Как только автомобиль остановился у нужного дома, Хадижа вышла из салона.

Квартал, в котором был дом Мохамеда, разительно отличался от того, где жил Саид. Именно здесь можно было увидеть настоящий Рио-де-Жанейро с его гомоном голосов и смеха, с музыкой, льющейся из радиоприемников. Вокруг ходили люди, обсуждали свои повседневные заботы, смеялись, целовались, собирались в небольших кафе, или на пляж, и никто не обращал никакого внимания на девушку, с любопытством и некой завистью рассматривающую все вокруг.

Ей больше всего хотелось окунуться в эту жизнь чужого города. Походить по его улочкам, побывать на пляже, поплавать, но она понимала, что, скорей всего, это из разряда «большой грех». Она проследила взглядом группу молодых людей, прошедших мимо в небольшое открытое кафе на углу улицы.

В дверях стояла сбитая женщина с копной кудрявых волос, перехваченных пестрой повязкой и доброжелательно улыбалась новым посетителям.

— Заходите к доне Журе! Здесь вы найдете горячие и свежие пирожки и самый холодный лимонад! — зазывала она людей.

Девушка, даже не понимая слов женщины, шагнула в сторону кафе и тут же была остановлена Зулейкой:

— Хадижа, нам сюда, — взяв девушку под руку, видя, что та никак не реагирует на зов, повела ее в другую сторону.

Хозяйка кафе, хмыкнув, проводила глазами удаляющихся женщин, пожала плечами, пробормотав:

— Это вам не шутки, — и скрылась в глубине помещения.

Девушка в сопровождении Раньи, Зулейки и двух охранников стояла перед дверью дома родственников и от волнения уже не помнила ни о хозяйке кафе, ни об остальных людях на улице. Не поднимая головы, девушка шагнула в открывшуюся дверь.

Гостиная, где находились все родственники, была не настолько огромна, как в доме у отца, но тоже с легкостью вмещала всех людей, что там собрались. Антураж дома был был смесью европейской и восточного стиля. Запахи пряностей и еще чего-то цветочного витали в воздухе.

— Ас-саля́му але́йкум, вы принесли свет в мой дом, — поспешил к ним на встречу мужчина среднего роста в восточном одеянии.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, Мохамед — ответили на приветствие женщины.

Хозяин дома застыл, рассматривая Хадижу, словно сравнивая с той маленькой девочкой, что была сохранена в их памяти. Дядя Али первый подошел к ней и, обняв за плечи, прошептал:

— Не волнуйся, дорогая, по тебе все здесь очень скучали, — он провел ее в центр комнаты.

После нескольких секунд давящей на уши тишины к девушке подошла Латиффа.

— Хадижа, золотце мое, — со слезами на глазах прошептала женщина, прижимая её к себе. — Я уже и не надеялась увидеть тебя живой.

Девушка вздрогнула, ощущая теплые руки на своих плечах, через секунды тепло от них, казалось, растеклось по всему телу, затрагивая самое сердце. Наверное, так чувствует себя ребенок в объятьях матери.

Когда Латиффа выпустила племянницу из своих объятий, девушка тут же увидела другую женщину: она, сжимая пальцы так, что побелели костяшки, молча смотрела на нее и плакала.

— Хадижа, слава Аллаху! — произнесла она, буквально падая в объятья девушки.

Хадижа могла лишь давать себя обнимать, поглаживая женщину по спине, пытаясь успокоить.

— Ну, ну, Зорайде, — вмешался дядя Али. — Успокойся, ты пугаешь девочку, — он мягко приобнял женщину за плечи, отстраняя от девушки.

— Да, да, — закивала Зорайде, пытаясь унять слезы. — Простите.

— Все хорошо, — понимающе кивнула Латиффа. — Зорайде, пойдем посмотрим, готово ли угощение.

Женщина послушно кивнула, и они скрылись в стороне кухни.

Хадижа опустилась на диван рядом с дядей Али. Это был единственны человек, с которым она была знакома дольше всего, и чувствовала себя уверенней рядом с ним. Она рассматривала обстановку дома.

