Карина привычно затолкала наушники в уши и вышла из школы. Она решила прогуляться, прежде чем идти домой, тем более что тренировку опять пропустила. А то вдруг Ларик уже вернулась. От тренерши и Марка Карина уже огребла за прогулы, еще от тетушки не хватало.

Печальный опыт с оторванной лапой стопроцентно пошел ей на пользу – архивные листы она прочитала, пристроившись в уголке читального зала школьной библиотеки. Теперь бы перехватить Митьку после его драгоценного баскетбола и обсудить прочитанное. А вечером можно вылезти в Интернет и поделиться информацией с DeepShadow.

Блокнотом Карина решила заняться в последнюю очередь. Дурацкие стихи вызывали у нее глухое раздражение, поэтому бархатная книжечка уже четвертый день без толку валялась в сумке.

Хуже всего обстояли дела с обрывком страницы. Карина тщательно записала все, что там было, и снабдила переводом. Но обрывки строк были слишком короткими, и поиск в Интернете по словосочетаниям ничего не дал. Кроме последнего – espace de mobius. Первое слово означало «пространство», а второе – фамилию математика Мебиуса, написанную почему-то с маленькой буквы. О ленте Мебиуса Карина не просто слышала – сама когда-то была заворожена этим фокусом.

Но лента это одно, а пространство – совсем другое. И еще Карина чувствовала, что стоит лишь обсудить все это с кем-то понимающим, как кусочки пазла встанут на места и сложатся в цельную картину.

Ноги занесли ее – хотя чего там заносить, всего два квартала – на перекресток улиц Пушкина и Подгорной. Там, на первом этаже старинного двухэтажного дома, расположилось очень симпатичное кафе «Блины-оладушки».

Нельзя сказать, что походы в кафе Карину уж совсем не интересовали. Просто, чтобы получать от них удовольствие, требовались карманные деньги, а также – на выбор – подруги или поклонники. Тратить деньги, в особенности не карманные, а заработанные, на кафе было непростительной роскошью. К тому же с кем туда идти? Единственной ее подругой была Люсия, но почему-то Карине казалось, что вдвоем они там будут смотреться глупо. Хотя… поговорить с Люськой по душам совершенно необходимо, а это кафе, пожалуй, – самое подходящее для таких бесед.

Митька на поклонника не тянул, зато норовил ее подкормить – то бутером, то котлетой, то шоколадкой: «А то опять весь день не пожрешь со своими бумажками». Очень, блин, романтично.

Короче говоря, по кафе ходить она пока форматом не вышла. Наверное, Ермолаева здорово вписалась бы в атмосферу… правда, не такую уютную, как в «Блинах», а поярче, вроде бара…

Карина осторожно заглянула в просторное окно-витрину и остолбенела. За столиком возле камина (переделанного из печки, но ужасно похожего на настоящий) сидела не какая-нибудь там Ермолаева, а Люсия. Она мило улыбалась и о чем-то болтала с новеньким. Да-да, тем самым, синеглазым, с седой прядкой. С Арно Резановым!!! Упасть не встать! Лицу стало как-то очень жарко. И в дрожь немного бросило. Как бы лбом о стекло не треснуться и не спалить свое присутствие…

Карина быстренько завернула за угол, прислонилась к стене. Почему-то стало очень обидно. Люська, конечно, не обязана везде таскать ее с собой, хоть и единственная, а значит, лучшая подруга. И неудивительно, что новенький позвал Люську в кафе. Она красивая. А Карина? Мало того что на вид дитя дитем, так еще и непонятно-рыжая какая-то. Сегодня вот опять красная, как огонь. Счастье еще, что алгебры сегодня нет, а то Горилловна сожрала бы с потрохами. Скорее бы подрасти и перекраситься хоть в блондинку, хоть в брюнетку. И кудрявость эту бешеную распрямить. И линзы цветные вставить, а то глаза тоже не пойми какие – то ли желтые, то ли зеленые.

А этот новенький вообще многовато о себе воображает. Перевелся в их школу, на занятиях не показывается толком, а вне занятий, значит, к Люське клеится. Поди, сразу запомнил, как ее зовут. Зато от Митьки шарахается, как ненормальный. Боится, что Митька ему наваляет, не иначе. А что? Неплохо бы. Карина нашарила в кармане мобилку.

– Мить, ты где?

– Из школы выхожу, тренировку задержали. А ты где?

