Глава 1

Всю дорогу до Васильков Женя жаловался на свое состояние. Он то ныл, то стонал, то ойкал. Даже причитал! Есть люди, которые не умеют болеть. Или наоборот: делают это настолько хорошо, что всем окружающим ясно — с ними рядом страдающий человек.

Сема отвез его в травмпункт. Леха, естественно, друга не бросил. И в поселок они отправились втроем, а Лена осталась в усадьбе наедине с дневником своей давно умершей тезки.

Ляпин отделался довольно легко. Поцарапался, побился поверхностно да ногу сломал. Но ребра целы, сотрясения нет, внутренние органы в порядке. Ему обработали раны, наложили гипс, сделали укольчик, порекомендовали препараты и отправили восвояси.

Естественно, Женя чувствовал себя после всего не очень хорошо. Но его точно не мучили боли благодаря уколу. Парень же вел себя так, будто его тело терзают ягуары.

Сема покосился на Алексея (Ляпина разложили на заднем сиденье, чтоб он смог ногу вытянуть), тот улыбнулся, опустив уголки рта. Иначе говоря, скорчил кислую минуту. Привык, видимо, к капризам хворающего Жеки.

— Вы купили мне лекарства? — спросил тот между стоном и вскриком.

— Да, — терпеливо ответил Леша.

Это был уже третий утвердительный ответ на один и тот же вопрос.

— Ничего не забыли?

— Сам проверь. — И передал ему пакет из аптеки.

Тот изучил его содержимое и успокоился. Но ненадолго:

— А если мне станет плохо, «Скорая» быстро доедет из поселка?

— С чего тебе станет плохо? Врач сказал, опасности для жизни нет.

— Мне сделали только рентген. И выявили перелом. Но у них нет МРТ, томографа, даже УЗИ, и я не был досконально обследован.

— Я предлагал тебе вернуться в Москву. Ты отказался. Так что перестань ныть… — не теряя спокойствия, проговорил Алексей.

— Кстати, почему ты так рвешься в Васильки? — спросил у болезного Сема. — Тебе на самом деле лучше было бы дома. Там все условия: горячая вода, туалет, магазины, аптеки, доставка. И «Скорая помощь» приедет по первому зову.

— Я должен прочитать дневник Елены.

— Мы отправим тебе сканы страниц.

— Нет, это не то… Мне нужен оригинал. Не для того я жизнью рисковал, чтобы электронные копии изучать.

— А на фига ты вообще поперся в усадьбу?

— Вы все не возвращались, я решил разведать обстановку.

— Врет, — бросил Леха.

— Почему ты так думаешь? Ответ логичный.

— Согласен. И я удовлетворился бы им, не появись на пороге Лениного дома Тайра. В ней все дело. Не так ли, Сема? — И обернулся, чтобы посмотреть другу в лицо.

— Нет, — отведя глаза, буркнул тот.

— Зачем она приехала в Васильки? Колись.

— Да откуда мне знать? — кудахтнул Ляпин.

И даже знакомый с ним всего сутки Сема понял, что тот неискренен.

— Жека, я тебя к детектору лжи подключу и все равно докопаюсь до правды.

— Откуда ты его возьмешь?

— Смастерю. И это не займет много времени.

Евгений попыхтел немного, но все же раскололся:

— Тайру нанял старший Пименов. Он уже сомневается в том, что вбухивать деньги в проклятое место хорошая идея.

— Он доверил этой шарлатанке решать, опасно оно или нет?

— Не совсем. Он ждет, что она найдет доказательства этому. При помощи своих экстрасенсорных способностей.

— И ты поперся в усадьбу, чтобы… помочь ей в этом?

— Конечно, нет. Если б я хотел, просто передал бы ей запись с камеры.

— Тогда зачем?

— Тайра будет искать места силы.

— Это что еще такое? — влез в разговор Семен.

Он чувствовал себя героем мистического триллера наподобие «Астрала». Или доктором в психушке, наблюдающим за двумя пациентами с шизофренией, возомнившими себя охотниками за привидениями.

— Объясню на примере, — начал Женя. — Мы как-то с Лехой на одну брошенную ферму попали. Ее в начале нулевых построил решивший сбежать от городской суеты бизнесмен, развел там скот: коров, свинок, кроликов. Вложился по-крупному. Но дело не пошло, потому что животные дохли. Сменил корма. Пробурил новую скважину. Уволил работников, других нанял. Скот все равно подыхал. Камеры установил в коровнике. Думал, может, кто-то проникает в него, чтобы отравить буренок. Но нет. Они просто заболевали и дохли. Перевез оставшийся скот в другое место. И сразу все наладилось. Продал землю с постройками. Ее другой фермер приобрел. История повторилась. Следующий хозяин — и тот же сценарий. Причем последний уже не скотину разводил, а выращивал грибы: шампиньоны, вешенки, опята. Точнее, пытался. Загнулось хозяйство. Объяснить это можно было только тем, что в нехорошем месте ферму построили. О ней нам рассказал приятель, родившийся в тех краях. А его отец на ней работал, когда дохла скотина у второго хозяина. Мы с Лехой поехали посмотреть на ферму. Приборы показали повышенную паранормальную активность. Но откуда она взялась, мы не понимали…

— Блин, как долго ты рассказываешь, — не выдержал Леха. — Короче, при строительстве погиб один из рабочих. Как мы думаем, его убили братья-гастарбайтеры. И закопали. Все были нелегалами, и пропажа одного из «чурок» осталась незамеченной.

— А ты очень краток, — фыркнул Ляпин. — Покойник воровал. Бабки прятал в стене, которую выкладывал. Между кирпичами. Специально не замазывал стык. И продолжил это после смерти. В параллельной вселенной.

— Это все очень интересно, — заметил Семен. — Но я так и не получил ответа на свой вопрос.

— Мы нашли заначку, потому что кирпич выпал. Та стена была в самом ужасном состоянии. Остальные крепкие, а эта как после бомбежки. Думали, мало ли, коровы ее полюбили и рога об нее точат. Но нет. Это было место силы.

— Все равно не понимаю.

— Есть точки, в которых собирается энергия. И она влияет на материю. — Алексей посмотрел на Семена с такой снисходительностью, будто разговаривает с отстающим в развитии ребенком. — В случае, описанном нами, энергия разрушала стену.

Благо они уже подъезжали к Василькам, и Ткачеву оставалось всего несколько минут на этот бред.

— Я так понимаю, вы и останки нашли? — спросил он, выйдя на финишную прямую.

— Да. Как раз под той стеной и покоились.

— Из-за них заболевали и дохли буренки?

— В том числе. Животные остро чувствуют негативную энергию.

— А грибы? — не удержался от насмешки Ткачев.

— Только ядовитые. Они вбирают ее в себя и становятся смертельно опасными…

— Чего-чего?

— Повелся? — ухмыльнулся Леха. — Вода в тех местах железом перенасыщена. Может, грибам она не подходит? Не просто же так они растут в определенных местах.

— А животные не могли из-за этого…?

— Нет, ее годами надо пить, чтобы какие-то проблемы со здоровьем появились.

На этом разговор закончился, поскольку они приехали.

«Одноногого пирата» из машины вытаскивал Алексей. Сема же только костыли достал.

Увидев в окно подъехавший автомобиль, на крыльцо вышла Елена. Она переоделась в ситцевый сарафан. Тоже старомодный, как и джинсы, что были на ней до этого, но очень миленький. Крылышки, оборка по низу, поясок, завязывающийся сзади, фасон детский. И расцветка — ромашки, мелкие на лифе, крупные на подоле. Девочка-припевочка, а не танцовщица гоу-гоу.

Увидев гипс на ноге Жеки, Лена запричитала.

Ох уж эти русские женщины! Им только дай кого пожалеть.

Зашли в дом. Уложили Ляпина на кровать. Он потребовал в первую очередь дневник, во вторую чая. Получив желаемое, велел оставить его одного.

