Ляля, поди ко мне, — позвала как-то пуделя хозяйка, усаживаясь в кресло перед телевизором.

Собачка прибежала на зов и запрыгнула к своей любимице на колени.

— Давай с тобой причешемся, будешь красивая, — сказала хозяйка, беря в руки расческу.

— Ой, — дернулась было Ляля, — как я это не люблю. — Сейчас опять мучить будет, во все стороны уши мои тянуть, — заворочалась она, намереваясь улизнуть.

— Нет-нет-нет, — не отпустила ее хозяйка, — будем красоту наводить, а то потом тебя не продерешь вовсе.

Собака покорилась своей участи и уставилась на мерцающий экран.

— Ой, кто это там? — заворчала она. — Кто это, — удивленно оглянулась она на хозяйку.

— Что, собрата своего увидела, — засмеялась та.

Собака в телевизоре громко залаяла.

— Ты кто?! — встрепенулась Ляля. — Ты как сюда попала?! Уходи отсюда! Кому я сказала, уходи! — залилась она звонким лаем в ответ и, соскочив с колен хозяйки, метнулась в прихожую.

— Ника, Ника, иди скорее сюда! Посмотри, там кто-то пришел! И я не могу прогнать незнакомца! Он не уходит, — тормошила она спящего лабрадора.

— Ох, ну что ты меня трясешь! Что там еще случилось? — вздыхала старая собака.

— Пойдем скорее! Помоги мне! Там хозяйка одна осталась. Пойдем! Поможешь мне прогнать чужака!

— Ну пошли, — затявкала в ответ Ника.

Ляля побежала к телевизору. Ника степенно вошла за ней в комнату.

— Ну, и где твой чужак? — спросила она.

— Ой, только что был здесь и лаял. Вот, вот он, смотри, опять пришел! — заголосила, что есть силы Ляля и начала прыгать, пытаясь дотянуться до экрана.

— А-а-а, так это в ящике в этом что ли? — зевнула Ника. — Его не бойся, он оттуда не вылезет.

— Как не вылезет? Ты уверена? — не поверил пудель.

— Это называется кино. Хозяева любят это слово. Кино, понимаешь? То есть он только в этом ящике этот пес. Там он сидит. И сюда не вылезет.

— Но он же, как настоящий прямо. И лает по-настоящему. Точно не вылезет? — не унималась Ляля.

— Ну, конечно, сколько раз уж так было. Никогда еще не вылезал. Там, в этом ящике еще не такое бывает. Я уже давно не обращаю внимания. Не знаю, почему он им так нравится. — продолжала зевать Ника, направившись к дивану.

Она оглянулась и, никого не увидев, залезла на него, тяжело вздыхая.

— Иди сюда, давай лучше поспим. А этот пусть себе заливается. Я точно знаю, он совсем не опасен никому.

— Хорошо. Этот не опасен, — все еще пытаясь дотянуться до экрана с недоверием начала Ляля. — Пойдем, я тебе другое что-то покажу. Интересно, что ты на это скажешь, — опускаясь на все свои четыре лапы, подошла она к лабрадору.

— Ну и замучила же ты меня. Ну, что там еще? — лениво слезая с дивана, ворчала Ника.

— Пошли! — стремительно побежал пудель в другую комнату. — Это по-твоему кто? — рычала она, наступая вперед на незнакомца, которого увидела в огромном зеркале. — О, посмотри, теперь их два. А второй такой же, как ты. Тоже большой и белый. Что ты на это скажешь теперь?!

— Ох, какая же ты глупая. Это же мы с тобой. Эта черная козявка, которая суетится, прыгает и спать мне не дает — это ты, а белая — это я.

— А как мы туда попали? — недоверчиво затянул пудель, тыкаясь в зеркало носом. — Как мы там оказались? — заливалась, как звонок, Ляля.

— Что тут у вас случилось? — спросила хозяйка, заходя в комнату. — Ника, ты-то что ворчишь?

— Да вот, пытаюсь объяснить этой глупенькой собачонке, что это она и я, — мотала головой Ника. — Смотри, красотка, видишь, а вот это хозяйка там с нами. Теперь поняла?

