Старинные норманнские хроники повествуют о нашествии на земли конунгов неведомого народа, приплывшего из-за моря на длинных парусных судах с вырезанной на носу головой страшного великана. Народ этот назывался кроклохами, а великан был их божеством и покровителем, которому кроклохи молились и приносили человеческие жертвы. В хрониках сказано, что этот чудовищный исполин появлялся в разгар боя и нападал на норманнских воинов, убивая их сотнями. От одного его вида самые могучие богатыри разбегались в ужасе. Благодаря великану приморские государства одно за другим опустошались этим немногочисленным, но свирепым народом.

В землях, не затронутых нашествием, в существование великана верили не все. Одним из них был молодой конунг Ингвард. Когда до него дошли известия о появлении у его берегов кроклохских кораблей, он объявил, что слухи о великане распространяют сами кроклохи, чтобы посеять страх в сердцах норманнов. Он не медля собрал дружину и двинулся навстречу неприятелю. Уже сгущался вечер, когда его войско вышло к заливу, на глади которого стояли кроклохские суда. Множество лодок сновало по воде, перевозя с кораблей на берег низкорослых воинов в рогатых шлемах. Великана среди них не было, и Ингвард дал приказ к атаке, решив внезапным нападением опрокинуть врага в море. Натиск его конницы был столь стремителен, что ряды кроклохских воинов смешались. Пришельцы попятились, и лишь у самой кромки воды построились в цепь и выставили копья, с немалым трудом отбив атаку норманнов.

Между тем из леса вышла пешая часть войска Ингварда и ударила по кроклохам с фланга. Прижатые к морю, кроклохи оказали ожесточённое сопротивление. И всё же, теснимые конницей и пехотой, они отходили к воде, спешно грузились в лодки и отплывали к кораблям, с которых доносились крики, бой барабанов и надсадный рёв медных горнов.

Ингвард сражался в гуще битвы. Коня под ним убили, но и в пешем бою он разил врагов так же нещадно, как и из седла. Заметив невдалеке золочёные носилки кроклохского вождя, он кликнул Бодо — своего верного оруженосца, и вдвоём они ринулись к предводителю пришельцев.

Вождь был с ног до головы закован в железные доспехи. Рога на его шлеме, смазанные горючим маслом, горели синим пламенем. Вождь восседал неподвижно, сохраняя величественную позу, и только иногда поднимал руку и пронзительным голосом выкрикивал приказы.

Ингвард и Бодо прорубились к носилкам так быстро, что в окружении вождя возникла паника. В потёмках кроклохским телохранителям показалось, будто на них напал целый отряд. Вождь поначалу не обращал внимание на звон мечей у себя под боком, но затем обернулся и в упор посмотрел на конунга. В прорезях шлема сверкнули его глаза, до Ингварда донеслось угрожающее рычание. Вождь привстал, поднял меч и замахнулся, но Ингвард увернулся, попутно сразив одного из воинов, державших носилки. Носилки завалились, вождь с громким рёвом покатился по земле, преследуемый конунгом, а когда вскочил на ноги, Ингвард одним ударом выбил у него из рук меч, а другим — рассёк его шлем между рогами.

Поединка между государями не получилось: властитель кроклохов, оказывается, ничего не смыслил в воинских единоборствах! Ингвард разбил на куски остатки рогатого шлема, взял за жидкие волосы обмякшего, осоловело поводящего глазами вождя и приподнял его, показывая испуганной кроклохской свите. Затем поднёс к его горлу меч. Кроклохи упали на колени и завыли, умоляя пощадить их предводителя.

К Ингварду и Бодо пробились их товарищи. Кроклохские воины были окончательно оттеснены.

— Бодо, давай сюда верёвку! — крикнул Ингвард. — Свяжем эту погань, отведём в город и повесим на площади при всём народе!

Битва, казалось, закончилась полной победой норманнов. Кроклохи бросались в море, оставляя на берегу убитых и раненых; лодки, переполненные отступающими, торопливо отчаливали от берега, сопровождаемые тучами норманнских стрел.

Но всё громче звучали с кроклохских кораблей крики, грохот и рёв боевых горнов. Норманны в недоумении прислушивались к ним. И вдруг, словно в ответ на этот шум, из-за мыса послышалось громоподобное рычание и показались десять больших кораблей, соединённых вместе широкой платформой. Воины Ингварда ахнули в ужасе. На платформе стоял чудовищного вида великан ростом с башню, поводил головой и время от времени издавал угрожающий рев.

На платформе горели десятки факелов, освещая исполина. Его тело с ног до головы было покрыто каменным панцирем. Шлем походил на бадью с плоской зубчатой верхушкой; щель для рта, из которой вырывался ужасающий рёв, была непроницаемо черна; глазные щели, похожие на бойницы, светились багровым огнём. В мощных руках великан держал палицу величиной с могучий дуб. Не дожидаясь, когда платформа достигнет берега, он сошёл в воду и погрузился в неё по самые плечи. Медленно идя по дну, он постепенно вырастал из воды, и рёв его делался всё яростнее и грознее.

Когда же он вступил на мелководье и поднялся во весь свой громадный рост, норманнское войско пришло в неописуемое смятение. Многие сразу обратились в бегство. Некоторые пытались оказывать сопротивление: метали в великана копья и стрелы. Но те не причиняли чудовищу вреда, отскакивая от его брони.

Увидев великана, Ингвард застыл в изумлении.

— Что? Не ожидал? — резким визгливым голосом завопил связанный кроклохский вождь и расхохотался. — Думал, нас так легко одолеть? С нами наш бог и покровитель, а вы все жестоко поплатитесь за своё неповиновение!

Страшно ревя и замахиваясь своей гигантской дубиной, великан двинулся на норманнов. Вслед за ним с кроклохских кораблей отчаливали лодки с воинами и плыли к берегу.

— Государь, бежим! — кричал перепуганный Бодо. — Нам не справиться с нечистью!

— Конечно, вы не справитесь с нами, — сказал кроклохский вождь, — поэтому стань на колени, конунг, и склони шею, чтобы я мог вонзить в неё свои зубы и напиться твоей благородной крови!

Его хохот вдруг сделался надсадным писком. Ингвард перевёл взгляд с великана на пленника и отшатнулся: тот превратился в большую летучую мышь! Пронзительно пища, тварь выбралась из доспехов и расправила перепончатые крылья. Маленькое сморщенное личико злобно кривилось, глаза пылали огнём, выпячивался круглый живот.

Мышь взмыла в воздух и с яростным писком кинулась на Ингварда. Конунг был настолько потрясён, что не успел увернуться. Получив удар лапами по голове, он опрокинулся навзничь. Бодо поднял меч, но оборотень взмахнул крыльями и чёрной тенью взмыл в небо. Какое-то время он кружил над полем битвы, а потом устроился на шлеме великана и оттуда стал наблюдать за избиением норманнов.

Гигантское чудовище не ведало жалости. Каждый удар его палицы оставлял на поле боя с десяток бездыханных тел; ещё больше трупов оставляли подошвы его могучих ног. Тут побежали даже храбрейшие из норманнских воинов. Ингварду ничего не оставалось, как последовать за остальными.

Победа кроклохов была полной. Сопротивлявшихся убивали, сдавшихся связывали и отводили к берегу. Конунга и Бодо, хотя те и оказали отчаянное сопротивление, не убили, а тоже связали и поволокли к другим пленникам.