Лена с Лешей тут же вышли из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Сема же все это время оставался в кухне. Пока охотники за привидениями находились в больнице, он ходил по магазинам. Их в поселке было довольно много, в том числе известные сетевые супермаркеты. В них Ткачев купил еды, напитки (даже литр виски прихватил), кое-что из средств гигиены. В мясной лавке свинины и телятины для шашлыка. А в палатке с вывеской «трикотаж» носки, трусы, футболку. Все сомнительного качества, но не до жиру. Главное, что чистое, а то Семену казалось, что он уже пованивать начал. Не думал, что задержится в этих краях, и не взял сменной одежды.

Разложив еду на полке холодильника, Ткачев взялся за мясо.

Нужно замариновать его по отцовскому рецепту. Он предельно прост: кефир, лук и черный перец. Все! Батя говорил, что самое главное — это выбрать хорошее мясо. Если оно плохое, то маринад не спасет. Многие с ним не соглашались, в том числе Пименов-старший. Он, приглашая Ткачевых на шашлыки, заморачивался. Вымачивал мясо то в сухом вине, то в гранатовом соке, то в «Боржоми» со всевозможными специями. Но у Семиного отца шашлык получался все равно вкуснее.

Нарезав свиную шею, Ткачев сложил ее в кастрюлю, посыпал перцем и полил кефиром. Осталось лук нарезать. Красиво, тоненько, колечками. Чтобы глаз радовался. За этим занятием Леша с Леной его и застали.

— Ого, у нас сегодня шашлык-машлык будет, — обрадовался охотник за привидениями.

— Да, — всхлипнув, ответил Сема. Лук оказался очень ядреным, и слезы градом текли по щекам. — Надеюсь, все свинину едят. Потому что телятиной мне уже не хочется заниматься.

— Это могу сделать я, — сказала Елена. — Но нам хватит и этого количества мяса. Нас всего пятеро.

— И все едят свинину, — поддакнул Леха. — А теперь, барышня, рассказывайте нам, что вы вычитали в дневнике юной княжны? Я до него не скоро доберусь — на ближайшее время это Жекина «преееелесть».

— Елена была замечательной девушкой. И очень несчастной. Она стала заложницей проклятого дома…

— Отсюда поподробнее, — оживился Алексей.

— Отец не выпускал ее никуда. Держал как пленницу. Пусть и в золотой клетке.

— Про князя неинтересно. Ясно, что он трясся над единственным выжившим чадом. Ты про дом расскажи. Что писала Елена о призраках? Как часто они ей являлись?

— Вообще нет.

— Как это? Ты сама говорила, что она вздернулась, потому что они ее донимали.

— Так говорили. Эту версию я слышала от прабабушки. А она от своей мамы Варвары, которая была, как я узнала из дневника, подругой Елены и приживалкой в усадьбе Филаретовых.

— То есть со стариком князем она не мутила?

— Нет. Но он был в нее влюблен. Звал замуж. Варвара ему отказала.

— Я помню версию о том, что Филаретов дал ей образование, мужа и дом, — заметил Сема, утерев слезы полотенцем. Он дорезал-таки лук.

— И я. Но исходя из записей столетней давности, Варвара оказалась в Калуге благодаря юной княжне. Она отдала ей свои драгоценности, чтобы обеспечить той безбедное существование. То есть она, а не ее отец помог моей прародительнице.

— Значит, юная княжна вздернулась от тоски, а никак не из-за того, что ее призраки одолели? — И добавил про себя: «Как я и предполагал».

— Не знаю. Последние страницы из дневника вырваны. Повествование обрывается на том, что Варвара остается в Калуге, а Елена возвращается в усадьбу, поскольку вне ее не может существовать.

— Интрига, — крякнул Леха и добавил: — Пичку матерь!

— Это еще что такое?

— Сербское ругательство, — пояснил Сема. Слезы не останавливались, и он склонился над умывальником. — Я разумею.

Тут из спальни раздался вопль:

— Лена, что ты наделала?

Все подумали, что он пролистал дневник и увидел, что не хватает страниц. Решив, что их вырвала Лена, возмутился.

Но когда та зашла в комнату, оказалось, что всполошился Жека не из-за этого.

— В чае шиповник, — предъявил он. — И я обнаружил это только сейчас, когда выпил все.

— Да. И?

— Он мочегонный. А у вас туалет на улице. Как я буду ковылять среди ночи?

— Поставим тебе ведро, — привычно потушил пожар его каприза Леха.

— Будет вонять.

— С крышкой.

— Ты пролистал дневник до конца? — поинтересовался Сема.

Ему было интересно это, а не куда Ляпин будет мочиться.

— Страниц не хватает, я знаю.

— Расстроен?

— Нет, я догадывался, что будет именно так.

— Почему?

— Елена не вздернулась. Ее убили. И в дневнике была подсказка. Княжна чувствовала опасность от кого-то из тех, кого хорошо знала. Но до последнего не верила в то, что ее лишат жизни.

— Стоп! Если ты прав и девушку убили, то почему душегуб не уничтожил весь дневник? Зачем вырывать страницы?

— Посмотри на него. Толстая тетрадь в кожаном переплете. В кармане не спрячешь. А несколько страниц — да. Их сожрать можно, если что. Это один из ответов на твой вопрос. Но их может быть несколько. Мы не знаем, что произошло в ту ночь…

— Даже ты? Прорицатель?

— Они будущее предсказывают. Не путай термины. Я остро чувствующий. Если хочешь, медиум. Леха меня так называет. Но я не вижу прошлого. Только образы. Мне явилась женщина в белом и повела за собой. Она хотела что-то показать. Тогда я и нашел дневник.

— Но почему ты решил, что ее убили? — вскричал Сема.

Его терпение уже давно закончилось. Можно сказать, он работал на запасном аккумуляторе.

— Та сущность, которую можно называть как угодно: призраком, фантомом, пришельцем из мира духов, уже более ста лет не покидает места своей гибели, надеясь на справедливость. Как только мы выясним, кто убил Елену, женщина в белом перестанет появляться в усадьбе.

— А остальные? Ее батя с простреленной башкой? Другая висельница? Психи в смирительных рубашках?

— Нет там никого, кроме женщины в белом. Остальных выдумали. От скуки маялись, втихаря попивали или морфием баловались. А дворовым лишь бы попугать друг друга. А с беспризорников и психов что взять? Особенно с последних.

— Я бы, Женька, расцеловал тебя, если бы ты не настаивал на том, что один призрак все же доме имеется.

— Говорю как есть. Филарет, кстати, тоже его чувствовал. Он и напугал его, ребенка. Хотя женщина в белом совершенно неопасна. Других же он, как и прочие, нафантазировал.

— То есть ты хочешь сказать, что мы в ночь полнолуния слышали звуки, издаваемые привидением? И его же увидели на экране?

— Нет, конечно. Это был, как сейчас говорят, фейк.

Сема ушам своим не верил. Неужели так на Ляпина чай с шиповником подействовал? Сработал как сыворотка правды, и он готов «колоться»?

— Вы все подстроили, да? — азартно воскликнул Ткачев.

— Мы?

— Ты и Леха. Охотники за привидениями.

— Мы такой фигней не страдаем, тебе уже не раз об этом говорили.

— Тогда кто устроил тот перформанс?

— Ленка, конечно. Я сейчас ее обличаю, потому что нет Витали поблизости. При нем не стал бы. Она мне нравится.

Ткачев тут же перевел взгляд на нее.

Лицо Елены застыло. Потом как будто сползло вниз. Опало. И стало безжизненным. Сема понял, что значит в буквальном смысле «потерять лицо».

Леха тоже на нее воззрился. В итоге три пары глаз впились в нее.

Лена уронила свою щекастую мордашку в ковш из рук, а через несколько секунд предстала перед всеми в привычном виде. Поправила лицо, как съехавшую маску?

