Случайного в мире ничего не происходит. То, что в проблеме российских немцев с самого начала определились три главных действующих лица: сами российские немцы как народ, Россия и Германия, — закономерно. Эта триада обладает к тому же критериями совершенства: все трое необходимы и достаточны для решения проблемы. К сожалению, далек от критериев совершенства вклад каждого из них в достижение общей (будем так считать) цели. О роли каждого и всех вместе в этом процессе и вынуждены мы задуматься.

Без нас и за нас нашу проблему не решить

Не случайно в названной триаде стоят на первом месте и российские немцы. Это лишь в кривом зеркале политизированной коммерции на нашей проблеме народ вытеснен в зазеркалье. В действительности же российские немцы были, есть и будут главным действующим лицом в решении своей проблемы. Тому несколько веских причин.

Во-первых, это об их будущем идет речь, это перед ними стоит вопрос: быть или не быть им как народу. И если не они будут добиваться для себя будущего, то кто? Больше некому.

Жизнь показала: только когда они сами, собрав достаточные силы, чтобы их не могли проигнорировать, ставили твердо свой вопрос, они получали реакцию государства. Пусть и не всегда ту, которую хотели. Так было в 1965 году после первых двух делегаций советских немцев, когда они вместо решения своего вопроса надолго лишились возможности его вообще ставить. Так было в 1988 г., когда после трех делегаций они получили обещание, что их государственность будет восстановлена. Так было в 1989 г. с Ассоциацией советских немцев как формой государственности без территории.

Так было и по "мелочам": при создании Государственной комиссии СССР по советским немцам; Управления (Департамента) в Госкомнаце (Миннаце) РФ; двух национальных районов в Сибири; Российско-Германской Межправительственной комиссии для поэтапного восстановления государственности; при разработке Федеральной программы и т. п. Всегда серьезным достижениям предшествовала инициатива народа. Без нее у нас не было бы сегодня ничего. То есть все начинается с инициативы самих российских немцев.

Во-вторых, в своей проблеме российские немцы сами и высшая власть (сегодня, правда, сведенная к стихийному, на индивидуальном уровне, праву "вето"). Они могут и должны предлагать, требовать, добиваться того, что им как народу нужно и положено, и это законно. Им тоже могут предлагать, навязывать, даже делать для них что-либо, но принимать или не принимать предлагаемое — в этом последнее слово ("вето") также за ними. И предлагать им не то, что им нужно, бесперспективно: если больше нечем им голосовать против, то они голосуют ногами. Выезд двух миллионов человек это красноречиво показал.

То есть российские немцы являются "главными заказчиками" государству всего, что должно быть сделано для обеспечения их национального будущего. А государство, если принимает их "заказ", то уже от своего имени обеспечивает его исполнение.

В-третьих, российские немцы не могут быть равнодушными к тому, как делается для них то, что делается. Потому что даже самую прекрасную идею можно извратить исполнением до ее противоположности, если исполнители не заинтересованы в конечном результате или не принуждаются к нему жестким контролем. Это мы видели в 1979 г. с авантюрой по созданию немецкой автономной области в Казахстане. Это мы видим на протяжении многих последних лет в России.

Отсюда необходимость, право и обязанность участия российских немцев как народа в исполнении своих проектов и программ, или как минимум в контроле за распределением средств и за качеством работы исполнителей-подрядчиков[1] Здесь и далее часто употребляется слово "подрядчики", причем в негативном смысле. При этом имеются в виду не те работающие в нашей проблеме люди, которые, получив на конкурсной основе какой-либо проект, честно и качественно выполняют его и получают за это заслуженную оплату, а те, кому даются такие проекты безо всякого конкурса, на условиях ответной политической, а часто и материальной поддержки ими распределителя проектов. Эти подрядчики, как правило, не компетентны ни в одной из сфер, в которой подрядились работать, и их цель — не честный заработок за качественный труд, а максимальное набивание своих карманов — любым путем, лишь бы скорее.
Такие подрядчики (тем более — политические подрядчики) не имеют, как и преступники, национальности. Более того, если в них и сохранилось что-то национальное, то это еще опаснее: оно, располагая к себе, вводит в заблуждение и заставляет воспринимать их как своих, но в любой момент оно отбрасывается и предается ими ради сиюминутной конкретной выгоды.
— это и в интересах государства. Недопущение же их ни к исполнению, ни к контролю за исполнением, что мы наблюдаем сегодня, — верный признак обмана и народа, и государства со стороны исполнителей.