– На Пушкина, знаешь, где «Блины-оладушки»?

– Ага… А что ты там делаешь?

– Неважно, давай бегом сюда!

– Спятила? – Это в последнее время любимое Митькино слово в ее адрес. – Ладно, бегу. Пирожков нам закажи, у меня деньги есть и жрать хочется.

Лапочка какой! Карина решительно направилась к большой стеклянной двери кафе. «Stupid Girl!» – заорала в наушниках Ширли Мэнсон. Но Карина вырубила плеер, пресекая размышления певицы на данную тему.

– Приветик, а вы че тут делаете?

Надо же, как у Люсии физиономия вытянулась. Интересно, если ей, Карине, настолько приятно подпортить подруге свидание, это значит, что она втрескалась в Резанова? Или просто она плохая подруга и хочет позлить Люську? Та вон чуть со стола стружку ногтями не сняла. А Резанов только улыбнулся и отодвинул планшет, в котором что-то рисовал за разговором. Когда он улыбался, в левом глазу сам собой вспыхивал блик, поэтому казалось, что он подмигивает.

– Ничего не делаем, просто разговариваем. А ты так и будешь стоять?

Ох ты, черт, конечно же! Сгорая от неловкости, она принялась стаскивать с себя куртку и шапку, стянула последнюю вместе с резинкой для волос. Лохмы, конечно же, сразу растрепались. Кто у мамы вместо швабры? Кариночка. Люсия потом будет долго ныть и учить хорошим манерам. А Резанов на ее кудри глаза вытаращил, как будто раньше клоунов не видел. Карина подцепила ногой стул от соседнего столика, уселась. Резанов запоздало подскочил:

– Садись на диван.

– Мне и тут хорошо. – Прозвучало это очень независимо. И очень неуместно.

Тот пожал плечами.

– Карин, а ничего, что тут дорого? – спросила наконец Люсия.

Не просто спросила, а с подковыркой. О ценах-то Карина и не подумала. С опаской взяла меню, развернула трясущимися руками. И слишком облегченно вздохнула, идиотка. Не школьный буфет, но ничего запредельного.

– Не страшно, все равно Митька платит… – И с трудом удержалась, чтобы не показать подруге язык. – Резанов, ты еще джентльменить не передумал? Закажи, пожалуйста, кусок мясного пирога и два куска сладкого. И какао, что ли. – Разговаривать с официантами самой ей было совсем неловко, почему-то все время казалось, что ее сейчас прогонят.

Тут лицо Резанова вытянулось не хуже, чем у Люськи при виде Карины. От двери к их столику прошествовал Митька. К счастью, оценил обстановку.

– Здорово, Резанов. А чего в школу не ходишь? Вроде не больной.

Тот вскочил, едва стол не опрокинул.

– Я это… мне пора… – И, не глядя ни на кого, бросился к выходу.

Люська подорвалась было за ним.

– Да пусть идет, раз струсил, – собрав в кулак всю свою вредность, сказала ему вслед Карина.

– Точно, – поддержал Митька, – можно подумать, я его прям тут бить буду, хвост поджал, побежал.

И по тому как Резанов на секунду замер, прежде чем за ним захлопнулась дверь, Карина поняла, что их реплики были услышаны.

– Ну, вы вообще, – выдохнула Люсия.

– Вообще, – согласилась Карина. Настроение у нее почему-то стремительно улучшалось. – Два дебила – это сила. А вот ты, значит, на свидание пошла, а лучшей подруге ни слова?

– Ты бы, что, со мной потащилась? – огрызнулась Люсия. – Да и никакое это не свидание. Я за платьем в магазин ходила, смотрю, Арно в кафе заходит. Он же один все время, вот я и пошла за ним.

– А ниче, что я тоже тут сижу? – Митьке явно надоело их слушать. – Можете без меня свои амуры обсуждать? Карин, ты бумаги архивные дочитала? Я вообще не пойму что ты в библиотеке столько времени с ними делаешь, там же три странички.

– Ну и что, зато там такого понаписано, голова кругом. И вообще, их семь.

Входная дверь снова распахнулась. Ребята оглянулись. Резанов быстро шел к их столику, бледный, но решительный.

– Вспомнил, что не расплатился, – ехидно заметила Карина. И по тому, как душевно Люськин каблучок наступил ей на ногу, поняла, что переборщила.

