* * *
Но это была уже не первая и даже не вторая трагедия. Года за три до этого печального события заболела Долли. Сначала она стала плохо слышать. Лет ей к тому времени было уже много — около тринадцати, поэтому удивляться не приходилось — старость, что поделаешь. Это собаку не слишком беспокоило, да и хозяевам тоже никаких неудобств не доставляло. Но позднее стало падать и зрение. Сначала один, а потом и другой глаз постепенно затянуло пленкой. Долли еще какое-то время ориентировалась в пространстве, видя Нику, как большое белое пятно, а потом и это пятно для нее исчезло. Выйдя как-то на улицу, собака начала метаться, тыкаясь то в один предмет, то в другой, все сильнее и сильнее беспокоясь.
— Господи, да она совсем ослепла, — воскликнула хозяйка. — Долли, девочка, — позвала она.
Но собака ее не слышала. Смотреть на это без глубокого сострадания было невозможно. Хозяйка заплакала.
— Бедный ты мой слепыш… — она осторожно подошла к собаке и тихонечко коснулась ее.
Собака от страха шарахнулась в сторону.
— Маленькая моя, не бойся, иди сюда, — вновь погладила ее хозяйка. Она взяла собаку на руки, а потом осторожно поставила на землю рядом с собой, продолжая гладить.
Постепенно собака стала привыкать к своему новому состоянию. Дома она тоже сначала тыкалась во все предметы, а потом научилась находить по нюху то, что ей было нужно, и даже могла, подойдя к креслу, как всегда запрыгнуть к хозяйке на колени. Ну, или пыталась сделать это.
С каждым днем собака становилась все слабее и слабее. Вызванный доктор, послушав ее, сказал, что сердечко слабенькое, и долго она не протянет. Это возраст, ничего тут сделать нельзя.
— Усыпите, — предложил врач.
— Нет, — решительно ответили хозяева. — Сколько проживет, столько и проживет. Она ведь не мучается?
— Да нет, от чего же ей мучиться, — заверил их доктор Айболит. — К слепоте она привыкла, так что, как вы решите, пусть так и будет.
Так и сделали. Собаку на руках выносили на улицу, внимательно за ней следили, пока она ходила-бродила и также на руках заносили домой.
* * *
А в теплый августовский день, когда хозяйка отмечала свой день рождения, мама преподнесла ей в подарок забавного черного щенка пуделя, с синей ленточкой на шее.
— Я тоже старая, как и Долли ваша. Кто знает, может, это последний мой тебе подарок, — сказала она дочери. — Пусть останется с вами, как память.
После этих слов даже муж хозяйки, который был категорически против приобретения еще одного щенка, смягчился.
— Как же ее назвать? — прижимая пуделя к себе, говорила именинница.
— Назови ее Лялей, — ответила мама, — как тебя, — добавила она.
— Сколько ей? — спросили гости.
— Два с половиной месяца. Она родилась в День пограничника 28 мая.
— Лялька-пограничник, — засмеялись все.
Так в семье появился еще один питомец. И боль, которая возникала при каждом взгляде на Долли, немного притупилась. Маленький щенок отвлекал, требуя постоянного внимания и заботы.
— Ах ты мой жиробасик, — умилялась хозяйка, — кудряшка ты моя, — сюсюкала она со щенком.
Маленькая Ляля ходила за ней, как хвостик. Веселый хвостик. И ни на шаг не отставала, и никуда от себя не отпускала.
— Они опять кого-то притащили что ли? — ворчливо спрашивала Долли у Ники, чувствуя какую-то суету вокруг и посторонние запахи.
Она уже не могла залезть в кресло на руки к хозяйке и лежала у ее ног. А на руках место было между тем и занято. Там восседала Ляля. Она пыталась было поиграть с Долли. Но хозяйка не давала ей беспокоить старого пуделя, уже совершенно слепого и глухого и к тому же больного. Она только гладила Долли по голове и вздыхала.
Ляля быстро привыкла к улице и очень полюбила гулять. Она весело бежала за Никой, периодически прыгая на нее.
— Отстань, малышка, — добродушно ворчала на нее Ника. Хотя иногда, не удержавшись, с удовольствием играла с ней.
— Уф! Совсем ты меня замотала. Я же не щенок давно уже. Я тоже уже старушка почти. А ты играешь со мной, как с молодой. Идите вон с Дарси побегайте.
— С Дарси мне не очень разрешают, — огорчилась Ляля.
— Так вы же носитесь, как сумасшедшие. Поэтому и не разрешают. Разобьетесь ведь! И потом, Дарси вон тоже не маленькая, и хозяйка боится, что она тебя лапой прихлопнет. Как муху. Она же бестолковая.
— Кто — хозяйка? — чуть запыхавшись от своих бесшабашных прыжков, спросила Ляля.
— Дарси! — опасливо оглядываясь, ответила Ника.
— Дворняга, она дворняга и есть, — прошелестела подошедшая Долли.
— А говорят, ты не слышишь… — начала Ника.