К ним подлетела летучая мышь, кинулась на землю и обернулась человеком.

— Этих не трогать! — проревел оборотень, показывая на них пальцем. — Они мои! Я сам заберу у них жизнь! — Он подскочил к Ингварду и наклонился над ним, скаля в ухмылке клыкастый рот. — Теперь-то ты понял, непокорный, что моё могущество беспредельно? Ты и твои людишки пойдут вот сюда, — он похлопал себя по животу. — Мы с моим покровителем поживимся вами! Мы страшно голодны, а людишек у тебя немало! И все они достанутся нам!

И он снова захохотал.

— Почему я сразу не заколол тебя, проклятый колдун… — в отчаянии стонал конунг, силясь порвать связывавшие его путы. — Погоди, найдётся на тебя меч…

Из-за облаков показалась луна и мертвенным белым светом озарила место недавнего побоища. Там, где ещё час назад ликовали соплеменники Ингварда, уже почти опрокинув в море захватчиков-кроклохов, теперь простиралось поле трупов. Среди них немало было и кроклохских: великан в потёмках давил всех подряд, не разбирая. Теперь он бродил, поводя головой в шлеме и выискивая врагов. Заметив где-нибудь уцелевшую горстку норманнов, пробиравшихся сквозь вересковые заросли, он разражался грохочущим смехом, шёл к беглецам и вдавливал их в землю своей страшной ногой. Кроклохи отвечали ему победными криками и рёвом труб.

Ингвард в отчаянии приник лицом к земле и затрясся от беззвучных рыданий. Оборотень самодовольно ухмылялся. Он замыслил не убивать Ингварда сразу, а вначале показать ему кровавое жертвоприношение Рыцарю-Башне. Предводителю кроклохов хотелось вдоволь насладиться душевными муками своего поверженного противника.

Ночь миновала. Из-за леса поднялось туманное красное солнце. Кроклохи вереницами углублялись в страну Ингварда, по пути захватывая новых пленных. В унылых рядах шли почти одни женщины, дети и старики; мужчины пали в ночной битве на берегу залива. Стон и рыдание далеко разносились по горной стране. Связанные по рукам и ногам Ингвард и Бодо ехали в обозе посреди кроклохского воинства. За ними несли золотые носилки с оборотнем. А позади всех шёл могучий, как гора, чёрный великан, одним своим видом нагоняя страх на тех смельчаков во встречных селениях, которые собирались защищаться. Обнесённые частоколами деревни сдавались без боя. Кроклохи сгоняли их жителей в общую толпу пленных, а дома сжигали.

После полудня передовые отряды захватчиков вступили в столицу страны. Дом Ингварда был разграблен. Среди пленных дам выделялась красотою юная невеста Ингварда — Аннерль. Когда её вместе с другими норманнскими девушками вели на городскую площадь, страшное чудовище выпучило на неё глаза, замахало руками и разразилось ужасающим рёвом.

Правитель кроклохов со своей свитой взошёл на помост и обратился к Рыцарю-Башне с церемониальной речью, произносимой им каждый раз перед кровавым жертвоприношением:

— О краса и величие Вселенной, непобедимый Рыцарь-Башня, наш могущественный покровитель! Насладись горячей кровью и тёплым мясом этих пленных, доставшихся тебе по праву сильного! Возьми этих девушек, чья красота и непорочность достойны тебя, благороднейший из благороднейших! Народ кроклохов, вся эта страна и весь мир падают к твоим ногам! Внемли, наш бог и покровитель!…

И он пал ниц перед великаном. Упали на колени и его приближённые. Пленных согнали в большой круг. Со всех сторон зажгли костры.

Ингвард не сводил тоскующего взгляда с невесты. «Аннерль! Аннерль!» — шептал он. Кроклохский вождь смеялся от удовольствия, наблюдая за ним.

Внезапно великан заревел так, что, казалось, содрогнулись горы. Он шагнул к толпе пленных, протянул огромную чёрную руку и сгрёб сразу с десяток человек. Несчастные кричали от ужаса, когда чудовище заталкивало их себе в пасть. Слышно было, как внутри каменного шлема чавкают чудовищные челюсти, перемалывая страшную добычу. Из-под шлема на каменный панцирь Рыцаря-Башни потекла кровь.

Потом великан загрёб ещё с десяток пленных, потом ещё и ещё. Люди с криками пытались увернуться от каменных пальцев, но бежать было некуда. Иные предпочитали смерть в пламени, другие падали без чувств. Чудовище пожирало пленных под торжествующие крики кроклохов. Жернова его зубов работали без устали.

Ингвард, с лицом белым как мел, не проронив ни звука, досмотрел страшный ритуал до конца. Вскоре в озарённом кострами круге не осталось ни одного пленника. Настал черёд молодых девушек. Их по одной выводили на помост. Великан брал каждую двумя пальцами и, запрокинув свою голову, бросал к себе в пасть. На сей раз чавкающих звуков слышно не было. Скорее всего, чудовищная тварь просто глотала несчастных. Когда же великан поднёс к своей пасти Аннерль, конунг пронзительно закричал и лишился сознания.

Пришёл в себя он глубокой ночью. Луна плыла среди летящих туч. Он и Бодо, связанные, лежали на земле у телеги. Лагерь кроклохов спал. Кое-где среди чахлых кустарников горели костры, возле которых маячили тёмные фигуры часовых. Над спящими воинами и шатрами стлался дым от сгоревших норманнских жилищ.

К пленникам приблизилась сгорбленная старуха в тёмном плаще. При тусклом свете конунг разглядел её морщинистое лицо. Из складок одежды она вынула нож и перерезала путы, связывавшие Ингварда и оруженосца.

— Кто ты? — спросил Ингвард.

— Я Гуигма, служанка одного знатного кроклоха, — прошептала старуха. — Он держит меня при себе, потому что я умею лечить травами и знаю заговоры… Послушай меня, государь. Сейчас ночь, и ты можешь незаметно уйти из лагеря. Вот вам обоим по ножу… Видите ущелье, за которым начинается лес? Кроклохи не ждут оттуда нападения, они поставили там только двух часовых…

— В лагере ещё остались пленные?

— Вон там лежат связанными несколько твоих воинов, — Гуигма показала на телеги у склона холма.

— А где великан? — спросил Бодо, озираясь. — Куда оно скрылось, это кровавое отродье преисподней?

— Сейчас он переваривает добычу, — ответила старуха. — Известно мне, что великан, как наестся человечины, всегда уходит от войска. Чаще всего он скрывается в глухой чащобе…

— Странно, — Бодо недоумённо оглянулся на конунга. — С чего бы ему прятаться, такой силище?

— Сейчас на небе полная луна, а одна колдунья говорила мне, что такими ночами великан теряет человеческий облик и превращается в башню, — сказала Гуигма. — В простую башню, в которой обитает тролль… Только вы держитесь от неё подальше, достославные воины, не путайтесь с нечистью. В ту башню не может проникнуть ни один смертный. Её посещает только кроклохский вождь, а он тоже колдун. Он в дружбе с троллем. Вдвоём они хотят покорить все страны, которые существуют в мире…

— Этому никогда не бывать, — сказал Ингвард, мрачно сверкнув глазами. — Колдовская сила тоже имеет пределы!

