Папа стоял насмерть и не рассказывал, кому именно продал книги из дедова кабинета, и продал ли вообще. Но мы не очень настаивали, так как на роль покупателя был вполне определенный подозреваемый – инор Хайнрих. Только его мог прикрывать с таким пылом родитель. Впрочем, на фоне всего, что сегодня стало известно, эта пропажа казалась настолько мелкой и незначительной, что не заслуживала особого внимания. Намного сильнее меня интересовало, куда исчезли бабушкины книги из лаборатории, давным-давно закрытой и успевшей запылиться. Но здесь папа тоже недоумевал и, похоже, непритворно.

Мама пришла, когда мы уже собрались уходить, и заявила, что без обеда не отпустит. Последнее время я опасалась есть или пить что-нибудь в родительском доме, поэтому попыталась отказаться. Папа тут же меня поддержал, сказав, что мы очень торопимся, а дилижанс ждать не будет.

– Поедут на следующем, – возразила мама. – А я хоть с зятем познакомлюсь.

– Да что с ним знакомиться? – проворчал папа, весьма недовольный таким поворотом. – Сегодня он есть, а завтра его не будет. К чему эти лишние знакомства? А Клауса ты и так знаешь.

– Папа! – возмущенно воскликнула я. – Я тебе уже неоднократно говорила, что не собираюсь разводиться с Рихардом.

– И это после всего, что я вам рассказал? – удивился папа. – Твоя глупость поражает. Клаус – наша единственная надежда. Тебе Богиню молить нужно, чтобы он не передумал! И Рихард поймет, он мне кажется инором, которому твое будущее небезразлично. Ты хоть на миг задумалась о том, что можешь умереть?

– Знаешь, папа, – зло сказала я, – при выборе между смертью и Клаусом, смерть предпочтительней.

– Марта, ну хоть ты скажи! – апеллировал папа к маме.

– Клаус не кажется таким уж ужасным, – неуверенно заметила она.

– Вот видишь, Ивонна, – победоносно усмехнулся папа. – Твоя мама со мной полностью согласна.

– Да нет, я говорю, что мне непонятно, почему ты так его боишься, – пояснила мама. – Не станет же он убивать Иви только потому, что она вышла за другого.

– О Богиня, я окружен идиотами! – схватился за голову папа.

– Можешь пока прогуляться, – обиженно предложила мама. – Там найдешь более подходящую по уму компанию, а я пока покормлю детей.

Папа чрезвычайно возмутился, мамин демарш был воспринят как кровное оскорбление. Родитель даже ничего не сказал, окинул нас пренебрежительным взглядом, чтобы донести, насколько мы стоим ниже в плане разума, и ушел, не забыв громко хлопнуть дверью. Дверь тоже осталась безучастна к чужим страданиям, ей приходилось выдерживать и не такое обращение.

– Пойдемте, – ласково сказала мама. – Стол уже накрыли. И я действительно хочу узнать поближе инора, которого выбрала моя старшая дочь.

Мы переглянулись и решили ненадолго задержаться. Не хотелось обижать маму. К тому же я была рада, что она искренне желает познакомиться с Рихардом, и очень похоже, что он ей нравится. Она о чем только ни спрашивала, удовлетворенно кивала, слушая ответы, и улыбалась Рихарду. Он ей тоже улыбался. Беседа была в самом разгаре, когда вернулся папа. Скривился так, словно его заставили выпить уксуса.

– Марта, они уже пообедали, зачем ты продолжаешь их удерживать?

– Инор Бринкерхоф, мы уходим, – Рихард легко подскочил и подал мне руку.

– Надеюсь, инор Брайнер, больше вас в этом доме не увижу, – ядовито заявил папа.

– Отто, зачем ты так? – расстроенно сказала мама. – Рихард, не слушайте его, вам всегда здесь рады.

