Окончательно примирить семейство Брайнеров не получилось. Рихард согласился терпеть отца, но только ради меня и в небольших количествах. Свекор был рад даже этому, а если учесть, что в последние годы сын с ним и не разговаривал, то прогресс в отношениях все же присутствовал.

На следующее утро инор Брайнер прислал букет и записку, в которой выражал надежду, что я оправилась от вчерашнего происшествия, и предлагал помощь, если все же решусь призвать к ответу своего отца. Папа тоже не оставил без подарка. Лично от него доставили конфеты со специальной начинкой, которая, как нетрудно догадаться, почти полностью состояла из очередного варианта любовного зелья. Интересно, не нашлись ли какие-нибудь секретные записки бабушки? Помнится, она, как Анита, собирала всевозможные запрещенные рецепты. Когда дедушка после ее смерти просматривал архив покойной, пришел в ужас и, во избежание проблем с законом, все это сжег. Но вдохновляется же папа чем-то. Вдруг пара тетрадок завалилась куда-нибудь и попала ему в руки? Папиного Дара хватит, чтобы сварить нечто подходящее. Но вряд ли после предыдущих неудач он надеялся, что я безропотно съем конфетки с такой начинкой, скорее, этот жест предназначался Хайнрихам. «Вы же видите, я делаю все, что могу, просто пока удача не на моей стороне». Какое-то время, пожалуй, он сможет их водить за нос. Я посмотрела на конфеты. Столько сил в них вложено… Даже жалко такой шедевр уничтожать. Может, отвезти их в Корнин и скормить бездомным собачкам, если уж Клаусу так не хватает любви? Я представила, как Хайнриха-младшего преследует толпа одурманенных животных, и невольно хихикнула, только обрекать бессловесных тварей на такое не стала, пришлось с болью в сердце подарок сжечь, чтобы, не дай Богиня, кто-нибудь его не съел. За первой коробкой последовала вторая, а затем третья… Но я уже для себя твердо решила, все посылки из дома или от неизвестных отправителей уничтожать сразу, даже не вскрывая. Из страха перед инором Брайнером папа вряд ли воспользуется какими-нибудь новейшими орочьими или эльфийскими наработками, но вдруг все же решит перейти к более активным действиям?

Папины развлечения занимали меня много меньше Рихарда, который всячески пытался выполнить мое условие. Пожалуй, получалось это у него лучше, чем у меня. Он не проводил рядом весь день, угадывая на лету каждое желание, не пытался демонстративно ухаживать, но его помощь и поддержка – это именно то, в чем я нуждалась сейчас больше всего. Не знаю почему, но даже простое его прикосновение вызывало такой трепет и желание с ним быть, что сдерживаться становилось все трудней, при том, что он вовсе не устраивал вокруг меня плясок, подобных тому, что вытворяла я в начале нашей совместной жизни. Месть представлялась совсем не такой сладкой. Точнее, совсем перестала быть местью, а представлялась чем-то вроде наказания лично для меня. Но я сама поставила это условие, поэтому отменить не могла, да и до его выполнения, похоже, оставалось не так уж и много – моя решимость противостоять таяла с каждым днем, как сахар в стакане с горячим чаем.

Но я напрасно успокоилась, решив, что максимальный урон, который сейчас способен нанести мой отец, – это очередная коробка с конфетами. В жизни он оказался намного изобретательней, что и доказал приезд Барбары с мужем через несколько дней. Сестренка цеплялась за локоть Юргена и выглядела такой счастливой, что ее улыбка могла осветить и помещение побольше, чем наше скромное жилище. Я была рада их приезду, но встретила настороженно: они не собирались приезжать, а, значит, произошло что-то серьезное. Что-то, резко повлиявшее на их планы.

– Вот, Иви, тебе папа конфеты передал, – оживленно сказала сестра и протянула очередную коробку. Рихард, не удержавшись, расхохотался, и она удивленно спросила: – Я что-то не то сказала?

– Да что ты, Барбе, – успокоила я ее, сама борясь с желанием рассмеяться. – Просто папа шлет мне их по нескольку на день, и все – с приворотом к Клаусу Хайнриху.

– Зачем? – удивился Юрген.

– Он пообещал, что я за него выйду, и под это дело получил у Хайнрихов заем, – просветила я его. – А отдавать теперь нечем. Ни меня, ни денег нет.

