О ГРАНИЦАХ, ПАСПОРТАХ И ВИЗАХ

— На кого больше всего похож кролик: на кошку, белку, зайца, лису или ежа?

В кабинете вокруг стола, покрытого зеленым сукном, разместились разные люди.

Строгая девушка с длинной косой.

Девочка-крепыш с челкой до бровей и в джинсах.

Серьезно-покорно-равнодушный переросток — отрада и тяжелая ноша родителей.

Раньше срока ушедший в отставку военный с наступательно-оборонительными манерами.

Женщина, еще одна женщина, более молодая, и двое студентов...

Это юго-запад Москвы. Недалеко отсюда находился стан напавшего на столицу крымского хана Казы-Гирея. Потом по соседней дороге уходил Наполеон, и ветви придорожного ракитника, из которого делают веники, цепляли его солдат.

Сейчас здесь не ракитник, а тополя, их пух катится по ступеням широкой лестницы. На лестнице и в коридорах люди, ведущие ученые разговоры. Пробегают стайки школьников из математической школы. На подоконниках согнутые фигуры позабывших обо всем на свете, кроме перфокарт и табуляграмм.

В дверь кабинета заглядывает мама переростка. Идет экзамен на право называться тестологом: показательное профориентирование по методу ИСТ (Интеллектуально-Структурный Тест). Экзаменующаяся ходит вокруг стола с часами и блокнотом. Она кандидат технических наук, специалист по научной организации труда, социальный психолог. Экзаменаторы и любопытные примостились вдоль стен.

— Не пишите и не делайте никаких пометок в своих тетрадях. Подождите, пожалуйста, не переворачивайте страницу. Помните, для вас это не экзамен, и не напрягайтесь. Делайте то, что делается. Сделать все вы не успеете. Важно узнать, что получается у вас относительно лучше и что хуже. Всем понятно? Вопросов нет? Переверните страницу. Задания от 1-го до 20-го. Отмечайте на бланке варианты ответов.

«1. Для езды на автомобиле необходима прежде всего: а) ловкость, б) осторожность, в) выдержка, г) сила, д) внимательность.

2. Важнейшей частью телевизора является: а) транзистор, б) переключатель, в) антенна, г) кинескоп, д) регулятор контрастности...»

Итак, паспорта у всех на руках. Осталось получить низу в страну своей профессии. Правда, в мире десятки тысяч профессий. А визы выдают только в десятки. Все равно важно.

Сначала поделят специальности на технические и нетехнические, из нетехнических уберут естественнонаучные. Из оставшихся выделят административные. Потом выявят различия между управленческими, техническими и почтовыми служащими, средними и высшими административными работниками. Или вот, например, в чем разница между инженером-физиком, лаборантом-физиком и механиком по измерительным приборам (не в знаниях, а в способностях)? Лаборант — необязательно перевалочный пункт на пути к инженеру-физику. Можно быть хорошим лаборантом и стать посредственным инженером. Можно наоборот.

— Стоп! Переверните страницу.

Военный вздохнул. Какое самообладание у девушки с косой! А девочка с челкой опять посмотрела на свои джинсы.

— Прочитайте объяснение и примеры ко второй группе заданий. Что вам непонятно?

«Из пяти предлагаемых слов четыре имеют определенную смысловую общность. Найдите пятое, чем-то отличающееся от них.

Например: а) стол, б) стул, в) птица, г) шкаф, д) кровать; а, б, г, д — это мебель, в — не является мебелью. Поэтому в вашем листе ответов вычеркните «в».

— Вопросов нет? Переверните страницу.

Это только вначале так просто. Потом будет посложнее: «а) превращать, б) изменять, в) изгибать, г) переделывать, д) преобразовывать», или: «а) дипломатично, б) обдуманно, в) тактично, г) внимательно, д) искусно». И неожиданно кончится время.

Внешне тестирование действительно похоже на экзамен. Но только внешне. Экзамены как спорт: кто быстрее и лучше. Быстрые и лучшие получают отличные отметки и медали. Здесь же получают не медали, а визы разные, и получают все.

Неталантливых людей нет и быть не может. Когда же мы говорим «талантливый», то подразумеваем небольшую группу талантов, раскрывающихся сами собой или при небольшом социальном воздействии. Таковы таланты математика, музыканта, художника. Таков талант рабочего, но не рабочего вообще, не строительного рабочего, а монтажника, например, или паркетчика.

Социальные условия раскрытия таланта — широкая осведомленность о каждой профессии. Сколько нормальный человек знает профессий? За десять лет созерцания учителей можно определить свою способность к педагогике. Если часто болеешь, кое-что узнаешь о медицине. Если мама хорошо готовит — о кулинарии. Но что знает общественность о профессиях метранпажа, хронометражиста, прозектора, лекальщика? Даже о более прозаической и, казалось бы, более известной профессии почтового служащего, продающего марки, выдающего сдачу и выписывающего квитанции? Почему одни считают эту работу скучной и легко срываются в обращении с людьми, а для других — это каждый день выход на сцену, чтобы снискать восхищение и благодарность?

Идет второй час тестирования. Скоро конец. Под пальмой — реликвией в этой комнате — наступательно-оборонительные манеры военного постепенно перешли в оборонительно-наступательные. Девочка-крепыш наконец-таки забыла о своих джинсах.

«Вам предлагается ряд чисел, построенный с соблюдением определенной закономерности. Раскрыв эту закономерность, напишите вместо вопросительного знака в конце ряда нужное число».

«2 — 4 — 6 — 8 — 10 — 12 — 14 — ?»

«9 — 7 —-10 — 8 — 11 — 9 — 12 — »

«16 — 7 — 21 — 13 — 39 — 32 — 96 — ?»

Когда после тестирования идешь по улице, все кажется обычным и необычным одновременно. Вот спешат прохожие. У каждого своя профессия. А может быть, эти профессии случайные попутчики?

Дворник, подметающий тротуар. Здесь тоже нужны способности? Конечно. Острая потребность в чистоте, любовь к порядку, хватка и немножко эстетизма. Разве не так?

За углом школа «с преподаванием ряда предметов на французском языке». Кто должен учиться в этой школе? Вообще-то иностранные языки нужны всем. А если требуются именно лингвисты? Тогда получается: одни «способны» учиться в математической школе, другие — в языковой, а «неспособные» пусть учатся в обыкновенной. Хорошо ли это? Хорошо для тех, кто нашел свой талант. Плохо, кто остался обыкновенным и якобы неталантливым.

В самом неудобном месте булочной, где на высоте груди стоят контрольные весы, красуется надпись: «Уголок профориентации». Ниже объявление: «Юноши и девушки! Поступайте к нам, в дружную семью работников торговли...» И дальше: «Драмкружок, кружок по фото». Где же профориентация? Ведь нужен выбор, нужно сравнение.

Через квартал «...училище имени... (вуз)». Идут приемные экзамены. Плакат «Добро пожаловать!». Кому? Кто твердо знает закон Ома, помнит, когда родился Наполеон, или сумеет изобразить нечто творческое перед столом экзаменационной комиссии? А комиссия — способна ли она поверить тому, что записано в аттестате зрелости, отличить случайное знание от систематического, умение от знания, оригинальное от банального? Созерцание видимого плаката и невидимой баррикады, у которой должны складывать головы незадачливые абитуриенты, рождает в фантазии диалог:

— Я хочу учиться у вас!

- Как, у нас? Великолепно. Есть ли документ, свидетельствующий о ваших знаниях? Давайте его сюда и через неделю выходите на учебу. Только вот уверены ли мы с вами, что консервная промышленность (а не кинорежиссура) — это ваша стихия? И еще: нас не устраивает эта тройка в аттестате, придется записать вас на вечерний подготовительный курс, чтобы заштопать дырки в знаниях, по крайней мере, те, что на виду.

На стене, как бы специально, щит бюро трудоустройства. Объявления: нужны... нужны... нужны... «Лица, окончившие школу на «четыре» и «пять», принимаются без экзаменов»; «Принимается без экзаменов молодежь из Москвы и пригорода с образованием восемь классов»; «Иногородние обеспечиваются общежитием». «Все учащиеся обеспечиваются питанием, форменной одеждой, льготными проездными билетами на городской транспорт»; «Работают кружки художественной самодеятельности, вокально-инструментальный ансамбль»; «Действуют кружки художественной самодеятельности и технического творчества, спортивные секции»; «Срок обучения засчитывается в трудовой стаж»; «За работы, выполненные в процессе производственного обучения, получают денежное вознаграждение»; «Окончившие получают удостоверение мастера, дающее право занимать должность начальника участка»; «После окончания учебы обеспечиваются жилплощадью, пропиской и работой в Москве».

Тестоводы, револьверщики, карусельщики, начальники колонн, крутильщицы, гребнечесальщицы, мотальщицы-тростильщицы... «Если вас не устраивают эти профессии, все равно обратитесь в отдел кадров: на нашем предприятии трудятся представители 81 специальности». Но что может посоветовать кадровик: как из 81 выбрать одну? Он (кадровик) что — психолог, специалист по профориентации?

И кто вообще должен заниматься этим важным делом? Только ли психолог, который кое-что может сказать о личности и ничего не знает о профессии крутильщицы-мотальщицы?

Эта новая область называется «профессиональный клиринг». Здесь встречаются множество наук. Психология: потому что работник — человек. Социология: все работники и все профессии — социальное явление. Медицина: между высокой трудоспособностью и полной нетрудоспособностью — дистанция огромного размера, и важное здесь могут сказать медики. Документалистика: данные о каждом работнике и каждой профессии фиксируются в документах, которые затем подвергаются обработке. Математика: обработка данных ведется с помощью математических методов. Одним словом, кибернетика: клиринговые системы — это большие системы, которыми нужно управлять.

Клиринг — профессия гуманитарно-естественно-техническая. Границы ее открытые. Здесь годится любой диплом, но лучше по одной из перечисленных специальностей. Никто не может похвастаться тем, что знает больше других, каждый должен чему-то учиться и с кем-то кооперироваться, каждый должен учить других.

Клиринг — как составлять пары. Профессиональный клиринг — как оптимально соотнести всех работников со всеми рабочими местами. Это не «профессиональная пригодность», «подбор и расстановка кадров» — ведь кадры не фигуры, которые нужно на чем-то расставлять. Это не раздумье «куда бы пойти учиться». Каждый работник нуждается в рабочем месте, которое подходит ему больше всего. Каждый администратор нуждается в работнике, который наиболее достоин занимать данное место. И никаких поблажек ни одной, ни другой стороне. Чтобы зарыть свой талант, нужно сначала его отрыть. Так на земле способностей человека закладывается фундамент его знаний, на фундаменте строится здание навыков и подводится под крышу убеждений. Пустующий строительный участок — неиспользуемые ресурсы. Дом без фундамента устоит разве что на голой скале волюнтаризма. А можно ли жить в доме без крыши, об этом и не стоит говорить.

Что мешает сейчас строить «дома»? Не только межведомственность, когда все нуждаются в готовых разработках, но никто не хочет ими заниматься. В основном общая моральная неподготовленность. Точнее, два предрассудка.

Первый предрассудок: желание всех людей уравнять, принцип социального равенства распространить на равенство психологическое, интеллектуальное. Если следовать этому принципу, то из любого человека можно сделать кого угодно: врача, учителя, инженера; а если постараться — математика, музыканта. И что тогда получится.

Возрастут затраты на обучение. Расплодятся «серые» работники, ничем не проявляющие себя. Появится много несчастных, и с ростом общественного самосознания их число будет непрерывно расти. А несчастье заключается в том, что работнику жалко выбрасывать на ветер каждый день восемь часов своего рабочего времени; сознание же, что он получает при этом зарплату и приносит общественную пользу, не очень его удовлетворяет.

Что же, скажите, ему еще нужно? То, что все давно повторяют: труд должен быть потребностью, счастьем. Что такое счастливый труд? Максимально соответствующий способностям человека.

Способности, как мы уже знаем, за редким исключением, не раскрываются сами собой. Их надо уметь распознавать, раскрывать и развивать. В глобальном масштабе никто это делать пока не умеет. И вот приходится признать тот печальный факт, что подавляющее число людей уходит в могилу, так и не раскрыв своих талантов.

Второй предрассудок: традиционное желание делить всех на «плохих» и «хороших». В административной практике принято на работников писать характеристики. Как известно, они не пишутся по научным рекомендациям, часто бывают неинформативны, изобилуют штампами, проявляют неискренность. (Если характеристика безудержно хвалит, никто это не принимает за чистую монету, если не хвалит и не ругает, это уже подозрительно.) Но в чем дружны все характеристики: прямо или косвенно они утверждают: «хороший» работник или «плохой», и ставят знак равенства: плохой работник — значит, плохой человек. Однако люди не делятся на плохих и хороших. Все они обыкновенные, но очень разные. И это разное нужно уметь видеть, уметь уважать и этим разным уметь административно пользоваться.

Второй предрассудок настолько сильно развит, что многих людей окружает высокий психологический барьер «страусового крыла»: лучше знать поменьше, но хорошее. Этот барьер в среднем выше у женщин, чем у мужчин, у пожилых, чем молодых, у малообразованных по сравнению с высокообразованными, у начальников по сравнению с подчиненными. Здесь возможны такие суждения:

— Знаю, что я хороший, но тест может ошибиться. Я этому не поверю, а начальство...

— Думаю, что я хороший, а вдруг окажусь плохим. Лучше уж не тестироваться.

— Возможно, я и плохой. Но пусть хотя бы начальство об этом не знает.

Избавившись от предрассудков и морально подготовив себя, можно серьезно заняться своими способностями: поинтересоваться, откуда они берутся и как изменяются, как их мерить и использовать. Что требовать от профессии и что ожидать в виде встречных требований. Потом, как приобрести знания и отчитаться за навыки. И не забыть про убеждения — философские, экономические, технологические.

Так «делается» личность: что-то засевается, что-то растится и что-то собирается в виде урожая. Но это не все. Личность не будет личностью, если не спросит себя: что дали ей предки, что взяла она сама и что проскользнуло мимо рук; какие ошибки наследства она исправила, какие повторила и что оставила потомкам — повторенное, исправленное и новое.

Как ни странно, только сейчас начинаешь понимать, какую колоссальную ответственность берешь на себя, поступая в школу, профессионально-техническое училище, вуз, выбирая себе профессию. Как важно разобраться в том, куда и почему идти. Решиться оставить деревню и уехать в город, решиться остаться в деревне и в город, не ехать. Учиться не ради самой учебы, а ради чего? Решиться быть рабочим — частицей не старого, а нового рабочего класса, высококвалифицированного, образованного, общественно-сознательного. Понимать разницу между простым рабочим и выпускником профессионально-технического училища, между исполняющим обязанности инженера и дипломированным инженером. Отличить абитуриента по призванию от абитуриента по моде — поступающего, неважно в какой, но в вуз, потому что это престижно, так хочет мама, а мама так хочет, потому что думает о том, что подумают соседи.

Через несколько дней после показательного профориентирования приходит мама переростка и начинает осторожный разговор:

— Уверены ли вы, что только в этом заключается его талант?

— Уверен, что не только в этом.

— Вот видите, значит, я, права, что посылаю его в языковую и музыкальную школы и на фигурное катание.

— Да, возможно, если вы ставите целью культурное развитие, а не обязательно профессиональную специализацию.

— А ведь дедушка его был музыкант.

— Ну и что. Его внучатая племянница вполне может оказаться фигуристкой.

— Куда же пойти, чтобы обязательно узнать все таланты?

— Никуда. У нас нет учреждений по научной профориентации.

— Но это безобразие!

— Почему безобразие? Фотография тоже не сразу пришла в ателье. Лучше пока что-то, чем ничего.

— И вы можете это «что-то» сказать?

— Что-то вы уже получили. В принципе можно узнать немного больше. Но сейчас это нереально. Мы — научное учреждение и можем в чем-то оказать помощь попутно, когда разрабатывается научная тема и ставятся эксперименты.

— Вот видите: вам нужны «морские свинки». И мой мальчик...

— «Свинок» мы отбираем сами (если вам угоден этот термин).

— Почему же тогда пишут в газетах, что наука должна быть ближе к практике? Без практики она вообще не нужна.

— Наука служит для познания объективного мира, и это познание всегда дает практические результаты. Но чтобы что-то практиковать, нужно это получить, то есть исследовать и не отвлекаться на то, что мы не имеем права и возможности делать.

- Вы не раздражайтесь. Я так прекрасно вас понимаю мой мальчик исключение. Мы очень много в него вложили. Только вот что?

 

КРАЙ НЕИСПОЛЬЗОВАННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ

— Искренность. Три.

— Четыре.

— Три.

— Три.

— Три.

— Два. (Смех.)

— Четыре.

— Еще четыре.

— Три...

Северо-запад Москвы. Воскресенское шоссе (так раньше оно называлось) шло от дворцового села Воскресенское, где в детстве жил Петр I. Сейчас здесь множество овощных и транспортных баз; среди них школа. Сегодня за партами сидят двадцать два директора музыкальных школ. Идет деловая игра «Профессиограмма». Обсуждаются способности идеального директора, работающего в реальных московских условиях. На доске, над цифрами баллов громоздятся меловые крестики, подчиняясь закону Гаусса: всегда получается горка, вершина которой означает чаще всего повторяющуюся оценку, и чем дальше от вершины, тем оценки реже. Пять баллов - очень важное качество, четыре — просто важное, три — безразличное, два — нежелательное, единица — вредное.

— Четыре. Конец.

— Среднее: три целых четыре десятых.

— Честность. Четыре.

— Пять.

— Четыре.

Постойте. Почему же так мало: искренность — 3,4? Неужели директор школы должен быть очень искренним человеком? Искренность — качество, важное для всех. Для всех?

Что такое искренний врач: «Батенька, а вы завтра умрете. Поверьте мне. У меня большой клинический опыт». Но врач так не говорит, он проявляет профессиональную неискренность. «Я знаю — вам плохо. Но это не самое страшное. Скоро наступит облегчение. Поверьте мне. Мы еще потанцуем на свадьбе вашего сына». Врач улыбается, а в душе скребут кошки, временами он просто бывает противен себе, потому что бессилен чем-нибудь помочь. А как быть с «недержанием искренности» при хранении государственной тайны, когда, не задумываясь об ущербе, хочется поделиться со всеми интересной новостью?

На терпимости вдруг произошла заминка: горка меловых крестиков не желала расти вверх, а раздавалась вширь. Это значит — мнения разошлись. Одни считают, что директор должен быть терпимым, миролюбивым и встречать трудности, как кораблик, который взбирается на большую волну. Мнения других: нет, ему следует быть нетерпимым, непримиримым и, если что не так, сразу же хвататься за копье.

В чем причина расхождений? Может быть, речь идет о двух типах директоров, работающих в разных условиях, и что важно для одного, неважно для другого. Может быть, присутствующие просто не знают, что лучше. В этом проявляется их некомпетентность. Если же некомпетентность будет постоянной, на доске не получится ни одной крутой горки. Случайно подобранные люди, не имеющие к директорской должности никакого отношения, вообще не возведут ни одной горки.

Компетентность проверяется стрельбой по невидимым целям, когда каждый ставит оценки, не зная, что ставят другие. Цели становятся видимыми с появлением средних оценок. По этим групповым оценкам предлагается потом уточнить индивидуальные. Уточнить — значит использовать десятые доли балла, то есть перейти от 5-балльной к 50-балльной шкале. Затем первоначальные индивидуальные оценки сравниваются с уточненными и групповыми.

Страсти накаляются, и кульминационным моментом становится торжественное провозглашение самого компетентного эксперта, оценки которого менее всего отклоняются от групповых. Попутно при общем смехе «изгоняется» самый некомпетентный, он краснеет и признается, что занимает директорский пост неполные четыре месяца. Потом остракизму подвергается самый упрямый эксперт, который в уточненных оценках отстаивал первоначальное мнение, не считаясь с мнением группы, и самый мягкотелый, подогнавший уточненные оценки к групповым.

После «чистки» участники игры несколько успокаиваются и переходят к самой интересной процедуре: ранжированию способностей по значимости. Степень значимости определяется расстоянием групповой оценки от 3 (безразлично).

— Пять, ноль и один, ноль?

— Нет.

— Четыре, девять и один, один?

— Нет.

- Четыре, восемь десятых?

- Есть. Преподавательская способность.

- Первое место присуждается преподавательской способности. Один, два?

— Нет.

- Четыре, семь?

- Самообладание...

Так появляется на свет профессиограмма — модель профессии (специальности, должности, рабочего места). Точнее, модель модели. О настоящей профессиограмме можно говорить, когда привлечены и другие способности, учтены мнения не одной, а нескольких групп, не всех, а компетентных экспертов, не очень упрямых и не мягкотелых, а также мнения замов и тех, кто курирует работу директоров.

Итак, что нужно директору музыкальной школы? Первое — преподавательская способность (он прежде всего педагог). Второе — самообладание (уметь разговаривать с родителями). Третье — воля (не всегда делать то, что хочется). Четвертое — социальная уверенность (позвонить, сходить, протолкнуть, выбить). Пятое — лидерство (собрать в коллектив индивидуально работающих педагогов). Всего сорок качеств.

На следующий день в вестибюле вывешивается вновь испеченная профессиограмма. У плаката собираются участники и неучастники игры. Первые переживают волнующие моменты вчерашнего дня и по отношению ко вторым исполняют роль менторов.

Много или мало сорок качеств? Вообще профессиональных качеств насчитывается сотни тысяч, и это необходимо, чтобы одну профессию отличить от десятков тысяч других. Но «сотни тысяч» — число нереальное. В реальных, административных условиях можно оперировать десятками, сотнями способностей и только тех, которые поддаются измерению. Метод ИСТ оперирует только девятью способностями (конкретное, логическое, аналитическое, синтетическое мышление, умение запоминать, считать, экстраполировать, передвигаться в двух- и трехмерном пространстве). С их помощью можно ориентировать в десятках профессий.

О чем говорит профессиограмма директора музыкальной школы? О том, что нет одинаковых профессий и нет одинаковых профессиограмм. Что отдельно взятая способность не бывает, как правило, ни плохой, ни хорошей; и то, что хорошо для одной профессии, может оказаться плохим для другой. Например, у любого директора анализ должен преобладать над верой и интуицией, у артиста — интуиция и вера над анализом, у научного работника — анализ и интуиция над верой. Честность — исключительно важное качество банковского работника, рутинность — моряка, приспосабливаемость к меняющимся условиям — артиста цирка, социальная уверенность — агента по снабжению, внимательность — кассира и сапера. Воля, аналитический склад, самообладание, социальная уверенность, лидерство, социальная ответственность, экономическое чутье — все это нужно любому директору, но в разной степени.

Работу директора музыкальной школы нельзя считать совершенно безвредной — здоровье (это тоже способность) стоит на 9-м месте. Экономическое чутье — не вначале, а на 13-м (так же, как у директора библиотеки): музыкальная школа не гонится за прибылью, но и не игнорирует экономический фактор. Мужской характер на 26-м месте (у директора завода — на 10-м): в этой должности могут работать как мужчины, так и женщины, но мужчинам небольшое предпочтение. Если мужской характер занимает 40-е место, то половой фактор никак не действует; в других профессиях требуется, напротив, женский характер и большее предпочтение отдается женщинам. Многие способности являются «перевертышами» (как мы говорим — инвертируются): открытый характер переходит в закрытый, твердый — в мягкий, альтруизм в корыстолюбие.

Получив свою профессиограмму, директора, естественно, захотели получить профессиограмму своих преподавателей. Для этого при первом удобном случае их нужно было собрать на учебу и подвергнуть аналогичному испытанию.

Оказалось, что преподаватель должен обладать тремя главными качествами: иметь преподавательскую способность (учить, поучать, объяснять, растолковывать, убеждать), быть социально ответственным (хотеть что-то давать не только всем, но и каждому в отдельности), испытывать нужду в привязанности (у многодетной матери-учительницы, обремененной семьей, просто не хватит сил привязаться еще к двум-трем дюжинам ребятишек, именуемым классом).

Преподаватели музыкальных школ очаровываются всем, что волнует и возбуждает, получают эстетическое наслаждение и отвергают все безвкусное, пошлое, грубое. Они обидчивы и легкоранимы, особенно когда их не замечают и не воздают должное. Любят идеализировать свои отношения и выражают их с нарочитой начальственностью. Нуждаются в спокойной, теплой обстановке, но готовы участвовать во всем, кроме конфликтов, чтобы испытать оживление, познакомиться с новыми сторонами жизни, расширить сферу своей деятельности.

Стараются быть руководителями, требуют свободы действий, отвергают контроль, кроме самоконтроля, но нуждаются при этом в мягком подбадривании. Их действия должны быть осторожными, аккуратными, точными и логичными. Работоспособность основывается на воле и отчасти на желании видеть результат. Они не просто преподаватели: в душе каждого из них сидит потенциальный исполнитель и дирижер, слышащий шум аплодисментов.

Может быть, стоит спуститься еще ниже и поинтересоваться профессиональными качествами учеников. Ведь, кроме способностей для усвоения тех или иных предметов, традиционная система обучения требует от них общеученических качеств: что такое идеальный школьник?

Эта профессиограмма — живое наследие христианского средневековья. Требование первое: имей хорошую память. Когда-то грамотных было меньшинство, а большинству грамотных книга была недоступна (сколько требовалось содрать и обработать шкур, а также сжечь свечей, чтобы получилась книга!). Поэтому человек, при прочих равных условиях, имея хорошую память, легко учится, меньше тратит времени на приготовление уроков, чаще слышит в свой адрес похвалу.

Требование второе: сиди смирно и не вертись. Мы ведь препятствуем гармоничному развитию организма ребенка, заставляя его большую часть дня сидеть в застывшей позе. Здесь тоже нужен свой талант: сесть и не двигаться, пока не зазвенит звонок.

Требование третье: не смотри в окно, смотри в рот учителю и слушай, что он говорит. Признайтесь себе, насколько (в процентах) вы были сами, внимательны на уроках и насколько — другие сидевшие рядом с вами ученики.

И так далее. Если ребенок по своим природным данным отвечает этим требованиям, он автоматически становится отличником. Когда-нибудь изменится система требований, изменится представление об отличнике, а потом представится абсурдность этого понятия — отличник: школа должна давать одинаковые знания всем, правда разными способами, в соответствии со способностями учеников. Это когда-нибудь. А пока...

Нас волнует проблема профориентации: пройти по лабиринту профессий и не заблудиться.

Почему определенная совокупность качеств сближает одни профессии и разделяет другие, позволяет человеку рекомендовать одно и предостерегать против другого?

Расстояние между профессиями определяется по профессиограммам. Если 1-е по значимости качество в профессии А занимает 3-е место в профессии Б, вычитаем 3—1=2. Далее, 2-е качество в профессии А занимает 25-е место в Б: 25—2=23. 3-е качество является в Б тоже 3-м: 3—3=0. 4-е занимает в Б 1-е место: 4—1=3. Получив разности для заданного числа качеств и сложив их, определяем расстояние между А и Б. Самое большое расстояние между тремя профессиями: физик, художник и философ. Они создают общую конфигурацию «виноградной кисти» профессий, где все виноградины помещаются внутри или немного выходят за пределы треугольника.

Когда-то Дидро выделил три рода профессиональных занятий: историю, науку и искусство. История описывает, наука старается понять, искусство действует по наитию. Потом историю разделили на естественную и общественную, науку — на теорию и эксперимент, искусство — на инженерное и изящное. Между экспериментальной наукой и инженерным искусством появилась технология; ее флаг — рецептурность, причем рецепты пишутся на основе как научного расчета, так и эмпирического опыта (дедовского, народного).

Потом, когда утвердилось царство техники и физики стали выяснять свои отношения с лириками, об этом естественном делении профессиональных занятий как-то забыли, и вспомнили о нем специалисты в области профессионального клиринга, подтвердившие схему Дидро. Не так важно, над чем работать, а как работать — руками или головой, в работе головой делать упор на анализ, веру, интуицию, или преподавательскую способность, просто запоминать факты (эрудиция) или их комбинировать, создавая на основе их новые факты (творчество).

Философ Б.Рассел утверждал, что все конечное принадлежит науке, а все догматы за пределами конечного знания принадлежат теологии; «ничейную землю» между ними занимает философия, когда якобы доводы ученого начинают носить спекулятивный характер, а доводы богослова никого не убеждают. Однако клирингисты сказали, что это не так.

Во-первых, кто такой философ? По мнению Ч.Диккенса, философы — те же люди, только в доспехах. По более современным утверждениям, наука создает картину мира, философия вырабатывает мировоззрение.

Заглянем в профессиограмму. Философ мыслит синтетико-аналитически. По умению обобщать понятия он уходит далеко вперед, позволяя только юристу несколько приблизиться к себе. По умению анализировать он также идет впереди. Но логика мышления у него «хромает» по сравнению со всеми интеллигентными профессиями, за исключением педагогов, у которых она самая низкая. Далее, у среднестатистического философа относительно хуже развито абстрактное мышление, что характерно в целом для гуманитариев и педагогов. Вообще философ, по данным ИСТ, обнаруживает много общего с филологом, теологом и педагогом, причем слабая логика мышления приближает его к педагогу, а неумение абстрактно мыслить — к филологу и педагогу. (Как и другие профессионалы, философы в чем-то выигрывают и в чем-то проигрывают по сравнению с другими.)

Таким образом, философы занимают удобное краевое положение и благодаря этому могут охватывать своим взором всех и все. Отсюда к синеющему горизонту уходят горы и долы, тучные и дремучие «нивы» профессий. Тучные, потому что каждая профессия — это ресурс, делающий вклад в научно-технический прогресс. Дремучие, потому что все просто и ровно лишь издалека. Возможности каждой профессии еще не вскрыты и не использованы. И чтобы по-настоящему их использовать, нужно сначала изучить географию профессий.

Вот слева, совсем близко от «Философии» раскинуло свои владения «Право». Правее от нее, на горе,— «Филология». Еще правее, на равнине,— «Педагогика». За «Филологией», в котловине,— «История» (ее не видно отсюда). За долиной снова гора, самая большая,— «Экономика». Если через нее перевалить — попадешь в «Теорию», «Эксперимент», «Технологию». Из «Технологии» прямой путь в «Искусство». Но это настолько далеко отсюда, что, как ни приглядывайся, ничего не увидишь сквозь голубую дымку горизонта.

Как оказалось, география профессий разрешает пользоваться выражениями «дальше», «ближе», «правее», «левее», «выше», «ниже». Это трехмерное пространство.

Когда путешествуешь по этой пересеченной местности, сразу бросается в глаза, что здесь нет государственных границ в известном нам смысле .и одна страна постепенно переходит в другую. Как на этнографической карте, аккуратно раскрашенной цветами разных национальностей, которые тем не менее живут вместе, кое-где доминируя одна над другой. Правда, в каждой стране свои законы и традиции: одни (фармацевты, врачи, юристы) живут исключительно замкнуто, другие настежь раскрывают двери своего дома, сами охотно ходят в гости и при случае не прочь сменить одну профессию на другую.

Профессия — как стул: неудобно сидеть на двух сразу, лучше сидеть на одном, и можно пересаживаться, совмещая профессии, но фактически специализируясь в какой-то одной.

Отправляясь в путешествие по Земле профессий, необходимо определить главные ориентиры, чтобы не заблудиться. Всего все равно не увидишь, но важно увидеть самое главное, и, кто знает, может и столкнешься па проселочной дороге с одним из своих талантов.

Сначала наш путь из «Философии» лежит в «Право», мимо горы «Филология».

Филологи умеют неплохо синтезировать понятия, уже логически рассуждают и анализируют, совсем не умеют мыслить отвлеченно. Когда возник спор между «физиками» и «лириками», филологам не везло. Даже дети 60-х годов считали филолога фантазером, женственным, добрым, ненадежным и социально менее ценным, чем физик, математик, инженер. Последние в их представлении — жесткие, умные, холодные, мужественные, надежные и в социальном отношении более ценные люди. Сейчас «лирики» вышли из «загона», и поступать в гуманитарные вузы становится труднее, чем в технические.

Обследование, проведенное социологами, показало, что ученые-филологи, как ни странно, относительно редко вступают в брак, а если вступают, то поздно, часто не имеют детей (40 процентов специалистов по античной литературе бездетны) и очень редко разводятся не в пример философам. Между тем представители точных наук вступают в брак относительно рано, имеют семьи среднего размера и также редко разводятся (за исключением физиков). Своеобразное положение между ними занимают биологи: они вступают в брак позже вторых, имеют большие семьи и часто их разрушают. Но все карты путают математики, обнаруживая сходство в этом отношении больше с филологами и меньше с физиками.

«Право» примостилось в долине между склонами «Филологии», котловиной «Истории» и горной страной «Экономикой». «Право» населяют юристы, фармацевты и даже священнослужители, то есть все те, чья профессиональная деятельность зиждется на вере и черно-белом раскрашивании понятий.

Религия — это вера, ритуалы, довольно жесткая административная иерархия, интересы, направленные скорее вовнутрь своего клана, чем вовне, поиски путей в душу каждого человека. Одна из отличительных особенностей человека — формулировать и решать проблемы. Но не все проблемы сразу решаются, и тогда на сцену выходит религия. Наука наступает, открывая новые горизонты, религия отступает, разбивая свой лагерь у этих горизонтов, где до нее трудно дотянуться. А когда до нее все-таки дотягиваются, она встречает науку с распростертыми объятиями, расхваливая на вселенских соборах достижения НТР.

От служителя религии требуют смирения, бдительности, преданности и служения цели, направленной в будущее (земное или загробное). Он должен уметь синтезировать понятия и логически мыслить, сначала верить, потом поучать и уже потом пускать вход интуицию и анализ.

Самый близкий сосед «Права» — «История»: здесь ценится умение логически мыслить, анализировать, синтезировать, классифицировать и описывать. Здесь самые лучшие поэмы — хронология, лоция морей, систематика трех царств — животных, растений и минералов.

За «Историей» начинается горная страна «Экономика»: на правом склоне живут торговые работники, на левом — собственно экономисты, на самой вершине — финансовые работники, бухгалтеры. Экономист мыслит логически, конкретно, хорошо считает, как, впрочем, и все жители этой страны Учащиеся торговых школ прежде всего хорошо считают, а потом логически думают: эти качества пропорционально улучшаются у продавцов со стажем, причем практика вырабатывает также умение запоминать и конкретно мыслить. Дипломированные торговые работники считают и логически мыслят еще лучше, потом они умеют анализировать и синтезировать, а по памяти и конкретному мышлению мало отличаются от продавцов.

Как видим, экономика — это прежде всего умение считать. Считают здесь деньги. С деньгами имеют дело не только финансовые и торговые работники. К деньгам имеют отношение все. Американский писатель Т.Уайзман в книге «Денежный мотив» проклассифицировал людей по их отношению к деньгам.

Существуют «романтики» — им нужны деньги для осуществления, пусть даже невероятной, детской мечты: так Дюма сначала выдумал, а потом построил замок «Монте-Кристо», но вынужден был сразу продать, поскольку копить деньги не умел.

«Деловые» люди много работают, держатся в тени общественной жизни, но пользуются всеми ее благами, иногда их имена становятся известными — Рокфеллер, Ротшильд (не думайте, что миллиардеры только тратят деньги — они их «делают», а делать это непросто).

«Собиратели» — часто скряги, их увлекает сам процесс «деланья»; здесь сразу приходит на ум имя отца Горио.

«Энергичные» пользуются любым удобным случаем, чтобы сорвать куш.

«Мошенники» делают деньги путем махинаций и балансируют на грани закона и беззакония.

«Игроков и неудачников» привлекает риск получить или потерять все.

И наконец, «неигроки» — увлеченные своей профессиональной деятельностью и легко отказывающиеся от денег (к числу их принадлежат А.Эйнштейн и

Ж.-П.Сартр).

Глубоко в ущельях горной страны живут племена, имеющие мало общего с экономистами, как, впрочем, и с другими. Это медики, биологи (поближе к священнослужителям) и психологи (поближе к священнослужителям и экономистам).

В профессии врача есть что-то от многих специальностей: он немного экспериментирует (экспериментаторы живут сразу за горами), используют рецептурные приемы (технологи живут тоже недалеко, рядом с экспериментаторами), верят в свою миссию (священники от них совсем близко) и уже потом полагаются на интуицию и анализ: (теоретики и артисты достаточно далеко).

Мы часто отождествляем врача с ученым, но между ними существует много различий. Врач опирается на аналогии и прецеденты, старается включить неизвестное в уже известное; ученый поступает наоборот, используя известное для получения неизвестного. Врач старается всегда быть правым, ученый сомневается. Медицина ищет новые, но тривиальные факты, наука — новые идеи.

На отрогах горной страны и в долинах расположены четыре страны: слева — «Эксперимент», за нею — «Теория», прямо — «Технология», справа — «Искусство». «Эксперимент» и «Теория» образуют федерацию собственно «Науки».

Ученый сначала анализирует, потом полагается на интуицию, потом непонятное старается сделать понятным и потом уже верит. (Фома Неверующий стал бы покровителем ученых, если бы они побольше верили.) Служителя науки отличает от других пять признаков: преданность науке, беспристрастность, терпимость к инакомыслию, обязанность информировать других о своей работе и играть социальную роль.

Когда-то науку делали «затворники» (очень часто монахи), потом «утонченные любители» — аристократы, в свободное от светских занятий время. С установлением капиталистических отношений в науку пришли «нищие профессионалы» — разночинцы, сделавшие ее своей профессией. Потом наступила эпоха «владетельных князей», когда науку поделили на множество наук и научных дисциплин, во главе которых утвердились лидеры, авторитеты, главы научных школ — одним словом, «князья».

Сейчас полным ходом идет процесс «демократизации»: ломаются межотраслевые заборы, каждый «пасется» в «чужих» владениях, развивается кооперация. В результате обнаруживается, что наука — далеко не единое и очень даже делимое целое: существуют настоящие науки, почти настоящие, науки, да не очень, науки по названию. Некоторые из их наводят на мысль о пустыре рядом с нарядной улицей, где начали что-то строить, потом «законсервировали» стройку и совсем забыли о ней. Другие часто уподобляются вполне приличным с фасада домам, где за прочными замками парадных дверей течет своя обособленная жизнь в лучших традициях домостроя. И когда стали сносить заборы и открывать двери, обитатели получили возможность заглянуть друг к другу, изумиться и нащупать пути к сотрудничеству.

Природа не знает, что в ней открывают законы и раскладывают ее по отраслевым полочкам. Просто так удобно ученым, прорубающим в скале знаний ступени, которые по мере подъема обрушиваются. Наука развивается путем смены парадигм. (Парадигма — комплекс представлений на основе известных науке фактов.)

В первую очередь собираются факты, подтверждающие существующую парадигму, а факты, противоречащие ей, отвергаются. Но когда последних становится слишком много, на основе их строится новая парадигма, утверждающая свое господство. Поэтому, работая на переднем крае науки, ученые-теоретики стараются не подтверждать, а, как говорят, «фальсифицировать» теории, вскрывая их внутренние противоречия.

Ученые, открещиваясь от религии, испытывали ее влияние, когда «скромно прислуживали творящей природе». Потом они пытались лишить природу жизни и чувства, сводя ее законы к действию мертвых, «восхитительно остроумных автоматов». Некоторые и сейчас еще верят в «Порядок Природы», который якобы можно обнаружить в самой мельчайшей детали. И когда научная дисциплина замедляет свой наступательный бег, это влияние ощущается сильнее.

Но есть у науки собственные враги. Один из них — П.Файерабенд — специалист по истории науки и методологическим проблемам научного знания. В детстве в Вене отец водил его по второразрядным ресторанам и заставлял петь за кружку пива. После окончания школы Файерабенд поступил в оперную студию, во время нацистской оккупации был призван в вермахт, в чине офицера воевал в России, ранен в ягодицу, хромает, Учился в Веймарском театральном институте, потом в Венском университете. Преподавал в Бристоле, Вене, Лондоне, Берлине. Стяжал себе славу как хулитель науки.

По его мнению, наука развивается потому, что ученые отбрасывают рациональные правила, руководствуясь девизом «Все средства хороши», успех в науке зависит от хитроумных уловок, риторики и пропаганды. Великим пропагандистом, как он считает, был Галилей, который писал не по-латыни, а по-итальянски, слог его был убедительный, он рекламировал свои убеждения, скрывал ошибки, заново переписал биографию Коперника для церкви. Глупейшие методы и смехотворные результаты чисто окружаются в науке ореолом превосходства, и вообще ученые получают социального внимания больше, чем того заслуживают. О нем написан даже научный труд «Пауль Файерабенд: наука и анархист».

Ближе всего к «Науке» лежит «Технология».

На самой границе этих двух стран обитает интересная «народность» — рабочие рационализаторы, сочетающие автоматизм профессиональных действий с творческим мышлением. Они проявляют явный интерес к механике и технике, более активны, уверены и трудолюбивы. В свободное время любят мастерить, фотографировать, копаться в саду. Довольно редко смотрят по телевизору футбол. Половина из них всегда размышляет, и хорошие творческие идеи приходят во время раздумья. Одна треть увлекается время от времени, и идея посещает их во время увлечения, реже потом. Четырнадцать процентов напрягаются, решая технические задачи, и решение чаще приходит потом. Еще ближе к «Технологии» новаторство, которое заключается в умении организовывать свои действия, оттачивать их автоматизм так, чтобы мелькание рук текстильщицы и пальцев машинистки завораживало.

Главное в технологии — рецептурность, которая далее, по дороге к «Искусству», становится более «искусством» (не «изящным», а практическим, инженерным — во Франции до сих пор существует должность «инженер искусств и мануфактур»).

Когда-то наука существовала вне практики, и ученый, находясь в стороне от общественных нужд, пытался осмыслить и свести в систему то, что видел вокруг себя. Первые практические искусства — магия, алхимия, астрология — именовали себя науками и в лучшем случае стимулировали развитие настоящих наук.

Промышленная революция в Англии — это деятельность самоучек: цирюльника Р.Аркрайта, кузнеца Т.Ньюкомена, лаборанта Дж.Уатта. Англия приняла концепцию «сначала практика, потом наука» и поплатилась за это, передав лидерство технического прогресса в середине XIX столетия Германии.

И сейчас взаимоотношения между «Наукой» и «Технологией» до конца еще не определены. Наука утверждает, что любая научная идея в конце концов находит практическое применение, но чем ценнее, фундаментальнее идея, тем дольше во времени путь ее реализации. Практика хотела бы получать научные решения «сию минуту», причем получать «на тарелочке» — в готовом для реализации виде. Она даже апеллирует по этому поводу к общественности и соблазняет ученых ассигнованиями. В последнем случае «под проблему» создается научно-исследовательский институт, набираются штаты.

Через дизайн, техническую эстетику, декоративное и прикладное искусство «Технология» переходит в собственно «Искусство». Художники живут на отшибе, почти так же, как философы, только с другой стороны. Между ними в четыре раза меньше сходства, чем между историками и юристами.

Проходя весь путь от «Науки» через «Технологию» в «Искусство», начинаешь понимать сложный характер взаимоотношений между этими двумя составляющими человеческой культуры, еще более сложный, чем между «Наукой» и «Технологией». Наука основывается на истине, искусство — на вымысле. Художники верят в эмоциональную силу искусства и хранят свои профессиональные секреты. Большинство из них игнорирует труды по искусствоведению и эстетике, считая, что это не имеет к ним прямого отношения, хотя при случае не прочь прокомментировать свои и чужие произведения. Науку больше ценят и лучше финансируют, чем искусство. В отношении науки публика признает свою некомпетентность, тогда как в искусстве каждый считает себя знатоком.

Как полагает социальная кибернетика, художники испытывают постоянное и сильное влияние науки и техники. Теория относительности наложила свой отпечаток на футуризм, развитие механики способствовало появлению конструктивизма, когда изобрели автомобили и самолеты, появился экспрессионизм, физики-ядерники с удивлением увидели свой мир на полотнах абстракционистов, а биологи-молекулярщики — в произведениях «оп-арта» (абстрактного искусства, основанного на оптических эффектах); что касается кибернетики, то она основала новый вид искусства — машинную графику, первые художественные выставки которой прошли в 70-х годах.

«Наука» и «Искусство» общаются между собой не только через «Технологию». Ученых и художников связывает то, что труд их творческий, работают они над тем, что их интересует, испытывают нечастые минуты вдохновения и экстаза, готовы к тому, что их оценят после смерти. Ученые-теоретики чаще, чем практики; посвящают свободное время искусству. В этом отношении их более всего привлекает исполнительское мастерство, за которым идут изобразительное искусство и ваяние, прикладное искусство, художественная литература, и очень редко можно встретить математика-композитора.

Среди художественных талантов изящное искусство (живопись, архитектура, скульптура) чаще сочетается с литературой и прикладным искусством, прикладное искусство, в свою очередь,— с изящным, литература — с изящным и прикладным.

Юноши, поступающие в театральный вуз, отличаются хорошо выраженным творческим потенциалом, широким кругом интересов и «артистичностью» поведения. Они чувствительны, впечатлительны и эмоциональны; их переживания оригинальны и наивны. Очень интересуются всем, что касается личных взаимоотношений, дружбы и любви. Могут быть эгоцентричными, самолюбивыми и обидчивыми. Явно любят порисоваться. По сравнению с девушками более живы, коммуникативны, непринужденны и разговорчивы.

Девушки отличаются таким же широким кругом, интересов, они чувствительны, впечатлительны, часто тревожны и мнительны, оригинальны в своих суждениях, «театральны» в действиях, причем импульсивность может сочетаться с активностью и хорошим самоконтролем. Они легко приспосабливаются к меняющимся условиям и могут жить «на колесах». Некоторые из них страдают негибкостью и некоммуникативностью даже в узком кругу.

Из «Искусства» длинный путь возвращает нас в «Философию» мимо «Экономики», «Истории», «Филологии», через «Педагогику». Этот путь не только длинный, но и плохо изученный, таинственный. Таинственный, потому что готовит сюрпризы. Один из таких сюрпризов — «Суеверия»: не страна, потому что там нет «государственности» — профессионализма, а население состоит из кочевников, рыскающих на границах суверенных стран.

Не оправдались предсказания материалистов XVIII века и позитивистов XIX века, что прогресс науки и всеобщая грамотность уничтожат суеверия. Они по-прежнему живут и кое-где процветают, правда меняя свою личину.

Кочевники «Суеверий» стараются поразить слабое место «Науки», скандируя шуточное высказывание: «Мы не можем ждать милости от природы после того, что мы с ней сделали», и напоминая крылатые слова Ф.Бэкона: «Знания — сила», который понимал это в смысле угрозы бесконтрольного использования достижений науки.

Перед «Педагогикой» дорога из «Искусства» раздваивается: скорее тропа, чем дорога, извиваясь, уходит по склонам «Филологии» к «Праву».