Я поцеловала маму в теплую щеку, окунувшись в памятный с детства запах легких цветочных духов, поблагодарила за прекрасный обед, и мы с Рихардом ушли, подгоняемые папиной напутственной речью. Родитель решил-таки проводить до дилижанса, чтобы убедиться, что мы уедем и ничего больше здесь не устроим. Его общество отнюдь не было приятным, так как все разговоры папа сводил к Клаусу Хайнриху, не стыдясь даже наших охранников. Такая настойчивость хороша, когда направлена на что-то полезное, но сейчас она лишь раздражала, так что мы облегченно вздохнули, когда наконец папа церемонно распрощался и ушел.

– В одном инор Бринкерхоф прав, Иви, – тебе угрожает опасность, – заметил Рихард, когда мы отъехали достаточно далеко от Корнина. – Нельзя делать вид, что ничего не происходит.

– Что ты предлагаешь?

– Пойти к моему отцу и рассказать. И надо у инора Бринкерхофа взять рецепт зелья.

– Зелье я пить не буду, – твердо сказала я. – Если эта история правдива, то Хайнрихи о нас с папой рано или поздно расскажут, а значит, такая маскировка бессмысленна.

– Иви, всегда можно с ними что-то придумать, а ты уменьшаешь свои шансы, – стал уговаривать муж.

– Рик, давай сначала поговорим с твоим отцом, – предложила я. – Почему-то эта папина история у меня вызывает подозрение.

– Мне тоже много чего показалось странным. Иви, а ты точно ничего не слышишь?

Я на мгновение задумалась, рассказать ли о случившемся в лаборатории, а потом все же решила, что не стоит это держать в тайне.

– Как, по-твоему, я нашла бабушкины записки?

– Я думал, что ты вспомнила. Разве нет?

– Нет, – покачала я головой. – Мне бабушка подсказала. Папин менталист поработал на славу, я ничего не помню, даже как она выглядела. Сегодня я точно слышала ее голос.

– А больше ты никого не слышала? – ужаснулся муж.

– Рик, не пугайся так. Я не знаю почему, но уверена, что ничего страшного не случилось.

– Твой папа уверен в обратном, – заметил он. – Давай ты попьешь зелье, пока все не прояснится хоть немного?

– Рецепта все равно нет, – напомнила я.

– В папиной конторе узнаем, – Рик решил, что я согласилась, и немного успокоился.

Я не стала его расстраивать немедленным отказом, но для себя решила: все, больше никаких зелий. Все, что меняет сущность – зло. Не зря же бабушка считала, что то, что мы с ней слышим, важно в первую очередь для нас.

По приезде в Гаэрру муж меня сразу потащил к своему отцу. Я указывала Рихарду, что время уже позднее, и свекра надо искать дома, но он ответил, что лучше знает привычки своего отца, и оказался прав. Инора Брайнера мы застали на работе. Начальник Магического Сыска и не думал уходить, даже принять нас сразу не смог. Не знаю, был ли он действительно занят или пытался показать свое неудовольствие, но ждали мы долго. И первой фразой инора Брайнера, обращенной к нам, было:

– Почему Клаус Хайнрих разгуливает на свободе? Почему вы не послушали меня и не посидели эти несколько дней дома? Зачем создавать дополнительные проблемы? Их и без вас хватает.

Внятно объяснить, почему я забрала заявление, и не рассказать при этом про папу, было невозможно. Не думаю, что инор Брайнер согласится покрывать преступление моего отца. Поэтому мы промолчали про отравление деда и сразу выложили все о прадеде-шамане.

– Этого только не хватало, – помрачнел папа Рика. – Ну и историю вы наплели. Не помню, чтобы шаманы убивали на расстоянии. Ни одного случая за всю свою многолетнюю практику. Конечно, я не специалист по оркам. Сейчас узнаю, здесь ли инор Вайс.

Инор Вайс оказался на месте и тоже выслушал нас с большим интересом.

– Истории о том, что шаманы могут убивать на расстоянии силой желания, – сказки, – категорично заявил он. – И то, что орки убивают всех, в ком есть и их, и человеческая магия, тоже. Таких людей, а они обычно считают себя людьми, очень мало, почти все работают у нас. Такими уникальными особами не разбрасываются. Предполагаю, что россказни о лишении жизни орками носителей обеих магий возникли в недрах нашей конторы.

