После заседания в Базилике внук Нолгара Марел отправился в дом своего отца, где жил вместе со всей семьей Эбела. Его окружили племянники — шумные дети его сестры Семейри. Обычно он любил подурачиться с ними, но сегодня конфликт с Нолгаром поверг его в мрачное расположение духа.

Ласково, но настойчиво Марел отстранил племянников и прошел в отведенное ему крыло дома. Его встретила женщина — значительно моложе него, высокая, стройная, темноволосая. Черты ее лица не отличались правильностью, но поражали чувственностью. Сочные полные губы манили загадочной полуулыбкой. Брови вразлет, глаза влекущие и чуть прищуренные. Казалось, они распахнуты навстречу миру с детским наивным удивлением — но при этом в них читалось кокетство вполне зрелой женщины.

Не тратя время на приветствие, девушка бросилась на шею Марелу. Мужчина откликнулся сразу. Крепко прижал к себе ее тонкую талию, впился поцелуем в губы. Пальцы ласкающе провели по шее и обнаженным плечам.

— Как я соскучилась! — страстно шепнула красавица, когда Марел оторвался от нее.

— И я, любимая… Пойдем скорее… Хочу тебя сейчас, моя Нальдани…

Он увлек ее в спальню, опрокинул на постель, слой за слоем разматывая изящный шифоновый наряд красавицы. Нальдани соблазнительно извивалась, помогая разоблачать себя и подогревая жар возлюбленного. Мужчина жадно припал к обнажившейся груди, исступленно ласкал нежную плоть языком и губами… В то же время расстегивал собственное одеяние, а девушка вслепую помогала ему, прикрыв глаза от томного наслаждения его ласками.

Когда оба остались нагими, он нетерпеливо развел ей колени, припал пахом к ее лону. Ноги Нальдани обвились вокруг его бедер, ступни касались ягодиц мужчины, слегка сдавливая их сбоку. Страсть неукротимо рвалась из Марела. Короткими, резкими толчками он овладел женщиной, не в силах сдерживаться, быть нежнее и осторожнее. Не сдерживалась и Нальдани. Его резкость и нетерпение заводили ее, хоть и причиняли боль. Она исступленно стонала, когда он алчно брал ее, не щадя нежного лона.

Под конец Марел исторгся с диким, звериным рыком. Нальдани забилась под ним, принимая в себя жар его любви, сладострастно выкрикивая его имя. От ее голоса, зовущего мужчину, у него кружилась голова. Он сдавленно шептал в ответ: «Нальда… ненаглядная… любимая…» Его безумие. Его дурман. Он не представлял жизни без нее. Не представлял, как жил до нее — до того, как Тибальд представил ему свою расцветшую сестру.

Дурное настроение, вызванное стычкой с Нолгаром, забылось. Его сладострастница заставляла забыть обо всем на свете. Иногда Марел думал, что нет ничего, чем он не пожертвовал бы ради Нальдани. Она была его светом, его отрадой.

— Марел… — промурлыкала красавица.

— Да, ненаглядная?

— Я пригласила на обед Ти. Ты предупредишь ксара Эбела?

— Конечно, родная. Но в этом нет необходимости. И отец, и я всегда рады видеть твоего брата. Ты же знаешь.

— Спасибо, милый.

Она потянулась к нему губами, чмокнула в подбородок. Марел прикрыл глаза, утопая в обволакивающей истоме. Сладкая чаровница… Как она творила с ним подобное, он не мог постичь.

Обед прошел оживленно и занимательно — как все в присутствии Тибальда. Его тонкий ум и острый язык не давали собеседникам скучать. Его обожали и взрослые, и дети. Стоило ему войти в дом, как племянники Марела повисли на нем, вовлекая в игру. Тибальд охотно поддался и уделил детям несколько минут. Но когда в гостиную вошел хозяин дома Эбел, приглашая гостя к столу, светловолосый мужчина решительно отстранил детей и приказал им далее играть самостоятельно. Эбел не сказал ни слова — хотя традиции ксаранди предписывали не отдавать распоряжений младшим в присутствии старших их семейства. Но у Тибальда были большие привилегии в этом доме.