— Саид позвонил и сказал, что будет позже, — проговорил Мохамед, наблюдая за племянницей.

Он, как и все остальные, не мог поверить и до конца осознать горькую правду: Жади больше нет, и хоть мужчина не питал особой любви к сестре жены, но, упаси Аллах, не желал ей смерти. И чувство потери, омрачившее радость от возвращение в семью Хадижи, коснулось и его.

Да и мог ли мужчина назвать это действительным возвращением? Брат рассказал о несчастье, произошедшим с девочкой, и теперь, смотря на девушку, сидящую напротив него, Мохамед не мог избавиться от чувства, что она, прожив все эти годы в чужой стране, сама стала чужой для них. Как он ни старался, но не мог увидеть в этой девушке малышку Хадижу. Нет, он был рад за брата, рад возвращению племянницы, но тревога сжимала его сердце.

"Бедный мой брат", — Мохамед ощущал, что не пришел конец неприятностям, которые ждут их семью.

— Хорошо, — кивнула Ранья. — Когда мы были в торговом центре и обновляли Хадиже гардероб, Саид позвонил и сообщил, что задержится.

— Теперь осталось подобрать только платки, — взглянув на падчерицу, произнесла Зулейка.

— Платки, — оживился Мохамед, сияющими глазами смотря на племянницу, — У меня в магазине лучшие платки. Можем прямо сейчас подобрать любые, какие тебе понравятся, — обратился Мохамед к ней.

Хадижа лишь вежливо улыбнулась в ответ, не понимая, о чем идет разговор, пока дядя Али не перевел ей.

Женщины вернулись с кухни, неся на подносах чай и сладости.

— Попробуй лукум, — улыбнулся девушке дядя Али, — В детстве ты его обожала.

Хадижа аккуратно взяла с тарелки небольшой кусочек нежно-желтого цвета, посыпанный сахарной пудрой. Сладость вязкой на языке, оставляя после себя нежный вкус апельсина. Ей понравилось, но вкус лакомства не показался знакомым.

— Очень вкусно, — поблагодарила она.

За поеданием сладостей и чаепитием все немного расслабились. Мохамед и дядя Али начали обсуждать какие-то деловые вопросы. Ранья и Зулейка рассказывали Латиффе о Малике и Мунире, что сейчас остались дома с нянями, и говорили, какая она счастливая, что Аллах дал ей еще одного малыша. Женщина улыбалась, положив руку на свой уже слегка округлый живот:

— Да, мы с Мохамедом очень хотим второго сына. Особенно сейчас, когда Самира уже замужем, а Амин вот-вот уедет учиться в Сан-Пауло.

— Мне бы тоже хотелось родить Саиду еще одного ребенка, — улыбнулась Зулейка.

Ранья со злостью посмотрела на соперницу, но промолчала.

Хадижа наблюдала эту повседневную семейную жизнь, и она казалась ей странной и незнакомой. Девушке было жаль, что из-за языкового барьера она ничего не понимала, но сама атмосфера дома и семьи заставляли чувствовать себя спокойнее. Ее действительно здесь любили и скучали, и от этого становилось теплее на душе.

— Мне очень жаль, что так произошло с твоей матерью, — тихо произнесла Зорайде, подсевшая рядом. — Она была мне как дочь. Да простит ее Аллах, — тихо проговорила она.

Хадижа ничего не поняла из слов женщины, но видя слезы в ее глазах и слыша печаль в голосе, накрыла ее ладонь своей, и грустно улыбнулась, глубоко вздыхая.

Звук открывающейся двери заставил всех посмотреть на вошедших в дом.

— Самира! Амин! — встала им на встречу Латиффа. — Хадижа приехала в гости.

Но они и сами уже увидели девушку, смотревшую на них с интересом. Самира была одета почти как сама Хадижа, и, что бросилось девушке в глаза, на ней не было платка. Амин же был на две головы выше, симпатичным молодым парнем, с добродушным и по-детски искренним выражением лица.

