То, что на пороге стоял не рыжий Клаус, меня совсем не обрадовало. Ибо с визитом, а точнее, с проверкой, к нам пожаловал представитель монастыря Святой Инессы, с трудом сдерживающий тяжелое дыхание после подъема по лестнице. Казался он этаким упитанным добрячком, но его цепкий взгляд в один момент уверенно охватил наше жилище и задержался на моем испуганном лице со следами недавних слез. И монах сделал для себя вывод. Жаль только, что совершенно не правильный.

– Вечер добрый, чада мои, – начал он разговор, едва немного отдышался.

Мы с Рихардом ответили несколько вразнобой, и я сразу спросила:

– А не рано ли вы, святой отец, пришли к нам? Ведь по условию завещания вы должны сделать это только через два месяца после заключения брака.

– Дочь моя, – зажурчал он, – инор Бринкерхоф, ваш дед, оставил дополнительные распоряжения к завещанию. Сообщить их следовало через два месяца после похорон, но нас убедили сделать исключение для вас.

– Дополнительные распоряжения? Почему об этом не сказали при оглашении завещания? – спросила я, уже чувствуя, что ничего хорошего ждать от этого визита не приходится.

– Чтобы это не повлияло на ваше решение, – веско ответил монах. – Ибо то, что вы сейчас узнаете, полностью изменит существующее положение дел.

Он выразительно обвел нас глазами, нахмурившись при взгляде на Рихарда, и продолжил, обращаясь исключительно ко мне:

– Покойный инор Бринкерхоф вас, инорита, очень любил и боялся, что выдвинутое им условие окажется для вас непосильным. Более всего он хотел, чтобы вы были счастливы.

– Оригинальный способ он выбрал, – заметил Рихард.

Хоть он и старался казаться спокойным, было видно, что этот визит его встревожил.

– Он не думал, что его внучка окажется столь глупа, чтобы вверить свою жизнь человеку, о котором она ничего не знает, – парировал монах. – В мечтах инор Бринкерхоф видел ее в счастливом браке с сыном близкого друга. Были достигнуты определенные договоренности, которые вы, дочь моя, нарушили.

– Со мной никаких договоренностей достигнуто не было, – возмутилась я.

Я не чувствовала ни малейшей вины из-за того, что не стала инорой Хайнрих. Более того, теперь я была твердо уверена, что никакого счастливого брака с Клаусом у меня и быть не могло. Но напор монаха пугал, и поэтому я придвинулась поближе к Рихарду.

– Это так, – согласно наклонил голову монах, – но инор Бринкерхоф рассчитывал именно на то, о чем я вам только что сказал.

– Я не знаю, на что он рассчитывал, – перешла я в наступление. – Но я даже мысленно не могу представить себя женой того инора, на которого вы намекаете. Уж счастливой я с ним точно не стала бы. Более того, его методы ухаживания, мягко говоря, недостойные.

– Не думаю, что имеет смысл обсуждать то, что лишь подразумевалось, – вмешался Рихард. – Ведь я правильно понимаю, что ни в завещании покойного инора, ни в дополнительных распоряжениях это не указано?

– Вы правильно понимаете, – недовольно сказал святой отец, – прямо об этом ни в одном документе не сказано. Но желание инора Бринкерхофа было именно таково, можете поверить.

Речь монаха меня сильно озадачила. Ведь не думает же он всерьез, что я устыжусь гневных слов, быстро разведусь с Рихардом и не менее быстро заключу новый брак с Клаусом, и все это только для того, чтобы не расстраивать покойного дедушку? А если еще учесть, что при таком повороте моя семья остается совершенно без средств к существованию, то ожидать от меня подобных действий святой отец никак не мог. Но он продолжал стоять и глядеть на так, словно надеялся на мое чистосердечное раскаяние.

– Вы так ничего и не сказали о тех самых дополнительных распоряжениях, ради которых и проделали столь долгий путь, – наконец сказала я.

Монах посмотрел так укоризненно, как будто я не только не оправдала его ожиданий, но и цинично над ними надругалась. Я не смутилась, ибо была уже полностью уверена, что все это происки семейки Хайнрихов, в которую я, слава Богине, так и не успела влиться. Правда, непонятно, когда это Клаус пообщался с кем-то из монастыря Святой Инессы, ведь времени после нашей встречи прошло немного. Возможно, это дело рук его отца. Хотя на свадьбе Барбары он выглядел очень недовольным мной и моим поведением, но чего не сделаешь из любви к собственному отпрыску.

– Как я уже говорил, ваш дед хотел, чтобы вы были счастливы, – проникновенно сказал святой отец. – И у него были сомнения, что вы выполните его условие. В этом случае страдало благосостояние уже всей вашей семьи, не так ли?

