Пирогов впервые изменил своим правилам. Он взялся за дело, не получив ни копейки аванса. Три дня его сотрудники рыли землю, принимая средства на расходы из личного кармана шефа. В личном кармане было не так уж много денег, но Игорь пошел на траты сознательно, понимая, что если он возьмет аванс, вернуть его будет не так просто. Оксана Полуянова просто не отстанет от него. Если уж она сумела улечься под вечер на диван в его офисе, — а до сих пор это не удавалось ни одной женщине! — то и дальше возможны сюрпризы. И, как подозревал Игорь, не только приятные. Потому что не нужно было быть особо проницательным, чтобы понять: эта дамочка — из породы пираний. Против которых нет никакого оружия. «Зови меня просто Ксюша», — сказала она томным голосом под утро и вручила ему свою визитку.

Пирогов собирался за три дня выяснить перспективы дела и только после этого дать ей категорический ответ. И взять аванс только в том случае, если ответ будет «да».

Однако последующие три дня ощутимых плодов не принесли. Хотя пахали все — и технический отдел, и опытная «наружка», и суперпрофессионалы вроде Володи Томашевича, который обладал фантастической способностью выуживать информацию у самых неразговорчивых и нелюдимых свидетелей. Вернее, плоды этой работы, конечно, были. Только вот не подтверждали они тех сведений о Полуяновове, которые были предоставлены его женой. Не исключено, конечно, что эти сведения и не могли каждый день подтверждаться. Но вполне возможно, что Ксюша — юбочка из плюша — гнала откровенную лажу по поводу своего супруга и желала получить на него искусственный компромат. На такое дело Игорь не подписался бы никогда. Фальсифицировать факты — последнее дело для частного сыска. Лучше уж сразу менять работу. Хотя, может быть, другие, менее принципиальные частные детективы и иначе думают.

На утро четвертого дня в пироговский кабинет ввалился исхудавший и осунувшийся Томашевич, оглянулся почему-то по сторонам, хотя ничего нового в интерьере не появилось, потребовал кофе и попросил немного коньку. Игорь ни в требовании, ни в просьбе не отказал, предчувствуя, что Томашевич принес нечто нерадостное. В смысле перспективы будущих заработков.

— Я слушаю тебя, Володя, — печально проговорил Пирогов, видя, что Томашевич не привык пить коньяк с ранья.

Володя поморщился, жадно запивая коньяк крепким натуральным кофе, и поднял на шефа виноватые фиолетовые глаза с длинными пушистыми ресницами.

— Этот Полуянов либо ангел, — проговорил он, смущенно откашливаясь, — либо большая сволочь, которая, однако, нам не по зубам. Ну, типа, не по нашему ведомству.

Надо сказать, что Пирогов по натуре был совой и разум его просыпался ближе к полудню. Сейчас же было около десяти, и поэтому он попросил:

— Поясни, пожалуйста.

— Видишь ли, — пробормотал Томашевич, — он чист по всем статьям обвинения.

— Жену не колотит, с девками и мальчиками не гуляет, пьет исключительно нарзан, — попытался потренировать мозги директор агентства.

— Как ты догадался? — грустно усмехнулся его сотрудник.

— По твоему несчастному виду, — буркнул Игорь. — Когда клиента не на чем зацепить, ты сам не свой становишься. А подробнее можно?

— Пожалуйста, — смиренно проговорил лучший сыщик агентства «Гоголь». — Если ты позволишь, начнем с рабочей деятельности фигуранта. Концерн «Гермес» — одна из крупнейших рекламно-информационных фирм в Северо-Западном регионе. Имеет несколько филиалов, на основной точке трудятся около двухсот сотрудников. Я сделал выборку в двадцать девять человек…

Игорь усмехнулся. По образованию Владимир Томашевич был социальным психологом, и в его устах слово «выборка» означало, что были опрошены граждане, занимающие самые разные позиции в иерархии концерна господина Полуянова.

