Не успела я покинуть экипаж, как ко мне бросился Гастон. Не обратив внимания на мои попытки отстраниться, он сграбастал мою руку под предлогом помощи и не отпускал, даже когда я уже стояла на земле. Глаза его горели фанатичным огнем, нездоровым таким, навевающим мысли о заведениях для душевнобольных. Эх, зря я не спросила жениха про зелья, которые являются противоядием для любовных, в его конторе такие наверняка есть. Если уж он закрывает глаза на нарушение закона с моей стороны, то что ему мешает пойти дальше: ликвидировать последствия этих самых нарушений? В конце концов, не зря же я его целовала? Мысль о поцелуе окончательно привела меня в дурное расположение духа, и я резко вырвала свою руку.

– Смотрю, Гастон, сегодня тебе намного лучше, – попыталась я улыбнуться, чтобы немного смягчить потерю для незадачливого ухажера.

– Шанталь, как только я тебя вижу, все горести и болезни перестают меня беспокоить, – патетически сказал он и опять попытался схватить меня за руку, но неудачно, поскольку в этот раз я оказалась ловчее. – При тебе я чувствую себя здоровым, а вот без тебя… – Он трагично скривился и пожаловался: – Без тебя все плохо. Инор Лоран слишком жестокосерден. Он воспользовался тем, что я ни о чем, кроме тебя, не могу думать, и беззастенчиво обыграл в карты.

Когда Гастон назвал сумму, я похолодела. И после этого папа говорит, что нужно быть аккуратнее и не допускать поступков, за которые могут привлечь в Сыск? А сам продолжает нарушать, просто-таки злостно нарушать закон. За невинный приворот короткого действия разве что штраф выпишут, а вот за обман в таком размере…

– Гастон, как тебе в голову пришло играть на деньги? – в отчаянье спросила я. – Да еще на такую сумму?

– Я думал – отыграюсь, но, увы, судьба была не на моей стороне. Но… – Тут он значительно оживился: – Говорят же, что кому не везет в картах, везет в любви. Я очень на это надеюсь, Шанталь.

Ага, а также на то, что проигрыш не придется возвращать. Знаем мы этих карточных должников: сначала теряют голову от азарта, потом – от мысли, что все это нужно выплачивать. А тестю возвращать ничего не нужно, считается, что ты погасил долг, когда женился. Но наша семья не согласна принимать долги в таком виде. Во всяком случае, я – точно.

– Я поговорю с папой, чтобы он аннулировал твой проигрыш, – сухо сказала я. – Нельзя засчитывать вашу игру, поскольку вчера ты был в невменяемом состоянии.

– Он всегда в таком, – недовольно сказала «инора Маруа». – Пора поднимать вопрос о его дееспособности.

– На себя посмотрите, инора! – возмутился Гастон. – На себя и свой моральный облик! И скажите спасибо, что я ни с кем увиденным не поделился. Но вот если вы и дальше продолжите меня оскорблять, о вашем поведении узнают все. Меня не остановит даже уважение к этому дому, как оно не останавливает вас.

«Компаньонка» скривилась, но, слава Богине, промолчала, а я торопливо прошла к папе в кабинет. Родитель сидел в кресле с видом необычайно довольным. Наверняка прикидывал, как потратить свалившиеся на него по милости Богини деньги. Не полученные и от этого гораздо больше притягательные.

– Как это понимать? – возмущенно спросила я. – Опять принялся за свои штучки?

– Ты про что? – удивился папа.

– Про то, что ты обыграл Гастона.

– Я его честно обыграл, – запротестовал папа. – Готов на ментальное сканирование.

На ментальное сканирование из-за такой ерунды никого не отправляют, и папа этого не мог не знать. Его показная честность не обманула и меня, а уж более привычных к этому делу следователей не обманет и подавно.

– Каким бы ни был результат твоего сканирования, он не отменит того простого факта, что Гастон находился под действием любовного зелья, а значит, тебя, как моего отца, воспринимать адекватно не мог. Это любой суд решит.

– Да, подгадила ты мне знатно, – осуждающе сказал папа. – А ведь такая прекрасная игра получилась… Может, потянем немного с решением, пока из него зелье не выйдет? Так-то его поведение не сильно изменилось, возможно, никто и не узнает про твою маленькую шалость.

– Лорд Эгре точно знает, – напомнила я.

Расставаться с деньгами папа не хотел, и пререкаться мы с ним могли очень долго, но тут я увидела расписку Гастона на столе, взяла ее и сразу порвала. Нет уж, этот мой поклонник достаточно пострадал. Нечего ему дополнительно платить за мой просчет.

– Шанталь, ты нас разоришь, – страдальчески поморщился папа. – Лорд Эгре мог бы принять во внимание, что в последнее время наши траты сильно выросли. Из-за него, между прочим.

