Северина открыла глаза и попыталась приподнять голову. В висках застучало, а перед глазами замелькали маленькие разноцветные точки. Первые секунды она не могла понять, почему так болит все тело, саднит ладони и какая кошка вцепилась когтями в ее лицо. Чуть позже биение в висках утихло, точки перед глазами перестали мерцать, и она сообразила, что просто лежит на спине и смотрит на звезды сквозь причудливое сплетение веток, которые своими острыми шипами впились ей в лоб и щеки.

Потом Северина вспомнила, что произошло. «Вот как это бывает, — подумала она. — Слепой случай в лице пьяного водителя отменяет все твои планы, расписанные на несколько месяцев, а то и лет вперед». Почему это должно было случиться именно с ней? Не оглянись она, поддавшись какому-то неведомому зову, не сработай ее реакция столь стремительно, не окажись ее тело таким на удивление послушным, все было бы кончено. И не было бы больше на свете Сивки-Бурки — так, кажется, называют ее телевизионщики.

Она попыталась пошевелиться, отчего шипы кустарника сильнее впились в кожу лица и ладоней. «Конечно, другого куста ты себе выбрать не озаботилась, — отругала себя Бурковская. — Обязательно надо было падать в шиповник. Вот корова неповоротливая… Корова»… — Северина замерла, пытаясь понять причину беспокойства, вызванного этим словом. Нет, она не страдала комплексом полной женщины. К своей полноте она относилась с должной долей иронией. Но «корова» стучалась в мозг, требуя от него работы.

Бурковская вновь закрыла глаза, и вдруг перед ними ясно предстала картинка: «Жигули» медленно разворачиваются, и сквозь заднее стекло, словно прощаясь, Северине кивает коровья морда с лампочками вместо глаз. От этого воспоминания Бурковская дернулась, приподнялась и заставила себя начать выбираться из кустов. Обрывки мыслей постепенно складывались в нечто определенное. И эта определенность ей ужасно не нравилась…

«Вот оно как, — думала Северина, на четвереньках продираясь сквозь шиповник. — Корова на заднем стекле… Наверное, бывает, что в минуту опасности человек видит то, чего нет на самом деле. Но все же моя любимая наука настаивает на обратном: в экстремальной ситуации человек замечает такие мелочи и подробности, каких в обычных обстоятельствах не заметил бы. Кроме коровы, был еще и номер. Старый, четырехзначный. Таких номеров в городе мало. Я, конечно, не помню, какой номер был у той „шестерки“, но номер этой я видела и запомнила отчетливо…»

Цепкие когти шиповника наконец отпустили Бурковскую. Она медленно поднялась на ноги и с радостью отметила, что голова почти не кружится и глаза видят все вокруг нормально. Она огляделась и удивилась безлюдности места, в котором оказалась. Два двухэтажных каменных строения скрывались за густыми зарослями деревьев и кустов. Возможно, в них тлела какая-то жизнь, но вокруг не было ни звуков, ни шорохов. Машины, правда, по улице изредка проезжали, но никто из водителей и не подумал остановиться, чтобы предложить помощь. Северина усмехнулась, представляя себя со стороны — грязная, ободранная, исцарапанная, с трудом принявшая вертикальное положение. Даже если кто-то и наблюдал за ее мучениями, то, скорее всего, сделал один-единственный вывод. Тот, что редко подвигает людей к состраданию и попыткам помочь…

Вернувшаяся на место происшествия Саша Барсукова застала ее вполне пришедшей в себя. Северина уже выбралась из колючих зарослей и прихрамывая направлялась к месту, где оставила свою «шкоду». Ее дорогой светло-бежевый плащ напоминал наряд, только что выуженный из помойки, а обычно безукоризненная прическа была похожа на «ирокез» панка. Но главное — она была жива, и Александра перевела дух.

— Северина Анатольевна! — позвала она, выходя из своей «ауди». — Подождите! Я могу вам чем-нибудь помочь?

Сивка-Бурка медленно повернула лицо — оно было в грязи и кровавых ссадинах.

— Садитесь в мою машину, Северина Анатольевна! — решительно проговорила телеведущая. — Вам срочно нужно в больницу.

