Сколько помнят старики, тот ручей всегда проклинали.

Пробегал он как раз через тропку и постоянно подшучивал над людьми. То вроде высохнет, хоть в тапочках проходи, то наполнится весь до краев тяжелой студеной водой, впору сапоги с отворотами обувать.

И так чуть не каждый день, а то и на день по нескольку раз. Подземные ключи, что ли, с ним соединялись?

Люди проклинали этот ручей, но почему-то не трогали. Может, потому, что думали — связан он с темными силами, а может, потому, что находился он далеко за деревней и пользовались тропкой один-единственный месяц в году, в сенокос, когда не до переправ хороших, не до удобств.

Но вот, рассказывают, купил корову степенный, хозяйственный старик Шабалок и, прежде чем отправиться на покос, долго ходил по лугам, присматривался, приглядывался. Потом попросил у богатого соседа лошадь, нагрузил в телегу осиннику и поехал к ручью. И только после того, как наладил добрый мостик, вернулся в деревню и стал отбивать литовку.

С той поры, говорят, и пошло.

— Ты где косить собираешься?

— Да где же, за Шабалком…

— Ты по какой дороге за сеном поедешь?

— По Шабалку…

Сперва с чьей-то легкой руки Шабалком назвали Шабалков мост, потом ручей, потом всю тропу, потом луг, что начинается за ручьем, а сейчас уже все заречье с озерами, пожнями, перелесками и ягодниками так называют.

— Ты это куда рыбачить собрался?

— К Шабалку.

— Где это, девоньки, ягоды столь насобирали?

— Да где же, у Шабалка…

Давно уже нету в помине никакого осинового мостика, и ручей-то, говорят, еще в тридцатые годы начисто высох, и стариковы кости давным-давно с землей перемешались, а вот память о добром человеке живет.