Я вертела в руках письмо из дома, не решаясь его вскрыть. Почему-то была уверена, что ничего хорошего мне не напишут. Рихард, который его и принес, удивленно смотрел некоторое время и наконец сказал:

– Если не хочешь читать при мне, я выйду.

– Что ты, – спохватилась я, – дело совсем не в тебе. Просто боюсь прочитать что-нибудь неприятное. Отец временами очень вспыльчив, особенно если все идет не так, как хочется.

Я распечатала письмо. На удивление отец не позволил себе никаких резких выражений. Да, он выразил сожаление, что я «поступила крайне неразумно, о чем скоро пожалею», но и все. Такой малоэмоциональный стиль родителю не свойственен. Я ожидала гневных многострочных излияний, но нет, в этот раз он оказался довольно краток. Кроме осуждения моего поведения в одном предложении, письмо содержало только приглашение на свадьбу Барбары, которая состоится уже завтра. Правда, здесь папа остался себе верен – меня там ждали одну, без мужа, о чем было сказано даже два раза. Правда, вдруг с первого-то не пойму?

– Представляешь, Барбара выходит замуж, – я возмущенно посмотрела на Рихарда, – а родители хотят, чтобы я приехала одна, без тебя. Но это же неправильно!

– Я твоему отцу не очень-то понравился, – заметил муж, – так что его желание больше меня не видеть вполне понятно.

– Я тоже не поеду.

Я помрачнела, так как сразу представила, как расстроится сестренка.

– Иви, – мягко сказал Рихард, – ничего страшного не случится, если ты поедешь без меня. Повидаешься со своими родными. Возможно, тебе даже удастся убедить отца в своей правоте.

– Убедить? Это даже деду не удавалось, – возразила я. – Отец, если уж что вобьет себе в голову, то так и будет на своем стоять до конца. Странно, что он вообще прислал приглашение. Наверное, Барбара упросила.

– Она не могла написать сама? – удивленно сказал Рихард.

– Праздник-то проходит в нашем доме, – пояснила я. – Если бы отец не согласился, он устроил бы скандал. А в такой день это никому не нужно.

– И все же я думаю, что тебе следует ехать.

Колебалась я недолго – желание увидеть сестренку в день ее свадьбы победило, я согласилась с Рихардом, и мы даже вместе выбрали Барбаре подарок. Вечером я ехала в Корнин, крепко прижимая к себе пакет и улыбаясь. Казалось, все неприятности позади, а впереди меня ждет что-то очень хорошее.

К сожалению, первым из знакомых, кого я встретила в родном городе, оказался отец Гюнтера. Не сказать, чтобы мне было так уж неприятно его видеть, он всегда относился ко мне хорошо, вот и теперь, увидев меня, заулыбался и сказал:

– Ивонна, рад нашей встрече. Выглядишь намного лучше, чем тогда, когда я видел тебя в последний раз. Похоже, ты счастлива в браке.

– Пожалуй, – уклончиво сказала я.

Странно обсуждать семейную жизнь с тем, кого я какое-то время считала своим будущим родственником. Даже не странно – неправильно.

– Ох, Ивонна, не сердись на старика. – Он, как обычно, почувствовал мое настроение. – Я всегда тебя любил и так надеялся, что ты станешь мне дочкой, а оно вон как все получилось. Опоили Гюнтера. Он так каялся, так страдал. Он же тебя любил, а что делать-то?

– Инор Тидеман, я не хочу об этом говорить, – немного резче, чем хотела, ответила я.

Хорошее настроение пропало, и я даже пожалела, что поехала одна, без Рихарда. Рядом с ним как-то легче было бы все это пережить, да и разговор на эту тему не возник.

– Наверное, ты права, просто не хотелось бы, чтобы у тебя остались неприятные воспоминания о нас с сыном.

– Остались? Вы уезжаете? – удивилась я. – Но почему? А как же наше производство?

– Твой отец решил со следующего года сам этим заняться, – пояснил инор Тидеман. – Я бы и сейчас ушел, но подписал контракт на этот год, а монастырь Святой Инессы разрывать его не хочет.

– Но как же? – растерянно сказала я. – Инор Тидеман, вам нельзя уходить. Я поговорю с Барбарой, она поймет, что отца туда пускать нельзя. Уж ее Юрген это точно знает. У нас с ней две трети наследства, а значит, отец не имеет решающего слова.

