Делай, что должно…

К шести вечера в «Л’Эскаль» набилось полно народу. Популярный ресторан с видом на двести метров частных пристаней Гринвичской гавани. Капитаны из соседних портов часто бросали там якорь, чтобы перекусить и вновь отправиться в плавание. «Счастливые часы» на открытой террасе привлекали богов и их спутниц, известных как поклонницы или разведенки – таких не спутаешь с мамочками на «ледиз найт».

Напитки были крепкими, а бармены – осмотрительными. Морской бриз приятно освежал после безумия торговых площадок. А когда счастливые часы пробуждали беспокойное либидо, из соседнего дома манил пятизвездочный отель. Номера в «Деламаре» лили воду на мельницу сплетен Гринвича. И питали несокрушимую петлю «бар – постель – бар», привлекавшую столь многих из коктейльной толпы.

Сай попросил Джимми посидеть с Бьянкой в «Л’Эскаль» максимум «полторы выпивки» и обещал освободить его от присмотра за женой ровно в семь. Кьюсак настаивал на «ровно», поскольку этим вечером отмечал с Эми пятую годовщину свадьбы.

Бьянки, однако, нигде не было видно. Кьюсак сидел у пятиугольного бара, тиковая отделка которого посерела от окружающей действительности, и потягивал из бокала каберне. Он успел перекинуться парой слов с несколькими знакомыми. Но главным образом нервничал, слушая треп мужчин без галстуков и женщин в летней униформе – белых джинсах.

Божество хедж-фонда: «Фрэнк захватил президентский люкс на шесть месяцев. Быстрей бы он уже закончил развод, тогда я смогу начать свой». Мужчина чуть за сорок имел в виду номер в «Деламаре» за тысячу восемьсот долларов.

Самочка: «Эти розы – последний писк моды на Сент-Барте».

Бармен: «О, беда. Тот самый парень, в которого полиция пару недель назад разрядила «тазер» за публичное мочеиспускание».

Брюнетка: «Мы сбросили «НетДжетс».

Рыженькая, в ответ: «Ах ты, бедняжечка».

Публика заказывала «Шотландские скалы» или белое вино, «только полный бокал, пожалуйста». Некоторые боги, в наушниках, насиловали свои «Блэкберри», словно второй мозг, способный за пару кликов добыть высокодоходные инвестиции. Время от времени один из них выходил на причал, чтобы поговорить без помех.

«И как только Сай уговорил меня?»

Кьюсак знал. Лизер сбросил атомную бомбу в пять слов, воспользовавшись неотъемлемым правом каждого босса. Он попросил об «услуге». «Бьянке нужна компания, а мне нужно успеть на встречу». Джимми перевел это как «Меня достали мои вещи, вылетающие из окон».

Но Кьюсака больше волновала его работа, чем воздушный десант «Армани». Он все еще переживал по поводу понедельничной стычки с Лизером, а сегодняшнее столкновение с Шэнноном усугубило его опасения. Сейчас стоило ответить «да» на любую, даже раздражающую или неудобную, просьбу босса.

Кьюсак может понянчить Бьянку и успеть домой к девяти. У них с Эми хватит времени на праздник, свечи и романтический ужин на террасе. Вино для него и глоточек для Эми. Они будут обсуждать подгузники и спорить, мальчик или девочка, поскольку Эми настаивала, что Яз – девочка. А после ужина он станет гладить живот Эми и рассказывать сказки в ее пупок, который он называл «прямой линией связи с Язом». Кьюсак хотел домой прямо сейчас.

Лизер был исключительно убедителен. Этот человек умел продавать. Неудивительно для парня, который начал год с хедж-фондом ценой в восемьсот миллионов. Сейчас он упал до семисот, но не исключено, что падение рынков только усилило способности Сая.

– Джимми, на пять у меня назначена встреча. Бьянка встретится с тобой в шесть. Я подойду к семи или около того. И у тебя еще будет час в запасе. Гарантирую.

– Ну так встретьтесь с Бьянкой в семь, – услужливо подсказал Кьюсак. – Не очень понимаю, зачем вам я.

– Семейный ужин. Жена разозлится, если он не начнется в шесть.

– Сай, не поймите меня неправильно. Я с удовольствием познакомлюсь с Бьянкой. Но вечером?..

