Утром я проснулась и сразу испуганно посмотрела на часы. Было бы ужасно проспать в первый же учебный день. Только представить — наставница меня ждет в отделении, а я дрыхну в обнимку с подушкой. Позор какой!

Но было еще рано. Можно не торопясь встать, доделать все, что вчера не успела, позавтракать и спокойно пойти на занятия. Завтраки полагались по контракту, но вчера я забыла узнать, куда идти утром, поэтому лишь пожевала оставшийся с полдника пирожок с яблоками, который вручили в столовой.

Есть не очень-то хотелось. Вчера Лусия как взялась меня кормить в обед, так и проверяла до конца дня, не осталась ли я голодной и не собираюсь ли упасть в обморок от недоедания. Обморок бы не помешал — продолжительный, на пару часов, на удобной кровати, так как когда я встала из-за стола после ужина, единственное, чего хотелось, — спать.

Если столько есть, сколько пытается впихнуть в меня добрая фьордина, я вскоре не смогу учиться. И не только потому, что целыми днями буду спать, но и потому, что перестану проходить в двери. Я подергала платье со всех сторон. Пока оно было достаточно свободно, и я немного успокоилась.

Когда я пришла в госпиталь на свое рабочее место, фьордины Каррисо еще не было, а фьорд Кастельянос спал на диванчике, смешно приоткрыв рот. Наверное, тяжелое выдалось дежурство, вот и восстанавливается сейчас.

Я тихонечко присела на стул, не желая ему мешать. В коридоре раздался знакомый звук, без сомнения принадлежавший знакомой тележке. Я выглянула, Лусия как раз привезла завтрак, радостно улыбнулась, но от помощи отказалась.

— Дульче, да что здесь раскладывать-то? — пренебрежительно сказала она. — Развозить дольше. Иди, у тебя занятия.

— Все равно фьордины Каррисо еще нет, — ответила я.

— Отдохни, — безапелляционно отрезала она. — Посиди, еще набегаешься. Да, и за обедом приходи пораньше. А то поесть спокойно не успеваешь.

Она заразительно зевнула и начала накрывать на столы. Я постояла немного рядом, но она недовольно шикнула в мою сторону, и я вернулась в целительскую, где фьорд Кастельянос окончательно провалился в сон и уже начал похрапывать. Громко, выразительно и с полной отдачей процессу.

Долго наслаждаться мне не дали. Пришла незнакомая фьорда в целительской мантии и сразу начала его будить.

— Рамон, хватит дрыхнуть на дежурстве!

— Дежурство уже закончилось… — Он приоткрыл глаза и посмотрел на возмущавшуюся даму чуть расфокусированным взглядом, затем зевнул, прикрыл левый глаз и пробормотал: — А в свое свободное время могу заниматься чем хочу и где хочу. Все равно ты уже пришла.

— Рамон, имей совесть, а? Расскажи, что произошло ночью, и иди домой.

Фьорд Кастельянос вздохнул, сел на диванчике и стал нашаривать ногой ботинки. Они стояли совсем рядом, но это все равно заняло прилично времени. Фьордина стояла над Рамоном в ожидании и уже нетерпеливо постукивала каблучком по полу.

— Да что рассказывать-то? — Он опять зевнул. — Тихо, мирно, ничего не случилось… — Тут он заметит меня. — А нет, случилось. Нам прислали на курсы фьорду. Будешь ее учить?

— Я? — Фьордина оглянулась и смерила меня недовольным взглядом. — Еще чего! К кому присылали, пусть те и учат.

Я смущенно улыбнулась. Как-то странно здесь проходит обучение. Никто ничего не знает и знать не хочет. А ведь в военном ведомстве не просто так набор объявили — Империя нуждается в медсестрах.

— Так ее к нам прислали, — пояснил фьорд Кастельянос. — Оказывается, на базе нашего отделения есть курсы. Так что хочешь — не хочешь… кого это волнует? Меня точно — нет.

— Меня тоже, — отрезала она. — У меня в контракте нет пункта про обучение персонала. Пусть вносят поправку с доплатой.

— Доплата — это хорошо. — Он наконец встал и потянулся, разминая затекшее за ночь тело. — Но, боюсь, не слишком реально. Разве что сама обучающаяся доплачивать будет.

