Глава 1

АРГЕНТИНСКОЕ ТАНГО

«Разве это в человеческих силах — отказаться от собственного счастья?»

Эта мысль пришла ей в голову внезапно, неизвестно из каких недр сознания, ибо секунду назад она думала совсем о другом. Глядя на мужчину, который спал, неловко раскинув руки и уткнувшись лицом в ее плоский живот, она думала, что завтра, нет, уже сегодня, в девять утра ей нужно быть в английском консульстве, где у нее назначена встреча с консулом. Причем желательно — во всеоружии, во всяком случае, без мешков под глазами. Кроме того, необходимо было продумать хотя бы приблизительную канву предстоящей беседы. Потому что консул — человек педантичный, упрямый и несговорчивый. А вопрос должен быть решен в ее пользу. Вернее, в пользу супругов Смит.

Смит… Угораздило же ее выбрать в мужья человека с такой фамилией! Нелепость. Мистер и миссис Смит. «Позвольте представить вам мою жену — Викторию Смит» — так обычно говорит ее муж на приемах. А иногда вместо «Виктории» говорит «Вика». «Моя супруга Вика Смит». Болван. И она дура. «Виктория Веденеева» — было во всех отношениях лучше. «Виктория Львовна», как называли ее студенты, тоже звучало неплохо. Но что сделано, то сделано. Вот уже полгода она — миссис Смит. Подданная великой британской империи. Исполнительный директор филиала другой империи — ювелирной. Хозяйка прекрасного трехэтажного особняка в Лондоне. Деловая, состоятельная, привлекательная, умная, талантливая… И — несчастная. «Разве это в человеческих силах — отказаться от собственного счастья?»

Она скосила глаза на мужчину, безмятежно уснувшего в нелепой позе. Эта безмятежность обманчива. Он проваливается в сон на несколько минут, но стоит ей пошевелиться или вздохнуть поглубже, он проснется. И сладкая пытка начнется снова. Этой ночью они словно решили испытать выносливость друг друга, проверить, кто первый устанет подниматься на волне страсти и нырять в ее пучину, кто первый скажет: «Не пора ли спать? Утром рано подниматься». Часы Спасо-Преображенского собора уже пробили шесть, но ни он, ни она этих слов так и не произнесли.

«Если бы два года назад мне сказали, что я узнаю счастье благодаря этому человеку, я бы здорово повеселилась, — подумалось ей. — Мне никогда не приходило в голову, что в один прекрасный момент все существующее потеряет смысл, по сравнению с возможностью лежать в его объятьях, слышать его шепот и дыхание. Это безумие. Но мне нравится сходить с ума…»

Долгое время она его вовсе не замечала. Мало ли молодых клерков в фирме! Если на каждого обращать внимание, то в глазах зарябит. Да и слишком много чести. Она — личная переводчица самого Султанова. У нее отдельный кабинет на элитном этаже, рядом с кабинетом шефа, два старательных, безупречных секретаря мужского пола, служебная машина с водителем. Клерки обитают на другом этаже, Виктория видела их лишь мельком, когда кто-то из них по служебной надобности появлялся в секретариате босса. Если бы не традиционные корпоративные вечеринки, проходившие два раза в год — перед Рождеством и в мае, в день рождения Султанова, — она никогда бы и не узнала, что существует на свете такой человек, Ярослав Краснов.

В фирме Семена Юсуповича Султанова, носившей гордое название «Конкистадор», иерархия соблюдалась строго, но дважды в год босс являл себя поборником демократического отношения к персоналу. На вечеринки приглашались все сотрудники — от генерального директора до уборщиц и полотеров. Ели, пили и развлекались все вместе, в большом зале, предназначенном специально для этих мероприятий. Понятно, что редкая уборщица решится пригласить на белый танец директора компании, однако это не возбранялось. Хотя, конечно, рядовые менеджеры и секретарши предпочитали наслаждаться праздником в своем кругу, а лица, приближенные к руководству, — в своем.

Тот январский вечер Виктория Веденеева проводила в обществе молодого и обаятельного начальника службы безопасности Чагина. Он ходил за ней по пятам, приглашал на каждый танец, рассказывал анекдоты, а она постепенно привыкала к мысли, что к концу праздника он напросится к ней домой — «на чашку кофе».

Вечеринка уже подходила к завершающей фазе, некоторые ее участники медленно, но верно выпадали в осадок, пережив праздничный «катарсис» и вступив в закономерное состояние «очищения», однако всплески энергии отдельных индивидуумов не давали ей угаснуть совсем. Наконец, оркестр заиграл аргентинское танго и был объявлен последний танец. Чагин как раз в этот момент, извинившись, куда-то отлучился, и тут перед Викторией, как из-под земли, предстал молодой человек с ярко-голубыми восхищенными глазами и пригласил танцевать.

Почему она согласилась, хотя уже изрядно устала от танцев? Вспомнить причину сейчас она не могла. Возможно, обиделась на Чагина — нашел время отлучаться! Возможно, ей польстил восхищенный взгляд клерка — ладно скроенного, светловолосого… Так или иначе, она согласилась, и танцевала самозабвенно. Она любила танцевать, а этот парень оказался прекрасным партнером: нечасто встретишь человека, который вообще имеет представление о фигурах танго, а танцевать его хорошо не умеет почти никто — за всю жизнь ей попадались два или три таких умельца. Поэтому, когда танец закончился, она не смогла удержаться от вопроса:

— Где вы учились танцевать?

Он, раскрасневшийся и утирающий пот со лба ладонью, засмеялся:

— У нас в деревне, где же еще! В клубе был кружок бальных танцев.

Этот ответ удивил и покоробил Вику одновременно. Удивил, потому что в ее кругу редко встречались люди, не стеснявшиеся своего провинциального и, тем более, деревенского происхождения. Покоробил, потому что она, имевшая в родовом дереве около пяти поколений петербуржцев и этим безмерно гордившаяся, чуралась плебейского сословия и всего, что с ним связано. Она принадлежала к той петербургской псевдоинтеллигенции, которую раздражает, когда в речи собеседника сквозят диалектные особенности, а в манерах присутствует простота, позволяющая справляться с бифштексом без ножа, с помощью одной вилки.

Когда-то в юности ее насмерть поразила одна знаменитая петербургская актриса, которую она почти боготворила. Вика Веденеева стояла у служебного входа в Александринский театр в ожидании контрамарки на премьеру. Контрамарку ей должен был вынести знакомый администратор — у нее, заядлой театралки, знакомые администраторы были везде. Администратор все не появлялся, а к служебному входу тем временем подъезжали артисты. Викина любимая актриса гордо вышла из сверкающей «Волги», одетая в шиншилловое манто, с капельками бриллиантов в ушах… А затем, воровато оглянувшись по сторонам, зажала пальцем ноздрю и ловко сморкнулась прямо под колеса «Волги». Для Вики эта сцена перевесила все спектакли с участием актрисы. С тех пор она не ходила в Александринку и с подозрением смотрела на дам, напоминавших ее бывший идеал.

Как и ожидалось, ее партнер по танго ставил неправильные ударения, безбожно смягчал шипящие согласные, некоторые слоги растягивал, а некоторые — варварски редуцировал. Послушав, как он говорит, Виктория, в прошлом одна из лучших выпускниц питерского филфака, без труда догадалась о принадлежности его «родовы», как он сам выражался, к пермским корням. К тому же, он слишком громко вздыхал и смеялся, пил из бокала с прихлебом и пользовался невообразимо резким не то одеколоном, не то дезодорантом — по мнению Виктории, таких запахов в парфюмерии вообще не должно было существовать.

— А я давно к вам приглядываюся, — сказал он, с истинно провинциальной непосредственностью рассматривая ее с ног до головы и обратно. — Думаю себе: такая обалденная красотка — и не моя. Убиться можно.

Виктория натянуто улыбнулась и стала искать глазами Чагина. Его нигде не было.

— Вы нашего главного охранника хватилися? — услужливо произнес молодой человек. — Так он на втором этаже шампанское пьет с топ-менеджером. Передать, чтоб пришел?

— Не нужно, — прошипела она по-змеиному и подумала: «Пропал вечер!»

— Не расстраивайтеся, — улыбнулся бывший партнер. — Этот Рембо вас не стоит.

Виктории стало совсем плохо — какой-то провинциальный сопляк, по непонятной причине принятый в солидную фирму, лез к ней с утешениями!

— Я не расстраиваюсь, — ледяным тоном сказала она. — Спасибо за танец, всего доброго.

Она была уверена, что после этого он немедленно ретируется. Но не тут-то было.

— Хотите шампанского? — весело спросил он. — Или чего покрепче? Я принесу, мигом. А может, пирожного? («А-а-а можьет пирожьного?» — так это звучало в оригинале).

— Я не ем сладкого. И мне пора домой. — Она отвернулась, явно дав понять, что общение закончено.

Но он обошел ее и теперь опять стоял перед нею, как сивка-бурка.

— Куда ж вы так торопитеся? Время детское, завтра — выходной. Или у вас дома семеро по лавкам плачут и корова недоеная? — Видимо, таким образом он шутил.

— А вам что за печаль? — довольно грубо спросила она.

Молодой человек вдруг приосанился и сообщил:

— Не в моих правилах бросать барышень в расстроенных чувствах.

Это было уже слишком! Как смеет он, неотесанная деревенщина, называть ее, Викторию Веденееву, «барышней»! По возрасту он был ровесником ее студентов.

— Молодой человек!.. — задохнулась она.

— Меня зовут Ярослав, — спокойно представился он, словно и не замечая ее ярости. — А вас, простите, как?

— Виктория Львовна, — отчеканила она.

— Вика, значит, — с улыбкой произнес он. — Была у нас одна Вика на факультете. Тоже красотка… Вы кем в фирме работаете? Я что-то раньше вас не встречал.

«Еще бы ты встречал! — заорало все у нее внутри. — Где, интересно? Ты ведь и Султанова сегодня впервые видел!»

— Я переводчица, — сухо ответила она. — Что еще вас интересует?

— Все, — радостно выдохнул он. — И главное, где мы проведем остаток вечера?

— У вас в Пермской губернии все такие прыткие? — Она из последних сил сдерживалась, чтобы не послать его к его пермской матери.

— Вообще-то я из Коми… — растерянно пробормотал Ярослав. — Но Пермь близко. Откуда вы узнали?

— У вас на лбу написано, — злорадно проговорила она.

— По выговору… — огорченно протянул он. — Я знаю, мне уже говорили, что карьеру с таким выговором не сделать. Исправлять надо. А как исправишь? Ведь это с детства прилепилося…

— Любой выговор можно исправить за месяц, — проворчала она. — Было бы желание.

— У меня есть желание! — воскликнул он. — А вы мне подскажете — как?

Вика вздохнула. Отправить его на курсы, которых теперь развелось видимо-невидимо? Там его будут мучить год и драть немалые деньги. А потом сообщат, что он — тяжелый случай, лентяй, тупица, что его произношение неисправимо. Нет, ей не было жалко его денег. Просто она была профессионалом и знала, что настоящих специалистов в этом деле немного, непонятно почему. Ведь исправить такой выговор не сложно, это даже не займет много времени. Лишь бы ученик был неленивый.

Вика еще раз оглянулась в поисках Чагина и внезапно увидела его, обнимавшего рыжую менеджершу.

— Хорошо, — сказала она Ярославу. — Я дам вам несколько уроков. Но предупреждаю, времени у меня мало…

— У меня тоже, — перебил он. — Так может, начнем прямо сейчас?

— Забавное предложение, — пробормотала она. А потом, неожиданно для себя и для него, добавила: — Впрочем, как хотите. Мы можем подняться в мой кабинет…

Двадцать минут Ярослав Краснов, высунув от старательности язык, записывал несложные правила редукции гласных, а потом еще час покорно повторял за Викторией слова в нормативном петербургском исполнении. Он оказался достаточно способным учеником и к концу урока смог вполне прилично, без своих пермских изысков, прочесть несложный текст из газеты. Виктория подумала, что если так пойдет и дальше, он скоро перегонит по грамотности некоторых телевизионных дикторов.

А потом… Почему-то в ее памяти не сохранился момент, каким образом это произошло. То есть, на самом-то деле она помнила все. И как он читал текст, и как она оказалась в его объятьях. Но ведь что-то должно было случиться между чтением и объятьями? Слова, жесты, взгляды… Вопросы, объяснения… Но она не помнила. Может, ничего этого и не было? Может быть, он просто взял да и заграбастал ее своими лапами?..

Сколько ни старалась она вспомнить назавтра и в последующие дни, что послужило толчком к сближению, ничего не получалось. Почему она позволила поцеловать себя?.. обнять?.. сбросить одежду?..

Его дыхание отдавало молоком, топленым молоком.

«Молоко на губах не обсохло», — мелькнуло в ее сознании, а потом она пропала, провалилась в другое измерение, названия которому не было… А на следующий день поняла, что будет нуждаться в этом дыхании всегда.

 

Глава 2

Я НА СВАДЬБУ ТЕБЯ ПРИГЛАШУ…

Он был неутомим, страстен, нежен, настойчив, ласков и шаловлив. Но даже если бы он и не был столь великолепен, это было уже неважно. Ему почти не нужно было стараться, чтобы поднять ее на вершину наслаждения и удерживать там долго, бесконечно…

Такого с нею за тридцать с лишним лет жизни не было еще никогда. Все прежние партнеры теперь представлялись ей лишь жалкой пародией на мужчину. Любое сравнение всегда оказывалось в пользу этого неотесанного провинциала, который по-прежнему неумело пользовался столовым ножом и пил чай — о ужас! — в прикуску. Впрочем, его невозможный выговор исчезал достаточно уверенно, и под руководством своей талантливой учительницы Ярослав быстро научился правильным ударениям. Насколько он властвовал над Викой в постели, настолько же подчинялся ей во всем остальном. Он буквально смотрел ей в рот, когда она объясняла правила нормативной орфоэпии или этикета, рассказывала о петербургском модерне начала двадцатого века, учила выбирать галстуки или раскрывала тайны карьерного роста в фирме «Конкистадор».

Она знала, что в первую очередь благодаря ее урокам Ярослав Краснов из менеджера-стажера превратился в руководителя группы. Это произошло через полгода его работы в «Конкистадоре». А когда еще через четыре месяца он получил должность начальника отдела маркетинга по Юго-Западу России, Виктория подумала, что ее лепта в этом невероятном для фирмы взлете не так уж и велика… Да, с ее помощью ему удалось избавиться от большинства провинциальных манер. Да, благодаря ей на Краснова обратил внимание его топ-менеджер, а потом и сам Султанов. Но она трезво оценивала ситуацию: этого было бы недостаточно для столь стремительного продвижения.

Ярослав Краснов был отличным работником. Он был несомненно умен, старателен, легко сходился с людьми… И — самое главное — фантастически удачлив.

Если бы не эта его удачливость, проявлявшаяся буквально во всем, за что бы Краснов ни брался, маяться бы ему, даже при самых благоприятных обстоятельствах, еще лет пять в младших клерках — одним из многих, безвестных, безымянных. Но ему удавалось проводить такие операции и организовывать такие сделки, которые не удавались никому, и это не осталось незамеченным.

А потом, будучи уже руководителем группы, он поехал на Украину вместо своего слегшего с аппендицитом начальника и без труда склонил к партнерству профильные фирмы в Харькове и во Львове. Это было настоящей сенсацией. Долгое время украинские фирмы старались избегать сотрудничества с «Конкистадором», дабы не быть им поглощенными. Как Краснову удалось заставить понтоватых украинских руководителей изменить мнение, осталось загадкой для всех. Возможно, и для самого Краснова. Тем не менее, он не только нашел с ними общий язык, но и проявил железную хватку во время переговоров. Несговорчивые «хохлы» и «шляхтичи» даже охнуть не успели, как их фирмы превратились в филиалы «Конкистадора».

— Где ты учился? — на заре знакомства спросила его Вика.

— В Петрозаводске, на экономическом факультете университета. — Видя, что она слегка поморщилась, Краснов добавил: — Там нас хорошо учили.

— И потом ты сразу приехал в Петербург? Решил завоевывать мир отсюда?

— Нет. Потом была армия. Целых три года.

— Ты был моряком? — засмеялась она, представив Краснова, карабкающегося по мачте боевого корабля.

— Я был ракетчиком, — вздохнул он. — С горя остался на сверхсрочную. Знаешь, что такое ракетчик? Это человек, который на всю оставшуюся жизнь может забыть о завоевании мира. Ближнее зарубежье — все, на что я могу рассчитывать.

— Почему?

— Потому что я — кладезь военных тайн, — грустно усмехнулся Ярослав. — Правда, до сих пор не знаю, каких.

— Думаю, это исправимо, — Вика покачала головой. — Султанов, если захочет, сможет тебе помочь.

Краснов опять усмехнулся.

— Я понимаю, — сказал он, — что при желании босс может добиться даже изменения текста военной присяги. Но совладать с системой государственной безопасности и охраны военных тайн ему не под силу.

— Не все так трагично, мальчик, — пробормотала она. — А как ты вообще попал в фирму?

— Ногами пришел, — удивился он вопросу. — Как же еще?

На этот раз усмехнулась она, причем недоверчиво.

— Ты пришел в «Конкистадор» и сказал: «Здравствуйте, я хочу у вас работать»? Так не бывает.

— Почему? Со мной было именно так. Я не был уверен, что хочу работать именно в «Конкистадоре». Какая мне была разница? За три года службы я забыл почти все, чему научился в университете. Но офис фирмы буквально в двух шагах от дома, где я тогда снимал комнату.

— Многие молодые люди дорого заплатили бы, чтобы попасть к Султанову, — сказала Вика задумчиво. — К нему очень нелегко пробиться. Поразительный ты человек. Подожди, а как это ты с улицы пришел? — Она даже приподнялась на локте. — Мы ведь объявлений о приеме на работу не даем.

— Я гулял с собакой, — хмыкнул Ярослав. — Это у меня такая обязанность была — гулять с собакой хозяина квартиры, когда он сам не мог. И собачка моя около ступеньки главного входа пописала. Ну, думаю, это — судьба! Позвонил в звонок, открыл дверь амбал Вася. То есть тогда я не знал, как его зовут. Но через пять минут уже знал. Слово за слово… Вообще-то я поначалу думал в охрану устроиться. Ну, а когда назавтра пришел с документами, оказалось, что тут как раз организовалась эта вакансия, и навроде как я подхожу.

Виктория только головой покачала. У Ярослава был явный талант оказываться в нужное время в нужном месте.

— Везунчик… — проворчала она и погладила его крепкое плечо, призывая к возобновлению любовной игры. — Как это у тебя получается?

— Что? — Он, не торопясь бросаться в омут страсти, внимательно оглядывал стройную фигуру Виктории. От такого его взгляда каждый раз по всему ее телу проносилась горячая волна.

— Все, — прошептала она.

— Не знаю… — проговорил он, до невозможности растягивая гласные. — У меня многое не получается. Например, у меня не все получается с женщинами.

— У тебя? — застонала она и схватила его за кисти рук. — Да ты самый лучший любовник на свете!

— Любовник? — усмехнулся он и слегка отстранился. — Но разве одного этого достаточно в отношениях мужчины и женщины? Ты говоришь, я — везунчик. Но мне не везет с тобой.

— Что? — поразилась она и от неожиданности даже отпустила его руки. — Почему? Тебе плохо со мной?

— В постели — прекрасно, — прищурился он и отодвинулся еще дальше. — Ты многое умеешь… Но я предпочел бы… любовь.

Целую минуту она молчала, задыхаясь от возмущения и обиды.

— Но… — наконец нашла она в себе силы проговорить: — Что же это, если не любовь? Ты сомневаешься в том, что я тебя люблю?

— Сомневаюсь, — серьезно произнес он. — Случись что с моим дружком, а чего только не бывает в жизни, ты будешь относиться ко мне совсем иначе.

— Какой ты дурак! — сердито проговорила она и откинулась на подушки.

— Возможно… — пробормотал он. — Но ты никогда не говорила, что любишь меня.

— Я должна объясняться тебе в любви? — удивилась она. — Но разве и так не понятно, что я тебя люблю? Ярослав, да что с тобой?

Он бесстрастно погладил ее по животу и сказал:

— Я хочу быть твоим рабом. Но тебе этого не нужно.

Что-то удержало ее от того, чтобы тут же обнять его, припасть к нему, прошептать слова, которые бы его убедили… Ей действительно не нужен был раб ни в постели, ни где бы то ни было еще. А ведь все могло сложиться по-другому, убеди она его тогда в своей любви…

После той ночи что-то изменилось. Нет, им не стало хуже в постели… Она изо всех сил старалась забыть тот разговор. Но не получалось. Даже в самые прекрасные моменты их страсти она не могла избавиться от страха: вдруг он сейчас отстранится и начнет мучить ее ненужными рассуждениями о любви и рабстве.

А через некоторое время у нее состоялся разговор с Султановым.

— Негласный закон нашей компании, — сказал он, пронизывая ее внимательным взглядом желтых раскосых глаз, — запрещает определенного рода отношения между сотрудниками.

Она опешила. Ей не приходило в голову, что ее отношения с Ярославом могут стать предметом внимания босса. Тем более что «негласный закон» нарушался на каждом шагу.

— Я никогда не понимала пафоса этого закона, — вызывающе произнесла она.

— Пафоса, может быть, и нет, — усмехнулся Султанов. — А смысл есть. То, что вы выделяете какого-то работника из массы, вредит делу. Некоторые сотрудники начинают думать, будто своим продвижением по службе Краснов обязан именно вам. У этих сотрудников снижается творческий потенциал и исчезает стимул к собственному росту.

— Вы это серьезно? — спросила она.

— Конечно, — был ответ. — В развитии нашей фирмы полностью исключены межличностные аспекты. Продвижение сотрудников зависит только от их способностей и преданности общему делу. Вы и сами это прекрасно знаете. Короче, вам придется решить для себя, что вам важнее — карьера в «Конкистадоре» или отношения с Ярославом Красновым.

— Карьера? — пробормотала она.

— Неужели вы думаете, что статус моей переводчицы — это предел для вас? — спросил Султанов, поняв ее смятение по-своему. — Я намерен предложить вам новую позицию. — Он прищурил и без того узкие глаза.

Она посмотрела на него вопросительно.

— Я считаю, что у вас достаточно знаний, опыта и энергии… — как хороший актер, Султанов выдержал долгую паузу, — чтобы стать исполнительным директором нашего британо-индийского филиала в Лондоне.

От изумления Виктория утратила дар речи.

— Я полагаю, новая интересная работа облегчит вам разлуку с Красновым, — продолжал он. — Но вы — свободный человек, и выбор за вами, потому что здесь есть варианты…

— Какие? — спросила она внезапно севшим голосом. — Какие варианты?

— Ну, во-первых, вы можете остаться на прежней должности. Но в таком случае мне придется уволить Краснова, чего, говоря откровенно, мне бы не хотелось… В данный момент он достаточно полезен корпорации. Во-вторых, вы можете подать заявление об уходе. Я дам вам блестящие рекомендации, и вас с радостью возьмет любая другая фирма. А в третьих, как я и сказал, вы можете продолжить свою карьеру в Лондоне. Думаю, мне не надо повторять, что и в этом случае ваши отношения с Красновым должны прекратиться.

— У меня есть время, чтобы подумать? — тихо произнесла она.

— Сколько угодно, — Султанов рассмеялся. — Но исполнительный директор филиала нужен мне срочно.

Разумеется, Виктория Веденеева приняла решение, прежде чем вышла из кабинета босса.

Всю свою сознательную жизнь, начиная с момента, когда по окончании специальной английской школы ей вручили золотую медаль, Вика стремилась к вершинам. Она была уверена, что родилась для того, чтобы покорять их. Окончив университет с красным дипломом, она за год подготовила и защитила кандидатскую диссертацию, став в двадцать шесть лет доцентом. Через год ее назначили заместителем заведующего кафедрой. Она уже начала писать докторскую диссертацию, но вдруг поняла, что выбранная ею вершина — стать профессором к тридцати пяти годам, — ничтожно мала для нее. Ей хотелось большего. И тут «подвернулся» Султанов.

Она познакомилась с ним на международном деловом форуме, где работали все лучшие переводчики города. Ей досталось обслуживать делегацию из Южной Америки, руководитель которой, бразилец, был очень заинтересован в контактах с президентом «Конкистадора». После закрытия форума Султанов пригласил Викторию переводить цикл своих приватных бесед с задержавшимся в городе бразильским бизнесменом. Когда, уже став личной переводчицей Султанова, она спросила, почему его выбор тогда пал на нее, босс ответил просто:

— Я понял, что вы из редкой породы переводчиц, которым можно доверять секреты. Кроме того, вы всегда переводили точно, не искажая смысла высказываний. Этой способностью, как ни странно, обладают немногие толмачи.

— Но почему вы так уверены в этом? — удивилась она. — Разве вы знаете английский и португальский?

— Немного, — усмехнулся он.

Через некоторое время она поняла, что он поскромничал. Но тогда задала ему еще один вопрос:

— Работа на форуме — это одно. Но вы пригласили меня, практически незнакомого человека, переводить приватные беседы, на которых обсуждались весьма деликатные вопросы. Я думаю, ваши конкуренты очень хотели бы получить информацию… Вы не боялись, что я…

— Не боялся, — Султанов улыбнулся. — Потому что уже тогда знал: вы будете работать у меня. А мои сотрудники не разглашают моих секретов.

Проведя тогда несколько дней рядом с Султановым, она почувствовала на себе силу этого незаурядного человека, сумевшего за несколько лет создать «с нуля» мощную империю по разработке алмазных и других месторождений. Драгоценные украшения, которые изготавливались ювелирными фирмами Султанова, уже входили в моду в Париже и Лондоне, их демонстрировали на подиумах лучшие топ-модели Европы… От тем, которые обсуждались на форуме, у Вики захватывало дух. Прошлые мечты уже казались ей детскими и смешными.

На предложение Султанова работать у него она согласилась сразу и без колебаний. Теперь она имела шанс завоевать если и не весь мир, то хотя бы какую-то его часть. Она уже знала, что «Конкистадор» был мозгом султановской империи — все серьезные решения принимались именно здесь.

В тот же вечер она пересказала Краснову разговор с Султановым.

— Ты, конечно, поедешь в Англию, — спокойно сказал он.

— А как бы ты хотел? — спросила она, втайне надеясь, что он будет просить ее остаться. Она, конечно, не уступит, но… ей очень хотелось, чтобы он попросил.

— Я бы не хотел, чтобы из-за меня у тебя не сложилась карьера, — он пожал плечами. — Ты же не собиралась до пенсии ходить у Султанова в переводчицах.

В ее душе мгновенно образовалась пустота. Она смотрела на Ярослава и думала, что история любой страсти всегда коротка.

— Да, — сказала она нейтральным тоном. — Я сделала свой выбор. Но когда ты будешь посещать наш лондонский филиал или просто выберешься в Англию в качестве туриста, я буду рада тебя видеть.

— Взаимно, — усмехнулся он. — Когда ты нагрянешь в Питер, можешь быть уверена — моя постель всегда в твоем распоряжении.

— Даже если ты будешь делить ее с женой? — язвительно поинтересовалась она.

— Ну, в Питере не проблема найти другую постель, — ответил он.

Она вышла замуж за Смита через полгода после вступления в должность исполнительного директора филиала «Конкистадора». Муж был на восемь лет старше ее, чопорен в общении и бесконечно скучен в постели. Секс он воспринимал как тягостную супружескую обязанность. Поначалу она старалась растормошить его, оживить их ночи в роскошном особняке, стены которого украшали портреты предков Смита начиная аж с семнадцатого века, но муж стойко выдержал все ее атаки, и ничего не изменилось. Тогда она махнула на постель рукой, тем более что работа была захватывающе интересной, а потом даже научилась радоваться тому, что муж так экономно расходует свои и ее силы.

Краснова она вспоминала все реже, хотя в первые свои лондонские недели тосковала по нему безумно, ждала каких-то известий, обижалась, что он так легко забыл ее… Но постепенно обида улеглась. «Я повзрослела, — сказала она себе. — Страсть хороша только в юном возрасте. Взрослые люди имеют в своем арсенале и другие способы жить».

И она стала их осваивать.

О своей предстоящей свадьбе она сообщила Краснову письмом. Он отозвался формальным поздравлением.

Между тем дела филиала шли в гору. Султанов был доволен и редко посещал Лондон, будучи уверен в том, что Виктория Веденеева-Смит держит руль крепкой рукой.

Так и было. Но лишь до того вечера, пока, привычно разбирая за ужином почту, она не обнаружила письмо от Краснова. Это было первое письмо от него за время их разлуки. Короткое свадебное поздравление в счет, конечно, не шло. Она разорвала длинный узкий конверт. В нем лежал сложенный лист бумаги и двойная открытка. Сначала она развернула лист.

Виктории был хорошо знаком этот округлый, старательный почерк… В весьма восторженных выражениях Краснов сообщал ей, «старому верному другу», что наконец нашел ту единственную и неповторимую женщину, с которой собирается связать свою судьбу. Он пространно описывал свои новые ощущения, совершенно не заботясь о том, какое впечатление произведут на нее его восторги… Закурив, она взяла в руки открытку. Это было приглашение на свадьбу, подписанное Ярославом Красновым и Ириной Султановой. У Вики потемнело в глазах.

— Нас приглашают на свадьбу? — Отставив тарелку, Смит протянул руку к открытке с двумя переплетенными кольцами. — Кто?

— Один из сотрудников моего босса, — Виктория небрежно отложила приглашение в сторону. — Там по-русски, ты не поймешь.

…Господи, теперь ей стало ясно все, все!.. Ей вдруг открылась причина ее лондонского назначения. Это была ссылка — Султанов просто хотел избавиться от нее. Потому что уже тогда выбрал жениха для своей некрасивой и несчастной дочки. Но понял ли это Ярослав, ее Ярослав?..

Ей казалось, что ее сердце сейчас вырвется из груди. Пытаясь взять себя в руки, она покосилась на мужа: он спокойно читал газету.

Нет, Ярослав не понял ничего. Его строки о любви к Ирине Султановой были написаны искренне — Виктория сумела бы почувствовать даже малейшую фальшь. Да он и не умел притворяться. Она слишком хорошо знала его. Все его привычки. Каждую клеточку его кожи…

Она почувствовала, что ее руки начинают дрожать, а сама она недалека от истерики. Ее разрывали, соперничая между собой, два чувства. Первым была ревность. Вторым — ярость.

Да, Султанов умел использовать людей в своих интересах. Он рассчитал все. Он только не учел силу ее чувства к Ярославу. Как при ускоренном просмотре кинопленки, память возвращала ей все новые подробности их любви. Теперь Виктория уже была уверена, что любит Краснова по-прежнему, никогда не переставала любить… И она не отдаст его никому.

…Лететь в Петербург Смит отказался категорически. Проведя две оставшиеся недели как в бреду, она полетела одна, и прямо из аэропорта Пулково позвонила Краснову.

Узнав ее голос, он рассмеялся, и ей показалось, что они расстались вчера. Стараясь, чтобы это прозвучало легко, она напомнила ему слова о постели, сказанные им при расставании.

— Ты хочешь провести со мной ночь накануне моей свадьбы? Пожалуй, в этом что-то есть. Я буду у тебя в десять.

Она глубоко вздохнула и стиснула зубы. Не открывая глаз, Ярослав потянулся к ней.

— Подожди… — попросила она. — Я хочу поговорить с тобой.

— О чем? — пробормотал он.

— О нас с тобой.

— Нам с тобой замечательно… — Его рука уже скользила по ее бедру.

Виктория отстранилась.

— Ты любишь Ирину? — борясь с унижением, спросила она.

Он открыл глаза и посмотрел на нее с удивлением.

— Что вдруг на тебя нашло? Люблю — не люблю… Какая разница?

— Для меня разница есть, — она старалась говорить спокойно. — Если ты ее любишь, то…

— То что? Я не смогу проводить с тобой редкие, но чудесные ночи? Смогу. Ты ведь провела эту ночь со мной, несмотря на своего Смита.

— Я не хочу проводить с тобой редкие ночи. — Она знала, что говорить этого не следует, но не могла заставить себя остановиться. — Я хочу проводить с тобой каждую ночь.

— Как ты себе это представляешь? — усмехнулся он. — Допустим, ты вернешься в университет. А что буду делать я? Пойду работать охранником? Ты же первая начнешь меня презирать.

— О чем ты говоришь? — рассердилась она. — Если проблема только в твоей работе, то найдется способ ее решить, поверь мне. Пусть не сразу…

Он приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза. А затем тихо сказал:

— Нет. Проблема не только в этом. Я действительно люблю Ирину. И не хочу ее терять. Не потому что она дочь Султанова. А потому что она — это она. И тебя не хочу терять. Потому что ты — это ты. Пойми…

— Я уже поняла. — Она натянула на себя одеяло и отвернулась к стене.

«Ты не хочешь ее терять? — подумала она, проваливаясь в полудрему. — Но ты ее потеряешь. И очень скоро!»

 

Глава 3

ЕСЛИ ЖЕНЩИНА ПРОСИТ…

Александра Барсукова, ведущая двух популярных программ питерского телеканала, шла к начальству шагом решительным и стремительным, кипя от возмущения и не делая ни малейшей попытки это возмущение унять. Напротив, пока поднималась на лифте, пока шла по извилистому коридору третьего этажа студии, где располагался кабинет Феликса Калязина, генерального директора канала, она разогревала себя внутренней речью, которую собиралась произнести пред светлым ликом (то есть перед толстой рожей!) шефа. Последнее время, уважаемый господин Калязин, собиралась сказать она, ваше поведение как руководителя канала не лезет ни в какие ворота. Да, вы всегда были, мягко говоря, самодуром, деспотом и тираном. И неважно, что это синонимы. Я сама знаю, что синонимы! Вы эту свою манеру зубы заговаривать бросьте, потому что я все равно скажу все, что я про вас думаю. Вы всегда были самодуром. Но тем, что вы творите сейчас, могли бы восхититься Калигула, Нерон и товарищ Сталин вместе с Берией. Что это за дела такие — врываться в монтажку и, пользуясь моим отсутствием, с порога орать на сотрудников моей группы, независимой, между прочим, группы? Вы, может быть, забыли, что зарплату нам спонсоры платят, а не вы? А вот за аренду оборудования вы с нас дерете, как с коммерческой структуры! Наш экономист, как смету увидел, охнул и за голову схватился. А его ничем удивить невозможно, в принципе! К тому же все знают: если бы не мы, то канал бы ваш вообще загнулся! Вы на нас молиться должны и на цыпочках входить, когда люди творчеством занимаются. А вместо этого? Вместо этого вы доводите моих людей до слез, а потом еще имеете наглость навязывать мне работу, склонности к которой я не имею. Ну и что, что больше некому? Это ваши проблемы, господин директор! Пригласите кого-нибудь. Переманите с НТВ. Ах, вы не можете себе этого позволить? А меня, значит, можно эксплуатировать бесплатно? Не выйдет! Я вам не девочка-выпускница какая-нибудь… Да, вот так я заговорила! И ничего подобного — вы меня на груди не пригревали… Еще не хватало! Мне и приближаться-то к вам противно!

Саша остановилась перед дверями приемной Калязина, перевела дух и подумала, что последняя фраза — пожалуй, перебор. Это Феликса может всерьез обидеть. А обижать его ей не хотелось. Феликс хоть и самодур, Берия и Нерон в одном флаконе, но все-таки муж ее любимой подруги Алены. Именно Алена Калязина, знаменитая телеведущая того же канала, три года назад привела Сашу в студию.

Она открыла дверь и встретилась взглядом с секретаршей Калязина — восемнадцатилетней красавицей Наташей. Наташа улыбнулась ей, моргая смазанными ресницами. «Это же надо так затюкать даже собственную секретаршу! — подумала Александра. — Ведь секретарь начальника — лицо фирмы. И что бы ни случилось, это лицо не должно быть заплаканным».

— Привет, Наталья, — сказала она. — Его толстопузое величество на месте?

— Угу, — пробормотала секретарша и всхлипнула.

— Он что — теперь и на тебя бросается? — поинтересовалась телеведущая. — Или женский роман читаешь?

— Когда мне? — удивилась Наташа.

— Тогда не плачь, — строго сказала Барсукова.

— Как же мне не плакать… — пробормотала секретарша, и Александра чуть не расхохоталась от ее интонации, воскресившей в памяти детскую радиопостановку о коварной лисе и несчастном зайке.

— Да что случилось-то?

— Шеф совсем плох, — доверительно прошептала Наташа.

— Фуа гра за обедом несвежая оказалась? — не удержалась Александра от язвительного тона.

— Вы все шутите, — не без упрека проговорила Наташа. — А ему действительно сейчас очень плохо. Вы проходите, он вас ждет. Никого не велел пускать, а вас — сразу как появитесь.

— Да? — удивилась ведущая «Криминальных хроник». — Я вообще-то сама пришла. Но если ждет… — Она резко толкнула дверь калязинского кабинета.

Директора канала она сначала вообще не заметила. Потому что намеревалась увидеть его на обычном месте — за столом, в специально изготовленном для него необъятном кресле. Но там Феликса не было. Тогда Саша окинула взглядом пространство кабинета и замерла… Много чего повидала за свои двадцать пять лет автор и ведущая программы «Криминальные хроники». Но такого… Такой картины она даже в страшном сне представить себе не могла.

Феликс Калязин был мужчиной солидным, крупным, тяжеловесным — при виде его на ум приходили мысли о слонах и бегемотах. Почти два метра ростом при восьми с половиной пудах веса — это вам не шуточки. И вся эта махина сейчас стояла перед Сашей на четвереньках на полу. Нет, ладно бы стояла! — быстро перемещалась, следуя хаотичной траектории между разложенными повсюду ксерокопиями каких-то вырезок и раскрытыми книгами разного формата и объема.

При появлении Саши Феликс поднял голову, невразумительно что-то пробормотал, а затем продолжил движение. Саша попыталась сделать вдох и не смогла.

— Феликс… — сипло позвала она.

Прошло немало времени, прежде чем он с трудом поднялся с пола — раскрасневшийся, потный, с жалкой улыбкой на лице — и пропыхтел:

— Здравствуй, Саша. Хорошо, что ты пришла. Собирался уже звонить тебе, но потом решил, что ты и сама объявишься, как приедешь в студию. Кофе хочешь?

— Нет, спасибо, — опасливо произнесла она. — Феликс, это что, какая-то особая гимнастика?

— Ох… — с шумом выдохнул Калязин. — Нет… Это я сам.

— Изобретательно, — похвалила Саша. — Можем показать тебя в оздоровительной программе. Рекламодатели валом повалят.

— Думаешь? — Он озабоченно поднял брови. — А после эфира зрители в кардиоклинику валом не повалят? Кстати, у тебя нет валидола? У меня кончился.

— А он от помрачения рассудка разве помогает? — удивилась Саша и открыла сумочку. Она всегда носила с собой сердечные и успокоительные средства — не для себя, а для героев своих сюжетов.

— Тыщу баксов отдал бы за лекарство, помогающее от помрачения, — сказал Калязин, засовывая под язык таблетку валидола. — Только бы это лекарство не влияло на нормальный ход беременности.

Саша склонила голову набок и с подозрением оглядела калязинский живот. Живот, конечно, был огромный, но все же не больше, чем всегда. Поразмыслив, она пришла к выводу, что Феликс намекает на свою беременную жену Алену.

— Итак, рассудок Алены помрачился, — тоном Шерлока Холмса произнесла Саша. — И это, по-видимому, заразно. Может, я лучше пойду?

— Нет! — вскричал Феликс. — На тебя только и надежда. Запри дверь, чтобы нам никто не помешал.

Тут Саша испугалась уже не на шутку. Еще никогда Феликс Калязин при ее визитах к нему не требовал запирать дверь. Она боком стала пробираться к выходу и чуть не упала, споткнувшись о толстый старинный фолиант. В последнюю секунду Саша удержала равновесие, но ее взгляд уткнулся при этом в лежавшую рядом с фолиантом газетную вырезку, в начале которой крупным шрифтом было набрано: «Кровь инфанты взывает к отмщению». Саша постояла немного в задумчивости, а затем… опустилась на четвереньки, мельком подумав, что кстати надела сегодня джинсы.

От чтения ее отвлек голос Феликса:

— Как тебе это нравится?

— Не знаю, — сказала Саша, садясь на полу и пожимая плечами. — И это все, — она показала на разбросанные книги и вырезки, — тоже о крови инфанты?

— В общем, да…

— Никогда не замечала в тебе особого интереса к истории конкистадоров, — удивилась она. — Собираешься фильм в Южной Америке снимать?

— Собираюсь отправить Алену в родильный дом, — сказал он. — А не в сумасшедший.

Саша нахмурилась.

— Объясни, — потребовала она. — Что у вас произошло, пока меня два дня не было? Вас посетил призрак влюбленного конкистадора?

— Не знаю, — пробурчал Калязин. — Я не знаю, что и думать.

— О Боже! — воскликнула она. — Ты мне сразу скажи, остался ли на канале хоть один человек в здравом рассудке? Скоро по коридорам без охраны ходить будет страшно…

— Все шутишь, — печально отозвался Феликс и неловко опустился на пол, снисходя до уровня собеседницы. — А дело-то — серьезнее некуда. У Алены действительно крыша поехала. И если ты не поможешь, то никто не поможет.

— А не обратиться ли к специалисту… другого профиля? — осторожно предложила Саша.

— Оставь, — сморщился он. — Ты — ее подруга. Думаю, ты сможешь привести ее в чувство.

— А ты ее муж, — возразила она. — Но расскажи все-таки — что произошло?

Феликс зачем-то похлопал себя по щекам.

— Да… Да… Сейчас… Но в это трудно поверить. Я и подумать никогда не мог, что Аленушка… — Он закрыл лицо руками.

Саша оторопела в очередной раз. Немного подумав, она поднялась на ноги, щелкнув замком, распахнула дверь и потребовала у Наташи коньяку. Испуганная секретарша мгновенно исполнила приказание.

— Пей, — приказала Саша Феликсу. — И рассказывай.

Калязин посмотрел на коньяк, как на рыбий жир, и сделал два неуверенных глотка. Но потом все-таки сел в свое кресло и начал рассказывать.

Оказывается, пару дней назад Калязины побывали дома у известного бизнесмена, питерского ювелирного короля Семена Юсуповича Султанова, с которым Феликса уже давно связывали некие деловые отношения. Какие конкретно — он уточнять не стал. Они сидели втроем в роскошной гостиной султановского особняка на Каменном острове, мужчины слегка выпивали, а Алена ела миндальные пирожные, от которых она, в остальном строго соблюдавшая диету и другие предписания своего врача, отказаться не могла. Слово за слово, заговорили о важном событии, которое на днях должно было состояться в семье Султанова — он выдавал замуж свою единственную дочь, тридцатипятилетнюю Ирину.

— Надо же! — сказала Саша. — Думаю, у дочери Султанова в женихах недостатка не было. Как же ей удалось до таких лет в девках просидеть?

— Так может сказать только такой прагматик, как ты, — объявил Феликс. — А о том, что существует еще на земле любовь, ты, наверное, и не слыхала?

— Допустим, слыхала, — усмехнулась уязвленная Саша.

Калязин посмотрел на нее укоризненно.

— Ирина, мягко выражаясь, не идеал гусара, — сказал он. — Не то, чтобы совсем уродина, но… на большого любителя. Что-то в ней есть такое… не женственное что ли…

— Можешь не описывать, если это не имеет отношения к делу, — прервала его Саша.

— Я буду рассказывать, как рассказываю, хорошо? — поморщился директор канала. — В общем, она не красавица, а кроме того не имела никакого опыта общения с мужчинами при луне и звездах.

— А ты-то откуда знаешь? — удивилась телеведущая.

— Оттуда знаю, что Султанов сам мне жаловался. Хотя, конечно, охотников жениться на Ирине было немерено. И недостатки ее внешности никого не останавливали.

— У нее, наверное, ноги кривые? — ухмыльнулась Саша. — А сама она горбатая и одноглазая, да?

— Осанка у нее гордая, восточная, — вызывающе ответил Феликс. — Ирина имеет два глаза и оба красивые, большие и черные. Брови, правда, как… у Ханумы.

— И усы, — подсказала Саша.

— Усов у нее нет, — возразил Феликс. — Но, честно говоря, своей внешностью она могла бы и посерьезнее заниматься.

— Так почему же она этого не делала? — поинтересовалась телеведущая.

— Думаю, ей было просто наплевать на внешность, — сказал Калязин. — Потому что никто из окружавших мужчин ей не нравился. И вдруг — о, чудо: она влюбилась.

— И в кого же это, интересно?

— В одного перспективного сотрудника из фирмы Султанова.

— Вот счастье-то ему привалило! — хмыкнула Саша.

— Не все так просто, — недовольно сказал Феликс. — Дело в том, что этот сотрудник поначалу на Ирину и внимания не обращал.

— А папочка на что же? — удивилась Саша.

— Я же говорю тебе, что все не так просто, — повторил Калязин. — Семен Юсупович — человек очень умный. И понимает, что любовь купить нельзя. Ни за какие деньги. Да и зять ему такой не нужен — купленный. В общем, вмешиваться в это дело он не собирался. — Феликс на некоторое время смолк и тяжело задышал.

— Еще валидолу? — забеспокоилась Саша.

— Нет… Я лучше глотну… — На этот раз Калязин лихо опрокинул в рот бокал с остатками коньяка, и ведущая «Криминальных хроник» немного успокоилась: директор канала постепенно становился похожим на себя прежнего. — А дальше начинается… вся эта чертовщина, — сказал он, отставляя пустой бокал и закуривая. — Несколько лет назад Султанову от его южно-американского партнера по бизнесу достался некий камень. Рубин каратов в шестнадцать. «Кровь инфанты» называется. Он, якобы, обладает волшебными свойствами…

— Ну-ну, — иронически поощрила его собеседница.

— Слушай, ты хочешь помочь Алене или нет? — рассердился Феликс. — Если не хочешь, тогда что ты вообще тут делаешь?

— Тебя слушаю, — покорно сообщила Саша.

— А слушаешь, так не перебивай! Иронизировать можно сколько угодно, но в случае с Ириной Султановой рубин подтвердил свои волшебные свойства.

— Это каким же, интересно, образом?

— Ну, всех подробностей я не знаю, — протянул Калязин. — Но случилось так, что Ирина была в кабинете отца, когда этот чертов рубин с какой-то выставки привезли. И она, прежде чем его увезут, захотела камень рассмотреть, в руках подержать. А в этот момент к Султанову предмет ее любви зашел — подпись ему какая-то срочно понадобилась. С этого все и началось — парень влюбился намертво.

— И что, тебе Султанов эту историю на полном серьезе рассказал? — спросила Саша.

— Разве его поймешь, когда он серьезно говорит, а когда нет! — воскликнул Феликс. — Но мне, в сущности, на это наплевать. Беда в том, что в эту историю поверила Алена. То есть, она поверила, что парень влюбился в Ирину из-за того, что у нее в руках был волшебный камень.

— Не может быть! — Сашино изумление было искренним.

— Может, — вздохнул верный муж, — во время беременности все может быть.

— Та-ак, — протянула Саша, — и что же дальше?

— А дальше то, что Алена захотела этот камень иметь. Вернее, не этот, а другой, но с такими же свойствами. Султанов сказал, что их по миру штук десять разбросано. У его южно-американского партнера еще две штуки есть. Они поменьше, чем султановский, но стоят… Если я продам все, что у нас с Аленой есть, то все равно не хватит.

— Разве рубины бывают такими дорогими? — собеседница удивленно подняла брови.

— Бывают. Из-за этой истории, — Калязин кивнул на разбросанные по полу книги и вырезки. — В нее многие верят.

— Ясно, — пробормотала Саша. — Я другого не понимаю: кого Алена хочет с помощью этого рубина приворожить? У вас же с ней все в порядке.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — Феликс суеверно постучал по столу. — Я ее тоже об этом спрашивал. Она говорит, что ей кроме меня никто не нужен. Она просто хочет, чтобы такой рубин хранился в нашей семье и был чем-то вроде талисмана.

Саша надолго задумалась.

— Слушай, а ты не можешь этот рубин на время у Султанова одолжить? — спросила она. — А потом Алена родит и сама надо всем посмеется…

— Не могу, — грустно сказал Калязин. — Султанов собирается подарить его Ирине на свадьбу. Алена очень нервничает, — он покачал головой, — и я боюсь, что это может отразиться на здоровье ребенка.

— Но у нее же самые лучшие врачи, — неуверенно сказала Саша.

— Ну и что, что врачи? Алену как будто подменили, — пожаловался он. — Она не хочет ни о чем говорить, кроме этого рубина, представляешь? Я вот человека уже в Публичку послал. Он мне все, что можно, собрал про эти камни. Теперь сижу, читаю… — Феликс снова закрыл лицо руками.

— Черт! — выругалась Саша и посмотрела на часы. — Давай-ка я все это сейчас соберу и с собой возьму. Только помоги до машины донести.

— Зачем? — безнадежно спросил будущий отец.

— Дома почитаю. Вдруг что-нибудь да и придумаю…

Нагруженные книгами, они спускались в лифте, когда Саша спросила:

— А вы на свадьбу-то приглашены?

— На какую свадьбу? — не сразу понял Феликс, занятый своими печальными думами.

Саша посмотрела на него, как на больного.

— Ах, да! — опомнился он. — Приглашены, конечно. Но я не думаю, что мы поедем. Во-первых, ехать довольно далеко…

— А где будет свадьба? — поинтересовалась Саша.

— В загородной резиденции клуба «Двенадцать королей», под Зеленогорском… А во-вторых, я боюсь, что Алена снова разволнуется. Но почему ты спрашиваешь? Неужели… ты хочешь выкрасть рубин? — шепотом спросил он и зачем-то посмотрел на потолок лифта.

— Феликс, дорогой, успокойся, — Саше захотелось погладить огромного Калязина по щеке, как гладят плачущего ребенка, но ее руки были заняты книгами. — Выкрасть камень такой ценности, да еще у ювелирного короля, невозможно. А спросила я потому, что думаю: жених Ирины Султановой — артист, причем из выдающихся. Но ведь Алена в психологии отлично разбирается. Она на него посмотрит и убедится, что сказка о рубине — всего лишь сказка, а женится он из-за денег. Это же элементарно, Феликс! Наваждение как рукой снимет.

— А-а-а… а если нет?

— Ну, не знаю, — протянула ведущая «Криминальных хроник». — Попробовать все равно стоит…

И лишь когда они загрузили в машину фолианты и папки с вырезками, Саша вспомнила, с какими чувствами и зачем шла час назад к Калязину. Но ругаться с ним ей уже не хотелось.

 

Глава 4

НЕВЕСТА НАКАНУНЕ СВАДЬБЫ

В то время, когда счастливый жених Ярослав Краснов прощался с холостяцкой жизнью в объятьях любовницы, Ирина Султанова сидела в гостиной отцовского особняка в обществе своей подруги и бывшей одноклассницы Калерии Дымшиц. Калерия, или просто Лера, была выбеленной блондинкой и обладательницей смазливого кукольного личика, которое издали делало ее похожей на восемнадцатилетнюю девочку.

Лера с нескрываемым удивлением рассматривала светившуюся от счастья подругу, которую еще со школьных лет привыкла считать дурнушкой.

— Ну, наконец-то станешь и ты замужней дамой, — говорила она. — Только не понимаю, что ты так сияешь? Хотя, наверное, в первый раз все сияют. По глупости. Неужели я тоже была такая дура, когда в первый раз выходила замуж?

— Лерка, прекрати, — добродушно проговорила Ирина. — Почему обязательно дура? Просто ты тогда была влюблена в Михаила. Никто не виноват, что он оказался скотиной.

— А ты уверена, что твой Ярослав тоже не окажется скотиной? — ехидно поинтересовалась подруга.

— Уверена, — спокойно ответила невеста.

— И на чем основана такая уверенность? — хмыкнула Лера. — Насколько мне известно, опыта в общении с мужчинами у тебя мало. Так послушай меня. Вначале они все кажутся ангелами с крылышками. А потом выясняется, что им от жены нужны только деньги и внешность — чтоб было чем перед друзьями похвастаться. С деньгами-то у тебя, конечно, все в порядке, а вот в смысле внешности — сама понимаешь. Это я тебе по-дружески говорю, не обижайся.

— Скажи уж сразу, что завидуешь, — все так же беззлобно ответила Ирина. Она вообще была необидчива. — Женихов, падких на деньги, у меня было предостаточно. И все они получили то, что заслужили. От ворот поворот. Ярик не такой. Ему папины деньги не нужны.

— А что ему нужно? — Лера зашлась в неестественном смехе. — Твоя нестандартная красота? Ведь ты трезвая, разумная женщина, и прекрасно знаешь, что не с твоей внешностью мужиков привлекать. Это я могу выйти на панель, и на меня любой клюнет. А на тебя кто позарится? Даже ночью… Ирка, я желаю тебе добра. Нет, сходить замуж всегда полезно, кто спорит. Только не витай в облаках. Твой жених такая же скотина, как и все остальные мужики. И нужно, чтобы ты это знала с самого начала. Чтоб потом тебе не пришлось глотать пачку снотворного, как со мной по молодости было.

Ирина вздохнула.

— Жизнь гораздо многообразнее, чем ты себе представляешь. Как ты справедливо заметила, мне не двадцать лет. И я со своим опытом, пусть и теоретическим, все же могу отличить настоящую влюбленность от сыгранной.

— Ага, — Лера снова хмыкнула. — Ты, кажется, забыла, что я работаю в театре. И немного представляю себе всякие техники актерского мастерства. Сыграть можно так, что никто не отличит.

— Да не переживай ты так уж из-за меня! — засмеялась Ирина. — Говорю же тебе: Ярик не играет, я в этом уверена.

— Опять ты за свое! — в сердцах воскликнула Калерия. — Ну что ты заладила: «уверена, уверена»?!