– Сделай мне одолжение, – ответил босс. – Это важно.

Джимми сидел на табурете и баюкал свой бокал. Он припомнил травяное пятнышко на рубашке Сая в минувший понедельник. Настойчивость босса вполне понятна. И вообще, оказать ему услугу – хорошая идея, особенно когда на горизонте дерьмовая буря в лице отсутствия премий.

Время от времени в его сторону поглядывала женщина лет тридцати: желто-коричневая кожа курильщика и отбеленные под стать волосам зубы. Оценила. Заинтересовалась. Джимми сверкнул обручальным кольцом, чтобы стряхнуть ее с хвоста. Часы показывали 18.20, и с каждой минутой Кьюсак волновался все сильнее и сильнее.

Джимми никогда не встречался с Бьянкой. Он знал, что ей под пятьдесят, что она невысокого роста, с пышными черными волосами бразильянки. Сегодня утром он видел ее фотографию, которую Сай держал в ящике стола с резинками и картриджами для принтера. Но фотографии было восемь лет, а слова Сая больше подходили для описания телки, а не жены. «Шикарные ноги, большие буфера. Ты ее не пропустишь».

Пять минут спустя по задней веранде «Л’Эскаль» проплыла полногрудая женщина. Смуглая кожа, белая джинсовая юбка и блузка, расстегнутая на одну лишнюю пуговицу. Прекрасный образ для свежей летней ночи. Кьюсак предположил, что женщине еще нет сорока. Но у него всегда были трудности с оценкой возраста.

Женщина неспешно шла к Джимми, покачивая бедрами. На нее таращился весь ресторан. Управляющие хедж-фондов отрывались от своих «Блэкберри» и забывали, кого они понижают, а кого повышают. Декольте, одежда, длинный плавный шаг – каждый видел в ней что-то особенное.

Кьюсак глотнул каберне и заметил ее сандалии, добавляющие лишние десять сантиметров. Лизер был прав: «Ты ее не пропустишь».

– Я Джимми Кьюсак, – сказал он, вставая и протягивая руку.

Бьянка не ответила. Она споткнулась и, вытянув руки вперед, полетела лицом вниз на пол. Толпа с раскрытыми ртами замерла.

Кьюсак, мгновенно среагировав, резко подался вперед, низко наклонился и, опустив локти и раскрыв ладони, поймал Бьянку в полете бейсбольным хватом, достойным Уилли Мейса. К своему растущему ужасу, Джимми понял, что в его руке оказалась весьма весомая левая грудь Бьянки. Не лучший способ поздороваться с женой босса.

– С вами все в порядке? – быстро спросил он, сделав вид, что ничего не случилось, и поставил Бьянку на ноги, чувствуя, как краснеет его лицо. Она была пьяна.

– Хорошие руки, Джимми Кьюсак.

– Гринвич – не место для старух, – заметила женщина с отбеленными зубами.

– Сай просил вас понянчиться со мной? – бойко и развязно спросила Бьянка; в ней явно плескался по крайней мере один коктейль.

Она поправила одежду и пригладила волосы. Потом залезла на табурет рядом с Кьюсаком.

– Он подойдет к семи.

Привычка заставила Джимми чуть ослабить уголок рта. Он пропустил мимо ушей шпильку насчет «понянчиться».

– Не надо защищать Сая, – пожурила его Бьянка, но не едко, а скорее хитро и даже кокетливо.

– Могу я предложить вам выпить? – спросил Кьюсак; эта фраза вполне годилась для мирного посольства.

Протянув руку, женщина ухватила Кьюсака за щеку и заявила:

– У вас симпатичные ямочки.

– Э-э, спасибо.

– Том, будь любезен, – обратилась Бьянка к бармену. – Сделай нам две водки с мартини; «Серый гусь», и побольше лимона. И взбей как следует.

– Один момент, миссис Лизер.

Том, лет двадцати с небольшим, мальчишеское обаяние жиголо, подмигнул ей, как старый приятель.

– Мне ничего, – сказал Джимми.

– А почему вы решили, что я заказала один для вас? – спросила Бьянка, приподняв правую бровь.

– По зрелом размышлении, – ответил Кьюсак, включая обаяние и отодвигая каберне, – я рад, что вы его заказали.

