Фрэнк Курц связался со мной первым делом в четверг утром, и голос его был полон раскаяния:
– Мы хотим, чтобы ты вернулся, Гроув. Ты зайдешь сегодня?
– Не могу. У меня запланирован разговор с полицией.
– А после?
– Кто знает? – ответил я робко, играя с ним. – Может, СКК – неподходящая контора для меня.
– Скажи, чего ты хочешь, – взмолился он. – Давай выкурим по толстенной сигаре и сегодня же все уладим.
При мысли о толстенных сигарах желудок у меня скрутило.
– Не знаю, Фрэнк.
Может, Курц увидел шанс. Может, мой голос дрогнул. Но он стоял на своем.
– После дискуссии в понедельник я порядком раздумывал о Золе. Ты был прав. Вы, ребята, можете звенеть кассой вместе.
– Мы можем звенеть ею и в «Голдман Сакс», – парировал я.
– Но здесь-то я помогу!
Наводки инвестиционного банкинга. Дошло до подкупа.
– Слушай, Фрэнк, это дело принципа. Где была твоя лояльность в понедельник утром?
– Думаешь, в «Голдмане» до тебя есть дело хоть кому-нибудь? – упорствовал он.
Туше́.
– Приходи в офис, – сказал он, почувствовав, что его слова угодили в цель. – Мы все уладим как мужчина с мужчиной.
Курц взял верх. Я согласился встретиться с ним в ОФЛ в пятницу.
Тридцать секунд спустя я набрал номер Попрыгунчика Джей-Джея, чтобы оценить ущерб от действий Пэтти. Моя работа и репутация в безопасности. Но Гершон, как и любой другой фондовый брокер, будет звонить клиенту и прощупывать почву на предмет доходов. Скажет Джей-Джею что-нибудь эдакое, изобретет благовидный предлог для совместного обслуживания. Когда на кону 522 миллиона долларов, ее грязным трюкам не будет конца-краю.
– Славную сделку ты провернул с «Брисбейн», Джей-Джей.
– Теперь ты понимаешь, почему мы не могли поговорить на прошлой неделе, – пояснил он.
– У тебя были свои приоритеты, – согласился я. – Коллары с нулевой ценой рядом с мультимиллиардным слиянием отдыхают по полной программе.
– Кстати, а откуда ты мне звонишь? – поинтересовался он. – Что-то номер у меня на ЖКД незнакомый.
– Из дома.
– Отпуск?
– Не совсем. Ты сидишь?
– Я весь уши, – сказал он со своим польским акцентом.
– За последние дни я помог полиции распутать два инвестиционных мошенничества.
– Это имеет какое-то отношение ко всем этим сообщениям, что Патрисия Гершон накидала мне? – перебил он.
– И да, и нет. Ты с ней говорил?
– Некогда было. И потом, я хотел сперва поговорить с тобой.
Джей-Джей, ты лучше всех.
Мне потребовалось целых 15 минут – причем он больше ни разу не перебил, – чтобы просветить Джей-Джея о «Келемен Груп», «АРИ Капитал» и моем вынужденном отпуске в СКК. А вот чего я не ожидал, так это неистового негодования Джей-Джея на Гершон.
– Давай-ка разберемся до конца, – сказал он. – Она знала о нашей сделке на прошлой неделе из-за того, что сказал Бейкер? – Бейкер – CEO «Брисбейн», компании, прикупившей «Джек Ойл».
– Ничего определенного, – подтвердил я. – Но Пэтти умна. И они работали вместе годами. Она сложила два и два. Такое случается сплошь и рядом.
– Бейкер будет вне себя, Гроув. Когда я ему скажу, он может закрыть свой счет.
Ничего себе поворот колеса фортуны!
– Почему? Не понимаю.
– Мы пахали над этим слиянием шесть месяцев. Утечки ставят сделки под удар. Гершон должна была держать рот на замке, а не болтать о ней в СКК направо и налево.
– Я не хочу, чтобы ее бизнес полетел под откос, Джей-Джей.
– А я не хочу с ней работать, Гроув. Мне потребовалось шесть лет, чтобы объездить тебя, – пошутил он, неизменно Джек Николсон из Варшавы.
– Что ж, тогда ты можешь сделать одну вещь…
* * *
В 10.30 утра я вошел в отделение полиции на углу 54-й стрит и 8-й авеню. В потрепанном конференц-зале, оформленном в стиле Сталинграда 1950-го, Фитцсиммонс и Маммерт вняли советам Марты Стюарт. Пончики, кофе, апельсиновый сок и все такое. Я отвечал на их вопросы о «Красном пламени», «Келемен Групп» и шашнях Сэм с Русским Маньяком. А они отвечали на мои. Мы работали, как одна команда, складывающая фрагменты замысловатого паззла.
– Не хотите ли еще кофе? – спросил Фитцсиммонс.
– Готов на убийство, чтобы получить чашечку.
– Пожалуй, здесь говорить такое неуместно, – рассмеялся он.
– Такое можно услышать только от отморозка, – согласился я.
– А что заставило вас позвонить той медсестре? – чуть ли не с благоговением поинтересовался Фитцсиммонс.
– Южные манеры. Я просто отменял его визит.
– Замечательная работа, – заметил Фитцсиммонс и хрустнул шеей.
– Замечательная работа, – донеслось эхо.
Положив ладонь Маммерту на плечо, я в шутку поинтересовался:
– А своих идей у вас нет? – Хорек в недоумении заморгал, а я спросил Фитцсиммонса: – Шашни Сэм с Романовым важны для вашего дела?