— Да, я устроила этот перформанс, — сказала она. — Во второй раз. Впервые я проделала это, когда Виталя один ночевал в особняке. До этого мы много говорили о роде Филаретовых, об их семейном гнезде и мрачных историях, связанных с ним. Мы, выросшие в этих краях, напитаны легендами о проклятии усадьбы. И в глубине души верим в них. Тем более кое-кто на самом деле сталкивался с некоторыми проявлениями паранормальной активности. Но Виталя только ржал, слушая меня. А потом отправился в особняк. Я решила его проучить. Дав ему с собой крепкой настойки, отправилась следом. Обернулась простыней, вторую на голову натянула, фонариком подсветилась и стала маячить. Думала, если Виталя меня раскроет, скажу «шутка». Я, собственно, не сомневалась, что так и будет. Поэтому, достигнув библиотеки, приготовилась срывать с себя простыни и кричать: «Это был розыгрыш!» — как вдруг увидела дыру в стене, точнее, две, через перегородку. На том месте, где их никогда не было. Нырнула в одну, затаилась. Пьяный Виталя, побродив немного по помещению, убрался. Вскоре и я вернулась в Васильки.

— Хочешь сказать, ход в подвал открыла не ты?

— Нет. О нем вообще не было никакой информации.

— Значит, была. Раз его обнаружили.

— А если случайно? — предположил Сема. — Я, взглянув на стену, сразу понял, что с ней что-то не так.

— Ты, посмотрев видео с призраком, знал, где искать, — это раз, — возразил Женя. — Два — ты архитектор. Но давай пока не будем об этом. Мне интересно продолжение истории.

— Виталя так впечатлился явлением призрака, что загорелся идеей возить на развалины богачей, чтобы они щекотали себе нервы. Но путь из Москвы не самый близкий, им нужно где-то останавливаться. Пименов решил построить небольшую гостиницу. Я же направила его мысли в ином направлении…

— С этим тоже все ясно, — прервал ее Алексей. Сам в разговоре воду не лил и другим не давал. — Ты умело вложила в башку Витали свои идеи, и он принял их за свои. А что с ходом? Ты оставила его открытым?

— В ту ночь — да. Но когда я вернулась в усадьбу в следующий раз, он был закрыт. Я увидела привычную стену. Но поскольку я знала, что за ней имеется как минимум потайная комната, стала искать способ, как в нее попасть. Мучилась долго. И все же нашла кирпичи, на которые нужно надавить, чтобы запустить механизм. Стена повернулась. Причем быстро и беззвучно. Я шагнула внутрь. И тут же получила под зад. Это стена повернулась еще на сорок пять градусов и загнала меня в ловушку.

— Ого! Вот это приключение.

— Это ужас. Я оказалась в кромешной тьме, запертая в какой-то норе полуразрушенного дома. Благо при себе был телефон. Я включила фонарик, стала шарить по стене. Нашла чуть выступающий кирпич, надавила на него — и (о, чудо!) показался свет. Я выбралась. А стена встала так, как в ночь полнолуния.

— Механизм работал в двух режимах? — предположил Сема. Лена кивнула. — И, разобравшись, ты поняла, как это можно использовать, чтобы устраивать представления с явлением призрачной женщины. Для чего тебе это?

— У меня сердце обливалось кровью все время, когда я смотрела на то, как погибает усадьба. Я по крупицам собирала знания о ней для того, чтобы хоть какая-то память осталась. И когда появился шанс ее восстановить, я ухватилась за него. Я знаю Виталю не очень хорошо, но чувствую, он — человек-огонь. Быть может, потому что Овен. Но не думаю. Я не особо верю в гороскопы. Просто такой он человек. Когда пылает, он дает и свет, и тепло и заряжает настроением. Если подкидывать в огонь дровишки, он превратится в костер. Но стоит ему потухнуть, и все… Вороши не вороши, а разве что поискрит, и то недолго. Пока он горит, я подкидываю дрова.

— Грамотная девочка, — закивал Алексей. — Двигаешься в правильном направлении. Мы все заинтересованы в том, чтоб он не потух, но… Пичку матерь! Зачем ты довела Фила до смерти?

— Это не я, — вскричала Лена. — Когда я была тут, вы все находились в каминной. Спали. Я рядилась для того, чтобы меня камера засняла. Посмотри по времени, это два часа ночи. Эксперты-криминалисты наверняка скажут, что Фил погиб позже.

— А звуки, что мы слышали, — это тоже твоих рук дело? — спросил Сема.

— Да. Выпроводив Вику, я тут же последовала за вами. Нагнала, потому что вы очень медленно передвигались. Видела и слышала все. Диктофон, на который записала звук скулежа, включила, сунула между кирпичей. Он трижды через паузы доносился до вас.

— Фил ушел мочиться и больше мы его не видели.

— Он вернулся, когда вы уснули. Праправнук конюха князя реально чувствовал что-то. Он бродил по дому, не просто пьяно мотаясь, его как будто вели. И говорили с ним, он отвечал, как всегда неразборчиво. Филарет дошел до библиотеки. Но его спугнул мерцающий огонек камеры. Отшатнувшись, он справил малую нужду и вернулся в каминную залу. После я дала записать себя в призрачном образе на видео и ретировалась.

— Через подземный ход?

— Да. Выход был завален. Я расчистила незадолго до вашего приезда.

— Вращающаяся стена — это место силы, — сказал Женя. — Именно она. Приборы рядом с ней зашкаливают. Я взял один, когда отправился в особняк. Увы, потерял. Прости, Леха.

— Плевать. Другой сделаю. Сейчас меня два других вопроса беспокоят. Первый: найдет ли Тайра место силы, а если да, какой отчет предоставит работодателю! И второй: кто открыл потайной ход?

— Есть у меня насчет последнего кое-какие мысли, — проговорила Лена.

— Озвучь.

— В поселке живет пожилой мужчина по фамилии Ивашкин. Зовут его Дмитрием Игнатьевичем. Он был директором школы и преподавателем истории. Вел краеведческий кружок. Пытался музей организовать, но кому это в нашей глуши надо? Я у него занималась, еще ребенком. Ивашкин заряжал нас своим интересом к истории родного края. Именно он помогал мне собирать материал об усадьбе. Можно сказать, Дмитрий Игнатьевич, был моим научным руководителем. Когда я писала диплом, он уже вышел на пенсию. Но пыл его не угас. Он не только материалом меня снабжал, но и по усадьбе экскурсии проводил. Знал все о каждом камешке. Тогда я на этом внимания не заостряла. Но, прочитав дневник…

— Эй, не надо спойлеров! — возмутился Жека. — Я только дошел до того момента, как Лена застукала папеньку и кухарку…

— С этой записи все и начинается.

— Да. Но я читаю вдумчиво.

— Давайте оставим Жеку с дневником, а сами поговорим за дверью, — предложил Сема.

Он думал, тот запротестует, но нет. Кивнул и снова погрузился в чтение.

— Странный у тебя друг, — заметил Ткачев, обратившись, естественно, к Лехе.

— Я бы сказал, эксклюзивный, — ответил тот. — Больше ни у кого такого нет. А сейчас вернемся к старику краеведу. Что с ним не так?

— Предполагаю, Дмитрий Игнатьевич — потомок архитектора, построившего усадьбу.

— То ли Карпова, то ли Сомова?

— Его фамилия Крючков. Рассказ Чехова «Лошадиная фамилия» знаете наверняка? Его в школе проходят. Вспоминали, Жеребцов или Кобылин зубы заговаривал. Оказалось, что Овсов. — Мужчины кивнули, тоже помнили это произведение. — Вот так и в нашем случае. Клеймом архитектора была рыба на крючке.

— С чего ты решила, что он потомок архитектора? — поинтересовался Леха.

— У него имелись «родные» чертежи, эскизы, планы коммуникаций. С клеймом.

— Мало ли где взял.

— И матушка его в девичестве Крючковой была.

— Надо бы познакомиться с ним.

— Можем завтра съездить в поселок.

