Рихард пытался меня переубедить, но так как дело касалось моих родственников, я не уступила, хотя и чувствовала себя виноватой. Счастливый папа уехал договариваться с Хайнрихом-старшим, и уже следующим утром они вдвоем появились у нас. Отец Клауса окинул меня тяжелым неприязненным взглядом и сразу после приветствия довольно грубо сказал:

– А вы та еще штучка, инорита. Не постеснялись возвести гнусный поклеп на Клауса, чтобы обелить своего отца.

– Что вы говорите? Его поступку есть свидетели, – возмутилась я.

– Полноте врать, – презрительно бросил он. – Вот уж точно в папеньку пошли. Если бы вы действительно выпили зелье, то в моем приезде и нужды не было.

– Да я даже не выпила, ваш сын силой влил.

От несправедливых обвинений я задыхалась, но инор Хайнрих и не подумал устыдиться и извиниться.

– Ну да, ну да, – закивал он с мерзкой усмешкой, – силой влил орочье зелье. Кому вы врете, дорогуша? Повторюсь, если бы там было именно орочье зелье, то сейчас вы думали только о том, как попасть к Клаусу, а не как избавить своего отца от справедливого наказания.

Рихард успокаивающе взял меня за руку и возразил этому мерзкому типу:

– Жидкость исследовали в Сыске и в Центральной Гаэррской лечебнице. В обеих пробах подтвердили наличие орочьего любовного зелья.

– И где брали эти пробы? – скептически сказал так неприятный мне инор.

– Остатки на дне склянки и пятна на моем платье, – пояснила я.

– И что? Кто-то видел, что Клаус держал эту склянку в руках или проливал что-то вам на платье? – недовольно засопел отец Клауса. – Кто докажет, что внутрь вас попала хоть капля?

Я вспомнила, что инор Герхардт говорил про анализ крови, как один из вариантов определения, что же мне влили, и пожалела, что не сделали еще его: было бы что сейчас ответить.

– Я так понимаю, вы отказываетесь от предложения моей жены и озвучиваете аргументы, которые будут использоваться защитой? – холодно спросил Рихард.

– Если бы не скандал, который пагубно отразится на репутации семьи, я бы предпочел судебное разбирательство, – желчно ответил инор Хайнрих и смерил меня неприязненным взглядом. – Только вот, в связи с выяснившимися обстоятельствами о ваших новых родственниках, я сильно сомневаюсь, что решение будет честным. Поэтому вынужден уступить вашему гнусному шантажу.

– Не стройте из себя жертву, – не выдержала я. – Кто, как не вы, подсунул папе отраву?

– Я подсунул? – Он аж побагровел от злости. – Ваш отец, инорита, ее попросту украл.

– Зачем вы держали дома столь опасное зелье? – скептически спросил Рихард.

– Рассчитывал сделать противоядие. У меня обширная торговля с орками, а от них можно ожидать любой пакости. Надеялся обезопаситься. За огромные деньги достал по случаю, но стоило показать приобретение этому проходимцу, инору Бринкерхофу, как флакон тут же поменял хозяина.

Папа смущенно потупился, но промолчал.

– Противоядие? – недоуменно переспросила я.

– А что? – возмутился инор Хайнрих. – Вашему деду можно было этим заниматься, а мне нет? Думаете, у меня мастерства меньше?

– Дед ничем таким не занимался, – запротестовала я.

– Да неужели? Вы меня совсем дураком считаете? Я знаю, что он об этом особо никому не рассказывал, но со мной делился планами.

– Хорошо, предположим, что вы действительно не подсовывали отцу зелье, – пошла я на компромисс, – но вы же взяли с него письменное признание.

– А что оставалось делать? О том, что я владел таким опасным образцом, к тому времени знало уже несколько человек, а я не желал, чтобы меня еще и в убийстве обвинили!

– А деньги, которые вы брали за противоядие? – не сдавалась я.

Вот ведь гад, всему найдет объяснение. И я уже не знала, кому верить, тем более что отец стоял с совершенно потерянным видом и в разговор не вмешивался.

– Вы думаете, его бесплатно выдают? – возмутился инор Хайнрих. – Да эти орки, когда поняли, что деваться мне некуда, совершенно обнаглели. Иной раз и денег при себе столько не было, сколько они запрашивали. Скалят свои зеленые рожи в ухмылке и говорят, что все дорожает, составляющие редкие, а в долг они не торгуют.