— Это я их не слышу. А вас всех чувствую.
— Ой, что это? — воскликнул щенок.
— Ты про что?
— Да вот, падает сверху, белое такое, пушистое, холодное. Вот на нос мне село…
— Это снег, глупая.
— Снег? А что это такое?
— Ну… говорю же — снег.
— Что такое снег? — не унималась Ляля.
— Ты тоже бестолковая что ли? Снег — это снег. Не приставай.
— Нет, скажи, скажи, — задирался маленький пудель, хватаясь за Никин хвост.
— Отойди, неугомонная, — отмахивалась от пуделя Ника. — Смотри Долли не задень. А то хозяйка заругает.
— Почему ее нельзя задевать?
— Она старенькая. Болеет. Не видит ничего.
— Да, — проскрипела Долли. — Старая я уже совсем. И ходить мне все труднее и труднее. Все болит у меня, — жаловалась она.
— Да ладно. Ты совсем-то уж не унывай. Держись. Скоро снега тут нападает много-много, хорошо будет поваляться. Помнишь, как раньше?
— Эх-эх-эх, не будет уже как раньше. Да и зимы этой, и снега настоящего мне уж не дождаться.
— Да брось ты, — ткнула ее в бок Ника, как Долли когда-то толкала ее маленькую. — Не унывай! Подлижись к хозяйке. Как ты умеешь. Она тебе вкусненького чего-нибудь даст.
— Она и так мне все вкусное дает. И от себя не прогоняет. А эта новая собачка она кто? Какая она? — с ноткой ревности спросила Долли.
— Она такая же как ты, только черная.
— Красивая?
— Красивая… но ты лучше, — спохватилась Ника. — Красивее. У нее даже глаз не видно. Все черное.
Долли усмехнулась.
— Как у меня теперь перед глазами. А славно мы с тобой дружили, правда, а, большая белая собака?
— Я — Ника.
— Да знаю я, как тебя зовут. Ну, не скучно тебе без меня будет. Вон какой звонок рядом. Даже я слышу…
— Ты это, давай, не мути тут… — запыхтела недовольно Ника.
— Мути не мути, а в апреле четырнадцать стукнет. Если стукнет, конечно. Много…
— А мне — одиннадцать. Кстати, тоже в апреле. И что?
— Ладно. Поживем-увидим. Надеюсь, ты на меня не в обиде.
— Да нет, ну что ты?! Только не жалоби меня, а то я тебя укушу сейчас, — расстроился лабрадор.
— Ну укуси, если хочешь. Я знаешь, что поняла?.. Мне с тобой веселее было, чем одной. Мы и погреть друг друга могли, и заступиться. Да и вообще… и хозяева нас любили одинаково. Их любви хватало нам, ведь правда?
— Хватало, да, — виляла хвостом Ника.
— Поэтому это даже хорошо, что еще щенок в доме появился. Есть еще, о ком заботиться, — философски заключила Долли.
* * *
Прошла долгая зима, весна проклюнулась, пробежала и она, а летом Долли совсем стала сдавать. И наступил момент, когда ей стало совсем плохо. Так плохо, что хозяева все же решились пригласить доктора, дабы облегчить, вернее прекратить ее страдания. Непросто далось им это решение. Они не спали всю ночь, хозяйка плакала, но к утру решение все же было принято. Договорились на четверг, двадцать шестого августа. А двадцать пятого, когда поздравляли маму хозяйки с Днем рождения, хозяин вдруг неожиданно заторопился домой. Он и сам не мог объяснить, что его так встревожило. Он спешно простился со всеми и уехал.
— Что это с ним? — удивились гости.
— Долли у нас болеет сильно. Его любимица. На завтра даже с доктором договорились. Усыпить решили. Мучается она уже и понятно, что сделать ничего нельзя. Не вылечишь… — горько ответила хозяйка. Под ложечкой у нее возникла и застряла какая-то непонятная тревога. И слезы были готовы вот-вот пролиться. Она ехала домой, то и дело сбавляя скорость, потому что смутное предчувствие не оставляло ее в покое, и подсознательно хотелось отодвинуть неприятный и тяжелый момент. Подъехав к дому, она увидела раскрытый гараж, горевший свет в нем и мужа, сидящего посредине на табурете с убитым видом и делающего что-то бесполезное и бессмысленное руками.
— Долли? — только и смогла вымолвить она.
— Да. Похоронил, — сдавленно сказал он, вставая, и, отвернувшись, вышел.
— Покажи, где, — утром попросила его жена.
— Нет. Не могу. Потом как-нибудь, — ответил муж, но долго еще не мог это сделать.
— Сама ушла. Не дала взять грех на душу, — печально отозвалась хозяйка, — спасибо, Доллечка. Беги по своему Радужному Мосту, наша малышка, мы старались быть тебе хорошими хозяевами!
Пережить уход своей любимицы было трудно, отвлекла только поездка к морю, после которой все как-то начало медленно успокаиваться, притупляться. Да и подраставший щенок радовал и забавлял все больше и больше.