Глава 13
— Пошел, — удовлетворенно сказал Мирай Шогэс Латахо Рой.
— Все отлично, мой генерал.
Автомобиль стоял на усыпанной оранжевыми лепестками аллее заброшенного парка, и они были в салоне вдвоем — дряхлый, сильно сдавший за последние месяцы генерал и обновленный, бодрый и счастливый Гэс Атахо.
— Сегодня вечером, дядя, мы с вами нарежемся до поросячьего визга и пойдем по бабам. — Он потер руки.
— Если до визга, то не сможем, — флегматично отозвался генерал.
— Пойдем-пойдем! Вот увидите — мы еще ого-го! — Атахо был выше своего прежнего роста, шире в плечах, но лицо осталось тем же, что в юности: светлые широко расставленные глаза, выпуклый лоб, твердый подбородок. Удался; ничего не скажешь, удался вторым рождением.
— Делано остановился, — прозвучал голос из передатчика.
— Прекрасно, — отозвался Атахо.
— Далеко ушел? — обеспокоенно продребезжал генерал.
— В допустимых пределах, — успокоили его.
— Следите, не спускайте глаз!
— Да, генерал.
— И смотрите…
— Бросьте, дядя, — вмешался Атахо, — на вас работают профессионалы. Не дергайте людей, они сами знают что делать. Лучше подумайте, как мы славно проведем сегодняшнюю ночку. — Молодые глаза его возбужденно сверкали.
Участник войны на Бенго-Дали, бывший командир отряда быстрого развертывания, он еще не был стар, но был неизлечимо болен. Подхваченная в бенго-далийских болотах лихорадка вот уже лет десять утомляла, изматывала, подтачивала организм. Атахо устал — от болезни и от ожидания. Девять долгих лет доктор Генрих со своей командой не мог дать вразумительного ответа, когда наконец все будет готово, проверено и отлажено, когда бравый воин и его дряхлеющий дядя смогут воспользоваться тайной геронтологии. Генрих тянул резину, не давая согласия на последний, решающий, эксперимент, Атахо болел, генерал дряхлел. А Виктор Делано тем временем чуть не сбежал и не натянул им всем нос. Теперь, когда он буквально восстал из мертвых и нежданно-негаданно вернулся, и пока рядом с ним нет Кэттана Морейры, который себе на уме и тот еще плут, нужно пользоваться моментом и ловить удачу, что бы там ни болтали медики. Им бы только деньги с генерала доить.
— Что Делано? — нетерпеливо сказал в микрофон генерал.
— Нормально, — отозвалась рация.
— Не упустите.
Волнуется старичок, подумал Атахо, внутренне ухмыляясь. Еще бы: столько лет ожиданий и надежд…
— А все ж таки зря вы, дядя, пошли через Ларсена — надо было напрямую.
— Генрих…
— Генриха интересует процесс, а не результат — иначе говоря, только деньги, а не вы, не ваше драгоценное здоровье.
— Но надо проверить на них. Насколько этот Делано восприимчив.
— С восприимчивостью все в порядке — взгляните на меня, — широко и радостно улыбнулся Атахо. — И Делано воспринял бы вас в лучшем виде, а так только время уходит зря.
— Нетерпеливая молодежь, — хохотнул генерал. — Если бы молодость знала…
— …если бы старость могла, — подхватил племянник. — Наконец-то вы сможете соединить то и другое, бодрость здоровой молодости и мудрость старости. Замечательная смесь, шибает в голову… — Атахо поглядел на часы. — Началось — он уже Ларсен. Поздравляю, мой генерал: скоро он станет вами.
— Сперва мы посмотрим, — голос старика окреп. — на этого Делано… на нового Ларсена.
— Левэр? — наклонился к передатчику Атахо. — Как там у вас?
Ответом было молчание.
— Левэр! — требовательно поднял голос генерал.- Каким там… вы занимаетесь?!
— Уходит, — внезапно обрела речь рация.
Генерал взревел, как разъяренный бык.
— Ловить! Вернуть! — Остальное было совершенно непечатно.
Вот, значит, как — с планеторазведкой вздумали тягаться. Ну, что же, мальчики, дерзайте: гон по человеку — знатная охота. Лесным невидимкой, стремительным и неуловимым, он скользил в дурманящих зарослях бечески. Вперед, ребятки, вы у меня еще побегаете. Сколько вас? Трое? Нашли кем пугать. Ты что, парень, хочешь меня обойти?
Он достал из нагрудного кармана безотказный сковач и не целясь выстрелил в темный силуэт. Полежи-ка там полчасика, друг мой…
Из пробитого в кустарнике туннеля донесся безумный, мучительный вопль.
Бросаясь в траву, сливаясь с землей, он попытался осознать, что же произошло. Парализатор безвреден и не причиняет боли. Но что за галлюцинация: его рука сжимает смертельный дезинтегратор. Ты спятил, люци Ларсен! Как это у тебя очутилось?
Тихий, замирающий хрип — там, куда он только что выстрелил. Он подался назад, растерянный, сбитый с толку. Как получилось, что он убил человека? Откуда у него запрещенный маленький «Михайлов»? Почему на него охотятся, на мирного планеторазведчика?..
…Пес его знает, ничего не понять. Каким чертом меня сюда занесло? И где Ларсен? А там что за суета? Никак, по мою душу кто-то бредет? Ну уж нет, черта с два, я уношу ноги! Круто повернув, он нырнул в буйно разросшийся кустарник, обсыпанный, словно крупой, мелкими шариками сиреневых цветов. Задать стрекача — дело нехитрое, но эти-то, видать, тоже не дураки — которые за мной охотятся.
Почему? Откуда они проведали, что мы сюда двинемся?.. Метланд! Конечно он! Только он да Галахов были в курсе, где мы сядем. Ну, сука… А ведь отговаривал: нельзя вам на Франческу соваться, каюк вам тут неминуемый. И сам же… Денежки ему понадобились, в семействе у него, видите ли, нелады. Пьянь проклятая, продал нас глазом не моргнув.
