Новый год наступил, и мы встретили его тихо и радостно – снова всей семьей. Папа постепенно, в течение нескольких дней, полностью перебрался к нам. Мама была на удивление ласковой, бабушка вообще боялась лишнее слово сказать, чтобы не спугнуть удивительную идиллию между «молодоженами», как она называла теперь маму с папой. Я лишних вопросов не задавала, – это дело мамы, выяснять отношения. Я же была рада и тому, что папа теперь с нами. И, что важно, – теперь он гулял с Жужей в плохую погоду, а не я.
Праздники закончились, и пора было выходить на работу. История на вечеринке с моей временной всесильностью постепенно забывалась, и я решила пока что никому об этом не рассказывать. Может, так на меня повлияли звезды в тот день – мало ли, что могло случиться. Я не верю в волшебство, мистику и прочую ерунду, однако знаю и то, что наш мир до конца не изучен. Когда-то и электромагнитное поле казалось вымыслом, а землю считали плоской. Так что «происшествие», как я назвала про себя то, что со мной произошло, сможет быть вполне объяснимым с точки зрения науки лет эдак через триста. Или даже раньше. В любом случае, пока что нужно расслабиться и жить дальше. А вот если «происшествие» повторится снова, нужно будет куда-то обращаться за помощью. Но уж точно не к колдунам. В какую-то научную лабораторию, например…
Я думала об этом, пока ехала в метро, и принятое решение насчет лаборатории пока что меня удовлетворило. Настроение улучшалось с каждой минутой. Все-таки, есть своя прелесть в возвращении к трудовым будням после долгого отдыха. Я опять встречу приятных мне людей, погружусь в работу, и, главное – снова увижу Женю.
Он уже был в офисе, когда я пришла. Едва успела снять пальто, как дверь кабинета генерального директора отворилась, и Евгений Петрович возник на пороге, широко улыбаясь мне.
– С добрым утром, Яна!
– С добрым утром! – эхом отозвалась я. Только-только повесив пальто в шкаф, я еще не успела спрятаться на своем островке безопасности – за письменным столом, монитором, принтером – за всей своей секретарской баррикадой… И стояла, беззащитная, посреди приемной, безвольно опустив руки вдоль тела и глядя прямо в глаза мужчине моей мечты. Отчаянно хотелось выяснить – был ли правдой этот наш взгляд, это мгновенное притяжение, которое мы оба (я уверена!) ощутили две недели назад в «Скай Плаза»? Или это наваждение тоже случилось по вине какого-то непонятного чародейства?
Он смотрел на меня молча, лишь улыбка дрожала в уголках губ. И я снова испытала это! Невидимая сила притяжения снова возникла между нами. Мы все еще сопротивлялись ей. Как же, директор и секретарша – что может быть банальнее? И у него – жена… Все эти образы проносились мимо, как космический мусор, а мы удерживали друг друга взглядом в нашем, только нашем гравитационном поле, понимая, что сейчас произошло. Не было ничего сделано, не было сказано ни слова. Но мы признались друг другу в любви, – такой сильной, что слова были бы просто лишними.
Евгений сделал шаг мне навстречу.
– Яна.
И тут я запаниковала. Как мне теперь к нему обращаться?! «Женя»? Слишком фамильярно для рабочей обстановки. «Евгений Петрович»? Кошмар, мы ведь не в девятнадцатом веке!
– Евгений… – сказала я и замолчала.
Он подошел совсем близко – опасно близко! И произнес тихо:
– Вот на этом вполне естественно сейчас остановиться. Можешь называть меня просто Евгением? Без Петровича? А то я себя каким-то стариком чувствую, – счастливо засмеялся он.
– Ладно,… Евгений! – засмеялась я.
Он протянул ладонь ко мне – и я вложила в нее свою руку.
– Нам нужно поговорить, Яна. Давай поговорим?
– Давайте, – согласилась я. Перейти на «ты» все же не смогла. Видно, Евгения это тоже смутило, и он смешно сморщил нос. Меня затопила волна нежности – никогда не видела у него этих жестов, таких… домашних, что ли…
Пока мысли не завели меня слишком далеко, я с осторожным сожалением забрала свою руку и, наконец, спряталась на своем рабочем месте.
