Известно, что может сделать с обычным человеком женщина-эршелла. Захочет — убьет силой собственной ярости. Пожелает — поработит его волю. А может стать женой и рабыней, подчинившись ему без остатка. Только для этого надо очень сильно его любить.

Я улыбнулась мужу. Честно: я любила его тонкое, красивое лицо, большие серо-зеленые глаза, светлые вьющиеся волосы… его внимательность, заботливость, надежность. Да, конечно, я его любила. За то, что он больше прочих походил на эршелла.

Я отродясь не встречала мужчин из своего народа. Отец погиб, отвлекая на себя полицейскую погоню. Цена была высока, зато матери удалось сбежать с планеты, носящей гордое и горькое имя Эршелла. Вскоре родилась я. Мать скиталась по разным мирам, выдавая нас обеих за обычных, не измененных людей. Потом я стала скитаться одна, когда мать умерла на Маргарите от какой-то местной болезни, от которой всем делали прививки в детстве, а беглянкам-эршелла, разумеется, — нет. Народу эршелла запрещено покидать свою родину. Мы — измененные. И мы чрезвычайно опасны.

Эд поднял бокал:

— За тебя.

— За наше путешествие, — ответила я с улыбкой. — Чтобы рейс не задержали, чтоб мы без приключений долетели… и благополучно вернулись.

Эд поморщился. Он терпеть не мог дальние перелеты — да что греха таить: попросту их боялся. И то, что он затеял свадебное путешествие с родной Мелинды на блистательную Доминику с короткой остановкой здесь, на захолустной Клементине, было подвигом.

— Я люблю тебя, — шепнула я.

— А я тебя — еще больше, — шепнул он в ответ.

Шептаться было не обязательно. В ресторане космопорта, где мы коротали время в ожидании рейса на Доминику, было малолюдно, и ничьи любопытные уши не поворачивались в нашу сторону. Зато я ловила восхищенные взгляды. Кто из мужчин не заметит красавицу, смоделированную под женщину-эршелла? Сильное, гибкое тело, бронзовый загар, ярко-зеленые глаза, роскошные золотистые кудри, золотой лак на ногтях — точь-в-точь эршелла, какой она представляется людям других миров.

Я гордилась собой. Умно — маскироваться под экзотический образ, будучи самой настоящей эршелла. Волосы приходилось подкрашивать, чтобы сделать их потусклее, сверкание глаз гасили цветные линзы, золотой лак скрывал золотые же ногти, а великолепные зеленые камни лла, доставшиеся от матери, скромно вели себя в серебряной оплетке. Это я недавно придумала — укрыть приметные камни в серебре и затем свободно носить серьги, колье и перстни эршелла. Мать до умопомрачения боялась, что однажды при очередном досмотре в космопорту ее разоблачат, и все же не решалась расстаться с сокровищем… с оружием эршелла.

А я, по глупости, не боялась. Даже имя себе взяла вызывающе-дерзкое — Шелла Эрш. Правда, в удостоверении личности я значусь как Полин Натали Сукк, рожденная на богом забытой Полине, где находится законсервированная военная база. Я и вправду там родилась, а заместитель начальника службы внутренней безопасности Антонио Сукк обеспечил мать необходимыми документами. Порабощенный мужчина сделает для женщины-эршелла что угодно.

Ресторан, приютивший нас с Эдом, был так себе: матово светящиеся стены, «умные» зеркала, которые приукрашивают отражения посетителей, стойки с искусственными цветами. Однако за окнами открывался чудесный вид на предгорья. Пологие холмы переливались иссиня-зеленым, сизым, лиловым, сиреневым — вся гамма местной травы, мелкого кустарника и мхов. Дальше стояли горы. Снежные вершины сияли на солнце, а ниже склоны были синими, с густой прозеленью. Я слышала, что горы на Клементине — ее главное сокровище, приманка для ценителей редкостной красоты и таинственных приключений. Жаль, что рейс на Доминику так скоро, и мы с мужем ничего не успели посмотреть, кроме скучной столицы.

Кажется, Эд думал о том же. Он смотрел вдаль, на горы, а в уголках губ притаился намек на улыбку. Мне вдруг отчаянно захотелось во всем признаться. Выложить разом, что я — измененная, эршелла, преступница. Что моя мать — дважды преступница, ибо не просто покинула родную планету, а еще и воспользовалась своим даром измененной, подчинив себе человека. Что сама я никогда-никогда не пущу в ход собственный дар, Эд может не сомневаться. Конечно же, он все поймет, он будет гордиться женой-эршелла…

Вздор. Опасный бред. Пока муж ничего не знает, его нельзя считать соучастником моего преступления. Хоть и невелик грех — стремление жить на свободе, без патрулей в каждом переулке, без облав, проверок, допросов, запугиваний, издевательств. Однако закон есть закон. Моему народу нет места нигде, кроме превращенной в тюрьму Эршеллы.

Эд даже не представляет, насколько я ему благодарна. Пусть он не подозревает обмана, пусть считает меня ветреной кокеткой, которая привлекает взоры броской красотой проклятого остальным человечеством народа. Но он стал мне мужем, приютил под крылом, дал ощущение безопасности и покоя. Оплатил путешествие на сказочную Доминику, продумал маршрут, заказал номера в отелях, места в театрах, на круизном лайнере, в какой-то древней крепости… Спрашивается, зачем нужны места в крепости? Эд загадочно улыбался: сюрприз.

Что ж, я никого не убью, не превращу в раба. Однако я могу стать женой, как принято у эршелла. Кто-то назвал бы это добровольным рабством. Чепуха. Я всего лишь хочу исступленно любить своего избранника, раствориться в нем, как умеют растворяться только эршелла, хочу дарить ласки и радости, неведомые другим, обделенным, людям. Да, я, Шелла Эрш, готова воспользоваться своим даром. И это — не преступление!

В мыслях мелькнуло: а заслужил ли Эд бесценный подарок? Обычный человек — разве он достоин? Да; разумеется, да. Он — самый внимательный, самый любящий, понимающий… все равно лучше его никого нет.

Я собралась, сосредоточилась; мать успела кое-чему научить. Подчиняя, направляешь свою внутреннюю силу на другого, подчиняясь, обращаешь ее на себя. Как будто лупой собираешь солнечный свет и наводишь горячий лучик на то, что хочешь поджечь.

Я старалась изо всех сил. Внутри как будто собрался тугой жгучий ком, мир перед глазами раздвоился, затем качнулся и поплыл по кругу, в голове зазвенело, сердце пустилось вскачь, воздуха не хватало. Еще минута — и я стану женой своего мужа, как должно настоящей эршелла.

— Остановись, — велел над ухом властный мужской голос. — Не делай глупостей, Шелла Эрш.

Я вздрогнула, едва не опрокинув бокал. Кружащийся мир остановился, звон утих, только сердце отчаянно колотилось. Кто вмешался? Взгляд по сторонам. Соседние столики пусты, чуть дальше воркует влюбленная парочка, два предпринимателя увлеченно обсуждают будущую сделку, в дальнем конце зала — тихая компания каких-то сумрачных типов. Не они. Может, Эд? Он — услышал мысли? Он — эршелла?!

Муж оторвал взгляд от снежных вершин за окном и вяло ковырнул вилкой в салате:

— Дорого, а есть невозможно. Одно слово — захолустье. На Доминике все будет по-другому, вот увидишь.

Я перевела дыхание. Если не Эд, то кто?

— Что ты всполошилась? — он заметил мою тревогу. — Что-то не так?

Все и вправду стало не так: я увидела черно-белую форму службы безопасности. Мужчина в годах, седой, загорелый, темноглазый, уверенной походкой направлялся к нашему столику. Это же по мою душу — по душу беглой эршелла.

«Рональд Ринг», — значилось на бэйджике с эмблемой космопорта. Судя по выражению лица и осанке, Рональд Ринг — не простой охранник. Екнуло сердце: он вообще не обычный человек, он — измененный. По телу прошла сладкая дрожь, и закованные в серебро камни лла оживились, блеснули зеленым из-под ювелирной оплетки. О-о. Ринг больше, чем измененный.

— Начальник службы безопасности космопорта, — представился он. — Мне необходимо поговорить с вашей женой, эр Эдвард. Конфиденциально. Прошу пройти со мной, эр Шелла.

Звучит-то как — эр Шелла! Знала бы, что на Клементине принято вежливое обращение «эр», — не заявила бы себя как Шеллу, прибыла как Полин Натали.

— Позвольте, а в чем, собственно, дело? — Эд возмущенно привстал.

— Это конфиденциально, — внушительно повторил начальник службы безопасности. — Эр Шелла, прошу, — он указал на дверь ресторана. — Эр Эдвард, подождите здесь.

Я как будто превратилась в пух, который подхватило ветром и понесло к выходу.

«Умная» зеркальная дверь отразила нас обоих. Я смотрела на Ринга; зеркалу не было нужды его приукрашивать. Немолодой, но поджарый и гибкий, как дикий зверь. Волосы белее снега, темные линзы глушат сверкание глаз, шоколадный загар маскирует золотистую кожу, ногти то ли обесцвечены, то ли удачно покрашены. Эршелла. Свой! Хотелось завизжать от восторга.

Когда Ринг открывал передо мной дверь, я увидела отражение мужа. Растерянный Эд сидел за столиком и крутил в руках вилку.

Мы поднялись на один этаж по служебной лестнице, затем Ринг отворил какую-то дверь и отступил, пропуская меня внутрь.

Я шагнула через порог, внутренне замирая от счастья.

За окном виднелись те же иссиня-зеленые, сизые, лиловые и сиреневые холмы и заснеженные горные вершины, что я видела из ресторана. В скромном кабинете был рабочий стол, на нем — экран работающего компа, еще один экран во всю стену, сейчас отключенный, и несколько кресел для посетителей — или для подчиненных.

— Присаживайтесь, эр Шелла.

Я угнездилась в кресле. Вот бы Ринг сел совсем рядом. Так хочется ощутить его тепло, перенять его уверенность, почувствовать себя защищенной от всех напастей на свете…

— Эр Шелла, будьте осторожны.

Начальник службы безопасности прислонился к стене, скрестил руки на груди. Я прямо-таки чувствовала, как ему хочется подойти ближе, коснуться меня, привлечь к себе, обнять крепко-крепко. Нельзя. У него кольцо на руке — женат. И я замужем. О Проклятые Высшие, у меня же есть муж!

— Я буду осторожней дикой кошки, — я вымучила улыбку. Все бы отдала за объятия, которые соединят навек со своим. За это жизни не жалко.

Под темными линзами блеснули глаза. Без линз полыхнули бы так, что последний тупица признает эршелла.

— Эр Шелла, вас не учили скрывать свои мысли?

Меня бросило в жар. Нет, не учили. Мать была уверена, что в чужих мирах мы не встретим других беглых эршелла. А больше никто наши мысли читать не способен. В общем, с Рингом получилось ужасно неловко. Через силу, я опять улыбнулась:

— Можно не отвечать, эр Рональд?

— Можешь, девочка, можешь, — проговорил он мягко.

От этой мягкости, сочувствия, нежности перехватило горло. Несказанное счастье — быть с тем, кто тебя понимает. Со своим. С измененным. С эршелла.

— Вот что я хотел сказать вам, эр Шелла. — Ринг сделался отстранен и серьезен. — За последний стандартный год я подметил некую странную вещь. Вы — шестая… м-м… путешественница, кто через Клементину направляется на Доминику. Конечно, всем известно: Доминика блистательна, притягательна и во всех отношениях непревзойденна. Но, — Ринг поднял указательный палец, подчеркивая важность своих слов, — до сих пор ни одна из ваших предшественниц не вернулась. Они остались там, все пять. Вы, несомненно, знаете: Доминика — конечная точка Большого Трансгалактического Пути, с нее есть путь назад только через Клементину. Через наш — мой — космопорт. И ни одна из… м-м… женщин, привлекших мое внимание, не появилась здесь снова.

Я похолодела. Целых пять женщин-эршелла побывали на Клементине. Слишком много, чтобы считать это совпадением или удачей. Все улетели на Доминику — и остались там. Против воли?

— Их… ловит полиция? — слова дались мучительным усилием; голос сделался тихий и хриплый.

— Нет, эр Шелла, — проговорил Ринг бесстрастно. — Я наводил справки. Их не задерживали официально, женщины просто исчезли. Следы потерялись… в элитных увеселительных заведениях. Я считаю своим долгом вас предупредить.

— Кто… — я задохнулась, — кто их сопровождал?