— Я взяла для вас два кроклохских плаща. В них вы сможете неузнанными покинуть лагерь…

— Спасибо тебе, добрая Гуигма, — ответил конунг. — Придёт час, и я отплачу тебе за твою доброту. А теперь скажи мне, где сейчас кроклохский вождь?

Старуха встревожилась.

— Уж не собираешься ли ты сразиться с оборотнем? Опомнись! Лучше уходи отсюда подобру-поздорову!

— Где его шатёр? — Ингвард вперил в неё горящий взгляд. — Будь он сам сатана, я всё равно расправлюсь с ним!

— Вон он, его шатёр, самый высокий в лагере… Но там его может и не быть, ведь нынешней ночью великан превращается в башню, и наверняка оборотень в облике летучей мыши полетит к своему дружку троллю… Послушайте моего совета, уходите в лес, а оттуда в горы. Здесь опасность подстерегает вас на каждом шагу.

— Она права, — сказал Бодо. — Не нам, смертным, бороться с нечистью. Лучше пойдём поможем нашим воинам.

Ингвард промолчал, пристально глядя на шатёр, тёмной громадой возвышавшийся среди спящего лагеря. Глаза его гневно сверкали. Бодо заметил, как рука конунга, сжимавшая рукоять кинжала, окрасилась кровью: с такой силой сдавил его Ингвард!

— Да, идём, поможем им, — конунг, опомнившись, обернулся к холму, у подножия которого стояли повозки. — Наведаться к оборотню мы ещё успеем..

Услышав его последние слова, старуха схватила его за рукав:

— Ты погибнешь!

— Оставь меня, — мрачно молвил государь. — Если гибнет мой народ, то и мне нет места на земле.

С этими словами он метнулся в темноту. За ним беззвучной тенью последовал Бодо.

Редкие часовые не обратили внимание на две тёмные фигуры в серых плащах. Полусонные кроклохи предпочитали пялиться на огонь костра, чем озираться по сторонам.

Ингвард и Бодо подобрались к телегам, возле которых лежали связанные пленники. Трое охранявших их часовых встревожились слишком поздно. Едва один из них встал с земли, собираясь окликнуть идущих, как те стремительно метнулись в его сторону. Кроклох упал, получив удар ножом в сердце. Ингвард тотчас же сапогами взрыхлил землю возле костра, засыпав слабые языки пламени.

Двое других часовых тоже не успели поднять крик: руки подбежавшего Бодо обхватили их рты. Ингвард мгновенно перерезал горло одному из них, а гигант Бодо задушил второго.

Всё это было проделано без звука. Кроклохи, сидевшие поодаль, даже не обернулись.

Пленники радостным шёпотом приветствовали своего государя. Их было одиннадцать человек. Никто из них не спал в эту ночь, готовясь к смерти, которая ожидала их на рассвете. Ингвард и Бодо быстро освободили их от верёвок. У убитых кроклохов взяли их вооружение.

Бодо направился было к ущелью, о котором старуха говорила как о наиболее безопасном пути, но Ингвард остался на месте.

— Я должен быть там, — он показал мечом на островерхий шатёр.

— Но это безрассудство, — пробормотал Бодо. — Уйдём в лес, мой повелитель, и возблагодарим небо за наше чудесное спасение.

— Я никого не держу, — холодно молвил молодой государь. — Я знаю, что встреча с колдуном может закончиться моей гибелью, но я его слишком ненавижу, чтобы уйти отсюда, не плюнув в его упырьи глаза. А вы, если хотите, ступайте. Ждите меня в лесу.

— Я пойду с тобой, — сказал Бодо. — Для меня честь умереть, защищая тебя!

— Мы тоже идём с тобой, — откликнулись воины. — Смерть колдуну! Смерть!

И норманны цепочкой двинулись по лагерю.

Кроклохи после своей наводящей ужас победы не ждали нападения. Накануне вечером в лагере варили брагу, и сейчас отовсюду доносился храп. Большинство часовых дремало.

Ингвард и его воины беспрепятственно достигли роскошного шатра из медвежьих шкур. Часовой у входа окликнул подошедших. Ингвард, в кроклохском плаще и шлеме, прикинулся пьяным. Шатаясь и посмеиваясь, он приблизился к часовому и, не дойдя до него, упал, словно спьяну споткнулся. Часовой расхохотался. Ингвард покатился по земле прямо к нему. В эти минуты Бодо быстро подполз к кроклоху с другой стороны. Пользуясь тем, что внимание караульного было отвлечено Ингвардом, он внезапно поднялся и вонзил меч ему в спину. Бесшумно приблизились норманнские воины. Двух часовых, сидевших слева и справа от входа в шатёр, прикончили без сопротивления — кроклохи были сильно навеселе. Их вооружение досталось воинам Ингварда.

Сделав знак соблюдать тишину, конунг отодвинул тяжёлый полог и заглянул в шатёр. Там догорал очаг, озаряя завешенные мехом стены, роскошные, заляпанные кровью ковры, пустые доспехи вождя и трупы пленников у стен. На их бледных лицах застыла гримаса боли, на шеях виднелись страшные кровавые раны от упырьих клыков.

В полумраке Ингвард не сразу различил хозяина шатра. Большая летучая мышь дремала под самым отверстием для выхода дыма, вцепившись в перекладину и свесившись вниз головой. Живот её был раздут сверх всякой меры, сморщенное клыкастое лицо перепачкано кровью.

С поднятым мечом Ингвард шагнул к оборотню. Но его опередил один из воинов, вооружённый луком: он наложил стрелу, оттянул тетиву и выстрелил в колдуна. И тут произошло неожиданное: стрела, направленная прямо в летучую мышь, не долетев до цели, внезапно перевернулась в полёте и с той же скоростью устремилась в обратном направлении. Выстреливший воин и глазом не успел моргнуть, как она вонзилась ему в горло.

Ингвард с занесённым мечом оцепенел от изумления. К нему подскочил Бодо.

— Разве ты не видишь, государь, что простым оружием убить колдуна невозможно? — зашептал он на ухо Ингварду. — Удар твоего меча обрушится на тебя же самого! Лучше уйдём отсюда, пока эта нечисть не проснулась и не уничтожила нас…

Понимая, что Бодо прав, Ингвард попятился. Пронзённого стрелой воина его товарищи выволокли из шатра.

Не успели они удалиться от жилища колдуна, как Бодо вскрикнул и указал рукой на шатёр. Из отверстия в его верхушке выбиралась летучая мышь. Ингвард и его люди упали на землю и притворились спящими. Мышь, бесшумно заплескав крыльями, взлетела в воздух, покружилась над лагерем и унеслась в сторону отдалённого леса, чьи стволы тёмной стеной возвышались за грядой скал.

«Не в тот ли лес ушёл великан?…» — подумал Ингвард.

— Нам надо торопиться, пока не рассвело, — сказал Бодо. — Путь до владений великого конунга Сигурда неблизкий, а на всех дорогах — заставы кроклохов…

— Великан ушёл в лес, — пробормотал Ингвард, не слыша его. — В эту ночь он превратится в башню… Бодо, другой такой случай нам не выпадет!

— Ты хочешь идти в лес, где затаилось чудовище? — изумился Бодо. — Не иначе, ты ищешь смерти…

К ним неслышно приблизилась тёмная фигура. Воины обнажили мечи, готовые заколоть незнакомца, но накидка упала с головы подошедшего, и в лунном свете Ингвард и Бодо разглядели Гуигму.