– Не исключено, – уклончиво ответил здоровяк. – Мы задержали миссис Келемен по обвинению в заговоре с целью убийства.
– Чарли?
– Нет, вас. Эти двое злоумышленников…
– Виктор и Юрий.
– Именно. Вам повезло, что вы не кончили в каком-нибудь мясном фургоне с овсянкой, размазанной по всем стенам.
– Овсянкой? – не понял я.
– Мозгами, – растолковал Маммерт.
– Усек. Картинка мерзкая.
– У нас есть ваше заявление, – продолжал Фитцсиммонс, – об угрозах миссис Келемен. А именно, «когда ты исчезнешь…»
– Очень жаль, что этой реплики не было в вашем веб-касте, – тоскливо заметил Маммерт.
– Что вы хотите сказать?
– Он хочет сказать, – начал Фитцсиммонс, – что это ее слова против ваших по обвинению в заговоре. Наверное, она с минуты на минуту выйдет под залог. Сомневаюсь, что обвинения выстоят.
– А вы ничего не можете сделать? – спросил я, скорее удивившись, чем задумавшись о будущем.
– Мы не можем раскрутить этих двух качков. Они не говорят по-английски ни слова.
– Чушь собачья. Один из них сказал: «И кто теперь в жопе, катала?», когда они напали на меня.
– Пока что мы слышим только «nyet», – ответил Маммерт.
– А Романов? – осведомился я.
– Обложился адвокатами, – сообщил Фитцсиммонс и добавил: – Чересчур умен, чтобы сказать хоть слово.
– А как насчет смерти Чарли?
– Тут мы увязли.
– У вас есть мотив. Сэм спала с Романовым. Он отец.
Оба офицера насторожили уши. Взгляды их не выдавали ровным счетом ничего.
– Сэм, Чарли, Романов, – сказал я, – треугольник адский, если хотите знать мое мнение. К гадалке не ходи, что напряженность там была жуткая.
– Продолжайте, – поощрил Фитцсиммонс.
– Возьмем деньги. Родители Сэм лишились двух миллионов зеленых. Вряд ли такое способствует семейному единению над обедом в День благодарения.
– Продолжайте.
– Возьмем Романова. Чарли каким-то образом разнюхал, что «АРИ Капитал» – афера. Но ему было плевать и на накрутку на закрытии, и на незаконный перехват информации. Трехзначная доходность помогла бы расплатиться со всеми, кто вложился в его фонд фондов. Однако проблема была в том, что Чарли просчитался. Его осведомленность грозила всему, что выстроил Романов.
– Продолжайте.
– Чего вам еще не хватает? – потерял я терпение. – Я железно уверен, что Виктор и Юрий перебаламутили воду, привязали тележку к ноге Чарли и сбросили его туда.
– Не пройдет, – возразил Фитцсиммонс. – Никто не видел там ни Виктора, ни Юрия.
– Чертовы паранджи! – выругался я.
– Бинго, – подтвердил Фитцсиммонс, тряхнув головой.
– Говорю вам, Романов это спланировал. В «Красном пламени» вчера у него было написано «виновен» по всей роже.
– Не пройдет, – эхом откликнулся Маммерт.
– Они не вышли, а? – внезапно встревожился я.
– Они своего дождутся, – успокоил меня Фитцсиммонс. – Вопрос лишь в том, какие обвинения мы им предъявим.
– Как вы думаете, каким образом Чарли добыл распечатку инвестиций Романова? – полюбопытствовал Фитцсиммонс, меняя направление.
– Чарли просто умел добывать информацию. Я бы не удивился, если бы он добыл распечатку с помощью Сэм.
– Я на это не куплюсь, – вздыбился Фитцсиммонс.
– У него уйма знакомых частных детективов. Если он питал подозрения по поводу Сэм, то, наверное, нанял агентство последить за ней.
– У вас есть какие-нибудь доказательства?
– Нет. Но пару лет назад у Лайлы Приоло были проблемы с бывшим мужем. Чарли убедил Кэша Приоло нанять каких-то сыщиков, и те наделали уйму фоток ее бывшего с любовницей.
– Мамс, улавливаешь? – спросил Фитцсиммонс.
– Всё до слова, – отозвался Маммерт, яростно строча.
– Вам известно, каким агентством он пользовался?
– Без понятия. Поговорите с Лайлой Приоло. Она может осведомиться у папочки.
– У нас уже и без того к ней уйма вопросов.
– Ага, уйма, – откликнулся Маммерт.
– Что вы имеете в виду?
– Мы подняли его банковские операции.
– И?..
– Он перевел ей шестьдесят тысяч долларов.
– Зачем?
– Это ж вы уолл-стритский гуру. Вы нам и скажите. – Фитцсиммонс поднялся из-за стола, продел большой палец под пряжку своего обширного ремня и пошел налить еще кофе.
– Ребята, понятия не имею. Может, возвращал долг.
* * *
В тот же день по пути домой я миновал «Звезду Бомбея». Профсоюз по-прежнему бастовал. «“Бомбей” – нет плохей. “Бомбей” – нет плохей», – скандировали трое работников, одетых в пиджаки и галстуки.
Я сказал одному, чего бы хотел.
– Нет, брат, – заявил он. – У нас свои принципы.
– Понято, – согласился я, – но сколько понадобилось бы, чтобы вы рассмотрели мою просьбу?
В дискуссию включился второй забастовщик.
– Три сотни привлекли бы мое внимание. Может, я и не стал это делать за триста долларов, но послушал бы.
Пару минут спустя мы все четверо сошлись на 500 долларах.