В храм с родителями я не пошла по просьбе отца. По его словам, чтобы было кому присмотреть за подготовкой праздника в доме. Уверена, причина крылась в другом. Ему казалось, что я не буду достаточно внимательной к Клаусу, поэтому родитель стремился оттянуть возможный неприятный разговор, чтобы брак Барбары будет заключен по всем правилам, и никакой скандал этому не повредил.

Сестренка выглядела изумительно. Ее золотистые локоны, чуть более светлого оттенка, чем у меня, мы укладывали около часа, стремясь добиться необходимого эффекта нежности и праздничности одновременно. Наша работа осложнялась еще и тем, что Барбара не могла усидеть на одном месте, ее постоянно казалось, что мы забыли что-то важное и она устремлялась это проверять.

– Барбе, – не выдержала я, – неужели ты хочешь пойти в храм с вороньим гнездом на голове? А ведь к этому все и идет. Посиди смирно хоть немного. Ты замуж собираешься, а не в начальную школу.

– Побыть бы ей еще годик дома, – вздохнула мама, пытаясь в очередной раз закрепить цветок в волосах сестрички. – Ну какая из нее жена? Ветер в голове. Дурное дело ваш дед задумал.

Мама была полностью права как в отношении сестры, так и в отношении деда. Но когда в нашей семье ее кто-нибудь слушал? Вот и Барбара отчаянно запротестовала, утверждая, что они с Юргеном давно друг друга любят, поэтому нет разницы, поженятся они годом раньше или годом позже. Но все же застыла на стуле, как статуя, что и дало нам возможность закончить прическу.

Счастливая сестра с родителями отбыла в храм. А я начала блуждать по дому, больше мешая, чем делая что-то полезное, так как наша экономка прекрасно справлялась сама. Ее зычный голос раздавался в разных концах дома, направляя работу в нужное русло. Я заглянула на кухню, но и там моя помощь не понадобилась, поэтому я прошла в комнату Барбары, взяла один из ее любимых романов и начала читать. Надо же узнать, что такого особенного в подобной литературе: Анита иной раз зачитывалась до утра, а на занятиях потом сидела сонная, но довольная. Но книга Барбары меня не увлекла. Возможно, дело в том, что я давно не читала ничего, кроме учебников и справочников, хотя, скорее, потому, что страдания главной героини были надуманными. Временами так и хотелось стукнуть ей книгой по голове и сказать: «Он же тебя любит, дура!» Но стукать было некого, так что когда пришла экономка с известием, что появились первые гости, я даже обрадовалась, захлопнула изрядно потрепанный томик и отправилась их встречать.

Почти все приглашенные были знакомы мне с детства. Более или менее успешные в делах, они имели одну общую черту: весьма приличный доход. Поэтому, когда меня поздравляли с недавним замужеством, в словах сквозило недоумение и осуждение этого, а одна дама даже бестактно заявила, что надеется через некоторое время получить приглашение на мою свадьбу с другим, более достойным инором. На что я ей вызывающе сказала, что счастлива в браке и менять мужа на более достойного не собираюсь.

– Выходить замуж следует за человека своего круга, – снисходительно сказала она. – Вот когда останетесь без денег, завещанных дедушкой, вспомните мои слова, но поздно будет. Я уверена, что вы даже брачный контракт не заключали.

– Мои деньги ему не нужны, – резко ответила я.

– Думаете, ему нужны исключительно вы? – ехидно сказала дама. – Приз вы, конечно, красивый. Но посмотрим, что вы скажете через год.

Разговор этот вывел меня из того зыбкого состояния равновесия, в котором я находилась с утра, и заставил опять задуматься, почему Рихард на мне женился. Контракт мы действительно не подписывали, да и предложенный договор он отверг, и все же мысль о том, что он женился в надежде получить не половину завещанного мне, а все, казалась совершенно несоответствующей тому человеку, которого я успела узнать. К материальной стороне жизни он равнодушен, поэтому я не могла представить его разрабатывающим злодейские планы по заграбастыванию моего наследства.

Долго думать на эту тему мне не дали появившиеся Хайнрихи. Старший смотрел на меня с явно выраженной неприязнью, а на лице младшего ожидание застыло ожидание, столь выразительное, что не заметить его было невозможно. Я не стала разочаровывать Клауса: затрепетав ресницами, послала один из тех выразительных взглядов, что так старательно репетировала в последние дни перед зеркалом. Потом еще один. И еще. Клаус застыл на месте, не в силах сделать даже шаг. Из глаз его исчезло всякое осмысленное выражение, а по лицу разлилось такое блаженство, что я испугалась, не переусердствовала ли с обстрелом. Похоже, одного пламенного взгляда было бы достаточно. А ну как он свалится, не в силах выдержать столько счастья сразу? Но Хайнрих-старший подтолкнул отпрыска, и тому удалось, хоть и с трудом, справиться со ступором. Общаться ни с кем из них мне не хотелось, поэтому я передвигалась по залу, стараясь быть как можно дальше от них. К сожалению, усилия мои оказались тщетны, наш зал не такой уж огромный, и Клаусу удалось-таки загнать меня в угол.