— И знаешь что удивительно? — продолжал Томашевич. — Я столкнулся с почти не встречающимся в природе трудовых отношений феноменом. Никто — от первого зама до курьера-мальчишки — не сказал про шефа не то чтобы плохого слова, но даже и намека на неудовольствие не выразил. Я сталкивался с этим лишь однажды, когда еще занимался социологическими опросами официально, — на пивном заводе «Белые ночи». Но там все было ясно: служащие получили свою работу, пройдя немыслимый конкурс, зарплату имели европейскую, поскольку хозяин завода — датчанин и не понимает, почему русские рабочие должны получать за свой труд меньше, чем положено. Так вот они если и были чем-то недовольны, то никак этого не показывали — боялись потерять место. В «Гермесе» я с анкетами не ходил, беседы вел опосредованные, окольные. Ты знаешь, Игорь, я это умею. — Пирогов молча кивнул. — И, представь, получил такой же результат! Общий рефрен — хороший папа, наш Полуяныч. И дело ведет грамотно, и свой в доску, и людей понапрасну не обижает и так далее в том же духе. Недостатки — это да, это есть, но, понимаешь, родные такие недостатки. Например, по большим праздникам Полуянов может перебрать. Но только, учти, по большим праздникам. Жена у него — красавица, в ней он души не чает, на других баб не то что не западает, а даже и не заглядывается. Ну, не ангел?

— Ангелов не бывает, — быстро проговорил Пирогов.

— Я до сегодняшнего дня тоже так думал, — кисло улыбнулся Томашевич и потянулся к своему стильному портфелю «а-ля босс». — Вот тебе отчет технического отдела и «наружки». За все три дня — не пил, не курил, с бабами не якшался, ни с кем не ругался, по поводу черной бухгалтерии разговоров не вел. Правда, пару раз прикрикнул на свою женушку. Но я бы на его месте тоже прикрикнул. Приходила два дня подряд за полночь и абсолютно пьяная. Я бы, может, и кулак приложил, такая стерва!.. А он ничего — гаркнул и в люлю уложил.

— Действительно, ангел, — усмехнулся Игорь.

— Ну а я про что? — совсем сник Томашевич. — Понимаешь, Игорь, так гэрэушники из романов Ильина себя ведут. Но никак не обычные граждане-бизнесмены.

— Гэрэушники? — Пирогов сморщил свой гоголевский нос. — А не мог он ваше наблюдение просечь?

— Если он профи, мог, — с готовностью кивнул Томашевич. — Но для того чтобы выяснить его причастность к спецслужбам, нам еще неделя понадобится. А возможно, и год. Если он особо засекреченный.

— Да и хрен-то с ним! — вдруг воскликнул Пирогов. — Засекреченный — не засекреченный… Если он ведет себя осторожно, значит, у него есть на то причины. На фига нам эта головная боль? Компромат на него искать — намаешься. А если он действительно профи, его вообще касаться не стоит. Сам не понимаю, как меня угораздило на поводу у этой девки и ее фантазий пойти…

— С кем не бывает, — мудро изрек Володя. — Сворачиваем работу?

— Пожалуй… — Игорь рассеянно свинтил пробку с бутылки дешевого «пятизвездочного» коньячного спирта питерского разлива с дагестанской этикеткой, наполнил крошечные граненые стаканчики и так же рассеянно проглотил пойло. Володя последовал его примеру, однако снова закашлялся. Пирогов от его кашля вздрогнул и очнулся. — Слушай, Томашевич, — строго проговорил он, — я вот вроде решать должен, да? А сам этого бизнесмена-ангела-гэрэушника в глаза не видел. Видео какое-нибудь есть про него?

