Рудольф вернулся. Наверное, сходил с напарником в отделение, сдал результаты обыска моей квартиры, отчитался и решил получить от меня дополнительную информацию. Я не открыла. Я увидела его в окно и к двери на стук подходить не стала.

— Штеффи, я знаю, что ты дома, — недовольно сказал он, видно, воспользовавшись каким-то заклинанием, так как голос прозвучал прямо у моего уха, будто он стоял за спиной. Я даже вздрогнула и разозлилась из-за этого еще больше. — Открой, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

Конечно, надо — я же имею доступ внутрь магазина, продавщицы из которого попадают в зону интереса Сыска. Неужели Рудольф получил дополнительное задание от инора Шварца и теперь вовсю старается? Я им и так рассказала почти все, что знаю. Что еще могу добавить? Тут я вспомнила про женщину, которую у меня язык так и не поворачивался назвать «матерью», и решила про нее рассказать. Я открыла дверь и оказалась лицом к лицу с Рудольфом.

— Пару дней назад приходила инора и утверждала, что Марта взяла у нее заказ, но записала не в обычный для этого журнал, а в какую-то тоненькую тетрадь с красной обложкой. Заказ выполнен не был. А больше я ничего не знаю.

— Штефани, да при чем тут эта Марта? — несколько раздраженно сказал Рудольф.

— Ну так ты же ко мне по работе.

— С чего ты взяла? Я что, не мог с тобой просто так познакомиться?

— Ты случайно оказался около черного хода магазина иноры Эберхардт? — Я пристально на него посмотрела.

Рудольф смутился, но врать не стал.

— Нет, не случайно.

Я выразительно пожала плечами. Не случайно оказался, не случайно поймал меня за талию, не случайно хотел познакомиться. Что же он теперь хочет? Не случайно получить ценные сведения? Но я ему уже сказала, что больше ничего добавить не могу. Я не была знакома с Мартой, Сабину знала очень плохо. Я не знаю, куда и зачем она ходила. Поэтому я ничем больше не могу помочь следствию. И не хочу, чтобы Рудольф притворялся, что в меня влюблен. Видеть его тоже не хочу. Я попыталась закрыть дверь. Он торопливо поставил ногу, не давая мне этого сделать.

— Штефани, то, что я там был не случайно, еще не значит, что я тебе вру.

— А вы не врете, инор Брайнер? — с изрядной долей насмешки спросила я. — Я же вас интересовала как источник информации, не так ли?

— Штефани, сама посуди, какой из тебя источник информации, если ты там и не работала почти? — неожиданно ответил он.

Его вопрос меня озадачил. Но, как говорил Эдди, если мы не знаем причины, это не значит, что ее нет.

— Задел на будущее? — предположила я.

— Слишком отдаленное, — он усмехнулся. — Я думаю, к тому времени, как твое внедрение в магазин начало бы приносить плоды, оба дела были бы раскрыты — и с Мартой, и с Сабиной.

Его слова звучали правдиво, но доверия у меня не вызывали.

— Штефани, ты мне сама нравишься, понимаешь?

Это мне так напомнило признание Эдди, что аж нехорошо стало. Неужели он тоже заинтересован в деньгах моей матери?

— Инор Брайнер, должна предупредить, что я никогда и ничего не приму со стороны моей матери. Ни в дар, ни по наследству, — посмотрела я на него с вызовом. — И прекратите держать мою дверь, в конце-то концов.

— Что? — Мне показалось, что он растерялся. — При чем тут это?

— Не вижу иной причины, по которой я вам нужна, — холодно ответила я.

Я еще много чего хотела добавить обидного, но внезапно он убрал ногу, так что дверь, ничем более не удерживаемая с его стороны, захлопнулась. Я ее тут же открыла, чтобы высказать до конца все, что накопилось за этот день, не все же мне слезами подушку орошать. Но увидела лишь его спину.

— Рудольф… — растерянно сказала я.

— Я не собираюсь оправдываться в том, чего не делал, а особенно — в том, о чем даже не думал. Всего хорошего, инорита Ройтер.

При этом он даже не повернулся, а я так и простояла, слушая, как звук от его шагов спускался все ниже и ниже, а потом пропал. Почему-то мне казалось, что Рудольф непременно должен вернуться. Но он этого не сделал.

Утром следующего дня я проснулась рано и долго не знала, чем себя занять. Я приготовила завтрак, хотя совсем не хотелось есть, и впихнула в себя пару ложек каши, показавшейся совершенно безвкусной. Потом поняла, что так и не добавила туда соли. Соль я насыпала и тщательно размешала, но желание есть от этого не появилось, так что я просто отставила тарелку. Настроение было ужасное. Хотелось к кому-то прижаться и поплакать. Но увы, прижиматься было не к кому, так что я задавила зарождающиеся слезы, оделась как можно более тщательно и пошла в магазин. Ведь инора Эберхардт вчера ничего не сказала о дне сегодняшнем.