— Поняла-поняла. Я не поняла, как мы туда попали, как мы там очутились? — тыкалась мордочкой в зеркало Ляля.

— Ляля, — взяла ее на руки хозяйка, — не сердись на эту собачку. Это отражение твое просто. Зеркало, понимаешь? Не бойся, — успокаивала ее хозяйка.

— Ну ладно, зеркало, так зеркало, — утихомирилась Ляля и лизнула ее в щеку. Скосив глаза, она увидела, что та, другая собака сделала тоже самое.

— Как?! Она тоже мою хозяйку целует?! — возмутилась и свирепо зарычала она.

— Ох ты, глупышка, — опустила ее на пол хозяйка и вышла.

— Ладно, ты как хочешь, а я — спасть, — залезая и здесь на диван, проворчала Ника.

Ляля долго смотрела в зеркало, подходила и нюхала свое изображение, еще немного порычала для порядка, а потом тоже залезла на диван и смотрела на себя уже оттуда.

— Иди я уж тебя допричесываю, — вновь позвала ее хозяйка, подходя к собаке с расческой.

Когда процедура была закончена, Ляля спрыгнула с дивана, встряхнулась и вновь посмотрела в зеркало.

— А я ничего, красивая, — вскинул голову пудель. — Ведь они говорят, что это я… — и, посмотрев на себя еще разок, гордо удалилась восвояси.

— Лялька, иди скорее сюда, — ворчливо окликнула пуделя Ника.

— Что-такое? — прибежал запыхавшийся пудель.

— Как что? Садись, хозяева уходят. Надо же проводить. А ты, как всегда, бегаешь где-то.

— Я завтрак доедала. Мне хозяйка туда наконец-то вкусняшку положила.

— Вот ты какая, все вы, пудели, одинаковые — нет, чтобы есть, что дают. Так вам вкусняшку подавай, — ворчала на малышку Ника, норовя толкнуть ее в бок носом.

— Ну, чего ты ругаешься? Хочешь, я тебе тоже в следующий раз оставлю.

— А как ты оставишь?

— Ну, не доем, хозяева тебе отдадут.

— Ну, давай. Я с превеликим удовольствием, — облизнулась Ника. — Все, давай ждать.

Собаки сели рядом, внимательно и пристально наблюдали за хозяйкой, провожая глазами каждый ее жест, каждое движение.

— И как вы знаете что я надолго ухожу, а, девчонки? Даже на улицу не проситесь, как обычно. Ах, вы мои умнульки, — трепала их хозяйка, уходя и непременно угощая каким-нибудь лакомством.

— Ну, пока, — кивала она им, закрывая дверь.

Ляля моментально запрыгивала на окно. Но не скулила, как обычно, а просто смотрела вслед.

— Когда придешь? Скоро? — стоял в ее глазах немой вопрос. — Я так не люблю, когда она уходит. — оглядывалась она на Нику.

— Не смей рыдать, — предупреждала ее та.

— Не буду, — с трудом сдерживаясь, чтобы не всхлипнуть, грустно опускал голову пудель, все же немного подскуливая. — А разве ты не хочешь, чтобы они скорее пришли? — удивлялась она.

— Знаешь, я уже такая старая. И хочу одного — спать.

— А есть?

— Ну да, и есть.

— А гулять?

— Ну, и гулять.

— А вкусняку?

— Ох, и приставучая ты, — уклонялась она от прыгающего на нее пуделя. — Отстань, прекрати, — беззлобно ворчала она, виляя хвостом.

— Ну я же вижу, как ты радуешься, когда хозяйка приходит. Ты пыхтишь и лезешь целоваться, — не прекращал задирать Нику пудель.

— Да потому что я ее люблю. И она меня любит. Я знаю. Я чувствую. Она погладит меня, обнимет. Что она говорит, я уже не слышу. Но я чувствую — она меня любит. Не наказывает, когда я не выдержу и сделаю все, что не надо, дома, а не на улице. Эх… Она понимает, что я не виновата. Что я просто старая…

— Ты такая смешная сидишь, несчастная такая, уши прижмешь свои, глаза чуть ли не в слезах и такие печальные. Как же она наказывать тебя будет? Она же не зверь какой.