– Я н-не трус, – с ходу заявил Резанов, заикаясь и глядя почему-то на Карину. – В школу вашу среднюю я не хожу, потому что мне там делать нечего, я эту программу сто лет назад прошел. А тебя, Закараускас, я действительно боюсь до смерти. Я знаю, что ты оборотень. Мне шесть лет было, когда оборотень мою маму уб… убил. И я это, блин, видел. Ты б-бы такое увидел, тоже бы боялся. Если еще вопросы о трусости есть, давай выйдем, без девчонок поговорим.

Вот тебе и раз! Интересно, а резановское выступление кто-нибудь, кроме них, слышал? Вроде бы полушепотом, но фиг его знает… Ребята обалдело таращились на Арно, и никто не мог придумать, что сказать. Кроме Карины, конечно же.

– Все с тобой ясно. «Я не трус, но я боюсь».

На этот раз на ноги ей наступили с двух сторон. Брат с сестрой сговорились, что ли?

– Карин, язык прикуси, – строго сказал ей Митька. Бывали такие моменты, когда он взрослел на глазах, словно не на полгода старше, а лет на сто. – А ты, Резанов, садись давай. По ходу, мы тут не зря собрались. И рассказывай.

– Что р-рассказывать? – удивился тот.

– Все, конечно. Зачем ты сюда – не в «Блины», а в город – на самом деле явился, что знаешь и откуда. И это… не бойся. Я тебе в нос могу двинуть, но превращаться и загрызать тебя точно не буду, я ж не псих.

– Двинуть-то я тебе и сам могу… – Арно помолчал. – Ну ладно, слушайте. Вы про отца моего что-нибудь знаете?

Люсия кивнула. Митька замотал головой. Карина ничего не сделала, только в сотый раз за день мысленно обозвала себя дурой – не догадалась новенького пробить по Интернету. Люська вон догадалась.

– Он бизнесмен серьезный, но дело не в этом. Дело в том, что он, вообще-то колдун, и тоже очень крутой.

И Арно вкратце рассказал об увиденном в «Темной ночи», особенно о происшествии с несговорчивым дядькой в костюме.

– Да ты гонишь, колдунов не бывает!

– Сказала девочка, которая дружит с оборотнем! Хочешь слушать – не перебивай.

По уху бы ему дать за такой «старшебратский» тон…

– Да я…

Карина натолкнулась на предостерегающий Митькин взгляд и замолчала. В самом деле, нечего с ходу информировать новенького, сколько оборотней тут сидит на самом деле. Ларик права, по ходу – только самоконтроль, «только хардкор»…

А Резанов тем временем продолжал:

– Папа ищет источник бессмертия, но занимается и наукой, и магией. И он по старым исследованиям знает, что источник бессмертия заключен у тебя в мозге. – Арно постучал пальцем себе по лбу, видимо напоминая собравшимся, где у людей мозг, очень мило с его стороны. – Ну, не в твоем конкретном, а у волчонка-оборотня. На тебя, Закараускас, он случайно вышел – октокоптер засек. И он отправил меня найти тебя э-э-э… в оффлайне и убедиться, что ошибки нет и что ты реально оборотень.

– Погоди-погоди. – Митька подался вперед, глаза заблестели. – Значит, это твоего папаши вертолет был?

– Ну… не совсем. Папа купил его, а я немного переделал. Обычный в жизни столько не пролетит, да еще и незаметно.

– Так уж и незаметно, мы же видели… я видел. Каринка слышала.

– Ну… расстояние он запросто преодолел. От вас до Москвы за три дня без остановок. А незаметность – доработаю еще. Глубина воздуха тоже не бесконечная… и прерывистая.

– Так, стоп, – перебила мальчиков Карина. – Ты хочешь сказать, что как-то переделываешь обычные механизмы и делаешь их… волшебными, что ли? Тоже колдун?

– Нет. – Арно задумчиво покачал головой. Каринин вредненький тон отправил в игнор. – Думаю, я не колдун. Просто, понимаешь, все обычные устройства сделаны в трехмерном пространстве, а я… как бы переделываю их с учетом четвертого измерения. Но я и совсем с нуля могу что-то придумать, начертить, собрать. Помнишь «сувенир», которым я тех девок вырубил, когда первый день в школу пришел…

Зашибись, сейчас начнет вспоминать, как Светка и компания издевались над ней после алгебры…

– О, точно! – встрял Митька. – Я же помню, я тогда в дверь долбился, а ты в коридоре был. А потом влетаю в класс – оба-на, а ты уже там… Ты сквозь стены, что ли, ходишь?