Фьорд задумчиво на меня посмотрел. Наверное, сразу засомневался, что я доплачивать буду. И правильно. Во-первых, денег у меня нет. А во-вторых, ведомство направляет — ведомство оплачивает. А то в договоре указано, что мне отрабатывать придется. Что же получается? Сама оплачиваю, а потом еще и отрабатываю? Нет, мы так не договаривались!

Я с возмущением посмотрела на целителя, предложившего такую ерунду. Фьорд Кастельянос неожиданно расхохотался.

— Дульче, я шучу, — сквозь смех сказал он. — Видела бы ты свою надутую физиономию.

— Доброе утро! — смущенно сказала я.

— Доброе, — согласился он. — Ладно, пойду-ка я домой, все равно мне здесь выспаться не дадут.

— И правильно сделают, — заметила вошедшая фьордина Каррисо. — У нас здесь госпиталь, а не ночлежка. Перепутают с пациентом и введут что-нибудь не то и не туда.

— Доброе утро! А разве такое может быть? — испуганно спросила я. — Чтобы перепутали?

— У нас — нет, — ответил фьорд Кастельянос, — а вот в немагическом — запросто. Чуть зазеваешься, и всё — сразу либо клизму, либо капельницу. Так что не ходите туда, Дульче, ни в коем случае. Пациентов у них мало, и каждое новое лицо — потенциальная жертва.

Он подмигнул, делая вид, что делится страшной тайной, но я ему совсем не поверила. Совершенно. Даже на кончик ногтя. Хотя выяснить, где это отделение, все же нужно. Мало ли…

— Рамон, иди домой, — расхохоталась моя наставница. — А то напугаешь нашу единственную студентку! Она сбежит, и мы так и не сможем на ней потренироваться в обучении.

Фьорд Кастельянос набросал несколько строчек, расписался в толстеньком журнале, лежащем на столе фьордины Каррисо, попрощался и отбыл наконец домой. Наставница вручила мне две тоненьких брошюрки — «Основы ухода за больными, пострадавшими от магии Огня» и «Руководство для медицинской сестры процедурного кабинета» — со словами:

— Начнем с этого. Будем из вас делать специалиста широкого профиля, но с нашей спецификой. Сейчас у вас, Дуль… фьорда Кихано, есть целый час на самообразование, пока не закончится обход. Начинайте с «Ухода». Потом я отвечу на ваши вопросы, и наметим план обучения. Все понятно?

— Понятно.

Да что может быть непонятного в таком простом задании — сесть и читать целый час?

— Тогда занимайте вот этот стол — и вперед, — скомандовала она.

На обход пошли не сразу. Из коридора раздавались бодрые переговоры больных, которые сейчас как раз завтракали, а завтрак для выздоравливающих — слишком важное дело, чтобы его прерывать. Так что фьордина Каррисо просматривала какие-то бумаги и перебрасывалась непонятными фразами с несколькими целителями, что подошли чуть позже.

Но то, что обход пока не начался, никак не может послужить причиной не выполнять указание. Я с замиранием сердца открыла первую книжечку и вчиталась в наполненные глубоким смыслом строки.

«Роль медицинской сестры в процессе исцеления пациента, особенно в стационаре, трудно переоценить. Выполнение назначений целителя, уход за тяжелобольными, проведение многих, иногда довольно сложных манипуляций — все это является прямой обязанностью среднего медицинского персонала».

Слова эти наполнили гордостью за принятое решение. Да, моя будущая работа очень важна, почетна и принесет большую пользу Империи. Теперь главное — приложить все силы, чтобы не опозорить честь семьи Кихано и стать настоящим профессионалом в этом деле.

Я старательно заучивала текст до прихода наставницы, которая осталась довольна моими ответами и выдала практическое задание по стерилизации. Заклинание оказалось несложным, выучила я быстро, к обеду оно с пальцев соскакивало само. А уж энергии брало — всего ничего.

Уверена, при необходимости я в одиночку запросто простерилизую весь госпиталь вместе со всеми находящимися там людьми. Но фьордина Каррисо несколько раз подчеркивала, что на живых объектах такое заклинание можно использовать только точечно и только при необходимости.

— Живой организм — на самом деле очень сложная система, — сказала она. — Даже поверхностное нарушение которой может привести к серьезным внутренним проблемам.

— Фьордина Каррисо, а можно спросить?