Все это вместе: воля и инициатива народа; исключительные права народа как высшего представителя своих интересов; и безусловная обязательность его участия в определении и исполнении всего, что нужно сделать для него, — не может быть передоверено никому другому. Отсюда и роль российских немцев как главного действующего лица в решении их проблемы. И отсюда же некоторые важные для нас выводы.

Мы не должны опасаться (по инерции) проявлять инициативу, предлагать и требовать от государства решения нашего вопроса так, как это нам нужно — это наше право, это наш долг перед ушедшими и будущими поколениями, это наша обязанность, в том числе перед нашим же государством, частью народа которого мы являемся.

Мы не должны пассивно ждать и надеяться, когда государство само вспомнит о нас и восстановит по отношению к нам справедливость: без настойчивых, предельных инициатив этого не произойдет никогда. Не будем забывать, что представляет собой государство. Это огромная бездушная машина, олицетворяемая и управляемая на каждом уровне и в каждом своем блоке одним конкретным "машинистом". Любая идея, любая боль, даже трагедия целого народа, если и дойдет до этого конкретного лица, то вовсе не обязательно найдет в нем отклик и, тем более, будет услышана на уровне, где принимаются решения и задания для всей машины. Требуются долгие, упорные, в нашем случае — неимоверные, как показала жизнь, усилия по воздействию на разные уровни и разные блоки этой машины, чтобы вызвать нужную ее реакцию. Звоните, стучите, бейте в дверь ногами, если хотите, чтобы вас услышали.

Мы не должны, не имеем также права передоверять кому-либо решение нашего вопроса и стоять в стороне в роли наблюдателя. Как не должны верить тем, кто занят в "решении проблемы", если они не могут открыто и убедительно объяснить нам и государству, что и зачем они пытаются "решать" для нас.

Мы не должны и заблуждаться относительно подлинных интересов тех, кто иезуитски призывает нас заниматься сегодня "не политической болтовней, а конкретными делами"; "не сидеть в президиумах, а пахать в поле"; кто стремится настроить людей против "москвичей" и "вождей" и кто предлагает им помощь "прямо сейчас" (деньгами, языковым лагерем для детей, изданием книжки и т. п.) с небольшим условием: вступить в такую-то организацию, выступить против таких-то и, конечно, "отстегнуть" от полученной суммы столько-то "на общее дело".

Такие радетели "общего дела" — самые опасные сегодня противники нашего будущего. Потому что они носят личину "своих", примелькавшись за годы в нашем движении, умеют говорить правильные слова, но цели и интересы у них далеки от целей и интересов народа, жизненными соками которого они питаются. Их двуличие проявляется во всем. Выступая против "Москвы", они сделали все, чтобы самим попасть именно в Москву, где смогли небедно устроиться благодаря своим "конкретным делам" в проблеме российских немцев. Выступая против "вождей", именно они стремятся стать этими "вождями". Именно они, монополизировав всю подрядную коммерцию в нашей проблеме, претендуют теперь и на монополизацию всей политики в ней. Создают все новые "президиумы", с высоты которых пытаются вешать бесконечную дунганскую политлапшу на уши народу о том, что его удел — пахать, говорить же за него хотят они сами. И именно они лучше кого-либо знают: наша проблема — политическая, и решить ее можно только политическими средствами.

"Конкретные" же дела могут, конечно, предшествовать политическим решениям (что всегда, однако, таит в себе опасность отвлечения от главных — политических — инициатив); они могут и должны сопровождатьэти политические решения; и они обязательно должны следовать за политическими решениями; но они никогда не могут их заменить. И тот, кто предлагает делать "конкретные дела" вместо политики, заинтересован не в решении проблемы нашего народа, а в сохранении своих доходов от нее, для чего и пытается купить "помощью" чью-то поддержку.

Наш народ сегодня делится не на столичных и провинциалов, не на "политиканов" и "пахарей", не на "вождей" и "рядовых". Он делится на тех, кто понимает, что проблема народа — это проблема его лично и его детей, и на тех, для кого проблема российских немцев существует лишь пока под нее выделяются средства, от которых он лично что-то имеет. Не будет профита — не будет для таких и проблемы народа. Представители же и тех, и других есть везде: и в столице, и в провинции, среди политиков и среди пахарей, среди вождей и среди рядовых. Достаточно вытянуть руки в стороны: наткнемся.

Роль российских немцев как главной инициирующей, исполнительной и контролирующей силы в решении их проблемы ставит перед ними и серьезное требование: соответствовать этой роли. Что предполагает — ясно осознавать безальтернативность своей цели, иметь волю к ее достижению и способность собрать для ее достижения достаточно сил (не обязательно только собственных). Отсутствие у них хотя бы одного из этих качеств означало бы конец проблеме и им самим.