Но куда Ларсен мой запропастился? Беда, если его тут отловят; ой, беда. Надеясь, что верхушки молодой поросли не слишком уж заметно качаются и не указывают преследователям путь, он быстро и со всей ловкостью, на какую только был способен, полз вперед. Однако же, куда податься? К морю смысла нет, катер без Ларсена не найдешь. Значит, к жилью? Да, но где то жилье, в этих охотничьих угодьях? И Ларсен… Ну, люци-то не пропадет, ему лес что дом родной…
— Не двигаться, — прозвучал вдруг тихий внятный голос. — Лежать.
Он взвился: пружина ярости, упрямства, стремления поступать наперекор всему подбросила его в воздух и развернула лицом к врагу. Выстрел — короткий, беззвучный, машинальным спуском курка — и человека нет, лишь вмятина в земле да расчищенное пространство в зарослях. Боже! Он чуть не выронил дезинтегратор. Зачем же насмерть-то?! Он метнулся в кусты, с треском ринулся напролом. Ларсен! Люци, где же…
Он помчался искать. Даже не зная, кого он разыскивает и как зовут его самого. Виктор Делано? Эрик Ларсен? Все безнадежно смешалось.
…Да, парня, конечно, надо найти. Кто бы ни были эти ребята, а шутки с ними плохи. Он замер на мгновение чутко прислушался, затем тихо-тихо выпрямился и очень внимательно оглядел доступный глазу участок парка. С одной стороны сквозь кружево цветущих ветвей просвечивало небо, и как будто шелестели морские волны? Да, верно, шелестит. Но это не вода, это трава под ногами осторожного охотника. Что тебе от меня надо, приятель? Или ты ищешь Делано? Ну, его ты не получишь, не надейся; не позволю. Вновь опустившись на землю, он бесплотной тенью скользнул вбок, описал дугу и внезапно и безмолвно вырос за спиной преследователя. Короткий взмах руки с зажатым дезинтегратором — и человек беззвучно осел на землю и завалился на бок. Полежи, голубчик, отдохни.
Но где же мой Делано? Вот сумасброд — умчался не пойми куда, а теперь я его ищи, когда лес так и кишит охотниками за человеком. Где ж я видел-то его последний раз? Так, сейчас сориентируемся…
Он не стал возвращаться по своим следам, а двинулся напрямик. Безошибочное чутье планеторазведчика точно вывело его к знакомой проплешине, бывшей когда-то ухоженным симпатичным лужком. Здесь все было тихо, ни намека на ловцов. Все же он долго прислушивался и приглядывался, чтобы не угодить в засаду. Место для нее — лучше не придумаешь. Затем тихонько двинулся вдоль края поляны. Кажется, здесь. Отсюда Делано куда-то рванул самостоятельно, и именно тут надо брать его след… Что это?
— Люци! — вырвалось у него, и ледяной беспощадный гнев на мгновение застлал мир серой пеленой. — Что же они с тобой… — Почти забыв об осторожности, он подполз к лежащему навзничь человеку, посмотрел в еще синие, но уже затуманившиеся глаза и осторожно их закрыл. Ох, люци, как же я виноват! Ведь это Рэй нас продал, больше некому — а я-то верил ему, как последний дурак. Не уберег я тебя, прости…
…Он медленно отползал прочь. Теперь только и дела что постараться уйти живым. Бедняга Ларс — такой благополучный, такой счастливый, довольный собой и жизнью, человек на своем месте. Ему бы жить да жить. Зачем я его сюда потащил, ну зачем? И ведь он не хотел, ведь как чувствовал!
Ладно. Перво-наперво нужен телефон и нужна полиция. Сколько тут трупов? И главное — убили Ларсена. У него перехватило горло.
Вскочив на ноги, он бросился бежать. Уйти, уйти отсюда живым, разыскать братца Кэта, потому что за мои подвиги с него голову снимут. Знать бы, где он, где Анжелика… У Черрала, да, правильно, Тей же говорил. Но где этот Черрал, провалиться ему, где он живет?! Искать тут до гроба, плутать в парковой зоне — еще и собак спустят. А на шоссе меня вмиг отловят… Значит, домой — надо добраться домой, а там видно будет…
…Анжелика, светлоглазая альтау, прекрасная и недоступная, столь же нежная, как звучание этого слова и столь же твердая, как взгляд твоих прозрачных гордых глаз. Анжелика, мой ангел, моя любимая и — чужая, безнадежно и навечно чужая. Собственность Кэта Морейры, его рабыня, его жена. Не знаю, стоит ли он тебя. Может быть, стоит — раз ты его любишь. И дай вам Бог… А что до меня… Что же, мне остаются все прочие женщины в мире.
Он, твой избранник, твой единственный, кому ты хранишь верность вопреки крику собственной природы — он сумел ли о тебе позаботиться? Смог ли он тебя защитить и сберечь? Или он сейчас тоже мечется, и ему нужна помощь?..
…С чего нам вздумалось искать дом Черрала? Сели черт-те где, бегай теперь, разыскивай! Куда как проще было бы сразу домой, там и телефон, и что угодно. А то пока тут колготишься, неровен час, у братца Кэта неприятности образуются…
Он бежал и бежал, сперва через тянущийся вдоль берега огромный заброшенный парк, затем через лес, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, судорожно стискивая дезинтегратор с двумя оставшимися зарядами, запаленный, едва живой, ведомый одним стремлением — защитить, во что бы то ни стало уберечь свою стаю.
— Эрик? — Кэт вглядывался в испачканное землей разбитое лицо. — Ты Эрик?
— Я самый. — Он через силу улыбнулся. — Боюсь, люци, ты не слишком рад меня видеть? Виктор… его убили. — Он с трудом приподнялся и сел на мягком мху, выстилавшем дно овражка. И увидел охотника. — А, Тей! И ты тут, бродяга? А за мной какие-то твари гнались — еле ноги унес. Ларсена ухайдакали, сволочи… Э, вы чего?
Побелевший Кэт медленно распрямился, поднялся с колен, повернулся к киано. Потрясенный, Тей смотрел на беглеца круглыми, совершенно черными глазами во весь зрачок, приоткрыв от изумления рот.
— Виктор, — проговорил он глухим, едва слышным голосом. — Виктор? — переспросил он Кэта, словно не надеясь, что верно понимает происходящее.