Ей было ужасно неприятно, что подруга не обращает внимания на ее советы и предостережения. Да, конечно, за последний месяц Ирина здорово изменилась… Раньше она почти не пользовалась макияжем, ходила в обыкновенных джинсах — это при ее-то возможностях! Сколько раз Лера, еще со школьных лет привыкшая опекать эту размазню, уговаривала ее заняться своей внешностью! Но никакие уговоры не помогали. Казалось, в жизни Ирину интересуют только путешествия, в которые она ездила четыре раза в год и к которым все остальное время готовилась, изучая какие-то книги, карты и маршруты. Лера не понимала, что в этом хорошего — путешествовать в одиночестве, ведь даже обменяться впечатлениями не с кем! Она намекала Ирине, что могла бы составить ей компанию, однако та всякий раз вежливо, но твердо отказывалась… Интересно, Краснов — тоже любитель путешествий?..

Да, с его появлением Ирина заметно изменилась. Пожалуй, сейчас и язык не повернется назвать ее дурнушкой. Расцвела… Спину держит прямо.

«Любовь, конечно, способна творить чудеса, — мрачно думала Калерия. — Но тем ужаснее будет разочарование, когда обнаружится, что у красавчика Краснова куча любовниц и долгов. Хотя, кажется, он не беден…»

— Так чем он все-таки занимается, твой избранник? — спросила она небрежно. — Я что-то прослушала.

— Ты действительно прослушала, — сказала Ирина. — Он руководит одним из отделов «Конкистадора». Отец говорит, что у него очень хорошие перспективы.

— Ну, еще бы… — протянула Калерия. — С таким-то тестем!

— Как будто бы ты не знаешь отца! — воскликнула слегка уязвленная Ирина. — Он никогда не будет продвигать человека просто так.

— Свежо предание, да верится с трудом, — продолжала ухмыляться лучшая подруга.

— Дура ты, Лерка… — вздохнула Султанова. — Ничего в жизни не понимаешь.

— Это я-то не понимаю? — возмутилась та. — Я все понимаю. И понимаю, что сейчас ты возносишься в заоблачные выси. Падать будет больно, учти.

— Не очень уместный разговор накануне свадьбы, — хмуро пробормотала Ирина. — Ты словно намерена отговорить меня… Но свадьбу все равно уже отменить невозможно. Приглашены около пятисот гостей. Так что обратной дороги нет…

— Да… — вздохнула Лера. — Тяжко быть дочерью магната.

Ирина выразительно посмотрела на часы. Она была уже не рада, что согласилась на предложение подруги «заскочить на минутку» — похоже, Лера пришла только для того, чтобы испортить ей, Ирине, настроение накануне свадьбы. Но разве его можно испортить?

— Слушай, а что тебе отец подарит? — Удобно расположившаяся в кресле Лера словно и не заметила Ирининого взгляда, брошенного на часы.

— Подарок тоже завтра увидишь.

— Ну хоть скажи, что это. Машина? Шуба? Бриллианты?

— Машинами я не интересуюсь, — Ирина снова посмотрела на часы и демонстративно потянулась. — Шуб у меня достаточно, бриллианты тоже есть. Так что ты, дорогая, не угадала.

— Ирка! — взмолилась Лера. — Скажи, я ведь ночь спать не буду!

— Ладно уж, — смилостивилась невеста. — Отец подарит мне один камень, рубин…

— Рубин? — Лерино кукольное личико изобразило разочарование.

— Но это не простой рубин, — сказала Ирина и засмеялась. — Он называется «Кровь инфанты». И он… умеет исполнять желания.

— Ух ты! — восхитилась Лера. — Покажи!

— Не могу. Его здесь нет. Он завтра будет выставлен в специальной витрине.

— И ты веришь в то, что он действительно исполняет желания? — Лера прищурилась.

— Да, — тихо сказала Ирина. — Я в это верю.

— А какие желания? — не унималась подруга. И, вдруг догадавшись, ахнула: — Неужели любовные?

Невеста опустила глаза и молча кивнула.

— Так это ты… благодаря рубину замуж выходишь?

— Лерка, ну что ты несешь? — Султанова поморщилась. — Если бы я хотела замуж, давно бы уже вышла.

— Ну, конечно… — задумчиво протянула Калерия. — Замуж ты вышла бы… А вот замуж по любви… Я угадала, да?

— Не скажу, — счастливо улыбнулась Ирина.

— Господи, Ирка!.. Ты, наверное, меня разыгрываешь… — На Лерином личике отразилась мучительная борьба между желанием поверить в чудесные свойства рубина и нежеланием выглядеть дурой.

— Может быть, может быть… — Невеста опять засмеялась. — Только какая разница? Этот камень мне очень дорог. Понимаешь, я его держала в руках, когда вошел Ярослав и… В общем, я сразу поняла, что у нас с ним все будет хорошо. Можешь считать это случайным совпадением… Слушай, ты извини, но я немного устала. А завтра рано вставать. В десять ко мне уже визажист приедет…

И лишь тогда Лера неохотно поднялась с кресла.

 

Глава 5

КОНКИСТАДОРЫ И АБОРИГЕНЫ

Когда Александра Барсукова вернулась домой, ее родители — полковник милиции Николай Трофимович и его жена, энергичная молодая пенсионерка Тамара Сергеевна, уже спали. На кухне вкусно пахло яблочной шарлоткой — кулинаркой Сашина мама была замечательной.

Сварив крепкий кофе и отрезав сразу половину шарлотки, телеведущая отправилась к себе в комнату: прежде чем лечь спать, ей предстояло изучить материалы о рубине «Кровь инфанты», смутившем покой беременной Алены Калязиной.

В половине третьего ночи, когда шарлотка была доедена, а вырезки прочитаны, Саша поставила будильник на восемь и, наконец-то, вытянулась на прохладных простынях… Она заснула сразу, едва коснувшись головой подушки.

…Ей снилось счастливое племя ацтеков, не знавшее, в отличие от других племен, ни кровопролитных войн, ни мучительных болезней… И правил им мудрый вождь, у которого была одна-единственная прекрасная дочь.

Вождь в дочери, конечно, души не чаял, а когда пришла ей пора замуж выходить, объявил, что отдаст ее за самого достойного юношу племени. Ведь тому со временем предстояло самому стать вождем — у ацтеков, как известно, патриархат был. А поскольку племя жило счастливо, то и юноши в нем все как на подбор были: смелые да ловкие. И голыми руками леопарда побеждают, и маленькой птичке из лука в глаз попадают, и пальму одним ударом срубают… В общем, стали они между собой соревноваться. Долго соревновались, месяц целый. А дочь вождя все никак жениха себе выбрать не может. Причем чем дольше они соревнуются, тем она яснее понимает: никто из претендентов ей не мил. О чем она отцу прямо и сообщает. Может, говорит, вожди из них и неплохие получатся, а вот в качестве мужа никого из них себе не представляю.

Вождь, естественно, рассердился, и неизвестно еще, чем бы это дело кончилось… Но вышло так, что скоро всему племени не до того стало.

Потому что подплыл к берегам той земли, где племя обитало, огромный корабль. С крестами на парусах. И высадились с него люди, на людей племени вовсе не похожие. И кожа у них белая, и одежда какая-то странная. Вождю сразу стало понятно, что пожаловали они не с добрыми намерениями. И он был прав: белокожие люди жестами объяснили, что хотят на земле племени свое поселение организовать. А местных жителей, соответственно, просят убраться.

Вождь был не только смелым и отважным. Он был, как уже говорилось, и умным. Поэтому не стал на груди леопардовую шкуру рвать и перья из прически выдергивать, а, взвесив все «за» и «против», приказал своим людям собрать пожитки и отвел их в глубь материка. А когда племя уже на новом месте обосновалось, начал готовиться к войне. За белокожими постоянное наблюдение установил, планы внезапного нападения разрабатывал, оружие заготавливал. И за всей этой суетой не сразу заметил, что дочь его стала из племени отлучаться. Все чаще и чаще. Иногда даже целыми днями где-то пропадала. Ну, потом ему об этом сообщили. Естественно, он к ней с расспросами, а она отшучивается, говорит, что просто гуляет, пейзажами любуется. Вождь всегда дочери верил, поверил и на этот раз. А — напрасно. Потому что она на свидания с мужчиной бегала. Нашла, наконец, себе сердечного друга. Да вот беда — друг-то был из тех белокожих, что на корабле приплыли. То есть, из конкистадоров.

Конкистадор этот юный перед прелестями дочери вождя не устоял — так что любовь у них получилась взаимная. Они стали проводить вместе дни и ночи напролет, и все было бы у них замечательно, кабы вождь не готовил войну. Да и конкистадоры, первый поселок уже достроившие, начинали подумывать о расширении своих владений. Тут и новые корабли с крестами на парусах подоспели.

Влюбленные, естественно, войны не хотели и делали все возможное, чтобы ее избежать. Девушка убеждала отца увести племя как можно дальше от опасных соседей. Юноша уговаривал капитана высадившейся на берег армады не истреблять местное население. Но, конечно, никто их не послушался.

В один прекрасный момент вождь со своими воинами напал на спящий лагерь белокожих недругов. Завязалась битва. Аборигены, захватившие противника врасплох, сражались отчаянно, но конкистадоры были вооружены плевавшимися огнем мушкетами…

В этой битве, продолжавшейся более суток, погибли почти все воины племени. Но погибли не зря — корабли захватчиков запылали. Все, кроме одного. На котором уцелевшие в бою конкистадоры спешно отплыли к себе на родину — ведь они не знали, сколько еще аборигенов прячется в сельве, и опасались новых нападений.

Влюбленные наблюдали за ходом битвы с холма. Увидев, как вождь племени упал на землю, раскинув руки, его дочь лишилась чувств. А очнулась уже на корабле, отплывавшем от ее родных берегов.

Прошло много дней, прежде чем измученные плаванием конкистадоры увидели испанскую землю. Причаливший корабль был встречен радостными криками и пушечными выстрелами. И лишь когда на палубу поднялся сам король, девушка узнала, что ее возлюбленный — его единственный сын, наследник испанского престола.

Разумеется, король не обрадовался, когда сын представил ему свою невесту. Однако, не прошло и двух месяцев, как влюбленные сыграли свадьбу. За это время девушка постигла грамоту, научилась молиться Деве Марии, и королю пришлось дать согласие на брак сына со смуглой дочерью вождя далекого племени. Так она стала испанской инфантой.

Все шло просто замечательно, но ни через год, ни через два инфанта не смогла порадовать мужа детьми. Чего только она не перепробовала! И ночи напролет перед фигурой Пресвятой Девы простаивала. И к испанским колдуньям, которых еще инквизиция сжечь не успела, обращалась. И лекарей лучших в свои покои приглашала…

В общем думала-думала инфанта, а потом и говорит мужу: это наказание за мой грех, за то, что я мою землю покинула. Нужно мне туда вернуться и у тамошних богов прощение вымолить.

А как раз в то время испанский король новую экспедицию к ее родной земле замышлял. Наследник плыть никуда не хотел, но жена его уговорила. В общем, отправились они на ее родину.

И чудо случилось — во время долгого плавания инфанта забеременела! Только чувствовала она себя плохо, мучилась, бедняжка. А когда уже к берегам подплывали, стало ей легче. И сказала она мужу: «Наверное, мои боги хотят простить меня».

Едва они ступили на землю, инфанта, даже не передохнув, отправилась в путь — к капищу своего племени, запретив мужу сопровождать ее. Но он все-таки пошел следом…

И когда его жена скрылась в капище, он достал мушкет и приготовился, на всякий случай, оберегать ее. Наконец, она появилась. Муж хотел уже идти к ней навстречу, но тут увидел древнего старика, который медленно выходил из-за холма. Старик позвал инфанту на своем языке, и вдруг она упала на колени и с криком протянула к нему руки. Наследник испанского престола пригляделся и узнал в старике вождя племени, отца своей жены, которого они считали погибшим. Пока испанец соображал, как вести себя дальше, старик поднял лук и выстрелил. Стрела попала прямо в сердце инфанты. Смертельно раненная, обливаясь кровью, она поползла обратно к капищу. Капли ее крови ударялись о землю с каким-то странным звуком. И вдруг остолбеневший от ужаса наследник испанского престола увидел, что его жена собирает эти капли… Собрав их, она исчезла в одной из пещер капища.

Лишь тогда несчастный испанец смог пошевелиться. Он бросился за женой в пещеру. И услышал крик своего долгожданного, только что родившегося сына. А умирающая роженица, увидев мужа, протянула ему кроваво-красные камни и сказала: возьми их, они смогут исполнить любое желание…

 

Глава 6

ОБЕД В РЕСТОРАНЕ «СЕМЬ СОРОК»

Проснувшись от звонка будильника, Саша не сразу поняла, где находится. Сон был таким ярким! Правда, наследник испанского престола весьма походил на актера, игравшего главную роль в сериале про бандитов, который по вечерам демонстрировался на их канале… Смуглая инфанта тоже кого-то напоминала, но размышлять, кого именно, телеведущей было уже некогда. Приняв душ и наскоро перекусив, она сбежала по лестнице. Стоявшая у подъезда белая «ауди-80» встретила хозяйку радостным подмигиванием фар.

Да, «ауди» — это не старенькая «нива», на спидометр которой еще Сашин отец намотал не одну сотню тысяч километров!

Саша купила новую машину месяц назад и еще не успела нарадоваться удобному креслу, автоматической коробке передач, ласковому урчанию двигателя, кондиционеру, позволявшему в любую погоду не открывать окно, а значит — избегать всякой летящей в лицо гадости.

Теперь она, привыкшая по возможности точно рассчитывать свои перемещения по городу, иногда садилась за руль без определенной цели и ехала куда глаза глядят. Это был способ отдыха, позволяющий побыть одной и сосредоточиться, а также получить дополнительный заряд энергии. Разъезжая по городу, особенно в позднее время, когда пробки на дорогах рассасывались, она вдруг стала обнаруживать удивительные по красоте или настроению дома и целые улицы, скверики и кварталы, которых никогда раньше не замечала. Так она открыла для себя аккуратные таунхаузы, построенные на южных окраинах еще немецкими военнопленными, живописно покосившиеся домишки на реке Оккервиль, беззаботный сквер с огромным прудом за домами на бывшем проспекте Шверника, теперь Втором Муринском, — да разве все перечислишь? Если бы не работа, Саша, наверное, с удовольствием проводила бы за рулем целые дни… Если бы…

Остановившись на перекрестке перед светофором, она достала из сумочки ежедневник и стала просматривать дела, назначенные на день. Она пыталась понять, не удастся ли выкроить время, чтобы заехать к Калязиным и поговорить с Аленой сегодня же. Но тут ей пришла в голову некая мысль…

Саша знала, что Алена, как и она сама, не очень-то разбирается в драгоценных камнях. Если ей показать циркон и сказать, что это бриллиант, она и глазом не моргнет — просто поверит. Так нельзя ли этим воспользоваться? Выдать за рубин, ну, например, окрашенный в красный цвет хрусталь? Ведь не потащится же Алена показывать его экспертам-ювелирам! Конечно, обманывать подругу нехорошо, но, с другой стороны, это же только ради ее здоровья… И ради здоровья будущего малыша.

Саша привыкла на прямых участках дороги держать руль одной левой рукой, а теперь, когда благодаря автоматической коробке было не нужно переключать рычаг передач, правая рука оставалась свободной. Порывшись в сумочке, телеведущая на ходу достала записную книжку и мобильный телефон. Она знала, кто может ей помочь.

От традиционного образа еврея-ювелира у Михаила Абрамовича Парвицкого осталось только имя. Для человека своей профессии Парвицкий выглядел непростительно молодо. Сорокапятилетнему ювелиру больше тридцати никто не давал, а его фигуре могли бы позавидовать Арнольд Шварценеггер, Сильвестр Сталлоне и Стивен Сигал вместе взятые — Миша (или Мойша, как называла его старенькая мама) ежедневно ходил в тренажерный зал и дважды в неделю играл в теннис на динамовских кортах. Лицо же его и вовсе могло сбить с толку кого угодно — широкие скулы, слегка вздернутый крупный нос, большие голубые глаза и жизнерадостная белозубая улыбка. В отличие от Шварценеггера и прочих, Парвицкий носил бороду — рыжую и окладистую, из-за чего походил на древнерусского князя с лубочной картинки. Доходило до курьезов: однажды на Невском проспекте ему вручили листовку с призывом спасать Россию известным способом, на что Мойша спокойно ответил: «Извините, я сам еврей».

Парвицкий имел клиентуру не только в Питере и Москве, но и в «земле обетованной». Он много работал, много зарабатывал, но богатство свое никогда не афишировал — это была вторая и, пожалуй, последняя черта, роднящая его с предками.

Саша познакомилась с ним два года назад — после того, как получила информацию, что некие залетные ребята-дилетанты готовятся ограбить его мастерскую. Подвыпив в забегаловке, один из будущих грабителей не в меру хвастался и топырил пальцы перед собутыльниками. А среди собутыльников случился добровольный «агент» «Криминальных хроник». «Агент» слушал внимательно, радуясь возможности легко отхватить премиальные Сашиной программы. Закончив разговор, он сразу же связался с телеведущей, а она, в свою очередь, позвонила Парвицкому.

Информация подтвердилась. В назначенный день незадачливые «гастролеры» были остановлены у дверей мастерской хмурыми молодыми людьми с одинаковыми прическами, после чего навсегда зареклись заезжать в славный град Петров. Примерно в это же время в милицейской информационной базе появились их четкие фотографические изображения — на всякий случай.

А Парвицкий в тот же вечер позвонил Саше с благодарностью и пригласил ее в ресторан «Семь сорок», известный своей замечательной национальной кухней. Телеведущая согласилась — ей было интересно познакомиться со знаменитым ювелиром. При встрече она была поражена внешностью Парвицкого. Она-то представляла его себе совершенно иначе. Видела бы его раньше, может, и постеснялась бы предупреждать об опасности…

Ужин в ресторане удался. Своим истинно одесским чувством юмора Парвицкий мог поднять настроение любому меланхолику. При расставании Миша прижал к груди крупные руки, совсем не похожие на руки ювелира, и торжественно сказал:

— Саша! Помнить все — и хорошее, и плохое — такова особенность моего народа. Если вы до сих пор не знали, то знайте: иногда еврей может-таки забыть причиненное ему зло. Но он никогда не забудет того добра, которое для него сделали. Может быть, потому что для еврея не так часто делают добро. Запишите мой адрес. Если вам что-нибудь от меня понадобится, обращайтесь смело. Я буду рад видеть вас в любое время суток.

После того вечера Парвицкий несколько раз звонил ей сам, предлагал выпить чашечку кофе в каком-нибудь баре, и, если Саша была свободна, она не отказывалась. Миша был кладезем информации самого разнообразного толка, а информация — это, как известно, хлеб любого журналиста.

Сашиному звонку ювелир обрадовался. Встреча была назначена днем, в его любимом ресторане «Семь сорок».

Пока телеведущая рассказывала, голубые глаза Парвицкого лукаво поблескивали, а когда она робко изложила свою просьбу, он расхохотался на весь зал, смутив немногочисленных в этот час посетителей ресторана.

— Саша, скажите честно, вы специально выдумали всю эту историю, чтобы получить информацию о моем утреннем клиенте? — спросил ювелир. — Ну и чутье у вас! — Он посмотрел на нее с восхищением. — За смешную историю — спасибо. Только почему было не спросить прямо? Я бы ответил с большим удовольствием.

Телеведущая растерялась.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, Миша. Что я должна была спросить прямо? Мне нужно знать, возможно ли в принципе подделать рубин «Кровь инфанты». Ну, сымитировать его…

— Когда в детстве я мечтал о незаурядной жизни в будущем, — отозвался на это Парвицкий, любивший заводить речи издалека, — мой одесский дедушка говорил, что именно профессия ювелира даст мне кусок хлеба с маслом и жизнь, полную приключений. Про хлеб и масло я и сам догадывался, но насчет второй части дедушкиного предсказания — сомневался. И напрасно. Похоже, этот ваш рубин способен нарушить однообразное течение моих будней. Хотя я и не люблю рубины. Они действительно напоминают мне сгустки крови, а крови я с детства боюсь.

Саша нахмурилась.

— Вы хотите сказать, — спросила она после паузы, — что к вам уже обращались с подобным вопросом? Причем сегодня утром?

— У вас прекрасный слух, — улыбаясь, похвалил ее Парвицкий. — Именно сегодня утром. Правда, в отличие от вас, этот человек задал мне дополнительный вопрос: сколько это будет стоить? И спел песню из фильма «Белорусский вокзал»: «Мы за ценой не постоим…»

— Кто был этот человек?

— Не знаю, — ювелир пожал плечами. — Я его в первый раз видел. Он назвался Иваном Васильевичем. Но что это меняет? С таким же успехом он мог назваться Василием Ивановичем, Иеремией Давидовичем или Мусой Ахмедовичем.

— Но приметы-то у него есть?

— Та-ак, — недовольно протянул Парвицкий. — Значит, я все-таки был прав. Вас, Саша, интересует этот человек.

— Да нет же, Миша! — возразила она. — Вы же сами мне о нем рассказали! А я просто хотела узнать, можно ли подделать камень. Мне это нужно для того, чтобы моя подруга перестала сходить с ума.

— Так я не понял, — сказал Парвицкий, — мой утренний посетитель вас интересует или нет?

— Нет, но… Я ведь журналистка, — пробормотала Саша. — И моя специальность — криминал. Вы же сами это знаете…

— Теперь понял. — С этими словами Мойша приступил к дегустации фирменного грибного салата.

Он некоторое время жевал со скептическим выражением лица, потом смешно сморщился, снял с бороды крошку хлеба и отставил тарелку.

— Все бы ничего, — задумчиво проговорил он, — но кошерная еда у них малосъедобная. Молочного поросенка, что ли, заказать?.. — А потом без всякого перехода сообщил: — Есть такая штука — кристалл Сваровски. Это плод новых технологий, позволяющий имитировать настоящие камни. Между нами говоря, подделка будет похожа на оригинал не больше, чем я на вас, Саша. Но, допустим, ваша подруга до того слепа, что примет кристалл Сваровски за рубин. Этим, насколько я понимаю, задача исчерпывается.

Парвицкий вопросительно посмотрел на девушку. Она молча кивнула.

— А вот Иван Васильевич — будем называть его так, раз ему это имя нравится, — продолжал ювелир, — после моей консультации знает, что рубин подделать невозможно, и все-таки он склонен заказать мне подделку и заплатить за работу немалые деньги. Кого он собирается обмануть? Хозяина рубина? Хочет выкрасть камень, подменив стекляшкой? Но это абсолютно исключено! Владельцы таких камней, как правило, обладают острым зрением и некоторыми знаниями… Замечаете, Саша, как заразительно ваше профессиональное любопытство?

— Замечаю, — рассеянно пробормотала она. — Но я не поняла другого. Вы считаете, что мне не стоит подсовывать Алене подделку?

— Обманывать беременных женщин — это грех, — строго сказал Парвицкий. — Не дай Бог, узнает, что ее обманули. Да и потом, — он хитро прищурился, — у нее наверняка есть какое-нибудь желание… А подделка не сможет его исполнить.

— Вы серьезно? — удивилась Саша.

— Когда я был маленьким, — вздохнул Парвицкий, — мне подарили книжку. Называлась она «Волшебная гайка». Книжка, по сути, о том, что вера может творить чудеса.

— С помощью гайки? — усмехнулась девушка.

— Это неважно, — с серьезным видом сказал он. — Неважно, кто или что внушает веру. Но тогда гайка произвела на меня некоторое впечатление… Иногда я думаю: не попадись мне вовремя эта книжка, моя жизнь сложилась бы иначе.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнила Саша. — Как быть с Аленой?

— Я думаю, что затевать историю с подделкой не нужно. Вы, Саша, очень умная девушка. Вы справитесь и так.

— Но как — так? — безнадежно вздохнула она.

— А уж это вам самой виднее, — жизнерадостно улыбнулся Парвицкий.

— Зря вы ругали грибной салат, — Саша отодвинула пустую тарелку, — по-моему, очень вкусно… — А потом осторожно спросила: — Так что насчет вашего… Ивана Васильевича?

— Я ждал, когда вы о нем вспомните! — засмеялся ювелир. — Он придет ко мне в пятницу. И уже с авансом…

 

Глава 7

ДТП НА УЛИЦЕ САВУШКИНА

Прежде чем вернуться в студию, Саша собиралась на минутку заскочить домой к заболевшему редактору Миле Миловской — после недавнего закрытия руководимой ею программы «2 Саша 2» Миловская постоянно хандрила, а после вчерашнего разноса, устроенного Калязиным, и вовсе слегла. Саша искренне жалела грузную шестидесятилетнюю женщину, несколько лет назад потерявшую в автокатастрофе мужа и взрослого сына, и надеялась, что этот краткий визит хоть немного поднимет ее настроение. После трагедии Мила переехала из большой квартиры на Загородном, в которой все напоминало ей о близких, в маленькую двухкомнатную на улице Савушкина.

Свернув на Сердобольскую улицу, ту самую, с которой Ленин отправился в Смольный делать революцию, Саша выехала к Торжковскому рынку — отсюда до дома Миловской было уже недалеко.

«Зря все-таки я не поговорила с Феликсом насчет Милы, — думала девушка. — Нельзя же директору канала до такой степени терять голову!» Ее мысли вернулись к Алене. Легко Парвицкому говорить, что Саша обязательно что-нибудь придумает! Что тут придумаешь?.. А может, Феликсу попросить на время этот рубин у Ирины Султановой? Вдруг она даст? Ей-то он теперь уже не очень нужен: свадьба сладилась… Потом Саша вспомнила, что рубинов с названием «Кровь инфанты» было несколько. И, если верить тому, что она вчера прочитала, не все они исполняли желания своих владельцев. Некоторые камни, напротив, доставляли им сплошные неприятности. Согласно легенде, это были те капли крови, которые умирающая инфанта не успела собрать и отдать мужу. Разными путями они разошлись потом по миру, и один из таких рубинов стал проклятием целого испанского рода — эту историю Саша прочла ночью в одной якобы научной монографии. Может, рассказать об этом Калязиной?

Нет, но какова Алена! Сколько Саша ее помнила, она никогда не была суеверной: не сплевывала через плечо, не стучала по дереву. И вдруг — такая метаморфоза.

«Интересно, что будет со мной, когда я надумаю рожать?» — тут Сашины мысли потекли в другом направлении. Старшие Барсуковы уже давно мечтали о внуках. А теперь начали Алену в пример дочери ставить. И неважно им, что Алене тридцать пять, а Саше — на десять лет меньше.

«В девках ты уже засиделась прочно, — говорила Тамара Сергеевна. — Ладно, дело твое. Но рожать надо, пока сама молодая и мы еще не совсем старики. А то дождешься момента, когда мы с отцом уже и помочь тебе не сможем». — «Ты предлагаешь мне стать матерью-одиночкой? — смеялась Саша. — Родить от первого встречного?» — «Зачем от первого встречного? — увещевала ее Тамара Сергеевна. — Что, у тебя поклонников не было?» — «Поклонники-то были, — парировала дочь. — Но замуж меня пока звал только Макс Штаубе». — «Ну, и за чем же дело стало? — возмущалась мать. — Лучшего зятя я и представить себе не могу. Видела бы ты, как он лепит пельмени!» — «Ага! — теряла терпение Саша. — Он переедет из Гамбурга в Питер и будет каждый вечер готовить пельмени! Он — бизнесмен, мама! Ты понимаешь, что это значит: биз-нес-мен? В России западному человеку заниматься бизнесом невозможно. Его здесь моментально разведут!» — «Где ты набралась таких выражений? — строго спрашивала Тамара Сергеевна. — И потом: зачем ему переезжать сюда? Поезжай к нему сама. В цивилизованную страну. Хоть посмотришь, что это такое. Мы бы к вам в гости ездили. Думаю, работу ты и там себе найдешь». — «Я патриотка», — бормотала на это Саша и уходила в свою комнату.

Из раздумий девушку вывела желтая «шестерка», резко затормозившая перед капотом ее «ауди». Бросив взгляд в зеркало, Саша увидела наезжающий на нее сзади черный «мерседес» с тонированными стеклами. Рассчитывая на опытность его водителя, она надавила на педаль тормоза и, остановившись в полуметре от заднего бампера «шестерки», почти сразу почувствовала толчок сзади. «Черт!» — выругалась телеведущая и, включив «аварийку», вышла из машины.

Одна из фар «лупоглазого» была разбита. Сашина новенькая любимица отделалась легче, несколькими царапинами. Девушка провела рукой по бамперу — слава Богу, серьезной вмятины нет, — а потом опасливо оглянулась: вот вылезет сейчас из «мерса» бандит здоровенный, как с ним объясняться? А «шестерки» уже и след простыл… Саша попыталась хоть номер ее в памяти восстановить, но не смогла. «Ауди» застрахована, «мерс», наверное, тоже, но чем черт не шутит?..

В этот момент водительская дверца «мерседеса» распахнулась, из нее показалась женская нога в дорогой остроносой туфле на высокой шпильке и осторожно стала на промерзший асфальт. Разглядеть саму ногу изумленная Саша не смогла — ее прикрывал длинный черный подол, на котором играли тревожные темно-красные блики. Прошло еще некоторое время, прежде чем из машины выбралась стройная темноволосая женщина. Сначала она внимательно оглядела и расправила свое вечернее платье, поверх которого был накинут черный норковый жакет, и лишь затем бросила взгляд на разбитую фару.

— Ну почему это должно было произойти именно сегодня? — тихо сказала женщина, не обращаясь ни к кому.

— С вашей манерой не соблюдать дистанцию это могло произойти когда угодно, — проворчала Саша, соображая: где она могла раньше видеть эту шикарную даму? Этот голос был ей определенно знаком.

— Да? — рассеянно проговорила хозяйка «мерседеса». — Вы собираетесь вызывать ГАИ?

— Нет, — телеведущая пожала плечами. — У меня нет к вам особых претензий.

— Послушайте… — начала женщина, переводя, наконец, взгляд с разбитой фары на Сашу. И вдруг, прищурившись, спросила: — Мы где-то встречались?

В этот момент Саша ее узнала. Хозяйкой черного «мерса» была ее бывшая университетская преподавательница Веденеева. Она преподавала на факультете журналистики английский, и Саша проучилась у нее два года, прежде чем Веденеева ушла из университета. Телеведущая вспомнила, что студенты ее не особенно любили, поскольку сдать Веденеевой зачет с первого раза считалось крупной удачей. За прошедшие годы преподавательница сильно изменилась. В университете она внешне мало отличалась от своих студентов. Теперь же перед Сашей стояла настоящая дама в шикарном вечернем наряде.

— Виктория Львовна? — Саша подумала, что вряд ли Веденеева узнает в ней, проработавшей на телевидении три года, бывшую полноватую студентку с длинной косой.

Но она ошибалась.

— Вы, кажется, у меня учились? — спросила Виктория. — На филфаке?

— На журналистике. — Решив больше не мучить бывшую преподавательницу, Саша назвала свое имя и фамилию.

— Теперь вспомнила, — засмеялась Веденеева. — Вы очень похорошели! Видите, я даже не сразу вас узнала, хотя у меня неплохая зрительная память… Но что же теперь делать? Я не могу ехать на такой машине!

— Почему? — удивилась Саша. — Я уверена, что ваш «мерседес» заведется.

— Конечно, заведется! Но дело в том, что я еду на праздник… Послушайте, а вы не могли бы отвезти меня? Я заплачу…

Саша неопределенно пожала плечами. По своему поняв ее жест, Веденеева сказала:

— Это не очень далеко, под Зеленогорском.

Даже при удачном стечении обстоятельств ехать по зимней дороге до Зеленогорска придется почти час, а потом еще час обратно. Потеряв столько времени, она не успеет ни навестить Миловскую, ни просмотреть монтаж завтрашних «Криминальных хроник». Ни даже толком подготовиться к утреннему прямому эфиру. Девушка покачала головой:

— Извините, Виктория Львовна, но я не могу. Если вы не хотите ехать на своем «мерседесе», давайте поймаем такси.

— Саша, милая! — Веденеева умоляюще сложила ладони. — Ну как я в такой одежде поеду на такси? Я просто умоляю вас! Вы ведь все равно едете в ту сторону.

— Ну, вообще-то я почти приехала. — Дом Миловской, действительно, был уже в двухстах метрах. — А какое место под Зеленогорском вам нужно?

— Загородная резиденция клуба «Двенадцать королей». Я там не бывала, но у меня есть план, мы найдем…

— Вы едете на свадьбу Ирины Султановой? — удивленно спросила Саша.

— Неужели вы тоже? — воскликнула Веденеева и внимательно оглядела Сашину короткую дубленку, надетую на брючный костюм в тонкую полоску. И дубленка, и костюм были очень даже ничего, но, конечно, не чета роскошному наряду самой Веденеевой.

— Да нет же, Виктория Львовна, — успокоила ее бывшая студентка. — Я ехала вон туда, — она показала рукой в сторону дома Миловской. — Но про свадьбу дочери ювелирного короля знает весь город.

— В таком случае вам, наверное, было бы интересно побывать там? — обрадовалась Веденеева. — У меня пригласительный билет на две персоны. Я вас приглашаю!

Саша с трудом удержалась, чтобы не сообщить настырной Виктории: если бы ей хотелось попасть на эту свадьбу, она бы оказалась там без проблем — вместе со своей съемочной группой. Но может, и вправду стоит побывать на этом великом торжестве, раз уж все так складывается? Ведь и с Аленой можно будет поговорить, и на рубин злосчастный посмотреть…

— Но я не одета для свадьбы, — неуверенно сказала она.

— У вас замечательный костюмчик! — с энтузиазмом воскликнула Веденеева. — Это, если не ошибаюсь, «Эскада»?

— Кажется, да, — пробормотала Саша. А потом спросила: — Но что же вы собираетесь делать со своей машиной? Неужели бросите ее прямо здесь?

— Это не моя машина, — засмеялась Виктория. — Я взяла ее на прокат. Сейчас позвоню, пусть сами забирают!

По дороге Веденеева рассказывала о себе. Что живет в Лондоне, руководит филиалом фирмы Султанова. Приехала в Петербург специально на свадьбу. Потом она похвалила Сашину «ауди».

— Я думаю, после университета ваша карьера сложилась неплохо, — Виктория улыбнулась, — раз вы можете позволить себе последнюю модель «ауди-80». Если не секрет, чем вы занимаетесь?

— Я журналистка, — ответила Саша.

— Тогда вам просто необходимо побывать на этой свадьбе! Это же эксклюзив! А мне таким образом удастся хоть как-то искупить свою вину перед вами.

— Я, к сожалению, не занимаюсь светской хроникой, — пробормотала девушка.

— А чем вы занимаетесь?

— В основном, криминалом…

— Криминалом? — тонкие брови Веденеевой поползли вверх. — Вы не шутите?

— Нисколько…

— Ах да! — вдруг воскликнула бывшая Сашина преподавательница. — У вас же папа был крупным милицейским чином. Он и сейчас работает в милиции?

— Да, — сдержанно ответила Саша, которую эти расспросы начали слегка раздражать. — У вас действительно отличная память.

— Я просто вспомнила, как вы на первом курсе рассказывали по-английски о своей семье, — улыбнулась Веденеева. — Я поняла тогда, что вы гордитесь отцом. Согласитесь, в те годы отношение к милиции было весьма… неоднозначным.

Саша промолчала, подумав, что и сейчас оно… еще более неоднозначное. Вряд ли Веденеева об этом не знает.

— Значит, вы пошли по стопам отца, — продолжала та. — Вы довольны своей работой?

— Да, — односложно сказала ведущая.

— Я рада это слышать, — серьезно произнесла Веденеева.

Потом она долго молчала, рассеянно глядя на заснеженную обочину и мелькавшие за окном дачные дома — старые деревянные и новые, построенные из красного кирпича.

— Вы знаете, Александра, — вдруг тихо сказала она. — Дочь Султанова выходит замуж за человека, которого я когда-то любила…

Оторопевшая Саша не нашлась, что ответить. Но Веденеева и не ждала от нее никакого ответа.

 

Глава 8

АХ, ЭТА СВАДЬБА…

Загородная резиденция клуба «Двенадцать королей» располагалась на нескольких гектарах территории, раньше принадлежавшей трем пионерским лагерям. За два года дизайнеры и строители изменили здесь все, включая ландшафт. Вокруг нарядной виллы, с огромным банкетным залом на первом этаже и двенадцатью — по числу учредителей клуба — спальнями на втором, был разбит парк с прудами, связанными извилистым искусственным каналом. В нескольких местах через канал были перекинуты изящные мостики с чугунными перилами. В уголках парка располагались уютные беседки; мраморные статуи, как призраки, стояли в аллеях, ведущих от виллы к другим постройкам резиденции — гостевым домикам, русской бане, конюшне. Перед парадным входом виллы находился фонтан, который в дни особых торжеств подсвечивали разноцветными прожекторами. Летом в выложенную розовым карельским гранитом чашу запускали диковинных рыб, и гости подолгу наблюдали за ними, стоя у края чаши и отвлекаясь лишь для того, чтобы ответить на звонок мобильного телефона или взять с подноса вышколенного официанта очередной бокал. Но то — летом.

А в ноябре гости в ожидании прибытия молодоженов бродили по заснеженному парку, стояли небольшими группами возле работавшего во всю мощь фонтана (вода подогревалась) и на широких ступенях виллы. Ранние сумерки уже сгущались, но парк был подсвечен развешенными на деревьях гирляндами из разноцветных фонариков, а ведущая к зданию аллея освещалась мощными прожекторами.

Когда Саша с державшейся за нее Веденеевой вошли на территорию резиденции, Виктории тут же радостно замахали ее коллеги по «Конкистадору».

— Извините, Саша, я вас ненадолго оставлю, — сказала она и, осторожно ступая по снегу, направилась к группе мужчин в дорогих пальто.

Пройдя несколько метров по аллее, телеведущая увидела съемочную группу родного канала с операторами братьями Братищевыми. Борька Братищев работал на канале еще до прихода Саши, а его младший брат Валерка начал осваивать азы операторского искусства всего лишь два месяца назад. Впрочем, Саша знала: кто и как снимает свадьбу или похороны — совершенно неважно. Важен последующий этап — монтаж. Иногда присутствуешь на каком-нибудь празднике и думаешь: какая тоска, ну что здесь можно снять интересного? Но потом за дело берется профессионал, и, просматривая кадры, начинаешь думать: надо же, на каком замечательном празднике мне удалось побывать! А монтажеры на канале — профессионалы классные, они из любого материала конфетку сделают.

Поискав глазами чету Калязиных, Саша их не увидела и стала рассматривать других гостей. В основном это были солидные бизнесмены вперемешку с известными артистами. Увидела она и группу городских чиновников — эти держались особняком, курили и нетерпеливо поглядывали на часы.

И вот со стороны виллы раздался сначала звук настраиваемого микрофона, а потом по парку разнесся мощный бас, провозгласивший: «Господа, кортеж подъезжает к резиденции! Просим освободить дорогу для новобрачных!»

По руководством охранников гости поспешно выстраивались по обе стороны заснеженной центральной аллеи. Все лица повернулись к воротам, и через пару минут до слуха гостей донесся ритмичный стук конских копыт.

Первыми в воротах появились два верховых в казачьих костюмах. Осадив донских жеребцов, они замерли по обе стороны ворот, в которые уже въезжала первая тройка, впряженная в сани.

Саша невольно залюбовалась согласным бегом белых лошадей, чьи гривы были украшены яркими лентами. Тройка так быстро пронеслась мимо, что девушка успела заметить только соболью шубу невесты. А по аллее летели уже новые тройки… Объезжая фонтан, они останавливались у крыльца, на которое вышли девушки в русских костюмах — встречать жениха и невесту хлебом-солью. С радостными возгласами гости со всех сторон потянулись к крыльцу, возле которого сразу образовалась бестолковая толчея.

А где же съемочная бригада родного канала? Но Саша зря беспокоилась: красные огоньки братищевских камер уже светились по обе стороны широких стеклянных дверей здания. Она подошла поближе к крыльцу, у которого как раз остановились очередные только что подъехавшие сани. Из них неловко выбрался Феликс Калязин и, отряхнув с пальто снег, подхватил на руки Алену, одетую в длинную шубу из черно-бурой лисы. Саша попыталась подойти к коллегам, но это было невозможно: толчея на крыльце и возле ступеней усиливалась с прибытием каждой новой тройки — на них, как поняла девушка, подъезжали особо важные гости.

Потом вдруг что-то ухнуло, грохнуло, засвистело, и в небе над парком рассыпались миллионы разноцветных искр. Залюбовавшись фейерверком, толпа не спешила к уже распахнувшимся стеклянным дверям. Но вот из-за них, перекрывая очередной залп, раздался марш Мендельсона. Гости зааплодировали, и новобрачные, наконец, вошли в дом по красной ковровой дорожке. За ними следовал седовласый мужчина с восточным лицом. Саша поняла, что это сам Султанов.

Раскрасневшиеся от холода охранники — несколько молодых людей в строгих костюмах, но с характерными затылками — пытались организовать у входа хоть какой-то порядок. Через некоторое время им это удалось, и вскоре Саша, вместе с другими гостями, оказалась в холле. Сбросив дубленку на руки поздоровавшемуся с ней актеру с «Ленфильма», она быстро оглядела себя в огромном зеркале холла и пошла в банкетный зал.

Стены зала были украшены композициями из еловых веток и живых цветов, и это почему-то напомнило девушке кладбище. «Причем тут кладбище? — сердито остановила она себя. — Уж скорее — новогодний праздник…»

Запах хвои смешивался с ароматами дорогих духов. Гости шумно рассаживались. Возле каждого прибора стояла табличка с именем.

«Интересно, а куда деваться незваным гостям? — растерянно подумала девушка. — Или я здесь одна такая?» Но к ней уже спешил официант.

— Госпожа Барсукова? — Не дожидаясь ответа, официант подхватил ее под локоть. — Позвольте, я провожу вас.

Он провел Сашу вдоль длинного стола и отодвинул для нее стул. Усаживаясь рядом с Веденеевой, чье переливающееся платье наглухо закрывало шею, но оставляло открытыми красивые ухоженные плечи, она смогла, наконец, как следует разглядеть жениха и невесту.

Стол новобрачных стоял в глубине зала на возвышении, напоминавшем эстраду.

Определенно, Феликс возводил на невесту напраслину. Никакой уродиной Ирина Султанова не была. С высокой сложной прической, украшенной флердоранжем, в платье с гипюровым лифом, расшитым жемчугом и миниатюрными букетиками бархатных фиалок, она просто сияла от счастья. Саша перевела взгляд на светловолосого жениха. Да, он был моложе невесты, ну и что? Главное, он откровенно любовался ею… «Не знаю уж, рубин тому причиной или что другое, но, похоже, эти двое созданы друг для друга» — мысленно заключила телеведущая.

В этот момент Веденеева заметила, наконец, присутствие соседки.

— Я вас потеряла, — произнесла она, рассеянно улыбаясь. — Но успела предупредить метрдотеля, что вы займете место мистера Смита. Как вам нравится невеста?

— По-моему, она очень хороша, — искренне отозвалась девушка.

— Вы находите? — вскинула брови Виктория и нервно скомкала салфетку тонкими пальцами с кроваво-красным маникюром.

«Ей явно не по себе, — подумала Саша. — И стоило сюда тащиться, чтобы так переживать?» Почему-то любовные страсти Веденеевой не вызывали у нее сочувствия…

— Сашка! — раздалось за спиной, и, вздрогнув от неожиданности, девушка обернулась.

За ее стулом стояла Алена Калязина в фиолетовом платье, обтягивавшем ее точеную фигуру — пока без признаков беременности.

— Рада тебя видеть, — засмеялась Саша. — Но нельзя же так пугать людей!

— С каких это пор ты стала такой пугливой? — Калязина присела на пустовавшее место рядом с подругой. — А я и не знала, что ты здесь. Теперь хоть будет с кем минералкой чокаться!

— Я оказалась здесь случайно, — объяснила Саша. — Привезла свою бывшую преподавательницу. Познакомьтесь, пожалуйста. Виктория Львовна учила меня английскому.

— А я — всему остальному, — засмеялась Калязина, — и зовут меня Алена Ивановна.

Дамы обменялись критическими взглядами и дежурно улыбнулись друг другу.

— Где ты сидишь? — спросила Саша у подруги.

Алена кивнула в сторону стола новобрачных.

— Ого! — удивилась Саша, разглядев Феликса, усаживавшегося рядом с Султановым и озиравшегося по сторонам — наверное, в поисках жены. — Я и не знала, что вы близкие друзья семьи.

— Да причем здесь я? — Калязина махнула рукой. — Я Султанова всего раза три видела. А с Феликсом они в прошлом году в Испании познакомились и теперь в баню иногда ходят. Если это свидетельство дружбы, то они друзья.

— Султанов ни с кем не ходит в баню просто так, — вдруг включилась в беседу Веденеева. — Наверняка, с вашим супругом его связывает какой-то бизнес.

Алена удивленно уставилась на нее.

— Вы так думаете?

— Уверена, — усмехнулась Виктория. — Я долгое время работала личной переводчицей Султанова и знаю, что говорю.

— Какой бизнес их может связывать? — на этот раз усмехнулась уже Алена. — По сравнению с Султановым мой муж — просто нищий.

— Я знаю, что говорю, — повторила Веденеева. — Султанов вообще ничего в жизни не делает просто так. — Ее темные глаза внезапно сузились, и она тихо добавила: — Я в полной мере испытала это на себе.

Алена с Сашей незаметно обменялись ироническими взглядами. Саша подумала, что Калязина ведет себя, как обычно. Алена как Алена. Без всяких странностей. Может быть, Феликс излишне драматизировал ситуацию? Она стала соображать, как бы свернуть разговор к рубину «Кровь инфанты», чтобы выяснить глубину помешательства подруги. Но тут из-за стола новобрачных поднялся известный артист и постучал ножом по хрустальному бокалу.

— Еще увидимся, — Алена вскочила со стула и быстро пошла занимать свое место рядом с Феликсом.

Некоторые гости еще не успели рассесться, и шум в зале стих не сразу. В руке артиста появился радиомикрофон.

— Господа, так мы никогда не начнем…

В зале засмеялись, потом все-таки наступила относительная тишина.

— Благодарю, — артист, видимо, назначенный тамадой, наклонил голову и некоторое время так постоял. — Я думаю, мне не надо объяснять, по какому поводу мы собрались, — торжественно начал он, выдержав паузу. — Вряд ли сегодня дано случиться другому событию, столь же важному для судеб нашего города. Поэтому я и все мы, собравшиеся здесь, счастливы… — Дальше пошли многоречивые славословия в адрес жениха, невесты и, конечно, отца невесты. Саша перестала слушать. Заметив это, к ней наклонилась Веденеева.

— Ваша подруга, кажется, работает на городском телеканале?

— Да.

— Я ее сразу узнала, — обрадовалась Виктория, — хотя уже так давно не смотрела местное телевидение. Когда я уезжала из России, оно было ужасным. Сейчас, наверное, многое изменилось?

Саша неопределенно пожала плечами. Ей меньше всего хотелось обсуждать с Веденеевой проблемы питерского телевидения. На ее счастье, артист закончил свою речь, и вместо него из-за стола уже поднимался Султанов с бокалом в руке.

Коротко поздравив новобрачных, он сделал какой-то знак рукой и рядом с ним тут же появился невысокий молодой человек с серебряным подносом в руках. На подносе лежала красная бархатная шкатулка.

— С подносом — Чагин, начальник охраны Султанова, — тихо сказала Веденеева. — Наверное, в шкатулке подарок любящего папочки. Что бы это могло быть?

Саша промолчала.

Султанов взял шкатулку с подноса и открыл ее. Некоторые гости приподнялись с мест, стараясь разглядеть, что лежит внутри.

— Я дарю тебе рубин «Кровь инфанты», — сказал Султанов, обращаясь к дочери. — Многим из присутствующих известна его история. Пусть этот камень исполнит все твои желания и принесет тебе счастье. А для того, чтобы все гости смогли в этот вечер полюбоваться им, мы поместим его в специальную витрину.

С этими словами он положил открытую шкатулку обратно на поднос. Саша заметила, как за спиной начальника султановской охраны выросли два крепких молодых человека. Троица направилась к стоявшему у стены бронзовому постаменту — на таких в музеях устанавливают статуи небольших размеров. На вершине постамента находилась застекленная витрина.

«Стекло наверняка пуленепробиваемое, — подумала Саша, осознавая смехотворность своей идеи «одолжить» камень у Ирины. — Раз уж его так охраняют…»

Она с беспокойством посмотрела на Алену. Взгляд Калязиной был прикован к шкатулке, в этот момент торжественно переставляемой Чагиным с подноса в витрину. Впрочем, остальные присутствующие смотрели туда же… Старший Братищев, стоя шагах в пяти от витрины, сосредоточенно снимал происходящее.

В наступившей тишине щелкнул замок витрины, и в ту же секунду зал взорвался аплодисментами, за которыми последовали первые крики «Горько!». Зазвенели бокалы. Саша сделала глоток шампанского и поставила бокал на стол — ей предстояло в скором времени отправиться в обратный путь. Да и вообще она пить не любила…

— О, какое приятное соседство! — вдруг услышала она рядом с собой.

Повернувшись, телеведущая увидела усаживавшуюся на соседние места пожилую супружескую пару. То, что это муж и жена, было видно сразу. Люди, прожившие много лет в браке, всегда становятся похожими друг на друга. Старичок бережно поддерживал свою спутницу, одетую в явно не новое, но все еще нарядное платье с большим белым воротником. Оба приветливо улыбались Саше.

— Мы всегда смотрим вашу передачу, — сообщил супруг. — Но никак не думали, что будем сидеть с вами за одним столом. Это очень-очень приятно.

— Ты только посмотри на Ирочку! — перебила его супруга. — Какой она стала красавицей, кто бы мог подумать!.. Вы знаете, Ирочка училась в школе, где мы когда-то преподавали. Теперь мало кто вспоминает старых учителей, поэтому нам было вдвойне приятно получить приглашение на эту свадьбу. Жаль только, добираться пришлось так далеко. Поэтому мы немного опоздали…

Саша поняла, что за этот вечер ей придется услышать множество историй об Ирочкиных школьных успехах и неудачах. В памяти старых учителей такие истории хранятся вечно. С одной стороны — нервная Веденеева, с другой — эта парочка… «Как только это станет приличным, выйду из-за стола, поговорю с Аленой и уеду. Да, еще на рубин посмотрю». Вдруг она вспомнила свой разговор с ювелиром Парвицким, его таинственного клиента, заказавшего копию камня… «Если он действительно собирается подменить рубин, ему придется очень попотеть, — подумала девушка, бросив взгляд на витрину, возле которой застыли охранники. — Может, стоит предупредить их, на всякий случай?..»

Тем временем крики «Горько!» становились все более громкими и постепенно перешли во всеобщее скандирование. Новобрачные поднялись для ритуального поцелуя. Веденеева снова начала комкать салфетку, а затем, бросив ее на стол, одним глотком осушила свой полный бокал. Взглянув на нее, Саша очень усомнилась, что бывшая «англичанка» желает жениху и невесте счастья.

* * *

Тосты сменяли друг друга, официанты приносили все новые блюда, вот уже негромко заиграл оркестр. Долгое ожидание на морозе санного поезда обернулось неумеренным потреблением крепких напитков, и некоторые гости, утратив интерес к виновникам торжества, теперь веселились автономно, не обращая внимание на попытки тамады создать «сквозное действие» праздника. На танцевальной площадке появились первые пары.

За столом новобрачных тоже царила раскованная обстановка. Жених и невеста радостно улыбались всем, кто подходил их поздравить. Калязины хохотали вместе с Султановым. Саша привычно поискала глазами телекамеры, а не увидев их, стала оглядываться в надежде заметить ярко-красный свитер младшего Братищева. Она обнаружила обоих операторов канала преспокойно восседающими за столом в другом конце зала. И это во время работы!

Сашиному возмущению не было предела. Она поднялась с места и направилась к Братищевым.

Заметив ее, Валерка тут же схватился за свою лежавшую на соседнем стуле камеру. Борькины же невинные глаза посмотрели на Сашу с обидой.

— А в чем дело? — пробормотал он с набитым ртом. — Мы с Валеркой работаем по очереди.

— Работаете по очереди, а едите вместе!

— Да брось ты! — Борька, наконец, прожевал кусок. — Все, что надо, уже снято. Чего зря пленку-то переводить?

— Ты думаешь, Феликс Калязин того же мнения? — угрожающе спросила Саша.

— Насчет Калязина не знаю, — ответил оператор, — но начальник здешней охраны, Чагин, сам разрешил нам перекусить, и даже места показал.

— А выпить он тебе случайно не налил?

— Выпить мне налил официант, — охотно сообщил Братищев. — И вообще я не пойму: ты чего такая злая сегодня? На свадьбе надо расслабляться!

— С вами расслабишься, — пробормотала Саша.

Насчет нее Борька был, в сущности, прав — она ведь сюда не работать приехала. И если тот факт, что операторы не снимают, а жуют, не волнует присутствующего здесь директора канала, почему он должен волновать ее? К светской хронике она никакого отношения не имеет.

— Проворонишь что-то интересное, пеняй на себя, — сказала она, уже собираясь отойти.

— Да когда это было, чтобы я что-то проворонил? — возмутился Братищев. И вслед ей добавил: — А уж по твоему профилю здесь точно снимать нечего, это Чагин гарантирует.

Лучше бы Борька этого не говорил! Дочь полковника милиции, ведущая «Криминальных хроник» Александра Барсукова знала, что при таком скоплении народу никакой Чагин ничего гарантировать не может.

Разозлившись, она отправилась его искать.