Есть ли у них эти качества?

"Интернет" вместо государственности -

последний взлет подрядных мозгов

О наших целях писалось не раз, и вроде никто уже не оспаривает тезиса, что главной нашей целью является сохранение народа. Как естественно, неоспоримо и законно право на жизнь для каждого человека, так естественно, неоспоримо и законно это право и для каждого народа. Никто не хочет умирать, тем более преждевременно. Доказывать это, надо полагать, излишне.

Однако, чтобы жить, человеку требуются вполне конкретные условия. Он должен иметь возможность работать, должен иметь свой дом, иметь средства не только на питание, но и на образование, на культурное развитие, на выращивание и воспитание потомства. То же самое требуется и любому народу, только в совсем иных масштабах. И здесь, в вопросе о том, что требуется и как этого достичь, прежнего единодушия уже нет.

Если пользоваться сравнениями и дальше, то народ — это фактически большая семья. И минимум, что требуется, чтобы семья оставалась семьей, это совместное ее проживание, то есть родительский дом, где могут вместе собираться даже те, кто создал уже собственную семью, и откуда идут родные импульсы всего, что дорого каждому члену семьи. Для народа такой дом — это его территориальная государственность.

Можно рассуждать о том, должна ли быть сегодня для всех российских немцев одна единая территория, или их может быть несколько: одна как основа и другие для "отделившихся", но без территории вообще, то есть без совместного проживания, народа не будет. Потому что не будет ни родного языка, ни национальной культуры, ни традиций, ни своего образа жизни — ничего, что делает народ народом. И не будет своей экономики — источника средств для самообеспечения. Не будет национального ядра, без притяжения которого все электроны-люди сойдут со своих национальных орбит, разлетятся кто куда по кривым линиям окружающего силового поля, унося с собой свою энергию, жизнеспособность и защищенность ядра.

Нет территории — нет народа. Это аксиома. И попытки опровергнуть ее тем, что сегодня, в условиях новых мощных форм коммуникаций: телефон, телевидение, компьютеры и "Интернет", — общение возможно и без совместного проживания, — эти попытки взошли на том же коммерческо-подрядном навозе, что и призывы "пахать" вместо того, чтобы добиваться политических решений. Не будем даже говорить о технической возможности осуществления этой идеи: компьютеры в каждую деревню, в каждый дом, где по очереди все, от стариков до грудных младенцев, должны выстукивать буквы и слова (на каком языке?) и направлять их "всем, всем, всем", чтобы те таким же образом "пообщались" затем с ними, дабы "народ сохранился". Трогательная картина! Особенно для условий России. И для российских немцев, разбросанных на шестой части Земли. И при сегодняшних доходах, когда не хватает на пропитание…

Каким же безнациональным, бездушным мозгом нужно обладать, чтобы не видеть разницы между народом — живым социально-национально-культурно-языковым организмом, с единой кровеносной системой, едиными моральными и нравственными ценностями, в котором каждая клетка-индивидуум постоянно движется, дышит, живет, реагирует, совершенствуется, находясь в непрерывной, теснейшей, многообразной взаимообогащающей связи с другими клетками-индивидуумами, — и пользователями системы "Интернет"!

Почему же раньше не выдвигалась идея создать, например, народ из абонентов телефонной сети, где хотя бы живой голос друг друга слышен. Только потому, что телефонизация в основном уже проведена, и на ней уже не заработаешь? А компьютеризация всех российских немцев — какой проект! Какой подряд! Какое прибыльное "конкретное дело"!" "Люди гибнут за металл" и готовы погубить за него даже свой собственный народ…

Нет, не является "Интернет" альтернативой территории, то есть совместному проживанию российских немцев. И никогда не сможет быть, каким бы выгодным ни был такой проект некоторым. Без собственной территории, без родной земли, без национальной почвы и народ, и каждый его представитель будут без собственных корней, и как таковые перестанут существовать. И даже гидропоника в виде растворов бюджетных микроэлементов не сможет ничего решить: народ сам должен добывать себе из своей почвы жизненные силы; растворы, приготовленные другими, в любой момент другие могут и перестать подливать…

В последнее время определенной альтернативой территориальной государственности, хотя бы и на время, воспринимают Федеральную национально-культурную автономию. Как ни важна ФНКА для нас, какие бы надежды мы на нее ни возлагали, не будем заблуждаться и здесь: национально-культурная автономия, даже если она получит у нас статус государственности без территории, может лишь частично и на определенное время выполнять некоторые функции территориальной государственности. Пусть гораздо эффективнее, живее, сердечнее, чем "Интернет", пусть она сможет неплохо удовлетворить целый ряд национально-культурных запросов, но заменить собой совместное проживание и территориальную государственность не сможет и она.