— Почему не сегодня?

— Все устали и хотят есть, — заметил Сема. — Усадьба скрывала свои тайны столетия. День ничего не решит.

— И то правда, — быстро согласился Леха и, хлопнув в ладоши, сказал: — А теперь по маленькой для аппетита?

 

Глава 4

Шашлык удался!

Все ели его с огромным удовольствием, в том числе и Женя, который жаловался на отсутствие аппетита и согласился сесть к столу только после долгих уговоров.

Кроме мяса на столе были овощи, зелень, хлеб и запеканка из кабачков. Ее принесла Вика. И это простое блюдо пошло на ура.

— Леха, женись на ней, — шепнул охотнику за привидениями Сема. — Готовит божественно. Сейчас таких девушек днем с огнем не сыщешь.

— Не мой формат, увы.

— Толстовата?

— Формы мне нравятся. Простовата. Но даже не в этом дело. Стерв обожаю. Душу из меня вытряхивающих яйцедробилок.

— Могу тебя с одной познакомить, — вспомнил владелицу нотариальной конторы Ткачев.

Был уже вечер, и они с Лехой выпивали. Девушки же отказались от виски и дули квас.

— Она богатая?

— Обеспеченная.

— Тогда не надо. Она начнет меня прессовать из-за того, что я мало зарабатываю, а этого не терплю. Пусть изводит меня: игнорирует звонки, швыряет в меня букетом, если он ей не понравился, флиртует откровенно с другими, когда я спрашиваю, любит ли, пожимает плечами… Но не касается моей работы и не лезет в кошелек.

— Таких стерв не бывает.

— Поэтому я и одинок. Но вдруг ходит где-то моя половинка-яйцедробилка? — И хохотнув, хлопнул Сему по плечу.

Леха был классным мужиком. Он определенно Ткачеву нравился. Даже бред о местах силы и сущностях, обитающих рядом с ними, из его уст звучал более-менее адекватно. Люди большого ума все с чудинкой. А Леха определенно был мегамозгом. И умудрялся выглядеть нормально.

В отличие от Жени. Этот без шляпы и жилетки со значками уже не походил на деревенского сумасшедшего, но все же представал перед остальными в странном образе.

Ляпин нацепил очки с диоптриями, которые держались на резинке. Волосы, вылезая из-под нее, торчали в разные стороны. А те, что на макушке, пушились. Карикатурный заучка-девственник. Бери и снимай такого в скетче.

— Почему Евгений не закажет себе нормальные очки? — полюбопытствовал Семен.

— Есть у него. Но в экспедиции он эти берет. Они не теряются. А нормальные он вечно где-то забывает. Благо находит, потому что бывает только на работе, дома, у мамы и у меня в гостях. — Леха положил себе еще мяса, залил его кетчупом, что заставило Ткачева поморщиться. Хороший шашлык, зачем же с ним так? — И ты на Жеку не гони. Он отличный парень.

— Не спорю. Но выглядит чудаковато.

— А ты нелепо в своих желтых кедах на белой подошве. Мажор столичный… Но я вроде тебе уже это говорил? Или не я?

— Ты отличный друг, Леха. Давай за тебя выпьем? Кстати, а Ляпин ни-ни?

— В рот не берет. Бережет нейроны головного мозга. Верит в то, что алкоголь приводит к их разрушению.

— А ты нет?

— Безусловно, он пагубно влияет на мозговые клетки.

— Так чего же пьешь?

— У меня их столько, что я даже буду рад тому, что часть отомрет!

Семен расхохотался. Леха присоединился к нему. И они, отсалютовав Ляпину, выпили за дружбу.

Ткачев чувствовал очень приятное опьянение. Оно помогло ему не только расслабиться, но и переключиться. Он перестал думать о проекте и обо всем, что связано с ним, начиная от Виталия Пименова, который, как оказалось, и не решает ничего, заканчивая смертью Фила. А мыслями о призраках он себе и до этого голову не забивал.

Ткачеву было хорошо и спокойно сейчас. Он наслаждался шашлыком, болтовней с Лехой, простотой и уютом деревенского двора, чистым воздухом, наполненным ароматом цветов… Васильков, наверное?

Мама с сестрой тоже жили за городом. Но в коттеджном поселке. Там все по-другому. Не по-настоящему? Как съемки не на натуре, а в декорациях…

«А хорошо бы пожить в деревне месяц-другой, — подумалось Семе. — Сейчас, пока лето и можно мыться в летнем душе, не мерзнуть в доме без центрального отопления, есть овощи с грядки. Если начнем стройку, переберусь сюда…».

И тут же себя одернул. Сейчас не надо об этом. Так хорошо, спокойно. А мыслям о проекте только дай волю, вытеснят остальные.

— Смотрите, кто едет! — воскликнула Вика и ткнула пальцем в машину, показавшуюся на дороге.

— Виталя? — спросил у Семы Алексей. Как будто сам не узнал его джип.

Автомобиль подкатил к крыльцу, остановился. Из салона через минуту показался Виталя. Помахав всем, открыл багажник и взял два картонных пакета из рублевского супермаркета, в котором кило гречи стоил как мешок на оптовом рынке.

Но оказалось, что приехал Виталя не один.

Когда отворилась пассажирская дверь, все увидели еще одного мужчину. Он был хмур, если не сказать, сердит. Выругался, наступив в засохшую коровью лепеху, обругал Виталю за то, что припарковался не на том месте, шуганул пса, желающего его обнюхать, и, достав из кармана пузырек обеззараживающего средства, осторожно двинулся к калитке, боясь вляпаться в очередное дерьмо.

— Это еще кто? — ни к кому не обращаясь, задал вопрос Жека.

— Сергей Сергеевич, — ответил ему Сема. — Пименов-старший.

 

Глава 5

Жека поправил очки, чтобы лучше рассмотреть Виталиного отца.

Такой же высокий, как сын, но подтянутый. Видно, что занимается в зале. Редкие седые волосы коротко пострижены. Лицо гладко выбрито. На нем четко выделяются большой тонкий нос и ямка на массивном подбородке. Ляпин именно такими представлял властных людей.

— Всем добрый вечер, — поздоровался с присутствующими он. Пименов-старший, как настоящий политик, явив себя народу, спрятал негатив под маской приветливости. Но она криво села. — Позвольте представиться, Сергей Сергеевич Пименов.

Все, кроме Семена, отрекомендовались в ответ.

К тому моменту Виталя зашел во двор и довольно воскликнул:

— О, шашлычки! А я как раз как волк голодный.

— Странно, что ты не обрадовался вискарю, — саркастично заметил Пименов-старший.

— Не, я сегодня не пью. Не каждый день.

— Да ну?

Виталя пропустил мимо ушей этот возглас и всучил Лене пакеты, чтобы она их разобрала.

Сам плюхнулся на лавку и схватил с большой эмалированной миски кусок шашлыка. Кинув его в рот, принялся жевать, не забывая при этом подвигать к себе стакан кваса, отщипывать от лаваша кусок, искать глазами самую спелую помидорину.

Проголодался, бедняжка! И выпить хотел. Потому что нет-нет, да косился на бутылку, а потом сглатывал слюну. Но при отце держался.

— Вы, как я понимаю, охотники за привидениями? — спросил Сергей Сергеевич, ткнув пальцем сначала в Леху, потом в Жеку.

— Правильно понимаете, — ответил Ляпин.

Именно он брал на себя разговоры с малоприятными людьми. Он знал, что его воспринимают как чудака. А это облегчало жизнь. Можно нести какую угодно чушь, совершать нелогичные поступки. Блаженным на Руси испокон веков многое прощалось.

— И что, много их в усадьбе Филаретова?

— Одно всего. И абсолютно безвредное.

— Не оно вам ногу сломало?

— Сущности не могут нанести вреда здоровью человека. Животным — да. И то не напрямую. Они чувствуют присутствие, нервничают, заболевают…

— Потому что болезни от нервов, да? В том числе у четвероногих?