Начальник султановской охраны в окружении своих подчиненных курил в холле, переговариваясь с кем-то по рации. Здесь же, в холле, находилось с десяток уже изрядно подвыпивших и решивших проветриться гостей. Несколько парочек разного возраста, стоя у огромных окон, любовались живописным видом заснеженного парка.

Увидев Сашу, Чагин разулыбался и пошел ей навстречу.

— Мы в некотором роде коллеги, вы не находите? — спросил он, представившись девушке и назвав свою должность. — Имеем дело с одним и тем же материалом…

— Да? — язвительно переспросила она. — Моя работа — делать интересные передачи. А ваша, насколько я понимаю, заключается в том, чтобы охранять патрона.

— Вы меня недооцениваете, — притворно-обиженно протянул Чагин, никак не реагируя на ее язвительный тон. — Моя работа заключается в том, чтобы гарантировать безопасность всем присутствующим, и вам в том числе.

— Вы гарантируете мою безопасность? — прищурилась девушка. — Вот спасибо, а я и не знала.

— А вам и не нужно об этом знать, — улыбнулся он. — Вы просто чувствуете себя спокойно, этого достаточно.

— Я не могу чувствовать себя спокойно, когда в мои дела вмешиваются посторонние, — резко сказала она.

Брови начальника охраны поползли вверх.

— Что вы имеете в виду?

— С какой стати вы усадили операторов за стол? Вы решили напоить съемочную бригаду, чтобы они не смогли снять пьяных гостей вашего патрона и тем самым их скомпрометировать?

— Ах вот вы о чем! — Чагин рассмеялся. — Поверьте, я даже в мыслях не имел ничего подобного. Просто подумал: люди замерзли, проголодались… Теперь буду знать, что ведущие криминальных передач мыслят иначе. Ваша задача — «снять пьяных гостей и тем самым их скомпрометировать», — процитировал он Сашины слова.

— Вы еще и шуток не понимаете? — спросила девушка. Она уже жалела, что затеяла этот разговор.

— Почему же не понимаю? — удивился начальник охраны. — Но вы сказали это таким строгим тоном…

— Согласитесь все-таки, что на работе люди должны работать, — сказала Саша, выразительным взглядом окидывая по-прежнему куривших подчиненных Чагина. — Вы и вправду думаете, что можете гарантировать безопасность всех присутствующих на свадьбе?

— Конечно.

— Но каким образом? Мне кажется, даже новобрачные в данный момент не застрахованы ни от пули снайпера, ни от ножа маньяка, ни от, например, яда в бокале. Тем более, что они там, — она кивнула на вход в банкетный зал, — а вы здесь.

Чагин усмехнулся.

— Они застрахованы от всего. Я не могу раскрывать вам наших секретов, но поверьте, здесь работают настоящие профессионалы.

— А если бы кто-то попытался… ну, например, украсть рубин, подаренный Султановым дочери? — спросила Саша, опять вспомнив о клиенте Парвицкого.

— Знаете, — сказал Чагин, — я не думаю, что кто-нибудь на такое решится. Слышали поговорку: кто Султанова обидит, тот и часу не проживет?

— Наверное, не без вашей помощи, — пробормотала телеведущая.

— Что — не без моей помощи? — не понял начальник охраны.

— Часу не проживет.

— Боюсь, это вы не понимаете шуток, — сказал Чагин и точно бросил недокуренную сигарету в урну, находившуюся метрах в пяти. — Пойдемте. Я сам покажу вам рубин и отвечу на все ваши вопросы.

— Неужели и правда на все? — усмехнулась девушка.

— Ну, скажем так: почти на все.

Когда они вернулись в зал, оркестр играл вальс. Чагин посмотрел на танцующие пары и сказал Саше:

— Как жаль, что я при исполнении. Иначе пригласил бы вас танцевать, а потом хвастался бы направо-налево, что танцевал вальс со знаменитой телеведущей.

Когда они подошли к постаменту, стоявший возле него охранник вытянулся. Саша склонилась над подсвеченной двумя лампами витриной.

Рубин, размером с куриное яйцо, лежал на синем бархате, которым была обшита шкатулка. На открытой крышке шкатулки располагалась серебряная табличка с выгравированной надписью: «Любимой дочери от отца». Надпись снова напомнила Саше кладбище — уже второй раз за сегодняшний вечер!

«Определенно со мной творится что-то неладное, — подумала она. — С какой стати я набросилась на Борьку Братищева? Я же знаю, что он хороший работник и на него всегда можно положиться. Да и Чагин вполне симпатичный… Интересно, где здесь у них видеокамеры слежения?» Она оторвалась от созерцания рубина, чтобы задать этот вопрос начальнику охраны, но как раз в этот момент у того заработала рация. Прослушав какое-то сообщение, Чагин быстро отошел, жестом попросив Сашу подождать.

 

Глава 9

АРГЕНТИНСКОЕ ТАНГО-2

С ранней юности Виктория Веденеева привыкла быть в центре внимания любой компании. Здесь же, на чужой свадьбе до нее никому не было дела. Верхушка «Конкистадора» веселилась за соседним столом, но гордость мешала Виктории присоединиться к давним знакомым. Султанов несколько раз прошел мимо нее, и она ожидала, что он заговорит с нею, но ювелирный король только приветствовал ее легким наклоном головы. Это неприятно поразило ее: она, исполнительный директор лондонского филиала фирмы, прекрасно справлялась со своими обязанностями и в любом случае заслуживала большего внимания со стороны босса.

Слева от нее сидели две толстые дамы в обтягивающих платьях, обвешанные бриллиантами. Прикинув стоимость украшений, Веденеева подумала, что лучше бы толстухи потратили эти деньги на откачку жира со своих обтянутых блестящими тканями телес. Саша Барсукова, бывшая студентка журфака, к общению с ней не стремилась — Виктория увидела, как та прошла через зал в сопровождении начальника охраны «Конкистадора». Когда она была всего лишь переводчицей Султанова, этот молодой человек настойчиво пытался за ней ухаживать, но теперь она не интересовала даже его. Единственными людьми, желавшими общаться с нею на этом празднике, были соседи справа — старик со старухой, похожие, по мнению Виктории, на ожившие экспонаты из музея восковых фигур.

— Вы, наверное, подруга невесты? — спросил, наклонившись к ней, старик в костюме, сшитом по моде тридцатилетней давности.

— Нет, — усмехнулась Виктория. — Я всего лишь сотрудница ее отца.

— Так вы хорошо знаете Семена Юсуповича? — оживилась супруга старика, чье лицо хранило, что называется «следы былой красоты». — Он замечательный, замечательный человек! Когда Ирочка училась в школе, он не пропустил ни одного родительского собрания.

— Вы школьная учительница Ирины? — из вежливости спросила Веденеева.

— Да, я преподавала английский и была у Ирочки классной руководительницей. А мой супруг, Виктор Алексеевич, — при этих словах старичок наклонил седую голову, — работал тогда директором школы.

— Когда-то я тоже преподавала английский, — засмеялась Виктория, — но не в школе, а в университете. Правда, это было так давно…

— Здравствуйте, Виктор Алексеевич и Дина Семеновна! — раздался над ее головой веселый женский голос.

— Самсоновна, — поправила старушка, всматриваясь в остановившуюся возле них крашеную блондинку с пухлыми губами и вздернутым носиком. — Господи, неужели Лера Дымшиц?

— Она самая, — расхохоталась блондинка и села на пустовавшее Сашино место. — Только теперь не Дымшиц, а Бойцова!

— Очень приятно тебя видеть, — сказала Дина Самсоновна. — Я помню, вы с Ирочкой были подругами. Дружите до сих пор?

— Да, Дина Самсоновна, дружим, — отозвалась Лера. — Хотя времена изменились, вы же понимаете, — хмыкнула она.

Чета бывших учителей дружно покивала головами, а потом Виктор Алексеевич спросил:

— Чем ты теперь занимаешься, Калерия?

— Работаю в театре.

— Ты же мечтала стать актрисой, — вспомнила Дина Самсоновна. — Выходит, твоя мечта сбылась?

Лера пожала плечами.

— Сбылась, да не совсем. Увы, актрисой я не стала…

Веденеева молча оглядывала ее вызывающе открытое ярко-зеленое платье, на которое была накинута псевдоцыганская шаль. Вероятно, этот наряд должен был демонстрировать достаток и вкус, но Виктории стало ясно, что у его обладательницы нет ни того, ни другого. К тому же было заметно, что неудавшаяся актриса успела немало выпить.

— Позвольте, я вас познакомлю, — обратился к Виктории бывший директор школы. — Это Лера.

Веденеева холодно представилась.

— Вы хорошо знаете жениха, Вика? — бесцеремонно спросила Калерия. — Я — подруга Ирины, но ее избранника вижу впервые.

— Мы с ним раньше вместе работали, — пробормотала Виктория.

— Как вы думаете, он действительно любит Ирку или просто женится на ее деньгах? — И, не дожидаясь ответа, Калерия заявила: — Знаете, есть такая картина — «Неравный брак».

Веденеева поморщилась.

— Причем тут эта картина? — спросила она. — Насколько я помню, там совсем иной сюжет.

— Вы про старичка? — засмеялась подруга невесты. — Ну и что? Там старичок, тут — наша Ирка. У них ведь разница в возрасте порядочная.

— Четыре года, — процедила Виктория.

— Да? Вы точно знаете? — удивилась Лера. — А я думала, ему лет двадцать пять, не больше.

— Что же вы, — усмехнулась Веденеева, — подруга, а не знаете?

— Ирка такая скрытная, — Калерия махнула рукой. — Подробностей у нее и клещами не вытащишь. Вот я и думаю: не все у них так замечательно. Ведь когда в отношениях полный ажур, что тут скрывать?

Виктория промолчала, а Дина Самсоновна, которой явно не нравились речи подвыпившей бывшей ученицы, строго произнесла:

— Никогда не стоит лезть в чужую жизнь, Лера.

— Да больно мне надо! — возмущенно воскликнула та и демонстративно отвернулась от старушки. — Ирка абсолютно уверена, что он в нее влюблен, — сказала она Веденеевой. — Вы знаете, Вика, она думает, что приворожила его. С помощью волшебного камня.

— Какого камня? — рассеянно спросила Виктория, которой нисколько не хотелось разговаривать с этой вульгарной, по ее мнению, женщиной.

— Того самого, — Лера усмехнулась. — Знаменитого рубина «Кровь инфанты».

С усилием оторвав взгляд от стола новобрачных, Веденеева посмотрела на Калерию.

— Вы ничего не знаете? — воскликнула та. — Тогда я вам расскажу…

В этот момент оркестр заиграл аргентинское танго, и сердце Виктории сжалось от хлынувших потоком воспоминаний. Ее роман с Красновым когда-то начался под звуки этого танго… Не обращая внимания на болтовню Калерии, она вдруг поднялась со стула.

— Вы куда? — удивилась подруга невесты.

Но Веденеева уже не слышала ее. С гордо поднятой головой и пылающими щеками она шла к столу новобрачных. Черное платье тревожно отсвечивало красными бликами.

— Поздравляю вас, Ирина, — с заметным усилием произнесла она, останавливаясь возле невесты. — Вы не будете возражать, если я приглашу Ярослава на танец?

Султанова с удивлением посмотрела на нее и, чуть помедлив, с улыбкой повернулась к Краснову.

— Ты умеешь танцевать танго?

Бросив рассерженный взгляд на Веденееву, он кивнул.

— В таком случае, я с удовольствием посмотрю. Иди, милый. — И, поскольку он не двинулся с места, повторила: — Ну иди же!

Краснов протянул руку Виктории и повел ее к танцующим.

Султанов хмуро проводил глазами удалявшуюся пару и подсел к дочери.

— Зачем ты позволяешь ему танцевать с другими женщинами? — спросил он. — На свадьбе это не вполне прилично.

— Почему? — возразила Ирина. — Посмотри, он прекрасно танцует. Да и партнерша ему под стать. Кто она? Кажется, она у тебя работала?

— Да, — неохотно сказал Султанов, — она была моей переводчицей. А сейчас работает в нашем лондонском филиале.

— Красивая женщина, — задумчиво произнесла Ирина. — Она замужем?

— Ее муж англичанин, довольно состоятельный человек.

— Послушай, папочка… — Ирина повернулась к отцу. — Ты так и не сказал Ярославу, сколько дней продлится его отпуск. Ведь молодоженам полагается целый медовый месяц!

— Месяц — это нереально, детка, — улыбнулся Султанов. — В конце года в фирме всегда много работы. Боюсь, что через неделю, ну, не позднее, чем через десять дней, Ярославу придется поехать на Украину.

— А ты не мог бы подобрать ему какую-нибудь другую работу? Без этих ужасных командировок?

— Не мог бы, — мягко ответил отец. — Каждый должен делать то, что умеет. Ярослав умеет вести переговоры. Мне тоже хотелось бы, чтобы вы расставались как можно реже, — добавил он, взглянув на расстроенное лицо дочери. — Но я возлагаю на него большие надежды и хочу, чтобы он оправдал их. Ведь теперь он женатый человек, ему нужно содержать семью. А ты, детка, не привыкла к бедности.

— Мне наплевать, беден он или богат, — заявила Ирина. — Главное — мы вместе, и мы любим друг друга.

— Ага, — недовольно проговорил ювелирный король, — с милым рай и в шалаше. Неужели ты до сих пор веришь в эту романтическую чушь? Кстати, знаешь, как теперь говорят? С милым рай и в шалаше, если милый на «порше».

— Папочка! — засмеялась невеста. — Тебе совсем не идет повторять чужие глупости!

* * *

Краснов танцевал, как всегда, отлично. Но Виктория чувствовала, что на этот раз танго не доставляет ему удовольствия. Ярослав просто ждет, когда музыка кончится.

— Ты на меня сердишься? — спросила она, почти не разжимая губ.

— Тебе не стоило этого делать, — недовольно ответил он.

— Прости, — пробормотала она. — Но я не смогла удержаться. Услышала музыку, вспомнила…

— Ты всегда была умной и рассудительной девочкой, — сказал Краснов, резко поворачивая ее в танце. — А тут такие сцены…

— Но разве произошло что-то ужасное? — улыбнулась она. — К тому же, я соскучилась…

— Вика, пожалуйста, возьми себя в руки, — попросил он.

— А мне больше нравится находиться в твоих руках…

— Замолчи, — его шепот прозвучал угрожающе.

— Ярослав, я не могу тебя ни с кем делить, — взмолилась она. — Я уже готова убить ее. И тебя тоже.

— Вика, успокойся! Мы не навек с тобой расстаемся!

— Но ты так на нее смотришь…

— А как я должен смотреть на свою невесту в день свадьбы? Я же говорил тебе, что люблю ее. Но я люблю и тебя.

— Так не бывает.

— Почему? — искренне удивился он. — Христос велел любить всех. Если можно любить всех, то почему нельзя любить двух женщин одновременно?

— Замолчи, Ярослав! Ты говоришь ужасные пошлости!

— Нет, ты уж послушай! Каждый мужчина должен когда-нибудь жениться…

— Но ты мог жениться на мне!

— А я думал, ты уже замужем, — холодно усмехнулся он. — И я, между прочим, никогда не грозился убить твоего Смита.

— Потому что тебе было все равно, — сказала она.

На этот раз он промолчал.

Когда музыка кончилась, он так же молча отвел Викторию на ее место.

А возвратившись к своему столу, был встречен восторженным взглядом раскрасневшейся Ирины.

— Милый, я и не знала, что ты так замечательно танцуешь! Поучишь меня когда-нибудь?

— Конечно, дорогая. — Краснов наклонился поцеловать руку жены, всей спиной ощущая тяжелый взгляд Султанова.

* * *

Не дождавшись возвращения Чагина, Саша хотела было уже вернуться за стол, но увидела, что к ней направляется Калязина.

— Твоя знакомая что, перепила? — спросила она, кивнув на танцующих.

— Почему перепила? — удивилась младшая подруга.

— Пригласить жениха на танго во время свадьбы! — хмыкнула Алена. — Султанов, как увидел это, только что зубами не заскрежетал! Господи, а какие взгляды она бросает на Ярослава! Наверняка между ними что-то было.

Саша промолчала, раздумывая, как бы перевести разговор на рубин «Кровь инфанты». Впрочем, они стояли недалеко от витрины…

— Ты уже видела камень? — спросила она у Алены.

— Да, — спокойно ответила та, — видела.

Саша внимательно смотрела на подругу и готова была поклясться, что в ее красивом лице ничто не дрогнуло. Тогда, немного поколебавшись, она в двух словах описала Алене сцену, которая произошла в кабинете Феликса.

Калязина расхохоталась.

— Господи! — воскликнула она. — В последнее время Феликс так переживает из-за меня, что я уже боюсь ему лишнее слово сказать. Он считает, что любое желание беременной женщины должно быть выполнено, причем немедленно. С одной стороны, это хорошо. Ты же знаешь, что я полгода просила у него второго редактора для моих новостей и он никак не реагировал. Мы даже ругались по этому поводу несколько раз! Но когда выяснилось, что у нас будет маленький, вопрос решился в тот же день.

— А как насчет рубина? — осторожно спросила Саша. — Тебе действительно захотелось иметь такой же, как этот?

— Ну как тебе сказать? — протянула Алена. — Считай, что мне просто захотелось покапризничать. В конце концов, могу я хоть сейчас это себе позволить? Наверное, я немного переборщила…

— Да уж, — пробормотала младшая подруга. — Я Феликса таким никогда не видела. Я была просто в шоке.

— Ничего, мужчинам иногда полезно понервничать, — сказала Алена.

— Возможно, — согласилась Саша. — Но ты уж предупреди меня, пожалуйста, когда тебе опять в голову придет что-нибудь… этакое. А то ведь Феликс весь канал на уши поставил!

— Ладно, — сказала Калязина. — А вот и он, легок на помине.

Феликс, раскрасневшийся, в расстегнутом пиджаке и распущенном галстуке, но с озабоченным выражением лица, подошел к подругам и взял жену за руку.

— Ты не устала, солнышко? — спросил он, бросив выразительный взгляд на совершенно плоский Аленин живот.

— Нет, дорогой, — проворковала Алена.

— Тогда пойдем, Семен Юсупович собирается тост произносить. — И, не обращая внимания на Сашу, увел жену к столу.

«Ради чего, интересно, я полночи читала дурацкие вырезки про этот чертов рубин?» — вздохнула девушка. Решив, что больше ничто не держит ее на этой свадьбе, она направилась прямо в холл.

Саша уже застегивала дубленку, когда к ней подбежал Чагин.

— Неужели вы покидаете нас? — разочарованно протянул он. — А как же наша беседа?

— Как-нибудь в другой раз, — ответила она.

— Ловлю вас на слове, — засмеялся начальник охраны, распахивая перед нею стеклянную дверь.

К вечеру мороз усилился. Саша успела замерзнуть, прежде чем дошла до машины. «Ауди» приветливо замигала фарами. Устраиваясь на удобном сиденье, девушка включила музыку и подумала, что, пожалуй, еще не поздно заехать на студию.

 

Глава 10

ТРУДНО НАМ, СУЛТАНАМ…

Далеко за полночь Семен Юсупович Султанов вернулся в свой дом на Каменном острове. Он мог бы остаться в «Двенадцати королях», но в банкетном зале виллы все еще продолжался шумный праздник, и Султанов боялся, что не уснет.

Новобрачные уехали довольно рано. После того как Краснов увез Ирину в свою недавно купленную квартиру, ювелирный король вдруг остро почувствовал свое одиночество. В большом доме на Каменном острове места хватило бы всем, однако Краснов хотел самостоятельности, и в общем-то Султанов его понимал. Но одно дело — понимать, а другое — возвращаться в пустой дом, где не с кем перемолвиться даже словом…

Жена Султанова умерла от рака, когда Ирине едва исполнилось пять лет. Лишившись матери, девочка росла замкнутой, сосредоточенной на собственном внутреннем мире, в который она не пожелала допустить переехавшую к ним из Казани двоюродную сестру Султанова. А он, поставивший перед собой цель разбогатеть, отдавал все время бизнесу, по советским временам еще нелегальному, и, поздно возвращаясь домой, обычно заставал дочь уже спящей.

Но зато у него появились деньги. Двоюродная сестра, так и не сумевшая стать Ирине близким человеком, вернулась в Казань, а он нанял дочери гувернантку. Немолодая интеллигентная женщина искренне привязалась к девочке и приложила немало усилий, чтобы наладить контакт между дочерью и отцом. Султанов был благодарен ей и старался не опаздывать домой к ужину, который готовился теперь на троих и подавался не на кухне, как раньше, а в большой комнате. Эти усилия не прошли даром — Ирина оттаяла и понемногу научилась делиться с отцом своими радостями и проблемами.

В школе девочка училась неплохо, но без особого интереса. Близких друзей у нее не было, хотя она редко ссорилась с одноклассниками и поддерживала со всеми ровные отношения. Султанов приглашал домой лучших преподавателей музыки, английского, но эти занятия тоже не увлекли Ирину и были заброшены.

Потом у гувернантки родился внук, и как ни уговаривал ее Султанов остаться, какие деньги ни сулил, она оставила дом. Султанов, разменявший к тому времени пятый десяток, стал подумывать, не жениться ли ему снова?

После смерти жены он долго не смотрел в сторону женщин вообще. Потом они стали эпизодически появляться в его жизни, но ни одна из них, по его мнению, не годилась на роль мачехи Ирины. Каждый раз Султанов не мог представить себе, что вот эта женщина станет гладить его дочь по голове, кормить обедами, помогать делать уроки и учить женским секретам и премудростям. Иногда ему казалось, что дочери самой хочется, чтобы их сиротство прекратилось. Он замечал, что она с завистью смотрит на подруг, которых из школы забирают матери.

Ей было двенадцать лет, когда он решился прямо спросить: хочет ли она, чтобы он женился? Определенной кандидатки у него не было, так что вопрос был задан теоретически, но если бы дочь сказала «да», он готов был приложить усилия, чтобы найти и привести в дом умную, добрую, внимательную женщину. Пусть даже она была бы и не нужна ему самому.

Некоторое время Ирина смотрела на него молча, а потом подошла, обняла его за шею и прошептала: «Нам с тобой не нужен никто, папочка». Тем она решила его дальнейшую судьбу.

Потом она подросла, закончила школу, но учиться дальше, к разочарованию отца, не захотела. К тому времени бывшие советские люди обрели возможность ездить по всему миру — были бы деньги. У Султанова деньги были, и Ирина увлеклась путешествиями. Отец поощрял ее увлечение, надеясь, что в какой-нибудь из поездок она встретит самостоятельного делового мужчину, полюбит его, выйдет замуж, нарожает детей… Султанову очень хотелось иметь много внуков — может быть, это желание выросло из тоскливой тишины неуютной, холодной квартиры в тот год, когда они с дочерью осиротели?

Но самостоятельные деловые мужчины у Ирины все не появлялись — возможно, они выбирали другие маршруты для своих путешествий. Султанова удивляло, что дочь нисколько не переживает из-за отсутствия личной жизни. Шли годы, и ничего не менялось. Тогда он стал сам приглашать в дом перспективных знакомых бизнесменов — молодых и не очень, однако дело с места не сдвинулось. Не обольщаясь по поводу Ирининой внешности, он понимал, что потенциальных кандидатов в женихи в первую очередь интересуют его деньги и связи, и лишь потом — его дочь. Она это понимала тоже.

Тем временем империя Султанова разрасталась, его имя часто мелькало в СМИ, журналисты зачислили его в разряд людей, заработавших первоначальный капитал на нелегальной продаже необработанных камней за границу и окончательно поднявшихся на незаконной приватизации. Половина из того, что писали о нем, была явной ложью, плодом безудержной фантазии нечистоплотных писак, но в нынешнем положении Султанова это уже не волновало. «Собака лает, а караван идет», — говорил он, не заботясь о том, какие эмоции вызывает у обывателей его имя: ненависть, зависть или, наоборот, желание подражать. Он не особенно доверял людям и поэтому не считался с чужим мнением.

Когда-то давно, когда он еще не был богат и не обладал нынешней властью, у него были друзья. С годами он растерял их. Увы, так происходит со всеми, кто поднимается вверх, и Султанов не видел здесь своей вины и не страдал из-за этого. Возможно, по натуре он был одиночкой. Он боялся, что дочь пойдет в него, но, слава Богу, Ирина нашла, наконец, свое счастье.

…Развязывая перед зеркалом галстук, он всмотрелся в свое отражение. Пожалуй, для своих шестидесяти двух он выглядит неплохо. Теперь, когда с выходом дочери замуж его дом опустел, не пора ли подумать о собственном браке?..

Он лег в постель и закрыл глаза. И вдруг вспомнил Викторию Веденееву, как она, с пылающими щеками, подошла к столу новобрачных и пригласила Ярослава танцевать. Как она осмелилась на этот вызов ему, самому Султанову? Ведь он недвусмысленно предупреждал ее! И что это за страсти такие, которых не могут охладить ни разлука, ни деньги, ни брак со Смитом?

Султанов решил, что эта женщина должна ответить за свою дерзость. Но, засыпая, так и не придумал для нее достойного наказания.

 

Глава 1

«ПЛЕТЕТ СУДЬБУ ВЕРЕТЕНО ЗА ЧЕРТОЮ КУЛИС…»

Слезы безудержно текли из глаз Калерии. Ах, как он играл в тот вечер, как играл!..

Когда спектакль закончился, зрители повскакивали с мест и не жалели ладоней. Даже театральные критики, которых удивить сложно, а растрогать и вовсе невозможно, стояли в проходе у сцены и кричали: «Браво!» Даже критикесса Марина Петровская, все еще похожая в свои шестьдесят на мальчика-подростка, поднялась с места, и на лице ее — о, боги! — светился настоящий восторг. Это было прекрасно видно Калерии из левой кулисы. А ведь Петровской, с ее острым и злым языком, побаивается весь театральный Питер!.. Одним словом, светопреставление! Такого успеха их театр не переживал давно, годов с семидесятых, но тогда Калерия театром еще не интересовалась — по причине слишком малого возраста.

А в конце восьмидесятых, когда она устроилась сюда работать, театр находился в кризисе. Зал пустовал, артисты играли кое-как, экономя силы для съемочных площадок рекламных клипов и телевизионных сериалов, где платили гораздо больше. Режиссеры приходили и уходили, руководство сдавало помещения в аренду, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, а обслуживающий и технический персонал жил по принципу «ни дня без стопки», побивая все мыслимые и немыслимые рекорды в потреблении спиртосодержащих жидкостей. Непонятно, правда, откуда у людей брались деньги для подобных рекордов — даже нищенскую театральную зарплату выдавали нерегулярно.

В театр Калерию Дымшиц привела родная тетка — когда девочка, провалившись на экзамене в Театральный институт, пребывала в полном отчаянии. Лидия Ольгердовна Дымшиц заведовала в театре литературной частью. Отдавшая более тридцати лет беззаветному служению Мельпомене, она понимала, что творится после провала в душе у племянницы, и сумела убедить ее в том, что начинать восхождение в искусстве можно и со скромной роли помощницы гримера. К тому же работать в театре, пусть даже переживающем не лучшие времена, все-таки приятнее, чем в какой-нибудь забегаловке или магазине. Общение с прекрасным не может испортить, в этом Лидия Ольгердовна была твердо уверена. Каким-то чудом в театре сохранились гримеры высочайшего класса. Освоив профессию под их чутким руководством, девушка всегда заработает себе на кусок хлеба — так считала Лидия Ольгердовна.

Она не ошибалась. Училась Лера старательно и даже обнаружила определенный талант в деле преображения чужих ликов. Так что скоро некоторые из ведущих актрис и актеров стали гримироваться только у нее. Проработав пару лет, Лера безумно увлеклась молодым актером, только что принятым в театр, и быстро выскочила за него замуж. Но через полгода увлечение прошло бесследно, и она развелась, потеряв при этом половину собственной жилплощади.

После развода Лера пустилась по все тяжкие. Романы с артистами, музыкантами, монтировщиками и театральными шоферами следовали один за другим. Но во второй раз она вышла замуж более осмотрительно, выбрав в спутники жизни солидного человека, имевшего квартиру, машину и двухэтажную дачу на берегу реки Оредеж. Муж был на пятнадцать лет старше Леры, и она, уволившись из театра, ни в чем не знала отказа. Но и это счастье оказалось недолгим. «Солидный» человек оказался по уши замешанным в криминальном бизнесе, посему попал под следствие, а после суда — в «Кресты». Имущество конфисковали, и Калерия снова осталась у разбитого корыта. Хорошо хоть, муж догадался открыть счет на ее имя, который позволял ей некоторое время не умереть с голоду. Калерия оформила развод и, отпраздновав тридцатилетие и заскучав, снова вернулась в театр. Череда новых романов и романчиков растянулась на несколько лет, но теперь Лера замуж не торопилась. «Мужчина нужен женщине для финансового благополучия и поддержания тонуса», — говорила она. Но когда в театре появился Он, все изменилось.

Александр Лаптев был приглашен молодым режиссером Виктором Бергом, который ставил в их театре свой дипломный спектакль. Лаптеву недавно исполнилось двадцать пять, и к этому возрасту он был уже достаточно известным артистом. Играл в нескольких антрепризах, снимался в телесериалах, а главная роль в нашумевшем фильме по роману популярного современного писателя принесла ему настоящую славу. На эту славу, собственно, и рассчитывал Витя Берг, режиссерским талантом особо не блиставший. Расчет оказался верным — спектакль шел под аншлаги, а Лаптева у служебного входа неизменно встречала толпа поклонниц с цветами.

Когда Калерия впервые увидела его на сцене, она поняла, что прежние годы прожиты зря. Вот мужчина, ради которого можно броситься головой в омут, не думая о последствиях, жизненном тонусе и финансовом благополучии!.. Десятилетняя разница в возрасте Калерию не останавливала — тридцати пяти лет ей, при ее кукольной внешности, не давал никто.

Тот, кто в романтическом порыве или просто для красного словца сравнивает театр с большой семьей, недалек от истины. В любом театральном коллективе все знают друг о друге все и общаются без излишних церемоний. О том, что Калерия влюблена в Лаптева, в театре узнали через сорок минут после зарождения данного чувства. Новость тут же стала обсуждаться в гримерках, костюмерных, мастерских. Ну и конечно, в буфете. Все театральные сплетни, как известно, расцветают пышным цветом и обрастают шипами и колючками именно там. Шансы Калерии оценивались невысоко.

Сначала Лаптев ее не замечал. Впрочем, он не замечал не только ее. У него просто не было времени оглядеться вокруг. Он и в буфете-то больше трех минут не засиживался: после репетиции залпом выпивал кофе, вскакивал и мчался в другой театр, на съемочную площадку или на «озвучку». А гримеры и костюмеры были для него только исполнителями определенных функций, не больше. Актеров он тоже особенно не жаловал, и взгляд его проходил сквозь любого человека, если тот находился не на подмостках. Зато на сцене!..

У Калерии захватывало дух, когда Лаптев произносил первую реплику роли или просто, следуя мизансцене Берга, начинал движение из точки «А» в точку «Б». И не у нее одной захватывало. Во время репетиций с участием Лаптева в зале всегда бывало полно народу. Приходили уборщики, гардеробщики, буфетчицы и даже свободные от репетиций актеры. А ведь это — небывалый случай, если актер сам по себе в театр приходит, а не потому что его завтруппой вызвал! Указания амбициозного Берга Лаптев игнорировал с холодной вежливостью, никогда не спорил, но играл по-своему, и сцены достаточно бестолково написанной пьесы неожиданно приобретали смысл, начинали волновать. Но по окончании репетиции или спектакля Лаптев словно утрачивал интерес к окружающему миру, равнодушно стирал грим, переодевался и уходил, никого не замечая и никого не любя. Вот таков он был — модный актер Александр Лаптев.

Лера мириться с подобным положением вещей не желала. Она была натурой деятельной и была уверена, что среди лиц мужского пола нет такой крепости, которую нельзя завоевать. И она начала осаду. Благо гримировался Лаптев у нее.

То, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, истина, конечно, избитая. Тем не менее, действует она безотказно. После того, как однажды Калерия непринужденно подсунула голодному, никогда не успевавшему пообедать Лаптеву пару бутербродов с красной икрой, он начал отличать ее от других гримерш и, здороваясь, называть по имени. Она стала подкармливать его регулярно — домашними бифштексами, пирогом с капустой, крабовым салатом собственного приготовления и постепенно добилась того, что Лаптев начал приходить в театр не за десять минут до репетиции, а за двадцать, а потом и вовсе за полчаса. Во время его трапезы она заводила беседу на легкие, необязательные темы, а потом набралась смелости и заговорила о его актерской игре, предположив, что только эта тема может по-настоящему интересовать Лаптева.

К похвалам и критике в собственный адрес актер относился очень трепетно. Чтобы сбить его хроническую невозмутимость, Калерия начала с критики, осторожно заметив, что на последней репетиции у Лаптева не совсем получилась одна сцена. Актер заинтересовался. С того дня разговоры о творчестве стали постоянными. Калерия была довольна. Подготовительный этап развития отношений прошел как нельзя лучше. Теперь оставалось только заставить Лаптева увидеть в ней женщину — соблазнительную и желанную.

Однажды, гримируя актера, она словно бы случайно провела ладонью по его волосам, а затем коснулась шеи… Но тут он взял ее за кисть и заставил опустить руку.

— Не надо, Лера, — тихо, но твердо сказал Лаптев. — Это ни к чему.

— Что, Сашенька? — Она изобразила на лице непонимание.

— Не надо делать мне массаж, — усмехнулся он. — Твое дело — грим.

— Я и не собиралась делать тебе массаж, — небрежно произнесла она, чувствуя, как в ее душе все закипело. Что это за мужчина такой, который пугается даже самых легких прикосновений?!

О личной жизни Лаптева ей рассказала коллега по цеху — гримерша из другого театра, в котором актер работал уже давно. Случайно встретив ее в магазине, Лера не стала скрывать своего интереса к Лаптеву и посетовала на его аскетичность, актерам обычно не свойственную. Приятельница Калерии усмехнулась и махнула рукой.

— Станешь аскетом, когда за тобой бегает целый табун красавиц! И ладно бы просто бегали, а то ведь норовят окольцевать сразу. А у него, видать, карма такая. Он еще на первом курсе института женился. Встречался с девицей, она на четыре года его старше. Сама представь, ей за двадцать, а ему только-только восемнадцать стукнуло!.. Она — провинциалочка, ну и залетела от него. Окрутила парня, чтобы в городе остаться. Потом Лаптев повзрослел, нашел способ развестись, так ведь ребеночек-то остался! Его содержать надо… Потом другие набежали. Вторая жена у него питерская. Но опять — беда. Ребенок у них с отклонениями родился. На лечение все деньги уходят. Вот Лаптев и вкалывает, со студии на студию прыгает. Попробуй-ка две семьи содержать! Так он теперь от баб просто шарахается…

— Он что — никогда о контрацепции не слышал? — удивилась Калерия.

— Откуда я знаю? — сказала приятельница. — К тому же, если баба хочет завести ребенка, она его заведет, и никакая контрацепция не поможет. Когда у парня женофобия образовалась, мужики наши манерные о-очень обрадовались… Но Лаптева однополый секс не интересует. По-моему, теперь его вообще никакой секс не интересует. Пашет, как заведенный. Так что ты о нем лучше забудь.

Но забыть о Лаптеве было не в силах Калерии. Тем более, что успех премьерного спектакля превзошел все ожидания. Когда аплодисменты смолкли, Лаптев раздарил цветы, которыми его забросали поклонницы, женской половине труппы и с неохотой остался на банкет.

«Сейчас или никогда», — сказала себе Калерия.

Кому приходилось бывать на подобных банкетах, тот знает, что это такое. Уставшие и перенервничавшие актеры напиваются в первые же полчаса, остальные стараются им не уступать.

После тостов, в которых восхвалялась игра Лаптева, его лицо раскраснелось, а глаза засияли. Актеров, не падких на лесть, в природе почти не встречается. Во всяком случае, автору такие не попадались.

Калерия изнемогала. И, когда уже было выпито море шампанского и участники банкета переходили к более крепким напиткам, Лаптев ощутил, наконец, исходящую от нее энергию притяжения. Вырвавшись из цепких объятий Берга и исполнительницы главной роли Дуни Семеновой, он сам направился в сторону гримерши.

— Ну что, тебе понравилось? — проговорил он слегка заплетавшимся уже языком и уселся рядом с Калерией.

— Честно? — спросила она.

— Конечно! — Он тряхнул головой и едва не оказался лицом в ее тарелке.

— Ну, если честно… — протянула она. — На репетициях иногда ты был лучше…

— Да? — пробормотал он. — Какая ты тонкая, Лера!.. Мне и самому так показалось! От этого козла, — он кивнул в сторону режиссера, — ничего толком не добьешься. Так что давай подробности.

— Не здесь, — строго сказала она. — В этом гвалте ты все равно ничего не услышишь… Пойдем, уединимся… И я все тебе выскажу! Все-все-все…

И они пошли, и уединились в гримерной… Калерия предусмотрительно захватила со стола бутылку коньяка. Несколько раз отхлебнув из нее, Лаптев перестал ориентироваться в окружающем. И уже не сопротивлялся, когда она начала снимать с него одежду… Несмотря на то, что возлюбленный был пьян, Калерия ощущала себя по настоящему счастливой — ведь ее мечта сбылась!..

В семь утра она проснулась от холода, с трудом оделась, потому что руки с похмелья дрожали, и попыталась привести в порядок лицо. Оставив затею подкрасить ресницы, включила кофеварку. Кофеварка была доисторическая и тарахтела, как трактор. От этого тарахтения Лаптев пробудился. Пару минут он смотрел на Калерию, затем резко вскочил и выругался. Повернувшись к нему, она испугалась его безумного взгляда.

— Что с тобой, Сашенька?

Лаптев суетливо натянул на себя одежду и нервно заметался по гримерке. Остановившись, наконец, перед Калерией, он посмотрел на нее с откровенной ненавистью и воскликнул:

— Как ты могла? Как ты могла? Это же просто непорядочно!..

— Что, Сашенька? — растерянно повторила она, никак не ожидавшая такой реакции и таких слов.

— Что?! — закричал он. — Ты еще спрашиваешь — что?..

Споткнувшись на пороге, он выбежал из гримерной.

После этого случая Лаптев стал «делать лицо» у другой гримерши, а с Калерией едва здоровался при встрече и старался не смотреть ей в глаза. Впрочем, встречались они нечасто: спектакль с его участием шел всего пять раз в месяц. От страданий Калерия похудела, осунулась и потеряла сон. Она думала о Лаптеве каждую минуту. Потом, назло ему, уступила настойчивым предложениям бутафора Равиля «провести совместный вечер», но это ничего не изменило. И тогда она решилась на последнее. На унижение.

Она подстерегла его в пустом коридоре в перерыве между репетициями и схватила за руки.

— Сашенька, я же ничего не требую, — бормотала Калерия, заглядывая ему в глаза. — Но почему ты не хочешь встречаться со мной… хотя бы изредка? Неужели я так тебе противна?

Он грубо освободился и ушел, не сказав ни слова.

Через неделю она повторила попытку. Но он опять не пожелал слушать ее жарких признаний…

В свой день рождения Лаптев играл в их театре. Директор театра, дороживший «звездой», выделил деньги и распорядился после спектакля накрыть столы.

За полчаса до начала спектакля Лаптев зашел в гримоуборную, где работала Калерия, и попросил на минуту выйти недогримированного актера. Когда тот удалился, Лаптев произнес следующее:

— Я хочу предупредить тебя, чтобы ты не питала никаких иллюзий по поводу сегодняшнего вечера. Я прошу тебя вести себя пристойно. На банкете будет моя жена, которую я люблю и не хочу расстраивать. Ты слышишь? И пойми же, наконец, что у нас с тобой ничего не может быть. Ты старше меня на десять лет. Тебе следует найти кого-нибудь более… подходящего.

Он ушел, а она застыла в оцепенении. Вернулся актер, с которым она работала, но, посмотрев на нее, понял, что придется завершать грим самому.

«Все кончено! — стучало в ее висках. — Все кончено… Осталось только выбрать самый легкий способ смерти».

Но перед смертью она решила в последний раз посмотреть на игру любимого…

Ах, как он играл в тот вечер, как играл!.. Слезы текли у Калерии из глаз, а губы непроизвольно шептали: «Сашенька, Сашенька мой…»

 

Глава 2

ВОЗВРАЩАЕТСЯ МУЖ ИЗ КОМАНДИРОВКИ…

Конец апреля выдался в Питере теплым и дождливым. Трава уже зеленела вовсю. Ярослав Краснов опустил стекло машины и, с наслаждением втянув аромат распускающейся листвы, особенно свежий после ночного дождя, стал набирать на мобильнике номер домашнего телефона.

В трубке запели длинные гудки. Потом голосом жены заговорил автоответчик.

Краснов удивился. Ирина должна быть дома! Ведь она обещала встретить его вкусным завтраком…

Мобильный жены тоже отозвался длинными гудками. «Неужели она спит и ничего не слышит? — недовольно подумал он. — А ведь обычно просыпается от любого шороха. Или просто в магазин вышла и телефон взять забыла?..»

Он сидел в машине и, поглядывая на часы, ждал нужного человека. Когда тот, наконец, появился, Ярослав взял у него бумаги и снова набрал домашний номер. Дождавшись, пока заработает автоответчик, он попросил Ирину немедленно перезвонить ему. Потом опять набрал номер ее мобильного. Те же длинные гудки. Куда она могла уйти?..

Сердце сжалось от внезапного дурного предчувствия. Неужели она о чем-то узнала?..

Как бы она тогда поступила? Уехала бы к отцу на Каменный остров? Сам Султанов уже два дня находился в Калифорнии и должен был вернуться через неделю…

Он набрал домашний номер тестя.

К телефону подошла девушка, убиравшая в доме, и сказала, что Ирина не приезжала.

Мысли Краснова снова заметались. Где же она? Уехала к какой-нибудь подруге? Но почему не взяла с собой мобильник? Впрочем, за пять месяцев их совместной жизни жена ни разу не наносила визитов подругам. Они тоже ее не навещали. Да и есть ли вообще у нее подруги?.. Раньше он никогда не задавался этим вопросом. Им было хорошо и вдвоем.

Он повернул ключ в замке зажигания и поехал в центр.

Возле дома, на проезжей части и прямо на тротуаре, стояло несколько знакомых машин. Было около восьми утра, и жильцы дома на улице Маяковского, сданного полгода назад после капитального ремонта, еще не успели разъехаться по своим офисам. Квартиры в этом доме стоили очень дорого, Краснову пришлось залезть в долга. Но не мог же он привезти привыкшую к комфорту Ирину Султанову в типовой дом где-нибудь на окраине!..

Найдя свободное место, он припарковал «форд-мондео» и, открыв дверь электронным ключом, вошел в парадное. Консьерж, интеллигентного вида старик в очках, приветливо поздоровался с ним.

Стараясь отогнать дурные мысли, Ярослав быстро поднимался по лестнице на третий этаж, держа связку ключей в руке. Подойдя к обитой дубом металлической двери, он уже собирался вставить ключ в замок, но вдруг заметил, что дверь закрыта неплотно. Он взялся за ручку, почувствовав, как бешено заколотилось сердце… Дверь открылась.

В холле горел свет, но никого не было.

— Ира! — позвал он внезапно севшим голосом. — Ира, ты где?

Ответом была тишина.

«Ничего страшного», — шептал он, как заклинание, распахивая дверь спальни.

Огромная кровать была аккуратно застелена, а жалюзи подняты.

Ирина обязательно опускала их на ночь. Она говорила, что не любит просыпаться при свете, но Краснов подозревал другую причину: все-таки жене уже тридцать пять, и по утрам она не всегда выглядит так, как бы ей хотелось…

Значит, она ночевала не дома? Но где?

У нее появился любовник? Это невозможно!

«Ничего страшного…» — Ярослав распахнул двери, ведущие в гостиную. Здесь горела хрустальная люстра, хотя комната была залита солнечным светом. Он автоматически потянулся к выключателю.

Из-за кресла, сдвинутого с обычного места, он не сразу заметил Ирину. Раскинув руки, она лежала на ярко блестевшем паркете.

Он подбежал к ней, упал на колени, схватил ее руку, пытаясь нащупать пульс… Пульс не прощупывался, рука была холодной, но… не безжизненно холодной. Ярослав бросился к телефону.

«Скорая помощь» приехала через пять минут. Но прежде чем Ирину положили на носилки и унесли, в квартире появилась милиция.

* * *

Майор милиции Андрей Евгеньевич Мелешко мерил шагами залитую солнцем гостиную Красновых. Вдвоем с врачом «Скорой» они убедили Ярослава, рвавшегося в больницу вместе с женой, остаться, чтобы помочь работе оперативников. В том, что в квартире было совершено преступление, сомневаться не приходилось. Об этом говорили два коньячных бокала, стоявшие на столе, и незапертая входная дверь.

Приехавший эксперт заподозрил в одном из бокалов присутствие сильного снотворного. Конечно, Ирина Краснова могла принять снотворное сама, но майору Мелешко в это не верилось.

— Скажите, — повернулся он к неподвижно сидевшему в кресле хозяину квартиры, — ваша жена часто употребляла снотворное?

Краснов молча покачал головой, а потом сказал:

— Нет. Во всяком случае, при мне ни разу.

Посмотрев на его белое как снег лицо, Мелешко пожалел, что отпустил эксперта. Какой-нибудь бодрящий укол парню явно не помешал бы…

Вообще-то ситуация была крайне неприятная. И не только для супруга. Но и для майора. Бежать бы ему отсюда быстро-быстро… Потому что, с одной стороны, преступление не бог весть какой сложности, как раз по разряду районного отдела уголовного розыска. С другой стороны, дело происходило в квартире дочери Султанова и ее супруга. А Семен Юсупович Султанов был уже совсем по другому разряду. С минуты на минуту здесь мог появиться городской прокурор. Но пока его не было. «Интересно, почему? — мрачно подумал Мелешко, машинально подкручивая рыжие усы. — Сведения, что ли, еще не поступили? Так ведь уже больше двух часов прошло…»

— Вы сообщили о случившемся отцу Ирины? — спросил он глядевшего в одну точку Краснова.

Тот не отозвался. Пришлось повторить вопрос.

— Нет, — наконец глухо проговорил Ярослав.

— Почему, если не секрет?

— Он сейчас в Штатах, в Калифорнии…

— Понятно, — с некоторым облегчением вздохнул Андрей. От Калифорнии до Питера далеко. Значит, давление на следствие начнется не раньше завтрашнего утра. А может, и позже. С другой стороны, по той же самой причине до завтра вряд ли у Мелешко это дело заберут. — Вы можете отвечать на вопросы? — спросил он Краснова.

— Да, — без всякого выражения сказал тот.

— Итак, вы подошли к двери и увидели, что она не заперта. Обычно она запирается на все три замка?

Краснов посмотрел на него непонимающе.

— Как вы запираете дверь на ночь? — терпеливо повторил вопрос Андрей. — У разных людей разные привычки. Некоторые, имея множество сложных замков, запирают дверь на один, самый простой, а на другие — ленятся.

— Я не знаю, — ответил Краснов. — Я запирал на все. И на засов. Но я не знаю, как это делала Ирина, когда оставалась одна.

— А она часто оставалась одна?

— Не очень. Я старался не уезжать надолго. Но время от времени мне приходилось ездить в командировки…

— Вы работаете в питерском офисе «Конкистадора»? — Майор задал вопрос, ответ на который был ему известен.

Краснов кивнул. Мелешко снова заходил по комнате. Он находился в некоторой растерянности. Надо было выйти на разговор об отношениях супругов, но язык не поворачивался спросить несчастного парня, не ссорились ли они с женой в последнее время. Он решил зайти с другой стороны.

— По заключению эксперта, замки на двери взломаны не были. Я думаю, что человек, покушавшийся на жизнь вашей жены, своих ключей от двери не имел, иначе он бы предпочел уходя запереть дверь. Ну, чтобы не привлечь внимания соседей, например. Но скажите все-таки, у кого-то, кроме вас и вашей жены, были ключи от этой квартиры?

— Насколько мне известно, нет, — ответил Краснов.

— У вас нет приходящей прислуги?

— Нет. Ирина справлялась с хозяйством сама. Она говорила, что ей это нравится… — Ярослав тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

— Тогда, — продолжал Мелешко, — можно предположить, что ваша жена сама открыла дверь тому… кто подсыпал ей в бокал снотворное. Вы кого-нибудь подозреваете?

— Я уже говорил. Мне некого подозревать, — ответил Краснов, не отрывая рук от лица.

— Поставим вопрос иначе, — сказал Андрей. — Кого она могла принимать дома? Я прошу вас перечислить этих людей.

— Перечислить? — Краснов наконец отвел ладони и задумался. — Вы знаете, — проговорил он после долгой паузы, — боюсь, мне некого перечислять. Мы никогда не принимали никого из ее знакомых. Я даже не уверен, были ли у нее подруги.

— А из ваших знакомых? — настаивал Мелешко.

— Все мои знакомства связаны с работой, — произнес Ярослав. — Иногда кто-то из сотрудников заезжал к нам домой. Но ненадолго и по делу.

— Вы никогда не отмечали праздников? — удивился майор. — Дней рождения, например?

— Все праздники мы отмечали в ресторане.

— Понятно, — Мелешко опять покрутил ус. — Но кто-то ведь вошел в квартиру и даже пил коньяк вместе с вашей супругой…

— Ирина не пьет, — быстро возразил Краснов.

— Вообще?

— Почти…

— «Почти» не считается, — пробормотал Андрей и придумал еще один способ перейти к интересующему его предмету. — Скажите, вы очень заняты на работе?

— Да… А почему вы спрашиваете?

— Представьте, — пошел в атаку майор, — вы целыми днями на работе. И наверняка ваша работа требует полной отдачи. Я прав? — Краснов кивнул. — А ваша жена не работала. — Мелешко многозначительно помолчал. — Так чем же она заполняла время? У нее были какие-нибудь увлечения?

Краснов опять задумался.

— Я уже говорил, — наконец ответил он, — что ей нравилось вести хозяйство. Обустраивать квартиру. Готовить… Когда мог, я приезжал обедать домой…

— Но неужели у нее не было никакого хобби?

— До замужества Ира любила путешествовать. Но поскольку я был очень занят, нам пока не удалось съездить куда-нибудь вместе. Летом мы собирались в Африку… Извините, — Краснов вдруг резко поднялся со стула и пошел к двери, — я должен позвонить в больницу.

— Вы не возражаете, если я пока пройдусь по квартире? — спросил Андрей, но ответа не услышал.

Через несколько минут Краснов вернулся в гостиную и сел в то же кресло. Мелешко посмотрел на него вопросительно.

— Она в реанимации. Все еще без сознания… — с трудом проговорил Ярослав. — О Господи… — Он провел ладонью по лицу. — Я предпочел бы закончить наш разговор и поехать к жене.

— Еще несколько вопросов, — возразил оперативник. — Я хочу, чтобы вы поняли следующее. Судя по всему, на жизнь вашей жены совершено покушение. К счастью, преступнику не удалось довести дело до конца. Но он может повторить попытку.

— Я знаю, — Краснов нахмурился. — Начальник службы безопасности «Конкистадора» уже в курсе. Он сделает все, что нужно.

— Не сомневаюсь, — кивнул Андрей и напомнил: — Мы обсуждали хобби вашей супруги…

— Вы видели комнату Ирины? В ней все говорит о ее хобби…

— Это та комната, где маски? — переспросил Мелешко, с трудом ориентировавшийся в огромной квартире.

— Да, — сказал Краснов. — Маски. Тотемы. Курительные трубки. Томагавки. Ира интересовалась древней историей Нового Света.

— Она приобретала все эти… штуки во время путешествий?

— Что-то — да, что-то привозил ей отец… Некоторые вещи присланы его знакомыми из Южной Америки.

— Увлечение историей — это поиск информации, — важно изрек Мелешко. — А для того чтобы получать информацию, нужно с кем-то общаться. Ходить в библиотеки…

— Зачем ходить в библиотеки, когда есть Интернет? — возразил Краснов.

— Логично, — согласился Андрей.

— Если вы не против, я хотел бы закончить разговор, — Краснов опять поднялся с кресла.

— Еще один вопрос, — остановил его Мелешко. — Вы абсолютно уверены, что из квартиры ничего не пропало?

— Думаю, что нет, — с этими словами Ярослав вышел в холл.

Андрей поплелся за ним. В этот момент стукнула входная дверь, и на пороге возник красный как рак следователь прокуратуры Сева Бортко.

Оценив ситуацию, он представился Краснову, но тот, не обращая на Бортко никакого внимания, покинул квартиру.

— Куда это он? — удивился Сева.

— К жене в больницу, — ответил Андрей.

— Ну, и как она? Ты сам-то с врачом говорил?

— Говорил, — вздохнул Мелешко. — Ничего хорошего.

— Но жива-то хоть останется?

— Врач думает, что да. Но сможет ли она нам что-нибудь рассказать — вот вопрос…

— Сможет, — уверенно сказал Сева. — Султанов с его деньгами и связями лучших врачей со всего света пригонит! Тьфу-тьфу-тьфу, конечно… Знаешь, — добавил он, — на что я надеюсь? Вот вернемся мы сейчас к себе в кабинеты, а на столах уже бумажки лежат. У меня из городской прокуратуры. А у тебя из главка. Что дело это они у нас забирают…

— Не мечтай, — Мелешко покачал головой. — Султанов в Калифорнии и пока ничего не знает. Позвони ему, а?

— Почему я? — взвился следователь районной прокуратуры.

— Потому что ты лицо процессуальное, — объяснил Андрей.

— Не буду, — сказал Сева. — Пусть супруг пострадавшей звонит. Кстати, а он на обвиняемого не тянет? Где он сам-то ночью был?

— Говорит, что только что из Кондопоги приехал. Тусовка у них там была. Экстремальный туризм для иностранцев обсуждали.