На его лице было столь явное выражение оскорбленной честности, что я засомневалась, действительно ли он так виноват, как утверждает папа. Но тут вспомнила, что говорил инор Брайнер про этого типа, и все стало на свои места. Да, не имей инор Хайнрих такого дара убеждения, возможно, за решетку попал бы еще раньше сына. Его доводы казались столь неоспоримыми, что я почти уверилась, что оговорила бедного невиновного Клауса, хотя ужасы того дня еще живо стояли перед глазами. Но все же, кто знает, сколько доли правды в словах предполагаемого шантажиста, а сколько в папиных? Папина склонность недоговаривать или показывать ситуацию исключительно в выгодном для себя свете никогда не расцветала еще так ярко, как в последние годы. Единственное, в чем я твердо уверена: он не хотел смерти деда и пытался до последнего достать лекарство.

– Расписка при вас? – спросила я, желая как можно скорее покончить с этим делом.

– Да, – немного помедлив, ответил мой несостоявшийся тесть.

– Вы ее отдаете, после чего я иду и забираю заявление на вашего сына.

– А как я могу быть уверен, что вы не обманете? – подозрительно прищурился инор Хайнрих. – Я, видите ли, слишком хорошо знаю вашего отца, Ивонна. И вам не доверяю. Вы уже обманули нас, пообещав выйти за Клауса.

– Я вовсе не обещала выйти именно за вашего сына, – запротестовала я. – Я дала слово родным выйти замуж за определенный срок, при этом имени будущего мужа не прозвучало.

Я растерялась и посмотрела на Рихарда. Ужасно неприятно, что инор Хайнрих, давно вхожий в наш дом, может так говорить. Я ни разу не нарушила данное слово, и он не может этого не знать.

– Что вы предлагаете? – пришел на помощь муж.

– Пусть она напишет, что в поданном ею заявлении ложные сведения, – высокомерно заявил инор Хайнрих. – И я обменяю ее признание на признание ее отца. Это позволит мне быть уверенным в том, что мой сын не задержится под стражей.

– Ну знаете ли, этого не будет! – возмутился Рихард, в то время как я уже склонялась согласиться на предложение отца Клауса. – Чтобы у вас появилась возможность шантажировать уже мою жену?

– Пока что именно она меня шантажирует, – едко ответил этот негодяй. – И получается, что если я не отдам бумагу, доказывающую причастность инора Бринкерхофа к убийству его отца, так мой собственный сын, арестованный по навету этой неблагодарной особы, окажется за решеткой.

– И вовсе не по навету! – Возмущению моему не было предела. – Вы можете говорить что угодно про зелье, но то, что он меня против воли в экипаж забросил, видели многие.

– Он такой романтичный мальчик, – небрежно бросил инор Хайнрих. – Сказали ему поди, что мужа боитесь, вот он и устроил представление…

– Инор Хайнрих, либо вы отдаете нам записку, гм… компрометирующую моего тестя, и Ивонна отзывает жалобу на вашего сына, – решил пресечь это безобразие Рихард, – либо мы с женой идем к моему отцу и рассказываем эту увлекательную историю. Выбирайте.

Инор Хайних недовольно посмотрел на моего отца, тот пожал плечами, выражая свою полную непричастность к сложившейся ситуации. Хотелось бы знать, о чем они вообще договорились. Ведь молчаливый папа – это такая непривычная картина. Обычно он не дает никому рта открыть.

– Что решаете? – нетерпеливо спросилл муж. – Мне ужасно надоели представления, что ваши, что инора Бринкерхофа. Пора закрыть эту историю раз и навсегда.

– То есть расписку я с вас не получу? – обратился ко мне Хайнрих, игнорируя Рихарда.

– Нет, – ответила я. Если уж Рик считает, что так делать нельзя, стоит прислушаться к его мнению. – Вам придется поверить мне на слово.

– Тогда хоть расписку дайте, что заберете заявление, – недовольно пожевав губами, сказал отец Клауса. – Хотелось бы хоть каких-то гарантий.

Я вопросительно посмотрела на мужа, тот, немного помедлив, кивнул. Я написала бумагу под его диктовку, в которой указала, что обещаю забрать заявление у дознавателя. Инор Хайнрих обменял ее на признание моего отца. Папа подтвердил, что это именно то, что он писал. Я облегченно выдохнула, и мы отправились вызволять Хайнриха-младшего. К дознавателю пустили только меня, несмотря на возмущение Рихарда и инора Хайнриха. Папа умудрился отстать где-то по дороге.

– Как я могу быть уверенным, что она сделает все как надо? – вопрошал отец Клауса, насквозь прожигая меня неприязненным взглядом. – Уж отца-то потерпевшего можно пропустить.

– Преступника, – зло поправил его Рихард. – И у вас есть расписка моей жены.

Я не стала слушать их препирательства и отправилась в кабинет, где уже была в тот роковой день, когда Клаус столь опрометчиво попробовал привязать меня магией. Хотелось покончить с этим делом как можно быстрее и вернуться домой. Дознаватель не стал скрывать своего недовольства.

