Вампирша отправилась на квартиру копашевской жены. Память железнодорожника услужливо указала ей путь, она же сообщила, что Екатерина Петровна работает проводницей в поездах дальнего следования и по нескольку дней не появляется дома. Сегодня её не будет. В квартире за хозяйку осталась Юля. К этому времени она уже должна прийти из училища.
У Амалии пока не было какого-то определённого плана. Возможно, ей удастся разузнать у Юли о городе, который расположен в трёх днях пути к северо-западу. Балбес демон не сообщил его названия, и теперь мучайся, выведывай…
Вампирша разыскала нужную пятиэтажку, поднялась на последний этаж и позвонила в квартиру.
Открыла ей совсем юная девушка, белокурая, с голубыми глазами и ямочками на пухлых щёчках.
— Юленька, дочка… — только и вымолвила Амалия, в восхищении вытаращив на неё глаза. До чего хороша дочка у Копашева!
Юля напомнила ей её собственный портрет, который написал с неё в годы её юности модный парижский художник. В чертах лица было, конечно, различие, но волосы, ямочки на щёчках и особенно эта стройная фигура удивительно напоминали прежнюю Амалию…
Беседуя с ней на кухне, она старалась выдерживать степенный отцовский тон. Это ей не всегда удавалось; она то и дело сбивалась на доверительные интонации подруги. К счастью, Юля этого не замечала.
— Он закончил техникум, — щебетала девушка о своём новом ухажёре. — В августе ездил в Москву поступать на юридический факультет. Представь, поступил! Здесь он на несколько дней, и снова в Москву… Такой чудной! Начитался всяких книжек про сыщиков и теперь мечтает стать следователем…
— Преступников ловить будет?
— Ну да, это у него идея-фикс. Ему на каждом шагу мерещатся подозрительные личности.
— Любишь его?
— Смеёшься, что ли? Этого дурака!
— Но ведь ты встречаешься с ним.
— Да от скуки! Надо же с кем-то встречаться. С Мишкой я поссорилась окончательно, а тут как раз этот Владислав подвернулся. Он вообще-то парень ничего, симпатичный. Маринка мне даже завидует.
— Так, значит, замуж за него выходить не собираешься? — уточнила графиня.
— Отец, ну какой ты чудной! За него? Замуж? Да я через год сама в Москву поеду — тоже буду поступать в какой-нибудь институт. И найду себе москвича. Чтоб с московской пропиской. А ещё лучше иностранца! Думаешь, не найду?
«Девчонка не глупа, — подумала Амалия. — Такая красавица вполне может сделать хорошую партию — выйти за посланника, или за генерала… И, конечно, из этой дыры ей надо уезжать. В Москву, в Петербург, а ещё лучше — в Париж…»
— Я бы уже в этом году умотала в Москву с Владиславом, — продолжала Юля, как бы откликаясь на её мысли, — только мать об этом слышать не хочет. Мне ещё целый год учиться в этом чёртовом училище! Целый год! Я с ума сойду от скуки…
Она подперла голову кулачками и предалась мечтам. Молодой американец, которого она видела на обложке заграничного журнала, галантно открывает перед ней двери московского ресторана. Потом они на роскошной машине едут в гостиницу. В номере, напоённом ароматом французских духов, Юля с наслаждением расстаётся с невинностью… И уже на другой день они летят в Нью-Йорк… Ах, Нью-Йорк! Сказка!
Амалия, не выдавая отвращения, ела суп, который налила ей Юля, и разглядывала собеседницу.
«А может, и в самом деле перейти в неё? — размышляла она. — В теле юной девушки так удобно, хорошо… Тем более у неё есть поклонники, которые в неё пылко влюблены, а это так приятно — иметь преданных поклонников… Среди них наверняка найдётся кто-нибудь, кто захочет отправиться со мной на поиски этого таинственного учёного… Да хотя бы этот сыщик! Чем не помощник? Ему намного проще, чем мне, разыскать тот город и учёного в нём…»
Хищная улыбка раздвинула губы вампирши.
— Так когда возвращается маман? — спросила она как бы между прочим.
— Послезавтра утром, — отозвалась Юля, всё ещё витая в мечтах и не замечая этого французского «маман», прозвучавшего странно в устах папаши-алкоголика. — Подумать только, нигде-то я не была, кроме нашего несчастного Н. А я хочу увидеть весь мир! Пока я ещё не старуха и способна кому-то нравиться, я должна торопиться…
— Спасибо, Юленька, — сказала Амалия, отодвигая тарелку. — Очень вкусный супчик.