Бурковская отрицательно покачала головой.

— Спасибо, — еле внятно пробормотала она. — Я сама доберусь.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Саша. — Но я довезу вас быстрее. И со мной вам будет спокойнее. Вдруг за вами охотится не только эта «шестерка», но кто-нибудь еще?

— Охотится? — Бурковская потерла лоб ладонью. — Это был просто пьяный…

— Возможно, — не стала спорить девушка. — Пожалуйста, садитесь.

Северина некоторое время постояла в нерешительности, затем медленно пошла за Сашей к ее «ауди».

Усадив Бурковскую на переднее сиденье, Саша достала автомобильную аптечку и начала обрабатывать царапины перекисью водорода. К счастью, царапины оказались неглубокими.

— Я такое только в кино видела, — призналась девушка. — У вас потрясающая реакция.

— Реакция?.. — слабо улыбнулась Северина. — Это спортивный опыт. Лет десять назад я увлекалась полевым пейнтболом.

— Вы? — поразилась Саша.

— Трудно поверить? — усмехнулась Сивка. — Я — и пейнтбол?

— Нет, что вы… — пробормотала Саша и поспешила перевести разговор на другую тему. — Кто желает вам зла, Северина Анатольевна? Кто это был? Вы ничего не запомнили?

— Послушайте! — возмущенно вскинулась Бурковская и тут же сморщилась от боли. — С чего вы взяли, что кто-то желает мне зла?

— Это скоро выяснится, — спокойно ответила девушка. — Я уже передала информацию в ГИБДД. Надеюсь, они его быстро поймают. А куда вы шли? К нам на студию?

— Почему вы так решили? — удивилась Северина. — Нет. Сегодня воскресенье, и я решила выбраться в гости к подруге. Она живет в доме номер четырнадцать на улице Павлова. Но я знаю, что в это время там совершенно невозможно припарковаться. А дворовая арка заперта. Вот и решила пройтись.

«Для человека, только что посмотревшего в глаза смерти, она держится просто отлично, — подумала Саша, закрывая аптечку. — Неужели все пейнтболисты такие? Заняться и мне, что ли, пейнтболом?»

— Северина Анатольевна, — сказала она вслух. — Все-таки мне не хотелось бы оставлять вас, пока не нашли эту «шестерку». Вот-вот должны позвонить из ГИБДД.

— В таком случае проводите меня к подруге, — милостиво позволила Бурковская.

Саше не оставалось ничего, как согласиться.

Подругу Северины девушка узнала — эта средних лет и способностей актриса в последнее время часто снималась в сериалах, играя коррумпированных чиновниц и уличных продавщиц. Увидев Бурковскую, она заохала и потащила ее в ванную переодеваться. Саше было предложено пройти в гостиную.

Усевшись на диван, девушка начала разглядывать развешенные по стенам портреты знаменитостей с дарственными надписями. И тут зазвонил ее мобильный телефон…

Прежде чем в гостиную вернулись хозяйка и одетая в розовый махровый халат Северина, Саша успела выслушать информацию, которую ей любезно сообщил инспектор ГИБДД, оказавшийся ее поклонником, и перезвонить отцу. «Все еще больше запутывается, — с тоской подумала она. — Интересно, мне удастся сегодня добраться до монтажки или нет?»

Усадив Северину в кресло, хозяйка ушла хлопотать на кухню. И лишь тогда Бурковская повернулась к Саше.

— Вам удалось что-то выяснить? — поинтересовалась она.

— Да, Северина Анатольевна. — И Александра честно пересказала ей то, что узнала от гибэдэдэшника.

Бурковская выслушала ее со стоическим спокойствием.

— Тот факт, что машина принадлежит партии «Русич» и ее водит один из сотрудников Василия Петровича Чуткого, — сказала она сухим тоном, — еще ничего не означает. Возможно, этот сотрудник был сильно пьян. Надеюсь, сотрудники ГИБДД это выяснят…

— Они уже это выяснили. — Саша отвела глаза. — Он был абсолютно трезв.

— И что он говорит? — вскинула брови Бурковская.