– Инорита Ивонна, ваш поступок оставил кровоточащую рану в моем сердце, – начал он обвинительную речь, которую, судя по стилю, разрабатывал совместно с моим отцом. – Я был так счастлив те несколько дней после вашего согласия, пока не пришло это ужасное известие о вашем замужестве. Как вы могли так со мной поступить?

– Я глубоко сожалею о происшедшем, – покаянно сказала я.

– Сожалеете, и только?

– Завещание деда оказалось таким ударом, – начала я пояснять, непрерывно улыбаясь, – что я не осознавала, что делаю. Слишком мало времени он отвел на устройство моей личной жизни. Возможно, будь сроки побольше, и результат был бы другим.

– Инорита Ивонна, я готов вас ждать столько, сколько понадобится.

– Инор Хайнрих, – недоумевающе сказала я, – к чему эти разговоры? Я ведь замужем.

– Но инор Бринкерхоф сказал, что я могу надеяться, так как брак ваш…

– Инор Хайнрих, – сказала я, подарила очередной выразительный взгляд и подкрепила его нужной интонацией, – мне кажется, нам с вами не следует долго разговаривать. Это обращает на себя внимание. Понимаете, о чем я?

В этот раз рядом с Клаусом отца не было, так что выходил он из заторможенного состояния достаточно долго для того, чтобы я успела сбежать, бросив еще один контрольный взгляд. Итак, получается, со взглядами у меня все хорошо, что и подтверждает реакция Ханриха-младшего. Конечно, это может быть и потому, что я ему нравилась изначально. Значит, надо попробовать еще на ком-нибудь. Экспериментировать на невиновных инорах не слишком красиво, но как иначе-то проверить? Я ломала над этим голову, когда сзади вдруг раздалось:

– Ивонна, мы так рады тебя видеть. – Свои слова Эвамария сопровождала такой сладкой улыбочкой, что на ней можно было бы сварить варенье из очень кислых фруктов. Гюнтер подтвердил ее речь вежливым наклоном головы. – Прекрасно выглядишь, дорогая. А где твой муж?

– У него дела в столице, – ответила я.

О требовании отца я не собиралась рассказывать никому, а уж тем более – бывшей подруге.

– При первом же взгляде на него становится понятно, что делами ему заниматься необходимо, – заявил Гюнтер с ехидной ухмылкой.

Какое право он имеет так говорить о моем муже? Возмущение мое оказалось столь велико, что я не смогла сдержаться.

– Такова жизнь, – с деланым вздохом сказала я, – не у всех же отцы занимают высокооплачиваемые должности, кому-то и работать приходится.

Улыбка Гюнтера застыла, как приклеенная, а я впервые за все время нашего знакомства подумала, что не так уж он и хорош. Эти блеклые невыразительные глаза не шли ни в какое сравнение с темными глубокими блестящими глазами Рихарда, особенно когда муж рассказывал что-то, его увлекающее. Я в очередной раз пожалела, что поехала одна.

– Гюнтер участвует в делах моего отца, – высокомерно сказала Эвамария, недовольная моим замечанием. – И очень успешно.

– Я так рада за вас.

Я ласково улыбнулась бывшей подруге, припоминая, что даже инор Тидеман не очень-то доверял Гюнтеру. Тогда мне казалось это несправедливым. А сейчас подумалось, что если бывший жених в чем и помогает тестю, так только в удлинении списка необходимых трат. Вон как выразительно обтягивает новехонький камзол округлившееся пузико, так и тянуло поинтересоваться, не ждут ли они прибавления. Но отыграться можно и по-другому. Я немного сдвинулась, так, чтобы не нервировать Эвамарию, томно вздохнула и посмотрела на Гюнтера тем особенным образом, сегодня так хорошо зарекомендовавшим себя на Клаусе. Остекленевший взгляд и приоткрытый рот послужили достаточной компенсацией за оскорбительные намеки в адрес моего Рихарда.

И все же хорошо, что именно в этот момент новобрачные вошли в дом, и странное состояние мужа не привлекло внимания бывшей подруги, которая с жадным любопытством уставилась на сияющих Барбару и Юргена. Я тоже с удовольствием полюбовалась на сестренку – не зря мы с мамой потратили целое утро на ее украшение. Барбара была самой красивой невестой из всех, что мне доводилось видеть. Но самое главное – это счастье, которое сквозило в каждом ее жесте, в каждом взгляде на мужа. И нежность, с которой он обращался к ней. Как же хорошо, что они вместе!