— Конечно, фьорда Кихано.

— А зачем это заклинание нужно целителю? Ведь они ничего не разрезают, чтобы воздействовать на больного?

— Мы не знаем, куда вас направят после курсов. Возможно, вам придется работать с обычным врачом, для него медсестра с подобным навыком окажется неожиданно свалившимся счастьем. Кроме того, целителю такое знание тоже необходимо. Иной раз раны некоторых типов заживают дольше и требуют серьезной ежедневной обработки. Это одно из базовых заклинаний, преподаваемых в Высшей Школе Целителей на первом курсе. — Она немного помолчала и добавила: — Если вы, фьорда Кихано, покажете хорошие успехи в обучении, я буду ходатайствовать, чтобы военное ведомство направило вас туда. Как целитель вы принесете Империи намного больше пользы.

Я пораженно молчала. Подобная идея в голову ни разу не приходила. В целители обычно шли люди с Даром магии Земли, помогающим лучше чувствовать живое.

— Но моя основная стихия — Воздух, — на всякий случай напомнила я. — Способности к Земле совсем слабые.

— Это распространенное заблуждение, фьорда Кихано, — ответила фьордина Каррисо. — У каждой стихии в деле исцеления свои преимущества. Главное — их знать и уметь использовать. У Рамона, то есть фьорда Кастельяноса, основная стихия тоже Воздух, что совсем не мешает ему быть прекрасным целителем.

Она улыбнулась, захлопнула справочник, в котором отметила, что учить в следующий раз, чтобы не дожидаться поутру ее прихода, а заниматься самостоятельно.

Весь день я обдумывала ее слова о Высшей Школе Целителей, и эта идея нравилась мне все больше и больше. Хороший целитель — гордость своей семьи. А если направленность моего Дара не является препятствием, значит, все зависит только от меня. Нужно просто заниматься как можно больше, в любое свободное время пытаться выучить что-то полезное или новое.

Заниматься пришлось по большей части самостоятельно — фьордина Каррисо была очень занятой фьординой и проводила в госпитале весь день, то практикуя исцеление, то решая проблемы отделения. Кроме нее разве что фьорд Кастельянос уделял мне время, остальные целители лишней нагрузки не хотели. Наверное, фьорда Кастельяноса привлекала во мне родственная стихия. В самом деле, кому, как не магу Воздуха, помогать другому магу Воздуха, попавшему в затруднительное положение?

Он не только показывал новые заклинания, но и часто приносил шоколадки. А несколько раз даже приглашал с ним поужинать. Я ему была очень признательна за доброту, но в дополнительном питании не было необходимости — в госпитале кормили очень хорошо, а Лусия еще и следила, чтобы я не пропускала ни обед, ни полдник, ни ужин.

Надо признать, меня окружали просто замечательные, заботливые фьорды и фьордины. Даже пациенты иной раз старались помочь докатить тележку или предлагали отработать на них какое-нибудь лечебное заклинание. Я на такое никогда не соглашалась — это же неоправданный риск. Разве можно, чтобы совсем необученная фьорда делала что-то, да еще и без наблюдения наставницы? Почему-то предлагали подобное только молодые больные. Наверное, с возрастом люди становятся более осторожными, не склонными подвергать себя лишней опасности. Хотя тележку и они предлагали подкатить. Но я им такое не доверяла — это же моя работа, а им лечиться надо…

Дни бежали один за другим, я даже не заметила, как пролетел месяц. Поняла это, лишь когда фьордина Каррисо вручила мне два конверта. Один с моей стипендией, а второй — с зарплатой. Я рассматривала радужные хрустящие бумажки с огромным восторгом — таких денег держать не приходилось. Это же целых сто восемьдесят эвриков! Правда, после того, как я отняла от них пятьдесят, чтобы вернуть фьордине Каррисо те, что заняла, количество денег сильно уменьшилось. Но и сто тридцать много, очень много. Целое состояние!

— Фьорда Кихано, мне деньги не к спеху, — сказала наставница. — Скоро холода наступят, а у вас теплых вещей нет. Вам непременно нужно купить хотя бы плащ и ботинки.

— Фьордина Каррисо, у меня же нет трат — только тетради да ручки, — пояснила я. — Еще много останется, когда долг верну. Да и не так скоро похолодает, чтобы торопиться.