Она — лишь дополнение к территориальной государственности; важное, необходимое, но — дополнение. И нужна она именно для тех, у кого нет территориальной государственности или кто живет за ее пределами, чтобы замедлить процесс ассимиляции, остановить который не может. И еще ФНКА нужна как форма объединения народа и как инструмент для решения его основных вопросов, для нас в том числе и вопроса о государственности. Поэтому сегодня ФНКА нужна всем российским немцам; а завтра, когда будет у них и территориальная государственность, она нужна будет тем, кто по каким-то причинам и дальше будет проживать распыленно. Но стать альтернативой территориальной государственности ФНКА не сможет. И нам нужно хорошо понимать это, как и то, что ФНКА вполне может превратиться из инструмента решения проблемы народа в свою противоположность: в сильнодействующий наркотик для снятия разрывающей сердце народа нестерпимой боли от безрезультатности его полувековых усилий и надежд, от глумления над его достоинством и правами, — наркотик для умиротворенного, бесконфликтного перехода в никуда…

Постараемся помнить и об этом, не забывая ни на минуту о безальтернативности для нас совместного проживания, то есть территориальной реабилитации в духе Закона "О реабилитации репрессированных народов".

Куда потечет лава национальных интересов?

Есть ли у нас воля к достижению нашей главной цели? Здесь тоже имеются "разные мнения", потому что имеются разные интересы у отвечающих на этот вопрос.

Не будем повторять всех стенаний и благоглупостей, которыми в течение последних 40 лет многие пытаются оправдать свою выжидательность, бездеятельность и малодушие в деле сохранения своего народа: и что все бессмысленно, что ассимиляция зашла слишком далеко, что слишком много эмигрировало и даже что народа уже давно нет, потому что "большинство думает только о себе" (странно было бы, если бы все думали только о других). Слава Богу, есть считающие и по-другому. Иначе мы не имели бы сегодня как народ ничего, и даже понятия "российские немцы" давно не существовало бы. А это значит, что жизнь подтверждает наличие так нужной нам воли. Вспомним: даже в самые тяжелые времена — военные и послевоенные, российские немцы, полууничтоженные физически, униженные и подавленные морально, представляли собой, надо полагать, достаточно мощный протестный потенциал, потенциал защиты своих национальных интересов и справедливости, если для них вплоть до 1956 года был установлен весьма затратный для государства, особенно в условиях послевоенной разрухи, режим спецкомендатуры.

Старшее поколение еще помнит также, какой массовый всплеск национальных чувств, интересов, инициатив поднялся в конце 50-х — начале 60-х гг. прошлого века, какой размах получила немецкая художественная самодеятельность, какой популярностью пользовались немецкие газеты.

Да, мы не видим, что происходит под толщей земной коры. Но по извержениям вулканов, по потокам лавы, по разрушительным землетрясениям можем представить себе и колоссальные напряжения, и раскаленность глубин. Так и в жизни народа: под сковывающей остывшей корой самозащиты народа от репрессий и несправедливости сохраняется и раскаляется жар национальных интересов. Куда потечет лава этих интересов — на решение проблемы или на выезд — зависит от многих обстоятельств. Но она есть, и два протуберанца — первые две делегации в Москву в 1965 г. с требованием восстановления государственности — лишь спешно задушенное свидетельство этого. Гораздо более убедительное свидетельство — то, что после этих делегаций вся немецкая художественная самодеятельность в СССР была закрыта как "рассадник автономистских настроений". Это ли не свидетельство подлинных настроений народа, несмотря на то, что его в переписях населения страны вообще не существовало?

А когда запреты-оковы ослабли, каким страстным, каким горячим, каким массовым вмиг стало движение российских немцев!

И вот уже десять лет это движение активно действует на политической сцене, все больше освобождаясь от громких импульсивных инициатив начала 90-х гг. в пользу трезвых, продуманных действий. И то, что раздробленное движение в 1997 г. смогло преодолеть внутренние противоречия и создать единую структуру — Федеральную НКА, практически пожертвовав для этого всеми остальными своими подлинно общественными организациями, свидетельствует и о зрелости движения российских немцев, и о его чувстве ответственности за их будущее, и о понимании необходимости концентрации всех сил для более эффективных действий в продвижении к цели. И это — в самые беспросветные, циничные, разрушительные годы ельцинизма.