— Ты так изменилась, — проговорил Амин, рассматривая кузину с ног до головы.

— Подросла, — рассмеялась Самира, первая решаясь обнять сестру.

Хадижа приняла объятья сестры и брата. С ними было легче, ведь они были почти одного с ней возраста, и это стирало какую-то невидимую границу между ними.

— Мы же хотели показать Хадиже платки, — вспомнил Мохамед. — Пойдемте, может быть, и Самира, наконец, одумается и наденет платок.

Та лишь устало вздохнула. Было видно, что этот разговор звучит в этом доме не первый раз. Мохамед поднялся первый, за ним последовали Латиффа, Зорайде, Самира и сама Хадижа.

Мужчина открыл дверь в просторное помещение. Включился свет, и Хадижа поняла, что оказалась среди множества рулонов самой разнообразной материи, в воздухе витал запах различных пряностей и цветов.

— Сюда, — позвала девушку Латиффа, увидев, что та замерла у входа.

Хадижа последовала за женщиной. Она остановилась возле большого стеллажа с множеством вешалок с разноцветным водопадом платков. Здесь были и расшитые золотыми нитями, и с узорами; яркие и пастельные; напоминающие облако и водную гладь.

— Вот, — широким жестом указал Мохамед на платки, — Выбирай любые!

Девушка растерянно смотрела на все разнообразие. Она совершенно не знала, чего ей хотелось. А точнее, не хотелось ничего, но отказываться, вот так просто, не поворачивался язык. Она провела ладонью по платкам, почувствовав, как ткань скользит по пальцам.

— Вот такой, — подошла к Хадиже Латиффа, протягивая ей платок нежно-голубого цвета. — Похожий был у твоей матери.

Девушка взяла его и застыла, не зная, что делать дальше.

— Давай помогу завязать, — без слов поняв заминку девушки, улыбнулась ей женщина.

Латиффа точными движениями красиво повязала платок и развернула племянницу к большому зеркалу, стоящему неподалеку.

Хадижа рассматривала себя в новом образе. Платок был чем-то непривычным и странным, но она не могла сказать, что он ей не идет. Девушка сделала два шага вперед, всмотрелась в зеркальную поверхность и тут, всего на секунду, ей показалось, что она видит совсем не себя, а кого-то другого. Темноглазая и темноволосая женщина лишь мелькнула то ли у Хадижи в сознании, то ли в отражении, но этого хватило, чтобы по спине поползли мурашки, и ладони повлажнели от противного холодного пота. Сердце забилось гулко и быстро, так, что казалось, вот-вот прорвет грудную клетку. Дышать стало тяжело, воздух, покинув легкие, не хотел возвращаться назад. В груди жгло. У Хадижи потемнело в глазах.

— Дорогая, что с тобой? — испуганно позвала девушку Латиффа.

Хадижа не могла ответить. Она лишь хватала ртом воздух в попытках вздохнуть: платок словно душил ее. Пальцы, сведенные неожиданной судорогой, никак не могли развязать его. Наконец, ей это удалось, и она откинула ткань в сторону в попытках отдышаться.

— Хадижа? — тронула ее за плечо женщина, но та лишь вздрогнула, посмотрев на всех расширенными от испуга глазами и помотала головой:

— Нет, простите, нет.

Девушка убежала прочь до того, как кто-то смог ей сказать что-то еще. Она поднялась наверх и встала у стены, не решаясь шагнуть в сторону гостиной, откуда слышались разговоры. Больше всего Хадиже сейчас хотелось спрятаться от стыда. Она и сама не понимала, что это с ней произошло сейчас.

— Вот, — перед девушкой возник стакан с водой. — Попей.

Его подала Самира. Ее отец и мать, а также Зорайде тоже уже поднялись на второй этаж и с тревогой и непониманием смотрели на девушку, которая сейчас выглядела болезненно бледной. Только в этот момент, ко всех ним, пришло осознание, что потеря памяти это лишь верхушка айсберга и с осознанием этого пришел и сковывающий душу страх и ощущение беспомощности.