– Нет, Ивонна, – улыбнулся он, – я уже давно хотел отсюда уехать, останавливала только болезнь твоего деда. Без работы я не останусь, если это тебя волнует.

– Уж кому как не мне знать, какой вы прекрасный управляющий! А сколько раз вас пытались от нас переманить… Именно поэтому я и переживаю, что будет с нашим производством, если вы уедете. Отец там точно все развалит.

– Сама займешься, – заявил он мне. – Инор Бринкерхоф именно этого и ждал, задатки у тебя есть, в этом ты в деда пошла. А что интересоваться в последнее время перестала, так это потому, что со мной тягостно встречаться. Ведь так?

Я смущенно опустила глаза. Оказывается, очень неприятно, когда для собеседника ты как открытая книга.

– Только тебе учебу закончить надо, – продолжил он. – Так что если решишь взяться, я задержусь и помогу.

– Я не думаю, что у меня что-то выйдет, – честно сказала я.

– Муж будет против? – уточнил он.

– Какое он имеет к этому отношение? – удивилась я.

– У него свои планы есть, в которые переезд в Корнин может не входить, – пояснил инор Тидеман. – Но ты все равно подумай над моими словами, с мужем обсудите все «за» и «против». Он у тебя кто?

– Целитель, – ответила я и с гордостью добавила. – Очень талантливый. Его уже в центральную лечебницу Гаэрры пригласили, хотя учиться ему еще полгода.

Хвастаться мужем оказалось неожиданно приятно, тем более что мой собеседник про своего сына и сказать-то ничего не мог, кроме «очень хороший мальчик». Хотя какой он уже мальчик, он меня на шесть лет старше…

– Правда? Рад за тебя, – инор Тидеман опять тепло улыбнулся, но внезапно помрачнел и сказал: – Какая жалость, что вы раньше не поженились. Возможно, ему удалось бы вылечить инора Бринкерхофа. Ведь так и не определили, чем он болел. Впрочем, что теперь об этом говорить?

Я расстроено покивала. Да, если бы дед не умер, то сейчас я не оказалась в таком ужасном положении, в которое себя загнала, и уж точно не вышла за Рихарда. При мысли о муже в груди невольно разлилось мягкое тепло, и настроение опять пошло вверх. С инором Тидеманом мы поговорили еще немного, в основном о грядущей свадьбе сестры, и общение с ним не вызывало у меня такого резкого неприятия, как раньше, напротив, разговаривать было на удивление легко. Мы вежливо распрощались, и я отправилась в родительский дом, думая о том, как меня встретят и рассчитывая все же на теплый прием. Ведь написал же мне папа письмо сам?

Надежды мои оправдались. Сестренка с радостным визгом повисла на моей шее. Богиня, какая она тяжелая! Я даже покачнулась, едва устояв на ногах.

– Иви, я так боялась, что ты не приедешь. – Счастливая Барбара долго не хотела меня отпускать. – Хотя отец и сказал, что написал тебе. Но он такой злой.

– Хорошо выглядишь, дорогая. – Мама тоже меня обняла. Она улыбалась, но нервные жесты и выражение глаз говорили о том, что что-то ее очень тревожит. – Папа хотел поговорить сразу, как ты приедешь. Он в кабинете.

– В кабинете? – удивилась я. – В дедовом?

– Ну да, – подтвердила сестра, – он теперь там каждый день сидит и что-то пишет с важным видом, – и кивнула на мой пакет. – Это ты мне подарок привезла, да? Что там?

– Завтра узнаешь.

Я невольно улыбалась, на нее глядя. Она была такой счастливой, что я даже немного позавидовала. Пусть ее Юрген и не столь красив, как Гюнтер, но сестру любит, как и она его, так что все у них будет замечательно.

– Ну, Иви, – заныла Барбара. – А я тебе тогда платье свое сегодня покажу, а?

Но я только щелкнула ее по носу и отправилась в кабинет. Папа действительно сидел там, за резным дедовым столом, и с серьезным видом что-то высчитывал на листе бумаги.

– Ты одна приехала? – спросил он вместо приветствия.

– Одна, – ответила сестра, которая увязалась за мной, надеясь узнать, что же я ей приготовила в подарок.

– Барбара, – недовольно поморщился отец, – иди-ка принеси нам чаю.

Когда сестренка вышла из комнаты, он еще помолчал некоторое время, а потом довольно зло сказал:

– Зачем ты это устроила? Мы уже с Хайнрихами все обсудили. И дату свадьбы назначили. Не поверю, что ты вдруг воспылала чувствами к этому оборванцу.