– Так и думала, что вы согласитесь.

В эту минуту Бьянка была великолепна: сияющие глаза, которые соблазнительно подчеркивали «гусиные лапки», теплый тон кофейной кожи и манящий румянец, вызванный алкоголем.

В 18.35 Кьюсак заставил себя расслабиться. Вечер шел по расписанию. Примерно через полчаса подъедет Лизер, и Джимми будет дома еще до 20.30. «Гарантирую».

Бьянка потягивала коктейль и рассказывала Кьюсаку историю своей жизни. Она оказалась интересной собеседницей. Уроженка Бразилии. Бывшая писательница, которая отложила свою работу, чтобы поддержать Сая и позаботиться о девочках. Она одновременно любила и ненавидела Дороти Паркер и сейчас продолжала образование в Нью-Йоркском университете. Бьянка не стала объяснять, почему не закончила университет раньше. Как матери, ей сейчас очень не хватало дочерей. Близняшки пробудут еще неделю в лагере в штате Мэн.

Ради Сая Бьянка играла в светские игры.

– Я занимаюсь организацией его большой вечеринки в МСИ.

– Мы с Эми туда придем.

Но она терпеть не могла гламур. «Гринвичская жизнь не для меня».

Бьянка не носила украшений. Когда мимо прошла живая реклама пилатеса и Тори Берч, на гибкие движения которой оборачивалась вся публика, Бьянка заявила: «Я могла бы поправиться на десять килограмм, только чтобы взбесить Сая и растормошить всю эту толпу».

Она оказалась внимательным и заинтересованным слушателем.

– Ваша пятая годовщина? Так почему вы еще не дома с Эми?

– Это долгая история.

Немного позже она спросила:

– А Яз – ваш первый?

Кьюсак проникся хрипловатым голосом Бьянки. Эти знойные нотки могли быть следствием курения, но она ни разу не потянулась за сигаретами. Или алкоголя, но ее сладкое мурлыканье ничуть не напоминало огрубевший голос пьяницы.

В 18.50 Бьянка угнала мартини Кьюсака. Он предпочел не пить, чтобы спокойно вести машину. Вечер шел на ура. По крайней мере, Джимми так думал. К 19.1 °Cай все еще не появился. И не позвонил.

Кьюсак решил в любом случае уйти в 19.30. Но он передумал в 19.15, когда откровения Бьянки заставили его забыть об Эми и их пятой годовщине.

– Вам нравится в «ЛиУэлл Кэпитал»? – Бьянка уже не мурлыкала, а проглатывала слова. – Том, принеси мне еще коктейль, и побольше вермута.

«Это обезьянник».

– Сай – прекрасный наставник, – ответил Кьюсак, все еще играя роль посланца мира.

– Мой муж бывает натуральным медведем. Не рыночным «медведем», – уточнила Бьянка, имея в виду брокеров, играющих на падении рынка. – И тогда он становится занозой в заднице.

– Вы следите за рынками? – спросил Кьюсак, отказываясь ухватить приманку и покатить бочку на Лизера; не лучшая стратегия в разговоре с женой босса, пьяна она или трезва.

– Я читаю всё.

На мгновение Бьянка протрезвела. В прояснившихся глазах ее сверкала убежденность. Заявление прозвучало с таким пылом, что Кьюсак заинтересовался его причинами.

– У Сая прикосновение Мидаса, – продолжил он, входя в рабочий режим, – испытанная в офисе практика.

– Вы шутите, – презрительно усмехнулась Бьянка. – У него прикосновение койота.

– Простите?

– Джимми, вы когда-нибудь видели мультики про Роудраннера?

– Конечно.

– У Уайла И. Койота результаты были получше.

– То есть? – переспросил Кьюсак.

– Биип, биип, – фыркнула Бьянка, изображая мультяшную птицу.

– Вы сталкивались с результатами работы Сая?

– Уайл И. Койот, – хихикнула она.

– Не смешно.

Кьюсак почувствовал, что барометр предвещает бурю.

Часы показывали 19.15.

– Сай когда-нибудь рассказывал, как он ставил против нефти? – продолжала Бьянка.

– Нет.

– Профукал все.

– Вы шутите?

– А он рассказывал про «Ночь оживших голов»?