Последняя остановка на нашем пути «Педагогика». От нее ближе всего до «Филологии», чуть дальше — до «Философии», еще дальше — до «Права» и «Истории», а до остального совсем далеко. Очень мало общего у педагога с художником. Художник мыслит логически, хорошо ориентируется в двухмерном пространстве. Мышление учителя более синтетическое, чем аналитическое и совершенно иеабстрактное.

Педагогика — старая, почтенная область общественной деятельности, но все еще оставляющая желать лучшего.

1 сентября «Пионерская правда» опубликовала репортаж с пресс-конференции школьников. На вопрос «Хочется ли тебе быть отличником?» присутствующие дали следующие ответы:

— Хочется, но мне для этого нужно много времени, а я хочу музыкой заниматься и в спортивную школу ходить.

— Да, хочу, тогда буду всем помогать.

— Только для мамы. Чтобы она перестала мне ставить в пример соседского мальчишку.

— Конечно, нет. Все отличники — зубрилы.

— Знаете, как тяжело быть отличником? Учителя без конца восхваляют отличника, словно он не человек, а ангел. «Берите пример с такой-то. Посмотрите, как пишет такая-то...»

— Отличницей я быть не хочу. Отличник привыкает к тому, что он лучше других, смеется над теми, кому трудно. К сожалению, я знаю только таких отличников. Может быть, есть и другие?

Однажды я присутствовал на чествовании академика. И как всякий старый человек, он вспоминал свою молодость, своих друзей, которых уже осталось немного. Потом сказал: «Для меня до сих пор остается загадкой: все мои старые школьные друзья довольно посредственно и неровно учились в школе, А вот отличники, которых нам вечно ставили в пример, куда-то все подевались, куда — ума не приложу». Не слишком ли педагогика увлекается отличниками?

Известный ученый, профессор Калифорнийского университета Д.Гован, заявил: «Условия выживаемости человечества — творческий потенциал, который сохраняется, несмотря на препятствия со стороны семьи, церкви и системы обучения».

Этим не ограничиваются проблемы педагогики, и мы еще их коснемся.

В институте повышения квалификации на северо-западе Москвы директора музеев долго стояли перед профессиональной картой, раскрашивая и оживляя ее силой своего воображения. А между тем это была всего лишь матрица с цифрами расстояний между профессиями.

Шел эмоциональный разговор о профессиях будущего, перекраивании профессиональной карты, охране профессиональной среды.

Бушует научно-технический прогресс. Меняются отраслевая и профессиональная структуры общества. Уменьшается в народном хозяйстве удельный вес сельскохозяйственной сферы; возрастал, приостановил свой рост и будет уменьшаться благодаря сплошной механизации и комплексной автоматизации удельный вес промышленной сферы; наращивает темп третья производственная сфера — производство услуг.

Несколько процентов валового национального продукта развитых стран расходуются на науку, причем 15 процентов этой суммы идет на фундаментальные исследования (чистую науку), 25 — на прикладные и 60 — на разработки. В возрастной группе 25—35 лет численность имеющих высшее образование уверенно идет от четверти к половине. На производстве и в торговле все чаще можно видеть научного работника, совмещающего теорию с практикой. В среднеспециальных учебных заведениях все чаще можно встретить преподавателей вузов и профессоров. Неграмотный и малограмотный рабочий стал грамотным и начинает становиться рабочим с высшим образованием.

В этих условиях крайне необходим профессиональный клиринг. Как от десятков профессий, имеющих профессиограммы, перейти к сотням, тысячам, десяткам тысяч. Как освоить этот дикий край и использовать в личных и общественных целях его сказочные богатства.

 

ВТОРЖЕНИЕ

Вопреки ожиданиям все столы были заняты. И явно мелькнули новые лица. Да это же «чада и домочадцы»! Девочка с челкой и в джинсах. Откуда она здесь? И сколько ей лет? Детям до 13 лет вход сюда запрещен.

Как меняются времена! Еще несколько лет назад, когда объявлялись практические занятия на эту тему, приходила половина слушателей.

Что же, придется сделать вид, что все в порядке. Каждый получает вопросник с 566 вопросами-мнениями и матрицу с 566 клетками, где нужно отметить свое согласие или несогласие с каждым мнением.

Здесь, на самом севере Москвы, когда-то была деревня первого среди воевод Дмитрия Донского. Теперь прямо из метро по неухоженному газону дорожка ведет к новому зданию, живописно смотрящемуся среди чахлых сосен. Здесь проходит учебную подготовку резерв на выдвижение. Это не означает, что все учащиеся станут директорами заводов, но все открывающиеся вакансии будут заполнены из резерва. Учащиеся на деловой игре «Профессиограмма» уже вторглись в директорскую должность. Сегодня начинается вторжение в личность.

Страшно вторгаться в личность? Нет, если вооружиться информационными моделями. Конечно, личность — понятие сверхсложное, непознаваемое. Но, несмотря на это, люди привыкли давать оценки друг другу; мало того, составлять характеристики и скреплять их подписями и печатями. Очевидно, многое можно сказать о человеке, если знаешь его двадцать лет, если съел с ним два пуда соли. Информационное моделирование ставит задачу: не есть два пуда соли, не ждать двадцать лет, а получить за несколько часов эквивалентный объем информации и сделать объективные выводы.

Методика называется ВОЛ (Всестороннее Обследование Личности). Она определяет сто способностей и дает грубую профориентацию: производство, конторская работа, паука, искусство, спорт, журналистика, медицина, юриспруденция, административное руководство и так далее.

Все работают сосредоточенно, с полной отдачей. Ведь надо чуть ли не шестьсот раз переключить внимание с одного объекта на другой.

«Мне нравятся детективные рассказы и таинственные истории».

«Временами очень хочется выругаться».

«Я склонен проходить мимо своих школьных друзей или знакомых, которых давно не видел, если они со мной не заговаривают первыми».

«Бывало, что я дразнил животных».

«Если бы я мог пройти в кино без билета и был уверен, что этого не заметят, то, вероятно, так бы и сделал».

«При ходьбе я, бывает, обхожу трещины в тротуаре».

«Лошадей, которые плохо тянут, все-таки следует бить».

«В детстве мне нравилось скакать через веревку или играть в классы».

«Я люблю долго смотреть на огонь».

«Мне бы понравилось охотиться на львов в Африке».

Идет второй час. По статистике — через полтора часа будет сдан первый результат. Так оно и случилось; ровно через полтора часа встал из-за стола первый из присутствующих.

— Подойдите, пожалуйста. Присядьте. Перед вами восемь цветов. Какой из них вам больше всего нравится; то есть в данный момент приятно на него смотреть? А теперь из оставшихся семи? И так далее?

Начался четвертый час. Последний из резерва на выдвижение сдал свой результат и также подвергся испытанию цветовым тестом, который по имени его изобретателя называется тестом Люшера, или просто «Люшером».

Вечером дома не терпится разложить перед собой результаты цветового тестирования. Если бы расстановка цветов была случайной и приятный для одних цвет был бы в равной степени неприятным для других, то сумма порядковых номеров (рангов) для всех цветов оказалась бы одинаковой. Но на учебу собрались не случайно, а специально подобранные люди. Конечно, там, в управлении кадров министерства, не применяли научные методы, но что-то все-таки было использовано. Сейчас с помощью Люшера предстоит проверить качество работы кадровиков.

Действительно: половина резервистов поставила сине-зеленый на первое место, одна треть — на второе, остальные — на третье, и только один-единственный перенес его на пятое. Сине-зеленый — это престиж, автократия, принципиальность. На втором месте оранжево-красный — жажда деятельности, на третьем — светло-желтый — экспансивность.

Итак, статут. Тип интеллекта: абстрактно-формалистический, с точной памятью и быстрым соображением. Характер суровый, автократический. Подавление физических желаний, недостаточное внимание к потребностям организма; напряженность, подобно плотине, за нею накапливается, не получая разрядки, возбуждение от внешних раздражителей; постоянное чувство тревоги из-за возможности лишиться занимаемого положения и потерпеть неудачу — все это может привести к хроническому стрессу, язве желудка или нарушениям работы кишечника.

Отношение к жизни, к себе, к людям. Возводя себя на пьедестал, резервист проявляет невнимание к потребностям, которое объясняет тем, что самоограничения поднимают человека над другими, проявляя в нем уникальную и неповторимую личность. Независимость и эгоцентричность делают его обидчивым, чувствующим свою изолированность, свое одиночество. Еще одно слабое, по его мнению, качество, легко поддаваться влиянию окружающих и откликаться на чувства других людей.

Из-под пера рождается цельный, колоритный образ. Этим нельзя не увлечься.

Пишем дальше. В выражении своих отношений крайне скуп, и только что-нибудь необычное и связанное с приключениями позволяет увидеть за этой маской заинтересованность и энтузиазм.

Мотивации: что хочет человек, к чему стремится. Стремится ко всему новому. Хочет свободно следовать своим убеждениям и принципам, преодолевая все преграды и любое сопротивление. Стремится к тому, что сам себе наметил и в чем сам проявил инициативу. Пытается использовать каждую возможность, чтобы не подчиняться никаким ограничениям и запретам, принимать решения самостоятельно и распоряжаться своей судьбой. Старается создать положение и укрепить его, добиваясь уважения к себе как личности, называемой так по праву. Гонится за престижем, успехом, авторитетом. Желает все организовать, всем управлять, все контролировать. Имеет высокие эмоциональные притязания, хочет почувствовать себя «вовлеченным» во что-нибудь, ищет близких взаимоотношений и занятий, которые способствовали бы достижению цели, не требуя, однако, от него слишком глубоких чувств. Ищет выхода мыслям и чувствам, но не желает быть зависимым от доброжелательности других людей.

Что дальше? Чувствителен и быстро реагирует на действия других. В своих действиях, характеризуемых как экспансивные, контролируемые инициативы по освоению новых сфер, проявляет уверенность, решительность и целеустремленность. При этом нередко может действовать ради самого действия, хотя оно и направлено на новое и неизведанное. Оказывает сильное сопротивление внешним воздействиям. Но при этом избегает вступать в открытые конфликты. Работоспособность высокая, основанная сначала на воле, только потом на желании видеть результат и потом уж на интересе.

Да, отбирая, кадровики потрудились на славу. Только таким ли они представляли себе директора? И нужен ли в действительности такой директор?

На следующий день, ровно в 9.30, все были в сборе. Предстоял каторжный день обработки результатов и получения профессиональных портретов. Перерывов никаких: каждый в соответствии с потребностью и совестью может в любое время оставить рабочее место. Когда все кончится, неизвестно,— это зависит от совместных усилий. Но их стоит предпринять, потому что рано или поздно каждый извлечет из общей кучи свой анонимный портрет и будет долго изучать, никому не показывая.

Формируются четыре «бригады»: серьезных «медиков», хватких «трудовиков», усидчивых «психологов» и немного легкомысленных «социологов». Эти определения — шутка, но однодневная работа бригад действительно накладывает на каждую свой отпечаток.

«Медики» оценивают уровень работоспособности, так как от высокой работоспособности до полной нетрудоспособности очень большое расстояние; советуют, как часто нужно показываться врачу; выявляют склонность к алкоголизму; определяют, соматический возраст.

Человек имеет четыре возраста: истинный, соматический, психический и интеллектуальный. Старость — это соматический возраст, который может не совпадать с истинным, потому что всегда есть такие, которые торопятся жить. Известная поговорка гласит: «Женщине столько лет, на сколько она выглядит. Мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует». Соединим одно с другим — получим соматический возраст.

Психический возраст — зрелость психики. Когда-то, на заре применения ВОЛ, в этом учреждении решили пригласить психиатра, чтобы он разобрал первые сотни результатов тестирования и сказал, какие люди здесь повышают квалификацию. Психиатр покопался несколько часов и заявил: «Ну что ж, у 40 процентов вполне нормальная по возрасту психика. У 20 процентов она перезрелая: человеку 30 лет, а психика у него как у 50-летнего (можно представить, что будет, когда ему стукнет 50!). Дальше: 15 процентов — это шизофреники, точнее, шизоидные типы, а 20 процентов — ипохондрики, депрессивные, истерики, параноики, психопаты и маньяки. Вас интересует здоровье? Пожалуйста. 50 процентов вполне здоровые люди. Для 30 процентов требуется самоконтроль. (Граждане, соблюдайте правила психогигиены! А кто знает, что такое психогигиена?) Для 15 процентов — медицинский контроль. Для пяти — лечение».

Шизоидные типы отличаются развитым воображением и оригинальным мышлением. Психастеники любят порядок, точность и быстро теряются, когда все нужно делать на глазок и на авось. Истерики живут моментом и демонстрируют себя. Маниакальные личности — во власти настроения, к чему-то стремятся и могут проявлять удивительную выносливость и пренебрежение ко всему, не касающемуся цели. Психопатический склад делает человека неуправляемым, эксцентричным и подверженным алкоголизму.

Так вот почему в книжных магазинах расхватывают все популярное про психику! Вот в чем проявляется наш общий низкий уровень психиатрической культуры. Можете ли вы сказать на работе, в школе, что завтра вас утром не будет, вы пойдете на прием к психиатру? Сказать так же спокойно, как про зубного врача? Нет, неприлично.

А почему неприлично? Разве не внушали нам с детства, что к зубному врачу нужно ходить не только тогда, когда болят зубы. Для этого и существует понятие: «профилактика». А к психиатру? Идти к нему, когда может быть поздно и вас самих к нему отвезут? Это и есть низкий уровень психиатрической культуры, когда термины, обозначающие болезни, в обиходе фигурируют как бранные слова.

Психиатры не сразу стали медиками. Сначала они выполняли чисто тюремную функцию: охраняли общественность от умалишенных. Но так как все-таки они не были тюремщиками (в прямом смысле этого слова), то постарались отгородиться от них и надели белые халаты.

Конечно, не это сделало их врачами. Понадобилось время, пока от долгого общения с больными не пришло умение классифицировать и диагностировать болезни. Сначала это делалось эмпирически, и трудно было объяснить, почему один случай является маниакально-депрессивным психозом, а другой — нет. Диагностика — уже почти медицина, и психиатров приняли в корпорацию врачей. Сейчас они научились кое-что лечить, но по-прежнему занимают в медицине особое положение: не предлагают больным раздеваться, не осматривают их, не посылают на анализы.

На сегодняшнем вторжении в личность лидер «психиатров» — самая молодая и самая миловидная женщина в группе резерва на выдвижение. Даже странно ее представить в должности директора завода. Но она проявила инициативу, сорганизовала труд своих помощников: они считают, она делает поправки и вычерчивает психические кривые.

Вечером, когда будут обсуждаться результаты, надо не забыть церемонно представить «главного психиатра» собравшимся, и «главный психиатр» густо покраснеет.

Но как же может этот «психиатр» (пусть даже в кавычках) определять судьбы людей? Ведь он берет на себя колоссальную ответственность и фактически подменяет собою врача. Нет, это не так. Во-первых, врач врачует, а не только диагностирует. Во-вторых, способ анализа психики разработали психологи в содружестве с психиатрами. Тестолог в совершенстве владеет этим методом и следит за правильностью его применения. А «главный психиатр» — технический исполнитель. Если хотите, та дама, которая разбивает бутылку шампанского о корпус только что построенного корабля.

Что касается врача, его прерогатива — качественно удостоверить факт заболевания. Тогда как тест дает количественные данные, выявляя предрасположенность, угрозу, а не саму болезнь. Даже в химии считаются с явлениями пересыщенности растворов, когда концентрация говорит о том, что должен выпасть осадок, но он не выпадает. С психикой этот парадокс бывает сплошь и рядом.

Психиатры изучают патологическую психику, психологи — проявление психического склада в характере, поведении; промежуточное положение между ними занимают психотерапевты.

Самый большой дух коллективизма в бригаде «трудовиков». Они обложились логарифмическими линейками и электронными калькуляторами, хотя и не прибегают к ним слишком часто. Функции строго распределены; каждый зависит от соседа, выполняя свою часть работы. Заключительную работу делает бригадир; он же осуществляет общий контроль и вместе с «главным психиатром» будет вечером представлен собравшимся, как ответственный за интеллект».

Интеллект — это память, мышление и культура.

Формула памяти (склад интеллекта) называется ТЭРА: творческий склад, эрудиционный склад, рутинность и интеллектуальная активность. Эти четыре способности находятся между собой в сложной зависимости и в сумме дают постоянную величину (константу).

Если человек привык работать головой, у него высокая интеллектуальная активность и низкая рутинность — боязнь однообразной работы. Если он ко всему подходит творчески, у него, как правило, плохая механическая память. И еще: будем вставать каждый день в одно и то же время, ходить по одним и тем же улицам, ездить на одном и том же транспорте, встречаться с одними и теми же людьми, говорить с ними на одни и те же темы — понизится интеллектуальная активность и повысится рутинность: автоматизм действий, способность и, может быть, счастье заниматься одним и тем же.

Кто не хочет рутинности, при рутинном образе жизни его может спасти общее интеллектуальное развитие (хорошие показатели творческого и эрудиционного склада), благодаря чему интеллектуальная продуктивность понизится не так сильно, как интеллектуальная активность.

Конечно, я утрирую: нельзя переделать человека и сделать его счастливым, но можно подтолкнуть к тому, к чему он предрасположен. В противном случае представляю себе двух несчастных: одного, закручивающего одну и ту же гайку и пытающегося при этом думать о своем, более интересном, и другого, стремящегося эту гайку закручивать, зная, что делает это виртуозно и исключительно быстро, но его постоянно отвлекают, заставляют менять операции и обстановку.

С возрастом творческий склад и активность уменьшаются, эрудиционный склад и рутинность увеличиваются, но, сознательно строя свой профессиональный образ жизни, мы замедляем естественный процесс, предотвращаем преждевременное наступление интеллектуальной старости. Так мы познакомились с четвертым — интеллектуальным возрастом.

Когда при получении электроэнцефалограммы на висках испытуемого устанавливают электроды и предлагают ему решить творческую задачу, левое полушарие творческой личности продуцирует относительно больше альфа-активности (синусоида с частотой 8—13 герц) — признак того, что оно не напрягается, демонстрируя свое превосходство перед нетворческой личностью, которая испытывает в это время чувство враждебности и подозрительности. Когда талантливый руководитель высшего ранга решает задачу, требующую отвлеченности и интуиции, и у него работает правая половина мозга и усиливается альфа-активность левого полушария. Администратор с ученой степенью, не нашедший себя в науке, для решения логических задач включает левое полушарие, отчего усиливается альфа-ритм в правом полушарии, отдыхающем в это время.

Таким образом, эрудиционная память имеет отношение к левому полушарию, предпочитающему строгую логику суждений, решающему арифметические задачи, классифицирующему и сознательно пользующемуся грамматическими правилами. Творчество (ассоциативная память, мышление не фактами, а ассоциациями) присуще правому полушарию, с которым связаны наши фантазии, сновидения и чувства.

Культ гения возник в эпоху Возрождения отчасти под влиянием деятельности Микеланджело и Леонардо да Винчи и достиг апогея в «романтическую» эпоху (XVIII в.). Такой взгляд начал меняться в 50-е годы нашего века, когда гениям перестали поклоняться и начали серьезно их изучать.

Чтобы решить вопрос, существует ли вообще гений и что это такое, надо начать с таланта. Талант — чрезмерно развитая, гипертрофированная способность, выделяющая человека среди других людей. Каждая профессия выражается в профессиограмме — наборе профессиональных способностей, проранжированных по значимости. Каждая личность выражается в персонограмме — наборе профессиональных способностей, проранжированных но их развитию. Мы уже знаем: способностей очень много. Нее они развиты у людей в разной степени; следовательно, что-то должно быть развито у человека больше, а что-то меньше; то, что наиболее развито,— его талант.

Природа никого не обделяет талантами, но распределяет их далеко не равномерно. Все способности одного человека, стоящие по ранжиру, по степени их развития, образуют плавно понижающуюся прямую. Если прямая перестает быть прямой и изгибается кверху (большое развитие многих способностей),— речь идет о многоталантливом человеке. Если линия изгибается книзу,— человек малоталантливый (но все-таки талантливый, поскольку что-то обязательно стоит впереди). Теория вероятностей здесь подсказывает: вероятность найти неталантливого человека есть, но она бесконечно мала. Вот бы найти такой — талант быть бесталанным!

Теперь разовьем понятие «талант»: сильно развитая способность одного человека вынуждает долго искать другого человека с такой же сильной развитой способностью. Чем сильнее развита способность, тем дольше придется искать. Если поиски грозят стать безрезультатными, талант превращается в гений. Следовательно, гений — чрезмерно развитый талант, и гениев нельзя противопоставлять негениям, так же как таланты неталантам.

В каждой профессиональной области обосновалась своя элита талантов — передовики, маяки, лидеры. Но вклад в профессиональную область делает не только элита. У психологов есть так называемая гипотеза Ортеги: экспериментальную науку двигают вперед посредственные (в интеллектуальном отношении) или даже ниже посредственных люди. Если это так, то их талант в чем-нибудь другом; ведь недаром говорят о «золотых» руках хирурга или химика.

Отсюда таланты бывают менее (кузнецы) и более (ученые) интеллектуальными, менее (бухгалтеры) и более (артисты) творческими. Сейчас много внимания уделяют творческому потенциалу, творческому подходу, развитию творческих возможностей. Что это значит? В профессиограмме, где творческий склад как требование занимает 3-е место, он скоро переместится на 2-е или 1-е, а там, где его место 23-е, он наверняка станет 20-м.

Творить — значит мыслить нетривиально, увлекаться и приступать к работе только тогда, когда «чешутся руки». Увлекаясь, уметь возбуждаться, испытывать чувство вдохновения и озарения.

Кстати, это слово («иллюминация») впервые применил в V веке Августин, богослов, ученый и писатель, современник падения Рима, основатель психологии, в которой развивал идеи коллективизма, автор 12-томной «Исповеди» и 22-томного «Града Божьего» (всемирная история в христианской интерпретации). Как это часто бывает, первооткрыватель недооценивал значение своего открытия. И что может быть более чуждо религиозным догмам, чем творческая мысль?

Прежде чем человек научился измерять скорость света, он должен был прийти к творческой мысли, что свет имеет скорость. Эта мысль впервые пришла в голову в 1673 году начальнику копенгагенской полиции О.Ромеру, который, наблюдая затмение спутников Юпитера, спросил себя: если свет «вездесущ», то он имеет бесконечно большую скорость, а если скорость не бесконечно большая? Так же кто-нибудь до Колумба, предположив, что Земля круглая, мог рассуждать следующим образом: плоскость — это сферическая поверхность бесконечно большого радиуса, а если радиус Земли не бесконечно большой?

Выдающийся математик П.Эрдеш выбрал для себя уникальный образ жизни с целью развития творческого потенциала. Он родился в 1918 году в Венгрии, с 1934 года живет в Англии, но большей частью путешествует по Европе и США, работая в разных университетах. Оставаясь венгерским гражданином, он получает от Венгерской академии наук ежемесячную стипендию. Не связанный никакой официальной службой, семьей, не имея постоянного жилья и никакой собственности, он написал 700 работ по различным разделам математики: комбинаторике, теории множеств, теории вероятностей, теории графов, теории чисел, теории приближенных вычислений — и является основателем теории расчленений. Математики считают за честь сотрудничать с Эрдешем, шутя приписывая себе «Эрдеш-индекс» — число написанных совместно с ним работ.

На структуру интеллекта накладывается структура мышления (УРПА): «научный», «религиозный», «преподавательский» и «артистический» потенциалы, то есть анализ, вера, умение непонятное делать понятным, и интуиция. Эти четыре способности также дают константу. Отсюда расходятся дороги профориентации: можно полагаться только на веру или интуицию; или следовать интуиции и затем анализировать; или верить и преподавать. Кстати, преподавательская способность — разъяснять, растолковывать, поучать и убеждать — нужна не одним учителям, но в некоторых профессиях она только раздражает работающих рядом.

33 процента научных работников часто полагаются на интуицию, 50 — от случая к случаю, 17 — обходятся без нее. Таким образом, понятие «интуиция» шире, чем творческая способность»: по установленным, проверенным и перепроверенным данным, трем процентам активных творческих ученых принадлежит половина всех научных открытий.

Однако можно мыслить интуитивно и анализировать, иметь творческую способность, но не быть ученым. Пример тому — «притча во языцех» — И.Великовский. В 1921 году он окончил Московский университет, жил в Германии и Палестине, с 1939 года живет в США. Он автор сенсационных — не научных, не научно-фантастических, а псевдонаучных книг о космических пришельцах: «Сталкивающиеся миры», «Столетья хаоса», «Восставшая Земля», «Эдип и Эхнатон». Великовский уверен, что в Библии описаны реальные события космического характера. Американская ассоциация содействия развитию науки провела в 1974 году симпозиум, посвященный разоблачению взглядов Великовского, получивший большой общественный резонанс. По мнению известного американского ученого и писателя-фантаста А.Азимова, бывает два вида еретиков в науке: эндоеретики — их наказывает ортодоксальная наука, и общественность об этом не знает, и экзоеретики. Они не принадлежат к кругу профессиональных ученых, поэтому их трудно наказать, и апеллируют через головы ученых к общественности. Социолог науки Н.Сторер назвал работы Великовского «научной патологией», подобно тем письмам, на которые ученые не отвечают, складывая в папку с выразительным названием «Бред».

«Трудовики» определяют еще одну составляющую интеллекта — культуру, не подозревая о последствиях своей работы. Да, культура — понятие интеллектуальное и очень коварное, потому что престижное и непонятное одновременно. Слышали ли вы, чтобы кто-нибудь назвал себя некультурным? Поэтому далеко не все будут довольны оценкой, которую им выставит тест за культуру.

Культура — уровень духовного развития человека. Качественно культура бывает разной, но шкала уровней культуры для всех одна. Потребность в чистоте и порядке, умение вести себя и следить за собой, интерес к науке и искусству, профессионализм в работе — вот далеко не полный перечень взаимосвязанных составляющих культуры. Можно соблюдать чистоту и не интересоваться искусством, можно, но труднее, наоборот — так собирается статистика.

Мы сохранили впечатление о домострое как о чем-то ужасно архаичном. Между тем в свое время домострой был вполне прогрессивен. Это время, известное по учебникам истории как Смутное, требовало от человека вполне определенных культурных навыков:

«У сеней избы или кельи должно ноги грязные вытереть, нос высморкать, выкашляться, искусно молитву сотворить; если аминя не отдадут, то и в другой, и в третий раз молитву сотворить побольше первого раза; если и тут ответа не дадут, то легонько потолкаться; когда впустят, святым иконам поклониться и от господина челобитье и посылку править, и в это время носа не копать пальцем, не кашлять, не сморкаться, не харкать, не плевать, если нужно, то, отошед в сторону, устроиться вежливенько, стоять и на другую сторону не смотреть, исправить, что наказано, ни в чем другом не беседовать и скорее к себе иди. Где случится быть, при господине или без господина никакой вещи не ворошить, не смотреть, ни с места не переложить, еды и питья не отведывать; что куда послано, того не подсматривать и не отведывать».

Один из тестов — не тот, с которым занимаются сегодня,— спрашивает, к какой группе прохожих вы относитесь: спокойно ожидающих зеленый свет, даже когда улица пуста, или переходящих улицу, когда нет поблизости машин или блюстителей порядка.

Культуру часто путают с образованием и моралью. Между тем это понятия разные. Конечно, культура растет с образованием, но можно представить себе культурного необразованного, образованного, но некультурного. И существуют туземцы оторванной от цивилизации земли, исповедующие все необходимые в нашем представлении моральные принципы.

Пошла вторая половина дня. Мужчины стали чаще выходить в коридор, но с виноватым видом суетливо возвращаются и рьяно берутся за работу. Усталость компенсируется ощутимыми результатами. Причем каждый чувствует себя хозяином своего участка, обладателем информации, небезразличной для других.

В бригаде «психологов» поэтому громко говорят:

— Куда подевалась «наивность»?

— У меня уже третий холерик.

— «Женский успех» для женщин. Разве не видишь, что это мужчина?

— У кого «Семейные разногласия»?

— «Аморальность» не наша. Передай ее «социологам».

Иногда в бригаду приходят гости, стараясь невзначай заглянуть в свою анкету.

Психология начинается с классических темпераментов. Помните, у X.Бидструпа есть карикатура: на скамейке сидит человек, рядом лежит его шляпа. Не заметив, на нее садится другой человек. Как реагирует владелец шляпы? Знающий себе цену холерик тотчас бросается на обидчика, тряся его и осыпая бранью. Спокойный флегматик просит пришедшего встать, вынимает из-под него сплющенную шляпу, надевает на себя и продолжает курить. Несчастный меланхолик, увидев случившееся, становится еще более несчастным и, показывая виновнику испорченную шляпу, горько жалуется на свою судьбу. А сангвиник, надев уродливую шляпу, начинает весело смеяться, представляя, какой у него глупый вид, и смущенный сосед тоже улыбается.

Древние греки относили темпераменты за счет четырех жидкостей: светлой желчи {«холе»), слизи («флегма»), черной желчи («мелайне холе») и крови («сангвис»). Типичными холериками изображены старый князь Болконский из «Войны и мира» и Чертопханов из «Записок охотника»; явные флегматики — Подколесин из «Женитьбы» и Собакевич из «Мертвых душ»; навевают меланхолию княжна Марья в «Войне и мире» и Гамлет; чем не сангвиники Облонский в «Анне Карениной» и Кочкарев в «Женитьбе». Чаще всего в жизни встречаются меланхолики, за ними идут холерики, далее флегматики и потом уже сангвиники. Причем женщины бывают меланхоликами значительно чаще, чем мужчины.

Темперамент «ходит по кругу». Можно быть одновременно холериком и сангвиником, сангвиником и флегматиком, флегматиком и меланхоликом; но нельзя быть одновременно меланхоликом и сангвиником, холериком и флегматиком.

Флегматики и меланхолики имеют закрытый характер (таких людей называют интровертами). Холерики и сангвиники — экстраверты, «души нараспашку», не любящие копаться в своих мыслях и чувствах. Флегматики и сангвиники имеют стабильный характер: одна способность дополняет другую, одним словом — цельные натуры. Холерики и меланхолики — нестабильные: одна способность противоречит другой, и это создает трудности во взаимоотношениях.

Если меланхолик несчастный, то кто же тогда счастливый? Конечно, сангвиник и, может быть, флегматик и холерик. Проверим это по тесту «Счастье» (есть и такой тест!). Прежде всего, что такое счастье? Состояние эмоциональной удовлетворенности от достигнутого успеха. Поэтому счастье «мимолетно», его нельзя долго удерживать в руках, «почивать на лаврах». К достигнутому привыкаешь, и оно быстро приедается.

По тому, как работает каждый в этой комнате, видно очень многое: ожидание счастья получить результат, отношение к жизни, к себе, к окружающим и к тестированию; эти отношения выражаются во взглядах, мимике, жестах; из отношений вытекают мотивации — требования к жизни, к себе, к людям; мотивации определяют действия.

Когда наступило относительное затишье после того, как все освоили свои функции, но еще не начались предфинишные хлопоты, можно охватить профессиональным взглядом работающих и оценить их, конечно, не так точно, как делает это тест. Сейчас время прокомментировать некоторые результаты, чтобы поднять дух: рутинная работа обсчета не очень соответствует профессиональным наклонностям будущих директоров. Пусть девочка в джинсах взберется на стул.

— Внимание! Внимание! Две минуты передышки. Сейчас будет научное гадание. Вот перед вами человек. Оценивает себя не очень высоко, не умеет на себя посмотреть со стороны, но совестится (не скажу, почему). К другим относится неблагосклонно и весьма подозрительно, причем одно из двух этих качеств служит маской. Посмотрите на эту челку. Вы не увидите здесь ни бойцовских качеств, ни альтруизма. До поры до времени она зависима в суждениях, не умея считаться с чужими мнениями. Зато обладает неплохим чувством коллективизма, будет пользоваться некоторым авторитетом, но полным неуспехом у женской части коллектива. Что касается атмосферы в семье, то об этом знают тест и папа. И пусть папа подойдет завтра ко мне и скажет, в чем я оказался не прав.

Люди бывают разные. Мы уже знаем, что плохим или хорошим человек становится применительно к определенной деятельности. Например, профессиональной; но также семейной, общественной. Старый, больной, нетрудоспособный человек — плохой, прежде всего по отношению к самому себе. Девочка в джинсах — плохой член женского коллектива, но отнюдь не смешанного. Можно быть плохим членом любого коллектива, то есть не уметь действовать по принципу «раз, два — взяли», но это не так уж плохо, если работа носит индивидуальный характер и требует максимального раскрытия личности, без воздействия извне. И наконец, если человек индифферентно относится к обществу, он может «удалиться в монастырь»; стать смотрителем маяка и жить, не очень сетуя на одиночество.

Если у подростка сильно развита потребительская тенденция: пренебрежение общественными ценностями, склонность сорить, пачкать стены и ломать садовые скамейки — это вина взрослых, принимающих буквально «все для детей», оставляющих детям слишком много свободного времени, не приучивших их к конкретному труду, не научивших считать деньги. К 30 годам у многих это выравнивается. В других нет — тогда прибегают к общественному воздействию.

Могут быть и иные плоды воспитания: отношение к жизни — скептическое, циничное, серьезное, гибкое, терпимое и независимое; отношение к себе — высокая самооценка, отсутствие совестливости (при отсутствии честности это означает отсутствие совести); отношение к людям — неблагосклонное, подозрительное, корыстное, с духом соперничества; отношение к обществу — низкий уровень социальной значимости, самоприукрашивание, превосходное экономическое чутье; выражения — приниженности, неискренности, ханжества, конформизма, без тенденции перечить и без язвительности; мотивации — потребность быть среди людей, потребность что-то от них брать, ничего не давая взамен; реакции на действия других — чувствительность и внимательность, неэмоциональность, уравновешенность и самообладание; поведение — уверенность и бесцеремонность, при хорошем самоконтроле; образ действий — коммуникативен, социально уверен, приспосабливается к меняющимся условиям и в конце концов достигает своего.

Это портрет «бизнесмена» — не «гангстера», грубо попирающего закон, а умеющего обходить его и «делать деньги» честным и почти честным путем. Было бы глупо эти способности игнорировать. Разумнее их использовать, направив в общественное русло и взяв под общественный контроль. Просто не надо пускать козла в огород и возлагать материальную ответственность на того, кто к этому неприспособлен. Есть люди, страшащиеся иметь дело с деньгами, через руки других проходят огромные суммы, к некоторым рукам часть этих сумм пристает.

Многие артисты цирка не имеют постоянного места жительства, обладают прекрасной приспосабливаемостью к меняющимся условиям, лишены чувства ксенофобии — приверженности к привычному укладу жизни, нередко обладают хорошим коллективизмом, но оседлые люди иногда смотрят на них подозрительно, осуждающе, как на потенциальных нарушителей моральных норм.

А вот портрет другого «путешественника» — геолога: открытый характер (экстраверсия), коммуникативность, приспосабливаемость к меняющимся условиям, отсутствие ксенофобии, оптимизм, природная любознательность, гибкость, терпимость, без нужды в привязанности, и частые семейные разногласия. И третий «путешественник» — агент по снабжению, коммивояжер (у них), «толкач» (у нас): экстраверсия, коммуникативность, живость, личная и социальная уверенность, приспосабливаемость к меняющимся условиям, нужда в людях, цинизм или, во всяком случае, отсутствие наивности, благосклонность, экономическое чутье.

В этих трех портретах есть нечто общее и есть разное. Какое счастье — профессионально найти себя, несчастье — использовать способности не по назначению, испортить их, стараясь приспособиться.

Теперь нужно отрешиться от своих мыслей и выйти на капитанский мостик, чтобы вести корабль к причалу. Дать последние инструкции бригадирам, попридержать некоторые анкеты, чтобы работу закончили все сразу.

Наконец-то работа завершена. Одна за другой анкеты собираются на столе, необходимо еще раз их проверить, некоторые возвратить на доделку. Бригады поредели, но дежурные сидят наготове. Все возбуждены. Все устали. Но это еще не конец. Предстоит самое важное, без чего глупо уйти сейчас: интерпретация свойств личности от А до Я. от физического статута до образа действий и профориентации. Уже никто не смотрит на часы.

Казалось бы, проще обсчитать все на ЭВМ (для этого предлагаются на выбор две вычислительные программы). Но, во-первых, ЭВМ как самолет: когда лететь далеко, неважно, что час нужно добираться до аэровокзала, еще час от аэровокзала до аэропорта, еще час тратить на регистрацию и неизвестно сколько, пока наступит летная погода. К обработке на ЭВМ готовятся много дней, отлаживают и перепроверяют программу, а потом за несколько часов делают то, на что понадобился бы целый год. Во-вторых, теперь каждый знает, что такое тестирование. А здесь это важно.

За долгий день происходит удивительный процесс сплачивания коллектива — когда вечером все расходятся, чувствуешь, что потерял частичку себя самого.

На улице в темноте нас догоняют папа с дочкой. Дочка чинно идет сзади. Папа говорит:

— Знаете, сегодня я окончательно решил вопрос о втором ребенке. Нужно попробовать сначала.

 

НАВЯЗАННАЯ ВОЙНА

Каждый приходил в назначенное время и неприязненно обозревал собравшихся у врачебного кабинета. Полчаса на человека, конечно, очень мало. Можно попросить раздеться по пояс или раздеться совсем. За это время что-то записать в историю болезни. Потом задать несколько информативных вопросов, измерить пульс и кровяное давление, отослать на анализы. Но заставить обнажить свою душу, подвергнуть глубокому тестированию...

Сюда, на северо-восток Москвы, где когда-то жили потешные войска Петра I, обращаются люди со своими проблемами. Они спускаются к реке, идут по тихим зеленым улицам, постепенно замедляя шаг, меняя походку и втягивая голову в плечи. Со смятенным любопытством смотрят на работающих в саду, на бюст известного ученого в вестибюле старого здания. Их ждет врач, который, будучи также психологом и немного социологом, обязан каждому помочь.

Батарея тестов обступает личность со всех сторон. «Круглая» личность представляется как многогранник. Каждая грань — это свойство, навязанное личности, которая не знает, что она многогранна. Просто так удобно людям, точнее психологам, точнее тестологам, договорившимся между собой, что означают понятия «честный», «твердый», «оптимист». Все грани — свойства — находятся между собой в запутанных отношениях. Каждое свойство определяет тест.

Тесты-модели дополняют и дублируют друг друга, позволяя все глубже вторгаться в личность и делать все более надежные выводы. Но чтобы включить всю батарею, нужна уйма времени — несколько дней на одного человека. Могут ли врач и больной позволить себе такую роскошь? Да, если больного «направили», если он представляет уникальный в научном отношении объект и если он готов на все, лишь бы решить свои проблемы. Тогда союз и эффективная помощь обеспечены. (Отметим, что эффективная помощь без эффективного диагноза невозможна.)

Что значит быть готовым на все? Обнажить себя в психическом, интеллектуальном, психологическом отношении значительно труднее, чем очутиться в костюме Адама или Евы перед столом медицинской комиссии. Потому что предела обнажения здесь нет, и отличить естественный покров от поверхностного, камуфляжного — задача тестолога.

Конечно, существует набор «детекторов». В ВОЛе их шесть: «детекторы» лжи (неискренности), невнимательности (рассеянности), незаинтересованности (соглашательства), неповиновения (желание перечить), стремления себя приукрасить или на себя наговорить. Но что с того, что ложь будет обнаружена, а результаты тестирования признаны не совсем надежными или полностью ненадежными. Значит, пропало зря время.

В общем врачу легче, чем производственному психологу, и не случайно первые личностные тесты были изобретены в клинике и получили распространение тоже в клинике. Но заинтересовать больного — это еще не все: бывает, что больной искренно говорит неправду, искренно наговаривает на себя и искренно перечит.

Оборотная сторона «медали» бесплатного медицинского обслуживания: за помощью обращаются не только те, кто действительно нуждается в помощи, но и любители лечиться, а их по коридорам поликлиники ходит немало. Есть даже такой психиатрический синдром: склонность ходить от одного врача к другому без повторных визитов (шизоидная психопатия). Эти же лица первыми откликаются на сообщение в газете о специалистах по профориентации, первыми пишут письма в редакцию, декларируя, что специалисты «не могут им не помочь». И специалисты, на которых действует такая декларация, откладывают работу и стараются помочь человеку, тратят на него время, но на следующий день тот не приходит: его привлекло в газете другое сообщение.

Вот врач-тестолог и решает. То ли предложить больному самому отвечать на 566 вопросов ВОЛа, ставя крестики на листе ответов, под дистанционным наблюдением медицинской сестры, а в это время принять другого или заняться текущими делами. То ли вопросы задавать самому, чтобы больной не подглядывал, сколько осталось вопросов и какие будут дальше: по его реакциям лучше с ним познакомишься, но на это уйдет добрых два часа. То ли предложить цветовой тест Люшера, поскорее больного отпустить, а вечером, после приема, не спеша продумать. То ли попросить вместе обработать результаты: накладывать на листы ответов листы-шаблоны с отверстиями, подсчитывать совпадающие с отверстиями крестики ответов, переводить в проценты, а проценты—в баллы, показывающие степень развития способности: очень много, много, нормально, мало, очень мало.

Последнее, тестолог знает, приведет в ужас его коллег, но попробуйте сами в условиях поликлиники, в отсутствие медсестры, в маленькой комнатушке, именуемой «кабинетом», соблюдать все требования. Можно двух больных раздевать за разными ширмами и по очереди их осматривать, но обследовать двух одновременно с помощью разных тестов, не мешая им и не смущая?..

Такая обстановка сложилась именно сегодня. На два часа кабинет оккупировал заполняющий анкету ВОЛ. Он получил точную инструкцию.

Анкетные тесты по сравнению с операционными, к которым относится ИСТ (о нем речь была выше), обладают многими преимуществами: отвечать на вопросы легче, чем ломать себе голову над каким-нибудь ребусом или шарадой (учтем, что не все умные люди любят головоломки) ; вопрос можно сделать интересным и даже увлекательным. Так как ответы «да» и «нет» неравносильны — отвечать «да» всегда легче, чем отвечать «нет»,— тестируемого предупреждают: только при полном согласии отвечайте «да», при любом сомнении отвечайте «нет» — так достигается равновесие. Выбирать между «да» и «нет» — всегда насилие, поэтому таких альтернативных вопросов нужно задавать очень много; в противном случае предлагается на выбор «веер» возможных ответов.

Методика ВОЛ — американо-советская. Вопросник разработан в Миннесотском университете в 40-х годах. Потом на основе вопросника создавались тесты. Из ста применяемых у нас тестов треть — отечественные, а все нормы — русские, потому что одна и та же фраза по-русски звучит иначе, чем по-английски, и понятие «оптимист» у американцев не совпадает с этим понятием у нас. Таким образом, методика не распространяется даже на всю территорию СССР — язык анкеты должен быть родным языком отвечающего.

Испытуемый приступил к заполнению анкеты, а в коридоре — тягучая обстановка «вагонного времяпрепровождения»: многие приехали издалека, положили свой день на алтарь медицины; один читает газету, другой смотрит в окно, третий изучает список домашних поручений. Конечно, хорошо бы здесь поставить удобные кресла, столик с интересными журналами. Но в коридоре кресла выглядели бы нелепо и мешали проходу.

Сейчас самый момент выйти в коридор и разрядить медленно, но явно накаливающееся напряжение. Записать кое-какие анкетные данные. Попросить одного из ожидающих войти в кабинет, предварительно разъяснив процедуру тестирования. Две дюжины цветных карточек: выберите три самых симпатичных и три самых несимпатичных цвета. Это не «Люшер», а «Палитра» — самый новый тест, более простой и более эффективный при таких, «панельных», испытаниях (на скорую руку в отличие от «кабинетного» Люшера и «лабораторного» ВОЛа, требующего особых условий для обработки).

Итак, цвета разложены. Впереди — желтый, означающий поиск и ожидание, за ним сине-зеленый — утверждение и напряжение, синий цвет не нравится — возбужденное беспокойство, чувствительность.

Как вовремя был вызван этот человек. Беспокойство, чувствительность, самоутверждение вместе с напряженным ожиданием — все характеризует честолюбивого человека, которому недостает дружеских связей в коллективе и который пытается завоевать признание позой превосходства. В таком случае потеря чувства безопасности (минус синий: конфликт связей), напряженность (плюс сине-зеленый) и потребность в разрядке (плюс желтый) могут привести к психовегетативной сенсибилизации органов — а это значит угроза для работы желудка, кишечника, желчного пузыря. Всегда, когда сине-зеленый и желтый стоят рядом, напряжение и разрядка как бы объединяются, чтобы выровнять напряжение.

Кто оказывает предпочтение этим двум цветам, сам нуждается в немедленном предпочтении — надо показать, что вы его цените, уважаете, выделяете среди других. Сам он с большим напряжением наблюдает за врачом: будет ли высказано в отношении его ожидаемое признание, чтобы снять напряжение.

Третий предпочитаемый цвет — лимонный (не просто желтый, а зеленовато-желтый): конечно, пациент следит за тем, чтобы не подвергнуться опасной для него критике, не получить отказа, не скомпрометировать себя. Он не способен на отдачу.

Второй отвергаемый — зеленый цвет: диагноз подтверждается — застойное возбуждение. Этот цвет отвергают нарочито оригинальные, кто надеется добиться успеха без настойчивого прилежания, благодаря своей «индивидуальности»...

Конечно, «Люшер» — не «панельный», а «кабинетный» тест — дал бы более полный ответ, но нужны два часа на составление портрета, а то и три: обратиться к картотеке с цветными прищепками-рейтерами, где каждая карта соответствует месту цвета или комбинации цветов в 8-цветной расстановке: цвета, входящие и образующие первую пару предпочтения, вторую, третью, четвертую, пара первого (предпочитаемого) и последнего (отвергаемого) цветов — всего 15 позиций. На каждой карте — готовые фразы характеристики по известным нам пунктам: статут, отношения, выражения, мотивации, реактивность, действия. Так по пасьянсу составляется характеристика; то, что повторяется во многих картах, подчеркивается, что утверждается одной картой и не подтверждается другими, сглаживается.

М.Люшер — наш современник (родился в 1923 году), по достоинству еще не оцененный, но уже имеющий свою школу не только психиатров, но и врачей других специальностей, искусствоведов, специалистов по рекламе. Увлечение социологией, философией, правом определило жизненный путь Люшера: научные и учебные центры Базеля, Стокгольма, Парижа, Цюриха, Амстердама, Гамбурга, Берлина, Мюнхена. С 1966 года он снова живет в Швейцарии.

Люшер не только эпоха в тестировании, но и эпоха в учении о цвете, основателем которого считается Гёте, а продолжателем — русский художник В.Кандинский. Подобно тому, как хаос химических веществ уложился в периодическую таблицу, так и хаос цветов уложился в круг Гёте.