— Спасибо, — благодарно кивнула она, отпив несколько глотков.

— Вот они и вернулись, — улыбнулся дядя Али, заметив их. — Что произошло?! — перевел он взгляд с испуганных лиц родственников на бледное лицо Хадижи.

— Я не смогла надеть платок, — ответила Хадижа.

— У нее случился приступ паники, — произнесла Самира, немного хмурясь. — Да, я уверенна, что это был именно он.

— Ну, ничего-ничего, — покачал головой сид Али, подойдя к девушке, и приобнял ее за плечи. — Все пройдет со временем, притом ношение платка совершенно необязательно. Твоя сестра, — он кивнул в сторону Самиры. — отказалась от ношения платка. Пойдем, выпьешь еще чая. Мне кажется, там остался еще лукум.

Хадижа немного успокоилась, робкой улыбкой отвечая на утешения дяди Али.

— Еще одна будет ходить без платка, — шепотом проворчала Мохамед, смотря Хадиже вслед. — А она так не могла дождаться того дня, когда наденет его.

— Ничего, дорогой, — беря мужа под руку, грустно улыбнулась Латиффа. — Она еще все вспомнит, а пока нужно быть терпимее.

— Конечно, козочка моя, — вздохнув, улыбнулся мужчина, нежно дотронувшись до округлого живота, но тревога, что поселилась в его сердце при приходе Хадижи в его дом, увеличилась подобно грозовой тучи.

Остаток вечера прошел без каких-либо неожиданностей. Вскоре после того как все снова собрались в гостиной, приехал Саид. Мохамед, улучив минуту наедине, рассказал брату о случившемся, но тот лишь покачал головой.

— Психолог, с которым я обсуждал здоровье Хадижи, порекомендовал не давить на нее. Для девушки все здесь новое, и ей сложно.

— Я сочувствую тебе, брат, — похлопал брата по плечу Мохамед. — Но чем быстрей она поймет и примет законы нашей и ее веры и будет вести себя так, как велит нам Коран, тем легче ей будет. Жизнь на западе портит людей, особенно девушек.

— Ты сейчас говоришь совсем как дядя Абдул, — ухмыльнулся Саид.

— Потому, что испытал это на своей шкуре, — недовольно проворчал он. — Посмотри на Самиру. Сначала она не захотела носить платок, потом сама выбрала себе мужа. Нет, Зе-Роберту прекрасный парень, он принял нашу веру и помогает мне в магазине, но сейчас, вместо того, чтобы радовать меня внуками, моя дочь пошла учиться… А потом что? Работать?! Нет, прости меня, но чем скорее Хадижа начнет вести себя как подобает, тем лучше для нее. Ты не думал отправить ее в Фес?

— Нет, — лицо Саида по стало суровым. — С ней все будет хорошо и здесь. В ее доме, с ее семьей.

— Хорошо, хорошо, брат, — подняв руки в примирительным жесте, произнес Мохамед. — Это твоя дочь, и тебе лучше знать.

— Вот именно, она — моя дочь, и я не собираюсь отпускать ее от себя, по крайней мере, сейчас, а что будет потом… На все воля Аллаха.

— Ты прав, — согласился Мохамед. — На все воля Аллаха.

* * *

Хадижа смотрела в потолок с цветочным узором, через прозрачный тюль балдахина, лежа на кровати. Это был странный день, но именно сегодня, несмотря на языковой барьер, она почувствовала себя в семье. Почувствовала себя любимой. Может, все эти правила и запреты не так плохи? Только вот…

Девушка вспомнила сцену у зеркала. По коже пошли мурашки.

«Что это было? Просто приступ паники, как сказала Самира, или воспоминание? А может… привидение? — Хадижа покачала головой — Какие только бредовые мысли не лезут в голову?!»

Звук звонка скайпа заставил девушку встать с постели.

— Привет, — увидела девушка улыбающиеся лицо Жака.