— Недели через две точно, — сказала она, не торопясь забирать свои эврики. — Фьорда Кихано, я вас с занятий сегодня отпускаю, чтобы вы купили все необходимое. Деньги вернете потом, если останутся.

— Конечно, останутся, — убежденно сказала я. — Разве можно столько потратить в один день?

— Еще как можно! — засмеялась она. — Хорошо, Дульче, я возьму деньги. Но если тебе вдруг не хватит — не стесняйся, попроси у меня.

Я заверила, что так и сделаю, но про себя подумала: всего месяц прошел, как я купила туфли, а теперь еще и плащ с ботинками брать? Получается, у меня сразу три обновки, а это неправильно, ведь Мариту и бабушку тоже нужно порадовать! Они не живут в таких прекрасных условиях, не едят столько разных вкусностей, о них не заботится столько замечательных фьордов и фьордин.

Еще раньше я решила, что непременно отправлю сестре такие туфли, как сейчас на мне, а вот без ботинок прекрасно обойдусь. Не так уж и холодно будет через две недели, чтобы я замерзла по дороге в госпиталь.

— Дульче, я тебя провожу, — заявил фьорд Кастельянос. — А то по привычке забредешь в столовую, да там и просидишь до обеда.

— Я такого не сделаю! — возмутилась я. — Фьордина Каррисо отпустила меня за покупками, зачем мне идти в столовую?

— Ну мало ли, — невозмутимо ответил целитель и все же пошел меня провожать. — Может, поплакаться Лусии на одиночество? Тебе не грустно, что ты совсем одна?

— Есть немного, — честно призналась я. — Но у меня времени грустить особо и не бывает — стараюсь учить побольше, если есть возможность.

— Да-а-а, — протянул он. — А мне что делать? Я уже выучил все, что только можно, а все равно одному тоскливо.

Я удивленно на него посмотрела. До сих пор фьорд не жаловался на тоску, да и занят был так, что времени не оставалось ни на что, кроме целительства.

— Где бы найти близкую, понимающую меня душу? — продолжал он вопрошать.

— К вам вчера фьордина из соседнего отделения заходила, — вспомнила я. — Симпатичная такая. Она тоже целитель и непременно должна вас понять. Кто лучше поймет целителя, как не другой целитель?

Почему-то мои слова его не порадовали. Рамон нахмурился и укоризненно на меня посмотрел. Возможно, у него с этой фьординой, которая, как мне рассказали, овдовела пять лет назад, имелись непримиримые разногласия в вопросах исцеления? Тогда — да, не поймет она его.

Я посмотрела с сочувствием. Нужно поговорить с Лусией, она всех знает. Наверняка у нее найдется на примете особа близкого к фьорду Кастельяносу возраста. Хотя в тридцать шесть сложно устроить свою жизнь, все приличные фьорды уже давно имеют семью. Наверное, поэтому он ко мне и привязался — отцовские чувства не на кого изливать…

За эти дни я так и не увидела сам Льюбарре. Как-то получалось, что свободного времени не оставалось даже на выходных: один был полностью занят работой в госпитале, а второй уходил на накопившиеся домашние дела и учебу. Но и сейчас не было нужды брать пропуск и покидать защищенную зону военного городка — все необходимые магазины находились внутри.

Плащ пришлось взять не самый дешевый. Самый дешевый выглядел так, что просто рука не поднялась отдать за него деньги. Я подумала, что ходить в таком — позорить честь семьи, чего бабушка никогда не простит, и взяла немного подороже.

Больше я решила себя не баловать, а то денег на родных не хватит. Туфли сестре я купила сразу. А вот с книгой пришлось подумать. Все время казалось, что ту, что я сейчас держу в руках, бабушка уже читала, хотя продавец и убеждал меня, что в магазине — лишь самые свежие новинки. Слишком уж похожи все эти бесконечные ряды томных красавиц и страстных красавцев. Все как из-под заклинания копирования — менялся лишь цвет волос и глаз. Я перебирала их и никак не могла на чем-то остановиться.

— Эта вообще только вчера пришла, — сказал продавец, протягивая очередной томик. — Ее ваша бабушка, фьорда, никак не могла читать.

Этот томик отличался наличием на обложке не только обычной парочки, но и громадной черной пантеры. Глаза ее горели, а пасть была оскалена. Такую я бы точно заметила. Немного смущало название — «Скелеты в королевских шкафах». Бабушка некромантию не особо уважала.