Три основных цвета: красный, желтый, синий. Их попарное смешение дает еще три цвета: оранжевый, зеленый, фиолетовый. Получается круг. В центре круга — белый, и тогда, смешивая хроматические цвета круга с белым, получаем розовый, голубой, сиреневый... Изобразим круг большего диаметра — черный; при подмешивании черного темные хроматические цвета становятся еще темнее, а светлые — коричневатыми (чисто коричневый: оранжевый плюс черный). Можно также смешать черный и белый — получится серый. Прибавление к хроматическим цветам и белого и черного (то есть серого) дает более сложные цвета: хаки, свекольный...

Красный — цвет силы, любви, революции. Он возбуждает, и от этого усиливается кровообращение, лучше работают железы, выделяющие гормоны, улучшается слух, в 65 процентах случаев повышаются давление, частота пульса и дыхания. Оспа и скарлатина легче переносятся на красных простынях, и маленькие дети уверены, что красная микстура от кашля вкуснее и вылечивает быстрее, чем темно-коричневая. В красное одевались короли, кардиналы и сенаторы. Французский указ 1337 года запрещал носить простолюдинам красную одежду. Возбуждающе действовали красные сиденья и занавес в старых театрах. К.Петров-Водкин в картине «Купание красного коня» хотел выразить этим цветом силу и импульсивность.

Красный цвет предпочитают сильные и физически здоровые люди, живущие сегодняшним днем и желающие получить то, что хотят, тоже сегодня. Их работоспособность основывается на желании видеть результат своей работы и заслужить похвалу. «Красные» дети (выбирающие из всех цветных карандашей красный) легко возбуждаются, часто шалят, и тогда родители, чтобы выбить клин клином, держат про запас красные игрушки для успокоения. По той же причине одна из комнат детского сада имеет красные панели, чтобы помещать туда расшалившихся детей. Отвергают красный цвет слабые, больные, уставшие люди. Отсюда предупредительный цвет светофора и противопожарного оборудования.

Красный, переходя в оранжевый, продолжает возбуждать, но теряет свою цель (возбуждение ради самого возбуждения). Именно это состояние старались отразить старые голландские мастера в картинах с пышными кутящими девицами и солдатами, а позже импрессионисты, писавшие легкомысленных парижанок. Поэтому оранжевый приятен в небольших дозах; когда же к «оранжевому солнцу» добавляются «оранжевая мама» и многое другое, это уже плохо.

Как-то я прожил неделю в одной берлинской квартире. Открыв дверь туалета, я был приятно поражен безраздельно господствовавшим там оранжевым цветом: оранжевая ванна, оранжевая раковина, оранжевый унитаз, оранжевый пушистый коврик на полу, оранжевый потолок, и даже туалетные принадлежности были оранжевыми. Во-первых, здесь казалось на четыре градуса теплее, чем в сине-зеленой гостиной; во-вторых, я считал, что люблю этот цвет, потому что приятно смотреть на оранжевую куртку в толпе, которая кажется богаче серого дорогого драпа. Но потом наступила реакция: долго находиться в оранжевом помещении стало просто невозможно.

В желтом возбуждение вновь приобретает свою цель, но эта цель — будущее, надежда, мечты, фантазии. Желтый — эксцентричный цвет, он вылазит из любой геометрической фигуры, кроме треугольника, и картинка, раскрашенная желтым, кажется небрежной.

«Желтые» дети — фантазеры, мечтатели, «не от мира сего» и таковыми остаются, когда становятся взрослыми — плохо приспособленные к жизни, обычно мало чего достигающие, но иногда проявляющие себя как яркие творческие личности. Работают они хорошо, пока есть интерес к работе. В чем можно упрекнуть «желтые» личности, так это в зависти («желтая зависть»), да и то не всегда. Нелюбовь к желтому может означать разбитые надежды или психическое истощение.

Эксцентричный желтый соединяется с концентричным синим и образует неподвижный зеленый цвет, консервативный и усыпляющий, отчего на зеленых ступенях лестницы люди спотыкаются чаще. Этот цвет художник В.Кандинский сравнил с толстой, очень здоровой лежащей коровой, способной только пережевывать пищу и глазеющей на мир глупыми, тупыми глазами.

«Зеленые» дети беспомощны и нуждаются в материнской любви, и если любви вполне достаточно, то они хотят еще больше. Взрослые самоуверенны и уверены вообще; если они обеспечены, то эта обеспеченность «буржуазная» (выражение Кандинского), ограниченная, обывательская, никуда не стремящаяся, и единственные достойные здесь качества — это настойчивость и выдержка. Предпочитают зеленый часто так называемые заготоники, которые выглядят оживленными только в процессе потребления — пищи, напитков, денег, печатного слова.

С переходом к синему статичность сохраняется, но она приобретает углубленный, философский оттенок, знаменуя собой постоянство, закон, порядок. Отсюда синий цвет — символ жандармерии, органов охраны общественного порядка и безопасности («и вы, мундиры голубые»).

Синий выбирают чаще старые, чем молодые, больные, чем здоровые, полные, чем худые, флегматики, чем сангвиники; это люди спокойные, уравновешенные, предпочитающие постоянство переменам и задушевность страсти. Если синий категорически отвергается, то это означает крайнюю потребность в покое, который человек не может обрести из-за выбранного им самим образа жизни.

И наконец, самый противоречивый и таинственный — фиолетовый, где соединяются покой синего с импульсивностью красного — получается скрытая импульсивность, колебания между желанием и осмотрительностью, чувственность, внушаемость, изощренная любовь и смирение. Аметистовый перстень кардинала символизирует гармонию противоречий, и фиолетовые витражи готических соборов оказывают на прихожан гипнотическое воздействие.

Фиолетовый обычно предпочитают внушаемые люди, легко поддающиеся гипнозу, чувства которых управляют разумом. Среди них нередки артисты и священники. Тот же, кто ставит фиолетовый на последнее место, не дает своим чувствам волю, «загоняет их в бутылку», впадая от избытка таких загнанных чувств в состояние стресса.

Разбавление белым уменьшает силу хроматических цветов. Философские размышления синего переходят в «порхающие» мечты голубого, экзоностальгию — тоску по дальним странам (этот цвет чаще других выбирают моряки и летчики). В розовом остается легкая, ни к чему не обязывающая возбудимость, в чем принято видеть обаяние девичества.

Тем не менее розовый цвет потолка в помещении, где находится новорожденный, существенно снижает вероятность заболеваний в первый год жизни: ребенок еще не различает розовый цвет, но он видит его, через зрительные анализаторы сигнал передается в кору головного мозга и по вегетативной нервной системе к железам внутренней секреции, увеличивая тем самым сопротивляемость организма внешним воздействиям.

Чтобы получить ослепительно белый цвет, художники берут не чистую белую краску, а все то, что близко к белому, что примыкает к центру круга Гёте: желтовато-белый, зеленовато-белый, розовато-белый.- Такого эффекта достигли, например, в Колонном зале Дома союзов, где нет чистого белого цвета.

Белый — «бездонное отверстие», пустота, которая гасит раздражение, но утомляет. Его предпочитают те, кто хочет от чего-то освободиться, начать жизнь сначала — в новом городе, новой профессии, новой семье, после тяжело перенесенной болезни. Отсюда наряд невесты и цвет траура там, где видят в смерти начало новой (загробной) жизни.

Чисто коричневый склонны выбирать сельские жители, прочными корнями связанные с землей, и те, кто в чем-то неустроен,— живущие на чужбине или в нелюбимой семье, разлученные с любимой профессией, хронические больные, которые привыкли к своей неустроенности, как будто не замечают ее, но чувствуют себя «не в своей тарелке». И тогда маленькими радостями становятся для них вкусная еда, теплая ванна, мягкая постель. В сторону желтого усиливается акцент счастливого, полного наслаждения, нежно-ласкового чувства, с культом собственного тела. В сторону красного акцент смещается в мир без раздоров, спокойствие как конец борьбы.

Последнее эквивалентно эмоциональному воздействию темно-синего, и поэтому в «синих» районах ФРГ, где жители чаще предпочитают этот цвет и отвергают красный, рекламную упаковку товаров делают красно-коричневой, что более привлекательно по сравнению с синим.

Чисто черный — «бесконечная стена», пессимизм, отчаяние, «нет» в боевом протесте (знамя анархистов), реакция, террор, траур. Как траур в Европе черный цвет вместо белого был введен при бургундском дворе Людовика XII по поводу смерти королевы Анны. Однако придворные и раньше использовали этот цвет в одежде, чтобы отличаться от простолюдинов, и это отличие сохранилось до сих пор как выражение официальности. Когда африканские юноши племени идембу возвращаются к своим матерям после обряда инициации, сидя на плечах мужчин, то размахивают палками, увитыми черно-белой лентой: знак того, что старая жизнь кончилась, началась новая жизнь.

Что можно сказать о человеке, который из всех цветов выбирает черный?

Смешение белого с черным дает, как уже говорилось выше, серый цвет. Это не территория, на которой можно жить, а граница, ничейная полоса, спокойствие без возможностей и без раздражения, он отгораживает и воспитывает наплевательское отношение. Что такое серый? Это нечто среднее между светом и тьмой, туман, тень, призрак. В серое был одет мифологический паромщик Харон, переправлявший души умерших через реку Ахеронт в царство теней. Это цвет жителей Страны туманов: «Песнь о Нибелунгах» так и кончается сумерками — гибелью богов.

Выбирают серый цвет отверженные, отгороженные от других своим характером или рабочим местом: тихие дети, переведенные в другой класс или в другую школу и еще не приспособившиеся к новым условиям; нередко работники службы кадров, трудящиеся за перегородкой или барьером. Но подавляющее число людей ставит серый в конце, позади или впереди черного — естественное стремление объять необъятное.

Азбуку цвета еще не изучают в школе. А ведь она нужна не только художникам и психологам. Может быть, мы, европейцы, проявляем здесь удивительную беспечность. Чем различаются между собой алый цвет и пунцовый, багряный и цвет «пьяной вишни»? Жители Новой Зеландии маори различают в три раза больше цветов, чем мы, и они используют 100 названий цвета, который для нас просто «красный».

Цветовые тесты составили целую эпоху в тестировании, но они не могли потеснить более старый тест Роршаха, «метод размазанных чернильных пятен». Потому что эмоционально на человека действует не только цвет, но и форма.

Если на бумагу капнуть чернильную кляксу, свернуть бумагу пополам и развернуть, получится размазанное пятно, служащее импульсом для ассоциаций. То, что кажется одному бабочкой, другой воспринимает как герб Российской империи. По мнению одних, два человека со шляпами в руках приветствуют друг друга, по мнению других, они тащат какой-то котел. Нечто подобное мы делали в детстве, когда лежали в высокой траве и рассматривали облака. Единственный недостаток теста Роршаха — ему не так-то просто выучиться.

Г.Роршах (1884—1922) швейцарец, как и Люшер, родился в семье художника, был вице-президентом психоаналитического общества, женился на русской, трижды бывал в России, перевел с русского языка одну из повестей Леонида Андреева и после Октябрьской революции послал свои сбережения голодающим рабочим Урала. Для нас он уже стал классиком.

Соединив теперь эмоциональное воздействие цвета и формы, получим третью группу тестов, основанную на абстрактной живописи. В.Кандинский, основатель абстрактного (беспредметного) направления в живописи, обратился к этому чистому искусству, чтобы изучить природу эмоционального воздействия, и в этом его значение не подлежит сомнению.

Подумаем, какими соображениями мы пользуемся, когда покупаем обои для своей комнаты. На обоях художники чаще всего создают абстрактные композиции, и мы не спрашиваем, что означает тот или иной рисунок, хотя в представлении художника он, может быть, что-то и означает. Но мы чувствуем, что рисунок нам нравится или не нравится, восхищает, дразнит, успокаивает. Так в обоях (и во многом другом) проявляется вкус хозяина комнаты, его образ жизни и характер. На этом тоже основано тестирование.

«Люшер», «Палитра», «Роршах» — рефлексивные тесты: они исследуют почти мгновенную реакцию испытуемого на раздражитель (а раздражать можно чем угодно — в этом причина разнообразия рефлексивных тестов). Испытуемым здесь всегда легко, чего нельзя сказать об испытателях.

В вузе, в самом центре Москвы, обзорная лекция о тестах заканчивается маленьким рефлексивным тестом и письменным заданием. У хозяина была собака с очень скверным характером: когда к нему приходили гости, собака незаметно подкрадывалась к ним и рвала брюки, юбки. Хозяин терпеливо старался отучить собаку от этой повадки, но безрезультатно. Наконец он решил купить колокольчик и прикрепил его к ошейнику; теперь собака не могла бесшумно подкрадываться к гостям. Колокольчик собаке очень понравился. Она стала чаще выходить в переулок и прогуливалась там, звеня колокольчиком. Но как-то старая собака из соседней подворотни сказала... Что она сказала?

Это тест на творческую способность, неплохо работающий при групповом обследовании: кто лучше всех придумает концовку. Конечно, одним этим тестом наличие творческой способности не докажешь и количественно ее не измеришь. Но ведь есть батарея тестов.

Психологические тесты можно дополнять физиологическими. Будущим артистам, например, дают задание представить, а затем по команде продумать шесть ситуаций: страх за свою жизнь и здоровье, страх за другого, обиду за себя, гнев из-за несправедливости к другому человеку, радостное для себя событие, радость за другого. При этом измеряются частота пульса, колебания кожных потенциалов, частота сердцебиений. Все без исключения актеры дают ожидаемый эффект, снижающийся при усталости и несерьезном отношении к тестированию. Такой же, но меньший эффект дают члены драмкружков со стажем. И никакого эффекта — неартисты. А ведь так работают пресловутые физиологические «детекторы» лжи.

Всю жизнь тестологи вынужденно ведут борьбу. Они не только ищут мира, союза, дружбы с тестируемыми. То же самое им необходимо в отношении коллег: чтобы медики признали значимость для себя психологии и если не применяли, то по крайней мере не противились бы применению тестов; чтобы психологи, не пользующиеся тестами, стали их использовать; чтобы тесты использовали не только в клинике, но и в повседневной жизни, например в профориентации, при приеме на работу. В миниатюре эту борьбу можно видеть на северо-востоке Москвы: она выходит из кабинета в коридор, вспыхивает в директорском кабинете, тухнет и вновь начинает чадить на ученом совете.

И даже я, приступая к этой главе, надел под рубашку кольчугу: что скажет читатель-скептик, в чем усомнятся, где иронически потрет нос, качнет головой, а может быть, даже отточит стрелу и напишет письмо. Вот тут я должен взять его за руку и рассказать об отношении к жизни.

Рубить сплеча, пользоваться только двумя красками — белой и черной, все делить на плохое и хорошее, правильное и неправильное — означает детерминистское отношение к жизни. Это отношение хорошо выражается в античном силлогизме: «Все люди смертны, Сократ — человек, значит, Сократ смертен». Какая безапелляционность! Либо люди смертны, либо они несмертны (третьего не дано). Либо Сократ человек, либо он нечеловек. И такой же безапелляционный вывод: Сократ смертен. В общем это правильно, но только для «жестких» систем, с которыми работают часовщик, юрист, астроном. Однако большинство профессий живет вероятностно-статистическими категориями.

Однажды на остров Крит приезжает древний грек и спрашивает дорогу у первого встретившегося ему на пути критянина. Критянин показывает дорогу, а потом вдогонку говорит: «Только ты больше ни у кого дорогу не спрашивай, потому что критяне вруны». Идет грек и думает: «Как же так: если критяне вруны, то этот критянин тоже врун; если он врун, то соврал мне, что критяне вруны; если они не вруны, то этот критянин тоже не врун; если он не врун, то сказал мне правду, что они вруны, если...»

Древние греки считали эту ситуацию парадоксом, исключением из привычного им детерминистского подхода. Между тем ничего парадоксального здесь нет. Что означает суждение «критяне вруны», можно его доказать или опровергнуть? Да, отвечаем мы, можно, если провести социологическое обследование народов древнего Средиземноморья. И коль скоро окажется, что критяне врут чаще, чем жители других мест, значит, суждение верно. Как понимать «человек врун»? Он врет не всегда, но чаще других людей. А сколько в среднем врут люди?

Мы живем в вероятностно-статистическом мире. Когда приходится выбирать между поездом и самолетом, то отдаем себе отчет в том, что летать самолетом относительно опаснее, чем ездить поездом, хотя все-таки нередко летаем. Но получает ли гарантию тот, кто передвигается по земле, что поезд не опрокинется вверх колесами па одном из перегонов? Пусть такая вероятность мала, но она ведь существует.

Когда мы выходим на улицу, то увеличивается вероятность стать жертвой городского транспорта. Если пореже выходить на улицу, то такая вероятность уменьшится, но увеличится вероятность погибнуть под провалившимся потолком. Можно поинтересоваться, как часто в этом городе люди попадают под машины и погибают под провалившимися потолками. И сделать выбор. Никакой стопроцентной гарантии жизнь никому не дает. Но, зная вероятности, можно выбирать.

Вся идея тестирования с детерминистских позиций кажется абсурдом. 39 процентов оптимизма?! Какая чепуха!

Кстати, как разрабатывался в ВОЛе тест оптимизма? Собрались люди (эксперты), уверенные в себе и друг в друге, что они знают смысл оптимизма. Просмотрели вопросник и отметили мнения, имеющие отношение к оптимизму, сравнили результаты своей работы, оставив мнения, которые не вызывают ничьих возражений. Получилось 95.

«Я мало беспокоюсь о своем здоровье».

«Думаю, что в общем произвожу благоприятное впечатление на людей, которые меня знают».

«Безусловно, считаю, что жизнь стоит того, чтобы жить».

«Верю, что в конце концов справедливость восторжествует».

«Почти всегда я чувствую себя вполне счастливым».

«Могу давать хорошую оценку людям, о которых знаю очень мало».

«Обычно я рассчитываю на успех в своих делах». И т.д.

Потом анкету заполнили сто человек. Половина всех мужчин уложилась в интервал 55—70 процентов утвержденных ответов, половина женщин в 45—65 процентов, Потом проверили еще сто человек: уточнили интервалы половины. Остальные 50, естественно, разделились на две четверти — минимальных и максимальных оценок. Каждую четверть разделили еще на две осьмушки. Так получилась медианная формула для пятибалльной системы оценок, которая отличается от обычной, «школьной», системы тем, что тройка — самая весомая оценка (половина людей получают тройку). Медианная формула для мужчин: 45—53—70—74 процента; для женщин: 40—48—66—70 процентов. Таким образом, 50 процентов нужных ответов для мужчины означает двойку, для женщины — тройку.

Кто по своему отношению к жизни составляет большинство окружающих нас людей? Конечно, разумные скептики — в общем, троечники. Тогда двоечники — просто (неразумные) скептики, а единичники — пессимисты. Соответственно, четверочников назовем оптимистами, а пятерочников — оголтелыми оптимистами, на все смотрящими сквозь разовые очки.

Когда говорят, что жители города Н. оптимисты, то это нужно понимать в том смысле, что у жителей окружающих городов средний уровень оптимизма ниже, чем у жителей Н.; тогда необходимо иметь в руках городские нормы.

Принято считать, что считать надо «от нуля». Но кто знает, где находится этот «нуль». Все измерения относительны, измерения способностей человека — тем более.

Мы познакомились с нормами популяционными, которые колеблются для разных стран и разных районов. Мужская и женская — это нормы демографические, так же как «молодежная» и «стариковская». Существуют еще нормы структурные, когда мы сравниваем развитие способностей относительно друг друга, например творческий и эрудиционный склад. И еще нормы — патологические, когда «детектор» бракует результат, а психолог подсказывает психиатру, что количественное накопление признаков шизоидности грозит превратиться в шизофрению.

В «детекторе» медицинской симуляции ВОЛа собрано все — бессонница, тошнота, потеря сознания, боли в голове, сердце, желудке; нет только «воды в колене» Джерома К.Джерома. Каждый из признаков-симптомов может действительно иметь место, но вместе многие из них, да еще в невероятных сочетаниях, да при нормальном здоровье (которое определяет отдельный тест) — это и есть медицинская симуляция.

Итак, надежность тестирования в наших руках. Опишем способность достаточно большим набором признаков. Обеспечим знание, умение, желание и возможность тестироваться.

Когда-то психиатры устроили обструкцию изобретателю первого личностного теста, детскому психиатру А.Бинэ (1857—1911). Тесты (в основном операционные), перенесенные из клиники в область рабочей профориентации, вызвали бурю протеста у некоторых западных профсоюзных деятелей. Только обстоятельства, связанные с демобилизацией в 1946—1947 годах в США, позволили обойти с флангов скептиков и утвердить значимость интеллектуальных тестов.

В нашей стране тесты были очень популярны в 20-х и в начале 30-х годов, но затем в борьбе с педологическими извращениями заодно досталось и тестам. Казалось бы, что о них полностью забыли, но, как сообщили нам архивисты, в 40-е годы их продолжали эффективно использовать в области военно-технических специальностей: проверялись реакция, сообразительность, гибкость мышления летчиков, диспетчеров, радистов. Но все это профотбор, а тесты более важны в профориентации.

Далее идет небывалый по силе подъем. Вот отдельные его вехи:

50-е годы: одиночные и осторожные призывы некоторых психологов применять тесты.

60-е годы: применение тестов в клинической практике.

70-е годы: применение тестов в профориентации; открытые письма психологов о том, что тестами могут пользоваться только психологи; монографическая литература о тестах.

80-е годы: применение цветовых тестов; создание мощных тестовых батарей; развитие наряду с личностными межличностных и социологических тестов.

Можно ли все-таки верить тестам? Да, если сначала проверить: что вложил в тест автор, что в действительности определяет тест (а каждый тест что-нибудь да определяет), что мы понимаем под этим и умеем ли тестом пользоваться?

Но тесты — еще не профориентация, а профориентировать нельзя без тестов.

 

ПОСРЕДНИК

На юго-западе Москвы, там, где проводилось показательное ИСТ-тестирование, по пятницам собираются стажеры. Они обучаются тестам по «методу взаимной эксплуатации»: сегодня они «эксплуатируют» своих учителей, а завтра, когда сдадут экзамены и возвратятся на производство, сами подвергнутся «эксплуатации» со стороны приехавших к ним стажеров.

Вместе со стажерами работают научные работники. Собирается уникальный банк данных тестирования по ВОЛу, «Люшеру» и «Палитре». Для каждого тестированного ВОЛ дает 566 ответов на вопросы, 100 результатов, выраженных в «сырых» очках, процентах и баллах, профориентацию по 15 видам деятельности. Итого 900 данных, для 3 тысяч человек — почти 3 миллиона. На основе этих данных уже составлены социологические портреты интеллигента, мужчины и женщины, научного творческого работника, информационного работника. Составляются портреты математика и химика. Корректируются нормы — популяционные и демографические. Лет семь назад считалась нормальной работоспособность 51—67 процентов, а сейчас женщины разошлись в пределах 50—70, а мужчины ушли до 56—74.

Собирается еще один банк — профессиограмм. Но он пока небольшой: 100 профессий, 2 тысячи экспертиз, 300 тысяч данных. Должности директора цирка, директора детской библиотеки, референта, начальника отдела кадров, режиссера, дирижера, начальника цеха, начальника лаборатории...

Что дальше? Необходимо число должностей и профессий довести до десятков тысяч. Для каждой из них получить профессиональную социограмму — какими являются люди, работающие в этой профессии, и профессиограмму — каким представляется идеальный работник, работающий в наших реальных условиях. Изменятся реальные условия — изменится и представление об идеальном работнике. Как и нормы персонограмм, придется постоянно корректировать профессиограммы.

Развивается общество: увеличивается число профессий, появляются новые, становятся массовыми редкие, какие-то на наших глазах исчезают, меняются общие профессиональные требования, меняются люди. Все это надо исследовать, учитывать и соотносить. По отношению к каждому работнику расставить все профессии, начиная с той, которая ему подходит больше всего, и кончая той, к которой его даже близко подпускать нельзя. Так же можно расставить работников по отношению к данной должности, начиная с того, который наиболее достоин занять эту должность, и кончая тем, которого даже близко сюда подпускать нельзя. Мы уже знаем: не подходит человек для одного — значит, подойдет для другого, для чего-нибудь он обязательно должен подойти.

Профориентировать не значит выделять профессиональную элиту, выносить профессиональный приговор. Профориентировать — открывать перспективу так, чтобы разбегались глаза от подходящих профессий, но не попадались на глаза неподходящие.

Оптимальное соотнесение работника и рабочего места называется «профессиональный клиринг». Это поисковая задача высокой сложности.

Когда появляется необходимость искать? Когда существует большое число однотипных объектов и требуется из них выбрать один, нужный. Для этого все объекты должны иметь какие-то признаки, ко которым они будут отличаться друг от друга.

Представьте себе, что вы гуляете по улице и всматриваетесь в лица идущих вам навстречу людей. Эти лица вызывают определенные ассоциации, связанные с тем, где вы находитесь и куда идете. Вас ожидает встреча с человеком, но вы забыли, как он выглядит. Всматривайтесь в лица прохожих, и вы вспомните его. Ваше правое полушарие мозга осуществило поиск, сопоставляя то, что есть, с тем, что нужно. (Почему правое? Потому что это не был сознательный, логический процесс сопоставления.)

Задача выборки самая простая, и ее можете решить, если знаете признаки, отличающие объект, который ищете, от всех других объектов. Таким образом, соотносятся два списка — «что есть» и «что нужно», и, если списки оказываются идентичными, задача выборки решена. Так в справочном бюро получают адрес жителя города.

Когда все признаки вы не знаете, то список «что нужно» будет укорочен и с ним совпадут списки «что есть» нескольких объектов. Объекты затем вы переберете, чтобы решить, который из них ваш. Это задача подборки. Так колесят по всему городу, получив в адресном столе не один, а несколько адресов: не знали года и места рождения, а человек с такими ф, и. о. оказался не один. Так бывает в библиотеке; ищут одну книгу, получают десять, из которых выбирают две. Следовательно, поиск происходит в два этапа: сначала логически, потом интуитивно, путем перебора.

Третий вариант — задача прямого одностороннего последовательного соотнесения, когда все признаки вы не знаете, но вам нужен один, и только один, объект. Так работает врач, сравнивая пока непонятную для него болезнь с набором известных болезней. Он осматривает больного, расспрашивает его, посылает на анализы, то есть удлиняет список «что нужно», пока он не совпадет со списком «что есть».

До сих пор мы рассматривали ситуации, когда тот, кто ищет, проявляет активность, а тот, кого ищут, пассивно ожидает, пока его найдут. Тривиальная игра в прятки. Теперь поменяем роли: искомый идет навстречу ищущему. Это задача обратного одностороннего последовательного соотнесения. Пример — торговая реклама: не покупатель ищет товар, а товар ищет покупателя, приспосабливая список «что есть» к списку «что нужно».

И наконец, сделаем активными обе стороны и решим задачу двустороннего последовательного соотнесения — клиринга. Здесь фигурируют уже четыре списка — два «что есть» и два «что нужно».

Примером служит квартирный обмен — самый простой вид клиринга. Вступающий на стезю обмена составляет эти списки, причем первый ему составить легче, чем второй.

Разработчики автоматизированной системы квартирного обмена подсчитали: чтобы обменять свою квартиру на лучшую традиционным способом в большом городе, необходимо иметь в кармане 550... часов личного времени. Нетрудно догадаться, для чего: писать объявления, читать их, останавливаясь у каждого столба, звонить, ходить. Так как список «что нужно» составить труднее, владелец его завышает требования, и только убедившись в том, что никто не откликается на его предложение, начинает свои требования снижать. Легко представить себе обратную ситуацию: стоит занизить требования — и от предложений не будет отбоя. Поэтому автоматизированная система должна регулировать притязания. В итоге выиграют все меняющиеся, потому что «лучше» каждый понимает по-своему.

Теперь перейдем к самому сложному клирингу — брачному, после которого профессиональный клиринг покажется нам игрушкой. Здесь юго-запад Москвы работает в союзе с северо-востоком.

Да, сведение людей с целью заключения брака есть задача двустороннего последовательного соотнесения. Причем множество объектов разделяется на два подмножества, и члены одного подмножества не могут объединиться друг с другом.

В чем здесь сложность? В том, что никто толком не знает, что он собой представляет и чего хочет. Хотя, как сказал один из героев Диккенса: он знает, что ему не нравится, а это куда важнее.

Раньше всех в четверг встают в Риге любители брачных объявлений. Они выстраиваются в очередь у газетного киоска и терпеливо ждут его открытия. Когда из домов выходят другие обитатели города, газеты с брачными объявлениями в киосках уже нет.

Но что такое брачное объявление? Жалкий перечень нескольких признаков. Может ли он сделать человека счастливым? Но лучше что-то, чем ничего.

Давайте увеличим список признаков, привлечем для этой работы медиков, психологов, социологов. Заставим задумавшего вступить в брак заполнить длинную анкету, раскрывающую его характер, взгляды, желания и образ жизни. Проверим пять видов совместимости партнеров — физическую, сексуальную, психологическую, культурную и материальную и благословим их. Только не будем, как делает это в порядке эксперимента ЭВМ, навязывать каждому одного-единственного партнера. Обеспечим два этапа: логический и интуитивный. Дадим не одного, а несколько кандидатов, дальше пусть выбирает сам. Этот последний этап обязателен, потому что человек сохраняет за собой человеческое право выбора и принятия решения, а всю предварительную, непосильную для него работу делает ЭВМ.

На сегодняшний день задача брачного клиринга еще не решена и будет решена не скоро. Пока что брачные клирингисты (сексологи) могут взять «живую» пару и сказать — действительная она или фиктивная. Это уже немало.

Профессиональные клирингисты уже давно производят сопоставление профессиограммы с персонограммой: подсчитывают разности номеров мест, которые занимают признаки, суммируют разности и получают расстояние человека от рабочего места (или рабочего места от человека, что одно и то же). Они решают конкурсную задачу: кто из двух кандидатов на должность достоин ее занять? И реже: какую бы должность ему подобрать? Здесь также соединяются объекты из двух подмножеств. Такой клиринг (брачный, профессиональный) называется гетерогенным в отличие от гомогенного (квартирного). В принципе можно представить себе задачу не спаривания, а «строивания», но эта задача пока представляет чисто теоретический интерес.

Отметим, что в административной деятельности интуитивный фактор также должен приниматься во внимание. Никакой начальник не передаст кому-то или чему-то (машине) право назначать на должность, но, когда он сомневается, не знает, на ком остановиться, клирингист тактично подскажет ответ.

Отметим еще одну особенность. Почему раньше не возникали задачи клиринга — брачного или профессионального? Да потому, что раньше брак был материальной целесообразностью — способом кооперации, чтобы разделить труд, прожить, родить и воспитать детей, сейчас материальный фактор отступает на задний план. Возрастающее число разводов говорит не о развале института брака, а о его преобразовании: становятся значимыми «моральные» факторы, вот их-то и нужно научиться учитывать (одинаковый культурный уровень, общность взглядов, умение идти навстречу друг другу).

Раньше работа рассматривалась как отхожий промысел, дополнение к основной крестьянской деятельности, и тогда важно было побольше заработать. Сейчас также выступают вперед «моральные факторы» (чтобы работа была интересной, условия — комфортными, сотрудники — добрыми), и, хотя человек иногда еще и ставит на первое место зарплату, он неминуемо оказывается в проигрыше, если игнорирует свои способности.

Итак, нужны биржи труда. Не те пресловутые биржи, осаждаемые толпами безработных, и тогда требования к работникам непозволительно завышаются (в профессиограммах кривая высот значимости признаков изгибается вверх). Нежелательна и обратная ситуация: слишком большое число рабочих мест, невозможность эти места заполнить; по этой причине занижаются требования (кривая профессиограмм изгибается вниз) и замедляется рост производительности труда. В идеале число трудоспособных должно соответствовать числу рабочих мест.

В связи с этим попробуем расширить понятие «безработный». Будем считать, что молодой человек, не знающий, кем быть, и пробующий себя, пока «безработный». Поступивший в какой попало вуз и направленный на неинтересную работу тоже потенциальный «безработный». Женщина, вырастившая детей и желающая вновь работать, тоже еще «безработная». И наконец, специалист, которого ждет переквалификация, поскольку специальность перестала быть актуальной, опять-таки «безработный».

Когда-то все были связаны сферой сельскохозяйственного производства и все кормили самих себя. Потом начался процесс урбанизации и промышленного развития: часть крестьян уходила в город; деревня, кроме себя, кормила еще город, а город снабжал ее промышленными товарами — теми, которые раньше производились в деревне, и теми, которых она раньше не знала. Механизация, химизация и четкая организация позволяют постепенно сокращать число занятых в сфере сельскохозяйственного производства, и экономисты сейчас считают вполне реальной цифру 5 процентов сельских жителей, кормящих 95 процентов горожан. То же самое произойдет в городе; сократится число занятых в сфере материального производства. Увеличится и разнообразится сфера услуг — бытовых, культурных, информационных, транспортных.

Недавно был произведен анализ профессиональной структуры США, где нашли отражение общие тенденции, присущие развитому обществу, с одной стороны, и бесплановому обществу — с другой.

За 25 лет сельскохозяйственных работников стало меньше в три раза, а работников сферы услуг — больше в полтора раза. Численность «белых воротничков» (служащих и рабочих «в белых халатах») превысила численность «синих воротничков» (рабочих средней и низшей квалификации). Общая численность рабочих за 10 лет возросла менее чем на 5 процентов, а ученых и специалистов — на 50.

Самую стабильную профессиональную группу составляют юристы: здесь нет пустых рабочих мест и нет безработных. У инженеров также пока соблюдается баланс, но за 10 лет на 200 процентов возросла численность авиационных инженеров, на 150 — торговых инженеров, на 140 — инженеров-организаторов и ощущается острая нехватка инженеров-психологов. Такой же дефицит в отношении квалифицированных административных работников, физиков (несмотря на стопроцентное пополнение), химиков, врачей и особенно медицинских сестер. Число выпускаемых математиков увеличилось за 10 лет на 350 процентов, и наступило насыщение — вспыхнула безработица. Больше всего страдают от безработицы биологи.

Среди высших руководителей сейчас немногим менее половины социологов, одна треть — экономистов и одна пятая — психологов. А когда-то считалось, что руководитель прежде всего должен быть юристом, а потом экономистом.

Был поколеблен социальный престиж экономистов, не справившихся с экономическими трудностями в США, но возрос престиж наук, изучающих человека и общество, в чем увидели панацею от бесконтрольного использования техники.

Уже несколько десятилетий в США существует медицинское клиринговое агентство. Оно не является чем-то выдающимся, но просто мне оно лучше других знакомо и может послужить иллюстративным примером.

Ищут работу врачи, медицинские сестры, студенты-медики. Если работа есть, то увеличиваются притязания: уровень зарплаты, расстояние от дома, часы и дни работы. Со своей стороны, администрация госпиталей предъявляет особые требования к врачам как членам медицинской корпорации с точки зрения полученных и пополняемых знаний, специализации, здоровья, одновременно соблазняя тем, чем можно соблазнить. Несколько десятков тысяч заявок в год от тысячи госпиталей, казалось бы, не так уж много, по сравнению с 200 тысячами москвичей, ежегодно получающих в результате обмена новую жилую площадь. Но анкеты «что есть» и «что нужно» в профессиональном клиринге, мы знаем, сложнее, чем в квартирном. Прибавим к этому несколько тысяч студентов и молодых врачей, ищущих работу на особых условиях, связанных с учебой и жизненным устройством.

Так решается конкретная задача, представляющая новую форму услуг, информационных услуг. Но пока это частная, маленькая задача.

Клирингисты, встречающиеся по пятницам на юго-западе Москвы, думают о больших задачах отдаленного будущего.

Эта большая, государственная система будет «двухконтурная»: соотносятся профессии с людьми (профориентация) и рабочие места с работниками (профраспределение).

Социологи изучают профессиональную структуру общества и выявляют тенденции: рост значимости одних профессий и утрату значимости других. На основе анализа (что есть) ставится прогноз (что будет). На основе прогноза составляется план (что должно быть): когда, в каком количестве, кого готовить и переподготавливать.

Психологи изучают людей и профессии и выявляют тенденции: как меняется развитие способностей и их значимость. И ставят прогноз, как все это учитывать, соотносить и использовать. Так обосновывается необходимость повышения квалификации (уровень общего и специального образования) и переквалификации (смена профессии). Прогноз психологов также учитывается планом.

Профориентация заключается в выдаче каждому человеку списка профессий в порядке предпочтения. Разумеется, список не должен быть длинным, поскольку то, к чему «даже близко подпускать нельзя» для профориентирующегося и его родителей, представляет академический интерес.

Известно, что труд бывает физический и умственный. Известно также, что эти понятия условные и нет чисто физического и чисто умственного труда: каждый вид профессиональной деятельности сочетает одно и другое а определенном соотношении. С этого и начинается профориентация: склонность работать больше головой («золотая голова»), больше руками («золотые руки»). Потом: одно дело работать у станка или за письменным столом, другое дело — ходить, третье — ездить. Потом: где работать — в деревне, в маленьком городе, в большом городе, за границей. На большом или маленьком предприятии. В большом коллективе, маленьком коллективе или наедине с самим собой. И наконец, что делать: доставать, раздавать, описывать, выдумывать, приспосабливать, штамповать или что-нибудь еще.

На профориентацию накладывается обучение: чему учиться — ясно, а вот сколько учиться, до какого уровня квалификации подниматься. Здесь приходится сообразовывать свои желания с требованиями общества. Может быть, то, что считалось большим достижением раньше, совсем недостаточно сейчас?

В конце десятых и в начале двадцатых годов профессия шофера была почти интеллигентной и необычной. Посмотрели бы вы на эти шоферские краги-перчатки и на консервы-очки. Правда, много крови портили извозчики, они еще были хозяева улицы, уровень культуры «ниже некуда» (отсюда выражение «ругаться как извозчик»). Каково же бывало их злорадство, когда автомобиль не желал двигаться с места, окутываясь голубым дымом. Тогда шофер копался в его внутренностях, делая вид, что не слышит: «А ты его овсом, овсом!»

Потом стремительно, как в кинофильме, извозчики численно уменьшились и исчезли. Шоферы завоевали место под солнцем, превратились в обыкновенных извозчиков, и на проезжей части улицы по-прежнему крепкие выражения слышатся чаще, чем на тротуаре. Что будет дальше с шоферами-извозчиками? Ведь общество уже нуждается в розничных торговцах, работниках службы быта и начальниках, умеющих водить машину.

Когда-то слово «учитель» звучало сильно, и я гордился своими родителями-учителями. А сейчас? Почему выпускников педучилищ и пединститутов можно встретить где угодно, а школа остро нуждается в кадрах. Может быть, общество и здесь предъявляет свои, особые требования?

Система распределения, как подсистема государственной клиринговой системы, в свою очередь, состоит из двух подсистем: поступления на работу и должностного перемещения.

О, здесь будет все не так-то просто, как сейчас: сортируют заявки и распределяют — по желанию (когда заявок много), по принуждению (когда заявок мало) и снова по желанию (когда заявок нет). На каждое рабочее место администрация заполнит две анкеты: кого она хочет и что может предложить. Выпускник, в свою очередь, заполняет анкеты: что он собой представляет (в этом помогут преподаватели: как он учился и чем интересовался) и к чему стремится.

Потом все это соотносится, и корректируются притязания обеих сторон — занижаются или завышаются. Для администрации занижение означает, что она должна предоставить работнику лучшие условия, чем те, которые она предложила, в противном случае она рискует не получить работника и план обеспечения кадрами будет сорван.

Это в зародыше и стихийно можно наблюдать уже сейчас. Почему на одних предприятиях предъявляют к работникам повышенные требования, а на других нет? Почему там предлагают работнику квартиру, ясли, ночной профилакторий, а здесь ничего не обещают?

Что касается уже работающих, то они тоже будут клиентами клиринговой системы, которая укажет работнику, что он «перерос» свою должность или стал не соответствовать ей, передвинет работника «вверх», «вниз» или «вбок», а может быть, даже уволит. Еще раз подчеркнем, что система сама не решает, а подсказывает, напоминает и подталкивает административное руководство.

Когда осуществится все это? Не скоро. А можно ли поскорее? Можно, но сначала нужно посеять, взрастить и собрать урожай общественного мнения. Как известно, законы принимаются на основе осознанной общественной потребности, а эта потребность еще всеми не осознана.

 

АНАХРОНИЗМ ТОЖЕ ПАМЯТНИК

Ученики сидели за партами и шумели. Какой-то неведомый вихрь прижал их к задней стене, поэтому передние парты были пустые, а самой населенной оказалась «Камчатка». Одни перебрасывались записками, другие перешептывались, невинными глазами смотря в упор на учителя, В щель приоткрытой двери просовывал голову опоздавший.

Что это? Детские повадки, которые улетучатся с наступлением зрелости и получением аттестата зрелости? Простите, самому молодому из учеников 42 года. Это те самые директора музыкальных школ, которые учились на северо-западе Москвы. Они только ждут, чтобы лектор завладел их вниманием, призвал к порядку и начал свою лекцию...

Новое всегда уживалось со старым. Уживается оно и сейчас. Только не всегда мы отдаем себе отчет, что это старое, отжившее, анахронизм. Конечно, оно не ново, но, по крайней мере, привычно и даже уютно; пусть себе живет — ведь оно никому не мешает.

Почему мы воспитываем и учим детей так, а не иначе? Почему взрослых обучаем так же, как детей: по звонку и с экзаменом, в преддверии которого солидные люди прижимают в отчаянии пальцы к седым вискам и, вспомнив школьные годы, начинают зубрить.

Мы предъявляем новые требования к способностям, знаниям, навыкам: а не помешают ли анахронизмы эти требования выполнить?

Молодая мать читает, машинально раскачивая детскую коляску. Почему она это делает? Чтобы ребенок укачался, как на пароходе, и в полуобморочном состоянии заснул? Вот бы маму покачать таким же образом. Но она спокойна; твердо знает, что так делали ее мать и бабушка, а прабабушка вместо коляски качала зыбку, подвешенную под потолком (зыбить — качать).

Больше всего в Монголии меня поразили дети: такие румяные, такие серьезные. Услышать плач или хныканье невероятно. И родители с ними обращаются как со взрослыми, вполне серьезно, без сюсюканья и возлагая посильные для них домашние обязанности.

Дети — «цветы жизни». Как это следует понимать: рвать их на лугу или выращивать в горшках?

В кибернетике существует понятие «обратная связь»: правило оглядываться назад и учиться на ошибках. Механизм боли — это обратная связь, предупреждение. Представьте себе ужас жить без болевых ощущений: взирать с непониманием на вывихнутую ногу, переставшую слушаться, и обуглившийся от долгого соприкосновения с раскаленной плитой палец. Разнос, замечания, укоризненный взгляд — это разные по силе сигналы обратной связи. Ругать ребенка целыми днями так же плохо, как и позволять делать все, что он хочет.

Мать ведет ребенка через улицу. Тот не хочет идти, топает ногами, просится на руки. Мать безропотно берет его, хотя он уже не такой маленький, а в руках у нее сумка. Этот эпизод научил ребенка важной вещи: добиваться своего хныканьем. А чему он научил мать?

Кстати, назовите перечень узаконенных мер морального и физического воздействия на ребенка: что можно, что нежелательно и чего нельзя, когда и в каком порядке что применять. Почти все говорят, что бить нельзя, и почти все шлепают. Может быть, «шлепать» и «бить» — разные вещи? А где между ними граница?

Когда-то с удивлением отмечали факт, что ребенок ходит в детский сад; сейчас с удивлением отмечают обратное. Автор идеи детского сада, автор этого термина и создатель верного сада в 1837 году — немецкий педагог Ф.Фребель. Именно «т назвал детей «цветки жизни», а воспитательниц — «детскими садовницами» (в 70-е годы в России их называли «фребеличками»;). Фребель завещал детям свои «дары»: шар (единство мира), куб (символ чистого покоя), шар с цилиндром, куб из 8 кубиков, куб из 8 кирпичиков. Он ввел как обязательные предметы воспитания лепку и рисование. Сильно ли изменилась идея детского сада за полтораста лет?

Явно изменилось отношение родителей к детскому саду, перейдя от одной крайности {«камера хранения»} к другой («искусственный родитель»). Как это, в сущности, удобно: снять с себя часть родительских обязанностей и переложить их на плечи государства.

Но, может быть, обязанности в отношении детей у государства одни, а у родителей — другие?

Удивительно: не только сад, но и школа не претерпела серьезных изменений за период своего существования, уходящий в доисторическое прошлое. Нобелевский лауреат, профессор Оксфордского университета Н.Тирборген заметил: «Скука, формализм, перегрузка сухими, абстрактными знаниями, пугающая система отметок — все это вызывает сопротивление ребенка». Но всё это в конце концов принимается взрослым человеком и насаждается по отношению к собственным детям.

Шолом-Алейхем изрисовал классическую картину обучения: монотонный голос старого ребе, уткнувшегося в книгу, и повторяющие вслух ученики, успевающие в это время проказничать. Менялись только атрибуты: когда-то появилась книга у учителя, потом ученики получили тетради, затем учебники. По учебнику уже учился в первой половине XIX века Том Сойер, но домашних заданий тогда еще не задавали — ученики долго бубнили урок, а учитель дремал за кафедрой.

Из привилегии школа стала правом, а потом обязанностью. Чтобы стать интеллигентным человеком, мало сейчас иметь среднее образование, а для некоторых — даже высшее. Снова зададим вопросы: почему учитель сидит лицом к ученикам, а ученики лицом к учителю, почему ученики все время сидят (за исключением уроков физкультуры), зачем их вызывают к доске и зачем ставят оценки?

«Дети — цветы жизни», но 46 процентов этих «цветов» нарушает во 2-м классе элементарные правила личной гигиены (сколько спать, гулять, двигаться, как сидеть, читать); эта цифра понижается до 15 в 4-м классе (организм предпринимает героические усилия, чтобы приспособиться), но потом вновь повышается до 38 в 10-м классе.

Каждый день ученик 1-го класса должен прочитывать в. среднем 3,9 страницы учебной и рекомендованной литературы, а девятиклассник — 18,6 страницы, из которых четверть приходится на классные занятия, а три четверти — на домашние. В результате 95 процентов, первоклассников и 67 процентов десятиклассников недосыпают. Повышенное артериальное давление имеют 3 процента учеников сельских школ, 6,5 процента — городских и до 23 процентов — специализированных с математическим уклоном.

А родители: ведут свое единственное чадо из математической школы в музыкальную, потом на фигурное катание, да еще на английский язык по новому, «суггестивному» методу (потому что одновременно в математическую и языковую школы пока не принимают).