— Да, нам хорошо у наших хозяев живется.

— Я их так сильно люблю, так сильно, что даже укусить иногда хочу.

— Ну ты уж не кусайся… Знаешь, когда собака кусается?

— Когда?

— А ты слышала, какую песенку наша хозяйка поет?

— Не-е-е-т, хотя она много песенок всяких поет.

— Ну, про собак: «Собака бывает кусачей, только от жизни собачьей». А у нас тут жизнь совсем не собачья. Ты живешь тут, как человек, вон даже в кровати спишь человеческой и на стуле рядом сидишь, когда хозяйка ест.

— Да, я всегда рядом.

— Тебе вообще все разрешают, будто ты ребенок какой, а не собака. Так что ты уж инстинкты свои припрячь. А то ишь… укусить хочу… Что ж неблагодарностью-то платить за все.

— Ника, ты стала такой разговорчивой… ворчливой такой стала.

— Ну надо же тебя хоть чему-то научить, раз хозяева только балуют. Ты вон даже лапу подавать не умеешь.

— Я сидеть умею.

— Сидеть каждая собака умеет. Даже глупая. А больше ничего ты и не знаешь…

— Но я же хорошая, хорошая собака, — опять начал прыгать пудель, хватая Нику то за бок, то за хвост, то за ухо.

— Вот расхулиганилась, — ворчала на нее Ника, — и, не удержавшись, начала возиться и играть с ней.

* * *

— Ника, Ляля, гулять! Идите скорее!

Собаки застыли на пороге.

— Что это? — настороженно спросила Ляля.

— Ляля, детка, ты что испугалась. Это снег, забыла, что ли, как он выглядит?

— Ой, снег, снег. Ника… Иди скорее, — увлекала она за собой старого неуклюжего лабрадора.

— Погоди, — ворчала Ника, — что это тут так светло, — щурилась она.

— Это же снег, снег.

— Вот и зима. Опять зима, — задумчиво кивала головой Ника. — Не успеваешь оглянуться…

— Побежали, — звала ее Ляля. — Идем скорее!

— Да не могу я скорее, и ногам холодно, и суставы не гнутся.

— А ты перебирай ими живее, ногами своими, чтобы они не мерзли.

— Перебирай. Поживешь с мое, посмотрела бы я, как ты будешь перебирать… — кряхтя пыталась бежать Ника.

— Иди скорей, Ника, — вприпрыжку носился то туда, то сюда шустрый пудель.

— Да погодит ты, не так быстро, сверчок неугомонный. Я хоть по тебе буду ориентироваться, а то все белым-бело… а ты, как черное пятно. Ну, беги ко мне, малышка. Помогай мне.

— Ну давай, — на минутку утихомирилась Ляля. Но через мгновенье уже опять унеслась вперед. Только уши ее развевались на ветру.

— Да, я уже так не могу. А все-таки и зимой хорошо, — думал лабрадор, фыркая и зарываясь мордой в снег. — Сколько их еще будет этих зим? — поднимая голову и оглядываясь вокруг, размышляла Ника. — А…, да сколько бы ни было. Но как же хорошо здесь и сейчас. Все кругом белое, радостное, и снег этот такой пушистый и мягкий. И любимый хозяин где-то рядом идет. Он-то меня видит и не даст пропасть, если что. Хозяйка дома ждет, вкусное что-то готовит и непременно угостит. Обожаемый мой самый любимый член их семьи тоже часто навещает, не забывает. Подружка вон моя где-то мелькает, вижу ее черную голову. Что еще надо? Эй, малышка, эй, Ляля, подожди меня, — окликнула она умчавшегося пуделя и, как смогла, побежала вперед по проторенной ею же дорожке. — Сейчас доберусь до тебя…

— Догоняй! — весело откликнулась ее подружка. — Я тебя подожду. Вместе пойдем. Вместе веселее.

* * *

Мы стараемся быть вам хорошими хозяевами. Оставайтесь с нами подольше, наши верные друзья.