Вот уже три недели на телеканале «Невские берега» полным ходом шла раскрутка двух кандидатов в Государственную думу — Василия Петровича Чуткого и Андрея Дмитриевича Полуянова. Конечно, в сюжетах «Невских берегов» мелькали и другие кандидаты, благо в городе их зарегистрировалось больше трех сотен, но были они гораздо бледнее этих двух — то ли деньги свои экономили, то ли предпочитали появляться на других каналах. А эти двое раскручивались на полную катушку. И в молодежной программе, и в аналитической, и в информационных блоках, и даже в ток-шоу, которое организовал и выпускал Александр Лапшин, назвавший свое детище «Электрошок-паблик», вскоре сокращенное Феликсом Калязиным до «Шок-пи».

Александре Барсуковой пришлось передать другим журналистам часть своей работы в «Криминальных хрониках», которые теперь, по непонятной прихоти того же Калязина, назывались «Криминальными историями». А еще ей пришлось сократить часы сна до минимума. Да и Лапшину доставалось. Саша знала, что он решил проблему сна еще проще — спал один раз в двое суток. Людмила Миловская — верный редактор «саньков», как она любовно называла своих молодых коллег, — не расставалась с валидолом, но воз тянула за весь редакторский отдел, ибо не могла доверить ответственное дело менее опытным сотрудникам. Режиссеры канала, славившиеся своей хронической безалаберностью, внезапно стали несколько собраннее — их стимулировал кнут Калязина и пряник бухгалтерии. Рекламный отдел позволил себе расширить штат.

В общем, как и положено осенью, наступил сезон пахоты, и пахоты серьезной. И многие понимали: именно сейчас, когда на канал свалились немалые средства, в очередной раз решается его судьба. Можно делать такие программы, которые по качеству не уступят программам центральных каналов. А это значит — «Невские берега» станут смотреть больше зрителей. А больше зрителей, значит — больше рекламы, а реклама — это новые финансовые вливания, а финансовые вливания — это качество передач и в итоге процветание канала. Все очень просто и понятно. Поэтому спонсоров-кандидатов полагалось не только терпеть, но и всячески вылизывать. Хотя мало кто из сотрудников «Невских берегов» любил политику и тем более политиков.

Александре было трудно, как никогда. И не только потому, что все время хотелось спать, а нужно было демонстрировать энергию и выглядеть при этом свежей, как бутон розы. Но и потому, что за годы, проработанные на телевидении, она не сумела привыкнуть к неискренности. А искренне поверить в благородство людей, стремящихся к политической карьере, она не могла. Правда, она как-то смирилась с необходимостью общаться с Чутким, со временем он даже стал ей немного симпатичен, и его слова уже не казались ей чистой демагогией, как во время ужина в «Униженных и оскорбленных». Но что касается Полуянова, то он был ей откровенно неприятен. И своим видом, и своими манерами, и своей помощницей по пиару Севериной Анатольевной Бурковской. С этой дамой (которую Лапшин сразу же обозвал за глаза Сивкой-Буркой) у ведущих аналитической программы в первый же день общения произошла серьезная стычка.

Северина Анатольевна вошла в редакцию и, едва представившись, с порога заявила:

— Хочу вас предупредить, что все сценарные разработки передачи, съемки и монтаж будут происходить с моим участием и с учетом моих рекомендаций. Иначе наше сотрудничество не состоится.

Лапшин, по обыкновению сидевший на подоконнике и попивавший утренний кофе, выплеснул половину себе на брюки, а Александра в изумлении застыла за рабочим столом. Северина выдержала паузу со спокойствием сфинкса, оглядела «саньков» с явным чувством превосходства и без разрешения уселась на самое удобное место — в кресло Миловской, которая в данный момент носилась где-то в студийных недрах.

— Господин Полуянов не имеет опыта работы перед камерой, поэтому при съемках будут присутствовать также его консультанты по актерскому мастерству, — сделала следующее заявление Бурковская.

Лапшин прокашлялся и набрал воздуху в легкие для достойного ответа, но его опередила Александра:

— Решение о присутствии того или иного лица на съемках принимаем мы, Северина Анатольевна, — твердо проговорила она. — Потому что именно мы несем ответственность за качество программы.