Правда, до многих (но не всех) родителей доходит, что это перегрузки, и они пытаются уменьшить их, освобождая ребенка от всех домашних забот. Этим: они рубят другую, не менее важную ветвь молодого дерева.

Дети берут пример со своих родителей. Если родители спокойные, то дети тоже будут спокойными. Но чистоплотная мать не сделает ребенка чистоплотным, если тот не убирает за собой и не принимает посильного участия в домашней уборке. Можно приучить ребенка к вкусной еде, но воспитать в нем желание готовить такую еду способно только выполнение им кулинарных обязанностей. Когда мы провозглашаем «Все для детей!», то это нужно делать шепотом, чтобы дети не знали. Потому что тогда они поймут буквально «все для нас», вырастут эгоистами и сами будут потом работать на своих детей, воспитывая следующее поколение эгоистов.

Трудно не согласиться с этими истинами. И родители соглашаются, но отмахиваются. Они «закручены» повседневными заботами. Очередная забота — устроить ребенка в вуз. Именно «устроить», потому что аттестат зрелости — документ, свидетельствующий о знаниях, не открывает автоматически дверь в институт; эта дверь открывается с помощью ключа, именуемого приемными экзаменами. Только бы приняли, приняли, а дальше будет просто.

В действительности дальше ничего простого не будет. Конечно, выгоняют из института меньше, чем не принимают. Но, во-первых, ребенок, приспособившийся к анахронизму средней школы, неожиданно для себя сталкивается с анахронизмом высшей школы.

Современная высшая школа — точная копия средневековых университетов: факультеты, деканы, кафедры, профессора, лекции, аудитории, сессии. Возникают новые вопросы: почему ученики только слушают, а студенты ведут конспекты; почему ученика стараются спрашивать каждый день, а студента нет; почему профессор, прочитав свою лекцию, удаляется, а не сходит с кафедры, не сгребает студентов в охапку и не отправляется с ними куда-нибудь за пределы аудитории?

Во-вторых, чадо неожиданно изъявляет желание вступить в брак. Не слишком ли рано? Ведь оно еще не встало на ноги, не обеспечило себе средств к существованию. Ребенок на иждивении родителей — понятно, но семья ребенка на иждивении родителей! Но кто виноват, что физическая зрелость и оптимальное время вступления в брак не приходятся на начало самостоятельной жизни? Сосредоточим внимание на одном, самом спорном желании студентов: учиться без труда и напряжения. Никакой труд не дается без напряжения, в том числе учеба, потому что учеба — труд. Как будто бы верно. Но мы знаем, что работа по способностям никогда не кажется тяжелой. И способный грузчик, как пушинки, переносит мешки, играя перед всеми своими мускулами (вспомните рассказы Гиляровского). Если учеба — та же работа, то она требует определенных способностей. Но так как учатся люди, имеющие разные способности, для одних учеба кажется простой, а для других — трудной, причем трудной даже для будущих великих ученых, не умеющих зубрить и вступающих в спор с педагогами по поводу прописных истин.

Следовательно, при всеобщем образовании необходимо расширить формы и методы обучения таким образом, чтобы они подходили всем, а не избранным.

Экзамены — тоже ведь анахронизм. Экзамен — это стресс: удар по организму, который отвечает резким изменением режима своей работы.

Тест Люшера хорошо фиксирует эти изменения. Завтра первый экзамен на аттестат зрелости. Экзаменуемый выбирает самый приятный для него темно-синий цвет: цвет стариков, тех, кто страдает излишней полнотой, измотанных жизнью, жаждущих покоя. На 2-м месте — черный: депрессия, отчаяние, внутренний протест, негативизм. На 3-м — темно-коричневый: ощущение дискомфорта («не в своей тарелке»), неполным компенсатором которого могут быть такие маленькие радости, как поставленная мамой тарелка клубники или новый костюм. На 4-м — сине-зеленый: перенапряжение, боязнь споткнуться. На последнем — желтый: подавление надежд (если бы это было постоянно, то разбитые надежды).

Перед вторым экзаменом (письменным) картина меняется. На 1-м месте по-прежнему темно-синий. На 2-е (с 5-го) переходит серый; реакция организма на стресс, броня отгороженности от всего, кроме экзаменов. На 3-м — черный. На 4-е (с 6-го) перемещается оранжево-красный — бойцовский азарт, жажда борьбы (не очень большая жажда, иначе красный не был бы на 4-м). Темно-коричневый отступает на 5-е, сине-зеленый — на 6-е. Желтый с красно-фиолетовым в конце меняется местами (отрицание красно-фиолетового — защитная реакция на угрозу конфликта).

Перед третьим экзаменом (устным). Темно-синий по-прежнему на 1-м месте. Серый по-прежнему на 2-м. На 3-е выходит оранжево-красный — бойцовские качества усиливаются, появилась уверенность сдать. За ним черный (депрессия сохраняется, но слабеет). Потом коричневый. Красно-фиолетовый и желтый снова меняются местами.

А ведь обычно нормальный ребенок ставит впереди желтый или оранжево-красный, в середине темно-синий и сине-зеленый, в конце темно-коричневый и черный.

Вам мало данных «Люшера» — измерьте у экзаменующегося артериальное давление.

Организм человека рассчитан на стрессовое состояние: он сначала отступает, затем мобилизует свои ресурсы ц в это время может совершить чудеса храбрости и сообразительности. При этом используются три тактики: бороться, приспособиться, бежать. Какая из них превалирует, подсказывают ситуация и психофизический статут человека.

Во время стресса увеличиваются надпочечники, возникают желудочно-кишечные изъязвления. Продолжительный и часто повторяющийся стресс приводит к дистрессу, причем в системе рвется то звено, которое слабее; желудочно-кишечные изъязвления завершаются язвой, повышенное артериальное давление переходит в гипертонию, нарушения в работе сердечной мышцы вызывают инфаркт. Гипертонической болезнью болеют 6,6 процента инженеров, 9,1 процента младших научных сотрудников, 10,2 процента кандидатов и докторов наук (сколько раз они сдавали экзамены, защищали диссертации). Есть способные сдавать экзамены. Есть неспособные, которые не рискуют. Есть, которые рискуют и расплачиваются за это.

 

ДЕТСТВО: КАК БЫ НЕ ОТСТАТЬ

Когда-то здесь было болото. На болоте крестьяне собирали корневища, называя их «раковыми шейками». Посредине болота стоял трактир, где, по преданию, заночевал Наполеон перед въездом в Москву.

Конец коридора отгорожен фанерной перегородкой. Это часто бывает в учреждениях, когда штаты растут, а площади остаются теми же. В «доисторическое» время за перегородкой работали табуляторщицы. Теперь там пункт профориентации. «Детской» — как приписал кто-то карандашом.

Пункт имеет свою историю. Сначала его мыслили как вполне «взрослый»: подбирать рабочих по новым специальностям, проверять подобранный резерв на выдвижение, распределять обязанности между работниками подразделений. Но дирекция предполагает, а... располагающими оказались женщины — на предприятии их большинство. «Профориентироваться нам вообще-то поздновато, а вот нашим детям...» Общественные организации оказали поддержку, Детей привели довольно много. Так специально обученные профориентаторы превратились в «детскую комиссию».

Работа с детьми имеет свои прелести и неожиданности. Лучше всего у них получается «Люшер» — лучше даже, чем у взрослых, которые нет-нет и зададут скептический вопрос; «Что значит «симпатичным»? Вообще-то мой цвет голубой». Ни секунды не задумываясь, дети легко раскладывают «Люшера», «Палитру» и готовы повторять это сколько угодно раз.

С 13 лет можно применять ИСТ. А вот с ВОЛом обстоит сложнее. Вообще-то он рассчитан на тех, кто старше 16 лет, но разработан «подростковый вариант», в котором заменены непонятные и «неприличные» вопросы. Однако еще нет подростковых норм, хорошо бы пропустить хотя бы сотню детей, но где взять на них время. Кроме того, ВОЛ явно тяжел; усидеть, отвечая на все вопросы, очень трудно. Конечно, можно еще больше изменить методику — ввести обязательные перерывы, предварительные беседы о профориентации, чтобы дети хорошо понимали, зачем это нужно. Но все это впереди.

Появились у профориентаторов свои возрастные наклонности; одним больше нравится детский возраст, другим подростковый. Есть еще две возрастные группы — младенческая и юношеская, но таких здесь пока очень мало. И хорошо, что мало, не хватает времени. Здесь, на западе Москвы, нет «приемных» получаса, как на северо-востоке, и общий прием длится часами. Играют дети разных возрастов, как в привокзальной детской комнате. По очереди их тестируют, так что тесты ничем не отличаются от игр. Приходят родители, приводят одних, уводят других, чтобы завтра привести снова.

Цветовые тесты дают подглядеть, как формируется человек, меняются его способности и делаются первые шаги к профориентации.

Мальчики до 10 лет более раскованны, чем девочки, послушны, чувствительны, легко возбуждаются и легко поддаются влиянию, любят играть и мистифицировать [фиолетовый), В 9—10 лет у них проявляются легкая непринужденность и искрящаяся радость («телячий восторг»); они хотят самоутвердиться, но страдают непостоянством и сильно воображают (зелено-синий), увиливая от налагаемых на них взрослыми обязанностей; при этом любят долго возиться и упрямятся (коричневый).

С 12 лет, в связи с перестройками в организме, выходят на первое место такие черты характера, как оптимизм, мечтательность, любознательность, коммуникативность и даже нежность (желто-зеленый).

В 13—14 лет добавляются рисовка, сильно выраженное честолюбие, упрямство, протест, абсолютизация в оценках, сверхмерные требования, что неизбежно приводит к конфликтам (черный). К 15—16 годам все это утихает.

В 18 лет завершается становление личности; человек отдается радости переживаний, у него еще нет благоразумной сдержанности и изощренности, и легкая возбудимость и импульсивность вызывают горячие желания, при этом активные, волевые действия могут граничить с необузданностью (коричневый).

Девочки в 4—6 лет безответственны, сентиментальны и нередко чувствуют себя одинокими; они легко возбуждаются, но чувства их неглубоки; стараются быть независимыми, но не ставят себе определенных целей (розовый). В 6—7 лет становятся заметными участие, рисовка, честолюбие (коричневый); в этом возрасте они уже могут грустить, в чем-то раскаиваться, притворяться и подвергаться чужому влиянию (фиолетовый).

Между 7 и 14 годами сочетаются женские и детские черты: обаяние, приветливость, желание очаровывать, романтизм отношений (красно-фиолетовый). В 9—10 лет к этому добавляются иллюзии без претензий, беззаботность, переходящая в безответственность, веселость и желание быть опекаемой (голубой). Между 9 и 12 появляются легкая непринужденность, эгоистичная гордость, отгороженность и состояние «начеку», которые в 13—14 лет переходят в легкую взволнованность, грусть, большую глубину чувств, выражение этих чувств и первую любовь.

На этом рубеже меняется характер (зелено-синий). 15—18 лет: возбудимость, несдержанность, доходящая до бесцеремонности и переходящая в неблагоразумие; коммуникативность и радость переживаний (зеленовато-синий).

17—19 лет: ко всему примешивается струя упрямства, Нигилизма, цинизма (черный). С 18 лет появляется и нарастает новая струя: внимание к своей внешности, потребность создать семью, дом, уют (коричневый).

Наблюдая все это, не перестаешь удивляться: насколько плохо мы знаем длинный и трудный путь, который проделывает каждый с момента рождения до того, когда сможет называться взрослым. Педиатрия, детская психология — и то, и не совсем то.

На дороге Младенчество — Детство — Отрочество — Юность и далее до конца — движение одностороннее, обгон запрещен. Но некоторые хитрят — «жгут свечу с двух сторон», торопятся жить и по соматическому или психическому возрасту обгоняют друг друга. Почти все на этой дороге попадают в одни и те же ямы, цепляются за одни и те же колючие кусты.

В это время ученые спорят, что дает человеку наследственность, а что воспитание. Другие не спорят, но делают вид, что вопрос этот слишком абстрактный или слишком конкретный.

Если не уклоняться от спора, то можно увидеть все фазы борьбы между вероятностно-статистическим и детерминистским подходами. Когда-то утверждали: всё определяет наследственность («яблоко от яблони недалеко падает»), и употребляли выражения «белая косточка», «голубая кровь». Потом принялись с такой же категоричностью отрицать: наследственность тут ни при чем, все определяет среда, дайте нам младенца, и мы сделаем из него человека. Когда стало невозможно игнорировать наследственность, решили примирить два фактора: пусть способности человека определяют и наследственность и воспитание. 80 процентов наследуется и 20 воспитывается. Опять детерминизм — безапелляционность.

Как это подсчитали: 80 и 20? Неужели все способности подчиняются этому правилу?

Теперь мы уже знаем: нет. Даже если числа истинны (а их никто не может пока ни подтвердить, ни опровергнуть), то это соотношение следует понимать как среднее: существуют способности, которые почти полностью наследуются, другие почти полностью воспитываются, й в общем наследуется больше, чем воспитывается.

Неродные дети, воспитанные вместе, обнаруживают 24 процента сходства в развитии интеллекта — это и есть влияние среды (будем считать, что у неродных и воспитанных врозь -— ноль). Родные дети, выросшие вместе, обнаруживают 55 процентов сходства, а выросшие врозь — только 47. Родители и дети похожи в интеллектуальном отношении наполовину, а приемные родители и усыновленные дети — только на одну пятую, почти так же, как неродные дети, воспитанные вместе. Таким образом, хотя бы б отношении интеллекта, 80:20 близко к истине. Но тогда интересно знать: в каком возрасте приемные родители усыновили детей и как их воспитывали, ведь это тоже нужно принимать во внимание.

Сейчас также известно, что если родители родили в позднем возрасте, то психический возраст детей легко может пойти впереди истинного. Если родители занимаются активной интеллектуальной деятельностью, то их поздние дети могут быть более умными, чем ранние, при условии, что здесь не вмешаются менее интеллектуально развитые бабушка и дедушка. Но, может быть, поздний возраст — некоторая гарантия менее легкомысленного воспитания?

Таковы первые известные науке факты, говорящие о том, что изучение личности нужно начинать с родителей. Мало того, психиатры уже пробуют (хотя бы теоретически) предсказывать нежелательные в психическом отношении браки, как это делают сейчас врачи в отношении резус-фактора. Кто усомнится в том, что мало желателен брак с алкоголиком? Мы предполагаем, но акушеры знают, какие дети рождаются от подобных браков.

Свой первый психический удар человек получает при рождении.

Женщина средних лет обратилась к врачу с жалобами, что после обильных приемов пищи она всегда видит один и тот же абстрактный сон — космический вихрь превращает ее в точку, и, перед тем, как исчезнуть, она чувствует спазмы в желудке и просыпается в холодном поту. Этот сон сформировался непосредственно после рождения. Ее мать была грубая, полногрудая женщина и кормила ее по принципу: «Ешь, ешь, ешь, ибо это может оказаться твоей последней едой».

Что касается рождения, то этот акт нельзя представить себе иначе, как катастрофический выброс во внешний мир — холод, свет, шум и грубое обращение. Этот момент отчаяния прекращается нежным прикосновением, поглаживанием и укутыванием в теплое одеяльце (животные вместо этого облизывают своих детенышей) — происходит психологическое рождение. Без такой, казалось бы, неприметной процедуры жизнеспособность организма резко снижается и возрастает вероятность летального (смертельного) исхода, что нередко наблюдается у подкидышей.

Сначала младенец видит свет, потом отличает белое от черного, различает формы и начинает чувствовать движение, следя за перемещающимися предметами. Это дает ему возможность сосредоточить внимание на телесных ощущениях и испробовать основные формы связи с внешним миром.

Отсюда начинается «марафон» развития интеллекта. Зачинщиком является мать, потом к ней присоединяется отец, позднее все большую нагрузку отец берет на себя — и воспитание интеллекта заканчивается к 10 годам.

Особенность «марафона» — соблюдение графика, значительно более строгое, чем на железной дороге. Существуют две предельные скорости: минимальная и нормальная; отстав, невозможно нагнать, произвольно увеличив скорость. В этом отставании и заключается разница в умственном развитии детей. Самый медленный темп дает к 10 годам половинный объем умственного развития - минимум для нормального человека. Этот темп обеспечивает самые необходимые навыки общежития, насаждаемые родителями, другими взрослыми и сверстниками — проводниками воспитательского воздействия их родителей.

Мать разговаривает с новорожденным как со взрослым. Но ведь он не понимает! Ничего, научится: сначала освоит мимику и жесты, потом речь, станет сам произносить часто употребляемые слова, бессознательно склонять и спрягать. Как скоро он этого достигнет — менее важно, потому что гениальные в интеллектуальном отношении люди нередко начинают говорить позже своих заурядных сверстников.

Полное исключение ребенка из социальной среды (например, потерялся в лесу, но не погиб, приспособился, помогли звери) приводит к нарушению графика. Чем раньше по возрасту произошла изоляция и чем она была продолжительнее, тем сокрушительнее ее последствия: ребенок становится дебильным или идиотом, и никакая медицина его не сможет спасти,

При нормальном родительском воздействии дитя развивается как дитя: слезы, дрожание губ, высокий и хныкающий голос, кисло-капризная «рожица» («Опять я виноват — так всегда и во всем») и «урчащий» восторг; слова «хочу», «дай», «большой», «самый-самый», мягкость любимого одеяла, теплота материнской щеки; исследовательские игры — кусок мыла в ванне становится пароходом, а потом подводной лодкой; первое нажатие кнопки звонка, первый глоток воды из садового шланга. С 10-месячного возраста появляется компонент взрослого — то, что психологи называют самоактуализацией: сознательный опыт, умение что-то делать («сходить на горшок», раздеться, пользоваться ложкой и вилкой) и гордость от этого умения.

Вступление в детство означает переход от животного к человеческому: вместо действий на основе одной имеющейся догадки — выбор и принятие решения, от пассивного знакомства с окружающим миром к активному поиску впечатлений, выражение потребности не только быть понятым, но и понятым правильно. Этот путь к человеку — самому творческому животному на земле — каждый раз проделывают дети.

Младенчество заканчивается с переходом от черно-белого восприятия мира к цветному: с трех лет распознаются желтый и синий, на четвертом году жизни — красный и зеленый. Видеть — еще не значит распознавать; видят и во младенчестве.

В детской личности устанавливаются новые отношения между компонентами дитя и взрослого. Дитя в детстве: потупленный взор, привычка ковырять в носу (в подростковом возрасте ее заменит привычка грызть ногти), ерзанье, хихиканье; лексикон дополняется словами «не хочу», «не буду», «а мне какое дело». Но компонент взрослого явно укрепился: в багаже опыта есть сведения о том, как празднуется день рождения, как украшается елка, что значит прикоснуться к раскаленной плите и упасть со стеклянной банкой, на всю жизнь сохранится в памяти эпизод с собакой, которая не послушалась взрослых, перебегала улицу и погибла. Много, очень много слов — «почему», «а что, если», «где», «откуда». Правда, взрослый еще слаб и легко «выводится из строя» страхами дитя и указаниями третьего компонента — родителя. Мама говорит: «Нельзя! Не трогай это!» — и ребенок отходит, заплакав, но при случае дотронется рукой до запретного хрустального бокала.

По отношению к своим детям родители ведут себя точно так же, как их родители относились к ним. И дети будут подражать своим родителям сначала в играх, а потом в отношении к собственным детям.

Родитель — это «грозный вид», нахмуренный лоб, поджатые губы, руки на бедрах ели скрещенные на груди, указующий перст, качание головой, вздохи, цоканье языком, поглаживание по головке. Словарь родителя: «нет», «не трогай», «не бери», «ну-ну», «молодец», «умница», множество уменьшительных окончаний и бранные выражения, наспех переделанные для родительского употребления.

Мать говорит забежавшему на кухню сыну: «Нет, сейчас уже время ужинать. Ты ешь слишком много конфет. Испортишь себе зубы. Придется пломбировать (у родителей тоже запломбированные зубы). Если ты съешь сейчас, то не будешь ужинать (мама в это время пробует суп). Иди на улицу и еще поиграй. Ты всегда грязнишь на кухне. Почему ты никогда не убираешь за собой?» В науке межличностных коммуникаций это называется «прочистка мозгов» — подавление личности нелогичным общением. И сын, действительно ошарашенный, выбегает на улицу.

Если ребенку не читали и не рассказывали сказок, не поощряли игры и он жил только в мире взрослых, компонент дитя не разовьется и человек пройдет по жизни, не понимая юмора, слишком серьезный, жесткий и, может быть, жестокий. Неразвитый компонент родителя — это результат отсутствия родительского воспитания, и этим можно объяснять отсутствие совести. Неразвитый взрослый — психопатическая личность, выросшая на почве, удобренной плохими семейными отношениями, недоверием, придирками и реакцией на эти придирки: «Вы сказали, что я плохой — и я буду плохим». Тот, у кого родителя трудно отличить от взрослого, в жизни часто заблуждается. А совмещение компонента дитя с компонентом взрослого приводит к иллюзиям, смешению реального и фантастического, правды и неправды, рационального и иррационального — это свойственно многим творческим личностям.

Еще в конце 2-го и в начале 3-го года у ребенка вырабатывается установка по отношению к родителям и взрослым вообще. «У меня неблагополучно - у вас благополучно». Взрослые — большие, умные, предусмотрительные, аккуратные — всегда и во всем правы. А ребенок маленький, ничего не знает, попадает впросак, ломает, разбивает, рвет, пачкает и во всем оказывается не прав. Чтобы компенсировать эту неполноценность, он с увлечением играет со сверстниками в игру «Мое лучше, чем твое».

Со временем эта установка перейдет в другую: «У меня благополучно — у вас благополучно», когда восторжествуют здравый смысл и нормальное воспитание.

Но воспитание, к сожалению, не всегда бывает нормальным, и тогда развитие грозит уйти в сторону. «У меня неблагополучно — у вас (тоже) неблагополучно» — результат отсутствия внимания и ласки, в которых ребенок всегда нуждается и которые ему нужно дать. Так получается погруженная в себя — аутичная личность, с плохо развитым компонентом взрослого, плохо поддающаяся психотерапии (потому что врач — «тоже неблагополучный» и ему нельзя доверять).

«У меня благополучно — у вас неблагополучно» — результат жестокого обращения, когда после очередной взбучки ребенок «уползает, зализывая свои раны», жалеет себя и выражает свои отношения следующей логикой: «Если я бедный, значит, я хороший, если я бедный из-за вас, значит, у вас что-то неладно». В США каждый час пятеро младенцев получают телесные и психические раны от своих родителей и вполне могут стать психически слабоумными (имбецильными) и социально-преступными.

Воспитание, в котором участвуют мать и отец, их взаимоотношения накладывают глубокий, отпечаток на формирующуюся личность.

Как утверждают статистики, хорошие отношения с родителями в стабильных семьях дают 95-процентную гарантию поведения, которое, по осторожному выражению психологов, «не отклоняется от нормы». Плохие отношения в стабильных семьях понижают эту гарантию до 75, а в нестабильных — до 10 (!) процентов.

Дети в 2,5—3,5 года реагируют на распад семьи плачем, расстройством сна, пугливостью, снижением любознательности и опрятности, они рьяно отдают себя собственным вещам и игрушкам, создавая вымышленный мир, населенный голодными, агрессивными животными. В 5-6 лет больше переживают девочки, проявляя тревожность, раздражительность, неугомонность и агрессивность.

В результате развода обнаруживаются отклонения в поведении 44 процентов дошкольников, 13 процентов детей в возрасте 7—8 лет, 24 процента — 9—12 лет и сравнительно мало между 13 и 18 годами. Таким образом, дошкольный и начально-школьный возрасты самые уязвимые.

По-видимому, люди должны думать о том, стоит ли вступать в брак и заводить детей при «неидеальных» отношениях, стоит ли сохранять брак при подобных отношениях, и если не стоит, то когда его разрушать.

А вот этот ребенок родился недоношенным. Незадолго перед этим умер его отец. Три года спустя мать вторично вышла замуж и оставила сына на попечении бабушки. Когда ему исполнилось двенадцать, его отдали в городскую школу. Это был конфликт личности с социальной средой. Преодолевая этот конфликт, мальчик стремился уложить все, что есть на небе и на земле, в жесткую и точную систему, где не осталось бы ни одного уголка для малейшей случайности. Он ощущал острую потребность в порядке, потребность тревожно-мнительной личности. Этим мальчиком был Ньютон.

Теперь обратимся к ситуации, когда кто-то из родителей умер или оставил семью, не нарушив ее стабильности. Это еще не крушение, но характер детей явно изменится в одну или в другую сторону. Статистика опять-таки говорит, что дети без отцов — чаще всего физики. Заглянем в профессиограмму физика: гибкость мышления, созидательность, любознательность, искренность, объективность, настойчивость, терпимость, эмоциональная нейтральность, терпимость, скептицизм. Интересно, что здесь дает мать, взявшая на себя дополнительную нагрузку в воспитании, и что дает подросток, также взявший на себя нагрузку самовоспитания? Кстати, у химиков искренность и объективность явно в большем почете, а гибкость мышления и любознательность — явно в меньшем.

Изучение биографий великих людей (ученые, философы, писатели, государственные деятели) показало, что к 10 годам у четверти и к 15 годам у одной трети не было одного из родителей; к 15 годам 6 процентов великих людей остались круглыми сиротами.

В нормальных семьях гении в интеллектуальном отношении статистически чаще старшие дети в семье и не близнецы. Творческая продуктивность более свойственна первому ребенку, редко воспитывается в больших семьях и еще реже в детских домах. Слишком сильная привязанность или множественность связей в большой семье, когда некогда побыть одному, мешает развитию.

Подмечено, что родители творчески одаренных людей зачастую играли на музыкальных инструментах, устраивали читки художественных и научно-популярных произведений. Ребенок еще не все понимал, что читали и о чем спорили за семейным столом, бывало, он засыпал на домашних концертах, но это была благодатная среда, которая потом, в подростковом возрасте, давала первые всходы.

Чтобы получился стабильный характер и развитый интеллект, для этого нужны хорошо разработанные семейные правила, традиции, эмоциональная сдержанность, побольше положительных эмоций и поменьше отрицательных, свобода мнений и взаимное уважение.

Когда семейный уклад является национальной особенностью, он откладывает свой отпечаток на национальном характере. Так можно объяснить, почему тем или иным нациям свойственны педантизм или беспорядочность, живость или уравновешенность, беспечность или экономическое чутье.

Недавно социологи совместно с психологами провели обследование представителей разных народов, населяющих Североамериканский материк, чтобы выявить влияние воспитания. Оказалось, что самый высокий уровень интеллектуального развития имеют канадские эскимосы, за ними идут американцы японского и китайского происхождения, потом американцы европейского происхождения, индейцы и негры. Причем негры значительно чаще других обнаруживают музыкально-творческие способности; свой жизненный уклад они сохранили со времен рабства: матриархальная структура семьи, частая безотцовщина, ослабленный самоконтроль, определенная личная свобода. Что касается эскимосов, то здесь, по-видимому, играет роль полугодовое узкосемейное общение во время полярной ночи.

Но вот кончилось «глупое» детство — началось отрочество: самый «трудный», «переходный», «ломающийся» возраст «гадких утят». Еще не взрослые, но уже не дети. Подступает половая зрелость, происходят колоссальные перестройки в организме, заканчивается интеллектуальное развитие, оседает психологическая накипь, и уже виден сформировавшийся характер. Все, что было посеяно по младенчестве и детстве, дает первые всходы в отрочестве и зацветет в юности.

Было бы естественной границей между детством и отрочеством считать поступление в школу. Но это не совсем правильно. В школу приходят дети, в 1-м классе учатся дети, а вот потом, в 3—4-м классах, мы наблюдаем быстрые изменения. Правда, поступление в школу не проходит бесследно: человек получает здесь свой второй (после рождения) психический удар. Еще вчера, в августе, он мог делать все что угодно, а сегодня, в сентябре, должен сидеть за партой, поднимать руку и выполнять множество других обязанностей; Если ребенка не подготовили к школе, удар будет сильным, и шрам от него останется на всю жизнь.

Отроческий возраст доставляет больше всего хлопот профориентаторам. Здесь им приходится наблюдать странную смесь романтичности и цинизма, заставляющую дрогнуть сердце доверчивость и обидную несговорчивость, готовность раскрыться в самом главном и напороться на откровенную ложь.

Подростки вообще чувствительны к любым внешним и внутренним воздействиям. Выбирая лиловый, они страдают от внутреннего чувства заброшенности; серый — от изолированности в классе и отсутствия сопереживаний; голубой — подвержены экзоностальгии (тоска по стране Дельфиний и городу Кенгуру). В состоянии конфликта с авторитетом, чаще всего отцом, подросток отвергает красно-оранжевый; в состоянии сексуального голода — красный; от долгого сидения у телевизора — синий (в последнем случае это вызывает невосприимчивость к учебе).

Страдая от излишнего веса, он предпочитает пассивные цвета: темно-синий (тихая закадычная дружба), сине-зеленый (нужда в значительности), зеленый (апатия) и чаще отвергает желтый (мечты).

Особенные страдания приносит пребывание в больнице. Если в 5—7 лет врачебному персоналу демонстрируются недовольство, инертность, напряженность, то в 7—11 лет недовольство усиливается и переходит в волевую «оборону» — упрямство, своеволие и привередливость. Подростки возятся во время еды, шумят во время отдыха и хотят все время играть. Среди этой «банды» резко выделяются «коричневые» больные: они боятся нарушить предписание врача, боятся быть обойденными, боятся, что в любой момент придется от чего-нибудь отказаться. Половое созревание в больнице может привести к временному отказу от всех хроматических цветов, с предпочтением только белого и черного (представьте, что творится в душе «бело-черной» личности).

Умственно неполноценные — дебильные дети, обворованные наследственностью и воспитанием,— тоже проявляют себя в отрочестве. В 85 случаях из 100 они выбирают в восьмицветной люшеровской гамме красно-фиолетовый (бесконтактность, желание нравиться, внушаемость), обычно вместе с оранжево-красным (готовность возбуждаться и желание производить ослепительное впечатление); часто к ним добавляется темно-коричневый (жажда удовлетворения телесных потребностей).

В период отрочества завершается творческое воспитание детей. Как творчески воспитывать ребенка? С этим вопросом обращаются в пункт профориентации и к лекторам в институтах повышения квалификации, где читается курс по социально-психологическим аспектам управления.

Для этого надо сначала создать условия, а потом уже применять какие-то методы. Условия: любить ребенка, но не слишком сильно привязывать его к себе; заниматься с ним общим делом, брать с собой в гости и командировки, дозволять играть с другими детьми и приучить играть одному; сделать так, чтобы один день не был похож на другой.

Потом применить одну из методик, например, методику психолога Дж.Вильямса — далеко не идеальную, но вполне доступную и уже оправдавшую себя. Опубликована она не так давно — в 1972 году. Автор ставит целью развить 8 интеллектуальных способностей, имеющих прямое отношение к творческой продуктивности: раскованность, гибкость, оригинальность, скрупулезность, любознательность, интеллектуальную смелость, чувство комфорта среди сложного и неопределенного, воображение. Для этого разработано 18 обучающих «стратегий».

От загадочных картинок ребенок должен обязательно переходить к парадоксам, скачала оптическим. Почему углы прозрачного куба, когда на него смотришь, меняются местами? Почему, если долго смотреть на зеленый кружок и перевести взгляд на белую поверхность, видишь красный кружок? Точно так же синий цвет можно превратить в оранжевый. Почему на известной картине Сальвадора Дали «Невольничий рынок с исчезающим бюстом Вольтера» гигантский белый бюст на ваших глазах превращается в двух маленьких, прижавшихся друг к другу монахинь, причем их лица одновременно глаза Вольтера, а белая одежда — вольтеровский подбородок? От физических парадоксов переходят к смысловым, начиная с критян, которые врут или не врут, и кончая парадоксом близнецов в теории относительности Эйнштейна. Коллекционирование парадоксов — увлекательное и обоюдополезное занятие для родителей и их детей.

Очень важно научить давать определения. «Ты споришь? Погоди. Скажи сначала, что ты понимаешь под этим?» — «Пинок — толчок, но не просто толчок, а грубый толчок».— «Толчок чем?» — «Ногой. Или рукой, точнее, кулаком».

Творческое мышление невозможно без аналогий. Это умение проверяет ИСТ: «лес» относится к понятию «дерево», как «луг» — к понятию...; «пилить» относится к понятию «клеить», как «просеивать» — к понятию...; «Чем понравились тебе эти стихи? Музыкой, грустью или мыслями, улетевшими далеко-далеко».

От аналогий можно переходить к нахождению неувязок и несоответствий — исторической неправды, художественной неправды, эстетической дисгармонии, строительных недоделок. «Всем хорош водитель, да больно он порывист». «Самолет является средством транспорта — самым быстрым, самым ненадежным, самым дорогим, самым большим. Нет, слово «большой» здесь не подходит».

Когда-то аппендикс считали «неувязкой» в организме человека, атавизмом, который доставляет одни лишь неудобства, так как является поводом для самого распространенного вида хирургического вмешательства. Некоторые «радикалы» предлагали даже оперировать всех новорожденных, чтобы избавить их от угрозы заболеть аппендицитом. Потом оказалось, что аппендикс выполняет вполне определенные функции. Следовательно, всякая неувязка имеет вероятностно-статистический характер.

Хорошо бы у подростка выработать умение задавать «провоцирующие» вопросы — ставящие в тупик, оспаривающие каноны, обнаруживающие скрытый недостаток, делающие серьезное смешным.

Все меняется вокруг нас и в нас: меняется природа, растут и стареют люди, ветшают дома, меняются наши привязанности. «Что изменилось за год в нашем дворе?» «Почему писатель-фантаст так много нафантазировал одного и оставил почти без изменений другое? Это «другое» — что, не обязано меняться во времени (пространстве) или писатель забыл его изменить?»

«Или вот, например, наши привычки — можно ли их пересчитать, сказать, почему и когда они появились? И что это за привычки — смешные, безобидные, навязчивые, вредные, полезные, симпатичные?»

Следующие две «стратегии» — выработка навыков организованного и случайного поиска. Организованный поиск: «Как найти слово в словаре, номер телефона в справочнике, книгу по библиотечному каталогу, как работает адресное бюро?»; «Что будет, если запросить адрес москвича Иванова Ивана Ивановича, не указав при этом ни возраста, ни места рождения?» Случайный поиск, когда мы вообще не знаем фамилии, где вероятнее встретить его; как ищут иголку в стоге сена, как ищут грибы в лесу.

От случайного полуинтуитивного поиска можно перейти к выработке умения выражать интуитивные догадки. Конечно, нельзя объяснить, как интуитивно мыслить, поскольку эго то, что ты делаешь и не знаешь как. «Ты просто мастер давать прогноз погоды. Может быть, ты еще что-нибудь можешь предсказать?» «Теперь скажи, о чем я думаю?»

Творческое мышление — враг строгой, «формальной» логики. Это не значит, что логика не нужна. Просто творческая мысль, устремляясь вперед, передает затем завоеванную территорию для строгих логических построений, наведения порядка и законности. Творческая мысль действует там, где нет законов, и если законы есть, она подводит к ним бикфордов шнур, стараясь взорвать их изнутри и посмотреть, что получится. Поэтому творческая мысль не должна бояться двусмысленности, неопределенности. Не следует сводить два смысла к одному смыслу — продуктивнее выявить третий смысл или, но крайней мере, вскрыть отношения между двумя смыслами. «Ты думаешь так, а я думаю иначе. Кто из нас прав? А может быть, мы оба правы? Смотря с какой стороны подойти».

Поскольку мир, в котором мы живем, не только «многосмысленный», но и изменяющийся, важно приспособиться к этим переменам, научиться играть в одну и ту же игру, все время меняя ее правила, научиться одеваться по погоде, радоваться новому, знать, где и как себя вести. Не надо упорно цепляться за одно раз и навсегда составленное мнение, оно всегда может измениться, но это изменение диалектическое: количество фактов приводит к качественному изменению. «Улики говорят против обвиняемого. Но вот мы узнали новые факты. Они не полностью меняют картину, но...»

Хорошо бы быстро и надежно оценивать людей, ситуации, вещи. При этом пользоваться не двухбалльной шкалой — «хорошо» или «плохо», а пяти-, десяти-, стобалльной (процентной). Пусть ребенок сначала научится различать желто-зеленый и зелено-желтый, потом - желтовато-зеленый я чисто-зеленый. «Сколько, по-твоему, в цвете хаки желтого, зеленого и черного?» Или вот: «0 — это война, 1 — отношения между государствами на грани войны, 5 — нормальные, нейтральные, беспристрастные отношения, 9 — самая тесная дружба. Как мы оценим отношения между Иорданией и Ливией на основании этой статьи?» Замечено, что чем талантливее руководитель, тем более дробно он оценивает своих подчиненных. Творческая личность часто бывает плохим руководителем, но оценки по дробной шкале она ставит не хуже талантливого руководителя.

Оценивая, мы как бы придаем абстрактным понятиям зримые черты. Умение отвлеченное представить как конкретное — еще одно качество творческой личности. Объяснить или изобразить так, чтобы сразу стало все понятно. Служба адресного стола — это дом с одной дверью. Одна дверь — фамилия: не знаешь фамилии - адрес не получишь. Но можно построить дом со множеством дверей. Одна, дверь — фамилия, вторая — имя, четвертая — возраст,- десятая — профессия,... От каждой двери идет коридор или лестница. Войдем в дверь «имя», пройдем по коридору до пересечения с коридором «профессия», поднимемся на этаж «возраста», и найдем того, кто нам нужен.

Еще три «стратегии»: научить творчески писать, творчески слушать, творчески видеть (читать). Что вам больше нравилось на уроках родного языка: вписывать пропущенные слова или для одного слова сочинить фразу, так чтобы учительница только покачала головой: «Это же надо, Женя, такое выдумать»? Как написать письмо, чтобы каждая фраза была интересной, чтобы адресат стал соучастником описываемых тобой событий, чтобы твое волнение передалось ему?

Как слушать «хорошо темперированный клавир»? Что это — звон весенних ручьев или звон мечей? Или думать при этом о том, что такое «клавир» и как его «темперировать». Или вообще ни о чем не думать, и тогда раскрепостится фантазия, и ты унесешься далеко-далеко, пока не вернут тебя к действительности аплодисменты, но даже тогда в ушах твоих долго будут звенеть звуки и сердце долго будет «не своим».

«Н.И.Альтман (1889—1970). Портрет Анны Ахматовой». Посмотри, Таня, на ее лицо. Не все верили в ее талант, не всем, кто верил, талант нравился. И тогда по-разному звучит портрет. Признание таланта, преклонение перед ним сразу меняет лицо, наше видение его. Во всяком случае, портрет очень выразительный.

Какие бы слова подобрать для этого выражения? Надменность? Неприступность? Отрешенность? А как подходит к ней ультрамарин фона. Ярко-желтая шаль — может быть, не смотрится здесь, звучит вызывающе?

Вызывающе — да, не смотрится — нет. Желтый — поэтическая фантазия, надежды, мечты,, без которых отрешенность осталась бы пустой личиной. Желтый на ультрамариновом фоке подчеркивает исключительность. К синему, означающему глубину, чуть-чуть подмешено возбуждение красного. Отсюда — нарушение душевного покоя, беспокойное спокойствие, и еще мистика, интимность.

За эту мистику, интимность ее ругали, но без этого не может быть искусства, и искусство Ахматовой не только в этом. Кстати, «беспокойное спокойствие» — не каламбур. Когда выражаешь чувства, нужно уметь пользоваться словами, сталкивать их, чтобы они звенели и вызывали встречное волнение. Я верю, дочка, ты не будешь банальной, но бойся, как огня, банальных выражений...»

Во время моего детства издавалась книжная серия «Дети, из которых вышел толк». Не все книжки мне нравились, претила тенденциозность: одна для всех лакировка прилежания и мученичества. А между тем все они были люди со своими завихрениями характера творческих личностей, своими положительными и отрицательными качествами (с точки зрения современников и потомков). Но что-то другое поразило меня — внутреннее, гигантское, труд, который был легкой ношей, приносивший радость и счастье.

Проявление интереса к творческим личностям, а в более зрелом возрасте — к самому творческому процессу — это последняя «стратегия», завершающая методику Вильямса. Знать, как вопросы приводят к сомнению, сомнение отгораживает, появляется спонтанность мыслей, приводящая к озарению. Знать, почему нужно фиксировать даже маленький творческий успех. Знать, почему нельзя по достоинству сразу оценить этот успех. Знать, что надо ждать. И творить дальше.

Воспитанный в творческом духе подросток меняет круг своих друзей, как рак-отшельник меняет свою раковину, оставляя лишь тех, кто идет в ногу с ним; он становится более разборчивым и часто отдает предпочтение тем, кто либо моложе, либо старше его.

Отрочество сопровождает одна неприятность — близорукость (миопия). При этом обнаруживается странная закономерность. Оказывается, у близоруких в пять раз больше шансов поступить в университет и в районах, где больше близоруких подростков, меньше школ для умственно отсталых. О чем свидетельствует эта зависимость: о наследственности или воспитании?

Сторонники первой точки зрения восклицают: генетическая обусловленность близорукости доказана, поскольку она совпадает во времени с половым созреванием, «ген миопии» почти обнаружен. Но на это можно возразить, не переходя на вторую точку зрения: если в районе больше людей, занимающихся интеллектуальным воспитанием своих детей, то, соответственно, меньше тех, кто игнорирует такое воспитание, и меньше школ для умственно отсталых; интеллектуальное воспитание приводит к близорукости, а близорукость наступает, когда организм находится в процессе конституционной перестройки и наиболее ослаблен. Таким образом, сами по себе интересные факты еще ничего не доказывают.

В педагогических институтах читаются курсы педагогики и психологии. Педагоги выступают перед родителями, как воспитывать детей, хотя сами, как родители, нуждаются в подобных же лекциях. Организуются «родительские университеты», выпускаются популярные журналы. Но родителей, которые не прочь послушать «умную» лекцию и прочитать «умную» книгу, не устраивают общие слова, общие фразы и общие сведения, ссылки на классиков, которые были великими артистами педагогического мастерства, но этот артистизм так и ушел вместе с ними.

Родителей раздражают банальные призывы к тому, чтобы дети их были отзывчивыми и работящими. Они хотят знать, как человека сделать таким. Родители стали более грамотными и любознательными, и у них наготове конкретные вопросы, что дает тренировка памяти, почему ребенка нельзя послать сразу на две смены в лагерь, что, если дать ему прочитать Мопассана, сколько не вредно сидеть у телевизора?

Во многом нуждается современное общество. Может быть, не в первую очередь, а во вторую оно нуждается в квалифицированных родителях.

Не от религии ли пошло мнение, что все хорошее заложено в человеке (кем заложено?), рождается вместе с ним и побеждает в борьбе со злом? Хорошее, как и плохое, воспитывается. Воспитывать не значит ставить себя в позу родителя и за единицу времени выдавать больше нравоучений. Воспитание — пример и совместные занятия. Поэтому в воспитании участвуют не только родители, но даже те, кто не помышляет об этом. Прежде чем ставить себя детям в пример, вспомним, что говорили нам и что делали наши родители, подумаем, что говорим и делаем мы. Ведь дети сначала всегда и везде дети и различаются только потом своими родителями, их участием и неучастием.

 

ЮНОСТЬ ПОД УГРОЗОЙ ВОЛИ

Если очень высунуться из окна, видна церковь «Всех святых на Кулишках». Ее построил Дмитрий Донской в память о том, как проходил здесь в 1380 году с войсками на Куликово поле.

...Обычная студенческая атмосфера. Студенты не только сидят в аудиториях, но и ходят по коридору, кого-то ждут, с кем-то встречаются, что-то читают, присев на неудобном подоконнике или на ступеньках лестницы.

Когда-то здесь жили люди. Семья занимала один этаж. После Октябрьской революции произошло уплотнение и каждая семья получила комнату. Когда комнат не хватало, их делили перегородками. Потом все жильцы получили квартиры в новом районе, а старый, но красивый дом в центре Москвы достался институту. Сделали ремонт; пробили коридоры, разукрупнили комнаты, но квартирный дух оказался таким же устойчивым, как и гостиничный дух в знаменитом «Геркулесе», по коридорам которого когда-то бродил Остап Бендер.

Местами коридор сужается, и студенты, столпившиеся у дверей в ожидании зачета, образуют плотную «пробку». Разглядывая их, можно без труда отличить младшекурсников от старшекурсников. Первым еще предстоит расти, вторым расти уже некуда. Но в отличие от средней школы здесь нет антагонизма; там — искусственное соединение конца детства, всего отрочества и начала юности; здесь обитает только юность.

Младшекурсников обуревают противоречивые чувства: исчезли оскорбляющие взор первоклассники, еще не испарилась радость приобщения к студенческому клану, немного «ошарашивают», отдаваясь «под ложечкой», новые, «антишкольные» порядки.

Старшекурсников внешне ничего не обуревает. От младшекурсников они отличаются не только ростом, но и уверенностью. Однако эта уверенность может быть лишь маской.

Важная отличительная черта юности: воспитание в основном закончено, и все внимание сосредоточено на обучении.

Правда, родители этого еще не знают и по инерции продолжают выполнять свои воспитательские обязанности, вызывая со стороны детей реакции снисходительного молчания, иронической улыбки или легкого «рычания».

Вторая особенность юности: запрокинув голову, смотреть на высокую гору, по которой предстоит взбираться: вуз, аспирантура, кандидатская диссертация, докторская диссертация. Или: инженер, мастер, начальник смены, начальник участка, главный инженер, директор. Но тогда, может быть, долго придется пребывать в положении полувзрослого, полусамостоятельного и материально зависимого от родителей. И при этом искать себе жизненного партнера, создавать семью, обзаводиться квартирой.

В принципе можно в гору и не лезть, или дойти до середины, или до одной четверти, быстро стать самостоятельным, независимым, и зарплата будет не меньше (если не больше), и ответственности поменьше. Важно подняться хотя бы в собственных глазах.

Чтобы решить дилемму — «лезть» или «не лезть», следует сначала разобраться: для чего вообще учиться?

Если послушать родителей (не будем считать, сколько таких родителей), то создается впечатление: главное — быть не хуже детей других родителей. Если послушать некоторых учителей (не будем считать, сколько их), главное — это бойцовские качества, приобретение необходимого количества знаний, чтобы подняться с одной ступеньки на другую по образовательной лестнице.

Когда дети идут по стопам отцов и получают среднее специальное образование, они иногда разочаровываются, полагая, что это образование дает им право только «нажимать кнопки». Они забывают сделать поправку на научно-технический прогресс, когда для родителей получить среднее образование было таким же подвигом, как для их детей — высшее.