— Само собой.

Пока разговор протекал нормально, поэтому Женя вел себя естественно.

— А мне сообщили, что дом напичкан злобными духами, — проговорил Пименов-старший, взяв с тарелки веточку укропа. Не чтобы съесть ее, просто поиграть. — И они забирают жизни.

— Тайра это ляпнула? — влез в разговор Леха. Не смог сдержать себя, встал на дыбы. — Эта шарлатанка? Как вы, умный человек, могли нанять эту проходимку?

— Чем она хуже вас?

— Мы ученые. А она артистка погорелого театра.

— Две минуты назад вы откликнулись на охотников за привидениями.

— Мы назвали себя ими в шутку.

— А я думал, вы гоняете на фургоне, оснащенном пищалками на крыше, стреляете по демонам из выпускающих молнии пушек и загоняете их в ловушки.

— А я думал, что у всех политиков, даже начинающих, из задницы купюры вываливаются, потому что она все взятки сожрать не успевает. Но у вас, смотрю, все поместились.

Ляпин под столом пнул друга ногой. Причем загипсованной.

У Лехи от боли глаза на лоб полезли. Но так ему и надо. Незачем злить людей, от которых зависит твое будущее. С Виталей они планировали сотрудничать еще долгое время.

Но Пименов-старший лишь улыбнулся и сказал:

— Туше.

Во двор вернулась Лена, а с нею Вика, бросившаяся на помощь. Девочки молодцы, за пять минут что-то настрогали, сполоснули грязную посуду, поставили воду для чая. Домовитые бабенки эти деревенские. В городах, даже в ПГТ, таких уж и не осталось. Всех полуфабрикаты да доставщики еды набаловали.

Сергей Сергеевич на Вику вообще не смотрел, а с Лены глаз не сводил. Она чувствовала это, нервничала.

— Вы, барышня, хозяйка этого дома? — спросил у нее Пименов-старший.

— Да, — коротко ответила она.

— Но живете в Москве? — Утвердительный кивок. — Кем работаете там?

— Вы же знаете.

— Откуда? Сын мне о своей жизни ничего не рассказывает.

— Бросьте, Сергей Сергеевич. Вы прекрасно осведомлены, где мы с Виталей познакомились.

— Я ему не говорил, — выкрикнул тот, и из его набитого рта полетели крошки.

— А твой шофер — да. Он стукач, неужто ты не понял? Сергей Сергеевич ему приплачивает за шпионаж. В этом нет ничего страшного. Папа за тобой присматривает. А водила и ему помогает, и денежку зарабатывает.

— Раскололся мой информатор? — хмыкнул Пименов-старший.

— Нет. Он так старался себя не выдать, что… именно это и сделал.

— А ты умная женщина.

— Знаю. А теперь и вы. Так что давайте не будем ходить вокруг да около. Хотите что-то спросить, задавайте прямые вопросы. Мне нечего скрывать, отвечу на любой.

— Так уж и на любой? Или только на удобный?

— Папа, может, хватит? — решил-таки вступиться за свою барышню Виталя.

Но сделал это не очень уверенно. А вот Лена осмелела и, гордо вздернув подбородок, прямо посмотрела на Сергея Сергеевича, затем произнесла:

— На любой.

— Ты с моим сыном только из-за денег?

— Если бы меня волновали лишь они, я приняла бы от вас ту сумму, что вы мне предлагали в качестве отступного.

Виталя и до этого уже ел вяло, а тут аж выплюнул ту пищу, что прожевал, но не успел проглотить.

— Чего-чего?

— Сергей Сергеевич не хотел видеть меня рядом с тобой. И чтобы я отстала, готов был заплатить десять миллионов рублей. — Жека мысленно присвистнул. — В Москве квартиру взять можно на эти деньги, в Калуге три, в поселке десять и купить все Васильки.

— Но Лола не взяла, — отметил Пименов. — Не потому ли, что посчитала сумму ничтожной? Стрясти с моего сынули можно значительно больше.

— Я ей подарил айфон, часы и сумку. От силы на три штуки. Не наговаривай на Лолу.

— Зато ты замутил грандиозное дело по ее указке. Пока я не знал, кто тебя вдохновил, радовался. Но когда во всем разобрался, напрягся: моим сынулей крутит умная, дальновидная баба с жопой Дженнифер Лопес. Об остальных ее достоинствах я могу только догадываться…

Лена изо всех сил держалась. Ее глаза чуть увлажнились, но лицо осталось спокойным. Женя ей сочувствовал.

— Извинитесь, — услышал он голос Семена. Вот это поворот! Ткачев ни слова не проронил с тех пор, как Сергей Сергеич уселся за общий стол.

— Что, прости?

— Вы гость в доме Елены. Но смеете ее оскорблять.

— Ой, Сема, не начинай.

— Я уже. — И стал подниматься из-за стола. Жека видел, что он нетрезв, но и не пьян в лоскуты, как тот же Леша вчера. Друг, кстати сказать, сидящий рядом с Ткачевым, пытался того усадить на место, но у него ничего не вышло. — Извинитесь перед Леной.

— А если я этого не сделаю?

— Я плюну вам в лицо. Борюсь с желанием сделать это давным-давно.

— Сем, ты офигел? — Виталя аж на стуле подпрыгнул.

— Сын, не лезь, — бросил Сергей Сергеевич. И уже Ткачеву: — Отойдем, поговорим.

— Извинитесь.

— Не нужно, — нервно вскричала Лена. — Все нормально. Я не оскорблена.

Но Ткачев продолжал сверлить Пименова-старшего взглядом. Тот пожал плечами и с легкостью проговорил:

— Приношу вам, Елена, свои извинения. Я был несправедлив к вам и груб.

Вот что значит политик. Мгновенно «переобулся», лишь бы ему в рожу не харкнули.

Женя не сомневался, что он повел бы себя иначе, имея за спиной охранников. Но, явись они в Васильки вместе с Пименовым, и Ткачев бы так не хорохорился. И все равно он вел себя глупо. Зачем вступать в конфронтацию с человеком, финансирующим проект, которым ты так вдохновился? Не из-за Ленки же?

Ответ на свой вопрос Жека получил вскоре.

Когда Сергей Сергеевич и Сема отошли и стали разговаривать. Они думали, их не слышат, но у Ляпина были ушки на макушке.

— Неужели ты все еще зол на меня? — начал Пименов.

— Это мягко сказано. Я вас ненавижу.

— Все еще? Ты же взрослый мужик и уже сам понимаешь, что не бывает белого и черного, плохих и хороших…

— Я вырос, но по-прежнему считаю предателей отвратительными людьми.

— Такой же упрямый, как твой отец. Если что-то в голову втемяшится, не свернешь. Никакие аргументы не действуют. — Сергей Сергеевич разнервничался и уже не мог сохранять привычный спокойный тон. — Я приводил кучу аргументов в пользу реконструкции бизнеса. Графики показывал, отчеты аналитиков… Я умолял его. Грозил банкротством, которое наступило бы максимум через год. Тогда и мы разорились бы, и наши служащие без работы остались бы.

— И вы нашли идеальный выход: кинули партнера и лучшего друга.

— Я хотел выкупить его долю. Твой отец отказывался от всех моих предложений. Что мне оставалось? Тонуть вместе с ним?

— Поделили бы активы по-честному.

— Как фабрики в рекламе «Твикс», где один из нас делал бы правую, второй левую? Ты не понимаешь если ничего в бизнесе, не давай советов. — Сергей Сергеевич уже кричал, и его слышал не только Женя, но и остальные. — Да, я поступил нехорошо. Но и не отвратительно. Тянул до последнего с решением и упустил несколько возможностей. И все почему? Не хотел терять друга. Я дорожил твоим отцом, но он был плохим бизнесменом. Я тянул его все годы. И если бы не мое отношение к нему, я изначально оформил бы фирму на себя, а его сделал замом.