— Вижу, куда устремлены твои глаза, благородный государь, — прошептала старуха, — и знаю, что никакая сила не свернёт тебя с избранного пути. Но берегись. Тот лес, где затаился Рыцарь-Башня, гибелен для смертного! Тролль, обитающий в башне, окружает своё жилище колдовской защитой, через которую не так-то просто пробраться…

— Я пойду всё равно, — твёрдо сказал Ингвард.

— Что же нам делать, Гуигма? — спросил побледневший Бодо. — Раз государь решил идти туда, то пойдёт непременно. А мы, конечно, идём с ним. Неужели нет средства, которое могло бы уберечь нас? Помоги, посоветуй что-нибудь!

Старуха задумалась.

— Я знаю, что с подобным борются подобным, — произнесла она после молчания. — Оборотень совершает превращения благодаря своей волшебной шкуре; она же служит ему магическим щитом… Ступайте в шатёр и поищите, не осталось ли там волосков от шкуры оборотня — они пригодятся вам в пути через лес. Даже один волосок сохраняет свойства всей шкуры, и с его обладателем колдуну будет не так-то просто расправиться.

Не теряя времени, Бодо и несколько воинов вернулись в шатёр и после недолгих поисков нашли два волоска летучей мыши, которые застряли в пазах доспехов.

Поиски ещё продолжались, когда в шатёр нетерпеливо вошёл Ингвард.

— Половина ночи миновала, а нам ещё надо добраться до башни, — сказал он. — Не забывайте, что с первыми лучами зари она вновь станет великаном, и тогда мы уже не доберёмся до кровожадного тролля!

— Но, государь, мы пока нашли только два волоска…

— Хватит и этих двух. Впрочем, мне что-то не очень верится в их силу. Главным оружием рыцаря всегда был его меч! В путь!

И норманны, покинув шатёр, снова зашагали мимо костров кроклохских часовых. До ущелья они добрались без приключений, в чём им очень помогли рогатые шлемы и медвежьи накидки, взятые у убитых кроклохов.

Как и сказала Гуигма, у входа в ущелье сидело только двое часовых. Забывший об осторожности Ингвард метнул в одного из них копьё. Острие вонзилось в грудь кроклоха и вышло из его спины, зато второй часовой схватил рог и затрубил тревогу. Он переполошил весь лагерь, прежде чем норманны набросились и зарубили его.

Беспорядочная суета в лагере кроклохов продолжалась недолго: очень скоро они обнаружили исчезновение царственного пленника и с ним десятка норманнских воинов. Сигнал тревоги исходил от часовых возле ущелья; ясно, что беглецы избрали именно этот путь. Кроклохи снарядили конную погоню. Однако беглецы были уже по ту сторону скал и быстро продвигались к лесу по изрезанной оврагами пустоши.

Как ни торопились Ингвард и его спутники скрыться в нём, кроклохские всадники должны были настичь их раньше. Один из оврагов, встретившийся беглецам, был особенно глубок и левым своим концом уводил прямо в лес. По нему можно было добраться до спасительной чащобы, скрывшись от глаз преследователей. Но кроклохские всадники, конечно, заприметят место, где они исчезли, и, добравшись до оврага, бросятся в погоню по его дну. Поэтому на кратком совете решено было разделиться: Ингвард, Бодо и ещё три воина пойдут по дну оврага, остальные продолжат движение на виду у преследователей, чтобы отвлечь их от конунга.

Группа, возглавляемая Ингвардом, спустилась в овраг. Погоня с рёвом пронеслась мимо. Конунг и его спутники благополучно добрались до леса и вступили под его своды. Шум погони затих. Кроклохи не решились преследовать беглецов в ночном лесу.

Среди деревьев норманнам приходилось идти, взявшись за руки, чтобы не потерять друг друга из виду в темноте. Вокруг царила тишина. Даже ветер не осмеливался шуметь в замерших ветках. Свет луны лишь в очень немногих местах пробивался через густые кроны, превращая подсвеченные им стволы и ветви в уродливых призраков.

Заметив впереди просвет, отряд направился туда и вскоре вышел на широкую просеку, где лежали столетние сосны, сломанные как тростинки или вырванные из земли с корнями. Деревья были повалены только что: на земле отчётливо виднелись отпечатки гигантских ног.

— Здесь прошёл великан… — в суеверном ужасе зашептали воины.

— Эти следы приведут нас к башне, — сказал Ингвард. — Поторопимся! Мы должны добраться до неё до рассвета!

— Государь, возьми волосок из шкуры оборотня, — обратился к нему Бодо, — может быть, он поможет тебе.

— Пустое, — отмахнулся Ингвард. — Оставь его для себя, а ещё лучше — выброси. Эти волоски скорее погубят нас, чем помогут.

И он двинулся по просеке. Бодо и трое воинов молча зашагали за ним.

Через какое-то время путники устроили короткий привал. Бодо, незаметно для Ингварда, сунул ему в карман оборотнев волосок; второй он оставил у себя.

Они двинулись дальше и наконец вдали, куда уводила просека, увидели багровые огоньки.

— Похоже, там великан… — прошептал Бодо. — Это его глаза…

— Там должна быть башня, — отозвался Ингвард.

Путники, чтоб не привлечь к себе внимание, сошли с просеки и зашагали по лесу вдоль неё. Два багровых огня приближались, и наконец показалась округлая башня с плоской зубчатой вершиной. Свет горел в двух её верхних бойницах, отчего они походили на горящие глаза.

До башни оставалось совсем немного, когда ближайшие сосны странно закачались, заскрипели и замахали разлапистыми ветвями. Две из них, резко изогнувшись, обхватили одного из воинов Ингварда своими ветвями, превратившимися в цепкие колючие руки, подняли в воздух, и, распрямляясь, на глазах у поражённых спутников разорвали несчастного пополам. Окровавленные куски упали к ногам его товарищей.

Вот она, та колдовская защита, о которой предупреждала Гуигма! Деревья вокруг башни ожили, став злобными кровожадными существами, готовыми разорвать любого, кто осмелится пройти мимо них.

Норманны отпрянули в ужасе, обнажили мечи, отбиваясь от тянувшихся к ним со всех сторон ветвей, но на месте одной отрубленной ветки вырастало две. Ингвард приказал возвращаться на просеку, где ветви не могли до них дотянуться. Но вместе с ним туда вышел только Бодо. Остальные погибли, растерзанные заколдованными деревьями.

— Ты заметил, государь, что ветви, едва коснувшись нас, тотчас отдёргивались? — спросил оруженосец.

— Да, мой верный Бодо, — отозвался конунг. — Только в чём тут причина, я понять не могу… Наверное, эти лесные страшилища почуяли в наших жилах благородную кровь…

— А я полагаю, что нас выручили волоски из шкуры оборотня, — сказал Бодо и, наклонившись к конунгу, достал из его кармана волосок, отливавший при свете луны ярким серебром. — У наших воинов не было этого спасительного средства и потому они погибли… Возьми его, государь, и спрячь обратно в карман: думаю, он ещё сослужит тебе службу!

Ингвард с минуту разглядывал странный волос, затем убрал его к себе за пазуху.