— Ну да, я, — озадаченный и несколько смущенный, Виктор-Эрик переводил взгляд с одного на другого. — В чем дело? Ну так что мы, идем домой? — Тут он мучительно закашлялся, опустил голову и впился пальцами в мох. — Ой, люци, плохи мои дела — как сто лет не бегал, думал, умру по дороге.
Кэт снова присел перед ним на корточки и осторожно спросил:
— Так ты кто?
— Планеторазведка, насколько я понимаю. — В синих его глазах мелькнули шальные бесенята. — Люци Ларсен, к вашим услугам.
У Кэта страдальчески дрогнули брови.
— Тогда скажи, если ты Ларсен: почему на тебе мундир Виктора Делано?
— А… н-не… пес его знает. Слушай, какого рожна мы тут расселись? Давай домой. Кэт! Я ни черта не разберу. Ты объяснишь мне что-нибудь или как?
— Я тебе объясню. — Кэт с силой выдохнул. — Есть на свете человек по имени Гэс Атахо, который воевал в свое время на планете Бенго-Дали.
— Никогда не слыхал. Ну и?
— Он усмирял аборигенов, которые ополчились на колонию наших переселенцев. Это была страшная резня, жестокая и бездарная, заказанная властями Куммивада…
— Погоди, люци… Куммивад — пограничный пост в сто семьдесят шестом секторе; какое отношение… Извини, извини — я тебя слушаю. Так кто там кого усмирял?
— Гэс Атахо, — повторил Кэт с тихим отчаянием. — Поскольку он имел с туземцами дело, он видел, как уходят из жизни старейшины. Молодежь племени собирается возле старца, которому пришло время умирать, и его душа, его сознание вливается в их мозг, их душу, обогащает, делает их мудрее. Они верят: после смерти старик продолжает жить в своих соплеменниках — он как бы растворился в них, отдал лучшее, что успел приобрести в своей жизни… — Кэт перевел дух, помолчал. — Атахо понравилась идея переселять сознание туда-сюда. Не смешивать, а вытеснять старое новым. Не знаю, зачем это ему самому, но твоему… нашему с тобой хозяину она пришлась по душе. Генерал стар и немощен, и он захотел занять твое тело. Он долго готовился… точнее, его врач долго делал вид, будто готовит для этой цели Эрика Ларсена и Виктора Делано. — Кэт впился пристальным взглядом в своего полуживого слушателя: кто перед ним сейчас? — Продолжаю. Ларсен получился хуже: ему попортили голову, когда вживляли приемник сознания. Тогда, чтобы не рисковать, сделали второго, Виктора Делано, а Ларсена оставили про запас. Делано уже вышел у них получше — сильный, здоровый и полностью готовый к приему чужой личности. Хотя, — губы Кэта сломались в горькой усмешке, — можно считать, что и Делано они запороли, потому что сейчас, когда тебя использовали, чтобы превратить в Ларсена и посмотреть, как оно получится… вышла какая-то ерунда: новое сознание вселиться вселилось, а вытеснить старое не смогло. Ты кто?
— Эрик, — неожиданно вмешался Тей.
Кэт оглянулся на него.
— Нет, это Дел. Даже если у него расщепленное, вернее, сдвоенное сознание, на самом деле это Виктор.
— Эрик, — настойчиво повторил охотник.
— Слушайте, люциферы меня дружно считали полным идиотом; может, они и правы по-своему… потому что я, один черт, ничего во всем этом не понимаю. — Виктор-Эрик виновато посмотрел на Кэта, достал из кармана пластиковый пакетик, разорвал, вынул бактерицидную салфетку и принялся промокать свое разбитое в кровь лицо. — Я изо всех сил слушал, чего ты мне рассказывал… но запомнил какими-то кусками.
— Тей, — Кэт поднялся на ноги, — все-таки это по твоей части.
— Эрик, — громко и властно проговорил киано. — Эрик! — Он кончиками пальцев коснулся лба Делано-Ларсена.
Метнувшись, Кэт всем телом налетел на него и оттолкнул прочь. .
— Что ты делаешь? Ведь это Виктор!
Зрачки в желто-зеленых глазах охотника сузились и стали торчком.
— Эрик, — объявил он непреклонно.
— С ума ты сошел! — Кэт выхватил дезинтегратор. — Если ты оставишь Эрика, то убьешь Виктора. — Но если оставить Делано, придется убить Ларсена… Рука с оружием невольно опустилась. — Послушай меня. Они всадили ему сознание Эрика, но это — тело Виктора, и его, Виктора, собственное сознание живо и… — Он смолк. Говорить можно что угодно, но кто здесь должен решать, кого из этих двоих оставлять жить на белом свете?
— Эрик, — еще убежденней повторил киано и гордо вскинул голову. Ибо Эрик, спасший его и Джеллану, вправе был требовать уплаты долга. Спокойный, сильный, надежный Эрик, который знает свое место в этом мире, который выполняет нужную своим людям работу, который нужен поэтому столь многим — и ему, Тею, тоже — этот человек получает первое право жить. И он будет жить! Охотник Тей в силах это сделать, он сумеет сохранить его сознание и освободить от чужого. Но… для этого нужно убить Виктора — человека, от которого Охотник один раз уже отогнал смерть. Убить его? Совсем просто: погасить сознание, затем разомкнуть те странные цепочки, которые прощупывает Тей у него в мозгу и начал было выправлять на борту «Люцифера». Виктору тогда еще стало так больно. Именно из-за этого разрыва сейчас дала сбой вся система, вот почему сознание Виктора не исчезло, как предполагалось, а уживается вместе с сознанием Эрика… О звезда Тей, разве можно убить человека, которому столько раз помог?
— Дел! — в растерянности Кэт повернулся к Виктору-Эрику. Тот уже стоял на ногах — с дезинтегратором наготове, хладнокровный, решительный, готовый действовать. Планеторазведчик Эрик Ларсен.
— Брось оружие, — распорядился он. — Люци, я тебя добром прошу. Кэттан! — повысил он голос, глаза сверкнули из-под сдвинувшихся бровей. В этом было что-то от Виктора Делано. Кэт не двигался. — Считаю до трех. Раз… два… Тей, отойди. Предупредительный выстрел: три. — Справа от Кэта земля вдруг словно провалилась, пожранная мощным импульсом. — Люци, брось оружие, — строго сказал Эрик.
