Домовой

Денис Вонсаровский

ДОМОВОЙ

04.09.2015

Мрачная история в ярком доме

Приложив руку к сердцу, заявляю: вся эта мутная история – чистейшая правда.

Случилась она не то в Касл-Роке, не то в Сайлент Хилле, не то в Твин Пиксе1. Короче

говоря, где-то там на их Западе.

Постойте, я сказал, мутная история? Мрачная. Ой, мрачная! И не надо хихикать – это

не комедия. Хмуриться тоже не рекомендую – это и не страшилка. Вот, что-то

среднее самое то – приветливый взгляд и простая улыбка. Потому что, хоть и

мрачная, история эта тоже что-то среднее – в ней есть всё, как в жизни, а на жизнь

всё-таки лучше смотреть улыбаясь.

Так вот, произошло это одним студёным октябрьским вечером, а началось – с

телефонного звонка в полицейский участок. Шериф Каллахан сидел у себя в

кабинете, положив на стол ноги в ковбойских сапогах, и смотрел чёрно-белый

бейсбол по карликовому телевизору. Вздрогнув от резкого звона, он как следует

чертыхнулся, отложил пончик, поправил свою широкополую шляпу и наконец снял

трубку.

Звонила престарелая мисс Фицджеральд, которая ни черта не разбирала, когда ей

кричали на самое ухо, зато слышала всё, что творилось в домах по соседству. В

трубке пиликала какая-то музыка, скрипела старушка и свистела её беззубая

болонка. Так что ответственному шерифу даже пришлось выключить любимый

бейсбол, чтобы понять, в чём дело.

А оно заключалось вот в чём. Соседи мисс Фицджеральд – мистер и миссис Пиккенс

– были людьми творческими, эксцентричными и независимыми, по-нашему – того.

Днём они в едином порыве умиротворённо писали картины, музыку, стихи да и

вообще всё, что только можно, а также всё, что категорически неприлично писать.

По вечерам же экзальтированная парочка закатывала друг дружке такие скандалы,

что гремело во всю Джон-стрит, по-нашему – ивановскую. Возвышенные натуры,

что с них взять! Каждый день их художественные взлёты и экзистенциальные

падения повторялись прямо-таки с акробатической точностью – именно это и

стало причиной тревожного звонка мисс Фицджеральд: сегодня вечером из логова

Пиккенсов (sic!) не доносилось ни звука и свет ни в одном окне не горел. Такая вот

1 Рассказчик перечисляет вымышленные города: Касл-Рок – из произведений

Стивена Кинга, Сайлент Хилл – из компьютерной игры под таким же названием и

Твин Пикс – из одноимённого сериала Дэвида Линча и Марка Фроста.

чертовщина. Конечно, они могли куда-нибудь отбыть – благослови Иисус, надолго.

Да только не надейтесь – их семейный Форд 91-ого года выпуска стоял на лужайке

перед домом. И никаких сомнений тут не было – это точно их страшилище,

прегадкого жёлтого цвета и с нахальными красными буквами во весь багажник

«ДВ», то есть первыми буквами их имён, которые и произносить-то противно.

Каллахан три раза поблагодарил мисс Фицджеральд за проявленную бдительность,

а когда понял, что она ничего не расслышала, от всей души пожелал ей скорейшего

сна в гробу и повесил трубку. Посмотрев в телефонном справочнике номер

Пиккенсов, он позвонил им, но ответом ему были лишь долгие гудки.

Шериф хмуро глянул на пончики, которых осталось целых 13, затем включил

телевизор и, сделавшись ещё суровей, быстро выключил – не прошло и половины

игры. Он мог бы отправить на вызов своего помощника Смити, да беда в том, что

сегодня Каллахан по-отечески отпустил его с совместного дежурства к семье в честь

Дня благодарения. Всё равно в их захолустном городишке не случалось ничего

серьёзней праздников и похорон (потому-то шериф и осел здесь, чтобы спокойно

скоротать закат своей долгой карьеры). И вот случилось. Случилось то, что теперь

этот носатый индюк Смити трескает индейку в тепле – чтоб ему самому треснуть!

– а шефу придётся идти на холод и проверять чёрт знает что.

Ему хотелось бы думать, что, в сущности, ничего странного в длинных гудках,

тёмных окнах и тихом доме Пиккенсов нет, но не тут-то было. Каллахан сам жил на

Джон-стрит – и всё это в самом деле было очень подозрительно. Выругав мисс

Фицджеральд, чету Пиккенсов и помощника Смити, а потом ещё раз в обратном

порядке, он натянул кожаную куртку с золочёной бляхой и овечьим подбоем – и

отправился исполнять свой непростой служебный долг.

В этот праздничный вечер, когда горожане сидели со своими семьями за домашним

столом и. . и помощник Смити тоже, чёрт бы его разобрал! – этим вечером дом

Пиккенсов выглядел как-то особенно мрачно. На его бледном фасаде не светилось

ни единого огонька, а на крыше вертелся флюгер в виде ржавого кота с погнутым

хвостом и жалобно поскрипывал, словно сам был живой, а хвост его – уже нет.

Шериф позвонил в дверь, но ему не открыли. Тогда он обошёл дом кругом и

обнаружил, что одно окно в первом этаже разбито. Дело было явно тёмное, он

щёлкнул фонариком и посветил в чёрную пасть окна, скалившегося блестящими

осколками.

Как ни старался Каллахан, ничего рассмотреть ему так и не удалось. Он раз-другой

позвал Пиккенсов и, не получив ответа, решился на отчаянный шаг – вторгнуться

на частную собственность. Он по рации сообщил о своём намерении диспетчеру

Скрабблу, но и тот не отозвался. Версии было две: либо тут и впрямь творилась

какая-то чертовщина, либо Скраббл променял свою ночную смену на «Ночную

смену» Стивена Кинга – сидя на служебном унитазе. Второе показалось шерифу

куда более вероятным. Он сердито сплюнул себе под ноги и принялся за дело.

Каллахан осторожно вытащил из нижней части рамы крупные осколки, затем

постлал куртку и, буркнув «джеронимо», нырнул в стеклянную прорубь морским

котиком. Нет, не спецназовцем по-нашему, а лаптевским моржом.

Внутри темень была хоть глаз не отрывай, а тут ещё фонарик замигал и вовсе погас.

Это уже, вне сомнений, была сущая чертовщина, а значит, дальше с шерифом должно

было произойти нечто ужасное. Решив не испытывать судьбу, он нащупал

выключатель, стукнул по нему кулаком и – зажмурился. Но не от колкого света, нет.

Он наконец увидал мистера и миссис Пиккенс, да в таком количестве, что зарябило в

глазах.

С портретов, которыми были увешаны все четыре стены, на него смотрели хозяева

дома, выполненные в самых разных позициях и антуражах. Вот миссис Пиккенс в

седле, вот миссис Пиккенс в наготе, вот мистер Пиккенс в маргаритках, вот мистер

Пиккенс в нирване, вот мистер Пиккенс в миссис Пиккенс, а вот миссис Пиккенс в. .

Шериф опять зажмурился. Не сделай он этого, у него бы точно случился

эпилептический приступ от всего этого многообразия одной и того же. Жуткий

оптический эффект усугублялся тем, что стены гостиной – а наш герой находился

именно в ней – были выкрашены в розовый цвет, до того едкий, что им можно

пытать дальтоников. Возвышенные натуры, что с них взять.

Каллахан кое-как совладал с собою и только сейчас заметил, что в комнате был

подозрительный беспорядок: домашняя утварь валялась на полу, словно бы здесь

приключилась жестокая драка. Не теряя ни минуты, он отправился на дальнейшие

розыски.

Как выяснилось, всё это время миссис Пиккенс находилась на кухне. Прислонясь к

стене, она сидела на полу в чём мать родила – и кое-чего, что мать родила, у неё

совсем не было, а именно головы. В ногах у трупа валялась двустволка со

спущенными курками.

«Немаловероятно, жертва решила сама себе сделать страйк-аут», – подавив позыв к

рвоте, профессионально подумал шериф, большой любитель не только бейсбола, но

и «Друзей»2. Только не спрашивайте, что значит страйк-аут, я и сам в бейсболе ни

хита не понимаю. Но мы отвлеклись.

В версии о самоубийстве Каллахан мигом усомнился, так как подметил кое-что

странное. На кухне был страшный погром, будто бы перед тем, как уйти из жизни,

миссис Пиккенс с кем-то люто повоевала. В пользу этого говорили и

многочисленные синяки со ссадинами и кровавыми подтёками по всему её белому

телу.

Была и ещё одна странность. После того как жертва угомонилась навсегда, кто-то

кощунственно размалевал её зелёной краской – такой же ядовитой, как на стенах в

розовой гостиной и здесь, на голубой кухне. Вы спросите, почему она сама не могла

этого сделать перед смертью? Очень просто: некоторые особенно грубые мазки

соскальзывали с тела на стену и пол – и, судя по их расположению, после этого оно

оставалось неподвижным.

Каллахан сразу догадался, кто мог совершить такое злодейство – в доме жили лишь

двое. Нужно было как можно скорее найти подозреваемого, и он двинулся дальше.

2 «Друзья» – американский комедийный сериал, выходивший с 1994 по 2004 год.

Немаловероятно (в оригинале supposably) – слово, которое употреблял Джо

Триббиани, один из героев сериала.

По пути, разумеется, наш герой не забыл достать свой шестизарядный Смит-Вессон,

которым в случае чего можно уложить добрую дюжину злобных мистеров

Пиккенсов – одну половину пулями, а другую с размаху.

Когда он поднимался на второй этаж, наверху где-то совсем рядом что-то глухо

стукнулось об пол, а потом по лестнице, ведущей на чердак, простучали дробные

шажки. Ни дать ни взять пробежал озорной ребёнок.

Будучи человеком степенным, шериф не бросился сломя голову вдогонку. Вместо

этого он медленно поднялся на второй этаж и зажёг свет в коридоре. Он пошёл было

дальше, но остановился.

Через распахнутую дверь Каллахан наконец увидел мистера Пиккенса – в

супружеской спальне с сиреневым ложем на оранжевом фоне. Хозяин дома лежал на

разобранной постели в чём мать родила, прикованный пушистыми наручниками к

кроватной спинке, – и хвала небесам, всё, что мать родила, было по-прежнему при

нём.

Шериф позвал мистера Пиккенса, но тот не откликнулся. Тогда он поразмыслил, как

разумней поступить, и пришёл к резонному выводу, что прежде всего будет лучше

проверить несчастного пленника и, если понадобится, оказать ему первую помощь.

Всё равно таинственному беглецу никуда не деться: чердак, на который он удрал, —

без окон, а лестница, по которой оттуда можно спуститься, – под метким глазом

Каллахана и дулом его верного друга.

Включив в спальне свет, он первым делом заметил на полу брошенную малярную

кисть и опрокинутую банку с пролившейся зелёной краской. Вслед за этим стало

понятно, что никакая помощь мистеру Пиккенсу уже не понадобится: кто-то стянул

его горло гибкой проволокой и завязал её – вот уж действительно – смертельным

узлом.

После того как жертва умолкла навечно, злодей принялся глумиться над телом —

оно было в таких же зелёных мазках, как и труп миссис Пиккенс. Но гнусный ритуал

так и не был завершён – Каллахан помешал своим внезапным вторжением.

Оставалось найти беглеца и воздать по заслугам, а уж руками или .357 Магнумом —

это как получится.

Шериф замер у лестницы, которая под крутым углом вела на неосвещённый чердак,

сотряс тишину своим именем, а затем уже именем закона потребовал выйти из

темноты. В ответ – ничего. Он изо всех сил напрягал зрение, пытаясь рассмотреть

хоть что-нибудь, и тут из мрака прямо ему в глаз брызнула струя какой-то жидкости.

Каллахан отпрянул от лестницы, но уже через секунду опять подскочил к ней – с

револьвером наизготовку и весь красный как варёный рак. . простите за оговорку, я

недавно из бани – конечно, как краб. Что бы выдумали? Негодяй, который прятался

на чердаке, самым наглейшим образом помочился представителю закона прямо в

лицо. За годы службы в разных городах и штатах шериф повидал всяких подонков,

но чтобы таких дерзких – нигде и никогда. Ведомый не столько долгом, сколько

подмоченным достоинством, он осторожно поднялся по скрипучей лестнице,

пошарил рукой по шершавой стене и, найдя выключатель, зажёг свет.

К своему удивлению, наверху он не обнаружил ни одной живой души. Чердак был

завален кипами исписанных листов и коробками со всяким хламом, а в центре его

монументально возвышалась чугунная печка на фигурных ножках – времён,

наверное, Первой мировой или даже Гражданской войны. Вот и всё, что он тут

увидел.

Каллахан подумал, что, быть может, подлец притаился за печкой, но, подойдя к ней,

он и здесь никого не нашёл. Между делом он приметил, что старинный агрегат был

весь выкрашен знакомой зелёной краской. Вряд ли это сделал тот, кто надругался

над телами мистера и миссис Пиккенс – слишком уж аккуратными тут были мазки,

да и сделали их явно не сегодня. Наверняка хозяева сами когда-то постарались,

переживая очередной творческий припадок, – и превратили симпатичный раритет

в чугунный огурец на лягушачьих лапках. Шериф ещё больше укрепился в своей

догадке, когда увидел на боку печки подпись красной краской «ДВ». Возвышенные

натуры, что с них взять. . было.

Тут он обратил внимание на гитару, которая лежала рядом на полу. Его намётанный

глаз сразу же зацепился за то, что у неё не было двух струн. Похоже, именно здесь

злоумышленник раздобыл орудие для убийства. Он чуть-чуть повернул гитару

кончиком револьвера, и взгляду его предстало то, от чего у него проскользил

холодок по спине, взмокшей под тёплой курткой.

На чёрном грифе виднелся чёткий отпечаток ладони, перепачканной зелёной

краской, – отпечаток такой же свежий, как мазки на трупах мистера и миссис

Пиккенс. Пятерня была совсем крошечная, детская, если не сказать – трогательная.

Это и взбудоражило Каллахана: что за ребёнок мог совершить такое страшное

преступление? Не ребёнок – чудовище.

Вдруг шериф своим цепким слухом ухватил какую-то возню сзади. Не вставая с

корточек, он резко повернулся, чтобы взять подонка на мушку, кем бы тот ни

оказался, – и тут его в лоб с хрустом ударил бильярдный шар, вылетевший из-за

коробки с вещами. Выронив револьвер, он повалился навзничь и сжал руками

голову, в которой, казалось, случился натуральный ядерный взрыв. Тем временем по

полу застучали шажки – от той самой злосчастной коробки к поверженному

Каллахану.

Боль была такая, что шериф даже не мог открыть глаза – к своему несчастью.

Внезапно в шею его впилось что-то тонкое, обхватило жгучей петлёй и затянулось

так, что стало невозможно дышать. Что-то? Струна! Вторая струна, которую подонок

сдёрнул с гитары.

Надо отдать должное нашему несчастному герою – при всей кошмарности

положения он не растерялся. Одной рукой он попытался освободиться от удавки, а

другой – схватить подлого убийцу. Но рядом по-прежнему не было ни одной живой

души, и его скрюченные пальцы всё время цеплялись лишь за обычный воздух.

Как он ни силился, проклятую струну никак не получалось ни сорвать, ни снять, ни

хотя бы ослабить – неуловимый душитель завязал её слишком крепким узлом.

Силы быстро покидали Каллахана, вскоре он повесил обмякшие руки и высунул

онемевший язык.

Под черепом у него по-прежнему пылало и рокотало, однако больше это не имело

значения. Он лежал на боку и смотрел вперёд потухавшим взглядом. А прямо перед

ним стояло какое-то человекоподобное создание – невысокое, от силы фута три, то

есть метр без кепки. Но самое главное – оно было совершенно прозрачным, как

воздух. Шериф видел его, во-первых, потому что оно в разных местах было

испачкано зелёной краской, а во-вторых, потому что теперь оно не пряталось. Он с

трудом поднял непослушную ладонь, но его восковые пальцы прошли сквозь

загадочное существо, как через всё тот же воздух. Живой мираж неподвижно стоял

рядом, пока человек умирал. В любых других обстоятельствах у Каллахана пронесся

бы целый рой мыслей от столь странного зрелища. Но не сейчас – больше всё это не

имело вообще никакого значения. Как и он сам.

Все три трупа на следующий день нашёл помощник шерифа Смити. Обнаружив

своего посиневшего шефа на чердаке, он пулей вылетел из дому, упал коленями на

газон и исторг из желудка всё его обильное содержимое, которое сидело в нём ещё со

вчерашнего праздника. Так и не решившись вернуться внутрь, помощник по рации

вызвал коронера, затем попросил прислать полицию штата и, само собой, ребят из

ФБР.

Орава экспертов тщательнейшим образом изучила тела и обследовала весь дом от

чердака до подвала. И что же они нашли? А дырку от пончика, или, если угодно,

целый мешок дырок – без бубликов. Нет, конечно же, всевидящее око со

всеувеличивающей лупой замирало над зелёными отпечатками крохотных ладоней,

и не раз. Да только впоследствии поиск по базе малолетних преступников ничего не

дал. В конце концов власти опечатали дом с официальной формулировкой «до

выяснения дальнейших обстоятельств».

Так и стоял этот дом, пустой и зловещий, до тех пор, пока примерно через год в нём

не случился пожар. Огонь уничтожил решительно всё за исключением мрачных

слухов, которые бродили между соседями. Поговаривали, что в бывшем доме

Пиккенсов жил демон и кто-то из добрых обывателей решил избавиться от него —

вместе с домом. Некоторые полагали, что это сделала мисс Фицджеральд, но никто

не решался сказать ей это в лицо. Во-первых, избегали ворчливой старушки, а во-

вторых, она бы всё равно ничего не услышала. Через пару лет мисс Фицджеральд

скоропостижно отдала душу Иисусу, нечаянно прихватив с собой ненаглядную

болонку, которую в этот драматический момент купала в ванне, полной воды с

душистым шампунем. И так и остались без ответов извечные вопросы: кто на самом

деле был во всём виноват и кто именно что сделал?

Но я-то догадываюсь, кто виноват, да и вы наверняка тоже. Это домовой. Всем

известно, что домовые добрейшие создания, которые живут за печкой, или на печке,

или под печкой, или в печке – это уже кому из них как удобней. Но и гнев этим

неведомым существам не чужд. Не буду утомлять вас подробностями о том, почему

домовой Пиккенсов так жестоко поступил с храбрым шерифом и своими чудными

хозяевами – в слове «чудными» ударение ставьте как вам по душе. Не стану

расписывать и то, что именно произошло в пресловутом доме до появления в нём

нашего теперь уже бывшего героя. Суть не в этом.

По телевизору нам твердят, что мы не такие, как они там на своём Западе, что мы

умнее, храбрее и сильнее. Врут. Наглейше врут! И знаете почему? Потому что

домовые везде одинаковые. И если уж кто-то из них по какой угодно причине

выйдет из себя, то берегитесь. Это абсолютно одинаково касается и их там, и нас тут.

Посвящается Генералу, храброму воину из «Кошачьего глаза»3.

И любому другому воину тоже – не из «Кошачьего глаза», но с ними.

– Мама, ну расскажи, почему мы переезжаем? – спросил восьмилетний Миша с

заднего сиденья семейной Мазды 5, которая навсегда уносила его непонятно куда,

зато известно откуда.

– Я тебе уже сказала, молодой человек, фиг, – мама рулила и старалась не

отвлекаться от дороги. – Войдёшь в новый дом и сам всё поймёшь.

– Ну, мама! – не унимался мальчик. – Ну расскажи! Расскажи! Расскажи!

– Вот разошёлся, – мама улыбнулась ему через зеркало заднего вида и перевела

глаза на дочь, сидящую рядом с сыном. – Милая, успокой его там, а то он так до

самого приезда не угомонится.

– Между прочим, мне тоже интересно, почему мы переезжаем, —

четырнадцатилетняя Лиза поиграла пальцем в пластмассовой клетке у себя на

коленях, в которой сидел кот и одурело озирался. – Думаю, и Генералу это

интересно. Да, Генераша?

– Да! – пискнул Миша за кота. – Генерал тоже хочет знать! Раскажи-ы-ы-ы!

– Значит, все против меня. Ладно, сдаюсь. И как побеждённая я имею право на

последнее желание.

– Какое ещё желание? – мальчик наморщил лоб, предчувствуя подвох.

– Хочу сыграть с вами в одну игру, про нашу бывшую квартиру. Она называется

«Знаю, не знаю». Всё равно нам ещё ехать и ехать, делать нечего, вот и развлечёмся.

М?

– Какая-нибудь дурацкая игра, – Лиза облокотилась на клетку и уткнулась

подбородком в кулак.

– Ну почему, очень даже неплохая. Правила такие: каждому из вас я буду задавать

вопрос о нашей старой квартире, а вы будете говорить, знаете ответ или нет.

Уверена, в конце игры вы поймёте, что сами знаете, почему мы оттуда съехали. Если

получится именно так, то оставшуюся дорогу вы просидите смирно и не будете

мешать мне рулить. А если не так, то я сама вам всё подробно объясню. Ну и награжу

мороженым. Согласны?

– Да! – Миша даже подпрыгнул от такой сладкой неожиданности.

3 «Кошачий глаз» – фильм 1985 года, снятый по произведениям Стивена Кинга.

Состоит из трёх новелл с одним общим персонажем – бездомным котом Генералом.

– Не дёргайся ты, Генерала пугаешь, – девочка закрыла собою кота от егозливого

брата. – Давай сыграем. Не хочу я мороженое, мне просто интересно, что ты

придумала.

– Тогда поехали. Лиза, ты первая. Когда Миша был совсем вот такусенький, ты часто

жаловалась мне на него и говорила, что хочешь, чтобы он жил в духовке. Знаешь,

почему?

– Придумай что-нибудь потруднее. Потому что он гадил в горшок в нашей с ним

комнате – отвратительно. После него убирай, не убирай – такая вонища стояла,

брр.

– Вот что ты врёшь-то! – надулся мальчик.

– Кажется, тут кто-то опять подванивает, – хихикнула девочка. – Даже вон

Генерал в угол забился.

– Он забился, потому что ты его достала! И меня тоже, потому что ты врёшь!

– Фу-у-у.

– Врёшь! Врёшь!

– Ну всё, хватит. Лиза права, было такое. Следующий вопрос к тебе, молодой

человек. И сдуй щёки, когда к тебе обращаются. Совсем недавно ты подошёл ко мне и

признался по секрету, что хочешь кое-кого придушить. Знаешь, почему?

– Ну знаю. Потому что. . – Миша поймал на себе недобрый взгляд сестры и замялся.

– Но я не собирался придушивать, я только хотел. .

– Так почему? – перебила мама.

– Потому что она своими дурацкими учебниками заняла всю полку и мне некуда

было поставить нового Лего Бионикл.

– Дюрецкими, – передразнила девочка. – Вот дорастёшь до моих лет, тогда

узнаешь, кто из вас больше дурацкий, ты или учебники.

– Мама! Скажи ей, чтоб она не обзывалась!

– Милая, не обзывайся, пожалуйста. Миша всё правильно сказал – это я не про

учебники. Внимание, переход хода – и следующий вопрос. Лиза, в последнее время

ты часто жаловалась мне, что не высыпаешься. Ты знаешь, почему?

– Лучше б не знала. Потому что сосед наш – дебил. И музыка у него дебильная.

Каждый день одно и то же – тум-тум-тум. О-о-о, зла не хватает.

– Верно. Миша, теперь ты. Ты боишься, когда у нас дома звенит посуда и дрожит

мебель. Знаешь, почему такое происходит?

– Ты спросишь тоже! Потому что у нас рядом с домом проезжает метро.

– Не метро проезжает, а поезд метро, дурень, – Лиза щёлкнула брата по уху.

– Мам! Теперь она ещё и дерётся! Скажи ей!

– Лучше я тебе скажу, а не ей: ты прав, молодой человек. А теперь успокоились и

помирились, потому что на следующий вопрос вам придётся ответить вместе. Вы оба

боитесь ходить по нашему подъезду. И знаете, почему?

– Знаем, – понурился мальчик. – Потому что там страшно.

– Тоже мне Капитан Очевидность, – фыркнула Лиза. – Потому что там ошиваются

всякие морды, пьют, курят, ко всем пристают и долбятся в чужие двери.

– Так и есть. Теперь сложите всё это вместе и получите подробный ответ, почему мы

оттуда съехали. Итак, вы знаете, почему?

– Потому что там морды, – пробубнил мальчик.

– И дебил, – буркнула девочка.

– И она, – Миша мотнул чёлкой в сторону Лизы.

– И он, – сестра пхнула брата плечом.

– То есть неуютно, шумно и тесно в переводе на человеческий язык. Абсолютно

правильно! – торжествовала мама. – Вы такие умные, вас только обыгрывать! Это

я сейчас вообще без сарказма говорю. Ну что же, теперь вы сами всё знаете. Я

победила.

– И что, мороженого теперь не будет? – в глазах мальчика отразилась прямо-таки

вселенская грусть, и он шмыгнул носом, намекнув миру, что Большого взрыва долго

ждать не придётся.

– Лиза сразу не хотела, поэтому ей не будет. А ты хотел, и тебе будет. Приедем, и

будет.

– Уррра! А тебе сопля на палочке, ме-е-е! – Миша состроил рожу и показал сестре

язык.

– Да ты сам ещё сопля. Смотри, не подавись. Мама, а в нашем новом доме лучше?

– Поверь, милая, гораздо лучше.

– Какой он?

– А вот этого не скажу, как ни пытайте. Хочу, чтобы это стало для вас сюрпризом.

Надеюсь, это будет очень приятный сюрприз.

– Да уж, сюрприз, – вздохнула дочь. – За чёрт знает сколько километров от

центра.

– Не за чёрт знает сколько километров, а всего лишь в пригороде. Там, знаешь, как

хорошо! Свежий воздух, тишина, мало машин, никакого тебе метро и пьяных, как вы

любезно выразились, рож.

– Морд, – поправила Лиза.

– Простите за бестактность, морд. В общем, вам это пойдёт только на пользу.

– Как же мы будем ездить в школу? – вдруг озадачился Миша.

– Перед занятиями я буду вас подвозить, а возвращаться будете вместе на

электричке. Тут ехать-то всего двадцать минут.

– Хорошо ты придумала, – девочка улыбнулась одними губами.

– Хорошо, – кивнула мама.

– Теперь мне ещё и в электричке с ним нянчиться.

– Вообще-то, милая, пока я работаю, это твоя прямая обязанность. И не нянчиться, а

заботиться.

– А если я погулять захочу? Без него погулять.

– Захочешь погулять, погуляешь. Но только после того, как передашь его мне.

– Мне не с кем гулять, у меня нет друзей, потому что мне постоянно приходится

быть с ним. Водить в школу, из школы, сидеть дома, уроки делать, кормить – ладно

хоть задницу не подтираю. У меня так никогда друзья не появятся.

– Появятся, милая, подрастёт, и появятся. Надо только немного потерпеть. Он ведь

твой брат.

– Брат, – Лиза измерила мальчика презрительным взглядом и обняла клетку с

котом.

– Да я вообще могу без неё прожить! – выпятил грудь Миша. – И уроки буду сам

делать, и в электричке ездить один, подумаешь! На фиг мне такая сестра не нужна!

– Так, перестаньте оба, – мама через зеркало серьёзно глянула сначала на одного,

потом на другую. – Сегодня не тот день, чтобы портить друг другу настроение. И

запомните: вы брат и сестра, ближе у вас никого нет. Вам беречь надо друг друга, а не

шпынять. Надеюсь, когда-нибудь вы это поймёте. Мне бы очень хотелось.

Дети замолкли и, как бы маме ни хотелось, отсели друг от дружки подальше. Лиза

уткнулась в книжку, а Миша запустил игру на ноутбуке. Так и ехали все трое,

серьёзные и молчаливые, пока у мамы не зазвонил телефон. Она достала его и —

просияла.

– Здравствуй, Олег Ильич, а я всё ждала, когда же ты позвонишь! Ну как твой день?

На работе как? Ага, ага, ну здорово, слушай. А мы да, едем, уже практически

приехали. Да, ага. И сами едем, и с собой кое-что везём. Да нет, всё основное уже

грузчики перевезли и я даже по дому расставила. На старой квартире только посуду

оставила – там не посуда, а стыдоба. Наконец-то новую купила. Ну да, в новый дом с

новыми тарелками и ложками. Ага. Нет, это всё уже тоже там, а у нас с собой всякие

личные ценности-бесценности, у каждого свои. Кстати, хотела тебя попросить.

Может, ты подъедешь и поможешь перенести в дом коробки? Тут не очень много. Да?

Ну ладно. . Да я понимаю, что поделаешь, работа. Угу, угу. Ну а вечером ты придёшь?

Мы планируем новоселье, с пиром, всё как полагается. Отлично, будем ждать! И

молодёжь, конечно, ждёт. Хорошо, до встречи, целую, пока!

– Что он сказал? – дочь закрыла книжку. – Придёт?

– Придёт! – мама так и сияла, так и сияла.

– Чёрт, – девочка куснула губу от досады.

– Что это ещё за разговоры! Он не чёрт, а вполне приличный и умный человек.

Знаешь, не каждый может похвастаться, что ведёт свои новости по телевизору. И

кстати, вы ему очень нравитесь.

– Зато он нам нет, – Лиза скрестила руки на клетке с Генералом.

– Да! – мальчик отложил планшет. – От него воняет носками, и он хлюпает чаем!

– Все мы не без недостатков. Это нормально, привыкните.

– Может, мы не хотим привыкать.

– Да! И он нам не нужен!

Дети и не заметили, как в едином порыве снова придвинулись друг к дружке.

– Ну что мне с вами делать? – мама покачала головой.

– А ничего не делать, – предложила девочка. – Пусть всё будет как было, и чтобы

он к нам не ходил.

Мама ничего не ответила, только вздохнула.

– Да! – добавил Миша. – Ты сама сказала, чтоб мы сегодня не портили друг другу

настроение. Вот пусть катится куда подальше, а нам и без него будет неплохо.

– Всё! Прекратите это, пожалуйста. И ведите себя вечером хорошо. Нравится вам

или нет, но Олег Ильич гость в нашем доме, и вы обязаны вести себя с ним прилично.

Так, мы подъезжаем, готовьтесь выгружаться. Я всё сказала. И вы – тоже.

***

– Ничего себе! Это наш новый дом?! Ух ты-ы-ы!

– Мама, у меня просто нет слов. Это. . это. .

Дети были потрясены сюрпризом до чрезвычайности. Миша заплясал вокруг мамы

от радости, а у Лизы не получалось вымолвить ни слова.

Их новый двухэтажный дом – с раз, два, три, пять. . с чёрт знает каким количеством

окон! – помещался в глубине просторного двора. Ванильные стены, черепичная

крыша, крыльцо с фонариком под старину. Разлапистая яблоня обнимала фасад

своей мягкой тенью, отчего дом выглядел ужасно мило, как на рекламной картинке.

Только никакой рекламой тут и не пахло, а вот яблоками – ещё как, и чуть-чуть

дымом костра, который где-то неподалёку развели соседи. В стороне от дома

ютилась деревянная беседка, обросшая по бокам малиновыми кустами: хочешь —

прохлаждайся себе на скамейке, хочешь – протяни руку и рви ягоды, а хочешь —

делай и то, и другое. По плиточным дорожкам и выцветшей траве сновали воробьи,

перекликались между собой и поглядывали новых хозяев.

Мама тоже смотрела на новых хозяев – сына и дочь – и при виде их восторженных

лиц млела от счастья.

– Мама. . – к Лизе наконец вернулась способность говорить. – Почему ты нам

ничего не рассказала? Где ты взяла деньги на такие хоромы?

– Не рассказала, потому что хотела сделать вам сюрприз. И теперь ничуть не жалею

об этом. А деньги. . Ну так. Немножко подкопила, немножко переработала. Немножко

продала нашу старую квартиру, которую последний год мы снимали у новой

хозяйки.

– Ну дела! – развёл руками Миша.

– Сколько же стоит такая красотень? – спросила девочка.

– Не важно, теперь это наша красотень, – улыбнулась мама, румяная от

удовольствия. – Но, скажу вам, ещё весной, когда я его брала, он стоил гораздо

дешевле, чем сейчас. Раньше тут жили. . не очень благополучные люди, и продавали

они его не в лучшем состоянии. Я отремонтировала его за лето, и теперь, как видите,

у нас не дом, а конфетка. Правда, есть пара комнат в правом крыле, которые ещё

надо расчищать и делать, но этим мы займёмся уже в следующем году. Лету-то

кирдык – две недели осталось. Да и с деньгами пока что негусто. Вот подкопим до

весны и всё сделаем.

– Мама, я тебя люблю! – мальчик обнял маму за талию.

– Я тоже, – Лиза положила ладонь брату на плечо и поцеловала маму в алеющую

щёку.

– И я вас люблю, родные, это для вас, – мама была так счастлива, что у неё

заблестели глаза от слёз, она часто-часто заморгала и неловко кашлянула. – Ну

ладно, хватит уже на месте стоять, берём коробки, и в дом.

– Подождите! Подождите! – мальчик схватил маму и сестру за руки. – Сейчас нам

нельзя заходить!

– Это почему же? – удивилась мама.

– Сначала должен зайти Генерал, – заявил Миша с крайне серьёзным лицом.

– Это ещё почему? – мама удивилась ещё больше.

– Потому что Генерал выберет новое место нашему домовому, где он будет жить, —

важно пояснил мальчик. – Мы же его тоже с собой пригласили, если что.

– Что это ещё за игра такая? Ты сам придумал, молодой человек?

– Это не игра, – сказала Лиза с таким же серьёзным видом, как у брата. – Когда

вселяешься в новый дом, надо первым запустить в него кота, чтобы он походил,

походил и нашёл место для домового. Мы читали, так в интернете написано.

– Лучше б вы книжек больше читали, а не интернет. Шут с ними, и с интернетами, и

с домовыми, берём коробки и заходим.

– Ну не-е-ет! – мальчик повис у мамы на руке. – Давай запустим Генерала!

– Брось ты эти глупости, молодой человек.

– Мама, давай и правда сначала запустим Генерала, – девочка кивнула на клетку с

котом, оставленную в машине. – Он там, наверное, уже весь измучился бедный.

– Опять вы все против меня, да? Что ж, давайте запустим. Миша, как самый главный

во всём этом. . представлении ты понесёшь Генерала, а мы возьмём по коробке. По

малюсенькой. Остальные ты сам перетаскаешь, когда Генерал найдёт новое место

нашему домовому, – мама произнесла это, конечно, с иронией. – Ты согласен,

молодой человек?

– Да!

– Договорились, идёмте.

Мама хрустнула ключом в замке, и дверь в новый дом открылась.

– Ого, сколько тут места! – изумился Миша, окинув взглядом громадную

прихожую. – Давай, Генерал, найди место нашему домовому! – он распахнул клетку,

и кот, истосковавшийся по воле, выюркнул наружу.

– Теперь-то нам можно войти? – спросила мама с коробкой в руках.

– Теперь мо-о-ожно!

Все трое вошли в прихожую, ещё пахнущую лаком для дерева, и мама с Лизой

поставили коробки на пол. Мальчик тотчас примостил на одну из них пустую клетку

и последовал за Генералом. Девочка тоже пошла, разглядывая новую обстановку.

Маме ничего другого не осталось, и она присоединилась к детям.

Генерал с ревизорской важностью покружился по прихожей, а затем проследовал в

гостиную. Там он осмотрел диван со спинки до ножек, проверил, чем пахнет

подлокотник кресла, и наконец уселся возле тёмной штуковины с прямыми углами.

Снизу она имела короткие ножки, а сверху – толстую трубу, идущую вверх и

исчезающую в потолке. Спереди у штуковины была прозрачная дверца, за которой

виднелась лишь скучная пустота.