– Но моя бабушка…, – растерянно сказала я. – Папа утверждал, что она погибла как раз от воздействия своего отца. Отдаленного воздействия. Неужели он опять врал? Но я уверена, что сегодня он говорил правду.

Инор Вайс вопросительно посмотрел на инора Брайнера.

– Ивонна, ваша бабушка когда погибла? – спросил тот.

– Около десяти лет тому назад, – ответила я.

– А поточнее? Нам нужно поднять дело и посмотреть, что в нем есть.

Пока искали информацию о смерти бабушки, инор Вайс заинтересовался, как у меня проявляется орочья магия, и очень расстроился, узнав, что меня не только поили все эти годы специальным зельем, но и подчистили память, из-за чего я не помню, проявлялась ли она вообще. Приободрившийся Рихард поинтересовался, нельзя ли мне вернуть детские воспоминания, наверное, жена с провалами памяти казалась ему менее привлекательной. Инор Брайнер пообещал помочь.

Принесли несколько листочков бумаги с выписками по бабушкиному делу, и иноры углубились в их изучение, даже не думая показать нам, что там написано.

– Здесь нигде нет упоминания о возможном магическом вмешательстве, – наконец сказал инор Вайс. – Кое-что дознавателю показалось странным, и он об этом упомянул. Но, повторю, никакой магии, ни нашей, ни орочьей, и следов не было.

– Но если вмешательство производилось на расстоянии, – неуверенно сказала я, – то, возможно, и следов не осталось.

– Да… Чему только учат нынче в академии? – проворчал инор Брайнер. – Расстояние не имеет значения. Так что инор Бринкерхоф наврал.

– Знаешь, мне показалось, он верил в то, что говорил, – медленно, обдумывая каждое слово, сказал Рихард. – А у вас наверняка есть информация, искал ли орочий шаман в нашей стране кого-нибудь. Может, поднимете за последние годы?

– Это я вам и так скажу, – отмахнулся инор Вайс. – За последние десять лет до нас доходили известия о поисках двух шаманов. Один искал сбежавшего к нам сына без Дара, поэтому отследить своими методами не мог. А второй – убийцу дочери и правнучки. Как вы понимаете, ничего из этого к вам не подходит.

– Почему же? – неожиданно сказал инор Брайнер. – То, что шаман перестал слышать правнучку, он мог посчитать за ее смерть. Ведь Ивонну сразу после гибели бабушки начали поить зельем, так?

– Но тогда получается, что бабушку убили? – в ужасе сказала я.

– Необязательно. Здесь возможны варианты, – ответил инор Вайс. – Он мог посчитать убийством ее смерть, потому что перестал слышать вас обеих. Или, если смерть была насильственной, а она успела с ним связаться. И я бы не отбрасывал в сторону вероятность того, что речь совсем и не о вас. Точно можно сказать только одно: никаких поисков потомков орочьих шаманов с целью их уничтожения не велось ни сейчас, ни раньше.

Я уже ничего не понимала. Слишком много на меня свалилось за один день. Трудно было понять, что из этого правда, а что – нет. Не хотелось верить, что отец врал с целью выдать меня за Клауса. Он действительно боялся, вот только теперь возникает вопрос, чего.

– Из бабушкиной лаборатории пропали все книги и заметки, – вспомнила я. – Папа утверждает, что ничего об этом не знает.

– Верить вашему папе? – иронически хмыкнул инор Брайнер.

– Замок там давно не открывали, – вмешался Рихард. – Внутри очень много пыли. Так что книги пропали еще при жизни деда Ивонны, когда ее отец не имел туда доступа. Я разговаривал с управляющим, который там работает фактически с начала болезни деда, он утверждает, что при нем лабораторию ни разу не открывали, а алхимических книг он не видел ни в одном помещении фабрики. Кроме стандартных справочников, разумеется. Так что инор Бринкерхоф к пропаже этих книг, похоже, действительно не имеет отношения.

– А от чего умер ваш дед, Ивонна? – внезапно спросил инор Брайнер.

– Ни одному целителю, которого к нему приглашали, не удалось установить причину его заболевания, – испуганно сказала я.

Инор Брайнер и инор Вайс посмотрели друг на друга, и это их переглядывание мне ужасно не понравилось.