В былое время роща, луг, ручей, Земля, и всё, что есть на ней,                      Казались мне одеты               В небесное сиянье света — Ярка, свежа была мечта моя. Не так, как встарь, все видится сейчас                            Куда ни гляну я, —               В ночи, при свете дня От взгляда скрылось то, что радовало глаз.

Пусть Радуга горит, Прекрасен Розы вид, И всем упоена, Среди нагих небес глядит Луна,                И звёздной ночью бег                Великолепен рек; Блистателен Восход, но все ж Былого не вернёшь, Я знаю, что Земли померкла мощь навек.

Вокруг щебечут птицы на ветвях И агнцы радостно идут, Под звуки тамбуринов тут Лишь я печальной мыслью удручён, Но этой скорбной мысли выраженье Душе моей дарует облегченье,                             И снова я силён: Раскаты Эха слышу я в горах, Не омрачит весну моя печаль, На кручах трубы шквалов будят даль, А ветры будят ото сна поля,                             И весела земля, Всё в мире веселится, И зверь, и птица, Когда приходит Май, Ликуй, Дитя, играй, Кричи, мой пастушок, твой крик услышать дай!

Блаженные созданья, слышал я, Как вы перекликались, в этот час Смеялось небо, радуясь за вас;                  В венке цветочном рад                        Я разделить стократ Всю полноту, блаженство бытия! О злая доля! Был бы я Угрюм, когда сама Земля Украсила наряд Блаженным утром Мая, И ребятня шалит играя, И в тысяче долин вокруг, Куда ни бросишь взгляд, Цветы раскрылись вдруг И льнёт Младенец к ласке материнских рук.                   Я слышу, слышу, радостно внимая, Но Поле есть одно, в нём Дерево одно — Мне говорят о том, что сгинуло давно, И вторит им фиалка, Что сгинувшего жалко: Ужель видений свет сошёл на нет? И где они сейчас — мечта и славы свет?

Лишь сон и забывание — рожденье Душа — Звезда, что к жизни восстаёт,               Но мы не знаем, где её заход,                             Издалека её явленье,               Не в полном забытье,               Не в полной наготе, — Но странствуя, как Славы облака, Снисходим мы от Бога, свысока: Младенчество есть наш небесный дом! Пусть с возрастом темницы гуще тени, Но мальчик видит свет, его исток;                Он рад, и день за днём, На запад держит путь, забыв восток,                Но юноша — ещё служитель, Природа — храм его, обитель, В пути сойдёт как озаренье Великолепное виденье; А взрослый наблюдает, как на нет Мечту низводит злободневный свет.

Земля же наполняет свой подол Своими радостями, у неё Нет недостойных целей и своё                 Природное желанье:                 Бесхитростная няня Стремится из последних сил, Чтоб пасынок и узник позабыл Величье и дворец, откуда снизошёл.

Купается Дитя в блаженствах новых, Малютка шестилетний, в упоенье Лежит он среди собственных творений, Мать не сдержала нежности порыв, Узором поцелуев вмиг покрыв, И свет струится из очей отцовых! У ног его начертанный им план, Фрагмент мечты о человечьей жизни,                       О свадьбе иль веселье,                       Похоронах иль тризне                              Он будет петь пеан,                       Все сердцем овладели Они, чтобы затем Любовь, дела, борьбу он в список тем                        Включил, однако вскоре                        Отбросит, с этих пор                        Попробуется в новой роли С отрадой гордой маленький Актёр, С иронией он в молодом задоре Все стадии до немощи и боли, Что жизнь даёт в избыточном наборе, Изобразит, как будто бы призванье Его — бесчисленное подражанье.

Ты, чей скрывает втуне внешний вид                     Души безмерность, кто хранит Наследие, философ ты глубокий, Среди слепых Всевидящее Око, Ты глух и нем, читаешь в глубине, Ты с вечным разумом наедине,                      Благой провидец и пророк,                      В ком наших истин всех исток, Чтоб их найти, мы не жалеем сил, Потеряны во тьме, во тьме могил, Тебя ж бессмертье пестует храня, Как Господин Раба, сиянье Дня, — Заботу не отринь, и ты, Дитя, Велик в ночи свободой богоданной, Зачем торопишь пыткой неустанной Ты годы неизбежного ярма, С блаженством слепо борешься зачем? Ведь душу гнёт земной лишь миг спустя Придавит, и условности затем Навалятся, как снег и как зима, Глубокие, почти как жизнь сама!

                 О радость, что ещё                  Жизнь теплится в углях,                  Природа помнит всё,                  Что скрылось, словно прах. Я вспоминаю прожитые годы Всегда с благодарением, хотя Не то хвалю, что стóит — не свободы Размах, восторг, доверчивость дитя — На отдыхе, в трудах, и окрылиться Дано в груди его надежды птице —                    Не это воспою,                    Петь буду песнь свою О тех вопросах непрестанных О смысле, сути мирозданья, Что ускользает от Созданья, В мирах блуждающего странных — Высокие инстинкты естества, Пред коими ничтожны все сомненья Дрожащего пред смертью существа,                   Когда б не первых чувств волненье,                   Воспоминаний смутных тени,              Какими б ни были они, Всё ж озаряют светом наши дни — То нашего прозренья вышний свет, Даёт нам власть сквозь гомон шумных лет Вобрать мгновенье вечной тишины; Когда ж те истины пробуждены,                      Пребудут навсегда: Безумному усердью, равнодушью,                       Ни Мальчику, ни Мужу, Всему, что им враждебно, никогда Не уничтожить их — они всего превыше.                       Хотя в сезон затишья, В глуби материка, на суше, Всё ж помнят о бессмертном море Души,                       Приведшем нас сюда,                       Пойдём же к морю, где вода И где на берегу играют Дети, Услышим, как рокочут волны о бессмертье.

Так пойте радостную песню, Птицы!                        И агнцев пусть ведут                        Под звуки тамбуринов тут! Всё в мире веселится В толпу вольёмся мысленно мы вашу,                      Ты дуди, а ты играй,                      Ты, чьё сердце, словно чашу,                      Радостью наполнил Май! Что если ослепительный сей свет От взгляда скрылся до скончанья лет,                      И не вернёт ничто на свете, право, Блистанья трав, цветка мгновенье славы,                      Не восскорбим о том,                      Но силу обретём                      В том состраданье, что от века                      Преображало человека,                      В том утешенье, чей исток                      В людских страданиях залёг,                      В той вере, что узрит сквозь смерть, Как философский ум объемлет твердь.

И вы, Ручьи, Луга, Леса, Холмы, Не бойтесь, что к вам охладеем мы! Всем сердцем вашу силу чую; Под более обыденной взыскую Жить вашей властью, если б мог. Люблю ручьёв стремительный поток Я больше, чем когда был легконог; Невинный свет вновь явленного дня Чарует всё меня; Клубятся на закате облака, Снимая плёнку грустную с зрачка, За смертностью следящего всё время — Стяжало лавры уж другое племя. Сквозь сердце лишь, которым люди живы, В котором нежность, страх, любовь и грёзы, Во мне любой цветок неприхотливый Рождает мысль, глубиннее, чем слёзы.