Кэт едва успел почувствовать за спиной легкое движение воздуха, и киано железной хваткой сжал ему кисть, вырвал дезинтегратор и кинул на зеленый мох, к ногам Эрика. Планеторазведчик снова выстрелил, уничтожая дезинтегратор, и в этом Кэту тоже на мгновение увиделся безрассудный Виктор.
— Пустой, — с легким удивлением сказал Эрик, глянув на счетчик зарядов и едва не выбросил ставшее бесполезным оружие.
— Это, между прочим, мое, — тихо сказал Кэт. Даже в тот день, когда он отпустил своего подопечного охотиться на космического пирата и был почти уверен, что Виктор погибнет, а их с Анжеликой подстерегает окрашенное в зловещие тона будущее, ему не было так горько, как сейчас. Бедняга Дел, отчаянный и несуразный — я тебя таки не сберег…
— Возьми, раз твое. — Эрик отдал расстрелянный дезинтегратор. — Пойдем, люци, надо сообщить в полицию. Тей! — позвал он, взбежал наверх из овражка и уверенно зашагал через лес к берегу моря.
Охотник тронул Кэта за локоть, кивком указал на уходившего разведчика.
— Иду, — отозвался Кэт, не шелохнувшись.
Тей стоял рядом, опустив голову, слушая немое горе, волнами исходившее от человека. О звезда Тей… Ему, Охотнику, даны силы, дано умение отгонять смерть, но как же страшно, когда приходится выбирать одного из двоих таких близких.
Сверху, из-за верхушек деревьев, донесся шелест и тихий свист, от которого Охотник вздрогнул и вскинул голову. Опасность!
— Эрик! — Он бросился наверх. Кэт следом.
Снова, уже второй раз, они со всех ног мчались через светлый, пронизанный солнцем лес, где золотистые стволы уносились ввысь, словно колонны в бесконечно огромном зале.
Уже давным-давно они должны были нагнать Ларсена, а разведчик как сквозь землю провалился: либо он пропал в лесу, либо точно так же несется сломя голову где-то впереди. Кэт от всей души надеялся, что стрелой летевший охотник знает, что делает.
Лес кончился. Проскочив неширокую полосу кустарника, они вылетели на дорогу, где справа от них стоял брошенный автомобиль, а метрах в ста левее — одинокий дом, окруженный любовно ухоженным садом, гордостью Наташи и Анжелики. Выкатившись из кустов, Тей замер и тут же метнулся обратно, увлекая за собой Кэта: Эрик, которого они наконец увидали, бежал к перегородившему дорогу жемчужно-серому облаку, рядом с которым Кэт успел заметить троих людей. В следующее мгновение их обоих скрыл ненадежный полог листвы.
— Кто там? — вполголоса спросил он киано.
— «Люцифер». — Тей махнул рукой, показывая, что надо пробираться к ним.
Кэт вспомнил, как охотник предостерегал его от встречи с экипажем.
— Они свернут нам шею?
Тей кивнул, скользя меж мягких шелковистых ветвей. Затем остановился в нерешительности, повел головой из стороны в сторону, прислушиваясь к чему-то, слышному ему одному, и вновь двинулся вперед, но уже не так быстро. Серое — это разведывательный катер, сообразил Кэт. Значит, кузен связался-таки с капитаном «Люцифера»; но почему же так поздно? Хотя какая теперь разница? Ларсен убит… настоящий Ларсен; а Делано — Делано больше нет. Нет!
Тей оглянулся, на темном суровом его лице мелькнуло пристыженное, виноватое выражение.
— «Люцифер». — Он опустился на землю и, не всколыхнув ни единой веточки, пополз к дороге, Кэт — за ним.
Трое Люциферов, плечом к плечу, ожидали у катера. Маскировка сейчас была ни к чему, и округлые бока невидимки оставались матово-серыми, туманными.
— Люци, бездельники! — закричал Эрик еще издалека. — Вечно вы где-то прохлаждаетесь, когда происходят самые драматические события.
Навстречу ему рванулся измученный, черный с лица Рэй Метланд.
— Где Ларс?
— Что значит «где»? Лучше спроси, где Делано. — В синих глазах горело холодное, беспощадное пламя, однако голос звучал ровно и почти дружески.
— Где Ларсен? — Помощник капитана со всей силы тряхнул его за плечи.
— Ша! — растолкал их Дима Соловьев. — Спокойней, мужики. Рэй, вытрясешь из него последний разум.
— Знаешь, люци, — Эрик отступил, сверля взглядом запавшие, с темными кругами глаза Метланда, — в моей голове так и не укладывается…
— Где он?
— Ну зачем, неужели эти деньги того стоят?..
Хмурясь, двое других разведчиков молчали в недоумении. Залегшие в кустах Кэт и охотник переглянулись — определенно, люциферы не желали видеть в стоящем перед ними человеке Эрика.
— Где Ларсен?! — рявкнул помощник капитана, и голос его эхом откатился от стены деревьев.
— Не смей на меня кричать! — Виктор-Эрик отшатнулся и невольно вскинул руку, словно защищаясь. — Убили Ларсена, убили! Подонок! Ты же сам его продал!
— Что ты несешь?!
— Пастух! Только ты знал, где мы сядем! Ты да Галахов. Нас ожидали — они гнали нас, как дичь…
Метланд помертвел, схватился за горло. Тей узнал его в лицо и приподнялся на локтях, вслушиваясь. Нет больше той черной глухой пустоты, которую Охотник уловил в космопорте, мысли Рэя суматошно мечутся — однако в них ничего не понять.
Опасность! Киано вскочил на ноги. Неясная, грозящая непонятно откуда. Охотник обеспокоенно вскинул голову, затем неслышно отступил и растворился в листве.
Кэт не заметил его исчезновения: стиснув зубы, он наблюдал сцену у катера. Люциферы были так близко, что он слышал резкий выдох, с которым один из них сбил с ног бросившегося на Метланда Виктора.
— Ты, собака бешеная!.. Не сметь!
— Что с Ларсеном? — рывком поднял его Соловьев. — Говори наконец!
Оглушенный громкими, гневными голосами, Виктор молча пятился.
— Стоять! — вне себя гаркнул помощник капитана. — Отвечай!