Приближаясь к башне, Ингвард и Бодо всё более убеждались в её сходстве могучим великаном, наводившем ужас на целые армии. Её верхушка походила на шлем; два выступа на стенах могли сойти за руки; высокая, зиявшая чернотой полукруглая арка, делившая основание башни на две части, делала это основание похожим на расставленные ноги. И всё же это была только старая башня с каменными стенами, поросшими мхом. Зубцы на её плоской верхушке потрескались и частью разрушились от времени, редкие тёмные бойницы зияли мрачной чернотой, дубовые ворота, которые когда-то закрывали вход в арку, валялись в пыли, сгнившие от дождей и ветров.

Из тёмной утробы тянуло тошнотворно-приторным запахом. Почуяв его, конунг и оруженосец содрогнулись от ужаса. Это был запах разлагающейся человеческой плоти…

— Идём, Бодо, — сказал конунг, вглядываясь во мрак. — Кажется, там есть лестница…

В дальнем конце зала виднелось окно, из которого на лестничные ступени струился лунный свет. Но чтобы добраться до лестницы, надо было пересечь зал. Как только норманны двинулись вперёд, их ноги увязли в отвратительной мешанине перемолотых человеческих тел. Ингвард поначалу даже не понял, что за груды устилают пол. Когда же до него дошла страшная правда, он с силой сжал зубы и в сотый раз мысленно дал себе клятву уничтожить кровожадного тролля.

Бодо нагнулся и нащупал под ногами обрубок человеческой руки с почерневшими остатками мяса. Некоторое время он вглядывался в свою находку, силясь понять, что это такое. А поняв, он вскрикнул в ужасе и отбросил страшный обрубок…

— Тише! — прошептал Ингвард. — Или ты забыл, что говорила Гуигма? В те ночи, когда плоть великана возвращается в своё истинное обличье — в башню, его дух становится обитателем этой башни — троллем… Тролль может услышать тебя. Наверняка он наверху, где светятся окна…

— Государь, мы попали в настоящую клоаку, — проговорил дрожавший от страха Бодо. — Ведь это трупы, перемолотые страшными зубами великана…

— Будь твёрд, — ответил конунг. — Помни, что мы должны отомстить за смерть этих людей.

И они направились дальше, с трудом переводя дыхание в смраде сотен гниющих тел.

В организме Рыцаря-Башни этот зал, видимо, являлся чем-то вроде желудка, в котором переваривались поглощённые им люди. Теперь, когда великан превратился в башню, мешанина трупов заполнила не только нижний зал, но и несколько верхних, куда норманны поднялись по изгибающейся каменной лестнице. Некоторые залы окутывал полнейший мрак, в другие из редких окон, похожих на бойницы, струился свет луны, озаряя картины, от которых леденела кровь.

Один из залов был заполнен совсем свежими трупами. Видимо, это были пленники, перемолотые чудовищными зубами Рыцаря-Башни во время вчерашней оргии. Ингвард, озираясь, с дрожью ужаса узнавал бледные, залитые кровью лица своих верных товарищей, сражавшихся с ним плечо к плечу на берегу залива. Все они были сожраны страшным монстром. Бодо был бледен как те мёртвые головы, о которые он то и дело спотыкался. Временами он останавливался, борясь с мучительными приступами тошноты. Ингвард жестами ободрял его. Однако и он, несмотря на наружную твёрдость, обливался холодным потом, думая о том, что Аннерль — прекрасная, милая, любящая Аннерль, — тоже лежит изуродованная в этой сатанинской мясорубке. Он озирался, невольно ища её среди раздавленных тел…

— Бодо, — зашептал он, — ты помнишь, что великан отправил девушек себе в пасть уже после того, как сожрал остальных пленников?

— Разве?… — слабо отозвался Бодо, едва расслышав его. — Да, ты прав… После остальных…

— И он их не пожирал, а глотал, — продолжал шептать Ингвард, наклонившись к самому уху оруженосца.

— Несчастные… — простонал Бодо.

— Я к тому говорю, что если он их глотал, то, может быть, они ещё живы?

— Тролль мог оставить их в живых, чтобы сделать своими наложницами, — подумав, предположил Бодо. — Но в таком случае они несчастны вдвойне! Поторопимся, государь, подняться в следующий зал, у меня кружится голова от этого удушливого смрада…

— Подожди немного, — сказал Ингвард. — Может, Аннерль где-то здесь…

— Тут слишком темно, чтобы искать, — стонал оруженосец. — Мы попали в логово тролля и погибнем здесь… Знаешь сам, я никогда не трусил, но теперь чувствую такой страх, что волосы шевелятся…

Они замерли, услышав донёсшийся откуда-то сверху приглушённый женский крик. У Ингварда сердце застучало так, что, казалось, вырвется из груди.

— Слышал? — прошептал он, дрожащей рукой хватая Бодо за локоть. — Они живы! Поспешим же!

Они бросились вверх по изгибающейся лестнице, и вдруг Ингвард, бежавший впереди, сдавленно вскрикнул и пропал. В груди Бодо всё словно оборвалось. Он остановился, затаив дыхание, и вдруг обнаружил, что двух ступенек впереди нет. Вместо них зияла пропасть, и одна его нога была уже занесена над ней.

Он отпрянул. Несколько мгновений он пребывал в замешательстве, как вдруг совсем рядом раздался стон… Бодо наклонился, вглядываясь в пролом, и увидел Ингварда, успевшего вцепиться пальцами в края третьей ступеньки, от которой лестница продолжала свой путь наверх. Конунг стонал, напрягая последние силы.

Бодо одним прыжком перескочил через пропасть и, оказавшись на верхних ступенях, наклонился и подхватил Ингварда за запястья. Через минуту тот уже сидел на лестнице, переводя дух. Лицо конунга было бледным, руки дрожали.

— Аннерль! — вдруг вспомнил Ингвард и вскочил на ноги. — Идём скорей!

Они поднялись в пустой и мрачный зал, где пол был усыпан щебнем и гнили ветхие столы и скамьи. Трупов здесь не было, и друзья облегчённо вздохнули. В зале имелась ещё одна круговая лестница, которая вела к двери, находившейся под самым потолком. Эта дверь была распахнута и из её проёма струился слабый багровый свет. Ингвард в несколько прыжков взбежал по ступеням, проскользнул в дверь и оказался в узкой изгибающейся галерее.

Пройдя по ней, он обнаружил, что галерея кольцом огибает большой круглый зал с купольным потолком. Ингвард наткнулся на зарешёченное окно, находившееся почти вровень с полом этого зала. Он заглянул в него и замер в ужасе. В зале пылал огромный камин, возле которого стояли двое. Одного конунг тотчас узнал: это был оборотень, предводитель кроклохов. В башне он снова принял человеческий облик. Зато второго конунг видел впервые, но лучше бы он его не видел! Тролль был страшнее и отвратительнее оборотня стократ. Это было существо, лишь отдалённо походившее на человека. Грузный, приземистый, с приплюснутой головой, с морщинистой, кое-где покрытой шерстью тёмной кожей, свисавшей большими складками, с круглыми выпученными глазами, которые, казалось, таращились в разные стороны, с острыми ушами, мохнатыми когтистыми пальцами и длинным отвратительным пенисом, который спускался до пола и при ходьбе волочился по нему, тролль, казалось, воплощал собой наиболее кошмарные силы преисподней, по чьему-то злодейскому умыслу поднявшиеся на поверхность земли.

