Не ради только, чтоб силу показать, унес ночью Самсон ворота города Газы. Конечно, ворота ладно справляли свое дело — они запирались на ночь, и по одному этому стоило их унести, чтобы не заносились горожане. Чтобы не думали: — Ворота наши железные и медные, задвинуты на добрый засов, двери к нам не открыть, ляжем пораньше — встанем, когда придется.

Проснулись они в должный срок — чуть попозже обыкновения, а ворот-то и нет. Вечером — помнят — заперли их с необходимыми церемониями, с отданием чести, вручением важных бумаг, размахиванием светильниками, с танцами по случаю запирания ворот, с водяным представлением: «Затыкание Клепсидры», с криками «караул», пением городского гимна о запертости ворот, бряцанием вооруженных сил и выкликиванием слов пропаганды: «Да будет земля им пухом, а небо — овчинкой», словом, хорошо так заперли, задвинули щеколду, толщиной с человеческую ногу, вставили ее куда полагается, чтобы если дернуть — не поддавалась, — засов-то толстый, крепкий, особый. А две петли там было, так в те петли продевали еще висячий амбарный замок, тяжелый, огромный, вшестером его подвешивали, а снимать — взвод солдат пригоняли каждое утро вместо побудки ворота отпирать. Вот какой был у них замок. А ключ к этому замку даже на ключ был мало похож. Размеров неподобающих. Четыре «кайсара» цугом его едва ли с места могли сдвинуть — это так слонов тогда называли, по-местному, на соседнем наречии. Так вот, двенадцать таких животных были приставлены к этому делу, да сверху еще стенобитная машина им помогала, когда надо было попадать в отверстие. А поворачивать… Его же еще и повернуть надо было. На это действо сбегался уже весь город от мала до велика. Впереди, по-нашему сказать, бургомистр, но титул был у него поважнее: «Царь-Ключарь», «Владыка-Привратник», «Монарх Запирающий» — в таком роде. Весь в желтом, как китайский император, сапоги в виде ключей, руки кренделем, и в каждой руке — по два-три ключа. Идет, а сам ключами вертит, молчит — позвякивает. Но те маленькие были ключи, сравнительно небольшие, в полпуда каждый — для ритуального употребления — народу показывать. На каждом ключе — пословицы, скороговорки, загадочные выражения. Например, такие:

— Вертись моя шаечка — у ворот попрошаечка.

— Куль-изба не с дыму выросла.

— Крупою да солью сеяли, квакали да подскакивали.

— Все-то ведь у нас дерьмым-дерьмо, зато ворота — что надо.

— Веришь — не веришь.

— Кубышечка она следующая: три — не три, три и выйдет.

— Все вы бегунки-егунки.

— Тын да Мартын — что такое?

— Рюшечки мои рюшечки.

— Иному угодие — а кому и вляпаться не дадут.

— Совесть не позволяет.

Читали их по полухориям. Мужской хор, женский хор, отроки и девицы. Скажем, девицы поют: «Тюшечки мои рюшечки», а старцы им задним голосом вторят: «Всего не перескажешь».

На каждый день года был свой порядок — кому что петь. Какому полухорию — какой стих, большое своеобразие. Иной раз ведь и старцам доставалось «рюшечки мои рюшечки», так смысл выходил, конечно, совсем другой против ежели девицам. Они так и время исчисляли — по песнопениям.

— Помнишь, — говорил один газянин другому, — это когда было? — да тогда, когда нашим бабам про тын да Мартын досталось петь.

И так — обо всем. Не прямо, а вроде как под прямым углом.

Ничего удивительного, поэтому, нет в том, что когда поутру ворота исчезли, культура города немедленно же захирела вплоть до полнейшего отсутствия.