— Убили его, — сжался Виктор. — И не ори — ты сам того хотел.
— Что ты врешь?! Где он? — Казалось, Метланд задыхается.
— Морейра вас видел?
Припавший к земле Кэт напружинился. Виктор молчал, из рассеченной в драке и вновь разбитой скулы сочилась кровь. Неотрывно глядя на Рэя Метланда, он выпрямился, глаза сверкнули синим льдистым огнем.
— Говори! Ну?!
Виктор по-прежнему молчал, упрямый, самолюбивый — и в то же время уверенный в своей правоте и выдержанный, как Эрик Ларсен.
Кэт встал и шагнул вперед, на дорогу.
Услышав шорох, люциферы обернулись; двое заученным жестом выхватили парализаторы.
— И нечего истерику устраивать, — негромко сказал Кэт. — Я безоружен, — он показал раскрытые ладони. — Дел, подойди сюда.
— Стой, — взял Виктора за локоть Соловьев.
— А пошел ты!.. Люци, это же Кэт Морейра; чудный парень, перед которым, каюсь, я чуть-чуть не провинился. Уберите сковачи, что вы их повыдергивали? Совсем ума лишились. А ты сними с меня лапищу — не на поручень облокотился.
Кэт невольно затаил дыхание. Ну, что? Признают за Эрика или нет?
— Я тебя убью, — застонал Соловьев. — Ты можешь отвечать по-человечески?
Нет, не признают. И не признают никогда, даже если Охотник полностью вытравит у него из мозга сознание Виктора.
— Отпусти, — приказал Кэт. — Отпусти его, я сам объясню.
Донесшиеся с неба легкий свист и шелест заставили его поднять голову. Второй невидимка точно таким же серым облаком скользнул вниз и опустился рядом на дорогу. Открылся люк, и на землю спрыгнул Андрей Верховой с темным, ожесточенным лицом. Метланд бросился было к нему, но остановился, словно его ударили в грудь.
— Нашли, — коротко доложил Верховой. — Возле катера; мертв. Галахов остался там, полиция уже… — Штурман смолк, глядя на дорогу, из-за плавного поворота которой вылетел большой серебристо-зеленый автомобиль. Он круто затормозил, едва не врезавшись в брошенную машину Кэта, попытался протиснуться по обочине, уткнулся в густой кустарник и наконец стал. Распахнулась дверца, из салона выскочил человек и бросился вперед, прижимая к груди странную, короткую, забинтованную руку.
— Помогите! — взывал он. — Помогите же!
— Ох, милый дядя, ну хватит, ей-богу, — не выдержал Гэс Атахо. — Бранью делу не поможешь. — Он положил руки на руль и исподлобья глядел вперед, на засыпанную оранжевыми лепестками аллею. Генерал неистовствовал. Атахо подумал, что старика чего доброго хватит удар. И то сказать: столько усилий, столько денег выброшено, и на тебе. Кто бы мог подумать, что Ларсен, вселившийся в тело Делано, окажется таким шустрым! Троих положил играючи. Одно слово — планеторазведка.
— Ну так иди! Иди сам! — гремел старик, словно скинувший с плеч лет двадцать. — Ищи его!
— Что? — очнулся от задумчивости Атахо. — Дорогой дядя, побойтесь Бога — он и меня угробит.
— …!!! — зашелся генерал.
— Дядя, — проговорил Атахо с кротким упреком, — моей вины здесь нет. Ларсен оказался лучшим профессионалом, чем ваши люди. Но послушайте… послушайте меня, говорю! Особой беды не случилось, никуда он от нас не денется. Нам ведь не нужно его ни ловить, ни тем более убивать, а возможность ненадолго оказаться рядом вам еще сто раз представится. Говорил же я, надо вам было сразу переходить в Делано, а не мудрить лишнего. Бегали бы уже сейчас молодым и красивым.
— Поезжай, — приказал генерал.
— Куда?
— Домой! Я заставлю Дэнвера его найти! Я…
— Но дядя, — терпеливо вздохнул Атахо, — вы забыли, что Дэнвер больше не с вами. А если станете угрожать, — перебил он новые вопли генерала, — Джон в долгу не останется. Не хочу я связываться с нашей полицией. — Он пошевелился, огляделся по сторонам. Что ни говори, а пора давать тягу, не надо задерживаться в местах, где навалено столько тел. Хватил дядя лишку: мало ему Ларсена, так еще и наши ловцы, то ли оглушенные, то ли уже неживые. Нет того, чтобы как Гэс Атахо, устроить все по-тихому и незаметно — покончил с собой в своем собственном доме, скакнул в тело подготовленного двойника и дело с концом… Вообще не стоит задерживаться в Лайзе, да и Франческа теперь для нас не самое уютное место. — Дядя, мы едем в Сейробик. Раз он теперь Ларсен, то скорее всего двинется туда. — Не дав генералу времени подумать, Атахо задним ходом погнал автомобиль по аллее. Гори оно все синим огнем, а мы едем в космопорт.
Старик долго молчал, тупо уставясь в синее небо. Морщинистый подбородок вдруг задрожал, блеклые глаза выкатились.
— Гэс… Нехорошо мне… останови. — Генерал булькнул, словно его тошнило.
Атахо бросил машину к обочине.
— Дядя! — Мгновение он глядел на посеревшее, безжизненное лицо запрокинувшегося на сиденье старика, затем отпрянул, распахнул дверцу, выпрыгнул и ринулся прочь — через ограждение, вниз по насыпи, через луг. Бежать, пока не поздно, пока в умирающем теле не включилась система передачи сознания, скорее, уйти как можно дальше, чтобы не догнало, не достало, не… Ноги ему обволокла невидимая, вязкая, тяжкая волна, Атахо упал, вытянувшись во весь рост, руки затрепетали, силясь ухватиться за стебли трав: чужое сознание вломилось в голову, неодолимо растеклось и безжалостно вытеснило его бывшее собственное. Мирай Шогэс Латахо Роя больше не было.
Генерал поднялся на ноги. Поразительно. Изумительно, восхитительно, несравненно — вот что значит заново родиться в буквальном смысле слова! Он широко раскинул руки, присел и подпрыгнул. Какая сила, какая легкость, какая удивительная гибкость и ловкость! Удалось! Браво, доктор Генрих — удалось!