А он взял свободный стул, присел на безопасном расстоянии – по другую сторону моего стола – и сказал:
– Ты ведь понимаешь, что нравишься мне, правда? Очень нравишься. Давно… И хочу, чтобы ты это знала. Уже две недели хочу об этом сказать…с тех пор, как понял, что ты… ты тоже…
Он вопросительно посмотрел на меня.
– Да, – тихо ответила я. – Я тоже…
Женя потер свой лоб, словно его терзали какие-то раздумья, и помолчал. Я тоже молчала: кто же в здравом рассудке попытается прервать такую хорошую речь?!
Но она быстро закончилась:
– Пока что я ничего не могу тебе предложить. Но скоро все изменится. Ты подожди немного, хорошо?
И он быстро взял мою ладонь, безвольно покоящуюся на столе, поднес к своим губам и поцеловал кончики пальцев. А потом бережно вернул мою руку снова на стол. И улыбнулся.
Меня словно обдало жаром на минуту. Как теперь можно работать, когда вокруг поют соловьи, цветут розы и светит солнце?! Однако телефонный звонок вернул меня к действительности, и мне пришлось ответить, а затем переключить звонок на кабинет директора:
– Это вас, – с сожалением произнесла я.
Он вздохнул, прошептал одними губами: «Спасибо!», и скрылся за дверью кабинета.
Весь день я работала в каком-то исступлении – словно внутри меня завелся моторчик, и я не могла остановиться. Кода заходила в кабинет Евгения, и наши взгляды встречались – то лишь усилием воли заставляла себя отвести глаза в сторону. Я боялась, что кто-то посторонний поймает этот взгляд, и сразу все поймет – словно застал нас за чем-то в высшей степени неприличным…
Алексей вел себя, как обычно – вот он уж точно пал жертвой наваждения! Мы, как всегда, перебрасывались какими-то ничего не значащими шуточками, и между нами снова довольно быстро восстановилось прежнее деловое приятное взаимопонимание.
После обеда Евгений уехал, но неожиданно в офисе появился Гришин, и со словами: «Не ждали? А я вот решил снова заняться бизнесом!» опять занял свой кабинет. Мне это очень, очень не понравилось. Тем более, что пришлось снова выполнять его поручения – искать другой кабинет для Алексея, потому что Гришин намеревался снова воцариться в компании. Он тут же развил кипучую деятельность, возмущался, что «все идет не так», и требовал от всех отделов полного отчета за предыдущий год.
Машка вытащила меня на перекур в зимний сад на крыше нашего офисного центра. Хоть я и не курю, но зимний сад люблю. Тем более, в нем такая мощная система кондиционирования, что любой дым рассеивается почти моментально. Я сварила кофе, мы взяли чашки и поднялись на один этаж по лестнице. Едва пристроившись на скамейке под большой пальмой, Маша нервно закурила и начала изливать душу:
– Представляешь, этот Константин заставил меня поднимать все архивы. Почему меня? Есть же отдел кадров! Это не моя работа, вообще. Я институт управления закончила, между прочим!
– А что именно вы ищете? – осторожно поинтересовалась я, отпив свой остывающий кофе. Все-таки, температура в зимнем саду была низковата. Как бы наши пальмы не позамерзали.
– Да какую-то ерунду двадцатилетней давности, – отмахнулась рукой Маша. – У нас, оказывается, все бухгалтерские книги хранятся в кладовке со времен царя Гороха. Ну, то есть с момента основания фирмы.
– А почему не в бухгалтерии? – недоуменно спросила я. – И вообще, почему не бухгалтерия этим занимается?
– Да черт его знает! Он вообще сказал, чтобы я помалкивала. Что нужно ему принести все книги за девяносто пятый – девяносто седьмой годы. Сам бы и рылся в своей кладовой!
– Почему, кстати, сам их не ищет? Если они так важны? – продолжала недоумевать я.