– Папа, – сурово сказала я, – Гастон несколько раз падал. Наверняка головой хорошо приложился. Инора Маруа сказала, что его нельзя считать дееспособным.

– Клодетт так сказала? – оживился папа. – Она слишком жалостливая. Карточные долги надо платить.

Он тоскливо посмотрел на обрывки и махнул рукой:

– Ладно, Шанталь, будем считать, что игры не было. И у него, и у меня вчера случилось небольшое помрачение рассудка. Не нужны нам сейчас дополнительные проблемы с Сыском.

Я чмокнула папу в щеку и убежала радовать Гастона. Но Гастон почему-то не сильно обрадовался. Наверное, уже размечтался, что я попытаюсь убедить папу в необходимости скорейшего брака с должником, поэтому сейчас испытывал полнейшее разочарование. Нет, нужно с этим срочно что-то делать!

– Клодетт, пойдемте, – скомандовала я «компаньонке», которая с неприязнью взирала на влюбленного Гастона. – Только вы можете мне помочь.

– Я? – обрадовалась «инора Маруа». – С удовольствием. А чем? Надеюсь, это то, о чем я сейчас подумал…а?

Не знаю, что там себе напридумывал Бернар. Судя по заблестевшим глазам, он был уверен, что я сама предложу то, в чем вчера ему отказала. В целях профилактики против поцелуя Анри, естественно.

– А я? – трагично сказал Гастон. – Я вас столько ждал, а вы сразу меня покидаете? Я так и умереть могу.

– Мы скоро вернемся, и будем все вместе пить чай, – обрадовала я неудачливого поклонника. – Марте я сейчас скажу накрывать. А пока нам нужно уединиться с инорой Маруа. У нас дела такие, знаешь… женские. Не для посторонних.

– Да, да, – важно кивнула «компаньонка», – женские дела не терпят мужского вмешательства.

Выглядела «она» необычайно довольной, но я жестоко обманула его надежды сразу, как мы оказались наедине, заявив:

– Бернар, вы должны сварить противоядие к любовному зелью.

– Я? – переспросил он. – Шанталь, с чего вы взяли, что я это умею? Я таким никогда не занимался. Потом, его же вы приворожили…

– Я его не привораживала! – возмутилась я. – Он сам. И потом, Бернар, должны же были вас в этой Академии научить хоть чему-то необходимому? А не только мороки ставить и на сознание крыс влиять.

– Думаете, мне так необходимы отвораживающие зелья? – ехидно спросил он. – Они нужны только тем, кто привораживает по ошибке не тех, кого нужно.

Я глубоко вздохнула и попыталась успокоиться, а то нервы у меня на пределе, могу не выдержать, устроить скандал, а этого сейчас никак нельзя допускать.

– Бернар, – почти ласково сказала я, – Гастон нам очень мешает. Обоим мешает, между прочим, не только мне. Он ставит под угрозу наш план в целом. Заметьте, при провале я теряю намного меньше вас. – Тут я несколько слукавила, поскольку была уверена, что при провале моя жизнь точно так же окажется под угрозой. – От вас требуется всего-навсего воспользоваться прекрасным оборудованием, присланным моим щедрым женихом.

– Не такое уж оно прекрасное. – Гримаса Бернара в этот раз полностью соответствовала его лицу. – У нас в Академии было намного лучше.

– Пользуйтесь тем, что есть, – отрезала я. – В Академию вас никто не пустит, даже если вы скажете, что хотите всего лишь приготовить отвораживающее зелье.

– Сделать зелье, отменяющее прием предыдущего, не так просто, – важно сказал Бернар. – Нужно учитывать много факторов. Для каждого выводить свою, уникальную формулу. А это, Шанталь, требует времени, за которое ваше простенькое зелье выйдет само.

Да, иной раз образование только вредит…

– Хотите сказать, что не знаете ни одного рецепта универсального антидота? – ехидно спросила я. – К чему нам выводить какую-то там формулу, если можно воспользоваться тем, что уже сделали за вас?

– Почему не знаю? Знаю, – Бернар немного смутился. – Только универсальные редко используют, лучше против конкретного зелья. А то последствия, знаете ли, могут быть непредсказуемыми.

– Не думаю, что станет хуже, чем сейчас, – заметила я. – В любом случае, если компоненты зелья выведутся, можно будет пригласить целителя и отправить Гастона домой. И поставить на него сигнализацию. А то лезет, куда не просят.

– Сигнализацию я могу.

Бернар заметно оживился. То ли желал показать свои знания во всей красе, то ли пытался меня отвлечь от щекотливого вопроса с антидотом. Но я от маркиза отстану, только когда он сварит нужное. Или выяснится, что это он делать тоже не умеет.