– Ивонна, я не хотел бы плохо говорить о вашем отце, – смущенно сказал Юрген, – но его поведение в последнее время… как бы помягче выразиться…

Зятя после этих слов я зауважала. Учитывая, что жили молодожены с моими родителями, удивительно, что он до сих пор пытается подобрать вежливые выражения по отношению к моему отцу. Каким стойким оказался у сестренки муж! Папа-то при ближайшем рассмотрении инор не столь выдающихся достоинств, как это видится на расстоянии. Пока был жив дед, хоть кто-то мог на него повлиять, теперь это делать некому. Но с мягкими выражениями возникла проблема, Юрген замолчал, наверное, никак не удавалось ему выразить свои чувства, не оскорбляя наших с Барбарой.

– Да он взвинченный такой ходит, нервный, и все время гадости говорит, – пришла на помощь сестренка. – Чуть что, орать начинает, что нас из дома выгонит. Мы бы и сами ушли, только маму жалко.

– Даже не это самое плохое, – продолжил Юрген. – Тяжелые периоды у всех бывают. Мой отец тоже сильно нервничает, когда у него неприятности. А инор Брикенхоф обычно злится как раз после того, как к нему кто-нибудь из Хайнрихов приходит, и теперь мы знаем почему. Но хуже всего, что он в производство полез, к инору Тидеману. Предлагает ему уезжать прямо сейчас и обещает возместить все недополученное жалование.

– Этого никак нельзя допустить, – разволновалась я при одной только мысли о такой возможности. – Не для того дед отца отстранял от дела, чтобы теперь все развалили. Но инор Тидеман ведь может не допускать отца, тем более, что в права наследования мы вступаем нескоро, а контракт у него заключен с монастырем.

Я с надеждой уставилась на Юргена: этот разумный молодой человек уже наверняка что-то придумал, поэтому они и приехали. И он меня не разочаровал.

– Я говорил с инором Тидеманом. Он рассказал о сделанном тебе предложении. Когда вы встречались в последний раз, – сказал мой зять. – И он совершенно прав. Ивонна, тебе нужно туда поехать.

Рихард недовольно кашлянул. Похоже, предложение Юргена не пришлось ему по вкусу. А ведь действительно мы с отцом Гюнтера тогда говорили про дедово наследство. Богиня, я об этом совершенно забыла! Как расстроился бы дед, узнав, сколь мало интереса представляет теперь для меня дело всей его жизни. Но поводов ему для расстройства я и так дала множество, одним больше, одним меньше, а уезжать в Корнин и жить там рядом с отцом и Хайнрихами, все время ожидая подвоха с их стороны, нельзя. К тому же учиться мне еще полтора года, и только Богиня знает, что произойдет за это время. И Рихард, и Юрген, и даже Барбара ждали моего ответа. Но что я могла сказать? Собираясь с мыслями, я опять посмотрела на мужа Барбары, и внезапно меня осенило.

– Юрген, почему тебе самому этим не заняться? – спросила я.

– Мне? – удивился он. – Да я на производстве даже не был ни разу. У нас в семье занимаются торговлей. Нет, Ивонна, эта идея мне не нравится.

– Да нет же, Юрген, ты только подумай, – начала я его убеждать. – Ты третий сын, родители тебе все равно не выделят много денег, ставку они делают на твоего старшего брата, ведь так? Я в ближайшие несколько лет в Корнин не вернусь, а вот ты за это время под руководством инора Тидемана многому научишься.

– Но я ничего не знаю про алхимию, – неуверенно сказал он.

– Для того, кто стоит во главе предприятия, это не столь важно, – парировала я. – И не надо говорить, что совсем ничего не знаешь, базовые знания у тебя наверняка есть. Думаю, для начала их достаточно. Тебе нужно направлять процесс, а не участвовать непосредственно в нем. Для этого специалисты как раз есть. В конце концов, если не получится, ты всегда сможешь уйти, ведь так?

Юрген посмотрел на Барбару, сестренка энергично закивала. Моя идея ей явно понравилась. Еще бы, ведь намного лучше, когда муж работает в родном городе, и ему не приходится пропадать в постоянных разъездах. Да и в его гениальности она не сомневается.

– Но инор Тидеман рассчитывает, что приедешь ты, – все же возразил он. – Ты там столько лет провела, тебе и входить в дело почти не придется.

– Видишь ли, Юрген, – усмехнулась я, – отец очень хочет меня выдать за Хайнриха, так хочет, что пойдет на все. Если я окажусь рядом, задача для него упростится. Я буду жить в постоянном страхе съесть или выпить что-то не то. А не так давно выяснилось, что можно еще не тем подышать. Так что в Корнин в ближайшее время я не поеду. Да и вам советую от родителей съехать, а то вдруг отцу в голову придет, что он сможет откупиться младшей дочерью.