Резанов поморщился.

– Не то чтобы сквозь стены. Я тут кому про четвертое измерение твержу, сам себе? Ты раньше о таком слышал когда-нибудь?

– Угу, это из области фантастики. Время, да?

– Да никакое не время, а обычное нормальное пространство. Вот смотрите… – Новенький воодушевился, поискал что-то глазами и схватился за свой планшет.

«Ни шагу без новых технологий», – подумала Карина. Но тот не стал запускать девайс, а просто положил его на стол.

– Смотрите, у него есть длина и ширина. – Резанов провел пальцем вдоль контура планшетика. Пальцы длинные, небось и на пианино играет… – Высота у него тоже есть, только маленькая. Три измерения. А еще есть четвертое…

– Ну, короче, – наконец-то подала голос Люсия. – Представьте себе один и тот же мультик – просто нарисованный и в тридэ. У тридэшки как бы на одно пространственное измерение больше, чем у плоской мультяшки. А у всех предметов на самом деле на одно измерение больше, чем мы привыкли глазами видеть.

– Люсия правильно говорит, – продолжил мальчик. – Длина-ширина-высота-глубина. А я ее для простоты называю «внутренностями».

– Как-как ты сказал? – Карина так резко повернулась, что шея заболела. – Глубина?

– Ну да, так один человек говорил…

Теперь и Митька напрягся.

– Какой это человек? – тихо спросил он. – И почему говорил? Теперь не говорит?

– Теперь – не знаю, – спокойно отозвался Резанов, хоть от него и не укрылось, как подпрыгнули и Карина, и Митька. – У меня был охранник, который был в курсе всей этой пространственной фигни. Он меня многому учил, хотя с техникой это я сам… Только Кира, ну, Кирилл то есть, пропал. Я сомневаюсь, что жив, если честно.

– А он человек? – спросила Карина.

– Был бы не человек, я бы знал, наверное… А что?

– Ну… ты давай про глубину дорассказывай, а то мы сейчас про нее забудем.

– Ладно… в общем, смотрите, вот у планшета длина и ширина образуют как бы… грань. Поверхность. И если он лежит на столе, то его поверхность и поверхность стола плотно соприкасаются. А в это время, если в планшет сунуть руку, можно обнаружить, что он другими гранями, которые образованы не длиной и шириной, а, например, длиной и, как ты, Карин, сказала, глубиной, соприкасается еще черт знает с чем. Может, вообще с футбольным мячом в Бразилии…во, ща покажу!

И недолго думая Арно опустил руку прямо в поверхность своего планшета.

– Он, похоже, со столом и соприкасается… ой, нет. Со стеной.

Его рука вдруг вылезла из стены, прямо над плечом Люсии. Та с визгом подскочила. На них начали оглядываться, Арно смутился и быстренько убрал свою переднюю конечность.

– Из стены полезли руки, – прокомментировала Карина, – и притом совсем не глюки. Круть. Я тоже так хочу.

В следующую секунду рука вылезла из спинки ее стула и взлохматила и без того растрепанные волосы.

– Рыжий-красный, человек опасный, – сказал Резанов и подмигнул.

Карина смутилась. Страшной кары для новенького с ходу не придумалось. А этот паразит, конечно, улыбался. Не криво, как обычно, а весело сверкая ямочками и искрой в левом глазу. Вот уж точно, сделал гадость – сердцу радость.

– Я тоже так могу, – тихо сказала Люсия, – всю жизнь вам твержу об этом.

– Да ладно, – вытаращился на сестру Митька, – мама говорила, что ты придумываешь…

– Да много она вообще понимает, наша мама? Смотри, идиот несчастный, если не веришь!

Люська схватила чью-то кружку из-под какао, подвигала по столу и вдруг на глазах у изумленных друзей засунула в нее руку. Рука тут же вылезла из Карининой чашки и попыталась схватить девочку за нос.

– Ничего себе. – Карина шлепнула ложкой по пальцам подруги. – Руки прочь от меня.

Митька задумчиво наблюдал за проделками сестрицы.

– И давно ты так умеешь? – сумрачно осведомился он.