– Замечательно, – воодушевленно сказала я. – Вот как напоим Гастона антидотом и выставим из дома, так сразу и поставите. Приступим?

Тяжелый вздох Бернара меня поначалу испугал, поскольку я решила, что после него последует признание в неумении сварить любое зелье, поскольку до сих пор он был лишь пассивным наблюдателем. Но нет, маркиз прошел к набору «Юный алхимик», который я утром старательно расставила у себя в комнате, и начал придирчиво изучать все, что там было.

– Не хватает нескольких ингредиентов, – наконец сказал он.

– А заменить чем-нибудь? Или обойтись? – предложила я. – Нам всего-навсего нужно вывести любовное зелье, а не ликвидировать последствия серьезного отравления. Что-нибудь попроще, без восстанавливания утраченных функций.

Бернар задумался. Я умоляюще на него посмотрела и, чтобы подтолкнуть хоть немного в нужном направлении, добавила:

– Иначе я в своей комнате буду сидеть, пока из него дурь не выйдет. Придется вам в одиночку с ним разбираться. С ним и с папой, который положил глаз на инору Маруа.

Бернар вздрогнул и с укором на меня посмотрел. Наверное, папа уже успел ему признаться в чувствах, но настоящий мужчина не станет распространяться о чужих слабостях, поэтому маркиз только вздохнул и сказал:

– У него и собственной дури достаточно, а она, увы, не выйдет, сколько бы в него антидота ни вливали. Ладно, попробую что-то скомбинировать.

Вот теперь точно было понятно, что маркиз получил нужное образование: руки его двигались с такой скоростью, что мне не всегда было понятно, что же он делает. Он смешивал, нагревал, остужал, что-то добавлял по капле или подсыпал по крупинке. Что он там бормотал себе под нос: заклинания или ругательства, мне было не слышно. Но в целом выглядел Бернар как настоящий дипломированный маг и был очень красив в этой занятости делом. Очень нужным делом, для нашего общего блага. Наконец, он убавил огонек в спиртовке до самого маленького и сказал:

– Теперь выпарится, и все, можно использовать.

– Чему там выпариваться? – восхитилась я. – Там едва наберется чайная ложка. Давайте в пустой флакон перельем и так и добавим. Все равно выпаривается жидкость, а Гастон нас уже заждался.

– Положено, – неуверенно ответил Бернар, – по технологии.

– Какая технология? У вас фактически авторская разработка, – льстиво сказала я. – Бернар, вы такой умный. Сделать на таком несерьезном оборудовании нужное зелье, это не каждый сможет.

– Да там ничего особенного, – скромно сказал маркиз, но в улыбке расплылся и несколько приосанился. – Думаю, любой дипломированный маг с этим бы справился.

– С недостающими ингредиентами?

– Пока непонятно, как их отсутствие повлияет. Зелье-то точно должно выйти…

К тому времени, как в дверь постучала Марта с напоминанием о чае в гостиной, спиртовку погасили, а частично выпаренный антидот перелили во флакончик, Бернар был полностью убежден в собственной гениальности. Практически от нее раздувался. Смотреть на это было забавно. Уверена, в следующий раз, когда потребуется что-то сварить, он не будет столь долго отнекиваться, а приступит сразу.

– Шанталь, вы так долго! Я уже думал, что умру здесь один, несчастный, никому не нужный, – встретил нас упреками Гастон. – Что вы так долго делали, если даже не переоделись?

Надо же, какой наблюдательный. Ладно, в меня он влюблен, но ведь инору Маруа демонстративно не замечает. Хотя Бернар мог бы, конечно, сменить один морок на другой – времени это не требует, в отличие от настоящей смены одежды.

– Гастон, неужели ты подумал, что о тебе забыли? – заворковала я. – Какой ужас! Нет, конечно, мы думали постоянно только о тебе.

– Особенно инора Маруа? – сварливо сказал Гастон.

Да, не нравилась ему моя компаньонка, и это после того, как «она» столько сил приложила, чтобы избавить его от последствий зелья. Правда, Гастон этого не знает, но оно и к лучшему: у настоящей иноры Маруа таких знаний быть не должно.

Все же я осуждающе покачала головой:

– Гастон, как не стыдно. Инора Маруа так о тебе заботится, все думает, как помочь, – на этих словах я вылила содержимое бутылька в чашку Гастона. Действие прошло незамеченным со стороны жертвы, которой я эту чашку и протянула: – Пейте же и успокаивайтесь. Никто о тебе плохо не говорит и не думает.

Потом я налила чай компаньонке и себе и удобно устроилась в кресле. Гастон пить не торопился, напротив – почему-то задумчиво смотрел в чашку. Может, ему запах не понравился? У зелья он был довольно неприятный, хоть и слабый.