— Привет.

— Что-то случилось? — нахмурился парень, смотря на бледное лицо подруги.

— Ничего, просто сегодня был тяжелый день, — улыбнулась она. — Не волнуйся, меня тут не пытают. Только взаперти держат.

— Взаперти?! — изумился друг. — Что, серьезно?

— Ну, не то чтобы совсем, — пожала плечами Хадижа. — Но выходить из дома без сопровождения нельзя.

— Да уж, — протянул Жак. — Для тебя это все равно, что тюрьма. Что еще нового?

— Гардероб, — вздохнула девушка и, встав со стула, покрутилась.

— А мне нравится, — засмеялся Жак. — Так ты хотя бы на девочку похожа.

— Ну, спасибо, — фыркнула Хадижа. — А раньше я была похожа на мальчика? Но все-таки одни джинсы я отвоевала, — гордая собой заявила она.

— Ты с отцом не говорила на счет поступления в академию? — став серьезным, спросил Жак.

— Еще нет, — покачала головой девушка. — Но мне кажется, что это дохлый номер. Он меня из дома отпускать не хочет, не то, что обратно во Францию.

— Не узнаешь, пока не попытаешься, — пожал плечами парень.

Тут в дверь комнаты постучали. Хадижа прикрыла крышку нетбука и обернулась. В дверях стояла Зулейка.

— Ты с кем-то говорила? — спросила она.

— Нет, — сама не зная почему соврала девушка. — Что-то случилось?

— Накрывают на стол — всем пора спускаться к ужину, — произнесла она, с недоверием глядя на Хадижу.

— Сейчас спущусь, — кивнула она.

— Мне пора, — снова открыв крышку нетбука, произнесла Хадижа, как только Зулейка скрылась из виду и ее шаги затихли в коридоре.

— Я слышал, — кивнул Жак. — Ну, что ж, будь хорошей девочкой и поговори с отцом.

— Обещаю, — согласилась Хадижа. — Пока, Жак. Скучаю.

— Я тоже, пока, — грустно улыбнулся парень после чего нажал кнопку «отбой».

Хадижа спустилась вниз, когда уже отец и жены сидели за столом. Мунира и Малику кормили пока отдельно.

— Простите, — извинилась она, присаживаясь на свое место.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Саид.

— Все хорошо, — улыбнулась девушка. — Отец, — немного помедлив, обратилась она к Саиду.

— Да?

— Я хотела поговорить на счет образования, — осторожно начала девушка издалека. — Я же ходила здесь в школу?

— Конечно, — удивленно посмотрел на дочь мужчина. — Специальную частную школу, очень престижную.

— Во Франции я была уже в выпускном классе.

Саид кивнул:

— Я понимаю, но прежде чем что-то решать с твоим аттестатом здесь, думаю, тебе стоит вспомнить португальский язык. Далеко не каждый в этой стране знает французский, но, если ты захочешь, я бы мог отправить тебя в Фес, к дяде Али, в школах Марокко французский более распространен.

Хоть Саид и говорил до этого Мохамеду, что не намерен отпускать от себя старшую дочь, но в чем-то был согласен с младшим братом. В Марокко, полностью окунувшись в родную культуру, был больший шанс, что Хадижа проникнется ей, чем тут, где на каждом углу ее влекли уже знакомые соблазны Запада. Да и память может восстановиться быстрее.

Мужчина снова метался между доводами разума и сердца, не зная кого слушать.

— Нет, отец, — чуть сильнее сжав вилку в руках, проговорила Хадижа. — Я пока не хочу в Фес. Думаю, изучение португальского пойдет мне на пользу, -

Увидев неподдельный испуг на лице дочери и вспомнив предупреждение врача о нежелательности резких перемен в жизни девушки, Саид кивнул.

— Тогда отложим решение этого вопроса, пока ты не выучишь португальский.

Хадижа кивнула, уставившись в свою тарелку. Аппетит внезапно пропал. Она снова чувствовала себя в ловушке…