Даже выезд в Германию, при всей его немалой экономической обусловленности, свидетельствует — и возможно, наиболее наглядно и болезненно для страны, для ее экономики — о том, что котел национальных интересов российских немцев по-прежнему бурлит и кипит. Выезд показывает, что российские немцы не могут смириться с нерешением их вопроса, не принимают перспективу ассимиляции и по-прежнему несут в себе заряд протеста против 60-летнего безразличия государства к их судьбе. И можно с уверенностью сказать: если в России будут, наконец, созданы условия для национального будущего российских немцев, то именно национальные интересы, неудовлетворение которых выталкивает их сегодня в эмиграцию, заставят многих и многих выехавших вернуться, потому что в Германии у них как народа будущего нет и не может быть, ибо не может быть собственной территории; потому что там им предписывается еще более жесткая, еще более нетерпеливая ассимиляция; потому что там особенно нетерпимы к их исторически сложившемуся национальному своеобразию; и потому что будущее у них как народа если возможно, то только в России.

И не стоит усматривать в выезде российских немцев их непатриотичность. Как 20 миллионов русских, оказавшиеся после развала Союза за пределами России в этнократических режимах; как сотни тысяч русских в национальных республиках России, ставшие "некоренными" в ходе "суверенизации", то есть той же этнизации там власти; как десятки и десятки тысяч ученых, деятелей литературы, культуры, искусства, специалистов высочайшего уровня разной национальности, выехавшие за эти годы на Запад, — российские немцы, не имея возможности и надежд реализовать свои права как народа "по месту жительства", пытаются сохранить себя, хотя бы свою первичную — немецкую — национальную составляющую, путем миграции (эмиграции).

И именно это для нас в данной статье главное: не то, что едут, а почему едут. Едут именно потому, что хотят остаться в России российскими немцами, но возможности для этого не имеют, и потому, что массово заблуждаются относительно тождественности содержания понятий "немец" и "российский немец". Одно можно сказать твердо: если бы российские немцы были равнодушны к своему будущему — не ехали бы, не ставили бы уже сорок лет вопроса о восстановлении своей государственности, не создавали бы национальных районов, не имели бы национального движения и даже не имели бы в нем подчас бескомпромиссной борьбы.

Представлять народ — значит бороться за его будущее

Еще одно, что должны мы для себя четко определить, говоря сегодня о российских немцах, это содержание понятия "народ". Что такое "народ российских немцев", кто может его представлять, кто имеет право говорить от его имени и защищать его интересы? Демагогии в этих вопросах было у нас всегда много, особенно она развилась после того, как созданная народом ФНКА лишила самим своим существованием некоторых обладателей громких титулов права говорить "от имени народа".

Любой народ никогда не бывает, к счастью, чем-то абсолютно однородным, как порошковое молоко. Тем более, когда речь идет о целях, интересах, мировосприятии и образе жизни каждого его представителя. Даже в периоды объединяющей опасности (война, репрессии, дискриминация) и в исповедании самых тоталитарных религий — идеологических, как фашизм или казарменный коммунизм. Именно поэтому народ и является живым организмом, способным защищаться, сохраняться, развиваться. Тем более не может он быть однородной безликой массой в обычное время, не говоря уже о времени всеобщего хаоса, когда каждый брошен на произвол судьбы и вынужден спасаться, как может. Поэтому ожидать от российских немцев, живущих уже столько лет в совершенно разных условиях, в разных регионах (теперь даже странах), в различном инонациональном окружении, прошедших каждый свой отрезок пути к ассимиляции, имеющих совершенно различные возможности для решения своей дальнейшей судьбы (благоустроенная усадьба в старом немецком селе со столетними традициями и живым диалектом в национальном районе, десятки родственников в Германии и "вызов" на руках — или не имеющая средств, чтобы выбраться из какого-нибудь аула, и знаний языка, чтобы сдать тест на "нордическую кровь", многодетная смешанная семья), — ожидать от этих людей одинаковой позиции, одинаковых целей и одинаковых действий в вопросе о будущем, мягко говоря, наивно.

Однако различие и множественность индивидуальных и групповых целей и интересов у российских немцев совсем не означает, что у них нет общих интересов и целей, как раз делающих народ народом. Не только общее прошлое, не только общее настоящее, но и коренные общие национальные интересы, устремленные в будущее, говорят о том, что российские немцы были и остаются народом не меньше, чем любой другой народ в России. Активное же или пассивное неприятие всего, что мешает обеспечению национального будущего, объединяет российских немцев еще больше. А выражается ли это неприятие полувековым молчанием, громкими политическими форумами, ожесточенным массовым выездом или, несмотря ни на что, стремлением помочь руководству страны понять и решить проблему народа, — это лишь формы проявления неприятия с учетом трезвой оценки ситуации. И до тех пор, пока это неприятие есть, жив и народ. И представлять народ сегодня, в условиях его территориальной разбросанности, экзистенциальной дисперсности и политической необъединенности, означает лишь одно: выражать и защищать коренные интересы российских немцев.