– Всю жизнь. Только получается не всегда. А мама с папой еще и уперлись, что я, мол, прикидываюсь… если бы не Арно… – И Люська покраснела, кончики ушей стали малиновые.

Карина фыркнула. Правда, про себя.

– Слушай, Резанов… – начала она вслух.

– Арно. У меня имя есть.

– Э-э-э… ладно. Слушай, Арно, а ты, получается, через стену мог не только в класс выйти?

– Не знаю, это зависит от того, с чем ее внутренность… или глубина соприкасаются. Если целиком забираешься в глубину чего-нибудь, то как будто… ну… попадаешь в какое-то место. Ты при этом знаешь, что находишься внутри предмета. Примерно так же, как залезешь под стол и понимаешь – ого, я под столом. Выглядит это как… комната, а там, кроме тебя, еще всякая всячина – стулья, колеса, чайники, что угодно. На самом деле это ни фига не вещи, это как бы… точки, которыми глубины тех вещей соприкасаются с глубиной твоего предмета. И ты через них можешь выйти туда, где эти штуки находятся. Ну конечно, с чайником такое не прокатит – застрянешь в нем… А что там внутри стены в классе было, я не помню, зажмурился тогда.

– Хм… – Митька затолкал в рот последний кусок сладкого пирога и снова поглядел на сестру. Так, словно видел ее впервые в жизни. – А ты чашкой по столу елозила, чтобы… как это… глубины твоей чашки и Каринкиной совместить?

– Угу, – хмуро отозвалась Люсия и добавила обиженно: – Я полжизни пытаюсь кому-нибудь это показать. А предки заладили: «Ой, ты просто хочешь быть такой же необычной, как братик, ой, мы тебя и так любим, хоть ты и бездарь».

– Вот не ври, про бездарь не было ни разу!

– Да какая разница, все и так понятно.

– Тебе, Люсия, просто тренироваться надо каждый день, – примиряюще заговорил Арно. – Потом разберешься, какой толк тебе от твоей… четырехмерности.

– Конечно, буду! Ты меня потренируешь?

– Ну-ну, прилежная ученица ты наша. – Карине ужасно захотелось с помощью четвертого измерения запихать в желудок подружке сто пятнадцать пирожков с повидлом. – Ладно, раз пошло такое дело, давайте я вам тоже кое-что расскажу. Короче так, Арно, мы с Митькой кое-какие бумаги добыли.

– Сперли?

Карина покраснела, левая бровь Арно ехидно приподнялась.

– Куда твои родители смотрят? По тебе спецшкола плачет, прогулы ставит…

– У меня нет родителей. – Теперь Резанов смутился, так ему и надо. – А будешь умничать, ничего не расскажу! Мить, ну скажи ему!

– Резанов, не обижай ее, а то она тебе потом припомнит. Карин, а ты внимания не обращай, рассказывай, чего накопала.

Карина вытащила из сумки свой старый блокнот. Открыла странички, исписанные дома и в библиотеке. Как-то надо исхитриться и рассказывать о волках в третьем лице, на «я» и «мы» не перескакивать.

– Короче, так, – начала она, – в нашем городе действительно водились волки-оборотни. То есть никто не знал, что они оборотни, но в газетах время от времени и статьи, и фотки печатали, как по городу бежала стая. Ничего не делала, просто пробегала насквозь и куда-то в лес уматывала. В последний раз лет двадцать назад… Фотки старые и плохие, не разберешь. Но горожан предупреждали на полном серьезе: «Не выходите по ночам из дома». Вопросы есть?

Вопросов не оказалось, и Карина продолжила:

– У меня семь листов из архива. Жаль, на каждом несколько строк всего. Так вот, на листочке, который, по идее, не первый, но из того, что у меня есть, – явно первый, написано, что волки-оборотни живут вечно. Во всяком случае, потенциально. Ну, то есть пока их не убьют. Угадайте почему. Ой, ну в смысле не «почему убьют», а почему живут вечно. – Карина не стала упоминать, что «вечная жизнь» значилась также на огрызке французской страницы, потому что сама пока не понимала, куда приспособить эту информацию.

– Вообще это круто, – тихо сказал Арно. – Знаете, я все время думаю… вот мир развивается, каждый человек старается делать что-то, чтобы развитие шло лучше и быстрее… Но результата этот человек уже не увидит. А те, кто увидит результат, не оценят его, потому что не смогут сравнить с тем, что было двести лет назад, триста… Понимаете? Должен быть кто-то, кто и Средние века видел, и будущее увидит… и скажет, что все было не зря.