— Говорит, что в машине была техническая неисправность, — ответила девушка. — Но и это будет проверено… Почему вы, Северина Анатольевна, категорически отвергаете то, что партия Чуткого может иметь отношение к этому… инциденту? Ведь вы работаете на соперника Чуткого, и всем это известно.

Северина усмехнулась.

— Вы считаете, этого достаточно, чтобы устраивать покушение на меня? — недовольно процедила она сквозь зубы. — Но какой в этом смысл?

Саша и сама понятия не имела, какой в этом смысл.

— Не знаю, — честно сказала она. — А вообще у вас есть враги, Северина Анатольевна?

Северина помотала головой.

— Враги, которые бы покушались на мою жизнь? Нет, конечно. Я думаю, что все это недоразумение…

Уставший к вечеру водитель не рассчитал габариты, не вписался в поворот… А то, что он является сотрудником Чуткого, просто совпадение.

— Но вы же сами водите машину, — устало вздохнула Саша. — Какие габариты, какой поворот?

— Ах, Александра, чего только не бывает на дорогах… — усмехнулась Бурковская. — Да и вообще не стоит больше говорить об этом. Я чувствую себя нормально. Голова не кружится, не тошнит. Сотрясения мозга, следовательно, нет. Я немного отдохну, а потом поеду домой. Если вы беспокоитесь о моей безопасности, Александра, то уверяю, ваше беспокойство напрасно. Благодарю вас за помощь.

Саша поняла, что больше она от Северины ничего не добьется, и поднялась. Ее никто не удерживал.

Бурковская вернулась к себе домой около полуночи. Запихнув испорченный плащ в стиральную машину, она наполнила ванну и добавила в нее душистого геля. Потом поставила на складной столик бутылку коньяку, крохотную серебряную стопочку и, подумав, дополнила натюрморт двумя апельсинами.

Во-первых, ей было необходимо расслабиться и прийти в себя. Во-вторых, она собиралась обдумать, наконец, сегодняшнее ужасное происшествие в тепле и покое.

В том, что ее хотели убить, Бурковская не сомневалась. Ведь не обернись она вовремя, от нее и мокрого места не осталось бы. Оставалось понять, кто и за что. Она знала, кому принадлежит «шестерка» с четырехзначным номером и коровой у заднего стекла. «Шестерка» принадлежит «шестерке» Чуткого — мрачному типу по имени Никита, которого чаще называют Кит. Кит этот иногда появлялся вместе с Чутким в качестве то ли телохранителя, то ли мальчика на побегушках, и Северина подозревала, что Чуткий держит его для каких-нибудь «деликатных» поручений. Она также подозревала, что Никита не избежал в своей жизни мест, не столь отдаленных, но с Чутким они это никогда не обсуждали. Значит, теперь Киту досталось вот такое «деликатное» поручение… Ну что ж, на этот раз ему не повезло. Зато повезло ей, Северине.

«Что же ты, Васенька, со мной делаешь? — с горечью усмехнулась Бурковская и одним глотком выпила коньяк, налитый в серебряную стопочку. — И что ты делаешь с собой?» Если бы не эта ушлая тележурналистка, вряд ли бы менты вышли на Кита. А она сама могла и не заметить корову за стеклом. «Что же ты, Васенька такого низкого мнения о моих способностях? — Северина внезапно обиделась. — И главное — как ты теперь будешь выпутываться из этой истории?» Кит сидит в КПЗ, а завтра, возможно, дернут и самого Васеньку. Конечно, он вывернется, но все равно — нельзя же быть таким идиотом! Она поймала себя на том, что думает о покушении на собственную жизнь уж слишком отстраненно. И даже сочувствует Чуткому, что он все так плохо организовал. А ведь он хотел ее убить. Ее. Убить. Но за что?

Северина взяла апельсин и начала снимать с него кожуру. Итак, за что Чуткий хотел ее убить? Хотел? — спросила она себя. А может быть, он не отказался от этого намерения и собирается повторить попытку? Чуткий не из тех, кто возвращается с половины дороги. Но ведь и она не похожа на… жертвенную корову. Он должен это понимать!