— Милочка, — презрительно усмехнулась Бурковская, — у вас, наверное, не в порядке слух. Я — Северина Анатольевна Бурковская, пиар-консультант господина Полуянова, вашего клиента. Мы — заказчики, вы — исполнители. Мы говорим, что вам следует делать, а вы делаете.

— У меня все в порядке со слухом, — не сдержалась Саша. — А вот у вас, наверное, не в порядке зрение. Или вы невнимательно читаете бумаги. Перечитайте на досуге договор, заключенный между каналом и господином Полуяновым. Если вы найдете в нем пункт, согласно которому мы обязаны подчиняться госпоже Бурковской, я извинюсь перед вами, и мы обязательно пригласим вас на съемки. — Эти слова телеведущая произнесла вполне спокойным тоном, удивляясь, однако, что вообще смогла их произнести.

Бурковская обожгла Сашу ненавидящим взглядом, но, кажется, почувствовала, что перегнула палку:

— Но ведь само собой разумеется, что пиар-служба Андрея Дмитриевича и телевидение должны работать в одной упряжке, — несколько сдержаннее проговорила она. — Вы не согласны со мной?

— Смотря что понимать под «упряжкой», — включился наконец в разговор Лапшин. — Вряд ли вы сможете оказать нам помощь в выборе съемочных средств, журналистских приемов и способов монтажа. Равно как и мы не можем рекомендовать вам изменить тот или иной пункт предвыборного пиара. Каждый должен заниматься тем, что он умеет и за что отвечает.

Бурковская натужно рассмеялась и окончательно сменила тон.

— Ладно, ребятки, считайте, что вы сейчас прошли тест на профпригодность, — по-свойски заявила она. — Думаю, что вместе мы сварим вполне съедобную кашу. — С этими словами она поднялась и вышла, не прощаясь.

«Саньки» кисло улыбнулись ей вслед, а затем вскочили со своих мест и дружно, почти хором выругались. А когда пыл немного поостыл, Лапшин задумчиво пробормотал:

— Нет, только этой тетки нам тут не хватало… Тоже мне Сивка-Бурка, встала передо мной, как лист… банный.

— Похоже, мы с ней намучаемся, — предрекла Саша.

И как в воду глядела. На студии Бурковская лезла буквально во все, не обращая ни малейшего внимания на прозрачные намеки и даже откровенные просьбы сотрудников канала убраться куда-нибудь подальше. Она умудрялась давать указания «клиенту» одновременно с режиссерами, операторами и звукотехниками и тем самым вносила такой хаос в работу, что Александре иногда казалось: эта дама поставила своей целью не возвысить имидж Полуянова, а, напротив, снизить его. Однажды телеведущая не выдержала и высказала эту мысль вслух, причем в присутствии Полуянова. Бурковская как-то неожиданно осеклась, и пару дней ее голоса почти не было слышно, но потом все началось сначала. Впрочем, Северина была не единственной проблемой в работе с Полуяновым. Главной проблемой, конечно же, был сам «клиент». Он обладал исключительной, абсолютной нетелегеничностью. Он застывал в оцепенении перед красным глазком камеры, невпопад размахивал руками, некстати улыбался и хмурился. Речь его, представлявшая собой чудовищную смесь тинейджерских и бандитских оборотов, тоже дорогого стоила! Как ведущие ни выворачивались наизнанку, заставить Полуянова связно изложить мысли было практически невозможно. Да и мысли-то у него были все какие-то невнятные. Квелые, как выражалась Миловская. В отчаянии «саньки» на очередном «военном совете» уже надумали было выпустить в эфир вместо Полуянова Сивку-Бурку, придумав тому какое-нибудь серьезное объяснение. Но Миловская убедила их с этим радикальным средством пока погодить.

Все было иначе, когда на студии появлялся Василий Петрович Чуткий. Внешне он являл собой абсолютную противоположность Андрею Дмитриевичу Полуянову: был высок, мускулист, широкоплеч, не имел на животе ни грамма жира, а на умном лице ни единой морщины. Он был старше Полуянова, но казалось, что значительно моложе. Особенно когда Чуткий шутил или заразительно смеялся. Он постоянно излучал спокойное уверенное обаяние и всем своим видом наводил на мысль, что существует такая замечательная вещь, как здоровый образ жизни. И еще — что встречаются-таки на Руси настоящие мужчины. Речь его была грамотной, уверенной и убедительной. Для него не существовало вопросов, куда деть руки, как повернуться, как сесть, встать или пройтись. К тому же у Чуткого не было собственной пиар-службы. Все вопросы, касающиеся его выступлений, он решал сам, а в технологическую кухню телевизионщиков не лез вовсе. Но и с Чутким без проблем не обошлось.