— Вы забыли о том, что подали на него в суд? И из-за вас папа получил срок.

— Условный, — громыхнул Пименов. — Он накинулся на меня прилюдно. Я написал заявление, естественно. Но не стал сажать. А мог бы.

— Все это уже не имеет значения. Папа умер. И в этом виноваты вы. Он не мог пережить предательства. И непосильной работы. У него было здоровое сердце до тех пор, пока вы…

— Я предлагал ему деньги, — оборвал его Пименов-старший. — Много раз. Но он гордо от них отказывался. А мог бы взять ради семьи. И если я знал бы, что с его сердцем проблемы, отправил бы в лучшую клинику.

Виталя схватил бутылку виски и приложился к ее горлу. Переживал? Или просто нашел повод, чтобы выпить? Как Женя понял, тот отца не особо любил. Но боялся. Особенно сейчас, когда от него зависит успех намеченного Виталей дела. Как себя вести в сложившейся ситуации, он не знал, вот и терялся.

— «Санта-Барбара» отдыхает, — проартикулировал Леха. А вслух сказал: — Чайник, наверное, закипел.

Лена, ойкнув, побежала в дом. А Виталя продолжил пить.

— Вы зачем приехали? — продолжил диалог Сема. — Чтобы нас прикрыть? Но стоило ли тащиться в такую даль? Просто заблокировали бы счета Витали.

— Ты и его ненавидишь?

— Нет. Он мне даже начал нравиться. И дело он затеял хорошее. Не думаю, что прибыльное, но интересное и полезное.

— Для тебя?

— Для России.

— Ого! Вот это заявление…

— Усадьба Филаретова — уникальный памятник архитектуры. Если бы при СССР его не превратили в дурдом и не лишили «лица», а при СНГ не бросили, он был бы сейчас достопримечательностью как минимум регионального значения. Если мы восстановим хотя бы особняк, это уже будет великое свершение. Дрезден и Варшаву заново отстроили после Великой Отечественной. Целые города. Так давайте начнем с малого. Если Виталин план не сработает и гостиница с квест-комнатами не станет приносить прибыль, вы все равно сможете извлечь выгоду из своего вложения. Пиар-кампанию можно устроить грандиозную. Да еще кучу налоговых льгот получить.

— Сладко поешь, Семен. Только слабо мне верится, что ты не о себе, а о культурном наследии России думаешь.

— Не скрою, я заинтересован в проекте. Мне хотелось бы вести его.

— И работать на человека, которого ненавидишь?

— Я заключал договор с Виталей. Кто его финансирует, не мое дело.

— Даже для террористов бы что-то построил?

— Мечеть — да. Остальное нет.

Тут из-за стола поднялся Виталя. Опьяневший за какие-то минуты. Шатаясь, он двинулся к отцу и Семе.

— Как же вы оба меня задрали, — рыкнул он. — Причем с детства! Ты, Сема, знал, что я рос в твоей тени? А ты мне не брат и вообще не родственник! Я слышал постоянно: смотри, какой молодец Семен. Он хорошо учится, ведет себя примерно, рисует, читает, мастерит и уже знает, кем хочет стать…

— Ты нажрался уже, что ли? — обалдел Сергей Сергеевич. — Или принял чего?

— Да, батя, я бухаю. И могу иногда чем-нибудь закинуться. Вот такой я у тебя… Не то что Сема. Этот идеален. Ткни меня в это еще раз. — Он повернулся к Ткачеву: — Он тебя выбрал — не я. Сказал: денег даст под проект «Усадьба», если я тебя сделаю главным архитектором. Искупить вину хочет. Двух зайцев убить, понял, да? От сына откупиться и внутренних демонов, совесть терзающих, задобрить… Она еще есть, подумать только!

— Сын, иди приляг. Сейчас лишнего наговоришь и себе самому жизнь испортишь.

— Что, заберешь откупные? Да подавись! Я впервые в жизни чем-то загорелся. Нашел дело по душе. Но ты не мог дать мне карт-бланш. Навязал Семена. И ладно, я согласился на сотрудничество. Он на самом деле талантливый чувак. А с личной неприязнью я справлялся. Но тебе и этого мало. Прислал какую-то дуру из телика, которая напела тебе о том, что место опасное и не стоит на нем ничего затевать…

— Я подстраховываю тебя, дурило, — процедил Сергей Сергеевич. — Для тебя все, не для меня.

— А я хочу, чтоб ты дал мне расправить крылья и полететь.

— Ты бы давно в лепешку расшибся, птенчик.

И далее в том же духе.

Устав от их перепалки, Женя ушел в дом. Выбрал для себя дальнюю комнату, до которой если и доносились звуки с улицы, то лай собак, мычание коров и куриное кудахтанье.

Он лег на кровать, стоящую рядом с окном. Его пришлось распахнуть, поскольку от белья, дорожек и занавесок пахло сыростью. Дом плохо протапливался и проветривался — он был большим, а постоянно в нем обитал один человек: мама Лены. Обжитыми были только кухня, спальня и зал. В остальных помещениях царило запустение.

Нога ныла. Но Женя принял таблетку, и она скоро подействует. Остается дождаться этого и погрузиться в сон.

Дневник княжны все еще был при Жеке, он раскрыл его, чтобы почитать.

Ляпин не торопился. По предложению, абзацу, странице. Дойдя до конца ее, визуализировал текст. Как будто пересматривал отснятый эпизод.

В тексте было много вставок на французском. И тут на помощь приходил переводчик в телефоне.

А Лена, первой прочитавшая дневник, как оказалось, неплохо его знала. Она на самом деле была большой умницей, но при всем при этом Ляпину подсознательно не нравилась. Он сам не знал, почему. Вроде славная, что-то в ней не то.

Симпатия периодически вспыхивала, но тут же тухла. Естественно, не из-за профессии, которой Лена зарабатывала деньги. Она, по его мнению, как раз придавала ей пикантности. Башковитые бабы, как правило, скучны, но только не те, которые могут пробудить в мужике низменные инстинкты. Разжечь его не только как оппонента в научном споре, но и как самца.

А представляя Лену в белье и на барной стойке, Женя не сомневался в том, что у нее отлично это получалось. Да и пресыщенный Виталя не повелся бы только на шикарную фигуру и милое личико. Значит, в этой интеллектуалке есть огонь!

Ляпин собрался приступить к чтению дневника, как вдруг услышал:

— Тук-тук-тук!

Голос звучал тихо, но отчетливо.

Подняв голову, Женя увидел в окне лицо Тайры. Эта женщина умудрилась подойти к нему бесшумно, как кошка на своих мягких лапках.

— От тебя не спрятаться, не скрыться, — пробормотал Жека. — Как ты узнала, где я?

— Почувствовала. Сердцем.

— А серьезно?

— Увидела в окне твой силуэт, — чуть улыбнулась она.

— Как умудрилась пройти мимо Лехи? — Друг точно не пустил бы Тайру к нему.

— Я перехитрила дракона, охраняющего башню. В заборе есть дыра. Я пролезла через нее. Не возражаешь, если я заберусь?

— Валяй.

В любой деревенский дом было легко попасть через раскрытое окно, и Тайра, встав на завалинку, перекинула через проем сначала одну ногу, затем другую, и вот она уже сидит на подоконнике. Он широкий, ее попка маленькая. Могла бы там и остаться. Но нет, спрыгнула, окно закрыла и шторы задернула.

После этого опустилась на кровать, разместившись в ногах Жени.

— Больно? — спросила она, ткнув пальцем в загипсованную.

— Да. Но скоро подействует таблетка. — Он всегда капризничал, когда болел. Но не при Тайре.

— Ты из-за меня поперся в усадьбу?

— И да, и нет, — уклончиво ответил Ляпин.

— Брось, Евген. Ты же хотел найти места силы и показать их мне?

— Зачем мне это?

— Я попросила у тебя помощи, ты на эмоциях отказал, а потом одумался.