Гэс, негодяй, что задумал! Сбежать хотел. Сукин сын. Чьи деньги? Уж не его; и ежу понятно. А то получил себе тело — и драпать? Прохвост. Поделом ему. Довел старика, аж худо мне стало. Так и подох бы тут. И эта тварь неблагодарная воды бы не подала!
Генерал засмеялся.
— Все чепуха, я снова молод, хоть не вроскошном теле Делано. Но на худой конец сойдет и это. — Бывший старик притопнул, радуясь давным-давно позабытому, прекрасному, ни с чем не сравнимому ощущению молодой силы. Чудо! Он еще топнул, крепче, и вдруг заплясал на. лугу, сминая сочные травы, ломая огненно-красные цветы. Живой я, черт побери, живой! Еще на много-много лет! Жи-во-ой! Упав на землю, он принялся кататься, восторженно крича, не в силах сдержать бешеной радости. Свершилось — долгожданное свершилось! Ошалев от счастья, он вдруг подскочил и начал дергать траву, рвать с корнями и раскидывать в стороны. Летели стебли, листья, сырая земля сыпалась на одежду, волосы, на лицо, а он хохотал, он вопил, бесстыдно ругался и заодно пел. Отлично, замечательно, превосходно!
Ох. Левую руку пронзила боль, словно кто-то с размаху всадил раскаленную иглу. Холодея от ужаса, генерал во все глаза смотрел на ядовитого чернокрыла, зловещим треугольником прилипшего к тыльной стороне ладони. Жесткие крылья насекомого были сложены, на концах ярко голубели круглые пятнышки. Кисть отчаянно жгло, боль разливалась к запястью, он со смертной тоской осознал, что ядовитая гадина впилась ему в вену, что яд уже плывет по телу — по этому молодому, здоровому, только что обретенному телу — и скоро дойдет до сердца, а это конец. Дико взвывая, точно раненый зверь, он затряс рукой, скидывая насекомое. Застрекотав, чернокрыл взмыл в воздух и был таков. А генерал уставился на лиловеющую кисть. Как же так? Неужто конец?! Нет, нет, не может быть!.. Он принялся шарить правой рукой по карманам. Гэс был вооружен, он боялся… Где же? Где его дезинтегратор?! Вот. Вот он, последняя надежда. Став на колени, генерал зажмурился и нажал кнопку спуска.
— О Боже мой! — закричал он, чуть не падая лицом в траву. Кисти не было, и на землю, в черный провал, выеденный импульсом разряда, лилась из обрубка кровь. Глупец, надо же было перетянуть жгутом! Хотя кто знает — могло бы оказаться поздно. Примерно такие здравые мысли перебивали одна другую в обновленном мозгу. Сжимая исходящую кровью руку, он бросился к машине. Голова плыла, ослабевшие ноги заплетались в траве. Ничего-ничего, я сейчас…
Он неловко упал на сиденье — и был потрясен, вдруг увидев рядом безжизненное тело старика. Нечисть какая! Он с отвращением глянул на свою собственную покинутую плоть: мерзость и дрянь.
Но рука! Он нагнулся к приборной панели и мизинцем надавил клавишу автоматической аптечки. Аптечка выдвинулась вперед, и генерал, не разжимая стиснувших запястье пальцев, сунул свой жалкий кровоточащий обрубок в раскрытый зев диагностора. Автоврач принял Руку, обласкал, охватил мягкой белой манжетой. Боль затихла, и раненый облегченно вздохнул, затем посмотрел табло данных о состоянии пострадавшего. Что ж, кровопотеря, слава Богу, невелика, время восстановления организма — 15 минут.
Он снова поглядел на свою прежнюю, сброшенную оболочку. Какая же пакость! Морщинистый, сушеный, дохлый, надо бы гаже, да некуда. А в зеркале все виделось совсем иначе. Хорошо, что можно менять свою шкуру. На что вздумается. Когда вздумается. В любой момент.
Пришить-то новую руку пришьют… Но ведь так хочется быть самим собой — синеглазым, чернобровым, красивым. Таким, как сейчас Делано, то бишь Ларсен, не разберешь. Столько лет!.. Ждал, надеялся, деньги швырял — за что? Чтобы стать одноруким Атахо? Собой каждому надо быть, собой! Таким, как создала тебя природа. Синие глаза — значит, синие, серые — значит, серые. Генрих, ублюдок, будет только рад. Ему что, заломит несуразный гонорар. Вымогатель и сволочь. Это он, он присоветовал использовать Ларсена для пробы. Дескать, кто знает, как выйдет. Надо же было слушать его болтовню! Атахо вон не побоялся, скакнул сразу, и вышло в лучшем виде. Все они рады голову дурить, деньги тянуть. Ларсен, подонок, должен в ноги мне поклониться: самое лучшее урвал. Разом стал на шесть лет моложе, и головка больше не бо-бо. Мерзавец. Ходит себе в чужом теле. Украл и ходит. Мошенник, вор! Ничего не платил, не берег, не заботился… Мое это! Не отдам! Все мое!
Не дожидаясь окончания программы, он выдернул руку из аптечки, глянул, сморщился и поспешно сунул обратно, дав команду плотно закрыть рану. Вот так, хоть не будет видно.
Он снова посмотрел на своего старика. Выбросить падаль да из дезинтегратора, чтобы без хлопот. Кто станет искать? А никто. Некому. Никому не нужно. На какое-то мгновение его неприятно поразила мысль, что в самом деле никто из непосвященных не озаботится его, заслуженного человека, судьбой, но мысль эта тут же исчезла. Начхать. Он — вот он, молодой и сильный, и едет получить назад то, что принадлежит ему по праву.
Он огляделся, убедился, что автострада пустынна, вытолкнул мертвое тело из салона на обочину и в два выстрела уничтожил — очень аккуратно, не оставив следа на земле. Теперь — найти Делано, или Ларсена, один черт. Атахо сказал, в Сейробик. Якобы Ларсен туда двинется. Ну нет, этот плут меня не обманет! Атахо сам хотел в Сейробик — задать стрекача. А Ларсен, он же Делано — этот должен бежать домой. Куда ему еще деваться? Только домой, к душевному другу Морейре.