По окончании трапезы он подошел к Марелу.

— Дозволишь ли похитить Нальдани на вечер, друг? Люблю гулять по сумеречному Лудару. Давно не делал этого в компании сестренки.

— Зачем спрашиваешь, Тибальд! Ты волен делать все, что пожелаешь, и Нальдани тоже. Я не приказываю любимой женщине.

Тибальд насмешливо хлопнул его по плечу.

— А вот этот ты зря, дружище! Женщин надо держать в строгости, не то они забудут, кто в доме хозяин. Могут даже подумать, что и у них есть власть. Нет ничего хуже женщины, берущей власть в свои руки. Не разлагай так мою сестренку, умоляю тебя!

Марел смущенно улыбнулся. Нальдани давно держала в руках власть над его сердцем, и этому он не мог помешать.

Брат и сестра покинули дом Эбела, пошли по мощеным городским аллеям. Солнце еще не село, но некоторые фонари уже зажглись, отбрасывая причудливые цветные блики в багряном сиянии заката.

— Поздравляю, сестренка! — вполголоса проговорил блондин, чтобы встречные прохожие не разобрали его слов. — Ты мастерски прибрала к рукам нашего друга. Продолжай в том же духе. Он верен мне всей душой. Прикажи я ему прыгнуть в жерло вулкана на благо партии — он сделает это, предвкушая твое и мое одобрение.

Нальдани хихикнула. С того момента, как она покинула дом любовника и осталась наедине с братом, с ее личика сползло выражение услужливости, заботы и тонкого очарования. На нем проступили черты капризного, избалованного ребенка-переростка с легким налетом стервозности.

— Он обожает меня. Осыпает золотом и каменьями. У меня уже втрое больше драгоценностей, чем было у матушки!

— Вот как? Не знал, что семейка Эбела так богата. Или твой дружок спускает семейное достояние, чтобы ублажить тебя? Но неважно. Я рад, что мое поручение приносит не только пользу мне, но и удовольствие тебе.

— Ага, — небрежно бросила красотка. — Правда, иногда с ним так скучно. Он заботливый мужчина, страстный любовник… Но порой как теленок, право слово. Мужчина должен быть мужественным. Твердым, решительным. Не должен позволять женщине захомутать себя. Как ты, братик.

Нальдани обвила брата за шею и чмокнула в щеку. Тот довольно ухмыльнулся.

— Женщины ценят твердую руку, я всегда говорил. Не беспокойся, Нальда. Если тебя достала телячья влюбленность Марела — просто потерпи еще немного. Когда я достигну цели, ты сможешь выбрать любого мужчину. Самого сильного и мужественного. До тех пор мне нужно контролировать сына Эбела.

Девушка наморщила носик.

— Я помню, Ти. Сделаю все, как ты велел. Но вот только кого ты найдешь для меня?.. Ты самый сильный и мужественный! Таких, как ты, больше нет… Разве что Нолгар… Ти, я хочу Нолгара!

— Глупышка, он и не посмотрит на тебя. Во-первых, он одержим своей дикаркой из Морехского леса. Во-вторых, ты женщина его внука. Он слишком принципиален, наш Нолгар.

Нальдани насупилась и сложила губки уточкой.

— Но я же красивее его дикарки. Устрой так, чтобы мы остались наедине, и он передо мной не устоит, ты же знаешь…

Тибальд вдруг напрягся. Он не слушал щебетание Нальдани, его взор обратился в противоположный конец аллеи. Там показались две девичьи фигурки. Беляночка и смугляночка. Он ухмыльнулся. О куропатке речь, а куропатка навстречь.

Он ускорил шаг, поравнялся с прелестной парочкой и поклонился — разом любезно и насмешливо.

— Ксара Эрени. И снова вижу вас в компании прелестной Лесс. Рам фрах, таграла миртабаш, — приветствовал он Лесс на хевья.