(Примечательно, что противники ФНКА еще ни разу не обвинили ее в том, что она недостаточно полно, недостаточно активно или хотя бы в чем-то неверно выражает и отстаивает интересы народа. Не обвинили, потому что этого нет. Отсюда и разглагольствования о более неопределенном — о "непредставительности".)

Поэтому когда говорят о недостаточной представительности ФНКА только потому, что она охватывает не всех российских немцев, а имеет "лишь" 30 региональных и около 150 местных НКА, и призывают — не создать еще НКА, чтобы "представлять" народ еще полнее, не вовлечь в существующую уже ФНКА новых членов, а созвать "общенациональный" съезд (как выясняется, в основном из тех же членов ФНКА), чтобы сформировать представительный орган "всего народа", то это и есть дистиллированнейшей воды демагогия. Особенно когда к этому призывают некоторые региональные лидеры НКА. При этом они почему-то не требуют начать со своей НКА: собрать, например, "общенациональную" конференцию области, создать на ней "представительный орган всех немцев области" как альтернативу Совету региональной НКА и передать ему — что? Власть, которой у Совета нет и которой и у "органа" не будет? "Представительность", которая у Совета есть по Закону о НКА, а у "органа" все равно не будет? Или передать груз забот о благе людей, с которым данный региональный лидер не может справиться, поэтому ищет виновных в федеральных структурах, а выход — в создании новых структур?

Представительность никогда не бывает стопроцентной, что и является признаком и проявлением настоящей демократии. Даже в условиях развитой демократии, даже при участии (в отличие от российских немцев, не имеющих 60 лет такой возможности) всего народа в выборах своих представителей, никогда не бывает, чтобы они избирались единогласно и могли править страной от имени всего народа. Свежайший пример — с Бушем-Гором. Примеры со Шредером-Колем, Ельциным-Зюгановым, Путиным-Зюгановым из того же ряда. Поэтому-то проигравшее меньшинство всегда и поднимает вопрос о степени представительности победивших.

Таким образом, если для нас, в отсутствие невозможных в последние шестьдесят лет полномочий от всего народа, представлять российских немцев означает представлять, то есть фактически выражать и защищать их национальные интересы, то отсюда подлинными представителями народа были, есть и, видимо, еще немалое время будут не "всенародно избранные", и не просто организации и их руководители, а только те, кто выражает коренные интересы российских немцев, кто активно добивается их реабилитации, кто действует, чтобы народ имел будущее. И численный состав организации или даже всего национального движения здесь не аргумент: мафия может быть весьма разветвленной и многочисленной, но от этого она не становится представителем народа. В национальном движении может быть всего одна организация, но именно она одна может быть и представительной, а не десять и даже сто других. Тем более, если у них только коммерческий интерес к проблеме. Отсюда и абсолютная неприемлемость демагогического тезиса о том, что все организации равны. Это тезис для тех, кто хочет манипулировать всеми организациями, но не решать проблему народа. Для народа же не могут быть равными те, кто его грабит, и те, кто его защищает. В самых сложных, критических ситуациях может даже один человек представлять народ, в то время как тысячи приспособленцев, думающих только о себе, — нет. Такое тоже бывало уже в истории, в том числе и в нашей.

Поэтому: есть подлинные интересы народа, которые требуется защищать; а все остальное — лишь игра в представительность и в демократию с давно известной целью: деньги, деньги и еще раз деньги; разница здесь только в одном: деньги просто или деньги с попутным удовлетворением амбиций и с конвертируемой в деньги же "должностью".

И если уж нужен абсолютный критерий подлинной представительности того или иного деятеля, то он прост, как правда: готовность бороться за интересы народа и при отсутствии оплаты этой борьбы. Если готов — ты действительно и российский немец, и представитель своего народа. Если не готов — хотя бы не мешай другим, а иди на рынок, открой себе там лавчонку и считай ежедневную выручку с чистой совестью: ты ее заработал сам, а не присвоил из помощи народу.

