После прочитанного в книге по орочьей магии я больше не могла спокойно сидеть дома. Требовалось срочно выяснить правду у отца и успокоиться или, напротив, начать волноваться еще сильнее. Я бросалась из крайности в крайность: то казалось, что я всегда замечала за отцом повышенную агрессивность и стремление утвердиться за чужой счет, то опять уверялась, что никто из моих родных на убийство не способен. И неопределенность тревожила намного больше, чем вынужденное заточение, и даже больше, чем все семейство Хайнрихов, вместе взятое. Да, неожиданного прихода Клауса можно не бояться, но ведь Хайнрих-старший не станет спокойно смотреть, как сына отправляют в длительное заключение, а значит, непременно что-нибудь попытается сделать. Но сейчас это стало неважно, меркло перед ужасом моего предположения. Из рук все падало, я ничем не могла долго заниматься и какое-то время просто бесцельно бродила по нашей квартире, не особо следя за тем, что находится на моем пути.

– Почему ты так волнуешься? – наконец спросил Рихард. – Боишься мести со стороны Хайнрихов?

Сам он валялся на кровати и изучал купленную вчера книгу, теперь уже с большим интересом, чем раньше. Богиня, почему она досталась мне, а не кому другому? Не пошла бы я вчера в лавку, скольких проблем избежала… Нет, Клаус бы меня все равно подкараулил, только в другом месте. И правду нужно знать, какой бы неприятной она ни была. Нет, все к лучшему.

– Нет, не боюсь, – немного помедлив, ответила я. – Просто не нравится сидеть взаперти.

– Когда еще нам удастся провести столько времени вместе, – усмехнулся он.

– Если бы это было по нашему выбору, – недовольно сказала я. – А так мы фактически узники, да и в любой момент может кто-нибудь прийти.

– А мы дверь не откроем, – хитро предложил муж. – Если уж сидеть в заточении, то со всем удовольствием.

Он потянул меня на кровать и начал целовать, пока нежно, но с явным желанием зайти дальше. Но тревога, грызущая меня изнутри, не позволяла отвлечься ни на что. Рихард поначалу просто удивился моей холодности, потом встревожился:

– Иви, с тобой все в порядке? Что ты к Клаусу чувствуешь?

– Ах, да при чем тут Клаус? – удивилась я. – Я о нем совсем не думаю.

– А о ком ты думаешь? – спросил он.

– Пока не хочу говорить, потому что не уверена.

– Не уверена в чем? – продолжал он допытываться.

Но я только жалобно посмотрела и вздохнула. Нет, не могу рассказать, никак не могу, вдруг я ошибаюсь, и все совсем не так, как кажется. Как же ужасно подозревать в таком преступлении собственного отца!

Рихард не стал расспрашивать, ненадолго задумался, после чего сказал:

– По всему выходит, что что-то тебя встревожило, когда мы прочитали про «Воронку жизни». Иви, от чего умер твой дед?

Он настолько точно попал по больному месту, что я аж обмерла от испуга, но нашла в себе силы ответить обтекаемо:

– Ни одному приглашенному целителю не удалось этого установить.

– И какие признаки заболевания?

– Зачем тебе? – неохотно спросила я.

– Затем, что я уверен, что именно их ты вчера и вычитала, не так ли?

Я отвечать не стала, да он ответа и не ждал:

– Почему ты считаешь, что кто-то из твоей семьи его отравил?

– Он прожил почти семь лет после первых приступов, – неохотно пояснила я. – А значит, ему давали противоядие и точно знали, что нужно давать.

– Иви, человек, решивший отравить, не стал бы давать противоядие, – заметил Рихард, – да еще так долго.

Действительно, об этом я вчера и не подумала, настолько меня поразил сам факт убийства дедушки. Возможно, все совсем не так, как я себе напридумывала. Но точно ответить мог только от один человек – мой отец, а вот у него-то сейчас спросить невозможно.

– Рик, давай съездим в Корнин и узнаем? – жалобно предложила я. – Эта неопределенность для меня хуже смерти. Я с ума схожу. А так спрошу и успокоюсь.

Я готова была подхватиться и бежать хоть сейчас, уже не обращая никакого внимания на опасность, грозящую от Хайнрихов.

– Нас просили никуда не ходить, тем более – не ездить, – ответил муж. – Не волнуйся, я уверен, что твой отец и так скоро появится. Инор Хайнрих постарается вытащить сына через инора Бринкерхофа.

– А вдруг нет? – обреченно спросила я. – Было бы куда верней, если бы мы съездили сами.

– Если даже не принимать во внимание просьбу моего отца, – возразил Рихард, – мы можем разминуться с твоим по дороге в Корнин. Давай подождем здесь. Книжку интересную почитаем.