– Ну-ну, ты в «каждого человека» слишком веришь, – буркнул Митька. – Хотя, если честно, мне идея нравится… Я бы посмотрел на какой-нибудь космический проект лет через пятьсот…

– У тебя-то как раз все шансы, – отозвалась его сестра.

Исследовательский дух явно захватил их маленькую и уже почти дружную компанию. Арно и Митька, немного попрепиравшись, заказали еще пирогов и какао (только Люсия попросила чаю с лимоном). На улице стемнело, и в зале разожгли камин, в самом деле оказавшийся настоящим, не электрическим. Его огонь отразился в стеклах огромных окон, скрывая сгустившиеся сумерки. В зале стало еще уютнее. Карина продолжила рассказ, волнуясь и в то же время радуясь тому, что ей в кои-то веки не надо выпускать колючки и подменять слезы злостью.

– Оборотни живут вечно, потому что они охраняют наш мир, прикиньте! Оказывается, чтобы мир жил, ему надо дышать, как человеку. Оборотни открывают как бы… ну-у-у… вентиляцию, что ли. Коридоры открывают – их тут называют «лунными тропами» – и проветривают пространство. А по этим «тропам» можно ходить в… во что-то типа параллельного мира.

Резанов аж глаза вытаращил.

– Трилунье! – выпалил он. – Точно, папа говорил, что «доктор Радов застрял в своем Трилунье», и это было, как будто… как будто он в ином мире оказался.

– Вот как. – Карина выразительно посмотрела на Митьку. – Трилунье, значит… Я запишу. И я это, продолжаю, да? Оборотни заодно следят, чтобы по этим тропам не шастал кто попало. Обо всем этом написано аж на двух листах. И самое обидное – там ссылки «см. ЛУНА» или «см. ТРОПА»… то есть на другие ящики архивные… а архива-то и нет больше.

– А куда делся? – удивился Арно.

– Да сгорел, – отмахнулся Митька.

– Что сделал? – ехидненько протянул Арно. – А вы, надо думать, вообще ни при чем?

– Мы ни при чем, – подтвердила Карина. – Мы, считай, наоборот, спасли часть архивных ценностей. Я думаю, тот мужик архив поджег. Тот, что с лапой… то есть уже без лапы. – И замолчала, пораженная новой догадкой. – Слушайте… а октокоптер не он ли запускал?

– Черт! – почти заорал Арноха. На них снова заоглядывались посетители, но он вскочил на ноги, потом, как маленький, влез коленками на стул. – Папа же говорил, а я, дурак, забыл! Его сотрудник типа работал в вашем архиве, потом проводил съемку местности. Карин, как он выглядел?

– Ну… здоровый, лохматый, вроде кудрявый, я не всматривалась особо.

– Кира тоже здоровый и кудрявый…

– По такому описанию все равно его не опознаешь, – заключил Митька. – Но я думаю, Резаныч, что если продолжим копать, то и Киру твоего найдем, и еще много кого найдем… Карин, давай дальше.

– Помните, я сказала, что волка-оборотня можно убить? Так вот, в мире должно быть все время около сотни волков. Рождаются волчата редко, никакой наследственности, и появляются только в так называемых «городах луны». И наш город – Город луны. Про остальные не знаю, не спрашивайте. Я как раз к сути подхожу. А суть в том, что волков почему-то постоянно убивают и убивают. И э-э-э… поголовье… Мить, извини, не могу другого слова подобрать… не успевает восстановиться. Если волков остается мало, то им как бы не хватает силы часто и надолго открывать лунные тропы, и мир начинает задыхаться. Тогда возникают так называемые обмертвения. Там снова ссылка, но мне повезло – слова на «О, Б, М» были в том же ящике. Народ, вы еще не спите?

Народ не спал, наоборот, ушки у всех были прямо-таки на макушках и даже, фигурально выражаясь, шевелились.

– А обмертвение это знаете что? Кусок пространства, из которого ушла глубина! И без нее пространство становится «мертвым», не спрашивайте, как это. Я не знаю. Но там координаты написаны, где было последнее обмертвение, – километров пятнадцать на северо-запад от города, точнее не скажу, с картой не сверяла.