– Мама, что это такое? – Миша покосился на штуковину.

– Это, молодой человек, газовый камин. Не надо никаких дров: поворачиваешь

ручку, щёлкаешь кнопкой – и будет тебе огонь. Но сейчас, пожалуй, огня не будет, а

то ещё Генерал перепугается. Он, понимаешь, подыскал новое место нашему

домовому, а мы ему за это такую награду! – мама рассмеялась.

– А что тут смешного? – мальчику это совсем не показалось забавным. – Он и

вправду нашёл, – он почесал кота за ухом. – Молодец, Генерал, теперь наш домовой

будет жить здесь!

Муркнув в ответ, кот повернулся задом к камину, задрал хвост и. .

– Вот тебе на! – мама шлёпнула себя по бёдрам. – Нашёл и сразу утопил! Он не

Генерал, он Адмира. .

Не договорив, мама вздрогнула, а дети подпрыгнули на месте от какого-то грохота,

который донёсся из прихожей. Кот тоже подскочил, заскрежетал когтями о гладкий

пол, и через секунду его из гостиной как ветром сдуло.

Все трое пошли на странный звук гуськом – мама впереди, Лиза последняя, а Миша

посерёдке, потому что так, конечно же, безопасней всего. В прихожей они

обнаружили, что пластмассовая клетка, которую мальчик поставил на коробку,

теперь лежит на полу кверху дном.

– Вот тебе ещё раз на! Видимо, домовому это не очень понравилось: не успел

вселиться, а его дому уже подмочили репутацию, – и мама опять засмеялась.

Детям шутка не показалась смешной. Они молча переглянулись и даже не

улыбнулись.

– Что-то на вас лица нет. Вы испугались, что ли? Да ладно вам, большие уже, а в

такие глупости верите, – мама потрепала сына по плечу. – В следующий раз,

молодой человек, чтобы было не так страшно, ставь вещи лучше.

Эту шутку ни Миша, ни Лиза тоже не оценили, стояли и хлопали глазами то на

клетку, то друг на друга.

– Так, всё, проехали, – мама ногой задвинула клетку в дальний угол. – Давайте я

покажу вам дом – уже наконец-то! – и пойдём распаковываться.

Внутри дом казался ещё больше, чем снаружи, – особенно после двухкомнатной

квартирки в душной высотке. У Миши и Лизы теперь были отдельные комнаты во

втором этаже, светлые, просторные, уже обставленные и прибранные. Мамина

спальня располагалась в первом этаже, рядом с гостиной.

Вообще, как оказалось, в их доме теперь у всех и всего были отдельные комнаты. У

хозяев, у машины, у книг, у обеденного стола, у ванны, у унитаза – даже у

стиральной машины!

Помещения выглядели ново и в то же время знакомо, потому что были с любовью

обставлены привычными вещами, которые мама вместе с разговорчивыми

грузчиками вывезла из их прежней квартиры два дня тому назад.

– Я одного не пойму, – заметила Лиза в крайней задумчивости. – Как все эти вещи

умещались в нашей старой норе?

И все трое расхохотались.

– Так, а теперь я покажу вам ещё кое-что, – сказала мама, когда они спустились на

первый этаж. – Здесь у нас неотремонтированные комнаты, – открыв боковую

дверь в прихожей, она вошла в полумрак и пригласила жестом детей. – Входите,

только смотрите, не измажьтесь, тут чисто как в носу у трубочиста.

Дети ступили в затхлую прохладу, и Миша взял Лизу за руку. Тут царили полнейший

разгром и совершенный упадок, по всей видимости, оставшиеся в нетронутом виде

от бывших жильцов. На полу валялись куски грязной штукатурки и пожелтевшие

газеты. Обои на стенах во многих местах отстали и свисали морщинистыми

лоскутами. В углу пылился пустой ящик из-под бутылок. К противоположной стене

жался кособокий шкаф с провалившимися полками, а посередине комнаты

растопырилось драное кресло. В дальнем конце помещения виднелся дверной

проём, без двери, а в нём – другая комната, ещё мрачнее, чем эта.

– Ну и ну, – едва слышно произнёс мальчик. – Как же они тут жили?

– Так и жили, – пожала плечами мама. – Как видите, не очень хорошо.

– Я бы сказала, как животные, – от одного вида пыльного ящика у Лизы зачесалось

в носу и она чуть не чихнула.

– Прямо жуть, – подвёл итог Миша.

– Вот, правильное слово, – согласилась мама. – Смотри внимательней, молодой

человек, и мотай на ус: надо слушать маму и сестру, а ещё хорошо учиться. Если

будешь плохо учиться, то, когда вырастешь, будешь жить в такой вот жути.

– А может, прямо сейчас его здесь поселим? – хмыкнула Лиза. – Он и сейчас

неважно учится.

Миша округлил глаза и, отпустив руку сестры, стал поближе к маме.

– Эх ты, трус-белорус на войну собрался, – девочка хихикнула в кулак.

– Милая, не пугай его, пожалуйста, он и так уже весь дрожит как осиновый

листочек, – мама погладила сына по голове. – И кстати, тебя это тоже касается. Оба

смотрите и мотайте на ус. . на ýсы. . на усыы́. Короче, это безобразие вы видите в

последний раз. До тех пор, пока мы тут всё не разгребём и не отремонтируем, вы

сюда больше ни ногой. Договорились?

– Легко, – бросила Лиза.

– Могла бы и не спрашивать, – выдохнул Миша. – Конечно договорились!

– Вот и хорошо, пошлите назад, – вернувшись в прихожую, мама закрыла за собой

дверь и щёлкнула замком. – Миша, принеси из машины остальные коробки, и

пойдёмте уже распаковываться. Только долго не засиживайтесь у себя, мне нужно

будет помочь кое-что приготовить к ужину. Чего же ты стал? Иди скорее. Нам ещё за

продуктами в магазин надо – тут недалеко совсем. И за обещанным мороженым.

– Бегу, мама! Можешь считать, что коробки уже здесь!

***

На ужин мама в самом деле устроила настоящий пир. В праздничном меню

значились: нежнейшее мясо с румяной картошкой, ароматная рыба в кляре,

хрустящие гренки с сыром, салат из курицы, салат из овощей, салат из курицы и

овощей, салат без курицы и даже без овощей, а на десерт – банановый пирог,

посыпанный сахарной пудрой. Вы не утомились? Хорошо – это была всего лишь

приятная подготовка.

Дети за четыре щеки умяли мясо, заедая его гренками и салатами, а вот рыба

заныривала труднее, потому что. .

– Я говорю: если он так делает, значит, это правильно! И народ должен его

поддерживать. Если правительство и народ начнут бодаться – известно, чем это

может кончиться. И для правительства, и для народа. В семнадцатом году узнали, в

девяносто первом тоже. И ещё узнаем, если будем рогами друг в друга тыкать.

Попомните мои слова! Сейчас вон повыскакивали всякие либералы из интернета.

Мы хотим то, мы хотим это! А кляпа вы в рот не хотите? Затыкать таких умников

надо вместе с их интернетом, или они нам своими «болотными» протестами такую

кашу наварят, что опять до следующего века не расхлебаем. Да, санкции это не очень

хорошо. И обидно. Но для чего эти там их против нас ввели? А нагнетают! Не для

того, чтобы был мир во всём мире, а чтобы нам стало житься хуже и чтобы мы

пошли с вилами на Кремль. Уже не только молодые бездельники, но и люди

пожившие да разумные, как мы. Но такому не бывать! Мы несли власть на своём

хребте и будем нести, какая бы тяжёлая она ни была. На то она и власть – не какая-

нибудь там звёздно-полосатая, а настоящая русская власть. У нас вот тут, внутри, в

душе – патриотизм, а не мясо с. . с. . Да какая разница, всё это чушь! А если кто в

наших рядах начнёт возмущаться, мы таких быстренько скатаем в рулон и поставим

к стенке, чтобы зараза не поползла по головам дальше. Знаем, учёные. Пфф,

санкциями они нас думали взять! Да мы эти санкции, знаете, где болтали? Ничего,

переживём, и не такое переживали. А если надо будет, бахнем разок-другой из

Тополя-М или ещё чем погромче – и все их санкции разлетятся пылью по миру

вместе с их драгоценными долларами. Вот тогда и будет мир во всём мире!

Дети обречённо поглядывали друг на дружку и ковыряли вилками в своих тарелках.

Мама сидела, подперев подбородок двумя руками, и смотрела Олегу Ильичу в рот,

ловя ушами и глазами каждое его слово. Закончив – каким-то чудом! – свою

очередную бесконечную речь, он ненадолго вернулся в реальность, чтобы

проглотить мяса с. . с. . с картошкой и смочить вином натруженное горло.

– Молодёжь, а вы что такие невесёлые? – сказал он, поставив бокал на стол. – Вам

неинтересно, что взрослые говорят?

– Интересно, – промямлил Миша и почесал нос кулаком.

– А что тогда?

– Ничего, всё чудесно, – пробормотала Лиза и потупилась.

– Юлите вы, ай, юлите! Запомните, молодёжь: юлить – нехорошо. Надо всегда быть

честными и говорить только правду, какая бы шершавая она ни была.

– Да что ты пристал к ним, Олег Ильич! – вмешалась мама. – Давай я тебе ещё

вина налью и поговорим. Ты так много знаешь!

– Это да-а-а! – гость закатил глаза и заквохтал довольным смехом.

– А у вас носки воняют.

Мужчина звякнул зубами о бокал и поперхнулся.

– Миша! – мама сделала несчастное лицо. – Что это ещё за разговоры?

– А что? Вы сами сказали, что надо говорить правду, – вступилась за брата сестра.

– Кстати, когда вы смеётесь, у вас складки на подбородке трясутся, как у жабы.

– Лиза!

– Да ладно, я не обижаюсь, хе-хе. Чего тут обижаться? Устами младенцев, как

известно, говорит истина, хе-хе-хе.

Тем не менее, ёрзнув задом, Олег Ильич спрятал ступни под стул, а потом выпрямил

спину, весь подобрался и больше уже не смеялся. Он помолчал немного и снова

затянул длиннейший монолог – на этот раз о том, почему не надо хоронить Ленина.

Теперь мама слушала не так самозабвенно и всё глядела на детей, опасаясь, как бы

они не выкинули ещё какую штуку. Тем временем сестра с братом сидели молча, и на

душе у них было до того кисло, что положение уже не мог поправить даже никакой

десерт.

А вот Генерал даром не терял ни секунды. Он со смаком чавкал под столом, уплетая и

рыбу, и гренки, и всё, что ни положат. Но в конце концов и он затих. Кот побродил

вокруг людей, сыто облизываясь, не без опаски посмотрел на горящий камин и,

обойдя его стороною, пошёл из гостиной по своим делам.

– Ну вот, теперь все пригорюнились, – сказал Олег Ильич после того, как

слушатели узнали, что Ленин хоть и мракобес, но памятник, а памятники рушат

только бесстыжие вандалы, в которых нет никакой прочной основы. – Молодёжь,

расскажите тогда уж сами что-нибудь, если вас взрослые разговоры утомляют. А? —

он подмигнул Мише.

– Нам нечего рассказать, у нас каникулы, и ничего не происходит, – ответил

мальчик, ковыряясь вилкой в тарелке.

– Как нечего? Вы сегодня переехали в новый дом – можно сказать, путешествие в

новую жизнь совершили. Расскажите: как переехали? Как вам дом?

– Понравился, – протянул Миша, не поднимая глаз.

– Да уж конечно, такие палаты! Мне ваша мама с самой весны все уши прожужжала,

какой у вас будет красивый дом и как он вам понравится.

Дети одновременно глянули на маму исподлобья, и она сразу же заинтересовалась

каким-то грязным пятнышком на столе.

– Мне всё нравится, только. . – мальчик обращался к мужчине, но смотрел по-

прежнему на маму. – Палец натёр, когда таскал в дом коробки.

– Это ничего! – отмахнулся Олег Ильич. – Ты мужик, таскать коробки тебе по

статусу положено. А палец не беда, до свадьбы заживёт.

– Ну да, меня мама попросила, и я помог, не самой же ей тяжёлое таскать, —

мальчик наконец перевёл взгляд на гостя. – А если что, вас она тоже просила, но вы

отказались. Вы не мужик?

– Миша! – мама вцепилась в бумажную салфетку. – Опять эти разговоры! У тебя

сегодня заноза в попе или что?

– А что я такого сказал-то? Я просто спросил.

– Ничего! Не просто! Веди себя прилично!

– Да всё в порядке, хе-хе-хе, – Олег Ильич побегал глазами по своей тарелке и

пригубил вина. – Если тебе так интересно, я хотел приехать и помочь, но

освободиться не смог: съёмки.

– Да, – подтвердила мама.

– Съёмки, – мальчик помолчал. – А если бы наш папа был жив и мама попросила

его помочь, он бы бросил свою стройку и приехал. Потому что он был мужик, в

отличие от некоторых.

– Да что такое. . Миша! – мама бросила на стол скомканную салфетку. – Что на

тебя нашло?

– Ничего.

– А я думаю, что всё-таки нашло. Так что лучше тебе подняться в свою комнату и

провести остаток вечера там. Без всяких десертов.

– Да пожалуйста, не больно-то надо, – мальчик встал из-за стола, сделал несколько

шагов и повернулся к гостю. – А ещё если бы наш папа увидел вас у нас дома, он бы

выставил вас одной левой.

– Миша. . – мама опять сжала и без того сморщенную салфетку. – Или ты сейчас же

уйдёшь, или я уведу тебя сама.

Больше мальчик ничего не сказал, отвернулся и поплёлся к себе.

– Извини, Олег Ильич, не знаю, что с ним сегодня такое. Наверное, переезд сказался

– новая обстановка, усталость, стресс. Дети ведь так восприимчивы.

– Да ладно, я не обиделся. Подумаешь, лепечет всякое. Он маленький ещё, у него

мозгов-то как у цыплёнка. Чего тут обижаться?

– А вот за такие слова папа бы вас точно выставил, – сказала Лиза, глядя мужчине

в глаза. – А перед этим взгрел бы так, что мало бы не показалось.

– Так, дорогая моя, – проговорила мама, разглаживая салфетку дрожащей рукой. —

Для тебя вечер тоже закончен. Иди к себе.

– Как скажешь, мама.

Войдя к себе, Лиза остановилась посреди комнаты и стиснула кулаки. Ей хотелось

грохнуть что-нибудь тяжёлое на пол, чтобы внизу услышали. Книги? Лампу?

Ноутбук?

Она подошла к столу, и у неё возникла идея получше. На нём лежал плюшевый

кролик – мордой в крышку. Его ей сегодня подарил на новоселье Олег Ильич, её

брату – игрушечного робота, а маме – яркое блюдо, больше похожее на расписной

таз.

Мужчина очень гордился тем, что кролик говорит, если на него надавить, а робот

шагает, если его завести ключиком. Лизе подарок не понравился, потому что в

кроликов она давно не играет. Мише – тоже, так как все современные роботы

заряжаются от USB или на худой конец живут от батареек.

Тогда дети промолчали, чтобы не обидеть Олега Ильича и тем самым не огорчить

маму. Теперь же девочка решила вышвырнуть кролика через окно во двор, где их

гость увидит его и всё поймёт. Всё равно мама уже расстроена. Она схватила игрушку,

но, выглянув на улицу, бросила обратно на стол – чёрта с два он заметит её в такой

темени. Пускай лежит, ещё может пригодиться – для мести каким-нибудь другим

способом.

Девочка повалилась на кровать и раскрыла книжку. Дверь в комнату она закрывать

не стала, чтобы услышать, когда Олег Ильич уйдёт. Однако время шло, а он всё сидел,

и частенько из гостиной вылетали его вдохновенные возгласы вперемежку с

маминым смехом.

Чтение не задалось. Лиза бегала глазами по строчкам, но буквы бессмысленными

рядами проносились мимо её сознания. Она сбросила книжку на пол и, сунув ладони

под щёку, уставилась в стену.

Наконец внизу загремели стулья, и взрослые, оживлённо беседуя, пошли из

гостиной. Тихо выйдя из комнаты, Лиза спустилась на несколько ступенек и стала на

полутёмной лестнице.

Не заметив её, взрослые прошли по коридору в направлении маминой спальни. В

одной руке мужчина держал бокал с вином, а другой поглаживал мамину талию. Он

что-то шепнул ей на ухо, отчего мама хихикнула, потом вытянул шею, как гусь, и

оттопырил мокрые губы с явным намерением её облобызать. Мама приблизилась к

нему лицом и. . Лиза топнула пяткой, спустившись ещё на ступеньку.

– Олег Ильич, вы уже уходите?

Взрослые вздрогнули и отпрянули друг от друга.

– Я. . Э-э-э. . Хе-хе, – гость поскрёб ногтями седую щетину на плоской макушке.

– Нет, милая, – мама попыталась соорудить на растерянном лице непринуждённую

улыбку. – Олег Ильич побудет ещё немножко, мы допьём вино в моей комнате.

– Мама, вообще-то, тебе завтра рано вставать, а у нас гора немытой посуды. Давай

мы сейчас всё быстро вымоем, и я пойду спать, – для большей убедительности Лиза

зевнула. – Устала.

– Ложись, милая, – строительство в чёрточках маминого лица упорно

продолжалось. – Я сама всё вымою.

– Нет, я помогу, – девочка спустилась ещё на ступеньку. – Ты сама сказала вести

себя хорошо, вот я и веду.

Под упрямым взглядом Лизы шаткое подобие улыбки, которое мама кое-как

соорудила, дрогнуло и рассыпалось. Она неподвижно глядела на дочь, а та, в свою

очередь, на неё.

– Хе-хе-хе. Да, я уже ухожу, – Олег Ильич залпом осушил свой бокал. – Час уже

поздний, а мне ещё ехать.

– Может, всё-таки побудешь ещё полчасика? – мама с надеждой посмотрела на

него.

– Я бы рад, да поздно. Проводишь?

– Да, конечно, – взгляд мамы потух. – Но ты придёшь завтра? Я снова приготовлю

что-нибудь вкусное.

– Если приглашаешь, обязательно приду.

– Договорились!

Вода гудела в кране и стучала напором по никелированной раковине, и это были

единственные звуки, которые наполняли кухню. Мама мыла тарелки, а дочь

вытирала их полотенцем и убирала в шкаф. Обе долго молчали.

– Мама, зачем ты его опять позвала? Он старый и мерзкий, фу.

– Я позвала его, во-первых, потому что у нас теперь большой дом и я могу

приглашать гостей хоть каждый день. Во-вторых, Олег Ильич никакой не мерзкий, а

в-третьих, завтра вы перед ним извинитесь за все те гадости, что наговорили

сегодня.

– Это не гадости, это правда.

– Как угодно. Всё равно извинитесь.

– Не буду я извиняться, не за что.

– Ты извинишься. Тебе и передо мной стоило бы извиниться, но этого я даже не

прошу. А вот перед Олегом Ильичом ты извинишься.

– Нет.

– Да.

– И что ты меня, заставишь?

– Я прошу тебя об этом и надеюсь на твоё уважение ко мне. В конце концов, я

столько для тебя сделала. И продолжаю делать. Ты могла бы иметь хоть каплю

благодарности и пойти мне навстречу хотя бы в этом одном.

– Мама, я очень тебе благодарна за всё, что ты для меня сделала и продолжаешь

делать. И я всегда готова пойти тебе навстречу. Но не ему.

Лиза сунула полотенце маме в руки и пошла из кухни.

– Завтра я составлю список продуктов, сходите днём в магазин и всё купите к моему

приезду.

– Как скажешь, мама.

Поднявшись на второй этаж, девочка немного постояла у порога своей комнаты и

двинулась дальше по коридору. Она постучалась к брату.

– Зайдите, – пробурчало с той стороны.

Приоткрыв дверь, Лиза сначала заглянула внутрь, а потом вошла. Миша сидел на

полу перед большущей Звездой Смерти4, собранной из кубиков Лего, и даже не

повернулся, чтобы узнать, кто пришёл. Рядом с ним лежали угловатые фигурки —

Люк Скайуокер, Дарт Вейдер, Лея, Хан, дроиды, штурмовики5. Он брал их по одной и

устанавливал на серую палубу.

Сев рядом, сестра взяла Вейдера и поставила рядом с Люком. Мальчик тотчас

выдернул чёрную фигурку и положил на пол.

– Он умер в последней части, его тут вообще быть не должно.

Он надулся ещё сильнее, и девочка решила оставить конструктор в покое. От нечего

делать она осмотрелась. Миша только сегодня въехал в свою комнату, а беспорядок

тут был уже такой, что мама не горюй. Вернее, наоборот, горюй, мама, горюй. В

пестроте машинок, солдатиков и пистолетов Лиза разглядела заводного робота,

которого подарил Олег Ильич. Игрушка стояла с одной поднятой ногой, уткнувшись

головой с стену, точно так же как её кролик мордой – в стол.

– Быстро тебе твой подарок надоел.

– Пусть там и остаётся, он мне не нужен.

– Мне мой тоже.

Помолчали.

– Ты сердишься на неё?

– Нет, она не виновата. Если б его не было, она бы мне вообще ничего обидного не

сказала.

– А ты не такой дурень, каким кажешься, – Лиза потрепала брата по волосам.

– Не трогай меня, я занят, – Миша недовольно тряхнул чёлкой и взялся за

следующую фигурку, Чубакки.

– Да что ты, занят он. Ложись спать, завтра дособираешь.

– Я не хочу спать. И всю ночь не буду.

– Тогда завтра будешь вялый, как сосиска, и в голове у тебя будет фарш.

– Пусть будет, не лягу.

– Ложись, говорю.

4 Звезда Смерти – гигантская космическая станция из фильма «Звёздные войны»

1977 г.

5 Все эти фигурки – персонажи вселенной «Звёздных войн». Люк Скайуокер —

главный протагонист оригинальной трилогии, а Дарт Вейдер – один из её главных

злодеев и отец Люка.

– Вот пристала. Тебе надо, ты и ложись.

– Я не пристала, а только хочу, чтобы ты выспался и завтра у тебя не болела голова.

– Мне всё равно.

– А зря, – девочка выдержала многозначительную паузу. – Завтра важный день.

– Какой ещё день? – мальчик впервые за весь разговор повернулся к сестре. —

Почему важный?

– Ты же сказал, тебе всё равно.

– Почему он важный? Скажи.

– Так и быть. Завтра вонючка опять придёт к нам в гости.

– О не-е-ет.

– Да. И мы перед ним извинимся. Так мама сказала.

– Не буду я извиняться.

– Будешь. Мы вместе извинимся.

– Предательница. Ты хочешь извиняться – извиняйся, а я не стану.

– Станешь, как миленький станешь. И это извинение он запомнит очень надолго.

– Что ты придумала?

– Не скажу, завтра узнаешь.

– Ну скажи.

– Не скажу. Вот ляжешь спать, выспишься и завтра узнаешь.

– Скажи, а то не усну.

– Уснёшь. И знаешь почему? Потому что чем раньше уснёшь, тем раньше

проснёшься и всё узнаешь. По-другому никак.

– Вот же вредина. Ладно, сейчас лягу.

Лиза опять взяла Вейдера и установила рядом с Люком. Миша потянулся было к

фигурке, чтобы снова вытащить, но сестра остановила его.

– Ну и что, что умер, для Люка-то он живой.

– Ну да. . – брат опустил глаза и грустно улыбнулся, грустно, но улыбнулся.

– Так, всё, – сестра поднялась. – Ложись спать, юный падаван6. Я тоже пойду.

– Но завтра ты правда-правда скажешь?

– Скажу. Спокойной ночи, – Лиза погасила свет и вышла.

– Спокойной ночи! – бросил Миша, уже зарывшись в подушки.

***

Девочка проснулась глубокой ночью оттого, что кто-то вошёл в её комнату и стал

около кровати. Она с трудом разлепила глаза и вздрогнула, увидев белую фигуру,

похожую на привидение. Она рывком поднялась и, сев на постели, прижалась спиной

к холодной стенке. Проморгавшись, она с облегчением выдохнула и снова легла —

перед ней стоял брат, закутанный в одеяло.

– Ты чего не спишь? Сказала же, завтра.

– У меня в комнате кто-то ходит. И стучит.

– Ты что несёшь? Страшный сон увидел?

– Ничего не сон, всё по-настоящему.

– Ты мешаешь мне спать тоже по-настоящему. Иди к себе. Спим.

– Можно я сегодня посплю с тобой? Я не хочу туда возвращаться.

– Послушай, у тебя теперь есть своя комната. Привыкай спать один.

– Я не хочу один. Я боюсь.

– Это твои проблемы. Теперь ты будешь спать один.

– Хорошо. Но можно завтра? Можно сегодня я посплю с тобой?

– Ну ты и трус. Ложись. Только моё одеяло чур не трогать.

– Ладно, не трону.

Лиза подвинулась, но Миша не лёг.

– Можно я буду у стенки?

– Какой же ты всё-таки. . Забирайся.

Мальчик влез на кровать, перевалился через сестру и с головой накрылся своим

одеялом. Отодвинувшись подальше, девочка подумала, что, возможно, будет спать с

6 Падаваны – ученики джедаев, благородных рыцарей из вселенной «Звёздных

войн».

братом в одной постели, даже когда ему исполнится четырнадцать лет. Что же

получается, тогда ей стукнет двадцать? Именно так – и она будет одинокой

старухой! От этой мысли повеяло такой безнадёгой, что Лиза отбросила её и вскоре

уснула.

Она опять проснулась из-за того, что кто-то толкнул её в бок. Конечно, брат, кто же

ещё! Оказывается, он не только трус, но и врун: сказал, что не тронет её одеяло, а сам

и тронул, и даже забрался под него. Миша жался к сестре, весь мокрый от пота, и

часто дышал от волнения. Не открывая глаз, Лиза приподняла край одеяла и сунула

под него голову.

– Хватит пыхтеть. Ты липкий, фу, отодвинься.

Мальчик выхватил у неё одеяло и накрыл им обоих.

– Тихо, – прошептал он. – Слушай.

– Что слушать-то? Как ты. .

Лиза замолкла, потому что в дальнюю стену кто-то постучал – ритмично, будто бы

воспроизведя какую-то мелодию. Пару секунд было тихо, а потом стук раздался

вновь, только теперь к прежней череде звуков добавились ещё несколько тактов.

Девочка почувствовала, как у неё холодеют ступни, а в груди, наоборот, горячим

пузырём набухает страх. Она постаралась взять себя в руки.

– Это заводной робот стучится в твоей комнате? – теперь Лиза тоже шептала. —

Ты что, решил меня разыграть?

– Это не я. И не робот. Мне кажется, это домовой. Слушай.

Сестра напрягла слух и – сама невольно прижалась к брату. В комнате – не Миши, а

её! – послышались чёткие шаги: кто-то прошёлся, а затем пробежал, словно

шаловливый ребёнок. Девочке больше не были неприятны липкие прикосновения

брата, она вообще их не замечала, так как сама вся вспотела от ног до головы.

Ночной гость – а Лиза уже не сомневалась, что это какое-то создание, а не робот или

тем более галлюцинация, – опять едва слышно простучал свою мелодию по дверце

шкафа, а потом забарабанил в неё, тяжело и однообразно. Казалось, до этого он

стучал костяшками кулака, а теперь – ногой.

Девочке живо вспомнилась их старая квартира. Временами местные пьянчуги,

перебрав и утратив способность мыслить – если, конечно, они вообще ею обладали,

– точно так же барабанили в их дверь, наверное, желая попасть к себе домой.

– Вы не туда попали, уходите отсюда, или я вызову полицию.

Ничего не соображая от страха, Лиза в точности повторила слова, которые всегда

говорила пьяницам в таких случаях через запертую дверь. Обычно незваным гостям

этого хватало и, как ни были пьяны, они убирались прочь.

Странное дело, после этой рефлекторно брошенной фразы вроде бы ушло и

создание. Прошло какое-то время, а ни стука, ни шагов больше не было слышно.

Лиза задумалась: может быть, секунды для неё растянулись в минуты и ей лишь

кажется, что прошло достаточно времени, а на самом деле пролетело всего

несколько мгновений? Тогда она начала отсчитывать про себя, как метроном, —

один, два, три. . Дойдя до шестидесяти, она остановилась – создание точно ушло.

Набравшись храбрости, она откинула одеяло и забегала испуганными глазами по

комнате. Мутный свет луны скрадывал очертания вещей, но зажигать ночник она не

стала – пока до него дотянешься, пройдёт целая вечность. Шкаф, стол, обои в

расплывчатую ромашку – никаких следов чьих-нибудь ног и вообще ничего

необычного. Девочка повернулась к брату и – не увидела его, так как он опять с

макушкой и пятками завернулся в одеяло. Она полежала немного, глядя в потолок и

приходя в себя, затем положила руку на тряпичный свёрток.

– Ты жив там? Оно ушло.

– А если вернётся? – прогудело из-под одеяла.

– Если б хотело, уже бы вернулось. Или никуда бы не уходило.

Миша высунулся наружу, опасливо посмотрел по сторонам и, перевернувшись на

спину, тоже уставился в потолок.

– Я думал, что задохнусь, фу-у-ух.

– А я думаю, ты прав, это домовой. Наш домовой.

– Почему?

– Я вспомнила мелодию, которую он стучал. Она играла у нашего дебильного соседа

за стенкой.

– Ну да. . Как думаешь, чего он хотел?

– Не знаю.

– Он может прийти ещё?

– Не знаю.

– Может, надо рассказать маме?

– Не надо, ей завтра рано вставать. Да и смысл? Она не верит.

– Вот мы попали. Что же делать?

– Давай спать.

– Я не усну, мне страшно. Что, если он какой-нибудь злой?

– Не бойся, если что, я тебя защищу.

– Ну да. . Спокойной ночи.

– Да.

Немного погодя Миша мирно засопел, а Лиза ещё долго не смыкала глаз. Что, если

домовой в самом деле вернётся? И что, если он и правда злой? Она вспомнила

пластмассовую клетку, которая грохнулась на пол, когда Генерал брызнул на камин.

Что ж, если так, то она защитит брата – кто, если не она? – по крайней мере, изо

всех сил постарается. Только кто защитит её?

Когда Лиза проснулась, солнце за приоткрытым окном уже поднялось и утренний

концерт воробьёв, который они давали из яблоневых ветвей, был в самом разгаре.

Миша сопел под боком, отвернувшись к стенке, и разбудить его не могли ни

пронырливые лучи, ни заливистое щебетание.

Откинувшись на подушку, девочка глядела на ясное небо и прокручивала в памяти

вчерашние события: прощание со старой квартирой, новоселье, визит Олега Ильича,

а потом и домового. Последнее происшествие сейчас показалось ей далёким и

несущественным, как ночной кошмар, который теряет свою живость при свете дня.

Куда важнее было всё остальное и в особенности то, что сегодня мужчина опять

пожалует к ним в гости. Она тихо встала, чтобы не разбудить брата, и вышла из

комнаты.

Мама уже уехала на работу, оставив на дверце холодильника записку. «Миша, Лиза,

сходите в магазин и купите продуктов. Курицу и мясо в морозилку не кладите, чтобы

к моему приезду они разморозились и я сразу начала готовить. Кроме этих

продуктов больше ничего не покупайте. Мороженое тоже. Чек принесите. Деньги на

столе. Спасибо». Дальше шёл сухой список продуктов с наименованием и

количеством, как в какой-нибудь товарной ведомости.

– Он больше не приходил? – услышала она позади себя сонное бормотание Миши.

– Ещё нет, но сегодня придёт. . Ой, кто? Ты про кого? – Лиза обернулась.

– Домовой, – по лицу мальчика было видно, что ночная история не даёт ему покоя

до сих пор.

– Не приходил. Зато кое-кто другой придёт, – девочка показала ему записку.

– Мороженое тоже. . Чек. . Раньше мама никогда не просила принести чек.

– Раньше мы её никогда так и не доставали. Это чтоб мы лишнего не купили. Ну и

пусть, обойдёмся без мороженого. А вот что ничего другого не купить, это плохо: у

меня своих денег вообще нет.

– А что ты хотела купить другое?

– Скажем, жидкое слабительное и шприц.

– А что такое слабительное?

– Ну это такая штука, которую ты проглатываешь, а потом бежишь в туалет. По-

крупному. Очень по-крупному.

– А, я понял. Зачем тебе это?

– И всё-таки ты дурень, каких поискать. Затем, что сегодня мы испечём пирог,

добавим в него слабительного и в качестве извинения угостим им вонючку.

– А-а-а, я понял! Но. . как же мама? Она опять расстроится.

– Ну и что? Посидишь в своей комнате остаток вечера – умрёшь?

– Наверное, нет.

– Не наверное, а точно. За это не переживай. У нас есть проблемка поважнее: нам

придётся раздобыть всё нужное без денег.

– И как нам это сделать? Мы же не можем украсть.

– Украсть? Это как раз можем. Жди тут.

Сходив в прихожую, Лиза вернулась с кожаной курткой, кепкой и шарфом. Она

нарядила во всё это Мишу, отошла назад и смерила его взглядом.

– Чего-то не хватает, – девочка призадумалась. – Не дёргайся, – она взяла брата

за нос и сама как следует дёрнула.

– Ай, ты что, совсем, что ли, того?! – мальчик схватился за порозовевшую пипку и

шмыгнул.

– То, что нужно, – кивнула сестра. – Теперь ты как настоящий больной. Тебе надо

будет всего-то сыграть роль, а я сделаю всё остальное. Сможешь?

– Наверное, – Миша опять шмыгнул, но как-то совсем без энтузиазма. – А за нос

обязательно дёргать?

– Обязательно, – отрубила Лиза. – Так ты убедительней выглядишь.

– Ну ладно, – вздохнул брат. – Чего не сделаешь ради слабительного.

Колокольчик чуть слышно звякнул, и в аптеку вошла девочка с рюкзаком за

плечами. Она осмотрелась и направилась к прилавку, шаркая кедами в безлюдной

тишине. Из недр пёстрого лабиринта лекарств показалась аптекарша, немолодая

женщина со смеющимися глазами и волосатой родинкой на носу. Она стала у кассы и

улыбнулась.

– Здравствуй, девочка, тебе помочь?

– Здравствуйте, да. Нет ли у вас слабительного?

– Есть конечно. Тебе какое-то конкретное нужно?

– Да, сильное и жидкое, которое глотают.

– И такое есть. Четырнадцать капель для взрослого, пять – для ребёнка.

Выпиваешь со стаканом воды, и кишечник говорит тебе спасибо.

– Вот да, именно такое нам и нужно.

– Нам?

– Мне. . И шприц, пожалуйста.

– Шприц? Хм, ну хорошо, сейчас принесу.

Поблуждав в лабиринте, женщина вернулась с бело-оранжевой коробочкой и

шприцем в бумажной упаковке.

– Итого с тебя двести сорок шесть рублей.

– Да, сейчас.

Девочка глянула на входную дверь и принялась рыться в рюкзаке.

– Чёрт, ну где же он? – она даже притопнула от нетерпения.

– Тебе помочь? – аптекарша перегнулась через прилавок и заглянула в рюкзак.

– Да нет, спасибо, кошелёк никак не найду, – девочка попыталась улыбнуться. —

Он должен быть зде-е-есь. .

Тут дверь кто-то приоткрыл, да так осторожно, что даже колокольчик не издал ни

звука и можно было подумать, что это вполз какой-нибудь жук. Но нет, в аптеку

зашёл престранного вида мальчик. Он был одет в кожаную куртку, застёгнутую

наглухо, – очевидно, чтобы было не так холодно в этот погожий день. На голове у

него, оттопыривая уши, сидела большущая кепка, похожая на аэродром. Шею

несколько раз удавом обвивал пушистый шарф, а лучше сказать – удавихой, потому

что шарф был женский. Мальчик подошёл к прилавку и шмыгнул носом.