– А не все ли равно, папа, воспылала ли я чувствами к тому, за кого вышла, – резко ответила я. – Вам же главное – получить деньги.

– Вовсе нет, – возмутился отец, – я забочусь о твоем счастье не меньше, чем о своих доходах. Для тебя Клаус Хайнрих – идеальный вариант. Красив, богат, любит тебя столько лет. А ты так с ним некрасиво поступила. Дала надежду и тут же отобрала.

Столь высокопарные выражения крайне редко появлялись в речи отца, и всегда причина была одна.

– Папа, ты что, у них денег занял? – прямо спросила я.

– С чего ты взяла? – он удивился настолько фальшиво, что я сразу убедилась в своей правоте. – Просто мой отец знал о его чувствах и, внося этот пункт в завещание, думал именно о твоем браке с Клаусом. А ты нарушила его волю.

– Мы вряд ли узнаем, о чем думал дед, – сухо заметила я. – Как много ты занял? И на каких условиях?

Тут Барбара принесла поднос с чашками, чайником, сахарницей и вазочкой с печеньем, что дало возможность отцу не отвечать на вопрос. Он выставил сестренку из кабинета и засуетился вокруг подноса. Богиня, сколько же он занял у Хайнрихов?

– Тебе же сахара два кусочка, так? – он протянул мне чашку, ласково улыбаясь. – Давай спокойно попьем чай, а потом вернемся к обсуждению наших проблем.

Я взяла из его рук чашку и чуть не уронила – яркая красная вспышка перед глазами сопроводилась уколом в палец. Цветовое пятно пропало, но чувство жжения усилилось. На том самом пальце, где находилось кольцо-артефакт, подаренное мне Рихардом. Оно мне действительно понравилось, и я носила, даже не думая, что это не только ювелирное украшение. Я недоверчиво посмотрела на чашку, затем перевела взгляд на отца. Он встревожился.

– Что-то случилось, дорогая? Ты так побледнела.

– Зачем ты подлил зелье в чай? – Я поставила чашку на стол и возмущенно воззрилась на родителя. – Как тебе только в голову пришло это сделать?

– Что за вздорные обвинения? – Отец стал в позу невинно обиженного. – С чего ты взяла, что я что-то куда-то подлил? Как тебе только не стыдно говорить такое про родного отца?

– Что ж, если ты ни при чем, предлагаю отнести чашку с содержимым в Стражу, пусть ищут того, кто подливает любовные зелья, – невозмутимо сказала я и поднялась со стула. – Тебе же нечего бояться. В самом деле, как это я могла на тебя подумать? На тебя, на любящего папочку?

– Ивонна, подожди, – всполошился отец. – Не надо в Стражу! Это же такая тень упадет на семью. Ты об этом подумала? Лучше просто забыть об этом мелком недоразумении. Ничего же не случилось, да?

– Я подумаю, если ты сейчас честно обо всем расскажешь, – предупредила я. – В сказки о случайностях не поверю.

Отец скривился, но выхода у него не было: слишком хорошо мы знали друг друга, чтобы у него оставалась надежда меня провести.

– Я уверен, ты собираешься через год развестись. – Отец грозно потыкал в мою сторону пальцем, но вышло это не очень убедительно. – Клаус согласен на тебе жениться и после этого. Ты права, они мне заняли денег, взамен я пообещал тебя уговорить. Идея с зельем казалась такой удачной. Ты бы к нам в гости приезжала, я бы тебе один-два раза в месяц подливал, и все были бы счастливы, а, Иви?

Он умоляюще на меня посмотрел.

– Верни им деньги, – грозно сказала я.

Он что, серьезно думает, что я проникнусь и быстро выпью содержимое чашки? Да мне, чтобы в этого Клауса влюбиться, и ведра мало! Вот с Рихардом точно бы получилось. Жалко, что он отказался…

– Не могу, – смущенно отвел глаза отец, – я их не очень удачно вложил, так что возвращать нечего.

– Вернешь с наследства, – безжалостно заключила я.

– Они какой-нибудь результат сейчас требуют, – залебезил отец. – Иви, ну поговори с ним, поулыбайся, чего тебе стоит? Больше от тебя ничего не требуется.

Я уже хотела ответить твердым «нет», как вдруг подумала, что могу поиспытывать на Клаусе все эти томные взгляды и вздохи и понять, что же с ними не так. Человека, который согласен подливать замужней женщине любовное зелье, ни капельки не жалко.