– Значит, надо будет сверить и пойти туда, – просто сказал Арно. – Ребят, не знаю, как вы, а я в совпадения не верю. Как-то странно, что именно меня отец отправил найти именно Митьку…

– Угу, я в совпадения тоже не верю, – сказала Карина. – Арно, давай про поход чуть попозже поговорим. Я знаете, о чем сразу подумала? Обмертвение появилось, потому что…

– Волков убили, – тихо закончил Арно и отодвинулся в глубь дивана. – Когда это было?

– Правильно мыслишь! – Карина едва на стол не полезла от воодушевления, но, увидев, как у Арнохи одеревенело лицо, как-то осеклась. – Это обмертвение было в две тысячи шестом году. Не позже ноября, там лист подписан – «ноябрь, 2006». Резанов, да что с тобой?

Мальчишка побледнел примерно так же, как когда Митька в кафе ввалился, губы задрожали, как у маленького.

– М-маму убили летом в две тысячи шестом, – выдавил он. – Оборотень, точно. Это все связано, понимаете?

– Еще как связано! – Карина цапнула еще кусок пирога. – Мы с мамой тоже летом сюда переехали, и я с Митькой познакомилась. Я, понятное дело, тоже совпадению удивилась. И начала копать в газетах, что ж тут происходило в две тысячи шестом году. Так вот… в том же году и даже в том же месяце тут взорвали… или сожгли лабораторию, в которой, по слухам, ставили эксперименты на детях, а по другим слухам – на оборотнях. У меня мозги в узел завязались. Не может так совпасть, чтобы взрыв в лаборатории, обмертвение… и никакого отношения к волкам. Понимаете?

Арно медленно кивнул.

– П-понимаем, – все еще заикаясь, сказал он. – Ну, то есть я понимаю. Дети эти наверняка были волчатами. Если их уб… убили, то понятно, почему обмертвение появилось. Папа же рассказывал, что они раньше уже исследовали волчат, но потерпели неудачу. И что какой-то доктор Радов последнего волчонка проворонил. Получается, тебя, – Арно указал ложечкой на Митьку, – хотя что-то тут не сходится.

– Или… – начала Люсия, но Карина с удовольствием пнула ее под столом, и та заткнулась.

– Радов… Фамилия знакомая, – задумчиво сказала Карина. – Но я ее не написанной видела, а явно слышала, причем не от тебя, раньше. Ладно, потом вспомню…

Люська тоже задумалась.

– Слушайте, сколько всякой информации за один раз, – произнесла она. – Карин, ты прямо детектив. Что со всем этим делать-то будем?

– Ну, не знаю.

– Я знаю, – решительно заявил Арно. – Я уверен, что отец зла Митьке не желает…

– Конечно, тем, кто в лаборатории взорвался, он тоже вряд ли зла желал, – перебила его Карина. – Если бы он точно знал, что Митьке не навредит, то не подсылал бы тебя втихушку, а связался бы с родителями. Но он у тебя вообще рисковый мужик. А если бы мы… если бы Митька был не адекватный чел, а маньяк-отморозок какой-нибудь?

– Ну, он мне велел только найти… но мы с Дирке, это ассистент его, он тут со мной «за взрослого», решили проверить сначала.

– А вам папа за такую самостоятельность ремня не отвесит? – полюбопытствовал адекватный чел Митька.

– Отвесит, – вздохнул Арно, – но про себя порадуется. Короче, я чего предложить-то хотел. Давайте так: вы своим родителям рассказываете, что вы… то есть что Карина накопала. Ну и про отца моего тоже. А я ему тоже все, что узнал, рассказываю. Пусть-ка они между собой попробуют разобраться.

– А что, неплохая идея, – отозвалась Карина. – Мне вообще неохота, чтобы твой папаша тут нарисовывался, уж пардон. Но он твой отец. Так что, если задание не нравится, откажись выполнять, но если взялся – выполняй.

– Я бы, наоборот, ему назло не стала ничего делать, – фыркнула Люсия. – Если твой папа с тобой обращается, как мои родители со мной, фиг ему вместо задания.

– Что ли, с тобой плохо обращаются? – удивилась Карина. – Да тебе в десять раз больше разрешают, чем мне, я и то не жалуюсь. А то хочешь, поменяемся?

– Родители Люську избаловали просто, – отмахнулся Митька. – Моя люсичка-сестричка назло маме уши отморозить готова. А уж если уши чужие, то и просто из любви к искусству отморозки.