Торговля пошла неожиданно бойко. Подходили не только те покупательницы, которые вчера не смогли купить нужное в нашем магазине, но и те, до кого дошли слухи об ужасном происшествии с Сабиной, а теперь они жаждали узнать все из первых рук. И если первые уходили довольные, то вторых я несказанно разочаровала, неизменно отказываясь вести беседы на интересующую их тему. Косметики иноры Эберхардт она не касалась, а все остальное не касалось меня. Даже то, что Рудольф так и не появился больше. Зато появился Эдди.

— Детка, ты вовсю здесь хозяйничаешь? — усмехнулся он. — И это правильно. Маргарета совсем вчера была разбита.

— Инор Хофмайстер, вы уезжать собирались, — вспомнила я.

— Попросили задержаться на пару дней. До выяснения, — туманно ответил он.

— До какого выяснения? — подозрительно спросила я.

— Не выдумывай, Штеффи, — хохотнул он, правильно поняв мои опасения. — Не подозревают меня. Просто так уж получилось, что Сабину я знал намного ближе, чем некоторые здесь. Вот Шварц и надеется, что с моей помощью что-нибудь подцепит.

— А Петер? То есть инор Гроссер?

— А что Гроссер? Сабина же рассчитывала за него рано или поздно замуж выйти, а значит, была менее откровенна, чем со мной. Я на ней жениться при любом раскладе не собирался, и она это знала, так что притворяться передо мной было бессмысленно.

Все это прозвучало настолько пошло, что я невольно посмотрела на него с неодобрением.

— Что такое, детка? Разве ты не догадалась, какие нас с ней связывали отношения? Они не прекратились даже после того, как она к Гроссеру переехала.

— В дополнение к борделям? — мрачно спросила я.

— Да я же говорил, Штеффи, это — дежурная шутка между мной и Маргаретой. Да сама подумай, зачем мне шляться по борделям, если…

— Если есть такие вот Сабины, — закончила я за него. — Сплошная экономия.

— Штеффи, ты опять меня неправильно поняла, — начал он.

Но я его больше не слушала. И то, что я всех в последнее время понимаю неправильно, меня тоже не волновало. Не нужны мне его объяснения. То, что они с Сабиной были любовниками, я поняла сразу. И тогда же показалось, что она не столь к нему равнодушна, как пыталась уверить, — очень уж бурно реагировала на его подколки. Покупательниц не было, поэтому я прошлась по залу и слила немного энергии в артефакты. Эдди продолжал ходить за мной и даже на комплименты расщедрился, что было совсем на него не похоже. Комплименты получались такими же корявыми, как и ухаживания.

Инора Эберхардт спустилась позже обычного. Была она очень бледной, с заметными мешками под глазами. Но держалась подчеркнуто прямо и старательно улыбалась, пока со мной разговаривала.

— Штефани, спасибо, что ты открыла магазин.

— Нужно же что-то делать, инора Эберхардт, — ответила я. — Лучше заниматься чем-то полезным, чем забивать голову непонятно чем.

— Это так, — согласилась она. — Я тоже вчера чуть с ума не сошла, пытаясь понять, во что такое Сабина могла ввязаться. Бедная девочка. Ей бы жить и жить. Такая отзывчивая. Наверняка из-за своей доброты и пострадала.

Эдди едва заметно хмыкнул. Наверное, у него было другое представление об отзывчивости и доброте Сабины, несколько отличавшееся от такового иноры Эберхардт. У меня после общения с инором Шварцем тоже возникло сомнение, что Сабина могла делать что-то хорошее просто так, безо всякой выгоды. Даже странно, что она процент не потребовала с моей зарплаты, скорее всего, посчитала, что плата за жилье с лихвой все это покроет. Девушку, только что покинувшую приют, очень легко обмануть и нажиться на ее незнании самых простых вещей. Не думаю, что Сабину мучили бы угрызения совести, когда она брала бы с меня деньги. Выплатить ей я так ничего и не успела, а сейчас непонятно — кому я теперь должна платить. И еще — сколько я могу еще прожить в этой квартире, не выставят ли меня оттуда в самое неподходящее время. Вещей у меня не прибавилось, так что проблем со сборами не будет, но хотелось бы знать заранее.

От размышлений меня отвлекло появление очередной покупательницы, которая под видом приобретения духов пыталась разжиться свежей информацией о преступлении. Духи она получила, но это все, что ей удалось вынести из магазина. Рассказывать о Сабине что-либо кому-либо я не собиралась, даже если мне незаметно от нанимательницы пытались вложить в руку серебряную монету и строили умоляющие гримасы.

— Закрывай ты контору, Маргарета, — заявил Эдди сразу, как ушла инора, весьма недовольная неудачей. — Так и будут эти гиены вынюхивать здесь подробности преступления. Делу прибыли почти нет, а нервов потратите, что ты, что Штеффи. Девочка вон из последних сил держится.