Она встала, приблизилась к девушке и взяла её за руки. Юля с возрастающим удивлением смотрела на отца. Его напрягшееся лицо показалось ей каким-то чужим.
— Чего ты? — спросила она.
— Ничего особенного, Юленька, — прохрипела Амалия и вдруг рывком притянула девушку к себе. — Тебе уже пора стать женщиной. Я, твой отец, должен позаботиться об этом!
Полетела на пол опрокинутая табуретка. Амалия повалилась с девушкой, стискивая её в объятиях. Схватка на полу была недолгой. Действуя быстро и жёстко, вампирша уложила свою молодую хозяйку на лопатки.
— Подлец! Хам! Скотина! — Юля трепыхалась, пытаясь вырваться. — Отпусти сейчас же! Я маме скажу, а она на тебя в милицию заявит!
Но Амалия не обращала внимание на её крики и уколы её острых ноготков. Она навалилась на неё всем копашевским телом. На расстоянии вытянутой руки валялось кухонное полотенце; Амалия схватила его и крепко обмотала им запястья девушки. Действовала осторожно, стараясь не причинить партнёрше вреда, ведь через несколько минут эти руки и это роскошное юное тело станут её собственными!
Сопротивление девушки ослабло. Видимо, она смирилась с неизбежным, однако при первых прикосновениях отцовского члена к её обнаженному телу трепыхания возобновились. Юля заревела от злости и досады. Больше всего её злило то, что её девственность достанется не богатому иностранцу и не москвичу в дорогущих джинсах, а этому вонючему мерзавцу, алкашу, скотине…
— Не напрягайся, дитя моё, — ласково говорила Амалия, поглаживая её ляжки. — Расслабь попочку…
Насилуя в сторожке Таисью, она использовала палец. Но тогда у неё не было времени. Теперь же, когда её никто не подгонял, Амалии захотелось вкусить чисто мужского удовольствия. Ведь это такое необычное для женщины переживание — став мужчиной, совершить половой акт!
Амалия постаралась возбудить себя видом мужского органа и обнажённого женского тела. Впрочем, отвердел член не столько от вида обнажённой девушки, сколько от усиленного теребения его пальцами. Когда он достиг нужного состояния, Амалия медленно ввела его в половую щель. Юля вздрогнула, застонала и тотчас поникла в бессильной тоске: всё для неё было кончено, девственности больше не существовало. В Америку ей уже не лететь… Она беззвучно зарыдала.
Дёргаясь на ней, Амалия прислушиваясь к своим ощущениям. Они показались ей довольно приятными и чем-то напоминающими подобные ощущения женщины. И она принялась гарцевать на своей юной кобылке, как когда-то гарцевал на ней пышноусый кавалер де Гриерзак.
Мужской орган исторг семя, и Амалия удовлетворённо застонала.
«Чёрт побери! — подумала она. — Всё-таки везёт мужчинам. Их оргазм приятнее женского. Понятно теперь, почему они так льнут к нашему полу…»
После семяизвержения член обмяк и как-то сам собой вылез из влагалища. Амалия в нетерпении заскрежетала зубами: что толку от брызг копашевской сардельки, когда нужно добиться, чтобы оргазм ощутила Юля! Только тогда дух Амалии сможет перейти в её плоть!
По всей видимости, девчонка была настолько взволнована, что не получила от соития удовольствия. А поскольку дряблый опорожнённый член снова твердеть упорно не желал, Амалии пришлось пустить в ход испытанное средство — палец.
Через десять минут энергичной работы она начала улавливать импульсы возбуждения, исходившие от Юли. Вампирша удвоила усилия. Рука устала и палец почти онемел, когда тело девушки наконец пробрала дрожь. Юля вскрикнула. И тотчас в глазах Копашева вспыхнули жёлтые огоньки, отделились от зрачков и устремились к содрогающемуся телу девушки.
После перехода Амалии потребовались считанные секунды, чтобы очнуться. Она ощутила свои новые руки, ноги, всё свое новое незнакомое тело. Лопатками почувствовала холодный пол. Вонючее мужское тело лежало на ней, не давая вздохнуть; нежную кожу неприятно щекотала его волосатая грудь.
Надо действовать быстро, пока он не очнулся! Амалия первым делом скинула его с себя, потом энергично задвигала связанными в запястьях руками, освобождаясь от полотенца. Рядом валялась опрокинутая табуретка. Тут же лежал нож. Не зря она оставила его неподалёку, теперь он ей пригодился. Амалия схватила его. И в этот момент мужчина открыл глаза. Видно было, что он ещё не в себе. Его сознание отключилось утром в кабине локомотива, во время близости с незнакомкой, и теперь он недоумённо хлопал ресницами, силясь понять, что с ним произошло, как он очутился здесь.