– Почему, почему! Ты же знаешь нашего Костю! У него страсть к аккуратности на грани патологии. Думаю, психиатрам тут есть над чем поработать… А ты в кладовке архивной была?
– Была. Я сама документы в архивы и складываю, – уверенно сказала я. – Вроде все там в порядке было, когда последний раз заглядывала.
– Ты про комнату рядом с серверной? Так это не тот архив. Рядом с серверной – архив с двухтысячного года. А за бытовкой, – где уборщицы хранят свои принадлежности, химию всякую, – есть еще одна комнатка, без окон, без дверей. Не, ну с дверью, конечно. Там всякое барахло кучей свалено, даже не представляю, кто такое устроил! Наверное, старый завхоз во время переезда в двухтысячном!
– Маша, не отвлекайся на завхоза, он давно уволился, – давай ближе к кладовке, – попыталась я вернуть Маше нить беседы.
– Ну да, как же, уволился, – наверняка из-за запоев выгнали! Ну так вот, среди сломанных стульев, древних мониторов размером с холодильник и прочей рухляди есть несколько больших мешков с бумагами. Там все подряд – договора, доверенности, расписки какие-то дурацкие, акты, налоговые… И среди всего этого хлама мне надо найти чертовы бухгалтерские книги. Ты не представляешь, как там пыльно! – пожаловалась Маша.
– А знаешь, что? Давай я тебе помогу, – предложила подруге.
– Да нет, я сама. Костя меня прибьет, если узнает, что я кому-то рассказала.
– И откуда же он узнает, по-твоему? – хмыкнула я. – Он хоть и создает теперь видимость кипучей деятельности, но обеденный перерыв у него всегда длится часа три. Вот в этот перерыв мы все и сделаем!
– Правда? – Маша явно колебалась. Ей не хотелось и дальше в гордом одиночестве дышать пылью в унылой кладовке.
– Конечно, правда! – заверила я подругу.
Меня даже не мучили угрызения совести, что я подругу, по сути, обманываю. Потому что обязательно об этом скажу одному человеку – Жене. Я сопоставила рассказ Ирины Николаевны с электронным письмом про швеллер и внезапным трудовым рвением Гришина. А затем и пропажу третьего партнера, неведомого Мити, с тайными поисками архивной бухгалтерии. Хотя никаких выводов сделать пока не могла, но четко понимала, что дело нечисто. Очень, очень нечисто. А значит – слишком серьезное, чтобы не рассказать о нем Евгению.
Где-то в 13–10, когда коллеги уже разошлись на перерыв, я пробралась в кладовку. Правда, все равно следила, чтобы меня никто не увидел, и присоединилась к подруге. Она была рада пожертвовать даже обедом, чтобы только поскорее разобраться с бумагами.
В кладовке на самом деле царил поразительный беспорядок. Не хватало только живописной паутины по углам и пауков размером с кулак. А так все напоминало декорацию к какому-нибудь леденящему душу триллеру типа «Восставшие зомби из кладовки». В одном из мешков я даже нашла тряпичного клоуна без одного глаза. Жуть. Наверное, кто-то из сотрудников в спешке переезда случайно бросил к бумагам детскую игрушку. Мы с Машкой немного повеселились, пугая друг друга клоуном, и продолжили наш скорбный труд.
– Ура! Нашла! За девяносто шестой год, – радостно вскрикнула Маша. Но за остальные годы, вопреки нашим ожиданиям, книг в этом мешке не было. Пришлось рыться дальше, пока, наконец, не нашлись они все.
Теперь мне предстояло как-то выпросить у Маши разрешение, чтобы книги я передала Гришину сама. И как я это сделаю, учитывая Машкино патологически развитое чувство ответственности? Да еще страх перед неприятным Гришиным?
Тут мой взгляд упал на валяющиеся на пыльной полке баночки с чернилами для струйных принтеров – были когда-то такие. Коварное решение созрело мгновенно. Я мысленно произнесла: «Прости, дорогая Маша, я куплю тебе новую блузку!!!». Потом подошла к полке и принялась рассматривать баночки, словно видела их впервые.
– Маш, не знаешь, что это?
