Последние несколько часов мы провели, тихо сидя в больничной комнате ожидания, мокрые, как тряпки для мытья пола. Мы пили газировку и перекусывали едой из торгового аппарата.

Зачем мы сидели здесь? Чтобы увидеть, как «Мэгги» идёт на поправку? Чтобы попытаться сдержать её, если она превратится в гигантскую всеразрушающую тень? Блядь, знал бы я. В итоге Джон уснул, растянувшись на пяти стульях и протяжно храпя. Эми наклонилась ко мне и положила свою мокрую голову на моё плечо. Чоу — которая была абсолютно сухой — непринуждённо пилила свои ноготки. Маркони остался снаружи, чтобы покурить трубку и переговорить с кем-то по телефону — кажется, у него были на примете люди, которые могли дать совет в подобных делах. Наверное, это было к лучшему.

В конце концов Лоретта решила прогуляться по коридору, и я отметил, что она больше не выглядит, будто её покусала акула — теперь она была целой. Разумеется, не потому, что она неожиданно стала целой — Соевый Соус прекратил воздействие и теперь я видел то же, что и остальные. Я подумал, что если я как следует сосредоточусь, то иллюзия спадёт, но мои мозги больше не могли сосредотачиваться. К тому же, я всё равно знал правду.

— Доктор сказал, что с ней всё будет хорошо, — сказала Лоретта.

Джон сморгнул сонливость и поднялся на локте:

— Это… здорово. Она выглядит, эм, нормальной и всё такое?

— Она прошла через многое.

— Мои соболезнования о Теде, — сказал Эми.

Лоретта вздохнула и села на один из стульев напротив нас.

— Наверное, я покажусь бездушной, но Тед… Его никогда по-настоящему не было дома. С того момента, как он вернулся с Ирака, я имею в виду. Мы начали встречаться в школе, и… ну, не думаю, что вам это интересно. Я о том, что он, казалось, не мог простить себя за то, что случилось там. Как будто он должен был заплатить жизнью за что-то, словно за какой-то просроченный штраф. Мы продолжали переезжать с места на место, у него разыгралась паранойя насчёт правительства, как будто они придут за ним и заставят заплатить по долгам. И когда Мэгги похитили, клянусь, он вёл себя так, словно это должно было произойти. Не подумайте, что я хочу сказать, что он не расстраивался, нет — но в те дни и часы он был живым, как никогда. Я не видела его таким с того самого момента, как он возвратился домой. В его жизни, наконец-то, появилась очередная война, на которой он мог сражаться.

Лоретта утёрла глаза.

— Я надеюсь, — ответила Эми, — что там, куда он отправился, он обрёл покой.

— Если бы не он, — ответила Лоретта, — то кто-то из нас совершил бы то же самое. А этот сукин сын получил то, что хотел. Большую героическую жертву. И теперь мы должны убирать бардак. Наверное, он думал, что поступил бескорыстно или что-то в этом духе. Но вы посмотрите, с чем он нас оставил. Это самый эгоистичный поступок, который он только мог сделать. Я хочу найти мудака, который убедил мужиков, что самопожертвование — это круто, и врезать ему по зубам.

Лоретта закрыла глаза и снова сжала губы. Восстанавливала контроль над собой. Затем она тихо извинилась и вновь ушла к своей дочке.

Чоу оторвалась от своих ногтей и сказала:

— Интересно, работает ли ещё Ваффл Хаус.

— Ты вообще можешь есть? — спросил я.

— Не будь мудилой.

Эми села, моя рука скатилась с её плеча. Она наблюдала за тем, как Лоретта пробиралась обратно к своей монстро-детке.

— Мы ошибались, разве нет? — сказала она. — Мы думали, что эти жучки используют против нас наши слабости, но ведь это не так. Тед встретил свою битву. Джон, ну, устроил погоню, ага? Как будто…

Она умолкла, следя за тем, как Лоретта исчезает за углом.

Маркони появился за нашими спинами:

— Я полагаю, что наши величайшие страхи и наши величайшие желания, по сути, две стороны одной монеты. Я знал многих, кто умер раньше времени, сжимая их монету в кулаке. Образно, разумеется. — Зачем-то он продолжал стоять позади нас, в пальто, наброшенном на плечи.

— Иисусе, а вы можете не выныривать из ниоткуда позади людей и не начинать внезапно изливать на них потоки мудрости? — спросил я. — Хотя бы не сейчас. — Я повернулся к Эми. — Что ж, судя по его словам, твоя сильная сторона монетки — вафли, ага?

Я потянулся, чтобы положить руку ей на плечо, но она встала, принявшись бродить, словно ей нужно было размять ноги.

— Боюсь, мне придётся откланяться, — сказал Маркони. — Меня ждёт утреннее совещание, а затем встреча в Миннеаполисе. Что-то раскапывает их могилы, или они пытаются выставить это таким образом. — Он взглянул на карманные часы. — Полагаю, что любые важные вопросы вы можете задать мне по электронной почте.

— Погодите, чего? — всполошился я. — Доктор, ничего не окончено. Вы в курсе, что случится с личинками, если мы все просто поедем по домам?

— Нет. А вы? Пожалуй, я могу предположить, что цыплёнок, который не может вылупиться из яйца, умрёт. Или он не достигает зрелости, и кто-то поджаривает его на сковороде. И эти предположения основаны на очень ограниченном количестве данных.

— И Многожоп продолжит выплёвывать новых детёнышей, — заключил Джон.

— Согласно моим заметкам, — сообщил я, — могу сказать с полной уверенностью — мы ничего не достигли. Мы в буквальном смысле могли бы прийти к тому же результату, если бы сидели по домам и ничего не делали.

— Полагаю, что мне придётся провести немного манипуляций с информацией, — сказал Маркони.

— И какую историю вы поведаете миру?

— Очень простую, я думаю. Это сказание о городе, который погрузился в панику из-за крылатого существа, которое, по слухам, могло обращаться человеком. Создание похитило одиннадцать маленьких детей. И всех их спасли целыми и невредимыми, благодаря подвигу смелого ветерана. Но было ли это всё работой неопознанной ночной твари? Или же это был лишь человек, тронувшийся умом? Какой монстр из этих более ужасен? А это уже решать вам, дорогие зрители. А теперь — реклама автострахования.

— Одиннадцать детей? — возмутилась Эми. — Их было двенадцать. Вы забыли Мики.

— Здесь нечего забывать.

Она некоторое время смотрела в сторону.

— Ох, верно.

Я встал и потянулся.

— Ладненько. Нам нужно немного поспать, а затем мы навестим детишек байкеров и выясним, что нам нужно делать с ними. Каждая минута на счету, ребятки.