– Здравствуйте, тётенька, у вас есть что-нибудь от простуды?

– Здравствуй, дружок, конечно есть. Девочка, ты не против, если я сначала обслужу

мальчика? Кажется, с ним совсем беда.

– Конечно-конечно, – девочка отодвинулась от прилавка.

– Тебе что-то конкретное нужно от простуды?

– Мне. . – мальчик запнулся и почему-то посмотрел на девочку, а та сделала вид,

что этого не заметила. – Нет, просто лекарство какое-нибудь.

– Ну хорошо, скажи точно, что у тебя болит, и я подберу тебе лекарство.

– У меня горло болит, ещё сопли, и ухо стреляет.

При слове «ухо» девочка взглянула на мальчика, точнее на его оттопыренное

пунцовое ухо, и, не удержавшись, прыснула от смеха. Аптекарша подозрительно

поглядела на посетителей – сначала на одну, потом на другого.

– Ну хорошо, сейчас принесу.

Женщина направилась было в свой лабиринт, но остановилась, как будто внезапно

сообразив что-то. Она повернулась, спрятала слабительное со шприцем куда-то под

прилавок и только тогда ушла. Вернулась она с двумя коробочками – одной

красной, а другой жёлтой. Она положила их перед мальчиком и нагнулась к нему.

– Покажи-ка мне свой язык, дружок. Так я пойму, какие именно таблетки тебе

нужны. Если он у тебя красный, то эти, – аптекарша указала на красную коробочку.

– Если жёлтый, то вот эти, – она показала на жёлтую. – Ну а если синий, то тут уж

никакие таблетки не спасут, придётся вызвать твою маму, чтобы она срочно отвезла

тебя в больницу. На операцию.

Мальчик вылупился на неё и сглотнул.

– Давай-давай, открывай рот, и посмотрим, что там у тебя, – женщина даже взяла

мальчика за плечо, видимо, очень за него переживая. – Чем скорее мы поймём, в чём

дело, тем скорее ты вылечишься. Пока ещё не слишком поздно.

Деваться было некуда, и мальчик разверзнул рот.

– У-у-у! Так я и думала, синее неба. Да тут у тебя настоящая лобелия расцвела,

причём в самом запущенном виде.

– Ка. . какая ещё лобелия, – вымолвил мальчик без какой-либо вопросительной

интонации, при этом он весь побелел и даже ухо его перестало пылать.

– Такая вот лобелия, дружок, – аптекарша покачала головой. – Тяжёлый случай,

очень тяжёлый. Сррочная операция! Звони маме, чтобы она сейчас же отвезла тебя в

больницу.

– Я, я не могу, у меня нет телефона, мне рановато ещё с ним ходить.

– Тогда скажи её номер, и я сама позвоню.

– Я. . на память. . забыл.

– Ай-ай-ай, что же делать? – женщина на секунду задумалась, подняв весёлые глаза

к потолку. – Сделаем вот что: я вызову полицию, они отвезут тебя в отделение, и

мамин номер как-нибудь найдётся.

– Зачем полицию? Не надо полицию.

Мальчик попятился было к выходу, но аптекарша крепче сжала его плечо.

– Извини, дружок, но отпустить я тебя не могу. Ты нездоров, и это мой долг.

– Тётенька, не надо полицию, отпустите меня, – взмолился мальчик, с трудом

сдерживая слёзы. – Пожа-а-алуйста!

– Правда, зачем полицию? – вдруг вмешалась девочка. – Отпустите, он ничего

плохого не сделал.

– Отпущу, – женщина повернулась к ней и положила ей на плечо другую руку. —

Вас обоих отпущу. Но только если скажете, зачем вы решили украсть слабительное и

шприц. Да-да, именно вы оба и именно украсть. И давайте без сказок, я прекрасно

понимаю, что вы задумали какую-то пакость – я тоже в детстве баловалась.

Лиза поняла, что это полный провал: лекарство добыть не удалось и ретироваться

теперь было невозможно. Положение усугублялось тем, что Миша едва-едва

сдерживался, чтобы не разрыдаться, и если это случится, неизвестно, как он себя

поведёт. Тем более неизвестно, как поведёт себя аптекарша. Было очевидно, что до

катастрофы остались считанные мгновения, и девочка, превозмогая страх и стыд,

решила во всём сознаться.

Глядя в пол, она стала рассказывать женщине про переезд, маму и, главное, Олега

Ильича, а брат ей помогал, словами и жестами описывая разные детали. Он так

разгорячился, что даже вспотел, распахнул куртку и сдёрнул шарф.

– М-да, – сказала аптекарша, выслушав их историю. – Видать, сильно этот мамин

ухажёр вас допёк, если вы решились на такое.

– Сильно, ох, сильно! – Миша снял кепку и вытер ею мокрый лоб.

– Теперь делайте что хотите, – Лиза наконец подняла глаза на женщину. – Но мы

ему всё равно устроим.

– Я хочу отпустить вас, как и сказала, – улыбнулась аптекарша. – И дам вам

слабительное и шприц.

– Но. . мы же сказали, у нас совсем нет денег, – чтобы доказать это, Миша даже

вывернул свои пустые карманы.

– Я дам вам и без денег, но при одном условии: если вы пообещаете, что добавите в

пирог только четырнадцать капель, не больше. Обещаете?

– Обещаем, – ответила девочка без колебания.

– Зачем вам это? – спросил мальчик и ойкнул, потому что сестра наступила ему на

ногу под прилавком.

– Работа у меня такая, дружок, – людям помогать. Уж лучше вы сделаете так, как

мы договорились, чем найдёте другой способ и сделаете кому-то по-настоящему

плохо. А слабительное. . Ну посидит этот ваш говорун на унитазе, ничего страшного,

в его возрасте это даже полезно. Но только четырнадцать капель. Вы пообещали, —

женщина положила на прилавок слабительное со шприцем и пододвинула к детям.

– Спасибо! – Миша рассовал неожиданные дары по карманам и засеменил к

выходу.

– Когда появятся свободные деньги, мы вам обязательно занесём, – Лиза тоже

зашагала к двери. – Спасибо.

– Не за что, – аптекарша провожала их смеющимися глазами. – И деньги свои

оставьте себе. Будьте здоровы – и вы, и ваш говорун.

Дети шагали по улице, направляясь в магазин за продуктами. Солнце пекло им в

спины и бросало на асфальт короткие, спешащие тени.

– Больше я тебя ни на одно дело не возьму, – сказала девочка, сдвинув брови. – Ты

чуть всё не завалил. И зачем ты вообще натёр это дурацкое ухо? – вспомнив

мальчика в образе, она опять не сдержалась и хихикнула.

– Я думал, так будет убедительней, – ещё секунду назад брат бурно радовался

успешному предприятию, а теперь, видя, что сестра им недовольна, тоже насупился.

– Убедительней. . Когда тебе говорят, что надо делать, что тебе говорят, делай, что

тебе говорят. Ты понял?

– Не совсем.

– Ай, всё, проехали.

Какое-то время они шли в полной тишине. Миша поглядывал на Лизу, а она его

словно не замечала.

– Но. . у нас получилось, – наконец сказал брат.

– Получилось, – немного помолчав, согласилась сестра.

– А если б мы были по одному, то не получилось бы.

– Не получилось бы.

– Мир? – мальчик протянул раскрытую ладошку.

– Дружба, – девочка шлёпнула по ней своей рукой.

– И никаких соплей, – сказали они в один голос и пошли дальше наперегонки со

своими тенями.

– Кыш, задавлю! – кто-то выкрикнул сзади, когда дети подходили к дому с

пакетами продуктов.

Они брызнули в разные стороны, и по тротуару промчалась на велосипеде какая-то

девчушка. Её рыжие волосы были стянуты в хвост, который пронёсся мимо

трепещущим пламенем, – и это было всё, что успела заметить Лиза. Миша вообще

ничего не увидел, потому что плюхнулся на зад от неожиданности и теперь,

поднявшись, осматривал свои штаны и отряхивался.

Девчушка ловко развернулась далеко впереди, на полном ходу подкатила к детям и,

ударив по педальному тормозу, зашипела покрышками у самых их ног.

– Привет, – она показала в улыбке крепкие зубы, обхваченные брекетами. – Ты

наша новая соседка?

– Да, привет, – ответила Лиза.

– Привет, ну да, – сказал и Миша.

Девчушка была примерно одного возраста с Лизой. Только одевалась она не как

четырнадцатилетняя, а как какая-нибудь десятилетка – футболка с чёрно-белым

Куртом Кобейном, пятнистые бриджи с многочисленными кармашками и

скейтерские кроссовки.

Впрочем охламонский облик разгорячённой велосипедистки не оттолкнул Лизу, а

наоборот, привлёк. Ведь на её футболке красовался не какой-нибудь – заткните уши

– Джастин Бибер, а – заткните ещё сильнее – Курт Кобейн. И будет неплохо, если

девчушка носит его не только на груди, но и в груди, то есть любит его песни по-

настоящему. Потому что Лиза сама не прочь поскакать со шваброй, как с гитарой,

под дребезжащую «Rape Me» или, скажем, визгливую «Heart-Shaped Box». Только,

конечно, когда рядом нет надоедливой публики в лице её брата, пока ещё ничего не

понимающего в прекрасном.

– Я Саша, – велосипедистка протянула загорелую руку.

– Меня зовут Лиза, – девочка вложила свою ладонь в горячие пальцы, и они крепко

обвили её.

– А меня Миша, – пробубнил мальчик, однако новая знакомая почему-то не

обратила на него никакого внимания.

– Ты теперь тут живёшь? – Саша кивнула на ванильный дом за яблоней.

– Ага. А ты?

– А я через два дома, вон в той берлоге. Круто, что ты приехала, тут мало с кем

можно тусить, кругом одни малявки.

Саша и сейчас даже не посмотрела на Мишу. Но он и так всё понял, надулся и отошёл

за сестру.

– Ага, мы и сами думаем, что тут здорово, – сказала Лиза. – Любишь Нирвану?

– Есть малец. Ты тоже?

– Есть малец.

– Ништяк! Я же говорю, круто, что ты переехала.

– Круто, что ты слушаешь Нирвану.

– Нам надо идти, – бесцеремонно вклинился Миша в культурную беседу. – У нас

срочное дело. Забыла?

– Не забыла, – Лиза подняла с тротуара пакет с продуктами. – Нам правда надо

идти.

Саша наконец глянула на мальчика – да так, что лучше бы она его и дальше не

замечала.

– Давай помогу, – она одной рукой повела велосипед за руль, а другой легко взяла у

Лизы её увесистую ношу.

– Дальше я сама, спасибо, – подойдя к калитке, девочка забрала назад пакет.

– Не за что, ещё увидимся! – Саша оседлала велосипед и унеслась вдаль, сверкая на

солнце своим огненным хвостом.

– Какая-то она странная, – проворчал Миша, поднимаясь на крыльцо.

– Почему? – спросила сестра.

– У тебя взяла пакет, а у меня нет.

– И что тут странного? Ты мальчик, это не она у тебя, а ты у неё должен был взять

пакет.

– Да вот ещё, я её вообще не знаю!

– Может, и странная, – девочка потёрла ладонь, которая до сих пор хранила тепло

горячего рукопожатия. – Но меня она тоже не знает, а пакет взяла. Так что тут ещё

надо разобраться, кто из вас больше странный.

***

Срочное дело, то есть приготовление пирога шло полным ходом – Лиза нарезала

дольками яблоки, а Миша взбивал миксером яйца.

Генерал вился у их ног и недвусмысленно мурлыкал. Когда кто-нибудь обращал на

него внимание, он тотчас замирал статуэткой и делал такие большие и несчастные

глаза, что при взгляде в них начинало сосать под ложечкой. Не выдержав этой

психической пытки, девочка достала из нижнего шкафчика пачку кошачьего корма и

положила немного в миску.

– Это всё, больше не получишь, – она покачала указательным пальцем перед

усатой мордой. – Вечером набьёшься, за весь день.

Генерала совершенно не интересовало, что будет вечером, он был целиком поглощён

тем, что появилось в его миске. Минуты не прошло, а то, что появилось в миске, уже

было само поглощено Генералом. Он облизнулся – и пелена печали снова пала на

его глаза.

– Не смотри на меня так. Сказала всё, значит всё.

– Как думаешь, зачем он всё-таки приходил? – вдруг услышала Лиза мрачноватый

голос Миши.

По его тону девочка сразу догадалась, о ком он. Сейчас, днём, её мысль работала

гораздо лучше, чем ночью. И было ни капельки не страшно.

– Наверное, он ещё не привык к новому дому, вот и бесился. Его можно понять: там

он жил как в психушке, а тут ему настоящий санаторий.

– Думаешь, он будет беситься ещё?

– Надеюсь, что нет. Может, он уже привык и угомонился.

– А если нет? Что же тогда нам делать?

– Ничего. Это наш домовой, и он не должен причинить нам вреда.

– А если захочет?

– А если захочет. . Генерал нас защитит. Да, Генераша?

Поняв, что к нему обращаются, кот стал по стойке смирно и всем своим видом

выразил полную готовность. Правда, совсем не к защите, а к кое-чему другому.

– В интернете же пишут, что кошки видят домовых, – продолжила сестра. – Вот он

нас и защитит.

– Ну да. . – мальчик задумчиво почесал в затылке, вытащил из шкафчика корм и

навалил коту полную миску. – Ешь, Генерал, сколько влезет, это я тебе как друг

другу говорю!

Лиза не стала возражать, улыбнулась над наивностью брата и принялась

перекладывать яблочные дольки в форму для пирога.

– Тум-турум-турурум, тум-турум-туруру-у-ум, – она так увлеклась процессом, что

незаметно для самой себя начала напевать себе под нос.

Когда с яблоками было покончено, она добавила муки во взбитые яйца и стала всё

это перемешивать.

– Тум-турум-турурум, тум-турум-ту. .

– Хватит! – оборвал её Миша. – Ты нарочно это поёшь, чтобы меня напугать?

– Да нет, – пожала плечами Лиза. – Привязалось, вот и пою. А чего ты испугался?

Сейчас же день.

– Какая разница, день или не день? И ничего я не испугался, просто мне не

нравится. Дурацкая мелодия!

– Испугался. Испугался. Трус-белорус на войну собрался, белый день стоит, а он

испугался.

– Не испугался я! Не испугался!

– Да что ты говоришь. Тум. Турум. Турурум. Тум. Турум. Туруру-у-ум.

– Всё! Ты меня достала!

Миша топнул и вышел из кухни, а сестра звонко рассмеялась ему вслед. Она вылила

густую массу в форму для пирога, добавила яблоки, сунула всё это в духовку и пошла

за мальчиком.

– Ты тут?

Девочка вошла в комнату брата, но здесь его не оказалось. Она посмотрела в шкафу,

заглянула под кровать – и тут в стену кто-то постучался. Так же, как она напевала,

так же, как ночью. Только теперь звук донёсся с другой стороны стены – из её

комнаты.

– Вот же поганец.

Она открыла дверь в свою спальню, но и в ней никого не обнаружила. Вдруг внизу

послышались резвые шаги – кто-то пробежал по коридору и затаился. Кажется, на

кухне.

Лиза направилась туда. Она проверила под столом, затем в шкафу с вещами для

уборки – никого. И тут стук раздался снова, теперь в гостиной. Она тихо закрыла

дверцу и прижалась к шкафу спиной.

– Эй, это уже не смешно. Я пошутила, ты пошутил – хватит.

Сердце её едва не выпрыгнуло из груди, когда в дверцу шкафа позади неё кто-то

заколотил изнутри. Она даже ощутила короткие толчки, которые производил

своими движениями этот кто-то.

Девочка повернулась к шкафу лицом и попятилась от него подальше. Сомнений не

было – домовой вернулся. Едва она это осознала, ей захотелось броситься вон из

дома – на улицу, где солнце, простор и безопасность. Но она не могла, ведь брат всё

ещё был где-то в доме.

– Миша, ты где? – громко спросила она, выйдя спиной вперёд из кухни.

Мальчик не отозвался. А что, если домовой и правда задумал недоброе? Что, если он

уже сделал что-нибудь с её братом? Быть может, нужно бежать, пока он не добрался

и до неё?

– Миша, да где ты?

– Тут я, тут, – донёсся голос Миши из комнаты мамы.

Сестре сразу же сделалось несколько легче, спокойней – и за брата, и за себя. Она

бросилась по коридору и рванула дверную ручку. Мальчик сидел на маминой

постели вполоборота ко входу и что-то разглядывал, держа это в руках. Он коротко

глянул на сестру и отвернулся.

По его равнодушному взгляду она поняла: он ни сном ни духом не знает, что домовой

вернулся. Пусть так и будет. Стараясь дышать ровнее, она закрыла за собой дверь,

села на край кровати и – обомлела.

– Ты где это взял?

– У мамы в среднем ящике. А что это? – Миша показал ярко-зелёную штуковину

продолговатой формы и в пупырышках. – Она ещё может делать вот так, – он

повернул нижний конец вещицы, после чего та зажужжала и завибрировала.

– Это. . – девочка почувствовала, что у неё вспыхнули щёки. – Ну это такая штука,

которая. . В общем, когда тебе грустно, ты включаешь её, и больше тебе не грустно.

– Да? – брат выключил штуковину, подержал немного и снова включил. – Мне всё

равно грустно.

– Это потому что. . потому что. . Ммм. . Это специальная штука, она только для

девочек.

– Понятно, – Миша повертел гудящую вещицу в руках. – Пальцам щекотно. Это

веселительное?

– Что?

– Ну как слабительное.

– Да, веселительное. Но не для мальчиков. Поэтому дай сюда.

Забрав у Миши штуковину, Лиза выключила её и спрятала обратно в мамин комод.

– Чтобы больше ты в этот ящик не лазил. И чтобы маме ничего не. .

Ни с того ни с сего хрустальная ваза на комоде дзинькнула и задрожала. Так и не

договорив, девочка отошла к кровати, стукнулась икрами о спинку и села.

– А что, веселительное умеет само включаться? – спросил брат без тени тревоги.

– Это не веселительное, – сестра не сводила испуганного взгляда с ожившей вазы.

– Но мама сказала, тут нет метро, – проговорил мальчик упавшим голосом.

– Это не метро. . это. . это землетрясение, – девочка сжала его запястье. – Бежим.

Дети мчались по коридору, и, как бы подгоняя их, по плинтусу вдоль стены,

неплотно сидящему на гвоздиках, волной катилась нервная дрожь. В прихожей они

нырнули ногами в кеды и, не завязывая шнурков, выскочили на улицу – под

сумасшедшую тряску обувной подставки.

Было решено переждать «землетрясение» в беседке, до которой оно, по счастью, не

дошло. Лиза сидела на скамейке, сложив руки на перилах и уткнувшись в них

подбородком, смотрела на дом и молчала. Миша вертелся рядом, рвал ягоды и

заталкивал их в и без того набитый рот, весь чумазый от малинового сока.

– Хочешь ягодку?

– Не хочу. Как ты вообще можешь есть после такого?

– Я переволновался, и мне надо заесть нервы.

– Заедай. Только смотри, чтоб маме об этом ни слова.

– Почему?

– По кочану и кочерыжке.

– А если у нас дом порушится?

– Не порушится. Ей и без этого забот хватает. В общем, пусть она ничего не знает.

– Ну да. .

– Кабзда. Пошли назад.

– А если землетрясение ещё не прошло?

– Если, не если, надо – у нас там пирог.

В доме всё было тихо. Вещи находились на своих местах и не подавали никаких

признаков чьей бы то ни было жизни. По комнатам разносился сладкий запах – и

кажется, пирог начал пригорать!

Девочка поспешила на кухню, и мальчик – хвостиком – за нею. Сейчас для Лизы не

было ничего важнее собственной стряпни, однако она мигом вылетела у неё из

головы, когда в нижнем шкафчике – где хранилась кошачья еда – кто-то

закопошился. Сердце её сжалось от страха, и ей опять мучительно захотелось

броситься вон из дома. Словно почувствовав это, брат взял сестру за руку, и это

придало ей храбрости.

Не выпуская его горячей ладошки, девочка сняла с крючка половник и легонько

стукнула им по шкафчику. Возня внутри тут же прекратилась. Она выждала немного,

открыла дверцу – и вдруг из упаковок с кормом выскочил Генерал. Страшно

выпучив глаза, он пулей вылетел из кухни, спасаясь от возможной взбучки за свою

выходку.

Лиза смахнула со лба испарину, а потом подпрыгнула на месте, вытаращив глаза

точь-в-точь как Генерал. На сей раз её напугал пронзительный звон духовки, которая

столь безжалостным образом сообщила, что пирог готов.

– Ну блин, этот пирог меня саму доведёт, – сказала Лиза, переведя дух.

– А чего ты испугалась? Это всего лишь духовка, – с ухмылочкой вставил Миша,

решив отомстить сестре за страшную мелодию.

– Сказала бы, да боюсь, надуешь в штаны от страха. Неси слабительное, будем

заправлять. Нет, пойдём вместе.

Когда пирог подостыл, девочка сунула иголку в пузырёк и, оттянув серый поршень,

наполнила шприц прозрачной жидкостью. Осторожно протыкая твёрдую корочку,

она стала понемногу вводить лекарство в пирог с разных сторон. Мальчик наблюдал

за процедурой с живейшим интересом и не без голодной грусти в глазах.

– А может, оставим маленький кусочек без слабительного? Я бы хотел попробовать,

что у нас получилось.

– Нет, мы же не знаем, какой кусок достанется вонючке. Заправим весь.

– Ну да. .

И вот шприц опустел. Недолго думая девочка снова наполнила его.

– Но мы же обещали: пятнадцать капель.

– Четырнадцать, балбес. Ну и что? Мне ты тоже обещал не брать мою кружку.

– Я думал, ты не заметишь.

– А я думаю, вонючка заметит.

Повторная операция прошла не хуже, чем первая. И значит, ничто не мешало

провести её ещё разок. Когда пятая операция была с блеском завершена, Лиза

осмотрела пирог со всех сторон и осталась довольна: никаких подозрений, по

крайней мере внешне, он не вызывал. Доктор перевела строгий взгляд с

целёхонького пациента на грызущего ноготь ассистента.

– Так, теперь слушай внимательно и делай только то, что я тебе скажу.

***

– Кстати, Олег Ильич, сегодня тебя ждёт приятный сюрприз, – сказала мама,

провожая гостя к накрытому столу.

– Это хорошо, это я люблю! Как же я сегодня измотался, – мужчина крякнул

подбитым селезнем и приземлился на стул. – Приятный сюрприз это штука такая, с

изюмом и без косточки. Что за сюрприз?

– Он от детей. Сейчас узнаешь.

– Хорошо, хе-хе, – Олег Ильич ёрзнул, словно сел на косточку, и приготовился.

– Миша, Лиза, вносите сюрприз!

По торжественной команде дети прошествовали в гостиную. Лиза несла пирог в

тазу. . извините – на расписном блюде, которое гость подарил маме, а Миша сестре

помогал, пальцами придерживая подношение снизу.

– Олег Ильич, вчера мы себя плохо вели и хотим попросить у вас прощения.

Простите нас. Это вам, – девочка поставила пирог на стол. – Мы сами сделали.

Надеемся, вам понравится.

– Да! Мы старались! – мальчик чуть-чуть повернул блюдо, чтобы было покрасивей.

– Ай, спасибочки! – мужчина в один миг порозовел и заулыбался. – Это и правда

всем сюрпризам сюрприз, не ожидал! А ещё говорят, молодёжь бесстыжая пошла.

Молодцы, ай, молодцы!

– Чего же мы ждём? – мама вся светилась от радости. – Давайте я налью чаю и

попробуем уже вашу стряпню.

– А тут и без пробы всё ясно, – Олег Ильич пошевелил волосатыми ноздрями над

пирогом. – Выглядит вкусно, а пахнет ещё лучше. Блеск!

Первый кусок предназначался, конечно, гостю. Не успела мама положить пирога

детям, а Олег Ильич уже проглотил свою порцию.

– Корочка хрустит как надо, но внутри сыренько, сыренько. Не пропёкся, подлец! —

заметил он с видом знатока. – Но это ничего, вы начинающие, и так сойдёт. Моя

оценка: пять с плюсом! – он пододвинул тарелку к маме для добавки. – Пожалуй,

съем-ка ещё. Сегодня весь день во рту ни крошки не держал, я так проголодался, что

кита употреблю, с хвостом и плавниками.

Мама положила ему ещё кусок, а затем и себе. Она хотела уже попробовать пирог, как

вдруг Лиза наступила ей на ногу под столом и подала глазами знак, чтобы она этого

делала. Мама заглянула в тарелку дочери, потом сына – они к своим кускам даже не

притронулись – и отложила вилку. Между тем гость уже расправился с добавкой и

опять подставил тарелку – ещё.

– Вредно столько сладкого на ночь, – мама отодвинула пирог подальше. – Давай я

лучше тебе лапши налью. Там курица, знаешь, какая? Обо всех китах забудешь!

– А давай, разбавлю жиденьким!

Через мгновение перед Олегом Ильичом возникла тарелка дымящегося супа. Он в

предвкушении потёр ладони, сказал: «Ну что же, начнём», – и началось!

Много ли может сказать человек, пока ест суп? Немало. Но ещё больше он может

сказать, пока ест суп, потом ещё один, затем свиную отбивную с тушёными овощами,

а после этого похлёбывает горячий чай, потея и отдуваясь.

Сегодняшний вечер был посвящён кулинарным темам. Сначала Лиза, Миша и мама

узнали, как лучше всего стряпать яблочный пирог, чтобы он не пригорел и

хорошенько пропёкся, «голубь». Дальше гость раскрыл рецепт щавелевого супа,

который он научился готовить во время службы в армии. Затем повествование дало

крен на послесвадебную жизнь Олега Ильича, точнее на то, что в ней появились

маленькие дети и, обратно пропорционально им, огромный набор полезных блюд —

всевозможные каши, запеканки и фруктовые пюре. Естественно, их способы

приготовления также были разобраны во всех подробностях. Потом на жизненный

путь гостя ещё много чего выпрыгивало из кастрюль и сковородок – и гусь с

яблоками, и борщ по-киевски, и вареники с картошкой, и салат под шубой, и, и, и.

Несмотря на бодрое начало и забористое продолжение, кончил мужчина за упокой —

какое-то время назад он развёлся с женой, ушёл из семьи и теперь вообще не

готовит, а питается в столовой на телестудии.

Сегодня Лиза и Миша вели себя совсем не так, как вчера. Они с удовольствием умяли

свою порцию ужина и с нескрываемым вниманием прослушали жизнеописание

Олега Ильича в ключевых блюдах.

Мама глядела на сына с дочерью и не могла нарадоваться – похоже, она совершенно

забыла про странность с пирогом. Наконец, когда тарелки на столе опустели, а гость

сделал паузу, чтобы глотнуть чаю, она воспользовалась моментом и обратилась к

детям.

– Ну как, наелись?

– Нае-е-елись! – Миша погладил себя по надутому животу.

– Отлично! Может, теперь пойдёте к себе, поиграете на компьютере, почитаете что-

нибудь?

– Нет, мы ещё посидим, – быстро сказала Лиза. – Олег Ильич так интересно

рассказывает.

– Водится у меня такой талантик! Чего вам ещё рассказать, молодёжь?

Спрашивайте, я много что знаю, такая уж у меня профессия – всё знать и

рассказывать.

– Почему вы бросили вашу жену? – немного подумав, спросил мальчик. – Потому

что полюбили нашу маму?

– Миша! – мама мгновенно помрачнела. – Опять ты за старое?

– Почему? Нет. Я такого ещё не спрашивал.

– Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Сейчас же прекрати.

– Да, – Лиза стегнула брата взглядом. – Тебе ясно сказали, вести себя как следует.

Сиди и веди.

– Вот, слушай сестру и бери с неё пример. Ты меня понял?

– Ну да. .

В гостиной повисла неловкая пауза. Прервать её вызвался Олег Ильич.

– Если тебе так интересно, почему я развёлся с женой, то скажу как есть: это не я с

ней развёлся, это жизнь нас развела. По разным углам. Бывает такое – люди

сходятся, потом расходятся, и ничьи мамы здесь ни при чём. Такие дела, м-де.

Опять все засопели, как на поминках. Теперь поправить положение решила Лиза.

– Расскажите про ваших сыновей. Они, наверное, уже выросли. Чем они

занимаются?

– О-о-о, они такие орлы! Оба! Во! – Олег Ильич оттопырил большой палец, кривой

и жёлтый, как птичий клюв, только при его виде девочка почему-то подумала не про

орла, а про петуха. – Это долго рассказывать, но хорошо, что ты спросила.

Засим все узнали, что его младший сын сейчас служит во флоте, а старший кончил

университет и работает инженером. Как они росли, какими сорванцами были и

какими молодцами стали – обо всём этом мужчина рассказывал долго,

пронзительно, с самыми разными чувствами и, иногда, чайными паузами.

Дети слушали его, не отрывая глаз, и одобрительно кивали. Когда словесный поток

гостя начинал иссякать, Лиза подбрасывала ещё какой-нибудь вопрос – и

рассказчик разражался новой речью.

Поначалу мама тоже слушала с интересом, но вскоре подпёрла голову рукой,

повернулась на стуле и стала чесать ступнёй тугое брюхо Генерала. На морде кота

было написано, что ему совсем не нравится такой ход дела, однако сегодня вечером

он так наелся, что не то что делу, но даже самому себе не мог обеспечить хоть какой-

нибудь ход. Поэтому он лежал без движения и выказывал недовольство лишь тем,

что скалил клык и щурил глаз на спасительный выход из гостиной, который был так

близко и в то же время так недостижимо далеко. В конце концов маме это надоело.

– Вы тут поговорите, а я пойду к себе, – сказала она, когда наступила очередная

чайная пауза. – Олег Ильич, ты приходи потом, посидим, вина выпьем.

– Да-да, сейчас иду, только расскажу, как. .

Вдруг с гостем произошло что-то не то странное, не то страшное, не то всё сразу.

Сперва он побелел, потом посерел, затем лицо его приобрело какой-то совсем уж

непередаваемый оттенок, а в глазах промелькнуло такое отчаяние, как будто он

третьим оком увидал конец света, который вот-вот случится наяву. Он резко

поднялся, но тут же снова опустился на стул – осторожно, словно боясь сесть на

иголку, – и взялся руками за живот.

– Олег Ильич, что с вами? – спросила девочка с крайне озабоченным видом и даже

привстала. – Вам нехорошо?

– Нет-нет. . Да. . Да нет. . Наверное, съел не то, теперь в животе небольшая

революция, хе-хе-хе.

Лиза села, и тут встал Миша – ойкнул и встал.

– Кажется, у меня тоже что-то с животом. Мне надо срочно спешить! – мальчик

выбежал из гостиной, и через секунду-другую в дальнем конце дома хлопнула дверь

туалета.

– Вот ведь напасть! – мама покосилась на всеми забытый пирог. – Олег Ильич,

тебе совсем нехорошо? Может, таблетку дать?

– А? Что? – на лице гостя отразилось такое страдание, что вопрос отпал сам собою

вместе с таблеткой. – Пожалуй, я тоже удалюсь.

– Занято! Придите потом! – послышалось из-за двери туалета, когда мужчина в неё

постучался, как-то слишком уж траурно, словно в крышку гроба, который

выбираешь не для кого-то, а для себя.

– Когда потом?

– Потом, потом! Занято!

– Ну как, Олег Ильич, тебе не лучше? – спросила мама, подходя к нему.

Лиза тоже подошла и мышкой стала в сторонке.

– Какой там. Поеду я домой, а то, чувствую, не дождусь. Дождусь, но не того, что

нужно, хе-хе-хе.

– Да, поезжай. Надеюсь, обойдётся. Пойдём я провожу.

Взрослые переместились в прихожую, а Лиза тенью стояла в коридоре и продолжала

слушать.

– Даже не знаю, в чём проблема. Курица или, может, мясо? Странно, я всё проверила.

– Не курица и не мясо. Пирог.

– Думаешь? Возможно. . Наверное, дети что-то не то в него положили. Не научились

ещё. Эх, не надо было им это доверять.

– Или, наоборот, положили как раз то, что надо. Им надо.

– Ты о чём?

– Да брось, я не дундук, всё понял. Они не ели его, только я, сдуру. И тебе намекнули

не есть, когда ты хотела.

– Я. .

– Не оправдывайся. Понятно, что ты сама ничего не знала.

– Не знала. . Ох, Олег Ильич, не понимаю, что с ними творится. Они меня в могилу

сведут. Просто не понимаю. Раньше такого не было.

– Ну, раньше. Дети растут, меняются.

– И что теперь? Ты больше к нам не придёшь?

– Приду конечно. Меня им не запугать. Завтра и приду – если приду в себя после

сегодня, хе-хе-хе. И знаешь что? Заткну эфир Людочкой – она смышлёная, лишнего

не брякнет – и приду днём, когда тебя не будет. Установлю с ними полный контакт,

так сказать. И тебе опять расстраиваться не придётся.

– И как ты хочешь установить этот самый контакт?

– Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. В конце концов, они обычные дети, а я

уже вырастил двоих. Твои, конечно, не подарок, но я буду умнее. Ну, мне пора, а то,

боюсь, потом будет поздно, хе-хе-хе.

– До свидания.

– До скорого.

Когда мама проходила по коридору, Лиза обратилась к ней, не выходя из тени

лестницы:

– Мама, тебе помочь вымыть посуду? Или мне самой всё вымыть?

Мама ничего не ответила. Даже не взглянув на дочь, она вошла в свою спальню и

захлопнула дверь.

Пока сестра мыла тарелки, брат несколько раз порывался ей помочь, но она упорно

не замечала его – ни дать ни взять мама.

– За что ты на меня сердишься? Я сделал всё так, как ты сказала.

– Я не сержусь на тебя. Я ни на кого не сержусь.

– А что тогда?

– Завтра он опять к нам придёт. Когда мамы не будет.

– Вот попали. Что же делать?

– Не знаю. Для начала надо извиниться перед мамой. Я и не думала, что она так

расстроится.

– А я думал, но ты меня не послушала.

– Не увиливай, ты тоже будешь извиняться.

– Я и не увиливаю.

Лиза постучалась, но никто не ответил. Тогда она приоткрыла дверь, заглянула в

внутрь и вошла, поманив за собой Мишу. Мама ещё не спала, лежала одетая на

кровати, положив руки под щёку, и глядела в черноту выключенного телевизора.

Девочка стала перед ней и сцепила повисшие ладони. Мальчик потерялся где-то

сзади, но через пару секунд присоединился к ней.

– Мама, мы пришли попросить у тебя прощения, – промямлила дочь, не поднимая

глаз.

– Угу, – протянул сын, тоже упёршись взглядом в пол.

– Что попросить? – мама посмотрела на них с недоумением. – А, прощение. . Я уже

видела сегодня, как вы просите прощение. Спасибо, дорогие, не надо. Знаете, что я

поняла? Ваши слова ничего не значат. Прощения, просьбы – всё. Теперь попробуйте

попросить у меня что-нибудь – ничего не получите. И я говорю совсем не о

прощении. Для меня ваши слова теперь ничего не значат. Ничегошеньки. Не значат.

– Всё равно прости нас, – повторила девочка.

– Мы больше так не будем, – добавил мальчик.

– Я всё сказала. Докажите на деле, тогда, может быть, я снова стану прислушиваться

к вашим словам. А так. . Идите, я побуду одна.

Лиза хотела уже уйти, как вдруг Миша выступил вперёд.

– Мама, прости нас, пожалуйста, мы правда так больше не будем. Хочу, чтоб ты

знала: если тебе будет очень грустно и ты даже не сможешь встать, мы всегда

придём и поможем. Возьми, – и мальчик протянул маме ярко-зелёную штуковину

продолговатой формы и в пупырышках.

– Ты. . – девочка округлила глаза и больше не смогла выговорить ни слова.

