(Из дневника)
Мы вернулись в Москву невероятно одинокими, брошенными, бедными и голодными. После такой невозвратной потери как Гардер, будущее русского масонства виделось расплывчато-туманно…
На фоне крушения социалистических идеалов и начинающихся разбойно-рыночных отношений страну охватило безумие бизнесомании. Все добывали что-то, покупали, продавали, куда-то вкладывали и ждали бешеных процентов. У тебя тоже начинался зуд предпринимательства. Мне очень не нравились некоторые из твоих новых «братьев» – бывшие комсомольские функционеры. От их «скошенных от постоянного вранья глазок» становилось как-то противно и думалось, что такие-то вот – непотопляемы при любом режиме. Скептически оценивая твои возможности по части деловой активности и организаторские способности, я все же думала про себя, что, во-первых – «чем бы дитя не тешилось…», а во-вторых – кто его знает, с такими проходимцами и пробивалами, как эти «братья», может быть, даже тебе когда-нибудь, как Шарикову, «свезет»…
Ты всю жизнь веришь в неожиданное богатство и сказочный успех. В то, что все может устроиться «по щучьему велению», само, не отвлекая от лежания на печи. Всю жизнь твои, сулящие невиданные прибыли, начинания и проекты рушатся и оказываются замками на песке, но ничему тебя не учат. Наверное, красивая сказка Гардера про «масонскую звезду» еще больше укрепила тебя в вере, точнее, в нелепом суеверии – в твой освященный чем-то путь и неизбежную удачу. Ты суетился с комсомольцами в тщетной надежде разбогатеть, тебя кидали и обманывали. Отлежавшись на диване и зализав раны, ты вновь начинал куда-то звонить и с кем-то встречаться.
Я стала все чаще ходить в храм. Меня тянуло туда чувство вины перед Богом, ощущение опасности, неопределяемой словами скользкости – что ли? – нашего пути… Было и еще что-то. Уже тогда я, невоцерковленный человек, угадывала необычайную важность молитв за упокой души Гардера. И я молилась, подавала записки, ставила свечи на канон. Идя на занятия в институт, каждый раз забегала в церковь. Правда, именно – «забегала»…