Ринг повел плечом, словно извиняясь за дурные вести.

— Одна летела с женихом, четверо — с мужьями. Вскоре после свадьбы.

С мужьями, после свадьбы! Как и я. Отнялись кончики пальцев, потемнело в глазах.

Ринг горько и зло усмехнулся.

— Четверо мужчин вскоре покинули Доминику; я смотрел списки транзитных пассажиров. А один из мужей все еще там. Как мне сообщили, он внезапно разбогател.

Я была сражена. Нетрудно представить, что ожидает женщину-эршелла в элитном борделе с первоклассной охраной. Не помогут ни камни-убийцы, ни способность порабощать. Эршелла сама станет рабыней, послужит охочим до экзотики богатым клиентам — и вскоре погибнет.

— Вы полагаете, будто мой муж намерен продать меня в раб…

— Я этого не утверждаю, эр Шелла, — перебил Ринг. — Он может искренне заблуждаться, считая Доминику подходящим для вас местом. — Судя по тону, он был уверен в преступном умысле Эда.

Я вскипела:

— Не смейте его обвинять!

Закованные в серебро кристаллы чувствительно ужалили уши, шею и руки, из-под оплетки сверкнули зеленые лучики. Камни лла всегда готовы убивать — стоит лишь потерять от бешенства голову.

«Остынь, дура!» — приказала я сама себе.

«Успокойся», — прозвучал в голове повелительный голос Ринга. Настоящему эршелла нет надобности открывать рот, чтобы его услышали свои.

— Успокойся, — повторил он вслух, гораздо мягче. — Девочка, послушай меня, — Ринг порывисто шагнул вперед и сел на корточки, глядя на меня снизу вверх; в глазах под темными линзами полыхало зеленое пламя. — Я не знаю, везет ли тебя муж на продажу. Эдвард — не измененный, и я его не слышу. Но даже если он ни при чем, слишком велика вероятность, что на Доминике тебя похитят. Не стоит так рисковать. Я не могу сам отправиться с тобой, а любую иную охрану легко подкупить. Ты стоишь огромных денег… даже если просто выдать тебя властям.

Ну да. Больше всего человечество боится Проклятых Высших, а после Высших — эршелла. Нас отлавливают, за наши головы назначают вознаграждение. То и дело звучат призывы испепелить нашу планету, выжечь весь народ подчистую, заодно припугнув остальных измененных. Пока что здравый смысл побеждает… Пока.

— Девочка, — не удержавшись, Ринг взял мои руки в свои; меня охватило ощущение безмерного счастья. — Я понимаю: свадебное путешествие, Доминика — сказка наяву и все такое. Откажись. Объяви мужу, что ты напугана слухами о подпольных борделях, работорговле и прочих прелестях этого злачного места. Билеты еще не поздно вернуть; ну, потеряете часть денег. Твоя жизнь стоит дороже. — У него вдруг сел голос. — Эр Шелла, счастье мое…

Ринг поднес мою руку к губам; пальцы, только что онемелые, отнявшиеся, сладко обожгло поцелуем. Теряя остатки самообладания, я наклонилась к нему, прижала его голову к груди, содрогнулась от наслаждения, какого раньше и представить себе не могла.

— Чужое, краденое счастье, — горько прошептал — или подумал? — Ринг. — Шелла, прости. Нельзя. — Он отстранился, поднялся на ноги. Зачем-то признался: — Ты — первая, с кем я заговорил.

Первая из эршелла, конечно. Даже в собственном кабинете начальник службы безопасности не решается произнести это слово.

Я встряхнулась, с трудом избавляясь от наваждения. Вымучила жалкую улыбку:

— Я вроде бы замужем. А ты как будто женат? И все не по нашим обычаям, верно?

Ринг молча кивнул. Правильно: он не позволил мне сделаться женой и рабыней Эда, а сам… Какую клятву приносит мужчина-эршелла, когда берет в жены женщину из своего народа? Мать не рассказывала, а больше не у кого было спросить. Скорей всего, не знала этого и жена Ринга. Ведь она из обычных людей, не иначе. Принес ли он ей свою клятву?

— Нет, — ответил он глухо. — Моя клятва ей не нужна. Не доступна.

— Жаль, — искренне ответила я. Перевела дыхание, напустила на себя холодноватую любезность. — Благодарю вас, эр Рональд. Мы с мужем возвратимся домой. Когда ближайший обратный рейс?

Ринг глянул на экран компа на рабочем столе. Брови огорченно сошлись над переносьем.

— Ближайший рейс — через шесть минут. Вам не успеть, а задержать вылет без веских причин я не могу.

— А следующий?

— Через двенадцать суток. Впрочем, есть возможность нанять частника.

Я представила себе испуг Эда. Он и большие лайнеры не уважает, опасаясь глубокого космоса, а тут — мелкий частник. Да бедняга просто умрет, едва поднявшись на борт. Нет, это нам не годится. Я повернулась к окну; сияющие в синеве снежные шапки манили чистейшей белизной.

— Я наслышана о красоте здешних гор. И о таинственных приключениях для туристов. Вы посоветуете какой-нибудь горный отель, эр Рональд?

— Только в случае, если вы поссоритесь с мужем.

Я вообразила, будто он думает составить мне компанию в отеле. Обрадовалась, потом возмутилась, затем вспомнила, что он слышит мои мысли, рассердилась было — и наконец развеселилась, глядя на его мягкую улыбку.

— Эр Шелла, обратитесь в туристическое агентство; у нас их всего три. Вам предложат горный маршрут на выбор и проводника из местных. Эти ребята — измененные. И с очень непростыми обычаями. Поэтому я бы не советовал брать на маршрут спутника-мужчину. Могут возникнуть ненужные трения, сложности…

— Эр Рональд! Вы намекаете, что на маршруте богатые бездельницы устраивают оргии с проводником?

— Ни в коем случае. Наоборот…

— Что-о?! Проводники устраивают оргии с мужьями бездельниц?

Он рассмеялся. Слушая его негромкий, бархатистый смех, я отчаянно жалела, что у меня есть бестолковый нудный муж, а у Ринга — недотепа-жена. Как бы сбросить этот никчемный груз, освободиться от условностей и обязательств?

Ринг оборвал смех и проговорил, не глядя на меня:

— Эр Шелла, не искушайте. Мне так же хочется запретного, как и вам. Однако мы оба понимаем: нельзя. Нам с вами не должно предавать своих… своих близких.

Он был прав: у эршелла не принято предавать.

Пытаясь замять новую неловкость, я спросила:

— Так что там с проводниками, эр Рональд?

— Обратитесь в агентство, — повторил он, внезапно как будто угаснув, утратив пламя в глазах и в душе. — Вам все объяснят.

Пора было уходить, но не хватало сил подняться и шагнуть за порог.

— Эр Рональд, я вот подумала… — Я откровенно тянула время. — Быть может, если я когда-нибудь разойдусь с мужем… Как по-вашему, есть ли смысл вернуться на родину? Политика политикой, но ведь можно быть счастливой в семье.

— Там нет счастливых, эр Шелла, — сухо возразил начальник службы безопасности. — Об этом открыто не говорят, но информация просочилась. В питьевую воду там добавляют препараты, которые гасят… м-м… способности местного населения. Люди утрачивают свою измененность и превращаются в обычных. Даже не в обычных, а в ущербных.

— Травят целый народ? — я не поверила собственным ушам. — Измененный? Созданный Высшими?!

— Именно так. Уничтожается творение Высших, причем безвозвратно. Поэтому есть смысл забыть о возвращении туда и поберечь себя здесь. Прощайте, эр Шелла. Вас ждет супруг.

Я поднялась на нетвердые ноги. Пришла новая мысль, как еще хоть на миг задержаться.

— Эр Рональд, скажите: если нас так боятся, так ищут и ловят… почему мы путешествуем с планеты на планету и не попадаемся? Ведь досмотр в космопорте — дело серьезное. Отчего нас не опознают?

По правде говоря, я и раньше задавалась этим вопросом — и полагала саму себя чрезвычайно ловкой и удачливой. А оказалось, что за год целых пять эршелла проследовали через Клементину. Их не задержали ни при вылете с Мелинды, ни здесь, ни по прибытии на Доминику.

— Есть силы, заинтересованные в том, чтобы одно из творений Высших не было утрачено полностью, — ответил Ринг с витиеватостью опытного политика. — Мы с вами кому-то нужны, эр Шелла. — И тут он внезапно сорвался: — Да идите же наконец! Или я за себя не ручаюсь!

Меня вынесло из кабинета — словно сор, подхваченный ветром — и донесло до лестницы, по которой мы поднимались. Здесь отказали ноги. Обеими руками хватаясь за перила, я с трудом сползла на один марш, посидела на ступеньке, набираясь сил. Я больше его не увижу! Вот горе…

Муж встретил меня в холле, у входа в ресторан. Был он взъерошенный и злой.

— Отпустили? — процедил Эд. — Я уж думал: арестовали как эршелку. Все, кончено. Прекращай маскарад, на Доминику ты летишь в человеческом виде. Да-да, вот это самое кривлянье и прекращай. Вон там по коридору — салон красоты, отправляйся, крась волосы, смывай лак с ногтей, снимай свои линзы с подсветкой, будь они неладны. Хватит пугать людей и меня позорить. Эршелка недоделанная! На проститутку ты похожа в таком виде, поняла? И никакой Шеллой представляться больше не будешь. У тебя есть нормальное имя.

Он застал меня врасплох: оскорблений я не ожидала. И от неожиданности вышла из себя. Камни лла больно ужалили, я окуталась их зеленым сиянием. Еще чуть-чуть — и зеленая молния ударила бы в Эда.

Он отпрыгнул, бледнея. Глаза — в пол-лица, губы — цвета серого пепла, из горла вырвался придушенный писк.

Опомнившись, я огляделась. В холле пусто, здесь никто не видел моей вспышки. Разве что в коридоре мелькнула чья-то фигура, но это было довольно-таки далеко, и тот человек уже ушел. Нет, он тоже ничего не видел… я надеюсь.

Сияние камней под серебряной оплеткой погасло. Наверное, погасли и мои глаза.

Эд выставил перед собой руки с растопыренными пальцами, словно я была сама смерть.

— Уйди, — просипел мой перепуганный муж. — Уйди, добром прошу. Я… я никому не скажу, кто ты. Шелла, чего ты хочешь? Денег? Билет на Доминику? Я отдам. Полетишь одна и бу… будешь развлекаться. Я дам денег, много. Тебе хватит! И… и… я не хочу, чтоб тебя поймали. Я не донесу. Шелла, прекрати. Не сердись. Я не знал. Я не думал, что ты — эрш… шелла. Я не хотел тебя оскорбить.

Он еще что-то лепетал, но я не слушала. Угораздило же меня! Оказаться женой эдакого ничтожества — нужно умудриться. А уж додуматься до того, чтобы стать его женой по обычаю эршелла… слов нет.

— Довольно, — оборвала я жалкий скулеж. — Эд, я не собиралась с тобой ссориться. До этой минуты я искренне — слышишь? — искренне полагала, будто люблю тебя. Я ошибалась.

У него задрожал подбородок.

— Ты тоже заблуждался на мой счет. Мы квиты.

Он покачнулся — видно, вообразил, что с этими словами я его убью. Струсивший мужчина отвратителен.

— С билетами делай что хочешь, я на Доминку не полечу.

И с этими словами я ушла.

Здание космопорта — круглая башня; углов в ней нет, одни закругленные коридоры. Я двинулась в ту сторону, где мне привиделся свидетель моей оплошности. Народу было мало, я встретила всего нескольких человек. Вроде бы никто из них не жаждал получить вознаграждение за мою голову. Конечно, ненужный свидетель мог уйти и сейчас где-то кому-то докладывать. С другой стороны, пока над службой безопасности царит Рональд Ринг, вряд ли мне грозит разоблачение.

По дороге я приметила табличку:

ТУРИСТИЧЕСКОЕ АГЕНТСТВО «КЛЕМА»

путешествия на ваш вкус

Вот то, о чем толковал Ринг. И я как раз поссорилась с мужем. Что ж, пусть будет «Клема». Я зашла.

И очутилась на смотровой площадке высоко над миром. Восходящее солнце обливало красным золотом снежные шапки, в узких долинах еще спали синие тени. Склоны были исчерчены белым — из-под ледников бежали пенные горные речки. Прохладный ветерок принес свежесть и терпкий аромат трав и цветов.