– Где ты это взял? – сев на кровати, мама выхватила у сына вещицу и спрятала под

подушку.

– У тебя в среднем ящике, – ответил сын как ни в чём не бывало. – Лиза сказала,

чтобы я не брал твоё веселительное, но сегодня не тот день, чтобы слушать, что она

говорит.

– Веселительное, говоришь? – мама взглянула на детей и не смогла сдержать

улыбки. – Идите сюда, – она прижала их к себе. – Вы моё веселительное. И

огорчительное, и веселительное – всё.

***

Лиза лежала в постели и пыталась читать, но не очень-то получалось. Клочки

прочитанных фраз кружились в её сознании вместе с обрывками воспоминаний о

прошедшем ужине, всё это перемешивалось одно с другим – и получался какой-то

гоголь-моголь, причём не самый сладкий.

Она размышляла о сегодняшнем вечере, но толком ничего не могла надумать. Она

читала, но совершенно не понимала, о чём. Наконец она сунула книжку под матрас,

погасила ночник и, закрыв глаза, устало вздохнула.

Её разбудил какой-то стук. Едва она пришла в себя, сердце у неё ёкнуло от страха:

неужели домовой снова вернулся? Нет, это кто-то осторожно постучался в её дверь, и

кажется, она знает, кто.

– Войдите.

Миша зашёл и тихонько закрыл за собой дверь.

– Можно я сегодня опять буду спать с тобой?

– Что, он вернулся? – быстро спросила Лиза и даже приподнялась на постели.

– Нет, но мне страшно.

Случись такое раньше, она отправила бы его назад, несмотря ни на какие уговоры.

Но теперь ей и самой сделалось не по себе – когда вокруг было темно и мысли о

домовом вновь заворошились в её голове.

– Ох, и трус же ты. Так и быть, ложись, – она отодвинулась от стены.

Но Миша не лёг, надул щёки и наморщил лоб.

– Что ещё?

– Я забыл своё одеяло. Можно я посплю под твоим?

– Ну ты и хитрюга. Можно.

Мальчик взлез на своё место и юркнул под одеяло.

– Только ко мне не прилипать и не брыкаться. Ясно?

– Ясно.

Ещё вчера Лиза думала, до чего же это паршиво – спать в одной постели с братом.

Сегодня эта мысль не казалась ей такой уж скверной. Не всю же жизнь домовой

будет пугать их, а значит, и её совместные ночи с Мишей лишь временная мера.

Когда-нибудь это, конечно, кончится, но сейчас пусть он посапывает рядышком – от

этого как-то спокойней. И за себя, и за него.

Она уже начала погружаться в сон, как вдруг шёпот мальчика вытянул её назад в

реальность.

– Всё-таки классно мы ему сделали с пирогом, да?

– Классно.

– У него была такая рожа, я думал, он взорвётся.

– Ага, я даже хотела отойти подальше, чтоб не запачкаться.

Дети рассыпались тихим смехом.

– Всё, спим.

– Ну да.

Лиза опять проснулась – на этот раз оттого, что кто-то возился в её шкафу и

шуршал пакетами с вещами. Сперва она подумала, что это Генерал, но потом

сообразила, что кот остался где-то внизу, а дверь в её комнату заперта и войти он

никак не мог.

Страх ледяной волной окатил её лодыжки. Она попыталась успокоить себя, что это,

наверное, мама встала и что-нибудь ищет в её комнате. Глупая мысль – но всё, что

умнее, не было лучше. Набравшись смелости, Лиза разлепила глаза, но никого не

увидела. И шкаф оказался закрыт. Между тем возня в нём продолжалась.

Дрожащей рукой она взяла одеяло и медленно накрылась им с головой. Неловко

двинувшись, она пихнула Мишу локтем в спину, и он сонно чмокнул губами.

– Занято! Занято! Придите потом! А. . Чего. .

– Тише ты, – шикнула сестра и закрыла ему рот рукой.

Возня сразу же прекратилась. Лиза уже подумала, что домовой ушёл, как вдруг шкаф

затрясся, загремел и загудел, словно был живой и очень недовольный.

– Землетрясение! Надо разбудить маму! Бежим! – выпалил мальчик,

освободившись от пальцев сестры.

– Да заткнись ты, – она снова зажала ему рот. – Это не землетрясение. Это он. Он

вернулся.

Шкаф затрясся ещё сильнее, как будто не переносил людские голоса всеми своими

дверцами и полками.

– Вы. . вы не туда попали. . уходите отсюда. . или я вызову полицию.

На сей раз трюк не сработал – быть может, потому что девочка не сказала это, а

пропищала, задыхаясь от ужаса. Тем временем шкаф всё гремел, и было такое

чувство, что он вот-вот взорвётся от злобы. Лиза обняла брата одной рукой, второй

по-прежнему закрывая ему рот, зажмурилась и приготовилась к худшему.

И тут всё стихло, лишь дети прерывисто пыхтели под одеялом. Девочка в мыслях

стала отчаянно просить бога, чтобы на этом всё кончилось, чтобы домовой ушёл и

больше не появлялся, хотя бы этой ночью. Но бог не откликнулся: по полу застучали

медленные шажки – от шкафа к кровати.

Домовой подошёл к ним, и от чувства присутствия потустороннего существа на Лизу

накатила новая волна жуткого холода, от которого даже кожа её покрылась

мурашками. В следующий миг её руку пронзила жгучая боль – это Миша впился

зубами в ребро её ладони, чтобы не закричать. Как ни было больно, она терпела,

закрывала собой брата и старалась не думать о том, что будет дальше.

Загадочный гость немного постоял возле кровати, затем развернулся на месте и

засеменил в другой конец комнаты. Разбежавшись, он оттолкнулся от пола и

заскочил на стол. Теперь шажки стучали по его деревянной крышке – туда-сюда,

туда-сюда.

Вот открылся ноутбук, поскрипели клавиши, а затем он захлопнулся. Зашумели

цветные карандаши в стакане, один выпал и, прокатившись по столу, стукнулся об

пол. Раскрылась книжка, пошелестела страницами и со шлепком закрылась.

– Привет. Меня зовут Митя. А как твоё имя? – вдруг сказал кто-то неживым, каким-

то механическим голосом.

Девочка поняла: это кролик, которого ей подарил Олег Ильич и который говорит,

когда на него надавишь. От этой догадки легче ей ничуть не сделалось.

– Ты любишь играть? Я очень люблю играть. Нажми на меня ещё раз, и я. .

Тут раздался страшный хруст, и Митя замолк. Мгновение было тихо, а потом треснул

разрываемый плюш – Митя замолк навсегда. Что-то лёгкое упало на одеяло, и дети

сильнее прижались друг к дружке, хотя ещё секунду назад казалось: куда уж

сильнее?

Они лежали, вцепившись один в другую – и наоборот. Между тем домовой больше

никак себя не проявлял, но дети всё равно боялись пошевелиться. Наконец Лиза

приподняла одеяло и посмотрела на стол. Никого.

– Отпусти, мне больно, – прошептала она. – Он ушёл, всё кончилось. Да отпусти

ты, больно же.

Миша разжал челюсти.

– Ты как бультерьер, блин, – Лиза потёрла укушенную ладонь. – Сейчас я уберу

одеяло, а ты не вздумай орать.

Она рывком отбросила одеяло и щёлкнула кнопкой ночника. Кроме них в комнате не

было ни души – ни на столе, ни за шкафом, ни в углах. Она глубоко вдохнула, словно

собираясь нырнуть под воду, и нагнулась – под кроватью тоже никого.

Лиза коснулась босыми ступнями пола, и её пальцы на ногах поджались сами собой,

ведь только что на этом самом месте стоял кое-кто другой. Она посидела немного,

собираясь с духом, и подошла к столу.

Все её вещи были целы, только некоторые лежали не на своих местах. А вот

подаренного кролика, точнее то, что от него осталось, разметало по всей комнате.

Девочка подняла карандаш и сунула обратно в стакан. Услыхав сдавленный всхлип,

она повернулась к Мише. Он сидел на постели, забившись в угол, и тёр кулаками

глаза.

– Эй, ты чего? – сестра села на кровать и погладила брата по голове. – Не плачь,

всё кончилось.

– Ну и что? Он ещё придёт. И он уже приходил, а ты меня обманула, не было

никакого землетрясения.

– Просто я не хотела тебя пугать.

– Я. . – мальчик сглотнул комок, застрявший в горле. – Я думал, мы вместе, а мы не

вместе.

– Разве мы не вместе? Мы вместе. О тебе забочусь, дурень.

– Но. . но ты не будешь больше меня обманывать?

– Не буду.

– Никогда-никогда?

– Никогда-никогда. Обещаю. И больше никогда не буду петь эту дурацкую мелодию.

– Ну и что? Он и без этого может прийти. Видела, что он сделал? Он может сделать

ещё хуже.

Тут Лиза не нашлась, что ответить. Она опустила глаза и – заметила клочок ваты на

одеяле. Она догадалась, как успокоить Мишу, а заодно и себя.

– Знаешь, я кое-что поняла. Домовой не причинит нам вреда, что бы он там ни

делал.

– С чего ты это взяла?

– Подумай сам. Он перетрогал все мои вещи, но сломал только кролика. А кролик-то

не мой, а вонючкин. Мне кажется, он бесится потому, что тоже хочет, чтобы вонючка

перестал к нам ходить. Этим он как бы намекнул нам. Вонючка здесь чужой, как и его

кролик. Понимаешь? Мне не кажется, я уверена в этом.

– Ну. . ну. . Наверное. Но вонючка придёт к нам ещё. И значит, домовой тоже придёт.

Я не хочу, я боюсь.

– Не бойся, говорю же: домовой ничего нам не сделает. Вонючка его должен

бояться, а не мы. Так даже лучше – нам не надо его выгонять, домовой сам его

выгонит, если захочет. И угомонится.

– Ну да. . – брат тёр глаза, но больше не плакал.

– Теперь ложись и засыпай, – сестра уложила его у стенки. – Свет не буду

выключать. Если что, я рядом.

– Скорей бы он его выгнал, и всё, – пробурчало из-под одеяла.

Когда Миша наконец уснул, Лиза убрала остатки растерзанной игрушки и тоже

легла.

– Скорей бы он его выгнал, – девочка закрыла глаза, вздохнула, и всё.

В дверь позвонили. Весь дом наполнился тревожным дребезжанием, как при пожаре,

только этот звон предвещал кое-что похуже.

– Если не открывать, может, он уйдёт? – прошептал Миша, на цыпочках подойдя к

двери.

– Не думаю, – тоже шёпотом сказала Лиза, прилипнув к глазку. – Он знает, что мы

дома. Ещё позвонит маме, а мама нам. Ты хочешь с ней об этом поболтать?

– Нет.

– Придётся открыть.

Девочка оттянула щеколду, и перед ними предстал Олег Ильич. Его мучнистые щёки

были присыпаны здоровым румянцем, как всегда, но сам он выглядел непривычно

угрюмым. На плече у него висела спортивная сумка, что тоже было на него непохоже

– обычно он ходил с кожаным портфелем.

– Привет, молодёжь, – произнёс гость сухим тоном.

– Здравствуйте, – ответили сестра с братом.

– Впустите? Или тут побеседуем?

– Заходите.

Войдя в гостиную, мужчина сбросил сумку на пол и сказал детям сесть на диван. Они

послушно сели. Генерал тоже взобрался на диван, привалился спиной к ноге

мальчика и уставил любопытные глаза на гостя.

Олег Ильич стал перед ними, соединил ладони за спиной и выпятил грудь. От этой

его позы у девочки моментально взмокли подмышки – её физрук частенько так

встаёт перед классом, когда недоволен выполнением нормативов. Обычно это не

сулит ничего – кроме выполнения нормативов.

– То, что вы сделали, можно назвать одним словом – нехорошо. А лучше двумя —

очень плохо. Не сомневаюсь, вы сами это понимаете. Но понимать, что такое плохо,

это одно, а не поступать плохо – совсем другое. Я сказал вашей маме, что мы

подружимся. Но можем ли мы подружиться, если мы разные? Я не делаю другим

плохого, а вы – да. К сожалению или к счастью, так мы никогда не подружимся. Как

мы поступим? Очень просто. Я тоже сделаю вам плохо, чтобы вы поняли, каково это.

Надеюсь, после этого вы больше не вытворите ничего плохого, и тогда мы станем

одинаковые. Тогда и подружимся. . Как-то вы странно на меня смотрите. Вы

понимаете меня?

– Не очень, – Миша покосился на спортивную сумку.

– Только попробуйте нам что-нибудь сделать, – отчеканила Лиза, – наша мама. .

– Цыц! – Олег Ильич топнул и брызнул слюной. – Вашей мамы здесь нет. Зато есть

я и вот это.

Он взял сумку и вжикнул молнией, а дети придвинулись друг к дружке и вжались в

диван.

– Так, начнём с тебя, – мужчина подошёл к Мише и, сверля его взглядом, засунул

руку в сумку. – Я узнал, что ты любишь собирать Лего. Больше ты не будешь этого

делать, ты вообще забудешь про своё Лего, потому что. . – он замолчал, и

послышалось тяжёлое сопение мальчика, готового вот-вот расплакаться. – Потому

что у тебя будет новый Лего!

Губы Олега Ильича раздвинулись в добрейшей улыбке, и он извлёк наружу коробку с

новеньким конструктором. Порывшись в сумке, он достал вторую коробку, а затем и

третью. Он сложил их одну на другую и протянул Мише. Мальчик дрожащими

руками принял стопку, оглядел со всех сторон и всхлипнул.

– ЭйТи-ЭйТи. . Генерал Гривус. . – пролепетал Миша, задыхаясь от радости. – Тай

Файтер у меня уже есть, но два ещё лучше. . – он опять всхлипнул, и по его щекам

ручьями побежали слёзы. – Спа. . спасибо-о-о!

– И полилось! – Олег Ильич задёргался в квохчущем смехе. – Чего же ты плачешь,

если у тебя их теперь два?

– От сча-астья-а-а-а!

– Ну ладно, поплачь, плакать от счастья полезно, а я пока с твоей сестрой разберусь,

– мужчина повернулся к Лизе, и его рука снова занырнула в сумку. – Какой у тебя

ноутбук, Леново Икс230? Что тут скажешь, староват!

Ещё секунду назад, глядя на плачущего брата, девочка думала, до чего же всё это

глупо. Теперь у неё самой сердце встрепенулось от счастья: неужели у неё будет

новый ноутбук? Нет. Олег Ильич достал из сумки не ноутбук, а всего лишь скучный

серый чехол для него.

– Вот, держи-ка! Пусть твой старичок прослужит дольше, – мужчина вручил Лизе

подарок и ухмыльнулся. – Какая-то ты нерадостная. Ты, видно, думала, что тебе

будет что-то другое? Может быть, будет. Но пока что – нет. Извини, но это тебе в

наказание за вчерашнее. Я знаю, это была твоя идея с пирогом, а мальчишка тут ни

при чём, он ещё слишком мал, чтобы придумать такое. Это послужит тебе уроком.

Веди себя хорошо, без всяких там выдумок, и тоже получишь от меня что-нибудь

хорошее, как брат, – Олег Ильич подмигнул Мише.

– Ме-е-е! – мальчик показал сестре язык, совсем одурев от радости.

– А мне нравится чехол, очень даже, – девочка постаралась улыбнуться как можно

убедительней. – Спасибо, – у неё зудела рука, так ей хотелось отвесить

подзатыльник глупому брату, но она удержалась.

– М-да? Ну хорошо, не зря я так долго выбирал, – поросячья ухмылка Олега Ильича

поблекла и тут же превратилась в кошачью улыбку. – Ну что, пилот, доволен

подарками?

– Ещё бы! – Миша вытер со щёк последние слёзы. – Спасибо! Очень доволен! – и

он начал сдирать целлофан с одной из коробок.

– Подожди-ка, подожди-ка! Давайте сейчас сыграем в одну игру, а конструктором

займёшься потом. Времени у тебя для этого будет во! – Олег Ильич резанул себя

ладонью по складчатому подбородку.

– Что за игра? – спросил мальчик.

– Очень простая и интересная, – мужчина извлёк из сумки колоду игральных карт.

– В желания.

– Я умею в дурака, в подкидного дурака, в пьяницу, в домино. . – Миша загнул

четыре пальца на руке, посмотрел на сиротливый пятый и тоже загнул. – Ещё в

подкидное домино. А в желания это как?

– Ну уж точно не сложнее, чем в подкидное домино, – Олег Ильич осклабился,

показав тусклые зубёшки, и стал тасовать колоду. – Каждый из нас вытаскивает по

одной карте, у кого окажется самая старшая, тот выиграл. Победитель говорит кому-

нибудь из нас своё желание, и тот его исполняет. Любое желание можно загадать

только один раз. Вот и все правила. . Нет, есть ещё одно: победитель может сохранить

желание до своей следующей победы, и когда у него их станет две, он сможет

загадать желание сразу для двух других игроков. И они должны будут его исполнить.

– И всё? – удивился Миша.

– И всё. Желания можно загадывать какие хочешь. Это очень интересно, вот

увидишь.

– И что, прямо что я скажу, то вы и сделаете?

– Что скажешь, то и сделаем. Ну что, молодёжь, сыграем?

– Даже не знаю, – мальчик подумал немного и, хитро глянув на мужчину, отложил

подарки. – Можно попробовать.

– А я не буду, – Лиза сомкнула руки на груди. – Игра и правда интересная, но

играть как-то не хочется, вообще ни во что.

– Да брось ты, не хочется. Двое против одной – уважь большинство. Сыграем!

– Да! – Миша скорчил рожу. – Если тебе не достался такой хороший подарок, как у

меня, это не значит, что надо портить настроение другим!

Девочка глянула на него, недобро сощурив глаз. Как ни не хотела она ввязываться во

всё это, желание проучить противного брата всё-таки взяло в ней верх.

– Так и быть, сыграем. Сейчас я тебе испорчу настроение, сопливчик.

– Ой-ой-ой, напугала!

– Олег Ильич, давайте я первая.

– Как скажешь, – мужчина протянул ей колоду. – Ты первая, твой брат второй, а я,

по старшинству, последний.

Лиза вытащила короля, Миша – десятку, а Олег Ильич – шестёрку. Поняв, что дело

плохо, мальчик притих и скукожился. Девочка довольно потёрла ладони.

– Моё желание вот какое: я хочу, чтобы ты больше никогда не трогал мою кружку.

Ты понял?

– А никогда работает только во время игры? – с надеждой спросил Миша у Олега

Ильича.

– Никогда значит от настоящего момента и до конца жизни, – отрезала Лиза.

– Она правильно говорит, – вздохнул мужчина. – Что поделаешь, игра есть игра.

– Ты понял?

– Ну да. .

– Молодёжь, ещё конок?

– Давайте, – согласился мальчик.

– Тебе мало, что ли? – усмехнулась сестра. – Ну ладно, сейчас я тебе добавлю,

неудачник. Давайте, Олег Ильич.

На этот раз Лизе досталась семёрка, Мише – король, а мужчине – тоже семёрка.

Мальчик расправил плечи – пришла пора поквитаться!

– Вообще-то, я хотел загадать кое-что совсем другое, но если ты такая вредина, то я

загадаю вот что. Я хочу, чтобы мне можно было брать твою кружку, когда захочу, и ты

ничего мне за это не сделаешь!

– Ах, ты. . Это нечестно, нельзя перебить желание желанием. Олег Ильич, скажите

ему.

– А что мне сказать? Можно, – мужчина опять вздохнул. – Игра есть игра.

– Ладно, – проговорила Лиза сквозь зубы. – Играем ещё.

Теперь удача оказалась на стороне Олега Ильича – он вытянул самую старшую

карту.

– Вы так остро играете, молодёжь, вас интересней смотреть, чем бокс! – мужчина

принялся мешать колоду. – Приберегу-ка своё желание и постою в сторонке, а то

зашибёте ещё. Играем дальше?

– Да, – сказала Лиза и не пожалела: она выиграла. – Ну что, смельчак, ты готов?

Штаны вроде сухие. Ничего, сейчас исправим. Я хочу, чтобы ты сходил в нежилую

часть дома и принёс сюда пустой ящик из-под бутылок.

– Нечестно, – промямлил Миша, и глаза его увлажнились. – Ты не можешь

загадывать то, что нельзя делать. Мама запретила нам туда ходить.

– Ну и что? Она тебе много что запрещает, но ты это делаешь. Лучше скажи, что ты

сейчас надуешь в штаны от страха. И что ты самая последняя тряпка, если не

выполняешь правила игры.

– Олег Ильич, скажите ей, – мальчик стёр слезинку со щеки.

Но мужчина стоял нем, как могильный камень, на котором было всего четыре буквы

– Миша. Он посмотрел на детей и только вздохнул. Игра есть игра.

– Если не хочешь, чтобы я всю жизнь звала тебя тряпкой, иди и принеси, – Лиза

показала пальцем на выход.

– Генерал, пойдёшь со мной? – Миша потянулся руками к коту.

– Он останется здесь, – девочка загородила собой Генерала. – Ты сходишь один.

Ничего другого не оставалось, и мальчик поплёлся добывать ящик.

– Жестоко ты с ним, – Олег Ильич качнул головой, и волны на его подбородке

заколыхались.

– Ничего не жестоко, он сам напросился.

Минуты не прошло, а Миша уже опять был в гостиной. Горячо дыша, он бросил ящик

на пол и плюхнулся на диван.

– Фу-у-ух! Теперь только попробуй сказать, что я тряпка, я тебе этот ящик на голову

одену!

– Не одену, а надену, идиот. Я тебе его сейчас сама, знаешь, куда надену?

– Ну-ну, давайте без рукоприкладств, – вмешался Олег Ильич. – У нас тут всё-таки

карты, а не бокс, – он похлопал мальчика по плечу. – Ты молодец! Хвалю, орлом

вырастешь! И не слушай сестру, никакой ты не идиот. Тем более не неудачник.

Выиграл раз – выиграешь ещё. Ну что, сыграем?

– Сыграем! – Миша спрыгнул с дивана.

– Сыграем, – Лиза стала перед братом, хрустнув кулаками. – Сейчас я тебе такое

придумаю, прямо тут обделаешься.

На этот раз девочке не повезло: она проиграла. Очень не повезло: выиграл мальчик.

Предчувствуя очередную месть со стороны брата, она отбросила приготовленное

желание и стала придумывать новое – пожутче. Она пожелает это, когда победит в

следующий раз, и тоже отомстит, да так, что поганцу напрочь расхочется играть. Но

придумать желание она так и не успела, потому что брат заговорил – и его слова

потрясли Лизу до глубины её обожжённой души.

***

– Я хотел пожелать это с самого начала, но ты мне помешала. Если так будет и

дальше, то я никогда этого не пожелаю. Поэтому я скажу сейчас, – Миша перевёл

глаза с сестры на мужчину. – Олег Ильич, я хочу, чтобы вы ушли и больше никогда к

нам не приходили. Никогда значит от этого момента и до конца всей жизни.

– Хе-хе.

Мгновение назад Лиза была готова придушить вредного брата, а теперь —

расцеловать. И как ей самой не пришла в голову такая простая и в то же время

гениальная идея? Не пришла потому, что вместо этого она пыталась придумать

совсем другое. Она ругнула себя в мыслях и подумала, что, когда у неё появятся

деньги, она купит Мише столько мороженого, сколько в него влезет. И потом ещё по

одному в каждую руку.

– Хе-хе-хе.

– Олег Ильич, вы слышали, что сказал Миша?

– Я. . Да. . Но. . – мужчина мял колоду в руках и задумчиво шевелил морщинами на

лбу. – Как скажешь командир, твоё желание закон! Ну что же, ещё партеечку?

– Да? Чтоб вы перебили его желание своим? – предположила девочка. – А может,

вы с самого начала какую-нибудь такую дрянь для нас приготовили, поэтому и не

использовали первое желание? Ну нет, я – всё.

– Я тоже не хочу больше играть, – пробормотал мальчик.

– Как же так, молодёжь? Мы всего-то. .

– Двое против одного, Олег Ильич, – перебила его Лиза. – Уважьте большинство.

Или играйте сами с собой.

– Да, – тихонько вставил Миша.

– Это нечестно, молодёжь, вы даже не даёте мне шанса отыграться.

– Всё честно, игра когда-нибудь кончается, а желания надо исполнять всегда, —

девочка хитро улыбнулась. – Игра есть игра.

Мужчина замялся, а Лиза сделала серьёзное лицо.

– Олег Ильич, если вам больше нечего сказать, уходите. И ваши подарки нам не

нужны, забирайте их все и уходите. Только кролика я вам не верну – он порвался, и

мне пришлось его выбросить.

– Я же говорю, жестокая ты! – Олег Ильич заколыхал подбородком. – Ну давайте,

что ли, хоть чаю выпьем и поболтаем на дорожку?

– Мы не хотим чай, – девочка была непреклонна. – И нам не о чем с вами болтать.

– А я выпью! Командир, будь другом, сделай-ка мне чайку, – мужчина подмигнул

Мише. – По дружбе.

Ничего не ответив, брат посмотрел на сестру жалкими, как у продрогшего щенка,

глазами.

– Не делай, Миша. Я сказала, нам не о чем с вами болтать.

– Пфф, ну ладно, я сам сделаю, – Олег Ильич пошёл на кухню.

– Вы что, не слышали, что я сказала? Уходите.

– Ага! – в гостиную влетел издевательский смешок. – Уже завариваю! Скоро!

– Миша, сходи к себе, принеси робота.

– А если он не уйдёт?

– Уйдёт.

Мальчик побрёл к себе, а Лиза осталась дожидаться Олега Ильича.

– Зря ты отказалась! – мужчина с кружкой вошёл в гостиную и с шумом втянул в

себя дымящуюся жидкость. – Чаёк отменный!

– Олег Ильич, хочу вас спросить: зачем вы решили поссорить меня с братом? Чтобы

было легче прогнуть нас по одному?

– Что ты такое говоришь? И что это вообще за слово такое – прогнуть? Я не хочу

вас прогибать, я хочу, чтобы мы подружились.

– Мы не подружимся, никогда. Уходите. Вы проиграли и должны уйти, навсегда.

– Ничего себе как громко, никогда, навсегда. Да ну ладно тебе! Ты же взрослый

человек и должна понимать, что все эти игры – детский сад, да и только.

– Не только. Вы что же, не собираетесь уходить?

– А если и так, то что?

– Мне придётся вас выгнать.

– Как же ты это сделаешь, жестокая моя?

Вернулся мальчик, положил робота на диван и сел в сторонке.

– Миша, иди к себе, – попросила Лиза.

– Зачем? – спросил брат.

– Так надо. Иди и не выходи, пока я тебя не позову. И Генерала возьми с собой.

Смотри, чтобы он не убежал.

Миша опять ушёл, подхватив кота под мышку, а Лиза сходила на кухню и вернулась в

гостиную со столовой ложкой. Мужчина хозяином развалился на диване и

похлёбывал чай как ни в чём не бывало.

– Олег Ильич, вы верите в домовых?

– Чего?

– В домовых вы верите?

– Как бы тебе получше сказать. . Сложный вопрос. Сам я не сталкивался, но вот

покойная бабка моей бывшей жены. .

– Значит, верите. Хорошо. Сейчас я вас с одним познакомлю.

Лиза подошла к стене и стала выстукивать ложкой страшную мелодию – так же, как

она напевала, так же, как стучал домовой. Но звук получался низкий и мягкий —

звон серебра утопал в штукатурке. Девочка осмотрелась, ища что-нибудь получше, и

направилась к камину. От его металлического бока звон исходил отличный —

громкий и сочный. Теперь мелодия слышалась на весь дом. По крайней мере, на дом

домового – точно.

– Ты что там делаешь? – Олег Ильич скривил рот, не то улыбнувшись, не то

поморщившись, не то всё сразу. – Ты ненормальная?

Не обращая на него внимания, Лиза продолжала стучать, но ничего не происходило.

– Давай же, приди. Ты пришёл в прошлый раз. Ты наш домовой, и ты должен нам

помочь. Ну где же ты, слышишь? Я приказываю тебе, появись.

Но, как девочка ни старалась, домовой был глух и, главное, совершенно нем.

– Дурак, – Лиза пнула камин и отошла от него.

– Ты точно ненормальная, – Олег Ильич покрутил пальцем у виска. – Думаю, без

психиатра тут не разобраться. Придётся всё рассказать твоей маме, и мы тебя. .

Вдруг мужчина подпрыгнул на диване, а Лиза вздрогнула и повернулась к камину, в

который кто-то с силой постучался. Не кто-то, а домовой – он пришёл!

Стук энергичной дробью прокатился по комнате и растворился в гробовой тишине.

Секунд пять ничего не происходило, а потом камин зазвенел знакомой мелодией:

тум-турум-турурум, тум-турум-туруру-у-ум. Когда последний долгий звук сошёл на

нет, домовой выдержал короткую паузу и начал по новой.

– Это. . это какая-то шутка? – бледный Олег Ильич поставил кружку на пол и встал.

– Если вы решили меня запугать, то знайте: не получится.

Тут домовой яростно забарабанил, и камин загромыхал на весь дом. Теперь точно —

не только на дом домового.

– Мама, – мужчина опять сел на диван, трясущимися руками взял коробку с

конструктором и закрылся ею, как щитом.

– Олег Ильич, уходите и больше не приходите, или вам же будет хуже, – сказала

Лиза, вжавшись в стену. – Это не шутка, это домовой. Настоящий домовой.

Тут по комнате кто-то протопал невидимыми ножками и затихарился. Вдруг кресло

в углу со скрипом повернулось к людям, словно бы приглашая их сесть. Ни Лиза, ни

Олег Ильич даже не шелохнулись, и оба таращили глаза от страха. Как будто осознав,

что они не хотят идти навстречу, кресло гневно затряслось и застучало ножками об

пол.

– Мама.

– Мама вам не поможет. Олег Ильич, идите отсюда, пока ещё не поздно.

– Я не могу, у меня отнялись ноги, – и тут мужчина заскулил, как несчастный пёс,

которому рельсами защемило лапу. – Ты водишься с нечистой силой, ты ведьма.

– Я ни при чём, это домовой.

– Ты врёшь, это ты заколдовала мои ноги. Прошу тебя, расколдуй. Я пошутил про

ненормальную, беру свои слова назад. Расколдуй, я уйду, и больше ты меня никогда

не увидишь, обещаю.

– Говорю же, это домовой. Вы сами можете идти – идите. Давайте я вам помогу.

Лиза кое-как отлепилась от стены и взяла Олега Ильича за обмякшую руку. Она

потянула изо всей силы, но ничего не вышло – мужчина был слишком тяжёл и,

главное, чрезвычайно напуган. Вдруг кресло замерло и грохот оборвался.

– Всё? Всё прошло, я могу идти?

– Можете. Идите.

– Я боюсь, – пропищал Олег Ильич совсем как ребёнок. – Если я встану, оно на

меня поедет.

– Да идите вы, трус, – крикнула Лиза ему в лицо. – Идите, пока. .

Такого девочка ещё не видала, прямо на её глазах коробка с конструктором сползла с

дивана, зависла в воздухе – на высоте где-то полметра – и стала вертеться то так,

то этак. Лиза подумала, что домовой – а он был настоящий коротышка! – изучает

конструктор, держа его в своих невидимых руках. Вдруг раздался страшный треск,

коробку разорвало посередине, и обе её половинки швырнуло в людей.

Олег Ильич вскочил с дивана, вмиг обретя способность ходить, и вцепился в свою

сумку. Не успел он сделать и шага, как треснула вторая коробка, вслед за нею третья,

и их пёстрое содержимое тоже полетело в людей. Туда же отправился заводной

робот, которому перед этим снесло голову и вырвало ноги. Когда дело дошло до

чехла для ноутбука, мужчина уже был в прихожей и торопливо обувался.

– Ну знаете ли! Я всякое видал, но такое. .

– Идите, Олег Ильич, быстрее идите.

Мужчина взялся за ручку двери и повернулся к Лизе:

– Ненормальная!!

Гаркнув это, он глянул куда-то девочке за спину, выкатил глаза и нагнулся. Над его

головой просвистело блюдо, которое он подарил маме на новоселье, ударилось в

дверь и разлетелось вдребезги. Олег Ильич выбежал наружу и засверкал пятками по

стриженой траве. Борясь с желанием последовать его примеру, Лиза заперла дверь и

вернулась в гостиную.

– Он ушёл. Ты прогнал его. Ты победил. Успокойся.

Кажется, домовой в самом деле успокоился – вокруг не слышалось ни одного

подозрительного звука, вообще ничего, только хрустела пластмасса под ногами

девочки. И тут на кухне что-то с грохотом посыпалось на пол. Лиза ошиблась, чёрта с

два он успокоился – и теперь бьёт столовую посуду.

Она осторожно заглянула на кухню и – в самый последний момент увернулась от

тарелки, которая едва не угодила ей в плечо. Тарелка разбилась о дверной косяк, и

один из осколков ужалил девочку в запястье. В это время невидимый гадёныш

достал из шкафа ещё две тарелки и широко размахнулся, чтобы тоже запустить их в

Лизу. Она решила больше не проверять себя на ловкость и припустила бегом, но не

на улицу, а наверх – за братом.

***

Она нашла Мишу под его кроватью. Он лежал, забившись в угол, и бледными

ладошками прижимал к себе Генерала. Кот поджал уши и даже не пытался

вырваться, напуганный шумом не меньше, чем мальчик.

– Вылезай оттуда.

– Он уже ушёл?

– Нет. . Кто?

– Вонючка.

– Ушёл. Домовой – нет.

– Значит, нам больше можно его не бояться?

– Не знаю. Сейчас надо бежать, он ещё не успокоился.

– Я боюсь.

– Не бойся. . Да вылезай ты.

Взяв Мишу за руку, Лиза выбежала из комнаты и – тут же впрыгнула обратно. Через

дверной проём было видно, как в коридоре, со свистом рассекая воздух, мелькали

вилки и ложки. Пролетая мимо спальни брата, они стукались о стену и с звонким

грохотом падали на пол.

Когда обстрел кончился, девочка выдохнула и понеслась по коридору, увлекая за

собой брата с котом под мышкой. Но она опять ошиблась, обстрел не кончился – и

снова в них полетело столовое серебро. На сей раз Лиза решила не возвращаться, так

как до выхода осталось совсем чуть-чуть. Оказавшись в прихожей, дети не стали

тратить время на обувание, похватали кеды и босиком выскочили на улицу.

Лиза сидела в беседке, уронив руки на перила, и глядела на дом, который потихоньку

начинала ненавидеть. Миша застыл в точно такой же позе и сегодня не проявлял к

ягодам решительно никакого интереса. Генерал тоже был тут, устроился рядом на

скамейке и смотрел печальными глазами на воробьёв, суетящихся в яблоневой

листве.

Наверное, он размышлял о разных несправедливостях, коих на этом свете столько,

что и не перечесть. Взять хотя бы такую – воробьи не яблоки, и если дерево

тряхнуть, вряд ли они сами посыплются тебе в рот. Что поделаешь, игра есть игра, а

жизнь есть жизнь.

Генерал с пониманием вздохнул и свернулся на скамейке пушистым клубком. Теперь

все трое в своих позах и взглядах походили друг на друга, как три капли слезы.

Трудно было сказать, сколько времени прошло – полчаса, час или вечность, но

грохот бьющейся посуды доносился из дома до сих пор.

– Как думаешь, он последний раз бесится? – спросил Миша.

– Не знаю, – Лиза устало потёрла глаза. – Теперь не знаю.

– Но ты же обещала. .

– Я ничего не обещала, а предполагала. Теперь я предполагаю другое.

– Что?

– Дело не в вонючке, дело в нас. Вернее, в нашем новом доме.

– Почему?