Он успокаивающе меня обнял, но спокойнее не стало. Хорошо ему: ведь не инор Брайнер подозревается в таком неблаговидном поступке, и неизвестно, сколько времени придется мучиться неопределенностью. Но, к моему большому облегчению, Рихард оказался прав, и уже вечером того же дня папа, весьма встревоженный, вломился в нашу квартиру, даже не обратив внимания на преграду в лице моего мужа.

– Иви, что ты вытворяешь! – завопил он. – Почему ты не взяла у своего деда более подходящую фамильную черту, чем упрямство? Сейчас ты делаешь хуже только себе и никому более. Тебе просто надо смириться, что ничего не изменить. Смириться и принять.

– Нет, папа, это вам с Хайнрихами следует смириться и оставить нас в покое! – Возмущению моему не было предела. – Вы на меня уже весь государственный запас любовных зелий перевели!

– А что, и такой есть? – иронически спросил Рихард и попытался вклиниться между мной и папой.

– Есть, нет, какая разница! – раздраженно ответил папа. – Думать сейчас надо только о том, что Ивонна все-таки выпила это проклятое зелье! Лучше бы ты, дочка, мое выпила, чем эту орочью поделку!

– Хочешь сказать, твое вкуснее? – не удержалась я.

– Хочу сказать, что у моего срок действия короткий, и он не влияет на мозги, – разозлился папа. – Вон, ты всего ничего под действием находишься, а уже ничего не понимаешь. А что дальше будет? Совсем свихнешься. Так что собирайся, пойдем к Клаусу.

– Папа, на меня не подействовало зелье, – пояснила я. – Если Клаус тебе так дорог, можешь его навестить, но один.

– Ты уверена, что не подействовало? – подозрительно спросил папа. – Мне вот кажется, что с головой у тебя явный непорядок. Иви, нельзя терять времени, иначе это плохо закончится.

– У. Меня. С. Головой. Полный. Порядок, – четко выделяя каждое слово, сказала я. – Именно поэтому у меня вчера возник к тебе один очень серьезный вопрос.

Я взяла с кровати книжку по орочьим зельям, открыла на нужной странице и протянула папе. Он начал читать с некоторым недоумением, но чем дальше, тем лицо его все более вытягивалось и бледнело. В его причастности не осталось никаких сомнений. Папа молчал, кусал губы и не поднимал глаз, и я решила его поторопить с ответом:

– Так что ты можешь сказать?

– Иви, дочка, поверь, все не так, как кажется, – выдавил он из себя.

– А как? Объясни. Если ты, конечно, в состоянии это сделать, – холодно сказала я, так как теперь уже полностью уверилась в том, что дедова болезнь – результат отравления орочьим зельем.

– Он тоже знает? – папа мотнул головой в сторону Рихарда.

– Да, – подтвердила я.

– Эх, до чего же вы, женщины, болтать любите, – недовольно проворчал отец. – Разве можно такое вываливать посторонним?

– Я не посторонний, – резко сказал муж. – Догадался сам. По странному поведению жены.

– Еще бы оно не странное было, после орочьего-то зелья, – проворчал папа. – За такой срок без Клауса совсем свихнуться можно. Иви, может, пойдем к нему, а?

– Зелье на меня не подействовало. – Я дернулась, как от удара. – И со мной все хорошо. И будет еще лучше, если ты наконец объяснишь, что случилось с дедушкой.

Папа внимательно на нас посмотрел, понял, что отвертеться в этот раз не удастся, вздохнул и сказал:

– Хоть чаем напоите, что ли. Рассказ будет долгим.

– Видите ли, инор Бринкерхоф, с некоторых пор мне кажется весьма неразумным принимать пищу в вашем присутствии, – церемонно сказал Рихард. – Так и ждешь от вас какой-нибудь пакости.

– Я вам никогда ничего не подливал, – возмутился папа. – Я заботился только о счастье своей дочери!

– Странные у тебя представления о счастье, – заметила я.

Но папу смутить не так легко:

– Иви, Хайнрихи всегда, запомни, всегда добиваются своего. Если уж Клаусу пришло в голову, что ты станешь его женой, то оно так и будет. И дай Богиня, чтобы ему не захотелось потом отомстить за пренебрежение.

И в голосе его было столько убежденности, что я невольно испугалась, оглянулась на Рихарда и крепко ухватилась за его рукав.

– Будем надеяться, что ему дадут такой срок, что когда он наконец выйдет из тюрьмы, главной его проблемой будет не на ком жениться, а на каком кладбище заказывать место, – язвительно сказал муж. – Но вы, инор Бринкерхоф, собирались говорить совсем не о Хайнрихах.