— Это о чем? — неуверенно спросила я.

— Исторический любовный роман из жизни монархов соседнего материка, — ответил продавец. — Основанный на реальных событиях, между прочим.

— А скелеты чьи? — спросила я на всякий случай, хотя уже вознамерилась и эту поставить на полку. — Человеческих моя бабушка не вынесет.

— Человеческих точно нет, — с готовностью сказал продавец. — Разве что пара эпизодических мышиных.

Я подумала, что мышиные могут пройти незамеченными, особенно если они не через весь текст романа шныряют туда-сюда, и купила. Нужно на чем-то останавливаться. А то до обеда провыбираю, и фьордина Каррисо решит, что я непунктуальная.

Оставалось отправить подарки родным и связаться с ними, рассказать, как у меня дела. Отделение связи пустовало, даже служащего пришлось подождать. Не было его на месте, да и возвращаться совсем не торопился. Какой необязательный фьорд! Наверное, никто ему не говорил, что любую работу нужно выполнять как можно лучше.

— Что у вас? — лениво протянул он.

— Нужно пакет отправить в Риойу, — пояснила я. — И связаться с родными по этой комбинации.

— Почтой скоростной, магической? — спросил служащий.

Я задумалась. Хотелось поскорее порадовать близких хоть чем-то.

— А разница во времени между скоростной и обычной?

— Скоростной, — он глянул на часы, — теперь уже завтра. Придите вы минут на десять раньше, то и сегодня получил бы адресат. А простой — недели две, не меньше.

Смотрел он с укоризной, словно это не я прождала его у окошка не меньше двадцати минут, а он сидел в гордом одиночестве и думал, куда бы направить нерастраченную энергию. Мои укоризненные взгляды разбивались о броню его спокойствия, как брызги о камень, не оставляя ни малейших следов.

— А по цене? — уточнила я. — Большая разница по цене?

— Большая, — ответил он и посмотрел на меня неприятным оценивающим взглядом. — Но вы, фьорда, можете расплатиться энергией.

— Энергией? — поразилась я.

— Каждая отправка требует изрядного количества магической энергии, — пояснил он. — Людей с Даром не так много. Поэтому нам спустили распоряжение — дать возможность платить энергией всем желающим в объеме, в четыре раза превышающем нужный для отправки.

Расплатиться, не потратив ни единого эврика, было очень заманчиво. Вот только магическая энергия хоть и не сильно потратилась, но и не полностью восстановилась после вчерашних занятий.

— А у меня хватит? — неуверенно спросила я.

— Впритык, — кратко ответил он. — Так что, платим энергией, фьорда?

Я храбро кивнула. Он усмехнулся и протянул накопитель с датчиками странной конструкции, я раньше такого и не видела. Военная разработка? Да нет, почта — не военное ведомство.

Накопитель заполнялся шустро, пустота внутри меня росла и росла, пока служащий не сказал, что хватит, и не забрал кристалл. Посылка улетела в артефакт перемещения просто мгновенно, а мне уже протягивали артефакт связи. Ответила Марита.

— Дульче, ты? — почти прошептала она. — Ой, как бабушка на тебя разозлилась. Сказала, что ты во Фринштаде позорище устроила.

— Я?!

— Да, ты, — укоризненно сказала сестра. — Она связывалась со своей подругой, чей внук тебя встречал, и та очень возмущалась твоей невоспитанностью.

— Моей невоспитанностью?

У меня возникла глубокая убежденность, что я разговариваю с кем-то незнакомым на тему, совсем мне не известную.

— Марита, это ты? — уточнила я. — Не понимаю, о чем ты говоришь.

— О твоей встрече с Берлисенсисом, — пояснила сестра. — Они даже пытались тебя вытащить с курсов, но это оказалось невозможным: ты же контракт заключила. — В ее голосе осуждение перемешивалось с восторгом. — Ничего у них не вышло, а бабушка злится и говорит, что слышать о тебе не хочет. — Она понизила голос и добавила: — А сама стоит около двери и подслушивает. Ты как там?

— Замечательно, — ответила я. — И очень рада, что меня не удалось вытащить. Наставница говорит, что если буду стараться, она отправит ходатайство о направлении меня в Высшую Школу Целителей. А еще мне дали квартиру и стипендию. Я вам посылку отправила, завтра дойдет.