— Хорошего вечера и тебе, белесый, — ответила она на ломаном ксаранди.

Тибальд расхохотался.

— Обезьянку научили говорить, как это занятно! Держу пари, вы занимаетесь этим самолично, ксара.

— Занимаюсь, — холодно подтвердила Эрени. — И Лесс не обезьянка. Она супруга моего деда. Отнеситесь к ней с уважением, ксар Тибальд.

Блондин засмеялся еще громче.

— Ооо, милая ксара! Затрудняюсь назвать иначе супругу вашего дедушки-гориллы! Хотя эта милашка, конечно, больше похожа на мартышку, чем на гориллу. Забавная из них парочка, не находите?

— От гориллы слышу, вонючая макака, — преспокойно ответила Лесс на ксаранди. Тут и Тибальд опешил.

— Да вы далеко продвинулись в языковых штудиях, погляжу! Не просто понять наш непростой обмен колкостями, а еще и достойно ответить! Да в таких выражениях! Вот таких педагогических талантов в вас не подозревал, ксара Эрени! Каким еще оскорблениям вы научили нашу юную дикарку? Уверена, она не осталась в долгу, и вы тоже владеете парой крепких выражений на хевья?

— Я всегда ими владела, ксар. И если сейчас вы не прекратите шутовство, то изведаете мое мастерство.

— Колючая прелестница Эрени! Я не против послушать ваш запас ядреных словечек. Наедине. Желательно без одежды. Окажете мне честь?

Эрени смерила его презрительным взглядом с ног до головы.

— Сомнительная честь лицезреть вас без одежды, ксар. Пока что вы и в таком виде не слишком привлекательны.

— Она очаровательный оппонент! Не находишь, Нальда? Кстати, позвольте представить вам мою сестру Нальдани. Нальда, это ксара Эрени и ксара… впрочем, не ксара. Дайте совет как заправский языковед, дорогая Эрени, как нам вежливо обращаться к вашей спутнице?

— Как бы вы ни обращались, в ваших устах любое вежливое обращение прозвучит завуалированной издевкой, ксар Тибальд. Рада знакомству, ксара Нальдани. Примите мое сочувствие по поводу такого несносного брата. Нам с Лесс пора. Хорошего вечера.

Эрени схватила Лесс под руку и потащила прочь. Тибальд бесцеремонно хохотал им вслед. Нальдани скорчила гримасу.

— И впрямь грубая дикарка. А эта надменная девица Эрени… Она тебе нравится, да?

— Очень! Какая женщина, Нальда! Укротить такую — сплошное удовольствие! Да и ее подружка — огонь! Интересно, как старик Нолгар с ней справляется… Спорю, она задает ему жару! Во всех смыслах. Ладно, пойдем домой, пока твой дружок не извелся от тоски без своего сокровища. Ох, Эрени, Эрени… Однажды я заполучу тебя, и ты расплатишься за все надменные речи и холодные взгляды. Сильно пожалеешь, девочка. С каким удовольствием я заставлю тебя заплатить…

* * *

Эрени и Лесс удалялись от коварных брата с сестрой, и язвительный блондин не шел из головы внучки Нолгара. Как же Тибальд раздражал ее! Его нахальство, вечные подначки, ужасная манера говорить с высокомерной издевкой… Эрени предпочитала людей прямых и добрых — как она сама.

Вот только среди таких она до сих пор не выбрала себе возлюбленного… Добрые мужчины оставались добрыми друзьями… А жесткий, саркастичный Тибальд колыхал странные чувства на самом дне души Эрени. Она не хотела признавать эти чувства, они казались ей нелепыми и… стыдными.

Добропорядочной девушке не подобает фантазировать, как мужчина, который осыпает ее ироничными подколками, снимает с нее одежду и далее вытворяет всякое… Добропорядочной девушке вообще не подобает думать о таком. Ей подобает постичь себя, найти единомышленника, обручиться с ним, создать семьи и духовно развиваться.