– Домовой кидался не только в вонючку, но и в меня. Это раз. Он поломал вещи не

только вонючки, но и наши. Это два. Он поломал только новые вещи, которые у нас

появились в этом доме, а вещи из старой квартиры, кажется, он только трясёт. Лично

я не видела, чтобы их он тоже ломал. Это третье. Наверное, он хочет чего-то другого.

И на этом может не кончиться.

– Чего же он хочет?

– Не знаю, я с домовыми говорить не умею. Может, ему тут просто не нравится, и

так он намекает, что хочет назад.

– А может, это мы ему не нравимся?

– Если б было так, он бы нападал на нас и в старой квартире.

– Ну да. . Но мама не согласится переехать назад.

– Америку открыл, Колумб. Я знаю, что не согласится.

– Что же нам делать?

– Есть одна идея, попробуем его задобрить.

– Это как?

– Положим угощений возле камина. Если он их примет, то хорошо.

– А если нет?

Девочка потёрла запястье, на котором саднила ранка от фарфорового жала.

– Потом решим, что делать. Сейчас будем думать, что примет. Чёрт, когда уже он там

угомонится?

– Привет! Как дела? Кайфуешь?

Обернувшись, Лиза увидела брекетовую улыбку и огненный хвост. Это Саша

взобралась на ограду и, свесив руки, изучала глазами двор. На фоне её загорелой

кожи они прямо светились любопытством.

– Ой, привет, – Лиза поднялась со скамейки. – Я думала, мы больше не увидимся.

– Я тоже, пока лезла на этот забор, – Саша прислушалась, глядя на дом. – У вас

домовой, что ли, завёлся?

– Э-э-э, да нет. Это мы фильм смотрели, лень идти выключать.

– Что за кинцо?

– Про войну какое-то.

– Круто, люблю про войну.

– А я не очень. Может, прогуляемся?

– Жду у калитки.

Саша нырнула обратно за ограду, а Лиза повернулась к брату. Он держал Генерала на

коленках и с напускным интересом что-то разглядывал на его мурчащем брюхе.

– Ты бросаешь меня?

– Нет. Уведу её подальше, чтобы она ничего не заподозрила. Ты посидишь тут без

меня?

– Можно подумать, я могу посидеть где-то ещё.

– Хорошо. Один домой не ходи. И смотри, чтоб Генерал не убежал.

– Ну да. .

Лиза и Саша шли по улице, погружённой в будничную тишину, а ещё – на самое дно

полуденного зноя. Двигаться было жарко, липко да и лень. Лизе хотелось сейчас же

очутиться на каком-нибудь совсем другом дне – скажем, голубого бассейна или хотя

бы прохладной ванны с мятной пеной. А вот Саше, похоже, жара ничуть не

досаждала. Она без устали прыгала туда-сюда по тротуару и стучала кроссовком по

футбольному мячу, подбрасывая его в воздух и не давая упасть.

– Любишь футбол?

– Ага, сейчас тренируюсь, а по выходным играю с пацанами и даю им прикурить.

Хочешь – подгребай тоже. Я там одна такая, вдвоём мы их вообще порвём.

– Нет уж, спасибо, я не очень-то дружу со всякими там физкультурами.

– А что любишь? Чем увлекаешься?

– Книжки читаю, в интернете болтаюсь и всякое такое.

– Значит, домашняя девочка?

– Можно сказать и так. А что, ты не любишь таких?

– Я всяких люблю.

– Кроме самых маленьких.

– Я их не люблю и не не люблю, я на них забиваю. От них ничего, кроме соплей и

криков, нет. Чего с ними связываться?

– Это да, но когда у тебя мелкий брат, как-то не позабиваешь.

– Почему? Моему сеструнделю пять, и я забиваю.

– Мне нравится твой взгляд на жизнь, ты такая пофигистка.

– Я не пофигистка, а просто трачу себя только на то, что меня прикалывает.

Саша поставила ногу на мяч и достала мятую пачку синего Винстона.

– Хочешь курнуть?

– Спасибо, не курю.

– Я тоже, – Саша чиркнула зажигалкой и дохнула вонючим облаком. – Так,

балуюсь. Попробуй.

– Что-то не хочется, – Лиза с опаской огляделась по сторонам.

– Забей. Сейчас все на работе, тут безопасно, как на кладбище.

– Нет, мама может в любой момент вернуться. Знаешь, я лучше пойду домой, у меня

там брат один остался.

– Подумаешь, побудет один, не загнётся.

– Всё-таки я пойду.

– Но мы ещё увидимся?

– Обязательно.

Окунувшись в прохладную тень беседки, Лиза с удовольствием опустилась на

скамейку. Миша не дождался её и уснул, сложив руки на перилах. Генерал сидел

рядом и тоже дремал.

Девочка предусмотрительно забрала кота, а затем щёлкнула брата по всклокоченной

макушке. Мальчик как ошпаренный вскочил на ноги и выпучил безумные глаза.

– А?! Что?! Он здесь?!

– Нет его тут. И там он вроде затих.

– Ты вернулась, – брат снова упал на скамейку.

– Я никуда и не уходила, тебе приснилось, – улыбнулась сестра. – Ладно, пошли

назад.

– А если. .

– Если что, вернёмся.

***

Домовой и правда угомонился, но это мало радовало – внутри дом походил на поле

после страшного побоища. В комнатах стояла мёртвая тишина. Повсюду валялись

разбитые щиты, то есть тарелки; погнутые мечи и дубинки, то есть вилки с

ложками; и части осадной техники, то есть конструкторов. А ещё пол в гостиной был

усыпан осколками оборонительной башни – ящика из-под бутылок. Казалось, его

разметало в клочки сильнейшим взрывом.

Не разуваясь, Лиза прошла на кухню, и Миша, не отпуская Генерала, – за ней. Новые

тарелки все до единой были переколоты. Зато старые кружки, как и предположила

девочка, остались целёхонькие. Ящик, в котором хранились новые ложки и вилки,

оказался совершенно пуст. Его содержимое теперь было разбросано по всему дому,

безнадёжно искорёженное. А вот ножи, которые они захватили с собой из прежней

квартиры, блестели в подставке нетронутые.

– Ну и погром, – Миша почесал за ухом. – Тут как будто война прошла.

– Война и прошла. И знаешь что? Хорошо, что мама не купила новые ножи. А то

война прошла бы по нам. Так прошла, что мы бы потом не встали.

И дети рассмеялись. Странно было хохотать посреди такого кавардака. Но если не

смеяться, что им останется? Пугаться и плакать? Ну его к чёрту!

– Тихо! – брат оттопырил указательный палец. – Слышишь?

– Что? – сестра прислушалась. – Телефон мой звонит.

Дети побежали в комнату Лизы.

– Блин, это мама, – девочка взяла с кровати надрывающийся телефон. – Она уже

несколько раз звонила. Наверное, всё знает.

– Придётся ответить, – вздохнул брат.

– Ты-то чего вздыхаешь? Тебе, что ли, придётся ответить?

– Если надо. . могу и я. Это ж я сказал вонючке не приходить.

– Вздыхай дальше, герой, я сама поговорю.

Лиза поднесла телефон к уху, и в трубке зашипело молчание. Девочка хотела сказать:

«Привет, мама», – но никак не могла понять, каким именно тоном. Какой голос она

услышит в ответ? Да и голос ли это будет или бешеный крик?

– Привет. . милая, – наконец проговорила мама.

– Привет. . мама, – тут же ответила Лиза.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Что именно тебе рассказать?

– Не прикидывайся. Что там у вас случилось?

– Мама, ты вот смеялась, а зря.

– Над чем я смеялась?

– Над домовым. Он пришёл и устроил дома такой погромище. В общем, у нас больше

нет тарелок. И вилок. И ложек. Хорошо, что ты не купила новые ножи.

– Что?

– Не важно. Ты не верила, а это правда – домовой существует. И наш, он какой-то. .

– девочка хотела сказать «ненормальный», но вспомнила кривую физиономию

Олега Ильича, – психанутый. Мама, мы так больше не можем, надо с этим что-то

делать.

– Милая, что ты городишь? Что там у вас случилось с Олегом Ильичом?

– Это тоже домовой. Говорю тебе, мы. .

– Не говори, я всё поняла. Олег Ильич позвонил мне и сказал, что заходил сегодня. А

ещё он сказал, что у него не получится поладить с вами и больше он к нам не придёт.

– Это всё, что он сказал?

– Всё. Тебе этого мало?

– Мама, это не мы, это наш домовой, клянусь тебе.

– М-да. Я надеялась, что это он так зло пошутил, а это всё-таки правда. Что ж,

спасибо, детки. Передайте привет вашему домовому.

– Ну что сказала мама? – спросил Миша, от волнения крутя Генералу хвост.

– Положила трубку, – Лиза бросила телефон на кровать. – Вонючка рассказал ей

про нас, а про домового ни слова. Вот ублюдок. Мама очень расстроилась.

– Ну да. .

– Одно хорошо, теперь мы не виноваты. Мы не планировали выгонять вонючку, всё

как-то само получилось. Даже он сам виноват, сам предложил играть, и сам нарвался.

– Так и есть.

– Всё-таки классно ты придумал с этим желанием, я бы до такого не додумалась.

– Это не я придумал, это как-то само получилось.

И дети опять засмеялись. Сейчас хохотать было ещё страннее – когда они так

огорчили маму. Но если бы она была здесь и знала всё то, что знают они, она бы

точно смеялась вместе с ними. Ничего, как-нибудь утрясётся!

Оставив Мишу с Генералом в своей комнате, Лиза пошла убирать погром. Она за

какой-нибудь час управилась со всем в одиночку, а вот чтобы вынести мешки с

мусором, пришлось звать на помощь брата.

Вернувшись в дом, дети прошлись по комнатам и полюбовались результатом – всё

стояло на своих местах и выглядело так, будто ничего и не случилось. Только на

обоях кое-где виднелись небольшие вмятины от тарелок, ложек и вилок, но если не

знать про них, то и не заметишь.

Кстати сказать, тарелки, ложки и вилки тоже не заметишь – особенно если про них

знать, – но это не так страшно. Всё это было новое и ещё не успело полюбиться. Вот

если бы домовой раскокал любимую кружку девочки – это была бы трагедия!

Открыв холодильник, девочка оглядела его богатое нутро. Мальчик стоял рядом и

тискал Генерала, которого теперь ни на секунду не отпускал от себя.

– Лиза, а чем мы будем его угощать?

– В интернете написано, что домовые любят хлеб, молоко и кашу.

– Буэ-э-э! Кажется, теперь я понимаю, почему он такой злюка. Может, положим ему

колбасы и конфет?

– В интернете про это ничего нет.

– Ну и что? Давай положим! Вдруг он их полюбит?

– Ладно, положим.

Стол для домового получился самый роскошный. Из лёгких закусок ему предлагался

увесистый бутерброд с сыром и копчёной колбасой. На десерт его ждали целых три

конфеты, за обе щеки и одну на язык – шоколадная с орехами, «Птичье молоко» и

барбарисовая сосачка. Из напитков было тоже молоко, на любой вкус и цвет —

обычное, топлёное и шоколадное. Угощения красиво лежали на белом листке прямо

около камина, чтобы домовому не пришлось далеко идти на торжественный ужин и,

главное, возвращаться после.

– Как думаешь, он подобреет? – Миша переложил «Птичье молоко» на верх

конфетной стопки, чтобы домовой, конечно, начал с самого вкусного.

– Не знаю, – Лиза пододвинула шоколадное молоко поближе к конфетам, чтобы

сразу после «Птичьего молока» домовой попробовал кое-что не менее приятное. —

Попробуем и узнаем.

Вдруг в прихожей послышались какие-то звуки. Дети разом вздрогнули, а потом

расслабились – это вернулась мама.

– Пойду ещё с ней поговорю, – вздохнула Лиза.

– Спокойно, я сам поговорю, – важно сказал Миша. – Тебе это доверить нельзя.

Когда они вошли в прихожую, мама не то что не поздоровалась, но даже не

посмотрела на них. Она стояла перед зеркалом и массировала кончиками пальцев

припухшие веки. Туфли её были разбросаны по разным углам, а сумка валялась у

самого порога.

– Мама, прости нас, пожалуйста, за всё, – виноватые глаза Миши прыгали с сумки

на туфли и обратно. – Это не мы, это. .

Слово «домовой» заглушила хлёсткая пощёчина, которую мама отвесила – нет, не

сыну, а дочери. Так и не проронив ни слова, она сердито протопала пятками в свою

комнату и заперлась на замок.

– Ну что, поговорил, герой?

– Ну да. . Но я хотел как лучше.

– Да ладно, ты молодец, всё правильно сделал.

– Если б я всё правильно сделал, тебе бы не досталось.

– Это фигня. От того, что ты сделал, мне гораздо легче её пережить.

– Но если бы я ничего не сказал, мама бы тебя и не ударила.

– Откуда ты знаешь? Может, она бы и без этого ударила? А знаешь что, не умничай,

Эйнштейн. Пошли лучше посмотрим – может, он там всё слопал уже.

Но нет, домовой ничего не съел. Все до единого угощения лежали нетронутые, и

неизвестно, сколько ещё так пролежат.

– А можно. .

– Что?

– Можно я сегодня опять буду спать с тобой?

– Можно.

– Я всё равно боюсь.

– Я тоже. У меня есть ещё одна идея. Пошли.

Лиза усадила Мишу за стол на кухне и принялась рыться в аптечке. Пузырёк со

снотворным нашёлся быстро. Она вытряхнула из него пару таблеток себе на ладонь,

подумала немного и добавила третью. Налив два стакана воды, она поставила один

перед братом и положила рядом половинку таблетки.

– Это что? – мальчик отсел подальше и крепче обнял Генерала.

– Мамино снотворное. Выпей, будешь спать как убитый, и никакой домовой тебя не

разбудит.

– А если я не хочу?

– Тогда будешь бояться один, потому что я выпью и сама буду спать как убитая.

– А я потом проснусь?

– Проснёшься.

– А я не отравлюсь?

– Не отравишься. Половина таблетки как раз твоя доза.

– Откуда ты знаешь?

– В интернете прочитала. Половина таблетки ребёнку, одна взрослому.

– А если я не дойду до комнаты и усну прямо тут?

– Я тебя донесу. Пей.

Миша похмурился-похмурился и выпил. Следом за ним Лиза проглотила две целых

таблетки и ещё половинку, а потом осушила стакан воды.

– Ты выпила не одну.

– Я не взрослая.

– А если ты не проснёшься?

– Будет очень хорошо. Пошли спать. Только Генерала оставь тут.

– Ну нет, он будет нас защищать.

– Как именно? Сделает тебе на голове шлем, когда не сможет выйти в туалет? Мы

закроемся в комнате, а тебя будет защищать снотворное.

– Давай оставим дверь открытой.

– Нет. Не хватало ещё, чтобы мама пришла ночью, если. . что-нибудь будет

происходить. Если она узнает, что мы наелись снотворного, тогда нас уже ничто не

защитит, даже снотворное.

– А если мы оба не проснёмся, а мама не сможет прийти и нас разбудить?

– Проснёмся. Я заведу будильник. Завтра встану пораньше и опять поговорю с ней.

– Ну ладно.

– Прохладно. Идём, а то мы так точно прямо тут уснём.

Утро для Лизы выдалось тяжёлым и смутным. Она кое-как разлепила глаза и еле

встала с постели. Первая мысль была: наверное, вот так чувствуют себя люди,

умирающие с похмелья. Нет. Вот так умирают люди, чувствующие себя с похмелья. И

никакого наверное.

Будильник в телефоне был отключён. Когда она это сделала? Непонятно. Ну и ладно,

зато домовой, если и приходил, до неё не достучался. Её туманный взгляд прополз по

комнате – все вещи, вернее их расплывчатые очертания колыхались на своих

местах. Может, домовой принял угощения и наконец подобрел?

– Он больше не приходил? – Миша разинул рот в широченном зевке.

– Кажется, нет, – Лиза провела деревянными пальцами по опухшему лицу, и ей

показалось, что она трогает не щёки, а – тысяча извинений – голый зад, причём не

свой.

– Значит, он угомонился?

– Кажется, да. Пойдём посмотрим.

Дети спустились вниз, держась друг за дружку. От угощений в буквальном смысле не

осталось и следа – возле камина они не нашли ни еды, ни посуды, ни даже листка.

– Чёрт, мама уже всё убрала, – догадалась девочка.

– Что убрала?

– Всё, что от домового осталось. Или что мы оставили. Теперь фиг узнаешь.

– Чего?

– Да уж. Видимо, тебе по мозгам шарахнуло посильнее, чем мне. Пошли, – она

потянула брата на кухню.

Лиза проспала – мама уже умчалась на работу и даже никакой записки не оставила.

Похоже, она до сих пор очень расстроена. Девочка подумала, что нужно будет

обязательно позвонить ей сегодня. Но сначала надо поесть, ведь вчера они

поужинали одним снотворным и теперь в животе у неё пустота побольше, чем в

голове. Нет. В животе всего лишь пустота, а в голове – настоящий космос.

Плавая по кухне сомнамбулой, она сделала себе и Мише хлопья с молоком. Они

уселись за стол, взялись за ложки и захрустели.

Вдруг в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Они переглянулись, сползли со

стульев и поплелись в прихожую.

– Твою мать, это опять он, – прошептала Лиза, прилипнув к глазку.

От одного только оптического вида растянутого и согнутого Олега Ильича за дверью

она мигом пришла в себя. Брр. Ощущение было такое, будто ей ледяной водой

плеснули в лицо, точнее – тысяча извинений – в чей-то зад. И водой не откуда-

нибудь, а – две тысячи извинений – из сливного бачка. Что ж, хотя бы сравнение

подходящее.

– Если не открывать, может, он уйдёт? – тоже шёпотом спросил мальчик, на

цыпочках подкравшись к двери.

– Да конечно, уйдёт. Он знает, что мы дома. Сейчас позвонит маме, а она мне, —

девочка подумала, что, хоть и нужно поговорить с мамой, сейчас для этого не

лучший момент. – Придётся открыть.

Она оттянула щеколду, и перед ними предстал Олег Ильич. Он был румяный, как

обычно, и на плече у него висела спортивная сумка, как вчера. И смотрел он на них

точно такими же глазами, как в прошлый раз – словно по дороге сюда он наступил

на собачью какашку, а потом какашка наступила на него сама, только теперь не

собачья, а птичья.

– Привет, молодёжь, – сказал он знакомым тоном.

– Здравствуйте, – ответили дети.

– Впустите? Или тут побеседуем?

– О чём? – насторожилась Лиза.

– Есть о чём, – и Олег Ильич без приглашения вошёл.

В гостиной он сбросил сумку на пол и сказал детям сесть на диван. Мальчик сел, а

девочка попятилась к выходу:

– Зачем?

– Садись. Ты ведь хочешь, чтобы я поскорее ушёл? Чем быстрее сядешь, тем

быстрей уйду.

Лиза тоже села. Генерал запрыгнул на диван, потёрся о её ногу и устроился рядом.

Олег Ильич сцепил руки за спиной, и у девочки вспотели подмышки.

– То, что вы сделали, можно назвать одним словом – нехорошо. А лучше двумя —

очень плохо. Не сомневаюсь, вы сами это понимаете. Но понимать, что такое плохо,

это одно, а не поступать плохо – совсем другое. Я сказал вашей маме, что мы

подружимся. Но можем ли мы подружиться, если мы разные? Я не делаю другим

плохого, а вы – да. К сожалению или к счастью, так мы никогда не подружимся. Как

мы поступим?

– Очень просто, – пробормотала девочка, ничего не понимая и чувствуя, что диван

куда-то поехал вместе с нею.

– Не перебивай меня, пожалуйста. Мы поступим очень просто. Я тоже сделаю вам

плохо, чтобы вы поняли, каково это. Надеюсь, после этого вы больше не вытворите

ничего плохого, и тогда мы станем одинаковые. Тогда и подружимся. . Как-то вы

странно на меня смотрите. Вы понимаете меня?

– Не очень, – Миша поглядел на спортивную сумку, словно бы видел её впервые.

– Я тоже, – Лиза встала и чуть опять не плюхнулась на диван, потому что у неё

помутнело в глазах. – Я отойду на минутку.

***

Она закрылась в ванной и подставила лицо под струю холодной воды.

Что за бред? Вчера она так переволновалась, что у неё съехала крыша? Нет, не

съехала. Вот она смотрит на своё опухшее лицо в зеркале, осознаёт это да и вообще

мыслит совершенно нормально.

Тогда что это? Какой-нибудь хитроумный розыгрыш Олега Ильича? Нет, не

розыгрыш. Миша никак не может быть с ним заодно.

Вдруг её осенило – сегодня брат отвечает точно так же, как вчера. И он не помнит

про угощения. И – ложки с тарелками! Они снова появились в доме, а она не

обратила на это никакого внимания, потому что в голове у неё было как в порожней

бочке.

Что же это такое? Каким-то непостижимым образом её сегодня превратилось во

вчера? Как бы там ни было, она будет вести себя как ни в чём не бывало. Понять бы

ещё, это как именно – как сегодня или как вчера?

– Удачно сходила? – поинтересовался Олег Ильич.

– Пока непонятно, – Лиза согнала Генерала и опустилась на диван.

Кот посидел немного, упруго стуча хвостом об пол, и пошёл из гостиной.

– Я продолжу.

С этими словами мужчина вжикнул молнией сумки, и Миша придвинулся поближе к

сестре.

– Так, начнём с тебя, – Олег Ильич стал перед Лизой, сверля её взглядом. – Я

узнал, что ты любишь сидеть в интернете за ноутбуком. Больше ты не будешь этого

делать, ты вообще забудешь про свой ноутбук, потому что. . – он замолчал, и

девочка часто задышала, чтобы не хлопнуться в обморок. – Потому что у тебя будет

новый ноутбук!

Губы Олега Ильича раздвинулись в улыбке, и он достал из сумки коробку с

новеньким МакБуком Эйр. Приняв подарок, девочка откинулась на спинку дивана и

зажмурилась, потому что перед глазами у неё закружилось пьяной каруселью. Не

сделай она этого, её бы точно вывернуло.

– И застыла! – Олег Ильич заквохтал смехом. – Чего же ты застыла, когда плясать

надо?

– Это я от счастья, – сказала Лиза и опять закрыла глаза, чтобы её не вырвало. —

Потом попляшу. Времени у меня будет во.

– Ну ладно, посиди, сидеть со счастьем в обнимку полезно, а я пока с твоим братом

разберусь, – Олег Ильич повернулся к Мише. – Какой твой любимый конструктор,

Лего? Что тут скажешь, отличная вещь!

Мужчина сунул руку в сумку, и мальчик затаил дыхание в сладком предчувствии.

Теперь у него опять будут ЭйТи-ЭйТи, генерал Гривус и второй Тай Файтер? Нет. Олег

Ильич достал из сумки не ЭйТи-ЭйТи, и даже вообще не целый конструктор, а всего

лишь малюсенького Дарта Вейдера.

– Вот, держи-ка! Пусть в твоём Лего будет на одну игрушку больше, – он вручил

мальчику подарок и ухмыльнулся. – Какой-то ты нерадостный.

– У меня уже есть Дарт Вейдер, а Дарт Вейдер может быть только один.

– Ай-ай-ай! Ты, видно, думал, что тебе будет что-то другое? Может быть, будет. Но

пока что – нет. Извини, но это тебе в наказание за вчерашнее. Я знаю, идея с

пирогом принадлежит твоей сестре, ты ещё слишком мал, чтобы придумать такое.

Но, хоть она и поступила плохо, она молодец, потому что придумала и боролась за

свою идею до конца. Ты тоже поступил плохо, но ты не молодец, потому что пошёл за

чужой дудкой в омут, как гусь в той сказке.

– Не как гусь, Олег Ильич, – голова у девочки, наконец-то, перестала кружиться. —

Как крыса.

– Вот да, как крыса. Пускай это послужит тебе уроком. Веди себя хорошо, без всяких

там дудок и омутов, и тоже получишь от меня что-нибудь хорошее, как сестра, —

мужчина подмигнул Лизе.

Миша глянул на сестру так, будто по её вине познал главные тяготы мира, причём

все сразу и прямо сейчас. Как ни было странно происходящее, Лиза не удержалась и

показала глупому брату язык.

– Да мне вообще не нравится её ноутбук, – мальчик отсел подальше. – Пусть

подавится им, больно мне надо.

– Ну, раз не надо, тогда он точно будет только её. А я-то хотел попросить её давать и

тебе попользоваться. Ну что, брахмапутра, намедитировалась?

– Угу, – Лиза ковырнула ногтем целлофан на подарке.

– Подожди-ка, подожди-ка! Давайте сейчас сыграем в одну игру, а ноутбуком

займёшься потом. Времени у тебя для этого будет. . к-гм, много.

– Дайте угадаю, – девочка сделала кислую мину. – В желания?

– Угадала! Любишь её?

– До безумия.

– Отлично! Сыграешь?

– Сегодня точно сыграю.

– Ты тоже с нами?

– Я не умею в желания, – мальчик надул щёки. – Да и не хочется как-то.

– А зря! Игра очень простая и интересная.

Олег Ильич достал колоду игральных карт и, тасуя её, рассказал правила.

– И всё? – спросил Миша.

– И всё. Желания можно загадывать, какие хочешь. Это очень интересно, вот

увидишь. Ну что, ты с нами?

– Всё равно не хочу, – мальчик так надулся, что казалось, ещё чуть-чуть, и он

взлетит под потолок. – Мне нечего пожелать, я в жизни всем доволен.

– Да брось ты, нечего пожелать, придумаешь что-нибудь. Двое против одного —

уважь большинство. Сыграем!

– Да, – Лиза скорчила рожу. – Если ты не получил такой хороший подарок, как я,

это не значит, что надо сидеть как надутая жаба. Или ты боишься играть и мне

называть тебя тряпкой?

Миша прищурившись посмотрел на сестру и сердито выдохнул через ноздри.

– Ну ладно, я тоже сыграю, – он слез с дивана. – Олег Ильич, можно я буду брать

вперёд неё?

– Как скажешь, – мужчина протянул ему колоду. – Ты первый, твоя сестра вторая,

а я, по старшинству, последний.

Миша вытащил десятку, Лиза – короля, а Олег Ильич – шестёрку.

– Я не буду желать, – девочка вернула карту. – Оставлю для вас обоих.

– Ладненько! – Олег Ильич принялся тасовать колоду.

На этот раз король выпал Мише, а Лизе и Олегу Ильичу – семёрки.

– Я правда могу пожелать, что захочу? – мальчик затеребил штанину в

нерешительности.

– Правда, – кивнул мужчина.

– И она это исполнит?

– Обязательно.

– И мне ничего за это не будет?

– Ничего.

– Правда-правда?

– Правда-правда.

– Ну ладно, – Миша отпустил штанину, помялся немного и взялся за обе. – Я хочу

разбить твою кружку и. . и чтобы ты ничего мне за это не сделала.

– Чего?

– Что слышала! Олег Ильич, можно?

– Можно. Ты ведь выиграл, – мужчина с сочувствием глянул на девочку и только

вздохнул. – Что поделаешь, игра есть игра.

Не успела Лиза как следует размять кулаки, как брат исчез на кухне, а потом снова

появился в гостиной.

– Это тебе за тряпку и жабу! Сама ты крыса!

И он расшиб кружку об пол – ту самую, красную, в божьекоровочных пятнах. Они

рассыпались по разным углам гостиной, а потом снова соединились в одно большое

пятно – это у девочки почернело в глазах от гнева.

– Ты совсем охренел, гадёныш? – она двинулась на брата, хрустя кулаками.

– Ну-ну, давайте без рукоприкладств, – Олег Ильич загородил собой Мишу. – У нас

тут всё-таки карты, а не бокс. Хочешь не хочешь, а правила надо выполнять. У тебя

есть все шансы отыграться. Ну что, сыграем ещё?

– Сыграем, – выдавила девочка.

– Я тоже буду, – мальчик стал перед нею и тоже сжал кулаки.

В этом коне удача оказалась на стороне Олега Ильича. Он также решил дождаться

двух побед и приберёг желание для них обоих. Вытянули по новой, и Лиза опять

выиграла.

– Хочу, чтобы вы оба сказали мне, что вы делали вчера в это время.

– Странное у тебя желание, – хмыкнул Олег Ильич.

– Отвечайте.

– Я был на работе.

– Вы врёте.

– Тебе подробно рассказать, что я там делал? Или сама посмотришь меня по

телевизору?

– Не надо. А ты?

– Ты знаешь, что я делал, – сказал Миша, не глядя на сестру.

– Говори.

– Я был с тобой в аптеке, и мы. .

– Ты тоже врёшь.

– Не вру я! Это ты мне постоянно врёшь!

– Бред. Это какой-то бред, – Лиза опустилась на диван и сжала виски. – Нет, не

может быть бред. Вы врёте. Вы сговорились и оба мне врёте. А ты. . – она ткнула

пальцем в брата. – Прредатель. Больше я с тобой вообще никаких дел никогда

иметь не буду. Я не знаю тебя – это моё желание без всяких игр.

– Ну и пошла ты! Сама ты предатель! – Миша стёр слезинку со щеки. – Я тебя тоже

больше не знаю и знать не хочу! – и он выбежал из гостиной.

– Вот тебе и сыграли. М-де. Я и не думал, что так получится, – Олег Ильич сел

рядом с девочкой и коснулся её запястья. – Сложный он, очень колючий. Я понимаю,

как тебе трудно. Мама с головой в своём бизнесе и недвижимостях, ты постоянно с

братом. Но ничего, мы теперь вместе и как-нибудь с ним управимся, да? – и он

толкнул Лизу плечом, легонько, по-дружески.

– Значит, я была права, вы хотели нас поссорить, чтобы прогнуть по одному. И вы

поссорили.

– Что?

– Ничего. Олег Ильич, уходите отсюда. Уходите и больше не приходите. Без всяких

громких слов.

– Чего?

– Что слышали.

– Хе-хе. Хе-хе-хе.

– Идите, Олег Ильич. Свои подарки можете оставить тут, всё равно они долго не

проживут.

– Жестокая ты!

– Какая есть.

– А если я не уйду?

– Мне придётся вас выгнать.

– Как же ты это сделаешь, жестокая моя?

– Я знаю, вы сейчас пойдёте за чаем. Не надо чая, давайте сразу начнём.

***

– Мама, – когда домовой забарабанил в камин, мужчина взял коробку с ноутбуком

и закрылся ею, как щитом.

– Уходите, Олег Ильич, – Лиза стояла посреди комнаты и не обращала на проделки

домового никакого внимания. – Я не заколдовывала ваши ноги. Но могу. Идите,

пока я этого не сделала. Давайте я вам помогу, – она протянула мужчине руку.

Тут кресло в углу повернулось, а потом дёрнулось в их сторону.

– Я. .

– Сказала же, я не заколдовывала ваши ноги. Пока что. Не бойтесь – уходите.

Олег Ильич вытаращился на коробку с ноутбуком, которая сама собой сползла с

дивана и завертелась в воздухе. Сколько она весит? Килограмма три? Это тебе не

детский конструктор – такой и убить можно.

– Да идите вы, пока ничего не случилось, – крикнула Лиза мужчине в лицо.

Олег Ильич вскочил с дивана и, схватив сумку, засеменил из гостиной. Коробка

затрещала, раздираемая на части, а потом с грохотом ударилась о дверной косяк,

мимо которого секунду назад промелькнули люди. Ворвавшись в прихожую,

мужчина стал торопливо обуваться. Девочка стояла рядом и хмуро наблюдала за

ним, сложив на груди руки.

– Ну знаете ли! Я всякое видал, но такое. . – Олег Ильич взялся за дверную ручку и

повернулся к Лизе.

– Да, ненормальная. Нагнитесь.

Мужчина выкатил глаза и присел, растопырив ноги, как раздавленный жук. Через

секунду подарочное блюдо просвистело над его головой и разлетелось вдребезги о

дверь. Олег Ильич выбежал наружу и засверкал пятками по траве. Лиза последовала

его примеру – обувшись, вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

Она сидела в беседке и неподвижно глядела на дом, в котором остался брат наедине

с бушующим домовым. Ну и пусть, сам виноват. Да и вообще, какое теперь ей до него

дело? Правильно, никакого, больше он ей не брат. Вот теперь пусть спит один в своей

комнате и хоть до смерти забоится.

– Привет! Как дела? Кайфуешь?

– Привет, угу.

Лиза подошла к ограде, из-за которой, свесив руки, выглядывала Саша.

– У тебя есть сигареты? – спросила Лиза. – Я бы сейчас курнула.

– Ты куришь? Ну ты вообще крутая! – Саша протянула ей мятую пачку Винстона и

прислушалась, глядя на дом. – У вас домовой, что ли, завёлся?

– Да конечно, домовой. Это брат так в войнушку играет.

– Ничего себе. Я своему сестрецу за такие игры уши откручу.

– А я на своего забила. Пошли к тебе покурим, а то брат увидит – сдаст.

Саша жила куда скромнее Лизы – одноэтажный домик, которому сто лет в обед, и

кривой сарай, который, казалось, до обеда вовсе не дотянет. Девочки спрятались в

пёстрой тени вишни и вытащили по сплюснутому Винстону.

– Как правильно надо? – спросила Лиза, поднеся кончик сигареты к вёрткому

огоньку. – Втягиваешь дым в рот и глотаешь?

– Так ты не умеешь? Секи сюда. Подкуриваешь, набираешь дым в рот и через губы

втягиваешь в себя воздух. Не глотаешь, а втягиваешь. Ну, как просто вдыхаешь.

Понятно?

– Вроде да.

– Пробуй.

Лиза сжала фильтр губами, набрала полный рот противного дыма и – согнулась

пополам в яростном приступе кашля.

– Первый раз всегда так, – Саша положила ладонь ей на спину. – Зато дальше

будет кайф. Пробуй ещё.

– Знаю, слышала, но что-то не чувствую я никакой. .

Лиза опять затянулась, и у неё поплыло перед глазами, в который раз за сегодня.

Впрочем сейчас ощущения были совсем другие – в ногах у неё сделалось мягко, в

груди щекотно, а в голове до одури сладко. Вот уж действительно:

– . .ка-а-айф.

– Я же говорила, – ухмыльнулась Саша.

– Что-то я. . – Лиза зашаталась, как пьяная. – Куда-то меня. .

Её потянула назад какая-то неведомая и такая ласковая сила, и тут Саша жёстко

взяла её за плечи, прижала к себе и горячо дохнула в лицо.

– А так пробовала? – и она поцеловала Лизу в губы.

Ничего не ответив, девочка отошла к сараю, вцепилась в болтающуюся дверную

ручку и так стояла, пока пепельный туман и радужные пузыри в её голове не

рассеялись.

– Ну как, понравилось? – спросила Саша, сверкнув брекетами.

– Пока непонятно, – пролепетала Лиза.

– Если хочешь, можем повторить, – Саша откинула крышку с пачки сигарет.

– Нет, спасибо. Что-то меня штормит. Я, наверное, пойду.

– Тебя проводить?

– Не надо, сама дойду.

– Завтра увидимся?

– Я подумаю над этим.

– Значит, увидимся!

Когда Лиза возвращалась домой, мысли её вертелись с такой быстротой, что просто

удивительно, как она не грохнулась.

Ещё при первой встрече она заметила, что Саша довольно странная – трудно было

не заметить, это не ускользнуло даже от Миши. И вот теперь опасения Лизы

подтвердились. Хотя опасения ли? Ничуть, всего лишь подозрения, ведь ничего

опасного в странности Саши, как оказалось, нет.

Первый раз в жизни Лиза целовалась с девчонкой. И что это значит? В сущности,

ничего – если это будет не только первый, но и последний раз. Хочет ли она, чтобы

никакого продолжения не было? Чёрт его знает. До этого поцелуя она как-то не

задумывалась, нравятся ли ей девчонки – она всегда западала на мальчиков.