Те, чьи личные качества отвечают требованиям, предъявляемым к идеальному школьнику и идеальному студенту, быстро вырабатывают навык «сдавать» и «защищать». В конце концов они достигают довольно высоких, «сияющих» вершин, совершенно забыв про доктрину Галилея: теория для познания объективного мира, знания — для повышения культурного уровня, обогащения внутреннего, духовного мира.

Высшим уровнем человеческих мотиваций считается самоактуализация: проявить себя в чем-то, почувствовать себя кем-то. Путь к самоактуализации, самореализации всегда означает интенсивное культурное развитие и потребность в учебе, какой бы ни была несовершенной организация учебного процесса. Совершенство организации: учить тому, что нужно, и так, как нужно.

В дореволюционной России существовали классические гимназии для образования и реальные училища для приобретения конкретных, «приземленных» знаний. После революции создали единые школы; исчезли преподаватели древнегреческого языка, а латинисты нашли себе скромный приют в медицинских учебных заведениях. В послевоенные годы модель классической гимназии была частично восстановлена, найдя чисто внешнее выражение в классической школьной форме, сохранившейся до сегодняшнего дня. Известные деятели вдруг стали писать о том, как знание древнегреческого и латинского обогатило их внутренний мир, их культуру и помогло добиться профессиональных успехов в областях, не имеющих прямого отношения к древним языкам. После небольшого периода раздельного обучения девочки и мальчики стали снова учиться вместе, но их продолжают разделять такие предметы, как, например, домоводство.

Сейчас, когда накоплен богатый опыт школьного строительства, настало время подвести первые итоги и сделать первые выводы: чему учиться?

Прежде чем ответить на этот вопрос, разделим две категории личностных качеств: убеждения и знания. Чтобы быть сознательным гражданином нашего общества, нужно быть убежденным и знающим человеком.

Знания дает школа. Она учит, как пользоваться своими правами и выполнять свои обязанности, понимать, для чего нужны законы и в чем их суть. Дает представление, как действуют избирательная система, массовая коммуникация, социальное обеспечение. Требует что-то смыслить в бухгалтерии и экономике, различать дебит и кредит, убыточность и эффективность.

Были ли вы в Болгарии на Золотых Песках? Там есть множество маленьких уютных кафе. В каждом из них свой счет за кофе. Если побывать в каждом из них, то можно в конце концов почувствовать экономическую логику и предугадывать, где сколько будет стоить чашечка кофе: здесь хороший вид на море, там чудные белые стулья и музыка... Для того, кто находится на низком уровне экономических знаний, все это кажется удивительным и непонятным. Но давайте подсчитаем; когда кофе пьется стоя — скорее выпить и уйти —- это одно, другое дело высокохудожественно оформить интерьер, создать уют и вызвать желание посидеть подольше, но за той же чашечкой кофе. Кто на это будет тратить деньги и кто будет расплачиваться? Чтобы сделать такое предприятие бездоходным, придется очень долго ждать, когда государство станет настолько богатым, чтобы отпустить средства на эту бездоходность. А отчего можно стать богатым? Оттого, что все бездоходные предприятия, в том числе и эти, сделать доходными.

Чему еще следовать? Завету Галилея: обогатить себя знанием окружающего мира, чтобы не заблудиться на материках и в океанах, новейшей и древней истории, разбираться в богатствах трех царств — минералов, растений, животных,— чувствовать в себе частички микромира и себя частичкой космоса, уметь поговорить на темы мифологии, зодчества, кибернетики. Не помышляя стать писателем, композитором, гравером, написать литературное сочинение, простую песенку, вырезать на линолеуме гравюру.

Почему в Италии так много певцов. Что, у итальянцев по-иному устроено горло? Нет, но там почти все и всегда поют — дома, на улице, в школе — так вырабатываются слух и голос, знание и умение петь.

Чему еще учиться? Быть семьянином — здесь тоже без учения не обойтись. Учиться у мамы, у папы, в школе — психологии межличностных отношений, науке воспитания детей. Девочкам — вести семейный бюджет, оказывать первую медицинскую помощь, поддерживать порядок и красоту в доме. Мальчикам — умение мастерить — соорудить стенной шкаф, починить водопроводный кран, побелить потолок, а не только научиться слесарному либо токарному делу, то есть ограничиться приобретением случайной рабочей профессии. Брак тогда счастливый, когда не только будет любовь и будут дети, но и свой дом, самый уютный, самый хлебосольный, самый эстетичный. Чем же он хорош? И мебель неполированная, и в серванте не сверкает хрусталь, а нельзя от всего, даже самой мелочи, оторвать глаз?

Все это в малом объеме нужно дать до 8-го класса и в большом объеме — в начале вузовского курса, потому что в училище и техникуме делают упор на профессиональные знания, в последних классах школы — на знания, необходимые при поступлении в вуз, а на последних курсах вуза — опять-таки на профессиональные знания. По официальным данным ООН, специалист «с большой буквы» (высшее образование) в условиях развитого общества должен иметь за плечами 11—13 лет общего и 4—6 лет специального, образования, специалист «со средней буквы» (среднее, специальное образование) — соответственно- 11—12 и 2—3 года, специалист «с маленькой буквы» — 9—10 и. 3—5 лет.

Сейчас в традиционной школьной, системе обнаружены два «зла» и начата борьба против специализации и против упора на знание фактов.

Что греха таить: если ученик получает только пятерки по литературе, истории, географии, но хромает по физике и математике, учителя прощают эту «хромоту» и слегка натягивают оценки, чтобы не «портить» аттестат и открыть дорогу в гуманитарный вуз.

Известный писатель Ч.Сноу выпустил в 50-е годы книгу «Две культуры» про «физиков» и «лириков», противопоставив их друг другу. Спустя двадцать лет опросили техников и гуманитариев, чтобы узнать их мнение, сохраняется ли эта пропасть, сужается или расширяется. Общее мнение сводится к тому, что разрыв сохраняется, но имеет тенденцию к сокращению.

В технических вузах расширяется круг гуманитарных дисциплин, и в условиях США инженер просто не может пробиться без знания социологии, психологии, эстетики. С гуманитариями дело обстоит хуже: «оматемачивать» их и лечить от «машинобоязни» оказалось труднее, чем «технарей» гуманитарно «облагораживать». Причины: отсутствие литературы типа «Кибернетика без математики», низкий уровень общей математической культуры (такой же низкий, как и культуры музыкальной}, когда увлекаются специализированными школами — математическими и музыкальными, гоняются за гениями — математическими и музыкальными, забывая о том, что современный образованный человек должен уметь пользоваться математическим аппаратом и нотным письмом так же свободно, как пишет он школьные сочинения по литературе.

Итак, человеку нужны прежде всего общие знания, на которые он должен укладывать знания общепрофессиональные, а потом уже узкопрофессиональные.

Деление знаний и профессий на технические, гуманитарные, естественные устарело или, во всяком случае, нельзя понимать буквально.

Второе «зло» традиционной системы образования (ранее бывшее «добром»): стремление дать учащимся и студентам побольше фактов и спрашивать с них на экзаменах опять-таки факты. Между тем не менее, чем факты, нужна методология — умение рассуждать, обосновывать, выводить. Забыв важную историческую дату, можно компенсировать это знанием духа и смысла исторической эпохи. Можно забыть какую-нибудь формулу, важнее уметь ее вывести. Экзаменаторы понимают все это, но факты все-таки спрашивать проще и оценивать их знание легче. Прежде чем попытаться ответить на вопрос, как учить, следует разобраться, кто те, кого учат, и те, которые учат.

Мы уже говорили, что существует идеальная профессиограмма учащегося, и, если личные способности (персонограмма) соответствуют этой профессиограмме — гарантируются так называемые академические успехи.

Но всякая профессиограмма принимает во внимание мнения тех, кто непосредственно занимается данной деятельностью, кто руководит и кто заинтересован в результатах (клиенты, заказчики). Как выполняются здесь эти условия?

В учебном процессе заинтересованными сторонами являются ученики, учителя и родители. Совпадают ли их мнения по поводу того, кого считать идеальным школьником?

Все три стороны считают нежелательными такие качества, как робость, застенчивость, критицизм, помыкание сверстниками, придирчивость, заносчивость, самодовольство и негативизм. При этом младшие школьники больше отдают предпочтение послушанию, авторитетному мнению, а также умению задавать вопросы и рассказывать. Учащиеся средних классов очень низко оценивают инициативу, прилежание и желание отличиться. Преподаватели предлагают свою шкалу требований: заботливость, чувство юмора, независимость мышления, уверенность, любознательность. Родители — свою: чувство юмора, уверенность, заботливость, здоровье и смелость.

В целом идеальный ребенок в представлении взрослых: здоровый, обладающий чувством прекрасного, любознательный (но не задающий много вопросов), понимающий юмор, искренний (но без тенденции к негативизму), восприимчивый к чужим идеям (но незастенчивый и неробкий), уверенный в своих силах (но незаносчивый), инициативный и независимый в суждениях (но не помыкающий сверстниками).

В целом на этот счет ученики высказывают более трезвые суждения, меняя их с возрастом, что взрослые делают далеко не всегда или не в такой степени, как это нужно.

1-й класс. Все внимание ученика сконцентрировано на учебе, своей внешности и дисциплине. К учебным пособиям он относится в пятнадцать раз бережнее, чем десятиклассник и студент.

В 5-м классе значение внешнего вида выходит на первое место, и девочки становятся модницами; за этим следует учеба, значение которой сократилось на одну треть. Потом склонности и интересы, в основном касающиеся одноклассников; причем внимание к педагогам в целом хотя и небольшое, но все-таки вдвое выше, чем в 8-м классе, и в шесть раз выше по сравнению с 10-м классом.

В 8-м классе считаются очень важными эмоциональность и подвижность, потом отношение к учебе и одноклассникам. Жизненные планы хотя и не занимают особого положения среди мотиваций, но по сравнению с 5-м классом их значение поднимается почти в четыре раза. То же самое относится и к обязательности, которая возрастает от 1-го класса к 8-му в семь раз и затем к студенческим годам сокращается более чем вдвое.

К 10-му классу роль эмоциональности и динамики поведения увеличивается, и к ним добавляются волевые усилия, затем — склонности и значение умственной деятельности. При этом важность убеждений и кругозора возрастают более чем в четыре раза по сравнению с 8-м классом.

В студенческие годы (III—IV курсы) изменения происходят еще более резко. Все внимание сконцентрировано на себе самом, своих личных успехах, своей воле, дополняемых эмоционально-динамическими и другими способностями, Относительно большое значение придается труду и умению хорошо говорить, причем последнее считается в два раза более важным, чем в 10-м классе.

Что такое идеальный студент, еще никто не сформулировал. Но уже известно, что здесь более всего выигрывают флегматики, успешно проходящие курс и приобретающие неплохие навыки, и сангвиники, более всех заинтересованные в учебе и добивающиеся успехов, которые могут быть в среднем оценены как более чем удовлетворительные. Меланхолики хорошо учатся, как в средней, так и в высшей школе, но не проявляют большого интереса. И труднее всего приходится холерикам: желание учиться у них выше среднего, успехи ниже, а приобретаемые навыки в высшей степени скромные.

В целом всех студентов психологи делят на две группы: «стильбы» — аккуратные, строго придерживающиеся учебных программ, получающие хвалебные отзывы и затем «исчезающие» на жизненном поприще; «сильфы» — независимые, неуживчивые, пропускающие лекции, спорящие с лекторами, в конце концов получающие диплом из-за явных успехов по некоторым предметам. Многие, стяжавшие себе затем славу в области науки или производства, по своему происхождению оказываются «сильфами».

Знания, приобретаемые в средней и высшей школах, не накапливаются сами по себе, они находят отражение в способностях. Вот, например, женщины любого образовательного уровня обычно обгоняют мужчин по способности быстро схватывать и запоминать, ориентироваться на карте и в лесу (двухмерное пространство), причем последнее наиболее хорошо удается женщинам с начальным образованием, по-своему приспосабливающимся в жизни. С другой стороны, по умению логически мыслить и разбираться в чертежах (трехмерное пространство) женщины явно отстают от мужчин и нагоняют их только па уровне среднего, а иногда и высшего образования. В умении экстраполировать, предугадывать дальнейший ход события, наблюдается обратная картина: женщины начинают отставать от мужчин только при получении высшего образования.

Эти факты говорят о том, что быть женщиной (или мужчиной) по «букету» профессиональных способностей то же самое, что быть левшой, творческой личностью или холериком. Профессии очень чувствительны к полу, и, хотя представление о «мужских» и «женских» профессиях меняется, полного смешения никогда не произойдет.

Я протискиваюсь сквозь толпу студентов в коридоре и открываю дверь, сопровождаемый выразительными взглядами: из постороннего человека я могу превратиться в преподавателя, а это наводит присутствующих на некоторые мысли. Слишком долго я стоял в коридоре и смотрел, пользуясь случаем, что никто не глядит на меня.

Так я пересек демаркационную линию, перейдя из мира «кого учат» в мир «кто учит».

Просторная (для квартиры) комната с видом на деловой переулок. Реликтовая изразцовая печь и столы преподавателей. Это называется «кафедра». За столами принимают зачеты у «своих» студентов. Получается парикмахерская ситуации: «Вы к какому мастеру?»

Еще немного времени, и я полностью принимаю личину преподавателя, читая свою первую, «пробную» лекцию. Это не те студенты, что стояли у дверей, но такие же. Они внимательно, несколько недоуменно слушают меня. Потом «сильф» задает вопрос:

— Вы наш или не наш преподаватель?

— Не ваш, но, может быть, стану вашим.

— Тогда вы быстро научитесь читать такие же неинтересные лекции, как и другие.

Спокойно, не будем обращать внимания на то, что реплика слишком остро заточена. Но факт: был брошен камень. Меня вовлекли в общемировой спор: кто лучше — профессиональный преподаватель или профессионал-специалист?

По данным социологов, 95 процентов студентов считает, что главное в работе преподавателя — эффективность преподавания, а не число опубликованных работ или полученных патентов. То же самое думают 78 процентов преподавателей. Примерно в таком же соотношении мнения о необходимости больше уделять внимания эстетическому воспитанию и приблизить темы курсовых работ к реальной жизни. Но в остальном мнения разошлись: больше студенты, чем преподаватели, полагают, что лучше вообще отменить отметки и сделать выбор учебных курсов прерогативой студентов. Преподаватели больше, чем студенты, хотят делать упор на широкое образование, в ущерб узкой специализации.

Проанализируем эти факты и увидим, что нельзя выгнать всех преподавателей и заменить их специалистами—учеными и практиками, время от время приглашаемыми со стороны; нельзя закрыть доступ в вузы этим специалистам, по крайней мере тем, которые знают что-то новое и не оставляют свои знания при себе. Чтобы повысить эффективность высшего образования, следует поднять уровень среднего до полной стыковки с высшим, а для этого хотелось бы, чтобы академики чаще писали школьные учебники, в школах чаще появлялись доценты, а в техникумах — профессора.

В целом удовлетворены существующей системой высшего образования 66 процентов студентов (больше всего биологи, меньше всего гуманитарии). Аспиранты довольны на 77 процентов (больше всего медики, меньше всего опять-таки гуманитарии). Что касается удовлетворенности школьников, то их об этом никто не спрашивал.

Так постепенно мы подошли к вопросу: «Как учить?» Самое важное в обучении — интерес ученика к учебе и его работоспособность (усидчивость плюс предварительные знания). Потом требуется подходящая нервная система. Важно также правильно выбрать время подачи материала и объем порций, сделать изложение занимательным. И только потом — работоспособность преподавателя, значение которой в два раза меньше, чем работоспособность ученика.

Чем меньше объем программы, больше усидчивости, предварительных знаний и более ясная конечная цель, тем быстрее можно чему-то научить. Более внимательно присмотримся к этим факторам и убедимся, что они взаимосвязаны: усидчивость зависит от нервной конституции, отсутствие пробелов в предварительных знаниях — от усидчивости, интерес — от предварительных знаний, конечная цель — от интереса.

Чтобы представить себе идеальную модель обучения, точнее, ее некоторое подобие, обратимся снова за помощью к социологам. Что молодым и старым не нравится в традиционном процессе обучения?

Им не нравится все время сидеть — это противоестественно, нужно чаще использовать активные методы обучения, активность которых — умственная и физическая.

Им не нравится все время смотреть на учителя, слушать, что он говорит; каждодневное лицезрение даже симпатичного преподавателя в конце концов надоедает, а потом отвлекает; начинают критически изучать его мимику и жесты, коллекционируют чаще других повторяемые слова и выражения, оценивают умение одеваться. Слушая, хотелось рассматривать бы также учебные пособия.

Им не нравится, когда исправляют их ошибки, особенно когда это делают публично, унижая достоинство даже самых маленьких, не говоря уже о больших. Несомненно, контроль за качеством обучения должен быть, но не нужно его сводить к выборочным оценкам, создавая атмосферу азартной игры; не следует слишком сильно уповать на глобальную, но запоздалую оценку на экзаменах. Хорошо бы постоянный, ежедневный, рутинный и гуманный контроль. Как его осуществлять это скорее технический вопрос, выходящий за пределы тематики книги.

Есть и другие моменты, которые не нравятся учащимся, но они их в полной мере не осознают.

В теории семантической (то есть смысловой) информации употребляется термин «априорная настройка»: моральная подготовленность. Человек читает много книг, потому что он вообще любит читать; упорно сидит у телевизора, потому что надеется увидеть что-нибудь интересное или просто убить время; ходит на стадион, потому что интересуется спортом. Он обязан учиться и заинтересован в этом. Для заинтересованности мало красивых фраз о том, что «ученье — свет, а неученье — тьма», ссылки на авторитеты, взывание к совести.

Нельзя воспитать чувство прекрасного, водя под эскортом экскурсовода в храм искусства — музей или филармонию по улицам, где нет эстетики, но есть безвкусица. Нельзя воспитать потребность читать и слушать, если в семье нет ритуала чтения и обстоятельных рассказов о новостях в научной или международной жизни. Это и есть априорная настройка, которую в первую очередь обеспечивают родители, в последнюю очередь — педагоги.

Последняя не означает маловажность вклада педагогов в настройку. Каждый этап обучения, каждый учебный курс и каждый предмет начинаются с обстоятельной, а не формальной беседы о том, что учащихся ожидает. Ученик идет в школу, студент — в институт. Насколько приподнято их настроение, возбуждены ли они в предвкушении того, что будет. Это называется «первичная апостериорная настройка».

В тесте ВОЛ вопрос-мнение № 173 гласит: «Я любил школу». Каждый третий отвечает на этот вопрос отрицательно, среди них известные ученые, артисты, общественные деятели. Отрицательный ответ не обязательно означает нежелание учиться, а часто — отрицательные эмоции, связанные с обучением (одиночество, конфликты с одноклассниками и учителями, унижение).

Первичная апостериорная настройка — ожидание положительных эмоций: хорошо идти в школу (институт) по нарядной улице, чувствовать себя школьником (студентом), приятно войти в это здание, где так уютно и интересно, встретить знакомые лица тех, кто дал тебе столько хорошего, сегодня предстоит интересный день — и сделаю то-то и то-то, узнаю то-то и то-то, а потом долго буду рассказывать обо всем, вплоть до шутки преподавателя, а домашние будут слушать меня очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова.

Вступив на порог своей alma mater, ученик (студент) забывает, что за ее стенами существует иной мир; раскрыв тетрадь, забывает обо всем, кроме урока (лекции). Вторичная апостериорная настройка: перестать перешептываться и ерзать, поймать взгляд преподавателя и улыбнуться его шутке, которая сорвалась как будто бы случайно, но в действительности является почти обязательным элементом настройки. Потом преподаватель познакомит с сегодняшним материалом, издалека поманит лакомыми кусочками и начнет, перемежая изложение отвлеченных понятий конкретными примерами, рассказ — показом, напряженный момент — паузой и шуткой.

На уроке и лекции, как в театре, из оцепенения восприятия может вывести только опустившийся занавес, звонок, вспыхнувший свет и возглас: «Перерыв десять минут, вопросы после перерыва».

Человека волнует больше то, что происходит близко от него, и меньше то, что дальше. Но это далекое удается приблизить. Известие, что где-то за тридевять земель произошло землетрясение, наводнение, извержение вулкана и есть жертвы, не очень взволнует читателя, если он не знает, где находится эта страна, если не увидит кадры телехроники и не узнает подробности, которые заставят забиться его сердце.

Швейцарский журналист, чтобы привлечь внимание читателя к экономическим проблемам Египта, начал с картинки; «Если пройтись по любому министерству в Каире, можно увидеть множество комнат, заставленных столами, за которыми сидят совершенно незанятые молодые мужчины и женщины. Перед ними нет даже бумаги, на которой они могли бы что-то писать. Один из десяти читает газету, другие стоят или сидят вокруг и вяло беседуют между собой». Контакт обеспечен. Читатель представляет себе ситуацию и готов познакомиться подробнее с существующим положением вещей в цифрах и картинках. Точно так же поступает лектор.

Сейчас высокопоставленного посетителя школы директор обязательно спросит, как понравились ему кабинеты — физический, химический, биологический и что он думает о «кабинетной системе» вообще, когда ученики не занимаются только в своем классе, а кочуют из кабинета в кабинет. Кабинеты действительно выглядят неплохо. Но будет ли эта пестрая наглядная обстановка сосредоточивать внимание учащихся на изучаемом предмете или рассеивать это внимание? Вопрос не такой простой. Если урок скучный, картинки, развешанные по стекам, позволят не шептаться и не играть в «Морской бой», а спокойно сидеть, смотря по сторонам, изредка поглядывая на учителя в ожидании конца урока. Если урок интересный — развешанное вокруг никто не будет замечать, но, если оно кричит и зовет, как навязчивая реклама, внимание резко снизится и эффективность обучения тоже.

Многое зависит даже от того, как раскрашены стены, и не случайно цветопсихолог бледно-зеленую или бледно-синюю школьную доску вещает на красную стену в 1-м классе, на оранжево-красную и оранжевую — во 2-м, оранжевую или желтую — в 3-м, желто-зеленую — в 4-м, зеленую в — 5-м. Потом он начинает использовать темно-синий цвет, который в сочетании с оранжево-желтым пятном не кажется холодным и сонным, стимулируя творческую активность.

Обычно расписание занятий составляется учебной частью школы или вуза и носит довольно случайный характер, если не предусмотрено один курс читать после другого. Сейчас психологи все настойчивее обращают внимание на то, что учебный материал как лекарство должен выдаваться в определенных дозах, в определенное время и с определенными интервалами. Если физкультура «показана» во второй половине дня, то не всякий предмет может изучаться после физкультуры. Если для урока математики достаточно двух часов, то это очень мало для иностранного языка, требующего погружения в языковую стихию и, следовательно, большей настройки (кстати, это одна из причин низкой эффективности обучения иностранным языкам).

К одному предмету можно обращаться раз в неделю; другой требует каждодневных занятий, чтобы ни ученики, ни учитель не забыли, что было в прошлый раз, и в изложении не было пропущено ни одно, даже самое мельчайшее, логическое звено.

В институте в центре Москвы студенты изучают кадровую политику, знакомятся с методологией профессионального клиринга, учатся оценивать способности, знания и навыки, сдают экзамен по ВОЛу. Всем II курсом они разработали тест, назвав его «Роза ветров-82». Для 32 способностей, характеризующих темперамент, открытость и стабильность характера, каждый сочинил 32 фразы, получилось 3200 фраз. Потом для каждой способности были отобраны 3 лучшие фразы, итого 96 фраз, которые при всех возможностях, желании и старании не мог бы сочинить один человек.

Сегодня лекция о том, как будут учиться в XXI веке, что думают по этому поводу наши ученые.

Первым делом восстановится лестница «образовательных цензов». Раньше ведь было: «Неграмотный — начальное, неполное и полное среднее образование — неоконченное и оконченное высшее». Сейчас только: «Среднее — высшее». Будет: «Среднее — четыре ступени к высшему». Но лучше все это переименовать: «Начальное (10 лет) — начальное профессиональное — неполное и полное среднее — неполное и полное высшее». И еще, как теперь, два сверхвысших — кандидатская и докторская степени. Всего 7 ступеней.

В десятилетие ликвидируют неграмотность — языковую, математическую, музыкальную, заложат общеобразовательный фундамент, привьют культуру, разовьют кругозор и научат бегло разговаривать с иностранцами. С 1-го класса штурман-психолог будет постепенно профориентировать ученика, делая поправки на ветер (увлечения) и морские течения (изменение способностей). В 8—10-х классах все учащиеся раз в неделю будут посещать уроки труда в комбинате профориентации (такой комбинат, «Лотос», уже создан в Риге), где по путевке психолога ближе познакомятся с рекомендованными профессиями и попробуют себя.

Окончившие I ступень выберут один из трех путей: заниматься неквалифицированным трудом в одной из трех сфер производства — промышленных товаров, сельскохозяйственных продуктов и услуг (менее желательно, потому что рабочих мест, требующих неквалифицированного труда, останется очень мало); поступить в профессионально-техническое училище, как сейчас поступают на льготных основаниях после десятого класса, чтобы быть квалифицированными рабочими (более желательно); поступить в высшее учебное заведение.

Поступление в высшее учебное заведение все равно что перейти из одного здания в другое — без экзаменов, но с испытанием способностей, которое начинается простым собеседованием: «Что вы знаете о своей будущей специальности, что вам больше всего в ней нравится?» Потому что сегодня 29 процентов юношей и 33 процента девушек, поступающих в вузы, не имеют никакого представления о будущей профессии.

Если поступающий — рабочий, не пожелавший продолжать учебу в вечернее время, его подвергнут экзамену и выявленные пробелы «заштопают» на подготовительных курсах. Необходимость «штопки» возникнет также, если по какой-нибудь специальности начальное образование не стыкуется со средним, как это случилось сейчас, когда больше стали подавать заявления в гуманитарные вузы, а легче набирающие проходной балл в технические вузы обнаруживают недостаточные знания по физике и математике.

На II ступени продолжают изучение общеобразовательных предметов. В это время завершается профориентация, и в это время можно почти безболезненно поменять учебное заведение, потому что общеобразовательная программа в общем везде одна и та же. Сейчас, когда такой профориентации нет, самое большое число разочарованных учится в торговых, сельскохозяйственных и педагогических вузах (наименьшее число — в музыкально-педагогических и медицинских).

После легкого, почти символического, экзамена переходят на III ступень — полного среднего образования. Здесь дороги расходятся: одни продолжают путь к высшему образованию и после трудного экзамена переходят на IV ступень, другие получают профессиональное среднее образование и становятся медицинскими сестрами, лаборантами, операторами. Среднее профессиональное образование может получить и рабочий в системе вечернего или заочного обучения. С этим образованием без отрыва от работы можно также учиться дальше. Провалившийся после трудного экзамена на IV ступень возвращается на III ступень для получения среднего профессионального образования.

На IV ступени применяется индивидуально-групповой метод обучения; каждый студент с помощью специалиста по микропрофессиональной ориентации составляет индивидуальный план занятий, включив в него «интересные» и «необходимые» предметы с точки зрения приложения способностей и конечной цели. Изучающие один предмет уподобляются пассажирам поезда, сходящим на разных станциях и пересаживающимся на другие поезда. При этом преподаватели кафедр, если хотите,— поездные и станционные бригады: они разрабатывают учебные программы, компонуют учебные группы, обучают, ставят зачеты и принимают экзамены. Изучение общеобразовательных предметов в это время практически заканчивается, и широкая специализация дополняется узкой.

Окончание IV ступени означает сдачу экзаменов по всем включенным в индивидуальный план предметам. Когда будет сдан последний экзамен, автоматически выдается диплом о неполном высшем образовании. Получившие диплом могут работать санитарными врачами, врачами-социологами, социологами-интервьюерами, педагогами средней школы, мастерами.

V ступень: мелкогрупповое обучение по специальным дисциплинам. Упор делается на лабораторные, семинарские и домашние занятия. В итоге пишется и защищается дипломная работа. Так выходят в свет лечащие врачи, ответственные инженеры, преподаватели высшей школы и преподаватели-методисты средней школы.

Сверхвысшее образование охватывает не все, а некоторые области работы особой сложности и высокой ответственности: науку, медицину, право, административное руководство. Учеба здесь еще в большей степени носит самостоятельный характер с использованием активных методов обучения, например деловых игр, и завершается защитой диссертации.

Сохранится ли практика традиционных экзаменов, отмены которых все настойчивее добиваются не только студенты, но и преподаватели? Нет, не сохранится. Но будут экзамены нового типа, в этом помогут кибернетические идеи и автоматика.

«Когда же точно будет все это и будет ли в действительности?» — спрашивают после лекции студенты. Когда будет — уже сказано: в начале XXI века (точно никто не знает). Будет ли все именно так? Нет, конечно.

Потому что наука не стоит на месте, и научные рекомендации и прогнозы постоянно дополняются и изменяются. Но сейчас все это представляется именно таким, и в элементах уже реализовано в ФРГ, СССР, Австралии.

Важны общие тенденции. Неуклонно повышаются требуемые уровни профессиональной культуры и профессионального мастерства. Среднее образование уже стало «землей», по которой должны ходить все, и с этой «земли» поднимается образовательная лестница. Формируется новый рабочий класс с неполным высшим образованием. Сверхвысшее образование переходит из науки в практику. Не противопоставляются друг другу отдельные уровни образования, и каждый может учиться в дневное или вечернее время, поднимаясь по ступеням одной лестницы, останавливаясь и продолжая подъем.

Люди часто хотят того, чего трудно достичь. Поступают в институт нередко потому, что это «престижно», и исключение из института воспринимают как крушение жизненных планов. Возможность возобновить и продолжать учебу, сидя на любой ступеньке образовательной лестницы, которая не делит всех на образованных и необразованных, а объединяет всех, сознание, что стоит лишь пошевелить пальцем — и ты снова будешь подниматься вверх, позволит многим пальцем не шевелить и не чувствовать себя (в образовательном отношении) униженными и оскорбленными.

Что касается государства, то оно незаметно управляет этим подъемом с помощью экзаменационных барьеров, обеспечивая нужды народного хозяйства в кадрах всех уровней квалификации.

Хотели бы вы учиться в XXI веке?

 

СТАРОСТЬ: КОГДА НЕ НАДО УЧИТЬСЯ

Мы свернули с дороги, по которой в 1156 году проезжал с большой свитой на княжение в Киев Юрий Долгорукий и заложил крепость Москву.

— Понравилась ли вам лекция?

— Да, но почему он так нелестно отозвался о редакторах? «Недоучившиеся филологи»! Это он нарочно? Ведь добрая половина там были редакторы.

— Не думаю. Откуда профессор мог знать, что придут повышающие квалификацию редакторы?

— Воображаю, если другую половину, то есть нас, он назвал бы «недоучившимися».

— И что бы вы сделали?

— Обиделся.

— Можете обижаться. Вы тоже «недоучившиеся», только в другом смысле.

Теперь мы шли по подземному переходу, обгоняя иностранцев, к зданию, б котором столько этажей, что никто не удосужился их пересчитать, но в самый последний момент повернули и вошли в скромный пятиэтажный дом, где парадный вход и колонны в вестибюле выражали скромную попытку нарушить стандартный проект.

— Сказать вам по секрету, почему возникла научная информация как научная дисциплина? По недоразумению. Из-за крайнего консерватизма библиотечных работников. Они последние встретили научно-техническую революцию и узнали об информационном кризисе. Тогда как все, чем занимаются сейчас информационные работники, давным-давно записано в уставе библиотекарей. Вот и оказалось, что легче открыть новую дисциплину, чем заставить библиотекарей заниматься своими прямыми обязанностями.

На нижних этажах здесь учатся, а на верхних живут. Это ближний север Москвы. А в таком же, но более роскошном и более многоэтажном учебно-гостиничном комплексе крайнего севера учатся и живут специалисты другого ведомства. Сравнивая два дома, ощущаешь разницу, которая существует между ведомствами.

— Вы хотите сказать, что мы мало эрудированы?

— Может быть, вы эрудированы вполне достаточно, но узкоспециализированы и мало интересуетесь тем, что делается под боком. Вам нужно не только сохранять и повышать квалификацию, но и расширять кругозор, а делать это значительно труднее. Сейчас мы возобновим занятия, и я смогу убедиться в своей правоте, заглядывая вам в глаза и читая ваши мысли.

Прошло «доброе старое время», когда специалист, получив знания в вузе, был уверен, что знаний хватит ему на всю жизнь. Сейчас такой уверенности нет. На наших глазах выросла, расширилась и укрепилась система всеобщей учебы, получившая красивое наименование «повышение квалификации». Красивое, потому что, кроме повышения, нужно еще квалификацию сохранять и расширять свой кругозор, чтобы в случае чего переквалифицироваться.

До войны считалось, что только учителя и врачи должны постоянно учиться, и они учились в своих институтах усовершенствования. Сейчас в систему «перманентной» учебы практически вовлечены все.

Свой третий психический удар (после рождения и поступления в школу) человек получает, начав трудовую деятельность: возможность испытать себя, первая зарплата, чувство независимости и социальной ответственности. После болезни «страха перед горой» еще долго сохраняются остаточные явления, словно осложнение после гриппа: боязнь сложности, ответственности и нередко отказ от работы, требующей риска, решительности и творческой инициативы.

Британская печать обратила внимание на это странное явление: выпускники не желают занимать свободные места, где требуются инициатива и ответственность, где деятельность направлена на создание новых процессов и продуктов, расширение производства и в конечном итоге создание новых рабочих мест. Куда же идут робкие выпускники в Англии?

В частный сектор промышленности, кое-кто в административное управление и торговлю (число таких медленно, но верно растет) и ни в коем случае в сферу образования. Уже много лет ощущается острая нехватка кадров администраторов, электротехников, электронщиков, требующих особой подготовки.

Этот сложный процесс первого поступления на работу, где нужно отвечать предъявляемым требованиям, быть удовлетворенным и уметь адаптироваться к новой обстановке, требует общественного и научного внимания.

В некоторых странах кадровые службы крупных предприятий открывают свои постоянные представительства в вузах, чтобы ближе познакомиться со студентами, выбрать и пригласить потом на день открытых, дверей предприятия. Эта поездка очень напоминает туристическую, где мастерски сочетается, полезное с приятным, с той лишь разницей, что осмотр основных объектов и знакомство с технологией носят более обстоятельный характер и студенты нет-нет да и ловят на себе пристальный любопытный взгляд: «Ну, что там за гуси, какая пошла сейчас молодежь, с кем завтра работать рядом, а послезавтра передать бразды правления».

В условиях престижности одних профессий и увлекательности других не так-то легко, библиотекам подобрать себе хорошие кадры, тем более что, какими должны быть эти кадры, никто толком не знает. Первые модели профессиограмм библиотекарей уже существуют в Москве и в Риге, но сделали их информационные работники, а библиотечная общественность вообще не ведает, что такое профессиограмма, как она делается и как ее применять.

Библиотечные институты стали факультетами институтов культуры, но студенты по-прежнему получают основательную подготовку в области каталогизации и библиотечных классификаций. Беда заключается в том, что учат их тому же, что двадцать и пятьдесят лет назад, внушая очень актуальную в период ликвидации неграмотности идею просветительства.

Незаметно профессия библиотекаря стала чисто женской, приходят сюда случайные люди, часто отказавшись от попытки поступить в более привлекательные вузы, но потом приспосабливаются, многие уходят, а оставшиеся обнаруживают вполне определенные профессиональные черты.

Здесь, на ближнем севере Москвы, я познакомился одновременно с двумя большими группами библиотечных работников — из Черноземья и с Дальнего Востока; в одной — только женщины, в другой — один мужчина. Но как разнятся эти две группы! Их объединяют только состояние возбужденности и стресса, волевые усилия, доминирующие над желанием заслужить похвалу и еще более над интересом к работе.

Черноземники пессимисты, сентиментальны, страдают от недостатка внимания, раздражительны, ищут и покоя, и наслаждений, и романтики отношений, в действиях неуверенны, но аккуратны и методичны. Дальневосточники увлекаются, получают удовольствие от своих действий, чувствуют себя в изоляции, нетерпеливы и требовательны, хотят быть признанными, независимыми и жить полной жизнью, действия их живые, граничащие с неистовостью. Какой из двух портретов ближе к «настоящим» библиотечным работникам? Первый, потому что перед этим проходили учебу библиотекари Поволжья и Урала, очень похожие на черноземников.

В сущности, всякий закон консервативен: победив старое, утвердив новое, он сопротивляется еще более новому. Чтобы заменить один закон другим, надо предпринять «антизаконные» действия, противоречащие старому закону. Поэтому установление закона никогда не проходит гладко, очень хочется поддаться искушению подождать, потерпеть — ведь старый закон не так уж плох. Но за горизонтом завтрашнего дня ждет своей очереди послезавтрашний закон и волнуется. Такова диалектика законодательства.

Положение о молодом специалисте — пример того, когда опережение времени и отставание одинаково плохо для закона. Как до недавнего времени соблюдался этот закон? Зачастую чисто формально: пока специалист «молодой», он не может уволиться, а администрация не может его уволить. Сейчас молодых специалистов учат, наставляют и затем торжественно снимают с них ярлык «молодых».

Не надо фетишизировать факт выдачи диплома: вот еще вчера человек был бесправным студентом, а сегодня стал полноправным специалистом. Чудес на свете не бывает. Статут молодого специалиста — тот переходный этап, когда человек уже перестал быть студентом, но еще не стал специалистом и ему нужно пройти процесс доучивания в практических условиях.

Психологи говорят, что любовь к учебе прививает не средняя и не высшая школа, а первые несколько лет практической деятельности. Но для этого необходимо одно условие: некоторое несоответствие работника по знаниям первому рабочему месту.

Из статута молодого специалиста ведут две дороги в профессиональную жизнь. Одна — к узкому специалисту: атрофия чувства нового, интереса к тому, что делается у других, пассивность в обмене опытом, нежелание учиться, переучиваться и менять специальность — такие люди к 40—45 годам становятся ярыми консерваторами, работоспособность их уменьшается, и общество ничего не потеряет, если отправит их поскорее на пенсию.

Вторая дорога ведет к Т-специалисту, сочетающему широкий кругозор и узкую специализацию, которая благодаря кругозору легко меняется на другую узкую специализацию,— такие люди в интеллектуальном отношении активны, по крайней мере, до 60 лет.

Как стать узким специалистом? Для этого нужно закончить специализированный вуз, получить узкую специальность, прийти на работу по этой узкой специальности, вообразить, что ты все уже знаешь, получить признание, удовлетворить желание, оставшись здесь работать до конца своей жизни.

Как стать Т-специалистом? Окончить университет, то есть получить широкую профессиональную подготовку. Но можно окончить специализированный вуз и получить узкую специальность — тогда на работу нужно прийти по другой узкой специальности, чтобы пережить трудности, припадки неверия в свои силы, обидные реплики «Тоже мне специалист!». Через все это требуется пройти, «побарахтаться», приспособиться, доучиться и потом стать новатором, экспериментатором, любознательным. И еще время от времени менять место работы — не очень часто и не очень редко. Это особенно важно для стремительно растущего специалиста, которого всегда будут недооценивать те, кто знал его раньше. Еще древние говорили: «Нет пророка без чести, разве что в отечестве своем и в доме своем».

Прошли установленные законом годы. Молодой специалист превратился в зрелого (вот когда надо выдавать аттестат зрелости!). Что дальше? Дальше предстоит учеба, каждодневная, «перманентная», до конца. А конец наступит, когда всех пошлют учиться, а вас «забудут». Делайте тогда вывод: старость — когда не надо учиться».

Вспоминается сказка. На скотном дворе жили завистливый осел, умные волы и самонадеянный поросенок. Осел очень завидовал: живет впроголодь, работает целый день, а поросенок ничего не делает, только ест, и все — хозяева, гости хозяев — не могут им нарадоваться, не обращая на осла никакого внимания. Но вот настал день, который предсказывали волы и чему не верил поросенок, превратившийся в упитанную свинью: день, когда ей не дали есть. «Как, меня забыли, я не привыкла к такому обращению, я не могу без еды!» — визжала свинья. А на следующий день она превратилась в окорока и колбасы, висящие высоко под потолком.

Четко представляю себе вывеску на здании: «Институт сохранения квалификации». Но такой вывески нет, потому что лучше звучит «повышения квалификации» — так оптимистичнее. Однако сохранение — одно, повышение — совсем другое, и в современных условиях первое более важно, чем второе.

Управленческие работники шутят: они сравнивают современного специалиста с пловцом. Что делает человек в воде, почему он так судорожно двигает руками и ногами, он что, хочет взлететь? Нет, он не собирается летать, он просто пытается не утонуть. Почему современный специалист учится, он что, собирается повысить свою квалификацию? Нет, он не пытается повысить квалификацию, он пытается ее сохранить.

Научно-технический прогресс — это не только новые профессиональные знания, это и устаревание существующих знаний. Следовательно, знания должны обновляться. Сейчас называется цифра 6,5 лет — срок, когда профессиональные знания сокращаются наполовину, если специалист не учится. Когда-то называли другую цифру — 8 лет, еще раньше — 12. Чем выше темп научно-технического, прогресса, тем быстрее устаревают знания, тем интенсивнее следует учиться.

Конечно, это средние цифры, и существуют «несчастливые», но актуальные, профессии, где период полустарения знаний значительно меньше, а также «счастливые», но неактуальные, как традиционное библиотечное дело, где процесс старения явно замедлен, но не остановился. Поэтому учиться должны все.

Не все библиотекари, которых вызвали из Черноземья и с Дальнего Востока, приехали. Кого-то не пустили, кто-то не поехал сам по уважительным или неуважительным причинам. Из тех, кто приехал, не все были довольны программой. А создатели программы толком не знали, как ее составлять, что включать и кого из лекторов приглашать.

Но это издержки становления. Закрутят гайки, приезжать будут все. Научатся составлять виртуозные, увлекательные программы. Избавятся от «эстрадного» принципа — стремления объять необъятное и приглашать лекторов «числом поболее, ценою подешевле». Этот принцип явно сказывается на эффективности обучения: исчезают со столов тетради и учащиеся превращаются в пассивных зрителей, кому-то устроят овацию, кого-то проводят леденящими взглядами.

Так выглядит «генеральная» учеба («свистать всех наверх!»). Каждодневная учеба: читать литературу, в том числе иностранную, по специальности, переписываться с коллегами, хотя бы раз в год ездить в командировки, которые преследуют цель, не только выполнения конкретного служебного задания, но и обмена опытом, расширения кругозора. Участвовать в работе научно-практических семинаров и конференций, причем «участвовать» — не только «брать», но и «давать» — одним словом, обмениваться знаниями, опытом. Очень важно, что этой учебой уже охвачены руководители. Никого учеба за бортом не оставит, Охватываются инженеры и техники, будут охвачены рабочие.

В последние годы стала популярной еще одна форма учебы: научные школы — летние (пляжные) и зимние (лыжные), где в течение недели или двух совмещают отдых с учебой. Учеба — это лекции одних специалистов для других, причем лектор, отчитавший свое, превращается в слушателя. Внешне программа школы одна и та же и состав слушателей почти один и тот же, но содержание меняется в том же темпе, как развивается наука — в одну и ту же воду реки нельзя войти дважды.

Даже на сугубо научных симпозиумах все чаще появляются практики — это самые ретивые; в науке они все берут «с пылу, с жару», чтобы раньше всех применить и больше всех удивить.

Когда человек меняет место работы, он как бы встряхивается, снимает с себя паутину оцепенения, омолаживается. Так мы вспомним о четвертом возрасте — интеллектуальном. Больше всего торопятся жить узкие специалисты («домоседы»), меньше всего — Т-специалисты {«путешественники»).

Работать всю жизнь на одной работе, в одной должности, занимаясь все время одним и тем же,— значит поменьше думать, раньше интеллектуально состариться. Можно усомниться: есть ведь виды работ, требующие автоматизма действий, и усидчивости, например на конвейере. Но такие работы в первую очередь механизируются и автоматизируются, а до этого страдают от большой текучести кадров, уменьшить которую не может даже зарплата. «Рыба ищет, где глубже, человек — где лучше». Лучшее — это интересное, разнообразное.

Если по какой-либо причине поменять работу нельзя, можно ограничиться стажировкой — временным переходом на аналогичную работу в другой цех, на другое предприятие, чтобы опять-таки что-то взять и что-то дать.

Все, о чем было рассказано выше, в основном касается практиков. Ученые учатся по-другому: очень много читают, участвуют во многих конференциях, в том числе международных, делают то, чему будут потом учить, по отношению к практикам выступая в роли учителей.

Научно-технический прогресс — изменение отраслевой структуры общества: появляются новые отрасли народного хозяйства, перераспределяется значимость существующих отраслей, меняются отраслевые направления. Это находит отражение в профессиональной структуре. Появляются новые профессии, кадры для которых никто не готовит. Резко увеличивается значимость других профессий, и работников начинает не хватать. Утрачивают значение третьи, и специалисты испытывают трудности при подыскании себе работы.

Нас ожидает парадоксальная перспектива: массовая безработица при массовой нехватке кадров. Но мы минуем это: морально подготовим всех к переквалификации, а многих переквалифицируем. Темпы научно-технического развития таковы, что нельзя дожидаться, пока специалист уйдет па пенсию и будет заменен специалистом другого профиля.

Появление новых отраслей, отраслевых направлений и профессий не означает их разукрупнение, более узкую специализацию. Современный этап научно-технического развития носит название «научно-техническая интеграция». Это значит, что все крупные научные открытия делаются сейчас не в недрах существующих наук, а на контакте одних наук с другими. Все крупные технические разработки делаются не силами отдельных ведомств, а при кооперативном участии разных ведомств.

Когда-то, раскрыв диплом в отделе кадров, могли сказать: «Но позвольте, у вас написано то-то и то-то, а у нас ведь то-то и то-то». Сейчас смотрят на обложку и ничего подобного не говорят — были бы диплом и желание, а не знаешь — научим.

Когда я только что пришел в кибернетику, я стал свидетелем любопытного эксперимента, в котором не участвовал, но мог внимательно наблюдать. Возникла потребность в специалистах по медицинской кибернетике. Это что-то вроде гибрида инженера и врача. Но таких специалистов вузы тогда не выпускали. Поэтому получили разрешение, и в один прекрасный день на распределении выпускников технического вуза первый, второй, третий вдруг получили направление на... 1-й курс медицинского института, со стипендией в размере минимальной инженерной зарплаты. Не буду рассказывать все по порядку и скажу сразу: эксперимент провалился — студенты переучились. Не всегда хорошо иметь в кармане два диплома, всегда плохо получить их один за другим.

Человек приобретает раз в жизни среднее и раз в жизни высшее образование. Он может многое забыть, но общее развитие останется с ним навсегда, и это безошибочно определит ИСТ, напомнив даже 50-летнему испытуемому о его академических успехах в довоенной школе.