— Приветствую вас, госпожа, — раздался вежливый, в меру радушный голос.

Иллюзия горной страны поблекла и отодвинулась, превратившись в панорамный пейзаж на стенах, дуновение ветра стихло, вместо каменной площадки под ногами появилось напольное покрытие «под камень».

Возле стены стоял низкий столик с двумя креслами; из одного кресла поднялся сотрудник агентства.

— От всей души приветствую вас на Клементине, — проговорил он, слегка поклонившись.

Измененный. Лугаш: блестящая зеленоватая кожа, которую не берут морщины даже в глубокой старости, круглые голубые глаза, несоразмерно большая, для его скромного роста, абсолютно лысая голова, и на удивление изящные, девичьи кисти рук. В этих нежных с виду руках таится неимоверная силища; я сама видела, как один совсем юный лугаш отобрал у пьяного космодесантника боевой лучемет и с легкостью переломил ствол.

— Мирон Маррон, к вашим услугам.

— Шелла Эрш, — назвалась я. — А также Полин Натали Сукк, в замужестве Мур.

Лугаш снова поклонился, взгляд прошелся по мне и сделался задумчив.

— Похожа на эршелла, правда? — я изобразила гордящуюся собой дурочку. — У меня и глаза могут светиться. Хотите, покажу? — Обычно этот номер срабатывал: люди теряли интерес к моей истинной природе, и мужчин занимала только моя эффектная внешность, а женщины скучнели.

Мирон Маррон усмехнулся, лысая голова изумрудно блеснула.

— Свечением глаз вы меня не уди… — он запнулся, потому что за моей спиной открылась дверь. — Прошу прощения, эр Шелла; присаживайтесь. Иди, иди, не сейчас! — Лугаш замахал своими девичьими ладошками, пытаясь выпроводить нового посетителя.

Я обернулась.

Посетитель уходить не собирался.

У измененных внешность обманчива, легко ошибиться. На вид я ему дала бы лет семнадцать, но он наверняка был старше. Тонкий, как тростинка, легкий, как сухой лист, быстрый, как нападающая змея. Стоило глянуть в его блескучие льдистые глаза — и в них мерещились стальные клинки.

Худое лицо явно не знало улыбки, темные брови были хмуро сдвинуты. Длинная челка добавляла сумрачности взгляду, и даже юношеский пушок на верхней губе не казался трогательным — настолько суровой была складка твердого рта. И еще: у меня побежали мурашки от ощущения грозного пламени внутри незнакомца. Ненависть, вот что это было такое. Ненависть и бесповоротная решимость убивать.

Я редко пугаюсь людей. Обычных могу и сама припугнуть, а с измененными чаще всего можно договориться. Но этот — этот был опасней взбешенного эршелла.

До сознания дошли слова лугаша:

— …представить вам нашего сотрудника: Лэй Дивэн Ник-кун, его все зовут просто Лэй. Он работает проводником на горных маршрутах. Он — из Воинов Скал.

Я пробормотала приветствие. Воины Скал? В жизни о них не слышала. Необдуманно выскочив замуж, я впервые изменила своим обычаям, сдуру положившись на Эда: он сам планировал наше свадебное путешествие, сам все узнавал про Клементину и Доминику и рассказывал мне, что считал нужным. В результате моя голова была полна бесполезных сведений о Доминике, на которую я уже не собиралась, а по Клементине — блистательная пустота.

Тем временем Мирон Маррон повернулся к проводнику:

— Лэй, давай решим твой вопрос позже.

— Не надо, — отрезал Воин Скал; в голосе прозвенела боевая сталь. — Я не беру отпуск, а веду по маршруту эту леди.

У меня отнялся язык и ноги. Не в силах стоять, я села в кресло. Плюхнулась, если угодно. Не знаю и знать не хочу, по какому маршруту можно идти с… с таким убийцей.

Лугаш радостно всплеснул своими девичьими ручками:

— Ох! Ну, уж ты меня утешил, голубчик! Эр Шелла, Лэй — один из лучших наших сотрудников, вы можете на него целиком положиться. И маршрут я предложу прекрасный, не пожалеете. Вот, извольте посмотреть…

Он проворно уселся во второе кресло и пробежался пальцами по вмонтированной в столешницу клавиатуре. На стенах поплыли новые пейзажи, Мирон Маррон забормотал, что-то объясняя, однако я не слышала ни слова. И дар речи не возвращался, хоть плачь. Но мне надо ему сказать, что я никуда — ни с кем — не собираюсь. Я всего лишь хочу снять номер в отеле… в самом центре столицы… и никаких горных проводников мне не нужно!

— Эр Мирон, оставьте, — оборвал его бормотанье Лэй-Воин. — Я сам все объясню эр Леди по дороге.

— Леди зовут эр Шелла.

— Мне лучше знать, — высокомерно бросил проводник.

— Как скажешь, — охотно уступил лугаш, изумрудно поблескивая лысым черепом. — Эр Леди, вам удобно оплатить маршрут прямо сейчас?

Я замотала головой, отказываясь платить и вообще отказываясь от обоих этих сумасшедших. Мирон Маррон назидательно поднял маленький изящный палец; я недавно видела похожий жест. Рональду Рингу он удался лучше.

— Эр Леди, не стоит спорить с проводником. Его задача — понимать, что нужно клиентке…

— Я сам все объясню, — опять прервал лугаша Лэй. — Потом. Эр Леди, вы готовы? Идемте.

Не припомню, чтобы кто-нибудь столь бесцеремонно мною распоряжался. И чтобы я подчинялась. Но Лэй-Воин, этот горящий ненавистью убийца, чем-то меня подкупил. Даже знаю, чем: своей внутренней силой, бешеным огнем души. И еще тем, как ловко дал мне новое имя.

Мы вышли, дверь «Клемы», путешествий на ваш вкус, закрылась. Тут ко мне и дар речи возвратился.

— Вы спятили? — осведомилась я не слишком любезно. — Что вы себе позволяете?

Неуловимым движением он оказался впереди, преграждая мне путь. Льдистые глаза впились в лицо, боевая сталь в голосе звякнула приглушенно:

— Я видел вашу ссору с тем человеком. Он на вас донесет.

— Ошибаетесь: не донесет. Эд обещал.

— Донесет, — заявил Лэй убежденно.

— Нет.

— Хорошо, — внезапно проявил он покладистость. — Сделаем так, чтобы не донес.

Миг — и он уже оказался далеко впереди, а мне пришлось догонять чуть ли не бегом.

— Лэй! Вы и впрямь с ума спятили!

Я думала его остановить, схватила за руку, но он выскользнул из моих пальцев, словно вода или туман. Промчался по коридору, свернул на служебную лестницу и ринулся по ступеням вниз. Я и сама неплохо бегаю, но Воин Скал не бежал — летел, стремительно и бесшумно, как ночной хищник. Я безнадежно отстала, однако на первом этаже он меня дождался, и дальше мы зашагали бок о бок.

Я искоса поглядывала на его худое, суровое и очень юное лицо. Внутреннее пламя грозило обжечь. Кого может так сильно ненавидеть этот Воин?

— Эр Леди, — заговорил он, — как сказал эр Мирон, работа проводника — понять, что вам нужно, и обеспечить это на маршруте.

Я фыркнула, памятуя о запрете брать на маршрут мужей:

— Интимные услуги входят в список?

— Не входят, — сталь в голосе прозвенела надменно и холодно. — И первое, что нужно, — обеспечить вашу безопасность.

Через служебную дверь мы вошли в зал регистрации пассажиров; здесь же находились кассовые терминалы и модные нынче стойки с живым персоналом. В зале уже собирались те, кто, в отличие от меня, намеревался лететь на Доминику. Я огляделась, высматривая Эдварда. Возможно, брошенный муж отправляется на планету-сказку, чтобы утешиться там с местными затейницами?

Брошенный муж и впрямь оказался в зале, в компании начальника службы безопасности Рональда Ринга. Я задохнулась от радости. Ринг! Я опять его вижу!.. Они стояли так близко к двери, что я расслышала слова, сказанные вполголоса:

— Да нет же, эр Рональд, вы неправильно поняли. Моя супруга — настоящая эршелла. Она меня чуть не убила своей смертоносной вспышкой. Я ее сильно обидел, это правда. Но если еще кто-нибудь оскорбит, могут погибнуть люди…

Опалил нестерпимый стыд. Ну как я могла не разглядеть, не понять?! Влюбилась в трусливого предателя!

— Эдвард, — окликнула я; в голосе звякнула та же хищная сталь, что и у Воина Скал.

Эд обернулся. И обмер, как будто увидел нацеленные ему в живот клинки.

— Ш-шелла? Ты с этим… уб-бийцей?! Ты рехнулась, это же Воин Скал!

Под взглядом Ринга — «Как ты могла с ним связаться? Куда ты смотрела?» — я была готова провалиться.

Неуловимым движением Лэй очутился возле Эда.

— Эр Эдвард, — мне явственно послышался шелест вынимаемого из ножен меча, — вы понимаете, что я могу сам выбрать себе врага. И в случае чего, отыщу его хоть на краю света.

Эд помертвел. Качнулся к Рингу, ища защиты.

Начальник службы безопасности подавил усмешку.

— Эр Лэй, этот враг уже почти что мертв и вам не интересен. Оставьте его в покое.

— Я подумаю, — хмуро отозвался Воин Скал. — Но не обещаю.

Избегая смотреть на Эда, я обратилась к Рингу:

— Эр Рональд, скажите: я могу отправиться в горы с эр Лэем и быть уверенной в своей безопасности?

И без того суровое лицо Воина Скал окаменело. Кажется, он был оскорблен вопросом.

Ринг удивился:

— Вам ничего не объяснили, эр… — крошечная заминка, — Леди? Понятно. Тогда слушайте: вы можете отправиться с эр Лэем по любому маршруту, но только присоединившись к какой-нибудь группе. Вдвоем идти в горы нельзя. Мало ли, что случится… с вашим проводником.

Лэй вздернул подбородок, глаза сверкнули, как будто скрестились рассыпающие искры клинки. Слова Ринга оскорбили его еще сильней, чем мой вопрос.

— Шелла, пойми, он — убийца, — неожиданно подал слабый голос мой муж. — Воины Скал убивают своих… — он осекся — Ринг и Лэй разом повернулись к нему.

Они молча поглядели в пепельно-серое лицо и так же молча отвернулись. С Эдом было покончено. И с частью моей жизни, связанной с ним, — тоже.

— Я с тобой разведусь, — тихо и с не наигранным безразличием сказала я ему.

— А я еще подумаю, — с ледяной угрозой напомнил Воин Скал.

* * *

Проклятыми Высших называют недовольные вроде меня. Официально же они — просто Высшие, неведомые, никем не видимые, не слышимые, не осязаемые. Силы неизвестной природы. Чем-то мы, люди, привлекли их внимание. Высшие нагрянули на Землю, разорили ее, растащили человечество по разным галактикам, поселили на терраформированные планеты, большую половину этих поселенцев изменили, создав совершенно разные народы, потом связали их с помощью Большого Трансгалактического Пути, обеспечили средствами связи и транспортом — и необъяснимо сгинули, оставив новое ошеломленное человечество на произвол судьбы. Теперь мы имеем возможность путешествовать из галактики в галактику, как раньше — из страны в страну; мы пытаемся использовать оставленные нам технологии Высших и на их основе развивать свои собственные… в основном безуспешно. Казалось бы, это должно придать новый смысл нашему существованию. Куда там! Мы не понимаем, что делать с доставшимися нам пространствами; мы не в состоянии толком наладить отношения между собой… Да что я говорю? Мы — это народ эршелла. А остальное человечество — это, увы, они.

А Высших я терпеть не могу за высокомерие и то пренебрежение, которое они проявили к людям. Явились, не спросясь, похватали, покидали туда-сюда, как куски глины, вылепили нечто — и бросили. Не прощу.

Конечно, многие считают, что нас облагодетельствовали, дали шанс, толчок, уникальные возможности для развития. Но теперь почему-то никто не дает шанс и возможности народу эршелла — творению тех самых Высших, которым человечество должно быть благодарно. Этого тоже не прощу.

— Эр Леди, не хмурьтесь, подумайте о чем-нибудь хорошем, — посоветовал сидевший в кресле пилота Лэй.

Наш маленький двухместный глайдер под названием «Клема-7» держал курс на горы. Внизу плыли холмы с их переливами иссиня-зеленого, лилового, сиреневого и сизого, с блеском многочисленных вьющихся речек. Дорог здесь не было, все сообщение — только по воздуху. Клонящееся на закат солнце делало приближающиеся горы особенно объемными, четкими и красивыми. Сияние снежных шапок меня завораживало, синие, с густой зеленью, склоны казались приютом каких-то сказочных существ.