И если бы сегодня отпала возможность наживаться на нашей проблеме (для чего и нужен контроль со стороны народа), то, наверное, завтра образовалось бы в движении российских немцев на всех уровнях немало вакантных мест, даже целых "офисов" и "общественных организаций". И прекратились бы "разборки" — ибо делить осталось бы только "непрестижное": работу, обязанности да ответственность. И стихли бы обвинения в "оторванности" от народа. И никто не стал бы предлагать созыва "общенациональных съездов" для получения права защищать интересы своего народа, ибо это право — и обязанность! — должны быть у каждого в сердце и без съездов. И не возникали бы каждую неделю новые ОПОДы, ВЕСы, консультативные, координационные, межрегиональные и организационные советы и комитеты. И не надо было бы вождям подряда покупать себе сторонников на бюджетные деньги, потому что обязанность защищать свой народ не продается и не покупается; если же за нее требуют или предлагают деньги, то значит речь идет о купле-продаже возможностей иметь еще большие деньги, и лучше народу не иметь таких защитничков, особенно в трудную минуту…

Будем надеяться, не слишком далекие от осуществления мечты!

О сегодняшнем движении российских немцев

Роль нашего движения всегда была особая: в отсутствие официальных национальных органов оно вынуждено было выполнять и их функции. Долгое время оно действовало при этом разрозненно: организация выезда ("Видергебурт") и создание условий для сохранения российских немцев как народа в России через восстановление их государственности (Международный Союз российских немцев) — эти два направления охватывали в течение многих лет практически все основные цели и интересы российских немцев, а олицетворявшие их организации по праву считались единственными представительными структурами российских немцев.

Все остальные организации с самого начала были либо функциональными (Международный союз немецкой культуры, Общественная Академия наук, Фонд "Российские немцы", Фонд трудармейцев), либо региональными (Землячество немцев Поволжья). А ограничившись выполнением проектов, они очень быстро превратились просто в подрядные структуры под прежней вывеской с главной целью зарабатывать деньги, но не для движения, а для своего руководства и аппарата. Политическая пассивность России в нашем вопросе, вынужденное отсюда переключение Германии на чисто проектную работу, отсутствие у главных общественных организаций собственных средств и материальной поддержки извне привели постепенно к тому, что и Международный Союз российских немцев, и "Видергебурт", выступавшие еще в интересах российских немцев и тем самым ставшие нежелательными и для чиновников, и для подрядчиков, — постепенно перестали существовать, успев, однако, породить и взрастить из своей плоти и крови еще более легитимное и перспективное дитя — Федеральную НКА. Федеральную НКА, в которой подрядчики тут же увидели еще более опасного противника. Потому что она была еще более представительной и более массовой организацией, вобрала в себя практически весь конструктивный потенциал национального движения, а главное, выступала еще более решительно за участие народа в распределении средств и в контроле за их расходованием. Кому такое могло понравиться!

Именно в этом причина многолетних попыток задушить ФНКА экономически, дискредитировать ее руководство, расколоть, перекупив подачками региональных ее лидеров, создать ей альтернативу в виде новых организаций (ОПОД "ВЕС", консультативных и прочих советов), а также через созыв "общенационального" съезда.

Но ФНКА как была, так и остается подлинным и единственным защитником интересов народа, а ее газета "NKA-NL" — голосом народа, никогда еще не звучавшим так открыто, так страстно, так бескомпромиссно, что было бы невозможно без мощной подпитки болью, надеждой и верой со стороны самого народа. (Это, кстати, и к вопросу об "оторванности" руководства ФНКА от него.)

Историческая правда на стороне ФНКА, и победа в этой небывалой схватке интересов подрядчиков и интересов народа не может не быть за ней, в том числе и потому, что интересы российских немцев, отстаиваемые ФНКА, и интересы Российского государства совпадают. И то, что ФНКА в этой схватке не только стремится помочь российским немцам и двум государствам обеспечить целевое использование выделяемых средств, но и думает о будущем народа, предлагая — опять же единственная! — конкретные меры для этого, ясно говорит о наличии сегодня у российских немцев национальной структуры, способной их представлять и достойно представляющей их; структуры, готовой стать основой их самоорганизации, самоуправления и возрождения.

Именно поэтому начальная борьба подрядчиков против ФНКА теперь вылилась в борьбу подрядчиков за овладение ею как готовой перспективной структурой, и против руководства ФНКА, не позволяющего им свести национальные интересы народа к их собственным коммерческим интересам. Не удалось им оттеснить это руководство на съездах самой ФНКА, значит, нужен для этого "общенациональный съезд". Но нужен не народу, а алчущим "защищать народ", то есть защищать от него, но от его имени, свои личные интересы.

Говорить сегодня о движении российских немцев — это значит говорить о ФНКА. Потому что других организаций, выступающих за их цели, у российских немцев нет. Подрядно-"общественные" структуры вместе с вобравшим их в себя ОПОДом — не национальное движение.

