Да, сегодня – день рождения Жени. Я достала из шкафа свое серо-голубое платье – конечно, я надену именно его, свое платье для особенных дней. Правда, когда я надевала его в первый и пока что единственный раз на новогоднюю вечеринку, все не слишком удачно получилось.

Но теперь – я уверена! – все будет иначе.

В приемной меня уже ждал курьер. Он протянул большой желтый плоский пакет с надписью «для Евгения Симакова». Я расписалась, села за свой стол и начала с интересом рассматривать пакет. Без опознавательных знаков – ни обратного адреса, ни марок, ни штампа компании-отправителя. Мне было любопытно: кто же отправил такое засекреченное послание? Но наверняка, разгадка таилась внутри, и я отложила конверт до того времени, когда приедет Женя.

В дверь приемной то и дело заглядывали сотрудники из разных отделов, интересуясь, приехал директор или все еще задерживается. Несмотря на то, что компания наша построена как бы в европейском стиле, дни рождения отмечаются все еще в славянском, особенно день рождения Симакова. С утра начинается паломничество поздравителей – они идут в директорский кабинет с цветами и подарками нескончаемым потоком. Симаков пытался пресечь это безобразие, но общую мысль выразила тетя Муся: «Не обижайте людей, Петрович. Они таким образом выражают свою благодарность», – глубокомысленно произнесла она, занося в кабинет очередную вазу с водой для новых букетов. Евгений Петрович как раз вслух размышлял, как вежливо запретить подчиненным поздравлять его в день рождения. «Они решат, что вы их не уважаете, не хотите с ними дела иметь», – продолжала излагать странную логику своих мыслей тетя Муся. «И потом, если вы свой день рождения отмечать запретите, все решат, что им тоже нельзя. И обидятся!» О, да. Отметить день рождения с коллегами – это неизбывная славянская забава, и останется таковой, наверное, навсегда, какие бы передовые идеи не двигали бизнес.

Поэтому все осталось, как есть. Я сообщала поздравляющим, что директор будет к двенадцати, и постепенно установилось затишье. Но тут в приемную влетела Машка, грохнула мне на стол тяжеленный свадебный каталог и радостно сообщила:

– Мне Егор предложение сделал! Давай платье выбирать!

Каждая девочка лет с четырнадцать мечтает о свадьбе, продумывая подробный сценарий, вплоть до того, стоит ли выпускать голубей в кульминационный момент обмена клятвами на украшенной белыми розами лужайке. И даже рассчитывая, сколько времени до этого их не следует кормить, чтобы перепуганные птицы не «украсили» с высоты праздничные наряды гостей. Но самое, конечно, главное, – это платье! Поэтому мы с упоением углубились в изучение каталога. И не заметили, как в приемную вошел Гришин и резко спросил:

– Где документы? Я вижу, вы обе бодры и полны сил, – и он протянул руку в нашу сторону. Наверное, чтобы я или Маша вложили в нее пресловутые бухгалтерские книги.

– Их нет, – сказал я, холодея от страха.

– И где же они? – начал заводиться Гришин. Мне казалось, что сейчас он меня ударит – таким грозным стал его взгляд, и без того не слишком приветливый.

– У… у меня дома. Я забыла пакет. Случайно.

– Забыла?! Да ты в своем уме? А ты как могла их ей отдать? – обратился он уже к Маше. – Я же четко сказал – документы мне лично в руки! Ты уволена! А ты – быстро за документами домой, чтобы через полчаса была в офисе! – он ушел в свой кабинет, хлопнув дверью.

Последняя фраза, очевидно, относилась ко мне. А предыдущая – про увольнение – к Маше. Она стояла ни жива ни мертва, готова расплакаться.

А я была в отчаянии. Маша! Книги! Женя! Господи, хоть бы все это было неправдой, хоть бы всего этого не происходило и Гришин о своих чертовых книгах попросту забыл!

– Яна, мне американо, – внезапно раздался голос Константина из переговорного устройства, и мы с подругой одновременно вздрогнули и переглянулись. Какой еще американо в такой критический момент?!

– Сейчас, – ответила я.

Приготовила кофе и, опасаясь, как бы он не выплеснул его на меня с криками: «Где мои документы?!», занесла в кабинет Гришина.