– Да нельзя сказать, что совсем и не о них, – опять заюлил папа, но посмотрел на наши непреклонные лица и начал рассказ: – Это случилось, как вы уже поняли, семь лет тому назад. Я довольно успешно вел свои торговые дела…

– Ой ли, – не удержалась я. – Не припомню, чтобы они у тебя когда-нибудь шли успешно.

– Будешь перебивать, вообще до сути не доберемся, – разозлился отец. – И я говорю правду. После неудач на нашем производстве, все, за что я ни брался, приносило очень хороший доход.

– Неужели? – скептически сказала я. – И где все эти деньги?

– Инор Брайнер, уймите свою жену, – неожиданно обратился папа к Рихарду. – Она слова не дает сказать.

– Иви, – усмехнулся муж, – действительно будет лучше, если ты все вопросы задашь после рассказа инора Бринкерхофа. А то он утаит самое главное и будет уверять, что по твоей вине.

Я насупилась и замолчала, но про себя подумала, что доверять папиным словам – верх легкомыслия. Он – успешный делец? Кто, собственно, с этим согласится?

– Так вот, – показывая глубокую обиду, продолжил папа, – дела мои шли весьма успешно, и единственное, что огорчало – недоверие со стороны твоего деда, Иви. К этому времени я осознал свои ошибки, и хотел заниматься именно тем, что делали мои предки, но отец оказался так жесток.

«И у него были на это веские причины,» – так и вертелось на языке, но я промолчала. Пусть себе играет очередную роль: великомученика, проведшего всю жизнь в борьбе за семейные интересы.

– Так вот, – продолжил папа после паузы, когда убедился, что возражать никто не собирается, – это меня ужасно расстраивало. И я имел глупость высказать это при иноре Хайнрихе. Старшем, разумеется. Мы как раз сидели в его кабинете, обговаривали условия следующей сделки. Он мне посочувствовал и сказал, что есть разные методы убеждения, пусть и не всегда законные. Вытащил из стола маленькую скляночку и сказал, что содержимого достаточно, чтобы убедить кого угодно в чем угодно. Я пришел в ужас. Подливать что-то родному человеку для меня было немыслимым.

– Но подлил же, – не сдержалась я.

– Было немыслимым, – отец поморщился, но сделал вид, что не обратил внимания на мои слова. – Я так и сообщил Хайнриху. Тот деланно удивился и сказал, что ничего такого не предлагал, а просто хвастался недавним приобретением – зельем весьма редким и дорогим. И предложил выпить по бокалу вина за то, чтобы между нами не возникало больше никаких непониманий. Я с удовольствием согласился – коллекция вин у Хайнрихов и тогда была лучшей в стране, так что отказываться от угощения было глупо. Мы поговорили на совершенно посторонние темы, а потом я неожиданно для себя взял это зелье и тем же вечером подлил отцу.

– Хочешь сказать, что они воздействовали на тебя ментально? – скептически спросила я. – Полноте, папа, Хайнрихи не маги. У них в семье никогда никого с Даром не было.

– Можешь не верить! – оскорбился отец. – Но я никогда ничего подобного не хотел.

– Иви, орочьи техники позволяют работать с менталом и немагам, – задумчиво сказал Рихард. – Причем через несколько часов вмешательства не заметит и самый опытный маг. Я бы не стал сразу отбрасывать такую версию. Давай послушаем, что расскажет дальше твой отец.

Папа посмотрел с благодарностью на неожиданного союзника и продолжил:

– Если бы вы только знали, как тяжело было это носить в себе все эти годы, – вздохнул он. – А поутру, когда отца скрутил первый приступ, я сразу понял, в чем причина, и побежал к Хайнриху. А он ответил угрозами – мол, я пытаюсь повесить на него преступление, а сам украл дорогущее зелье, добытое с таким трудом для изучения, и он немедленно пишет на меня заявление дознавателям. Я растерялся и ответил, что ничего такого не хотел, и мне теперь срочно нужно противоядие, чтобы спасти отца. Он сделал вид, что смягчился, и сказал, что даст противоядие, но при условии, что я напишу признание в убийстве, чтобы никто потом не обвинил семейство Хайнрихов в отравлении. Наверное, надо было идти тогда к дознавателям, наверняка удалось бы найти признаки ментального воздействия, но я очень испугался за отца, поэтому согласился.

– Вы сделали глупость, – заметил Рихард.

– Я это понял, когда оказалось, что противоядия нет, а то зелье, что мне продавал Хайнрих, только отсрочивает ненадолго смерть, но излечить не может. Суммы, которые он запрашивал, все увеличивались, и на них уходило все заработанное. Вот поэтому и возникло мнение о моей неудачливости, – грустно завершил отец. – Я пытался самостоятельно выйти на производителей. Но у орков такая торговля тоже запрещена, поэтому так никого и не нашел. А у Хайнрихов там связи.