— Эр Лэй, по-моему, наша нелепая суматоха закончилась. Я услышу наконец внятные объяснения? Насчет маршрута, который я, кстати, так и не оплатила. И о Воинах Скал хотелось бы услышать.

Еще как хотелось! Эд не успел сказать, кого эти Воины убивают — своих детей, собак или неразумных клиенток.

— Мы убиваем своих врагов, — сообщил Лэй. Явственно лязгнула сталь, предупреждая: не задавай лишних вопросов.

Однако меня не так-то просто угомонить.

— Кто ваши враги? Эр Лэй, местные обычаи — не тайна для гостей с других планет. Будьте любезны ответить.

Он долго молчал, невидяще глядя на панель управления, и наконец придумал ответ:

— Эр Леди, я вам сегодня не скажу. Завтра. Тогда вы, может быть, поймете правильно.

Завтра, в горах, будет поздно что-либо предпринять, сообразила я. Сейчас я еще могу потребовать, чтобы он повернул глайдер назад; я ведь даже не оплатила эту авантюру.

— Дайте мне связь с эр Мироном. Я имею право все знать загодя, а не лезть Высшие знают во что с завязанными глазами!

— Не дам, — объявил он. — Здесь связи нет.

Это была откровенная ложь, и я взъярилась. Камни лла ужалили, сверкнув из-под оплетки; это пригасило мою злость, но я не подала виду и рявкнула:

— Я вызову спасателей!

— Вызывайте.

Я ткнула красную кнопку, находящуюся прямо передо мной. Вторая такая же была перед Лэем; обе загорелись алым светом.

— Спасательная служба, — отозвался молодой звонкий голос, — дежурный Тайен. Слушаю вас.

— Мы — борт «Клема-7»; говорит пассажир Шелла Эрш. — Увы: никуда не денешься от неудобного имени. — У меня вышло недоразумение с турагентством «Клема». Его сотрудник воспользовался моей недостаточной информированностью и отправил на маршрут с проводником, который отказывается отвечать на важнейшие вопросы. Я хочу знать, почему Воинов Скал называют убийцами и кто их так называемые враги.

Дежурный хрюкнул, явно подавляя смех.

— «Клема-7»? Лэй, ты, что ли?

— Я, — холодно подтвердил этот невозможный человек.

— Зачем вводишь в пике пассажирку? Она волнуется.

— Я тоже, — заявил он. — Я делаю свою работу — и делаю ее, как умею. — Сталь в голосе звенела все яростней. — И если я о чем-то молчу, значит, так надо. Тайен, объясни это недоверчивой леди!

Тайен прокашлялся и с невероятной важностью изрек:

— Эр Шелла, спасательная служба Клементины со всей ответственностью заявляет: вы можете целиком и полностью полагаться на суждения своего проводника. Все, что он говорит или делает, — в ваших интересах.

— С чего это вдруг?

— Наши турагентства — нечто вроде психотерапевтической службы. Их задача — помогать людям обрести мир в душе.

Прозвучало это несколько напыщенно, и меня покоробило. Однако если две важнейшие службы — безопасность космопорта и спасатели — в один голос твердят, что все идет как надо, нет оснований им не доверять.

— Благодарю вас, эр Тайен, — сказала я и, когда тревожные кнопки погасли, обратилась к Воину Скал: — Эр Лэй, приношу свои извинения.

Он чуть заметно кивнул, принимая мои слова.

Суровый, неумолимый, горящий ненавистью. Как может такой человек помогать другим обретать мир в душе? Уму непостижимо.

Солнце потихоньку опускалось, горы становились ближе. Яркие, праздничные, как новогодние игрушки. Быть может, среди такой красоты и мой проводник преобразится, и мир в душе наступит сам собой?

— Эр Лэй, — заговорила я, желая проявить участие, — вы сказали эр Мирону, что из-за меня не возьмете отпуск. Он еще так обрадовался! Вы куда-то собирались? Я поломала ваши планы?

— Поломали, — подтвердил он. — Я намеревался найти и убить своего врага.

Час от часу не легче.

Внезапно меня осенило:

— Да вы мне просто голову морочите. Скажите честно: это какое-то ритуальное действие? Вроде инициации в диких племенах?

— Это лишение жизни одного человека другим. Вы удовлетворены?

— Настоящее убийство? И вы бы за него сели в тюрьму?

— Нет. Эр Леди, не донимайте расспросами.

Я ненадолго примолкла. Бешеный внутренний огонь Воина Скал грозил вырваться наружу; это было что-то сродни моим камням лла. Не поздоровится тому, кто испытает на себе удар измененного. И все-таки любопытство пересилило.

— Эр Лэй, а что случится, если я вас допеку и вы утратите контроль над собой?

Он повернул голову; взгляд светлых блескучих глаз резанул, словно луч поискового прожектора. Потом на его суровом лице появилось уморительно-беспомощное выражение, и Лэй-Воин сокрушенно признался:

— Понятия не имею.

От неожиданности я покатилась со смеху. Он подождал, пока я отсмеюсь, и добавил:

— Скорее всего, если такое произойдет, вы умрете вместе со мной. Поэтому прошу: будьте благоразумны.

Всю оставшуюся дорогу я помалкивала.

Лэй посадил глайдер в узкой долине. Здесь уже сгустились синеватые сумерки, а наверху с одной стороны цвели золотисто-красным две снежные шапки, с другой — полыхало закатное небо, наполовину скрытое от нас синей громадой ближней горы, носящей звонкое имя Иль. Стылый воздух был напоен запахами трав и цветов, и где-то неподалеку шумела быстрая вода. На краю площадки, где сел наш глайдер, приютился белый домишко без окон.

— Это Третий Приют, — сообщил мой проводник, доставая из глайдера туго упакованные сумки с вещами. — Группа, которую ведет Дастин, ночует на Втором, завтра они будут здесь. Дальше мы пойдем с ними. У вас получается укороченный маршрут, но остальные группы прошли от начала еще больше.

— Да я не в обиде. Эр Лэй, чем помочь? — я взялась за первую попавшуюся сумку. — Куда ее?

— Вон туда, — он указал в сторону от глайдера, на самое ровное место, — расстегивайте и нажимайте большую кнопку на пульте.

Я так и сделала. Расстегнутая сумка зажужжала, зашипела — и зашевелилась, как живая. Я отпрыгнула, а сумка раскинулась вширь и стала с жужжанием подниматься, распрямляя сложенные крепления и расправляя плоскости, и быстро превратилась в палатку. Когда она затихла, как следует укрепившись, я проскользнула внутрь. Внешний отсек для вещей, и два внутренних, каждый со своим входом. Перегородку между ними можно было расстегнуть и даже вовсе убрать, но этого нам не нужно. Я проверила надежность замков. Хиленькие. Впрочем, если Воину Скал взбредет в голову на меня покуситься, я в состоянии дать отпор. Обоим не поздоровится! Эта мысль меня насмешила, и я выглянула из палатки, совершенно успокоенная.

Лэй передал мне спальники, велев расстелить, затем подал какой-то почти невесомый сверток:

— Это вам.

Устроившись на спальнике в своем отсеке, я включила освещение и распаковала загадочный сверток. Одежда и обувь. Замечательно! Для похода лучше не придумаешь: очень мягкие и прочные брюки, куртка, рубашка, кепка с козырьком, который можно опустить, как солнечные очки, а уж обувка — просто мечта. В такой не то что ходить десятки километров — летать можно. Все это было сиренево-сине-зеленое, в цвет местной растительности; в таком же ходил мой проводник. Я радостно переоделась во все новое и вылезла из палатки к Лэю.

Он уже развел костер в каменной чаше, возле которой стояли деревянные чурбачки для сидения, и готовил ужин. Проще говоря, выставлял на чурбачок, заменяющий стол, упаковки с едой и питьем. Глядя на аппетитные этикетки с играющими на них красноватыми отблесками костра, я почувствовала, что умираю от голода. Кинулась вскрывать упаковки; от саморазогревающихся консервов пошел упоительный запах.

— Эр Лэй, так замечательно кормят на каждом Приюте?

— Еда лежит на складах, — он махнул рукой в сторону белеющего на краю площадки домика, — поэтому на завтрак и ужин есть можно от пуза. А обед, уж не обессудьте, несем на себе.

Не удержавшись, я стащила кусок жареного мяса. Волшебно. Куда лучше того, чем нас с мужем потчевали в ресторане. Вспомнив про Эда, я передернулась от омерзения. Надо же, какой оказался трус и предатель. И как только меня угораздило с ним связаться?

Когда мы покончили с восхитительным ужином, в небе сияли звезды, а в каменной чаше мерцали и перемигивались догорающие уголья. Воздух холодил щеки и уши, но мне в новой одежке было на удивление тепло и уютно. Мягко горел светильник над входом в палатку, поблескивали стекла глайдера, искрились мелкие камушки на площадке. Невдалеке по-хозяйски покрикивала ночная птица, шипела и бормотала бегущая вода, тихонько насвистывал Лэй-Воин, наблюдая игру огоньков на угольях. Суровое лицо самую малость смягчилось, в глазах не сверкали боевые клинки.

Мне не давали покоя разные вопросы, и я рискнула:

— Эр Лэй, почему на маршрут нельзя брать спутников-мужчин?

Он удивился:

— Кто вам такое наплел?

— Рональд Ринг, начальник службы безопасности. — Я постаралась подавить невольную дрожь в голосе. Произнесла имя Ринга — и такая по нему нахлынула тоска… Не передать.

— Мужчин брать можно, сколько хотите. Только со смешанной группой должны идти два проводника. Один работает с женщинами, второй — с мужчинами. Странно, что эр Рональд… хотя у него могли быть свои причины так сказать. — Лэй нахмурился, всматриваясь в мерцание умирающего костра.

В порыве откровенности, я призналась:

— А мне странно, что Эд оказался таким подлецом. Вот уж от него не ожидала. Я всегда полагала, что лучше разбираюсь в людях.

Он промолчал, но мне явственно услышалось: «В людях вы разбираетесь плохо, эр Леди».

— Почему? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

Воин Скал — не эршелла, он не может общаться мысленно. Или может? Что я о нем вообще знаю? Вдруг мой проводник, спокойно признавшийся в том, что планировал убить человека и что это убийство сойдет ему с рук, — вдруг он меня слышит?!

— Лэй! — я невольно вскочила. Острыми уколами в шею и руки напомнили о себе камни лла; в темноте ярко вспыхнули зеленые искры.

— Что случилось, эр Леди? — спросил он спокойно.

Слишком спокойно. Я уверилась: слышит. И я стою перед ним, будто голая. Даже хуже. С обнаженными мыслями, желаниями, воспоминаниями — вся, какая есть.

— Лэй, это подло, — выговорила я, задыхаясь от злости.

— Что именно, эр Леди? — Он и бровью не повел.

— Сами знаете.

Он гордо выпрямился.

— Ничего я не знаю, эр Леди. Ни-че-го — кроме своей работы. Однако если я позволил себе что-то лишнее, то, поверьте, без злого умысла. И если я вас невольно обидел, прошу меня простить.

«Прошу»! Не просил он, а с безукоризненной вежливостью ставил меня на место. Хотелось отхлестать его по щекам. Так бы и влепила оплеуху… Нет; не смогла бы. Жалко.

Чтобы успокоиться, я побродила по площадке, поковыряла носком ботинка мелкую каменную крошку. Лэй сидел грустный. Похоже, в моем случае он не справляется со своей хваленой работой.

— Вот так и обретается мир в душе? — проговорила я как могла ядовито. — Через ссоры?

— У нас редко ходят по маршруту эршелла, — отозвался он сдержанно.

— То есть как — ходят? — Я вернулась к нему и уселась на соседний чурбак. — Настоящие эршелла? Здесь?

— До вас, не так давно, был эр Рональд, — сообщил Воин Скал. — На этом самом маршруте.

У меня сердце взыграло. Ринг был тут, видел это же место!

— Вы сами его вели? — Я изо всех сил старалась умерить свою радость и жадное любопытство.

— Шел — да, с его группой. Но вел его другой проводник; я имею в виду — с ним работал.

— И что было нужно эр Рональду в ваших психотерапевтических горах?

Вот тут Лэй всерьез рассердился. Меня опалило так, что я отшатнулась и едва не свалилась с чурбака.