– Да. Фильм оказался редкой удачей, – ответил Кьюсак.

– Удачей? – скривилась она. – Эти зомби отгрызли у него бумажник.

– Что?

Кьюсак не пытался скрыть резкость в голосе. Сай говорил совсем иное. Он хвастался, как деньги от фильма спасли в 2003 году показатели «ЛиУэлл».

– Сай профукал все, – ответила Бьянка. – Съемочная группа до сих пор под следствием.

Кьюсак не знал, что и думать. Либо эти откровения – пьяная болтовня рассерженной жены. Либо Сай лгал. Одно или другое. Джимми рассердился. И растерялся.

– Вы уверены?

– Двадцать миллионов ушли в трубу, – подтвердила Бьянка, дунув в соломинку от коктейля. – У моего мужа есть одна штука, которая работает на него. Везение. Ему реально везет.

– Что вы имеете в виду?

– «ЛиУэлл Кэпитал» чуть не рухнул в 2002 году.

– А разве не в 2000-м, когда Сай с партнером основали свой бизнес?

– И тогда тоже, – невнятно пробормотала Бьянка, не утруждаясь объяснением. – Не понимаю, как человек может ошибаться так часто, так сильно – и все равно зарабатывать деньги. Не уверена, что сам Сай это знает.

Кьюсака покоробило. Бьянка явно проигрывала войну с водкой и вермутом. Однако она сформулировала самый разумный вопрос, который он слышал за долгое время. Сейчас высказывания Лизера выглядели безосновательными, особенно одно: «В «ЛиУэлл Кэпитал» не теряют деньги».

19.40. Никаких признаков Лизера. Никаких звонков. В эту минуту Бьянка процитировала Дороти Паркер:

– А знаете, – заметила она, – я как раз дошла до четвертого номера.

Кьюсака спас мобильник.

– Прости, парень, – извинился Лизер. – Крутая встреча с одним из партнеров. Круче, чем я думал.

«А почему же ты не пригласил меня?»

– Могу чем-то помочь? – не раздумывая, спросил Кьюсак. – Отвезти Бьянку домой?

– Сколько было мартини?

– Четыре в «Л’Эскаль», – прошептал Джимми. – И не уверен, что это всё.

– Вот дерьмо. Буду через пять минут.

Короткие гудки.

Бьянка поняла, кто звонил. И сломалась. Возможно, из-за четырех мартини. Или из-за прорвавшихся после шестнадцати лет замужества чувств. Кьюсак даже не подозревал, что может услышать такое во время выпаса жены босса.

– Дело не во мне, – начала она. – Дело в девочках.

– Бьянка, он их обожает. Видели бы вы фотографию на его столе.

– Этой фотографии восемь лет, – возразила Бьянка. – Он относится к нашим двойняшкам как к пунктам из списка дел.

Она помрачнела. Кьюсак неожиданно, без всякой задней мысли, испытал острое желание утешить ее, а не пытаться защитить своего босса.

– Вам следует кое-что знать.

– Что? – спросила она, безуспешно пытаясь застегнуть пуговицу на блузке.

– На двадцать второе августа у нас запланирована встреча в Провиденсе. На той неделе, когда ваша семья отдыхает. Возможно, это уникальный шанс для нашей компании. И там мне нужен Сай, очень нужен.

Бьянка взяла со стойки коктейль, взглядом приглашая Джимми продолжать.

– Он отказался.

Кьюсак ловким и плавным движением взял у нее из руки бокал и поставил его обратно на стойку.

– Из-за близняшек. Ничто не должно мешать его общению с дочерьми, даже парень с миллиардом долларов и возможность перевести компанию на новый уровень.

Бьянка вновь схватила свой мартини, сделала глоток и ответила:

– Джимми, я написала десять романов. Я немного разбираюсь в героях. Думаете, за вами ничего нет? У вас есть семья. И она всегда стоит у вас за спиной. За спиной Сая Лизера стоят родители, которые били его. Папочка, который провел больше дней в тюрьме, чем дома. Мамочка, которая спала с кем придется, чтобы заплатить за аренду. И посмотрите только, где он теперь. Если кто-то и должен верить в Сая, так это я.

– Простите, – только и смог сказать Кьюсак.