– Понятия не имею, – Маша приблизилась ко мне на необходимое расстояние и тоже начала разглядывать упаковки, пытаясь прочесть мелкие надписи на этикетке.
Я быстро открыла одну из баночек и нарочито неловко повернула ее в сторону Машки. Мы закричали одновременно:
– Бли-и-и-ин, моя блузка! – раздался отчаянный, полный горечи и страдания вопль подруги.
– Простии-и-и-и! – такой же громкий, но с плохо скрываемой радостью, мой.
Потом мы некоторое время молча смотрели, как на белоснежной Машкиной блузке, прямо на самом центральном месте – на груди – расползалось ярко-голубое пятно краски.
– Маша, прости, я тебе новую блузку завтра же куплю, – пролепетала я. На Машу было жалко смотреть: на глазах слезы, на руках пыль, на груди пятно. Я взяла подругу за руку и вывела в соседнюю комнатушку. Там, к счастью, был умывальник, я вымыла свои руки, пошутив при этом:
– Машка, гляди: два на два, на руках синева!
– Она еще и шутит! Тоже мне, героиня сериала «Светлячок»! – недовольно проворчала Маша, роясь в имуществе техничек в поисках более-менее приличной спецодежды – нужно ведь было чем-то прикрыть нагое тело. Испачканные блузку с лифчиком она уже сняла и бросила на пол. Вряд ли их можно будет еще использовать.
– Маш, я и белье тебе куплю, – виновато сказала я.
– Да ладно, я сама куплю. Зарплата позволяет, к счастью. Ты же не хотела…
«Хотела, да еще как! Прости, подруга, за обман!» – снова мысленно взмолилась я.
Она как раз нашла какой-то необъятный темно-синий халат, и обмоталась им почти два раза:
– Смотри, какая моделька. Он совершенно новый, на нем даже бирка есть, – похвасталась Машка. Вот за что я люблю подругу – она всегда найдет светлые стороны в любом приключении!
– Но в таком наряде я могу разве что до гардероба дойти, да и то перебежками. Кстати, может ты, как провинившаяся сторона, мне сюда шубку принесешь? Под дверь уборщицкой?
– Ладно, – с готовностью произнесла.
– И сумку, она в отделе стоит. Встреч на сегодня нет, а ты Павлу передай, пожалуйста, что я срочно уехала домой, у меня типа кран прорвало.
– Конечно, – продолжала радостно соглашаться я.
– Стоп!!! А книги? – внезапно вспомнила Маша о главном и тут же погрузилась в отчаяние.
– Да не беспокойся ты, я все передам Гришину.
– Нет! Нельзя! Он же говорил – никому ни слова!
– Маша, я сейчас возьму пакет, пленку и скотч. Ты их сама запакуешь, заклеишь и даже подпись свои по углам поставишь, чтобы было видно, что никто эти документы, кроме тебя, не видел. А я Гришину их передам и легенду о сломанном кране расскажу, – я все так красиво разложила по полочкам, что даже загордилась: в семнадцатом веке мне бы цены не было при каком-нибудь королевском дворе. За умение плести интриги. Или сейчас – в политике.
Точно, во мне умирает великая интриганка, – Машка немедленно согласилась на мой план.
Я рысью сгоняла за Машкиными вещами и прочими нужными штуками для упаковки. Подруга передумала надевать халат, а набросила сразу шубу на голое тело.
– Машка, ты выглядишь страшно эротично – джинсы, шуба, сапоги на каблуке. Тебе бы на свидание…
– Точно! – вдохновилась Машка. – Сейчас Егору позвоню, пусть словно на встречу срочную отправится… К себе домой. А потом я к нему приеду. Словно я его новая соседка и забыла ключи… Поиграем!
Ее уже не волновала ни испорченная одежда, ни документы. Мы быстренько запаковали книги – получился довольно увесистый пакет. Блузку с лифчиком Маша сунула мне в руки со словами: «Избавься от этого!». И убежала к своему Егору. А я взяла тяжеленный компромат на Гришина (в том, что это компромат на Гришина, я нисколько не сомневалась) и отправилась в свою приемную – звонить Евгению и срочно предавать ему документы.