Конечно, она сразу отметила, что Саша очень симпатичная, но просто симпатичная

девчонка, не больше того. А может, не просто? Ведь она такая независимая. И тоже

слушает Нирвану. А ещё у неё классные волосы, загорелая кожа и, как выяснилось,

мягкие губы. В общем, чёрт его знает!

Чёрт, чёрт, чёрт. Вчера с ней перестала говорить мама, сегодня. . то есть снова вчера

Лиза рассорилась с братом, а теперь у неё появились ещё и разногласия с самой

собой. Отличненько жизнь складывается! Что же будет завтра? Есть только один

способ выяснить – убрать разгром в доме, наесться снотворного и завалиться спать.

Как и следовало ожидать, дом теперь напоминал поле после свирепого побоища.

Осторожно ступая между осколками, Генерал подошёл и сел возле ног Лизы. Она

опустилась на корточки и погладила его по поджатым ушам.

– Ну как ты, жив?

Кот похрабрел, выгнул спину и замурчал.

– Жи-и-ив.

Тут Лиза увидела рубиновую капельку на его усе. Она осторожно сняла её и растёрла

между пальцев – кровь. Она взяла Генерала на руки и осмотрела со всех сторон. Кот

был абсолютно невредим и совершенно спокоен – это точно не его кровь. Но если

не его, то чья же?

У неё вдруг пожелтело в глазах, а в ушах зазвенело пожарной тревогой. Забыв обо

всём на свете, она помчалась наверх и распахнула дверь в спальню Миши. Его нигде

не было, даже под кроватью. Она посмотрела в своей комнате и только тогда

сообразила, где надо искать. Дверь в мамину спальню была приоткрыта, она

заглянула внутрь и наконец нашла его. Брат лежал в кровати на боку, повернувшись

спиной ко входу, и не двигался.

– Эй, ты живой тут?

Миша не ответил, даже не шелохнулся. Тут девочка заметила, что из его застывшего

плеча торчит вилка. Ноги у неё подкосились, и она вцепилась в дверной косяк, чтобы

не упасть.

Кое-как совладав с собой, она сделала несколько пьяных шагов и снова впилась

ногтями – теперь в кроватную спинку. Весь какой-то серо-бледный, брат лежал

неподвижно, как мумия, и глядел потухшими глазами в стену. Из горла мальчика

торчала ещё одна вилка, а его грудь была залита чёрной кровью.

Лиза замотала головой и издала жалобное мычание, как животное на бойне, которое

чувствует, что уже ничего не остановить, и всё же просит, чтобы это прекратили. Она

ударилась спиной о дверной косяк и, часто-часто дыша, чтобы не задохнуться,

устремилась в гостиную – к камину.

– Возьми меня, верни его. Это всё я, он не виноват. Возьми меня, верни его.

Она сидела на колючих осколках, роняя слёзы через сжатые веки, и билась лбом о

холодный камин. Но домовой был глух к её мольбам-заклинаниям, и чуда всё никак

не происходило. Вдруг в дверь позвонили. Неужели случилось? Неужели пришёл

Олег Ильич и этот жуткий день начался сначала? Она открыла глаза. Нет, всё по-

прежнему: побитая посуда, растерзанный ноутбук и – мёртвый брат.

Она прильнула к глазку. На пороге стоял Олег Ильич с каким-то лысым типом в

невзрачном костюме. Позади них толклись ещё двое, здоровенные, как шкафы, и в

белых халатах. Яйцеголовый с озабоченным лицом что-то сказал Олегу Ильичу, тот

кивнул, достал телефон и кому-то позвонил. Конечно, маме – которая сейчас

перезвонит Лизе.

Вдруг у девочки на самом деле зазвонил телефон, который она по привычке

оставила на своей кровати. Правда, мелодия играла какая-то странная – не звонок

вызова, а писк будильника.

Когда она поднималась по лестнице, приключилась ещё одна странность. Её ноги

начали увязать в ступеньках, как в коричневом желе, а воздух стал упругий, словно

прозрачная резина, – и сделалось трудно идти. Кое-как она добралась до своей

комнаты и потянулась за телефоном. Тут пол у неё под ногами разъехался, и она

рухнула на кровать.

Девочка ошалело посмотрела вокруг себя и поняла, что лежит в своей постели с

пищащим телефоном в руке. А рядом сопел Миша, раскрыв рот и вытянув молочно-

белую шею. Выключив будильник, она стёрла со лба липкий пот и прежде всего

отдышалась.

– Просыпайся, – Лиза потрясла брата за плечо. – Слышишь? Проснись.

– А? Чего? – Миша закрыл рот и открыл опухшие глаза. – Он больше не приходил?

Никогда в жизни она не была так рада видеть эту заспанную мордаху, как сейчас. Она

даже хохотнула от внезапно нахлынувшего на неё чувства и сразу же отвернулась,

чтобы мальчик не заметил её слишком уж бурной радости. Впрочем, какая разница?

Главное – он жив, а всё остальное было лишь наркотическим кошмаром,

воплотившим её явные и тайные страхи. Она потянулась к брату и крепко-крепко

прижала к себе. Жив!

– Ты чего? – Миша попытался освободиться, но ничего не вышло. – Совсем, что ли,

того?

– Как же я давно тебя не видела! Знаешь что? Забудь про мою кружку. Теперь ты

можешь брать её, когда хочешь, и тебе за это ничего не будет. До чего ты точно

больше не дотронешься. . и я тоже, так это до снотворного. Больше никакого

снотворного.

Лиза встала с кровати и качнулась – всё её тело было словно из ваты, а голова как

жестяное ведро. Через узкие щёлочки в этом самом ведре она разглядела, что стакан

на столе опрокинут и карандаши раскиданы по всей комнате.

Значит, домовой приходил, но до них так и не достучался. Ха, ха. Или нет? Если он

был здесь, то может вернуться ещё – и станет совсем не ха, ха. Нужно проверить

угощения. Быть может, он всё-таки принял их после того, как тут побесился, и

наконец успокоился?

– Он опять приходил, – проворчал Миша, не слезая с постели.

– Угу, – Лиза собрала карандаши. – Посиди тут, а я пойду поговорю с мамой, пока

она не уехала. Потом посмотрим угощения.

– Ты точно без меня не будешь смотреть?

– Не буду.

– Ты не обманываешь меня?

– Не обманываю, я же обещала.

Мама пила кофе на кухне. Когда Лиза вошла, она бросила на дочь совершенно ничего

не выражающий взгляд, а потом снова стала рассматривать муху, исследующую

дверцу холодильника. Девочка села рядом и сложила руки на столе точь-в-точь как

на дурацкой физике, когда приходится рассказывать про все эти ньютоны, джоули и

архимеды.

– Мама, я хочу тебе сказать, а ты, пожалуйста, послушай. Я. . Мы. . Это всё

невероятно и очень по-идиотски, но это правда – домовой существует. Это он

прогнал Олега Ильича и побил тарелки. Мы тут ни при чём. Нет, мы тоже

участвовали, но это всё он.

– Я уже поняла, милая. Ты добилась своего, больше Олег Ильич к нам не придёт. И

больше плести мне эти сказки ни к чему.

– Это не сказки, мама, домовой существует. Я не знаю, что с ним. Он начал беситься

после того, как мы сюда переехали. Мне кажется, он намекает нам, чтобы мы отсюда

убрались. Я имею в виду – совсем. Проблема в том, что он постоянно делает какую-

нибудь новую гадость. И с каждым разом становится всё хуже и хуже. Я не знаю, что

делать. Я боюсь. Вот.

– Не понимаю, чего ты ещё от меня хочешь. Может, вернуться в нашу старую

квартиру? Может, тогда домовой почувствует себя в своей тарелке – и перестанет

бить наши?

– Может быть, и так.

– Не может. Милая, пойми одну вещь: я всю жизнь мечтала, чтобы у нас был свой

дом – настоящий большой дом, в котором бы нас ничто не стесняло. Он у нас

появился. И я ни за что – слышишь? – ни за что отсюда не уеду. Даже если тебе тут

так не нравится. Костями лягу, но лягу здесь, в нашем доме.

– Мне нравится тут мама, домовому не нравится. Кажется, я знаю, почему он к тебе

не пристаёт – ты не веришь в него. И эта клетка. . Это он её сбросил тогда в

прихожей. Мы испугались, а ты нет. Наверное, он видел это и сделал какие-то

выводы. Теперь он пытается добиться своего через нас, а мы. . как между двух огней.

– Я понимаю, милая, тебе очень тяжело сейчас. Новый дом, новые условия, ещё

больше надо следить за Мишей. Но и ты пойми – у тебя он один, а у меня вас двое.

Представь, каково мне.

– Я представляю, дело не в этом. Не обязательно возвращаться в старую квартиру,

мы можем переехать в любой другой новый дом.

– Да что ты говоришь! А если домовому и там не понравится? Переедем в

следующий?

– Я всё продумала: мы оставим его тут, и на этом всё кончится.

– Как у тебя всё просто.

– Не просто, мама, но это может помочь.

– Вот что я тебе скажу, милая. Если ты не умеешь ценить то, что есть. . было у

других, постарайся хотя бы ценить то, что есть у тебя. Всё-таки тебе уже

четырнадцать лет, пора бы начать взрослеть.

– Я и начала, просто ты, наверное, слишком занята, чтобы это заметить. Если ты

думаешь, что я затеяла весь этот разговор из-за себя, ты сильно ошибаешься. Я не

столько за себя, сколько за Мишу переживаю.

– Что ж, спасибо тебе, что ты за него переживаешь. Только, пожалуйста, не

вмешивай его в эти свои глупости.

– Какие глупости, мама? Сказала же, это правда.

– Я тоже всё сказала. Мне пора.

Мама сполоснула кружку под шумной струёй из крана, сунула её в шкаф и стукнула

дверцей.

– Да, забыла сказать. Твоя кружка разбилась.

– Как?

– Вот так. Надо лучше ставить и закрывать шкаф. Сегодня утром захожу сюда, а

дверца нараспашку, и кружка твоя лежит на полу разбитая.

– Мама, это домовой, поверь. Подожди, подожди. Давай я кое-что тебе покажу – я

вызову его. Только дай я возьму ложку и дай мне всего пять минут. Пять.

– Я уже дала тебе пять минут. Хватит, я опаздываю.

– Поверь мне, мама, пожалуйста. Домовой – есть. Это не я плохо поставила, это он

разбил мою кружку.

– Пусть так. Что тут можно сказать, милая, ты у нас теперь взрослая, а жизнь полна

лишений. Привыкай.

Когда мама ушла, Лиза сходила за Мишей, и они поспешили к камину. Там дети

нашли такой же погром, какой был вчера во всём доме, только в миниатюре.

Мерзкий домовой перевернул все кружки, распотрошил бутерброд и раздавил

сосачку. Всё это теперь кисло в мутной луже молока и словно бы глядело на них с

издёвкой. А вот шоколадные конфеты исчезли – от одной остался лишь

развёрнутый фантик, а другой и след простыл. Значит, он всё-таки принял кое-что,

впрочем, от этого не легче.

– И что это значит? – Миша озадаченно поскрёб макушку.

– Это значит, что он подлая скотина, – Лиза цапнула фантик и, скомкав, швырнула

в камин. – Как поесть шоколадок, так он с радостью, а как мы не проснулись, так он

разбил мне кружку.

– Что же мы теперь будем делать?

– Я скажу что: мы его проучим.

– Ой-ой. И как мы это сделаем?

– Очень просто. И Генерал нам поможет, кошки же видят домовых.

– Как поможет?

– Пошли за тазом, в ванной расскажу.

Мальчик мрачно глянул на камин, потом – ещё мрачнее – на сестру и поплёлся за

ней.

– А если не сработает? – Миша полюбовался сплюснутым отражением своего лица

в половнике и сам сморщил почти такую же мину.

– Сработает. Иди, – втолкнув брата в гостиную, Лиза притаилась в коридоре с

Генералом на руках.

– Я боюсь.

– Не бойся, я рядом.

Помявшись, мальчик подошёл к камину и начал выстукивать половником страшную

мелодию. Правда, получалось совсем не страшно, да и мелодией это назвать было

трудно – скорее кряхтением железного дровосека сразу после пересадки сердца.

– Ты как неживой. Громче.

Миша активней заработал половником, но всё без толку.

– Может, хватит? Может, он угомонился и больше не придёт? Давай оставим его в

покое.

– Понос прохватит. Может, и угомонился, но он мне ещё за кружку не ответил. Давай

дальше.

Половник ещё два раза звонко стукнул, а потом вдруг лязгнул об пол – это Миша

выронил его и попятился от камина. Сработало! Домовой затарабанил по металлу

свою любимую мелодию – и, пожалуй, для Лизы сейчас это тоже была самая

приятная дробь.

– Он вернулся, он здесь! – мальчик забрался с ногами на диван.

– Я слышу. Тихо, – девочка поставила Генерала на пол и подтолкнула под зад к

гостиной.

Странно, кота совсем не пугали звуки, производимые домовым. Он лишь двигал

ушами, как если бы это стучал хорошо ему знакомый и совершенно безобидный

человек – Лиза или Миша. Прогулявшись туда-сюда, Генерал сел посередине

комнаты и уставился на камин.

И вот мелодия оборвалась. Домовой затопал невидимыми ножками по полу – и кот

проводил его спокойными глазами. Вдруг шажки стихли, и взгляд Генерала замер.

Лиза поняла, что домовой прячется за креслом в углу:

– Сейчас.

Она влетела в гостиную и, хорошенько размахнувшись, плеснула из таза ледяной

водой. Она забрызгала всё: кресло, диван, обои, столик с геранью, даже саму себя. Ну

и что? Зато кое-кто сегодня тоже не уйдёт сухим!

Она всерьёз ожидала, что после её проделки произойдёт что-нибудь. . что-нибудь. .

Она сама не знала, что могло случиться, но предвкушение всё равно было очень

сильным и таким ядовито-приятным.

И в самом деле кое-что произошло. Прямо перед девочкой в воздухе появилось

объёмное прозрачное пятно из водяных капель и плёнок. Формой оно напоминало

человеческую фигурку ростом не больше метра – и это было всё, что она успела

разглядеть, потому что брат дёрнул её за руку и потащил из комнаты.

Они спрятались в коридоре, и Лиза заглянула в гостиную. Прозрачный мираж висел

в воздухе на том же месте и вроде бы никуда не собирался деваться. Вдруг Миша

схватил сестру за футболку и показал пальцем на пол:

– Гляди.

От увиденного девочка взялась за брата нетвёрдой рукой. По полу расползлась

огромная лужа, и в её блёклом отражении был виден домовой – так же чётко, как в

зеркале.

Это был приземистый человечек с большой головой и крошечными, словно бы

детскими ладонями. Спутанные волосы росли на нём тяжёлой каской и торчали в

разные стороны обломанными клиньями. Одет он был в какую-то бесформенную и

бесцветную хламиду – рубаху и штаны. Но его одежда не выглядела старой —

скорее неряшливой, как и причёска. А ещё на нём были грубые башмаки на толстой

подошве, которыми он – вот уж действительно – наделал столько шума.

Но больше всего девочку потрясло выражение лица существа – не само лицо, а

именно выражение. Его неподвижные губы были раздвинуты от уха до уха, в одном

углу рта торчал кривой клык, а в другом болтался совершенно безжизненный язык.

Домовой то и дело дёргал головой и смаргивал, как будто страдал нервным тиком, а

ещё безостановочно вращал глазами. Бешеный взгляд, судорожные движения,

деревянная улыбка – девочка подумала, что у него точно не все дома. Нет, дома-то

как раз все, но вот с мозгами у него явно беда. Если, конечно, они у него вообще есть.

Вдруг косматая голова перестала дёргаться. Существо посмотрело на дверной проём,

потом себе под ноги – и поняло, что дети его видят. Оно провело рукавом по лицу,

стирая воду, и сердито стиснуло кулаки.

– Ой-ой. Кажется, нам надо бежать.

– Не кажется, бежим.

Дети, по обыкновению, пережидали бурю в беседке. Миша сидел и хмурился на дом,

зато у Лизы на душе было отрадно и задорно. Она лопала малину и мурлыкала себе

под нос какую-то весёлую песенку.

– Поешь ягод, а то скоро лето пройдёт, и привет.

– Не хочу. Я переживаю за Генерала, он там с ним один.

– За Генерала точно можешь быть спокоен. Он домового не боится, а значит, с ним

всё будет отлично.

– Ну да. .

– Нет, ты видел эту рожу? У него точно не все дома. Наверное, это он в нашей старой

квартире свихнулся. И теперь на самом деле хочет назад, в свою уютную палату, —

Лиза хихикнула.

– Что смешного? Мне кажется, мы его ещё больше разозлили.

– Ага, теперь будет знать, как к нам лезть. И знаешь что? Мы ему добавим, чтобы

неповадно было.

– Что ты ещё придумала?

– Устроим ему лёгкую прочистку перед сном.

– Это как?

– Очень просто. .

– Привет! Опять кайфуешь?

Едва Лиза услыхала позади себя знакомый голос, перед глазами у неё встали и

ожили все те глупости, которые случились между ней и Сашей под вишнёвой тенью

в её сегодняшнем сне. Отчего-то ей сделалось очень неловко и в то же время до

одури приятно – совсем как от привидевшейся сигареты. Несмотря на то, что в

действительности никакого поцелуя не было, ей вдруг стало казаться, что она в

самом деле нравится Саше. А разве может быть не приятно, когда ты кому-нибудь

нравишься, если, конечно, этот кто-то не утомляет тебя выражением своих чувств?

Она не надеялась на продолжение, о котором думала во сне, да и, по правде сказать,

оно ей было не нужно – всё-таки ей нравились мальчики. Но будет здóрово, если

Саша станет ей подругой, настоящей подругой, которой можно рассказать всё-всё,

что хочешь, и получить такой же искренний ответ.

Лиза обернулась. Саша сидела боком на ограде – сегодня на ней были короткие

джинсовые шорты – и болтала загорелой ногой.

– Привет. Ага, кайфую.

Лиза подошла к ней с широченной улыбкой на пылающем лице, которая как-то сама

собой расползлась от одного уха до другого.

– Ты чего такая счастливая?

– Сны всю ночь весёлые снились.

– Ясно. А мне только кошмары снятся и мочилово. Но я не жалуюсь. Хочешь

погулять?

Лиза посмотрела на Мишу, одиноко сидящего в беседке, а затем, в мыслях, – на

вилку, торчащую из его окровавленной шеи. Улыбка сама собой сошла с её лица, так

же как появилась.

– Хочу, но не могу. У меня брат тут один.

– И что? Ты же его оставляла вчера.

– Вчера было по-другому. Сегодня не получится, извини.

– Да погнали, забей на него! Что он, такой нюня, что не может посидеть без тебя?

– Может. Это я не могу его оставить.

– Ты ему нянька, что ли?

– Не нянька. Просто не могу, и всё.

– Ясно, – Саша перекинула ногу обратно через ограду. – Смотри, как бы всю жизнь

не пришлось с ним нянчиться.

– Да даже если и так, то что? – Лиза упёрлась кулаками в бока и глянула

исподлобья.

– А то, что потом никому не будешь нужна кроме своего слюнявого братца-

переростка.

– Ну и пусть.

– Странная ты.

– Кто бы говорил.

– Чего?

– Ничего.

– А я-то думала, что ты нормальная.

– Ты права, я ненормальная. Ты не первая, кто так думает. И знаешь что? Гуляй-ка

ты отсюда и не возвращайся. Всё.

– Пх! Ты точно того. Удачи, нянька, она тебе ещё понадобится.

Саша спрыгнула с ограды и ушла. Лиза куснула губу от досады на саму себя – не

будет теперь у неё никакой подруги. Что ж, пусть так. Пусть лучше будет

продолжение с братом, чем с этой стрекозой.

– Спасибо, что заступилась за меня, – сказал Миша, когда она вернулась в беседку.

– Не за что, – ответила Лиза, не глядя на него. – Пошли домой, нам ещё кое-что

надо сделать.

– Ты больше не будешь с ней дружить?

– Это моё личное дело.

– А. .

– Б.

Домового нигде не было – ни в прихожей, ни в гостиной, ни на кухне. Все до единой

вещи стояли целые на своих местах, и с Генералом тоже был полный порядок.

Лиза прибралась в гостиной, а потом сходила за слабительным и шприцем, которые

припрятала у себя в шкафу. Если на домового подействовала вода, то должно

сработать и лекарство, только выздоровление пациенту не обещается.

– Мы опять сделаем отравленный пирог?

– Жирновато будет, ему хватит и конфет.

Она достала из холодильника пару шоколадных конфеток с орехами и два «Птичьих

молока». Если взрослому достаточно одного шоколадного батончика, то такой

козявке четыре конфеты хватит с лихвой. Она наполнила шприц лекарством и ввела

его во все четыре конфетки. Если взрослого несёт с четырнадцати капель

слабительного, то их маленького недруга со шприца просто разнесёт в клочья.

Сегодня стол для домового получился гораздо скромнее, чем вчера. Да и, по правде

сказать, новый гастрономический набор вернее было бы назвать не столом, а

стулом: четыре конфеты, накачанные слабительным, на обрывке туалетной бумаги.

Этого меню гадёнышу хватит надолго, если не на всю жизнь – которая может не

сегодня-завтра оборваться.

– Теперь посмотрим, как ты ночью порезвишься, нафанчик, – Лиза злорадно

потёрла ладоши.

– А если он придёт к нам? – на сосредоточенном лице Миши читалось, что затея с

конфетами, как и с тазом, ему не очень-то по душе.

– Не страшно. Мы теперь знаем, что Генерал его не боится. Возьмём его с собой, и он

нас защитит.

– Ну да. .

На самом деле девочка сильно сомневалась, что кот их защитит – судя по его

сегодняшнему поведению. Но она всё равно не боялась, так как думала, что этой

ночью домовой к ним не придёт – если, конечно, они не решат спать в туалете.

Мама вернулась домой с покупками – новыми тарелками и столовыми приборами.

Она сухо поздоровалась с детьми и сразу отправилась на кухню. Оставив Мишу с

Генералом в гостиной, Лиза последовала за мамой. Та не хотела услышать, не хотела

увидеть, и девочка не знала, как ещё объяснить ей своё безнадёжное положение.

Может быть, как-нибудь само получится? Пока мама мыла купленную посуду и

раскладывала по местам, дочь сидела за столом и мастерила из салфетки бумажного

человечка с большой головой.

– Зря ты их купила, мама, завтра всё это может разбиться.

– Ну что же, послезавтра куплю новые.

– Послезавтра будет то же самое. Только деньги на ветер.

– Давай без трагических настроений, милая, мне и без того хватает. Лучше помоги

приготовить ужин. Хоть поедим из новых тарелок, пока ты их с домовым не побила.

– Ты что же, думаешь, что это всё я?

– Я вообще стараюсь не думать. Я просто хочу есть и спать.

Лиза оторвала человечку голову, швырнула его в урну и сдёрнула с крючка фартук.

***

Она лежала в постели – сытая, как будто даже довольная – и читала книжку при

свете ночника. Рядом неподвижным бугорком сопел Миша, завернувшийся в одеяло

с ног до головы. Генерал свернулся в ногах девочки и дремал, негромко мурча.

Наконец-то, она могла нормально почитать – сегодня ей никто не мешал.

«Туалеты в Доме мудрёной конструкции. Обычно дерьмо сушат вакуумированием,

накапливают в запечатанных мешках и выбрасывают где-нибудь снаружи. Теперь

нет! Признаться, я даже выбрался из Дома, чтобы найти отходы, которые мы

выкинули до отлёта команды с Марса. Совершенно высушенное, дерьмо уже не

содержит бактерий, но в нём остаются сложные белки. Из него получится навоз.

Если его добавить в воду, активные бактерии быстренько его заселят и заменят

собой штаммы, погубленные Сортиром Судного дня»7.

Воду кое-кому успешно добавили, а вот Сортир Судного дня у него ещё впереди. Или,

может быть, уже сзади? Лиза язвительно хмыкнула, а потом подумала, что Марк

Вотни совершил большую глупость, когда отправился на Марс. Нет, его ошибка

заключалась не в самом полёте, а в том, что он не захватил с собой своего домового.

Тогда бы ему там точно не было одиноко.

«Я взял вместительный контейнер, налил немного воды и положил сухого дерьма.

Постепенно я начал подкладывать туда и своё. Чем сильнее вонь, тем лучше идут. .»

7 Лиза читает книжку Энди Уира «Марсианин».

Вдруг Генерал пружинисто встал и навострил уши. Девочка проследила за его

взглядом и – разинула рот. Над столом в воздухе плясал красный карандаш,

который до этого спокойно лежал себе в стакане.

Кот осторожно слез с кровати и сел посреди комнаты, не сводя хищных глаз с

дерзкого плясуна. Карандаш выдал несколько весёлых па, затем сочно треснул, и

одна его половинка полетела в угол спальни, где запрыгала по полу.

По велению древнего инстинкта Генерал бросился в погоню и накрыл обречённую

жертву передними лапами. Не успел он изучить добычу, как вторая половинка тоже

устремилась в угол, теперь в противоположный. Инстинкт это тебе не игрушки, и

кот помчался за новой жертвой. Едва он её настиг, над столом пустился в пляс ещё

один карандаш, на этот раз жёлтый. Он тоже треснул, и охота продолжилась. .

Было ясно как день: теперь домовой ни на что не намекает, а попросту издевается —

над девочкой, за её сегодняшнюю выходку.

– Проваливай отсюда, гадёныш, – прошипела она едва слышно, чтобы не

разбудить брата.

Она подобрала половинку карандаша и метнула туда, где должен был находиться

домовой. Но деревяшка пролетела сквозь него, как через обычный воздух, ткнулась

кончиком в стену и покатилась по столу.

Похоже, к твёрдым предметам у невидимого подопытного куда больший иммунитет,

чем к жидким веществам. Что ж, это тоже неплохо – слабительное-то не в

таблетках.

Пока Лиза предавалась коварным мыслям, домовой поднял со стола обломок

карандаша и опять бросил коту.

– Я не собираюсь с тобой играть, поганец. И я тебя не боюсь. Устраивай свой цирк в

другом месте. Рекомендую туалет, если ты там ещё не был.

Девочка уткнулась в книжку, всем своим видом показывая, что каверзы домового ей

безразличны. Конечно, она слукавила – ей было очень волнительно и страшно, до

дрожи в коленках. Перед её глазами пестрели печатные строчки, но она не замечала

их, потому что следила боковым зрением за безобразием, творящемся над столом.

Услыхав очередной треск, она стиснула зубы – жалко, хорошие карандаши. Словно

прочитав её мысль, домовой оставил карандаши в покое – и, открыв книгу, выдрал

из неё страницу. Стерпеть такое нахальство уже было просто невозможно.

Девочка повернулась, чтобы выпалить гадость, но закрыла рот. Теперь над столом

колыхался вырванный листок. На её глазах от него стали отделяться разные части, и

вот он превратился в нескладного человечка. Бумажный уродец немного

покривлялся, кланяясь направо и налево, а затем ему оторвало голову.

Лиза поняла, что домовой больше не издевается, а опять намекает – в этот раз не на

переезд, а на кое-что совсем другое. Её притворное бесстрашие вмиг улетучилось,

она забралась под одеяло, стараясь не потревожить Мишу, и накрылась с головой.

Тем временем домовой смял человечка, потом бумажный комок заскакал по полу, и

на него набросился Генерал. Немного погоняв бумажку туда-сюда, кот затих.

Домовой спрыгнул со стола и пошёл на середину комнаты. Какое-то время было

тихо, а затем послышалось довольное мурчание Генерала.

Она приподняла одеяло и глянула в щёлку, которая то сужалась, то расширялась —

так у неё тряслись руки. Кот катался по полу, перевёртываясь с одного бока на

другой, и видно было, как его шерсть топорщится и приминается под невидимой и

такой ласковой рукой. Вдруг домовой остановился – кажется, он заметил, что

девочка за ним наблюдает.

Лиза опять спряталась под одеялом, а домовой зашагал к кровати. Она вся

напряглась, приготовившись в любую секунду подхватить брата на руки и бежать.

Сейчас решиться на это она не могла – мальчик может проснуться, начать

брыкаться, и неизвестно, как всё получится. Но если ничего другого не останется,

она это сделает – уж будьте уверены, – как бы дальше ни повернулось.

Домовой забрался на постель около ног девочки, и матрас под его детским весом

чуть промялся. Пройдя по краю кровати, он стал у самой её головы и замер. Она

широко открыла глаза в пододеяльной темноте и отчаянно напрягла слух. По

коротким движениям, которые чувствовались через постель, она поняла, что

существо что-то делает над нею, но вот что именно, было мучительной загадкой. И

тут – взорвалось.

– Вцепился! Вцепился! Вцепился! Вцепился!

Миша соскочил с постели, стал нарезать круги по комнате и визжать пожарной

сиреной. При этом он одной рукой держался за всклокоченные волосы, а другой

махал, как очумелый.

Сестра не сразу догадалась, что случилось, а когда наконец дошло, она одновременно

засмеялась и зарыдала. Произошло же следующее: стоя на кровати, паршивец

домовой поиграл в воздухе карандашом – и Генерал напрыгнул на Мишу, когтями

вцепившись в его голову через одеяло.

Глядя на мечущегося брата, она хохотала и хохотала, рыдала и рыдала. У неё болел

живот от смеха, а нервы, казалось ей, полопались и обвисли завитками, как рваные

струны.

Домовой, конечно, исчез. И понятно почему – он ни на что не намекал, а по-

прежнему издевался. И ему это удалось.

Вдруг дверная ручка задёргалась как сумасшедшая, а потом кто-то нетерпеливо

постучался в комнату. Конечно, мама, кто же ещё.

– Миша, ты там? Лиза, открой дверь! Что там у вас вообще происходит?!

Мамин стук, а тем более тон не предвещали ничего хорошего. О, да, домовому всё

отлично удалось, чтоб ему провалиться!

Как ни не хотелось, пришлось отпереть дверь. Мама тотчас ворвалась в комнату, а

Генерал, наоборот, выметнулся в коридор.

– Что такое? Что случилось? – мама бросилась к сыну и первым делом пригладила

его торчащие волосы. – Миша, ты в порядке?

– Я. . – мальчик похлопал глазами и вроде бы пришёл в себя. – Да, всё нормально.

– Почему ты кричал? И почему ты здесь, а не у себя?

– Я решил ночевать с Лизой, а потом. . – Миша потёр лоб, пытаясь вспомнить, что

же такое произошло.

– Мама, это опять он, – девочка вытирала слёзы, но они текли и текли. – Домовой

опять приходил, переломал мне карандаши, а потом сделал так, чтобы Генерал

прыгнул на Мишу.

– Ты же сказала, что он ломает только новые вещи. А Миша, хоть и новый, вообще

на вещь не похож.

– Сейчас всё было не так. Он ни на что не намекал, а издевался надо мной.

Понимаешь? Издевался. За то, что я его. . Не важно.

– Ясно. Он над тобой издевался и поэтому сделал так, чтобы Генерал прыгнул на

Мишу?

– Я. . Как же тебе объяснить. . Ну почему ты мне не веришь? Давай уедем отсюда,

пожалуйста, я больше так не могу.

Мальчик взял маму за рукав пижамы и поднял на неё умоляющие глаза.

– Мама, это правда, домовой есть, я сам видел. Давай уедем отсюда. Пожа-а-алуйста.

– Я не знаю, что с вами делать, просто не знаю, – мама задумалась. – Ну хорошо,

покажите мне его. Вот покажите прямо сейчас, и я подумаю над вашим

предложением.

– Он уже ушёл, гадёныш, – Лиза пнула обломок карандаша.

– Нет! – у Миши загорелись глаза. – Мы можем его вызвать, пошлите! Мама,

сейчас ты сама всё увидишь!

– Не думаю, что он придёт, – девочка догадалась, куда их зовёт брат. – Раньше это

могло сработать, а теперь. . Это такой вредный ублюдок.

– Милая, при брате не надо, пожалуйста, – мама закрыла сыну уши (слово

«ублюдок», сказанное при нём, всегда её смущало), а потом последовала за Мишей.

– Как скажешь, мама, – Лиза тоже пошла.

Предположение девочки подтвердилось – мальчик долго стучал половником по

камину, но домовой всё не приходил. Мама стояла рядом, сложив руки на груди, и в

уголках её губ темнели ироничные ямочки. Лиза подумала, до чего же глупо сейчас

выглядит брат. А сестра – тем более, ведь она старше.

– Ничего не понимаю, – Миша повесил руки. – Раньше он приходил.

– Зато мне всё понятно, – проворчала девочка.

– Мне тоже, – кивнула мама.

– Ты нам не веришь, – вздохнула Лиза.

– Я верю. Милая, ты тоже можешь верить во что тебе будет угодно, – мама забрала

у сына половник. – Но, пожалуйста, не забивай этим голову Мише. Я тебе уже

говорила, но, видимо, ты была слишком занята, чтобы это услышать.

– Мама, это правда, домовой есть, – прохныкал мальчик.

– Так, теперь, молодой человек, ты будешь спать со мной, и больше никакой

домовой Генерала тебе на голову не бросит. Пойдём спать, мне завтра рано вставать.

С вами, наверное, я только в гробу отосплюсь, притом совсем скоро. Милая, ты тоже

ложись. Но сначала прибери этот бардак, пожалуйста.

Мама увела Мишу, а Лиза села на корточки и взяла «Птичье молоко», которое они

оставили для домового. Паршивец оказался хитрее, чем она думала – ни одну из

конфет он не съел, а раздавил их всмятку и порвал туалетную бумагу на мелкие

клочки.

– Думаешь, самый умный? Зря ты сейчас не пришёл, ой, зря. Спи спокойно,

головастик, завтра у тебя трудный день.

Лизу выдернул из сна страшный грохот. Она села на постели и заморгала

заспанными глазами, испугавшись, что у них рушится дом. Но нет, это буянила гроза

за окном, стучалась в стекло дождевыми каплями и терзала хмурое небо вспышками

молний.

– Ну всё, хана лету.

Девочка упала на кровать и завернулась потеплее в одеяло. Как-то сами собой

тягучие мысли её перетекли с конца лета на начало учёбы.

Через какую-нибудь неделю вновь поползут уроки алгебры и геометрии, которые

она терпеть не может. Опять придётся глотать безвкусную еду и сладкий чай в

столовке. А ещё она снова каждый день будет смотреть на Вову Синичкина. Этот

раздражающий тип с рекламным профилем и фигурой как у пловца волочится за

каждой юбкой в их классе, а Лизу упорно игнорирует – словно влюблён в неё по-

настоящему. Ну и что? Смски-то не нежные чувства отправляют, а сильные пальцы.

Мрак. Безысходность и мрак. Впрочем, если учесть, что в последние дни творится

дома, – возможно, школа это не так уж и плохо.

Она попыталась понять: долго ли это – неделя? Много думать не пришлось: долго,

потому что за это время может случиться море всего, вернее болото. Скорее бы в

школу. .

Дверь скрипнула, и в комнату вошёл Миша с Генералом под мышкой.

– Мама уехала?

– Да. Я думал, ты спишь.

– Чего-то проснулась, сейчас опять усну. Ты тоже?

– Ну да. .

Сестра отодвинулась от стенки, и брат забрался на своё место в обнимку с котом.

Пребывая в полусне, девочка ещё поплавала в мыслях о сладком Синичкине и

раздражающем чае и наконец заснула.

– Проснись, проснись, Лиза, мне страшно!

– Чего ты испугался, дурень, это всего лишь гром. Спим.

– Это не гром, это опять он!

Лиза прислушалась и – широко раскрыла глаза. Это в самом деле была не гроза —

судя по звукам, это внизу бились тарелки, которые мама вчера купила. Маленький

подлец сегодня решил начать пораньше. Нет, он не маленький, а самый большой

подлец из всех, с какими она имела дело. Что ж, война значит война!