Она в главном ошиблась. Думал он, когда ей отказывал. О гордости своей. Самоуважении. Не может он, взрослый мужчина, умный, в жизни понимающий, прыгать на задних лапках перед той, которая его бросила. Но стоило Тайре уйти, как он поплыл. Включились эмоции. Захотелось бежать за ней, подпрыгивая… или ползти по пыльной деревенской дороге, усеянной свежими и подсохшими коровьими лепехами…

— Я пошел в усадьбу, чтобы найти места силы и скрыть их от тебя, — вслух сказал Женя.

На самом деле, очутившись в особняке, он обрел спокойствие. Его перестали захлестывать эмоции, но и разум не давил. Леха сказал бы, что Ляпин «словил дзен».

— Ты меня разлюбил?

Этот вопрос застал Ляпина врасплох.

У него даже дыхание перехватило на несколько секунд, как будто он в солнечное сплетение получил. Он никогда не признавался Тайре в чувствах. Обычно говорливый, он не мог заставить себя произнести три заветных слова. Одно «люблю» запросто. С местоимением «я» тоже без проблем. «Я люблю макароны», например. Но он не облекал истинные чувства в заветные сочетания из трех слов…

Язык не поворачивался.

— С чего ты взяла, что я тебя любил? — восстановив дыхание, выдал Женя.

— Ты звал меня замуж.

— Помню. Но женятся по разным причинам.

— По расчету, залету, эти я знаю. Еще какие есть? — Она пожевала свою ярко накрашенную губу, и ее мелкие зубки окрасились красным. — Если от армии откосить или прописаться, скрыть истинную сексуальную ориентацию или прослыть примерным — все расчет, путь и не финансовый.

— Бывает так одиноко и тоскливо, что хочется иметь рядом кого-то для поддержки.

— Для этого у тебя есть Леха. Вам не повезло, вы оба натуралы, а то отличная бы пара из вас получилась. Я, кстати, до сих пор думаю, что вы через пару-тройку десятков лет все же придете к тому, чтобы ее образовать. Секс уже будет не особо важен — Леха истаскается, ты мхом порастешь.

— Ты явилась, чтобы меня оскорблять?

— Прости. Я выразилась резко. Надо было сказать, станешь асексуальным.

Тайра вела себя не так, как утром. Прошло каких-то десять-двенадцать часов, а она из дерзкой, резкой, жеманной и неестественной (напоминающей героиню аниме) превратилась в самую обычную девушку. От той, мультяшной, остались только алые губы да хищные ногти. Но Женя подозревал, что и это игра…

Где ты, настоящая Тайра?

— Сейчас мы, скорее всего, видимся в последний раз, — услышал он от нее. — Поэтому я сделаю признание. Хочу, чтоб ты знал…

Он думал, она попросит прощения. Скажет: «Хочу, чтоб ты знал, как я раскаиваюсь…» Но продолжение фразы Ляпина почти нокаутировало:

— У тебя есть сын. Ему четыре месяца.

Выдав это, она опустила голову. Чтобы не только глаза — все лицо спрятать.

— Его зовут Мухамед. На Ближнем Востоке каждого пятого пацана нарекают именем пророка. Наш с тобой сын не стал исключением.

— Что за игру ты затеяла, Тайра?

— Я не знала, что беременна, когда уходила от тебя. Срок был маленький. В Омане меня постоянно тошнило, но я думала, это от непривычной пищи. Или воды, она там специфическая. Даже бутилированная. Пьешь ее, а жажда не проходит. Когда задержка составила три недели, я поняла, что беременна.

— И ты сразу поняла, что от меня, — саркастично, в стиле Семена Ткачева, заметил Женя.

— Нет, я хотела думать, что от Али. И убеждала себя в этом на протяжении всей беременности. Но когда родился сын, я поняла, кто его отец… Мальчик — копия ты.

— Все младенцы похожи.

— Неправда. Даже едва появившиеся на свет разные. А на второй-третий день уже видны отличительные черты. У Мухамеда брови домиком, уши с короткими мочками и толстые пятки. Все, как у тебя.

— Подумаешь…

— А еще небесно-голубые глаза. — У Жени радужка была именно такого цвета. На фоне темных ресниц она очень выгодно смотрелась бы. Но Ляпин уродился светло-русым, поэтому глаза его не казались выразительными. Но они все равно нравились Тайре. Из внешности — только они. А уж никак не толстые пятки. — Семья Али очень обрадовалась светлоглазому ребенку. Большая редкость в тех краях.

— Родственников ничего не смутило?

— Нет, я сказала, что наполовину русская. И в нашем роду обычно рождаются светленькие дети. Мухамед волосами пошел в меня. Также смугловатой кожей. А глаза твои взял. По-другому если сказать, бабушкины. Я даже не соврала, сказав так. У твоей мамы тоже небесно-голубые глаза.

— Где сейчас ребенок?

— В Омане. С Али.

— Ты бросила его?

— У меня его отобрали.

— Как это?

— Просто. Я захотела уйти от мужа, мне мешать не стали. У нас не задалась жизнь с самого начала. Если бы не мое интересное положение, сбежала бы от него через пару-тройку месяцев. — Наконец, она подняла газа на Женю. До этого как будто с его загипсованной ногой разговаривала. Держала ее одной рукой и вроде бы смотрела именно на нее — за волосами, упавшими на лицо, когда она наклонилась, не видно. — Али привел меня в свой дом. Богатый, гостеприимный. Ко мне хорошо отнеслись, но потребовали соблюдения традиций. А я не могу жить по навязанным правилам. Терпела, сколько могла. Думала, привыкну. Ждала, когда гормоны перестанут бушевать — на них многое сваливала. Но когда родила, стало хуже. Я с ребенком дома в окружении родственниц мужа: свекрови, тетушек, сестер, племянниц, а он где-то предается мужским радостям.

— Изменял?

— Не факт. Наверное, просто пил чай и курил кальян с друзьями. Но мы воспитаны иначе, мы не можем спокойно относиться к тому, что твой мужчина, заточив тебя в четырех стенах, живет полной жизнью.

— Но ты же любила его. Почему не смирилась?

— Я в неволе не пою… И не люблю. Прошло чувство. Когда, сама не поняла. Просто проснулась как-то и поняла это. Тогда еще и живот небольшой был. Надо было сбежать в тот момент. Но я думала, куда я с пузом? В Воркуту? К своим многочисленным неблагополучным родственникам? Не для того уезжала. В Москву? Но тебя я обидела, с продюсерами шоу разругалась в пух и прах, когда покинула шоу вслед за любимым. Сожгла, дура, за собой все мосты.

— И все же ты вернулась…

— Оставив все там, в Омане. Меня отпустили с тем, с чем приехала. Выдали мой старый рюкзак с барахлом и все. Все подарки, включая свадебные и на рождение сына: вещи, золото, часы брендовые — все отобрали. Но этим пусть подавятся! Главное, сына лишили. Все равно что сердце вырвали.

— Без него ты не прожила бы и минуты, — заметил Женя.

Ему не понравилась последняя ее фраза. Фальшиво прозвучала. Да и история ее отдавала душком. Она, безусловно, невыдуманная, но искаженная. Тайра умело мешала правду с вымыслом. Благодаря чему была в пятерке сильнейших экстрасенсов шоу и дошла бы до финала, не уйди с передачи из-за любви.

— Собираешься возвращать сына?

— Буду пробовать.

— Суд, как я понимаю, тебе не поможет?

— Даже Гаагский, как мне сказал Сергей Сергеевич Пименов. Я стала на него работать в первую очередь потому, что надеялась на его поддержку.

Женя протянул руку, чтобы пожать ее. Даже если Тайра половину своей истории выдумала и ее, к примеру, изгнали из семьи за измену (в Омане вроде бы за это уже не закидывают камнями) или воровство (не зря же отобрали все подарки), но как мать, разлученная с ребенком, она заслуживает участия. А в то, что она его не намеренно оставила, Ляпин верил.