— Посылка — это хорошо, — сказала сестра и вздохнула. — Дульче, я так по тебе скучаю.

— Я тоже, — всхлипнула я прямо в артефакт. — И по тебе, и по бабушке. Постараюсь почаще с вами связываться, но у меня эвриков не так много.

— Ой, мы же сейчас все проболтаем! — спохватилась Марита. — До свидания, Дульче. Целую.

— Целую, — грустно повторила я. — И тебя, и бабушку. Пока.

Служащий безжалостно забрал у меня два эврика, и я пошла домой относить плащ. Разговор с сестрой больше расстроил, чем обрадовал. Вновь услышать ее голос было приятно, но то, что бабушке обо мне наговорили невесть чего, внушало опасения. Я пыталась себя успокоить, что при личной встрече непременно расскажу все, как было, а не как преподнесли, но получалось плохо. Убедить бабушку не так-то просто.

В госпитале к моему возвращению все уже поели, лишь за шестым столиком стоял нетронутый обед. Странно, в шестой палате же никого нет. Я посмотрела в списки. Нет, кого-то привезли, пока меня не было. Остальные заполнены, а эта пустовала до сегодняшнего дня. Но почему он на обед не пришел? Обычно больные не пропускают такие важные вещи. Или пришел, а ему не понравилось? Еда на тарелках выглядела аппетитно, но пришлось ее выбросить.

На полднике больной из шестой палаты тоже не появился, хотя на аромат сдобных булочек задолго до сигнала сбежалось все отделение. На лишнюю булочку косились жадными глазами, но я была непреклонна. Она для больного из шестой палаты, а он уже пропустил обед. Что, его за это и полдника лишать? Булочка перекочевала в шкафчик вместе с тарелочкой, на которой лежала, вызвав несколько разочарованных вздохов. Странные какие! Ее все равно на всех не хватит, а товарищ по несчастью останется голодным. Никакой заботы о ближнем.

Когда пациент из шестой палаты не пришел и на ужин, я по-настоящему забеспокоилась. Может, ему нельзя двигаться, а у меня в бумагах просто не отметили? И все это время он находится там одинокий и голодный? В палате, кроме него, и нет никого, некого попросить о помощи!

Мне стало ужасно стыдно. Я собрала на поднос тарелки с его ужином и полдником и почти побежала в шестую палату. Из головы не выходил образ героя Империи, страдающего от мук, вызванных тяжелым ранением. Лежит, бедолага, и смотрит в потолок. А о нем все позабыли.

Но в потолок он не смотрел, хотя действительно лежал на кровати на спине, даже не расправив постель. Глаза его были закрыты, изо рта доносилось тихое похрапывание. Такое героическое похрапывание, совсем не как у фьорда Кастельяноса после ночного дежурства.

И сам герой Империи, пострадавший от неведомой вражеской магической атаки, выглядел в точности так, как изображают на плакатах военного ведомства. Коротко стриженные светлые волосы хорошо оттеняли загорелое лицо, на которое бросали густую тень темно-каштановые ресницы. И лицо героическое. Такое волевое, с хорошо очерченными скулами, с короткой светлой щетиной, с потрескавшимися губами…

Я поставила поднос на тумбочку. Пусть фьорд поспит, вон как умотался. Проснется — поест. Столько проспать, не просыпаясь даже на обед, — это уметь нужно, это не всякому дано. Сколько же он энергии потратил, бедный? Хотелось погладить его по голове, по этим коротким выгоревшим волосам, но вряд ли такой сильный мужественный фьорд нуждается в моей жалости.

Дел у меня в палате не было, но я почему-то не торопилась уходить. Не каждый день получается вот так, вживую, рассмотреть настоящего героя. Интересно, какие у него глаза? Мне казалось, должны быть серыми. Как осеннее грозовое небо. Чтобы враги Империи пугались одного взгляда.

Лицо фьорда дернулось и искривилось в страдальческой гримасе. Ему же, наверное, холодно! Я торопливо взяла одеяло с соседней койки. Герои мерзнуть не должны. Пусть ничего не мешает его сну.

Но попытка помочь с треском провалилась. Когда я попыталась укрыть фьорда, он сразу проснулся и резко открыл глаза. Черные. Как ночное грозовое небо…