Переквалифицироваться не значит спуститься с горы, на которой специалист сидел, в долину и затем подняться на другую гору. Проще и рациональнее перебросить мост и перейти по нему, вооружившись своими знаниями и опытом, чтобы обменять их на знания и опыт аборигенов, обогатив тем самым и себя. Такова уж природа информации: обменивая знания, остаешься при своих знаниях.

Все больше и больше среди нас встречается «изменников», «предателей», «перебежчиков», которые поменяли свою специальность. Когда-то это можно было считать чуть ли не аморальным, обвинять плановиков в том, что они плохо спланировали профессиональные потребности. Сейчас мы понимаем: «измена» своей профессии — неизбежность, необходимость, добро. Прогресс бы прекратился без таких «измен».

Наши вузы выпускают тысячу психологов в год. Нам нужно в десять раз больше, и мы подбиваем инженеров переквалифицироваться в психологов — конечно, не сразу стать психологами, но на первых порах овладеть, стажируясь, каким-нибудь психологическим методом, например ВОЛом, сдать экзамен, начать применять его, чтобы потом принять на стажировку другого инженера. Это та самая «взаимная эксплуатация».

И что интересно: если сразу взять на производство мальчика (или девочку) с дипломом психолога и поручить ему «внедрять» психологию — весьма вероятно, он не справится с подобной задачей, потому что не знает ни производства, ни производственников, а те, кто будет им руководить, не знают психологии. Другое дело, когда мальчик (или девочка) придет на готовое, «доморощенное», подключится к начатой работе: он наверняка добьется успехов и, может быть, поднимет работу на более высокий квалификационный уровень.

Нам нужна армия психологов — в школах, театрах, производственных объединениях, универмагах. И еще одна армия — социальных психологов, управляющих психологическим климатом в коллективах. Третья армия — информационных работников — уже существует: службы научно-технической информации созданы на всех предприятиях; эти службы создали угрозу библиотекам на местах, кое-где включив их в сферу своего влияния и обратив библиотекарей в свою веру.

А мы, клирингисты, разве не «изменники»? Институтский диплом по одной специальности, кандидатский — по другой, докторский — по третьей. Я не знаю профессионального происхождения половины моих коллег и друзей. Спросить как-то недосуг. Могу только догадываться по тому, кто как выступает на семинарах и симпозиумах и отвечает на вопросы. Этот, наверное, гуманитарий — как красиво он говорит и как держится за кафедрой, и формулами не злоупотребляет, в душе, видно немного побаивается их. Этот «технарь», явно «технарь», еще долго его будут обтесывать, выпускать на семинарах дух технарского снобизма.

Что нужно, чтобы сохранить надолго профессиональную молодость? Немало знать, глубоко чувствовать и радоваться жизни. Получить хорошее воспитание и образование, немного не соответствующее первому рабочему месту. Что еще? Время от времени менять место работы. Еще? Менять тему научных исследований — по крайней мере трижды в течение жизни, а участок производственного процесса — по крайней мере пять раз.

Ну а если этого не было. Человек поздно спохватился. Можно его спасти? Можно попробовать: направить в отделение реанимации, где больному растянут кругозор (растягивать — принудительно расширять).

Я читаю лекцию библиотекарям Дальнего Востока, смотрю им в глаза и ловлю их мысли. Вот одна мысль: «Вообще-то все, что вы говорите, довольно любопытно, но как это далеко от нашей дальневосточной жизни!» У других эта мысль выражается жестче: «К чему все это? Мы приехали за десять тысяч километров, чтобы узнать что-то новое, конкретное, что можно применить немедленно в нашей каждодневной библиотечной работе. А вы...»

Конечно, так думают не все. В конце лекции меня поблагодарят и, может быть, даже похлопают.

Принудительное расширение кругозора: для «технарей» — гуманитарное «облагораживание», для гуманитариев — «оматемачивание», лечение от «машинобоязни», чтобы не шарахались от всего, что сложнее пишущей машинки.

Начинают с лекции о международном положении, экскурсии по памятным местам, чтения вслух заметки из журнала «Знание — сила». Кстати, посмотрите, кем издается этот журнал и кто его читает.

Музеи, постоянные выставки, зоопарки из развлечения и внешкольного обучения все более становятся одним из средств расширения кругозора. Если исключить «саранчу» туризма, то половина музейных посещений, как подсчитали в Соединенных Штатах, приходится на научные музеи, одна треть — на исторические, остальные — на художественные. Но доля последних неуклонно растет, и мы чаще здесь видим не только инженеров-технологов, но и кинорежиссеров, музыкантов, артистов, которые раньше явно меньше интересовались изобразительным искусством. Сегодня половина застигнутых врасплох в музеях объясняют свой приход желанием «докопаться до сути дел», а 40 процентов все еще признаются, что пришли просто «проветриться».

Потом, когда наступит подходящее время, можно будет включить в учебную программу темы, нарочито не имеющие ничего общего с задачей сохранения и повышения квалификации, а потом перейти к составлению отдельных программ принудительного расширения кругозора — принудительного, потому что сам по себе кругозор не расширяется.

Для московских кибернетиков уже много лет действуют две бесконечные программы расширения кругозора: вторая среда каждого месяца — «малый каботаж», четвертая среда — «большой каботаж». «Малый каботаж» — не дать специалисту уйти в себя, надеть шоры, сузить свои интересы за счет глубины, выродиться, показать ему интересное у работающих рядом: в медицинской, гуманитарной, социальной кибернетике. «Большой каботаж» — предложить любую, самую невероятную тему для обсуждения, заставить мысль работать в ином направлении и сильнее забиться сердце.

Для чего существует мода, в частности, мода в одежде? Над разгадкой феномена моды билось не одно поколение социологов. Кто только не пытался игнорировать и даже упразднять моду, но она существует, подчиняя себе всех, потому что не следовать моде — значит быть старомодным. И вот появилась теория информации: мода — нарушение однообразия, а так как устоявшееся разнообразие есть однообразие, то мода все время должна изменяться. Готовится к защите докторская диссертация. Выявлены и описаны математически закономерности изменения формы костюма. Все столпились у синусоиды изменения длины женских юбок и рассчитывают, сколько в каком году будет сантиметров. Вот история, начиная с самой древней. Как диалектически меняется костюм! Смещаются психологические точки — на какую часть тела смотрят прежде всего — умножаются и усложняются элементы и вдруг происходит взрыв, костюм максимально упрощается и все начинается сначала.

Для чего существует пол? Только ли для того, чтобы две разные особи, соединившись, произвели на свет новую особь? Оказывается, нет. Мужской пол, как сейчас некоторые полагают,— «разведчик» вида: он как бы экспериментирует, пробует, отбирает и отбрасывает признаки (способности) и передает отобранное женскому полу — «золотому фонду» вида, более устойчивому и более консервативному. Когда вид попадает в неблагоприятные условия, гибнут более всего мужские особи, обладающие неблагоприятными признаками, но те, кто не вымирает, передают самые благоприятные признаки женскому полу, и вид адаптируется к изменившимся условиям.

Исследования в области профессионального клиринга подтвердили данные биологов: средний мужчина имеет большой разброс способностей — от 85 процентов самообладания и 74 процентов приспосабливаемости к меняющимся условиям до 21 процента медицинской симуляции, тогда как средняя женщина — самообладание 75, приспосабливаемость 65 и, с другой стороны, медицинская симуляция 30.

Что мы, кибернетики, знали об американской серьезной музыке? Оказывается, ничего, пока не прослушали научный доклад-концерт «Американская композиторская школа». О том, как первые переселенцы привезли и долгое время сохраняли средневековые европейские музыкальные стили исчезнувших крестьянских кланов и королевских дворов, и их реликты можно встретить в некоторых современных произведениях. С другой стороны, американские негры не просто принесли африканскую музыкальную культуру, а создали свою собственную, самобытную и внесшую существенный вклад в мировую музыкальную культуру. Негритянский стиль отнюдь не «легкий» жанр, свидетельством чего являются «блюзы» — творчество негритянской городской бедноты, нашедшее отражение в современной симфонической музыке. Взаимовлияние происходит не только в науке, но и в искусстве.

Тайна восковых красок — иллюстрация того, как что-то может быть начисто стерто историей и затем случайно возродиться. Восковые краски знал античный мир и знали инки (еще одно свидетельство в пользу гипотезы об Атлантиде), но потом их заменили другими, менее трудоемкими в работе и забыли не только рецепт, но даже факт их существования. Недавно наш соотечественник восстановил рецепт, поплатившись за это жизнью (восковые краски ядовиты).

Тайна «Железной маски» тоже раскрыта советским ученым, и мы познакомились с ним — молодым кандидатом физико-математических наук. Кто только не брался, за разгадку тайны замка Пинероле, сколько написано романов и поставлено кинофильмов, сколько известных имен связывалось с этой «Маской»! И не такой уж сложный был использован математический метод (даже филологи и медики разобрались в нем). Были сопоставлены документы, даты, имена, и оказалось, что одну и ту же железную маску носило несколько человек, чтобы навсегда скрыть тайну лица, ради которого разыгралась вся история. Имя его... Впрочем, вы сами можете об этом прочитать в издающемся у нас «Французском сборнике».

Не закружилась ли голова у читателя от слишком крутых поворотов? У людей с широким кругозором (не просто дилетантов — «бездомных бродяг») она не кружится. И всякий раз вылетает рой гудящих жалящих мыслей: «Если так эффектно был использован метод, то почему мне не воспользоваться им?»; «Обо всем этом ведь тоже я думал, только в другом плане»; «Страшно интересно! Отчего — не пойму. Терпение: работает мое подсознание».

Это только кажется, что люди бывают «большие» и «маленькие». Просто у «маленького» слишком глубоко зарыты таланты. Отройте их — и он вырастет в своих и в ваших глазах. Найдите для него самую что ни па есть подходящую профессию — и он станет гигантом. Но сделать это надо не слишком поздно.

 

НЕ ПОТЕРЯТЬ СЕБЯ

— Папа, мы все решили стать геологами.

— Это похвально. Только вряд ли стоит всем становиться геологами. Ваша дружба еще не сходство призваний. Это вы учтите, когда будете кончать школу.

— А мы и не будем кончать. На курсы геологов принимают уже сейчас с восемью классами.

— Постой, постой. Это не годится. Ты должен окончить школу. Будешь ли геологом или ветеринаром — это твое дело, но средняя школа — обязательно. И не только средняя. Вообще я не слышал, чтобы геологи имели невысшее образование, не говоря уже о среднем. Это, наверное, коллекторские курсы — помощников геологов: ходить за геологом, отбирать образцы пород, писать этикетки, заворачивать и нести. Неплохо для романтики и для тех, кто готовится стать настоящим геологом. Но «вечный коллектор» все равно что «вечный студент». Скажи честно, что тебе надоела школа.

— Да, надоела.

— Спасибо за откровенность. Но есть ноши, которые приходится в жизни нести. Учиться, воспитывать детей и ухаживать за стариками. Это уж твоя забота — будут ли ноши приятны тебе или нет. Садись, ты задал слишком сложный вопрос, чтобы обсуждать его стоя.

— А чего его обсуждать. Я уже решил.

— Во-первых, серьезный вопрос всегда обсуждается. Во-вторых, пока ты не стал самостоятельным, решаем мы с мамой.

— Вот я и хочу стать самостоятельным.

— Все в свое время. И не надо его торопить. Только дебильные вправе не закончить среднюю школу. Если ты более ловок руками, чем головой, получай аттестат зрелости и иди работай. Но я что-то не замечал особой ловкости в твоих руках.

— А в голове?

— В голове замечаю. Только потому и не ругаю за двойки, что получаешь и пятерки. Пойми, все твои мечты я знаю. Все их не осуществить, но все они требуют высшего образования.

— Неужели нельзя заняться самообразованием?

— Сейчас нельзя. Везде с тебя будут спрашивать диплом, а если его нет, то просто не станут разговаривать. Так уж устроен мир. Признаться, я тоже не был в восторге от средней школы и, пожалуй, от университета — до сих пор чувствую свои пробелы, но все-таки главное они мне дали (среднее и высшее образование), иными путями ты этого не получишь, сколько бы ни читал книг и ни самообразовывался. Так что, дружок, можешь поступать на свои курсы геологов, но школу не бросай.

— Ты не знаешь, сколько туда ездить на электричке.

— Это уж твое дело. Хочешь быть романтиком, надо страдать.

— Ты говоришь «романтик», словно это контрабанда какая-то.

— Нет, отчего же, я сам в душе романтик, но этим словом часто спекулируют. Когда недавно я ездил в Москву на учебу, нам читали курс «Социально-психологические аспекты управления» и рассказывали о социологическом законе — я подробно это записал.

На детей влияют не только их родители, но и родители одноклассников. Если в классе много родителей с высшим образованием, то дети считают само собой разумеющимся поступление в вуз, даже те, у которых родители со средним образованием и не настаивают на получении высшего. Если же в классе большинство родителей имеет среднее образование или ниже среднего, то дети тех, кто имеет высшее, бунтуют и хотят раньше времени бросить школу. Так что ты, сынок, не воображай, будто, поступая против воли родителей, ты утверждаешь свою волю. Просто ты следуешь воле родителей своих друзей.

Об этом разговоре я вспомнил не только потому, что в тех или иных вариациях он происходит в каждой третьей семье. Здесь проявляется важное качество человека, отличающее его от животных, — потребность в значительности: быть не просто человеком, но и Человеком с большой буквы, утвердиться в собственных глазах и в глазах других. Для голодного «райская» жизнь — сытость, для угнетенного — справедливость, для умного — достоинство. И такой жизни человек хочет не на небесах и даже не в пенсионном возрасте, а по крайней мере в обозримом будущем.

Как и все способности, эта способность у разных людей развита в разной степени. Одни довольствуются малым: сознанием того, что произвели на свет детей, собственными руками построили дом, украсили наличники затейливой резьбой. Другие хотят большего: построить множество домов, заслужить славу в районном, областном, всесоюзном, мировом масштабе. Одни еще не проявили свою значительность и в большей или в меньшей мере хотят ее проявить; другие проявили и хотят или не хотят большего.

Эту способность — «Нужду в значительности» определяет ВОЛ. Другие тесты позволяют выяснить, а что именно хочет человек. Социальная ответственность — потребность что-то давать людям, буквально каждому (важное свойство врача, учителя, продавца), необязательно бесплатно и необязательно с пользой. «Бесплатность» оценивается с помощью третьего теста — «Альтруизм»: наслаждение от того, что можешь отдать ближнему последнюю рубашку (последнюю, а не десятую, да к тому же вышедшую из моды). Третье и четвертое качества — «Самооценка» и «Социальная значимость» — говорят о том, как высоко человек оценивает себя и свое служение обществу. Подключим сюда «Люшера», и мы увидим, почему «оранжево-красная» личность хочет получить все именно сейчас, «сине-зеленая» боится потерять то, что имеет, и ждет случая подняться на ступеньку выше, «желтая» согласна быть признанной завтра (и даже после смерти), а «красно-фиолетовую» нужно ласково погладить и сказать несколько приятных слов.

Появляется нужда в значительности в самом раннем возрасте, когда по отношению к родителям начинает действовать установка «У меня неблагополучно — у вас благополучно». Послушайте, как говорят дети: «А у меня...», «А мой папа...», «А у нас дома...»

Когда мама аккуратно разрезает кусок пирога на две равные доли, сестренки болтают под столом ногами и внимательно следят за действиями мамы. Потом одна говорит другой: «У меня такой же кусок, как у тебя, а у тебя нет».

Если появляется установка «У меня неблагополучно — у вас (тоже) неблагополучно», нужда в значительности становится особенно острой и хронической. «У меня благополучно — у вас неблагополучно» — только внутренняя маска, безуспешная попытка обмануть себя и готовность воспользоваться любым суррогатом значительности: унижать более слабых, воровать сначала по мелочам, а потом по крупному счету, попробовать, а потом и злоупотреблять спиртными напитками.

Но даже если первая установка благополучно перейдет в четвертую — «У меня благополучно — у вас благополучно», человек, утолив жажду в значительности, начинает преобразовывать ее в потребность более высокого порядка. Эта потребность растет с раннего юношеского возраста до 50—60 лет по «развернутой спирали»: выше, потом немного ниже, потом еще выше, потом немного ниже...

Выше: до 18 лет. Острая потребность в самостоятельности, независимости, возможности испытать себя во всем.

Немного ниже: 18—20 лет. Заслоняют другие мотивации — кем быть и еще беспомощные творческие желания (потребность в проявлении инициативы).

Еще выше: 20—25 лет. Начало семейной жизни, первый собственный ребенок, начало профессиональной жизни. Только в этом возрасте стоит вывешивать фотографию на доске Почета. Более ранняя слава, если не развращает, то по крайней мере может испортить характер.

Немного ниже: 25—30 лет. Окончательно определяются жизненные цели, приобретаются навыки и появляется творческая отдача.

Еще выше: 30—40 лет. Первый жизненный итог. С этой возрастной точки видно, и чего достиг, и сколько осталось до пенсии.

Немного ниже: 40—50 лет. Первые подступы старости, первые возрастные болезни, потребность в более спокойной, размеренной жизни для накопления навыков.

Еще выше: 50—60 лет. Второй жизненный итог. Самый ответственный и противоречивый, как у подростка, этап человеческой жизни: вершина свершений, появление больших, но уже труднореализуемых возможностей. Особенно колоритно это проявляется у Т-специалистов: столкновение профессиональной молодости с физической старостью, последняя отступает, но ненадолго.

Теперь ниже: за 60 лет. Третий и окончательный жизненный итог, подведение баланса, который почему-то получается с отрицательным сальдо. Так уж устроен человек: он всегда хочет больше того, чего достиг. Последние громы острых творческих желаний, но со скудеющим дождем. Чем страдают пенсионеры, выставляя напоказ формальные свидетельства своих заслуг,— только ли старческими немощами?

Такова жизнь!

Б самом центре Москвы, где Иван III поселил новгородских бояр, а Петр I проложил дорогу из Кремля в Преображенское, сейчас учатся ученые-организаторы. Одна треть из них — Т-специалисты, заинтересовавшиеся проблемами организации и управления наукой. Вторая — ученые, проявившие свои организаторские способности и теперь приобретающие для этого необходимые знания. И третья — ученые-неудачники, остро чувствующие свою незначительность и надеющиеся обрести ее если не в исследовательской, то в организационной работе. Возраст — от молодого до среднего. Острый интерес к личности научного работника и в первую очередь к собственной личности. Они изучают тесты и стараются в первую очередь испробовать их на себе. Разрабатывают профессиограммы и спешат сразу проверить свое соответствие им. Они живой пример того, что значительность чаще всего проявляет профессия.

Проявляется значительность и в пространстве, и во времени.

Больше всего здесь повезло нам, научным работникам. За каждым тянется «хвост» публикаций в отечественных и иностранных журналах, нас многие читают, хотя и не знают в лицо. Но получается парадокс: чем талантливее и гениальнее ученый, тем меньше знают и ценят его современники, тем более оценят его потомки, к которым он адресуется, при условии, что они узнают о нем. Менделеева не избрали академиком, а многие ли из тогдашних академиков заслужили посмертную славу?

Среди ученых ходит шутка. Есть три вида гениев. Гений первого вида легко добивается признания, и еще при жизни ему надевают венок и возводят на пьедестал почета. Гения второго вида при жизни не признают, а после смерти почитают. И гений третьего вида: при жизни его не признают, а после смерти забудут и никогда не вспомнят.

Р.Плятт назвал профессию актера публичной. Актера знают много, иногда даже слишком много людей и узнают не только там, где приятно, чтобы тебя узнавали. И тогда вырабатывается манера держать себя в жизни как на сцене, украдкой бросая взгляд: узнали? Это оборотная сторона медали, но все-таки, как некоторые утверждают, «приятной» медали. Уходит артист со сцены — его могут легко забыть (общественная память небеспредельна), и даже гениальные актеры порой ничего не оставляют после себя, кроме восторженных, но мало о чем говорящих, отзывов мемуаристов.

Художнику б этом отношении лучше. После него остаются полотна. Его значительность — участие б выставках. Без выставок он не приемлет себя. Он борется за участие в них, переживает отказ выставочной комиссии ему и отказы другим, все выставочные дни проводит в праздничном угаре и еще долго потом живет этим.

Архитектору еще лучше. Я помню, какое впечатление произвели на меня слова знакомой, просто сказавшей: «Этот дом построил мой отец».

Чем более высокий пост занимает руководитель, тем больше людей его знает, и попадает он в положение артиста. Если он директор завода, все связывают облик, гигантских заводских корпусов с его личностью. Но когда-нибудь он уходит, а корпуса, как ни странно, остаются и продолжают жить своей жизнью. Незаменимых личностей нет. Руководитель вообще в смысле значительности находится в особом положении: значительность в нем проявляет должность, пока он ее занимает, и одна из его должностных обязанностей — проявить значительность своих подчиненных.

Вот хрестоматийная «министерская» история. Приходит в учреждение посетитель и спрашивает вахтера, как пройти в нужный ему кабинет. Вахтер очень вежливо, внятно и понятно объясняет. Посетитель благодарит, идет к лифту, потом возвращается к вахтеру.

— Я много хожу по разным учреждениям и министерствам, но впервые узнал, что можно так понятно и кратко давать справки.

Вахтер покраснел (его похвалили):

— Послушали бы вы, как я говорил тринадцать лет назад, когда стал вахтером. Едва я раскрывал рот, как люди начинали раздражаться, а некоторые говорили грубости. Потом я понял, что когда даешь справку, нужно сделать две паузы... Еще требуется дикция.— И вахтер с увлечением стал читать маленькую лекцию о том, как давать справки.

Посетитель внимательно выслушал до конца и сказал:

— Ну теперь я понимаю, что значит квалифицированный вахтер. Если это так, то вы король вахтеров. Позвольте вам за это пожать руку.— Он церемонно поклонился и ушел, а вахтер еще долго оставался в приподнятом настроении, не забыв вечером рассказать об этом жене. В нем проявили его значительность.

Сделаем вывод: значительность проявляет не только публичная или престижная профессия, но и высокая квалификация.

Еще один пример. Идет семейный совет: где сыну-студенту работать на каникулах: в поле, стройотряде или официантом в ресторане? Вам не нравится работа официанта? Может быть, потому, что вы вспомнили неквалифицированных — невнимательных, грубых, неряшливых, нечестных и, следовательно, неспособных официантов, а заодно — посетителей, не все ведь умеют красиво сидеть, есть, говорить и знают, сколько пить. А вот юрмальские (в Латвии) официанты проходили стажировку в дальних странах, многие из них стали победителями на всесоюзных конкурсах, с ними приятно говорить, и ими можно восхищаться.

Среди слушателей школы ученых-организаторов выделяется молодая женщина: скорее полная, чем худая, с непропорциональными формами, лысеющая и с явной щеточкой усов. Но когда она говорит и жестикулирует, эти бьющие в глаза физические недостатки куда-то исчезают. Одни страшатся своих недостатков, тушуются, другие идут напролом, не скрывают их, но рядом ставят свои достоинства — так достигается эффект.

У кинорежиссеров есть одна слабость: выставлять напоказ страдания своих героев — в больнице, в тюрьме, в плену. И появляется штамп: поджатые губы, нахмуренный лоб, печальные глаза. Однако всякие страдания кратковременны: известие о смерти близкого человека, операция без наркоза, трагедия в театре. А жизнь продолжительна, и, даже если она до невыносимости трудна, люди находят моменты улыбнуться, пошутить и побеждают своей значительностью. Черчилль польстил американцам, сказав, что они умеют смеяться и воевать и одно и то же время. А разве наши солдаты разучились смеяться, взяв на себя основные тяготы войны?

Нормальный человек — в психическом, нравственном отношении — всегда обретет свою значительность (надо только ему в этом помочь). Ненормальный (врачи в этом случае говорят «анормальный») обретает значительность в психической болезни, или навсегда теряет ее, кончая жизнь самоубийством, или пользуется суррогатами значительности.

Стоит длинная автобусная очередь. Подъезжает долгожданный автобус, но останавливается не в начале очереди, а впереди или сзади: очередь комкается, люди бегут, толкаются, раздражаются, трещат от напряжения двери, а шофер - смотрит. Это он сделал ненарочно, не рассчитал, задумался о чем-то своем? Нет. Он воспользовался суррогатом значительности. Это не тот водитель, который не стесняется объявлять остановки, делает это мастерски и открывает только что закрывшуюся дверь, увидев бегущего человека. Он тоже смотрит и ловит благодарный взгляд, проявляющий его значительность (без всякого суррогата).

Не кажется ли вам, что между американским президентом, миллиардером, который не думает стать президентом, но имя которого носят ледяная вершина в Антарктиде, университет и благотворительный фонд, и туристом, оставившим надпись на историческом памятнике «Ося и Киса здесь были», есть нечто общее?

 

НЕ ПОТЕРЯТЬ ДРУГИХ

Скорпион почти не шевелился, но кругом царил переполох.

Полупроснувшиеся люди суетились, трясли свою одежду, из которой больше ничего не выпадало. Постепенно остывали. Смотрели на часы. До завтрака оставалось еще два часа. Повар в соседней юрте только начинал разводить огонь.

— Мужественная женщина,— сказал Володя.

— Как всегда, ты делаешь двусмысленные комплименты. Женщина должна быть женственной.

— Женственные женщины дома сидят и не ловят скорпионов.

— Это смотря где дом...

— Мальчики, да замолчите вы! Забыли, что ваши перепалки до добра не доводят.

Женя был единственным зрителем этой сцены, где каждый исполнял привычную ему роль. Так далеко на юг он не забирался, и появление скорпиона больше обрадовало, чем испугало его.

После завтрака они с Володей сразу же пошли им запад от юрт, по отполированному каменистому ложу пустыни. Кое-где из-под земли вырастали белые гранитные великаны, ив отсутствии прямых линий мир воспринимался, как в кривом зеркале, таинственным и неземным.

— Ну, продолжай,— напомнил Володя,— ты же знаешь, что значит жить в центре Центральной Азии.

— Еще бы! Но всего не расскажешь, а потом я что-нибудь еще вспомню. Ну так вот, Таня вышла замуж за Джафара. Толя узнал, погоревал и уже, говорит, женился. Ты осуждаешь?

— Почему осуждаю? Но Жанна, она ведь за тем хребтом. И ничего не знает.

— Узнает, тоже перетерпит. Да, еще Вера разбилась на Кавказе. Ну, еще наш знаменитый мотоциклист защитил диссертацию. Первый. Представляешь?

— Постой, помолчи немного.

— Но ты же требовал новостей.

— Нет, я о другом... Вот когда ходишь по этому лунному ландшафту... или лежишь с открытыми глазами в юрте. В углу шуршат молодожены, а Рудольф крутит одну из неразбившихся пластинок...

— Где это в юрте ты нашел углы?

— Не придирайся. Я думаю, что мы нарочно уходим в мир минералов и горных пород, чтобы не думать о людях, потому что не знаем, как вести себя с ними. Мы живем здесь как раки в садке — покидаем садок только во время маршрутов. Молодые кричат, старые ворчат. Мужчины грубые, женщины хитрые. Ты знаешь, Павел Иванович и Валентина Федоровна не живут вместе уже почти год, а у них в России ребенок. Теперь она чаще и маршрутах с Арнольдом. Я говорю ему: «Подлец, почему ты не женишься?», а он ухмыляется: «Могу и жениться».

— Просто вы друг другу порядочно надоели. Вас нужно рассортировать и рассадить. Люди, как минералы, не могут соседствовать с кем попало. А так вы главные ребята, только чудные немного. Как сегодня утром.

— Будешь чудным. Ты не знаешь усталости от напряжения почувствовать что-то ползущее по телу.

Они уходили все дальше и дальше от юрт, которых совсем уже не было видно. Их сопровождали грифы — на почтительном, но всегда одном и том же расстоянии. В черных блестящих глазах можно было читать что угодно: любопытство, насмешку, предостережение.

— Почему мы стали геологами? Из любви к природе, к приключениям или презрения к домашнему уюту? Вот стукнет всем под сорок, как Клавдии Алексеевне, когда и семью заводить поздно, и в маршруты ходить тяжело. Что тогда? Почему нам постоянно внушают: главное — работа и коллектив, семья тоже важно, дети хорошо, а разводиться плохо? Да разве это семья: он здесь, она там, а дети неизвестно где...

— Ну если убрать эмоции, то в общем ты прав. Мы не знаем, почему мы стали геологами. Нас не учили в школе и в университете законам жизни в семье и в коллективе. Мы даже не знаем, как управлять людьми, хотя почти все из нас становятся начальниками. Правда, я думал, почему ботаников учат ботанике, а геологов геологии, и только. Но, может быть, это и неплохо; мы подумаем, другие подумают, третьи — и все осознают свое невежество. Как король понял, что он голый. И людоведению наших внуков будут уже учить, и все станут счастливыми.

— Спасибо, утешил. Постой, а правильно мы идем?

— Конечно, правильно, вот растрепанный гриф был все время слева от нас...

Этот разговор происходил приблизительно за десять лет до того, как обыватели уяснили себе разницу между психиатром и психологом, и за двадцать лет до того, как Женя стал социальным психологом в одном из НПО.

Научно-производственное объединение на востоке Москвы. Тысяча разных людей, которые почти все знают друг друга. Здесь, как в фокусе, сконцентрировались события научно-технического развития последних двух десятков лет, все противоречия между надоевшим и непривычным, верой, интуицией и анализом.

Отрасль из малоактуальной вдруг превратилась в слишком актуальную. Объединили несколько узкопрофильных институтиков и заводиков и назначили директора — не ученого, не инженера, а чиновника — человека доброго, скромного и податливого. Бывшие директора, «киты» в своей науке и на своем производстве, превратились в заместителей директора; каждый продолжал заниматься своим делом, ни с кем власть не делил, в работу директора не вмешивался и на его должность не претендовал. Так получился симбиоз.

Появились деньги. На деньги стали закупать новое оборудование. Но было жалко, и не было формальных оснований расстаться со старым. И возникла ситуация, когда по улице разъезжают автомобили всех марок, всех времен, только что сошедшие с конвейера и готовые вот-вот развалиться на части. То же самое случилось с корпусами: старое не разрушали, а расширяли, пристраивали к нему новое, и еще новое строили отдельно. Получилось странное смешение архитектурных и художественных (точнее, антихудожественных) стилей и функциональных назначений.

Но труднее всего пришлось людям — сотрудникам этого конгломератного объединения. Смешали вместе рабочих, техников, лаборантов, инженеров и научных работников.

Один из заводиков был чисто женским. Создали его во время войны, с большим трудом укомплектовали кадрами — специальные уполномоченные объезжали подмосковные школы и вербовали девушек, окончивших в 1943 году десятилетку. Так образовалось предприятие — молодежное и женское.

Потом оказалось, что это еще и вредное производство. Вопрос разбирали серьезно и порешили: повысить молодым женщинам зарплату, ежедневно выдавать молоко, сократить рабочий день; ввели диспансеризацию — принудительный профилактический медицинский контроль, увеличили продолжительность отпуска (во время отпуска — бесплатное санаторное лечение). В результате никто не ушел и никто не пришел вновь работать на это предприятие.

Быстро наступил срок выхода всех на пенсию, и оказалось, что никто из молодежи не хочет здесь работать: слишком запущено производство — устаревшая технология, низкая культура труда. Стали копаться в причинах. Причин оказалось две.

Первая: не было заявлений об увольнении. А ведь каждое заявление — сигнал: все ли у нас обстоит благополучно, почему человек уходит, хорошо это или плохо, почему где-то ему предлагают лучше, а мы предложить не можем (или не хотим)?

Коллектив — это живой организм. Когда-то он рождается, когда-то достигает расцвета, когда-то должен умереть. Кстати, бессмертных коллективов не бывает, но разные категории коллективов имеют разные сроки жизни. Когда же коллектив переживает пору своего возрастного расцвета, его жизнеспособность обеспечивается обновлением кадров. Не очень сильным, ибо тогда все работники чувствуют себя временными, нет никаких авторитетов и никаких традиций. И не очень слабым, ибо тогда авторитеты превращаются в идолов, традиции закосневают, и средний возраст членов коллектива угрожающе растет.

Вторая причина — в подавляющем большинстве коллективов складывается более или менее «демократичная» обстановка: нельзя прямо сказать директору, что ты о нем думаешь, но можно это довести до его сведения косвенно. Здесь же действовал принцип: «Что тебе, государство зря деньги платит и такие льготы дает?» И любой непорядок, потери времени и материалов воспринимались как само собой разумеющееся. Как же дошли до такой жизни?

Да потому что в министерстве была естественная текучесть кадров и никто не замечал, что производство со слишком слабой текучестью деградирует. Потом в министерстве мрачно шутили: «Эх, тряхануло бы Москву землетрясение и разрушилось здание завода, мы бы бульдозером площадку расчистили, новые фонды получили, новое здание построили, новое производство наладили. А вот модернизировать старое: не знаешь, с какой стороны подойти».

К счастью, стали создавать объединения, и женский заводик объединили.

Когда производство объединяют с наукой, производство становится опытным. Рабочие учатся смотреть на цех как на гигантскую лабораторию и думать не только о сегодняшнем, но и о завтрашнем плане. Техники учатся работать вместе с лаборантами, а инженеры начинают ревниво относиться к научным работникам. Эта ревность приводит к сотрудничеству: вместе с научными работниками инженеры ставят эксперименты, пишут научные статьи, получают авторские свидетельства, читают лекции в вузах и институтах повышения квалификации.

Не сразу руководители объединения постигли истину, что ни один исследователь не тратит па исследовательскую работу 100 процентов своего рабочего времени, но для стопроцентной эффективности нужно, чтобы он решал не одну, а несколько научных проблем, ездил на другие предприятия, участвовал в конференциях и преподавал.

Что касается чистых исследователей, то они оказываются далеко не «чистыми». Условно их можно разделить на три группы: разработчиков, экспериментаторов и теоретиков.

Разработчики тоже экспериментаторы, но одновременно и технологи, и непосредственно от них зависит, будет ли хорошо работать заводское оборудование и выпускаться качественная продукция. Признание их значительности: запатентованные стайки, приборы и способы производства. Они работают с уникальными материалами, могут тратить большие деньги, по находятся под сильным контролем плана и министерских комиссий.

Экспериментаторы тоже разработчики, но в основном способов и методов, а не приборов. Они чуть больше ученые и любят ограждаться от разработчиков терминами: «разработки» и «исследования». Они не только патентуют, но и публикуют статьи, обладая тем счастливым преимуществом, что в отличие от теоретиков могут что-то показать, но так же, как теоретики, не любят вмешательства в свои дела. Поэтому контроль над ними проблематичен и ограничивается требованием туманных отчетов о конкретных методах.

Но самые одиозные — теоретики. За ними уже ничего (никого) нет, они не терпят даже формального вмешательства, ничего не могут показать и пишут только статьи. Эта противоположность разработчикам сразу бросается в глаза: теоретики любят больше писать, чем читать, больше говорить, чем слушать, они говорят то, что думают, и ничего не скрывают. Экспериментаторы за глаза называют их «шизиками», «не от мира сего», по завидуют оригинальности их мышления, глубине абстракций и, главное, полной свободе ходить на работу и делать когда и что вздумается, ловят бросаемые ими идеи и подвергают экспериментальной проверке.

Сначала теоретиков решили объединить в одну группу и навязать им такой же распорядок дня, как и всем. Но оказалось, что теоретики связаны с самыми различными экспериментальными подразделениями и если приходят на работу, то околачиваются в самых разных местах. Постепенно пришли к мысли не отделить, а распределить их. Это уменьшило напряженность отношений между экспериментаторами и теоретиками, и экспериментаторы стали приобретать вкус к теории. Администрация выиграла еще и тем, что чаще стала использовать теоретиков в качестве консультантов и экспертов, и, может быть, поэтому их стали чаще видеть на работе.

Деятельность научно-производственного объединения позволила сделать важный вывод: работники получат все необходимые навыки, если будут разумно использовать их способности. Создать эффективный и дружный коллектив — значит использовать способности каждого и каждому обеспечить необходимые для него условия. Проще утвердить единый распорядок дня и позволить Иванову говорить: «Почему это Петрову можно, а мне нельзя?» Труднее — по это надо — учесть специфику работы каждого.

Так заместители директора стали один за другим вводить в своих подразделениях гибкий рабочий график.

Когда работа на предприятии начинается в 9.00, никто серьезно не воспринимает эти два нуля. Все знают тот интервал времени (хотя это никем не установлено и в документах не отражено), раньше которого приходить глупо, а позже опасно.

Так вот администрация расширяет и узаконивает этот интервал. 8 часов: открываются двери, и можно приходить на работу, фиксируя свой приход. 10 часов — время, до которого можно опаздывать. С 12 до 14 — время обеденного перерыва, который при желании уменьшается до получаса. В 16 часов уже можно уходить с работы, до 18 можно задерживаться. К теоретикам этот график не относится; они могут задерживаться дольше. Вопрос: а если теоретик не оправдает возложенных на него надежд и начнет злоупотреблять свободой? Его переведут сначала на гибкий график, а потом на жесткий.

Так приучают работников ценить и считать время. Придите сегодня позже и уйдите раньше всех (может быть, для этого существует серьезная причина), завтра сделайте то же самое, но потом придется подумать, как расплачиваться. Ведь ночью работать никто не позволит, а временной баланс должен быть сведен к концу месяца, когда начисляется зарплата. Как довольны этим графиком, особенно молодежь и женщины!

Коллектив объединения создали не сразу. Можно сказать, что окончательно он еще не получился. Но многие микроколлективы уже живут полнокровной жизнью, вырабатывая свой психологический климат.

Рабочий психологический климат — та эмоциональная среда, в которой трудится человек, получающий удовольствие от процесса своего труда и умножающий свои навыки. Много ли таких людей, при виде которых каждый день вы испытываете радость общения, или же таких, которые автоматически портят вам настроение и служат поводом для скрытого или открытого конфликта? Это и есть психологический климат.

Кстати, дома тоже существует свой психологический климат, и от него зависит, будет ли человек после работы спешить домой или найдет любые причины, лишь бы не торопиться. Отбросьте в обоих случаях чувство долга, и вы получите то, что нас интересует.

Чтобы сделать рабочий-климат благоприятным, надо больше обращать внимание на то, что разъединяет коллектив, а не на то, что его объединяет. Помните, Гэк Финн спросил у негра Джима, почему плохих примет больше, чем хороших. Нет, возразил Джим, хорошие приметы тоже есть, но их не надо опасаться. Видеть все, что разъединяет коллектив, учитывать, изучать и исправлять — залог улучшения психологического климата.

Люди делятся на мужчин и женщин, и это различие ощущается не только на женском заводике, где затесалось несколько мужчин и администрация глубокомысленно говорит о специфике управления таким коллективом. Половая специфика существует всегда, при любом количественном соотношении между мужчинами и женщинами.

Мы уже знаем: способности отдельных людей объединяются в особенности социально-демографических групп. Пол — это демографическая группа. Психологический климат больше влияет на производительность труда женщин, чем мужчин. Женщины чаще подчеркивают стоящие перед ними препятствия, а мужчины чаще стараются защитить себя и найти выход из создавшегося положения. У мужчин больше реплик обвинительных, у женщин — самообвинительных. Мужчину легче довести до состояния фрустрации, когда он не отдает себе отчета, что делает.

Или вот еще один фактор, разделяющий коллектив: семейное положение. Так же как по полу, все сотрудники четко делятся на две группы: состоящих и не состоящих в браке. Разные интересы, разный бюджет времени, разные взгляды. Разве можно это игнорировать?

Представим себе дружный коллектив. Утром — сплошные поцелуи и объятья. Вечером — вздохи расставания и естественное желание продлить общение. Как можно продлить общение? Отмечать все праздники и дни рождения. Если не хватит праздников, в календаре записаны другие даты. Можно их отметить. И оказывать давление на культмассовый сектор: почаще в выходные дни по грибы, по ягоды или еще чего-нибудь. Все это внешне выглядит мило и хорошо. Но потом наступает расплата. Слишком дружный коллектив вступает в конфликт с семьями сотрудников.

Семья — понятие консервативное, и член семьи в отношении работающего рассуждает приблизительно так: «Кончил работу — прямехонько иди домой, нигде не задерживайся». Если случится общее собрание, он поворчит и перестанет. Но если это не собрание, а, простите, какой-то сабантуй, пощады не жди. Самое же интересное, что этот член семьи сам где-то работает и по отношению к нему установлен такой же «полицейский» контроль.

Вывод: только недружный коллектив может игнорировать семейную жизнь своих сотрудников. Те же, кто претендует на звание «дружного коллектива», должны вовлекать семьи сотрудников в свою общественную жизнь. Или вот когда распределяются путевки в туристические поездки или дома отдыха. Разыгрываются две путевки, кому их дать? Двум холостым или одному состоящему в браке.

Еще один фактор, разделяющий коллектив,— культура. Изучая способности человека, мы наталкиваемся па три «неприличные» области, имеющие тем не менее прямое отношение к профессиональной деятельности. Это секс, психика и культура. Первое, второе понятно, но почему третье? Да потому, что все, мы знаем, считают себя культурными людьми.

Когда в трамвае стоящий старик оскорбляет сидящего молодого, адресуясь ко всем молодым, можно выдвинуть гипотезу, что это конфликт на одном уровне низкой культуры поведения, потому что можно верить, что старик, когда был молодым, тоже не уступал место. Культура измеряется. У людей ее измеряет ВОЛ, у городов — социологический тест КСТ (первое место по стране здесь пока держит Юрмала).

Управлять культурой на предприятии — это не только следить за чистотой (причем, что такое чистота, каждый в зависимости от культурного уровня понимает по-своему), организовать драмкружок и регулярную работу киноустановки. Нужны широкие полномочия и ответственность санитарного врача, художника, психолога и социолога, без санкции которых не проводилось бы ни одно массовое мероприятие и не вводилось бы ни одно сажное новшество.

Теперь, когда в материальном отношении все приблизительно равны, культурный фактор нередко доминирует в отношениях между людьми. Нужно отрешиться от ошибочной идеи, что культурный человек всегда просвещает некультурных. Все зависит от количественного соотношения: здесь всегда воспитывают те, которых много, тех, которых мало. Это бывает при небольшой разнице в культурном развитии. Если же разница большая, человек себя чувствует в коллективе неуютно, он ищет себе подобных в культурном отношении, объединяется с ними в «элиту», замыкается в ней и старается жить обособленной жизнью.

Прибавим к полу, семенному положению, культуре также возраст, стаж работы, профессиональную специализацию, уровень образования, психические и интеллектуальные особенности — и мы получим относительно полное представление о центробежных силах, действующих в коллективе, Но это еще не все. Существует понятие «совместимость».

Легко создать коллектив, подобрав нужных в профессиональном и психологическом отношении людей, как подбирают экипажи подводных лодок и спортивные команды. Трудно — если собрать случайных людей; что уж греха таить, это бывает пока довольно часто.

Все мы страдаем одним и тем же «недугом»: желанием всех людей причесать под свою личностную гребенку. Если я человек тихий, замкнутый и степенный, то смотрю неодобрительно на того, кто шумно ведет себя и размахивает руками: «Смотрите, какой он некультурный, как не умеет себя вести, размахивает руками». Если же я, напротив, человек шумный и эмоциональный, то говорю о тихом: «Посмотрите на этого тихого, неприметного». Очень уж хочется, чтобы другие были в точности, как ты.

Испанский писатель XVII века Б.Грасиан-и-Моралес в аллегорическом романе «Критикон» с помощью двух героев, ставших популярными в испаноязычном мире, Критило и Андренио, вывел два типа людей. Критило — образованный, культурный, безупречный в поведении, великодушный, но высокомерный. Андренио — воплощение здравого смысла, реалист до мозга костей, он похвалит науку и искусство, если нельзя не хвалить, но в глубине души считает, что может обойтись без них — главное: уметь жить. Не ходят ли Критило и Андренио среди нас и кто из них чаще попадает впросак?

Все в коллективе играют свои роли. Трудовой процесс требует определенных ролей. Получается опять клиринговая ситуация: оптимально соотносить работников и рабочие места, но уже в рамках предприятия. «Сапожники», «пирожники», «портные» — от каждого требуется то, на что он способен, и каждая должность ждет наиболее приспособленного к этой должности.

За полчаса до обеденного перерыва в лабораторию пришел Женя — социальный психолог Евгений Иванович.

Была обычная рабочая обстановка. Ровно гудела тяга (до первой октавы), но дугу уже выключили. Спрятавшись в темной комнате, Марина проявляла пластинку. На высоком трехногом табурете у аналитических весов восседала Муза, оттопырив мизинец правой руки, а левой держа наготове длинную незажженную сигарету. В углу возле ртутной лампы шептались Клава и Люба. Ян, наморщив лоб, писал научную статью. За другим столом, как всегда, разглядывала свои графики Лариса.

Социального психолога знали, но для всех он был просто «психолог», превратившийся б атрибут лабораторной жизни, как тот пожарник, который ходит по коридору, заглядывая в каждую дверь. Но из атрибута можно извлекать видимую пользу: пожаловаться на тесноту и нарушение правил информационного режима, посоветоваться по поводу мужа, поздно вернувшегося домой, и дочки, не желающей делать уроки.

В перерыве лаборанты собрались возле электрической плиты. Ян продолжал писать. Лариса ушла в библиотеку.

Женя посмотрел вместе с Мариной проявленную пластинку со спектрами, потрогал шершавое тело спектрографа и ушел, чтобы записать свои наблюдения.

Уединившись, он разложил две матрицы связей: рабочую и нерабочую. Слева направо — номера по порядку (люди). Сверху вниз — те же номера. В левом верхнем углу стрелка, направленная вниз: колонки — те, кто обращается, строки — те, к кому обращаются.

В комнате шел разговор, перешедший затем на нерабочие темы. Говорили все, даже Ян оторвался от своей статьи. Только Лариса (№ 6) продолжала разглядывать свой график. В клетке 6—6 обеих матриц — рабочей и нерабочей — появился «+» (самообщение). Наибольшую активность проявляла Люба {№ 5); разговор о том, как одновременно вести эмиссионную и комбинационную съемки, готовить пробы и набивать электроды, не мешая друг другу, она превратила в митинг; не все с нею соглашались, но безучастных не было (кроме Ларисы). В четырех клетках рабочей матрицы появились отметки «+(+)» (провокация с ответом, то есть коммуникация), в клетке Ларисы только «+» (провокация без ответа). Как всегда, Муза (№ 3) не к месту сострила: Ян и Марина сделали вид, что не слышали, Клава состроила гримасу, Люба довольно грубо оборвала. В колонке № 3 плюсы (провокация без ответа), а в клетке Любы: «+(—)». И еще к Яну часто обращались за советом, особенно Марина. Сам он ни к кому не обращался, но терпеливо отвечал, несмотря на то, что его отрывали от статьи. В строке № 2 появилась серия «+(+)».