Еще раз оглядевшись, он неловко развернулся — однорукому управлять автомобилем трудновато — и понесся назад, к Серебряному Лайзу. Безумный генерал желал во что бы то ни стало быть самим собой.
Охотник Тей был растерян и сбит с толку. «Помогите! Помогите же!» — взывал человек, как заяц пустившийся бежать по дороге. Он просил помощи, но от него исходила опасность — неясное и трудно уловимое чувство, в котором Охотник не мог разобраться. А человек бежал со всех ног, и друзья Эрика тоже вихрем помчались ему навстречу, и с ними, разумеется, Виктор. Только Кэт остался стоять на месте, и Охотник вдруг явственно различил его беспокойство, переходящее в понимание и леденящий испуг.
— Дел, стой! Назад! — Кэт бросился за ним.
Виктор запнулся, приостановился было, но тут же кинулся дальше.
О звезда Тей… Он понял лишь, что и Виктора, и чужака надо остановить, но чужак уже пробежал мимо, не заметив притаившегося у самой дороги Охотника, и киано выскочил из укрытия и метнул ему в спину свой не знающий промаха нож. Чужак упал, хотя Тей целил ниже и левее сердца, не желая без нужды убивать насмерть.
— Дел, назад! — исступленно закричал Кэт, остановился на мгновение, сделал какое-то странное движение руками, и Виктор на всем ходу растянулся на дороге. Охотник услышал его внезапный, необъяснимый дикий ужас и боль от удара о землю, они обрушились на Тея с такой силой, что он пошатнулся. Однако надо уходить, пока не поздно: с друзьями Эрика шутки плохи. Он тихо отступил в заросли.
— Помогите! — хрипел генерал. Молодые зоркие глаза за полторы сотни метров узнали Кэта, генерал вспомнил все, что говорил о нем доктор Генрих, увидел четверых Люциферов и полицейскую форму Виктора — и понял, что добром его собственность ему не отдадут. Попробуй подступись! Зато их можно обмануть, пустить в ход лучшую из приманок: призыв о помощи. Делано — то бишь Ларсен, будь они оба прокляты — прибежит как миленький. Ну, ну, скорее, сюда, ближе, ближе; больно же! Ох, как больно… Он приподнял голову. Трое планеторазведчиков свернули с дороги, бросившись за Теем, один был совсем близко, — а Ларсен… да нет же, это Делано, черт их теперь разберет! Делано почему-то лежал на дороге, а Кэт Морейра тряс его за плечи и, кажется, пытался поднять. А, увести задумал! Украсть! Ну нет! Я тебя… ты у меня… сукин сын… Он выбросил вперед здоровую, но слабеющую правую руку, в которой был зажат дезинтегратор, и прицелился в Кэта. А-а, чего он там возится?! Оставь моего Делано, пошел вон, ублюдок, я же его задену! Отойди, говорю!
Он совсем забыл про оставшегося на дороге разведчика; генерал даже не видел, как тот подбежал. В последнюю секунду заметив глядящий прямо на него дезинтегратор, Рэй Метланд взвился в воздух и всей тяжестью обрушился на сжимавшую оружие руку. Генерал взвыл.
Метланд стремительно нагнулся, выхватил дезинтегратор из разжавшихся пальцев и отскочил.
Ярость заглушила даже страшную боль.
— Я заплачу вам! Много! — Ткани правой руки были раздавлены, но кость цела, и генерал, с перекошенным лицом, приподнялся на локте. — Уберите Морейру… подведите сюда Делано!
Измученное, темное лицо Метланда было страшно.
— Кто убил Ларсена?
— Я заплачу! — с неистовой силой выкрикнул генерал. — Пятьдесят, сто — говорите, сколько… Дайте мне Делано!
— Кто убил Ларсена? — повторил Метланд натянутым как струна голосом. — Сперва скажите, кто его…
— Остановите их! — вскрикнул генерал, увидев, что Кэт поставил-таки Виктора на ноги. И поскольку разведчик не двигался, вне себя добавил: — Я убил его, я! Довольны вы наконец? Идите за Делано!
Помощник капитана отшатнулся, вскинул руку и прицелился. Обернувшиеся в этом мгновение Кэт и Виктор замерли.
— Не смей! — крикнул Кэт. — Не стреляй! — Он развернул друга лицом к невидимкам и толкнул в спину. — Бегом в катер.
За спиной у Метланда послышался шелест, и метнувшийся из зарослей Тей сбил разведчика с ног и вместе с ним покатился по земле. Он вернулся, хотя люциферы были совсем рядом, и все трое вооружены сковачами — но Охотник услышал, что генерал хочет погубить его друзей, и вернулся, ведь киано всегда берегут тех, кто им друг. Метланд неистово отбивался, желая вырваться и броситься на врага, желая вскинуть дезинтегратор и давить и давить на спуск, желая чужой смерти. О звезда Тей, как хочется человеку убивать!
На дорогу вырвались друзья Эрика. Опасность! Явная, беспощадная угроза; эта отвратительная вещь, которую люди называют парализатором… Но Охотник не может отпустить Рэя — Рэй вне себя, он убьет генерала, а Кэт знает, что этого нельзя. Нельзя!
Слепое, страшное отчаяние человека душило Охотника, теснило грудь и мучило, и руки его слабели, и он знал, что сейчас люди разрядят в него парализаторы, и тогда останется лишь молить звезду Тей о милосердии. Люди воображают, будто их оружие безвредно, но оно губит Охотников так же, как вино. Метланд подмял его и высвободил правую руку, по-прежнему мертвой хваткой сжимая дезинтегратор, и уже был готов оглушить Охотника — и тогда Тей его отпустил. Метланд едва успел приподняться, а ладони киано стиснули ему виски, Тей свился в клубок, вложив в руки всю данную Охотнику силу, и человек обмяк и без сознания уткнулся в землю. Люди решат, что Охотник убил Рэя! Что-то тяжелое обрушилось сверху, застлало глаза, и стало очень трудно дышать, и он понял, что это Кэт прикрыл его от готовых выплюнуть яд сковачей. Нет, удивительное существо человек…
Молча, решительно, грубо люциферы растащили их и поставили на ноги. Сев на корточки, Соловьев пощупал пульс у лежавшего без движения помощника капитана, поднял глаза на помятого и истерзанного Тея, которого держал, заломив ему руки, штурман Верховой.