– Но я его выполнила, – отметила я.

– Выполнили, – согласился монах и так ласково улыбнулся, что я поежилась. – Но вы несчастливы. Ваш муж вас обижает.

– С чего это вы взяли? – удивленно спросила я. – Лучшего человека, чем Рихард, и представить себе нельзя.

– Не лгите, ибо грех это, – строго ответил он. – Когда я пришел, у вас даже слезы на глазах еще не высохли. И после этого вы утверждаете, что у вас все хорошо?

– Утверждаю.

– Не упорствуйте. Инор Бринкерхоф оставил распоряжение именно на тот случай, если семейная жизнь не принесет вам ожидаемого им счастья. Или вы вообще не захотите выполнить это условие. Официальное оглашение состоится скоро, но вы уже сейчас можете узнать, что же там написано, – и святой отец протянул лист бумаги, заверенный монастырской печатью.

Текст я изучала с немалым интересом. Дед действительно не был уверен, что я соглашусь принести себя в жертву ради благосостояния семьи, и решил подстраховаться. Если в течение двух месяцев я так и не вышла бы замуж, или у меня появилось бы желание расторгнуть совершившийся к тому времени союз, то на распределение долей наследства это никак не влияло. Монастырю не отходило ничего, кроме уже перечисленной еще при жизни деда суммы, а указанные в завещании наследники все так же получали по трети оставленного имущества. До меня донесся еле слышный вздох Рихарда. Да, выходит, теперь меня рядом с ним не удерживает ничего. Ничего, кроме моего собственного желания. Но он-то об этом не знает.

– И почему вы пошли на прямое нарушение воли умершего? – я помахала листочком и улыбнулась монаху не менее ласково, чем он незадолго до этого. – Ведь до оглашения распоряжений осталось не так уж много времени.

– Покровительница нашего ордена всегда считала, что брак должен быть добровольным и счастливым. Поэтому мы не можем наблюдать за чужим несчастьем, ничего при этом не пытаясь изменить, – пафосно заявил монах. Смущенным он не выглядел даже на чуть-чуть.

– Что вам мешало сообщить это мне раньше? Не потому ли вы сейчас пришли, что, по вашему мнению, я выбрала неподходящего супруга? – я уже злилась, и скрывать этого не хотела.

– Вовсе не это было определяющим, – запротестовал святой отец, но глазки у него забегали.

– Вы сами сказали в начале разговора, что вас убедили, – заметил Рихард.

Надо же, я на это и внимания не обратила. Я благодарно посмотрела на мужа.

– Это только подтолкнуло нас в нужном направлении, – уверенно вел свою линию монах. – Но решение принято именно Монастырем на основании совокупности факторов. Решение, наилучшим образом устраивающее всех, вовлеченных в данную историю. Заметьте, мы с самого начала пытались отговорить инора Бринкерхофа от написания такого завещания. Но увы, не преуспели.

Он с отеческой улыбкой посмотрел и продолжил:

– Собирайтесь, дочь моя, у вас нет более необходимости здесь оставаться.

– Есть, – уверенно ответила я. – Здесь мой муж, следовательно, мое место рядом с ним.

– Вы же прекрасно понимаете, что этот брак – вынужденная мера, – начал увещевать святой отец. – Вы несчастливы, ваш муж вас обижает. Что вас здесь удерживает? Если вы его боитесь, и моего присутствия для вашего спокойствия недостаточно, я могу сходить за стражей.

Предложение монаха меня совершенно не устраивало. Я не хотела под стражей доставляться к Хайнрихам, так что только испуганно вцепилась в руку Рихарда и твердо заявила:

– Я вам уже сказала и не один раз, что он меня не обижает. Уходить я не собираюсь. И вообще, вы, как представитель ордена Святой Инессы, должны делать все, чтобы сохранять браки, а не разваливать их в угоду просителям, жертвующим крупные суммы.

– Как вы могли нас заподозрить в меркантильности? – возмутился святой отец. – Да, нам были даны рекомендации, не прислушаться к которым сложно. Но никаких выгод мы не получили и не планируем получить.

– Выгода не всегда выражена в деньгах, – заметил Рихард. – Иногда это какие-то условия или уступки.

– Никаких обязательств попросившая нас сторона на себя не взяла, – твердо ответил монах.

– Да, конечно, – закивал муж, – иногда просто поддерживать хорошие отношения дорогого стоит.

Монах наконец смутился, но ему это не помешало спросить, правда, уже не столь уверенно:

– Дочь моя, неужели ты действительно хочешь остаться с этим мужчиной? Не бойся сказать правду. Я на твоей стороне.