(ОПОД вообще уникальнейшее образование, даже для видавшей виды России. Собранный из политических лохмотьев чужих одежд, сшитый белыми нитками алчных надежд, надутый выхлопным идеологическим газом борьбы за светлое будущее всех народов, этот новый безродный агрессивный чебурашка тщится определять национальную политику всей страны плюс стать политической партией российских немцев. Можно без колебаний считать, что окончательное ограбление народа обеспечено, если возможность "защищать" его получат такие прожженные защитники собственных интересов.

Впрочем, вынесли же мы депортацию, вынесли трудармию, вынесли в нашем движении десять лет назад "порвавшего с КГБ" А.Кичихина, вынесем — даст Бог, ногами вперед, — и созданный для нас сегодня ОПОД.)

Еще раз: подрядно-коммерческие структуры — это не национальное движение, а (в идеале) необходимый инструмент для практической реализации достижений движения, сегодня же это — почти без исключения — структуры, паразитирующие на нашей проблеме. Внесенный ими "раскол" в ФНКА — временный, т. к. это не раскол между членами ФНКА и не идейное расхождение в вопросе о целях движения и путях их достижения. Это всего лишь часть организованной подрядчиками нечистоплотной кампании по защите своих интересов с использованием ряда региональных лидеров как физических лиц против руководства ФНКА и проводимой им политики, одобренной двумя съездами ФНКА. Собственно, это даже не раскол, а оплаченная внезапная смена рядом "лидеров" своего политического пола, которая даже не всегда известна рядовым членам их НКА. Отсюда и временность их новых радостей. Будет заменен распределитель бюджетных средств на проекты (что уже происходит) — мгновенно восстановится их традиционная ориентация и, тем самым, единство в ФНКА — если члены их НКА вообще захотят дальше иметь в своих "лидерах" таких политических трансвеститов и транссексуалов…

Как мы видим, российские немцы как народ были и есть; их воля к самосохранению и обеспечению национального будущего проявляется с появлением ФНКА еще больше, причем в решающей сфере — политической; они имеют в лице ФНКА необходимую инициативную силу, сконцентрированный многолетний опыт национального движения и провозглашенную Законом перспективную форму самоорганизации и самоуправления.

То есть мы имеем то, что необходимо, чтобы ставить вопрос и добиваться его решения. Но этого, понятно, недостаточно, чтобы мы сами могли и решить наш вопрос. Здесь нужны уже политические, территориальные, экономические решения, которые может принять только руководство страны, выполнив, наконец, Закон государства "О реабилитации репрессированных народов". Отсюда и задача: добиться от этого руководства, с одной стороны, "законопослушания", с другой (что в нашей стране всегда было важнее) — проявления нужной политической воли, причем в интересах государства. Если при Ельцине ни первое, ни второе не было возможным, то сегодня это представляется вполне реальным.

Не могут сегодня российские немцы сами справиться и с решением ряда других вопросов. Потому что после депортации, лишения государственности, территории, правовой, экономической и социальной базы сохранения народа; после десятилетий их дискриминации, распыленного расселения, отсутствия национальных школ и учреждений культуры; после долгих лет их ассимиляции, невоспроизводства их национально-культурного, языкового потенциала и утечки его вследствие выезда, — после всего этого российские немцы хотя и остаются хозяевами своей судьбы, но, как уже сказано, лишь в сфере инициативы. В остальных же сферах решения своего вопроса этот хозяин своей судьбы (как сказал бы, и не совсем без основания, пессимист) связан по рукам и ногам бесправием, обескровлен и обездвижен, с петлей ассимиляции на шее, снять которую сам уже не в состоянии.

Но и Россия с Германией не могут решить нашу проблему без нас. Отсюда — необходимость активнейшего вовлечения российских немцев в процесс. Обрекать же народ на отстраненное молчаливое созерцание того, что делается "для народа" и "от имени государства" антинародными по своим интересам подрядчиками, значит обрекать народ на дальнейшую ассимиляцию, на дальнейший выезд, а в практических делах — всегда иметь дело с откровенной халтурой, грубейшими злоупотреблениями и низкой эффективностью вкладываемых средств.

Таким образом, можно сказать, что российские немцы, несмотря на все трудности, уже много лет ответственно выполняют свою, отвечающую их возможностям, часть общего дела по своей реабилитации. От руководства России и от степени участия Германии сегодня зависит, останутся ли российские немцы в истории только как репрессированный и затем окончательно уничтоженный нереабилитацией народ, или они смогут и дальше, как несколько веков до этого, содействовать укреплению и развитию всестороннего сотрудничества между двумя великими стратегическими союзниками, сохраненные Россией из признания их заслуг, экономической целесообразности и категорического императива справедливости.