– Спасибо, – буркнул он, не отрываясь от монитора. – Симаков когда приедет, не говорил?

– Говорил, – осторожно ответила я. – Будет ближе к обеду.

И затем, осмелев, спросила:

– Так мне ехать или нет?

– Куда? – удивился Гришин.

– Домой?

– Зачем? – поразился он пуще прежнего.

– За документами! – я решила сразу выложить все карты на стол.

– За какими еще документами? – Константин, как и ожидалось при его дурном характере, начал свирепеть. А я, радостная, быстренько скрылась за дверью.

– Маш, кажется, его амнезия накрыла, – сообщила я шепотом подруге, которая все еще стояла в приемной, как неприкаянная.

– Хочешь сказать, он все забыл? – недоверчиво спросила она, утирая слезы.

– Похоже на то. Ты бы ему на глаза показалась, чтобы проверить – уволил он тебя или нет.

Пока Машка раздумывала, какой повод ей придумать для визита к первому вице-президенту нашей компании (так теперь Гришин изволил именоваться), он сам вышел из кабинета.

– О, Резниченкова, и ты тут. А что у нас с восьмым марта? Праздник будет? – и неожиданно подмигнул. У меня даже мурашки по спине пробежали, словно холодом обдало.

– Будет, Константин Сергеевич, конечно. Наш отдел над этим работает.

Он куда-то стремительно вышел из приемной, мы с Машей переглянулись и решили, что спасающая нас (хотя, возможно, и временно) амнезия у Гришина все же наступила. Он ничего не помнил!

Но тут я подумала, что, возможно… Возможно, это неспроста. И тогда я мысленно пожелала: «Пусть сейчас Гришин упадет в коридоре. Только ничего не сломает!!!» Вот уж сила привычки: если начал мечтать о падении врагов, так не можешь остановиться.

Практически сразу в коридоре послышался грохот, мы с Машей выбежали в коридор и увидели чертыхающегося Гришина, а рядом с ним – перепуганную тетю Мусю.

– Вы что, в другое время мыть свои полы не можете? Тут скользко, пройти невозможно! – он поднялся, пытаясь изо всех сил сохранять при этом достоинство, вздернул свой квадратный подбородок повыше и поспешно удалился с места происшествия.

Тетя Муся, проходя мимо нас, проворчала:

– Никому не скользко, а ему скользко! Чуть швабру мне не сломал. Слава богу, цела. Где я такую швабру отличную еще куплю? Пять лет уже служит, – похвасталась техничка.

– Так, Машка. Со мной что-то происходит. Неладное. – Я решила, что нужно с кем-то срочно поделиться своими переживаниями, иначе сойду с ума.

Я втащила Машку за руку в приемную и начала сбивчиво рассказывать о «происшествии». Сначала она мне, конечно, не поверила – смотрела, как на ненормальную. Причем все с большим и большим подозрением.

– Не веришь? – в отчаянии зашептала я. – Вот, смотри! Сейчас я чего-нибудь пожелаю. Чего-нибудь простого… Чтобы никому не навредить случайно, не приведи господи… Пусть прозвенит телефонный звонок! – торжественно сказала я.

Телефон зазвенел.

– Ну и что тут такого необычного? – фыркнула Маша. – Это приемная! Тут все время телефон звонит!

Я сидела, как истукан, тупо уставившись на трубку.

– Может, снимешь? Ты же на работе. Алле, Яна, ты работаешь здесь секретарем! – Маша, уже явно испугавшись за мой рассудок, начала теребить меня за плечо.

– Пусть это звонят из телефонной компании! – выпалила я.

Подруга метнула в мою сторону испуганный взгляд и сняла трубку.

– Алло, – ответила она вместо меня.

– Да… Да, хорошо… Отвечу… – и глаза ее сделались от удивления круглыми, как блюдца. Она прикрыла трубку рукой и прошептала мне: – Из телефонной компании. Проводят опрос абонентов о качестве обслуживания.

Потом Маша быстро ответила на вопросы и, водрузив трубку на место, попыталась еще немного посопротивляться:

– В этом тоже нет ничего фантастического. Простое совпадение. А ты можешь, например, сделать так, чтобы в приемной появился слон?