— Не знаю, — лязгнула грозная сталь. — С ним работал не я. А даже если бы знал — неужели вы полагаете, что сказал бы? Тайна клиента — святое, эр Шелла.

От этого «эр Шелла» я почувствовала себя так, словно меня вытянули плеткой. Лэй же еще и добавил безжалостно:

— А теперь не хотите ли извиниться за то, что это вы без спросу слышите мои мысли?

— Я не нарочно, — едва нашлась я с ответом. — Но все равно: извините. Пожалуйста.

Он отвернулся, остыл. Посмотрел в усыпанное звездами небо над головой; справа изрядную часть небосвода закрывала кажущаяся черной гора Иль, слева призрачно белели две снежные шапки. Звездного света хватало, чтобы их разглядеть.

— Эр Леди, хотите порисовать на звездах?

— Как это?

Мой проводник достал из нагрудного кармана тонкий фонарик, направил луч в небо.

— Вот луч поймал звезду — видите?

— Не вижу.

— Потому что смотрите сбоку. Идите сюда, встаньте за спиной.

Я встала, как он велел, запрокинула голову. Луч — узкий, белый, почти осязаемый — в самом деле как будто дотянулся до одной из самых ярких звезд.

— Нажимаете кнопку и фиксируете пойманную звезду, — продолжал Лэй.

Звезда вспыхнула впятеро ярче — и так и осталась сиять.

— Теперь ловим другую. — Луч уперся в соседнюю, скромную звездочку. — Поймали. Нажимаем кнопку. — Звезда засияла. — Соединяем их. — Луч скользнул по небу, и два ярких огня соединила хрустальная линия. — Теперь то же самое — с третьей… и с четвертой… и с пятой. Что получилось?

— Кошачьи уши, — предположила я, глядя на неровный зигзаг.

— Ладно, пусть уши. Попробуйте сами.

Лэй передал мне фонарик и усадил на чурбак, сам встал за спиной, придерживая руку, помогая в первый раз поймать лучом звезду. Получилось; это оказалось совсем просто. И пошла потеха! Я рисовала хитрые узоры, а Лэй то и дело хватал за запястье и добавлял что-нибудь от себя — то смешную зверушку, то забавного человечка, то кривого червяка. Я хохотала, боролась с ним, пытаясь спасать свои узоры, но он был сильнее и не уступал. В конце концов его зверушки и червяки заполнили все свободное небо над нами.

— Лэй… простите, эр Лэй, — я задыхалась от смеха, — ну что за безобразие? Вы уже сто лет знакомы с этой забавой. А я впервые попробовала. И вы не даете нарисовать, что хочется!

— Я не даю? — Он забрал у меня фонарик, переключил свет на зеленый, повел рукой — и в несколько секунд стер все, что мы вдвоем изобразили. — Извольте. Небо в вашем распоряжении.

Я поймала лучом звезду, зажгла ее.

— Скажите: в далеких галактиках от наших художеств ничего не взрывается?

— Там все тихо. Рисуйте себе на здоровье. Ну, что ж вы? Давайте.

Я бы нарисовала Рональда Ринга, но ведь не сделаешь это при Лэе. Рука опустилась, луч уперся в куст на краю площадки, листья засветились желто-зеленым, будто стеклянные.

Воин Скал снова взял фонарик и принялся рисовать сам. Быстро, ловко, привычно. Звезды одна за другой ярко вспыхивали, их соединяли уверенные линии. Женский портрет на полнеба — глаза, брови, пышные локоны. Сначала я самонадеянно думала: он изображает меня. Однако портрет приобретал все большую четкость, и я все ясней видела свою ошибку. С неба смотрела мать. Ее вечно тревожные глаза, тонкая складка меж бровей, опущенные уголки красивых губ. Она ведь умерла совсем молодой…

— Мама, — выдохнула я беззвучно.

Хрустально светящийся лик висел в небе. Раньше считали, что в небе обитают ангелы.

— Мама…

Она так хотела, чтобы я жила свободной и счастливой. А я — вечно в бегах, собственный муж предал, и я влюблена в чужого. Очень глупо; меня даже не оправдывает то, что он эршелла. Мама, прости, я не сумела найти хоть что-нибудь, напоминающее счастье.

Она смотрела на меня — с тревогой, с любовью, с состраданием.

Воин Скал у меня за спиной шевельнулся. Взметнулся новый луч, на этот раз желтый, мазнул по небу, перечеркивая хрустальное лицо. Зачем?! Не надо, пусть она еще немного побудет со мной!

Сияющий портрет начал осыпаться серебристыми блестками. Они опускались безмолвным дождем и гасли, не долетая до земли. Десятки, сотни тихо гаснущих блесток струились вниз, и лицо моей матери таяло, таяло. И когда исчезло совсем, я вдруг ослепла от выступивших слез. Наверное, надо было дать им волю, но я не могла. Не привыкла.

Отблагодарить бы Лэя, только чем? Решено: я не стану задавать неприятные вопросы. Что захочет, то скажет сам.

* * *

Ночью меня разбудили голоса. Сначала раздался женский, громкий и уверенный:

— А-а, вот и они!

Затем прозвучал мужской, гораздо глуше:

— Тише, люди спят.

Мы уже не спали, конечно. Из своего отсека выскользнул Лэй, я тоже накинула одежду и выбралась следом.

К площадке подходили четверо с налобными фонариками; в темноте плясали пятна яркого света. Лэй включил светильник над входом в палатку, и три чужих фонаря вдруг разом уперлись мне в лицо. Я зажмурилась, отвернулась. Ну и манеры.

— Что стряслось? — лязгнул рассерженный Лэй. — Дастин, почему в дороге ночью?

Ответила ему женщина:

— Мы захотели догнать вас пораньше. — Та, что громкая и уверенная.

— То бы только к вечеру пришли, а так к утру успели, — добавила другая, с хрипотцой.

— Узнали, что здесь — эршелла, и двинулись, — объяснила третья, со звонким голосом совсем молоденькой девчонки.

— Дастин! — рявкнул мой Воин Скал. — Что значит «они захотели»?! Почему ты позволил?!

Я обернулась, прикрывая глаза руками. Лучи мощных фонарей по-прежнему упирались в меня, но из-под ладоней я разглядела, что Лэй шагает навстречу чужачкам. Он решительно сдернул фонари с их голов, оставив болтаться на шее. Кто-то протестующе вякнул, но Лэй громыхнул:

— Вы нарушили условие контракта, — и они присмирели.

Отдуваясь, свалили наземь рюкзаки и снова принялись меня разглядывать во все глаза. Я старалась обуздать поднимающуюся злость.

— Мирон обмолвился, что ты ведешь женщину в образе эршелла, — вполголоса объяснил Лэю их проводник Дастин. — А они услышали и как с цепи сорвались.

— И ты не удержал?

— Их и Высшие не удержат.

— Дастин! Ты бредишь?

— Я — не удержал. Совершенно спятившие тетки.

Как ни тихо объяснялся Дастин, «тетки» услыхали.

— Эй, полегче, убийца, — осадила его та, что с хрипотцой.

— Мы торопились поглядеть на эршелла, — добавила младшенькая, звонкоголосая. — Вы ведь не против, милая леди? — обратилась она ко мне. — Мы только поглядим.

— За погляд денег не берут, — объявила громкая-уверенная, приближаясь.

— Не вмешивайтесь, — остановила я дернувшегося Лэя. — Сама разберусь.

Сунув руки в карманы, я стояла перед ними, перекатываясь с пятки на носок. Хорошо представляю, что они видели: довольно высокая, сильная, гибкая, с золотисто-рыжей гривой, глаза посверкивают зеленым; искрятся под серебряной оплеткой камни лла, пробиваются наружу крохотные лучики смерти. Знай они, что я — настоящая эршелла, пустились бы наутек. Но теткам в ум не приходило, что я могу быть настоящей, и даже простая осторожность не заставила их держаться подальше.

Они подступили ближе, все три. Из обычных, не измененных людей. Громкая-уверенная постарше и лицом погрубее, коротко стрижена, неприятно мужиковатая баба. Хрипатая — эффектная брюнетка с пышной фигурой и рано увядающим, помятым и потасканным лицом. Чутье эршелла подсказало: наркоманка. А младшенькая — и впрямь совсем девчонка, пятнадцати не дашь. Тоненькая, но ладная, все, что надо, при ней, и мордашка прехорошенькая.

— Точь-в-точь эршелла, — проговорила она, едва не облизываясь.

У меня зародилось скверное подозрение, мигом перешедшее в уверенность. Видела я такие типажи, и не раз. К Высшим двух старших, они сами себе хозяйки, но вот эта мелочь сопливая…

— Эр Дастин, вы ведете по маршруту несовершеннолетнюю, — лязгнула я не хуже Лэя. — Кто ее опекун?

— Старшая сестра, — пискнула оробевшая девчонка, ткнув пальцем в хрипатую наркоманку. — Ее зовут Лиза. Это тетя Грэм, — представила она громкую-уверенную. — А я — Милли. Мы уже давно все втроем путешествуем.

— Удачу ловите? — спросила я у Грэм и Лизы.

— Удача всегда с нами, — усмехнулась Грэм. — А ты кто такая, чтобы с вопросами соваться?

— Эр Леди Шелл здесь с инспекцией, — объявил Лэй, непринужденно награждая меня очередным новым именем. — Вы что, ее форму не видите?

Они снова меня осмотрели. Я и не сообразила сразу, что Лэй снабдил меня форменной одеждой. Видимо, и легенду он загодя придумал, про инспекцию.

— Что вы инсеп… инспектируете, эр Леди Шелл? — полюбопытствовала младшенькая Милли.

— Соблюдение законности на маршрутах, — бросила я, адресуясь к Грэм и Лизе.

— У нас законная семья, — мгновенно ощетинилась Грэм. — И никакого растления малолетних!

Надо было видеть гадливые гримасы обоих проводников. «Законные супруги» оскорбились, забурчали о предрассудках и праве на свободу выбора. А я подумала, что на воре шапка горит и как раз о растлении малолетних речь и идет.

— Повезло тебе с работенкой, дружище Дастин, — обронил Лэй. Затем жестко распорядился: — Ставьте палатки, и не шуметь. Вы и так подняли нас с эр Леди среди ночи.

Он ушел спать, а я помедлила, наблюдая, как они ставят свой лагерь. Палаток у них было две, и Милли поселилась с проводником. Их счастье, что не с Грэм, иначе я бы вмешалась. Навек бы тетки запомнили.

Утро было тихое, свежее. Гора Иль под лучами встающего солнца казалась светло-синей, как кусок ясного неба, теплой и ласковой. Снежные шапки двух других гор как будто плыли в вышине, похожие на крепко сбитые, плотные облака, и тоже глядели приветливо. Река шумела у дальнего края нашей площадки; по всему ее берегу стеной стояли кусты, усыпанные сиреневыми цветами. Красота, покой и вообще благодать…

Настроение испортила Грэм, привязавшись с разговорами. Деваться было некуда, потому что я готовила завтрак, а она якобы помогала, но больше мела языком.

— Нечего рожу кривить, моя милая. Сама-то вырядилась эршелкой, рыжий хвост распустила и рада. А слыхала, что на Денизе эршелками ходят проститутки? То-то же. Там это — знак принадлежности к цеху, хе-хе.

— Эр Грэм, меня не волнуют порядки на Денизе.

— Не волнуют ее, смотри-ка! Тогда что кривишься, на нас с Лизой глядя? Мы никому не вредим. Не такие, как ты? Да, мы другие. Есть разные формы любви. Вон народов разных полно — и те же эршелла, и спарреты, да хоть Воинов Скал возьми. Мы все вместе делаем мир богаче и разнообразнее. Никто ведь не запрещает нашим проводникам убивать друг дружку, их за это даже в тюрьму не садят. Тогда почему нас с Лизой должны запретить?

— Вас не запрещают. К моему сожалению.

— Сожалеет она! Ха-ха. Да мы с Лизой, коль захотим, полдесятка дочек можем нарожать, а эти Воины что? Никуда не годны, сама знаешь. Ни жен, ни детей. Они даже на тебя не облизываются, хотя от тебя-то все мужики слюни пускают, на эршелку клюют. Скажешь: нет?