— Разве фирма Султанова туризмом занимается? — удивился Бортко.

— Кто их разберет! — Андрей безнадежно махнул рукой. — Мы, конечно, все проверим… А у ребят-то ничего интересного нет? Консьерж кого-нибудь видел?

— Представь себе, да, — посерьезнел следователь. — Поздно вечером пострадавшая выходила из подъезда. Около полуночи.

— О!.. — Мелешко вытянул шею. — И когда же она вернулась?

— Вот с этим — проблемы… — Сева сдвинул лохматые брови.

— То есть, консьерж спал и ничего не видел, — предположил Андрей.

— Ну типа того… — кивнул Бортко. — Проглядел он ее возвращение. Сначала сказал — минут через сорок. Потом — не помню, на часы не смотрел. Ну, а потом, когда я немного поднажал… В принципе, это не его обязанность — запоминать, кто из жильцов когда выходит и когда возвращается. Его дело — двери открывать гостям и почтальонам.

— И куда же это она выходила? — пробормотал Мелешко. — Супруг утверждает, что у дамы не было никаких модных увлечений. Ночные клубы она не посещала. Впрочем, замужние дамы не всегда рассказывают мужьям о своих увлечениях. А?

— Любовная связь? — поморщился Бортко. — Ой, как мне это не нравится!.. Не хочу я с Султановым общаться.

— Может, еще и не придется, — успокоил его Андрей. — Итак, какие будут указания у работников прокуратуры оперативному составу управления внутренних дел?

— Какие могут быть указания? — хмыкнул Бортко. — Держись. И надейся на лучшее. Твои ребята обход квартир закончили?

— Если на лестнице не дымят, значит, еще не закончили, — сказал майор. — Но толку от этого обхода? Если Ирина вышла из дома около полуночи и вернулась не сразу… Скорее всего, никто ее не видел. Все спали себе спокойненько.

— Значит, дохляк? — вздохнул следователь.

— Рано делать выводы, Сева, — мудро провозгласил Мелешко. — Слушай, а у тебя нет знакомых экспертов по искусству древних ацтеков? Или инков?

— Зачем?

— Хобби у дочери Султанова такое, — серьезно ответил оперативник. — Вся комната разными масками завешена. Может, они дорогие очень…

— Что-нибудь пропало? — насторожился Сева.

— Да вроде нет, — пожал плечами Андрей.

 

Глава 3

ОТЦЫ И ДЕТИ

По вторникам ведущая телепередачи «Криминальные хроники» Александра Барсукова посещала кабинет своего отца — начальника районного управления внутренних дел полковника Барсукова. В этот день на канале по утрам проходила техническая профилактика, и Саша использовала «свободное» время, обходя или обзванивая возможные источники криминальной информации. В числе таких источников был Николай Трофимович Барсуков и его подчиненные. Сам Барсуков — в меньшей степени, подчиненные — в большей.

Когда Саша только начинала работать на телевидении, Николай Трофимович, как и все милицейское начальство, журналистов недолюбливавший, был категорически против подобного «делового сотрудничества». Ему вообще не нравилось, что дочь выбрала в качестве своей основной журналистской темы криминал. А то, что она не считала зазорным выуживать интересные факты у сотрудников его управления, нередко приводило полковника в настоящую ярость. Но, к чести телеведущей, надо заметить: с самого начала своей телевизионной карьеры она понимала, о чем можно, а о чем нельзя говорить с экрана. Однако полковник Барсуков долго отказывался это признавать.

Вот странность: чем ближе девушка знакомилась с криминальным миром Петербурга, тем труднее ей становилось делать интересные передачи. Многие по-настоящему увлекательные материалы по разным причинам не доходили до эфира. Со временем Саша научилась балансировать на грани допустимого и недопустимого, из-за чего ей приходилось ссориться то с руководством телеканала в лице Феликса Калязина, то с городским начальством различного ранга. Но даже если материал не шел в эфир, информированность ведущей «Криминальных хроник» помогала оперативникам и следователям, а выработавшаяся со временем журналистская привычка оказываться «в нужное время в нужном месте» иногда позволяла девушке непосредственно участвовать в тех или иных «оперативно-следственных мероприятиях». Понемногу Николай Трофимович с этим смирился. Во всяком случае, он уже особо не старался скрывать от дочери информацию, полагая, что пусть лучше она получит какой-нибудь факт от него, нежели станет добывать его окольными путями, рискуя «наступить на пятки» людям, не прощающим оплошностей. Хотя, конечно, он рассказывал Саше далеко не все.

Вот и сегодня… Если бы она не повстречала в коридоре управления хмурого майора Мелешко, переругивающегося на ходу с капитаном Душиным, вряд ли она узнала бы о покушении на дочь Султанова. Заметив Сашу, оперативники сразу замолчали, но все-таки она успела понять: Душин убеждал Андрея в том, что видел Ярослава Краснова в городе накануне покушения на его жену.

Девушка сразу вспомнила, откуда она знает это имя — Ярослав Краснов. Более того, она поняла, что капитан Душин собирается взять Краснова в разработку в связи с покушением на собственную жену. То есть, Ирину Султанову, счастливым лицом и подвенечным платьем которой она, Саша, искренне любовалась полгода назад!..

С невинным выражением телеведущая поздоровалась с оперативниками и пошла к отцу — выведывать подробности.

— Извини, сегодня я не могу уделить тебе много времени, — сказал полковник, увидев дочь, возникшую на пороге кабинета. — Через полчаса у меня серьезная встреча с серьезным человеком. Андрея тоже советую сегодня не дергать.

Саша чмокнула отца в щеку, села на стул и лишь затем спросила:

— У тебя встреча с Султановым?

От неожиданности Николай Трофимович едва не выпрыгнул из кресла.

— С чего ты взяла? — сердито спросил он.

— Догадалась, — улыбнулась Саша. — Дело в том, что я слышала о покушении на Ирину…

Барсуков не на шутку испугался.

— От кого это? — пробормотал он.

— Успокойся, папочка, — сказала дочь. — Я ведь не знала, что это большая тайна.

Николай Трофимович пристально посмотрел Саше в глаза.

— Ты не ответила на мой вопрос. Кто рассказал тебе о покушении?

— Представляешь, папочка, — произнесла она, не отвечая на вопрос, — я ведь присутствовала на свадьбе Ирины…

Лицо полковника стало еще более напряженным.

— Ты была на этой свадьбе? Как тебя туда занесло?

— По слабости характера, — засмеялась Саша. — Моя университетская преподавательница английского попросила ее туда подвезти.

— И ты подвезла? — недоверчиво переспросил полковник. — Ох, что-то ты, дочь, темнишь… Подвезти кого-то на свадьбу и присутствовать на ней — разные вещи…

— Объясняю, — сказала дочь. — Я ехала по своим делам. Моя преподавательница ехала на свадьбу, попала в аварию, разбила фару своему «мерсу» и не пожелала ехать на нем дальше. Я ее отвезла и хотела сразу уехать. Но она уговорила меня ненадолго остаться. Все.

— Где праздновали? — нахмурился Барсуков.

— В Зеленогорске. В загородной резиденции клуба «Двенадцать королей».

Полковник подумал, потом постучал пальцами по столу и сказал:

— Послушай меня, девочка. У меня на столе лежит дело о покушении на жизнь человека. То есть, дело очень серьезное…

— Папочка, — перебила Саша, перед глазами которой все еще стояло счастливое лицо невесты, — я правильно поняла, что сейчас с Ириной все в порядке?

— Если бы… — вздохнул Барсуков. — Она без сознания, в реанимации.

— Не может быть! — ужаснулась девушка. — Так что все-таки случилось?

— А говорила, что для тебя это не тайна! — упрекнул Сашу отец, и она виновато опустила глаза. — Ирину Краснову пытались отравить. Большой дозой энафицила. Это сердечное средство, несколько лет назад снятое с производства. Даже при незначительной передозировке энафицил вызывает спазм сердечных сосудов. Вернись муж домой на полчаса позже, он бы уже не застал Ирину в живых.

— Не может быть, — тихо повторила Саша. — Кто это сделал?

— Скажу откровенно, — Барсуков бросил взгляд на часы, — пока у следствия нет никаких зацепок. Мне важна любая мелочь. Поэтому я повторяю свой вопрос. Что тебя занесло на эту свадьбу? Я очень подозреваю, что у тебя там были некие собственные интересы… Так что, рассказывай.

— Клянусь тебе, что ничего такого не было, — девушка приложила ладонь к груди. — Мне было просто интересно посмотреть на Султанова. И еще… Я хотела встретиться там с Аленой Калязиной.

— О Боже! — простонал полковник. — Вы же встречаетесь с ней каждый день!

— Папа, это достаточно дурацкая история, — произнесла Саша. — К делу она не имеет никакого отношения. Я хотела посмотреть на Султанова и на знаменитый рубин под названием «Кровь инфанты», который он подарил дочери. Из-за этого рубина у Алены… нет, вернее, у Феликса, слегка съехала крыша. Вот мне и стало любопытно… Я ведь журналистка, папочка.

— Что еще за рубин? — проворчал Барсуков.

Саша рассказала. Полковник нахмурился. Потом тихо сказал:

— Этого рубина в квартире не было. Султановская служба безопасности там все вверх дном перевернула в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Или камень не дома хранился?

— Скорее всего, — кивнула девушка. — Такие вещи обычно хранятся в банковских сейфах. Я же тебе говорила: камень практически не имеет цены.

Барсуков снял телефонную трубку.

— Андрей, ты когда с Красновым в следующий раз беседовать собираешься?.. Нет, пока дело находится у нас в производстве… Так вот, выясни у Краснова, где его жена хранила рубин, подаренный на свадьбу отцом. К тебе скоро моя дочь зайдет, она расскажет… По обстоятельствам…

Саша внимательно посмотрела на отца и, когда он повесил трубку, спросила:

— Что означает это твое «по обстоятельствам»? Мелешко спросил, можно ли мне что-нибудь рассказать?

— Нет… — проворчал полковник. — Все, иди. Не хватало только, чтоб Султанов встретил здесь журналистку.

— А можно мне к тебе потом еще раз зайти? — невинным тоном попросила она. — А то мы толком и не поговорили.

— Дома поговорим, — отрезал Барсуков и повторил: — Иди.

— Папочка, — сказала дочь, поднимаясь со стула, — а почему это дело не забирает городская прокуратура? Ведь Султанов — очень важная птица…

— Это для кого как, — усмехнулся полковник. — Я ведь его и в прежние времена знавал… Да уйдешь ты, наконец, или нет? — рассердился он.

Саша послушно пошла к двери.

* * *

Увидев ее, майор Мелешко замахал руками:

— Уходи, уходи, у меня сейчас оперативное совещание. Посторонним вход воспрещен.

Девушка демонстративно обвела взглядом кабинет, в котором, кроме самого Мелешко, никого не было.

— Совещание с самим собой — это что-то новое в оперативной практике… Или ты вызовешь духов и с ними совещаться будешь?

— Сашка, мне не до шуток! — сказал он. — Уходи по-хорошему, Христом Богом молю.

— А я, между прочим, не просто так пришла, — сообщила девушка, — а по просьбе твоего начальника.

— Может он тебя и на оперативке присутствовать попросил? — Андрей с грозным видом уставился на Сашу.

— Но твоя оперативка еще не началась, не так ли? — парировала она. — Так что мог бы пока даме и сесть предложить.

— Еще чего! — сказал Мелешко. — Я тебя знаю. Ты сядешь, а потом тебя силой выводить придется! — И, уже более человеческим тоном, добавил: — Сашка, подожди пока в холле, а? Ей-Богу, мы быстро закончим…

— Андрюшенька, дорогой, — Саша все-таки уселась на стул и с умильным видом взглянула на оперативника, — можно я не буду ждать в вашем холле? Там грязно и… слова разные на стенках написаны.

— Вот и пополнишь свой словарный запас, — усмехнулся Андрей. — Повторяю: оперативное совещание сотрудников отдела — не для посторонних. И уж тем более не для таких любопытных, как ты. Понесешь потом по секрету всему свету…

— Не понесу. Хочешь, кровавую клятву дам? — предложила Саша.

Мелешко сделал вид, что задумался. Страшные тайны на таких мероприятиях не обсуждаются. Сотрудники выслушают от начальника информацию, пришедшую из главка поутру, а затем кратко изложат свои планы на предстоящий день, выражающиеся, как правило, в двух-трех фразах: «Планирую провести на вверенной мне территории восемь (десять, тринадцать) оперативно-розыскных мероприятий. Отчет о проделанной работе прошу разрешить принести не в девятнадцать ноль-ноль сегодня, а в десять ноль-ноль завтра. Так как именно в девятнадцать ноль-ноль у меня назначена встреча с личным информатором». Ну и так далее. Рутина.

— Ладно, оставайся. — Андрей махнул рукой, достал из сейфа главковскую сводку и начал подчеркивать наиболее забавные с точки зрения стилистики строки оранжевым маркером. Чтоб прочесть подчиненным и тем самым взбодрить их и настроить на рабочий лад. Ибо это — главная обязанность начальства.

Но развлекать коллег смешными оборотами из документа майору Мелешко не пришлось. Заходившие в кабинет сотрудники преображались на глазах, увидев сидящую в углу кабинета Александру Барсукову. Кто-то был знаком с телеведущей лично, остальные старались хоть изредка смотреть «Криминальные хроники». Но и те и другие испытывали гордость за дочь своего начальника полковника Барсукова, а потому подтягивали спины и начинали улыбаться.

Оценив ситуацию, Мелешко хмыкнул и обратился к подчиненным со следующей речью:

— Господа офицеры! Я думаю, мне не надо представлять вам госпожу Барсукову. Она пришла ко мне по делу. А в холле сидеть не хочет. Ни в какую. Если у кого-то есть возражения по поводу ее присутствия, я немедленно попрошу ее удалиться.

Возражений не нашлось ни у кого. Саша с трудом удержалась, чтобы не показать Мелешко язык. Тот озабоченно вздохнул, повертел сводку, а потом свернул ее в трубочку.

— Слава Богу, — начал он, — за ночь ничего экстраординарного в нашем славном городе не произошло. Полагаю, что и в отделе не произошло никаких экстраординарных раскрытий. Или я ошибаюсь? Олег Иванович, у вас есть радостные вести?

Капитан Душин поднял на Мелешко грустные глаза, в которых читалось только одно: «Опять ты, Андрей, наезжаешь на меня без причины».

— Отчет я принес, — сказал он мрачно. — Радость — не радость, а два грабежа я передаю в прокуратуру.

— Учитесь, господа офицеры, — сказал Мелешко как можно более нейтральным тоном. — Если бы каждый два дела в день в прокуратуру передавал, в нашем районе давно было бы покончено с преступностью.

— А нас тогда куда? — засмеялся лейтенант Боровков, представлявший отдел по незаконному распространению наркотиков. Алексей Боровков был начальником и единственным сотрудником этого подразделения.

— На заслуженный отдых, — отозвался капитан Логачев, год назад уволившийся из органов, но потом, к всеобщему изумлению, вернувшийся. Подобно Боровкову, Логачев тоже был начальником отдела — по особо тяжким преступлениям. Но, в отличие от лейтенанта, имел подчиненных, вернее, подчиненного — Олега Душина, тоже капитана.

— Да, я сейчас бы отдохнул где-нибудь под Коктебелем, — потянулся Боровков. — Да и на Ялту согласился бы. Конец апреля! Красота! Вода, правда, еще холодная…

— А я и здесь уже купался, — басом проговорил долговязый лейтенант Гаврилов, специализирующийся на автомобильных кражах.

— И кто же тебя искупал? — засмеялся Логачев. — Твои малолетки-автолюбители?

— Он в Неве купался, — подхватил Боровков. — А ледокол впереди него плыл, льдины разгребал. Я сам видел.

— Да ну вас… — неразговорчивый Гаврилов обиделся, что над ним смеются в присутствии дамы, да еще известной телеведущей.

— Не обижайся, — улыбнулся ему Мелешко. — Это они из зависти. Сами плавают, как топоры. Ни ледокол, ни спасательная шлюпка не помогут. Ладно, господа офицеры, если вопросов животрепещущих нет, я вас больше не задерживаю.

— Как это нет вопросов? — удивленно поднял брови капитан Логачев. — У меня вопрос. Дело о покушении на дочку Султанова главк у нас забирает?

— С какой стати? — ухмыльнулся Андрей. — Преступление совершено на нашей земле. Откуда, Миша, такие вопросы странные?

— Султанов — человек не рядовой, — пробормотал Логачев. — Такими не нам заниматься положено.

— Кем это положено? — возмутился Мелешко. — Он — генерал, что ли? Если каждым толстым лопатником будет главк заниматься, то… глядишь, там и работать научились бы…

— Андрей, — сказал Логачев, — мне далее касаться этого дела страшно. Буквально — я папку открывать боюсь.

— Бояться я тебе запретить не могу, — ухмыльнулся Мелешко. — Но от дела отстранить из-за твоей боязни тоже не могу, извини.

— Попала псина в колесо… — тихо проворчал Логачев.

— Вот именно, — подытожил разговор Андрей. — Все свободны. В смысле — работать, работать и еще раз работать! Если у кого есть персональные вопросы, прошу остаться.

Капитан Душин надул щеки и заявил:

— Я остаюсь.

Остальные потянулись к выходу.

 

Глава 4

СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Впервые их пути пересеклись тридцать лет назад, когда подпольный бизнесмен Семен Султанов, известный в определенных кругах под кличкой Сеня-Султан, проходил по громкому уголовному делу, которое вел молодой, еще не женатый капитан Барсуков. Расследование было проведено блестяще, но по независящим от Барсукова причинам в суде дело развалилось. Прямо из зала суда Султанов отправился в «Метрополь» — на банкет, заранее заказанный друзьями по нелегальному бизнесу. Проходя мимо стоявшего в коридоре Барсукова, Сеня-Султан, только что ускользнувший от карающего меча Фемиды, имел наглость позвать его с собой на банкет.

— Мы встретимся в другом месте, — сказал тогда сквозь зубы Николай Трофимович.

С тех пор много воды утекло… Страна менялась. У каждого из них был свой путь.

За эти годы Барсуков успел побывать в опале; были, наверное, свои сложности и у Султанова…

Но почему-то Николай Трофимович ничуть не удивился, когда несколько лет назад бывший подследственный позвонил ему и попросил помочь.

Ничего незаконного в просьбе не было, и Барсуков, непримиримый по отношению к преступникам всех мастей, ее выполнил. Ведь с точки зрения современной юстиции то давнее дело состава преступления не содержало.

Султанов внимательно посмотрел на полковника своими узкими глазами и покачал головой.

— Нет, конечно, Ирина не хранила рубин дома. Он находится в месте, недоступном для грабителей. Полагаю, что все потенциальные грабители это знают. Да и вообще, покушаться на «Кровь инфанты» бессмысленно. История камня и все его владельцы известны. Покупателя на него найти очень трудно.

— Это мы с вами понимаем, Семен Юсупович, — возразил Барсуков. — Но у преступников может быть иная логика Может быть, они просто дилетанты. Может, напротив, профессионалы, выполняющие чей-то серьезный заказ…

Султанов поморщился.

— Повторяю, — сказал он, — камня в квартире Ирины не было. Искать преступника нужно в другом направлении… Со своей стороны, я готов оказать следствию любую помощь. Вы ведь не собираетесь передавать дело в другие руки?

— А как бы вы хотели, Семен Юсупович? — слегка усмехнулся Барсуков.

— Я хотел бы, — отчетливо произнес Султанов, — чтобы человек, покушавшийся на жизнь моей дочери, был найден. Когда вы были капитаном милиции, а я — начинающим бизнесменом… уже тогда мы оба были людьми, знающими свое дело. Вы понимаете меня? — Барсуков промолчал. — Я встречался пару раз с нынешним прокурором города, — продолжал Султанов. — Человек с таким лицом не может быть профессиональным блюстителем закона, не так ли?

— Вы хотите, чтобы я вам ответил? — спросил полковник.

— Нет. — Султанов вздохнул. — Я хочу, чтобы вы поймали преступника. И вы его поймаете. Сначала я думал, что моя служба безопасности справится с делом сама. Но когда я прилетел из Калифорнии и узнал, что дело попало к вам… В общем, я решил, что это не повредит расследованию.

— Спасибо за доверие, — холодно сказал Барсуков. — В таком случае я вынужден задать вам несколько вопросов, Семен Юсупович.

— Я готов рассказать все, что вас интересует. Даже если ваши вопросы коснутся моих отношений с партнерами.

— Пока не коснутся, — Барсуков покачал головой. — Впрочем, если вы считаете, что ваши партнеры могут иметь отношение к этому делу… Это так?

Султанов недовольно прищурился.

— Нет, — проговорил он, — мое положение в мире бизнеса таково, что врагов как таковых у меня уже нет. На данный момент никто не рискнет посягнуть на мою, как выражается молодежь, поляну. Я тоже пока не стремлюсь к захвату новых территорий…

— Допустим, — сказал Барсуков. — Тогда тот же вопрос, но относительно вашей дочери. У нее были враги?

— У Иры? — воскликнул Султанов. — Вот уж чего в принципе быть не могло!.. У нее нет врагов, как, впрочем, нет и друзей. До замужества она была очень одинока…

— Но ведь с кем-то она все же общалась?

Султанов покачал головой.

— Вам лучше спросить об этом моего зятя, — сказал он. — Но я уверен, что дочь не стала более общительной после свадьбы. По-моему, ей вполне хватало общества мужа.

— Он говорит то же самое, — вздохнул Барсуков. — Однако, она куда-то выходила поздно вечером накануне покушения. Возможно, с кем-то встречалась. С кем?

— Я уже думал об этом, — поморщился Султанов. — Но ничего не придумал. Могу сказать одно: на нее это не похоже.

— Раз не похоже, — задумчиво проговорил полковник, — значит, у нее была серьезная причина, чтобы выйти. Вы не знаете, она не ссорилась с мужем?

— Нет, — твердо ответил «ювелирный король». — Ирина и Ярослав были счастливы. Мы нечасто собирались все вместе, втроем, но у меня есть глаза и обмануть меня нелегко… Я искренне радовался счастью дочери. Полагаю, вы меня понимаете. У вас ведь, если я не ошибаюсь, тоже дочь?

— Не ошибаетесь, — сказал Барсуков. — Значит, у вас нет никаких предположений?

— Нет, — ответил Султанов. — Когда я узнал… моей первой мыслью было, что кто-то ошибся адресом…

— Увы, это исключено, — вздохнул полковник.

 

Глава 5

«МУЖ УБИЛ СВОЮ ЖЕНУ!»

— У меня абсолютная зрительная память! — настаивал капитан Душин, сидя в кабинете майора Мелешко. — Я его видел. Если бы он не подрезал меня прямо перед светофором, я бы и внимания не обратил. Но он меня подрезал, потом переехал перекресток и затормозил у супермаркета, напротив цветочного киоска. Я уверен, что это он! Синих «фордов-мондео» в городе не так много…

— Твои слова против его слов и телевизионного сюжета в придачу, — хмыкнул Мелешко. — Логачев проверял, съемка велась двадцать восьмого апреля в городе Кондопога корреспондентом НТВ. Краснова там видели многие, они готовы подтвердить его пребывание на совещании.

— А я могу подтвердить его пребывание в Питере! — упорствовал Душин. — Двадцать восьмого апреля. В двадцать два с чем-то.

— Тогда он умеет раздваиваться, — усмехнулся Андрей. — Или у него есть клоны. Сюжет для триллера. Может быть, тебе в писатели переквалифицироваться, а, Лелик?

— Не надо держать меня за фраера, — насупился Олег Душин, которого все в управлении звали Леликом. — Хочешь, я его раскручу? Спорим на бутылку?

— В том, что ты можешь раскрутить кого угодно, я не сомневаюсь, — снова усмехнулся Мелешко. — Но куда ты денешь свидетельские показания?

— Не знаю, — Лелик пожал плечами. — Но думаю, что после его признания все разъяснится.

Андрей поднялся и медленно прошелся по кабинету. Потом пристально посмотрел на Душина и проговорил:

— Ладно… Вызывай его сюда. Я буду присутствовать при вашей беседе.

— Вот это другое дело! — радостно вскочил Лелик. — Я сейчас ему позвоню на мобилу. Скоро он будет сидеть на этом самом стуле. И колоться!..

— У него, между прочим, горе… — неприязненно взглянув на подчиненного, сказал Мелешко.

— Ага! — воскликнул Душин. — Если эскулапы не вытащат его жену с того света, он станет наследником неплохого состояния. Я бы по такому поводу точно горевал, не переставая…

— Да с чего ты взял? — зло спросил Андрей. — Султанов пока еще жив…

— Во-первых, у дочурки наверняка есть счет, на котором лежит кругленькая сумма, — засмеялся Лелик. — Во-вторых, лиха беда — начало. Может, следующим пунктом у него намечено устранение папаши.

— Тебе явно стоит податься в писатели, — мрачно усмехнулся Мелешко. — Фантазия у тебя буйная…

— Разрешите идти, товарищ майор! — гаркнул Лелик.

— Сделай одолжение, — устало кивнул Андрей, а когда тот вышел, повернулся к Саше: — Как тебе все это нравится?

— По-моему, Душин — маньяк, — сказала Саша. — Помнишь, по городу ходила легенда о «Белой стреле», члены которой убивали криминальных авторитетов без суда и следствия, из соображений «высшей справедливости»? Мне кажется, если бы такая организация на самом деле существовала, Лелик был бы ее членом.

— Не согласен, — возразил Мелешко. — Лелику главное — побольше дел закрыть. Любой ценой… Ладно, не будем о грустном. Николай Трофимович сказал, что у тебя есть какая-то информация.

— Есть, — Саша скромно опустила ресницы. — Но откровенность за откровенность. Идет?

— О покушении на дочь Султанова ты и так знаешь. Как говорится, чего же боле?

— Расскажи мне все в подробностях, — попросила девушка.

— Уф-ф…. — Андрей закатил глаза. — Ну что тут рассказывать?.. Возвращается муж из командировки. Дверь в квартиру открыта. Жена лежит возле стола. Вначале ему показалось, что мертвая. Он звонит в «скорую», «скорая» сообщает нам. На вызов выезжает наша дружная следственно-оперативная бригада. Выясняется, что барышня выпила коньяку, в который было добавлено сильнодействующее средство, которое вызывает спазм сердечной мышцы и сосудов. Причем пила не одна, а с кем-то. Поскольку на столе стоят два бокала.

— А отпечатки пальцев? — спросила Саша.

— Отпечатки есть, — нахмурился Мелешко. — Но чьи — непонятно.

— Ну так проверить надо всех знакомых Ирины, — сказала Саша. — И выяснить — чьи.

— Ну да, ну да… — проворчал Андрей. — Если бы наши законотворцы сотворили, наконец, закон о всеобщей и обязательной игре на рояле, мы бы забот не знали. А так… Ищи — свищи…

— Все ясно, — вздохнула девушка. — Слушай теперь меня. Ирина Султанова, то есть Краснова, является владелицей бесценного рубина.

— Что значит — бесценного? — удивился майор. — Цена есть даже у «Джоконды».

— Рубин «Кровь инфанты» не имеет цены, потому что он исполняет любые желания. Тебе такая версия нравится?

Мелешко поморгал длинными рыжими ресницами.

— Не нравится, — сказал он. — У Ирины украли волшебный камень? А преступник, что, сумасшедший? И Ирина — тоже? Я видел у нее в комнате всякие предметы культа. Маски, копья… Рубин из той же серии?

— Не знаю, — сказала Саша. — Но рубин огромный, цена его, даже без учета волшебных свойств, запредельна.

— Только где найти покупателя, который рискнет его купить? — спросил полковник Барсуков, входя в кабинет и слыша последнюю реплику дочери.

Мелешко приподнялся с места, приветствуя начальство, а Саша спросила:

— Папочка, ты уже закончил беседу с Султановым?

Не отвечая на вопрос, Николай Трофимович положил на стол майора папку.

— Вот, возьми, — прокомментировал он свои действия. — Делом этим заниматься нам. До конца. Пока не разберемся. А что касается рубина, Султанов сказал: его в квартире не было. Другие версии есть?

Андрей виновато развел руками.

— Надо работать с близким окружением Ирины… — озабоченно сказала Саша.

— Дочь, уймись, — Барсуков поморщился. — Ты полагаешь, что майор Мелешко не обойдется без твоих советов?

Андрей сочувственно покосился на девушку и произнес:

— Краснов утверждает, что его жена вела замкнутый образ жизни.

— То же утверждает и отец пострадавшей, — пробормотал Барсуков. — Но были же у нее какие-то бытовые знакомства. Парикмахеры, маникюрши, портные… Что там еще полагается женщине ее достатка?

— Женщине ее достатка полагается любовник, — мрачно произнес Мелешко. — Особенно, когда муж все время на работе. Выбегала же она куда-то, на ночь глядя…

— Может быть, ей просто захотелось прогуляться перед сном… — предположил Барсуков.

— Под проливным дождем? — усомнился Мелешко.

— Дождь начался только в час ночи, — сказала Саша. — Я двадцать восьмого как раз в это время домой ехала. Пришлось останавливаться, «дворники» ставить.

— Допустим, ей захотелось прогуляться, — ворчливым тоном произнес Андрей. — Но что дальше было? Подцепила какого-то человека на прогулке. Домой привела. А он ей — отраву в бокал! Непохоже на дочь ювелирного короля. Таких с детства учат серьезно относиться к вопросам личной безопасности.

— Насчет детства можно поговорить со школьными учителями Султановой, — произнесла Саша. — Старичок и старушка. Они тоже были на свадьбе.

— Старичок и старушка… — пробормотал Мелешко. — Интересно, у Краснова есть список приглашенных на свадьбу? Такие вещи обычно в семейных архивах хранятся. Мы бы всех тогда по списку проверили… Николай Трофимович, — обратился он к полковнику, — капитан Душин говорит, что видел Ярослава Краснова двадцать восьмого апреля после двадцати двух.

Барсуков посмотрел на него удивленно.

— Как — после двадцати двух? Он же в Кондопоге был.

— Да, и это подтверждено документально, — продолжил Андрей. — Но у Душина хорошая зрительная память…

— Слава Богу, хоть одно достоинство нашлось! — мрачно заметил полковник. — А я думал, что у него только недостатки…

— Людей, состоящих только из недостатков, не бывает, — изрекла девушка. — Как и людей, состоящих из сплошных достоинств.

— А как же ты? — Андрей повернулся к Саше и засмеялся. — Умна, собой хороша, да еще и талантлива!

— Только любопытна сверх меры… — проворчал Николай Трофимович и погрозил дочери пальцем: — Будешь вмешиваться — выгоню!..Но ведь если Душин не ошибается… Тогда все очень просто.

— Муж убил свою жену! — сказала Саша. — У кого-то из литературных классиков это попугай кричит. Вот только не помню, у кого именно…

— Саша, я тебя предупредил, — строго сказал полковник. — Какой еще попугай?.. И потом — не убил, а покушался на убийство. Вот только зачем?

— Возможно, жена ему надоела, — сказал Андрей. — Готовила невкусно. Или на рояле по утрам упражнялась. Палочки ароматные жгла. Мало ли причин.

— Чтобы избавиться от жены, достаточно развестись, — с серьезным видом заметил Барсуков. — Травить-то зачем?

— Может быть, она не хотела разводиться, — Мелешко тоже изобразил серьезность.

— Но в таком случае, почему он не довел дело до конца? — пожала плечами Саша. — Как я понимаю, у него были для этого все возможности…

— Даже самый отъявленный злодей может раскаяться, — торжественно провозгласил Андрей. — Увидел, что натворил, испугался и бросился звонить в «скорую»…

— Все бывает… — вздохнул Барсуков.

— Вот и я о том же, — согласился его подчиненный и неуверенно добавил: — Еще можно предположить, что Ирина черной магией занималась. Комната у нее — прямо филиал этнографического музея. Маски какие-то ритуальные…

— Занималась черной магией, и перешла дорогу другой ведьме, — с невинным лицом высказалась Саша.

— Угу, — кивнул Мелешко. — Поэтому консьерж и не видел, как она возвращалась. Султанова и ее подруга-ведьма на метлах прилетели. Через балкон.

— Смешно, — проворчал Барсуков. — Только зачем ведьме энафицил?

— Чтобы следствие запутать, — захохотал майор. — На обычного человека навести…

— Хватит веселиться! — посерьезнел полковник. — Что врачи говорят?

— Советуют на благоприятный исход не рассчитывать, — сказал Андрей. — В сознание ее привести не удается.

— Ты бы посадил в больнице человека, — сказал Барсуков. — Вдруг она очнется… на некоторое время…

Андрей помотал головой.

— Там люди из султановской службы безопасности сидят. Не знаю, захотят ли они в случае чего информацией делиться.

— Захотят, — пообещал Николай Трофимович, вспомнив разговор с Султановым, а потом повернулся к дочери: — Саша, ты была на свадьбе. Не происходило ли там каких-нибудь эксцессов, скандалов? Может, кто-то бросал на Ирину неласковые взгляды?

— Эксцессов и скандалов там не было, во всяком случае при мне, — ответила девушка. — А неласковые взгляды… Моя бывшая преподавательница английского Веденеева весьма неуютно чувствовала себя на этой свадьбе. Еще по дороге она ни с того ни с сего сказала мне, что любила Краснова. Видимо, она его до сих пор любит. Она даже танго с ним на свадьбе танцевала.

— Она была хорошо знакома с Ириной? — спросил полковник.

— Нет. Я поняла, что они вообще знакомы не были. Да и вряд ли Краснов стал бы знакомить невесту со своей бывшей любовницей.

— Все бывает, — прозвучало на этот раз из уст майора. — Я знаю примеры, когда жена и любовница — лучшие подруги… И мужика своего за чашкой чаю обсуждают.

— Это что, из твоего опыта пример? — прищурилась Саша.

— Боже упаси! — испуганно воскликнул Андрей.

Барсуков покосился на него недовольно, дав понять, что такие вещи его не интересуют, а потом спросил у Саши:

— Как твою Веденееву разыскать, знаешь?

— Это очень просто, — ответила девушка. — Она работает в лондонском филиале Султанова.

— А в последнее время она в Питер не приезжала?

— Не знаю, — Саша пожала плечами. — Может, и приезжала. Но вряд ли она способна на убийство…

— Хватит гадать на кофейной гуще! — сказал Барсуков. — Способна, не способна… Работать надо. Надеюсь, ты понимаешь, Саша, что информация о покушении не должна просочиться в эфир? — Он строго посмотрел на дочь.

— А может, наоборот, должна просочиться? — неуверенно возразила та. — Если преступник узнает, что он ее не до смерти отравил, то, возможно, он начнет нервничать и выдаст себя?

— Знать бы только, в каких краях его искать, — хмыкнул Мелешко. — Чтобы посмотреть, как он нервничает…

— Вспомнила!.. — вдруг воскликнула Саша.

Мужчины посмотрели на нее удивленно.

— Что ты вспомнила, дочь?

— Это у Чехова, — сказала она. — У него «Драма на охоте» начинается с того, что попугай кричит: «Муж убил свою жену!» И оказывается прав, между прочим…

 

Глава 6

ДОГОВОР РАСТОРГНУТ

Когда Лелик Душин дозвонился до Краснова, тот категорически отверг предложение о встрече. «Я должен быть рядом с женой», — сказал он и отключил связь.

Врачи разрешили ему войти в реанимационную палату. Ярослав знал, что это хорошим знаком не считается, и готовил себя к худшему. Но то, что он увидел…

Через пять минут он покинул палату, не в силах смотреть на безжизненное тело жены, опутанное проводами, присоединенными к каким-то медицинским аппаратам — своим гудением и писком они доводили его до исступления. Он понимал: они работают, значит, Ирина жива, и есть надежда… Но звуки были невыносимы. Он почувствовал: еще немного — и он упадет в обморок.

В коридоре его ждала медсестра, она дала ему выпить какой-то темной жидкости с резким запахом. От запаха он почувствовал себя еще хуже.

— Вас ждут, — сказала сестра, с сочувствием посмотрев на него. — Пойдемте, я провожу.

Они долго шли бесконечно длинным коридором, потом сестра распахнула перед ним дверь. Он шагнул в кабинет и пошатнулся, узнав в человеке, сидевшем на черном кожаном диване, Султанова. Его лицо было закрыто ладонями.

На звук шагов Султанов выпрямился и, увидев зятя, тихо произнес:

— Держи себя в руках. Мы оба должны держать себя в руках. И верить. Если не верить — конец. Понял?

Эти слова доходили до сознания Краснова ужасно медленно. Но прежде чем он понял их, Султанов заговорил снова:

— Она всегда была разумной девочкой. Она могла открыть дверь только близкому человеку. Кому, Ярослав?

— Не знаю, — с трудом ответил Краснов. — За эти дни я понял, что так мало знаю о ней… — Он сел в кресло и опустил голову, уставившись в пол.

Тесть молчал долго. Но когда Ярослав снова поднял глаза, перед ним уже был прежний Султанов.

— Чагин занимается знакомыми Ирины, — сказал он. — Я перечислил всех, кого помню по ее детству и юности. Скажи, когда ты уезжал, с ней все было в порядке? Какое у нее было настроение?

— Настроение? — растерянно пробормотал Краснов.

Нормальное у Ирины было настроение. Такое же, как всегда при расставании. Глаза были грустными, а взгляд нежным. Как всегда, как всегда… С первого дня их знакомства. Раньше так на него не смотрел никто.

— Ничего необычного, — ответил он. — Все было, как всегда, когда она провожала меня на работу.

— Вы созванивались?

— Я звонил ей два раза… днем… А перед сном не смог дозвониться… Но я решил, что она уже заснула.

— В котором часу это было?

— Не помню точно. Часов в одиннадцать… Может, чуть позже.

Султанов вздохнул и пристально посмотрел на зятя своими узкими глазами. Тому стало неуютно.

— Я не спросил, как ты съездил, — произнес Султанов после паузы. — Есть результаты?

— Конечно. Результаты всегда есть.

— Положительные?

— Естественно.

— Как поживает Клим Волошин? Все такой же толстый, или похудел?

— Волошин? — переспросил Краснов и растерянно потер рукой лоб. — Я не помню… Был какой-то толстяк… Но я не уверен, что это он… Извините, Семен Юсупович, я сейчас ни о чем не могу думать. Я вам все доложу… потом.

Султанов на мгновение прищурился, потом поднялся с дивана и вышел, больше не сказав ни слова.

Некоторое время Краснов сидел неподвижно, ощущая, что по лбу катятся холодные капли пота. Вытереть их у него не было сил. «Клим Волошин, — стучало в висках. — Клим Волошин…»

* * *

Через час он был в агентстве, которое посещал несколько дней назад. Директор агентства встретил его неприветливо.

— Я вынужден расторгнуть наш договор, — объявил он, избегая встречаться с Красновым взглядом.

Ярослав опешил. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого.

— Почему? — растерянно спросил он. И, повысив тон, воскликнул: — Да как вы можете?

— Вы были предупреждены, — холодно сказал директор агентства. — Прежде чем подписать договор, вы должны были его внимательно прочесть. В договоре содержится пункт, на основании которого я имею право расторгнуть его прямо сейчас.

— Какой пункт, о чем вы? Я ничего не нарушал. Я заплатил аванс и готов немедленно отдать остаток суммы…

— Я не возьму у вас денег, — перебил его директор. — Да, мы понесем убытки, но я готов к этому. Лучше потерять деньги, чем репутацию.

— Но что угрожает вашей репутации?..

— Вы прекрасно знаете что, — устало произнес его собеседник. — Итак, я расторгаю договор. И, если позволите, дам вам один совет. На вашем месте я бы не затягивал с признанием.

— Ах вот как! — зло усмехнулся Краснов. — Вы в курсе того, что произошло с моей женой.

— Да.

— И теперь вы полагаете, что я воспользовался вашими услугами для того… для того…

— Меня это совершенно не интересует! — директор агентства испуганно замахал руками. — Меня интересует только то, что вы нарушили пункт договора.

— Но я не нарушал его! — закричал Ярослав. — Я был в это время совсем в другом месте. Там, где и собирался быть.

— Меня это не интересует, — повторил собеседник. — Мне не нужны проблемы с вашим тестем. Мы, скромные люди, титанов стараемся обходить стороной. Да и с органами правопорядка у нас до последнего момента никаких трений не было. Хотелось бы, чтоб так шло и дальше.

— Значит, вы отказываетесь передать мне информацию? — угрожающе спросил Краснов. — Потому что боитесь моего тестя… Но вы не боитесь меня. Вы не думаете, что делаете ошибку?

— Я сделал ошибку, заключив с вами договор, — ответил директор. — Теперь договор расторгнут. Извините, но я попросил бы вас покинуть мой кабинет. У меня очень много работы.

— Послушайте! — воскликнул Ярослав. — Я не покушался на свою жену! Я люблю ее…

При этих словах собеседник слегка усмехнулся, и это отрезвило Краснова.

— Помогите мне, — тихо попросил он. — Найдите настоящего преступника. Я вам хорошо заплачу, очень хорошо.

Директор агентства отрицательно покачал головой.

— Полагаю, служба безопасности «Конкистадора» найдет его и без нас. Со своей стороны, мы обязаны способствовать раскрытию преступления…

— Что вы имеете в виду? — Краснов вскинул на него напряженно-вопросительный взгляд.

— Только одно, — сказал директор. — Если меня спросят, я не буду отрицать, что организовал вам алиби.

Здание агентства он покинул в состоянии бешенства. Когда все выяснится, он найдет способ разобраться с этой самоуверенной сволочью! Но… это когда все выяснится. А что делать сейчас?

Признаться во всем Султанову? Это — конец карьере, семье… Конец всему. Султанов никогда не простит его. А ведь тесть уже что-то подозревает… Иначе зачем этот вопрос о каком-то Климе Волошине? В бумагах, которые передал ему человек из агентства, ни о каком Волошине не упоминалось. Но всей информации он не получил. И уже не получит. Если Чагин постарается, он вполне способен выйти на это агентство, а оно выдаст его со всеми потрохами…

Отогнав подступившую панику, он заставил себя сосредоточиться. И, сворачивая на Кирочную, понял: его единственным спасением была поимка человека, который пытался отравить Ирину. Если преступника поймают раньше, чем ищейки Султанова выйдут на агентство, он спасен. Узнав, что он невиновен, директор агентства даст ему недостающую информацию, и Султанов никогда не узнает, что его зять ни в какую командировку не ездил…

Итак, главное — выиграть время. Самое лучшее — найти преступника самому. Но как, черт возьми, как?!

Он знал только одного человека, который ненавидел Ирину…

 

Глава 7

ФЛАКОНЧИК В КОРОБКЕ ИЗ-ПОД ОБУВИ

«Я отравлюсь, — решила Калерия. — Это самый легкий способ умереть. Принимаешь порошок, засыпаешь и уже не просыпаешься. Но какой порошок? И где его взять?»

Она плохо разбиралась в фармацевтических средствах. И ведь ни с кем не посоветуешься! В молодости, расставшись со своим первым мужем, она уже пыталась отравиться, приняв почти целую упаковку димедрола. Тогда ее откачали. Сейчас Калерия собиралась действовать наверняка. И тут она вспомнила о своей тетке.

Лидия Ольгердовна, давно уже ушедшая на пенсию с поста завлита, жить без театра не могла. Поэтому продолжала числиться внештатным сотрудником литературной части. Означало это следующее: Лидия Ольгердовна приходила в театр и, не получая за свою деятельность никакого материального вознаграждения, помогала сотрудникам литчасти разбираться в бескрайнем море драматургической макулатуры. Несмотря на то что в театре помещений не хватало, из уважения к подвижнице кабинет завлита оставили за ней, а новый заведующий сидел в одной комнатке с двумя девушками, которых по старой традиции называли машинистками, хотя их рабочим инструментом давно уже были не пишущие машинки, а компьютеры.

Здоровье Лидии Ольгердовны оставляло желать лучшего, и Калерия знала, что в особом шкафчике ее кабинета, в старой коробке из-под обуви хранятся лекарственные препараты самого разнообразного назначения. У Лериной тетки была настоящая страсть: узнав из рекламы о появлении какого-нибудь нового лекарства, она тут же покупала его и испытывала на себе. Как при этом старушке удавалось оставаться для своего возраста относительно здоровой, было абсолютно непонятно. Когда Калерия заходила в ее кабинет, тетка делилась с ней результатами своих экспериментов: рассказывала, что от одного препарата у нее на некоторое время отнялись ноги, а приняв другой, она стала слышать «голоса».

Одно из названий вдруг явственно всплыло в памяти Калерии — «энафицил». Лидия Ольгердовна жаловалась, что после двадцати капель этого средства, принятых на ночь, с ней случился сильнейший сердечный припадок, и только на удивление быстрый приезд «скорой» помог ей практически вернуться с того света. Спасший ее врач прочитал Лидии Ольгердовне целую лекцию о том, что энафицил — радикальное средство, которое применяется только в исключительных случаях, при замедлении работы сердечной мышцы. А если перебрать с дозой, сердечная мышца начнет сокращаться быстрее, чем нужно, что приведет к спазму сердечных сосудов, за которым последует летальный исход. Давний рассказ теперь очень волновал Калерию. Только бы найти этот самый энафицил!..

Взяв у вахтерши ключ от теткиного кабинета, она бросилась к шкафчику и вынула из него картонную коробку… Энафицил был на месте, почти целый флакон.

Выпить его прямо сейчас? Нет, такой вариант Леру не устраивал. А что, если ее найдут и откачают? Она выпьет лекарство дома, и никакая «скорая» не приедет, потому что ее некому будет вызвать. Сунув флакон в карман своего любимого красного пальто, Калерия выбежала из театра.

По дороге она представляла картины собственной смерти. Это было приятно и сладко. Вот она лежит в убранном цветами гробу — строгая, бледная… Кто-то говорит: «Мертвая, она стала еще прекраснее». Директор театра произносит прочувственную речь, многие рыдают. И вот к ее гробу прорывается Саша Лаптев, встает рядом с ним на колени и безутешно смотрит на ее хладный труп. А потом тихо говорит: «Что же ты наделала, дурочка моя!» И целует ее безжизненные пальцы. Представив это, Лера позволила себе всхлипнуть. Ей было ужасно жалко и себя, и Сашу Лаптева, который только рядом с ее гробом поймет, насколько прекрасной могла быть их взаимная любовь.

Дома она скинула пальто прямо на пол, достав из кармана флакон. Прошла в спальню, бросилась на тахту и снова стала представлять собственные похороны. И снова в душе разлилась удивительная истома. По щекам Калерии потекли слезы…

«Вот и все, — думала она. — Я больше не увижу вас, друзья мои, и вы меня больше никогда не увидите! Возможно, вы придете на мои похороны, но если и нет… Вы все равно будете обо мне вспоминать». Саша Лаптев обязательно вспомнит ее, когда с его лицом будет работать другая, неумелая гримерша!.. Но здесь ее фантазия внезапно дала сбой. Кто еще вспомнит о ней?.. «А вдруг, — испугалась Калерия, — меня все забудут? Нет, такого быть не должно!»

Она вскочила с тахты и схватила телефонную трубку…

 

Глава 8

«АРМАДА» ТОНЕТ

Если вот уже третий день тебе не хочется работать, значит, сегодня среда. Эту мудрость, почерпнутую из старого анекдота, Игорь Петрович Пирогов, директор частного сыскного агентства «Гоголь» вспомнил в самом начале рабочего дня. А когда начинается рабочий день у частного сыщика? Правильно — рано утром, когда его, еще совсем недавно добравшегося до постели, настойчиво будит беспардонная трель телефона. Под самым ухом. Потому что трубка лежит на полу возле дивана. Рядом с початой бутылкой минеральной воды и любовным романом, открытым на седьмой странице.

В последнее время Пирогов ничего кроме таких романов читать не мог. После ежедневного изучения чрезвычайно запутанных и бестолковых документов фирмы «Райское наслаждение», дело которой он вел, ему хотелось самого примитивного чтива. В таких случаях многие выбирают детективы. Но Пирогову хватало детективных сюжетов в жизни. И совсем не примитивных, а иногда безумно навороченных. Поэтому он остановил выбор на любовных историях, которых по большому счету в его судьбе как раз недоставало. Холостяцкая его жизнь была не богата общением с женским полом. Почему так случилось, Пирогов даже себе не мог толком объяснить. Вроде не хромой, не горбатый и не робкого десятка. В молодости очень даже нравился девушкам, да и сейчас, в свои сорок, если сказать честно, не разонравился. Их взгляды на улице, в кафе и прочих общественных местах красноречиво об этом говорили. Если не считать длинного с горбинкой носа, делавшего его похожим на великого классика Николая Васильевича Гоголя, Пирогов был еще хоть куда. Широкие плечи, мускулатура, модная стрижка, уверенный взгляд… Супермен, одним словом. Но прекрасные создания противоположного пола появлялись на горизонте его судьбы до безобразия редко, а мелькнув на мгновение, исчезали в тумане. Нет, то, что он не мог объяснить причину, конечно, враки. Знал он причину… Однажды ему все объяснили.

Просветила Пирогова курсантка высшего милицейского заведения, с которой его познакомил друг-приятель майор Мелешко. Девушка была что надо — отличница, спортсменка, красавица. Да еще и умница в придачу. Хотя лучше бы она была дурой, тогда бы Пирогову не пришлось выслушивать неприятную правду. Сидя поутру на просторной пироговской кухне с чашкой кофе, она сердито оглядела его, возникшего на пороге, вздохнула и критически покачала головой.

— Что-нибудь не так? — поинтересовался Игорь.

Девушка немного подумала, поставила чашку на стол и сказала:

— Да все не так.

Пирогов удивился. Ночью она своего неудовольствия не высказывала. Напротив, ему казалось, что все прошло по высшему разряду.

— Зачитайте весь список, пожалуйста, — потребовал он обиженно и сел напротив девушки.

Она посмотрела на него с откровенной жалостью и объявила:

— Сегодня ночью ты занимался любовью не со мной.

Пирогов уставился на нее с ошалелым видом. Накануне он, конечно, выпил, но не до такой же степени…

— А с кем? — спросил он севшим голосом.

— Этого я не знаю, — тоном учительницы начальной школы произнесла она. — Но ты все время думал о ком-то другом. О другой.

— Чушь… — пробормотал он. — Как это — о другой? С чего ты взяла?

— Это всегда чувствуется, — девушка пожала плечами. — Я была для тебя заменителем. С таким же успехом ты мог развлекаться с надувной куклой. Или с бревном.

— Ну и ну! — удивился сыщик. — Но про бревно я не понял, извини. Я что, был к тебе невнимателен?

— Наоборот, — сказала она. — Ты был очень внимателен. Но не потому что тебе была интересна я. А потому что ты выяснял, чем я похожа на твою Лауру.

— Какую Лауру? — он совсем растерялся.

— Ну, Беатриче… — Девушка небрежно повела круглым плечиком. — Откуда мне знать, как ее зовут? Ты не называл меня ее именем. И на том спасибо.

Игорь почувствовал, что краснеет. Не придумав, что ответить, он неловко поднялся и вышел из кухни. А когда она покидала его квартиру, не посмел спросить, когда они увидятся снова. Потому что девушка была права. На все сто процентов.

…Телефон мерзопакостно, с надрывом скрежетал. Игорь специально подобрал такой звонок — от мелодичных трелей он не просыпался никогда. Еще минуту частный сыщик соображал, в какой точке пространства и времени он находится, с пространством кое-как разобрался и, наконец, потянулся к трубке. Телефон облегченно звякнул, а в трубке прозвучало нечто нечленораздельное.

— Что-что? — весьма невежливо, как всегда по утрам, отозвался Пирогов. — Кто это?

На том конце провода помолчали, затем что-то щелкнуло, и мужской голос раздельно, почти по слогам произнес:

— Это Виталий Лабушкин. Мы с вами встречались. На моей территории. В агентстве «Армада».

С неспешностью тугодума переварив услышанное, Пирогов заставил свою память проснуться. Она немного посопротивлялась, но информацию, в конце концов, выдала. Да, был такой Лабушкин. Его «Армада» — родственное предприятие, тоже частная сыскная контора. А Виталий Лабушкин — директор, коллега Игоря Пирогова. Только покруче. Не без его помощи Пирогов однажды справился со сложным делом.

— Да… — пробормотал он. — Помню, конечно… Как вы умудряетесь обходиться без сна? Который, кстати, час?

Лабушкин тонкого намека-упрека не понял.

— Половина восьмого, — доложил он. — Я рад бы спать, да проблемы не дают. Мне нужна ваша помощь.

Во многом можно было обвинять Игоря, но только не в черной неблагодарности.

— Я слушаю вас внимательно, Виталий, — уже мягче сказал он.

— «Армада» тонет, — кратко и трагично произнес Лабушкин. — Я подозреваю, что только вы можете спасти ее от гибели.

— Люблю комплименты по утрам, — усмехнулся Пирогов. — Но, боюсь, матрос из меня никакой. Плаваю в неглубокой лужице…

— Не скромничайте, — было слышно, как Лабушкин тяжело вздохнул. — Я слежу за вашими успехами.

— И что же у вас случилось? — спросил Игорь, окончательно проснувшись от грубой лести коллеги. — Крысы проели корабельную обшивку?

— Дырки мы бы залатали, — снова вздохнул капитан «Армады». — С этим у нас давно проблем нет. С пассажиром лопухнулись. Взяли на борт, а не следовало бы.

— Виталий, — Игорь нарочито понизил голос, — мне нравится ваш метафорический стиль. Я вообще любитель поэзии. Но не всякая метафора доступна моему скромному интеллекту. Пассажир — это клиент?

— Ну да, — произнес Лабушкин. — Казался приличным, а оказался мерзавцем. И теперь репутация «Армады» под угрозой.

— Можно поподробнее? — деловито поинтересовался Пирогов.

— Конечно, — сказал директор тонущей «Армады». — Я поэтому вам и звоню. Мы не могли бы встретиться? Желательно, не оттягивая.