Ещё минута — и к нему вернутся память и рассудок. И тогда неизвестно, как он себя поведёт…
Удар пришёлся точно по артерии.
О, как приятно после перехода в новое тело напиться тёплой человеческой крови! Амалия обсасывала труп долго, почти целый час. Потом отволокла его в прихожую и запихнула в шкаф, где хранилось всякое старьё.
Умывшись в ванной, она в необыкновенно бодром расположении духа прошлась по квартире. Остановилась у зеркала, окинула отразившуюся в нём стройную девичью фигуру. Подумала с удовлетворением, что сейчас ей очень пошло бы белое батистовое платье на обручах, украшенное лентами и изумрудной блёсткой, и ещё высокая напудренная причёска с натюрмортом из цветов, лент, разных шпилек и перьев, увенчанная сверху изящным тюрбаном. Именно в таком наряде она появилась на балу в Версале, когда сам король одарил её любезной улыбкой. В ответ она склонилась перед его величеством в почтительном поклоне. Играя у зеркала своим новым телом, Амалия сделала реверанс. Без платья он получился несколько угловатым. Но ничего, со временем она освоится и реверансы будут выходить изящнее, как и фигуры менуэта, уже почти забытые ею. Интересно, танцуют ли менуэт в высшем свете этой непонятной страны?…
Она придирчиво осмотрела юлин гардероб. Ничего из того, что там имелось, ей не понравилось. Амалия разочарованно кривила губы, разглядывая какие-то нелепые штаны, юбки из дерюжной ткани, простые кофты… Ни кружевных платьев, ни лент, ни изящных шляпок — ничего, на чём могла бы остановить взыскательный взгляд модница XVIII века!
В дверь позвонили. Амалия засуетилась, наскоро надела серую юбку и цветастую блузку, которая оказалась великовата для неё. «Уж не юлиной ли матери эта блузка?» — подумала она, но времени на переодевание не было: звонили всё чаще и нетерпеливей.
Она открыла. На пороге стоял высокий, спортивного вида молодой человек, державший в руке букетик цветов. С рыжеватой головы на глаза свешивалась непокорная прядь, зубы блестели в ослепительной улыбке.
— Привет, — сказал парень. — Как дела?
— Благодарю вас, всё хорошо.
— Какая ты сегодня официальная.
— Ах, нет, — Амалия спохватилась. — Ты не подумай чего, всё правда хорошо.
— Я смотрю, ты долго не открываешь, и подумал, что у тебя кто-то есть.
— Я переодевалась, — Амалия подалась в сторону. — Проходи.
Из еды кроме остывшего супа ничего не было, и Амалия предложила Владиславу его. Тот с удовольствием согласился, даже сам подогрел его на газовой плите.
Поддерживать с гостем непринуждённый разговор не составляло для графини труда: она уже кое-что знала об обстоятельствах его дружбы с Юлей. К тому же в любой момент можно было нырнуть в юлину память и выудить оттуда дополнительные сведения.
— Только что к тебе заходил отец, — заметил вдруг Владислав.
— Верно, — Амалия насторожилась. — Как ты узнал?
— По специфическому запаху, который исходит от всякого хронического алкаша.
Амалия втянула ноздрями воздух. Действительно, копашевский запах ещё витал на кухне… Вдруг она поняла, откуда он исходит: в углу под раковиной, прикрытая мусорным ведром, лежала вонючая одежда железнодорожника. Вампирша метнула на неё обеспокоенный взгляд и мысленно обругала себя за то, что поленилась засунуть барахло подальше.
— Скажи мне, Славик, — поспешила она перевести разговор на другую тему. — Вот ты, как сыщик, способен узнать, какой город находится в трёх днях пути на северо-запад отсюда?
— Что за глупый вопрос. Запросто. Хотя… — Он почесал за ухом. — Так сразу, пожалуй, не скажешь. Надо определиться по карте… И потом — что это за «три дня пути»? Какого пути? Поездом? Самолётом?
— Пешего пути, — сказала Амалия.
— Определить можно только приблизительно, и то надо смотреть по карте, — сказал сыщик. — У тебя, кстати, есть карта области. В прошлый раз я видел её в прихожей, среди учебников. Схожу посмотрю, лежит там она или нет.
— Постой-постой, — Амалия торопливо встала. — Я сама посмотрю, а ты доедай супчик.
Того и гляди, сунется в шкаф, где лежит труп!