Володя кивнул. Конечно, как настоящий профессионал, он не мог не обзавестись видеосюжетами про Андрея Дмитриевича Полуянова. И старыми, имеющимися в общественных или чьих-нибудь личных архивах, и свеженькими, сделанными за три дня наблюдения. Но, с другой стороны, Пирогов насчет видео распоряжений не давал. То ли забыл, то ли не хотел особо тратиться. Так что пришлось Томашевичу своими сбережениями пожертвовать. Потому что он любил всякое дело до конца доводить, пусть и в ущерб собственному карману. А вдруг какой-то крошечный материал важным окажется? Сколько раз уже так было. Поэтому Томашевич на любом задании собирал, как Плюшкин, все. Все, что возможно. И даже кое-что из невозможного и на первый взгляд ненужного…

— Есть, конечно, — уныло пробормотал он.

— Кто бы сомневался! — с энтузиазмом воскликнул Игорь. — Сколько кассет?

— Восемь, — тихо ответил Володя. — Я подумал — пусть будет…

— А кто тебя упрекает? — ободрил лучшего своего сотрудника Пирогов. — Сильно потратился?

Володя провел рукой по своей небритой щеке и потянулся за коньячным напитком.

— Ваще-то… Ну, да… Я подумал, если за дело браться, то окупится. Но я готов отнести затраты на свой счет…

— Отнесешь, — кивнул Игорь. — Давай крути кино.

Вскоре оба сыщика внимательно таращились на экран старенького «Панасоника».

Первая кассета являла свадебный сюжет, где молодой Полуянов красовался со своей еще более юной женой. Сюжет был банальным — глупые лица жениха и невесты, радостно-возбужденные — родственников и знакомых, брызги шампанского, обилие цветов, почему-то все больше хризантем и гладиолусов, банкет — сначала благопристойный, затем — пляски до упаду и кое-кто уже не держится на ногах… Обычная съемка для семейного архива.

— Где ты это взял? — строго спросил Пирогов. — Неужели в дом заходил?

— Нужно было бы, зашел, — хмуро ответил Томашевич. — Но не нужно было. Я тут намедни с матушкой его познакомился. Милая женщина. Полуянов ее недавно из Барнаула перевез, дом в Петергофе ей купил. Она сыном хвасталась. Кино крутила. Я потом тихонечко копию снял.

— А представился как? — удивился Игорь. — С какой такой радости она тебе кино крутила?

— Игорь Петрович, — укоризненно проговорил Володя, — вы же знаете, у меня много «пристроек». В данном случае я ей всего лишь протечку в трубе ликвидировал. Действительно текло, а водопроводчик у них вторую неделю пьяный. Если б не я…

— Ладно, извини, — помотал головой Пирогов. — Твои методы — на твоей совести.

Директор агентства «Гоголь» быстренько прокрутил пленку туда-сюда и понял, что ничего не понял. Жених Андрей Полуянов был самый обыкновенный: в меру счастливый, слегка пьяненький, но при этом гораздо трезвее своих родственников, которые были похожи на людей из глухой провинции. Невеста смотрела на него с обожанием и была похожа на Дюймовочку из одноименного мультфильма — еще немного и вспорхнет вместе со своим принцем. Оба были счастливы, только Полуянов светился счастьем глуповатым и непосредственным, а на лице Оксаны отражалась не только радость, но и осознание подарка судьбы.

— Сколько им тут? — спросил Игорь.

— Ему двадцать пять, девчонке — восемнадцать, — ответил Томашевич. — Он — заканчивает аспирантуру, она только что окончила неполную среднюю школу.

— Второгодница? — хмыкнул Пирогов.

— Увы, — кивнул Владимир. — Какие-то медицинские диагнозы присутствовали, но, скорее всего, просто дура. Можно точнее выяснить, если потребуется.

— Папа не смог купить ей к восемнадцатилетию аттестат за полную среднюю школу? — задумался Игорь. — Она говорила: папа у нее непростой…

— Папа у нее простой. Замминистра по культуре. — Томашевич хмыкнул. — Только она его внебрачная дочка. Ну, не хотел он с Оксаниной мамой узами связываться. Поскольку таких, как Оксанина мама, у него было на момент рождения Оксаны пять. А шестая — законная супруга. Которой было хорошо и уютно за спиной Валерия Данииловича Быстрова. Надо отдать должное — всех детей Быстров содержал и пытался поставить на ноги. Он не виноват, что Ксаночка совсем не хотела учиться.