Я потеряла терпение:

— Эр Грэм, будьте добры избавить меня…

— Эй, вы! — взревела она корабельной сиреной, выхватив у меня из-под рук последнюю не вскрытую упаковку с заливной рыбой. — Лиза, Милли! Завтрак готов! — Грэм открыла рыбу и победоносно ухмыльнулась: — Не подкатится к тебе твой Лэй, не жди напрасно. — Она помолчала и добавила со значением: — А то смотри, могу такое снадобье дать, что тебе все равно станет, с кем — с мужиком или с женщиной. В любом разе будет прекрасно. Та же Милли тебя с восторгом обслужит…

Ума не приложу, как я сдержалась и не плеснула ей чего-нибудь в физиономию. Гадина.

Лиза с Милли явились из душевой, которая занимала часть белого домика-склада, и вместе с Грэм набросились на еду. Милли успевала жевать и одновременно строить мне глазки и умильно улыбаться, мурлыча про «точь-в-точь настоящую эршелла» и про то, что за совсем маленькую плату она умеет «сделать для леди такое, что просто ах». Ну и крепко бы я ей влепила, будь Милли моей младшей сестрицей. А хрипатой наркоманке Лизе было наплевать. И Лэй с Дастином почему-то не шли, хотя Грэм несколько раз громогласно их призывала.

— Да наверняка уже поубивали один другого, — пробурчала Лиза, бесцеремонно забирая себе два чужих десерта.

— Ой, — встрепенулась Милли, — а я знаю: Лэй Дасти наказывает. Там, у реки.

— За что? — вяло поинтересовалась Грэм.

— За то, что Милли к нему в спальник залезла, — буркнула Лиза, подъедая десерт.

— И нет, — томно закатила глаза юная паршивка. — Я хотела, но Дасти прогнал. Дескать, я маленькая. Я сказала, что маленькая, да удаленькая, и денег много не возьму. А он все равно прогнал. Глупо, да? — обратилась она к Грэм за поддержкой.

— Дурее не бывает, — согласилась та. — Значит, твоя забава с Дастином не удалась. Так за что Лэй его наказывает?

— А за то, что с нами не справляется, — радостно сообщила Милли. — Но с нами никто не справится, правда?

Я поднялась и пошла к реке. Во-первых, меня тошнило от этой троицы, во-вторых, встревожила болтовня ушлой девчонки. Надо поглядеть, кто там кого наказывает.

Река бежала по дну довольно глубокого русла; усыпанные цветами кусты на берегу были мокрые от росы. Я пробралась сквозь них, спустилась по камням к шумной пенной воде, огляделась.

Оба Воина Скал были здесь, в полусотне метров выше по течению. Лэй что-то втолковывал Дастину, рубил ладонью воздух, а Дастин стоял с пришибленным видом, глядя в землю. Я еще вчера заметила, что он совсем не такой, как мой проводник. В нем не чувствовалось жгучей ненависти, бешеного огня и мощной внутренней силы, которой поразил меня Лэй. Человек как человек, с ходу и не скажешь, что измененный.

Он молча, без возражений слушал Лэя и сникал все больше, плечи горестно опускались. Ночью эти двое показались мне ровесниками, одинаково — и обманчиво — юными, но сейчас Дастин выглядел лет на семь старше. Такой же тонкий и легкий, как Лэй, однако битый жизнью, хлебнувший горя и невзгод.

Насколько я понимала, мой проводник не ругал его, а пытался в чем-то убедить, но, очевидно, не мог. В конце концов Лэй вышел из себя, схватил Дастина за плечи, тряхнул, как щенка. Сквозь шум воды я разобрала гневный вскрик:

— Понял или нет?!

Видимо, Дастин так и не понял. Он высвободился и отступил, а Лэй сердито махнул рукой, развернулся, намереваясь уйти, и увидел меня. Рассердился еще пуще, зашагал с явным намерением сделать внушение. В светлых блескучих глазах засверкали искры от скрестившихся клинков.

А Дастин у него за спиной шагнул к реке. Распрямился, вскинул голову, как будто обрел то внутреннее пламя, что я ощущала в Лэе. И вдруг с размаху бросился в кипучую стремительную воду, упал плашмя, лицом вниз. Его потащило течением, ударяя о камни, переворачивая, захлестывая пеной.

Закричав, я кинулась бежать навстречу. Лэй превратился в вихрь. Миг — и он уже был в воде по колено, и как раз успел поймать Дастина, подхватил его и вскинул на плечо. Оступаясь на не видимых под пеной камнях, двинулся к берегу. Я подбежала, когда он уже выходил на сухое, помогла уложить Воина Скал на обкатанной водой гальке. Дастин вяло отфыркивался. Из рассеченного лба струилась кровь, и кровила ранка над ухом, но серьезных повреждений я не видела. Его, конечно, крепко побило, будет весь в синяках, да и сотрясение мозга наверняка заработал. Впрочем, это все пустяки, главное — жив.

Лэй достал из внутреннего кармана пакет первой помощи, остановил кровь и залил ранки гелем, что-то приговаривая. Я, поначалу не разобрав, подумала: костерит приятеля от души. Однако мой проводник твердил:

— Дастин, не умирай. Не умирай, пожалуйста. Дастин!

— Лэй, опомнитесь. Он совершенно живой.

— Он убил своего врага. И больше не хочет… не может жить.

Не понимая, о чем речь, я полезла с советами:

— В глайдере есть аптечка. И надо вызвать спасателей.

Лэй безнадежно покачал головой, сжимая побелевшие руки Дастина. Второй Воин Скал дышал слабо, вокруг губ появился синюшный треугольник. И впрямь плохо дело. Повернув свои перстни эршелла камнями внутрь, я прижала ладони Дастину к вискам. Так делала моя мать, когда мы обе подхватили местную хворь на Маргарите. Я выжила, а она — нет. Видать, перелила в меня свою жизнь.

Камни лла предназначены убивать. Но сейчас я молила их дать Воину Скал силы жить. Я собирала в руках всю свою волю и направляла в камни, и просила, чтобы они передали ее Дастину. Камни откликнулись. Руки покалывало, и Дастин открыл глаза — светлые, как у Лэя, но без блеска. Бледные губы шевельнулись:

— Эр Леди, не надо. Поберегите себя… для него. — Он перевел мутнеющий взгляд на Лэя. — Не убивай. Она такая… красивая. Останься с ней. Не убивай, слышишь?

— Не буду, — обещал Лэй, низко опустив голову.

— Дастин, тебе еще жить и жить! — попыталась я убедить и его, и себя.

— Не хочу умирать… долго. — Язык у Воина Скал заплетался, едва можно было разобрать слова. — Пусть лучше… несчастный случай в горах.

— Дастин, помолчи, — велела я. — Не мешай.

Он не послушался.

— Когда Милли… ко мне сунулась… я понял: это приговор. Ведь ни одна девушка… не смела… все боялись… А тут — эта мелкая шлюшка. Не хочу.

Он умолк. Минуту спустя камни лла на руках затихли, уснув. И Дастин перестал дышать.

Умер. Не от ран, не от болезни. Вот просто раз — и все кончилось.

До меня наконец-то дошло. Он убил своего врага, и вслед за тем потух огонь его собственной жизни. Прежде это бешеное пламя отпугивало женщин от Воина-убийцы, а минувшей ночью поганка Милли подгребла со своими услугами. Не только унизительно, но и страшно. Осмелевшая шлюха, как знак подползающей смерти. Воин Скал предпочел умереть здесь и сейчас. Быстро — и без иных унижений.

— Дикость какая… — прошептала я. Вскрикнула: — Лэй, зачем?! Убить — и вот так умереть?! — Голос сломался, я опять зашептала: — Умереть ни за что… за смерть врага… Зачем?!

Лэй плакал. У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела мокрые дорожки у него на щеках. А потом меня подхватила бешеная ярость эршелла. Вскочив на ноги, я взмыла на высокий берег, проломилась сквозь кусты и вырвалась на площадку.

Милли была тут как тут, трепеща от волнения и любопытства.

— Они любились друг с дружкой? Ну конечно! Мы с Лизой сразу подумали: раз Дасти меня прогнал, значит, мальчиков любит. Они еще там? Пойду посмот…

Я закричала — срывая голос, раздирая горло, сама себя почти не слыша. Милли шарахнулась испуганной мышью, а из своей палатки высунулась полураздетая Грэм:

— Да что ты орешь, как ненормальная?

На ее дрябловатой шее темнели следы засосов.

У меня в глазах помутилось. Ненавижу. Развращенность Милли, равнодушие старшей сестры-наркоманки, нахрапистость Грэм, их «законный брак», искалечивший девчонку… Ненавижу!

Камни лла не успели ужалить, предупредить. Зеленые молнии сорвались с моих рук, с груди, с шеи — и ударили в Милли, окутав ее зеленоватым свечением. Она упала и с визгом закрутилась на земле, разбрасывая бледные искры. Грэм потрясенно застыла, не успев вылезти из палатки. Рядом с ней появилась ошеломленная Лиза; смоляные кудри падали на голые плечи и пышную грудь. Ненавижу! Ярость эршелла настигла Лизу, накрыла облаком зеленоватого света, превратила в вопящий искрящийся ком.

Хрипло заорала насмерть перепуганная Грэм. Ненавижу…

На третий удар не достало сил. Ноги подогнулись, я тяжко осела на землю. Воздуха не хватало, сердце заходилось, грозя лопнуть. Я убила двоих человек.

Нет — еще не убила. Милли дергалась и всхлипывала, скребла пальцами каменную крошку, Лиза подвывала, барахтаясь и пытаясь уползти обратно в палатку. Обе уже не искрили, а истекали мутными серыми струйками, похожими на тонкие дымки. По крайней мере, так мне виделось.

— Вы совсем не владеете собой, эр Леди Шелл, — раздался надо мной холодный голос… прозвенела ледяная сталь.

Мимо прошел Лэй-Воин, нагнулся к Милли, коснувшись ее головы, и направился к «законным супругам». Легкий, стремительный, неумолимый. Лэй поддел Лизу носком ботинка, и она распласталась, уткнувшись носом в землю, разметав черные кудри, продолжая тихонько подвывать. Грэм съежилась, сморщилась, внезапно сделавшись сущей старухой, и неожиданным фальцетом выкрикнула:

— Не подходи! Не смей! Я — женщина!

— Ты — не женщина, — отрезал он. — Ты…

Он так припечатал эту тварь — повторить невозможно, и точнее не скажешь. А после протянул к ней руку. Только протянул, даже пальцами не коснувшись. Удар Воина Скал — не зеленые молнии эршелла; он оказался невидим и со стороны не ощутим. Грэм заколыхалась, будто огромный шмат студня, заскулила, съеживаясь все больше, прижимая подбородок к груди, выгибая спину. Казалось, она вот-вот превратится в шар, который будет скулить и кататься по белу свету.

Сердце отсчитало несколько неровных ударов. Лэй уронил руку, отвернулся и побрел через площадку к глайдеру. Измученный, погасший, полумертвый.

Милли затихла, и смолкли подвывания Лизы. Одна Грэм еще жалко постанывала, покачиваясь из стороны в сторону. Мне не чудились над ней дымки, как недавно над сестрами, а виделся мутно-серый, в черных крапинах, туман, словно дрожащая оболочка.

Четыре смерти подряд. Дастин покончил с собой, чтоб не мучиться долго и унизительно. Двух сестер прикончила я. Одну тва… м-м, женщину — Лэй. Что дальше? В тюрьму? Нет! Пусть лучше Лэй убьет меня здесь. А если не сможет, я сама справлюсь, как Дастин. Я уже знаю: тут принято платить жизнью за смерть.

Воин Скал добрался до глайдера, устало привалился к его блестящему боку. Лэй нанес удар Грэм, потому что я обрушилась на непутевых сестриц. И теперь он тоже погибнет. Из-за меня. О-о, что же я натворила?!

Я готова была вцепиться себе в волосы и завыть раненым зверем, но тут на земле завозилась Милли. Она подтянула одну руку, затем вторую, с усилием приподнялась на локтях. Повела головой, оглядываясь. Мутный взгляд прояснился, бледная мордашка стала тревожной.

— Леди Шелл, вам плохо? Я сейчас… — Кое-как собрав свои косточки, Милли поднялась на колени. Хотела встать, однако сил не хватило, и она поползла на карачках. — Леди Шелл, погодите. — Она подобралась ко мне и ладошками, к которым пристали мелкие камешки, похлопала по щекам. — Ой, да что ж это с вами? Может, воды? — Она все-таки встала на дрожащие ноги, качнулась туда-сюда. Позвала слабым голосом: — Эр Дастин, где вы? Помогите, пожалуйста. Эр Лэй! Лиза! Куда все подевались? — Шатаясь, она побрела к «столу», на котором стояли остатки нашего завтрака.