– Нет, – честно призналась я. – Осуществляются только реальные желания. То есть происходят события, которые действительно могут произойти. Или я просто не могу искренне пожелать, чтобы слон появился. Зачем мне тут слон? Может, если бы я на самом деле этого желала… Но нет.

– Ну хорошо, – не унималась подруга, – давай тогда дальше желай что-нибудь. Чтобы мы точно удостоверились, что эта… м-м-м… это свойство снова тебе присуще, – нашла обтекаемую формулировку Маша. Настоящая пиарщица!

– Ладно, – согласилась я и сосредоточилась. Затем произнесла: – Хочу, чтобы сейчас пришел на работу Погорельский, а в руках у него чтобы была большая коробка в красной оберточной бумаге!

Через несколько секунд мы с подругой, со священным ужасом в глазах, наблюдали, как в приемную входит Алексей Погорельский. А в руках у него – красная коробка.

– Это достаточно большая коробка, чтобы ты мне поверила? – деревянным голосом спросила я Машку тихо.

– Вполне, – отозвалась подруга.

– Привет, девушки, – бодро поздоровался Алексей. – Именинник уже на месте? Меня предупредили, что принято с подарками приходить. Вот я и принес для шефа новый девайс. Евгений Петрович на месте?

– Будет к двенадцати, – ответила за меня Маша и бесцеремонно продолжила: – Алексей Дмитриевич, нам нужно уйти за цветами, мы пока телефон на Олю с рецепции переключим?

Потом взяла меня за руку и под недоуменным взглядом Погорельского увела прочь.

– Машка, ты же не собираешься меня сдать сейчас каким-то сумасшедшим ученым для опытов, – сказала я с опаской, при этом безропотно следуя за подругой.

– С ума сошла. Если попадем в секретную лабораторию, то только вместе!

Как оказалось, тащила она меня в комнату техничек.

А там усадила на колченогий стул и приказала:

– Думай, Янка. Наверняка, есть какое-то объяснение всей этой чертовщине.

– Маш, а тебе что, работать сегодня не нужно? – спросила я. – мы уже битый час занимаемся всякой ерундой… Ты что в отделе сказала?

– А, – отмахнулась Маша. – Как всегда – прикинулась, что ты нуждаешься в моей помощи!

Я только собиралась возмутиться, что частая практика лжи о моей профессиональной несостоятельности может стоить мне работы, как поняла: а ведь и правда, я нуждаюсь в ее помощи…

И, наконец, задумалась. «Происшествие» впервые случилось на новогодней вечеринке. И повторилось сегодня, спустя почти месяц. Должно быть что-то, что объединяет эти два дня… Что-то, связанное со мной… у меня… На мне! Это – на мне!!! Это платье!

Догадка заставила меня одновременно и занервничать, и успокоиться. Так, для начала нужно убедиться, что проблема, если можно так выразиться, – именно в платье. И это не я. Это – само платье проблемное!

– Кажется, я догадалась, – медленно произнесла я. – Дело в платье.

– В каком смысле? – недоуменно спросила Маша.

– Платье. Когда я в нем – все желания исполняются.

И, движимая неистовым желанием от наваждения тут же избавиться, начала его с себя стаскивать. Машка бросилась к вешалке со спецодеждой уборщиц. Откопала необъятный халат, в который она заворачивалась вчера, и протянула мне:

– На, оденься. Он новый, – уточнила заботливая подруга.

– Так, продолжаем эксперимент, – сказала я, переоблачившись в халат. Платье я аккуратно свернула и сложила в коробку с бумажными полотенцами.

– Хочу, чтобы вошла тетя Муся, – торжественно изрекла я.

Мы подождали минут пять, но никто не заходил.

– Вот видишь, – торжествующе посмотрела я на Машку. – Работает! То есть, наоборот. Нет платья – нет волшебства!

– Да… Жалко, что репертуар у нас тут довольно скудный. Никого, кроме тети Муси, и не пригласишь сюда. Давай, снова в платье переодевайся. Для чистоты эксперимента.

Я снова надела платье.

– Пусть войдет тетя Муся!

Дверь, как и ожидалось, отворилась через несколько секунд. И мы даже не удивились появлению уборщицы. А вот она удивилась:

– Вы чем это здесь занимаетесь?

– Да так… – неопределенно протянула я.

Ситуацию спасла Машка:

– У меня пятно на блузке, можно ваш халатик позаимствовать?