Она распахнула шкаф и, спрятавшись за его дверцей от брата, стала быстро

переодеваться. Сбросив пижаму, натянула джинсы, футболку, толстовку и накинула

на голову капюшон – так безопасней. Подумала немного и всё же сняла его – так

удобней. В войне скорее победит не тот, кто защищён, а тот, кто проворней.

План наступления был готов ещё вчера вечером, но для его исполнения не хватало

двух вещей. Знай Лиза, что всё начнётся так рано, она бы, конечно, запаслась

нужным заранее. Теперь придётся это добыть.

– Миша, у тебя ещё осталась леска для удочек?

– Да, у меня в шкафу, в коробке номер три.

– Что значит три?

– Там самые неважные вещи.

– Как она выглядит?

– Она большая, белая, квадратная, и на ней написано «3».

– С этого бы и начал. Нам понадобится леска.

– Я не пойду.

– Я сама схожу. Сиди тут и не отпускай Генерала, он нам тоже будет нужен. Чтобы из

комнаты ни ногой. Я скоро вернусь.

Лиза приоткрыла дверь и посмотрела в щель. Безобразие внизу продолжалось

полных ходом, но в коридоре всё было спокойно. Она на цыпочках пробралась в

комнату брата и тихо заперлась.

Коробка номер три стояла на верхней полке шкафа. Девочка сняла её и, порывшись в

игрушках и прочих пустяках, вынула катушку с леской. На ней, разинув пасть,

красовалась какая-то огромная рыбина – значит, толщина что надо. Она сунула

леску в карман и хотела уже пойти назад, как вдруг её взгляд упал на коробку номер

один, которая стояла на нижней полке, неприметно, в тёмном углу.

Если в номере три, подумала Лиза, самые неважные вещи, следовательно, в номере

один. . Она не удержалась и заглянула в коробку. Такие же пустяки, как и в номере

три: водяной пистолет, солдатики, отвёртка, полицейская машинка, моток

проволоки, несколько игральных карт, велосипедный катафот, россыпь

канцелярских скрепок. Тут она заметила подо всем этим кусочек какой-то картинки.

Она достала её и осклабилась – это оказалась фотография голой девицы, вырванная

из «Максима».

Находка ничуть не смутила Лизу – вот если бы она обнаружила это в коробке номер

три, тогда, пожалуй, можно было бы задуматься. Впрочем, как она сама сказала ещё

вчера, это его личное дело. Она вдруг подумала о Саше. . Да и чёрт с ней – что было,

то во сне. Она вернула девицу на место, прикрыла срам бубновым тузом и

выскользнула в коридор.

Всё это время буря на кухне продолжала бушевать, там беспощаднейше билась

посуда и грохот ни на минуту не утихал. Лиза подумала, что уже стала привыкать к

этим безумным звукам. Что это значит? Она начала сходить с ума? Ну нет, с ума

сходит кое-кто другой, точнее уже сошёл. А скоро сойдёт и отсюда – последняя

остановка!

Она прокралась в прихожую, обула кеды, чтобы не поранить ноги осколками, и

направилась на кухню. Заглянув в дверной проём, она поняла, что теперь поганец

бьёт не новую посуду, а старую. Значит, намёки на переезд кончились – и это точно

война.

Дверцы шкафов были открыты настежь, и то из одного, то из другого на пол летели

кружки, чашки, миски и салатницы. Шум стоял такой, что Лиза даже закрыла уши. И

вот наступила очередная тихая пауза между следующей миской и бывшей кружкой.

Девочка высунулась в дверной проём – и пригнулась, чтобы увернуться от теперь

уже бывшей и миски.

– Эй, придурочный. Посуду бить любой идиот сможет, а ты попробуй достать меня.

Домовой свирепо швырнул в неё чашкой, но она успела спрятаться за дверной косяк.

Девочка выглянула из-за стены и показала невидимому существу язык. Тогда он взял

следующую чашку, спрыгнул со столешницы и двинулся на Лизу.

Она бросилась наутёк, в несколько прыжков одолела лестницу и заперлась в своей

комнате на замок. Миша и Генерал сидели на кровати и хоть бы шевельнулись.

Трудно сказать, у кого из них глаза были больше и кто кого сторожил – мальчик

кота или наоборот.

Девочка хлопнула себя по карману – леска не потерялась. Отлично! Генерал здесь,

леску она добыла, осталось только одно.

– Теперь слушай и делай так, как я тебе скажу, – она забрала у Миши кота. —

Сейчас мы выйдем из комнаты и разделимся.

– Я не хочу, я боюсь, – мальчик потянулся к Генералу, но девочка отвела его руки в

сторону.

– Не бойся, я буду на кухне. Когда выйдем, ты пойдёшь в прихожую и откроешь

входную дверь. Потом я подам тебе сигнал, и ты позовёшь Генерала.

– Какой сигнал?

– Ну, не знаю, покашляю или скажу что-нибудь. Больше от тебя ничего не надо, всё

остальное я сделаю сама. Только дверь открой как можно шире.

– Зачем?

– За надом. Узнаешь. Я ещё сама не знаю, получится или нет.

– А если не получится и он на меня нападёт?

– Выбежишь на улицу и удерёшь, улица большая. Ты понял, что делать?

– Я. .

– Ты понял?

– Ну да. .

– Хорошо. Теперь. .

Домовой сердито подёргал дверную ручку, а потом разбил чашку о стену – похоже,

его сильно разозлило, что он не смог внести её в комнату. Дети не сговариваясь

затаили дыхание.

Вдруг по полу прямо у них под носом простучали шажки – от двери к столу.

Домовой запрыгнул на него, и тут в воздух взметнулся стакан с карандашами. К

счастью, дети успели увернуться – стакан взорвался о стену за их спинами, и во все

стороны брызнула карандашовая картечь.

Больше Лизе не было жалко карандашей – вот если бы гадёныш разбил ноутбук. .

Она рассеяно мотнула головой, сообразив, что думает совсем не о том. Она схватила

Мишу за футболку и помчалась из комнаты, прижимая к себе Генерала. Когда дети

сбегали по лестнице, сзади опять раздался жуткий грохот – больше ей не было

жалко и ноутбука.

– Сделай всё так, как я сказала, и ничего не бойся.

Она оставила брата в прихожей и побежала на кухню. Пару раз поскользнулась на

хрустких осколках и чуть не шлёпнулась, но, к счастью, всё обошлось. Рванула дверцу

шкафчика и, порывшись в шуршащем целлофане, достала две конфеты —

шоколадную с орехами и «Птичье молоко». Затем отмотала кусок лески, перерезала

её ножом и бросила катушку на столешницу – больше не понадобится.

Сложив конфеты вместе, Лиза обмотала их леской со всех сторон, чтобы домовой не

смог их развернуть. Потом зажала Генерала между бёдер и привязала свободный

конец лески к его хвосту – так, чтобы коту не было больно, но и чтобы приманка

держалась достаточно крепко. Итак, наживка готова, осталось подкараулить пескаря.

Дожидаться долго не пришлось. Она выглянула из кухни – и как раз вовремя. В углу

гостиной столик с геранью качнулся под весом домового, а потом цветочный горшок

начал подыматься в воздух. Не выходя из укрытия, девочка поставила Генерала на

пол и вытолкнула из кухни.

Коту явно не нравилась штука, болтающаяся у него на хвосте. Он прошёлся по

гостиной, а потом стал кружиться на месте, наверное, думая, что она отстанет от

него сама собой. Но вредная штука настырно следовала и следовала за ним по пятам.

В конце концов Генералу это надоело, и он решил выйти из безысходного положения

с достоинством, а именно: повалился на бок и сощурил глаза, словно бы и нет у него

на хвосте никакой мешающей штуки.

Всё это время домовой с интересом наблюдал за котом – судя по герани, застывшей

в воздухе. И вот горшок приземлился обратно на стол, невидимые ножки стукнули

по полу и зашагали по гостиной. Домовой погладил Генерала по голове, а затем стал

чесать ему брюхо и бок. Кот тотчас вытянулся на полу и замурчал от удовольствия,

которое не могла омрачить даже подозрительная штука у него на хвосте.

Снаружи Лиза сохраняла полное спокойствие, но внутри у неё всё колотилось и

рвалось во все стороны от волнения: только бы получилось, только бы получилось. .

И – получилось!

Домовой взял конфеты и попытался развернуть – естественно, у дурачка ничего не

вышло. Тогда он стал теребить леску, пытаясь порвать, – осторожно, чтобы

Генералу не было больно. Опять неудача – вдвойне дурачок. И вот леска свернулась

петлёй, а затем, через небольшой промежуток, появилась ещё одна петля, и они

задёргались в разные стороны. Лиза догадалась: домовой намотал леску себе на

руки и снова пытается разорвать. .

Если уж быть совсем честным в этой совершенно правдивой истории, то стоит

сказать, что девочка надеялась лишь выманить домового на улицу с помощью кота и

конфет. Но всё вышло гораздо лучше – подлец не просто заинтересовался

наживкой, а буквально попался на крючок.

Нет, подумала Лиза, он не вдвойне дурачок – он круглый дурак в квадрате. Итак,

домовой на крючке, а значит, сейчас или никогда!

– К-гм.

В ответ на её сигнал из прихожей не донеслось ни звука.

– К-гм. К-гм.

По-прежнему тишина.

– Миша, зови Генерала.

Всё то же.

– Миша, блин, сейчас же позови кота.

Ничего.

– Миша, если ты прямо сейчас не позовёшь, я расскажу маме про голую тётку с

сиськами в коробке номер один.

– Генерал! Генерал! Кыс-кыс-кыс! Иди сюда, я что тебе дам!

Кота очень заинтересовало предложение мальчика. Он встал, подозрительно

посмотрел на штуку, которая всё ещё болталась у него на хвосте, но любопытство

взяло верх – и Генерал направился в прихожую. Там он, к своему удивлению, не

нашёл ни предложения, ни Миши, так как тот спрятался между стеной и открытой

дверью. Кот остановился у порога и стал водить туда-сюда мордой, нюхая уличный

воздух, пропитанный дождливой тоской.

Всё это время домовой не оставлял попыток порвать леску, которая, по счастью,

оказалась для него слишком крепкой. Генерал хотел уже вернуться в тёплую

гостиную, и тут позади него Лиза со всей силы топнула да ещё хлопнула в ладоши.

Заскрежетав когтями о дощатый пол, кот вылетел на улицу, нырнул под крыльцо, и

девочка захлопнула дверь.

– До свидания, головастик, и прощай, – крикнула она, глядя в глазок. – Больше мы

тебя сюда не пригласим, и на Генерала не надейся. Проваливай.

– Что, получилось? – Миша взял сестру за руку потной ладошкой.

– Получилось, – Лиза сжала холодные пальцы брата. – Он вылетел вместе с

леской, я видела.

– Ой-ой, кажется, не получилось.

Округлив глаза от страха, мальчик указал на настенное зеркало. Девочка

повернулась и увидела в отражении, что по полу начала расползаться дымящаяся

лужа какой-то чёрной жижи, просачивающейся через щель под дверью. При этом на

настоящем пороге ничего такого в помине не было.

Так вот как уродец пробирается через запертые двери, поняла Лиза. Сам он не может

проходить через твёрдые предметы, зато если в него бросить какую-нибудь вещь,

она пролетит сквозь него, как через воздух. Терминатор тут и рядом не лежал – эта

лужица похитрее будет. И что за извращенец выдумал такую тварь?

Вдруг жижа, растёкшаяся у двери, начала медленно подниматься, словно какая-то

неведомая сила толкала её снизу. И вот лужа превратилась в гладкую кочку, затем в

сучкастый пенёк, после чего очертания ещё сильнее заострились – и образовалась

человекоподобная фигурка. Она не имела ни лица, ни волос, ни пальцев. Как и лужа,

из которой она выросла, фигурка была совершенно чёрная, гладкая и тоже

дымилась.

Дети молча переглянулись и бросились прочь из прихожей. Спрятавшись в коридоре,

они через дверной проём снова заглянули во всевидящее зеркало.

К этому моменту чернота совсем сошла, и фигурка приняла вид старого доброго

домового. Точнее сказать – всё такого же молодого и разъярённого. Кулаки его

тряслись от злобы, а глаза бегали быстрее, чем обычно, и сверкали ненавистью.

И понятно почему. Волосы домового были опалены и теперь напоминали не

шипастую каску, а арбузную корку с жалким хвостиком на макушке. Его одежда была

вся в прожжённых дырках, так что в будущем с её помощью он сможет удобно

готовить себе вермишель. Сам он с головы до ног был покрыт тёмными

дымящимися пятнами – как забытая головёшка, которую жгли-жгли в костре, да

так и не дожгли.

Лиза и Миша не знали, как поступить, стояли остолбенев и не сводили испуганных

взглядов с домового. Однако стоило ему сделать шаг вперёд, как они вихрем

взлетели по лестнице и заперлись в комнате девочки. Дети просидели там полдня

тише воды ниже травы в ожидании худшего. Но домовой больше не появлялся.

Наконец они вышли в коридор, немного постояли на лестнице, прислушиваясь и

приглядываясь, а затем пошли убирать разгром. Сегодня брат изо всех сил помогал

сестре и на уборку ушло гораздо меньше времени, чем позавчера, когда случился

первый большой погром. Дети сбегали выбросить пакеты с мусором – дождь лил

отвесными струями, как из душа, – а потом стали на крыльце и позвали Генерала.

Кот долго не показывался, в конце концов выскочил из-под ступенек и юркнул в дом.

Надо отметить, что вид у него при этом был очень трагический, словно всё это время

он сидел не под крыльцом, а под дулом ревущего пылесоса.

В благодарность за подвиг Лиза первым делом сняла с Генерала леску. Кот сразу же

повеселел и поднял освобождённый хвост вопросительным знаком, как бы ожидая

продолжения. Дети поняли намёк. Вымыв Генералу лапы, они уложили его на полу в

гостиной и поставили перед ним полную миску корма с блюдцем молока – по

счастью, к его посуде домовой вообще не прикасался.

Наученная горьким, вернее громким опытом, Лиза решила принять меру

предосторожности – отныне использовать для карандашей небьющийся стакан,

который она сейчас же раздобыла на кухне среди того немногого, что ещё осталось.

И пусть их маленький любитель битой посуды теперь хоть сам расшибётся в

лепёшку. Внезапно она вспомнила, что оставила на столешнице катушку с леской.

Она честнейшим образом попробовала её найти, но тщетно.

– Странно, я точно бросила леску здесь. Наверное, выкинула вместе с осколками. Ну

и ладно.

– Что ладно? Вернёшь мне новую! – возмутился Миша.

– Без проблем. Но тогда я расскажу маме про твою тётку с сиськами.

– А, забудь про леску, она на карася, а я-то следующим летом с Серёгой и дядей

Максоном уже на щуку пойду!

Лиза хотела от души посмеяться над трусоватым братом, но смех застрял у неё в

горле, потому как она сама испугалась не на шутку, когда в гостиной что-то грохнуло.

Дети молча похлопали глазами друг на друга и двинулись на разведку. Рядом с

диваном они нашли разбитую миску в луже молока.

– Вот. . – Лизе очень хотелось обругать гадкого домового, но она сдержалась. —

Теперь и Генералу от него досталось.

– Ну да. . Это мы его впутали. Я боюсь за него. Что же нам делать?

– Я тоже боюсь. Повоевали, а теперь попробуем помириться. Другого выхода я не

вижу.

***

Дети жевали котлеты с картошкой, не произносили ни звука и не поднимали глаза от

своих тарелок. Мама тоже молчала, в одной руке держала вилку, а в другой телефон и

что-то читала в нём. Все трое имели такой вид, как будто на ужин были не котлеты, а

гвозди с картошкой. Наконец мама отложила телефон и подпёрла подбородок

кулаком.

– Ну как, вкусно?

– Вкусно, – с трудом выдавили дети, а затем с таким же трудом протолкнули в себя

еду.

– Расскажите, что ли, что-нибудь. Что у вас сегодня было нового. . кроме того, что не

стало старого, – мама скользнула взглядом по опустевшим шкафам для посуды.

– Мама, это не мы, это домовой, – начал Миша. – В общем, ты ушла, мы спим такие,

а он. .

100

– Я уже слышала эту историю от Лизы, молодой человек. Не повторяй за другими,

как попка.

– Я и не повторяю, это и правда было.

– Господи! – мама взялась за голову. – Вы о чём-нибудь другом поговорить

можете? Или у вас в головах не осталось ничего, кроме этого вашего несчастного

домового? Давайте поговорим – не знаю, – про школу, что ли? Первое сентября на

носу, а вы ещё не купили ни дневники, ни тетрадки, ничего. Ах, простите, я и забыла

– домовой порвёт. Так что же, может, вам в школу перестать ходить?

– В школу ходить мы будем. И всё купим, – спокойно сказала Лиза. – Домовой

теперь портит не новые вещи, а старые.

– Вот так поворот!

– Поворот, – согласилась девочка. – Раньше он пытался сказать нам, чтобы мы

переехали, но больше нет. Теперь он просто злится за. . за разное.

– Да, – подтвердил мальчик. – Мы боимся за Генерала. Мама, давай переедем, пока

с ним ничего не случилось.

– Вот именно, что заразное, – мама показала вилкой на сына. – Сначала у одной в

голове, теперь и у второго: домовой, домовой, домовой. Да что такое! Опять мы про

него, вы точно на нём помешались!

– Вообще-то, ты сама начала, – заметила Лиза.

– Об этом я и говорю – заразное. Я с вами сама скоро свихнусь. Давайте вот что. Я

оставлю деньги, и завтра вы погуляете. Сходите в Бургер Кинг, в кино – только не

на ужасы, – ещё куда-нибудь. А то безвылазно сидите дома, так и сами скоро в

домовых превратитесь. Молодой человек, хочешь в кино?

– Было бы можно.

– Сходим, – девочка подумала, что и впрямь неплохо будет сходить в кино, а ещё

занести деньги полезной аптекарше за бесполезное слабительное.

– Договорились. И ещё. Я думаю, может, вам пора купить новый ноутбук?

– Было бы можно!

– Отлично. Вот завтра сходите и посмотрите, а послезавтра купите.

– С чего вдруг такая щедрость? – удивилась Лиза.

– Как с чего? Кажется, у тебя больше нет ноутбука. Или он тебе не нужен?

– Нужен.

101

– Вот и хорошо, значит, договорились. Так, я – спать. Миша, доедай и приходи ко

мне. И не засиживайся. Милая, вымой, пожалуйста, посуду – у меня сегодня сил что-

то вообще нет.

Когда мама ушла, девочка тут же сбросила остатки своей котлеты в урну и принялась

мыть тарелки. Мальчик ей помогал.

– Думаешь, получится с ним помириться?

– Не знаю, попробую.

– Я бы хотел быть сегодня с тобой.

– Нельзя, будешь с мамой.

– Ну да. . Можно я возьму с собой Генерала?

– Не надо.

– Но. .

– Не волнуйся за него, он сегодня будет со мной. Иди уже, а то мама там уже

заждалась.

Миша поплёлся в мамину спальню, и вскоре свет там погас. Лиза немного почитала

книжку, а затем пошла к себе за пирогом, который дети заранее испекли для

домового. На этот раз – никакого слабительного. Она села на корточки и поставила

угощение перед камином.

– Привет. Мы сегодня побегали друг за другом. Да уж. Не сердись на нас,

пожалуйста. Мы не думали, что всё так получится, и не хотим, чтобы это

продолжалось. Давай помиримся и забудем. Мы же жили раньше дружно, можем и

теперь. Мы приготовили это для тебя. Ты не думай, здесь ничего нет кроме яблок.

Они очень сладкие, попробуй сам – может, тебе понравится даже больше конфет. Не

держи на нас зла.

Она пододвинула пирог к камину в надежде, что домовой придёт прямо сейчас,

примет угощение и тогда в их доме наступит долгожданный мир. Но он не

появлялся, и вместо него угощением заинтересовался Генерал. Она взяла кота на

руки, и он одобрительно замурчал.

– Не обижайся на Генерала, он кот и ничего не понимает. Мы использовали его, а он

нам помог, потому что он хороший кот. Да, Генераша?

Погасив свет, Лиза поудобней устроилась на диване, обняла кота и уставилась на

пирог. Ей не очень-то хотелось спать в гостиной – особенно после того, что

случилось днём. Но она подумала, что если уйдёт к себе, домовой может расценить

это как трусость или даже очередную подлость – подложила что-то и сбежала.

Пусть всё будет по-честному и открыто. Пусть будет как будет. Она закрыла глаза,

потёрлась щекой о мягкую шубу Генерала и вскоре заснула.

102

Её разбудил какой-то шорох – похоже, домовой всё-таки пришёл за угощением.

Вдруг она сообразила, что кота рядом нет. Она открыла глаза и в бледном свете луны

увидела, что пирог действительно исчез – осталась лишь пустая тарелка.

Тем временем в открытом камине кто-то копошился и чавкал. Сначала Лиза

подумала, что это домовой, но присмотрелась и поняла: Генерал.

– Ты что там ешь?

Тут она заметила на полу пустую пачку кошачьего корма. Не понимая, что

происходит, она попыталась встать, но не смогла. Как только она делала малейшее

движение, в её кожу впивалось что-то тонкое и тугое. Леска! Пока она спала, домовой

обмотал леской всё её тело вместе с диваном, так что теперь невозможно было

пошевелить ни туловищем, ни рукой, ни ногой.

– Генерал. Генерал. Иди сюда. Иди ко мне, Генераша.

Но кот не шёл и продолжал сладко чавкать. Вдруг дверца камина закрылась, и

задвижка защёлкнулась – Генерал оказался в ловушке. Почуяв это, он сразу же

забыл про еду и стал жалобно скрестись в прозрачную дверцу.

– Нет. Не трогай его. Не делай этого. Не надо.

Но тот, к кому Лиза обращалась, был глух. Ручка регулировки жара повернулась до

отказа, и газ зашипел, как змея, наполняя смертельным ядом каминное брюхо.

Щёлкнула пьезозажигалка, и девочка дёрнулась, как будто её ударило током. К

счастью, огонь не загорелся, однако Генерал почувствовал, что беда вот-вот

случится, и закричал страшным голосом, похожим на человеческий:

– Мау. Ма-ау. Ма-а-ау.

Лиза хотела уже позвать на помощь, как вдруг дверь в мамину спальню открылась и

по полу зашлёпали босые ноги.

– Мама. Вот он. Он здесь. Вытащи Генерала. Быстрее.

Однако это была не мама, а Миша. Он остановился посреди комнаты, секунды две

соображал, что происходит, а затем бросился к камину. Но было уже поздно,

зажигалка опять щёлкнула – и на глазах у детей вспыхнул жуткий огонь. .

На их крики прибежала мама. Она хотела уже потушить камин, в котором ещё билось

изувеченное тельце, но не стала. Лиза догадалась почему – чтобы быстрее

прекратились мучения – и была благодарна за это. Миша, по счастью, ничего не

видел, потому что лежал на полу и рыдал, спрятав лицо в ладошках. Когда в камине

затихло, мама наконец погасила его, потом сходила за ножницами и освободила

дочь.

– Видишь, мама? Ты видишь, что он сделал? Ты не верила, а вот что он сделал, – по

щекам дочери катились горячие слёзы. – Видишь? Теперь ты видишь? Это он, – она

показала на леску, паутиной окутывающую диван. – Я, что ли, зажгла этот

долбанный огонь?

103

– Теперь вижу, – мама посмотрела на дымящийся камин, перевела взгляд на сына,

который оказался здесь раньше неё, и поджала губы. – Это он.

– Мама, мы же говорили тебе! – мальчик прижался к ней. – Давай уедем отсюда,

завтра, пожалуйста!

– Мы примем меры. Мы примем меры, – мама отстранилась от него. – Идите

спать, я сама тут уберу. Лиза, ты к себе, Миша, ты ко мне, – она открыла окно,

оперлась на подоконник и задёргала плечами в беззвучном плаче. – Идите. Идите,

идите, идите.

Лиза проснулась рано, вставать не хотелось, и она всё утро пролежала, упёршись

тупым взглядом в пустую стену. Горький запах палёной шерсти до сих пор

чувствовался даже в её комнате. Похоже, он въелся намертво, только не совсем

понятно, во что именно – в стены дома или в её сознание.

Она кое-как встала, доплелась до окна и открыла створку. С улицы дунуло

дождливой сыростью и осенней прохладой. Точно – лету конец. Говорят, что

окончание старого означает начало нового. Ей казалось, что больше нет никаких ни

старого, ни нового. Остался лишь этот тошнотный запах в её чугунной голове.

Вдруг она заметила, что по двору, опуская воротник плаща, спешит какой-то человек.

Это ещё кто? Она толкнула ногой дверь в свою комнату, и та с унылым стоном

отползла в коридор. Странно, обычно в такой час мама уже на работе, а сегодня дома.

Лиза застыла серым привидением на лестнице.

– Здравствуй, Михей Евгенич, спасибо, что пришёл, – сказала мама усталым

голосом.

– Привет, дорогуша, – ответил ей бодрый баритон. – Да что ты, брось.

– У нас тут вчера такое произошло, – мама вздохнула. – Боюсь, теперь тебе

придётся посмотреть не одну, а обоих.

– Посмотрим всех, – резюмировал гость и чихнул. – Погода на улице что-то совсем

рассопливилась, и я, чувствую, тоже. Мятную конфетку хочешь?

– Нет, спасибо, мне сейчас не до конфет.

– А я проглочу. Уж лучше плохая профилактика, чем хорошенькое леченьице, хых.

– Да что же мы стоим, пойдём я налью тебе чаю и поговорим.

Взрослые заперлись на кухне и что-то долго обсуждали вполголоса. Как ни

старалась, Лиза не расслышала ничего кроме редких чихов гостя. Наконец за дверью

зашумели стулья, и девочка выскользнула в коридор. Подняться к себе она не успела

– мама окликнула её на лестнице.

104

– Милая, подожди, пожалуйста. Это Михей Евгенич, мой хороший знакомый. Он

хочет с тобой поговорить.

– Привет, Лиза.

Михей Евгенич оказался молодым человеком с рябым лицом, выбритым до

гладкости лимонной корки. Его тёмные волосы были волнисто уложены назад, как у

старых американских певцов, которые давно спят на кладбище, а белая рубашка и

небесный блейзер сидели на нём так же идеально, как на пластмассовом манекене.

– Здравствуйте, – сказала Лиза.

– Давай поговорим? – губы Михея Евгенича дрогнули в дружелюбной улыбке.

– О чём?

– Просто поговорим. Где тебе будет удобно?

– Вы пройдите в гостиную, а я подожду на кухне, – мама взяла гостя под руку.

Михей Евгенич усадил Лизу на диван и устроился рядом.

– Мятную конфетку хочешь?

– Нет.

– А я съем.

Посасывая изумрудный леденец, он стал задавать всякие глупые вопросы. Как она

себя чувствует? Хочет ли она в школу? Что интересного произошло на каникулах?

Какое у неё было самое любимое место в их старой квартире? Кто её самый лучший

друг? Нравится ли ей цвет обоев в её новой комнате? И прочая чепуха в таком роде.

Лиза отвечала коротко – да нет, нормально, нисколько, недолго – и старалась

избегать глаз собеседника. Не потому что лгала, а потому что догадалась, к чему всё

это, и ей были противны и Михей Евгенич, и его приторная улыбка, и его едкий

одеколон, и его мятное дыхание. Последнее было даже ещё гаже, чем запах палёной

шерсти.

Наконец он отпустил Лизу, ушёл на кухню, и взрослые опять заперлись. Потом они

поднялись к Мише, который всё утро не выходил из своей комнаты. Познакомив

сына с Михеем Евгеничем, мама оставила их одних. Лиза на цыпочках подкралась к

комнате брата и прижалась ухом к закрытой двери.

– Мятную конфетку хочешь?. А я слопаю.. Любишь «Звёздные войны»?. Апчхи! Как

думаешь, кто самый классный герой?. Мне кажется, Хан Соло, обожаю, когда Хан, Лея

и Чуи спрятались внутри. .

– Уходите отсюда.

– Не хочешь говорить?

105

– Уходите и не приходите. Он нас-то не любит, а чужих тем более.

– Кто это он? Расскажи, мне очень интересно. . Хорошо, Миша, я уйду. Хочу на

следующей неделе пригласить тебя с мамой и Лизой к себе в гости. Надеюсь, ты

придёшь. Приятно было познакомиться, буду рад увидеть тебя ещё.

Когда Михей Евгенич, наконец-то, ушёл, Лиза спустилась вниз. Мама пила кофе на

кухне и что-то читала в телефоне. В последнее время в его экран она смотрела

гораздо чаще, чем на детей.

– Мама, кто это такой и зачем он приходил?

– Я ведь познакомила вас. Это Михей Евгенич, он приходил просто поговорить.

– Такие вопросы просто так не задают. Ты решила, что у меня не в порядке с

головой?

– Я не психолог, милая, и ничего такого решить не могу.

– Поэтому ты его позвала? Чтобы он это решил? Что он сказал?

– Ничего особенного. Он хочет видеть вас. . нас у себя в клинике. После выходных

съездим.

– Ну а если я. .

– Никаких если, это не обсуждается. Так, мне пора. Я с вами полдня потеряла, —

сполоснув кружку, мама покопалась в сумочке и положила деньги на стол. – Как и

обещала. Сходите развейтесь. И ноутбук не забудьте посмотреть.

– Теперь понятно, почему ты такая щедрая. Знаешь, ты была права, мне не нужен

ноутбук. И деньги мне твои не нужны. Сама развейся.

Когда мама уехала, Лиза постучалась к брату, но он не ответил. Она подождала

немного и вошла. Миша даже не повернулся, сидел на полу лицом в угол и разбирал

Звезду Смерти. Мальчик вытаскивал один блок за другим и бросал на пол. Вся его

комната была усеяна разноцветными детальками от других конструкторов, которые

он уже успел разобрать.

– Такое ощущение, как будто у тебя тут побывал домовой.

Миша ничего не сказал, и Лиза подумала, что, хотя ей и хотелось расшевелить брата,

лучше бы она тоже помолчала – неудачная шутка. Она села рядом и стала помогать

мальчику в его разрушительном деле.

– Нас он тоже убьёт?

– Не убьёт. Я не дам. Не бойся.

– Про Генерала ты то же самое говорила.

106

– Да. Теперь скажу так: он злится на меня, а не на тебя, это же я всё придумала.

Скоро, наверное, меня упекут в психушку и он успокоится.

– Я не хочу, чтобы тебя упекали в психушку.

– Не упекали, а упекли. Я тоже. Но мама думает, что у меня совсем съехала крыша. И

из-за меня подтекает и у тебя.

– Меня тоже упекут?

– Не думаю. Но ты сможешь приходить ко мне в гости, если станет скучно.

– Я не хочу так.

Брат обнял сестру и тихонько заплакал. Она погладила его по голове и. . Что ещё

можно было сказать? Что она слукавила, чтобы успокоить его? Что проучить

домового было и правда её идеей, но сделали-то это они вместе? Что дети втянули в

свою затею кота – и вот что с ним стало? Что Мишу будет некому защитить, если

Лизу всё-таки упрячут в психушку? И что сейчас у него всё не так уж и плохо, если

учесть, что дальше может стать гораздо хуже, когда он останется без защиты сестры?

Вдруг Миша отдёрнулся от Лизы и забился в угол, испуганно глядя куда-то за её

спину. Она обернулась – дверца шкафа была открыта и чуть качалась из стороны в

сторону.

И тут шкаф стал выстреливать коробками с вещами брата. Они вылетали

стремительно и резко, как отработанные ступени ракеты – первая, вторая, третья.

Через пару мгновений весь пол был усыпан игрушками, а в воздухе кружились

бумажные картинки и игральные карты. Лиза закрыла собой перепуганного Мишу.

– Чего ты ещё надо, ублюдок? Ты нас не запугаешь, это наш дом, вали отсюда.

Однако у домового были другие планы. Он стал хватать первое, что попадалось под

его невидимую руку, и швырять в детей. Девочка отбивала игрушки ладонью, но в

какой-то момент промахнулась, и домовой угодил Мише прямо в голову. К счастью,

это оказался всего лишь небольшой катафот. Впрочем, мальчику хватило и этого, и

он ещё сильнее расплакался.

– Сволочь такая. Тебе я нужна, а не он. Не трогай его.

Тут в груде игрушек заворочалась гантель, и Лиза подумала, что им прямо сейчас

лучше исчезнуть, потому как этого снаряда хватит и брату, и ей. Она вместе с Мишей

вылетела в коридор и хотела уже броситься вон из дома, как вдруг у неё появилась

идея получше. Взяв в ванной мамино ручное зеркало, девочка вбежала на кухню и

щёлкнула кнопкой чайника, который – отлично! – был почти полный.

– Не любишь горячее, головёшка? Сейчас я тебе сделаю кипяточку.

Лиза спряталась за дверным косяком и через зеркало стала следить, не идёт ли за

ними домовой. Не идёт. . А жаль. Чайник засипел, заклокотал и щёлкнул кнопкой —

107

кипяток готов. Она повернулась и – чуть не выронила зеркало. У неё на глазах

чайник снялся с подставки, задрал носик и угрожающе поплыл на детей, сопя серым

паром.

Девочка схватила Мишу за руку и дала дёру – теперь им точно лучше убраться вон

из дома. В прихожей она сунула ногу в один кед, подняла глаза и поняла, что на

второй времени совсем нет, на куртку – тем более, а на одевание брата – ещё тем

более: чайник подплыл уже совсем близко.

Тогда она вместе с Мишей шмыгнула в нежилую часть дома, и дети, не сговариваясь,

прижались спинами к двери. Домовой отчаянно долбился с той стороны, косяки

скрипели и сыпали штукатуркой, но не тут-то было – сестра с братом успешно

сдерживали бешеный натиск врага. И вот чайник ударился о стену, а потом стало

тихо-тихо, как после бури. Или наоборот – перед?

Девочка направила зеркало себе на ноги и попятилась вглубь комнаты. Через щель

под дверью просачивалась та самая – чтоб ей засохнуть! – чёрная жижа. Она

широкой кляксой растеклась по полу, а затем стала превращаться в знакомую кочку.

Не дожидаясь следующих метаморфоз, дети спрятались за драным креслом,

оставшимся от прежних жильцов, и замерли в тревожном ожидании.

Лиза осторожно выставила дрожащее зеркало, чтобы разведать обстановку. И тут в

них полетели газетные комки, куски штукатурки, какие-то щепки и прочий мелкий

мусор – всё то немногое, что здесь валялось.

Девочка в мыслях похвалила себя за то, что пару дней назад заставила Мишу

принести отсюда пустой ящик из-под бутылок – иначе угроза брата надеть его

сестре на голову могла бы прямо сейчас претвориться в жизнь. Вернее, в обморок

или даже. . Она отогнала нелепые догадки, подобрала упавший рядом отсырелый

комок бумаги и бросила в домового.

– Да оставь ты нас в покое, урод.

И он в самом деле оставил – внезапно мусорный обстрел прекратился, и никаких

шажков не было слышно. В чём дело? Уродец задумал какую-то новую подлость?

Лиза поглядела в зеркало, ходящее ходуном в её бледной руке. Домовой стоял на

месте, точно гвоздями прибитый, и глядел куда-то мимо кресла неподвижными

глазами из-под опалённых бровей. Вдруг девочка услыхала в дальней комнате —

которая была ещё мрачнее, чем эта, – какой-то стук.

Тот, кто его производил, и привлёк внимание домового, точнее встряхнул его

подгорелую душонку до самых её мутных глубин, из-за чего поганец даже напрочь

забыл про детей. Но Лизу сейчас волновало совсем другое – тот, кто стучал в

темноте, направлялся прямо сюда.

Весь дрожа от страха, Миша прижался к сестре, и она закрыла его собой. И вот в

тёмном проходе показалась палка. Она и производила этот стук, прыгая по полу,

словно живая.