От размышления о ее счастливом будущем, я плавно перешла к своему странному настоящему. Незапланированная проверка на Гюнтере оказалась успешной. Получается, что действуют мои взгляды так как надо, но с одним «но» – на всех, кроме Рихарда, а это совсем не то, что нужно. Я покосилась на Гюнтера. Челюсть его, слава Богине, стояла на своем месте, что не могло не радовать, но вот взгляды, которые он бросал, ничего хорошего мне не сулили. Я начала отодвигаться подальше от бывшего жениха, но при этом чуть не уткнулась в Клауса, который умудрился незаметно подобраться слишком близко. Нейтрализация его уже была отработана, так что, оставив за собой застывшего Хайнриха-младшего, я ушла подальше от гостей на балкон и внезапно поняла, что на этой свадьбе этой мне делать нечего. Невесту я посмотрела и поздравила. Видеть меня здесь особенно никто не хочет, даже Барбара не заметит, если я сейчас уйду. Просьбу отца я выполнила с лихвой, и теперь меня пугала неизбежность общения с Клаусом и Гюнтером. И если второго, скорее всего, удержит при себе жена, то от первого мне придется весь день бегать по дому, а ведь впереди еще и танцы. Я порадовалась, что ни на ком больше не испытала провалившийся на Рихарде метод. От двух увернуться еще можно, а вот если бы их было трое? Или, не дай Богиня, десять? При таких условиях долго не побегаешь. Решено: еду домой и возвращаюсь к тренировкам на собственном муже – он-то со всякими непонятными притязаниями не пристает. К сожалению.

Мои размышления прервали самым безжалостным образом.

– Ивонна, – собственное имя обожгло ухо, как кипяток. Из глубин памяти поднялись воспоминания о днях, когда этот голос мне даже снился.

– Гюнтер? Где ты потерял Эвамарию? – невозмутимо спросила я.

– При чем тут моя жена? – он буквально пожирал меня глазами, что было ужасно неприятно. – Я искал тебя, чтобы поговорить о нас.

– «Нас» не существует, – резко сказала я и с огорчением отметила, что бывший жених полностью перекрыл выход с балкона. Какая жалость, что я не умею левитировать!

– Ивонна, я никогда никого, кроме тебя, не любил, – пылко сказал бывший жених и придвинулся еще на шаг. – Нас разлучила лишь трагическая случайность.

– Если Эвамария услышит, как ты о ней отзываешься, она будет очень недовольна, – едко сказала я и попыталась обойти его, но он не дал мне этого сделать: прижал к перилам и ухватился за них по обе стороны от меня. Такое терпеть я не собиралась. – Гюнтер, немедленно отойди от меня!

– Нет, ты меня выслушаешь хотя бы сейчас, – ответил он. – Я не виноват перед тобой. Эвамария подлила мне сонного зелья.

– Не буду спрашивать, что ты делал в ее спальне, когда она этим занималась. Просто поинтересуюсь, почему ты говоришь это сейчас мне, а не тогда – священнику в храме?

– Я после этого зелья в себя прийти не успел, как оказался в храме и сказал «да», – он возвышался надо мной, как шкаф.

Огромный тяжелый шкаф. И такой же безмозглый.

– Гюнтер, уйди. Нас могут увидеть, и пойдут сплетни. Ты женатый человек, я – замужем. Даже если все было так, как ты говоришь, от этого ничего не изменится.

– Как это не изменится? – запротестовал он, наклоняясь ко мне. – Я ни слова не говорил о своих чувствах, пока ты не вышла замуж – не хотел портить тебе жизнь. Но сейчас-то мы можем тайно встречаться к взаимному удовольствию.

– Что ты такое говоришь? – Я так удивилась, что могла только глупо хлопать глазами.

– Я сниму здесь квартирку. Только для нас. Для тебя и меня. Ты будешь приезжать на выходные. Как тебе моя идея?

– Ты с ума сошел. Между нами ничего не может быть, – твердо ответила я.

– Я видел твоего мужа. Думаешь, я поверю, что ты его любишь?

Он выпятил грудь, чтобы произвести на меня более выгодное впечатление. Лучше бы втянул живот.

– Главное, что я не люблю тебя, – ответила я и с удивлением поняла, что это правда. Я не просто его разлюбила, он вызывал у меня гадливое отвращение. Мне даже находиться рядом с ним противно. – Отпусти же меня наконец.

– Не любишь? Не верю, – он довольно улыбнулся и наклонился еще ниже. – Ты на меня так смотрела, что сразу понятно, что ты не только любишь, но и хочешь. Что, не оправдал муженек надежд?

И с этими словами он попробовал меня поцеловать, но я собрала всю накопившуюся обиду и злость в кулак и резким движением снизу вверх стукнула его по подбородку так, что его голова даже немного запрокинулась. Он отшатнулся и в удивлении уставился на меня:

– Ивонна, да что с тобой?

– Запомни, Гюнтер, раз и навсегда. Я тебя не люблю. Я люблю своего мужа. И не вздумай больше подходить со своими бредовыми идеями. Ты мне противен.

Я брезгливо обошла его и направилась к выходу. Я хотела домой, мне невыносима была даже мысль, что я могу здесь задержаться хоть ненадолго. Теперь главное – с Клаусом не встретиться, мой кулак второго удара не вынесет. Я посмотрела на свою руку, кисть покраснела и начала опухать. Да, идея с проверкой на живых инорах оказалась не очень удачной…