– Джимми, я вам завидую. У вас есть жизнь. Я помню, на что это похоже.

– Простите, – повторил Кьюсак, ерзая на табурете.

Он перешел черту и теперь проклинал себя.

– Посмотрите, что случилось с нами. Сейчас у меня осталась единственная работа – не дать двойняшкам утонуть в нашем болоте.

У Бьянки повлажнели глаза, но она не плакала.

Лизер появился в 20.05. На нем были вылинявшие синие джинсы и потная толстовка с надписью NYU и отрезанными выше локтя рукавами. Ему явно требовалось принять душ. Влажные, зачесанные назад волосы больше подходили кочегару, чем хедж-фондовому магнату. Сай целеустремленно двигался к бару, неся в руке темно-синюю тенниску.

– Прости, Джимми, – извинился он.

– Похоже, вы побывали под прессом, – сказал Кьюсак.

«И ваша жена тоже».

– Ты даже не представляешь, – ответил Лизер и сделал знак бармену закрыть счет. – Этот гребаный партнер при каждой встрече настаивает на пятикилометровой пробежке.

– Я его знаю? – спросил Джимми.

– Нет. А сегодня я проскакал не пять километров, а все десять.

– Посмотри на себя, – резко бросила Бьянка. – В таком виде нельзя ужинать.

Лизер посмотрел на свою толстовку с выражением «а, точно». А потом он потряс весь бар: Бьянку, Кьюсака, бармена Тома и толпу, которая за прошедшее время сменилась несколько раз. Он сдернул с себя толстовку и начал натягивать синюю тенниску.

Женщина с отбеленными зубами, сидящая у пятиугольного бара, посмотрела на плоский живот Лизера и начала хлопать. Сай держал себя в форме. Несколько богов рассмеялись и тоже зааплодировали. Один, с выпученными от больной щитовидки глазами, крикнул:

– Эй, Лизер, не поздно рекламировать купальный сезон?

Но не всех повеселила такая эффектная смена костюма.

– Сай, да что с тобой? – рявкнула Бьянка.

– Мне надо мчаться, – сказал Кьюсак, пожимая руку Лизеру и целуя в щечку Бьянку.

В 20.20 он уселся за руль и вставил ключ в замок зажигания, вечное «приключение из области точной физики». Поймал правильный угол с третьей попытки. Старый драндулет завелся. Точнее, соизволил завестись. Машина вела себя как подросток, который делает Кьюсаку одолжение.

Джимми добрался до дома в 22.45. В квартире было темно. Свет на кухне выключен. Дома пахло свежими цветами – желанная передышка после дороги. Последний час с лишним он слушал блюз. Это хорошо. И дышал выхлопами машин. Это уже так себе. Обычно дорога до дома занимала сорок пять минут. Но когда Кьюсак добрался до Вест-Сайд-хайвей, он зарычал: дорога была забита машинами вплоть до моста Генри Гудзона.

Когда он позвонил из машины, Эми сказала:

– Просто приезжай домой.

Наконец Джимми, окруженный тенями и чувством вины, добрался до столовой. Он включил свет и обнаружил на обеденном столе блюдо с картофельным пюре, рубленой телятиной с грибами и зеленой фасолью, прикрытое пластиковой крышкой. Достаточно, чтобы подорвать микроволновку. Рядом стоял неприкрытый бокал с красным вином; оно слишком выдохлось, чтобы пытаться успокоить им нервы. И еще там лежал конверт с крупной надписью «Джеймс».

Кьюсак не знал, чего ожидать. Эми уже выслушала его сбивчивые оправдания: выпивка, босс, «бимер» в пробке. Он с любопытством и страхом разорвал конверт.

Записка гласила: «Джеймс, больше не могу сидеть. ЦО, Эми».

Сухие слова. Кьюсак никогда не понимал женских штучек с «ЦО». Но сейчас только эти слова, «целую и обнимаю», давали надежду, что он не навлек на себя немилость жены.

Кьюсак плюхнулся в кожаное кресло перед телевизором. В одиночестве. Он выпил вино и съел ужин. Он даже не потрудился согреть блюдо в микроволновке. Паршивый конец паршивого дня. Сейчас даже «Буря и натиск» новостей минувшей ночи казались ерундой.