И, не дожидаясь ее ответа, достал заветную табличку с надписью «Закрыто» и пошел к двери. Инора Эберхардт лишь головой покачала, правда, без особого осуждения.

— Ты распоряжаешься как у себя дома, — все же отметила она.

— Ты себя скоро в гроб загонишь, Маргарета, если будешь продолжать в том же духе, — невозмутимо ответил Эдди и почему-то подмигнул мне. — И детку загонишь. А меня это не устраивает. Вчера вечером крем этот дурацкий взялась доделывать. Зачем, спрашивается? Потерпела бы эта инора, не облезла. Ну или облезла бы, но не до конца. Сама подумай, что за день изменилось бы? А ты не отдохнула как следует после вчерашнего потрясения.

— Эдди, ты же понимаешь, что нельзя с этим заказом тянуть, — запротестовала инора Эберхардт. — А теперь он готов, и я спокойна. Штефани, в самом деле, на сегодня с нас хватит. Отнесешь заказчице крем и можешь быть свободна.

Внутри меня сжался неприятный комок Пришел тот момент, которого я боялась, и поставил перед выбором. Этот крем и эта инора слишком много для меня значили. Не хотелось ошибиться и сделать не то, но и ничего не делать было нельзя.

— Правильное решение, Маргарета, — довольно сказал Эдди. — Надо себя поберечь. Отдохни, а я Штефани провожу, чтобы с ней по дороге ничего плохого не случилось.

— Спасибо, инор Хофмайстер, но вы лучше побудьте с инорой Эберхардт, — едко заметила я. — Со мной скорее случится что-то плохое, если вы меня провожать пойдете.

— Штеффи, детка, ты на меня обиделась за тот случай? — нахально заявил он. — Забудь. Это просто было неудачное ухаживание.

— Эдмунд, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не приставал к моим девочкам, — устало сказала инора Эберхардт.

— Иногда так сложно удержаться. К тому же ты знаешь, что я к Штефани с самыми серьезными намерениями.

— На расстоянии будет удерживаться легче, инор Хофмайстер, — заметила я. — Так что лучше я пойду одна. Безо всяких ваших намерений.

— Вот именно, — поддержала меня нанимательница. — Ничего со Штефани случиться не может. Идти недалеко, заказчица живет в соседнем квартале, даже удивительно, что она до сих пор не наша постоянная клиентка.

Эдди поворчал, потом вызвался принести иноре Эберхардт обед прямо в магазин, чтобы она «ненароком не уморила себя голодом», но мне почему-то подумалось, что он будет меня ожидать у черного хода. Сходная мысль пришла и к моей нанимательнице, так как она недовольно покачала головой вслед весело убежавшему компаньону и сказала, что выпустит меня через главный вход. Как только я переоделась, она вручила мне красиво упакованный крем, проводила до двери и пожелала хорошо отдохнуть.

Я не пошла сразу по адресу, записанному на приложенной к заказу картонке. Сначала направилась к себе, где тщательно выскребла из красивой баночки крем, приготовленный инорой Эберхардт по ее загадочному специальному рецепту, смыла его в раковину, а на его место положила обычный омолаживающий, купленный мной заранее. Честно говоря, из-за громадной разницы в цене немного мучила совесть, но я утешала себя, что спасаю жизнь женщине, которая меня родила. С этим утешением я и отправилась выяснять, на что меня променяли восемнадцать лет назад. Шла я быстро и ужасно нервничала — мне казалось, что за мной следят, но сколько я ни оборачивалась, так никого и не увидела. При мысли, что это может быть Рудольф, мне стало ужасно неприятно, но потом мне пришло в голову, вдруг он не следит, а охраняет? Все-таки с продавщицами магазина, где я работаю, случаются не самые приятные вещи.

Инора-заказчица со времени своего последнего визита не стала приятнее ни на кончик ногтя. Усталая горничная проводила меня в небольшое помещение, где ее хозяйка в ярком, расшитом экзотическими цветами халате полулежала на небольшом мягком диванчике и читала. Книга была настолько увлекательная, что меня соизволили заметить лишь после того, как я несколько раз негромко кашлянула.

— Крем принесла? — зачем-то уточнила инора, хотя служанка наверняка сообщила ей цель моего визита.

— Да, леди.

Я протянула ей баночку. Она открыла, понюхала, удовлетворенно кивнула, потом подняла на меня глаза и недовольно сказала:

— Ты еще здесь? Свободна.

Вылетела я из комнаты с красными щеками. Да уж! Лучше уж воспитываться у монахинь, чем у такой вот бездушной женщины. Она никого, кроме себя, и не любит. В доме ее не было заметно присутствие других, близких ей, людей — детей или мужа. Да и сам дом выглядел каким-то нежилым, так что желания задержаться там даже на лишнюю минуту у меня не возникло.