Окно, в которое заглядывал Ингвард, находилось как раз напротив обоих колдунов, и он отпрянул от него, опасаясь, как бы его не заметили.

Подошедшему Бодо он сделал знак не шевелиться. Из окна струился багровый свет, отбрасывая на стену галереи пятно, иссечённое тенью решётки; помимо решётки, в пятне шевелились большие тени оборотня и тролля.

— … И всё же мне гораздо приятнее чувствовать себя великаном, — звучал низкий утробный голос тролля. — Жалкие людишки бегут от меня в ужасе, а я хохочу и давлю их своими гигантскими ногами! О, какое я испытываю наслаждение в эти минуты! Жаль, что заклятье, наложенное на меня, не столь крепко, чтобы я всегда был великаном… Я вынужден время от времени возвращаться в свой истинный облик — облик тролля, а великанье тело становится башней — моим вечным, ненавистным жилищем, моей тюрьмой…

— Стоит ли сожалеть о том, что происходит так редко! — воскликнул оборотень. — Это случается только в ночь полнолуния и длится всего несколько часов… А в остальное время ты — могучий воин, великан, Рыцарь-Башня! С тобой мы сокрушим весь мир! — Оборотень воинственно потрясал кулаками, его маленькие глазки сверкали. — Кто в силах противостоять тебе? Найдётся ли в мире хоть один воин, способный бросить тебе вызов? Да что воин — ты один способен обратить в бегство целую рать!

— Ты прав, — весьма довольный, ответил тролль. — В облике Рыцаря-Башни я страшен. Едва я завижу неприятельское войско, как всё во мне начинает бурлить, меня переполняет боевой дух, я готов вырывать с корнями могучие дубы, одним ударом кулака сокрушать каменные стены крепостей… Но больше всего мне нравится пожирать человечье мясо…

И тролль расхохотался таким ужасным смехом, что норманнов пробрала оторопь.

— А я люблю пить человечью кровь, — подхватил его смех оборотень. — Люблю напиться крови, а потом отдыхать, зависнув вниз головой…

— Гха-гха-гха-гха! — гоготал тролль. — Я вспоминаю нашу победу над Островным королевством, когда мне на съеденье досталось десять тысяч пленных! Я тогда славно набил своё брюхо!…

— А я напился крови до того, что не мог взлететь! — вторил ему оборотень.

— Скорей бы минула эта ночь и я снова стал великаном! Скорей бы башня сделалась моим телом! — говорил тролль. — В облике великана я чувствую себя гораздо увереннее, чем в эти проклятые ночи полнолуния, когда я вынужден возвращаться в облик тролля…

— Но, сдаётся мне, на сегодняшнюю ночь у тебя есть развлечение — прекрасные девушки, которых ты вчера проглотил живьём?

Услышав эти слова, Ингвард затаил дыхание.

— Это так, — согласился тролль. — С ними ночь пролетит быстрее… А славных девушек ты мне приготовил, Упырь! Моя тролличья плоть требует ублажения живым женским телом. Когда я стискиваю красавицу в объятиях, вспарываю когтями её нежное тело от горла до живота, слышу её предсмертные крики, чувствую её мучения — тогда мой уд наливается соком и доводит меня до высшей степени удовольствия… Сегодня я уже насладился мучениями нескольких девушек, но самых красивых я оставил напоследок. До рассвета ещё есть время, и сейчас я займусь ими.

— Не буду отвлекать тебя от этого приятного занятия, досточтимый тролль, — с поклоном ответил Упырь. — Наутро, когда ты станешь великаном, мы выступим в поход на страну конунга Сигурда, где тебя ожидает много свежей человечины и красивых девушек! Прощай, до встречи в следующую ночь полнолуния!…

С этими словами Упырь обернулся летучей мышью и, замахав крыльями, беззвучно взлетел к потолку. Ингвард и Бодо украдкой заглянули в окно и проследили за его полётом. Оборотень протиснулся в узкую щель в потолке.

— Эй, Упырь! — вдруг окликнул его тролль.

Летучая мышь, уже скрывшаяся было в щели, вернулась вниз и вновь обернулась колдуном.

— Не кажется ли тебе, что тут пахнет человеком? — спросил тролль, вбирая воздух раздувающимися ноздрями.

— Откуда бы тут взяться людям? — пожал плечами оборотень. — Вокруг башни все деревья заколдованы, они никого не пропустят сюда… Наверное, тянет мертвечиной из нижних залов…

— Нет, это запах живых людей. Они где-то тут, близко…

— Ты чересчур подозрителен, — со смехом воскликнул Упырь. — Наверно, это пахнут девушки…

— А в самом деле, — радостно заревел тролль. — У меня ведь остались две живые девушки. Это пахнет ими, а я беспокоюсь…

Ингвард, забыв об осторожности, приник лицом к решётке, пытаясь охватить взглядом всю внутренность страшного зала.

— Государь, нас могут увидеть… — в тревоге зашептал Бодо.

— Аннерль жива! — не слушал его Ингвард.

Оруженосец озирался.

— Эта щель в потолке зала, к которой подлетал оборотень… — пробормотал он. — Мне кажется, мы можем подняться к ней снаружи — я видел лестницу, ведущую наверх… У щели мы подстережём проклятого Упыря и зарубим мечами, прежде чем он обернётся человеком!

— Аннерль… — как безумный, повторял Ингвард, и вдруг опомнился, обернулся к оруженосцу. — Да, ты прав! Ступай, я сейчас последую за тобой!

Бодо скрылся во мраке. Ингвард медлил, продолжая следить за троллем.

Кошмарное чудовище раскрыло дверь в стене, и взгляду Ингварда предстали две девушки, в испуге жавшиеся друг к другу. Нечеловеческим усилием воли конунг подавил крик: одной из них была Аннерль!

Тролль оскалился в сладострастной ухмылке. Он схватил подругу Аннерли и с силой дёрнул на себя. Девушка оказалась в объятиях хохочущего чудовища, а Аннерль, вскрикнув, лишилась чувств.

Тролль хрипло задышал, впился ртом в губы несчастной, а потом повалился с ней на пол. Он сжимал её и мял, его когти впивались в нежное тело, раздирая и кромсая его, и чем мучительнее содрогалась девушка, тем ожесточённее терзала её похотливая нечисть. Вскоре пленница превратилась в трепещущий, бьющийся в предсмертных конвульсиях кусок кровавого мяса, который тролль, в припадке звериной страсти, казалось, готов был сожрать. Наконец он схватил рукой свой вздувшийся уд и, громко ревя от возбуждения, вонзил его в этот кровавый кусок…

Ингвард, не сознавая, что делает, вцепился обеими руками в решётку и затряс её. К его счастью, тролль ничего не замечал, весь во власти охватившей его похоти.

Ингварда заставил опомниться крик, донёсшийся откуда-то сверху. Конунг оторвался от решётки и бросился к лестнице, о которой говорил оруженосец.

В самом верхнем, тесном и тёмном помещении башни он увидел Бодо. Норманн из последних сил боролся с оборотнем. Свет сюда проникал только из щели в полу. В ней видел был зал, где горел камин и неистовствовал кошмарный тролль. Только что из этой щели выбрался оборотень в облике летучей мыши, и тут на него набросился Бодо, который караулил его. Норманн ударил по оборотню мечом. Из рассечённого крыла летучей мыши струилась чёрная кровь. Внезапно мышь обернулась человеком. Колдун окончательно выбрался из щели и между ним и Бодо завязалась отчаянная борьба.