– Тебе не нравится наш чай? – огорченно сказала я. – Я просила Марту заварить самый лучший.

– Нет, нет, – торопливо сказал Гастон и в доказательство своих слов начал пить. – Просто я задумался о тебе, обо мне, о нас… Вот ты сказала, что инора Маруа обо мне беспокоится. – Тут он посмотрел на упомянутую особу и почему-то замолчал. Молчал он не долго, почти сразу выдал: – Инора Маруа, вы такая добрая, такая красивая. Как это я раньше не замечал?

Мне не понравились не столько его слова, сколько тон, которым они были произнесены.

– А я? – спросила, внутренне ожидая очередной пакости от судьбы.

– Шанталь, с тобой инора Маруа сравниться не может, – почти успокоил меня Гастон. – Ты – это ты, но инора Маруа тоже удивительная. Можно я буду звать ее Клодетт, как и ты?

– Нельзя, – твердо сказала моя «компаньонка». – Это слишком фамильярно, я такого не люблю.

Гастон рисковал заработать косоглазие, поскольку пытался одновременно смотреть на нее и на меня. Потом все же решил сосредоточиться на ней. И то верно: за это время я уже наслушалась о всяческих своих достоинствах, а ей доставались одни лишь гадости.

– Вы такая аристократичная, – заявил Гастон и допил остаток чая в чашке, видно, для большего красноречия, а то мне уже становилось обидно за инору Маруа, которой он никак не мог подобрать достойных эпитетов. – Просто удивительно. – Внезапно он схватился за живот, скривился и торопливо сказал: – Дамы, простите, я вынужден вас покинуть. Ненадолго. Это очень срочно.

Вылетел он как боевой огненный пульсар: быстро и целеустремленно.

– Вы говорили, что раньше любовных зелий не делали? – едко спросила я приунывшую «компаньонку». – Что-то я в этом сомневаюсь, поскольку как раз его вы и сделали, да еще со слабительным эффектом.

– Ума не приложу, как так могло получиться, – расстроенно сказала «инора Маруа». – Ведь по всем правилам делал. Только несколько ингредиентов заменил. Может, все из него и выйдет за сегодня?

Но увы, ничего из Гастона не выходило. Точнее, выходило, но не то, что нужно. В гостиную он забегал ненадолго между посещениями клозета, но каждый раз разражался восторгами по поводу иноры Маруа и меня. Любовь его цвела пышным цветом, хоть теперь и делилась между мной и моей компаньонкой, но от этого, казалось, только увеличивалась.

Лорд Эгре появился перед ужином, что было кстати, поскольку я никак не могла объяснить папе, почему к Гастону нельзя вызывать целителя. Родитель был уверен, что штраф за неправильное зелье куда привлекательнее, чем ответственность за смерть гостя от поноса.

– Анри, вы должны мне помочь. – Я взяла жениха под руку и шепотом ввела его в курс дела, приняв вину за изготовление зелья на себя. Жених серьезностью ситуации не проникся, напротив – расхохотался до неприличия громко. Я выразительно вздохнула и заметила: – Понимаете, Анри, все дело в том самом наборе, что вы прислали. Он мне настолько интересен, что я не могу от него отойти. Вот и подумала, что нужно сделать что-то полезное, а не просто развлечься. Но антидот у меня не получился почему-то…

– Где вы рецепт взяли, Шанталь? – заинтересовался жених.

Бернара выдавать было ни в коем случае нельзя, у меня же был лишь один источник знаний.

– В пансионе девочки делились, – вдохновенно сказала я. – Антидот же – полезное зелье, мало ли где пригодится. Да и я записывала в тетрадку все, что говорили. А сегодня подумала, что если первые два испробованных дали прекрасный результат, то и в этом не будет никакого подвоха.

– Нужно у вас изъять эту тетрадку, чтобы вы больше не экспериментировали. У вас же в наборе прекрасный буклет, делайте оттуда.

– Там просто красивое, – заметила я. – А мне интересно полезное.

– Отправить вас на алхимические курсы? – неожиданно предложил Анри. – Научитесь делать полезное без вреда для окружающих.

– Конечно, – обрадовалась я. – А пока, Анри, ликвидируйте как-нибудь мою маленькую оплошность. А то Гастона уже шатает. Мне кажется, из него вышло все, что можно. Кроме дури и любовного зелья, конечно.

Жених усмехнулся, но все же напоил Гастона какой-то темной жидкостью, после чего тот несколько успокоился и стал выглядеть почти нормально. Пожалуй, его можно уже и домой отправить, а то одни неприятности от него. Надеюсь, сигналки Бернар ставит лучше, чем варит зелья: не зря же он не хотел заниматься алхимией, наверняка этот предмет ему не давался…