Настоящей головной болью для «саньков» стали его видеосюжеты, которые снимались доморощенно, но которые Василий Петрович во что бы то ни стало желал видеть в программах со своим участием.

Сашу удивляло его упрямство.

— Ну почему вы не хотите воспользоваться услугами нашей съемочной группы? — как-то спросила она. — Наши ребята не первый год в профессии, приедут по первому вашему зову и снимут все, что нужно гораздо лучше. Вы же сами видите, что кадры, которые вы принесли, мягко выражаясь, несовершенны. Такие кадры показывают в передаче «Сам себе режиссер».

Василий Петрович почему-то расхохотался.

— Ну и отлично! Я сам себе Чуткий! А любительские кадры играют на идею! Это мой формат.

— А что еще относится к вашему формату? — спросила Саша. — Может, тогда и беседы в павильоне стилизовать под любительские съемки?

— Любительское телевидение — это формат Жириновского, — мягко улыбнулся Чуткий. — Он специально подбирает себе малоопытных ведущих и режиссеров. Они ему подыгрывают в его якобы непосредственности. На их фоне он выглядит гигантом. Я не он. Мне нужны профессиональные собеседники и умная структура передачи. А любительские кадры, вкрапленные в умную структуру, это совсем другое.

Саша не очень-то поняла, что Чуткий имел в виду.

— Вы не могли бы пояснить? — после паузы попросила она. — Что значит — «совсем другое»?

— Я рассуждаю, как обыкновенный зритель, — доброжелательно сообщил кандидат. — Страданиями сейчас никого не удивишь. Убогие жилища, несчастные лица, слезы, нищета — все это мы постоянно видим в окружающей действительности. Ваши профессиональные камеры отражают эту действительность почти адекватно. Вот идет бомж по улице, вот он так же идет по улице, но уже в телевизоре. Никакой разницы. Мы редко обращаем внимание на бомжей на улице и в телевизоре ими тоже вряд ли заинтересуемся. Даже какой-нибудь эффектный крупный план нас не удивит. Так зачем же все это? А я приношу вам материалы, снятые иначе. Снятые не так, как полагается. Зритель замечает любительщину, неправильность, а значит, внимание его активизируется. Бедная старуха на пожаре, снятая любительским способом, производит гораздо более сильное впечатление, чем если бы ее сняли ваши профессионалы. Сколько я видел таких сюжетов, снятых профессионально? Сотни, а может быть, тысячи. Спросите меня: запомнил ли я хоть одно лицо? Нет, ни одного! А эта старуха въелась в мою память, как репей в хвост бродячей дворняги.

— Очень интересно, — задумчиво сказала Саша. — Вы давно пришли к таким выводам?

— Только что! — обаятельно улыбнулся он. — Очень хотелось защитить моих неопытных птенчиков от зубастых профессиональных зверюг. Согласитесь, Александра, что в дилетантизме есть свои плюсы.

— Наверное, — пробормотала она. Определенно Василий Петрович Чуткий был умнее и глубже, чем представлялся ей поначалу.

_____

Ток-шоу, какого у нас еще не было.

Пилотный вариант.

Набрав эти слова на клавиатуре, Александра Барсукова крутанулась в кресле вокруг своей оси и горестно вздохнула. Это был последний вариант из двадцати восьми, забракованных ею же. Днем Лапшин с Миловской предложили около сотни вариантов, и поскольку почти все возможное они перебрали, Сашины двадцать восемь, придуманные вечером, казались ей особо ценными. Однако последняя фантазия телеведущей была уже просто актом отчаяния.

Какого ток-шоу на телевидении еще не было? Этот вопрос мучил авторов программы весь день. Феликс Калязин потребовал придумать такое ток-шоу, чтобы включить его в молодежную программу, которая до сих пор была просто набором занятных и увлекательных сюжетов. И вдруг Калязин решил, что программе не хватает разговоров в студии!