— Черт! — В мозгу у Пирогова что-то щелкнуло. — Она не показалась мне дурой необразованной.

— Ее образованием занимался уже супруг, — сказал Володя. — Он заставил ее пойти в колледж сервиса, а после… Ты не поверишь — на философский факультет Педагогического университета. Он, правда, называется как-то странно: факультет философии человека. Но суть от этого, наверное, не меняется. И, представь, она его окончила! Есть съемка выпускного бала этих философов человека. Между прочим, там и наш Андрей Дмитриевич присутствует.

— Крути, — приказал Пирогов, все еще надеясь понять причины собственного найма дочкой простого замминистра по культуре. Да и вообще интересно: изменились ли эти двое за годы совместной жизни?

Они изменились. В новом сюжете главная роль принадлежала Полуянову, а Оксана на балу философов выглядела простушкой, бесконечно влюбленной в собственного мужа. Она робко заглядывала ему в глаза, вешалась на шею… Правда, Пирогову показалось, что делалось все это как-то… принужденно, что ли. Сам же Полуянов смотрел на свою супругу и других свежедипломированных философов с заметным чувством превосходства и некоторой иронией. Похоже, он уже нашел свою нишу в этой жизни и был уверен в завтрашнем дне. Чем и выделялся из шумной толпы юнцов, мнивших себя мудрецами. Несмотря на то что Полуянов был начисто лишен обаяния, мальчики и девочки вокруг него «играли короля».

«Почему? — пытался понять Пирогов. — Пожалуй, есть в нем что-то такое, что не позволяет игнорировать его присутствие. Сила какая-то… А Оксана здесь совсем не похожа на пиранью. Хотя теперь она именно такова. Или это я просто злюсь на нее?»

— Чем она потом занималась? — спросил он вслух.

— Писала диссертацию, — удивил его Томашевич. — По культурологии. И работала на кафедре ассистенткой. А все доценты и профессора эксплуатировали ее и в хвост и в гриву. Ты не смейся, Игорь, — сказал он, заметив кривую усмешку своего шефа. — Я не это имею в виду. Она преподавала по тридцать восемь часов в неделю. Это считается огромной нагрузкой, — с неожиданным сочувствием к Оксаночке добавил Володя. — Вообще, странно все у них там, в этом заведении. Нет, чтобы девушек холить и лелеять…

— Ну и как, — прервал его пояснения Пирогов, — защитила она диссертацию?

— Ну а ты бы не защитил, имея такого папу?

— Так все-таки папа помог? Или у девушки свои мозги прорезались? Или Андрей Дмитриевич расстарался?

— Игорь, не требуй от меня невозможного! — взмолился Томашевич. — Хочешь, я тебе реферат ее диссертации отксерю? Сможешь сам оценить уровень ее интеллекта. Если это имеет отношение к делу.

— Уровень интеллекта иногда имеет отношение к делу, — сказал Пирогов. — А может быть, даже всегда имеет. Какой сюжет следует за этим?

Томашевич сменил кассету, и его шеф в очередной раз изумился переменам в героях. На этот раз сыщики наблюдали историю путешествия по какому-то теплому морю на суперсовременном лайнере, причем ни Полуянов, ни его супруга абсолютно не походили на персонажей из первых двух «фильмов». Игорь несколько минут думал, прежде чем понять произошедшие перемены. Нет, внешне эти двое почти не изменились. В смысле облика, фигуры. Но изменились повадки, движения и, главное, выражение лиц. Все это стало другим. Игорь посмотрел еще немного и понял: супругов теперь ничто не притягивало друг к другу. Хотя они изо всех сил старались изобразить перед камерой нежную любовь. Но изображали скверно. Да и вообще, разве можно изобразить любовь, если ты не артист? А в сердце твоем никакая не любовь, а ненависть? Полуянов определенно ненавидел Оксану, она платила ему той же монетой, а камера это беспристрастно фиксировала. Вот это было путешествие! Игорь не удивился бы, если бы на пленке был пойман момент, как они душат друг друга или один из супругов бросает другого «в набежавшую волну». Но поскольку наготове лежала стопка еще из пяти кассет, а Оксана Валерьевна Полуянова три дня назад посетила этот самый офис, Пирогов знал, что путешествие окончилось без трагедий.