Данные с матриц переносятся на две сводные матрицы, где уже накопилось много крестов, и минусы тоже есть. Плюсы и плюсы в скобках раздельно суммируются. Сумма по вертикали — сила того, кто вступает в общение, в скобках — ответная сила тех, к кому обращались. Сумма по горизонтали — сила каждого, к кому обращались, в скобках — сила обращавшихся по отношению к каждому, к кому обращались. Потом проверяется структура связей: распространяется ли сила на многих или только на избранных (дружба — взаимная, безответная).

Так распределяются роли и обнаруживается, что никто не остается вне игры.

Во-первых, все делятся на активных и пассивных. Активные сами вступают в контакты; пассивные ждут, чтобы с ними вступили.

Пассивные образуют три группы. «Отверженные» — сами ни к кому не обращаются, и к ним редко кто обращается. Это разрыхлители коллектива, которые тем не менее могут быть хорошими работниками и хорошими общественниками. Идет общий разговор, всех он волнует, а «отверженный», как всегда, в стороне: молчит, смотрит в окно, думает о своем.

«Идолы», так же как и «отверженные», сами в контакты не вступают, но к ним обращаются довольно часто, а они неохотно отвечают. «Идолы» бывают «физическими», «интеллектуальными» и «должностными». «Физический идол» — красивая женщина; все преклоняются перед ее красотой, в том числе и женщины, а она, зная свою неотразимость, восседает на пьедестале и небрежно принимает знаки внимания. «Интеллектуальный идол» — самый знающий и опытный специалист; все к нему обращаются за советами, а он неохотно их раздает. «Должностной идол» — маленький начальник, наслаждающийся только что приобретенным статутом; теперь он ни к кому не должен идти, пусть другие идут к нему, а он будет отвечать легким кивком головы.

«Авторитеты» первыми в контакт не вступают, но в отличие от «идолов» охотно отвечают. «Авторитеты» бывают «дающие» и «берущие». «Дающий» охотно делится своими знаниями и опытом. К «берущему» идут со своими заботами, горестями и печалями, от него уходят радостными и облегченными.

Активные члены коллектива тоже образуют три группы. «Провокаторы» — первыми вступают в контакты, но им неохотно отвечают, не любят их за что-то; не слышат или стараются не слушать анекдоты и сплетни, приносимые «дающим», и замолкают, когда поблизости появляется «берущий».

В отличие от «провокаторов» «коммуникаторы» всегда желанные гости: от «дающего» все берут, остро реагируют, запоминают, чтобы пересказать другим, «берущему» охотно дают: рассказывают, повторяют, уточняют детали.

И последняя, самая важная роль — «лидер» — «коммуникатор» и «авторитет» одновременно. К «лидеру» все идут, он всем уделяет время, он ко всем идет, и все с радостью его встречают. Речь идет о неформальном лидере, которого, если он обладает качествами формального лидера—руководителя, следует немедленно сделать руководителем. Если же он не обладает этими качествами, ему придется всегда и везде быть рядовым. Но где бы он ни появился, проходит немного времени — все слушают только его, смотрят ему в рот и готовы идти, куда он ни позовет. Это огромная организующая сила, с которой нельзя не считаться. Если же по ошибке этого неформального лидера сделают формальным, это приведет к очень неприятным последствиям. Лидер провалит работу, но этого упорно будут не замечать, потому что его любят и уважают.

Естественно, роли определяются способностями. Пассивные — интроверты (закрытые) — флегматики и меланхолики; активные — экстраверты (открытые)— холерики и сангвиники. «Авторитеты» и «коммуникаторы» обладают авторитетом и чувством социальной ответственности. «Отверженные» и «провокаторы» не имеют авторитета и чувства коллективизма; поэтому им лучше работать отдельно, самостоятельно, вне коллектива или числясь в нем чисто формально.

Когда работник должен играть одну роль, а играет другую, возникает ролевой конфликт. Он жалуется, что ему приходится делать не так, а иначе; что от него требуют, а не создают для этого нужные условия; что не хватает времени выполнить все, и в результате получается то, за что одни его хвалят, а другие ругают.

Такого работника упрекают. Упрек — одно из средств разрядки напряженности в человеческих отношениях, и н отличие от обвинения он всегда открыт, всегда эмоционален и преследует цель не разрыва, не грубого подчинения, а раскаяния, прощения а примирения. При этом упрекающий не менее упрекаемого озабочен тем, чтобы прийти к компромиссу, и его интересует—что и почему, а не как тот сделал, создав тем самым повод для упрека. Когда распределены все роли и каждый играет свою, в коллективе возникает сложная структура связей, прочность которых проверяется таким инструментом, как сплетня.

Сплетня — информация о делах, считающихся личными, но получающих общественный резонанс. Интересно, что сплетню создает дефицит информации, но сплетня его не устраняет. Как только она пущена в ход, каждый услышавший ее, подтверждает тем самым свою фактическую, а не формальную принадлежность к коллективу, потому что «отверженных» сплетня всегда обходит, а «провокаторов» старается обходить. Она посягает на престиж и авторитет, утверждает антипатии, создает и поддерживает мифы. Для некоторых она служит оружием, а для всех — жупелом моральных норм. В коллективе всегда тщательней следят за своими словами и поступками, чем на улице. Особенно тщательно следят начальники. Из всего этого формируется климат, и от климата зависит, как будет работать человек и каковы будут результаты его работы. Климат создают микроклиматы подразделений, а в создании микроклимата участвует каждый работник.

Чем выше норма одиночества (а каждый имеет свою норму), тем чаще человек должен оставаться один, и в огромном цехе с помощью индивидуального светильника он так оформит свое рабочее место, что будет чувствовать себя единственным на целом свете.

Плохо приспосабливающийся к меняющимся условиям всегда недоволен новым рабочим местом, переводом в другую смену, на новый участок, работой по новым инструкциям и новым правилам.

Того, кто имеет высокий дух соперничества, всегда подстегивают работающие рядом и как бы говорящие: «А мы это умеем, а мы этого достигли, а ты это вряд ли сможешь!»

Педант среди непедантов легко выводит из себя своей мелочностью и дотошностью.

Мнительная личность всегда настороже, и в любом случайно оброненном слове готова увидеть зажигательную бомбу.

Если рядом находится «язвенная» личность, которая за словом в карман не полезет и словом может убить,— вот вам и повод для конфликта.

Раскрыть творческие возможности, создать творческие условия и творческое отношение к труду не значит проявлять заботу исключительно о творческих личностях. Творить могут и должны все. Собственно творчество также бывает разным, а творческие личности — тем более. Одни нацеливают себя на конкретные результаты, другие ищут альтернативные подходы, чтобы что-то улучшить и усовершенствовать, третьи проявляют находчивость в использовании того, что есть, и только четвертые занимаются творчеством с большой буквы, осуществляя свободный поиск.

Кто-то назвал науку методом, с помощью которого нетворческие люди могут творить. Чтобы творить, нужно быть хотя бы немного любознательными, самоуверенными, любить свою работу, хотеть внести вклад и заслужить похвалу. При этом денежное вознаграждение играет здесь очень проблематичную роль, а Нобелевская премия, например, часто даже снижает творческую активность.

Чтобы творить, нужно знать что-то о предмете творчества, не слишком мало и не слишком много, когда легко затеряться в обилии собственных знаний. Потом следует подготовиться: отказаться от прошлого — как будто бы ничего не знаешь и никто этим до тебя не занимался; отказаться от будущего — неважно, что получится; отказаться от догматических взглядов — стать бесхитростным, как мудрецы и дети; абстрагироваться от окружающей среды, забыть о том, где находишься, снизить тормозящие силы сознания, стать самим собой и некритически посмотреть на себя со стороны; ничего не бояться; остро захотеть чего-то нового, увлекательного, красивого, и. приготовиться действовать спонтанно, безо всякого внешнего воздействия.

После этой подготовки, напоминающей поведение самолета на взлетной площадке, когда он еще не летит, но содрогается от возбуждения, начинается собственно творческая работа.

Будем считать, что существует некоторая совокупность элементов, находящихся между собой в определенной зависимости и наделенных особыми свойствами. Поместим один элемент в совершенно неподходящую для него обстановку, установим его связь с любым, взятым наугад элементом, изменим общепринятые оценки и общепринятые величины измерения, припишем двум элементам или двум группам элементов диаметрально противоположные свойства, поинтересуемся, что может быть за пределами системы, которую мы изучаем, и вообще зададим как можно больше вопросов, сформулируем как можно больше определений, взяв на веру исходные предпосылки.

Можно поинтересоваться, следует ли этим советам творческая личность? Нет, не следует. На то она и творческая личность, чтобы делать все это интуитивно. Но псе это она будет фиксировать — в уме или на бумаге, потому что без такого закрепления успехов творческий механизм работает вхолостую и в конце концов останавливается.

Это еще не все. Нужно уметь смеяться над ошибками и собственными заблуждениями; не «прошибать лбом стену», откладывая работу, которая не клеится, или когда появились первые признаки усталости (лучше переключиться па другую работу, может быть, менее творческую); не лениться проверять; не отчаиваться, когда проверка даст отрицательный результат; не торопиться делиться мыслями с ближними,, потому что творчество страшно боится критики, иронии и даже ледяного равнодушия. И наконец, довести работу до такого состояния, что не страшно показать ее на сцене, принести на суд выставочного комитета, опубликовать в научной печати и подать заявку на получение авторского свидетельства.

Можно ли оценить результаты своей творческой работы до того, как ее оценят современники и потомки? Трудно, но можно. Зададим вопросы. Стимулирует ли она появление еще более новых идей? Насколько она расходится с общепринятыми понятиями? Насколько оригинальна и статистически неожиданна? Насколько привлекательна? Насколько сложна и упрощает ли существовавшие ранее представления? Решена ли этим какая-нибудь проблема и в какой степени?

Но любая творческая задача, как бы индивидуально она ни решалась, имеет отношение к коллективу — Союзу художников или писателей, научно-исследовательскому институту или заводу — и должна быть вписана в творческую деятельность этого коллектива. Поэтому творческий потенциал коллектива не сумма творческих потенциалов его членов. Существует понятие «коллективное творчество», и между индивидуальным и коллективным творчеством тянется длинный переход.

Вообще личность более творческая единица, чем группа. Для большей творческой отдачи лучше создать несколько маленьких групп, чем одну большую. Если в группе из трех человек только один творчески одаренный, то двое других постараются создать против него коалицию.

При групповом обсуждении проблемы индивидуальная догадка у одной трети участников возникает в ходе обсуждения, у половины — в тот же день, но после обсуждения, у остальных — спустя несколько дней. Но если обсуждение попытаться довести до финала, то результативность резко снижается, так как участники будут испытывать страх показаться смешными и допустить ошибку, причем этот страх не пропадает, если обсуждение прервать перед финалом и финал сделать индивидуальным.

Так мы все более ощущаем влияние среды, в которой происходит творчество, и творческая способность переходит в творческий навык.

У творчества масса врагов, и если бы они объединились, творческой мысли пришел бы конец.

Первый враг — традиции, догматичность. Жизнь без традиций скучна, но если традиций слишком много, они обволакивают нас, словно паутина, превращающаяся затем в рыболовную сеть, надевают на глаза шоры, регламентируют каждый шаг, превращаясь в незыблемый, закон, воспитывая негативное отношение ко всему, что закону противоречит. В коллективе, ориентированном на традиции, в ответ на требование творческой отдачи в 83 процентах случаев оправдываются тем, что их недостаточно инструктировали, а там, где в почете свобода мнений, эту причину выдумывают 26 процентов сотрудников. Всякая гениальная идея выглядит немного сумасшедшей, но не все сумасшедшие идеи гениальны. Не надо ломать традиции, но надо их переучитывать: что-то оставить, что-то подправить, что-то переделать, что-то списать, Традиции очень милы, привлекательны и безобидны, пока не становятся на пути прогресса.

Второй враг — детерминизм, мышление в черно-белой альтернативе; люди делятся на работящих и бездельников, морально устойчивых и неустойчивых. Не будем забывать о том, что мы живем в вероятностно-статистическом мире. Детерминизм существует, он справедливо управляет в жестких, детерминированных системах, в общем таких же простых, как часы-«ходики». Он властвует в левом полушарии нашего мозга, но на правое полушарие эта власть не распространяется. Следовательно, в нашей житейской практике она тоже ограниченна.

Познакомьтесь с третьим врагом. «Респектабельный» человек: степенный, рассудительный, почтенный, достойный всяческого уважения. Желание выглядеть рассудительным и спокойным — результат подавления первичных, подсознательных процессов. В психологии эта эмоциональная блокада работы правого полушария называется «репрессией» (от латинского repressio — подавление): воспитание ясности мышления, строгой логичности, аккуратности, чтобы вносить порядок в хаос понятий, склонности все классифицировать и раскладывать по полочкам. При этом считается предосудительным фантазировать, мечтать, смеяться, шутить, отдаваться внутренним побуждениям. Опять-таки кому-нибудь где-нибудь и когда-нибудь респектабельным выглядеть очень неплохо. Но... Творческие люди способны быть серьезными, вдумчивыми и предаваться безудержному веселью.

Там, где третий враг, нетрудно найти и четвертого. Отрицательные эмоции; оскорбительная критика и «разнос», нарушения рабочего графика, соревнование, доведенное до конкуренции («выиграл — проиграл»), шероховатости и острые утлы межличностных отношений. То есть все то, что называется условиями работы. Идеальные условия, когда работник их не замечает.

За четвертым идет пятый, самый безобидный с виду и самый коварный враг: антиэстетизм, вызывающий отрицательные эмоции или убийственное равнодушие. Творчество не может расцветать в атмосфере антиэстетизма и грубости: где грубая речь, грубые повадки, грубое отношение к тонкой технике, где с пола убирают бумажки, но оставляют пыльные следы, где стены кое-как оштукатурены и кое-как покрашены, демонстрируя «дикие» цветосочетания, где подлинное искусство загнано в «резервации» художественной самодеятельности, выставок и «уголков отдыха».

Отсюда можно пойти обратным путем и представить себе рабочее место, располагающее к творчеству. Идеальная чистота в соответствии с условиями труда. Тишина или негромкая, несложная по композиции музыка. В цветовой гамме сочетание фиолетово-синего (глубина мышления, созерцательность) и оранжево-желтого (возбудимость, надежда, мечты). Ласкающие взор корешки книг, разноцветные колбы или рукоятки приборов. Не так уж трудно это осуществить. Есть и более радикальные — «суггестивные» (от латинского suggestio — внушение) приемы стимуляции творчества.

В американском институте творческого решения проблем на 460 студентов воздействовали с помощью света (цветовые вспышки на стенах), звука (игра на струнных и ударных инструментах), вибрации кресел, тепла (кресла время от времени подогревались), вкуса (конфеты) и запаха (пахучие масла). Потом студенты рисовали. По сравнению с контрольной группой у 78 процентов из них увеличился размер рисунка, у 66 — усилилось эмоциональное воздействие, у 58 — свобода экспрессии, у 51 — глубина перспективы, у 32 — оригинальность. 13 процентов соединили в себе все пять показателей, 36 — четыре, 61 — три, 81 — два, 95 — увеличили хотя бы один показатель.

Прибавим, что все формы суггестии требуют меры и эстетичности.

Знакомясь с работой научно-производственного объединения (сейчас говорят просто НПО), мы открыли настоящую творческую личность — живую, яркую, неподдельную, как цветок на дороге. Его взяли на работу как личность, имя, как «свадебного генерала», для украшения. Он должен был сидеть в президиуме, работать в составе разных комиссий, давать советы, которые внимательно выслушивали, но могли не выполнять (советы не приказания, их выполнять необязательно). Но творческая личность не могла удовлетвориться этой ролью. Она сидела на заседаниях, выводя на бумажках не чертиков, а формулы. Она не могла «внедрять» и «пробивать» свои предложения у нее не было для этого способности. Но выявилась способность к дипломатии: конформизм — не лезть со своим мнением, гибкость мышления — умение маневрировать, твердость — в конечном итоге сделать по-своему. Эх, узнал бы об этом Файерабенд (помните это имя?), вот бы позлорадствовал!

Творческая личность решала глобальные проблемы, а б отчетах низводила их до проблем НПО; разрабатывала ценные методы, находившие применение где угодно, только не здесь, но в отчетах перечислялись все организации, и автору это ставилось в «плюс»; давала консультации, и перед НПО выстраивалась очередь консультируемых, у которых складывалось хорошее представление об объединении, а у дирекции при виде этой очереди — хорошее мнение о себе. Слишком большие идеи творческая личность дробила на маленькие и скармливала скептикам, воспитывая у них вкус к новой пище. О слишком завиральных идеях писала, что они хорошо всем известны (кроме рецензентов), а в последующих публикациях ссылалась на себя, утверждая приоритет своей публикацией.

Все живое умеет приспосабливаться, а человек тем более. Он адаптируется к среде, изменяет ее и изменяется сам.

Рассказ о психологическом климате будет неполным, если игнорировать личность руководителя, от которого более всего зависит, каким будет этот климат.

В НПО действуют разные категории руководителей (по уровням иерархии): директор (о нем мы уже говорили), заместители директора — «маленькие» директора (о них тоже шел разговор), начальники отделов (цехов), начальники лабораторий (участков), руководители групп. Группы создает и упраздняет по своему усмотрению начальник лаборатории, не оформляя это приказом. Однажды с востока Москвы на юго-запад пришел за консультацией «маленький» директор. Он только что закончил учебу на крайнем севере Москвы и загорелся желанием совершить революцию в системе руководства, не тревожа пока «большого» директора и не согласуя свои действия с другими «маленькими». Просто он был хозяин в своей епархии и считал, что здесь все ему по плечу. Пришел не один, а с юным специалистом, который рядом с атлетическим начальником выглядел тщедушным и немного испуганным от возложенной на него обязанности реализовать психологические замыслы шефа. Шеф говорил очень эмоционально, рисовал сказочные замки на кисельных берегах, окаймляющих молочные реки. Консультант его внимательно слушал, подперев щеку рукой, и думал: «Ничего у вас не получится». Почему?

Потому что директивные указания сверху действенны лишь тогда, когда попадают на благодатную почву. Почву готовит местная инициатива. А инициатива бывает жизнеспособной, когда ее поддержат весь коллектив, общественные организации и дирекция. Стоит одной из трех сторон сказать «нет» или просто не захотеть, и ничего не получится. Нельзя новые методы управления внедрять в приказном порядке, как бы хороши они пи были. Если хочет директор, он должен сделать так, чтобы захотел коллектив, а лучше пусть начнет с самого себя, Изучения себя как личности, своего стиля, научится использовать свои способности и совершенствовать свой стиль, а потом уже приступит к реорганизации всей епархии.

Ни один руководитель не ставит себе цель подавить творческую активность в подведомственном ему учреждении. К сожалению, это побочный результат действий, вызванных самыми благими намерениями.

В НПО собрались все известные науке ролевые типы руководителей. Оказывается, роли распределяются не только между подчиненными, но и руководителями.

Первая, самая распространенная роль: «мастер». Человека выдвигают на руководящий пост потому, что он хороший специалист. Он чувствует себя «не в своей тарелке», старается из нее выбраться, часто запирается в своем кабинете, решая научные или технологические проблемы, и тогда на душе становится более спокойно, а действия более уверенные. Подчиненные знают эту слабость начальника и на совещаниях закидывают удочку (это называется также «подбрасывать дохлых кошек»), начальник попадается на эту удочку, и обсуждение уходит в сторону. Но в общем такого начальника терпят, потому что он хороший специалист.

Еще одна роль: «боец в джунглях». Для такого руководителя административная деятельность — поле боя. Если поле, значит, есть враг, с которым надо бороться. И начальник берет щит, меч, начинает борьбу. Проталкивает, пробивает, утрясает, поднимает и спускает. Пока занимает пост, все время борется. И может достигнуть неплохих (в определенном смысле) результатов, и тогда подчиненные о нем говорят, складывают о нем легенды. Бывшего директора в министерстве постоянно «обижали», а этот поехал и сам всех «обидел». Раньше давали завышенный план, а теперь заниженный. Бывший даже текущий ремонт не мог провести, а этот и капитальный ремонт сделал, и новый корпус пристроил, и вестибюль мрамором облицевал. Хотя как руководитель он может быть даже посредственный, а как специалист — еще хуже. Но зато...

«Игрок» всегда игрок. Для него административная деятельность — игра, работники — шахматные фигуры; вот и переставляет он их на доске: кого продвинет в ферзи, кого «съест». Иногда выигрывает, иногда проигрывает. Все знают такого руководителя: провалил — перевели на другую работу, провалил— перевели на третью, не провалил — на четвертую; а там и до пенсии недалеко.

«Компанейский человек»: приветливый, отзывчивый, добрый, одним словом «демократичный». Запросто выпьет пиво со всеми, запросто придет в гости. Если у него есть секретарь, то он не пользуется никакими правами. Если есть кабинет, то двери его всегда открыты для всех, и там всегда много народу. Сотрудники доходят до того, что назначают друг другу свидания в директорском кабинете. Хотя, как начальник и специалист, он оставляет желать лучшего и пробить ничего не умеет. Зато хороший человек.

Как же так? Четыре роли, и все какие-то карикатурные. Неужели нет настоящей, положительной роли? Есть. Эта роль — «круглый» лидер, неформальный и формальный одновременно. Как только тот, кто не является неформальным лидером, становится лидером формальным, он начинает играть одну из четырех ролей или две вместе. Если кто-нибудь откроет еще одну роль, пусть немедленно сообщит ученым.

Настоящий руководитель должен обладать целым букетом качеств. Он должен быть йогом, комиссаром, мыслителем и исполнителем одновременно: совершить невозможное, повести за собой, до чего-то додуматься и где-то засучить рукава.

Руководители высокого класса (директора и их заместители) считают, что самое главное для них — сначала увлеченность работой, потом компетентность, потом авторитет и, наконец, умение распределять вознаграждения. Их подчиненные согласны только по первому пункту, на второе место ставят авторитет, на третье— умение распределять вознаграждения и на четвертое — компетентность.

Руководители среднего класса (начальники лабораторий, участков) считают, что в первую очередь нужно быть компетентным, во вторую — увлеченным, потом иметь авторитет и уметь распределять между подразделениями денежные средства. Их подчиненные согласны с ними по первым двум пунктам, но на третье место ставят умение распределять вознаграждения и на четвертое — быть дружелюбным. Несмотря на разнобой во мнениях, можно сказать, что семь названных, качеств являются главными, а компетентность и увлеченность — самыми главными.

Конечно, руководителю не мешает знать то, чем он руководит. Он должен чувствовать себя как рыба в воде, а не как рыба, выброшенная на берег из науки, технологии или искусства. Директор завода — в первую очередь директор, а во вторую — инженер, но не наоборот. Ученый, чтобы достичь ощутимых успехов, должен полностью отдать себя науке, даже в ущерб семье; если он становится научным руководителем, он отдает себя руководству в ущерб науке; если же он возвращается в науку, то уже не находит там себя (наука не прощает измен) и тогда больше уделяет внимания семье.

Что значит руководить? Это значит умело подбирать работников, умело их использовать, влиять на них, учить и продвигать, распределять задания, контролировать и компетентно оценивать их выполнение, составлять графики работ, планы и делать прогнозы.

Вот руководитель ошибся и неравномерно распределил задания — в коллективе создалась напряженная атмосфера. Что делать? Можно проявить неблагосклонность к плохо работающему «отверженному» — тот станет «козлом отпущения», и атмосфера разрядится. Но можно, напротив, проявить к нему благосклонность, похвалить за то хорошее, что всегда найдется у плохого работника — атмосфера не только разрядится, но и укрепится авторитет споткнувшегося руководителя.

Каждый руководитель проявляет свой стиль руководства. Если он физически здоровый, выносливый, напористый и задает темп работы, все это станет нормой для коллектива, а не отвечающие этим критериям уйдут, подыскав себе более спокойную работу. Если он внешне представителен, вежлив, улыбчив, оптимист и любит пошутить — это тоже становится нормой, и от этого в помещении будет казаться светлее.

Руководитель чувствует и использует эмоциональную среду, поощряет и помогает, ведет за собой, приказывая и подавая пример, он рассудителен и объективен, никогда не забывает, что подчиненный — человек и ничто человеческое ему не чуждо. Подчиненный согласен подчиняться в главном, но в частностях он хочет проявлять инициативу и быть независимым.

Вспомним, что в человеке сосуществуют три его «я»: дитя, родитель и взрослый. Автократический стиль управления — это разыгрывание начальником роли родителя по отношению к подчиненному — дитя. Если подчиненного не устраивает роль дитя, он становится строптивым и насмешливым, чтобы уберечь свою самооценку. Демократический стиль: обращение взрослого ко взрослому, Ничего страшного в этом нет, это не идет вразрез с принципом субординации; подчиненный прекрасно понимает, что приказ в форме просьбы остается приказом, но выполнять его несравненно приятнее, чем приказ в форме приказа.

Еще одно, очень важное, если не сказать, одно из самых важных качеств руководителя — чувство нового и умение рисковать. Это легко проверить на любом начальнике. Как он относится к рискованным мнениям: пропускает мимо ушей, добродушно подтрунивает, задает пристрастные вопросы, раздражается или не задумываясь рубит «нет, конечно, нет»? Но даже если он скажет «да», то, может быть, завтра забудет об этом или возьмет руководство на себя, совсем не облегчив продвижение новому.

Уже давно говорят, что «внедрение» — неприличное слово. Новое не надо внедрять, оно должно входить в жизнь автоматически и если в борьбе, то в равной, справедливой борьбе со старым. Один американский руководитель (менеджер) выразился по этому поводу фигурально: «Новое изделие подобно младенцу. Его нельзя просто произвести на свет и ждать, что он вырастет и добьется успеха. Требуется мать (энтузиазм), чтобы его лелеять и опекать, когда дела идут туго. Требуется врач-педиатр (знание и навыки специалиста), чтобы прийти на помощь, когда мать одна справиться не может. И требуется отец (авторитет и денежные средства), чтобы содержать его. Без этого шансы ребенка на выживание очень невелики».

Вице-президент американской фирмы выразился более афористично: «Единственная вещь, которая более постоянна, чем перемены,— это сопротивление им». По его мнению, нововведение — игра, которую нужно знать, и тогда можно играть в нее со вкусом. Эта игра имеет свой сценарный план. Действие 1-е: эйфория — радостный подъем; действие 2-е: разочарование; действие 3-е: неразбериха; действие 4-е: поиски виновных; действие 5-е (финал): поощрение и выдвижение тех, кто не имел никакого отношения к нововведению. В США только 1 из 20 обследованных руководителей среднего класса и 1 из 4 —высокого класса были готовы выслушать и попытаться попять новую идею.

Следовательно, внедрять все-таки приходится, как это ни звучит неприлично. Управление еще полностью не стало наукой и сильно отдает искусством.

Наука начинается со знания людей и их взаимоотношений. В каждом случайно подобранном коллективе вы найдете не более трех процентов новаторов, которые рискуют и часто ошибаются; не более одной пятой — ранних адаптантов, ничего не выдумывающих, но наделенных охотничьим чутьем и легко схватывающих на лету; одну треть составляет раннее большинство — ни новаторы, ни консерваторы; такое же количество — позднее большинство — более консерваторы, но не очень; и, наконец, немного меньше ранних адаптантов, составляют лаггарды — безусловные консерваторы, редко ошибающиеся и принимающие новшество, когда его уже нельзя не принять.

Сделать коллектив новаторским не значит набрать одних лишь новаторов, а правильно распределить работу, которой хватит на всех, оградить новаторов от нападок лаггардов и создать необходимые творческие условия. Если нет необходимых условий, новая идея скорее всего принесет ее автору одни неприятности. Послужные списки общепризнанных новаторов убедительно об этом говорят: в свое время они нередко оказывались на грани увольнения. Другой социологический факт говорит о том, что свидетельством творческого застоя в коллективе неизменно является приказ директора о разработке новых инструкций и правил.

Сейчас у нас ведется борьба с текучестью кадров. В действительности, это борьба с неестественно большой текучестью, и предприятия, которые добились слишком низкой текучести (менее 5 процентов в год), поплатились за это уменьшением производительности труда. Что заставляет человека переменить место работы? Не только субъективные причины: семейное положение, личные планы. К не всегда такие объективные причины, как зарплата и условия труда. Там, где значительны цели и высокое качество руководства, работник сто раз подумает, прежде чем уйти.

 

НЕ БОЯТЬСЯ, НЕ ОБИЖАТЬСЯ

Из министерства поступило, распоряжение об аттестации. Директор не выразил особых эмоций, и очень скоро родился приказ: «На основании распоряжения... создать аттестационную комиссию в составе... под председательством... Комиссии провести аттестацию следующих категорий персонала... и представить мне результаты на утверждение».

Аттестационная комиссия собралась на свое первое заседание. Лица у всех явно недовольные. Во-первых, потому, что их оторвали от выполнения прямых обязанностей, и, кажется, надолго. Во-вторых, никто толком не знает, что нужно делать.

— С чего начнем? — задает кто-то вопрос.

— Давайте найдем самый большой стол, накроем его зеленым сукном, расстелем перед ним ковер, и будем вызывать всех по очереди.

— А что мы будем спрашивать?

— Пусть каждый принесет с собой характеристику, подписанную «треугольником». Попросим характеристику прочитать. Есть ли вопросы? Вопросов нет. Следующий. Так и проведем аттестацию.

Эту сценку можно было наблюдать на одной из «женских» фабрик на юге Москвы.

Фабрика выходит на площадь, где по указу Петра I перед шлагбаумом со всех возов, чьи бы они ни были, сбирали пошлину: «...с дров, бревен и соломы — по копейке, с сена и уголья — по 2 копейки, с теса и досок — по алтыну, с прочей всякой клажи (кроме порожняка), с воза каждого, как с саней, так и с телеги, по гривне...»

Аттестация — проверка навыков. Не способностей, которые проверять уже поздно. И не знаний, которые тоже следует проверять раньше. А именно навыков. Что человек сделал с помощью способностей и знаний, чего он добился?

Добивается он всю свою жизнь, и аттестуют его тоже всю жизнь, правда, не всегда называя это аттестацией.

Мамы на бульваре говорят о своих годовалых детях. Это уже аттестация, не очень объективная, потому что для всякой мамы ее ребенок самый лучший. Человека принимают в пионеры — это тоже аттестация. Но главное впереди.

Чтобы аттестовать, нужно сначала договориться о том, какие навыки использовать.

В характеристиках, составляемых на работников, часто фигурирует «штампованное» выражение «в быту скромен». Как-то на крайнем севере Москвы мы дали каждому директору завода листочек бумаги, 20 минут времени и попросили написать, что означает это выражение. Собрали листочки, прочитали и убедились: они ничего не понимают, мы тоже ничего не понимаем, и вообще никто ничего не понимает. Нельзя использовать критерии, по поводу которых нет четкой договоренности, что это такое.

Но предположим, все знают, что такое «бытовая скромность». Тогда возникает второй вопрос: зачем она нужна?

Как известно, характеристики на работников составляются не по научным методикам. Но одна научная фраза е характеристиках все-таки есть. Догадайтесь, какая? «Дана для...» Без этой волшебной фразы характеристика становится филькиной грамотой. Нельзя характеризовать неизвестно для чего. Мы уже знаем, что относительно «плохим» или «хорошим» человек становится, если только его приложить к чему-нибудь. Цель характеристики — подобрать комплекс нужных критериев, каждый из которых борется за право попасть в характеристику. Нельзя втиснуть личность в полторы машинописные страницы, но можно представить здесь все самое главное, весомое, значимое.

Так и наш критерий в одних случаях должен занимать в характеристике одно из первых мест, в других — не имеет права появляться на глаза, потому что будет упущен другой, более важный навык.

Но, предположим, «бытовая скромность» нужна и должна фигурировать в характеристике. Тогда возникает третий вопрос: что означает «скромен в быту», разве люди делятся на «скромных», «нескромных», «устойчивых» и «неустойчивых», «умных» и «дураков»? Можно ли любую группу людей разделить таким образом на две части. И что-то трудно припомнить характеристику, где звучала бы такая фраза: «К сожалению, в быту нескромен».

Нет, так делить нельзя. Это самая грубая и в данном случае неприемлемая двухбалльная шкала оценок: «есть — кет», «плохо — хорошо», «черное — белое». То есть детерминизм. Прибавим третий, промежуточный, балл — будет уже лучше: «скромные», «нескромные» и «так, серединка на половинку». Можно воспользоваться пятибалльной, «школьной», шкалой, тем более что она нам хорошо знакома. Правда, школа не лучший пример того, как надо ставить 5-балльные оценки: слишком щедры учителя на четверки и тройки, скупы на пятерки, редко ставят двойки, а единицы практически никогда не ставят. Если измерительная практика предлагает вам шкалу измерений — извольте пользоваться всеми делениями этой школы. Мало 5-балльной — к вашим услугам 10- или 12-балльная. Если осилите, берите 100-балльную, то есть процентную шкалу. И тогда:

— Уровень вашей скромности?

— Сорок девять плюс-минус три процента.

— А у вас?

— У меня только двадцать семь плюс-минус два процента.

Мы знаем: для того, чтобы что-то мерить, требуется в этом «что-то» увидеть множество признаков и определить, сколько из этого теоретического числа практически присутствует, так вычисляется процент.

Еще раз предположим: все, связанное со шкалой, мы сделали, что дальше? Кто будет определять уровень скромности? Члены аттестационной комиссии? Но тогда они должны знать всех аттестуемых как «облупленных». Это практически возможно лишь в небольших организациях. На большом предприятии выбираются доверенные лица, им задаются вопросы, собираются ответы, подсчитываются и усредняются.

Но и это еще не все. Чтобы получить итоговую оценку по всем критериям, требуется учесть значимость этих критериев.

Абсолютные оценки ставит «господь Бог». Аттестация довольствуется относительными, конъюнктурным!! оценками — и этого вполне достаточно.

Задача. Дано: вы хороший работник; аттестационная комиссия единодушно вас оценила как «плохого». Кто прав? Права аттестационная комиссия. Пусть вы хороший работник, но как вы умудрились восстановить против себя всю аттестационную комиссию, а б ее лице весь коллектив? Вы хотите добиваться справедливости — писать заявления, жаловаться? Не надо. Переубедить всех, повернуть их мнение на 180 градусов невозможно или безумно трудно. Проще уйти и на другом месте постараться вести себя по-другому. Ибо если история повторится, то как вы отнесетесь к должности смотрителя маяка?

Не будем бояться жизненных аттестаций. Не будем огорчаться, когда оценки, даваемые нам окружающими, недостаточно высоки. Научимся смотреть не только вперед, но и назад: что сделано, что могло быть сделано и что еще можно сделать.

Однажды во время зарубежной поездки я попал в больницу. Нет, я не заболел. Просто там работал коллега, и мне захотелось посмотреть, как он работает.

На меня надели халат и пристроили к врачебному обходу. Идем по палатам, где лежат больные по десять человек, по двое и по одному. Работодатель и профсоюз оплачивают содержание определенного уровня, но можно, как в гостинице, изменить уровень, доплатив разницу из своего кармана.

Первое, что бросилось мне в глаза: врач, возглавляющий обход, обращается, спрашивает, дает указания, но никто его не слушает. Интересуюсь причиной этого. Оказывается, все разговоры записываются на пленку. Так вот почему лечащий врач, отвечая на вопрос, всегда называет свою фамилию и регистрационный номер больного. Пленка с записями обхода передается в вычислительный центр, и там выписываются на врачей и медсестер «исполнительные листы»: кто что должен делать.

Дала сестра таблетку больному и сообщила об этом в вычислительный центр. Не сообщила, ей напомнят и сделают замечание. Пусть не оправдывается, что дала, а сообщить забыла: сегодня забыла сообщить, а завтра забудет дать. Сестра обязана иметь две важные профессиональные способности: внимательность и педантизм.

В декабре аттестационная комиссия затребует в вычислительном центре: сколько кому за год сделано замечаний?

Но это не все. Каждый больной, выписываясь из больницы, получает анкету «Как вас обслуживали?» В анкете приводятся десять фамилий тех, кто имел прямое отношение к больному — от лечащего врача до уборщицы. Нужно отметить «самого знающего» (по разумению больного) и «меньше всех знающего свое дело», «самого душевного» и «самого бездушного» и еще ответить на несколько аналогичных вопросов. Анонимная анкета опускается в урну. В декабре урну вскрывают и производят подсчет.

Но это еще не все. Аттестационная комиссия вызывает каждого начальника и просят показать его «заветный» дневник. По пятницам все начальники, прежде чем уйти домой, раскрывают свои дневники и ставят оценки пяти-семи непосредственным подчиненным. Обычная «школьная» шкала (только наоборот). Объем работы: 1 — «разрывался на куски», 5 — работа была «не бей лежачего». Качество работы: 1 — безупречное, 5 — очень много «прорех», досадных промахов, недопустимых ошибок, так дальше работать нельзя. Дисциплина: 1 — когда он нужен, всегда на месте и быстро приходит, 5 — вечно его не дозовешься, где-то запропастился. И так по пяти критериям. В рабочем году 45 недель: всего 225 оценок — «железная» статистика.

И даже это еще не все. Аттестационная комиссия спрашивает мнения подчиненных: что думают сестры о враче, и мнения коллег: что думают сестры о сестре и врачи о враче? После этого определяется размер заработной платы будущего года.

Если начальство врачом довольно, медсестры его боготворят, другие врачи уважают, больные встречают с распростертыми объятиями — врач получает зарплату, в три раза превышающую размер самой маленькой. У сестер разница составляет два раза. И не надо иметь слишком богатую фантазию: если начальство ворчит, сестры дерзят, коллеги шепчутся за спиной, а больные жалуются, на что можно рассчитывать в следующем году?

Бывает, что мнение начальника расходится с мнением остальных, комиссия примет это во внимание и вспомнит, когда будет проходить аттестацию этот начальник.

То, что я увидел и рассказываю здесь, можно выразить двумя словами: здорово и страшно. Это надо же — обложить человека со всех сторон, не дать возможности ему свободно вздохнуть! Но так ли «страшно» работать в коллективе, когда работается хорошо, когда получаешь заслуженную награду, тебя окружают приятные люди, имеешь хорошего начальника, который просто не может быть плохим (потому что тогда бы не был он начальником)?

Почти то же используется и у нас в масштабе целого ведомства. Пусть аттестация не раз в год, а раз в три года. Аттестуемый сам на себя заводит «дело», отвечая па вопросы дотошной анкеты, что конкретно сделано за этот срок (потом записи проверяют непосредственный начальник и отдел кадров). Аттестационная комиссия тоже определяет размер зарплаты (хотя и в более скромных пределах), и ее решение утверждает директор.

Более важен моральный эффект: минимальный уровень зарплаты — это «вотум недоверия» коллектива, который заставляет «собрать вещички» и отправиться на поиски позднего счастья.

А вот на юге Москвы за столом с зеленым сукном продолжается сама собой установившаяся процедура. Аттестуются все бригадиры. Монотонный голос читает: «пользуется заслуженным уважением», «принципиальна», «принимает активное участие в общественной жизни», «в быту...». Следующий!

— Нет, не следующий! И вы это считаете аттестацией? А умею ли я в своей бригаде пробуждать интерес к работе, использовать возможности каждого, брать на себя ответственность, отличать главное от второстепенного, доводить до конца начатое дело, сотрудничать с другими бригадами, терпима ли я к чужим идеям, готова ли принять совет, ходят ли ко мне за советом другие...

— Постойте, постойте! Вы откуда к нам пришли?

— У вас же там написано; из НПО.

— Ах, НПО, а у нас производство. Понимаете? Чистое производство.

— Нет, не понимаю, й запишите это в характеристике: «Ничего не понимает». Причем здесь НПО? Все мы работники, все работаем хорошо или плохо, все должны работать лучше и получать награды по заслугам...

Стоп. Эта история слишком длинна, чтобы излагать ее до конца. Но главное ясно. Нужны методики. Не одна, универсальная, пригодная для всех, а на каждом предприятии своя. Но чтобы создать одну, надо познакомиться со множеством других.

Потом усвоить две истины. Легче оценивать работу по формальным критериям: числу написанных статей, сыгранных ролей, заточенных резцов. Труднее использовать неформальные критерии. Но чем более умственный характер носит работа, тем более важны неформальные критерии.

Вторая истина, которая относится также к разработчикам тестов: тяжело в учебе, легко в бою. Чем больше усилий потрачено на разработку, тем меньше усилий потребует применение.

Можно спросить о руководителе, достаточно ли ясно он очерчивает перед подчиненными круг решаемых ими задач. Каждый, кого спросят об этом, что-то ответит — кратко или обстоятельно. Потом все это нужно обработать: осмыслить, систематизировать, сделать выводы.

Но, может быть, проще спрашивать только так: «По-вашему, каким образом он помогает подчиненным решать их проблемы — путем советов, консультаций, поощрения или обычного администрирования?» Потом выбрать чаще всего повторяющийся ответ.

Еще лучше попросить дать оценку. «Инициативен — действует самостоятельно, без дополнительных инструкций, настойчиво и уверенно». 5 — это качество развито в максимально возможной степени, 4 — по этому качеству руководитель превышает требования, предъявляемые ему данной должностью, 3 — в общем он удовлетворяет требованиям по данному качеству, 2 — не обладает этим качеством в достаточной степени, 1 — безынициативность не позволяет ему выполнять свои функции.

Выходит, умение работать — это не только способность к труду, но и способность трудиться у людей на виду, среди людей и вместе с людьми.

Может быть, вы замечали в стаде коров на лугу чувство молчаливой общности? У стадных животных — это стадное чувство, у людей — социальный статут, потребность быть среди людей, сознавать себя пешеходом среди пешеходов и пассажиром среди пассажиров, умение работать с другими. Невыполненная норма одиночества питает мечты о собственном кабинете и заставляет немногочисленных пассажиров рассаживаться по разным скамейкам.

Социальный статут дополняется коммуникативностью — желанием вступать в контакты, идти навстречу и первому заговорить. Коммуникативный, если идет по чужому адресу, три раза спросит дорогу, потому что так надо, три раза на всякий случай и три раза для развлечения. Некоммуникативный из принципа дорогу не спросит, полчаса проплутает вокруг квартала, но потом успокоит себя: «Я ведь сам нашел дорогу, ни у кого не спрашивал».

Коммуникативность дополняется чувством коллективизма — умением работать в упряжке, по принципу «раз-два — взяли!». Лишенный этого чувства будет тянуть сам и выбиваться из колеи.

Коллективизм дополняется авторитетом. Это качества, за которые уважают: трезвый склад ума, самостоятельность, уравновешенность, сдержанность, неторопливость, чувство собственного достоинства, умение постоять за себя, скромность, честность, ответственность, откровенность, умение прислушиваться к мнению других.

Т-специалист, математик и филолог одновременно, В.Успенский решил докопаться до сути понятия «авторитет» так, как до этого докапывался бы инопланетянин, знакомящийся по книгам с жизнью русских — землян. Он выяснил, что авторитет зарабатывают и завоевывают (вот откуда он берется), его можно использовать для подавления чего-нибудь или кого-нибудь (но это дурное использование авторитета), что ложный авторитет в конце концов лопается.

Следовательно, авторитет — предмет полезный, он представляет собой ценность, его можно иметь, им можно обладать, его нельзя ни найти, ни получить в подарок, но можно заслужить, заработать и завоевать. Хороший авторитет должен быть большим, прочным, твердым. Авторитет второго сорта — это авторитет маленький, хрупкий (хотя, вероятно, возможен маленький, но прочный авторитет). Но даже такой авторитет — подлинный в отличие от фальшивого, ложного, дутого. Ложный авторитет не только полый внутри, но и имеет настолько тонкие стенки, что может лопнуть.

Положительными качествами авторитета являются его высота и устойчивость, и недоброжелатели стараются его поколебать, расшатать и ниспровергнуть: поэтому его нужно постоянно поддерживать, укреплять, при случае поднять на большую высоту, но при этом не уронить и, еще хуже, не потерять.

Человек утверждает право на свои способности. Способности засеиваются — наследуются и воспитываются; засеянное взращивается в виде знаний; из взращенного получается урожай в виде навыков. Но урожай еще нужно собрать, сохранить и рационально использовать.

Чтобы уяснить, почему вкус и количество хлеба не прямо зависят от качества и количества зерен в колосьях, следует вспомнить то время, когда еще поле было под паром.

 

ПРЕДПОСЛЕДНИЙ ШАНС

Улица заполнилась народом. Кончилась утренняя смена. Люди — точнее, мужчины, точнее, молодые мужчины — выходили за ворота. Одни старались тут же перебежать улицу, поиграв на нервах автомобилистов, другие выстроились у пивного ларька, третьи спешили в вечернюю школу или в вечерний вуз, который был тут же рядом.

Рядом — понятие относительное. Завод — целый город и даже имеет свой троллейбус, который за сорок минут объезжает все корпуса.

Какой одинаковый у многих облик — как у инкубаторских цыплят: нарочитая независимость приехавших издалека, нарочитая небрежность в походке, небрежность в модной одежде, никогда не побывавшей в женских руках.

Когда в коллективе нарушена нормальная структура — половая, возрастная, квалификационная,— это создает свои проблемы. Здесь нарушена возрастная структура: нет традиций, нет преемственности.

То, что хорошо для таежных «первопроходцев», оказывается не совсем хорошим для стабильно работающего предприятия, где степенные семейные люди должны опекать несемейных, помогать им и воспитывать. Что скажет молодой человек, когда сверстник станет его воспитывать? Но он подвергается воспитательному воздействию. Когда большинство сквернословящих возводят сквернословие в норму, это оказывает воспитательное воздействие на несквернословящих.

Завод расположен в одном конце города, мужские общежития в другом, женское общежитие — в третьем, Дом культуры — в четвертом, и статистика говорит, что б том районе, где завод, число приводов в милицию и разводов больше, чем в других районах.

Общежитие — это проблема свободного времени тех, кто не учится по вечерам, кто не обременен большой семьей (а семейных в общежитие пока не принимают), не принимает участия в общественной жизни и думает, что свободное время дано для наслаждения.

Дом культуры — проблема заполнения этого свободного времени. Чтобы после работы исколесить весь город по направлению к Дому культуры, нужны веские основания: не кино, которое есть в каждом микрорайоне, не кружки, которые не могут охватить всех, а если охватят, то это приведет в ужас и растерянность администрацию Дома.