Зашевелилась и Лиза. Подняла голову, увидела сестру и неловко поползла из палатки наружу. Одежды на ней не было никакой.

— Милли, ты что такая? Заболела? Малышка, постой!

Милли обернулась.

— Леди Шелл плохо… Эй, ты почему голая? Оденься сейчас же, мужчины увидят. — Она постояла, явно укрепляясь на ногах, и вдруг выкрикнула, признав Грэм в скорченном куске студня: — Лиза, это же Грэм! Гони ее к Высшим! Она ужасная, я с ней никуда не пойду, слышишь?! Лиза, ты сумасшедшая! Не смей брать от нее эту гадость!

Старшая сестра, еще не опомнившись толком, поднялась и бросилась было к младшей. Не устояв, шлепнулась на каменную крошку.

— Милли, не кричи. Никакой Грэм нет… больше нет… не будет. — Соображение к ней возвращалось урывками. — Ничего я от нее не возьму. Ох, подожди, сейчас оденусь.

Лиза повернула обратно к палатке. Пышная, бело-розовая, с телом куда более молодым, чем потасканное лицо. Я перевела взгляд на Грэм. Привидевшаяся мне туманная оболочка уже рассеялась, посеревшая кожа на спине и плечах приобретала живой цвет. Хвала всем галактикам, Лэй ее не убил. И сам теперь не умрет! Меня подкинуло в воздух, словно в ногах распрямились пружины.

Я торопилась к Воину Скал, а за спиной что-то гневно выкрикивала Милли, и вяло отругивалась Грэм, и Лиза пыталась их утихомирить, ссылаясь на то, что негоже ссориться при посторонних. Мне не было до них дела. Главное — Лэй останется жить…

Прибывший полицейский был спарретом. С коричневой бородавчатой кожей, как все спарреты, с желтыми глазами, нелепым пучком соломенных волос на голове и с желтоватой щетиной по всему телу; даже пальцы у него были покрыты этой щетиной, словно толстые гусеницы. И как любой спаррет, он один стоил целой команды сыщиков, экспертов и криминалистической лаборатории в придачу. Звали его Цин Цен Ца.

По-моему, с Дастином ему все было ясно еще прежде, чем большой полицейский глайдер скользнул на площадку и ловко поместился бок о бок с нашей двухместной крохой. Цин Цен Ца мельком осмотрел берег реки и тело проводника в уже подсохшей одежде, сам перенес Дастина в глайдер, в холодильный отсек-труповозку, забрал его вещи, коротко переговорил с Лэем, затем перекинулся парой слов с притихшими сестрицами, не добился ни звука от мрачной Грэм, попросил ее предъявить личные вещи и моментально нашел дзибу — наркотик-афродизиак. Грэм даже не стала спорить и защищаться, а молча поплелась в салон глайдера, как арестованная.

— Тогда и нам тут нечего делать, — решила Лиза.

Они вдвоем с Милли принялись укладывать вещи. Палатки собирать не пришлось: сигнал с пульта — и они, с шипением и жужжаньем, сложились самостоятельно.

Цин Цен Ца наблюдал за сборами, сидя на чурбаке, сложив руки на коленях и пошевеливая своими щетинистыми пальцами. Точь-в-точь приютил десяток живых гусениц. Я замерла на соседнем чурбаке, стараясь не думать и не чувствовать. Ходят упорные слухи, что спарреты-полицейские не только слышат мысли злодеев, но и наперед угадывают еще не задуманные преступления. Поэтому их засады и погони всегда удачны, а ловушки не захлопываются впустую. Что я — беглая эршелла — против спаррета?

Взгляд желтых глаз прошелся по мне, оставив ощущение содранной кожи.

— Эр Лэй, будьте добры, на пару слов, — пригласил Цин Цен Ца, шевеля пальцами-гусеницами. Я еще и подумать не успела о том, чтобы убраться подальше, а он уже добавил: — Эр Леди Шелл, можете остаться.

Воин Скал уселся между мной и полицейским. Из-под упавшей на глаза темной челки посверкивала опасная сталь.

Бородавчатые щеки дрогнули — спаррет усмехнулся.

— Эр Лэй, объясните, пожалуйста. Отчего под ударом, которым вы наградили тех двух милых леди, — бугристый подбородок указал на возившихся с рюкзаками сестер, — я прощупываю след удара эршелла?

— Я не могу объяснить, эр Цин, почему вы ошибаетесь, — хладнокровно заявил Лэй-Воин.

— Я ошибаюсь? — деланно изумился спаррет, и его пальцы-гусеницы остановились.

— Виноват: я повел себя грубо, — продолжал Лэй. — Из-за Дастина был вне себя. Но я сделал то, к чему должен был привести этих теток сам Дастин. Он не сумел, и мне пришлось закончить его работу. Быстро и жестко.

— Это я все понимаю. Но что же с ударом эршелла?

— Эр Цин, эршелла бьют насмерть. Они не могут регулировать силу удара; от эршелла девчонки были бы мертвей мертвого.

Спаррет отлично это знал; весь мир знает о наших способностях.

Желтые глаза полицейского снова прошлись по мне, если не содрав кожу, то почти задавив волю.

— А вы что скажете, эр Леди Шелл?

— Я — всего лишь наполовину эршелла, — вымолвила я внезапно онемевшими губами. Сейчас меня арестуют, сдадут, куда положено, и жизнь закончится. — Мой отец — Антонио Сукк с Полины… не измененный. Поэтому мой удар был такой слабый. Эр Лэю пришлось даже его подправить, ведь я не умею бить, как надо.

— А как надо? — с интересом осведомился Цин Цен Ца.

— Чтобы уничтожить в человеке всякую гадость. Шлюху, наркоманку, иную тварь. А человеческое — оставить.

— Гм. Да-а… Сладко поете, леди эр Шелла. — Спаррет прикинулся, будто оговорился случайно. — Ну, допустим, я вам поверил. Хотя, положа руку на сердце, вы меня озадачили. — Он в задумчивости пошевелил пальцами. — Вот что, друзья мои: я бы советовал вам покинуть маршрут.

— Почему? — спросили мы с Лэем в один голос.

Цин Цен Ца обвел ничего не упускающим взглядом площадку, домишко-склад, кусты над рекой, склон высящейся над нами горы Иль, две цветущие белым снежные шапки напротив, даже в ясное, звенящее синевой небо посмотрел. И затем признался:

— Ощущение, не больше того. Хотя… не знаю… может, и мерещится. Эр Лэй, будьте внимательны. Впрочем, не мне вам объяснять.

Полицейский глайдер с телом Дастина и с распавшейся «семьей» на борту улетел. А мы с Воином Скал остались. Вконец измученные, опустошенные. Победители.

Я машинально собрала со «стола» пустые упаковки из-под еды. Завтрак обоих проводников остался нетронутым, лишь десерт слопала Лиза. Я настояла, чтобы Лэй хоть немного поел, а он меня уговорил составить ему компанию. Кусок не шел в горло; мы молча сражались с едой, запивая ее выдохшимся, потерявшим вкус тоником. Еда победила, и Воин Скал сдался, отставил недоеденную рыбу.

— Эр Леди, я вам откровенно скажу: если полицейскому-спаррету что-то мерещится, простым людям надо уносить ноги.

Я невольно улыбнулась:

— Мы — не простые, а измененные. Кстати, как по-вашему, почему Цин меня не арестовал?

— Либо он — член всемирной организации по спасению беглых эршелла, — с нарочитой важностью изрек Воин Скал, — либо счел, что вы — не по его части. Он занимается незамысловатым делом вроде убийств и похищений, а не политическими страстями. А вот к вопросу об убийстве. — Блескучие глаза уставились мне в лицо. — Вам доводилось прежде наносить смертельный удар?

— Нет. Вообще никакой. Сегодня это было в первый раз.

— Вчера вы чуть не ударили мужа, — напомнил Лэй. — Вы всегда так легко выходите из себя?

Я помолчала, размышляя, имеет ли он право меня допрашивать. Помнится, дежурный спасатель Тайен сказал: «Вы можете целиком и полностью полагаться на суждения своего проводника. Все, что он говорит или делает, — в ваших интересах». Ну, возможно.

— Эр Лэй, меня вывела из равновесия встреча с Рональдом Рингом. Понимаете, он — свой, эршелла. У меня голова пошла кругом. Я… ну, если хотите, я немножко в него влюбилась.

Немножко? Стоило вспомнить Ринга, охватила такая тоска по нему — хоть кричи.

У Лэя сверкнули глаза — будто рассыпали искры боевые клинки. Ревнует он, что ли? Смешно.

— Не сердитесь. Одной глупостью в мире больше, одной меньше. Какая разница?

— Это вам без разницы. А моя работа — позаботиться о вас, госпожа эршелла. О вашей, как уже сказано, безопасности. И о том, чтоб вы позабыли эр Рональда. И не смейте вякнуть, что это не мое дело.

Кому другому я бы и пощечину закатила, напоминая, что почем. Однако Лэй-Воин был в своем праве — он работал. К тому же в голосе так лязгала грозная сталь, что и рука-то не поднимется оплеуху влепить, остережется.

— Сдаюсь, — сказала я с улыбкой. — Делайте, что хотите. Один точный удар — и бестолковая девица забывает негодного возлюбленного.

Он не принял шутку.

— Эр Леди, я предупреждал. Прямой удар Воина Скал по эршелла приведет к смерти обоих. Только если б мы пробыли в горах несколько суток, я бы смог вам помочь.

— Тогда мы остаемся.

Едва я это сказала, мир расцвел новыми чудесными красками. Отошла в прошлое смерть Дастина, поблек ужас, пережитый после удара по Милли и Лизе, вернулась бесконечная радость от того, что Лэй не убил Грэм и останется жить, и даже тоска по Рональду Рингу притихла и съежилась.

Мой проводник обвел взглядом площадку, горы и небо, как недавно — спаррет Цин Цен Ца. Лично мне никакой опасности не виделось, и хотелось просто поболтать.

— Почему ваш народ называется Воины Скал? Единственное осмысленное название, не то что эршелла, спарреты, лугаши…

— Оно так же осталось от Высших, как и другие. Мы раньше звались «вайнска». А потом кто-то умный решил, что «Воины Скал» звучит куда привлекательней. И для туристов, и вообще.

Он все осматривался кругом — и хмурился. Что-то было неладно, или я не Шелла Эрш.

— Лэй, в чем дело?

— Эр Лэй, — поправил он, вглядываясь в синий склон горы Иль.

— А можно просто Лэй? А то, если что вдруг стрясется, пока я докричусь «эр Лэй, эр Лэй» — уже мир перевернется. — Я попыталась за шуткой скрыть нарастающее беспокойство.

— Как хотите. — Он явно думал о другом.

Я пошла в палатку укладывать вещи. Спальник, одежда, кой-какая личная мелочишка. Когда я вытащила это наружу, Воин Скал стоял на крыше глайдера и осматривал окрестности в бинокль.

— Лэй, — позвала я, получая искреннее удовольствие от краткого дружеского обращения, — вы разрешите собрать ваши вещи? Или сами уложите?

— Собирайте, — он не оторвался от бинокля. Да понял ли, о чем я спросила?

Я забралась в его отсек. Спальник, неразобранная сумка с одеждой и мелочевкой, в изголовье — какое-то небольшое устройство с экраном. Оно явно работало, на панели светились два желтых огонька, хотя экран не показывал ничего, кроме густого бордового тумана. Опасаясь навредить, я осторожно положила эту штуку в сумку, на самый верх, скатала спальник, вынесла пожитки Лэя наружу и дала команду выключения. Палатка зажужжала и начала послушно складываться.

— Что вы затеяли? — подошел озадаченный Воин Скал. — Надумали вернуться в город?

— Мы перелетим на Четвертый Приют, раз тут вам с Цином что-то мерещится. Или еще дальше, на Пятый. Согласны? — Я была уверена, что он обрадуется.

— Согласен, — отозвался Лэй безжизненно, глядя на лежащий в приоткрытой сумке, налитый бордовым туманом экран.

Кажется, я все-таки умудрилась навредить.

— Лэй? Что не так?

Он провел ладонью по лицу, словно отгоняя злое наваждение. В глазах сверкнула уже не сталь — полыхнул маленький ядерный взрыв.

— Шелла, — меня обожгло его рванувшееся на свободу внутреннее пламя, — я в жизни не нарушал свое слово. И я обещал Дастину не убивать своего врага. Но если понадобится — я убью, так и знайте.