Бодо старался задушить колдуна, но вскоре понял, что это выше его сил. Норманн быстро слабел. В один из моментов схватки колдун вырвался из его объятий, снова обернулся летучей мышью и расправил крылья, намереваясь улететь. Только в самый последний миг Бодо успел схватить гнусную тварь за задние лапы. Колдуну пришлось вернуться в человеческий облик. Его лапы сделались ногами. Бодо стиснул их ещё сильнее и громко закричал, призывая на помощь Ингварда. Колдун принялся его кусать, царапать и бить.

— Ты завладел волоском из моей шкуры и я не могу применить против тебя моё колдовство… — хрипел он в ярости. — Но я и без колдовства одолею тебя…

Он был не сильнее Бодо, но силы его чудесным образом восстанавливались; норманн же слабел с каждой минутой. В ожесточении колдун схватил голову Бодо за волосы и принялся долбить ею об каменный пол. Ингвард подоспел, когда лицо Бодо превратилось в кровавую маску, на груди зияли глубокие раны, а из горла потоком хлестала кровь. И всё же верный оруженосец не выпускал ног колдуна. Подскочивший Ингвард занёс над колдуном меч и с размаху обрушил его на ушастую голову. Череп раскололся пополам. Колдун судорожно задёргался. Ингвард в исступлении наносил удар за ударом, пока колдун не затих совсем.

Уродливое тело, истекающее чёрной кровью, на глазах у изумлённого Ингварда из человеческого превратилось в тело летучей мыши, потом снова перешло в человеческое, и снова в летучую мышь. Колдовской труп претерпевал жуткие метаморфозы: у человеческого тела вместо руки вдруг отрастало крыло летучей мыши, затем мышиной становились только голова и верхняя половина туловища, а то вдруг ноги превращались в лапы и человеческое тело покрывалось шерстью… Ингвард, как заворожённый, смотрел на мёртвого оборотня. Колдун был уже не опасен: он издох. Последние превращения его тела становились всё слабее, труп съёживался, уменьшался, пока не застыл окончательно в виде дохлой тушки с виду самой обыкновенной летучей мыши. Тогда только Ингвард отвёл от него глаза и обернулся к Бодо. Мёртв был и тот.

Вся эта жуткая картина озарялась багровым светом, сочившемся из щели в полу. Ингвард приник к ней глазами, заглянув в тролличий зал с высоты купола.

В зале всё оставалось по-прежнему. Горел камин, Аннерль лежала без сознания, тролль, урча, вгрызался в горло замученной им девушки. У стены виднелись истерзанные трупы других девушек, с которыми тролль уже успел «позабавиться» этой ночью…

Схватив меч, Ингвард бросился вниз, в галерею, огибавшую страшный зал. Он обежал её всю, пока не нашёл дверь, но створки были наглухо закрыты и не поддавались его ударам. Тогда он кинулся к зарешёченному окну. Он ещё раньше заметил, что ржавые прутья едва держатся в своих искрошившихся от времени каменных гнёздах. Он тряс решётку обеими руками и дёргал её, пока не отскочил один из прутьев. Оба конца прута были заострены, и сам прут был довольно увесистым; Ингвард перехватил его и протиснулся в образовавшуюся в решётке щель.

Тролль, насладившись девушкой, сопя и на ходу обгладывая откусанные пальцы своей жертвы, двинулся к Аннерли. Её стройное полуобнажённое тело лежало на полу, прекрасная голова была запрокинута, светлые локоны рассыпались. Ингвард тотчас понял, что тролль схватит Аннерль и сожмёт её в своих смертельных объятиях прежде, чем он успеет до неё добежать, и потому, недолго думая, размахнулся и метнул прут прямо в широкую спину тролля.

Когтистая лапа уже тянулась к девушке, но буквально в дюйме от неё вздрогнула и прянула назад: прут вонзился троллю в спину и вышел остриём из груди пониже горла.

Чудовище разразилось бешеным рычанием. Из раны заструилась кровь. Тролль обернулся, раскинул трясущиеся руки и, страшно вращая глазами, двинулся на рыцаря. Ингвард обнажил меч. Несколько мгновений он ждал, пока чудовищная тварь приблизится. Когда тролль с копьём в груди был перед ним, он отпрянул в сторону и нанёс удар мечом в бок. Тролль ринулся на него, как бешеный бык, но норманн оказался проворнее — вновь отскочил и нанёс чудовищу новый удар. Тролль издал низкое угрожающее рычание, остановился и, весь дрожа, вскинул в направлении Ингварда руку.

И неожиданно рука тролля стала вытягиваться! Рыцарь уворачивался от неё, но она, змеёй извиваясь в воздухе, всё же настигла его и вцепилась когтями ему в плечо.

Ингвард заскрипел зубами от боли, однако не издал ни звука; несколько ударов мечом — и рука была перерублена. Длинной безжизненной плетью свесилась она с предплечья тролля; когтистая же лапа, впившаяся в плечо рыцаря, внезапно вспыхнула голубым пламенем и исчезла. Точно так же Ингвард перерубил и вторую руку чудовища.

Тролль, собрав последние силы, ринулся на человека, рассчитывая навалиться на него и проткнуть острием копья, которое торчало из его груди. Ингвард ускользнул от столкновения, а когда тролль проносился мимо, могучим ударом кулака свалил его с ног и проткнул мечом его круглое, как пузырь, кроваво-красное брюхо.

Тролль лежал на полу, слабо шевелил конечностями и хрипел. Кровь хлестала из его распоротого живота. Собрав последние силы, он приподнял голову и пророкотал:

— Я умру… Но ты… Ты навсегда останешься здесь… — Он силился сосредоточить взгляд на Ингварде, но глаза его мутнели, голова раскачивалась из стороны в сторону и вскоре снова откинулась на пол.

Конунг приблизился к нему.

— Таково заклятие этой древней башни… — различил он в невнятном бульканье, вырывавшемся из разинутого рта. — Ты убил меня, и заклятье перешло на тебя… Теперь ты — Рыцарь-Башня… Тебе не уйти отсюда… От заклятья тебя избавит… только… смерть…

Аннерль, очнувшись, застонала. Ингвард бросился к ней. Взор её прояснился; она улыбнулась, увидав Ингварда, и обняла его.

— Любимый, — сказала она слабым голосом. — Какой страшный сон мне снился…

— Да, Аннерль, это был всего лишь сон.

— Где мы?

— В старинной башне, затерянной в дремучем лесу. Прижмись ко мне крепче, мы выйдем отсюда.

Увидев тролля, она в ужасе вскрикнула. Ингвард заверил её, что нечисть мертва, и в доказательство отрубил троллю голову. Она откатилась к стене и осталась лежать там, вывалив синий язык и глядя выпученными глазами в разные стороны.

Ингвард и Аннерль вышли в галерею. Спускаться в темноте по многочисленным растрескавшимся лестницам приходилось медленно и осторожно. Заглянув в одну из бойниц, Ингвард обнаружил, что край неба уже посветлел. Смутная тревога овладела им. Из его головы не выходили странные слова, сказанные троллем перед смертью. Заклятье должно передаться ему, Ингварду… А это означает, что с рассветом он станет Рыцарем-Башней…

Он торопился, но идти быстро было невозможно. В самом нижнем зале — «кишечнике» великана, заваленном грудами полуразложившихся человеческих останков, — Аннерль, не в силах переносить ужасающий смрад, потеряла сознание. Ингвард взял её на руки. Каждый шаг теперь давался ему с трудом. Он проваливался в кошмарное месиво по колено, а в некоторых местах и по пояс. Впереди маячил проём полукруглой арки. Небо в нём бледнело уже совершенно ясно.