– Мы же предупреждали, не стоит писать заявление, инора Брайнер, – укорил он. – Я распоряжусь, чтобы инора Хайнриха немедленно привели.

– Видите ли, – смущенно сказала я, – выяснились некоторые обстоятельства, позволяющие более снисходительно отнестись к проступку инора Хайнриха. Но отношения к нему я не изменила и видеть его не желаю.

Дознаватель не поверил и отправил за Клаусом. Разговаривать с бывшим женихом я не планировала, поэтому подписала все нужные бумаги как можно быстрее и покинула кабинет, что не избавило от встречи в коридоре с этим рыжим наглецом. При виде меня он просиял от счастья и обрадованно сказал:

– Ивонна, долго же ты продержалась, я уже волноваться за тебя начал. А все ваше семейное упрямство. Но теперь все будет хорошо, и мы будем вместе.

Он даже попытался меня обнять. Я отшатнулась и процедила:

– Инор Хайнрих, все будет хорошо, если вы ко мне больше никогда и ни под каким видом не подойдете. Это входит в условия договора с вашим отцом.

Сказала и тут же с ужасом поняла, что это с отцом Клауса не обговорили. Он настолько заболтал нас, умудрившись поставить все с ног на голову, что я попросту забыла про условие невмешательства в нашу жизнь. Впрочем, теперь инор Хайнрих знает, кем является мой свекор, и, возможно, это немного отрезвит данное семейство.

– Но, Иви, этого не может быть, – неуверенно сказал Клаус, ища и не находя признаки интереса к себе на моем лице. – Ты должна была влюбиться.

– Видно, зелье тухлое досталось, – едко сказала я. – Не зря же вокруг вашего дома столько мух собралось – явно что-то испорченное учуяли.

По его лицу прошла судорога, рот искривился в злобной гримасе:

– Ты не можешь так поступить!

– Инор Хайнрих, образумьтесь, наконец. Я замужем. Я вам ничего не обещала. И для вас будет лучше навсегда обо мне забыть.

С этими словами я обогнула его и устремилась на выход, но всем телом чувствовала горячий, алчный взгляд Клауса. Похоже, то, что я постоянно ускользаю из его рыжих лап в самый последний момент, его только раззадоривало. Неосторожное поведение на свадьбе сестры позволило ему надеяться на мою благосклонность, и эта надежда подпитывалась желанием столь сильным, что поколебать ее было сложно. Я сухо сообщила инору Хайнриху, что сына его сейчас отпустят, и мы с Рихардом ушли. Молчал он недолго.

– Иви, а не может быть так, что история, рассказанная инором Бринкерхофом, все же не соответствует действительности?

– Рик, давай не будем об этом? – жалобно попросила я. – Я совсем запуталась, кто из них двоих врет. Но все же кажется, что это инор Хайнрих.

– А твой дед действительно искал противоядие к орочьим зельям? – спросил муж внезапно.

– Я такого не помню, – покачала я головой. – Дед не был склонен к дорогостоящим авантюрам. Я бы скорее поверила, что этим занималась бабушка. Вот она любила всяческие рискованные опыты.

– И умерла в результате одного из них?

– Да, за два года до болезни деда, – недовольно ответила я, но все же продолжила рассказ, – она перепутала флаконы, и как результат – отравилась полученным газом. Для алхимика главное – аккуратность, наша работа не прощает малейшей небрежности.

– А не могла она не сама перепутать? – небрежно спросил Рихард.

– Шутишь? В лабораторию никто посторонний не допускался.

– А лаборатория была при доме?

– Нет, конечно, – удивилась я. – На фабрике за городом. Кто устраивает такое в жилом доме? Это опасно.

– И что стало с лабораторией после смерти твоей бабушке? – продолжал допытываться муж.

– Дед ее запер и никого туда не пускал, – ответила я. – Ты думаешь, его смерть связана с исследованиями бабушки? Но он даже ее записями не интересовался, сжег пару тетрадок с запрещенными заклинаниями, и все на этом закончилось.

– Нужно выяснить, чем она занималась перед смертью, – задумчиво сказал Рихард. – Вдруг сохранились записи или рабочие дневники.

– Мы можем съездить в Корнин, – неуверенно предложила я. – Ключ от лаборатории у деда в кабинете. Только вот… Хайнрихи так и остаются проблемой.

– Их можно не извещать. Да и не думаю, что они что-то устроят в ближайшие несколько дней, – оптимистично сказал муж. – А посмотреть надо. Если инор Хайнрих уверен, что твой дед занимался противоядием к орочьим зельям, на чем-то ведь его уверенность основывалась?