Амалия прошла в прихожую, вызывая из юлиной памяти сведения об этих учебниках. Подавленное сознание девушки, подчиняясь её воле, указало на груду каких-то потрёпанных книг в углу. Порывшись в них, Амалия наткнулась на плотный, сложенный вчетверо лист. В её мозгу стрельнуло: это! Она схватила лист и поспешила на кухню.
— Метод дедукции в действии! — очень довольный собой, засмеялся Владислав. — Вот видишь, я даже знаю, где у тебя лежит карта. Не правда ли, из меня выйдет неплохой следователь?
Он разложил карту на кухонном столе и несколько минут рассматривал её.
— Всё здесь, конечно, липа, — продолжал он. — Правильное расположение населённых пунктов дано только на секретных военных картах, а здесь всё только приблизительно. Ну ладно, попробуем определиться. Так… Три дня пешком… — Он взял бутерброд с маргарином, сделанный для него Амалией, и принялся жевать с задумчивым видом. — Это примерно километров восемьдесят… Хотя я за три дня все сто пятьдесят могу отмахать. Но будем считать — восемьдесят. Так… Это, конечно, Л.! Тут и ежу понятно! Ничего другого к северо-западу от нашего городишки просто нет!
— Л.! — в крайнем возбуждении воскликнула Амалия. — Владик, мне надо разыскать там одного человека! Это очень важно. От него зависит… Как бы тебе сказать…
— Кто он? — Владислав насупился. — Бывший поклонник, к которому ты не остыла?
— Ну что ты, что ты! Я его в глаза не видела. Знаю только, что он учёный и что у него поистине волшебная память.
— Зачем он тебе?
Амалия нетерпеливо застонала. Ну как ему объяснить?… В поисках подходящего предлога она призвала на помощь память своего нового тела, и её осенило.
— От него зависит моё будущее! — выкрикнула она, заблестев глазами. — Он может помочь мне поступить в московский ВУЗ, о котором я мечтала всю жизнь!
— У него есть блат в Москве? — понимающе осведомился Владислав.
— Очень большой, — подтвердила Амалия. — И разыскать его нужно срочно, пойми! Пока мать в отъезде, я должна наведаться в Л. Но одна я искать буду долго, едем со мной, Владик, а? — дрожа, она схватила его за руку и умоляюще заглянула в глаза. — А я тебя буду любить… Очень-очень…
— Помнишь наш субботний разговор? — Он притянул её к себе. — Когда я предложил тебе расписаться со мной?
Амалия мигом сообразила.
— О, дорогой, прости, я была слишком сурова, — зашептала она страстно. — Ты останешься у меня ночевать? Оставайся, будешь очень доволен…
Через пять минут Владислав мчался на вокзал покупать билеты на утренний поезд в Л. Он вернулся, размахивая двумя розовыми бумажками. В другой руке он держал авоську с пачкой печенья и бутылкой вина, которые купил у спекулянтов, стоявших у входа в гастроном.
Ночью Амалия разыгрывала девственницу. Владислав был настолько неопытен в любовных играх, что ей без труда удалось его провести. Она очень натурально вскрикнула и задрожала, когда после нескольких неудачных попыток он ввёл наконец своего жеребца в её киску. Парня распирало от гордости, а Амалии это напомнило её первую брачную ночь с юным графом Ладзиевским. Тогда ей пришлось разыгрывать точно такую же комедию. Граф остался доволен. А первой её любовью, которой она отдала всю душу свою и тело, был кавалер де Гриерзак, командир кирасирского эскадрона, встретившийся ей на балу в Версале. Ах, какой это был галантный собеседник, как он любезно улыбался, с каким чувством целовал ей руки! Она отдалась ему сразу после бала, в карете. Он шептал нетерпеливо: «Скорее, скорее…» — и шарил руками в складках её пышного платья, путаясь в лентах и кружевах. У молоденькой Амалии захватило дух, когда он недрогнувшей рукой порвал на ней нижнее бельё…
Владислав заснул, уткнувшись носом в подушку. Из окна лился бледный ночной свет. Амалия лежала, глядя на блестевший угол гардероба, на тени, отбрасываемые предметами, и вспоминала былое. Как живые, проходили перед ней Людовик XV и мадам де Помпадур; картины версальских балов с их кринолинами и напудренными париками сменялись сценами весёлых графских охот и праздников на воде; на булыжные мостовые Парижа наплывали набережные Северной Пальмиры и зеленеющие холмы Тосканы…
Вспомнила она и об одной маленькой, но важной детали. Усмехнувшись, царапнула ноготком палец. Разумеется, Владислав — это не ревнивец Ладзиевский, но несколько капель крови на простыне, право, не помешают.