Барбара с ужасом на меня посмотрела и ухватилась покрепче за мужа. Видно, Клаус ей тоже не пришелся по сердцу. Бедный, бедный Хайнрих-младший, никому-то он не нужен. Возможно, идея с собачками и приворотным зельем не так уж и плоха?

– Барбе, Ивонна шутит, – успокаивающе сказал Юрген и посмотрел на меня укоризненно. – Хайнрихи на такую замену не согласятся. Клаус же влюблен в твою сестру.

– А папа пойдет дальше и подольет любовное зелье еще и Клаусу. И тогда все будут довольны, – выдвинула я предположение, посмотрела на округлившиеся в ужасе глаза сестры и рассмеялась: – Да шучу я, шучу. Но от отца держитесь подальше. Как бы он вас в свои проблемы не впутал. Я-то далеко, а вы – рядом.

– Пожалуй, ты права, – согласился Юрген. – Вернемся в Корнин и сразу займемся поиском жилья.

– А мама? – пискнула Барбара.

– В отличие от нее, мы себе отца не выбирали, – заметила я. – Да и мама, если уж совсем будут невмоготу, может уйти. Вдруг хоть это заставит его одуматься.

– Насколько я успел узнать твоего отца, – сказал Рихард, – маловероятно, что он одумается. И я бы тоже советовал вам съехать.

– А с инором Тидеманом как? – обреченно сказал Юрген.

– Так мы ведь уже договорились? – удивилась я. – Попытаешься возглавить наше семейное предприятие. Я напишу инору Тидеману. Уверена, он согласится помочь хотя бы поначалу, раз уж сам оставаться в Корнине не намерен.

– Он уезжает? – удивился Юрген.

– Он сам сказал, – ответила я. – Дорабатывает контракт и уезжает.

Юрген все же согласился. Ему ужасно не хотелось брать на себя такую ответственность, но пришлось сдаться под натиском трех очень заинтересованных в успехе лиц. Правда, сразу оговорил, что если за полгода не разберется, уйдет, а мы уговаривать больше не будем. Я радостно согласилась. Инор он очень обстоятельный, вдумчивый, уверена, он справится в лучшем виде и вопрос с управлением закроется. И ждет нас смена династии с Бринкерхофов на Вальцев. Вслух я ничего такого благоразумно не сказала. Не стоит, наверное, так далеко загадывать.

Гости заторопились в Корнин. Юрген настроился уже сегодня найти квартиру и съехать с Барбарой от моих родителей. Сестренка не возражала, слишком уж напугала ее перспектива Хайнриха-младшего.

– Не жалко отдавать семейное предприятие в чужие руки? – поддел меня Рихард, как только мы остались вдвоем.

– Не жалко, – ответила я. – Оно давно в чужих руках. С тех пор как дед заболел. Юрген – хороший парень, справится. Мне, наверное, уже и неинтересно было бы. Там все налажено, никакие изменения не приветствуются. Каждый день – одно и то же. А мне нравится, когда постоянно что-то новое. Потом, я не смогла бы совмещать с учебой, – покосилась на мужа и лукаво добавила: – И с тобой тоже не совмещается.

– При необходимости я мог в Корнин переехать, – задумался он. – Так что все совместилось бы. Но тебе все равно доучиваться надо.

– Надо, – согласилась я. – Вот и займусь этим с завтрашнего дня. Каникулы-то закончились.

– Кстати, где практику проходить будешь?

– Не знаю, так рано нам не говорят, – я даже несколько удивилась вопросу.

– А в центральной лечебнице не хочешь?

– А это возможно? – осторожно уточнила я. Хотеть-то хотелось, но они не предлагали нам мест для практики, так что приглашение казалось маловероятным. – У них давно студентов не было.

– Они сами предложили, когда я обмолвился, что жена алхимик, да еще и одна из лучших. Так как, хочешь?

– Хочу! Конечно, хочу! – Я восторженно повисла у Рихарда на шее. Как все-таки здорово иметь такого замечательного мужа. – Я еще ни разу в клинике на практике не была!

Как много изменилось в моей жизни с появлением Рихарда. Те вещи, что казались такими важными, нынче не представляют ни малейшего интереса. Хорошо или плохо, что я отказалась от семейного дела, покажет только время. Но одно я знала точно – я рада, что не придется больше встречаться ни с инором Тидеманом, ни с его сыном.