Пирогов вспомнил, что в «Райском блаженстве» его сегодня ждут только к двенадцати. Времени уйма, а заснуть в любом случае уже не получится. Полчаса на душ и кофе…

— Вы подвальчик «У Васильича» на улице Марата знаете? — спросил он.

— Конечно, — усмехнулся в трубку Лабушкин. — Бывшая рюмочная. Бывал.

— Что-то я вас там не помню, — проворчал Пирогов.

* * *

Несмотря на солидное брюшко, со времени первой встречи заметно увеличившееся, в подвале «У Васильича» Лабушкин выглядел совсем не вальяжно. Куда девался его уверенный взгляд, внушительные жесты? Вот что делают с людьми неприятности!

Они сидели в дальнем, полутемном углу кабачка и изображали, что пьют пиво. Не сидеть же за голым столом! Вернее, изображал один Пирогов, а Лабушкин даже и не пытался. Рассказывая о своих проблемах, он суетливо вертел в руках картонную подставку от кружки, а затем стал сворачивать ее в трубочку. Слушая его, Игорь все больше удивлялся. Надо же, чем люди занимаются! В отличие от Лабушкина, директор агентства «Гоголь» за успехами конкурирующей фирмы не следил. А напрасно!..

— У меня в ментуре сильных связей нет, — говорил директор «Армады». — Поэтому я сразу понял, что криминальными расследованиями заниматься не смогу. Без поддержки органов это трудно. Да и ниша уже была занята… Слежка за неверными женами и мужьями? Этим только ленивый не занимается. Здесь много не заработаешь. Разные сомнительные услуги — тоже не для меня. Куда было податься бедному крестьянину? Ну, вот и родилась одна идея. Ноу-хау, так сказать… Идея абсолютно невинная, с точки зрения закона. Но влип я с ней по самое некуда.

— Не томите уж, — попросил Игорь. — Раскрывайте ваше ноу-хау. Обещаю, что на вашу поляну не полезу.

— Да хоть всю ее вытопчите! — в сердцах воскликнул Лабушкин. — Я уж и не знаю, буду ли теперь заниматься этим сам. Лучше прослушки для шантажа ставить.

— У меня есть фирменные прослушки, — засмеялся Пирогов. — Уступлю по сходной цене.

— Спасибо, — кисло улыбнулся капитан «Армады». — А ведь как все кайфово шло! Раскрываю секрет: наша фирма занималась созданием согласованного алиби.

Пирогов нахмурился.

— А как насчет Уголовного кодекса? — поинтересовался он. — Напомню вам, что данное деяние квалифицируется…

— Так это — если для суда! — перебил его Лабушкин. — А если для частного лица? Безо всякого криминала в основе?

Пирогов удивленно помотал головой.

— Я с утра плохо въезжаю в тему, — признался он. — Алиби без криминала в основе… Зачем?

— Элементарно! — воскликнул Виталий Лабушкин. — Вот есть у вас, допустим, жена.

— Ага-а… — протянул Игорь, с трудом принимая такое допущение.

— Ну и живете вы с нею душа в душу, долго живете, много лет.

Этого Пирогов уже представить себе совсем не мог, но почему бы не подойти к делу чисто теоретически?

— Ага, — повторил он.

— И обижать свою старушку вы не желаете, — криво усмехнулся Лабушкин. — А сами — как Карлсон… Мужчина в полном расцвете сил.

— Да, — кратко отозвался Игорь.

— Что делать? — Лабушкин завязал свое творение морским узлом.

— Не знаю…

— Некоторые идут в загул, наплевав на чувства супруги. Тут тебе и скандалы, и разводы, и нервы, и судьбы разрушенные. Другие сдерживают свои эмоции, но ведь это тоже чревато! Стрессы, головные боли, а в результате — инсульт. Или инфаркт. Был мужик — и нет его. Опять-таки плохо. Понятно, что бывают и другие варианты. Допустим, у пожилого состоятельного мэна жена — девчонка длинноногая. Ей тоже иногда оторваться хочется. А что мужу сказать?

— Я понял, — сказал Пирогов. — Алиби вы создавали для тех, кто хотел отдохнуть от своей половины.

— В основном, — кивнул Лабушкин. — Попадались, правда, не только традиционалы и натуралы…

Игорь снова почувствовал себя невыспавшимся.

— Традиционалы — это понятно, — осторожно произнес он. — Это когда мальчик с девочкой. Нетрадиционные пары тоже, значит, иногда хотят друг от друга отдохнуть. А натуралы — это… как?

— Натуралы — это все те, кто натурально друг с другом общается, — снисходительно объяснил Лабушкин. — Ну, в натуре… Живьем. Не по телефону. Не по факсу. Не по Интернету. А те называются виртуалы.

Пирогов рассмеялся.

— А им-то зачем алиби? Чтоб их в натуралы не записали?

— Вы зря смеетесь, — не поддержал веселье Виталий Лабушкин. — В виртуальном мире давно уже не только сексом занимаются, но и свадьбы играют. А значит, и изменяют друг другу. Там страсти такие же, как в реальности.

— Надеюсь, до убийств и изнасилований дело еще не дошло? — с серьезным видом поинтересовался Игорь.

— Не удивлюсь, если дойдет, — проворчал Лабушкин. — Виртуалы — страшные создания! Алиби им создавать — мученье! Ведь в их мире засечь измену гораздо проще.

— Кульно, — сказал Игорь, вспомнив словечко из лексикона одной своей знакомой виртуалки, которая некоторое время назад приобщала его к «другой реальности», одновременно пытаясь бороться с его пристрастием к крепким напиткам. — И кто же вас расколол? Крутой традиционал-натурал? Или разъяренная лесбиянка-виртуалка?

— Мы работали четыре года, — не отвечая на вопрос, сообщил директор тонущей «Армады». — И за четыре года не имели ни единого прокола. Представляете — ни единого! — Игорь уважительно покивал головой. — Мы подходили к делу творчески и имели серьезную клиентуру. Иногда даже приходилось делать телевизионные съемки и транслировать их в прямом эфире. Вы понимаете, что якобы в прямом…

— Ух ты! — Восхищение Игоря было искренним.

— Мы старались предусмотреть все… — Лабушкин внезапно сник. — Когда я еще только задумывал предприятие, то понимал: нашими услугами непременно захотят воспользоваться разные нехорошие люди. И мы сразу дали понять кому надо, что алиби для суда делать не будем. Ни за какие бабки. Мы предупреждали каждого клиента, что имеем возможность проверить, где действительно он находится в то время, на которое заказано алиби. Поначалу и проверяли. Но потом перестали, потому что в наших возможностях никто уже не сомневался. Те, кто замышлял криминал, поверили, что в случае чего мы зафиксируем их деяния, противоречащие закону, и передадим материалы куда следует.

— Такие, наверное, шли в другое агентство? — предположил Пирогов.

— Не исключено, — Лабушкин пожал плечами. — Но это уже не мои проблемы. Хотя зачем им вообще идти в какое-то агентство? Ведь чтобы убедить суд, обычно хватает пары свидетелей. Но этого совершенно недостаточно, чтобы убедить ревнивого супруга.

— Кажется, я вас понял, Виталий, — вздохнул Пирогов. — Кто-то совершил преступление, прикрывшись алиби, созданным в вашем агентстве. И теперь вам придется во всеуслышание объявить о роде вашей деятельности — во-первых, и предоставить материалы следственным органам — во-вторых. Ну и что? По-моему, это не такая уж плохая реклама вашей фирмы. Конечно, если вся эта история станет достоянием общественности, ревнивцы станут более бдительными. Но ведь и вы не стоите на месте.

— Против рекламы я не возражал бы, — грустно произнес Лабушкин. — И контактов со следствием я не боюсь. Ведь у меня на руках договор, в котором клиент обязуется не использовать наше алиби в преступных целях. А измена мужу или жене — не преступление.

— Тогда чего же вы боитесь?

— Мести одного очень серьезного человека, — тихо проговорил директор «Армады». — Настолько серьезного, что я сейчас не только за агентство, но и за свою жизнь цента не поставлю. Меня может спасти только одно.

— Что же? — терпеливо спросил Пирогов.

— Доказательство того, что наш клиент не виновен.

Пирогов потер переносицу и допил свое пиво. Потом поднялся и некоторое время задумчиво стоял у стойки, пока жена Васильича наливала ему новую порцию.

— Виталий, почему вы обратились ко мне? — спросил он, вернувшись к столу и внимательно глядя на Лабушкина. — С какой стати вы решили, что я возьмусь фабриковать доказательства невиновности вашего клиента?

— И в мыслях не было! — воскликнул Лабушкин, прижимая ладонь к груди.

— Тогда я вас не понимаю, — Игорь поднял брови. — Может, вы расскажете, наконец, что совершил ваш клиент?

— Я не знаю, что он совершил, — Лабушкин поморщился. — Может быть, и ничего. Но на его жену совершено покушение. Клиент клянется, что это не он… Я склонен ему верить, но, если честно, дело мутное.

— А серьезный человек, мести которого вы боитесь, это кто?

— Отец жены клиента, — был ответ.

Игорь присвистнул и покачал головой. Он не хотел выглядеть неблагодарной свиньей перед директором «Армады», однажды оказавшим ему серьезную услугу. Но влезать в дело, где замешан какой-то крутой папа…

— Я ничего не могу обещать, Виталий, — сказал он с сочувствием. — Для того, чтобы доказать невиновность вашего клиента, надо найти настоящего преступника. Но мы с вами профессионалы и знаем, что это не всегда возможно. К тому же, не исключено, что преступник как раз и есть ваш клиент… Кто ведет дело, знаете?

В глазах Лабушкина мелькнуло нечто, похожее на надежду.

— Я, собственно, потому к вам и обратился… Делом занимается ваш друг. Андрей Евгеньевич Мелешко.

«А ты, оказывается, парень непростой!» — подумал Пирогов и залпом осушил пол-литровую кружку.

 

Глава 9

В КАБИНЕТЕ СУЛТАНОВА

Даниил Чагин сидел в кабинете босса, и взгляд его был сосредоточенным и напряженным. Ему предстояло донести до Султанова информацию, которую собрали сотрудники службы безопасности «Конкистадора». Последствия могли быть непредсказуемыми. Кроме того, Чагин имел и другие, собственные основания для беспокойства, о которых он пока не собирался сообщать Султанову… «Пока» было напрямую связано с состоянием Ирины: если сознание вернется к ней, она сможет все объяснить отцу. Но если нет… О таком варианте событий Чагин старался не думать. Он знал, что босс в гневе страшен.

— Что же ты молчишь? — спросил Султанов, сузив и без того узкие глаза.

— Сведения, которые нам удалось собрать, — быстро проговорил Чагин, — требуют проверки. Я не берусь давать им оценку.

— Этого от тебя и не требуется, — сказал босс. — Меня интересуют только факты.

— Ваш зять, — сказал Чагин и поставил в реплике точку.

— Продолжай, — приказал Султанов.

— Он не ездил в Кондопогу.

Султанов кивнул, словно не услышал ничего для себя нового.

— Его видели в городе вечером двадцать восьмого…

— Кто видел? — резко спросил «ювелирный король».

— Капитан милиции Душин из управления Барсукова.

— Что это, счастливый случай? — задумчиво произнес Султанов.

Чагин не понял, как реагировать, и счел за лучшее промолчать.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался Султанов.

— Да. Виктория Веденеева в этот день также была здесь.

В кабинете повисло молчание. То, что до свадьбы с Ириной Краснов был любовником Виктории, ни для кого в «Конкистадоре» секрета не составляло.

— Дальше, — сказал Султанов.

— В городе функционирует частное сыскное агентство «Армада». Оно оказывает гражданам особого рода услуги. Их основной профиль — согласованное алиби.

— Кто обращался в агентство — он или она?

— Он.

— Где он сейчас?

— В больнице, — ответил начальник службы безопасности. — Он проводит там почти все время.

— Она?

— Двадцать девятого улетела в Лондон.

Султанов побарабанил пальцами по столу.

— Как продвигается следствие? — спросил он. — Что делают люди Барсукова?

— Отрабатывают версию ограбления, — отрапортовал Чагин.

— Ограбления? — Босс посмотрел на него с удивлением. — Разве из квартиры что-то пропало?

— Краснов утверждает, что нет, но они хотят в этом убедиться, — Чагин позволил себе пожать плечами.

Султанов поднялся из-за стола и, подойдя к окну, задумался. А потом не оборачиваясь сказал:

— Привези мне его.

 

Глава 10

«ФИЛЬМ, ФИЛЬМ, ФИЛЬМ…»

В ту ночь она видела сны один другого ужаснее. То ей снилась большая стеклянная витрина, в которой сидели ее школьные учителя. Они проверяли тетради, время от времени поднимали седые головы и, заметив Калерию, грозили ей пальцем. То снились маленькие кошки, размером с кильку, которые бегали по комнате и норовили напрыгнуть на Калерию. То ее первый муж Михаил забирался на кухонный стол и танцевал на нем в непотребном виде чечетку. А у окна сидел второй ее муж, похожий почему-то на Деда Мороза, и отбивал Михаилу такт. Потом ей снились драгоценные камни, рассыпанные по комнате, а она их собирала и все никак не могла отыскать среди них рубин, принадлежащий Ирине. Она знала, что он где-то здесь, но он был живой и прятался от Калерии. Потом хлопали какие-то двери, колыхались от сквозняка занавески, бегали незнакомые люди и кричали друг на друга и на нее.

Она знала, что спит, но не могла проснуться. Ей казалось, что она вот-вот проснется, но один сон сменялся другим, и проснуться не получалось. Потом ей приснилось, что по комнате кто-то ходит. И она чувствовала, что этот человек очень опасен, что он даже может ее убить…

От кошмара Калерию избавил назойливый телефонный звонок. Вскакивая и подбегая к телефону, она вспомнила все, что произошло вчера… С бешено колотящимся сердцем она сняла трубку, готовясь услышать возмущенный голос Ирины… И едва не потеряла сознание от счастья, когда в трубке дивной музыкой зазвучал баритон Лаптева.

— Я, наверное, разбудил тебя, — сказал возлюбленный. — Извини, пожалуйста, но дело срочное. Вчера поздно вечером до меня дозвонился Сергеев. Он пригласил меня на пробы. Сегодня. А мне бы очень хотелось получить у него роль. Он собирается снимать сериал, причем не без элементов творчества. В общем, он сказал: там есть, что делать артисту…

То, что он так говорил с ней, даже то, что он вообще с ней говорил, было настоящим чудом!.. Калерия подумала, что это очередной сон. Она растерянно огляделась, потом ущипнула себя за колено… И сделала вывод, что голос в трубке — реальность.

— Я рада за тебя, — настороженно произнесла она. — Сергеев — хороший режиссер. Надеюсь, в этом фильме ты снова поразишь зрителей своим талантом.

— Хотелось бы… — Ей было слышно, что Лаптев вздохнул. — Но без твоей помощи мне не обойтись.

— Без моей помощи? — совсем растерялась она. — Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду твои профессиональные навыки, — сообщил он.

— Ах вот оно что, — протянула Калерия, несколько разочарованная тем, что все объяснялось так просто. — Неужели на студии нет хороших гримеров?

— Хорошие есть. Но таких как ты — нет!

Даже в лучшие времена Лаптев не баловал ее комплиментами. Она почувствовала, как у нее внутри все запело.

— Значит, ты хочешь, чтобы я тебя загримировала?

— Ты быстро схватываешь, — засмеялся он. — Помнишь, ты меня гримировала под Джорджа Клуни? Еще ресницы завивала…

— Конечно, помню!..

В начале знакомства, когда она только пыталась обратить на себя внимание Лаптева, кто-то сказал ей, что его кумир — этот знаменитый американский актер. В тот вечер она особенно внимательно смотрела по телевизору сериал «Скорая помощь». А на следующий день решила сделать возлюбленному сюрприз…

— Понимаешь, — продолжал Лаптев, — я еще не читал сценария… Но судя по тому что сказал Сергеев, именно этот грим подойдет к образу героя. Конечно, не нужно копировать точно, но какие-то детали очень не помешали бы. Тогда ты так здорово сделала ресницы и уголки губ…

«Чудеса на свете бывают, — сказала себе Калерия. — Еще вчера я собиралась свести счеты с жизнью. А сегодня… Сегодня я счастлива! Он позвонил мне сам. И я нужна ему!»

Полчаса она посвятила вдохновенному наложению макияжа на собственное лицо. Лаптев заехал за ней на машине. По дороге на киностудию он смеялся, шутил и рассказывал анекдоты.

* * *

Знаменитого режиссера Сергеева Калерия видела впервые. Он оказался маленьким юрким человечком неопределенного возраста. Сергеев ни минуты не мог усидеть на месте. Он находился в маленькой комнатке съемочной группы будущего сериала, когда в нее вошли Лаптев с Калерией, но, окинув их беглым взглядом, тут же выбежал, потом прибежал снова и умчался опять. Калерия с интересом наблюдала за его перемещениями, а Лаптев сдержанно вздыхал. Наконец, Сергеев в очередной раз появился, взглянул на актера, словно не узнавая его, потеребил свои плохо постриженные волосы и сказал:

— Я тебя не узнаю, Александр. Ты что, постарел?

Лаптев неопределенно пожал плечами.

— Определенно не узнаю, — повторил режиссер. — А это кто с тобой? — он повернулся к Калерии и, подскочив, поцеловал ей руку.

— Калерия Бойцова, — представил ее Лаптев.

— Хм, — Сергеев отошел на пару шагов от Леры, затем опять подошел. — Вы из какого театра?

Лера назвала театр, в котором работала.

— Снимались когда-нибудь?

— В массовке, — пробормотала она.

— Отлично! — воскликнул режиссер. — Оба возьмите сценарий и прочитайте четвертый эпизод. Пробовать будем сразу обоих. Лишней пленки у нас, как понимаете, нет. При нашем-то директоре… Нет, Лаптев, я тебя не узнаю. Но в этом что-то есть… что-то есть… что-то есть… — Сергеев заметался по комнате, повторяя эту фразу. — Сейчас придет оператор, и начнем работать. Да где же он, черт возьми?!.. Ребята, на грим времени нет, но я и так все увижу…

— Но… — начала было Калерия, желая объяснить режиссеру, что она-то пришла сюда просто за компанию.

— Не волнуйтесь, милочка! — воскликнул Сергеев. — С лицом у вас все в порядке. На пленке получится изумительно. Объяснять ничего не буду, играйте так, как считаете нужным.

Лаптев сжал руку Калерии, дав понять, что спорить с режиссером нельзя. Она зарделась — в пробах ей еще ни разу в жизни не приходилось участвовать.

Оператор появился через десять минут. Еще через десять минут Калерия стала подавать реплики Лаптеву. Сергеев пришел в восторг.

— Вот именно! — кричал он. — Вот именно! Я долго не мог понять, что не так с этой героиней. Думал, сценарист — сапожник. Но он — гений! А вы, милочка, талант! Конечно, она идет по жизни, бросаясь словами, перешагивая через близких людей, через все, что так ценно для других. Гениально, гениально!.. А ты, Лаптев, похож на Клуни в молодости. Это — рифма. И эта рифма приведет нас к успеху! Только, ради Бога, не пытайся его пародировать. Все, все, хватит! — закричал он оператору. — У нас пленки мало! И неизвестно, когда она будет. Сними их еще раз на цифру. Но без меня. Мы, — пояснил он, убегая, — будем снимать сразу две версии. Для кино и для телевидения. За кино получим «Оскар», за видео — кучу бабок!.. Потом посмотрю, как вы выглядите в цифре, и — баста! Я вас утвердю. Вернее, утвержду. То есть, я хочу сказать, что я вас обоих утверждаю. Лаптев, с меня бутылка за то, что ты ее привел! Почему я ее раньше не видел?..

С этими словами Сергеев убежал. Оператор взял в руки видеокамеру…

Потом они сидели в кафе. Лаптев смотрел на Калерию совершенно новым взглядом.

— Наверное, надо ему сказать, что я не актриса, — смущенно сказала она.

— Зачем? — Улыбаясь, Лаптев взял ее ладонь в свою. — Ему хочется тебя снимать, значит, он будет тебя снимать. Ты думаешь, в кино работают только профессионалы?

— Сашенька, я провалюсь, — прошептала она.

— Глупости! — сказал он. — Кино — не театр. Здесь главное — монтаж. И дублей навалом. Не получится в первый раз, получится в десятый. И потом, ты же его слышала. Она идет по жизни, бросаясь словами… Вот и бросайся. Какие проблемы-то? — Лаптев засмеялся, но потом озабоченно посмотрел на часы. Он уже куда-то опаздывал…

 

Глава 11

«НЕ ЖДАЛИ»

Оказавшись дома, Калерия закружилась по квартире.

Она будет сниматься в кино! Она станет актрисой! Ничего, что ей уже за тридцать. Многие актрисы открывали свой дар поздно. Например, Джульетта Мазина… Это настоящее волшебство!

От входной двери раздался звонок. Остановившись, она подумала: кто бы это мог быть? И пошла открывать дверь.

На пороге стоял ее первый муж, Михаил Колесников.

С тех пор, как несколько лет назад он уехал в Москву, «в поисках радости», как он сам выражался, от Михаила не было ни слуху, ни духу. Поскольку никакой информации о нем до Питера не доходило, Калерия поняла, что творческая карьера у него не заладилась. А подробности его житья-бытья не интересовали ее даже тогда, когда он жил в Питере в двух остановках от нее. И вот — явился не запылился. В самое неподходящее время.

Он очень изменился. От худенького черноглазого мальчика, похожего, как считалось когда-то, на Лермонтова, не осталось ничего. Перед ней стоял немолодой, уже обрюзгший мужчина с сероватым лицом и выцветшими глазами. Она удивилась. Ей казалось, что черные глаза не выцветают…

Бывший муж стоял на пороге, его костюм был потрепан и измят, а растерянный взгляд воровато блуждал по сторонам. От Михаила исходил какой-то неприятный запах.

— Что, изменился? — хрипло засмеялся он, видя оторопь бывшей жены. — Ты тоже не помолодела. В квартиру-то пригласишь или так и будем стоять?

— У тебя есть своя квартира, — сказала она.

— Была… — скривился он и надсадно закашлялся. А откашлявшись, сказал: — Ты, похоже, не рада мне.

— Я в восторге, — разозлилась она. — Особенно от того, как от тебя пахнет. Ты что, на помойке ночевал?

— Обидеть хочешь? — спросил он. — Зря стараешься. Жизнь научила меня не обижаться. Лучше чаем напои.

— Извини, — сказала Калерия. — Я опаздываю на работу.

— Ладно, — проговорил Михаил. — Тогда я сам. Надеюсь, жрачка какая-нибудь тоже найдется?

— Ты напрасно пришел ко мне, — отрезала Лера. — Я не собираюсь тратить на тебя время. Уходи, пожалуйста.

— Когда ты молод и красив, — забормотал ее бывший муж, — когда ты талантлив и перспективен, все вешаются тебе на шею. Но если ты не так привлекателен, как прежде, и у тебя проблемы, все отворачиваются от тебя с брезгливым выражением лица. Раньше ты была добрее, Лера!

— Послушай, — она поморщилась. — Наши с тобой отношения давно закончены. С какой стати ты сюда явился?

— Лера, ты — единственный человек в этом городе, который может спасти меня! — прочувствованно произнес Михаил, продемонстрировав остатки актерского мастерства. — Лера, меня сильно кинули… Спаси меня, Лера! — Он внезапно упал на колени и попытался обнять ее ноги.

Брезгливо отодвинувшись, Калерия поняла, что просто так от бывшего супруга не отвяжешься.

— Тебе нужны деньги? — спросила она. — Сколько?

Он снова хрипло засмеялся.

— Сколько?.. Я не знаю, сколько денег нужно человеку… Миллион, два? Я часто задаю себе этот вопрос. Но на данном этапе моей жизни мне хватило бы и восьмисот долларов. Чтобы дамоклов меч не висел над моей головой…

— У меня нет таких денег, — прервала его Калерия. — Могу тебе предложить двести рублей. И ты уйдешь.

— Уйду, — обрадовался Михаил. — Но сначала приму душ и выпью чашечку кофе. Это не слишком большая претензия с моей стороны, как ты думаешь?

— О Господи! — простонала она. — Ладно, отправляйся в ванную. Но поторопись. Я действительно опаздываю.

— Так иди, — предложил он. — Или ты боишься, что я тебя обворую?

«Боюсь», — подумала Лера. Но все-таки не смогла высказать этих слов человеку, давние воспоминания о котором были не только неприятными.

— Воровать у меня нечего, — вздохнула она. — Но если что-то подобное взбредет тебе в голову, я найду способ тебя достать.

— Вот теперь я узнаю прежнюю Леру, — ухмыльнулся Михаил. — Не бойся, я тебя дождусь. И вообще… Ты не против, если я поживу у тебя некоторое время? Пока решаются мои проблемы?

— И не думай! — Она повысила голос. — Когда уберешься, не забудь захлопнуть дверь.

— Разве ты не дашь мне ключи? — его обрюзгшее лицо приобрело обиженное выражение.

— А шнурки тебе не погладить? — поинтересовалась Калерия.

Собираясь в театр, где ей нужно было гримировать актеров к вечернему спектаклю, она все-таки надеялась, что, вернувшись домой, Михаила уже не застанет.

Эти надежды не оправдались.

* * *

Переполненная впечатлениями дня, она открыла дверь своей квартиры и сразу прошла на кухню. И увидела сидевшего на табурете Михаила.

— Ты еще не ушел? — возмущенно проговорила она.

— А почему я должен уходить? — Бывший муж повернулся, сильно покачнувшись, и еле удержался в сидячем положении. Калерия посмотрела в его пустые и бессмысленные глаза и скривилась. Михаил был совершенно пьян.

— Почему?! — крикнула она, подбегая к нему. — Ты еще спрашиваешь — почему? Немедленно выметайся отсюда! Я сейчас милицию вызову!

— Лерочка… — Михаил улыбнулся и вдруг схватил Калерию за руку так, что она охнула. — Не злись, дорогая. Имею я право посидеть у себя дома с собственной женой?

— Какая жена? Какой дом? — заорала она. — Ты хоть что-нибудь соображаешь?

— Все, — сказал бывший муж и, отпустив ее руку, свалился на пол.

Попытки привести его в чувство не привели ни к чему.

…Завернувшись с головой в одеяло, чтобы не слышать его храпа, она мечтала о завтрашних съемках.

* * *

Помимо таланта, режиссер Сергеев обладал еще одним качеством, весьма важным в современном кинематографе — он умел снимать быстро, в рекордные сроки.

Официально фильм, носивший рабочее название «За углом старого дома», находился в подготовительном периоде. Не все актеры были утверждены, ассистенты еще бегали по городу в поисках объектов для съемок, велись переговоры о гонораре для звукооператора и каскадеров, но Сергеев решил с началом съемок не откладывать. На следующий день после проб он готовился снять эпизод, в котором действуют только главные герои, то есть Лаптев и Калерия. С утра съемочная группа собралась на зеленой поляне у стен Петропавловской крепости, где должно было произойти первое бурное объяснение героев.

Калерия не просто волновалась — ее трясло. Я думаю, что читатель легко поймет ее состояние. Ведь она не обладала профессиональными актерскими навыками, и ее никогда не снимали на камеру. Да, она всю жизнь мечтала о карьере актрисы. Но мечтать — это одно, а сниматься — совсем другое. В любой профессии, будь ты слесарем-сантехником или премьер-министром, умение и опыт необходимы. Калерия, на которую так неожиданно свалилось счастье, не имела ни того, ни другого. Она ужасно боялась, что у нее ничего не получится. И не напрасно.

Первой трудностью оказался текст. Строки, набранные крупным шрифтом, никак не хотели укладываться в ее памяти. «Ты подлец. Я тебя ненавижу. Ты еще заплатишь за то, что ты сделал. Справедливость восторжествует». Таков был текст. За ним должна была следовать пощечина. В общем, ничего сложного. Нужно было только смотреть на Лаптева с ненавистью и говорить эти слова.

Сергеев давал команду, «девочка-хлопушка», как называют помощника режиссера, грохала деревянной дощечкой с написанными на ней номерами эпизодов и дублей прямо перед носом Калерии, и — Калерия в ужасе отшатывалась, а нужные фразы вылетали у нее из головы. Она с жалким видом смотрела на Лаптева и бормотала себе под нос какие-то не предусмотренные сценарием слова.

После третьего дубля Сергеев начал тихо сатанеть. А после четвертого не выдержал и закричал:

— Эй вы, кто-нибудь! Возьмите текст и диктуйте его этой идиотке! Милочка, вы когда-нибудь соберетесь? Мы, между прочим, работаем, а не репетируем. Вы не у себя в театре, поймите же это, наконец! У нас каждая минута больших денег стоит!

Слезы брызнули у Калерии из глаз. Увидев это, Сергеев выругался и объявил перекур. Вытирая глаза, начинающая актриса побрела прочь — подальше от безжалостных взглядов участников съемок. Через некоторое время ее догнал Лаптев.

— Лера, — строго сказал он, — тебе надо немедленно собраться! Иначе Сергеев убьет и тебя, и меня. Ты ведь не хочешь, чтобы из-за тебя я лишился роли?

Она испуганно помотала головой.

— Так в чем проблема? — удивился он.

— Я же хотела сказать ему, что я не актриса, — пробормотала она. — Но ты не разрешил.

— Это совершенно неважно, актриса ты или нет! — воскликнул Лаптев. — Текст-то ты можешь запомнить?!

— Сашенька! — взмолилась она. — Я стараюсь, но ничего не получается. Я не знаю, что со мной происходит. Я действительно не могу!..

— Не можешь — отказывайся, — зло сказал он. — Если ты провалишь целый съемочный день, тебе этого не простят. А если так пойдет и дальше, режиссер тебя просто закопает. И меня заодно. Ведь он уверен, что мне надо сниматься именно с тобой.

Она молча смотрела на него жалобным взглядом.

— Но, если честно, я бы предпочел профессиональную партнершу, — закончил он и, развернувшись, направился к съемочной группе.

В пятом дубле ей удалось правильно произнести текст, но все равно вид у Сергеева был ужасно недовольный. Калерия взглянула на Лаптева, ожидая найти у него поддержку или хотя бы сочувствие, но тот был занят разговором с «девочкой-хлопушкой», которая готова была вывернуться наизнанку, кокетничая со знаменитостью. А Калерии уже хотелось только одного — чтобы весь этот кошмар поскорее закончился. Вот сейчас к ней подойдет Сергеев и скажет, что снимает ее с роли.

Однако, Сергеев разговаривать с ней не стал, он просто махнул рукой, и съемочная группа начала сворачиваться — забегали реквизиторы, ассистенты оператора, а потом все потянулись к в автобусу, который должен был везти их на следующий объект.

Но в автобусе ее ожидал новый удар. Лаптев сел рядом с гримершей Надеждой и стал обсуждать с ней собственный грим.

— Что у тебя за лицо? — говорила Надежда, лучший мастер «Ленфильма». — Этот грим хорош только для самодеятельности. Твой Клуни похож на алкаша. А брови — вообще верх дилетантизма. Зачем было их так топорщить? Приедем на объект — я сама перерисую тебе лицо.

Однако на новом месте дело пошло еще хуже…

* * *

Александра Барсукова ехала по улице Восстания, собираясь свернуть на Невский. Но на перекрестке с улицей Некрасова гибэдэдэшник в кислотно-желтом жилете отправлял поток машин направо.

— Что случилось? — спросила она, притормозив.

Узнав телеведущую, парень засиял.

— Кино снимают, — объяснил он. — Про мафию. Режиссер Сергеев. Вы сериал «Переулки страсти» видели?

— Нет, — Саша покачала головой. — У меня совсем нет времени смотреть телевизор.

Гибэдэдэшник засмеялся, а потом сказал:

— «Переулки страсти» — отличный фильм. У нас всем ребятам в подразделении нравится. Может, вы хотите на съемки взглянуть? Вон, смотрите, сам Лаптев побежал!

Она посмотрела. Известный актер в куртке с поднятым воротником бежал по улице, за ним бежали еще несколько человек. Потом из подворотни старого дома выскочила белокурая женщина и, глядя вслед бегущим, стала нелепо заламывать руки. Саша пригляделась к актрисе. Где-то она уже видела эту блондинку с кукольным лицом…

— Сейчас они забегут за угол, и я вас пропущу, — наклонился к ней гибэдэдэшник. — Только там один кусок по тротуару придется проехать…

 

Глава 12

ТЫ — АКТРИСА!

Второй день съемок тоже начался день не лучшим образом. Приехав на студию, она сразу же увидела в гримерке Лаптева с наполовину «нарисованным» лицом. Калерии показалось, что грим никуда не годится, но возлюбленный был явно другого мнения. А к ней подбежала какая-то черноволосая пигалица и прощебетала:

— Что же вы опаздываете, Лерочка! Через полчаса выезд. Я не успею вас загримировать.

— Вы собираетесь меня гримировать? — Калерия едва не задохнулась от возмущения.

— Конечно! — сказала пигалица. — Садитесь скорее, Лерочка…

То, что девчонка сделала с ее лицом, нужно было смывать сразу. Так, во всяком случае, показалось Калерии. Но прибежавший в гримерку Сергеев оглядел ее с ног до головы и довольно хмыкнул.

— Только веки чуть-чуть поправь, — приказал он пигалице.

Та снова затолкала Калерию в кресло и стала «поправлять веки».

В этот момент пришел Лаптев.

— Отлично выглядишь! — воскликнул он. — Даже наша Танюша не смогла тебя испортить. — Он потрепал пигалицу по щеке, отчего она замурлыкала, как кошка. — Ну, что — покажем высший класс? У тебя, кстати, сегодня совсем нет текста. Это хороший знак, да?

— Все смеешься, Сашенька? — грустно проговорила Калерия. — А вот мне не до шуток.

— Да вы замечательно вчера играли, — встряла в разговор Танюша. — Мне очень далее понравилось…

— Вы не могли бы помолчать?! — неожиданно заорала Калерия.

Лаптев посмотрел на нее с интересом, но ничего не сказал…

* * *

Он объяснялся ей в любви на фоне огромного каменного льва, а Калерия гладила львиную морду и молчала. Лаптев нервно бегал вокруг, размахивал руками и сжигал ее влюбленным взглядом.

Его игра казалась Калерии замечательной, и вскоре она забыла, что это всего лишь кино. Она принимала слова героя за чистую монету. Это он сам, Сашенька Лаптев, объяснялся ей в любви. И она чувствовала себя на верху блаженства…

— Милочка, — сказал после съемок Сергеев, — вы сегодня отлично поработали, вы действительно талантливая актриса. Если и дальше так пойдет, я сделаю из вас звезду.

— Ну что, где будем обедать? — подошел к ней Лаптев. — Вернее, ужинать. Или тебе в театр надо?

— В театре я взяла отпуск за свой счет, — счастливо засмеялась она.

— Но когда пойдет мой спектакль, ты выйдешь на работу? — спросил он.

— Лаптев, — влезла в разговор гримерша Надежда, — пожалуйста, приезжай на съемки пораньше. Если, конечно, не хочешь пойти морщинами раньше времени. У тебя очень нежная кожа.

— Хорошо, Наденька, — покорно улыбнулся он.

Когда они сели в его машину, Лаптев спросил:

— Итак, куда едем?

— Куда хочешь, — сказала Калерия и, не удержавшись добавила: — Зачем тебе гримироваться у Надежды? Я бы могла работать с тобой сама…

— Не забывай, что у Сергеева ты не гримерша, а актриса! — воскликнул он, и эти слова отозвались в ее душе сладкой музыкой.

 

Глава 13

УЖИН ПРИ СВЕЧАХ

Игорь Пирогов готовился к приходу Саши тщательно и трепетно. Не так уж часто она навещала его жилище.

Три года прошло с того злосчастного дня, когда он повел себя, как последний идиот, заподозрив Сашу в обмане… С тех пор она бывала у него только по праздникам и никогда не приезжала одна. Конечно, их «деловое сотрудничество» продолжалось, но все это было уже не то.

Три года он жил тайной надеждой. Он вел с Сашей нескончаемый мысленный диалог, и о его мучениях догадывался единственный человек на свете — Андрей Мелешко. Ведь на то и существуют близкие друзья, чтобы обо всем догадываться и все понимать. Но помочь Пирогову не мог даже он.

В отличие от друга, Мелешко считал себя тонким знатоком и ценителем женского пола. Будучи человеком женатым, он, тем не менее, любил всех женщин. Или почти всех… И, надо признать, они нередко отвечали ему взаимностью. Андрей возмущался Пироговым, который не предпринимал ничего для собственного счастья. Ждал инициативы от судьбы, но та не торопилась. И правильно. Инициатива — мужское дело.

Как-то после очередного выпуска «Криминальных хроник», в котором майор Мелешко выступал одним из главных героев, он сидел с Сашей в кафе телевизионной студии. Выпив для храбрости сто граммов, Мелешко решил «расколоть» телеведущую на чистосердечное признание. В конце концов, Андрей знал ее с детства, считал себя ее другом, а какие могут быть недомолвки между друзьями?

— Вот смотрю я на тебя, Сашка, — сказал он, — и понять не могу. Мужиков вокруг тебя уйма вьется, а близкого человека у тебя нет. Почему?

Саша к его удивлению не обиделась, а рассмеялась.

— Ну, ты прямо как моя мама заговорил… Отвечу тебе так. Во-первых, некоторые вопросы женщине задавать неприлично. А во-вторых, с чего ты взял, что у меня никого нет?

— А это видно, — сказал Андрей и посмотрел ей прямо в лицо. — Особенно опытному глазу. Такому, как у меня.

— Мелешко, отстань, — потребовала Саша. — Я после двадцатичасового рабочего дня с трудом до постели добираюсь.

— А зачем так много работать? — удивился Мелешко.

— Так получается, — девушка пожала плечами.

— Эгоистка ты, Сашка, — вздохнул Андрей. — Совсем нашего брата не жалеешь. Вот взять того же Пирогова…

— Давай не будем брать Пирогова, — сказала она и перевела разговор на другую тему.

* * *

А сегодня она позвонила и сообщила, что приедет. Пирогов понимал, что, скорее всего, по делу. Но ему так хотелось верить в другое…

Он устроил в квартире генеральную уборку и накрыл стол для ужина, поставив по краям две длинные витые свечи в старинных бабушкиных подсвечниках. И надел белую рубашку с галстуком.

Удивленный взгляд Саши говорил о том, что такого приема она не ожидала. Идеальная чистота, свечи и галстук — все это было не очень похоже на Пирогова.

— Это Апраксин, дом пять? — спросила она. — Я не ошиблась адресом? Здесь живет Игорь Петрович Пирогов по прозвищу Гоголь?

— Да, — смущенно проговорил хозяин. — Он живет именно здесь.

— Ты меня пугаешь! — засмеялась Саша. — Что все это значит?

— Я подумал, что ты придешь голодная, — сказал он. — Вот и решил тебя накормить.

— Если бы ты предупредил, что будут свечи, я бы надела вечернее платье, — пошутила она.

— Ты в любом наряде великолепна! — С этими словами он отодвинул для нее стул.

На ужин Гоголь приготовил утку, запеченную каким-то необыкновенным способом. Попробовав ее, девушка на некоторое утратила способность реагировать на окружающее.

— В меню предусмотрен десерт, — предупредил он, когда она попросила еще «один маленький кусочек» утки.

— Да? — удивилась она. — А я и не знала, что ты умеешь готовить. Может, тебе стоит пойти в повара?

— Ну, если у моего сыскного агентства отберут лицензию, я над этим подумаю, — пообещал Игорь. — А пока буду совмещать. Кстати, ты заметила, что многие авторы детективов разбавляют описания преступлений описаниями блюд?

— Да, — засмеялась Саша. — Таким образом они вырабатывают у читателя условный рефлекс. Когда читаешь детектив, тебе хочется чего-нибудь вкусненького. Когда ешь вкусненькое, вспоминаешь о недочитанном детективе.

— Какая ты, Сашка, умная! — восхитился Пирогов. — И почему я сам не догадался? Впрочем, в последнее время я читаю любовные романы.

— Да ты что? — воскликнула она. — Разве их мужчины читают?

— Не могу ответить за всех, — Игорь скромно потупил взор.

— Зачем? — поинтересовалась она.

Пирогов немного подумал и решил признаться.

— Один умный человек сказал мне, что в женских романах описаны все женские желания — и явные, и тайные. Вот я и стараюсь постичь их.

Саша расхохоталась, показав на нарядно сервированный стол с пылающими свечами:

— Теперь я понимаю, что навело тебя на мысль о таком ужине! Мне некогда читать романы, но я знаю, что там всегда ужинают при свечах.

Пирогов с грустью смотрел на развеселившуюся девушку. Он знал, что легкомысленный тон их беседы вот-вот прервется, и Саша заговорит о другом…

Так и получилось.

— Я приехала к тебе по делу, Игорь, — сказала она. — Ты, наверное, знаешь, чем сейчас занимается Мелешко.

— Знаю, — вздохнул Пирогов. — Ты имеешь в виду покушение на дочку Султанова?

Саша кивнула.

— Тогда тебе известно, — продолжала она, — что следствие подозревает в покушении мужа Ирины, а с некоторых пор — и Викторию Веденееву, которая, между прочим, преподавала мне в университете английский язык. Благодаря ей я попала на свадьбу Ирины и Краснова. Так вот, моя интуиция говорит, что ни Краснов, ни Веденеева на Ирину не покушались. Я же была на свадьбе и видела, что Краснов в нее по-настоящему влюблен.

— Был влюблен, — возразил Пирогов. — Но за полгода мог и разлюбить…

— Не верю, — твердо сказала Саша. — А что касается Веденеевой, то она, конечно, дама не без странностей. Но представить себе, что она подмешала в коньяк какую-то гадость, я тоже не могу. Мне почему-то кажется… — Задумавшись, она замолчала.

— Говори, не бойся, — подбодрил ее Игорь.

— Да не боюсь я, а просто не знаю, как тебе все объяснить… Пожалуй, это тоже только моя интуиция… Мне кажется, что Султанову ограбили. Или пытались ограбить. Андрей относится к этой версии скептически. Но я ничего не могу с собой поделать.

— Но ведь из квартиры ничего не украдено, — нахмурился Пирогов.

— А я думаю, что украдено! — возразила Саша. — Просто никто, кроме Ирины и грабителя, не знал, что этот предмет находится в квартире.

— И что это за предмет?

— Рубин «Кровь инфанты», — тихо ответила она. — По мнению Султанова он лежит в банковском сейфе его дочери. Игорь, как проверить, действительно ли он там?

Пирогов присвистнул.

— Боюсь, что единственный способ — обратиться к самому Султанову. Но объясни: почему ты считаешь, что в сейфе этого рубина нет?

— Ты в талисманы веришь? — ответила она вопросом на вопрос.

Игорь помолчал немного, а потом нехотя произнес:

— У меня есть один… Маленькая свинцовая штучка, извлеченная из моего плеча. А что?

— Дело в том, что этот рубин принес Ирине счастливую любовь. Это долго объяснять, но, похоже, сама Ирина считала именно так. Если бы ты оказался на ее месте, стал бы ты прятать рубин в банковский сейф?

— Не знаю, — пробормотал он. — Нет, наверное…

— Вот и я так думаю! — воскликнула она. — Ирина должна была хранить его дома. Но после покушения его в квартире не нашли.

— Тогда объясни другое, — попросил Пирогов. — Ты считаешь, что Краснов не покушался на жизнь собственной жены, так?

— Так, — повторила Саша.

— Но почему он тогда не сообщил о пропаже рубина?

— Он мог и не знать, что она хранит его дома, — задумчиво сказала девушка. — Ведь не знал же об этом Султанов!

— Не забывай, что это только версия, — проговорил Игорь. — Хотя и довольно правдоподобная…

— Вот я и считаю, что ее необходимо проверить!

— Увы, Саша, заглянуть в банковский сейф, да еще принадлежащий дочери самого Султанова, я не в силах, — признался частный сыщик. — Но давай все-таки еще подумаем. Что, по-твоему, преступник собирается делать с рубином? Ведь продать его очень трудно…

— Султанов сказал моему отцу, что это вообще невозможно.

— Но что же тогда он будет с ним делать? Дома хранить и любоваться изредка? Или тоже в качестве талисмана использовать?

— Слушай, — внезапно оживилась девушка, — я просто не успела тебе толком рассказать про этот рубин! По легенде он умеет исполнять желания…

— И преступник в это верит? — усомнился Пирогов. — В таком случае, преступник — женщина. Поверить в подобные сказки способна только женщина…

— Но если какая-то дама украла камень для того, чтобы он исполнял ее желания, она практически неуязвима, — подхватила Саша. — Она держит его в своей домашней шкатулке или даже под подушкой. И никто ни о чем не догадывается. И никогда не догадается.

— Кстати, отравление — это женский способ убийства, — сказал Игорь. — Нужно тщательно проверить подруг Ирины.

— У нее не было подруг, это в один голос утверждают и Краснов, и Султанов.

— Но знакомые-то у нее были. Так ведь не бывает, чтобы никаких знакомых не было, правда?

Саше оставалось только согласиться.

Оба немного помолчали, глядя на оплывающие свечи, а потом девушка спросила:

— Значит, ты не можешь проверить мою версию?

— Это с банковским сейфом-то? — вздохнул Пирогов. — Ох, и задаешь ты мне задачки!

— Ну пожалуйста, Игорь… — Она посмотрела на него умоляюще.

— Я подумаю, — сказал он. — Но ничего не обещаю.

— Что бы я без тебя делала?! — с чувством воскликнула Саша и, поблагодарив за ужин, засобиралась домой.

Уже прощаясь с хозяином, заметно расстроенным краткостью ее визита, она подумала: а не рассказать ли ему о копии рубина, заказанной Парвицкому? Но решила, что сначала поговорит с ювелиром сама.

 

Глава 14

СОБСТВЕННОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ АЛЕКСАНДРЫ

Узнав о покушении на Ирину, ведущая «Криминальных хроник» сразу вспомнила о таинственном заказчике Парвицкого. Она в тот же день позвонила ювелиру домой, но автоответчик на двух языках сообщил ей, что хозяин в отъезде. Она набирала его номер каждый вечер, пока трубку не снял сам Парвицкий.

— Наконец-то! — радостно воскликнула девушка. — Мне очень надо с вами встретиться, Миша.

— Я к вашим услугам, Александра! — сообщил он. — Вот только переоденусь с дороги…

Как обычно, они встретились в ресторане «Семь сорок».

Еще до того как подали салаты, Саша успела рассказать Парвицкому историю покушения на хозяйку знаменитого рубина.

Парвицкий надолго задумался. А потом сказал:

— Если вы читали историю камня, то, наверное, помните, что он может приносить не только счастье, но и совсем наоборот. Я бы, пожалуй, не рискнул его украсть, даже если бы имел для этого все возможности.

— Но тому, кто украл камень у Ирины, повезло, — произнесла девушка. — Найти его не могут уже неделю.

— Ну, во-первых, то, что рубин украден, это пока лишь предположение, — повторил Парвицкий вчерашние слова Игоря. — Но я как-то уже говорил вам, Александра, что чутье у вас фантастическое…

— Это комплимент? — улыбнулась она.

— Если позволите, я разовью свою мысль чуть позже, — улыбнулся в ответ ювелир. — А пока я хотел сказать, что везение — вещь очень непростая. Знаете, опаздывал я как-то на важную встречу с потенциальным заказчиком…

Саша поняла, что сейчас он начнет рассказывать одну из своих бесконечных историй, а значит, ей надо набраться терпения.

— Дело происходило в самом начале девяностых, мобильных телефонов еще практически не было, дело происходило за городом, так что предупредить заказчика я никак не мог. А он, человек крутого нрава и строгих правил, опозданий не любил. И я боялся, что если опоздаю, то он меня просто не примет. А значит, и крупный заказ от меня уплывет. В общем, нервничал я ужасно… Наконец, въезжаю в дачный поселок, ищу нужный дом, подъезжаю, гляжу — а вместо дома одни головешки дымятся… Как раз в то время бабахнуло, когда я должен был в дом входить. А вы говорите — везение!

Дождавшись паузы, Саша не выдержала:

— Миша, вы изготовили копию рубина по заказу того Ивана Васильевича? Помните, вы мне рассказывали про него?

— Месяц назад закончил, — ответил Парвицкий. — И скажу вам без ложной скромности, Александра, эта работа мне удалась. Скажу даже, что господа Сваровски отдыхают. А их, если вы знаете, было четверо. Даниэль Сваровски — гений в ювелирном деле, но посредственный скрипач, и его сыновья — Вильгельм, Фридрих и Альфред. Так вот, все они могут спать спокойно. Конечно, с технологией я намаялся. Но результат превзошел все ожидания! Вы спрашивали меня, Александра, можно ли подделать рубин «Кровь инфанты»? Полгода назад я ответил: нет, нельзя. А теперь отвечаю: да, можно! Я, Михаил Парвицкий, смог это сделать.

— Вы сказали, что закончили работу месяц назад? — нахмурилась девушка. — А Ирину Султанову отравили неделю назад. Миша! Может быть, это и совпадение. Но мне нужен ваш Иван Васильевич.

— Иван Васильевич — из породы тех незапоминающихся людей, которых принято использовать в такого рода поручениях, — задумчиво начал Парвицкий, но прежде чем он продолжил, Саша быстро спросила:

— Он принес вам какие-то изображения камня? Эскизы, фотографии?

— Вы еще скажите: каталоги с выставок! — засмеялся собеседник. — Ни один уважающий себя ювелир не станет делать копию по изображениям.

— То есть? — изумилась Саша. — Вы хотите сказать, Миша, что держали в руках рубин «Кровь инфанты»?

— Не только хочу сказать, но и говорю…

— Когда это было? — спросила она, по-прежнему глядя на Парвицкого с изумлением.

— Это было в самом конце ноября, — ответил он.

— И сколько времени рубин находился у вас?

— Часов шесть, — подумав, сказал ювелир. — И все это время Иван Васильевич сидел у меня в мастерской, не сводя с него глаз.

— Миша, — произнесла девушка, — я знаю, что вы мужественный человек. Но неужели вам не страшно мне все это рассказывать?

— Нет, — Парвицкий пожал плечами. — Иван Васильевич не просил меня держать этот заказ в тайне. Он даже не намекал ни на что подобное и уж, тем более, не угрожал. Так что у меня не было никаких оснований заподозрить в этом заказе нечто криминальное. Вы же знаете, Александра, что в таком случае я бы за работу не взялся.

— Но если Иван Васильевич привез вам камень открыто… Что из этого следует, Михаил?

— Скорее всего то, что владельцу понадобилась копия, — ответил Парвицкий. — Вообще, это довольно распространенная практика…

— Но кто тогда Иван Васильевич?

— Не знаю, — сказал ювелир. — Может быть, специально обученный охранник…

— В таком случае, камень ему должна была передать сама Ирина! — воскликнула Саша.

— Возможно, — согласился Парвицкий. — Я его об этом не спрашивал.

— Извините, Михаил, но я должна срочно позвонить, — пробормотала девушка, доставая из сумочки мобильный телефон и набирая номер Игоря Пирогова.

* * *

В Апраксином переулке Сашу уже ждали.

Когда она пересказала друзьям свой разговор с Парвицким, оба задумались.

— Насколько я понимаю, — сказал Игорь, — Иван Васильевич мог получить рубин из рук как минимум трех человек.

— Четырех, — возразил Андрей. — Кроме Ирины, ее мужа и отца, доступ к камню имел начальник охраны Султанова.

— Да, Чагин мог передать рубин Ивану Васильевичу, — сказала Саша. — Но если это сделал именно он, то об этом его должен был попросить кто-то из тех троих. Вернее, двоих. Сам Султанов, я думаю, отпадает.

— А вы не допускаете, — спросил Пирогов, — что Чагин мог преследовать какие-то собственные цели?

— Возможно, преступные, — проговорил Мелешко.

— А нельзя установить за ним наблюдение? — спросила девушка.

— Наблюдение? За Чагиным? — Игорь изобразил на лице сложную гримасу.

— Чагин — профессионал, он обнаружит любое наблюдение, — сказал Андрей, которому Сашино предложение совсем не понравилось.

— Игорь — тоже профессионал, — упрямо проговорила она. — Если он обнаружит себя перед Чагиным, я в нем разочаруюсь.

— Сашка, не бери друга на «слабо», — нахмурился Мелешко. — Мы рискуем влезть в о-очень большие неприятности.

— В конце концов, кому нужно раскрыть преступление — мне или тебе? — возмутилась она.

— Мне нужно раскрыть преступление, — спокойно произнес Андрей. — Но не любой ценой.

— Я вас не понимаю, — заявила девушка. — У человека имеется бесценная вещь. Этого человека пытаются убить. Кто-то в то же самое время пытается сделать дубликат этой вещи. Я уговариваю вас увидеть связь между двумя событиями. А вы отказываетесь!..Кстати, Игорь, — повернулась она к Пирогову, — тебе не удалось проверить, лежит ли рубин в банковском сейфе?

Но вместо Игоря ей ответил Андрей.

— По этому поводу мы послали в банк официальный запрос, — сказал он. — Но я не знаю, ответят ли нам…

— В сейф залезть вы не можете, — вздохнула Саша, — наблюдать за Чагиным не хотите. Тогда у меня есть еще одно предложение. Пусть Андрей соберет людей, близких Ирине, и прямо спросит их о заказе Парвицкому. Глядишь, что-нибудь и выяснится.

— Майор Мелешко в роли месье Пуаро! — засмеялся Пирогов.

— Или мисс Марпл… — пробормотал сам Мелешко. — В принципе, это возможно. Но послушайте, я не успел сообщить вам еще одну важную новость. Краснов исчез.

— Что? — двое воскликнули это в один голос.