Слушайте, мы тут хорошо сидим, только уже поздно, да и бабло не бесконечное, давайте-ка посмотрим, на сколько мы тут нажрали, и по домам.

И они вышли на октябрьский ветер, связанные если еще не дружбой, то тайной.

Едва они вышли на улицу, осенний воздух так бесцеремонно ворвался в Каринины легкие, что она закашлялась.

– Шапку носи, – посоветовал Митька, хотя сам игнорировал этот полезный предмет гардероба до самого снега.

– Или косу не заплетай, – добавил Резанов.

И покраснел. Или ей в темноте показалось? А Люсия ничего не сказала, но вытащила свою светло-сиреневую шапочку и натянула себе чуть ли не на нос. Два помпона, расположенных по моде, как два ушка, были собраны из пушистых ниток, перекрученных в петли, точно… как ленты Мебиуса.

– Ой, что я забыла рассказать, – выпалила Карина.

– Ну что еще? – заворчала Люсия.

– Мне там между делом попалось упоминание о пространстве Мебиуса…

Арно удивленно взъерошил свою странную стрижку.

– Пространства? Ты уверена? Не ленты Мебиуса?

– Ну конечно уверена, про ленту я знаю…

– А я вот не знаю, – заметила Люсия, – просветите, что ли.

Резанов подумал, потом открыл рюкзак, покопался там и достал закладку. Обычную, для бумажной книги. Значит, не только в планшете носом сидит. С обеих сторон бумажной полоски был нанесен фантастический узор, но с одной стороны он был в светло-желтых, а с другой – в фиолетово-синих тонах. Арно аккуратно перекрутил закладку поперек и, вытащив жвачку изо рта, склеил концы. Получилось кольцо, только в одном месте окружность перекручивалась.

– Дай руку. – Он взял покрасневшую Люсию за запястье и поставил ее палец на желтую сторону кольца. – Теперь веди, не отрывая пальца. Смотри, мы через грани не переходим, даже близко не приближаемся, так? А теперь, прости, приближаемся к моей жвачке и…

– Надо же! – Люська удивленно уставилась на свой палец, упирающийся в темно-синий узор. – Я же была на светлой стороне!..

– И неожиданно перешла на темную. Так-то, мой юный джедай, – засмеялся Арно. – Это и есть лента Мебиуса. А пространство… надо подумать.

– Нечего тут думать, – спокойно вставил Митька. – Если представить, что перекручена не лента, а трехмерный… то есть четырехмерный мир, то это и будет пространство Мебиуса. И если по такому перекрученному пространству двигаться, то не заметишь, как перейдешь в это, как его… Трилунье.

Арно пожал плечами:

– Звучит, как фантастика.

– Да мы тут все звучим, как фантастика, – отозвалась Карина, – и ты, Арно, чуть ли не больше всех.

Тот покраснел, теперь уж точно не показалось. Стемнело, и Люська этого не заметила, зато Карина и Митька ехидно переглянулись. Арноха тем временем порылся в очередном карман на рюкзаке и вытащил несколько аккуратных круглых шариков, не то стеклянных, не то пластиковых. Шарики были прозрачные, и внутри каждого отчетливо просматривались колесики, пузырьки воздуха и разноцветное нечто, похожее на амебу.

– Возьмите по одному, – сказал Резанов. – Полезные штуки. Во-первых, они мой «сувенир» нейтрализуют, да и вообще почти любой гипноз. Во-вторых, через них можно связаться друг с другом.

– А как ты их сделал? – поинтересовался Митька.

– Сплавил кучу всякой фигни, – пожал тот плечами, – сложно только разобраться, что сплавлять с учетом глубины, а для чего и трехмерки хватит. Ну, и чтобы шар при этом получился, самая удобная форма. Считайте, что это наши… талисманы. Понимаете, да? Есть «сувениры», гипнотизирующие механизмы. А это – «талисаны» – другой тип.

Карина осторожно сжала шарик, руке стало щекотно. Но не просто, а как-то… в самой глубине. И накатило странное ощущение…

– Блин… – вырвалось у нее.

– Что? – почти хором отозвались остальные.

– Ничего. Просто чувство такое… Как будто раньше мы ползли себе, как гусеницы по дороге, и вдруг бабах! Тормоза сорвались, предохранители снесло… И такое началось!