Далее, как объяснил Томашевич, была снята корпоративная вечеринка, и вот за этой кассетой пришлось поохотиться, поскольку лежала она буквально за семью замками, в сейфе у одного из топ-менеджеров «Гермеса». Навела на эту видеозапись молоденькая бухгалтерша, которая, сидя в маленькой кафешке за чашечкой кофе, со смехом, но вполне беззлобно рассказала о ней Томашевичу.

«Босс под страхом смерти приказал эту кассету уничтожить! — весело говорила бухгалтерша. — Но нашим ребятам жалко стало, и они ее в сейф спрятали. В отделе у главных менеджеров». Пришлось Володе напрягать технический отдел «Гоголя».

— То есть вы ее выкрали? — ужаснулся Пирогов. — А если бы попались?

— Ну не попались же, — проворчал Томашевич. — И не крали мы ничего. Тоже копию сделали. Здесь вообще-то все — копии.

— Я этого не приказывал делать, — возмущенно сказал Игорь, покрываясь холодным потом от одной только мысли о том, что было бы, если бы его ребят замели. Тут никакие связи в милицейском ведомстве не спасли бы!

— Ты приказал собрать подробную информацию о фигуранте, — упрямо возразил Томашевич. — Я не привык выполнять задания наполовину.

— Ну ты даешь! — пробурчал Игорь и махнул рукой. — Ладно, что ж теперь, давай показывай…

Камера зафиксировала огромный стол для фуршета и настраивающийся струнный квартет во фраках. Потом — многочисленных сотрудников концерна, одетых кто как: одни были в официальных костюмах и платьях, другие — в самых разнообразных нарядах вплоть до маскарадных. Все они подходили к столу, ели, пили и непринужденно галдели. Потом в съемке был перерыв — очевидно, снимавший присоединился к жующим. А когда он включил камеру снова, квартет играл «Мурку», а вся заметно подвыпившая толпа весело под нее отплясывала. Здесь были и стильные девчонки с ногами от шеи, и молодые атлетического сложения парни, и какие-то толстые тетки, и вполне солидного вида дядьки… «Мурка» сменилась самозабвенной цыганочкой, и среди пляшущих Пирогов разглядел Андрея Дмитриевича Полуянова собственной персоной! Генеральный директор «Гермеса» танцевать не умел совершенно…

«Вот это да! — изумился Игорь. — Не зря он приказал уничтожить пленку».

Между тем веселье продолжалось: персонал концерна хором запел «старые песни о главном». Полуянов пел тоже. «А где же наша Оксаночка?» — заинтересовался сыщик, но, как ни старался Пирогов, полуяновской жены в кадре не увидел. Похоже, на подобные «корпоративные вечеринки» ее не приглашали.

— Вот люди оттягиваются, — грустно сказал Пирогов, когда кино кончилось. — Может, этот Полуянов такими спевками и танцульками команду сплачивает, а?

— Черт его знает, — пожал плечами Томашевич. — Но, мне кажется, команда у него есть, причем действительно дружная. Они все друг к другу хорошо относятся. Иначе бы точно мордобитием кончилось, а тут — ничего подобного. Как это ему удается, не понимаю. Вообще-то Полуянов по образованию — психолог. Может, он тесты какие на совместимость проводит? Правда, мне никто об этом не говорил. Да и не производит Полуянов впечатление крутого интеллектуала…

— Ладно, — вздохнул Игорь. — Что у тебя там еще есть?