Дом культуры должен быть прежде всего культурным: высокая квалификация обслуживающего персонала, высокохудожественное оформление, калейдоскоп увлекательных мероприятий на все вкусы, уютное место для свиданий и дружеских встреч за богатым ассортиментом безалкогольных напитков. Конечно, проще продавать газированную воду и бутерброды, вывесить плакат «Пронос и распитие спиртных налитков категорически запрещается!» и сделать так, чтобы в неприглядном буфете долго не задерживались. Вот и слоняются тогда влюбленные по улицам, а «друзья бутылки» собираются в общежитии или в подворотне...

Проблема клубов и Домов культуры, выполнивших свою миссию в 20—30-е годы, начала активно решаться в соответствии с нашим современным уровнем культурного развития.

Из стеклянного здания напротив хорошо наблюдать за проходной. Социолог поймал себя на том, что давно думает не о распределении ролей в научном коллективе, а о тех, кто напротив. Сколько социологов мечтает стать социальными психологами! А этот наоборот — он хочет решать социальные проблемы не так, как решают их напротив.

Испокон веков сапожники ходили без сапог. Этот сапожник, простите, социальный психолог, помогающий другим находить удовлетворенность в работе, сам работой не удовлетворен. И он сидит здесь, на юго-востоке Москвы, смотрит на застроенное поле, где Петр I осуществил свой знаменитый «Кожуховский поход», предрешивший взятие Азова, и думает о своей судьбе. Его всегда хвалили, и хвалили за дело. Ему завидовали, потому что было чему завидовать. На вопросы ВОЛа он уверенно отвечал:

— Ваш отец хороший человек?

— Да.

— Вы всегда любили свою мать?

— Да.

— В вашей семье мало любви и теплых товарищеских отношений по сравнению с другими семьями?

— Нет.

— Вы любили школу?

— Да.

— Думаете, что в общем производите благоприятное впечатление на людей, которые вас знают?

— Да.

— Ваша жизнь заполнена интересными делами?

— Да,

«Кажется, я начинаю стареть,— думал он.— Вот уж не полагал, что так скоро почувствую нужду в значительности».

Он был прав и не прав одновременно. Прав, потому что человек стареет со дня своего рождения. Но когда-то он оглядывается назад и подводит жизненные итоги.

Человечество развивается не очень оптимально. Одни ошибки исправляются, другие повторяются последующими поколениями. Но как число неисправленных ошибок уменьшить? Для этого нужно чему-то больше научиться самим и что-то больше передавать детям, которые сами считают себя умными и не хотят, чтобы их поучали, тем более в менторском тоне. Когда старость осознает свое педагогическое бессилие, она изрекает сентенцию: «В наше время молодежь была не та». Какая «не та»? Лучше, добрее, воспитаннее, скромнее.

«— Ах, мистер Пиквик, молодежь была совсем другой, когда я была девушкой!

— В этом нет никаких сомнений, сударыня,— отозвался мистер Пиквик.— Вот почему я особенно ценю тех немногих особ, которые сохраняют следы старого закала».

Этот известный, наверное, читателю разговор происходил в начале XIX века. Между тем археологи уверяют, что древнеегипетские иероглифы засвидетельствовали падения нравов и до нашей эры, когда дети стали плохо учиться и не слушаться родителей.

Все начинается с наследственности. Не будем страшиться этого слова, потому что все действительно начинается с родителей, но не ограничивается ими.

Дело в том, что ребенок — это не среднеарифметическое от папы и мамы. В наследственном отношении папа и мама в разных детей вкладывают по-разному, да к тому же в процессе «вкладывания» участвуют еще папа и мама родителей, папы и мамы прародителей.

Родился ребенок, нужно его воспитывать. Это воспитание осуществляется по-разному в семьях разного национального уклада, разной культуры, разного материального достатка, при разной численности детей.

Если ребенок один, можно много в него вложить, лучше подготовить в вуз, но легче сделать его эгоистом, потребителем, скептиком. В многодетных семьях старшие дети помогают родителям воспитывать младших, каждый выполняет свои обязанности; у детей воспитывается трудолюбие, альтруизм, дух коллективизма. Но чаще эгоистами и потребителями все-таки становятся младшие. Из больших семей реже выходят творческие личности, потому что человек должен не только общаться, налаживать множество связей, но и уединяться, разбираться в своих чувствах, играть не только вместе, но и в одиночку.

Прибавим к этому влияние бабушки и дедушки, о которых говорилось выше. Если родители отдадут дело воспитания на откуп своим родителям, это будет не только нарушение принципа преемственности поколений, но и несправедливость по отношению к старикам, которые в старости нуждаются в относительном покое. Влияние папы и мамы, следовательно, должно быть основным, влияние дедушки и бабушки — второстепенным, но все-таки очень важным, если сравнить с ситуацией, когда стариков нет на свете или они полностью лишены обязанностей по отношению к своим внукам.

Каждое утро Екатерина II брала перо, чернильницу и писала. Так получилась целая книга: «Бабушкина азбука Великому князю Александру Павловичу».

«Всякое дитя родится неученым, долг родителей дать детям учение».

«Естественно человек с человеком разнится мало, по учении разнится много».

«Сделав ближнему пользу, сам себе делаешь пользу».

«Что есть ближний? Всякий человек».

«Делай добро и не перенимай худое, пусть у тебя перенимают доброе».

«Честность есть неоцененное сокровище».

«Дитя до семи лет есть младенец, после семи — отрок, после пятнадцати — воин».

Получилось очень ценное педагогическое пособие. Но беда в том, что дети больше любят брать пример, чем слушать и читать сентенции.

Так наследственность и воспитание вырабатывают букет способностей. Очень специфичный букет, который почему-то нравится одним и не нравится другим. Почему одного человека ставят в пример? Почему один работает, а другой ленится, «почивает», идет по «скользкому» пути? Почему один так легко пускает в ход слово, локти и пробивается вперед, а другой уступает ему дорогу, извиняется, совестится и в итоге получает меньше? Как разобраться во всем этом?

Начнем с повторения того, что люди не становятся сами по себе плохими и хорошими.

Вот, например, здоровье тоже способность, как было отмечено выше. И в профессиограмме здоровье занимает вполне определенное по значимости место: чем ближе к началу, тем более важно быть здоровым. Известны профессии, где без врачебной комиссии просто не обойтись. Директором театра становятся без комиссии, но, чтобы совладать с труппой театра, нужно быть очень здоровым, как говорит профессиограмма. Между тем существуют профессии, где принимают даже инвалидов. И наконец, чтобы попасть в больницу, нужно набрать определенное число баллов по нездоровью, а чтобы удостоиться особого медицинского внимания, нужно быть очень и очень нездоровым. Не оттого ли в больнице, коротая время, больные ведут разговор в стиле «а у меня»? То же самое относится к работоспособности. От самой высокой работоспособности до полной нетрудоспособности — дистанция огромного размера. В этом отношении все люди явно не равны. И полная нетрудоспособность — понятие относительное, потому что любого инвалида можно занять чем-то, дать почувствовать свою значительность. Работоспособность воспитывается и, если ей не мешает нездоровье, может стать довольно высокой, когда человек трудился и в детстве, с малых лет имел свои обязанности в доме, когда родители поощряли его любимые занятия, доводя их до уровня трудового процесса. Когда же работоспособность уже получилась не очень высокой, остается успокоить себя, что это полбеды. Потому что если более работоспособный будет работать в нелюбимой профессии, а менее работоспособный — в любимой, то результаты их труда уравняются. Отсюда вывод: при скромной работоспособности более тщательно ищите объект приложения своих рук, своего ума.

Кстати, о руках и уме.

В семье музыканта нетрудно воспитать музыканта при условии, что он будет расти в мире музыки. И тогда преподаватели музыкальной школы уважительно скажут: «Да, этому слон на ухо не наступил». Но в семье композитора очень мало вероятен второй композитор, потому что музыкальные способности — это еще не творчество, а вклад папы — не весь вклад родителей и предков. В культурной семье велики шансы поступления в вуз, но если высокая интеллектуальная продуктивность будет сочетаться с низкой работоспособностью, то в жизнь выйдет пустоцвет, пустомеля, пустозвон.

С другой стороны, навык работать сначала руками, потом головой дает направление в профессиональные сферы, где требуется превышение работоспособности над интеллектуальной продуктивностью. Монотонный образ жизни, когда один день похож на другой, воспитывает рутинера. Спросите шофера, что заставило его сделать выбор между рейсовым автобусом, такси и служебной машиной. Казалось бы, профессия — одна, а может быть, это три профессии?

Раньше работали одни мужчины. Женщины трудились дома, но «не работали», и их труд считался неполноценным. Сейчас мы понимаем, что это не так. Современные женщины работают вместе с мужчинами, но по-прежнему существуют мужские и женские профессии, представление о которых, правда, постепенно меняется. Вот на наших глазах мужская профессия почему-то стала женской, потом в нее снова стали возвращаться мужчины. Но полного смешения для всех профессий не происходит и никогда не произойдет. Потому что женщина рожает детей, а не мужчина, женщина делает главный вклад в воспитание, и понятие «хозяйка» не то же, что «хозяин». Домашнее равенство — это не значит поделить поровну все обязанности, а распределить поровну: мужчине — мужское, женщине — женское. Мужчина и женщина всегда будут иметь физиологические, психофизиологические и психологические различия, которые не могут не отразиться на профориентации.

В отделе кадров просто делят всех на «муж.» и «жен.», а ВОЛ определяет у человека степень развития его пола, и тогда можно говорить о мужественных мужчинах, женственных женщинах, женственных мужчинах. По-видимому, комплимент «мужественная женщина» гложет звучать двусмысленно: мужчинам все-таки нравятся женственные женщины (и наоборот). Кстати, специалисты в области брачного клиринга ставят одним из условий нормального брака соотношение: нормальный (в половом отношении) мужчина — нормальная женщина, мужественный мужчина — женственная женщина, женственный мужчина — мужественная женщина. Интересно звать, а как в трудовом коллективе?

Мужественная женщина имеет грубые черты лица, угловатые манеры, низкий голос. Склонность женщины к мужской профессии может означать «мужественную женщину» или только соответствующий набор психологических признаков.

Но вот возникает ситуация: женщина имеет нормальное развитие, явно женскую профориентацию, у нее нормальное чувство коллективизма, она пользуется нормальным авторитетом, но при этом полным неуспехом у женской части коллектива. Это значит, что, попав в женский коллектив, а она неминуемо в него попадет, будет очень скоро «вытолкнута» из него, как пробка из бутылки. Что посоветовать в такой ситуации? Индивидуальный характер труда. Кстати, от полного индивидуализма в работе до полного коллективизма — такое же большое расстояние, как от высокой работоспособности до полной нетрудоспособности, как от женственной женщины до мужественного мужчины.

Существуют способности «нарасхват». Существуют «любительские» способности, для которых приходится долго искать область их приложения, но найти все-таки можно. Десятки тысяч профессий — выбор богатый.

Развитые сверх меры способности выявляют удивительные человеческие возможности: быть полиглотом, чемпионом по прыжкам или шахматам, открывателем теории относительности, виртуозом игры на виолончели или канатоходцем. Однако, как бы ни поражали эти способности, они останутся уделом тех, кто ими обладает. Можно восхищаться и немного завидовать тому, кто бегло говорит на десятках языков или считает, как ЭВМ. Но кто этому научится? Способности можно открывать и развивать, но создать их нельзя. Спортивные тренеры давно к этому выводу пришли. До остальных эта истина доходит постепенно.

«Человеконенавистник», ставший начальником, подберет такого же «ненавистника» — цербера-секретаря и забаррикадируется в своем кабинете. Начальник-«людолюб» лишит секретаря элементарных секретарских прав, превратит свой кабинет в клуб.

Для тех, кто не любит людей, или быстро от них устает, или, по крайней мере, может без них обходиться, уготовлены должности ночных сторожей, диспетчеров на автоматизированном производстве и смотрителей маяков. Поглядите на девушек-продавщиц: почему одни выбрали продовольственные товары, другие — одежду, третьи —- музыкальные пластинки, а четвертые, покрутившись тут и там, в конце концов ушли из торговли? Все это случайно?

Нельзя допускать, чтобы потенциальный ночной сторож работал в магазине, да еще там, где продаются товары массового потребления. Но в принципе этого не допускают. Тот, кто явно чувствует себя «не в своей тарелке», начинает искать, следуя примеру рыбы. Тем, кто чувствует неявно и ничего не ищет, следует помочь.

Пока имеется хоть какой-нибудь шанс, важно им воспользоваться: лучше применить то, что есть, а то, что мешает, «подтесать», «заровнять», «загладить». Но не «ломать», «перекручивать», «выворачивать». Переделывать себя ради первой попавшейся на глаза области приложения — слишком дорогое удовольствие. Во всяком случае, к вашим услугам способности, которые более других поддаются воспитанию, вот с них-то, пожалуй, и начинайте.

Когда машиностроитель поступает на вечерний машиностроительный, бухгалтер — на финансово-экономический, геолог — на геологический, это естественно при условии, что все трое уже нашли себя. Рвут профессиональные узы сейчас многие, но порвать двойные узы значительно труднее (автор испытал подобное на себе).

Многое здесь дает домашнее образование. Именно «домашнее», когда к 10 годам заканчивается интеллектуальное развитие и родители горят желанием еще чему-нибудь воспитывать. Тогда домашнее воспитание сменяется домашним образованием: одновременно расширяют кругозор и поощряют узкую специализацию.

Кругозор без специализации — заурядный дилетант. Этот дилетант может неплохо учиться в школе и даже закончить аспирантуру, но идти дальше помешают склонность мелко копать, разбрасываться, легко загораться и так же быстро гаснуть.

Узкий специалист без кругозора дает больше. Недавно на «малом каботаже» в центре Москвы выступал доктор технических наук, в рамках важной кибернетической методологии разработавший свой собственный метод, довольно оригинальный и, кажется, перспективный. Когда же собравшиеся попросили его посмотреть на метод шире, сравнить с другими, сказать, что он думает о развитии методологии вообще, он честно признался, что вообще ничего об этом не думает. Плавает ли он «большим каботажем», никто из присутствовавших его не спросил, потому что и на «малом» его видели впервые. Он же ничего не видел, когда, повернувшись спиной к аудитории, писал на доске свои бесконечные формулы, не зная, что существуют такие понятия, как внимание к аудитории, реакция аудитории, обратная связь не в теории, а на практике.

Хобби было всегда, но сейчас оно стало не просто модой, а элементом нового образа жизни.

Хобби закладывается в отрочестве. Когда родители, сменив интеллектуальное воспитание на домашнее образование, пропалывают грядку увлечений, они оставят несколько растений, из которых что-то станет работой, а что-то отдыхом. Но каждый «отдых» — это резерв, готовый в случае чего взять бразды профессиональной ориентации. И тогда в условиях научно-технической интеграции хобби превращается в работу, а работа — в хобби. Иногда вместо хобби вырастает псевдохобби, и навязчивое бесплодное занятие выдается за ценный плод.

Когда-то пороги научных обществ обивали изобретатели вечных двигателей. Сейчас обивают пороги изобретатели классификаций «всех наук», «всего народного хозяйства», «всего на свете». Двери в научное сообщество открыты для всех. Но вошедший должен выполнять определенные правила: ставить эксперименты, делать выводы, на основе выводов выдвигать гипотезы, на основе гипотез строить теории, которые сразу же могут умереть или будут какое-то время жить; также нужно бывать на семинарах и симпозиумах, научиться задавать вопросы и заслужить право выступить с докладом. Вот тогда-то можно что-то предложить. Хобби не превратится в псевдохобби, если не будет приносить вреда увлеченному, доставлять хлопоты семье и отвлекать от работы занятых людей.

Есть немало видов работы, требующей слишком большой отдачи и даже жертв. Жертвуют досугом, в том числе и хобби, семейными и общественными обязанностями. Тот, кто не жертвует, если он руководитель, ему следует оставить свой пост; если ученый, то он может остаться, но пусть довольствуется второстепенными ролями в науке; если он художник, может быть, лучше ему сделать искусство своим хобби и заняться чем-нибудь прозаическим, но надежным.

Сколько бы ни было лет читателю, и для него наступит время, когда нельзя не оглянуться назад, подумать о четвертом — интеллектуальном — возрасте, что можно с собой еще сделать, использовать предпоследний шанс. Но если оглянуться чуть раньше, шанс может оказаться предпредпоследним.

 

СЕМЕРО ПОТОМКОВ С ЛОЖКОЙ

После родительского собрания классная руководительница сказала: «А теперь зайдите в кабинет профориентации. С вами хочет поговорить психолог».

Родители двинулись в коридор, и даже те, кто торопил, чтобы скорее кончить, вдруг раздумали уходить и пошли со всеми, размахивая хозяйственными сумками.

Здесь, на дальнем северо-западе Москвы, где когда-то проезжал Радищев из Петербурга, настолько дальнем, что это лишь номинально считается Москвой, и течет своя обособленная жизнь, психолога хорошо знали. На его уроки дети ходили так же, как на математику и физкультуру, но потом об этих уроках рассказывали даже те, кто не привык дома что-нибудь рассказывать.

— Сейчас я покажу вам видеофильм. Вы познакомитесь с девушкой и ее банальной, но драматической судьбой. Внимание!

«— Итак, ты провалилась на приемных экзаменах?

— Да, провалилась. Думала, что жизнь поломана, по потом немного успокоилась. Мама устроила меня работать в бухгалтерию.

— Тебе понравилось там?

— Не очень. Но я старалась».

Стоп-кадр.

— Конечно, вы постараетесь помочь своему ребенку устроиться на работу. Это естественно. Но как вы выберете работу: что подвернется под руку, доставит меньше волнений, что не осудят соседи? Подумаете ли вы, что одна работа вашему ребенку подойдет, а другая — нет? Работа в бухгалтерии требует особых профессиональных качеств: усидчивости, аккуратности, внимательности, умения быстро считать.

«— Что было дальше?

— Дальше появилась возможность поступить в финансово-экономический институт. Мне дали характеристику, и я поступила.

— Радовалась?

— Сначала да. А потом почувствовала, что это не для меня. Учиться было неинтересно. Потом стало еще хуже — как тяжелый сон. И я ушла из института...»

Стоп-кадр.

— Ад, даже если его вымостить благими намерениями, остается адом. Намерения родителей тоже благие. Скажите честно: вы профессионально счастливы? Если да, то почему это счастье не передать своим детям? Если нет, то это нужно сделать, чтобы дети не повторили вашу ошибку? Чувствуете ли вы социальную ответственность перед детьми и детьми ваших детей?

В век научно-технической интеграции можно иметь диплом в одной области, а работать в другой. Но если человек уходит из института, для этого должны быть серьезные основания. Может быть, это вопиющее несоответствие.

Человек — кузнец своего счастья. Но заготовки для кузнечных работ делают родители, и трудно из недоброкачественной заготовки получить качественное изделие. Действие одного человека — явление психологическое, действия многих — социальное. Нельзя решить проблему профориентации, думая о счастье одного.

Подавляющее число профессий подавляющему числу людей неизвестны. Но есть профессии, которые известны всем. Некоторые из них весьма «престижные». Когда совсем маленькие дети отвечают на вопрос, кем они хотят быть, они называют тех, кто поразил их воображение: носильщик на вокзале, билетер в кино, клоун в цирке. Когда спрашивают ребенка постарше, он называет одну из «престижных» профессий. Когда-то это был капитан, потом летчик, теперь космонавт.

Наряду с «престижными» существуют профессии «непрестижные». Если их называют совсем маленькие дети — родители смеются, если не совсем маленькие — приходят в ужас. А что может быть ужасного в той или иной профессии? Любой труд почетен, любая профессия, удовлетворяющая нужды общества, уважаема. Можно ли назвать сферу обслуживания второразрядной? Звучит как-то унизительно? Но мы все друг друга обслуживаем. Не только парикмахер обслуживает клиентов, но и врач обслуживает больных, автор обслуживает читателей.

Так все-таки профессии равны или не равны? Пока не равны, но должны быть разными. Разделяет их квалификационный уровень — то, что укладывается в емкое слово, «профессионализм». Все-таки более уважаема та профессия, где проявляется профессиональное мастерство. А это мастерство могут проявлять и моряк, и повар, и слесарь, и уборщик мусора. Для того и существуют профессионально-технические училища, чтобы каждая рабочая должность получила профессионального рабочего.

В одной из зарубежных поездок я не мог оторваться от картины строительных работ. Профессия строителя никогда особенно не интересовала меня, и эстетическое удовольствие доставляли разве что силуэты строительных кранов и уже построенных зданий. Но здесь что-то притягивало, заставляло забыть обо всем. Молодые, складные мужчины в белых комбинезонах, неторопливость их действий, отсутствие земляных и мусорных куч, штабелей стройматериалов и оборудования, оранжевые чемоданы разных размеров с наборами инструментов, рулоны липкой ленты разной ширины для заклеивания стыков, строго по графику приезжают микрогрузовики с контейнерами, где кирпичи любовно сложены и заботливо предохранены от случайных повреждений.

Рабочий и работяга — понятия разные. Образованный и необразованный — тоже разные. Неквалифицированный работник может серьезно или легкомысленно относиться к своим обязанностям, но работник высокой квалификации не может действовать на авось, наугад, на глазок — этого не позволит его профессионализм.

Пока еще не изданы справочники и энциклопедии профессий. Но на далеком северо-западе Москвы психолог рассказывает о профессиях; он прошел на юго-западе стажировку как тестолог и теперь использует ВОЛ во время школьных каникул.

Есть профессии публичные, где уровень профессионализма виден каждому и невозможно скрыться от внимательных взглядов. Есть профессии непубличные, но на людях и с людьми, требующие приветливости, внимательности, самообладания, желания что-то давать каждому. Но можно работать не с людьми, а с металлом, с чертежами, с цифрами. Одни работники обязаны думать, другие — выдумывать, третьи — выполнять все почти бездумно, но артистично, виртуозно, мастерски. Даже общественная работа привлекает разным: организовывать, контактировать, оформлять. Разные виды работ позволяют по-разному их оценивать: одни — немедленно, другие — потом, третьи — неизвестно когда. Согласитесь ли вы ждать, как ждет художник, не желающий идти на поводу у моды, как ждет ученый-фундаменталист, когда практическая почва еще не созрела для приложения его великолепных идей?

Что вы знаете об А.Станчинском? Это русский композитор, умерший в 1914 году. Не новатор, не модернист, не нонконформист. Но при жизни его не оценили, увлеченные модернистскими течениями, а после смерти забыли. И только теперь музыковеды вспомнили об этой жемчужине, поразившись ее красоте.

Мигрирует рабочая сила: одни едут из густонаселенных районов в малонаселенные, навстречу им возвращаются в чем-то разочарованные. Одни пробуют свои силы в разных профессиях и останавливаются на чем-нибудь более или менее удовлетворяющем. Им завидуют те, кто не нашел себя и ничего не делает, чтобы найти. Найти хорошую профессию так же трудно, как найти жизненного партнера, пассивно ожидая у окошка появления «принца» или «принцессы». Разумеется, среди нас живут счастливчики, которые быстро находят просто потому, что обладают множеством талантов, которые легко приложить.

Социологам известен так называемый «эффект Матфея». Он основан на известном библейском изречении: «Всякому имущему дается и приумножится, а у неимущего отнимется и то, что имеет». Декарт это изречение перефразировал так: «Труднее бедному разбогатеть, чем богатому приумножить свои богатства». Социолог Мертон превратил это в «эффект Матфея», имеющий универсальное значение.

Трудно создать новый промышленный район, легче старый промышленный район сделать еще более промышленным. Трудно построить новое предприятие, но легче расширить существующее. Арифметический прирост числа жителей в городе дает геометрический прирост книжных фондов и числа профессий. Трудно написать начинающему ученому первую научную статью; тот, у кого в послужном списке сотни статей, напишет сто первую очень быстро — к его услугам знания, опыт и стилистические навыки.

«Эффект Матфея» в распределении и приложении талантов — та социальная несправедливость, с которой приходится мириться в профессиональной ориентации. Пожелаем успехов «богатым» в приумножении и приложении их богатства. Поможем «бедным» найти их таланты — эта задача не менее благородная, чем спасение голодающих.

Понятие «профессионализм» дополняется сейчас понятием «профессиональная культура». Мало найти талант, нужно его развить, то есть приобрести профессиональное мастерство. Трудно реализовать профессиональное мастерство, когда шоры не позволяют видеть, что делается вокруг.

Ни одна специальность не развивается изолированно: она произрастает на благодатной почве других специальностей, питается за их счет и скрещивается с ними. Мало иметь широкий кругозор и узкую специализацию; нужно основательно овладеть комплексом межотраслевых знаний: не только знать математику, но и использовать ее в своих профессиональных интересах; знать, что можно из своих трудовых операций механизировать и автоматизировать; знать экономику, чтобы повысить эффективность своей профессиональной деятельности. Знать науку обращения с людьми, чтобы сотрудники не мешали, а помогали в работе; и, наконец, почувствовать себя движущим элементом в общественном механизме, а не просто болтом или гайкой.

Каждый работник соответствующего уровня культуры и профессионализма когда-нибудь поднимет голову над своим станком или письменным столом и подумает, какое место занимает труд в его жизни, зачем он вообще работает и что своей работой сделает для потомков. А потомков этих очень много.

Он начнет с того, что задаст вопрос: «В чем отличие труда от работы?» Б.Шоу сказал: «Труд по обязанности — это работа, работа по склонности — досуг». Труд — целенаправленная деятельность человека в отличие от нецеленаправленной — сизифова труда. Труд — работа по обязанности. Обязанности бывают разные: производительная, общественная, семейная и даже личная. В основе обязанности лежит долг — сознательно принятый кодекс поведения, Обязанность по личной склонности — считайте это досугом. Выходит, Шоу не просто шутил и шутки его достаточно серьезны.

Когда человек трудится на износ, в конце дня у него остается только одно желание — лечь и забыться. Отсюда и пошло противопоставление отдыха труду. И сложилось мнение: в будущем рабочее время станут сокращать, а время отдыха увеличивать, но всегда между ними будет существовать граница, будут стоять: «пограничники» я следить: за тем, чтобы расписывались в журнале, перевешивали табельный номер или предъявляли пропуск.

Человек строит дом. Работает он или нет? Конечно, работает: это все равно — пахать и строить, его профессиональная деятельность — себя прокормить, одеть, согреть. Но вот сельский житель, работающий в городе, в свободное от работы время строит дом. Это тоже работа, но не профессиональная, а домашняя — вполне необходимая, потому что где-то нужно жить. И наконец, городской житель, имеющий квартиру, строит сельский дом, именуемый дачей. Это уже отдых, досуг, хобби — не его обязанность. Но, может быть, при этом он обнаружит незаурядные способности, сменит профессию, и тогда строительство домов превратится для него в работу.

Когда люди почувствовали, что отдых — это не только лежать, но и активно чем-то заниматься, было введено понятие «активный отдых». Но это временный термин, потому что при нормальном труде не может быть пассивного отдыха, а отдых вообще — это перемена работы: смена трудовых процессов, смена видов работы — профессиональной, общественной, домашней. Когда отдых только досуг (хобби, телевидение, книги, театр), то для нашего организма это все равно труд: умственные и физические нагрузки, требующие б конечном счете одного-единственного отдыха — сна.

Физические и умственные усилия — это два вида трудовой деятельности. Мы уже знаем, умственный труд — что-то делать головой. Но существует ли такая профессиональная деятельность, когда голова остается ни при чем? Нет, но существует мера участия головы в трудовой деятельности. Следовательно, умственный и физический труд — понятия относительные.

Тем же относительным является понятие «производительный труд». Производятся новые материальные блага и новая информация. Добывается руда, выплавляется сталь, вытачивается деталь, деталь шлифуется, из детали собирается машина. Одни создают литературное произведение, другие его редактируют, третьи оформляют, четвертые печатают. Получается сложный комплекс профессий, имеющих разное отношение к производительности. То место по значимости, которое занимает «творческий склад» в профессиограмме, говорит о мере умственной производительности.

Так мы приходим к вселенскому, универсальному, пониманию труда, который всегда в какой-то мере умственный, творческий, и каждый производитель кого-то при этом обслуживает.

В чем заключается профессиональная деятельность и в чем заключается досуг — ответ на вопрос «Для чего живут люди?» — «Для лучшего». А «лучшее» каждый понимает по-своему. Об этом говорит образ жизни человека.

Тяжелого больного может ничего не интересовать, кроме собственного здоровья. Когда он выздоровел, появляется чувство самосохранения — как бы не заболеть снова. Потом приходит аппетит, утолив который человек погружается в сон. Если все эти проблемы решены, возникают материальные потребности (одежда, кров и кое-что другое). Обеспеченное настоящее требует уверенности в обеспеченном будущем. После этого получает свободу половой инстинкт, дополняющийся инстинктом обеспечить благополучие своих детей. Все это, так сказать, биологические потребности, должным образом очеловеченные. Питаться таблетками или возвратиться к сырой пище, жить в бочке и отрицать любовь — значит, убивать в себе что-то человеческое.

Есть мотивации получеловеческие и чисто человеческие: удовлетворение любопытства, любознательность, эстетизм, потребность быть среди людей, потребность контактировать, нужда что-то брать и давать, нужда в привязанности и, наконец, нужда в значительности.

Так строится иерархия мотиваций: список потребностей, как в профессиограмме, проранжированных по значимости. Посмотришь на профессиограмму и сразу видишь, что это за человек.

Можно быть грамотным и не читать книг. Конечно, такой человек за свою жизнь прочитает и не одну, а... две книги, но за третью не возьмется, потому что не испытывает в этом потребности. Есть люди, у которых все стены дома закрыты книжными полками, но это мало еще о чем говорит. Можно интересоваться спортом, «болеть» на стадионе или у телевизора, но так, что не останется времени на книги, театры, симфонические концерты,— это уже говорит о многом.

Жизнь человеческая длинна и коротка одновременно. Длинна она для молодых, коротка — для старых. Человек среднего возраста, не отдаливший от себя молодость и приблизивший к себе старость, остро начинает чувствовать, что все его мечты неосуществимы, даже самые реальные. Просто для всего не хватит времени. Нельзя перечитать все книги, даже самые интересные, нельзя пересмотреть все кинофильмы, побывать во всех странах. Требуется выбирать, и не в будущем, а уже сейчас — главное, наиболее главное, самое-самое главное. Ваш знакомый говорит, что любит театр, но в театре он не бывает — некогда, он говорит, что любит живопись и когда-нибудь будет отличать голландскую школу от фламандской, но это «когда-нибудь» никогда не наступит. Кончится учеба, начнется работа, да еще семья, пойдут дети, маленькие дети — маленькие заботы, большие дети — большие заботы, потом будут внуки. Потом, простите, наступит конец.

Строить здание мотиваций, помещая на верхние этажи самое главное, мешают тяжелые материальные условия жизни, недостаточное образование, недостаточное воспитание. Иногда из уже построенной башни выскакивает какой-нибудь кубик, и все, что сверху, рушится. И тогда гипертрофируется значимость очеловеченных биологических потребностей. Так можно объяснить причуду Плюшкина, «людоедство» Эллочки, страсть Лукулла, синдром Дон-Жуана.

На юго-западе Москвы, где стажируются тестологи, есть столовая, в столовой есть буфет, в буфете иногда продаются спиртные напитки. Пьют их тут же в столовой, в коридоре или на рабочем месте? Пиво — иногда за обедом, но батареи чешских бутылок уносят с собой — «дома с большим удовольствием». Так же покупают шампанское — для праздника в кругу друзей. Пить сейчас? Зачем? И по какому случаю? Чтобы голова не так четко работала, и ту же самую задачу вместо получаса пришлось бы решать за час? Не выйдет.

Что здесь, культура? Да, но и мотивации тоже.

Аскетизм в одежде, еде, крове — явление, вызывающее более удивление, чем восхищение, и вряд ли достойное подражания. Но излишества — это не лучше, если не хуже, аскетизма. Так прямо и скажем своим потомкам.

В человеке все должно проявляться в меру. И даже если он полностью посвятил себя призванию, отрезав быт, семью, общественную жизнь, культурную жизнь — путного получится очень мало. Лучше под «полностью» понимать: ничто другое таланту не мешает, с талантом не конкурирует, а, напротив, дополняет, украшает, стимулирует. Талант не может развиваться в вакууме. Когда же артист дома пишет картины, математик играет на скрипке, спортсмен ставит эксперименты и все трое спорят об экономических проблемах и внеземных цивилизациях, тогда можно писать: «Человек с большой буквы». Представим себе и другую крайность: спорить о чем угодно, пробовать что угодно, но «порхать», ничем серьезно не заниматься. Это знакомый нам дилетант, «бездомный бродяга».

Так мы логически подходим к оценке человека: как он оценивает себя и как его оценивают другие.

Попадите с вашими знаниями, вашими идеалами, вашими ценностями в XVIII век или, еще лучше, в VIII век до нашей эры. Тогда вы почувствуете эту относительность. Не ваше «чудачество», не «горе от ума», а значительно хуже: отчужденность, стена непонимания, остракизм и, может быть, костер (фигуральный или настоящий).

В этом отношении многие фантасты, отправляющие современников на машине времени в прошлые века, грешат: они полагают, что более умный современник поведет массы за собой, совершит революцию или что-нибудь в том же роде. Но массы идут за тем, кто исповедует их взгляды и чаяния, резонирует с их настроением и в чем-то впереди их. И римские рабы страдали от эксплуатации рабовладельцев совсем не так, как страдал бы наш современник, попавший в чье-нибудь рабство.

Стоило ученому, художнику оторваться от исторической эстафеты общественных идей, и он сразу это чувствовал и должен был чем-то жертвовать, иногда даже жизнью. Джордано Бруно, Ч.Дарвин, французские импрессионисты — были ли случайными их проблемы?

У Е.Честнякова, «художника сказочных чудес», судьба сложилась своеобразно. Сам Репин подписал удивительное удостоверение в том, что Честняков — талант. Этот талант прожил без малого 90 лет, писал односельчан, деревенских детей, фантазировал. Когда он умер, все холсты разобрали по избам: те, что были большие, разрезали на куски. Много лет понадобилось московским реставраторам, чтобы все это восстановить и затем показать костромчанам, москвичам, парижанам.

Беда Честнякова была не художественная, а философская. Он исповедовал крестьянскую культуру, противопоставляя ее культуре города, которая была настолько ему чужда, что он бросил Академию художеств и вернулся домой. Там он создал свой шедевр «Город Всеобщего Благоденствия» (крестьянский город!). Он хотел поднять культурный уровень крестьян вне городской культуры, те понимали его и не понимали, ожидая удобного случая податься в город.

Не только от времени рушатся здания, стираются фрески, истлевают книги. Многие развалины Рима — следы рук Алариха, который велел стереть с лица земли Эльзиду — один из красивейших храмов, когда-либо созданных человеком. В то же время исчезли 200 тысяч творений греческих писателей в библиотеке Пергама, которую Антоний подарил Клеопатре. Остатки литературы греко-римских времен — библиотека в Монте-Кассино погибла накануне Возрождения, когда монахи счищали текст с пергаментных листов, обрезали края и делали псалтырики для женщин и детей. И в более поздние времена не на войне взрывали памятники и на кострах жгли книги.

Творения человеческого гения не имеют абсолютной цены, и эта цена меняется во времени.

Сам же человек ставит себе две оценки: что он стоит (самооценка) и что дает обществу (социальная значимость). Бывает, что эти оценки не совпадают. Лучше, когда обе оценки высокие. Еще лучше, когда к ним прибавляются высокие аттестационные оценки. Если мы можем оценивать талант и действия человека — значит, человеческая жизнь тоже имеет цену.

Цена жизни слоненка более высока по сравнению с рыбьим мальком, потому что мальков множество, а слоненок рождается один и шансов выжить у него больше. Цена человеческой жизни еще больше хотя бы потому, что в человеке больше вкладывается в смысле воспитания и образования, но эта цена, к сожалению, очень сильно колеблется.

Новорожденный в Европе имеет в 10 раз больше шансов выжить, чем в Африке; в первые два года жизни в Африке ребенок умирает в 30—60 раз чаще, чем в Европе. Поэтому африканки стараются иметь не менее 6 детей, и в Африке каждую минуту рождается 37 детей. Поэтому в Руанде говорят: «Не считай своих детей, пока они не переболели корью».

Во время войны цена человеческой жизни понижается и, как считают военные, войну выигрывают благодаря численности войск, вооружению, моральному духу и цене жизни. Тот, кто слишком дорожит жизнью, не побеждает.

В целом в исторической перспективе цена жизни имеет тенденцию увеличиваться, в чем легко убедиться, вспомнив времена Рублева и нравы «Трех мушкетеров». Здравоохранение снижает детскую смертность, снижение детской смертности влечет за собой снижение деторождаемости, снижение рождаемости заставляет больше уделять внимания немногочисленному потомству. Именно поэтому с середины 60-х годов рождаемость уменьшилась на 10—35 процентов в таких странах, как Индия, Китай, Египет, Турция; и, если верить демографам, к 2110 году население земного шара достигнет 10,5 миллиарда человек и перестанет расти.

Очень сложно экономистам определять цену воспитания и образованности. Но они пытаются это делать, даже когда образование бесплатно. Так, английские экономисты доказали прибыльность высшего образования. Сначала они определили частную норму прибыли: соотношение расходов студента за время его обучения (включая потерю возможных доходов, если бы он работал, а не учился) и доходов, выражающихся в более высокой оплате труда лиц с высшим образованием. Потом была определена общая норма прибыли: сопоставление расходов государства на обучение одного студента и доходов, выражающихся в дополнительных налогах, поступающих в результате упомянутого выше роста заработной платы налогоплательщика. Частная норма прибыли оказалась для Великобритании 10 процентов, а общая норма 6,1 процента, для США — 9,6 и 7 процентов. При этом две трети добавляемой заработной платы идет только за образование, а одна треть — за способности.

Для нас эти расчеты представляют разве что академический интерес. Но важно другое: возможность счета.

От цены жизни нетрудно перейти к цене времени.

Время — деньги. Этот афоризм олицетворяет «американскую деловитость», но тем не менее имеет общежитейское звучание.

Рождение — это первый шаг к смерти. Если человек подгоняет время — значит, не ставит ее ни в грош. Если он бережет время, сознательно заполняет его, придирчиво решая, чем бы заняться,— цена времени резко возрастает. Следовательно, формула цены времени входит в формулу цены жизни. Сделать ценными время и жизнь — значит построить счастливую жизнь. Совокупность счастливых людей образует счастливое общество.

Итак, что посеешь, то и пожнешь, что пожнешь, тем заложишь основу будущего урожая. Окончательный итог подводит старость. Подводит и передает потомству.

Что такое старость? Результат старения. Стареть — расходовать невосполняемую адаптационную энергию. Вся жизнь — это адаптация, приспособление к жизненным условиям, если сказать жестче,— «борьба за существование». Человек не может жить вне адаптации, вне борьбы. Отсутствие раздражителей (депривация) не продлевает жизнь, а сокращает ее. Чрезмерные раздражения приводят к стрессу, постоянный стресс становится дистрессом и тоже ускоряет смерть.

Французский физик К.Бернар ввел термин «гомеостазис»: сохранение внутренней среды при изменении внешних условий. Чтобы обеспечить гомеостатическое состояние, предлагается одна из трех тактик (о которых уже было упомянуто).

Тактика первая: бежать. Так бегут от врача, от эпидемии, от неудачного брака. Но бежать можно, если враг снаружи, а не внутри нас.

Тактика вторая: сосуществовать (синтаксия). Так приспосабливаются к сложно-ускоренному темпоритму большого города, приспосабливаются к партнеру по семье и работе.

Тактика третья: бороться (катаксия). Тогда организм вырабатывает защитные вещества, а ум вырабатывает линию поведения.

Если внутренними средствами гомеостазис обеспечить не удается, прибегают к помощи внешних средств (терапия). Принимают лекарства, ищут союзника в борьбе. Это уже не гомеостазис, а гетеростазис. Лекарства тоже бывают разные: одни (витамины) только помогают, увеличивая жизненную силу, другие {антибиотики, противоядия) представляют самостоятельную силу.

Все это и есть адаптация, использование адаптационной энергии, старение.

Что будет, если борьба не приведет к победе? Будет поражение: фрустрация — чувство рухнувшей надежды, дистресс, паралич. Если поражение в маленьком масштабе, то оно компенсируется другими победами, но шрам, горечь поражения, остается, и «шагреневая кожа жизни» еще более сжимается. Поражение большого масштаба — преждевременная смерть, потому что естественная смерть — поражение малого масштаба, но на исходе запасов адаптационной энергии, когда может стать роковым даже случайный насморк.

Самое информативное в человеке его лицо. Оно может быть красивым и безобразным, но в любом случае оно многое говорит. Часто мужчины попадаются «на удочку» физической и сексуальной привлекательности женщины, может быть вполне отдавая при этом себе отчет, что существует еще интеллектуальная и моральная привлекательность. В отношении стариков можно попасться па такую же «удочку»: благородные седины и благородные морщины скрывают очень многое.

Старость по-своему привлекательна, и художники пишут стариков не реже, чем красивых женщин. Но старость не только эстетична. Она носитель мудрости и моральных принципов.

Очень старых людей часто спрашивают о секретах их долголетия. Те, кому нечем похвастаться, кроме числа своих лет, говорят о диете, режиме, спорте. Мудрый старик выскажет более ценную идею: во всем нужна мера, ни в чем себе не нужно отказывать, но и ни из чего не делать культа. Надо есть все, разнообразно, часто и понемногу, не голодать и не излишествовать, но с возрастом подходить к норме более строго.

Надо заниматься физкультурой, но не превращать ее в спорт, если только ты не профессиональный спортсмен и не имеешь право на профессиональные заболевания. Последними являются не только травмы, но и расплата за перегрузки; для каждого спортсмена когда-то наступает необходимость расстаться со спортом, и организм, привыкший к перегрузкам, подучает удар в виде малых нагрузок.

Но главное для человека — это общий режим, анализ и управление жизненной средой. Как делать среду здоровой— сочетать физические нагрузки с умственными, отводить от себя ненужные и направлять нужные потоки информации, как с помощью лени бороться с излишней волей, а с помощью интереса — с излишней ленью. Да мало ли что еще можно здесь посоветовать.

От здоровья мудрый старик обязательно перейдет к жизни. Какой же он старик, если не вспомнит о делах давно минувших дней, которые представляются ему более отчетливо, чем недавно минувшее. Этот экскурс уже история и, как всякая история, дает возможность учиться на ошибках и не повторять их.

Он расскажет, как менялись вкусы, моральные нормы и представления. Постарается показать, почему человек «задним умом крепок», а если «крепок» и «передним умом», то «горюет» от этого ума и получает щелчки. Как легко и безопасно восхищаться общепризнанными шедеврами старой культуры, изрекать прописные истины.

Каждое поколение во что-то верило, и эта вера позволяла преодолевать преграды и спотыкаться об одни и те же корни. Дело в том, что не все в обществе меняется одними и теми же темпами. Медленнее всего меняется человеческая натура. Почитайте или посмотрите древнегреческие трагедии — переживите их страсти, разберитесь в интригах, подивитесь цельности характеров и сделайте выводы.

Одни живут на сцене общественных интересов, другие за кулисами, но от них во многом зависит то, что происходит на сцене. Рыскают по тайге геологи, бодрствуют в своих башнях астрономы и смотрители маяков — они тоже приносят общественную пользу, но их деятельность весьма отличается от того, что делают лекторы, массовики-затейники и гиды. И, как везде и всегда, есть «отщепенцы» — в лучшем случае социально-нейтральные, в худшем случае — социально-преступные. Откуда они берутся? Дефектные гены? Дефицит воспитания? Сравните хулиганов разных эпох (если только можете их сравнить). Ответить на эти вопросы помогут «умствующие» старики.

Но, как и все другие, старики небезупречны. Они тоже имеют свои недостатки — недостатки старости. Часто переставляют события и людей во времени и пространстве. Этим в той или иной мере грешат все мемуаристы. Историки это знают, но тем не менее мемуарами пользуются.

Второй недостаток стариков: склонность к идеализации. Обратите внимание, как они слушают по радио старых артистов, старые песни, старую танцевальную музыку. Они ищут друзей своей молодости, с которыми не удосужились встретиться за тридцать, сорок, пятьдесят лет, они едут туда, где протекала их юность, может быть, несладкая юность. Эти артисты, песни, танцы, места являются аккумуляторами их воспоминаний, трансформированных воспоминаний, когда хорошее выходит вперед, а плохое отступает.

Третий недостаток, вытекающий из второго,— старомодность. Как известно, не следовать моде нельзя, но можно отставать. И старики отстают — одни больше, другие меньше. Это видно в их одежде, их взглядах, их увлечениях. Чем меньше отставания, тем меньше менторства, тем более интересен и продуктивен разговор юности со старостью, тем больше общих увлечений.

Итак, в старости нет ничего плохого, если только не приходится слишком жалеть о прожитом, если много накоплено не только фактов, но и выводов, и уже многое передано другим. Если только старость не пассивный отдых, но активность, с поправкой на старость. Как говорил Б. Франклин: «Ничего нет плохого в отставке, если это никак не отражается на вашей деятельности».

Но рано или поздно наступает смерть. Приход ее можно оттянуть молодым соматическим возрастом. Но при этом следует подумать о психическом и интеллектуальном возрасте, чтобы не потерять свою личность раньше, чем потеряешь жизнь.

Дети не понимают, что такое смерть, юные не думают о ней. Старики много думают и, может быть, поэтому остро чувствуют историческое время, они готовятся к смерти, но слишком многих она застает врасплох.

Растения безучастно встречают смерть, но, наверное, это только так кажется, когда мы косим траву и ломаем ветви. Животные чувствуют смерть и до конца борются с ней. Свиньи, когда их грузят и разгружают, долго везут на бойню и заставляют ждать, приходят в состояние стресса, и сортность мяса ухудшается. Человек не только чувствует, но и предвосхищает. Он также анализирует. И поэтому люди так по-разному выглядят перед лицом своей смерти.

Феномен смерти способствовал возникновению религии. Когда смотришь на уснувшего навсегда близкого человека, то невольно думаешь: вот если бы он сейчас проснулся, улыбнулся, встал и вновь очутился среди нас.

Интеллект. Это понятие непомерное. Даже интеллект заурядного в интеллектуальном отношении человека — все-таки нечто огромное, обширное, емкое. Клеточки памяти чем-то заполнены. Заполненные клеточки собраны в цепочки воспоминаний. Воспоминания завязаны в узелки выводов. И вдруг все это уничтожается, превращается в прах. Человек не уносит в могилу материальные накопления, но интеллектуальные накопления уходят вместе с ним.

Поэтому возникает конфликт смерти: что уже передано и что еще можно передать? Все передать невозможно, но что-то главное — значит, жизнь прожита не зря. Значит, потомки с ложками получат свою долю.

Книга о том, как стать незаурядным, окончена.

Но ее можно прочитать сначала.