«Ладно, — подумала Саша мстительно. — Будут ему разговоры в студии. Вот возьму и запущу пилотный вариант с такой темой! Пусть народ в студии сам обсуждает, что у нас было, а чего не было. Назовем это шоу „Небывальщиной“ и пригласим наших дорогих кандидатов в депутаты. Пусть повыпендриваются друг перед другом. А если затея провалится, то Феликс от нас отстанет. Так что мы все равно в выигрыше».

С такой не слишком оригинальной идеей девушка устало поплелась к Калязину, почти уверенная, что тот ее предложение отвергнет. Но директор канала тоже, наверное, устал и плохо соображал. Во всяком случае, увидев название ток-шоу и его первую тему, он обрадовался, как ребенок.

— Сашка, ты гений! — воскликнул он и даже попытался выбраться из своего кресла, но потом передумал и остался сидеть. — И название отличное — «Небывальщина»! Как мне самому это в голову не пришло?! Вы увидите то, чего еще никогда не было! А ты уверена, что зрителям в студии будет интересно? Что они разговорятся и что-нибудь нам накидают?

— Ну, для затравки мы туда своих людей подсадим, — сказала Александра. — А еще я собираюсь на программу Чуткого пригласить. Он за словом в карман не лезет.

— Очень хорошо! — совсем воодушевился Феликс. — А еще кого пригласишь?

— Полуянова, — сообщила девушка. — Оба будут у нас почетными гостями.

— А правильно ли это? — засомневался директор канала. — Они же конкуренты!

— Ничего подобного, — возразила Саша. — Они станут конкурентами, если будут баллотироваться по одному и тому же одномандатному округу. Но если они терпят друг друга на одном канале и не требуют убрать один другого, то, скорее всего, пойдут по разным округам. А может, Чуткий по партийному списку пойдет.

— Ты думаешь, его партия «Русич» способна пятипроцентный барьер преодолеть? — удивился Феликс.

— Да откуда мне знать? — Александра пожала плечами. — В любом случае я считаю, что неправильно одному дать возможность блеснуть в развлекухе, а другому нет.

— Почему «развлекуха»? — Калязин опустил уголки рта. — Я полагал, это будет серьезное зрелище.

— Серьезное ток-шоу? — удивилась Саша. — А такое бывает?

— Хм, — сказал Калязин. — Ну, вот вы и попробуете сделать его серьезным.

Саша с видом глубокого сомнения помотала головой.

— Хорошо, хорошо, — быстро закивал Феликс, боясь, что она сейчас вообще откажется от работы. — Делай, делай, пожалуйста. Только поскорее. Пока у нас есть возможности. Дней за семь управитесь с подготовкой?

— Ага, — кивнула Саша. — И с подготовкой и со съемкой. А ты в курсе, что я даже душ теперь на работе принимаю? И не только холодный — от начальства, но и обычный, который из водопровода выливается.

— Потерпи еще немного, — попросил шеф. — Моя теща вот-вот приступит к обязанностям бабушки. Алена, соответственно, вернется, и нам всем станет легче. Да и избирательную кампанию скоро объявят. Тогда все будем делать в рамках закона — скромно и без фантазий. А на это много ума и времени не требуется.

— Я тогда в отпуск уйду, — пробормотала Саша. — Поеду в Альпы на лыжах кататься.

— А ты умеешь? — изумился Калязин.

— Не знаю, не пробовала, — мрачно ответила она старой шуткой. — Вот поеду, тогда и узнаю. И попробуй только не подписать мне отпуск! Я твоих Чуткого с Полуяновым в таком виде выставлю!..

— Не надо. — Феликс испуганно воздел руки. — Я подпишу. Только сейчас иди и работай.

— Сейчас я спать пойду, — с угрозой проговорила она. — Работать будем с утра…

И с утра они начали работать — Александра Барсукова, Александр Лапшин, Людмила Осиповна Миловская и еще два десятка сотрудников канала.

А через неделю съемки пилотного выпуска «Небывальщины» были закончены.

Отсмотрев снятый, но еще не смонтированный материал, Александра вдруг почувствовала не обычные в таких случаях усталость и облегчение, а знакомый азарт следопыта-охотника…