— Его нет нигде: ни в больнице, ни дома, ни в офисе, — продолжил Андрей. — Я рискнул объявить его в розыск. Ведь если он сбежал, значит, у него рыло в пуху. А если его кто-то похитил или, не дай Бог, еще хуже… Тогда дело совсем уже осложняется. Может быть, они оба прикоснулись к какой-то опасной тайне — сначала Ирина, а потом и ее муж…

 

Глава 15

ВОТ ОН И В БЕГАХ…

Он оставил машину в гараже, справедливо полагая, что если он с ней не расстанется, найдут его быстро. Ездить по городу на «форде-мондео» было бы чистым безумием.

Он хотел уехать куда-нибудь далеко. В глухую деревню. Где бы его никто никогда не нашел.

Потом он вспомнил о Чагине. Начальник службы безопасности «Конкистадора» отыщет его и на краю света. Невозможно уехать так, чтобы нигде не засветиться. Даже если поедешь автостопом, тебя запомнят водители. И если Чагин займется делом всерьез, они ему выложат все.

Значит, уезжать из города нельзя. Тем более, что он должен был найти человека, покушавшегося на жизнь Ирины.

Он доехал на маршрутке до Московского вокзала, потолкался на платформе, выбрал бабку с вызывавшим наибольшее доверие лицом и спросил о плате за жилье. Бабка, обладательница трех комнат в квартире на Литовском проспекте, сдавала две из них приезжим за вполне приемлемую цену. Узнав, что он собирается снять комнату на месяц, она поморщилась и сказала, что тогда придется доплатить комиссионные какому-то Вадику, под «крышей» которого она работала на вокзале.

Немного подумав, он сказал бабке, что ему, возможно, понадобятся продукты, и протянул ей триста долларов. Она засуетилась, покрутила головой, велела ждать ее в кафе «Мишень» и растворилась в толпе. Но почему-то он был уверен, что бабка не исчезнет с его деньгами.

Возле него крутились люди, предлагали свои сомнительные услуги, но когда он деловым шагом направился к «Мишени», они отстали.

Ждать возвращения старухи пришлось долго. Он успел выпить стакан томатного сока, потом — съесть малосъедобный холодный борщ, поскольку никакой другой еды не имелось. Забегаловка под названием «Мишень» находилась в помещении тира. В ней стояло всего два поцарапанных ножами пластиковых стола. Столы качались, и ему потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы не опрокинуть борщ на себя.

Напротив него сидели две тетки. Тетки сверяли накладные, время от времени заказывая у буфетчицы портвейн, который они пили, отхлебывая сразу по полстакана.

В пол-уха слушая их разговор, он вспомнил свое последнее свидание с Викой. Оно было так тщательно подготовлено, но если бы он знал, каким окажется результат…

Он приехал к ней днем. Прежде чем лечь в постель, они долго разговаривали. Виктория настойчиво выспрашивала у него подробности семейной жизни с Ириной. Он отвечал неохотно. Она обиделась. Тогда он понял, что все затраченные усилия могут оказаться напрасными, и, невзирая на предупреждения директора агентства «Армада», покинул квартиру, попросив Вику немного подождать.

Он надеялся, что дорогое шампанское и букет с орхидеями обязательно подействуют на нее. И не ошибся…

Но в середине ночи она опять заговорила об Ирине. Они поссорились. Ему показалось, что, говоря о его жене, Виктория теряет рассудок.

С трудом сдерживаясь, он, тем не менее, слушал ее бред и пил шампанское — бокал за бокалом. Потом он заснул.

…Теперь его, сидящего в грязной забегаловке в ожидании старухи, мучила неотвязная мысль: а не могла ли Виктория, воспользовавшись тем, что он крепко спит, поехать к Ирине?..

Войдя в «Мишень», бабка обвела тесное помещение взглядом и подошла к его столику.

— Идем, парень, — позвала она. — Вадьку пришлось по всему вокзалу искать. Он, оказывается, с черными отношения выяснял.

— Как поживаешь, Патрикеевна? — обратился к ней бандитского вида парень из-за соседнего столика.

— Я-то поживаю, — повернулась к нему старуха. — А вот ты, Карабас, когда мне должок отдашь?

— Честное слово, отдам, — парень изобразил мольбу на наглой физиономии. — Дня через два.

— Через два дня меня здесь не будет, — строго сказала бабка. — Деньги Матвеевне отдашь. Скажешь, для меня.

— Угу, — пробормотал он. — А почему тебя-то не будет? Долгосрочного клиента подцепила?

— Не твое дело, — отрезала старуха и повернулась к Краснову: — Ну, ты долго здесь собираешься рассиживаться? Понравилось?

Ему очень хотелось осадить зарвавшуюся бабку, но не хотелось лишний раз обращать на себя внимание. Он молча поднялся из-за стола.

Бабка привела его в дореволюционный дом на Литовском проспекте. Лестница от подвальных испарений была скользкой, а запах — непереносимым. Он непроизвольно зажал нос пальцами. Заметив это, старуха усмехнулась.

— Не переживай, парень, — проворчала она. — До квартиры недалеко, а в ней совсем по-другому пахнет.

— Еще хуже? — спросил он.

— Да нет, — обиделась провожатая. — Я же там живу. Ну, из туалета тянет немножко, а что бы ты хотел за свои деньги? Апартаменты на Кутузовской набережной? Не устраивает место — так и скажи. До тебя еще никто не жаловался. Были посолиднее тебя. Сам-то откуда будешь?

— Из Карелии, — пробормотал он.

— Командировочный?

— Типа того…

— Ну, ну… — кивнула бабка и словно бы потеряла к нему интерес.

Комната оказалась лучше, чем он предполагал. Просторная, с высоким потолком, с окнами, выходящими в зеленый сквер. Мебель тоже была добротной. В углу возле окна стоял телевизор «Горизонт» советского производства, а на нем — современная дециметровая антенна.

— Насчет продуктов мы договорились, — сказала бабка. — А подружка тебе не нужна? Есть одна хорошая девочка на примете.

— Нет, — сказал он. — От подружек пока отдохнем.

— Дело твое, — согласилась старуха. — Телефон в коридоре, удобства — за поворотом налево. Вот тебе ключи.

Он взял тяжелую связку и уважительно присвистнул.

— А что ж ты думаешь? — бабка гордо вскинула голову. — Не бомжи какие-нибудь. Эти два — от твоей комнаты. Остальные — от общего входа. Чтоб, значит, ты за свое имущество не беспокоился.

— Все мое имущество здесь, — он похлопал по своей спортивной сумке.

— Спартанец, значит… — резюмировала старуха. — Ну-ну… Если чего понадобится, в стенку стучи. Моя комната — направо…

— Понял, — сказал он.

Оставшись один, он повалился на широкую тахту, стоявшую в углу комнаты, и закрыл глаза. Вот он и в бегах. Но что делать дальше?..

 

Глава 16

ВЕРСИЯ АЛЕНЫ КАЛЯЗИНОЙ

Не успела ведущая «Криминальных хроник» войти в кабинет Алены Калязиной, как та, округлив глаза, потребовала:

— Рассказывай!

— Что рассказывать? — удивилась Саша.

— Не строй из себя дурочку! — возмутилась Алена. — Меня интересует, кто покушался на дочку Султанова. Что считает следствие?

— Да ничего оно не считает, — вздохнула Саша. — По-моему, следствие зашло в тупик.

— Но подозрения-то у них есть какие-то?

— Ты думаешь, они меня посвящают? — спросила младшая из подруг, усаживаясь напротив Алениного стола.

— Сашка, я тебя сейчас убью, — объявила Калязина. — И суд меня оправдает. Потому что женщину на сносях нельзя заставлять нервничать! Я, может, завтра уже рожу.

— Ты говорила — через пять дней, — Саша с испугом посмотрела на живот подруги. Свободный джинсовый комбинезон, в который была облачена Алена, делал его просто необъятным.

— По всем расчетам — да, — кивнула Калязина. — Но природа любит иногда устраивать сюрпризы. А если еще лучшие друзья поспособствуют, — склонив голову, она насмешливо посмотрела на подругу. Но уже в следующее мгновение красивое лицо лучшей ведущей канала было абсолютно серьезным. — Сашка, мне необходимо знать, когда Султанов придет в себя и вернется к делам.

— Как только придет в себя его дочь, — девушка пожала плечами.

— Она-то придет в себя скоро…

— Почему ты так думаешь?

— Не думаю, а знаю, — объявила Калязина. — Так считают ее врачи. Но самому Султанову они пока ничего не говорят. У них не принято давать положительные прогнозы, чтобы зря не волновать родственников. Так что учти, это страшная тайна!

— Учту, — пообещала ведущая «Криминальных хроник». — Ирина придет в себя, расскажет, кто пытался ее отравить, преступника накажут… Вот тогда, я думаю, Султанов и вернется к делам. Но почему это так тебя интересует?

— Потому что это интересует Феликса, — сказала Алена. — Султанов обещал ему деньги под один проект, а пока Ирина лежит без сознания, к нему страшно подступиться… Но скажи все-таки, что ты сама обо всем этом думаешь?

— Я не знаю, что думать, — призналась Саша. — История очень странная. С одной стороны, преступление умышленное, потому что Ирину пытались отравить, а не ударили по голове сковородкой. Ведь когда преступник приходит к жертве с большой дозой лекарства, давно снятого с производства, это означает, что он готовил преступление заранее. Но тогда непонятно другое. Преступник оставляет следы. На столе стояли два бокала, на одном — отпечатки пальцев Ирины, на втором — преступника. Но ведь он мог просто вымыть бокалы! И представить дело так, что Ирина пыталась покончить с жизнью сама.

— Зачем ей было с жизнью кончать? — спросила Алена. — В это бы никто не поверил. Может, преступника просто кто-то спугнул. Или у него нервы не выдержали.

— Может быть, — с сомнением проговорила Саша. — Но как-то это все странно…

— Но подозреваемые есть?

— Двое, — младшая подруга решилась-таки выдать старшей тайну следствия. — Муж Ирины, который зачем-то сфабриковал себе алиби на ночь покушения. И его бывшая любовница.

— Что за любовница?

— Ты ее видела, — сказала Саша. — Это моя университетская преподавательница, с которой я тебя познакомила на свадьбе Ирины.

— В черном платье? — уточнила Алена. — Тогда мне все ясно!

— Что тебе ясно?

— То, что именно она пыталась отравить Ирину! — безапелляционно заявила Калязина.

— Почему ты так думаешь?

— Господи, разве ты не помнишь, как она танцевала с Ярославом танго? Она на него та-ак смотрела! Ирину она точно ненавидела…

— Однако, на бокале не ее отпечатки пальцев, — охладила Саша пыл подруги. — Это уже проверили.

— Саша! — воскликнула Алена. — У нее же мозги на месте. Иначе Султанов ее бы на работу не взял. Что если эти отпечатки — всего лишь трюк?

— Трюк? — растерялась Саша. — Какой трюк?

— Ты сама сказала, — воодушевленно начала Калязина, — что преступник все обдумал заранее. Представь себе, что он заранее похитил у Ирины бокал. Затем дал кому-то из него выпить. А затем сделал свое черное дело и поставил бокал на стол. Как тебе моя версия?

— Круто, — сказала Саша. — Только видишь ли… Моя бывшая преподавательница не бывала у Красновых дома. Она живет в Лондоне. И после свадьбы приехала в Петербург впервые.

— Да? — задумалась Алена. — Тогда я не знаю. Тогда остается одно: ждать, когда Ирина придет в себя и сама обо всем расскажет…

 

Глава 17

ПРИЗНАНИЕ НАЧАЛЬНИКА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ

Внешне Султанов был абсолютно спокоен. Он вообще редко давал волю эмоциям, и Чагин, проработавший в «Конкистадоре» более пяти лет, об этом знал. За эти годы он уже научился определять настроение босса по флюидам, витавшим в атмосфере. Поэтому понимал: еще немного — и воздух в кабинете содрогнется от грозового разряда страшной силы…

— Что ты собираешься делать? — спросил Султанов, прикрыв веки и не глядя на него.

— Веденеева прилетит утренним рейсом, — доложил начальник службы безопасности. — А что касается Краснова, мы его найдем. Никуда он не денется.

— Ты уверен, что он… сбежал сам? — Султанов открыл глаза и внимательно посмотрел на Чагина. — Что это… не что-то иное?

— Я пока ни в чем не уверен, — Чагин позволил себе пожать плечами. — Но мы его найдем. В любом случае.

— Сядь, — сказал Султанов. — Сядь и скажи… Что ты сам по этому поводу думаешь?

Чагин опустился в глубокое кресло и перевел дух. Он понял, что грозы не будет.

— Я не верю обоим, — начал он сразу, зная, что Султанов не любит нерешительности. — При этом я нисколько не умаляю их деловых качеств.

— Ты хочешь сказать, что Краснов мог покушаться на жизнь Ирины? — несмотря на смысл сказанного, тон «ювелирного короля» был совершенно спокойным. — Зачем?

— Возможно, его подтолкнула к этому Веденеева, — осторожно предположил Чагин.

Султанов задумался.

— Сомневаюсь, — сказал он после паузы. — Думаю, здесь что-то другое. Ты выяснил, не было ли у Краснова серьезных долгов?

— Не было, — доложил начальник охраны. — За квартиру он расплатился полностью, причем раньше срока.

— Я не верю, что он отравил Ирину, — проговорил Султанов и повторил: — Не верю.

— Тогда остается Веденеева, — тихо сказал Чагин. — Возможно, она хотела соединить свою судьбу с Красновым… Завтра она будет здесь, Семен Юсупович…

— Ты уверен? — Султанов выпрямился в кресле. — Если она в чем-то замешана, то она не прилетит. У нее двойное гражданство.

— Это я предусмотрел, — нахмурился Чагин и повторил: — Завтра она будет здесь.

Султанов немного подумал, потом поморщился, словно от зубной боли, и сказал:

— Пусть принесут кофе.

Не раздумывая о том, что босс мог бы снять трубку и прямо высказать свое пожелание секретарше, Чагин вскочил и пошел к двери.

Оказавшись в приемной, он увидел двух мужчин в форме офицеров милиции. Оба сидели на стульях и не демонстрировали никаких признаков нетерпения. Просто сидели и ждали. Чагин знал обоих. Первый, седовласый, полноватый, в полковничьей форме, был начальником управления, которое занималось расследованием покушения на Ирину. Второй, рыжий майор, заведовал в управлении уголовным розыском, а значит, занимался делом непосредственно.

Чагин попросил секретаршу приготовить кофе и повернулся к посетителям:

— Здравствуйте, господа офицеры! Рад вас видеть. Что привело столь уважаемых людей в наши края?

«Господа офицеры» словно и не заметили иронии начальника службы безопасности. Оба поднялись, поздоровались с Чагиным за руку, а потом рыжий майор произнес:

— У нас встреча с Семеном Юсуповичем.

— Вот как? — На этот раз Чагин не сумел скрыть обиду: уж о предстоящем визите ментов Султанов мог бы ему и сказать. — Я доложу, что вы пришли.

— Ему уже доложили, — слегка усмехнулся полковник.

«Вот как… — еще больше обиделся начальник службы безопасности. — Ну да, он снял трубку и сказал: «Понятно». Но почему он не поставил в известность меня? Не счел нужным?»

— Прекрасно… — пробормотал Чагин и вернулся в кабинет Султанова. — Кофе сейчас будет, — сказал он боссу, — а в приемной ждут менты.

— Ах, да… — проговорил Султанов, словно и забыл о посетителях. Но Чагин знал, что шеф не забывает ничего. — Не сочти за труд, Данила, поработай швейцаром. Пригласи их ко мне.

К удивлению Чагина, Султанов, приветствуя посетителей, приподнялся из-за стола и пожал им руки.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал он обоим, а потом обратился к полковнику: — Не томите, Николай Трофимович. Я ведь понимаю, что не будь у вас новостей, вы бы не пришли.

— С какой стати я буду вас томить, — отозвался полковник. — А насчет новостей, не знаю, насколько они для вас новы. Они связаны с рубином «Кровь инфанты», который вы подарили дочери на свадьбу.

Султанов поднял брови и посмотрел на него вопросительно.

— В нашей первой беседе мы уже касались этой темы, — продолжил полковник. — Но позвольте все-таки повторить один вопрос: вы уверены, что рубин находится в безопасном месте?

— Да, — ответил Султанов. — Ирина сказала мне, что камень помещен в ее банковский сейф. Так, Данила? — он повернулся к Чагину.

— Именно так, Семен Юсупович, — подтвердил тот. — После свадьбы мы отвезли рубин в банк.

— Так чем все-таки вызван ваш вопрос? — спросил Султанов, озабоченно глядя на полковника.

— Дело в том, что примерно месяц назад была изготовлена точная копия рубина «Кровь инфанты», — сообщил Барсуков.

— Точная копия? — Султанов слегка усмехнулся. — Вы ошибаетесь. Изготовить точную копию этого камня невозможно.

— Я не большой специалист в ювелирном деле, — полковник пожал плечами. — Но у нас имеются фотографии дубликата, сделанные самим мастером, его изготовившим. Хотите взглянуть?

— Ну конечно! — воскликнул «ювелирный король». — Это даже забавно…

— Вам виднее… — сказал Николай Трофимович, достал из своей папки конверт и протянул Султанову.

Тот вынул из дорогого футляра очки, надел их на нос и лишь затем извлек фотографии из конверта. Некоторое время в кабинете царила тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание Султанова. Затем он снял очки и, взяв лупу, лежавшую возле письменного прибора, стал разглядывать снимки через нее. Казалось, смуглое лицо Султанова еще больше потемнело.

— Фантастика… — тихо проговорил он. — Конечно, фотографии — это еще не сам камень. Но и так можно сказать, что мастер сотворил чудо. Кто он? Вы можете назвать мне его имя?

— Имя мастера и его телефон записаны на обратной стороне конверта, — сказал полковник.

Султанов мельком взглянул на конверт и кивнул.

— Теперь — самое главное, — продолжал Николай Трофимович. — Для того чтобы изготовить копию, ювелиру было необходимо иметь перед глазами оригинал. И он его получил.

— Что? — взревел Султанов. — Ирина дала ему камень? А ты об этом ничего не знаешь? — он повернулся к бледному как полотно Чагину.

— Это была не Ирина, — возразил полковник. — В ювелирную мастерскую рубин привозил другой человек. Найти его нам пока не удалось. Но, похоже, этот человек был в такого рода делах профессионалом. Я думаю, Семен Юсупович, мне не нужны еще какие-то аргументы, чтобы мотивировать следующую просьбу: я прошу вас проверить, не лежит ли в банковском сейфе вместо настоящего рубина «Кровь инфанты» та самая подделка, которую вы видели на фотографиях. И если лежит, есть основания считать, что покушение на вашу дочь связано с подменой камня.

— Хорошо, я сейчас же позвоню в банк, — сказал Султанов и взялся за трубку стоявшего на столе телефона.

Чагин напряженно следил за его действиями…

И вдруг в кармане у Мелешко зазвонил мобильник. Извинившись, майор выслушал какую-то информацию, и лицо его приобрело серьезное выражение. Отключив связь, он обвел взглядом присутствующих и сообщил:

— Нашелся один свидетель из дома, где живут Красновы. Он был в отъезде, а сегодня приехал, узнал от консьержа о случившемся и сам позвонил нам. В ту ночь, когда произошло покушение, он видел на лестнице незнакомую женщину. Она вышла из дома перед ним, но, когда она открывала дверь, свидетель успел разглядеть ее. На женщине были красное пальто и черный берет.

Чагин усмехнулся.

— Хорошие приметы…

— Я разве сказал, что это главные приметы? — удивленно спросил Мелешко.

Начальник охраны смутился.

— Ты не знаешь, — повернулся к нему Султанов, — у Веденеевой есть красное пальто?

— Я думаю, у нее есть пальто любого цвета… Но красный она любит. Как и все брюнетки… — Заметно нервничая, он смотрел, как босс снова берется телефонную трубку… И вдруг вскочил.

На бледном лице Чагина запылали алые пятна.

— Семен Юсупович… — с видимым усилием произнес он. — Я не хотел говорить, потому что мои слова может подтвердить только ваша дочь… Я надеялся, что сознание вернется к ней раньше, чем это откроется… Здесь не было злого умысла, поверьте!..

Три пары глаз устремились на него.

— В чем дело, Данила? — тихо спросил Султанов.

— Дело в том, что копию рубина заказала Ирина, — выдохнул Чагин. — Вернее, заказ был выполнен по ее просьбе.

— Что? — Султанов поднялся со своего места и быстро подошел к нему. — Зачем ей это понадобилось?

— Когда Ирина очнется, она все подтвердит… — лепетал Чагин.

— Объясняй толком! — взревел Султанов.

— Да, конечно… — начальник охраны судорожно кивнул. — После свадьбы рубин был помещен в сейф. Но еще до свадьбы Ирина однажды попросила меня встретиться с ней. Она уже знала, что вы, Семен Юсупович, собираетесь подарить ей рубин… Она сказала, что ей нужен дубликат камня. И потребовала, чтобы о ее просьбе никто не знал. У меня есть некоторые связи. Я нашел мастера. Но он сказал, что ему нужно посмотреть на оригинал, без этого он не брался за работу. После свадьбы мы с Ириной забрали камень из сейфа. Я передал его одному надежному человеку и снабдил его охраной… Чтобы с рубином ничего не случилось — ни по дороге, ни в мастерской ювелира…

— Что было потом? — босс понизил голос до свистящего шепота. — Ты отвез рубин обратно в банк?

— Нет, — еле слышно ответил Чагин. — Ирина попросила отвезти его к ней домой…

— Зачем? — было видно, что Султанов готов ударить начальника службы безопасности.

— Она сказала, что ей трудно расставаться с рубином. Она хотела, чтобы он всегда был рядом с ней. Но она понимала, что хранить его дома опасно. Поэтому она решила тайно заказать копию и положить ее в банковский сейф вместо настоящего рубина. Чтобы все считали, что камень на месте. Когда месяц назад копия была готова, мы отвезли ее в банк.

— Кто, кроме тебя и Ирины, мог знать об этой затее? — нахмурился полковник.

— Никто, — отозвался Чагин. — Я уверен, что никто. Она очень боялась, что об этом кто-нибудь узнает.

— Так где же сейчас настоящий камень? — спросил Мелешко.

— Я думаю, на этот вопрос смогут ответить Краснов или Веденеева, — твердо сказал Чагин. — Наверное, Краснов случайно обнаружил дома рубин и позарился на него. А чтобы отвести от себя подозрения, он заказал себе алиби. Но когда он отравил Ирину, в нем проснулась совесть. И он вызвал «Скорую».

— Все-таки неплохо бы разобраться с незнакомкой в красном пальто, — задумчиво выслушав Чагина, сказал полковник. — Свидетель сможет ее опознать? — спросил он у Мелешко.

— Он, во всяком случае, в этом уверен, — отозвался тот. — Говорит, что она не особенно прятала лицо. А у него, якобы, прекрасная зрительная память.

Барсуков повернулся к Султанову.

— Семен Юсупович, как бы нам предъявить этому свидетелю Викторию Веденееву?

Султанов с мрачным лицом походил по кабинету, потом вернулся за стол и направил тяжелый взгляд на полковника.

— Завтра она будет здесь. Но сначала я сам поговорю с ней.

Полковник неопределенно покачал головой.

 

Глава 18

БАЛУЕВСКИЙ БИЗНЕС

Пирогов позвонил директору частного агентства «Армада» Виталию Лабушкину и предложил ему принять участие в розыске пропавшего Ярослава Краснова.

— Вы больше моего заинтересованы в том, чтобы доказать невиновность вашего клиента, — сказал он. — Краснова ищет милиция, ищет служба безопасности Султанова. Я также собираюсь предпринять кое-какие шаги в этом направлении. Если подключитесь и вы, дело пойдет еще веселее.

Лабушкину не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.

На себя Пирогов взвалил самую черную работу. Он подумал, что Краснов не решится покупать в кассе билет и уж, тем более, не станет пытаться выехать из города на своей машине.

«Форд-мондео» действительно стоял в гараже. В прокат автомобилей Краснов не обращался. Наверное, он мог бы воспользоваться машиной кого-то из своих знакомых, но ни к кому из сотрудников «Конкистадора» он также не обращался с подобной просьбой.

Пирогов подумал, что, окажись он на месте Краснова, попытался бы уехать на попутках подальше. А там уж как повезет. Можно в такую глухую деревню забраться, что тебя и за три года не отыщут. Деревень с пустующими домами в России великое множество.

Но все же, думал Игорь, вряд ли он выберет для себя такой способ существования. Что ж ему теперь, до конца жизни скрываться? Человек такого склада характера должен как-то действовать. Если Ирину пытался отравить не он, Краснов вполне может заняться самостоятельным поиском преступника. Возможно, о преступлении ему известно больше, чем остальным. Но тогда?.. Тогда он должен оставаться в Питере. Засесть на какой-нибудь квартире и обдумывать, как поступить дальше. К знакомым он, понятное дело, не пойдет. А куда пойдет? К незнакомым. Попросту снимет квартиру. Но как это сделать человеку, попавшему в такую ситуацию? Дать объявление? Обратиться в агентство? Ни то ни другое не годится. Агентства, хоть и гарантируют анонимность клиента, но при необходимости или выгоде сдадут его кому угодно. Что же остается? Место, где встречаются те, кто сдает жилье, и те, кто его снимает.

Таких мест в городе несколько. В основном, это — вокзалы. Приезжие еще с поезда не успеют сойти, а им уже предлагают услуги. Правда, часто эти добрые дяди и тети оказываются связанными с криминалом. Заведя квартиросъемщика к себе (или к кому-то — это уж по договоренности), тут же и обирают его до нитки… Хорошо, если хоть здоровье не портят. Но попадаются среди них и нормальные люди, которые действительно хотят сдать комнату или квартиру, без какого-либо злого умысла.

Обследовать вокзалы Пирогов отправился с двумя сотрудниками своего агентства: невысоким крепышом Владимиром Томашевичем и бывшим беспризорником, а ныне юным сыщиком Валькой Первушкиным. Томашевич Первушкина опекал, а тот знал городские вокзалы, как свои пять пальцев.

Сначала они посетили Витебский вокзал, но там их ожидало фиаско. Никто из местных завсегдатаев Краснова не видел.

— Ну что? — с важным видом проговорил юный сыщик. — Какой будет следующий пункт? — И сам же ответил: — Думаю, надо на Московский вокзал податься. Там народу больше всего тусуется, легче затеряться. Если клиент хоть что-то соображает, он туда рванет. А у меня там знакомых полно. Получим информацию в лучшем виде. Если клиент, конечно, там был.

— У меня уже ноги отваливаются, — проворчал Пирогов.

— А все равно ведь поедете! — хитро усмехнулся Валька. — Ради Александры Барсуковой, наверное, стараетесь. Хотите ей материал для «Криминальных хроник» на блюдечке преподнести.

— Валька, замолчи, — лениво осадил Первушкина опекун и наставник. — Вспомни, что на плакате в нашем офисе написано. «Не кусай шефа — он тоже умеет кусаться».

— Хотел бы я на это посмотреть… — засмеялся Валька и увернулся от предполагаемого подзатыльника Томашевича. — Эх, снабдить бы агентуру мобильниками. Вот позвонил бы я Пашке или Карабасу, вопрос бы задал, и ехать никуда не надо.

— Если каждому Карабасу мобильник дать, мы с тобой, Валька, босиком ходить будем, — сказал Томашевич. — А вот чует мое сердце, на Московском вокзале мы что-нибудь словим.

— Если чует, то словим, — солидно подтвердил Первушкин. — Оно тебя еще никогда не подводило. И как это у тебя получается?

— Дар природы, — скромно произнес Томашевич.

— Дар напрасный, дар случайный… — засмеялся Пирогов. — Ладно, поехали.

Но доехать до Московского вокзала им не удалось. Им не удалось даже выехать на Литовский проспект — плотный поток машин безнадежно замер, а водители пребывали в том состоянии, когда ругаться и суетиться уже нет сил. Они стояли возле своих металлических коней, равнодушно втягивали дым и лениво переговаривались между собой. Сыщики вышли из машины и потребовали объяснений у мужика, который, в отличие от большинства мучеников пробки, не курил, а как заведенный тер лобовое стекло своей «шестерки».

— Что случилось, отец? — спросил Пирогов.

— Известно что… — проворчал тот, не прекращая своего занятия. — Террористы. За две недели три раза тут все оцепляли.

— Какие террористы? — удивился Игорь.

— Как всегда, телефонные, — отозвался мужик. — Один звонок — и вокзал закрыт. А заодно все подъезды к нему. И ни вперед, ни назад… Черт знает, что творится, да?

— Накрылась лавочка, — огорчился Первушкин. — Значит, мы никого не найдем.

— Но они должны где-то поблизости быть, — предположил Томашевич. — Не по домам же расползлись. Ведь эта фигня когда-нибудь кончится…

— Ну пошли, поищем, — согласился Валька. — Есть пара норок. А может, все у «стамески» тусуются…

Пирогов дал задний ход и припарковал «БМВ» возле Музея Арктики и Антарктики. К вокзалу сыщики пошли пешком. Оцепление ОМОНа и милиции вокруг вокзала было таким мощным, что создавалось впечатление: к мероприятию привлечены все городские резервы органов правопорядка. У «стамески» собралась целая толпа народа. Большинство с унылым видом сидело на своих чемоданах. По пустой площади бегали дети, родители наблюдали за ними, но о безопасности чад не беспокоились — движение на площади было перекрыто. Среди толпы деловито сновали цыганки с цыганятами, радуясь прибавке клиентов. От них отбивались, но беззлобно — по всей видимости, энергия у людей кончилась гораздо раньше. Все слова были сказаны, когда они поняли, что, возможно, сегодня никуда не уедут. Вокруг валялись жестяные банки и пивные бутылки. Бомжи и старухи не успевали подбирать их. Солнце припекало почти по-летнему, народ пил много, да и делать было больше нечего.

Публика побогаче расползлась по ближайшим кафе и магазинам. На площади, напоминавшей сейчас большой зал ожидания, остались те, кто «попроще».

— Странный у нас народ, — решил пофилософствовать Томашевич, когда сыщики подошли к месту дислокации несчастных жертв чьей-то сволочной шутки. — Сидят, как курочки на жердочке, и готовы терпеливо ждать хоть до посинения. В другой стране давно бы плакаты нарисовали с возмущенными надписями…

— Ну так нарисуй, — усмехнулся Пирогов.

— А мне никуда ехать не надо, — резонно заметил сыщик.

— Ехать не надо, но у тебя на вокзале дело, — возразил Игорь. — Так что давай, организовывай акцию протеста.

— Да ну… — Томашевич поскучнел.

— Вот-вот. Как народ ругать, так каждый горазд. А потом оказывается, что ты сам народ.

За шутливой перебранкой они и не заметили, как Первушкин куда-то исчез. Они пристыженно повертели головами. Пока они разговоры разговаривали, парень уже делом занялся. Надо сказать, бывший беспризорник обладал удивительным свойством мгновенно теряться в толпе. Что, из-за высокого роста, никогда не удавалось Пирогову. У директора агентства было другое свойство — в любой толпе он служил прекрасным ориентиром для коллег.

Он прошелся по площади, подмигнул цыганке так, что у той моментально пропала охота ему гадать, подхватил на руки какого-то карапуза, уткнувшегося с разбегу в его живот, и легонько подбросил вверх, потом протиснулся сквозь толпу юнцов в широких штанах и уперся взглядом в мужика, сидевшего на ступенях «стамески» и читавшего «Спорт-Экспресс».

То, что спортивные новости мужика мало интересуют, Игорь понял сразу. Этот небрежный взгляд, этот неприметный имидж не спутаешь ни с чем. Парень выбирал подходящий объект.

А выбирать, надо заметить, было из кого. На опытный взгляд Пирогова, объектов для особых дел профессионала на площади находилось предостаточно. Понимал это и парень, а поэтому выбирал не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой, возможно даже, слегка расслабившись от теплого солнца и стопроцентной перспективы.

Игорь сел неподалеку, порылся в барсетке, достал записную книжку и начал изучать ее, погрузив в страницы свой знаменитый гоголевский нос. Пару раз он доставал мобильник и делал вид, что никак не может до кого-то дозвониться. Через некоторое время он понял, что его никто уже не видит, в том числе и парень с газетой. Окружающие привыкли к Пирогову, и он для них как бы исчез.

Но его собственные чувства обострились до предела. Он видел все. И потому заметил, как на мгновение блеснули глаза парня, когда тот, наконец, выбрал. И послал незаметный сигнал своему напарнику, которого тоже успел засечь сыщик.

Теперь оставалось решить: дать ребятам сделать свое дело и насесть на них потом, либо… Игорь остановился на втором варианте и неожиданно почувствовал кураж, которого давно уже не испытывал.

Он опередил любителя спортивной прессы на полминуты. Момент был выбран удачно — будущая жертва, провинциально, но добротно одетый мужичок откупоривал очередную бутылку пива, что-то энергично доказывая при этом седому дядьке в больших роговых очках. Пиво они закусывали воблой. И когда собутыльники сосредоточили на закуске все свое внимание, Игорь неспешно прошел мимо них, подхватив по пути стоявший чуть в стороне черный чемоданчик, и направился в сторону гостиницы «Октябрьская». Спиной он чувствовал, что никто ничего не заметил, кроме, конечно, ребяток, которые нацеливались на ту же добычу. Боковым зрением он заметил Томашевича и его вопросительный взгляд: не нужна ли помощь? Игорь отрицательно качнул головой и, ускорив шаги, пошел вдоль гостиницы к скверу детской больницы. Там он сел на скамейку и приготовился ждать.

Ожидание было недолгим. Ребятки заметили его сразу, даже сквозь густые заросли кустов, растущих вдоль ограды сквера. С глазами у них было все в порядке. И с чувством справедливости тоже. Они вошли в сквер, озираясь по сторонам, словно что-то искали.

Потом заметили Пирогова, заулыбались и направились к нему.

— Вы не скажете, — вежливо поинтересовался любитель спортивных новостей, — где в больнице третье отделение?

— Сроду здесь такого не было, — грубо ответил сыщик. — Их всего два. Вы, мальчики, что-то перепутали.

— Ах ты… — начал второй, но первый его перебил:

— Ну как же? Как же? — плачущим голосом произнес он. — Нам в справочной сказали. Именно в третьем мой пацан лежит. Вот… — он полез за пазуху, словно за какой-то бумажкой, при этом оба придвинулись к сыщику.

«Давайте, ребята, давайте уже, — мысленно подбодрил их Пирогов. — Давно я с такими как вы косточки не разминал. Лишь бы доктора и пациенты нам не помешали. Впрочем, больница, кажется, на ремонте…»

Он ссутулился и изобразил на лице то выражение, которое вводило не знавших его людей в заблуждение. Оно создавало о нем впечатление, как о человеке недалеком, робком и абсолютно не способном на решительные действия. На его актерство парни повелись. Они уже не сомневались в успехе, тем более что весовая категория одного из них явно превышала пироговскую. Они уселись на скамейку по обе стороны от Игоря.

— Хорошая погода, — сказал первый.

— Ты что же это, щелкунчик, людям дорогу перебегаешь? — спросил второй. — Вроде взрослый уже мальчик. Нехорошо.

— Откуда ты взялся, шустрик? — поинтересовался первый.

— Да вы чего? — Пирогов округлил глаза. — Вам чего надо? Третьего отделения в этой больнице нет. Честное слово, век воли не видать.

— Фраер, а туда же! — презрительно сплюнул второй. — Колян, может, тут его и замочим?

— И прямиком в третье отделение! — захохотал Колян. — Ты, шустрик, чужую поляну по дурости топчешь? Или по наглянке?

— Чего? — Игорь захлопал ресницами.

— Чемодан отдай, вот чего, — оборвал его второй. — Фраер вонючий…

— А-а-а… — закивал головой Пирогов. — Чемоданчик мой вам понадобился. Так бы и сказали. Берите. Там кроме смены белья и бритвы ничего нету. Пожалуйста, берите… — С этими словами он швырнул чемодан на колени Коляна, одновременно развернулся всем корпусом, привстал и ребром ладони достал его товарища. Через секунду Игорь надавил на болевую точку в районе ключицы Коляна, который все еще сжимал в руках добычу, не понимая, что происходит. А еще через три секунды частный сыщик выхватил из кармана наручники. Защелкнув одно из колец на запястье Коляна и пропустив цепочку через перекладину скамейки, он быстро окольцевал и второго неудачника. Теперь, если надумают вырваться, придется бежать вместе со скамейкой. А скамейка добротная, шестидесятых годов. Основа у нее чугунная.

Покончив с делом, Игорь прошелся вдоль скамейки, проверяя: не видит ли кто, как они тут втроем развлекаются? Но кому интересен сквер больницы, когда в двухстах метрах террористов ловят?..

Парни уже приходили в себя, и он присел перед ними на корточки, внимательно оглядывая обоих. Первым очнулся читатель «Спорт-Экспресса», посмотрел на сыщика безумным взором, дернулся, почувствовав кольцо наручников, и спросил:

— Ты кто?

— Совесть твоя, — грустно ответил Игорь. — Пришла воззвать тебя к ответу.

— А чего я сделал? — спросил парень.

— Чемодан у меня хотел отнять. А я этого не люблю.

— На фиг мне твой чемодан, — парень заставил себя усмехнуться. — С таким только в баню ходить…

Тут очнулся его напарник. Тот тоже немного подергался и попытался пнуть Пирогова ногой. Игорь без труда увернулся.

Потом оба подергались еще, поняли, что усилия тщетны, и расслабились.

— Вот и хорошо, — похвалил их Пирогов. — В общем так, мальчики. Есть несколько вариантов. Вариант первый. Я сейчас звоню в транспортную милицию, оттуда приезжают и вас забирают, благо недалеко. Со свидетелями проблем не будет, обещаю. Потерпевший, естественно, напишет заявление по всей форме. Вариант второй. Я звоню в городское управление внутренних дел и представляю вас как опасных рецидивистов. Там ребята серьезные, по мелочи не работают, навесят вам все, что можно, по вашему профилю. Ну а поскольку они вас искали так, что каблуки стоптали, при задержании тоже церемониться не будут. А я добавлю. За оскорбление. Какой же я фраер?..

— Ты кто? — снова спросил Колян.

— Джентльмен без пальто. Надо спрашивать не «кто», а «где». Как в рекламе мобильных телефонов.

— Колян, ты что, не видишь, что у него капитанские звезды на лбу нарисованы? — сказал второй парень. — Радуется, тварь. В кои-то веки пруха обломилась. Пошел ты, мусор, знаешь куда!..

— Это ваше окончательное решение? — усмехнулся Пирогов. — Тогда я пошел. Вот только пару звонков сделаю. И чемоданчик, уж извините, тут оставлю. Вот еще думаю: может, потерпевшего с компанией сюда пригласить? Как вы думаете, он на вас очень обиделся?

— Сука! — закричал первый. — Ты же сам чемодан взял.

— Да кто ж тебе поверит? — вздохнул Пирогов. — Ладно, ребята, счастливо оставаться…

— Эй, что тебе нужно? — спросил Колян. — Ты вроде говорил, что есть еще варианты…

— Я говорил? — Игорь сделал удивленное лицо. — Не помню…

— Куска хватит? — неохотно пробормотал любитель спортивной прессы.

— Куска чего? — поинтересовался сыщик. — Колбасы, сыра? А может быть, парной говядины?

— Тонну бакинских возьмешь? — совсем уже грустно предложил Колян.

— А у тебя есть?

— Ну, не с собой. Но достать можно.

— А-а-а… То есть я тебя сейчас отцеплю, а ты и был таков… Не катит.

— Я в залог его оставлю, — Колян кивнул на напарника.

— А он стоит тонны баксов? — рассмеялся Пирогов. — Ой, не похоже!

Колян насупился. Его напарник грязно выругался.

— Ладно, — смилостивился Игорь. — Я придумал еще один вариант. Сейчас я вам фотку покажу… А вы мне скажете, как на духу, кто этому человечку комнату сдал или квартиру. Ну и координаты, естественно… После чего мы разбегаемся.

— А если мы не знаем?

— Чтоб такие уважаемые люди да не знали, что на их поляне делается? — воскликнул Игорь. — Да ни в жизнь не поверю!

— Нельзя объять необъятного, — вдруг вымолвил Колян.

— О! — восхитился Игорь. — Приятно иметь дело с образованным человеком. Но врать мне не надо. Я вранье враз определяю. Итак, сообщаете информацию, я вас отцепляю. А чемодан мы все вместе потерпевшему относим, с извинениями. Нет — значит, не судьба вам вольным воздухом дышать. Врете — аналогично.

— Давай фотку, — сказал Колян.

Пирогов достал из внутреннего кармана куртки фотографию Краснова. Парни изучали ее долго. Наконец, Колян грустно помотал головой.

— Какие приметы особые есть у парня? — тихо спросил он. — Фотка уж больно официальная. На паспорт, что ли?

— Особых примет нет, — строго сказал Пирогов. — Одет он был нормально. Деньги у него тоже были. Думаю, за хату он сразу расплатился.

— Точно! — воскликнул вдруг напарник Коляна. — Это редко бывает, когда сразу расплачиваются. А Патрикеевна цену заломила, да еще и комиссионные Вадику, ну, крыше своей, потребовала. Он-то, лох, не сообразил, что это ее проблемы. Я пощипать его думал, но с Патрикеевной шутки плохи. Она того, кто на ее поляну выйдет, враз под асфальт укатает.

— Что ты лопочешь, придурок? — Колян сильно пнул напарника носком ботинка. — Башня съехала?

— Да Патрикеевна у меня уже поперек горла стоит! — в сердцах воскликнул тот. — Сдать ее — и все дела. Сколько раз мне дорогу перебегала, гадюка!

— Вот я и говорю, что ты придурок, — грустно сказал ему Колян. — Ладно, опер, слово не воробей. Отпустишь, если наводку тебе сделаем?

— Сказал же, — с серьезным видом кивнул Пирогов.

— Источник не выдашь?

— Не выдам, — ухмыльнулся сыщик. — Может быть, вы еще для чего сгодитесь. А ваши трупы мне ни к чему. Если Патрикеевна и вправду на это способна. А почему Патрикеевна? На лису похожа?

— На Надежду Константиновну Крупскую она похожа, — сказал Колян. — Клиенты на ее лицо и клюют, особенно те, кто постарше. А кликуха у нее — от обратного. На доверии работает.

— С напарниками? — нахмурился Игорь.

— Нам это знать не обязательно, — уклончиво ответил Колян. — Знаю, что Вадик с ней в доле. А с кем они еще работают, не знаю.

— И где ее хата, тоже не знаешь?

— Она соседка Матвеевны, — встрял напарник, видимо, желая внести свою лепту в освобождение. — Они на Лиговке живут.

— Покажешь Матвеевну?

— Ну, — кивнул парень. — Она сегодня на площади бутылки собирает. В коричневой пальтухе с меховыми манжетами. У нее фонарь под глазом. Не спутаешь.

— Значит, Патрикеевна находит клиента на вокзале, — подытожил Игорь. — Ведет на точку. А там его обрабатывают уже по полной программе.

— Не видел, не знаю, — пробормотал Колян. — Но, вообще-то, похоже… Бабок у нее много. Видел я тут ее как-то на Невском в магазине. Прикид у нее черт знает на сколько тянет. На пару тонн бакинских, не меньше.

Пирогов выругался, достал ключи от наручников и освободил пленников. Напарник Коляна рванулся было, но разумный Колян его остановил. Пирогов довел парней до площади, где лишившийся чемодана любитель пива с воблой уже навел среди толпы серьезный шухер. Многие горе-пассажиры обрадовались, что кому-то не повезло еще больше, чем им, и теперь оживленно обсуждали происшествие. Милиции было не видно — ей, конечно, сейчас не до ограбления маленького человечка. Пирогов протиснулся сквозь толпу, продемонстрировал окружающим свое удостоверение и, взяв из рук Коляна чемодан, показал потерпевшему.

— Ваш? — строго спросил он.

— Ой… — Мужик радостно потянулся за своим имуществом. — Как же это?

— Где вы его потеряли?

— Как потерял? — взвился мужичок и начал рассказывать, как лишился чемодана.

— Следующий раз приковывайте его к себе цепью, — посоветовал Игорь. — А теперь, чтобы соблюсти порядок, перечислите предметы, которые находятся в чемодане.

— А вдруг там бомба? — проговорил из толпы какой-то шутник.

Окружающие шарахнулись в сторону. Любитель пива отдернул руку от чемодана и сделал шаг назад.

— А если они туда… действительно… подложили?

Такого осложнения Пирогов не ожидал.

— Да нет там никакой бомбы, — устало вздохнул он. — Содержимое чемодана проверено нашими сотрудниками.

И тут мужичок побледнел.

— Вы проверяли содержимое? — прошептал он.

— Конечно… — растерялся Игорь. Он уже жалел, что устроил этот громоздкий спектакль. А вдруг у этого скромника в чемодане миллион долларов упакован?

— О Господи!.. — пробормотал владелец чемодана. — Но вы должны понять… Мы живем в маленьком городке. Там таких изделий просто не бывает. Меня зять попросил…

Пирогов почувствовал, что его нижняя челюсть начинает опускаться.

— Ладно. Некогда мне, — грубовато проговорил он, чтобы придти в себя от неожиданного предположения. — Говорите, что там, я открываю чемодан, вы проверяете, все ли на месте, и мы расходимся.

— Но зачем же открывать? — испугался мужичок. — Люди кругом. Там… — Он привстал на цыпочки и потянулся к пироговскому уху.

Выслушав потерпевшего, Игорь не выдержал и расхохотался. Он представил себе реакцию воров в случае успешно завершенной ими операции. Интересно, как они стали бы пристраивать подобную продукцию?..

— Как ваш городок-то называется? — сквозь смех поинтересовался сыщик.

— Да не город это, а поселок, — пробормотал владелец чемодана. — Поселок Балуево. Зря вы смеетесь, — внезапно обиделся он. — У нас неподалеку ракетная база находится. Ну, всем понятно, что отсюда следует. Детишки не очень здоровые родятся. Бабы на мужиков в обиде. Уезжает народ из Балуева. Но где нас ждут? Вот меня зять и надоумил секс-шоп на рынке открыть, — внезапно проговорился балуевец.

Толпа встретила это признание дружным хохотом.

 

Глава 19

ПАТРИКЕЕВНА, ОНА ЖЕ Н. К. КРУПСКАЯ

— Шеф, вы гений! — восхищенно воскликнул Первушкин, когда сыщики снова собрались вместе. — Я прямо залюбовался, как вы чемоданчик увели.

— Хватит комплиментов, — деловито сказал Пирогов сотрудникам. — Рассказывайте.

— Тут целая фирма работает, — начал Первушкин. — Бабушки на первом этапе, мальчики на втором. А заправляет всем какой-то Зарип. Его даже Вадька побаивается, а Вадька — не фраер какой-нибудь. Похоже, нашего клиента они прихватили.

— А точнее? — нахмурился Пирогов.

— Точнее не скажу, — честно ответил Первушкин и склонил свою лохматую голову. — Фотку никто не признал.

— Фотку мои бойцы опознали, — успокоил его Игорь. — Они говорят, что Краснова увела какая-то Патрикеевна, которая на Надежду Константиновну Крупскую похожа.

— Патрикеевну знаю, — посерьезнел Валька. — Она раньше в паре с Матвеевной работала, бутылки собирала. А потом в гору пошла. Говорят, она клиентов поприличнее выбирает, а потом их от нее на свалку вывозят. В виде трупов, естественно. А эта Надежда Константиновна кто такая?

Пирогов с грустью посмотрел на юношу и, вспомнив старый анекдот про «жену товарища Крупского» тяжело вздохнул:

— Ты шоколадки фабрики имени Крупской никогда не ел?

— Да не успел он, — вмешался Томашевич. — Фабрику-то уже давно переименовали…

— Слушай, Володя, — задумчиво проговорил Пирогов. — Может быть, нам Первушкина в какой-нибудь Оксфорд отправить? С его нынешним образованием из него полноценный сыщик не получится. Вот скажут ему, что фигурант на Ленина похож, ну и кого он искать станет? Ведь дело пострадает.

— Ленина я знаю, — обиделся Валька. — Он напротив Финбана в виде памятника стоит. А еще он книжку написал, «Философские тетради».

— И ты эту книжку читал? — удивился Игорь.

— Ну… — кивнул Первушкин. — Ничего себе книжка. Интересная. Я ее давно читал, когда только беспризорничать начал. На помойки в основном всякую дрянь выбрасывают, но попадаются и крутые книжки. Например, кто-то Энгельса выбросил. Тот о происхождении семьи и государства написал. Просто супер…

Взрослые сыщики в унисон прокашлялись и посмотрели на Вальку с трепетом.

— Не надо его в Оксфорд, — проговорил Томашевич. — Там его только испортят.

— Я тоже так думаю, — кивнул Пирогов. — Ему бы вот только по географии двойку в вечерней школе исправить… Так значит, клиентов от Патрикеевны в виде трупов вывозят? — спросил он у Первушкина.

Тот кивнул.

— Тогда идем к Патрикеевне, — тяжело вздохнул Игорь. — Надеюсь, что мы не опоздали. Валька, ты можешь узнать ее адрес?

— Да сейчас я у той же Матвеевны спрошу, — отозвался юный сыщик.

* * *

Автомобильное движение было по-прежнему перекрыто, поэтому до дома Патрикеевны они добирались пешком. У подъезда Пирогов остановился.

— На почтальонов мы не похожи, — задумчиво сказал он. — Да и не ходят почтальоны по трое. Кого изображать-то будем?

— А зачем нам кого-то изображать? — спросил Томашевич. — Зачем вообще чужую работу делать? Мы адрес, где клиент скрывается, выяснили? Выяснили. Сообщаем информацию заинтересованным лицам и идем отдыхать.

— Так-то оно так, — протянул Пирогов. — Это очень хорошее предложение. И, я бы даже сказал, правильное. Только хочется мне с Красновым первым поговорить.

— О чем? — удивился Томашевич. — Успел ли он камень продать? Или зачем так жестоко с женой поступил?

— Да нет, — отмахнулся Игорь. — Это пусть Мелешко выясняет. Вместе с Чагиным. Меня другое интересует — как он дошел до мысли к Лабушкину в «Армаду» обратиться? Сам не мог что-нибудь придумать? И самое главное — откуда он об «Армаде» знает? Неужели Лабушкин рекламу по почтовым ящикам рассовывает?

— Хотите чужой опыт перенять? — усмехнулся Томашевич.

— Да нет, просто интересно…

— Наверное, об этом агентстве в криминальных кругах все знают, — вмешался в разговор Первушкин.

— Но раньше Краснов никакого отношения к криминалу не имел, — возразил его наставник.

— Может, раньше и не имел, — согласился Валька. — Но стал же преступником.

— Почему ты в этом так уверен? — удивился Томашевич.

— Не был бы виноват, не сбежал бы, — проворчал Валька.

— А если он боится не следствия, а преступника? — спросил Пирогов.

— Какого преступника? — пришел черед удивляться Первушкину.

— Может быть, за семьей Красновых идет охота, — объяснил Игорь. — И Краснов об этом знает. Может, после покушения на Ирину ему тоже угрожали. В общем, хочется мне ему несколько вопросов задать.

— Тогда пошли, — вздохнул Томашевич. — Неизвестно, правда, захочет ли он на эти вопросы отвечать.

— Да и сможет ли? — ухмыльнулся Первушкин.

Взрослые сыщики удивленно посмотрели на него.

— А вдруг его там уже замочили? — пояснил свою мысль Валька.

— Вот так — сразу? — спросил Томашевич. — Не разобравшись, что за человек?

— А чего им разбираться? — спросил его воспитанник. — Клиент приходит на хату, а там его уже поджидают…

— А выяснить… а сориентироваться… Может быть, у него бабки не с собой, может, он еще их только собирается получить… — пробормотал Томашевич.

— А если это простые ребята? — проговорил Валька. — Может, им и того что есть хватит?

Томашевич с Пироговым переглянулись и одновременно протянули руки к двери парадного.

* * *

«Нужно что-то делать, — думал он. — Как-то действовать. А я, как трусливый заяц, забился в нору и боюсь высунуть нос. Потому что боюсь Султанова. Я не знаю, что он со мной сделает, если Чагин выйдет на «Армаду» раньше, чем Ирина придет в себя…»

Получалось, что действовать он не может, и эта невозможность сводила с ума. Мысли хаотично метались и никак не выстраивались в логическую цепь. Но чем больше он мучился, тем больше склонялся к выводу: Виктория причастна к покушению…

Господи, каким он был идиотом, когда пошел у нее на поводу! Ведь он был счастлив с Ириной, вполне счастлив. Виктория была его прошлым, а прошлое должно оставаться в прошлом, его нельзя тащить за собой в будущее. И, главное, ради чего?..

Не в силах ответить на собственный вопрос, он сжал кулаки и застонал от бессилия. Сколько времени он находился в этом состоянии, близком к помешательству, Краснов не помнил.

Он очнулся, когда на улице уже начали сгущаться поздние апрельские сумерки. Очнулся и снова выругал себя. Нужно позвонить в больницу, узнать о состоянии Ирины!.. Он достал из кармана мобильник, нажал на кнопку и чертыхнулся. Батарея села, а взять с собой зарядное устройство он в панике не догадался. Краснов заметался по комнате. Он должен узнать, как она. Но если позвонить в больницу из квартиры, его легко могут вычислить. Он вспомнил о существовании уличных таксофонов. Но как по ним звонят? С помощью монет, жетонов или карты? У него не было ни того, ни другого, ни третьего. Он постучал в стенку. Хозяйка квартиры на стук не отозвалась.

Мысли снова роем закружились в голове, наталкиваясь одна на другую. Ему нужно увидеть Викторию. Нет, не для того, чтобы искать у нее утешения. Для того, чтобы посмотреть ей в глаза, вытрясти душу, добиться признания… Кто еще, кроме нее, мог желать зла Ирине?