— Следующие кассеты мы уже сами снимали, — доложил Володя.

— Ох, чует мое сердце, мы с этой работой в трубу вылетим, — вновь погрустнел директор «Гоголя». — Как-то не тянет наш фигурант на злодея. Где мы компромат на него возьмем? Пьянка ведь не считается…

— Как я понял, жена Полуянова хочет с ним развестись, — заметил Томашевич. — Это ведь главная задача, да?

— Вроде да, — неуверенно согласился Пирогов.

— Но почему она считает, что это можно сделать только с помощью компромата на него? — продолжал Володя. — Может, развести их с помощью компромата на нее? У нас тут есть кое-что…

— Ты, Володя, вроде умный человек, — вздохнул Пирогов. — Если мы разведем их с помощью компромата на нее, то вряд ли она нам за это заплатит.

— А вы договор грамотно составьте, — ухмыльнулся Томашевич. — Цель — развод. А уж какими средствами эта цель будет достигнута, никого касаться не должно.

— Она тоже грамотная девушка, — возразил Пирогов. — Тебе не удалось выяснить, правда ли то, что она требует развода, а он не дает?

— За три дня нашего наблюдения она развода не требовала, — ответил Володя. — С другой стороны, в редкие моменты их общения она вряд ли была способна сформулировать хоть какое-то требование. Я ж говорю — заявлялась за полночь буквально на карачках.

— И где она напивалась? — заинтересовался Игорь.

— В ночном клубе «Метро», — сказал Томашевич. — Это ей несколько не по возрасту, позволю себе заметить. Все ее приятели лет на десять ее моложе. Кажется, дамочка тоскует по юной крови.

— Ладно, с ней потом разберемся, — нахмурился Пирогов. Потому что не вполне мог согласиться со своим сыщиком. Что тоскует, наверное, а вот насчет юной крови… — А что поделывал в эти дни сам Полуянов?

— Он в печали, — сообщил Томашевич. — У него собака любимая недавно сдохла. Вечерами он на ее портрет любуется. Вчера вот на Кондратьевский рынок ездил, щенков ньюфаундленда разглядывал. При этом чуть не плакал. Потом полтора часа по городу гонял безо всякой цели. «Наружка» наша весь бензин истратила…

— Сентиментальный, значит… — пробормотал Пирогов. — А что-нибудь более существенное, под углом наших, так сказать, интересов?

— Еще он в Думу собирается баллотироваться, — ответил Володя. — Вчера вот с Александрой Николаевной Барсуковой встречался, о пиаре своем договаривался…

Игорь потеребил кончик длинного носа, благодаря которому он получил когда-то кличку Гоголь, ставшую позднее названием сыскного агентства.

— И что ты мне посоветуешь, коллега? — спросил он уныло.

— Я бы попробовал с ним самим поговорить, — сказал Томашевич. — Не знаю, правда, как его на нужный разговор вывести. Может, он сам мечтает от женушки избавиться? Но эту встречу придется серьезно готовить.

— Сколько времени на это понадобится?

— Не знаю. — Томашевич покачал головой. — Это же не работяга какой-нибудь — в пивнушке к нему не подсядешь. Надо придумать что-то.

— Хочешь сказать, что не придумал еще? — недоверчиво ухмыльнулся Пирогов.

— Ну… — Володя потер подбородок. — Есть одна идейка… Главное, чтобы ты был не против.

— Ты меня знаешь, — строго сказал Пирогов. — Я могу быть против только одного — криминала.

— Я сам против криминала, — обиделся Томашевич. — Как будто мы первый день знакомы.

— Тогда действуй, — распорядился босс.

— Денег дай, — попросил сыщик. — В клубе «Метро» цены, как в «Европейской». Да и собака денег стоит немалых.

— Решил Полуянову ньюфаундленда купить? — с сомнением спросил Игорь. — Не уверен, что у тебя это получится.

— Зато я сам давно о щенке мечтаю, — бодро ответил Томашевич.