— У тебя есть фотографии сына? — спросил он.

— У меня же и телефон отобрали. Там было много. Но я сохранила в «облаке» одну. Как знала… Сейчас. — Тайра достала смартфон.

Побегав по экрану своим алым ноготком, протянула его Жене.

На фото была Тайра с младенцем. Она неузнаваема. Щекастая, без какого-то макияжа, в хиджабе. На первый взгляд некрасивая, а на второй — удивительная. Материнство лучше мэйк-апа и прически преображает некоторых женщин. Тайру точно.

— Я очень поправилась за время беременности, — конфузливо проговорила она, заметив, как пристально Женя ее рассматривает.

— Тебе идет полнота.

— Скажешь тоже! У меня такие щеки, что даже глаз не видно.

Да, и без того узкие, они почти спрятались под налитыми «яблочками». И все же он остался при своем мнении. А потом взглянул на ребенка. Цвет глаз не рассмотреть. Просто светлые. Нос пуговкой — мамин. Губы тоже. Мухамед был очень похож на Тайру…

И на Женю!

Не самый симпатичный ребенок. Бывают такие младенцы, что глаз не оторвать. Если бы отцом Мухамеда стал красавец Али, именно такой бы и получился. Но у Тайры и Жени мог родиться только самый обычный малыш. Но Ляпину он показался невероятно милым. Эти его бровки домиком, тонкий ротик, носик-пипка… они умиляли. Женя впервые за всю жизнь захотел взять ребенка на руки и потутушкать.

— Он красавец, правда? — с гордостью проговорила Тайра.

И Женя, который еще несколько секунд назад, глядя на фото, думал: надо же какой страшненький, не покривив душой, ответил:

— Правда.

Он хотел попросить ее переслать снимок на его телефон, но тут за дверью раздался грохот, затем короткое смачное ругательство. Леха запнулся за порожек и, судя по всему, грохнулся.

Тайра, узнав его голос, распахнула окно и выпрыгнула в него. Проделала она это за секунды, как ниндзя.

— Вот ты где! — выпалил Леха, ввалившись в комнату. — Я тебя обыскался. — Он потирал колено и морщился. — Почему эту комнату облюбовал? Неуютная какая-то она.

— Нашел единственное тихое местечко.

— Да, пошумели Пименовы.

— Они закончили разборки?

— Вдрызг разругались и послали друг друга на… хутор бабочек ловить.

— Проект «Усадьба» закрыт?

— Не совсем. Им будет сам Сергей Сергеевич заниматься. Сему хочет оставить главным архитектором, но нас с тобой, ясное дело, уволит.

— А Тайру?

— Ее уже. Но гонорар обещал выплатить целиком.

— Он уехал?

— Кто?

— Пименов-старший.

— Нет. Тут пока. Хотел ключи взять от машины сына, но тот их в штаны себе сунул.

— Значит, ночевать в Васильках останется?

— Не царское это дело, с холопами под одной крышей спать. Вертолет вызвал. Заберут его скоро.

— Где он тут сядет?

— У околицы. Сергей Сергеевич уже утопал. Как будто за ним военный бомбардировщик отправят, который за десять минут может покрыть расстояние в сотню километров.

— Остальные где?

— Кто где. Вика к себе пошла. Лена укладывает Виталю. Семен в Голыши направился. Сказал, хочет искупаться, чтобы снять с себя негатив. А у меня глаза слипаются. Спать пойду. Ты в этой комнате останешься?

— Да.

— Воняет же…

— Я принюхался. Да и из сада задувает приятными ароматами.

— Навоза?

— Яблок.

— Тогда спокойной ночи.

Жека пожелал другу того же, и они распрощались до завтра.

Когда за Лехой закрылась дверь, Ляпин выглянул в окно. Думал, может, Тайра все еще тут, но нет, ее и след простыл.

Женя вернулся к дневнику. Попытался читать, но не мог сосредоточиться.

Мысли уносились к голубоглазому мальчику по имени Мухамед, который растет сейчас в Омане без матери и отца. Да, у него есть папа Али. И он, красивый и богатый, найдет себе еще жену, а то и двух, трех, и у малыша появится новая мама… Быть может, ему даже не сообщат, как звали настоящую. А небесно-голубые глаза объяснят не генами, а избранностью. Скажут, Аллах тебя любит, поэтому выделяет…

Женя отложил дневник княжны и выключил бра. На свет уже налетела туча комаров, а они с Лехой не догадались взять фумигатор. Горожане забыли об этих кровопийцах (они напоминали о себе поздней весной, и только). В деревне же их море. Как и мух. Эти твари носились по дому, как баллистические ракеты. Забравшись с головой под простынь, Женя слушал жужжание и писк, и эти звуки его, как это ни странно, успокаивали. Под них он, не заметив как, уснул.

И то, что он увидел, показалось ему продолжением реальности, а именно, как Тайра заглядывает в окно и держит на руках малыша. Она такая, как на фото, — щекастая, в хиджабе, а Мухамед другой: божественно-красивый, светящийся, с глазами даже не небесными — васильковыми.

Женя хотел взять его, но картинка сменилась.

Он оказался в лесу. Один. Темнота кругом. Только впереди огонек. На него Ляпин и пошел. На своих двоих. Но все равно не понимал, что спит. Брел, брел, запинаясь о корни растений, в ямы проваливаясь, сбиваясь с пути, а путь все не кончается. Когда вышел, наконец, из леса, увидел колодец. Понял, что умирает от жажды. Подошел к нему, хотел воды набрать, да ведра нет. Заглянул в колодец, чтобы посмотреть, не болтается ли оно где, но…

Увидел глаза! Синие, как васильки. Они пронзительно сверкали сначала, но вдруг стали гаснуть и выцветать. Сначала до голубых, потом до белесых… И вот это уже глаза мертвеца. И они не просто смотрят на тебя, но манят, манят… манят в черную бездну…

Ляпин перегнулся через борт колодца, собираясь нырнуть в нее, но его кто-то схватил за волосы сзади и дернул. Женя начал падать на спину и…

Проснулся от боли. Он запутался в простыне, которой накрылся, и долбанулся ногой о спинку кровати.

Нашарив выключатель от бра, щелкнул по нему. Когда зажегся свет, нашел таблетку обезболивающего и проглотил ее. Она уймет боль, но не поможет успокоиться. Сон оставил неприятный осадок… Эти мертвые глаза, манящие на дно колодца… Брррр…

Сердце до сих пор ухает.

Чуть успокоившись, Женя понял, что оно хоть и стучит, но не так уж и громко. Звуки, которые, как спросонья казалось, издает заходящееся сердце, доносятся с улицы.

Лопасти винта работают, понял Ляпин. За Пименовым-старшим прилетел вертолет.

Женя собрался закрыть окно, чтобы стало потише и он смог бы вернуться ко сну, но тут услышал крик. Надрывный, похожий на женский. Но все же голос был мужским. К нему присоединился еще один, грубый и сердитый.

Женя выглянул в окно, но никого не увидел.

— Что, черт возьми, происходит? — бормотал он, высовываясь все дальше.

Он видел свет за углом дома и пытался рассмотреть объект, его излучающий. Вот уже и подоконник в живот впился, и все равно непонятно, что же, черт возьми, происходит…

Передняя часть тела стала перевешивать, Женя попытался удержаться за створку, но… Вывалился из окна! Неуклюже и очень болезненно — долбанулся о завалинку головой, а спиной ударился о землю. Сознание помутилось, пусть на несколько мгновений. Но когда Женя сфокусировал взгляд, увидел глаза… Опять глаза! Неужели он продолжает спать? И сон о колодце он видел во сне?

— Жека, ты как? — услышал он голос друга Лехи.

Это он нависал над ним и смотрел своими добрыми карими глазами.

— Нормально. А что случилось?

— Пименов погиб.

— Который?

— Старший. Его нашли в заброшенном колодце на околице.