Надо позвонить в Лондон, придумать, почему она должна срочно приехать… Да, пожалуй, это возможно. Но опять-таки нужен телефон… Может, обратиться в «Армаду», к Лабушкину? Или в другое частное агентство…

В любом случае ему нужно вылезти из норы. В темное время суток не так трудно скрыть лицо…

Краснов решительно распахнул дверь комнаты. Из кухни доносились какие-то звуки, и он направился туда.

Патрикеевна что-то готовила на плите, отвратительный запах ее варева был почти непереносимым…

— Проснулся? — Увидев Краснова, она широко улыбнулась. — А я слышу, что затих, думаю, устал человек, вот и решил отоспаться. На экскурсию-то по ночному городу не собираешься? Мои жильцы обычно днем по делам бегают, а вечером — по интересным местам. Ты как развлекаться любишь?

— По-разному, — хмуро пробормотал он. — Где тут у вас ближайший таксофон?

— А зачем тебе таксофон? — удивилась она. — Телефон и у нас есть. Если боишься, что кто подслушает, я тебе могу аппарат в комнату занести. А что ж, мобильной связью не обзавелся? — с сочувствием добавила бабка.

— Зарядное устройство дома забыл… — нехотя отозвался Ярослав.

— А модель-то у тебя какая? — спросила она, безмерно удивив его этим вопросом.

Он ответил.

— Сейчас пойду посмотрю, — Патрикеевна вытерла руки о грязное полотенце. — У меня электроники разной много, командировочные иногда забывают. Я храню, может, приедут еще, так я отдам. — Она опять широко улыбнулась.

«Все просто, оказывается», — подумал он, идя следом за ней по коридору.

Она открыла дверь своей комнаты, но ему войти не позволила:

— Извини, милый, не прибрано у меня. Подожди минуточку…

Но прежде чем Патрикеевна закрыла за собой дверь, Краснов успел заглянуть в комнату. На полу стояла огромная, явно антикварная ваза, на окне висела бархатная портьера с золотой вышивкой, а на столе красовался плоский компьютерный монитор последней модели.

«Интересно, зачем бабке компьютер? — удивился Ярослав. — Или его тоже кто-то из квартирантов оставил?»

Но найти ответ на этот вопрос он не успел, потому что Патрикеевна уже выходила из комнаты, протягивая ему зарядное устройство.

— Если не подойдет, скажи, я тогда еще поищу. А если уходить надумаешь, тоже скажи. А то я дверь обычно на засов запираю.

— Хорошо, — кивнул он и поплелся в свою комнату.

Зарядное устройство подошло. Через пятнадцать минут Краснов набрал лондонский номер Веденеевой.

— Вика, — быстро произнес он. — Нужно, чтобы ты срочно приехала в Питер. Предстоит важный разговор с Султановым.

— Я знаю, — сказала она. — Меня уже предупредили, я вылетаю утренним рейсом. А почему звонишь ты?

— Ну… — Он несколько растерялся. — Я думал, вдруг тебе не успели сообщить…

— И это все? — без выражения проговорила она.

— Нет, но остальное — не телефонный разговор… — Он занервничал, и она, видимо, почувствовав это, спросила:

— Что-то случилось?

— Нет, — соврал он.

— Тогда до встречи, — Виктория отключила связь.

«Если это она, — подумал Краснов, изо всех сил сжимая в руке трубку сотового телефона, — то я убью ее».

Через несколько минут в дверь его комнаты осторожно постучали, и, прежде чем он успел ответить, на пороге появилась Патрикеевна с подносом в руках.

— Я тебе ужин несу, — сладким голосом проговорила она и поставила поднос на стол.

Краснов, вспомнив мерзкий кухонный запах, взглянул на поднос с брезгливостью. Но взгляд его тут же просветлел. Еда на подносе была явно ресторанного происхождения. Кроме тарелок с розовой бужениной и несколькими сортами сыра, здесь стояло большое блюдо, накрытое круглой металлической крышкой. Он приподнял крышку — под ней оказался огромный эскалоп с молодым картофелем, щедро посыпанным зеленью.

— Вот только не знаю, спиртного принести, или ты непьющий? — поинтересовалась Патрикеевна, довольная произведенным эффектом.

— Принеси, пожалуй, — вздохнул он. — Коньяку у тебя не найдется?

— В ресторане все что хочешь найдется, — проговорила она. — У меня ж ресторан в соседнем доме, сходить не трудно… А ты сам-то на прогулку не собираешься, что ли?

— Пока не собираюсь, — усмехнулся Краснов.

— Ну, и замечательно, — обрадовалась Патрикеевна. — Я коньячок мигом принесу. И отдыхай себе на здоровье.

* * *

Дверь квартиры открылась сама. Появившаяся на пороге бабка действительно напоминала супругу вождя пролетариата.

— Вам кого? — неприветливо спросила она сыщиков.

Пирогов обаятельно улыбнулся.

— К жильцу вашему пришли.

— Это к которому же? — насторожилась Патрикеевна.

— А у вас их много? — вмешался в разговор Томашевич.

— Что значит — много? — возмутилась старуха. — В данный момент — один.

— Ну вот, — кивнул Пирогов. — Позовите его, пожалуйста. Или нам позвольте пройти.

— Ладно… — смилостивилась бабка. — А что передать-то?

— Ничего не надо передавать, — сказал Пирогов. — Просто позовите. Мы ему деньги принесли за товар. Но пусть это будет для него сюрпризом.

— Деньги? — Патрикеевна широко улыбнулась. — Сейчас позову.

— Жив, значит, — прошептал Томашевич Первушкину. — Слава Богу, пронесло.

— Не говори «гоп», — солидно отозвался бывший беспризорник.

Сыщики прошли в коридор, пользуясь беззаботностью Патрикеевны, которая дверь в квартиру не закрыла. Валька скользнул в глубь коридора, а затем быстро вернулся, сообщив, что жилых комнат в квартире всего три.

— Значит, в случае чего, каждому по комнате, — распорядился Пирогов.

Но его опасения оказались напрасными. Вернувшись, Патрикеевна сказала, что жилец ждет их у себя.

Когда сыщики вошли, Краснов стоял у окна. Поздоровавшись, Пирогов предъявил свое удостоверение.

Внимательно изучив документ, Краснов спросил:

— Что вам от меня нужно?

— Прежде всего мы хотели бы задать вам несколько вопросов, — сказал Игорь.

— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, — Краснов нахмурился.

— Тогда, может быть, вы согласитесь ответить на вопросы господина Султанова? — поинтересовался Пирогов.

— О Боже! — воскликнул Краснов. — Кто вас сюда звал? Я должен был сам разобраться во всем, прежде чем… — внезапно замолчав, он сел на тахту и закрыл лицо руками.

— Прежде чем Султанов узнает, что вы не ездили ни на какое совещание? — продолжил его мысль Игорь. — Так он уже об этом знает. — Краснов резко выпрямился. На его лице появилось выражение отчаянья. — Но позвольте все-таки, я задам вам один вопрос. То, что случилось с вашей женой, связано с рубином «Кровь инфанты»?

— Что за чушь! Причем здесь рубин?

— Вот я и хотел это выяснить, — Пирогов пожал плечами. — Дело в том, что рубин исчез. Бесследно.

— Из банковского сейфа ничто не может исчезнуть бесследно, — усмехнулся квартирант Патрикеевны.

— Увы… — Игорь развел руками.

— Я не понимаю ваших намеков! — воскликнул Краснов. — Расскажите мне, что произошло?

— Майор милиции Мелешко вам обо всем расскажет, — пообещал частный сыщик.

— Я никуда с вами не поеду! — заявил Ярослав.

— Поехать с нами — в ваших интересах, — вступил в разговор Томашевич. — Боюсь, вы не совсем понимаете, где сейчас находитесь…

— Что вы имеете в виду? — вскинулся Краснов.

— Только то, — ответил за подчиненного Пирогов, — что провести ночь в отделе милиции для вас куда безопаснее, чем здесь.

 

Глава 20

ПЯТЬ ЖЕНЩИН В КРАСНЫХ ПАЛЬТО

Выйдя из здания аэровокзала, Виктория Веденеева увидела Чагина, стоявшего возле своего вороного джипа «Мицубиси», а рядом с ним — двух коренастых охранников Султанова. Еще ни разу ее не встречали с таким почетом.

Помахав Веденеевой рукой, Чагин пошел навстречу и подхватил ее небольшой плоский чемодан.

— С приездом, Виктория Львовна, — улыбнулся он, но она сразу заметила, что взгляд его был каким-то странным. Излишне сосредоточенным и, пожалуй, холодным…

— Здравствуйте, Даниил, — спокойно произнесла она. — Чем я заслужила столь торжественную встречу?

— Распоряжение Семена Юсуповича, — Чагин пожал плечами и усмехнулся. — Нам сказали — мы выполняем.

— Значит, не придется тратиться на такси, — сказала она. — Тем лучше.

Чагин распахнул перед ней дверцу машины и пошел укладывать чемодан в багажник. Но тут Виктория увидела, как из стоявшей неподалеку от джипа милицейской «семерки» вышел рыжеусый мужчина в форме офицера милиции и направился к ним. Открыв дверцу «Мицубиси» с ее стороны, он вежливо представился:

— Майор милиции Мелешко. Здравствуйте, Виктория Львовна!

— Здравствуйте, — удивленно произнесла она.

— Я прошу вас пересесть в нашу машину и проехать с нами, — сказал майор. — Нам необходимо выяснить некоторые обстоятельства. Думаю, это не займет много времени.

— Но в чем дело? — Виктория вскинула тонкие брови.

— Скоро вы все узнаете, — ответил майор и подал ей руку, чтобы помочь выйти из машины.

Но Веденеева и не собиралась выходить.

— Даниил, — повернулась она к Чагину, — вы можете объяснить мне, что все это значит?

Но тот словно и не слышал ее вопроса.

— Прошу прощения, Андрей Евгеньевич, — сказал он майору. — Но нельзя ли перенести ваше выяснение на более поздний час? Дело в том, что эту даму уже ждет господин Султанов. Бизнес, он, знаете ли, не терпит отлагательств.

— Конечно, конечно, — закивал Андрей. — Но дело в том, что у меня распоряжение моего начальства. Так что, боюсь, господину Султанову придется подождать, пока мы проведем следственные мероприятия.

— Какие еще следственные мероприятия? — воскликнула Виктория и попыталась было захлопнуть дверцу машину, но Мелешко ее придержал.

Чагин с майором продолжали препираться, не обращая на Веденееву никакого внимания.

Она переводила взгляд с одного на другого и все больше нервничала. Почему никто не скажет ей, что произошло?!

Тем временем из милицейской «семерки» вышли еще двое мужчин: один в форме, другой в штатском. Человек в штатском отозвал Чагина в сторону и показал ему какую-то бумагу. После этого начальник султановской службы безопасности сжал челюсти и отступил на шаг, показывая, что больше ни на чем не настаивает.

— Итак, прошу вас следовать с нами, — майор Мелешко снова подал руку Виктории.

Она посмотрела на Чагина, тот молча пожал плечами.

Тогда, отстранив протянутую руку, она сама вышла из джипа и направилась к «семерке», услышав, как за ее спиной майор сказал Чагину:

— И чемоданчик, пожалуйста!..

За всю дорогу Виктория не проронила ни слова, хотя внутри у нее все кипело.

Через полчаса милицейская «семерка» остановилась возле здания прокуратуры.

* * *

Мужчина в штатском представился следователем прокуратуры Бортко. Вместе с рыжеусым майором Мелешко Виктория сидела в его кабинете, нервно теребя сумочку, лежавшую у нее на коленях.

Андрей уже и не пытался заговаривать с нею. В машине она не пожелала ответить даже на самый невинный вопрос о погоде в Лондоне…

Следователь Сева Бортко, мужчина крупный, с мощным басом, устрашавшим даже рецидивистов, не говоря уже о преступниках-новичках, нервничал тоже. Стройные ноги Виктории Веденеевой, обутые в открытые туфли на высоких каблуках, произвели на него глубочайшее впечатление…

Наконец, дверь кабинета отворилась, и на пороге появился немолодой полноватый человек в форме.

— Полковник Барсуков, — представился он Виктории. От волнения она не сразу вспомнила, откуда ей известна эта фамилия. — Начнем? — обратился он к следователю и опустился на стул.

— Виктория Львовна, — сказал Бортко, — сейчас я занесу в протокол ваши паспортные данные. Итак, Веденеева Виктория Львовна…

— Может быть, — перебила она следователя, — мне сначала объяснят, почему я здесь?

— Вы находитесь здесь, — скучным голосом заговорил Бортко, — в связи с уголовным делом, возбужденным по факту покушения на убийство гражданки Красновой, в девичестве Султановой, Ирины Семеновны. Покушение произошло в ночь на двадцать девятое апреля сего года на квартире упомянутой гражданки. Предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Прошу расписаться здесь…

Услышав о «факте покушения на убийство гражданки Красновой», Веденеева застыла, уставившись на следователя и приоткрыв ярко накрашенные губы. Бортко не торопил ее, давая время осмыслить сказанное. Полковник Барсуков и майор Мелешко внимательно наблюдали за ее лицом.

Наконец, она поморгала ресницами, выпрямилась и закрыла рот. А потом снова открыла его, чтобы спросить:

— Что с ней? Она… убита?

— Я отвечу на ваш вопрос позже, — сказал следователь. — А пока расскажите, пожалуйста: что вам известно об этом покушении?

— Ничего, — сухо сказала она.

— Я понял вас, Виктория Львовна, — вздохнул Бортко. — В таком случае, я должен задать следующий вопрос: где вы находились в ночь на двадцать девятое апреля?

Веденеева ненадолго задумалась, а потом сказала:

— Я находилась у себя дома.

— В Лондоне?

— Нет, в Санкт-Петербурге. Ночью я спала в моей здешней квартире.

— Кто-нибудь может подтвердить это?

— Что именно подтвердить? — усмехнулась Виктория. — То, что я спала?

— То, что ночью вы не покидали своей квартиры, — терпеливо пояснил Сева.

— Боюсь, тут я ничем не могу вам помочь, — она опять усмехнулась.

Следователь вздохнул, переложил листы протокола с одного место на другое, а потом в упор взглянул на Веденееву.

— Я вынужден просить вас принять участие в процедуре опознания, — сказал он. — Дело в том, что в ночь покушения один из жильцов дома, где живут Ярослав и Ирина Красновы, видел на лестнице женщину, по описанию похожую на вас.

— Это провокация! — воскликнула Веденеева. — Я требую присутствия моего адвоката.

— Это ваше право, — Бортко снова вздохнул. — Но мне кажется, что в ваших же интересах пройти процедуру опознания как можно скорее. Если вы ни в чем не виновны, конечно… Не буду скрывать, один весьма влиятельный человек уверен в обратном, — Сева многозначительно посмотрел на нее.

То, что Веденеева поняла намек, сразу стало ясно всем присутствующим. Ее лицо запылало. Она перевела беспомощный взгляд со следователя на рыжеусого майора, потом на полковника… И внезапно вспомнила, от кого слышала эту фамилию — Барсуков.

— Пожалуйста, — сказала она и даже попыталась улыбнуться. — Проводите вашу процедуру. Я готова.

— Вот и славно, — обрадовался Бортко. — Сейчас принесут пальто и головной убор. Вам придется надеть их…

— Хорошо, — проговорила она, уже не слыша, о чем ее просят.

Господи!.. Если следователь не врет и Султанов действительно считает, что она, Виктория Веденеева, покушалась на его дочь, то она совершила страшную ошибку, прилетев в Питер!.. Потом Виктория вспомнила о странном звонке Краснова. Неужели и он заодно с Султановым?! Но тогда этот полковник милиции, отец ее бывшей ученицы, — ее последняя надежда…

С черными беретами было просто. За пару бутылок пива Мелешко одолжил их у знакомых омоновцев. А вот чего ему стоило достать пять красных пальто, это уже отдельная история…

Но как бы то ни было, в нужный момент пять женщин примерно одного возраста, с волосами, одинаково убранными под черные береты, сидели на стульях, расставленных вдоль стены. Полюбовавшись на дело рук своих, Андрей распахнул дверь кабинета и пригласил свидетеля войти.

Свидетель, носивший фамилию Плешак, полностью ее оправдывал. Несмотря на молодость, — Мелешко знал, что парню всего-то двадцать шесть, — он был обладателем солидных проплешин. Плешак работал главным бухгалтером в крупной фирме, торгующей продуктами питания, и всячески подчеркивал свою законопослушность.

Оператор включил видеокамеру. Мелешко, следуя правилам процедуры опознания, произнес все нужные слова и отошел к противоположной стене, возле которой стоял следователь Сева Бортко. Сидевший на стуле полковник Барсуков нахмурился и впился взглядом в свидетеля.

Плешак медленно прошелся вдоль сидевших на стульях женщин, разглядывая их, как картины на выставке. Потом он остановился и начал тереть идеально выбритый подбородок, наклоняя голову то вправо, то влево. Потом поморщился, засопел и пошел обратно. Дойдя до двери, он развернулся на каблуках и снова стал тереть подбородок.

Мелешко тяжело вздохнул и посмотрел на Бортко. Тот вздохнул тоже.

Когда свидетель, трижды совершивший свой путь туда и обратно, снова потянулся рукой к подбородку, Мелешко демонстративно посмотрел на часы. Следователь повторил его жест. Но Плешака это не остановило. Постояв еще, он двинулся в обратный путь… Оператор вопросительно посмотрел на Андрея: не пора ли заканчивать съемку?..

И вдруг свидетель тихо засмеялся.

— Это не лезет ни в какие ворота! — проговорил он. — Кто возместит мне убытки? Я, желая помочь следствию, бросил все дела. А сейчас, между прочим, конец квартала! Если вам не понятно, что это значит, я объясню. Конец квартала — это подведение баланса!.. А вы, между прочим, живете за счет честных налогоплательщиков! Не знаю, зачем я вам все это говорю! Разве вы…

— А если не знаете, — вдруг поднялся со своего места побагровевший Барсуков, — то не говорите! Нас интересует только то, что вы знаете! Отвечайте, свидетель, вы видели кого-нибудь из присутствующих здесь женщин раньше?

— Нет, не видел, — пробормотал Плешак. — Но я все-таки должен сказать вам…

— Вам выдадут справку для работы! — прорычал полковник, выходя из кабинета.

— Да причем тут справка? — попытался было возмутиться свидетель, но его уже никто не слушал.

Женщины в красных пальто разом загалдели, кроя Плешака на чем свет стоит.

Бортко быстро подхватил под руку Веденееву и вывел из кабинета.

* * *

— Это не она, — вздохнув, сказал Николай Трофимович. — Ведь отпечатки пальцев на бокале тоже не ее. Да и вряд ли она оставила бы свой бокал на столе. У меня создается впечатление, что преступник, в отличие от Веденеевой, очень неуравновешенный человек. Возможно, он действовал в состоянии аффекта.

— Я тоже об этом думал, — кивнул Мелешко. — Редкий случай — преступник оставляет явные улики. Так поступают люди, либо ничего не соображающие, либо уверенные, что их никогда не найдут. Но подобную уверенность может питать только человек, который раньше не был знаком с Ириной.

— Итак, у нас два варианта, — резюмировал полковник. — Либо это знакомый Ирины, действующий в состоянии аффекта. Либо вообще человек посторонний. Но откуда он мог взяться?

Вместо ответа Андрей только пожал плечами.

Когда Сева распахнул перед Веденеевой дверь кабинета, полковник Барсуков поднялся со стула.

— Виктория Львовна, — начал он, — благодарю вас за помощь, оказанную следствию, и приношу извинения за причиненные вам неудобства.

За годы работы в управлении Николаю Трофимовичу приходилось приносить извинения людям самого разного толка: бедным и богатым, симпатичным и не очень, порядочным и мерзавцам. Можно сказать даже, что это было частью его работы, и, выполняя ее, полковник никогда не испытывал неловкости или, тем более, унижения. Ведь извиняться можно по-разному. Перед людьми, попавшим в мясорубку следствия случайно, он извинялся сердечно, и слова его были искренними. Извиняясь перед мерзавцами, полковник чеканил каждое слово, использовал стандартные фразы, и взгляд его был холодным и неподвижным. Преступников он ненавидел и никогда этого не скрывал.

Виктория Веденеева не была Барсукову симпатична, но он понимал, что подозрения по ее поводу беспочвенны. За долгие годы работы в управлении он научился прекрасно разбираться в человеческой психологии. Да, такие, как Веденеева могут ненавидеть, но их стихия — эмоция, а не преступный замысел и воплощение. Отравители — люди совсем другого типа.

— Вы — умная женщина, — продолжал Николай Трофимович, — и должны понять, что участие в процедуре опознания было для вас в некотором роде необходимо и спасительно.

— Спасительно? — переспросила она. — В каком же это роде?

— Я не знаю, как сложатся ваши отношения с Султановым в дальнейшем, — сказал полковник, — но предупреждаю: он всерьез подозревал вас в покушении на его дочь и настаивал на том, чтобы из аэропорта вас привезли прямо к нему… Теперь мы предоставим Султанову отчет о процедуре опознания, так что, я полагаю, ваша беседа пройдет в более спокойной атмосфере.

Она молча опустила глаза.

— Вы свободны, Виктория Львовна, — проговорил полковник. — Но поскольку вы здесь, я хотел бы воспользоваться случаем и задать вам пару вопросов. Вернее, всего один вопрос… — Он внимательно посмотрел на Веденееву, и она в знак согласия кивнула. — Может быть, у вас есть какие-то собственные мысли по поводу покушения на Ирину?

— Но я же ничего не знаю! — воскликнула Веденеева. — Что с ней случилось?

Барсуков вздохнул и в двух словах описал то, что увидели оперативники в квартире Красновых.

Выслушав его, Виктория сказала:

— Мне кажется, это сделала женщина. Ваши сотрудники проверяли ее подруг?

— Видите ли, и отец, и муж Ирины в один голос утверждают, что у нее не было подруг, — нахмурился полковник.

— Я не была знакома с Ириной, — задумчиво сказала Веденеева, — но одну даму, которая называла себя ее подругой, я видела. Это было на свадьбе…

— Вы помните имя этой дамы? — насторожился Барсуков.

— Ее зовут Калерией. Достаточно вульгарная особа… Кажется, она училась в школе вместе с Ириной. Да-да, я вспомнила, ведь рядом с нами сидели школьные учителя Ирины. Эта Калерия подошла к ним поздороваться…

— Вы можете сказать про нее что-нибудь еще?

— Она называла себя подругой Ирины, хотя откровенно завидовала ей.

— Завидовала? — с надеждой переспросил Барсуков. — О-очень интересно… Что ж, Виктория Львовна, еще раз благодарю вас за помощь, оказанную следствию. Майор Мелешко проводит вас…

 

Глава 21

ЧТО ЭТО У ТЕБЯ, КИСОНЬКА?

Сергеев опять был недоволен ею. И было отчего — она перевирала текст и двигалась так, что оператор никак не мог удержать ее в кадре. Ассистент оператора мелом начертил на полу павильона траекторию ее движений, но стало только хуже: теперь Калерия не могла оторвать глаз от белой линии, а ведь ей нужно было смотреть на героя! Лаптев уже не скрывал своей злости…

В конце дня измученная и настрадавшаяся Калерия подошла к Сергееву и сказала, что она не актриса.

— Милочка моя, — устало произнес он. — Меня это совершенно не волнует. Я сказал, что сделаю из вас звезду, значит, я сделаю. Но эмоции нужно оставлять дома. Ваша героиня холодна и бесстрастна. Понятно?

— Да, — прошептала Калерия, глотая слезы.

Когда она вышла на улицу, Лаптев заводил свою «семерку». Посмотрев на расстроенное лицо «актрисы», он молча распахнул перед ней дверцу.

— Сашенька, у меня проблемы, — сказала она, когда они подъехали к ее дому. — Ты не мог бы мне помочь?

— Что нужно сделать? — насторожился он.

— Нужно выгнать из моей квартиры одного человека.

— Какого еще человека? — Лаптев нахмурился.

— Моего бывшего мужа. Мы развелись с ним давным-давно. Но сейчас он явился ко мне и не хочет уходить. А у меня не хватает сил, чтобы выставить его за дверь.

— Лерочка… — простонал Лаптев. — Я ненавижу конфликтные ситуации. И не могу ударить человека.

— Это и не понадобится, — сказала Калерия, глядя на него умоляющим взглядом. — Просто мы сейчас вместе войдем, и ты скажешь, что ты мой… возлюбленный… А ему здесь не место.

Лаптев немного подумал, а потом замотал головой.

— Пусть это сделает кто-нибудь другой… Попроси ребят из театра. Равиля, например… Он выглядит очень внушительно. А я не могу. Вдруг твой бывший муж испортит мне лицо? Как я тогда буду сниматься? Пожалуйста, пойми меня…

— Я все понимаю, — тихо пробормотала она и с обреченным видом вышла из машины.

«…Никаких чудес на свете не бывает, — думала она, привычно заворачиваясь в одеяло, чтобы не слышать храпа из кухни. — Да, я получила роль. Но я ведь добивалась не этого. Я хотела быть с Лаптевым. Господи, почему все так нелепо? Ну почему, почему мне так не везет? Я ничем не хуже Ирины, но она нашла свое счастье, а я…»

Утром она проснулась оттого, что Михаил попытался залезть к ней под одеяло. Калерия изо всех сил оттолкнула его и закричала, что сейчас вызовет милицию.

— Ну зачем же сразу милицию? — пробормотал он, но из комнаты убрался.

Она села на кровати.

Что же ей теперь делать? Как избавиться от бывшего мужа? Она поднялась и некоторое время бесцельно ходила по комнате…

Потом она подошла к подоконнику, взяла свою сумочку и открыла ее. Вынув камень из застегнутого на «молнию» внутреннего кармашка, она зажмурилась и крепко сжала его в руке, надеясь вновь почувствовать исходящее от него волшебное тепло…

— Что это у тебя, кисонька? — раздалось вдруг из-за ее спины.

Калерия вздрогнула и быстро опустила камень обратно. Почему она не слышала, как Михаил вошел? Он прокрался в комнату, как настоящий вор!..

— Дай-ка посмотреть! — грубо потребовал он и потянулся к сумочке.

— Не смей! — закричала она. — Нельзя!

— Почему это — нельзя? — удивился он и попытался выхватить сумочку из рук Калерии.

Но Калерия отчаянно вцепилась в нее, и тогда Михаил сильно толкнул бывшую жену. Она отлетела в сторону и упала, ударившись плечом. Но тут же вскочила на ноги и опять подбежала к нему.

— Да уймись ты! — рявкнул он и, снова оттолкнув ее, полез в сумочку.

Калерия сидела на полу и плакала от боли и унижения.

— Ух ты… — восхищенно протянул Михаил, взвешивая рубин на ладони. — Где ты это взяла?

— Какое твое дело, подонок! — прорыдала она.

— Я, конечно, не большой спец в таких стеклышках, — сказал он, вертя камень и рассматривая его со всех сторон. — Но за такую штуку в ломбарде несколько кусков дадут. Лерка! — Он повернулся к ней, по-прежнему сидевшей на полу возле кровати. — На твой товар у меня найдется хороший покупатель. Я отдам долг, а остальные бабки — твои. Согласна?

— Это не мой камень! — закричала она. — Я должна его отдать, сегодня же…

— Да брось ты! — засмеялся он и, опустив рубин в карман своих замызганных брюк, собрался выйти из комнаты.

Но допустить это Калерия уже никак не могла! Быстро вскочив, она рванулась к бывшему мужу и изо всех сил ударила его ногой под колено. Михаил охнул, согнулся, но тут же выпрямился и прямым ударом в лицо свалил ее с ног. Она отчаянно закричала…

* * *

— Ну и лестница! — возмущенно бормотал капитан Душин, поднимаясь на пятый этаж. — Мало того, что воняет, как в зоопарке, так еще и честные граждане с утра пораньше резать друг друга начинают.

— Может, это крик страсти, — усмехнулся капитан Логачев. — Лелик, только давай договоримся: семейные скандалы — не по нашей части. Это — дело участковых.

— Разве я когда-нибудь участковым дорогу перебегал? — возмутился его коллега.

Крик повторился, затем послышалась грубая мужская брань.

— Послушай, — Логачев остановился и задумчиво посмотрел вверх. — А это не может быть у нашей дамы?

— Наша дама — одинокая, — возразил Душин, но тоже остановился. — С кем это ей так страсти-то предаваться?

— Да мало ли, — пожал плечами Михаил. — Я вот тоже одинокий. А и у меня иногда такие дамочки бывают… крикливые…

— А я не люблю, — тоном знатока проговорил Лелик Душин. — По-моему, в этом много притворства. Ну скажи на милость, зачем в этом деле орать?

— Инстинкт, — предположил Логачев.

Прозвучал новый крик, еще громче прежнего.

— Ни фига себе инстинкт! — Душин покачал головой. — Это на следующем этаже налево. Получается, что квартира… здесь сорок пять, сорок шесть… Какая у нее квартира?

— Пятьдесят первая, — трагическим шепотом возвестил Логачев. — О, е-е!

Они побежали по лестнице, на ходу вытаскивая табельное оружие.

Через полминуты оперативники звонили и колотили в квартиру Калерии. Но крики за дверью внезапно смолкли. Логачев выругался, а потом спросил у Лелика:

— Ломаем?

Душин оценивающим взглядом осмотрел старую деревянную дверь с двумя замками, пожал плечами, разбежался и, подобно Ван Дамму, произвел удар левой пяткой. Дверь содрогнулась, но не поддалась. Лелик повторил попытку, с тем же успехом. Логачев снова застучал по деревянной обшивке.

— Откройте! — кричал он. — Откройте, милиция!

В ответ из-за двери вновь донеслась брань. Обитатели квартиры открывать милиции явно не собирались. Но зато из квартиры напротив высунулась лохматая голова мальчишки лет четырнадцати. Лицо его светилось от восторга и любопытства.

Логачев подбежал к нему, на ходу показывая удостоверение.

— Слушай, парень, — сказал он, — у тебя есть какая-нибудь железка, гвоздодер или большая стамеска?

Мальчишка радостно кивнул и скрылся. Появившись вновь, он протянул оперативникам ящик с инструментами.

— Богато живешь, — восхитился Логачев. — Ну-ка, Лелик!..

И они стали взламывать замки. Минут через пять дверь жалобно скрипнула и отворилась. И тотчас Лелик Душин получил оглушительный удар в челюсть, Миша Логачев упал от толчка, а вырвавшийся из квартиры человек побежал вниз по лестнице.

— Лелик, в квартиру! — приказал обалдевшему от неожиданности Душину Логачев и, быстро вскочив на ноги, бросился вниз, следом за обидчиком…

Калерия визжала и пыталась отбиваться. Душин крепко держал ее за кисти рук, но она норовила лягнуть его. Потом стала кусаться. Потом упала на колени и запричитала. Лелик утер лоб и догадался наконец достать наручники… А потом отправился за понятыми.

Найти понятых оказалось задачей непростой. Время было рабочее, а пенсионеры, затаившиеся в своих квартирах после грохота, произведенного оперативниками, открывать боялись.

* * *

— Ну вот и все, — вздохнул майор Мелешко. — Отпечатки совпали — чего же боле?

— Значит, преступная группа? — произнес Барсуков задумчиво. — Но откуда они узнали, что рубин находится в квартире Красновых? И кто им сказал, что самого Краснова в этот вечер не будет дома?

— Они и не знали, наверное, — предположил Мелешко. — Я думаю, что Калерия периодически звонила Ирине, и вот наконец ей повезло. Ирина сказала, что мужа нет.

— А кто сообщник, выяснили? — спросил Барсуков. — На первый взгляд, они не очень подходят друг другу.

— Когда-то им казалось иначе, — усмехнулся Андрей. — Когда-то они были мужем и женой. Правда, недолго.

— И теперь решили восстановить семью? — удивился Николай Трофимович. — Господи, чего только в жизни не бывает! А что они собирались делать с рубином?

— Это мы спросим у Колесникова, — озабоченно сказал Мелешко. — Паренек интересный. Коллеги из Москвы прислали на него ориентировку. Оказывается, они его давно пасли, да прихватить было не за что.

— Что за ним?

— Мелкооптовая торговля наркотиками, — усмехнулся Андрей. — Рижский рынок, вокзалы.

— А в Питер его что привело?

— Выясним. Не исключено, что как раз за рубином и приехал. Сейчас с ним Душин работает. Так что гарантия сто процентов.

— Что-то ты в последнее время Душина своего хвалить начал, — удивленно проговорил Барсуков.

— Да нет, — засмеялся Мелешко. — Просто при задержании Колесников Лелику лицо задел. А Лелик к своей внешности трепетно относится. Очень он теперь на Колесникова сердит.

— Ну что ж… — прокашлялся полковник. — Тогда действительно гарантия…

 

Глава 22

РАССКАЗ КАЛЕРИИ

Калерия уже не всхлипывала, только слезы по-прежнему текли у нее по щекам, не желая высыхать. Голос ее стал совсем тихим, и Севе Бортко пришлось достать диктофон из ящика стола и положить его прямо перед допрашиваемой.

— Я же не собиралась ее убивать, — в который раз повторяла она. — Она же моя лучшая подруга. Убить человека… я и представить себе этого не могу… Это ведь было лекарство. Его доктора больным прописывают. Мне просто было нужно, чтобы она заснула. Я знала, я была уверена, что она поймет меня и не будет сердиться…

От последних слов содрогнулись даже видавшие виды оперативники.

— Рассказывайте все по порядку, — попросил следователь. — С того момента, как вы позвонили Ирине по телефону. Можете выпить воды, если хотите.

Трясущимися руками она взяла стакан, поданный Мелешко, и, судорожно глотнув воды, начала рассказ. Перед присутствующими в кабинете стала выстраиваться картина трагических событий, в основе которых лежала глупость человеческая.

* * *

Услышав в трубке радостное «алло», Калерия возмутилась. Точно так же все будут радоваться и после ее смерти!

— Ира… — трагическим тоном проговорила она. — Ты меня узнаешь?

— Конечно! — Ирина засмеялась. — Что это у тебя с голосом?

— Голос как голос, — мрачно сказала Калерия. — Я тебя разбудила?

— Нет. Я путешествую по острову Пасхи.

— Что? — опешила она.

— Сегодня у меня ночь путешествий, — пояснила подруга. — Ярослав уехал в командировку, поэтому мне не остается ничего, кроме путешествий… Я думала, это он звонит.

— Как это — путешествуешь? — тупо спросила Калерия.

— Раскладываю на полу карту, достаю путеводители и — вперед! — В трубке послышался смех.

— Понятно, — пробормотала она. — Ирка, скажи, ты будешь меня вспоминать?

— Я о тебе и не забывала, — беззаботно ответила та.

— Я звоню, чтобы с тобой попрощаться…

— А что случилось? Ты куда-то уезжаешь?..

— Да, — сказала Калерия. — Далеко-далеко. Где меня уже никто не увидит. — И тут она зарыдала.

— Да что с тобой? — испугалась Ирина. — Ты напилась, что ли?

— Нет, — сквозь рыдания ответила Лера. — Я решила, что мне больше не стоит жить. Я никому не нужна!

— Что ты такое говоришь? — закричала ее школьная подруга. — Ты многим нужна! Ты красивая. Вокруг тебя мужчины роем вьются. Да и гример ты отличный, тебя в театре ценят…

— Причем тут это? — Калерия продолжала рыдать. — Ну и что, что гример? Меня никто не любит! Хоть ты-то будешь приходить ко мне на могилу?

— Перестань говорить глупости! — строго сказала Ирина. — Ты можешь объяснить мне, что случилось?

— А что тут объяснять, что объяснять?.. Я решила, что больше мне жить незачем. Я никому не нужна!

— Ты нужна мне. Ты нужна своим поклонникам. Ты красивая интересная женщина…

— Я красивая, я интересная! — истерически закричала Калерия. — Но меня не любят! А любят тебя!

— Все, хватит! — Ирина тоже закричала. — Немедленно прекрати истерику!

— Никакой истерики нет, — будущая самоубийца заговорила вдруг тихим голосом. — Я совершенно спокойна. Сейчас я спокойно достану флакончик с волшебным средством, и — адье, мон шер ами!

— Послушай… — По голосу Ирины было слышно, что она растерялась. — Послушай, Лерка, ты не могла бы немного подождать? Ведь полчаса или час ничего не решают, правда?

— А чего мне еще ждать?!

— Ты же сама позвонила, чтобы со мной попрощаться! Но я не хочу прощаться по телефону. Жди, я сейчас к тебе приеду!

— Зачем? — пробормотала Калерия, но в трубке уже звучали короткие гудки.

На улице начинался дождь. Впопыхах Ирина не захватила с собой зонтика, однако промокнуть она не успела — первая же машина затормозила возле нее.

* * *

Давние подруги сидели в неубранной кухне, пили чай и разговаривали о любви. Заплаканная Калерия твердила, что никакой любви не бывает, а все мужчины — сволочи. Сначала Ирина согласно кивала, а потом стала убеждать ее, что любовь все-таки иногда встречается на свете, и скоро Калерии повезет…

— Нет, — горько мотала головой та, — мне уже не повезет. Тебе-то в любви волшебный рубин помог, ты же сама говорила!

— А хоть и рубин! — улыбнулась Ирина. — Какая разница? Главное, что любовь есть. И ты ее обязательно встретишь!

— Мне волшебных камней никто не дарит!.. — усмехнулась Калерия. — Так откуда же любви взяться?

— Ну, я не знаю откуда! Но откуда-нибудь возьмется… Так что ложись-ка ты спать спокойно. Утро вечера мудренее.

— Нет! — сказала Калерия. — Я решила.

— Лерка, ну нельзя же быть такой дурой! — воскликнула Ирина. — Что мне с тобой сделать, чтобы ты забыла про эти свои глупости?

— Ничего, — трагически вздохнула гримерша. — Мне осталось только взять мой флакончик. И все кончится.

— А где он?

— Так я тебе и сказала!..

Мысль о том, что Ирина может заметить оставленный на видном месте в комнате энафицил, испугала Калерию. Под каким-то предлогом она покинула кухню и, схватив флакон, спрятала его в сумочку.

— Что ты собираешься принять? — спросила Ирина, когда она вернулась.

— Да какое тебе дело? — Калерия махнула рукой. — У тебя — волшебный камень, у меня — волшебное средство!

— Слушай! — вдруг воскликнула Ирина. — А хочешь, я покажу тебе свой волшебный камень? И дам подержать его в руках. Он мне помог, вдруг и тебе поможет?

— Ты что, его дома хранишь? — удивилась будущая самоубийца.

Ирина молча кивнула.

— А на свадьбе-то его как охраняли!.. — Калерия засмеялась. — Неужели не боишься, что тебя ограбят?

— О том, что рубин хранится у меня дома, не знает ни одна душа. Я дам тебе его подержать, и у тебя все обязательно наладится. Поехали ко мне!

— Не поеду, — сказала Калерия.

— Но ты же ничего не теряешь! — рассердилась подруга. — Попробовать-то можно?!

Минут через десять ей удалось уговорить Калерию поехать на улицу Маяковского… Была уже глубокая ночь, и старичок-консьерж, дремавший на своем посту, не заметил, как они прошли мимо его окошка.

* * *

Выпив второй бокал «Мартеля», Калерия уселась в кресле поудобнее и потребовала:

— Ну, показывай свое сокровище!

Ирина вышла из гостиной и вернулась, держа в руках деревянную шкатулку. Лера сразу заметила, что шкатулка не та, в которой рубин красовался в витрине на свадьбе подруги. Сам рубин, по ее мнению, тоже не представлял из себя ничего особенного. Стекляшка как стекляшка. В клубе «Двенадцать королей» он выглядел куда внушительнее…

— Ирка, а это точно он?

— Точно, — засмеялась владелица камня. — Он самый. Знаменитый рубин «Кровь инфанты». Разве я тебя когда-нибудь обманывала?

— На свадьбе он ярче играл, — разочарованно протянула Калерия.

— Рубины лучше всего смотрятся на синем фоне, — объяснила Ирина. — Подожди, я сейчас люстру зажгу…

Вернувшись к столу, она сама залюбовалась игрой рубина. Калерия выпрямилась в кресле, и багровые искорки заплясали в ее глазах. Ирина засмеялась.

— Ты что? — удивилась Калерия.

— Просто так, — сказала подруга. — Ну, давай… Возьми камень в руки и постарайся сосредоточиться.

Калерия осторожно вынула рубин из шкатулки и сжала в ладони… И внезапно почувствовала исходящее от камня тепло. Она зажмурилась. «Я люблю тебя», — вдруг прозвучало где-то совсем рядом. Узнав голос Лаптева, она вздрогнула и открыла глаза.

— Ну как? — улыбаясь, спросила Ирина. — Ты что-нибудь почувствовала?

— Не знаю, — ошарашенно прошептала Калерия.

— Вижу, что почувствовала, — засмеялась владелица рубина. — Давай еще раз.

— Не может быть… — Но когда Калерия опять зажмурилась, она снова услышала голос возлюбленного, а потом увидела его самого… Лаптев протягивал к ней руки и улыбался.

— Ира! — закричала она. — Дай мне этот камень! Ненадолго! Пожалуйста!

Улыбка исчезла с лица подруги.

— Не могу, Лера, — виновато произнесла она. — Извини, но я не могу этого сделать. Это очень опасно. Вдруг кто-нибудь узнает, что рубин у тебя?

— Да кто может об этом узнать! Ира, я умоляю тебя! Только на один день!

— У тебя теперь и так все будет хорошо, — тихо, но твердо сказала хозяйка камня.

— Но почему? — застонала Калерия. — Почему?

— Я уже объяснила, — Ирина опустила глаза.

В висках у Калерии застучало. Она заговорила быстро, взволнованно. Она была уверена, что в конце концов Ирина согласится… Ведь они столько лет знакомы!

Но подруга была непреклонна.

— Ну что ж? — наконец тяжело вздохнула Калерия. — Я тебя понимаю.

— Ты веришь, что теперь у тебя все будет хорошо? — спросила Ирина, с тревогой вглядываясь в ее ярко заблестевшие глаза.

— Верю, — ответила она.

— Ну вот и славно! Тогда я сейчас чаю принесу, а потом мы с тобой спать ляжем. Я тебе здесь, в гостиной постелю…

С этими словами она пошла на кухню. А Калерия схватила валявшуюся на диване сумочку, быстро достала из нее флакон с энафицилом и, ни секунды не раздумывая, вылила половину содержимого в бокал подруги…

Калерия не помнила, как она добралась до дому. Ее мучили угрызения совести, но надежда, что теперь у них с Лаптевым будет настоящая любовь, перевешивала все.

«У Ирины прекрасное здоровье, — уговаривала себя она. — Завтра утром она проснется как ни в чем не бывало».

Конечно, она сразу обнаружит пропажу сокровища. Но она добрая и поймет, что Калерия просто не могла поступить иначе. Ведь это несправедливо, что только одна Ирина может пользоваться волшебным камнем! К тому же, она уже добилась любви своего Краснова. А Калерии тоже хочется, чтобы ее любили. Чем она хуже Ирины? Только тем, что у нее нет папочки, готового делать такие подарки!..

Она не желала зла Ирине. Ведь она вылила в ее бокал только половину флакончика! Правда, пить коньяк Ирина не хотела, и Калерии с трудом удалось уговорить ее осушить бокал до дна. За счастье подруги! И теперь, когда волшебный камень у нее, она обязательно будет счастлива. Завтра, когда Ирина проснется и бросится ей звонить, Калерия сумеет объяснить подруге все. А потом, когда у них с Лаптевым все сладится, она вернет рубин владелице. И никто ничего не узнает. И все будут счастливы.

 

Глава 23

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО…

О том, что свидетель не опознал в Виктории Веденеевой женщину, которую он видел ночью в доме Красновых, Султанов узнал от Чагина.

— Какие будут распоряжения? — спросил начальник охраны. — Везти ее сюда?

Но разговаривать с Викторией Султанов не пожелал. Он ощущал страшную усталость и не хотел никого видеть.

Когда Чагин вышел, он поставил локти на стол и закрыл лицо руками. Да, думал он, рано или поздно преступник, кто бы он ни был, будет найден. Найден и наказан. Но это никак не повлияет на жизнь и здоровье Ирины.

Много лет назад, только начиная заниматься серьезным бизнесом, Султанов положил себе за правило никому ничего не прощать. Об этом знали все окружающие. Но сейчас он думал о том, что человеческие месть и наказание, пусть даже справедливые, слишком ничтожны по сравнению с ударами самой судьбы. Ведь только от судьбы по-настоящему зависят любовь и ненависть, жизнь и смерть. Если бы он верил в Бога и умел молиться, ему было бы легче…

Но в Бога Султанов не верил, молиться не умел. Он оставался один на один со своей бедой, и чувствовал, что его силы на исходе…

Да, он богат и влиятелен, его дочь лечат самые лучшие врачи, но что делать, если даже они ничего не обещают? Его не оставляла мысль, что в несчастье, случившемся с Ириной, повинен он сам. Возможно, он допустил в жизни какую-то серьезную ошибку, за которую теперь расплачивается дочь. Но в чем, в чем он ошибся? В чем его вина?..

Когда умерла мать Ирины, он был совсем молод. Эта смерть была жестоким ударом, но ощущение, что вся жизнь еще впереди, тогда не покинуло его, несмотря ни на что. Но теперь, когда он достиг того, о чем в молодости не мог и мечтать, все было иначе. Впереди была только старость. Одинокая холодная старость, которую не согреют ни любовь дочери, ни голоса внуков… А если нет близких, кому нужны его богатство и влияние? И сам он, в сущности, тоже никому не нужен…

Зазвучал мелодичный сигнал внутренней связи. Протянув руку, он машинально нажал на кнопку.

— Семен Юсупович, — проговорила секретарша, — звонят из больницы, консилиум закончился полчаса назад. Вы хотели встретиться с врачами. Они спрашивают, приедете ли вы?

— Да… — сказал он, с трудом возвращаясь к действительности. — Передайте, что я сейчас приеду.

* * *

Машина плавно тронулась с места, и телефон Султанова тут же зазвонил.

— Мне сообщили, что Краснов задержан, — раздался в трубке радостный голос Чагина. — Оказывается, его еще ночью нашли. Куда его везти?

— Куда хочешь, — ответил Султанов и отключил связь.

Радостный тон начальника охраны привел его в ярость. Он ни минуты не верил, что Ирину пытался отравить Краснов. Даже когда выяснилось, что его алиби сфабриковано. Да, парень виноват, ведь если бы он был рядом с Ириной, ничего бы не случилось… Но мужчина должен заниматься делом и не может все свое время проводить с женой, как бы он ее ни любил. А Краснов любит его дочь, в этом Султанов был уверен, несмотря ни на что. Даже несмотря на открывшуюся связь с Веденеевой… Наверняка она сама преследовала бывшего любовника, требовала новых встреч. Но если красивая женщина предлагает себя, редкий мужчина откажется этим воспользоваться. Жаль, что у него не возникло желания поговорить с Красновым по-мужски. Хотя бы тогда, на свадьбе, когда Веденеева пригласила его на танго…

Краснов скрылся, потому что боялся его гнева. Но если Ирина придет в себя, он, Султанов, простит зятя. Потому что Ирина любит его, потому что он нужен ей… Только бы она пришла в себя!.. Он вспомнил, какой счастливой была дочь на свадьбе. Ее лицо светилось, и она прятала его в цветы — тем же движением, как это делала ее покойная мать. Почувствовав, как от воспоминаний к глазам подступили непрошеные слезы, Султанов заставил себя отвлечься и посмотрел в окно машины.

Они проезжали мимо цветочного магазина.

— Останови, — приказал он водителю и взялся за ручку дверцы. Заметив, что водитель, выполнявший и функции телохранителя, собирается выскочить первым, Султанов остановил его: — А ты посиди пока.

На лице у парня отразилась целая гамма эмоций. Его прямой обязанностью было сопровождать босса повсюду. Но ослушаться приказа Султанова он тоже боялся.

— Да не дергайся ты так, — усмехнулся босс, заметив его внутреннюю борьбу. — Ничего уже со мной не случится…

Он не мог вспомнить, когда в последний раз сам покупал цветы… Поэтому немного растерялся, оказавшись в настоящем цветочном царстве. К нему подбежала тоненькая девушка-продавщица.

— У вас есть фиалки? — неожиданно для себя спросил он. Наверное, образ дочери в свадебном платье, украшенном бархатными фиалками, все еще стоял у него перед глазами.

— У нас все есть, — улыбнулась девушка и повела его между длинными рядами столов, на которых стояли белые кувшины с розами, хризантемами, тюльпанами, ирисами, фрезиями, орхидеями… Корзины с букетами, составленными из разных цветов, свисали с потолка, а под самим потолком вились темно-зеленые лианы.

— Вот, пожалуйста, — сказала продавщица, показывая на обернутый гофрированной бумагой сосуд, в котором, тесно прижавшись друг к другу, стояли букеты крупных болгарских фиалок — от бледно-розовых до темно-фиолетовых. — Давайте я выберу. Какие вам больше нравятся?

— Все, — признался он, с наслаждением вдыхая аромат фиалок, показавшийся ему ароматом самой жизни… — Не надо выбирать. Я возьму все.

Продавщица подняла на него удивленный взгляд, и ее глаза тоже показались ему похожими на фиалки.

Она протянула ему цветы, он достал деньги.

— Я вижу, — вдруг тихо сказала девушка, — вы чем-то очень расстроены. Но мне кажется, что у вас все будет хорошо.

* * *

— Чагин уже приехал, — сказал водитель, паркуя машину рядом с вороным «Мицубиси», стоявшим у ворот больницы.

«А он-то что здесь делает?» — раздраженно подумал Султанов, но промолчал. Никому на свете он не признался бы сейчас в том, что верит в чудо, обещанное ему продавщицей из цветочного магазина. Он поднимался по лестнице, прижимая к груди фиалки, и боялся, что сейчас счастливое ожидание кончится…

Возле стеклянных дверей реанимационного отделения его ждал Чагин.

— Семен Юсупович! — взволнованно заговорил начальник охраны. — Краснов так рвался сюда, что я его привез. Вы же не дали мне никаких указаний… Он сейчас в палате.

Не слушая его, Султанов шагнул к дверям.

В холле отделения на диване сидел майор Мелешко. Увидев Султанова, он поднялся и шагнул ему навстречу.

— Дело сдано в прокуратуру, Семен Юсупович.

— Как — сдано? — Султанов недоуменно вскинул брови. — Вы нашли преступника?

— Да, — устало кивнул Мелешко, но больше он ничего сказать не успел…

В конце коридора распахнулась дверь палаты, из нее вышли двое молодых врачей и, увидев стоявшего в холле Султанова, направились к нему.

— Здравствуйте, Семен Юсупович, — сказал первый доктор и озабоченно добавил: — Вы неважно выглядите.

— Наверное, мало бываете на свежем воздухе, — поддержал его второй. — Да и вообще, пора бы вам у нас обследоваться…

Заметив, как побледнело лицо Султанова, Мелешко не выдержал:

— Послушайте, — сказал он, взяв одного из врачей под локоть. — Может быть, хватит эффектов? Или у вас еще один реанимационный аппарат наготове? Я правильно понял, что больную вы вытащили?

— Да, — смущенно признался тот и покраснел.

— Откуда вы знаете? — удивился его коллега, растерянно глядя на Андрея.

— Работа у меня такая, — ответил он.

 

Глава 24

НАДО ЛИ ЖЕНЩИНЕ ВЫГЛЯДЕТЬ НА ВСЕ СТО?

Александра Барсукова припарковала свою «ауди» у дверей районного управления внутренних дел.

— Здравствуй, папочка, — радостно проговорила она и чмокнула отца в колючую щеку. Как ни старательно брился полковник, щетина пробивалась уже через несколько часов после бритья.

— Здравствуй, дочка, — отозвался Барсуков. — Давно не виделись. Аж со вчерашнего дня. Что так рано сегодня? Когда ты спать-то успеваешь?

— Не успеваю, — вздохнула она. — Потом отосплюсь. На пенсии.

— Говорят, женщина должна много спать именно в молодые годы, — сказал полковник. — Чтобы выглядеть на все сто.

— Зачем же на сто, папочка? Я хочу выглядеть на свои двадцать пять, — засмеялась Саша. — Расскажешь мне что-нибудь новенькое? Или разрешишь на оперативке у Мелешко посидеть?

— Разрешу посидеть у себя, — сказал Барсуков. — Сейчас ко мне кое-кто придет…

Саша вспомнила свой прошлый приезд в управление и спросила:

— Неужели опять Султанов?

— С тобой неинтересно, — обиделся полковник. — И откуда ты все знаешь?

— Я не знаю, я догадываюсь, — ответила она. — Зачем придет-то?

— Сказал, что это визит благодарности. Ирина пришла в себя, зятя Султанов простил, так что в семье у него мир и благоденствие. Еще он просил подробно рассказать о результатах следствия. — Полковник показал на лежавшую перед ним папку.

— Дело-то совсем тоненькое, — разочарованно сказала Саша.

— За неделю много документов не накопишь, — ответил Барсуков.

— Бывает, что преступления годами раскрывают. Тогда есть о чем телезрителям рассказать. А так и без работы остаться недолго.

— Я был бы очень рад, если бы ты осталась без работы, — вздохнул Николай Трофимович. — Но пока это тебе не грозит.

В кабинет просунулась голова секретарши Барсукова Верочки. «Султанов» с благоговением в голосе промолвила она. Полковник кивнул, и на пороге кабинета появился Султанов.

Саша во все глаза смотрела на него, предполагая обнаружить на лице ювелирного короля следы недавних страданий. Но их не было. Султанов сделал два шага и остановился, взглянув на девушку безо всякого выражения. Но, наверное, это все же означало вопрос.