Она положила в рот дольку апельсина, прикрыла глаза и начала искать ответ на самый главный вопрос: за что? В сущности, она догадывалась за что, но подсознательно не хотела формулировать ответ. Слишком чудовищной получалась эта формулировка…

Вчера, когда Чуткий приехал к ней после своего партийного сборища, она не утаила от него ни единой мелочи из разговора двух подвыпивших журналистов, подслушанного во Дворце культуры железнодорожников. И увидела, как испуганно забегали его глаза и как за несколько мгновений из самоуверенного мужчины он превратился в жалкую тряпку. «Но что же теперь делать?» — в отчаянии Чуткий схватился за голову, и Северина даже засомневалась: он ли это? Значит, все, что говорили журналисты, было правдой.

«Журналисты должны замолчать, — сказала она деловито. — Но только без глупостей! Я думаю, нужно заплатить им, причем такую сумму, от которой они не смогут отказаться». При этих словах Чуткий недовольно поморщился — даже в такой ситуации мысль о том, что кому-то придется платить, была ему неприятна. «И расскажи наконец, что там с этим „Банзаем“? — спросила она. — Неужели действительно туда подмешивают какую-то гадость?» Чуткий замялся, и она поняла, что и здесь журналисты говорили правду. Но как, как он мог в это влезть? И почему не посоветовался с ней? Впрочем, теперь рассуждать об этом было поздно…

«Допустим, с журналистами я проблему так или иначе решу, — хмуро сказал Чуткий. — Но что делать с..? — Он снова обхватил голову руками. — Ведь мы даже не знаем, с какой стороны ожидать удара».

Это «мы» весьма позабавило Бурковскую, и она с трудом сдержала усмешку. «В таких ситуаций существует только один способ спасения», — сказала она. «Какой?» — в глазах Чуткого промелькнула надежда. «Тебе нужно исчезнуть с лица земли, — отчетливо выговорила Северина. — Навсегда».

«Как это исчезнуть? — обомлел Чуткий. И, к ее удивлению, добавил: — А как же партия? А как же Дума?» И тогда она наконец позволила себе улыбнуться. «Не пугайся, Васенька. — С этими словами она приблизилась к Чуткому и положила руку ему на плечо. — Твоей партией займусь я. По крайней мере, все будут так думать. А ты уйдешь в тень. С новым именем. И возможно, с новой внешностью». — «Ты с ума сошла! — заорал он. — Как это я уйду в тень? Я, Василий Петрович Чуткий, несколько лет приучал народ, что это имя значит многое, что Чуткий и партия „Русич“ — близнецы-братья! Что Чуткий — фигура солидная и влиятельная! А ты предлагаешь заменить меня собой? Но кто ты такая? Ты же никто!»

И тогда в Северине взыграла злость. «Меня зовут Северина Анатольевна Бурковская! — отчеканила она. — И между прочим, партию „Русич“ придумала я! И это я приучила народ к твоему имени. Ничего страшного, приучу и к своему. Я советую тебе подумать над моим предложением. И не очень долго — ты слишком рискуешь. А мертвым не нужны ни имена, ни партии, ни деньги. Народ забудет тебя раньше, чем завянут венки на твоей могиле». — «Не каркай! — еще громче заорал Чуткий. — Я сумею себя защитить. В гробу я видал эту правиловку!» — «Ты нужен мне живой! — тоже заорала Северина. — А если ты не сделаешь так, как я предлагаю, то… твоя жена узнает, с кем она жила все эти годы!»

Конечно, она сразу пожалела, что выкрикнула это. Но тогда она просто не сумела сдержаться.

И наверное, он испугался, поверив ей. Подумал, что она собирается его шантажировать. Что мечтает возглавить его партию. А ей ведь нужно только одно: чтобы он был жив и чтобы он был с ней!

Северина выпила еще одну стопочку коньяка. Она придумала, как убедить Чуткого принять ее план. Ему некуда деваться. Жизнь в тени трудна только первое время. А теневая власть даже слаще той, что на виду. Уж кому, как не ей, Северине Бурковской, это знать…