– Святой отец, мне очень жаль, что вам пришлось проделать столь длинный путь, который оказался бесполезным, – твердо ответила я. – Я замужем за Рихардом Брайнером и не собираюсь менять его ни на кого другого ни при каких условиях. А тем более, на Клауса Хайнриха.

– Собственно, я и не собирался вас уговаривать, – пошел на попятную монах. – Но я должен быть твердо уверен, что вы говорите не под принуждением.

– Неужели этого не видно! – возмутилась я.

– Когда я пришел, вы плакали, – напомнил он.

– Я плакала по совсем другой причине, никак не относящейся к моему мужу, – заявила я. – В конце концов, мне нет никакой необходимости вас обманывать.

– Инор Брайнер, – обратился святой отец к моему мужу, – вы можете подтвердить то, что сказала ваша жена?

– Что именно? – спросил Рихард.

– Что она плакала не по вашей вине. Вашего слова будет достаточно для того, чтобы считать мою миссию законченной.

– Я не могу быть уверенным в том, что ни одно мое слово или действие ее не обидели, – немного подумав, ответил муж, – но я никогда не стремился к этому.

– Что ж, дети мои, будем считать, что я ошибся, – несколько недовольно сказал монах. – Я рад, что вы нашли друг друга и счастливы вместе.

Но его кислая улыбочка говорила совсем о другом. Итог разговора его не устроил. Хотела бы я знать, откуда у Хайнрихов такое влияние на монастырь Святой Инессы. Ведь абы для кого не стали бы нарушать волю покойного. Владелец косметической фабрики не такое уж значимое лицо. Ведь не продает же он, в самом деле, крема и тени настоятелю монастыря? Да даже если и продает, того вряд ли бы испугали угрозы остаться без подобных поставок. Но ответа у меня не было.

Святой отец напросился к нам на ужин, отказать было неудобно: он приехал издалека и делал вид, что озабочен моим будущим. Разговор он поддерживал не слишком охотно, а смотрел во время еды не в тарелку, а на нас, и смотрел так, словно старался увидеть хоть что-то, подтверждающее его первоначальное впечатление. Это меня ужасно беспокоило, так как было похоже, что одним визитом представителя монастыря мы не отделаемся. А это значило, что это посещение монаха – только самое начало, и ждет нас в течение всего срока, оставшегося до вступления в наследство, еще некоторое количество неприятностей со стороны ордена Святой Инессы. А еще меня тревожил Рихард. Он был непривычно мрачен, и какова причина этого, я не могла даже предположить. Ведь монах явно дал понять, что пока к нам никаких требований не предъявляют. Но ужин закончился, святой отец вежливо попрощался и покинул наш дом, одарив еще одним недовольным взглядом. И мы остались вдвоем.

– Не понимаю, как Хайнрихам удалось повлиять на монастырь Святой Инессы, – сказала я. – Разве что деньгами, но монах был так убедителен, что я в этом сомневаюсь.

– Это не Хайнрихи, у них просто нет такой возможности, – в голосе мужа была странная, даже пугающая, задумчивость. – Монастырь не стал бы рисковать своей репутацией ради них. Пренебрежение волей покойного – серьезное нарушение.

– На кого ты сейчас думаешь?

Я была ужасно заинтригована, так как в голову ничего, кроме этой семейки, и не приходило. Не рассматривать же всерьез вариант с моим отцом? А больше никого заинтересованного в расторжении нашего брака я припомнить не могла.

– Скажи, почему ты осталась? – задал он встречный вопрос. – Ведь теперь ты знаешь, что для твоей семьи ничего не изменится, если ты уйдешь.

– Для моей семьи не изменится, – согласилась я. – А вот для меня очень даже. Чтобы я отказалась посмотреть, как ты будешь выполнять выдвинутое мной условие? Ни за что!

Он наконец улыбнулся, пожалуй, впервые за сегодняшний день. Я немного полюбовалась на его посветлевшее лицо, но недолго, так как жаждала получить ответ на интересовавший меня вопрос:

– И все же, на кого ты думаешь?

– Это очень похоже на моего отца, – неожиданно сказал Рихард. – Я говорил, что тебе не придется с ним общаться. Видимо, был неправ.

– Получается, ему не понравилось, что ты на мне женился? – выпалила я прежде, чем мне пришло в голову узнать, что же у него за папа такой, если он запросто находит управу на монастыри.

– Необязательно, – ответил он мне. – Возможно, он хочет понять, насколько у нас серьезно.

Я хотела спросить еще о чем-то, но тут Рихард неожиданно привлек меня к себе и поцеловал. И все вопросы, возникшие было в голове и уже вертевшиеся на кончике языка, сами собой куда-то пропали.