— Моя дочь, Семен Юсупович, — представил Сашу полковник. — Она тележурналистка, ведущая передачи «Криминальные хроники». Александра помогла следствию раскрыть дело о покушении на Ирину.

— Вы собираетесь рассказывать телезрителям о покушении на мою дочь? — нахмурился Султанов.

— Видите ли, — несколько растерянно сказала девушка, — информация о покушении все равно попала в СМИ. Разумеется, я гарантирую, что сюжет никак не коснется ваших семейных дел. Я бы хотела сделать акцент на похищении рубина «Кровь инфанты»…

Султанов молча кивнул, но Саша не поняла, что означает этот кивок.

— Вы не будете возражать, если Александра поприсутствует при нашем разговоре? — спросил Барсуков.

— Не буду, — произнес Султанов. — Я пришел, чтобы поблагодарить вас, а поскольку вы говорите, что ваша дочь помогла следствию, моя благодарность относится и к ней.

— Именно Александра заподозрила, что покушение связано с рубином, — пояснил Николай Трофимович Сашину роль в расследовании.

Девушка скромно опустила глаза.

— Вы весьма проницательны, — повернулся к ней Султанов.

— Спасибо, — пробормотала она. — Так вы разрешаете мне сделать сюжет?

— Да, — сказал ювелирный король. — Но я очень рассчитываю на вашу деликатность. И прежде чем сюжет выйдет в эфир, прошу показать его мне.

— Конечно, — согласилась телеведущая.

— Меня мучит один вопрос, — обратился Султанов к полковнику. — Неужели Калерия действительно была в сговоре со своим бывшим мужем?

— Нет, Семен Юсупович, это произошло случайно. Она его не видела много лет. Он живет в Москве, связан с тамошним криминалом. Кому-то он там не угодил, вот и пришлось ему бежать из Москвы и искать убежища у бывшей жены. Калерия прятала от него рубин, но он все-таки нашел его. Вряд ли Колесников мог подозревать об истинной ценности камня.

— Значит, Калерия украла рубин, потому что верила в его волшебные свойства? — уточнил Султанов.

— Да, — усмехнулся Барсуков. — И что самое смешное, рубин оправдал ее надежды.

— Вот как?

— Калерия всю жизнь мечтала стать актрисой, — сказал полковник. — И, представьте, как только камень оказался у нее, ее пригласили сниматься в каком-то сериале. Хотите верьте, хотите нет.

— Но теперь ей придется расстаться со своей мечтой, — вступила в разговор Саша. — Вместо съемок в сериале она предстанет перед судом.

Султанов медленно повернул к ней голову, и Саша удивилась странному выражению его лица.

— Об этом я тоже хотел поговорить, — тихо сказал он. — Моя дочь завтра выписывается из больницы. И она хочет, чтобы дело против Калерии было закрыто. Если человек верит в чудо… Я тоже… — Султанов внезапно замолчал.

— Вы тоже хотите, чтобы дело было закрыто? — Полковник смотрел на него с изумлением. — Почему?

— Потому что мы больше не имеем к ней претензий.

Некоторое время в кабинете стояла тишина.

— Вы шутите? — наконец вымолвил Барсуков.

— Нет, — ответил Султанов. — Ирина простила Калерию. И я тоже… ее простил.

Барсуков утратил дар речи. Султанов прощает преступницу, едва не отправившую на тот свет его единственную дочь?! Это в голове у полковника никак не укладывалось.

— Тогда вам нужно обратиться в прокуратуру… — растерянно пробормотал он и снова замолчал.

— А что будет с рубином? — спросила Саша, заполняя образовавшуюся паузу. — Его отправят наконец-то в банковский сейф?

— Нет, — вздохнул Султанов. — Ирина передает его в музей. Причем она хочет, чтобы любой посетитель имел возможность прикоснуться к рубину. Я думаю, из этой затеи ничего не выйдет, но таково желание моей дочери… Если оно осуществится, боюсь, что у вас, полковник, прибавится работы.

— Вот это сюжет! — воскликнула Саша. — А где сейчас Ярослав?

— Ярослав? — переспросил Султанов и усмехнулся. — Он в командировке. Надеюсь, что на этот раз услуги агентства «Армада» ему не понадобятся…

* * *

Вечером Саше позвонил Парвицкий.

— Благодаря вам, Александра, у меня случилась неожиданная радость, — сообщил он. — Я теперь перед вами в долгу неоплатном.

— Что за радость, Миша?

— Семен Юсупович Султанов пригласил меня на работу. На фантастических условиях.

— Поздравляю, — засмеялась она. — Предлагаю отметить это событие в вашем любимом ресторане.

— Принимаю предложение с восторгом! — воскликнул он. — Как насчет завтра?

— Насчет завтра? — озабоченно переспросила Саша. — Боюсь, что завтра не получится. Дело в том, что именно завтра моя подруга отправляется в роддом. Я должна принять у нее кое-какие дела, а этот процесс может затянуться.

— Это та самая подруга, которая во что бы то ни стало хотела быть обладательницей рубина «Кровь инфанты»? — спросил Парвицкий.

— Как выяснилось, рубин хотел иметь ее муж, — сказала девушка. — Потому что он думал, что его хочет иметь она.

— Все ясно, — засмеялся ювелир. — В таком случае я готов изготовить для них отличную копию. Причем совершенно бесплатно!

— Может, не надо? — жалобно попросила Саша. — Не успели с первой копией разобраться, а тут еще вторая появится…

 

Глава 1

ЧЕПЧИК С ГОЛУБОЙ КАЙМОЙ

Аленин телефон был безнадежно занят. Сегодня Калязина работала последний день. Прямо из студии Феликс должен был отвезти жену в клинику, где, по подсчетам врачей, послезавтра ей предстояло родить.

Саша очень беспокоилась за подругу. Вместо того чтобы спокойно готовиться к предстоящему событию дома, всю последнюю неделю Алена носилась по этажам студии со своим огромным животом, проводила какие-то бесконечные совещания, орала на операторов за неправильно выставленный свет и в пух и прах разносила редакторов за очередной ляп, которые, что греха таить, нередки в эфире питерского телевидения. Даже Феликс, которому временами тоже перепадало от чересчур активной жены, боялся высунуть нос из своего директорского кабинета.

Наконец трубка отозвалась сердитым Алениным «алло».

— Аленушка, ты еще здесь? Как ты себя чувствуешь?

— Если б не эти придурки, я бы чувствовала себя прекрасно! — ответила Калязина. — Когда я рожу, мне некуда будет возвращаться. С такими работниками канал просто накроется.

— Да не переживай ты так, — осторожно сказала Саша. — Если до сих пор не накрылся, может, и еще протянет?

— Ноги он протянет! — злорадно сообщила свой прогноз звезда канала. И вдруг заорала: — Где, я тебя спрашиваю, этот чертов проект?

— Какой проект, Аленушка? — опешила ведущая «Криминальных хроник».

— Я это не тебе, — сказала Калязина нормальным голосом. — Представляешь, именно сегодня дизайнеры закончили проект нового оформления студии новостей. Ни днем раньше, ни днем позже! Я начала его смотреть, а потом вышла в монтажную, и за это время проект исчез. С моего стола!

— Может, его Феликс взял? — предположила Саша. — Кто бы еще осмелился?

— Вот я и выясняю, кто осмелился, — грозно произнесла Алена. — Думаешь, Феликс? Ладно, сейчас спрошу у него. А ты чего звонишь?

— Я хотела узнать, во сколько ты едешь в клинику.

— Какая клиника? — Калязина опять повысила голос. — У нас тут своя клиника! На канале все на голову больные! Никто ничего в срок сделать не может.

— Я же только спросила, — виновато пробормотала Саша.

— А я тебе отвечаю: не знаю, — отрезала Алена. И, снова снизив тон до нормального, поинтересовалась: — Как ты думаешь, мне зеленый фон пойдет?

— По-моему, зеленый фон идет только рыжим, — Саша, хорошо знавшая подругу, догадалась, что та говорит об оформлении новостной студии. — Но у нас на канале рыжих ведущих нет.

— Черт, опять придется с дизайнерами ругаться! — тяжело вздохнула Калязина.

Услышав этот вздох, Саша испугалась.

— Аленушка, прошу тебя, оставь все Феликсу. Тебе сейчас нельзя ругаться.

— Я ничего не могу оставить Феликсу, — пожаловалась будущая мать. — Он так из-за меня распереживался, что совсем соображать перестал.

— Если хочешь, с дизайнерами я сама поговорю…

— Сашка, ты настоящий друг! — с чувством сказала Алена.

— Вот я и прошу тебя, как друг: брось все и поезжай в клинику.

— Говорю же тебе, что мне пока не до клиники, — Калязина вздохнула опять. — Ну как ты не понимаешь, что не могу я все бросить! Я хочу рожать со спокойной душой.

— Тогда тебе придется рожать прямо в студии, — строго сказала Саша. — Только операторов не забудь пригласить.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — испуганно произнесла Алена. — Да успею я доехать. Вещи уже все в машине лежат. Три сумки.

— Так много?

— А ты как думала? Один учебник по акушерству четырехтомный знаешь, сколько места занимает?

— Господи, Алена, у тебя же лучшие врачи в городе! Ты думаешь, они учебника не читали?

— Я его не для них беру, а для себя, — объяснила Калязина. — Я хочу иметь возможность контролировать процесс.

На это Саша только вздохнула: подруга была неисправима.

— Когда соберешься, позвони, — попросила она. — Я приду тебя проводить.

— Хорошо, — пообещала Алена и положила трубку.

* * *

Ведущая «Криминальных хроник» просматривала оперативную сводку, все чаще бросая обеспокоенный взгляд на часы. Приближался конец рабочего дня.

Поднявшись из-за стола, Саша выглянула в окно. На небе — ни единого облачка! Май выдался необыкновенно теплым для Питера, к тому же сегодня была пятница. Еще час — и бледные, еще не отогревшиеся после суровой зимы горожане хлынут за город, чтобы провести уик-энд на природе. А это значит, на дорогах обязательно возникнут пробки. Не дай Бог, застрянет где-нибудь Феликс со своей беременной женой! Немного поколебавшись, Саша сняла телефонную трубку и снова набрала Аленин номер.

— Алло, — нежно проворковала та, и Саша поняла, что барометр настроения подруги сменился на «ясно».

— Слава Богу, ты больше не ругаешься!

— Всех не переругаешь! — Алена засмеялась.

— Тогда почему ты все еще на работе? — поинтересовалась Саша.

— Ну надо же мне с людьми посидеть на дорожку, добрые напутствия выслушать… Когда я теперь всех увижу? Давай, и ты приходи.

В небольшом Аленином кабинете собралось человек двадцать, среди которых Саша с удивлением увидела дизайнеров — авторов проекта, недавно вызвавшего такую ярость Калязиной. Чего у Алены не отнимешь — злопамятной она не была.

Аленин рабочий стол был свободен от бумаг — пожалуй, за три года работы на канале Саша видела такое впервые, — и в центре его красовалась бутылка дорогого коньяка, явно из представительских запасов директора канала. Сам Феликс скромно сидел в углу, с трудом помещаясь на изящном офисном стуле.

Сашино появление было встречено громкими всеобщими приветствиями, и она заподозрила, что бутылка, украшавшая стол, уже не первая.

— За детей, которым скоро предстоит появиться на свет! — сказала Алена и приветственным жестом подняла стакан.

— Ты пьешь? — ужаснулась Саша. — Да ты с ума сошла!

После этих слов Калязина демонстративно поднесла стакан ко рту и, медленно выпив содержимое, поставила на стол. Саша молча оглядела присутствующих: правда, что ли, они все на голову больные? В комнате раздался взрыв смеха, и Алена, утирая слезы, вынула из-под стола и показала подруге пакет яблочного сока.

— Слушай, не пора ли все же тебе ехать? — сердито спросила Саша, покосившись в сторону будущего отца.

Облегченно вздохнув, тот сразу поднялся со стула.

— Слава Богу, нашелся хоть один здравомыслящий человек!..

Потом вся толпа вывалила на крыльцо провожать Калязиных. Поцеловав Алену, Саша смотрела, как она, в темных очках на известном всему Петербургу лице и в нарядном вишневом балахоне, садится на заднее сиденье огромного «гранд чероки».

Черный джип просигналил провожающим и, сверкая на солнце тонированными стеклами, тронулся с места. Глядя, как он выезжает на дорогу, ведущая «Криминальных хроник» суеверно скрестила пальцы в кармане джинсов.

* * *

— Ну, вот и все, — сказал Феликс. — Через десять минут мы будем в клинике.

— Так ты уверен, что не хочешь присутствовать при рождении нашего сына? — поинтересовалась Алена.

— Аленушка, солнышко, ты знаешь, как я тебя люблю… Но поверь, присутствовать при родах — выше моих сил. У тебя хорошие врачи, и я не сомневаюсь, что все пройдет нормально…

В Алениной сумочке зазвонил мобильный телефон.

— Я тебя слушаю, мамочка. Нет, еще не в клинике, но мы уже туда едем… — Зажав трубку ладонью, Алена прошептала мужу: — Она хочет, чтобы мы заехали за чепчиком.

— О Господи! За каким еще чепчиком?

— Ты забыл взять чепчик, который она специально вышивала для маленького, — объяснила Алена. — Но ты же знаешь мою маму! Она сердится и требует, чтобы мы заехали за ним сейчас.

— А если я заеду за этим дурацким чепчиком завтра? — пробормотал Калязин.

— Как ты можешь называть чепчик нашего ребенка дурацким? — возмущенным шепотом произнесла будущая мать.

— Аленушка, дорогая, мы и так везем с собой три сумки вещей!

Феликс целый день пытался уговорить жену поехать в клинику к назначенному времени. И вот теперь, когда они наконец сели в машину, появилось новое препятствие в виде тещи с чепчиком!..

Аленина мать, приехавшая из Челябинска неделю назад, уже успела измучить будущих родителей своими звонками и советами. Слава Богу, Алене удалось уговорить ее пока поселиться отдельно — в большой квартире на улице Некрасова, из которой сами Калязины недавно переехали в коттедж, расположенный в новом жилищном комплексе «Голубые ели».

— Феликс, давай заедем! — взмолилась Алена. — Она и так на нас обижается, а полчаса все равно ничего не решают. Она же приехала, чтобы помочь нам с маленьким…

Хитрая Алена знала, что против такого аргумента ее муж бессилен.

Ни слова не говоря, Калязин развернул джип в неположенном месте и поехал в обратную сторону.

— Мы скоро будем у тебя, — проворковала в трубку будущая мать.

* * *

Когда последние советы были наконец выслушаны, а батистовый чепчик с голубой каймой торжественно положен в сумку с приданым для будущего младенца, Феликс выехал на забитую транспортом Знаменскую улицу и выругался. Заезд на Некрасова мог обернуться для них большими проблемами — к вечеру поток машин заметно усилился. Простояв на одном из перекрестков минут пятнадцать, Калязин решительно засигналил и, въехав на тротуар, понесся по нему, распугивая прохожих.

В этот момент с заднего сиденья раздался стон.

Бросив взгляд в панорамное зеркало, Феликс увидел побледневшее лицо жены.

— Что с тобой, солнышко? — испугался он.

— Феликс, — пробормотала она, — ты не мог бы ехать чуточку быстрее? Мне кажется… У меня… начинаются схватки.

Не обращая внимания на ругань прохожих, он резко затормозил прямо на тротуаре и повернулся назад.

— Какие схватки, Аленушка? Ведь профессор сказал — послезавтра!

— Похоже, он ошибся, — сердито произнесла Алена. — Слушай, я просила тебя не останавливаться, а ехать быстрее…

Еще через десять минут им удалось переехать Кирочную. Оглушительно сигналя, Калязин свернул на проспект Чернышевского и сразу понял, что совершил ошибку: здесь машины вообще не двигались, а выехать на огражденный тротуар было невозможно.

— Аленушка, как ты?

— Слушай, — поморщившись, произнесла она, — раз уж ты не можешь ехать, то позвони моему врачу. Пусть они все приготовят. Я думаю, что наш малыш не собирается ждать до послезавтра.

Пока он, одной рукой держа руль, другой набирал номер клиники, джипу удалось продвинуться вперед метра на полтора.

Пожилой врач, наблюдавший Алену во время беременности, отозвался сразу.

— Ваша жена здорова и хорошо подготовлена к родам, — успокоил он будущего отца. — Я уверен, что все пройдет нормально. Роды — процесс длительный, у первородящих он продолжается не один час. Так что возьмите себя в руки и не нервничайте. Я собирался ехать на дачу, но теперь, конечно, задержусь. Мы ждем вас.

— Солнышко, они нас ждут, — передал Феликс жене. — Доктор сказал, что роды — процесс длительный. Ты не беспокойся, мы успеем доехать до клиники.

Ответом ему был новый Аленин стон.

Калязин почувствовал, что его руки начинают дрожать. Тупо глядя в зад застывшему перед его джипом «фольксвагену», он в который раз недобрым словом помянул тещу с ее чепчиком.

Алена опять застонала, уже громче, и он закрыл глаза, до боли сжав кулаки.

Они тащились по узкому проспекту не менее получаса. Вновь остановившись при выезде на набережную Робеспьера, Феликс увидел на углу гибэдэдэшника и, выскочив из джипа, бросился к нему. Немолодой старшина, похоже, уже давно оставил попытки хоть как-то влиять на дорожную ситуацию и спокойно курил, безучастно глядя на поток машин.

— У меня жена рожает! — закричал Калязин, подбегая к нему. — Нам срочно нужно в клинику! Я хорошо заплачу, только помогите…

— А где клиника-то? — поинтересовался старшина, но услышав, что на Васильевском острове, только присвистнул. — Боюсь, ты попал, парень! Дворцовый мост перекрыт, по нему сейчас делегацию иностранную повезут. Вот все сюда и ринулись. Сам видишь, что творится.

Феликс посмотрел в сторону Литейного моста. Плотный автомобильный поток тащился по нему с черепашьей скоростью.

— Что же мне делать? — Калязин схватился за голову.

— Если хочешь, до моста я тебя с мигалкой дотащу, — проговорил старшина, внимательно оглядев дорогой светлый костюм директора канала. — Сейчас я этим кислород перекрою… — Он кивнул на поток машин, идущий по набережной.

Метров триста, оставшихся до моста, «гранд чероки» проехал вслед за синей «семеркой», включившей сирену и мигалки. Перед поворотом на мост старшина вышел из своей машины и, подняв полосатый жезл, «перекрыл кислород» транспорту, выезжавшему с Литейного проспекта. Когда Феликс, вырулив на мост, перестроился прямо на трамвайные пути и снова остановился, уткнувшись в зад черной «Волге», гибэдэдэшник подошел к водительской дверце джипа.

— Мне по рации передали, что с той стороны моста большая авария. Не знаю, сколько ты здесь простоишь. Жена-то не родила еще?

Сжав челюсти, Феликс молча протянул ему через окно «гонорар».

— Ну, желаю тебе сына! — Помахивая жезлом, старшина удалился.

Калязин с тоской смотрел ему вслед, когда с заднего сиденья раздался на удивление спокойный голос Алены:

— Слушай, у меня уже воды отходят. Где у нас учебник?

— Какой учебник? — Оглянувшись, Феликс с испугом посмотрел на жену.

— Я же говорила тебе, что взяла с собой учебник по акушерству, — напомнила она. — Достань.

Открыв сумку, он уставился на четыре толстых тома.

— Какой из них тебе нужен?

— Первый. Надеюсь, мы доедем до клиники раньше, чем мне понадобится второй.

Почувствовав, как его рубашка моментально взмокла, Калязин осторожно протянул тяжелую книгу жене. Но Алена, слава Богу, присутствия духа не теряла. Держа учебник над своим необъятным животом, она деловито листала страницы. В заднее стекло джипа Феликс увидел, как прямо за ними на трамвайных путях остановилась серебристая «мазда» с женщиной за рулем. «Обратной дороги нет», — с отчаянием подумал он. Все соседние ряды уже были забиты машинами. Пробка замкнулась окончательно.

— Феликс, убери все с заднего сидения! — распорядилась Алена. — Оказывается, мне нельзя сидеть.

Перегнувшись через спинку кресла, он с трудом поднял огромную сумку и переставил вперед.

— А теперь достань мой махровый халат, — последовал новый приказ.

— Конечно, тебе нужно переодеться, солнышко, — глупо пробормотал Калязин, дрожащими руками перерывая содержимое сумки.

— Переодеться? Зачем? — удивилась Алена.

Постелив халат на сиденье, она легла на него и объявила:

— Имей в виду: когда у меня опять начнутся схватки, я буду орать.

В этот момент ряд машин, выстроившихся на трамвайных рельсах, медленно пополз. Тронулась с места и черная «Волга». Калязин схватился за руль, мысленно моля Бога позволить ему переехать мост.

Но Всевышний, наверное, был занят в этот час другими делами. Феликсу пришлось остановиться, не доехав нескольких метров до середины моста. Через три машины от джипа на трамвайных путях раскорячился зеленый «москвич», из его двигателя валил пар. Охлаждающая жидкость от долгого стояния в пробке закипела. Объехать «москвич» было невозможно. Хотя и впереди него движение уже замерло снова.

Алена громко застонала. Когда через несколько минут ее стоны превратились в крик, Калязин схватился за мобильник.

— Где же вы? — удивился Аленин врач.

— В пробке на Литейном мосту, и я не знаю, когда мы отсюда выберемся!

Уловив в голосе Феликса ноты отчаяния, профессор сказал:

— Передайте, пожалуйста, трубку вашей жене.

— Она не может говорить! — застонал будущий отец. — У нее схватки! Она так кричит…

— Как часто происходят схватки? — перебил его Аленин доктор.

— Да не знаю я! — Калязин уже почти рыдал. — Скажите, что мне делать!

— В первую очередь — не впадать в истерику! — строго сказал врач. — И передайте все-таки трубку жене.

— Аленушка, он хочет поговорить с тобой. — Стараясь не глядеть в искаженное гримасой боли лицо, Феликс протянул трубку через сиденье, а потом положил руки на руль и уткнулся в них головой.

Он с ужасом слушал, как Алена сдавленным голосом отвечает на вопросы доктора, перемежая ответы стонами. Потом трубка снова оказалась у него в руках.

— Точно фиксируйте время между схватками и их продолжительность, — распорядился врач. — Возможно, от вас потребуются некоторые действия. — От этих слов у Феликса все похолодело внутри. — Возьмите себя в руки. У вас нет в машине спиртного?

— Есть, — дрожащим голосом пробормотал Калязин, вспомнив о бутылке дорогого виски, предназначенной профессору в качестве дополнительного презента. — Что я должен с ним делать?

— Выпить граммов пятьдесят, — по голосу было слышно, что пожилой врач улыбнулся.

— Как выпить? Я за рулем!

— Но вы же не едете, — резонно заметил доктор. — Итак, повторяю. Выпить пятьдесят граммов, засечь время. Скоро схватки закончатся, и ваша жена отдохнет. Я жду звонка, когда схватки начнутся опять.

— Доктор! — закричал Феликс, боясь услышать в трубке короткие гудки. — А вы не можете сами приехать сюда?

— Вы хотите сказать, что в противоположную сторону машину идут?

Опустив стекло, Калязин безнадежным взглядом окинул мост с намертво застывшим в обоих направлениях транспортом.

— Нет, — тяжело выдохнул он.

— К сожалению, у меня нет вертолета, — сказал доктор и отключился.

 

Глава 2

НЕЛЬЗЯ ПОГОДИТЬ!

Положив трубку, профессор Валерий Юлианович Спирин, главный врач знаменитой клиники, громко выругался, а потом вдруг захохотал.

— Надо же, что делается! — он повернулся к своей ассистентке Аллочке, которая перекладывала в шкафу бумаги. — Телезвезда Калязина посреди моста рожать надумала!

— Да вы что? — изумилась ассистентка.

— Ну! — Пожилой профессор захохотал еще громче. — Роды в автомобильной пробке — про такое я еще не слышал! Боюсь только, как бы муженька ее удар не хватил, при его-то комплекции…

— А за роженицу вы не боитесь? — поинтересовалась Аллочка.

Профессор задумался.

— С одной стороны, Калязина — баба на удивление здоровая, — сказал он. — Во время беременности гимнастику делала, весу лишнего не набрала. С другой стороны, тридцать пять лет, первые роды… Черт! — Спирин постучал костяшками пальцев по столу, но потом засмеялся опять. — Представляешь, Калязин мне говорит: а вы не могли бы сюда сами приехать? Я спрашиваю: как? на вертолете?

— В Германии почти у каждой клиники свои вертолеты, — сообщила Аллочка. — И посадочная площадка на крыше. Когда я стажировалась во Франкфурте…

— При чем тут твой Франкфурт?! — неожиданно рассердился Спирин.

Аллочка испуганно смолкла, и тут же на столе профессора зазвонил телефон.

— Ну что, приняли пятьдесят граммов? — спросил он, услышав взволнованный голос Феликса. Быстро задав несколько вопросов и получив ответы, профессор нахмурился, а потом сказал в трубку: — Все идет нормально. Я перезвоню вам.

— Ну что там? — Ассистентка оторвалась от бумаг.

— Сильные схватки через пять минут. Она считает, что вот-вот родит.

— Все роженицы так считают, — сказала Аллочка. — А потом еще десять часов лежат, и их стимулировать приходится.

— Она говорит, что у нее сильные потуги, — Спирин в задумчивости посмотрел на ассистентку.

— Да откуда она знает? — та пожала плечами. — Роды-то первые.

— Все-таки риск есть, — главврач покачал головой. — И я боюсь, что серьезный риск.

— Но вы-то что можете сделать? — спросила Аллочка. — На лодке туда поплыть?

— На лодке?.. — переспросил профессор и вдруг резко поднялся из-за стола. — Это идея. Звони куда хочешь, но чтобы через десять минут у ближайшего спуска к воде стояла лодка! А лучше катер, — добавил он, быстрым шагом выходя из кабинета.

Когда он вернулся, Аллочка кричала в трубку:

— Какие полчаса?! Мы можем потерять роженицу и ребенка! Через десять минут ваша калоша должна стоять у спуска! И берегитесь, если нам придется ждать!.. — Положив трубку, она повернулась к главврачу: — Сейчас я все приготовлю…

— Инструменты уже готовы. Послушай, у тебя нет другой обуви? — Спирин бросил взгляд на Аллочкины узконосые босоножки на высоком каблуке.

— Есть кроссовки, — доложила ассистентка. — В ординаторской. Вы идите, Валерий Юлианович, я догоню!

Невзирая на свой почтенный возраст, профессор Спирин находился в хорошей спортивной форме, и длинноногой ассистентке догнать его не удалось. Добежав до спуска к Неве, она увидела, что Валерий Юлианович, прищурившись, смотрит в сторону моста Лейтенанта Шмидта, откуда с ревом несется белый спортивный катер. Заложив крутой вираж, катер выключил двигатель и подошел к ступеням спуска.

Гулявшие по набережной прохожие наблюдали, как загорелый, голый по пояс парень спортивного вида протягивает с катера руку седовласому мужчине в белом халате, с аккуратной бородкой и с медицинским саквояжем. Примерившись, мужчина осторожно ступил на борт раскачивающегося на собственной волне судна. Следом за ним спрыгнула высокая девушка в голубой медицинской униформе. Взвыл мотор, и через пару минут белоснежный катер скрылся под все еще перекрытым Дворцовым мостом.

На стрелке Васильевского острова нервно переговаривались по рациям многочисленные сотрудники ГИБДД в парадных белых рубашках — иностранная делегация с минуты на минуту должна была проехать обратно.

Туристы, любовавшиеся Невой по другую сторону моста, видели, как сидевшая в катере девушка поправляет выбившиеся из-под шапочки светлые пряди, а пожилой мужчина вынимает из кармана белого халата мобильный телефон.

…Номер Калязина отозвался короткими гудками.

* * *

Когда боль опять отступила, Алена перевела дух.

— Слава Богу, что наш джип такой большой и в нем есть кондиционер! — тихо сказала она. — В другой машине я бы, наверное, уже загнулась…

Феликс повернул к ней свое осунувшееся лицо с глазами безумца.

— Как ты, солнышко?

— Ужасно, — честно ответила Алена. — Если бы я знала, что так получится… — Она закрыла глаза. — Господи, какая же я дура!.. — Она на минуту замолчала. — Но сейчас мы должны думать о маленьком. Ты сумеешь перерезать пуповину?

Калязин почувствовал, что его сердце останавливается.

Не услышав ответа, Алена открыла глаза.

— Слушай, — тихо, но решительно проговорила она. — У нас есть несколько минут. Надо отдохнуть. Если хочешь курить, выйди из машины.

Нащупав в кармане сигареты, Феликс приоткрыл дверцу, насколько позволяли стоявшие рядом машины, и с трудом выбрался на трамвайные пути. Его голова кружилась, а ноги подкашивались.

Водитель, вышедший из стоявшей впереди «Волги», повернулся на стук дверцы:

— Ну и бардак! — выругался он. — Хоть бы до ночи выбраться!..Эй, ты что, квасишь там в своей колымаге? — спросил он, вглядевшись в мертвенно-бледное лицо Калязина. — Этак еще в задницу мне въедет! — пожаловался он своему соседу из зеленой «десятки».

— У него, похоже, с сердцем проблемы, — возразил тот, обернувшись назад. — Послушай, может тебе валидолу надо? — Калязин молча покачал головой. — Да что с тобой? — Протиснувшись между своей «десяткой» и «Волгой», долговязый мужчина подошел к Феликсу.

— У меня жена рожает… — еле слышно произнес тот.

— Там? — долговязый с испугом поглядел на «гранд чероки».

Калязин молча кивнул.

— Так врача надо! Эй, послушайте, есть здесь врач? — неожиданно зычным голосом крикнул хозяин «десятки».

Ошалевшие от жары и долгого стояния водители выглядывали из машин.

— Что там у вас? — спросили сзади.

— Жена у него рожает! — ответил долговязый. — Передай дальше, что врач нужен!

Захлопали дверцы машин. Водители громко перекрикивались, передавая информацию по рядам.

— Черт! — выругался водитель зеленой «десятки». — Записать бы на магнитофон, что врач требуется. Я бы двери открыл да через свои динамики пустил! У меня акустика мощная. Не может быть, чтоб в такой толпе врача не нашлось.

— У меня есть диктофон! — Слова долговязого вдруг достигли сознания Феликса. — Сейчас…

Он открыл дверцу джипа, стоявшие рядом притихли, и в этой тишине раздался новый Аленин крик.

— Аленушка, сейчас мы найдем врача, — бормотал Калязин, вынимая из бардачка диктофон. — Погоди немного…

Крик внезапно прекратился. Будущий отец оглянулся в испуге. И тогда, сквозь стиснутые зубы, но по-дикторски отчетливо Алена проговорила:

— Срать и родить нельзя погодить.

 

Глава 3

ЭКСТРИМ НА ЛИТЕЙНОМ МОСТУ

Динамики в «десятке» долговязого и вправду были мощными.

— Внимание! Срочно нужна медицинская помощь! Если среди вас есть врач, просим его срочно подойти к середине моста! В черном джипе «гранд чероки» — роженица, ей нужна помощь…

Стоявшие в тот майский вечер в пробке утверждали потом, что призыв был слышен на обоих берегах Невы.

Первым к джипу подбежал молодой парень в шортах.

— Вы врач? — с надеждой спросил его Калязин.

— Нет, но я знаю, что нужно делать! Звоните в Службу Спасения, они пришлют врача на вертолете. Вы телефон знаете? Нет? Я продиктую… — Увидев, что Феликс не попадает дрожащими пальцами по кнопкам телефона, парень выхватил его из рук будущего отца и стал набирать номер сам. — Говорите! — услышав ответ диспетчера, он сунул трубку Калязину.

— Девушка! — Вряд ли кто-нибудь из сотрудников телеканала смог бы узнать в этом срывающемся голосе уверенный баритон своего директора. — Мне срочно нужен врач! У меня начались роды!

— Не нервничайте, мужчина! Все будет хорошо. Где вы находитесь?

— На середине Литейного моста!

— Вы уверены, что роды начались именно у вас? — осторожно спросила диспетчер.

— Вы что, издеваетесь? — заорал Феликс. — А у кого же еще?

— По каким признакам вы определили, что у вас начались роды? — задала девушка новый вопрос.

— Схватки полтора часа! Ужасные! Она вот-вот родит!

Услышав слово «она», диспетчер Службы Спасения облегченно вздохнула и подала знак готовому включиться в разговор психологу: нет, не очередной псих, от которых сегодня поступило рекордное число звонков. От начавшейся в городе жары у многих обострение…

— Роженица находится в машине? — деловито спросила она Феликса. — Это ваша жена?

— Да. Мы стоим в пробке!

— Я знаю о пробках, — сказала девушка. — Не волнуйтесь, мы постараемся вам помочь. Сообщите имя, фамилию и возраст жены.

— Алена Калязина, тридцать пять лет…

— Алена Калязина? Телеведущая? — удивленно переспросила диспетчер и, услышав в ответ утвердительное мычание несчастного Феликса, воскликнула: — Мы вам обязательно поможем! А пока найдите какую-нибудь рожавшую женщину и попросите ее быть рядом с вашей женой. Будьте на связи, я перезвоню вам.

Диспетчер отключилась. Открыв дверцу джипа, Калязин посмотрел на Алену. Она молча лежала с закрытыми глазами.

— Аленушка! — испуганно позвал он.

— Дай мне отдохнуть, — еле слышно попросила она.

— Солнышко, я позвонил в Службу Спасения, они обещали помочь!

— Закрой, пожалуйста, дверь, — сказала Алена. — У меня нет сил разговаривать…

Парень в шортах изумленно смотрел на Феликса.

— Я вас сразу не узнал, — пробормотал он.

Новость о том, что в машине рожает знаменитая телеведущая Алена Калязина, моментально разнеслась по мосту. Теперь уже взгляды всех водителей и пассажиров устремились на черный джип и стоявшего рядом с ним директора питерского телеканала.

Со стороны левого берега по тротуару решительно перемещалась немолодая толстая тетка в синем спортивном костюме. Дойдя до середины моста, она громко поинтересовалась: «Где тут у вас рожают?» — и столь же решительно направилась к «гранд чероки».

— Вы врач? — спросил кто-то.

— Фельдшер я, — отозвалась тетка, — но девке уж как-нибудь помочь сумею.

Феликс с ужасом наблюдал, как она открывает дверь машины…

Через пару минут тетка опустила стекло джипа и высунулась в окно:

— Эй ты, папаша! Объяви по своему радио, что спирт нужен и вода чистая. Если у кого есть бутылки нераспечатанные, пусть передадут. Еще таз нужен. Да если белье постельное найдется, тоже пусть присылают. Ребеночек-то крупный! — Темное стекло поднялось снова.

Стоявший рядом долговязый любитель автомобильной акустики бросился выполнять приказ. Вскоре над мостом разнеслось:

— Прошу внимания! Роженице нужен спирт, вода в закрытых бутылках, таз и постельное белье! Повторяю…

И лишь тогда Калязин вспомнил о трех сумках.

— У меня есть все, кроме таза! — закричал он, стуча в дверь джипа, из которого доносился душераздирающий крик. — Там сумки стоят…

Но десятки людей уже бежали по тротуару и спрыгивали с высокого поребрика, держа в руках бутылки водки и пластмассовые канистры с водой. Парень в шортах деловито расставлял их на капоте джипа. Потом появились передаваемые из рук в руки пакеты с бельем, а еще через некоторое время над крышами машин поплыли два пластмассовых таза: зеленый со стороны левого берега и синий со стороны правого.

— Откуда у людей в машинах белье и тазы? — удивился долговязый, вернувшийся узнать, не надо ли передать «по радио» что-нибудь еще. — Ах да, все же на дачи едут…

В кармане еле живого Феликса зазвонил телефон.

— Говорит профессор Спирин, — сквозь какие-то завывания прозвучало в трубке. — Мы подходим к набережной Робеспьера. Какая у вас машина и где вы стоите? Говорите громче, я ничего не слышу!..

— Черный джип! — орал Калязин. — На середине моста!..

Но вряд ли профессор мог расслышать его. Сверху, заглушая все остальные звуки, уже несся нарастающий грохот вертолетного двигателя…

Через минуту вертолет завис над Литейным мостом, выбирая место для высадки «десанта». Стоявшие на мосту, задрав головы, наблюдали, как из вертолета, раскачиваясь на невском ветру, стала спускаться веревочная лестница.

— Да здесь яблоку негде упасть, не то что человеку! — закричал водитель зеленой «десятки». — Вот спрыгнет сейчас тачке чьей-нибудь на крышу… Мужики, на тротуар его надо направить! — Он замахал руками, показывая пилоту в сторону тротуара.

— Ура! Врачи прилетели! — Парень в шортах схватил за рукав впавшего в полную прострацию Феликса.

В этот момент курившие на тротуаре мученики пробки тоже оживились, увидев разворачивающийся белоснежный катер с профессором Спириным и Аллочкой на борту.

— Сюда! — радостно закричали с моста и тоже замахали руками.

— Спорим, что этот спустится быстрее, чем те добегут! — парень в шортах, уже не знавший, что делать с непрерывно поступавшими бутылками и комплектами белья, повернулся к помогавшей ему девушке в желтом сарафане.

— Спорим, — засмеялась она.

— Тужься сильнее! — орала на обезумевшую от боли Алену тетка в спортивном костюме. — Ребеночек у тебя крупный, не будешь стараться, он задохнуться может! Кого рожаем-то, парня или девку, знаешь?

— Сына… — с трудом выговорила роженица.

— Родим твоего сына, не бойся… Дыхание не задерживай! Глубже дыши! Вот так, молодец! Еще давай!..

— Доктор, быстрее! — кричали с моста бежавшему по набережной профессору Спирину. Аллочка отставала от него безнадежно.

— Что с тобой? — на бегу обернулся профессор.

— Валерий Юлианович, я не могу так быстро, меня укачало…

— Вестибулярный аппарат тренировать надо! — крикнул Спирин и, отняв у Аллочки медицинский саквояж, гордо продолжил забег в одиночку. Пышная седая шевелюра профессора как нимб светилась на солнце.

— Передохни чуток и дальше рожать будем, — Аленина помощница тяжело выдохнула и наволочкой в зеленый цветочек вытерла пот с раскрасневшегося лица. — И как это тебе в голову взбрело на сносях по такой жаре по городу разъезжать? Тут любая раньше срока родит!.. Слушай, у мужика твоего аптечка в машине есть?

Но отвечать ей у Алены сил уже не было. Тогда тетка снова опустила стекло джипа. Стоявшие рядом замолчали, оборвав разговоры на полуслове.

— Валидол есть у кого-нибудь? — спросила тетка.

— Что с ней? — бросился к открытому окну Феликс.

— Что-что… — пробормотала добровольная акушерка. — Рожает девка. Будто сам не знаешь!

— Ей плохо с сердцем? — закричал Калязин. — Зачем ей валидол?

— Валидол нужен не ей, а мне! — отрезала тетка.

Парень в шортах не смог удержаться от смеха: разговор живо напомнил ему сцену из фильма про Штирлица.

Профессор бежал по тротуару моста, по-прежнему не теряя скорости. Народ расступался перед ним.

Врач Службы Спасения ловко спускался по веревочной лестнице. Нижний конец лестницы держало несколько рук.

— Жаль, я не поспорил с тобой на поцелуй! — сказал парень в шортах девушке в желтом сарафане.

— Кто не успел, тот опоздал, — ответила она.

Из джипа несся непрерывный крик Алены, сопровождаемый руганью тетки.

— Тужься сильнее, сильнее, кому говорю! — орала тетка. — Молодец, уже головка показалась…

Седовласый профессор и рыжий врач Службы Спасения подбегали к джипу одновременно, на ходу прислушиваясь к крику роженицы. Феликс распахнул перед ними водительскую дверцу, и вдруг крик оборвался… Отстранив спасателя плечом, профессор ворвался внутрь первым.

Над Литейным мостом повисла внезапная тишина. Казалось, далее чайки, привлеченные невиданным скоплением машин и людей, умолкли.

Через минуту профессор Спирин высунул голову из машины и сказал рыжему спасателю:

— Кажется, мы немного опоздали, коллега…

— Что… с ней? — Губы Феликса Калязина отказывались шевелиться, но пожилой врач вопрос услышал.

— Насколько я могу судить, с обоими все в порядке…

Но прежде чем профессор снова закрыл дверцу, из недр джипа вырвался наружу торжествующий крик младенца.

Новоиспеченный отец пошатнулся и стал медленно оползать на трамвайные пути. Светлый костюм директора канала непременно пострадал бы, но врач Службы Спасения успел в последний момент подхватить восьмипудовое тело его владельца.

— Ура! — радостно воскликнула девушка в желтом сарафане и, подпрыгнув, поцеловала молодого человека в шортах.

— По такому поводу и выпить не грех, — вздохнул водитель черной «Волги» и задумчиво посмотрел на батарею «даров», стоявшую на капоте джипа.

* * *

— У Алены Калязиной родился сын! — разносилось над Литейным мостом из динамиков «десятки». — У Алены Калязиной родился сын! Оба чувствуют себя нормально…

Народ, собравшийся на мосту и вдоль набережных, отозвался аплодисментами и восторженным «Ура!».

Когда бледная обессилевшая Алена увидела орущего младенца, из ее глаз ручьем хлынули слезы.

Профессор Спирин деловито суетился возле роженицы. Ему ассистировал врач Службы Спасения. Тетка на переднем сиденье пеленала младенца, приговаривая:

— Ах ты, толстяк щекастый! Совсем мамку замучил… Ну, уймись, малыш, сейчас тебя к груди мамкиной приложим, посмотрим, на что ты способен…

— Прикладывать ребенка к груди пока не будем, — сказал профессор Спирин, снимая перчатки и бросая их в синий таз. — Подождем до клиники. Матери надо отдохнуть.

— Вот во время кормления и отдохнет, — возразила «акушерка». — Дитя грудью кормить — одно удовольствие. А когда они в клинику вашу попадут, никто не знает. Может, до ночи здесь стоять будем. К тому времени дитя на крик изойдет… Слушай меня, — строго обратилась она к Алене. — Если хочешь, чтоб сын тебя любил, корми его грудью побольше да подольше!

— Здесь не слишком подходящая обстановка для первого кормления, — поморщился Спирин.

— Значит, рожать подходящая, а кормить неподходящая? — Надев на головку новорожденного чепчик с голубой каймой, тетка завязала тесемки под крохотным красным подбородочком. — Любуйся, Алена, на своего красавца!

Притихший было младенец закричал снова.

— Но я не знаю, как его кормить… — с растерянной улыбкой глядя на сына, сквозь слезы пробормотала телеведущая.

— Вот сейчас и узнаешь! — засмеялась тетка.

* * *

На Литейном мосту царило всеобщее ликование. Из многочисленных автомобильных динамиков неслась музыка, тут и там хлопали пробки шампанского.

— Я хочу увидеть моего сына! — требовал Феликс, стуча в стекло джипа. — Покажите мне его!

— Сейчас твой сынок покушает, тогда и увидишь! — Открыв дверцу, тетка в спортивном костюме выбралась из машины. Ее появление вызвало новый взрыв аплодисментов. — Да тише вы! — испуганно замахала она руками. А потом, взглянув на «дары волхвов», лукаво прищурилась: — Ох, что-то я устала…

— Вот и я о том же! — Из выстроенной на капоте батареи бутылок водитель «Волги» уверенно выбрал литровый «Русский стандарт». — Чует мое сердце: пока с места сдвинемся, еще сто раз протрезветь успеем…

Он начал решительно отвинчивать пробку. Пластмассовые стаканы и стаканчики потянулись к нему со всех сторон.

— Папашке налей! — распорядилась тетка. — Ну, с сыночком тебя! — коснулась она стаканом металлической кружки, оказавшейся в руках Феликса. Залпом выпив нагревшуюся на солнце водку, тетка вытерла губы и сказала: — Жалко, до машины нашей далеко! У меня там закуска отличная. Грибочки и огурчики на дачу везла, собирались с мужиком моим открытие дачного сезона отпраздновать!

— Так за чем дело стало? — удивился водитель «Волги». — Послушай, — повернулся он к хозяину «десятки», — объяви, чтоб ее муж сюда с закусью шел.

— Как зовут мужа? — деловито поинтересовался долговязый.

— Трофимовы мы, — сообщила тетка. — Он — Семен Михайлович, а я — Прасковья Ивановна.

— Параскева, значит! — рассмеялся водитель «Волги». — Видишь, какое счастье тебе привалило? — сказал он Феликсу. — Сама Параскева-повитуха сына твоего приняла.

Дверца джипа распахнулась, и рыжий врач Службы Спасения позвал Калязина «на смотрины». Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, Феликс скрылся внутри.

Хозяин «Волги» снова наполнил стаканы.

— За тебя, Параскева Ивановна!

 

Глава 4

ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ!

Четырехкилограммовый младенец, только что завершивший первую в жизни трапезу, безмятежно спал. Лежавшая на заднем сиденье Алена, приподняв уголок кружевной пеленки, с нежностью рассматривала красное личико и нараспев ворковала:

— Вот мы какие красивые, вот мы какие толстые!..

Феликс, никогда не слышавший подобных интонаций в голосе жены, взглянул на нее с изумлением.

— Посмотри, какой у нас маленький носик, — продолжала счастливая мать, — какие гладкие щечки… Точь-в-точь как у папочки!

Калязин в растерянности провел рукой по своей щеке с модной «трехдневной» щетиной… Этот жест внезапно отрезвил его.

— Аленушка! — воскликнул он неожиданно тонким голосом, припадая губами к руке жены. — Неужели весь кошмар кончился?..

— Почему кошмар? — недовольно спросила Алена. — И почему кончился? Все только начинается…

— Как? — с отчаянием пробормотал новоиспеченный отец, и из его груди вырвался звук, похожий на рыдание.

— Да успокойтесь же, наконец! — профессор Спирин положил руку на плечо Феликса. — Мужчинам всегда требуется время, чтобы осознать свое отцовство, — сказал он Алене и повернулся к рыжему спасателю: — Дай ему успокоительного.

— Может, лучше этого? — Спасатель достал из-под сиденья бутылку виски.

— А как он машину поведет? — засомневался Валерий Юлианович. — Впрочем, ему все равно нельзя в таком состоянии. Ладно, я сам за руль сяду…

Дверца джипа осторожно приоткрылась, и в проеме показалось бледное лицо ассистентки профессора.

— Ой! — воскликнула Аллочка, взглянув на спящего младенца. — Поздравляю вас, Алена Ивановна!.. Вы бы видели, что на мосту творится! Народ ликует, прямо как раньше во время демонстрации.

— Слава Богу! — с трудом улыбнулась Алена. — Наконец-то нашелся человек, который догадался меня поздравить. А я уж думала, не дождусь… Феликс, — строго спросила она, — я надеюсь, ты не забыл поблагодарить мою спасительницу?

— Сейчас, солнышко, — виновато пробормотал Калязин, — сейчас…

Нащупывая во внутреннем кармане пиджака бумажник, он тяжело вывалился из джипа. Аллочка едва успела его поддержать.

— Ну как сын? — спросил Феликса парень в шортах, чья рука лежала на плече девушки в сарафане.

Не в силах говорить, Калязин помотал головой и промычал что-то нечленораздельное.

— А нам нельзя его посмотреть? — поинтересовалась девушка.

— Нельзя! — отрезала Прасковья Ивановна, продолжая деловито раскладывать на махровом полотенце свои «грибочки и огурчики». — Хочешь, чтоб дитя бензином надышалось? Да и сглазить могут, народу-то вон сколько!.. — Прищурившись, она посмотрела в сторону забитого машинами Литейного проспекта и вдруг воскликнула: — Ой, глядите! Цветы!..

* * *

Над крышами машин медленно плыл букет разноцветных тюльпанов. Тюльпаны весело кивали яркими головками на длинных стеблях.

— А вон еще! — закричала девушка в желтом сарафане. — И еще!..

Гвоздики, ирисы, фрезии, бережно передаваемые из рук в руки, двигались с обеих сторон к середине моста. Появление большого, завернутого в нарядную фольгу букета темно-красных роз было встречено общими аплодисментами.

— У меня же в машине шарики надувные есть! — хлопнул себя по лбу долговязый. — Сейчас надуем и к багажнику джипа привяжем…

Закачавшиеся на ветру голубые воздушные шары вызвали новый прилив восторга. Водители бросились отвязывать игрушки-талисманы, висевшие перед ветровыми стеклами машин, и передавать их в качестве подарков новорожденному. Взрыв хохота сопровождал перемещения огромного надувного бегемота — бегемот был очень похож на Феликса Калязина. Защелкали несколько фотоаппаратов.

— Машина-то у него большая, но не резиновая… — задумчиво сказал водитель черной «Волги». — Ладно, — махнул он рукой, — что не поместится, ко мне грузите! Я джип сопровождать буду. А то развелось тут этих, которые с кортежем ездят… Чем парень новорожденный хуже?

— «Сопровождать»!.. — усмехнулся любитель автомобильной акустики и внезапно помрачнел. — Для этого еще поехать надо. У меня мать одна на даче больная, а телефона нет…

— Может, и поедем, — почтенный супруг «Параскевы-повитухи» внимательно смотрел на правый берег Невы. — Ишь, гаишники-то на той стороне засуетились… Прасковья, собирайся, наш конь в первых рядах копытом бьет.

— Конь-то у вас какой масти? — поинтересовался хозяин «Волги».

— Какой, спрашиваешь? — засмеялся Семен Михайлович Трофимов. — Донской жеребец, других не держим!

— «Запорожец», что ли? — хозяин «десятки» с удивлением глядел на высокого худого Трофимова. — Как же вы в нем помещаетесь?

— Да привык уже за тридцать-то лет…

— Вашему «запору» тридцать лет? — изумленно переспросил водитель «Волги». — И до сих пор ездит? Да быть такого не может!

— Может, когда у мужика с руками все в порядке! — бойко ответила подвыпившая Прасковья Ивановна. — Как и у меня, между прочим.

— Ну, в этом-то никто не сомневается, — довольно пробормотал ее муж. — Руки у тебя точно золотые!

— Прасковья Ивановна, подождите, пожалуйста! — увидев, что супруги собираются уходить, Феликс вытащил бумажник.

— Это еще зачем? — нахмурился хозяин «донского жеребца».

— Так полагается, не спорьте, — сказала ему девушка в сарафане. — За ребеночка отец всегда должен выкуп платить.

— И вот это возьмите! — парень в шортах сунул в руки Трофимову несколько нераспечатанных бутылок водки. — А то мы тут все сопьемся.

— Вот только жаль, что на память не сфотографировались! — проворчала Прасковья Ивановна. — Ведь рассказать кому, так не поверят.

— Минуточку! — элегантная дама лет сорока из серебристой «мазды» направила на нее объектив «Олимпуса». — Поближе к папаше, пожалуйста…

«Параскева-повитуха» придвинулась к Калязину, и тот положил руку на ее плечо. При этом на глазах счастливого отца выступили слезы.

— Отлично! — воскликнула дама и щелкнула затвором. — А теперь на фоне джипа… Снято! Завтра фотографии будут готовы, позвоните мне, — она подала Прасковье Ивановне визитную карточку.

Шествие четы Трофимовых по мосту сопровождалось аплодисментами. Все уже знали, что эта женщина в спортивном костюме помогла Алене Калязиной разрешиться от бремени.

— Славный у нас народ, — глядя вслед удалявшейся паре, проговорила хозяйка «мазды».

— Только живется ему тяжело, — вздохнул долговязый владелец «десятки», с очевидным интересом посматривавший на даму. — Выпить за здоровье новорожденного не хотите?

— Пожалуй, — она подняла на него подведенные синим глаза.

От восторга долговязый покачнулся, но, тут же восстановив равновесие, стал искать на капоте чистый пластмассовый стакан.

— У меня есть посуда, — сообщила дама. Достав из «мазды» маленькую серебряную флягу, она свинтила с сосуда крышечку размером с наперсток и протянула ее владельцу «десятки»: — Вот сюда, пожалуйста!

Глядя, как она лихо опрокидывает крышечку и закусывает Прасковьиным огурцом, засмеялся даже Феликс. Осознание реальности начинало потихоньку к нему возвращаться…

— Повторить не хотите? — вежливо поинтересовался у хозяйки «мазды» долговязый.

— Нет, — строго сказала она. — Кажется, мы скоро поедем.

Обернувшись назад, водитель «Волги» присвистнул и пошел к своей машине.

— Возьмите меня, пожалуйста, — попросила его ассистентка профессора Спирина. — Вы же хотели… сопровождать.

Сам профессор, устроившись за рулем джипа поудобнее, опустил стекло и позвал Феликса занять пассажирское место.

— А меня кто возьмет? — спросил рыжий врач Службы Спасения, уступая место Калязину.

Несколько человек замахали ему, приглашая в машины. Посмотрев вперед, парень сообразил, что суетящиеся за мостом гибэдэдэшники первым пропускают ряд, выстроившийся на трамвайном пути, и побежал к гостеприимно распахнутой дверце «мазды».

Через несколько минут черный «гранд чероки», наконец, тронулся с места. Затрепетали над крышей голубые воздушные шары, понеслись вслед прощальные сигналы клаксонов…

* * *

При выезде на набережную «Волга» притормозила, пропуская «гранд чероки» вперед. Обливавшийся потом инспектор ГИБДД несколько раз крутанул жезлом перед капотом джипа и, как написано в Правилах дорожного движения, «понятным водителю способом» показал: поезжай быстрее.

Профессор до полу надавил педаль газа и засмеялся:

— Знал бы он, что у меня даже прав водительских с собой нет!

При виде несущегося джипа стоявшие вдоль набережной гибэдэдэшники в парадных рубашках дружно вытягивались и отдавали честь.

Феликс Калязин молча смотрел в окно и ни о чем не думал.

На заднем сиденье спала Алена, придерживая рукой посапывающего сына.