— Киано? — мрачно спросил Соловьев. — Собака бешеная. Убийца. А это что за черт? — Он вынул из-под пальцев Метланда дезинтегратор.
— Дай сюда, — велел Кэт с такой неожиданной силой и властностью, что разведчик невольно подчинился. — С ума с вами сойдешь, — добавил он, разряжая обстановку. — Отпусти Тея.
Верховой ослабил хватку, но поднял сковач, готовый всадить заряд Охотнику в спину при малейшем движении. Третий люцифер нагнулся над раненым генералом, глянул на вошедший в тело по самую рукоять нож киано.
— Да, люци, правду сказать, тут что-то сильно неладно. Я сейчас. — Он кинулся к стоявшим метрах в сорока автомобилям.
Кэт поймал пристальный взгляд белого с лица, чуть живого человека, узнал широко расставленные светлые глаза, выпуклый лоб и твердый подбородок.
— Атахо? Очень помолодели, как я погляжу?
Генерал промолчал, чувствуя, как вытекает кровь из придавленной телом руки, с которой содран бинт, как с кровью уходит жизнь. Конечно, Морейра не может признать своего хозяина, думает, будто перед ним Гэс. Тем лучше…
— Кэт, — тихо промолвил охотник. Он не видел того, кто стоял на обочине, на границе зарослей и открытого пространства, но он его слышал. Своевольный, непокорный человек вернулся, хотя Кэт отослал его и велел спрятаться. Вернулся, потому что он немного похож на киано.
— Ну, и каким чертом вы тут занимаетесь? Надеюсь, все еще живы?
Кэт обернулся.
— Уйди, — чуть слышно выдохнул он. Виктор, сдвинув брови, переводил взгляд с Метланда на генерала. Даже в таком виде — грязный, изодранный, с разбитым лицом, он был тем не менее неотличим от Ларсена: тот же ясный взгляд, готовые улыбнуться губы, гордая непринужденная осанка.
— Уйди! — повторил Кэт все тем же беззвучным голосом.
— Нет, погоди. — Виктор отстранил его и шагнул к генералу. — Что вы стоите, ему же плохо!
— Не твоя печаль, — холодно отозвался Соловьев, следя за автомобилем, который подгонял планеторазведчик. — Разберемся.
— Нет! _ взвыл вдруг генерал, разглядев Виктора как следует, его израненное жуткое лицо, ободранные руки. — Я не хочу!.. Нет! — Он захрипел и забился на залитой собственной кровью земле.
К нему подскочил Соловьев, рванулся было киано, но Верховой сбил его с ног, и охотник упал на колени, вскрикнув от пронзительной боли в заломленных руках. О звезда Тей! Неужто люди позволят генералу убить Виктора?
— Кэт! — крикнул он.
Кэт побелел, страдальчески изогнулись брови.
— Ты чего? — Виктор обеспокоенно взглянул в напряженное, отчаянное лицо своего друга. — Тебе тоже плохо; идем отсюда. — Он потянул Кэта за собой.
Тот попятился, поднимая дезинтегратор. Верховой, оставив Тея, метнулся к нему, но Виктор со спокойной решительностью Эрика Ларсена преградил штурману путь и отбросил назад.
Генерал бился в агонии, и смерть его не была его смертью. Ради Виктора, ради погибшего Эрика, ангел-хранитель нажал на спуск и длинным импульсом распылил безумца, желавшего жить за чужой счет.
Люциферы его обезоружили и скрутили, но это уже не имело значения. Обидно только, что будет трудно теперь доказать преступный умысел добитого на глазах у них умиравшего человека. Вот если только кузен Джон разговорится, не испугается за свою карьеру, или если бы Тей… Но Охотник объясняется одними именами…
На земле шевельнулся очнувшийся Метланд, со стоном поднялся на одно колено, обвел взглядом своих люциферов.
— Так я не понял, — прервал суровое молчание Соловьев, — раз только ты и Галахов знали, куда двинутся Ларсен с Делано — как же эти-то их нашли?
Помощник капитана мучительно сглотнул. Тей прислушался к его мыслям. Наконец-то человек навел у себя голове порядок, теперь его хоть можно понять. Ну-ка, чем он оправдается? Ах, он думает, что ему не поверят. Что сейчас вслед за Виктором друзья Эрика тоже обвинят его в предательстве. Но разве не к Рэю подошел в космопорте незнакомец с тихим вкрадчивым голосом? Разве не Рэй ответил на вопрос, где Эрик?.. Нет, здесь что-то не так. Ведь Рэй не хотел! Он даже не понимал, о чем его спрашивают. И потом ничего не помнил; это верно, в голове у него была мертвая пустота, Тей свидетель. И только сейчас, после схватки с киано, память человека оживает.
— Говорил же я, что он пастух, — уничтожающе бросил Люциферам Виктор. — А вы отмахивались!
Метланд провел рукой по лицу. Охотник внимательно слушал. Рэй сам не верит, что его слова кого-нибудь убедят. Вполне может быть. Но тогда… Неужто другу Эрика до самой смерти ходить с клеймом предателя?
Кинув сумрачный взгляд на угрожающе качнувшего сковачом Верхового, Тей шагнул вперед. Посмотрел своими кошачьими глазами с вертикальным зрачком на смятенного Метланда, на обессиленного Кэта, на хмурого Виктора, который сейчас, как никогда, был похож на убитого Эрика Ларсена, и подавил вздох. Значит, в живых остался все-таки Виктор, а не Эрик. Что же, пусть так; но Эрик не исчез бесследно — стоит лишь взглянуть на этого человека. А кроме того, Эрика многие будут помнить, и пока помнят, можно считать, что он среди нас.
Киано разомкнул губы. О звезда Тей, какая мука — то, что ему предстоит!
— Кэт, — начал он — и умолк, опустил голову. Затем снова попытался: — Рэй… — Нет, невозможно. Но Эрик никогда бы не позволил, чтобы его друзей обвиняли напрасно! В память о нем… — Это был генерал. Я расскажу, — закончил Тей, пересилив стыд. Его слышали столько людей, но Охотник принял решение и не собирался от него отступать.