Ингвард споткнулся и едва не выронил драгоценную ношу.

— Аннерль, очнись, — воскликнул он в отчаянии, чувствуя, что силы покидают его.

Девушка слабо застонала, приоткрыла глаза и прижалась к его груди.

— Ты можешь идти? — спросил он. — Нам надо торопиться. Это заколдованное, опасное место…

Он сделал шаг и внезапно почувствовал, что пол и стены закачались. Всё вокруг странно изменило очертания. Проём арки, Аннерль, страшные останки — всё исчезло. Перед ним плавала мгла, в которой проступали зыбкие очертания каких-то предметов. Усилием воли он стряхнул наваждение, шире раскрыл глаза и вдруг обнаружил себя стоящим посреди леса. Он возвышался над деревьями. Над ним раскинулось бледнеющее рассветное небо, и ему виден был весь лес от скалистых гор до тускло-серого моря вдали. Изумлённый Ингвард вдохнул воздух полной грудью, расправил плечи, ощупал себя руками. Он был закован в каменную броню и глядел сквозь прорези шлема. Он стал Рыцарем-Башней!

Эта мысль настолько поразила его, что он потерял сознание. Очнулся он в нижнем зале. Наваждение исчезло. Он снова был самим собой. Аннерль держала его голову у себя на коленях и растирала руками ему виски.

Увидев, что он пришёл в себя, она облегчённо вздохнула.

— Ты очень устал и ослаб, мой рыцарь, — произнесла она. — Теперь уже мне придётся помогать тебе идти… Но ты прав: нам надо поскорей уйти отсюда. Здесь обитает нечисть. Она морочит нас. Представь, мне сейчас показалось, будто я очутилась в каком-то чудовищном чреве… Хорошо, что мне это только показалось…

Превозмогая подступающую к горлу тошноту, Ингвард поднялся на ноги.

— Тебе не показалось, Аннерль. Я на минуту превратился в великана. На меня перешло заклятье, и теперь уже не тролль, а я стал Рыцарем-Башней… Выходит, мы сейчас в моём желудке… Ведь здесь желудок, где перевариваются съеденные люди, понимаешь?…

— Уйдём отсюда, Ингвард, уйдём скорее!

— Я ещё не превратился в великана, значит, у меня есть время… Но превращение может произойти в любую минуту… А следующая ночь полнолуния ещё нескоро…

Они двинулись дальше, поддерживая друг друга. Арочный проём был уже совсем близко. Задувавший из него свежий воздух наполнял Аннерль силами, но на Ингварда оказывал совсем другое действие.

Конунг вдруг болезненно сморщился, рухнул на колени и со стоном обхватил голову руками.

— Вот оно… — прохрипел он. — Вот оно, снова…

— Ингвард, мы уже у выхода! — Аннерль подхватила его под мышки почти поволокла к проёму.

Внезапно она вскрикнула в испуге: Ингвард исчез. С ним исчезли арка, стены и пол. Её окружало что-то совсем другое — живое и страшное…

И вдруг арочный просвет появился снова. Рядом с ней Ингвард силился подняться с пола. Он поглядел на неё затуманенными глазами.

— Я не могу выйти отсюда… Башня не отпускает меня… Беги… Беги быстрей, пока я окончательно не стал…

Аннерль, рыдая, схватила его и потащился к арке, до которой оставалось каких-нибудь два шага. Но Ингвард словно прирос к полу. Несмотря на все усилия, она не могла сдвинуть его ни на дюйм.

— Беги… — Это было последнее, что она услышала от него.

Стены вокруг снова закачались, меняя очертания, лес и небо в арочном проёме поблекли, и Аннерль, запечатлев на лбу своего рыцаря поцелуй, кинулась туда, к этому лесу и светлеющему небу.

В спину её что-то ударило. Она оглянулась и обнаружила, что за её спиной, почти вплотную к ней, вместо арки высилась каменная стена. Она отпрянула и поглядела ввысь. Оказалось, что это была не стена, а каменный сапог великана. И никакой арки уже не было. Над девушкой возвышался исполин, закованный в каменные доспехи.

Раздался скрежет — это исполин расправлял затекшие члены. Аннерль отступила ещё на несколько шагов, не сводя глаз с головы рыцаря. Он наклонился к ней, и сквозь прорези шлема на неё поглядели знакомые глаза.

— Ингвард, — прошептала она в сильнейшем изумлении. — Это ты?

Она произнесла это совсем тихо, но он как будто услышал её, кивнул головой, наклонился ещё ниже и протянул к ней каменные руки. Осторожно, вместе с землёй, на которой она стояла, он поднял её над лесом.

Теперь, глядя на рыцаря, она уже точно знала, что это Ингвард. Но он ничего не мог сказать ей: из его рта вырвалось лишь невнятное урчание. Находясь в облике великана, он не мог говорить по-человечески…

Держа девушку в руках, он зашагал на северо-восток, к пределам страны конунга Сигурда. Он шёл быстро, делая огромные шаги, и вскоре вступил в многолюдное поселение. Обитатели с воплями бросились врассыпную. Рыцарь опустил Аннерль на крыльцо, прощально махнул ей рукой, повернулся и зашагал назад, в страну, завоёванную кроклохами.

Без своего вождя-оборотня и без великана кроклохи пребывали в замешательстве и беспокойстве. Завидев Рыцаря-Башню, они сначала приветствовали его восторженными криками, но, потом, когда он начал в ярости их топтать, обратились в паническое бегство. Видя такое, оставшиеся в живых воины Ингварда воспрянули духом и кинулись преследовать захватчиков. Кроклохское воинство было уничтожено, их корабли были частью сожжены, частью захвачены.

Рыцарь-Башня уже не видел этого. Он ушёл за горы, в дремучий лес. Разведчики Сигурда, пройдя по его следам, разыскали его там и доложили о нём конунгу. В ночь полнолуния Сигурд с отрядом самых храбрых воинов отправился туда и нашёл вместо великана старую башню. Его люди проникли в неё. Там было темно и безжизненно. Ингварда нашли распластанным на полу купольного зала. Он был мёртв. Рыцарю-Башне требовалась еда, много еды. Тролль удовлетворял свой аппетит человеческими жертвами, которые в изобилии приносили ему кроклохи. Но Ингвард не стал никого убивать. В лесу он уморил себя голодом и жаждой.

Его высохший труп вынесли из башни и позже похоронили с почестями в его родной стране. Аннерль ненадолго пережила его. Безутешно проливая слёзы над его могилой, она скончалась и была похоронена рядом со своим женихом.

А башня без своего хозяина так и осталась башней. Сигурд приказал снести её до основания. Впоследствии и путь к её развалинам был потерян, и само предание о ней забылось, оставшись лишь на полуистлевших страницах древних хроник, которые много лет спустя люди читали как сказки.

1993 г.

Журнал «Метагалактика» 3, 1994.

Отредактировано автором в январе 2013 года.