– Да бери, конечно, – великодушно согласилась техничка и ушла.

Я снова переоделась в халат. На этот раз мой мысленный призыв к тете Мусе снова вернуться в подсобку остался без ответа.

Но, переоблачившись опять в платье, я поставила опыт с вполне ожидаемым результатом: тетя Муся была тут как тут через десять (мы засекли) секунд.

– Вы еще здесь? – удивилась она.

– Ага, – радостно закивали мы с подругой одновременно.

– У вас так уютно, решили вот немного передохнуть, – закончила я.

Уборщица подозрительно протянула:

– Ну, ну… – и ушла восвояси.

… Мы проделали фокус еще трижды – то есть, три раза я была в халате (без результата) и три раза в платье (с результатом).

Когда несчастная тетя Муся в пятый раз за двадцать минут заглянула в подсобку, то в отчаянии присела на табуретку, обвела нас умоляющим взглядом и спросила:

– Девочки, я все время сюда прихожу, и постоянно забываю, зачем! Может, это вы меня с толку сбиваете?

Бедняжка даже не представляла, насколько была близка к истине! Мы решили, наконец, над ней смилостивиться и уйти из служебного помещения, перебравшись снова в приемную. Но поскольку я все еще была в чудотворном платье, нужно было улизнуть домой и переодеться. Я даже придумала историю про зуб – уже все привыкли, что я постоянно к стоматологу отпрашиваюсь. Конечно, в средние века на невольничьем рынке я бы мало ценилась с такими-то зубами. Однако, с другой стороны, такое внимание к своему здоровью могло быть и показателем высокой степени личной ответственности.

Но я не успела осуществить свой не слишком оригинальный план: вернулся Евгений, и подруге пришлось уйти в свой отдел и начать выполнять служебные обязанности. Я же, стараясь ничего не загадывать своей невидимой золотой рыбке (или кто там превращает все мои желания в реальность), стараясь скрыть волнение, прямо в приемной протянула Жене пакет:

– Доброе утро. С Днем рождения!

– Спасибо, Яна! – он улыбнулся мне, открывая бандероль. Достал оттуда пачку плотной бумаги – похоже, фотографий, и изменился в лице:

– Это… твой подарок? – спросил тихо.

– Нет, – засмеялась я. – Мой подарок еще ждет своего часа. Конверт утром курьер принес. А что там?

Евгений молча протянул мне фотографии. На них – на каждой из них! – были мы с Симаковым. Вот он снимает с меня платье. Проводит руками по моему телу, осторожно прикасаясь к нему. Вот я обнимаю его. А он обнимает меня… И мы целуем друг друга. И все это происходит в номере гостиницы. Да елки-палки, это все происходило вчера, когда он помогал мне избавиться от пауков!

– Что это? – спросила я. – Нас кто-то сфотографировал?

– Да. И я знаю, чьих рук дело. Господи, Юлия, тебе все мало! – в сердцах произнес он, хотя никакой Юлии здесь, к счастью, не наблюдалось. – Ясно, что это моя жена наняла фотографа…

Я вспомнила, как она раздвигала шторы в номере – наверняка для лучшего обзора своему папарацци!

– А зачем? – поинтересовалась я.

– Конечно, ради денег. У нас пункт такой есть – об изменах. В брачном договоре, который она решила ни с того ни с сего лет десять назад подписать. Нарушившая супружескую верность сторона получает все акции ЕИБ. Я тогда лишь посмеялся, думал, она так перестраховаться хочет. Но я бы никогда ее без средств не оставил и так… Да и в себе был уверен.

– Но ведь ты ничего не нарушил. И я в суде могу подтвердить! – принялась заверять я Женю.

– Тебе никто не поверит… ты – заинтересованная сторона. Заинтересованная ведь? По-прежнему? – спросил он с надеждой, глядя мне в глаза.

– Очень. Очень заинтересованная, – я взяла его за руку – но тут же отпрянула, потому что в приемную начали заходить коллеги. Я быстро собрала фотографии, запихнула их обратно в конверт и спрятала в стол.

Дальше, как обычно, началась праздничная кутерьма, и рабочий день закончился, так и не успев толком начаться. И какая может быть работа, если у мужчины мечты – день рождения?