– Зачем Хайнрихам понадобилось убивать вашего отца? – недоуменно спросил Рихард.

– Так они столько денег вытянули на лечение, – вздохнул папа.

– Они на вас потратили, по крайней мере, два дорогих зелья – одно, убившего вашего отца, второе – заставившее вас это зелье применить. А вы могли поутру не к Хайнриху побежать, а в Стражу. Пусть доказать его участие практически невозможно, но вы-то этого не знали. Да и лечить отца могли отказаться. Нет, инор Бринкерхоф, было задумано именно убийство вашими руками.

– Но ведь Хайнрихи ничего не выиграли от смерти деда, – недоуменно сказала я.

– Значит, все же что-то получили, – задумался Рихард. – Покойный инор от дел отошел сразу?

– Да, – ответила я, – он был не в том состоянии, чтобы постоянно все контролировать. Хорошо, что управляющего нашли быстро. Дед папе не доверял и не хотел его видеть на своем производстве.

– А управляющего не Хайнрих помог найти? – предположил муж.

Я вопросительно посмотрела на папу – я не помнила таких подробностей, да и, скорее всего, при мне об этом не говорили.

– Нет, – твердо ответил папа, – инора Тидемана отец знал и раньше, и на его решение ничего не влияло.

– А не хотел ли Хайнрих купить что-то у вас? – продолжал допытываться Рихард.

– Об этом разговора не было, – сказал папа. – Впрочем, им теперь фактически принадлежит треть нашего предприятия – ведь под конец зелья требовалось так много, что я подписал кучу долговых обязательств.

– А теперь Клаус хочет жениться на Иви, и тем самым они получают контроль, – задумчиво протянул Рихард.

– Знаете, у меня создалось впечатление, что Хайнрих иной раз специально задерживал очередную порцию, да и цену задирал все выше, чтобы я отказался и все поскорее закончилось, – виновато сказал отец. – А вот планов на Иви не припомню. Мне даже кажется, что влюбленность Клауса чем-то мешала его отцу. Тот был не очень доволен и надеялся, что это вскоре пройдет.

– И когда появился, по-вашему, у Клауса интерес к моей жене?

– Это я точно могу сказать. На помолвке с Гюнтером, – бодро ответил папа. – Клаус-то тогда совсем молодой еще был, чувства скрывать не научился. На жениха, который и сейчас его другом считается, прямо волком смотрел. А вскоре случилась эта история с поспешной женитьбой Гюнтера на Эвамарии. И сдается мне, Клаус там поспособствовал – все же через Хайнрихов наверняка идет много запретных зелий.

– Что-то он не торопился стать женихом Ивонны, – скептически заметил Рихард.

– Они посватались почти сразу, – возразил папа. – Но отец сказал, что Иви сама выберет мужа, заставлять не будут, но она ни на кого и не смотрела все эти годы. А Клаус пытался, да, и цветы присылал, и подарки.

– Ничего такого не помню, – запротестовала я.

– Да где тебе помнить, – отмахнулся папа. – Ты у нас была вся в страданиях по утраченному жениху. По мне, так совершенно пустой инор, не то что его отец. И женитьба не исправила.

– А не наследует ли Ивонна что-то особенное? – выдвинул Рихард новое предположение. – Что-то, о чем узнал Клаус на помолвке.

– На тот момент в приданое входили только деньги, – ответил папа. – Никаких семейных реликвий, если вы об этом. Я не думаю, что Иви как-то связана со смертью моего отца.

Рихард предложил еще несколько вероятных причин убийства деда, но все они оказались несостоятельными: папа уже сам столько лет ломал над этим голову, что у него и причин было больше и объяснений, почему пришлось их отвергнуть.

– Да, самим не разобраться, – подытожил муж. – Надо обратиться к моему отцу.

– Рик, но тогда папу арестуют за убийство, – испуганно сказала я. – Просто обязаны это сделать. Нет никаких доказательств участия Хайнриха. Более того, этот инор может заявить, что и зелье взято не у него, а он только помогал покупать противоядие.

– Но ведь Хайнрих может шантажировать уже нас распиской твоего отца, – заметил Рихард.

– Я думаю, нужно обменять эту расписку на свободу Клауса. Уверена, инор Хайнрих согласится.

– Только с него нужно будет еще и взять обещание никогда больше не вмешиваться в вашу жизнь, – заметно повеселел папа.

– Мне это не нравится, – недовольно сказал Рихард. – Преступник должен быть наказан. А так мы освобождаем от ответственности обоих Хайнрихов.

Да что мне за дело до этих Хайнрихов, если я поняла, что мой отец не столь уж и виновен, как я боялась, да и вину свою сполна искупил за семь лет, прошедшие с того рокового дня?