Вот только как постичь себя, если в этом постижении сталкиваешься с таким знанием о себе — пугающим, смущающим… Знанием, от которого хочется убежать и закрыться.

В памяти снова всплыл образ Тибальда — наглого, злоязычного, притягательного. Эрени представила его рядом с сестрой. Нальдани, такая чувственная и обворожительная, будто бы источала чарующие флюиды страсти. А Эрени вдруг увидела то, что стояло за этой чувственностью. То, что роднило сестру и брата.

Их образы вдруг оформились в ее сознании в две кристальные структуры — жесткие и холодные. Она вспомнила строки древнего манускрипта: «Все живое произошло от двух высших сущностей — Облака и Кристалла. Природа Облака — отдавать. Растворять себя в присутствующем, дарить безвозмездно, не ожидая ни благодарности, ни вознаграждения. Природа Кристалла — поглощать и захватывать. Облако уподобляется всему сущему, Кристалл уподобляет сущее себе. Он овладевает и подчиняет сущее, делает его таким же твердым, каким является сам».

Эрени представила Тибальда и его сестру Кристаллами. Захватить, уподобить себе, навязать свои условия и правила игры — вот чем жили оба. Отчего же тогда, если она ясно видела их природу, ее притягивал холодный кристаллический Тибальд? Это противоречие терзало ее, не давало покоя.

Эрени посмотрела на спутницу со скрытой завистью. Вот уж кто не мучается противоречиями. Лесс идеальна в своей прямоте. Думает то, что чувствует, никаких расхождений. Если ненавидит — то ненавидит. Если вожделеет — то вожделеет. Никакие помыслы для нее не постыдны. На миг Эрени пожелала себе хоть чуточку ее дикарства.

* * *

Эрени была почти права в оценке Лесс. Внутренние противоречия и впрямь были неведомы дикарке хевья. По крайней мере, между думать и чувствовать. А вот между думать и говорить, чувствовать и делать — расхождений немеряно.

Как скрыть свои мысли, чувства и намерения от ненавистных врагов-глотта — вот что было нелегкой задачей для Лесс. Как притворяться добренькой и послушной в течение этого месяца, как не выдать желание разорвать их в клочья немедленно. Не больно-то она преуспевала в этом. А то, что происходило с Лесс сейчас, во время этой прогулки, ей было особенно важно утаить.

Пока Эрени пикировалась с Тибальдом, Лесс вставила пару оскорблений… а потом наглый белобрысый глотта вылетел у нее из головы. Она увидела молодого мужчину — своего соплеменника-хевья, который сметал с аллеи упавшие листья. В городе глотта вся черная работа выполнялась хевья. Например, уборка домов и улиц.

Лесс узнала, что раньше, в незапамятные времена, этим занимались маги-глотта. Но с тех пор, как хевья стали приходить в города глотта, им понадобилось чем-то платить за право питаться благами чужеземной цивилизации. И предложить они могли только свой труд.

Глотта охотно приняли эту плату, доверили грязную работу хевья, а сами занялись всякой ерундой. Эрени называла это «научные изыскания», «размышления о сути бытия» и «творчество». Для Лесс все это было одним — чушью, на которую чужаки нашли время после того, как хевья избавили их от ручного труда. Как паразиты, они развивались благодаря работе хевья.

И вот, пока два бездельника — Тибальд и Эрени — состязались в пустословии, Лесс вперилась в дворника, который выметал листья с аллеи за их спинами. Молодой смуглый парень несколькими годами старше Лесс. Когда она только обратила на него взгляд, увидела простого трудягу по сравнению с тунеядцами глотта.

А потом парень поднял голову и посмотрел прямо на нее. Сверкнули карие глаза под густой челкой. Лесс узнала его мгновенно. Крам. А она ведь уже стала забывать милёнка. Лишь порой темными одинокими ночами тосковала по его ласкам — половинчатым, никогда не дававшим полного удовлетворения, но все же ласкам. Думала, что и он забыл ее, нашел другую девицу. Без заклятия на целомудрии. Но он не забыл. Явился, как обещал.