108

Рука девочки как-то сама собой направила на неё зеркало, и дети увидали

крохотного старика в изодранных рубахе и штанах. Его борода спускалась водопадом

до самых колен, а брови были распахнуты, как крылья чайки. Да и весь вид у него

был такой, словно он вышел из самой настоящей сказки, правда, совсем уж мрачной.

Он ковылял, опираясь на палку трясущейся рукой, и казалось, был не столько стар,

сколько болен – ладони, скулы, лысина, всё его тщедушное тело было изъедено

гноящимися язвами.

Старик остановился около детей, поглядел на них усталыми глазами и пошёл дальше

– к их домовому. Лиза и Миша прилипли к зеркалу: что-то дальше будет.

Едва старик приблизился, домовой шарахнулся от него, как от чумного, и прижался

спиной к стене. Незнакомец опять подошёл к нему и принялся разглядывать, словно

хозяин – дорогую вещицу, которая невесть откуда взялась в его доме. И тут

произошла ещё одна неожиданность – старик поднял палку и трахнул ею домового

по голове, как вещицу самую дешёвую, совершенно бесполезную и даже вредную.

Хотя незнакомец и выглядел немощным, силы в нём оказалось достаточно – в

момент удара Лиза даже услышала треск то ли палки, то ли макушки, то ли всего

сразу. Домовой шатнулся и едва не рухнул на пол. Очухавшись, он выкатил безумные

глаза и, задев обидчика плечом, бросился бежать. От его жёсткого толчка старик

выронил палку и, не поднимая её, проводил беглеца усталым взглядом. Домовой

почернел, растёкся лужей перед дверью в прихожую и исчез.

Дети вышли из-за кресла и, помявшись в нерешительности, подошли к незнакомцу.

– Спасибо, что помогли нам.

– Да, спасибо!

Присев на корточки, Лиза подняла палку и протянула старику. Тот принял её, и

девочка впервые почувствовала – как сказал Олег Ильич – полный контакт с

этими странными существами. Значит, на них всё-таки можно воздействовать

физически – через предметы, а может быть, и своим телом, – но только если они

сами этого пожелают. Она разжала пальцы.

Старик опёрся на палку, чуть улыбнулся одними морщинами в уголках глаз и

заковылял обратно в чёрный проход. Палка постучала где-то в дальней комнате и

затихла, словно и не было ничего.

***

Дети разбирали игрушечный хаос в спальне Миши и обсуждали резкий поворот

событий. Домового, кстати сказать, на этом самом повороте как сдуло – больше он

из своего камина и носа не высовывал.

– Как думаешь, он добрый? – спросил мальчик.

– Думаю, да, – ответила девочка. – Но больной какой-то, жалко его.

– Чем он больной?

109

– Может, тем, что его хозяева пили и всё такое. И дом у них был как помойка —

больной.

– Ну да. . И они его здесь бросили.

– Конечно, они вещи-то свои оставили, какой уж тут домовой.

– Но почему же он не заходит к нам в гости? Ему там, наверное, грустно.

– Мне кажется, это из-за нас. Здесь как бы его дом и всё-таки уже не его. Наш

домовой, наверно, тоже пришёл туда в первый раз. Ты видел, какая у него была

удивлённая рожа?

– Ага. Нет, классно он ему дал – бах палкой по башке! А если мы его позовём, он к

нам придёт?

– Возможно.

– А давай испекём ему пирог, он же нам помог.

– Не испекём, а испечём, дурень. Испекём.

Первый раз в жизни Лиза готовила пирог не для того, чтобы кого-нибудь прогнать

или умаслить, а чтобы просто-напросто угостить – как стряпается большинство

блюд, всеми и для всех. Непривычные ощущения. Во-первых, из-за своей новизны, а

во-вторых, потому что Генерал больше не вертелся в ногах девочки, как обычно

бывало, стоило ей зайти на кухню.

– Он никогда больше не поест своего любимого Вискаса с курицей, – сказал Миша,

поглядев на пустые миски кота и как будто прочитав мысли сестры.

Мама всё убрала, а про посуду забыла.

– Никогда, – вздохнула Лиза. – И с кроликом тоже.

– Как думаешь, ему было очень больно?

Очень больно, не по-кошачьи больно – если кричал человеческим голосом.

– Думаю, нет. Газ действует как снотворное, и у него от него сразу поплыло в голове.

Скорее всего, он вообще ничего не почувствовал.

– И он не злился на нас?

Возможно, ненавидел. Они ведь могли открыть камин в любой момент, но вместо

этого только смотрели.

– Конечно нет. Он быстро уснул и даже ничего не понял.

– И теперь он в лучшем месте?

110

Должно быть, мама закопала где-то у дома, а может, завернула во что-нибудь и

бросила в мусорный бак.

– Это точно. Все коты уходят в лучший мир.

– Ну да. .

Когда пирог дошёл, Лиза оставила его остывать на столешнице и унесла кошачьи

миски к себе, чтобы мама не выбросила. Ей казалось, что выкинуть их будет как-то

подло по отношению к Генералу.

Вернувшись на кухню, она коснулась кончиком пальца румяной верхушки пирога.

Корочка была твёрдая и приятно тёплая. Сегодня она применила в готовке все свои

знания и опыт, а ещё советы Олега Ильича, так что угощение получилось – вот уж

не сомневайтесь – отменным.

– Ну что, остыл? – Миша приблизился лицом к золотистому пирогу, тёплому,

сладкому, к тому же без слабительного, и стоически сглотнул обильную слюну.

– Остыл, – довольно кивнула Лиза. – Пойдём отнесём.

– Можно я понесу?

– Неси, а я зеркало возьму. Только смотри, не опрокинь.

Войдя в нежилую часть дома, дети так и не решились пройти в дальнюю комнату —

уж больно там было мрачно и страшно. Поэтому они поставили пирог возле кресла и

стали ждать. Прошла минута, другая, пятая, но старик так и не появился.

– Ладно, пошли назад. Может, он стесняется.

– Ну да. . Но мы потом проверим?

– Проверим.

– Мне кажется, нашему домовому это не понравится.

– Да и пусть не понравится. Теперь мы знаем, кто нас защитит, если что. А знаешь

что? Пошли ему прямо так и скажем.

– Да, и пусть утрётся!

Лиза стала перед камином, подперев кулаками бока. Миша глянул на сестру снизу

вверх и тоже подбоченился.

– Ну что, придурочный? Хватило тебе сегодня палкой по башке?

– Да!

– Если нет, то ты заходи в любое время, тебе ещё добавят.

111

– Вот, вот!

– Теперь только высунься, мы знаем, к кому. .

Вдруг девочка заметила кончик чего-то серого под камином – это оказался шприц.

Странно, как он мог здесь оказаться, если она всегда убирает его в свой шкаф вместе

со слабительным? А так, что кто-то взял его и совсем недавно использовал для своих

целей: на матовом цилиндре ещё висели бесцветные капельки, и иголка была в чём-

то вязком и липком, что не успело высохнуть. Внутри у Лизы тут же заворочалось

какое-то гадкое предчувствие, как личинка, которая вряд ли превратится в бабочку

– скорее в навозного жука.

Поднявшись к себе, она обнаружила, что из её шкафа исчез не только шприц, но и

пузырёк со слабительным. Она прошлась по гостиной, заглянув в каждый угол, и

наконец догадалась засунуть руку под камин.

– Вот ублюдок, – выругалась Лиза, достав пустой пузырёк; когда она видела его в

последний раз, он был почти наполовину полон.

– Что? – Миша, который всё это время не отходил от сестры, недоумённо поглядел

на неё.

– Сволочь он, вот что.

– Кто?

– Конь в пальто.

Схватив зеркало, девочка кинулась на кухню, зачерпнула горсть шоколадных конфет

и побежала в нежилую часть дома. Мальчик наконец догадался, кто и что, тоже

прихватил с собой «Птичьего молока» и последовал за сестрой.

Они появились как раз вовремя. Похоже, угощение так вкусно выглядело и пахло, что

старик даже не стал пробовать и сразу потащил его в своё укромное место, взявшись

за край тарелки. Дети разложили перед ним конфеты, отчаянно замахали руками и

замотали головами.

– Оставьте, не ешьте это. Нельзя, нельзя. С вами потом будет беда.

– Да! Он отравленный! Но это не мы, это тот, другой! Который буэ!

– Вот, возьмите лучше конфеты. Тут всякие есть, на любой вкус.

– Да! Самые лучшие – «Птичье молоко»! Мы специально побольше вам принесли!

Попробуйте, вы тоже полюбите!

Старик долго смотрел на их кривлянья со своим обычным устало-невозмутимым

видом, потом всё-таки отпустил тарелку и заинтересовался конфетами. Лиза тотчас

взяла пирог, подошла к пыльному окну, не без усилия отодвинула присохшую

створку и выбросила отраву на улицу. Так незнакомец точно не подумает, что они

112

забрали угощение, чтобы отдать тому, другому – который буэ. Тем временем старик

сгрёб конфеты в охапку и застучал палкой в свою любимую темноту. Дети с

облегчением выдохнули.

Они отнесли пирог в мусорный бак, а затем снова стали перед камином в

вызывающих позах. Только теперь мальчик ещё притоптывал ногой.

– Ну что, пустоголовый, опять у тебя осечка вышла? – ухмыльнулась Лиза.

– Да! – Миша скорчил рожу.

– Что-то в последнее время ты стал сдавать.

– Вот именно!

– Знаешь что? Больше ты нам не нужен, такой весь поджаренный и никчёмный

петух. Проваливай, пока ещё можешь, а то наш новый друг выдернет тебе последнее

перо.

– Точно! Пускай лучше он будет нашим домовым, а ты нам больше никто!

Дети ещё долго глумились, но и домовой, и камин, и весь дом – всё молчало, как

перед бурей. Или, может, после?

***

Сегодня за ужином дети работали вилками куда живее, чем вчера. Лиза понимала,

что это не конец и гадёныш домовой ещё проявит себя – вполне возможно, этой

ночью, – но теперь она знала, где спасаться в экстренном случае. Судя по

приподнятому настроению Миши, он думал так же. А вот мама была серьёзна и

молчалива, и о чём размышляла она, оставалось только гадать.

– Мама, а почему ты не спрашиваешь, что я сегодня делал? – поинтересовался

Миша, облизывая вилку.

– Потому что догадываюсь, молодой человек, – сказала мама, не обратив никакого

внимания на не совсем приличное поведение сына. – Как обычно, ничем.

– Не-е-ет! – мальчик замотал головой. – Сегодня я полдня убирался в своей

комнате, а потом полдня отдыхал.

– Вот это и правда новость, – мама сделала вид, что удивилась. – В честь какого

праздника уборка?

– Почему сразу праздника? – Миша наморщил лоб, но, как ни старался, улыбку

спрятать так и не вышло. – Просто так. Немножко грязновато стало, я и убрался.

– Даже боюсь представить, что будет, если у тебя станет грязновато не немножко.

Ты, наверное, потом две недели будешь отдыхать, – мама слегка улыбнулась, а

потом опять погрязла в раздумьях.

113

– Мама, – Лиза опустила глаза. – Хочу попросить у тебя прощение за сегодня. Я не

хотела тебе грубить, сорвалось что-то.

– Ничего, милая. Нагрубила и нагрубила, с кем не бывает.

– Ещё я думаю, мне всё-таки будет нужен ноутбук. По учёбе, ну и вообще так.

– Ах, вот почему ты решила извиниться.

– Да нет, это и без ноутбука. Но если ты не хочешь покупать, то и не надо,

перебьюсь.

– Ладно, купим. Посмотрите, и купим.

– Спасибо.

– Пока не за что.

– Мама, – теперь Миша спрятал глазёнки. – Я тоже хотел попросить. .

– Что ещё?

– Можно я сегодня буду спать в своей комнате?

– С чего это вдруг? Тебе же там страшно?

– Это раньше так было, а больше нет. Да и что я, зря, что ли, там убирался?

– Какой ты вдруг смелый стал, молодой человек, а ночью не передумаешь?

– Вообще нет.

– И не придёшь к Лизе?

– Ты скажешь тоже!

– Хорошо, спи у себя, а то совсем перестанешь там убираться, – не доев, мама

встала из-за стола. – Я пойду спать, устала что-то. Вы приберитесь тут, пожалуйста.

Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – дружно ответили дети.

– Да, – мама остановилась. – И учтите, вот это всё. . – она сделала

неопределённый жест ладонью, но дочь её поняла, – не поможет. На следующей

неделе мы едем, куда договорились.

– Почему ты не хочешь ночевать с мамой? – спросила Лиза, когда дети остались

одни. – Ты правда больше не боишься?

– Боюсь. Но я лучше буду с тобой.

114

– А если он придёт?

– Пусть приходит, у меня есть одна идейка.

Вымыв посуду, дети отправились спать, но перед этим мальчик предложил заглянуть

в его комнату. Там он открыл шкаф и принялся рыться в коробке номер два. Сестра

стояла рядом и с недоумением смотрела на брата.

– Отвернись, это не номер один, но тут тоже много важноватого.

– Простите, господин шпион, я думала, всё важноватое я уже посмотрела.

– Да конечно! Ты ещё не видела коробку номер икс.

– Ладно, не ИксИксИкс.

– А?

– Ага.

– Нашёл! – Миша победно потряс в воздухе мотком скотча. – Теперь пусть

попробует к нам взобраться!

– Забраться, грамотей. Кажется, я поняла твою идейку, – Лиза усмехнулась. – Ты

хочешь обмотаться скотчем, чтобы ничего не видеть и не слышать и чтобы он тебя

не тронул?

– Ну ты вообще-е-е, – мальчик посмотрел на сестру, как на первоклашку (сам-то он

был уже во втором). – Пошли, сейчас всё поймёшь.

Дети заперлись в комнате Лизы на замок, а затем Миша заклеил скотчем дверные

щели. Проверив результат кропотливой работы, мальчик повторил процедуру ещё

два раза – для тройной надёжности. Тем временем чем надёжностей становилось

больше, тем шире делалась усмешка девочки.

– Вот и всё, – Миша довольно потёр ладошки. – Теперь он к нам не залезет.

– Дело говоришь, – Лиза хихикнула. – Теперь мы точно как за каменной стеной.

– Что смешного-то? – обиделся мальчик. – Вообще-то, я специально для тебя это

сделал, ты же сказала, что он злится на тебя. Потом сама мне спасибо скажешь.

– Уже сейчас скажу: спасибо, защитничек мой, – и сестра обняла брата.

Она не верила во всю эту детскую затею ни на миллиметр потраченного скотча.

Однако ей было гораздо спокойней, оттого что Миша сегодня с ней – главным

образом за него, а не за себя, – и ещё приятно, потому что он пытается её защитить.

Пусть гадёныш заявляется ночью – они снова вместе, как-то справлялись раньше,

смогут и теперь.

115

И домовой пришёл. Топчась в коридоре, он потеребил дверную ручку, а потом

попробовал пробраться через щель. Скотч потрескивал то тут, то там, но давление

чёрной жижи сдерживал. Разбуженные упорной вознёй, дети слезли с кровати и

стали от всей души измываться над незадачливым гостем.

– Ну что, башковитый, опять у тебя ничего не вышло? – прошипела Лиза. —

Вернее, не вошло.

– Придите завтра, занято! – оттарабанил Миша.

– Ты приходи и завтра, и послезавтра. Теперь мы знаем, чем тебя встречать.

– Вот-вот, скотча у нас много, до конца жизни наешься!

И они показали домовому языки через закрытую дверь. Существо гневно пнуло

дверной косяк и потопало по коридору прочь. Дети счастливо расхохотались —

задумка со скотчем сработала отлично.

– Я же говорил, а ты смеялась!

– Я заранее смеялась, потому что знала, что всё получится. Ты молодец, прямо очень

молодец.

– Ну. . ну да!

– Теперь можем спать спокойно. И пошёл он к чёрту.

Дети ещё долго лежали без сна, обсуждая последнее происшествие и свою разбитую

жизнь, которую – кто бы мог подумать – чудесно склеил обыкновенный скотч.

Наконец Миша засопел, уткнувшись тёплым носом в плечо сестры, и Лиза решила не

отставать от него. Она закрыла глаза и немного погодя тоже упорхнула в сон,

оставив в этом мире вместе со своим уставшим телом широченную улыбку на

замерших губах.

Но вопреки желанию девочки сегодня ночью домовой, потерпев крах, отправился не

к чёрту, а совсем в другое место. Вскоре после того, как дети заснули, их разбудил

жуткий вопль – это кричала мама в своей спальне. Не успев толком продрать глаза,

Лиза и Миша бросились ей на помощь.

– Жди тут, – сестра командирским жестом остановила брата в коридоре.

Девочка подкралась к двери и заглянула в тёмную спальню через приоткрытую

дверь. Мама лежала на кровати, вся обмотанная леской, как в коконе, отчаянно

дёргалась, но выбраться не могла. Прямо над её головой раскачивалась массивная

люстра, и вдруг сверху на кровать упало что-то маленькое и блестящее.

Лиза изо всех сил напрягла зрение и наконец всё поняла – домовой перепрыгнул со

шкафа на люстру и теперь выкручивает отвёрткой шурупы из её крепления. Ещё

чуть-чуть – и люстра рухнет всей своей стеклянно-металлической тяжестью маме

на голову. Распахнув дверь, девочка вбежала в комнату и – тут же растянулась на

116

полу, больно зацепившись за что-то голенью. Проклятая леска, что же ещё! Гадёныш

для этого и натянул её в дверном проходе.

Она хотела подняться, и тут её пригвоздило к полу чем-то острым и ледяным,

воткнувшимся ей в лопатку. Она подумала, что так больно ей ещё никогда в жизни не

было и не будет. Пытаясь встать, она едва шевельнулась и поняла, что жестоко

ошиблась: может быть гораздо больнее. Но вот это что-то выскочило из её спины, и

она, шлёпая ладонями по полу, отползла подальше к стене.

Стоило Лизе появиться, домовой потерял всякий интерес и к маме, и к люстре – они

были нужны ему лишь для того, чтобы выманить детей из забаррикадированной

комнаты. И теперь невидимый уродец шёл на девочку, покачивая очень даже

видимой отвёрткой, с которой капали чёрные капли крови.

– Лиза, бега отсюда, беги! – истерично выкрикнула мама.

– Тихо, – отрезала дочь каким-то не своим, очень суровым и повелительным

голосом, от которого мама тотчас умолкла.

С ужасом глядя на приближающуюся отвёртку, девочка подумала, что вот он,

надвигается её конец. Но нет – к счастью или к сожалению, домовой решил сперва

над нею поизмываться. Он стал тыкать окровавленным остриём перед её лицом,

оставляя на щеках тёмные влажные полосы.

Какое-то время Лиза не мигая смотрела на отвёртку, изо всех сил стараясь не

отпускать бушующие эмоции на свободу. Однако всему есть предел, и вот с её

подбородка капнула слезинка – и девочка заплакала.

Она устала. Долгое время она старалась быть сильной – с собой, с другими, но она

устала. И сейчас ей как никогда хотелось, чтобы пришёл кто-нибудь, рявкнул на неё,

как она на маму, а потом свернул шею этому свихнувшемуся подонку. Но, конечно,

надеяться было не на кого, а теперь не осталось сил надеться и на саму себя.

Лиза сжала веки, а затем послала в мыслях и себя, и весь этот опостылевший мир ко

всем чертям.

– А ну-ка отвали от моей сестры, ты! Пока я сам с тобой не разобрался!

Девочка открыла глаза и увидела Мишу, вооружённого «Идиотом» в твёрдой

обложке и, что не менее важно, в несокращённом издании. Мальчик со всего размаха

шлёпнул книжкой по отвёртке, вихляющейся в воздухе, и она улетела под кровать.

Он пришёл! Не свернул гадёнышу шею, но затея с безобидной книжкой, как и со

скотчем, оказалась лучше не придумаешь.

Некоторое время домовой ничего не предпринимал, очевидно, пребывая в

замешательстве. Лиза решила не тратить драгоценные секунды зря – превозмогая

боль в спине, она кое-как поднялась и вместе с братом ринулась из спальни.

– А как же мама? – пискнул Миша.

117

– С ней нормально, ему нужна не она, а. . я, – Лиза едва не ляпнула «мы».

– Не думайте обо мне! Спасайтесь! – крикнула мама им вслед.

– Миша, я к себе за скотчем, а ты возьми в ванной мамино зеркало, —

протараторила девочка. – Встречаемся, сам знаешь, где.

– Нет, я боюсь, я с тобой, – мальчик был так напуган, что его подбородок ходил

ходуном.

– Не бойся. Бери зеркало, и мигом туда.

– Я. .

– Делай, что я говорю, – сказала сестра суровым тоном, так же как несколько

минут назад маме.

Уже через секунду брата и след простыл.

– Эй, дурачок, – ухмыльнулась Лиза, сунув голову в дверной проём. – Хочешь меня

достать? Ну достань.

Домовой охотно принял предложение. Он схватил с пола «Идиота», который теперь

не выглядел таким уж безобидным, и угрожающе двинулся на девочку. Вот теперь

можно спокойно бежать к себе за скотчем. Спокойно – и изо всех сил.

Когда она домчалась до лестницы, домовой швырнул книжку, и та острым углом

ударила Лизу точно в рану на лопатке. Охнув от боли, она вцепилась в перила и едва

удержалась на ногах. Ей пришлось потратить несколько ценнейших секунд, чтобы

оправиться, и она побежала дальше.

Кажется, домовой отстал. Что ж. . Она не успела докончить мысль, потому что,

ворвавшись в свою комнату, опять грянулась на пол. Потому что существо не

отстало, а, воспользовавшись моментом, незаметно обошло её и натянуло в проходе

полоску скотча, которой дети заклеивали дверную щель.

Больше такого повода она ему не даст! Не успев прийти в себя после падения, Лиза

нащупала моток скотча, который Миша бросил на полу у кровати, с трудом

поднялась на ноги и нетвёрдо вышла из спальни.

Было слышно, как у неё за спиной домовой запрыгнул на стол, взял стакан и

вытряхнул из него карандаши. И тут что-то шарахнуло девочку в висок, да с такой

силой, что у неё подогнулись коленки и она в очередной раз повалилась на пол.

Кровь из раны залила половину лица, но и одним глазом она хорошо видела, как

скотч, выскользнув из её пальцев, покатился к лестнице. Она неуклюже прыгнула за

ним, словно подбитая кошка, и всё-таки поймала у самых ступенек.

После каждого нового падения подъём на ноги давался всё сложнее, и сейчас

девочке пришлось приложить для этого столько усилий, что, казалось, в следующий

раз она уже точно не встанет. Перед тем как двинуться дальше, она сердито пнула

118

небьющийся стакан, который валялся у неё под ногами. При ударе он и правда не

разбился – чего не скажешь о её изуродованном лице.

Спустившись вихляющей походкой вниз, Лиза обнаружила в прихожей

запыхавшегося Мишу. Взглянув на её окровавленный, мгновенно заплывший глаз,

он вмиг из пунцового сделался белее мела.

– Что с тобой?

Она ничего не ответила. Выхватив у мальчика зеркало, она сунула ему в руки скотч и

за шкирку втащила его в темноту и холод заброшенных комнат.

– Теперь слушай. Сейчас я его отвлеку, а ты выйдешь отсюда, закроешь дверь на

замок и заклеишь щели скотчем. Ты понял?

– Нет, я не пойду, он тебя тут убьёт, а потом меня, – брат обвил сестру руками, да

так крепко, что у неё перехватило дыхание.

– Так надо.

– Я не хочу от тебя отходить, нет.

– Делай, как я говорю, – сестра опять применила свой суровый тон.

Однако брат был так напуган и так переживал за неё, что даже кнут на него не

подействовал.

– Да отцепись ты, – Лиза взяла мальчика за ухо, и только так ей удалось отлепить

его от себя. – Послушай. Помнишь, как в аптеке? Ну, с ухом. Мы были как будто по

одному, но мы всё равно были вместе. И мы победили. Победим и сейчас. Но ты

должен сделать, как я прошу.

– Ну. . ну да. . Но. .

– Вот он, прячься, – девочка глянула через зеркало себе под ноги. – Мы вместе, мы

победим.

Лиза толкнула Мишу в тёмный угол возле двери, а сама стала посреди комнаты,

чтобы домовой её заметил. И он заметил – поднявшись из жижи, он начал бросать в

девочку газетами, штукатуркой, всем, что попадалось под руку.

– Повторяешься, болванчик. Больше нечем удивить? А ты попробуй снова меня

поймать, я очень удивлюсь, если получится.

Лиза сделала глубокий вдох и вбежала в соседнюю комнату. Позади неё застучали

шажки домового, а потом Миша – молодец, очень молодец! – щёлкнул дверным

замком и затрещал скотчем в прихожей.

Девочка никогда не была в дальней комнате и ожидала увидеть в ней всё, что

угодно. Целую ораву домовых? Безобразное страшилище с восемью глазами и

скользкими щупальцами? Или кого-нибудь из прежних жильцов, оставленного тут

119

вместе с прочим хламом и превратившегося в мумию? Всё, что угодно, но только не

это. К её удивлению, в комнате не оказалось ничего кроме голых стен и ветхой

печурки в центре, сложенной из щербатого кирпича.

– Помогите. Он меня убьёт. Где вы?

Как Лиза ни надрывала горло, загадочный старик не спешил ей помочь. И его нигде

не было видно – ни в самой комнате, ни в её отражении. Лишь его палка одиноко

стояла на полу, прислонённая к печке.

Поняв, что бежать дальше некуда, Лиза спряталась за кирпичным бугром. Домовой

тоже времени зря не терял – он стал вытаскивать из дверного косяка ржавые

гвозди и метать в девочку, как ножи. К счастью, она успешно избегала опасности, на

четвереньках перебираясь от одного бока печурки к другому. И вот очередной

гвоздь воткнулся в пол рядом с её стопой, войдя в доску почти по шляпку.

Лиза подумала, что прийти сюда было не самой лучшей идеей, потому что она может

отсюда вообще не выйти. Между тем домовому надоело попусту тратить гвозди, он

вытянул ещё один и, взяв его как шило, двинулся на девочку. Она встала во весь рост

и попятилась – теперь это точно конец.

Домовой размахнулся, чтобы то ли метнуть, то ли всадить гвоздь в Лизу, – и тут

послышался оглушительный треск, после чего в разные стороны полетели

половинки сломанной палки.

Девочка не успела ничего ни подумать, ни почувствовать – она сразу же приникла к

зеркалу. Выронив своё оружие, домовой сжал голову руками и бешено завращал

глазами. А рядом с ним стоял тот самый старик и неподвижно глядел на незваного

гостя.

Оправившись от удара, домовой повернулся к своему обидчику и стиснул кулаки —

на сей раз бежать он был не намерен. Но старика это ничуть не беспокоило – Лиза

ничуть не удивилась бы, если бы он сейчас достал карликовую трубку и преспокойно

задымил. Невозмутимый вид старика лишь сильнее злил домового, но вот он

сердито сплюнул на пол – и понеслось.

Такое Лиза видела только в кино, да и то в нём дрались не хлипкие коротышки, а

высоченные амбалы. Гремело на весь дом – когда существа били друг друга о стены.

С потолка сыпалась густая пыль, и половые доски тонко визжали. Создания

молотили кулаками, пинались, кусались, хватали одно другое в охапку и швыряли

куда подальше. В пылу драки они и не заметили, как разнесли печурку, от которой

осталась лишь пыльная кучка. Теперь в их распоряжении было полным-полно

кирпичей, и они сцепились ещё яростней.

Кирпичи ломались о спины, крошились о головы и колючими осколками осыпали

девочку, которая всё это время стояла в стороне, не отрываясь от зеркала. В конце

концов домовой начал одерживать верх над стариком – первый наносил удары всё

чаще, а второй их всё чаще пропускал.

Пытаясь помочь старику, Лиза кидалась в домового кусками кирпичей, но они,

конечно, пролетали через него насквозь, не причиняя никакого урона. Она стала

120

напряжённо думать, чем ему можно помочь, и наконец додумалась – водой, в

которой домовой отражается, можно причинить ему вред. Возможно, получится и

осколками зеркала?

Всё-таки девочка не рискнула разбить его. В её положении лучше быть безруким, но

зрячим – правда, только на один глаз, – чем слепым, но с когтями. Между тем

существа продолжали отчаянно лупить друг друга, и было ясно, что если срочно

ничего не предпринять, то либо разъярённый домовой убьёт бедного старика, либо

оба разнесут весь дом, как печку. И тут у Лизы появилась ещё одна идея. Выбежав в

соседнюю комнату, она распахнула окно и пододвинула кресло к подоконнику.

– Тащите его сюда, – крикнула она старику. – Вышвырните его к чёрту.

– Что там такое? – спросил Миша из прихожей. – Всё нормально?

– Тихо.

Лиза через зеркало вглядывалась в черноту дверного проёма в надежде, что старик

услышал её, понял и, главное, справится. И вот существа показались. Её на самом

деле услышали, но, к сожалению, совсем не тот, на кого она рассчитывала.

Домовой волок на себе вконец обессилевшего старика, то и дело ударяя его по

болтающейся лысине. Он глянул на Лизу и скроил издевательскую усмешку.

Кажется, сегодня конец придёт не только ей. Девочка отошла от окна и упёрлась

спиной в провалившиеся полки шкафа. Домовой пробрёл мимо со своей нелёгкой

ношей, кое-как взобрался на кресло, а потом и на подоконник.

Он поставил старика на ноги, чтобы немного передохнуть и набраться сил перед

тем, как выкинуть чужака на улицу. В это время его противник, хоть и находился в

сознании, даже не пытался сопротивляться или хотя бы бежать – так он был

измотан. Отдышавшись, домовой плюнул себе на кулак и размахнулся как следует,

чтобы влепить старику хорошенький удар напоследок.

– Эй, ловите.

Лиза бросила старику полку от шкафа, и получилось – он поймал и изловчился

закрыться ей в самый последний момент. Домовой со всей силы хватил кулаком по

полке, затряс отшибленной рукой и запрыгал на одном месте.

Воспользовавшись моментом, старик тоже размахнулся как следует и шваркнул

своего врага полкой плашмя. Замотавшись, как пьяный, домовой споткнулся о раму

и вывалился наружу. Девочка тотчас подбежала к окну и вместе со стариком стала

наблюдать, что же дальше будет.

Похоже, улица действовала на домового, как солнечный свет на вампира – он весь

задымился и покрылся тёмными пятнами. Одежда его тоже почернела и в разных

местах стала осыпаться пеплом. Лицо его сморщилось от жуткой боли, а тело

затряслось, как в последних конвульсиях.

121

Домовой попробовал забраться на подоконник, однако тот находился слишком

высоко. Тогда он побежал к входной двери, но не успел – ноги его мгновенно

расплавились до колен, словно пластмассовые, и он повалился на траву.

Не прошло и пары секунд, а от одной его руки и нижней половины туловища не

осталось ничего кроме пузырящейся лужи. Домовой вскинул растопыренную

пятерню, пытаясь в предсмертном отчаянии дотянуться до девочки, и – его не

стало.

У Лизы вырвался долгий-долгий вздох облегчения: неужели всё кончилось?

Изнурённый старик стоял рядом на подоконнике, опёршись руками на полку, словно

на балюстраду, и разглядывал лужу, которая ещё минуту назад была одним из его

сородичей. Казалось, он тоже никак не мог поверить, что всё закончилось.

– Ну что там? – спросил Миша дрожащим от страха и нетерпения голосом.

Сестра промолчала. А дальше всё произошло так быстро, что Лиза опять не успела

ничего ни подумать, ни почувствовать – она просто сделала. Девочка жёстким

тычком выбила полку из-под старика, и он, взмахнув руками, выпал наружу.

Старик с трудом встал на ноги и уставился на Лизу, явно не понимая, зачем она так

поступила. Когда кожа его задымилась и вздулась пузырями, он понял, что сейчас

ему нужно думать не о девочке, а о себе.

Он измученной походкой заковылял к входной двери, но через несколько шагов

рухнул навзничь. Больше старик подняться не мог – его дымящиеся ступни лежали

на траве отдельно от остального тела.

Как и домовой, он вскинул руку, но не чтобы дотянуться до Лизы, а чтобы, наоборот,

она дотянулась до него и помогла. Она могла протянуть полку и втащить его обратно

в дом, однако вместо этого закрыла окно и щёлкнула шпингалетом. И вот старик

расплавился, превратившись в лужу, а лужа засохла, превратившись в чёрное пятно.

Лиза прислонилась потным лбом к холодному стеклу – теперь точно всё кончилось.

– Ну что? Что там было? – спросил Миша, отперев дверь.

– Всё, конец.

– Правда?

– Сам посмотри, – Лиза подвела брата к окну и показала чёрную кляксу на траве,

которую можно было увидеть только через зеркало. – Кранты ему.

– А другой?

– Ему тоже конец, – она направила зеркало на другое пятно.

– Он правда умер? – Миша шмыгнул и вытер нос задрожавшим кулаком.

– Правда.

122

– И ты ничем не могла ему помочь?

– Ничем. Я не могла до него дотронуться, чтобы втащить обратно, – Лиза стёрла

слезинку со щеки брата. – Может, оно и к лучшему. Теперь, если со мной что-нибудь

случится, с тобой всё будет в порядке. Ну, дома – точно.

– Но он же был хороший, мы могли позвать его жить к себе, кормили бы конфетами,

а он бы нас защищал.

– Сегодня хороший, а завтра – кто знает. Ладно, пойдём, а то мама, наверное, уже с

ума сошла.

– Подожди, – Миша подозрительно поглядел на полку, которая лежала на

подоконнике и на которой темнели отпечатки окровавленных рук девочки. – Ты не

обманываешь меня? Ты точно ничего не могла сделать?

– Точно, не обманываю, – Лиза улыбнулась, глядя брату в глаза, обняла его за шею

и повлекла в прихожую. – Я же обещала.

***

Лиза поторопилась хоронить лето. Сегодня утром солнце опять заглядывало к ней в

окошко, а небо было синим-синим, как море. По такому случаю воробьи решили дать

особенно торжественный концерт и, кажется, для большего эффекта дополнили

свой коллектив приглашёнными артистами с соседних дворов.

Короче говоря, утро выдалось такое, что не было ни малейшего желания валяться в

постели и хотелось успеть сделать так много, пока последняя неделя лета ещё не

прошла. И не беда, что Лиза вся в бинтах и зелёнке. Как это говорят? До свадьбы

заживёт? До её свадьбы уж точно заживёт. Ха, ха.

– Да уж, кому рассказать, не поверит, – мама подула на свой кофе. – Вы простите,

что я вам не верила.

– Не верила и не верила, – пожала плечами Лиза, грея руки о чашку чая. – С кем не

бывает.

Не поднимая глаз, Миша водил ложкой в кружке с какао и молчал.

– А вы уверены, что. . оно не вернётся? – спросила мама.

– Уверены, – ответила дочь. – Больше никуда переезжать не надо. Теперь точно

всё.

– Нет, не всё, – вдруг упрямо сказал мальчик, как будто долго обдумывал что-то и

наконец решил, он подошёл к маме и просительно заглянул ей в глаза. – Мама,

давай заведём нового домового, но только доброго. Он будет нас защищать. А?

Лиза переглянулась с мамой и потрепала брата по волосам:

123

– Ну уж нет, больше никаких домовых. Мы сами себя защитим. Лучше давайте

заведём котёнка.

– А может, щенка? Всё-таки собака будет. .

Мама не закончила, потому что заговорила Лиза – не так сурово, как ночью, но с

теми же повелительными нотками:

– Нет, мама, мы заведём котёнка.

– Как скажешь, милая, – мама робко опустила глаза и отхлебнула кофе. – Хм,

остыл, а я и не заметила. Что ж, придётся пить холодный.

04.05.2016

124

Название книги

Вонсаровский Денис

Содержание