У меня возродилось прежнее подозрение, что мой проводник не в себе. А спорить с сумасшедшим — последнее дело, поэтому я кротко ответила:

— Хорошо, Лэй, поступайте, как считаете нужным.

Он глянул так, как будто это я была полоумная, подхватил свои вещи, уже собравшуюся палатку и понес в глайдер.

Горы были прекрасны, как всякие горы. Лэй вел машину небыстро и на небольшой высоте, позволяя мне насладиться видами. Цветущие долины, пенные речки, водопады, зеленые и голубые озерца, травянистые или каменистые склоны, осыпи, снежники, глубокие тени, слепящий отраженный свет… Конечно, мне доводилось видеть и более причудливые пейзажи, но до чего же тут хорошо! И даже знать ничего не хочу про врагов, от которых у здешних Воинов Скал столько бед…

— Эр Леди, если я позволил себе лишнее… — после долгого молчания начал мой проводник.

— Меня зовут Шелла, — перебила я, — и извольте без «эр».

Он подумал и начал снова:

— Шелла, если я…

— Лэй, оставьте. У нас и так был безумный день.

— Шелла, — не унимался он, — если…

— Лэй! Я вас укушу!

— Вы можете помолчать? — он едва не вспылил. — Слушайте и запоминайте. Если я велю делать то-то и то-то, подчиняетесь беспрекословно. Вам ясно?

— Что значит «то-то и то-то»? Сигать в пропасть вниз головой?

— Потребуется — сиганете, — отрезал он. — Только при этом условии мы остаемся в горах. Иначе — в город. Выбирайте.

Я молчала, глядя на плывущий внизу пологий склон, покрытый синими цветами — почти как опрокинувшееся наземь небо. Не знаю, что выбрать. То ли эти Воины Скал сумасшедшие, то ли я сама с головой не в ладах.

Не дождавшись ответа, Лэй процедил сквозь зубы:

— Хорошо; я вас понял, — и развернул глайдер. Кажется, он был смертельно оскорблен моим недоверием.

Мне сделалось не по себе.

— Лэй, посадите глайдер. В любом месте, где можно. Пожалуйста.

Машина скользнула вниз и легла на брюхо среди синих цветов. Я вывалилась из салона прямо в эти цветы, захлебнулась их тонким запахом и свежестью. Опрокинулась на бок, подтянула колени к груди и замерла. Мне было нехорошо. День и вправду выдался безумный, после такого кто угодно сломается. А как представила, что сейчас возвратимся… Нет. Ни за что. Меня тошнит от одной этой мысли. И слабость ужасная…

Лэй принес воды, брызнул в лицо. Ледяная! Стало легче; я смогла приподняться и сделать несколько глотков. Снова уронила голову. Отравилась, что ли? Простоявшая несколько часов открытой, еда на Третьем Приюте обветрилась, могла и подпортиться.

— Распрямитесь, — велел мой проводник, и я послушно вытянулась, подминая жесткие стебли.

Сосредоточенно сдвинув брови, он огладил меня ладонями — голову, грудь, живот. Совершенно не мужские прикосновения; как будто по мне ходил щуп медицинского диагностера. И ощущение от его ладоней такое же. Никакое. Когда меня коснулся Рональд Ринг, я чуть с ума не сошла от счастья. А сейчас ничего не чувствую.

— Вы ничем не больны, не беременны и не отравились, — вынес заключение Воин Скал.

Ох. И так неловко, а тут еще — «вы не беременны»!

— Нервное, — поспешно уверила я.

— Сомневаюсь, — холодно сказал Лэй.

— Полагаете, я ломаю комедию? — От возмущения даже тошнота отпустила.

— Нет. Я не понимаю, что с вами, и мне это не нравится. Лежите спокойно. Закройте глаза и думайте о чем-нибудь хорошем.

Он положил руку мне на лоб. Легкая, теплая ладонь. Как бы я хотела, чтобы это была рука Ринга! Как я хочу быть с ним! Мне плохо без него, мне больно, я умираю, как Воин Скал — без своего врага…

— Прекратите, — рыкнул мой проводник. — Сказано: думать о хорошем!

— Я и думаю. О человеке, которого люблю.

Он шепотом ругнулся.

— Лучше думайте обо мне.

Нате вам. Ничего хорошего на память не шло. Жгучая ненависть, готовность убивать, блеск хищной стали, слезы на щеках, когда умер Дастин… Не то, все не то. А, вот оно — портрет моей матери в ночном небе. Хрустально сияющий лик, ее тревога, любовь и сострадание. И все это подарено Лэем. Чутким, заботливым, внимательным. Единственным человеком, которому до меня есть дело…

Вздрогнув, я открыла глаза. Неужто уснула? А где Воин Скал? Во внезапном испуге, я села. Здесь он, никуда не делся. Сидит рядом, хмурый и опасный, как всегда.

— Шелла, я не готов с уверенностью сказать, отчего вам стало плохо, — заговорил он, ощупывая взглядом окрестности. — Но я расскажу, почему мы убиваем своих врагов.

Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. До чего же Лэю не хочется об этом говорить, с каким трудом он себя заставляет… Наверное, мне в самом деле необходимо знать.

— Нас сотворили убийцами Высшие. Большинство вайнска — обыкновенные, ничем не примечательные люди. Никто и не скажет, что измененные. И только если в семье рождаются мальчики-близнецы, начинается потеха, ради которой Высшие расстарались. Братья люто ненавидят друг дружку. Это не переломить, не переделать. Природное свойство, как у эршелла — способность убивать силой собственной ярости. Они живут этой ненавистью, питаются, дышат. Без нее — как без воздуха, еды и питья. Но и долго с ней жить невозможно. Наступает время, когда необходимо убить своего врага. Тут ничего не изменишь, это сильнее всего на свете. Как если ты под водой: знаешь, что вдохнуть нельзя, и не вдохнуть не можешь. Глотаешь воду — и гибнешь.

Лэй помолчал, настороженно оглядывая пустое небо и безмятежные склоны гор. Я всмотрелась в его юное, несообразно суровое лицо. Что может чувствовать человек, от рождения живущий ненавистью к брату? Ненавистью беспричинной, заложенной Проклятыми Высшими невесть для чего.

— А как же матери? — я представила себе чужую боль. — Видеть, что твои сыновья готовы прикончить друг дружку, знать, что вскоре так и случится…

— Близнецов не оставляют в семье. Сразу после рождения их определяют в разные интернаты, и тайну свято хранят. Родители не знают, где их дети, а уж братьям и подавно ничего о семье не известно. Их воспитывают, заботятся. Немного изменяют внешность, чтобы близнецов кто-нибудь случайно не признал. Потом они вырастают, идут работать. Врачами, проводниками в горах. Но внезапно ты понимаешь, что больше не можешь так жить, что должен найти своего врага. Найти нетрудно: ты его чувствуешь — где он, что он. И убиваешь. И для твоей ненависти уже нет пищи, и жизни тоже больше нет. Тогда ты умираешь… достойно или не очень. Как сумеешь. Вот и вся моя страшная история. — Лэй коротко улыбнулся.

В эту улыбку, на миг преобразившую суровое лицо, можно было влюбиться. Я себя знаю: я бы непременно влюбилась, не будь Рональда Ринга. Вспомнив его, я снова затосковала, а для Воина Скал не осталось ничего, кроме сочувствия и острого желания помочь.

— Лэй, но как же… Неужели нельзя сделать, чтобы такие близнецы не рождались?

— Пытались, конечно. Диагностика на ранних сроках, то да се… Их убивали, когда они были еще ничем, скоплением клеток. И знаете, что произошло? Других, нормальных детей не стало. Ни девочек, ни мальчиков-одиночек. У всех будущих матерей диагностировали близнецов.

— Но это означает гибель всего народа.

— Разумеется. Аборты запретили, женщинам велели рожать. Около трех лет рождались эти несчастные близнецы, затем постепенно все вернулось к норме. Потом, спустя двадцать лет, когда братья выросли, покатились убийства. Их пытались предотвратить, близнецов рассылали по разным планетам, да без толку. Они находили друг друга. А если было не добраться — ну, скажем, в тюрьме человек сидит или на секретном военном объекте — тогда просто гибли. Поэтому было объявлено, что незачем идти против воли Высших, надо пользоваться их наследием, как умеем.

Я подсчитала: близнецы входят в возраст убийства после двадцати трех лет. Сколько же лет Лэю?

— Без малого двадцать пять, — ответил он, когда я спросила. — Я старше вас, милая леди. И, Шелла, последнее, что я хотел сказать. Я никогда никому не позволял и не позволю в себя влюбиться. Меня воспитывали и учили, готовя к той работе, которой я занимаюсь. Когда покидал интернат, я давал клятву ни при каких условиях не причинять вред клиенту. И я не оставлю после себя безутешную вдову и детей-сирот. Это понятно?

Чего уж тут не понять? Лэй не собирается жить долго.

* * *

У меня нет никаких прав. Не жена, не сестра, не возлюбленная. Клиентка, одна из многих. Что делать? Как ему помочь?

Мы снова неспешно летели, внизу плыла извилистая долина с повторяющей ее изгибы, довольно широкой рекой. Зелень, синева, блеск воды. И ни следа человека. Ни тропы, ни оборудованного Приюта.

— Лэй, послушайте. Если ваш брат — такой же, как вы, значит, с ним можно договориться.

— Я не знаю, какой он. — Грозно лязгнула знакомая сталь, сшиблись тяжелые клинки, высекая искры. — Понятия не имею, где он рос и чем занимается. Может, он торгует похищенными детьми.

— Ну, давайте его найдем и узнаем.

Показалось: на месте пилота беззвучно рванул мощный заряд.

— Шелла, вы спятили! Если его найду я, то убью. Не раздумывая.

— А если я?

— И думать забудьте. Близко не подпущу.

— Да почему же?

— Потому! — рявкнул Лэй. — Откуда мне знать, что он сотворит?! Убьет, изнасилует, продаст в рабство! Вы — эршелла, не забывайте!

Я помолчала, ожидая, пока он остынет, и перевела разговор на другое:

— Вы так убедительно говорили эр Цину, что у эршелла удар неизменно смертельный. А Милли с Лизой остались в живых. И я подумала: быть может, я и вправду полукровка? Мало ли, что мать рассказывала про отца.

— Вы — настоящая полноценная эршелла. Можете мне поверить.

— Тогда почему я их не убила?

— Этот вопрос я бы задал эр Рональду, — хмуро заявил Лэй.

— С какой стати? — опешила я.

— Вспомните: после встречи с ним вы стали неспособны держать себя в руках. Зато ваш удар оказался ослабленным. И еще вы безобразно втрескались в него, как последняя… Извините за прямоту.

— Не извиняю. И не смейте говорить мне гадости.

Всерьез обидевшись, я молчала, пока Воин Скал не посадил глайдер на Пятом Приюте, на берегу маленького круглого озерца. Над головой синело прозрачное небо, в воде отражалась облитая заходящим солнцем снежная шапка, однако кругом было сумеречно и мрачновато — мы находились в неглубоком, но все же ущелье. С двух сторон высились изъеденные водой морщинистые стены, от которых отскакивало необычайно ясное эхо. Скрип гравия под ногами, стук упавшего камешка, шелест закрывшейся дверцы глайдера возвращались и долго жили, медленно затухая. В озерцо изредка падали звонкие капли и тоже подолгу звенели эхом, словно не желали исчезать бесследно и надеялись жить, жить… Какая чудовищная жестокость — создать людей, которым отмерено жизни всего двадцать пять лет!

— Лэй, — я подошла к Воину Скал, когда он, не дожидаясь моей помощи, уже выгрузил вещи из глайдера и запустил палатку; ее шипение и жужжание наполнило все вокруг. — Я в самом деле втрескалась в эр Рональда, как эта самая. И действительно, после встречи с ним я плохо владею собой, и у меня очень слабый удар. Но это спасло меня от двойного убийства, согласитесь. И полицейский не арестовал, хотя должен был, по закону. А он пощадил «полукровку», ведь так?

В сумерках ущелья, глаза Воина Скал казались темными.

— Всему можно найти разные объяснения, — промолвил он глуховато. Как будто сломались прежде лязгавшие клинки. — Шелла, времени мало. Давайте не будем его тратить впустую.

У меня защемило сердце. У кого мало времени? У нас — до наступления ночи, или у него — до встречи с братом-врагом?

И снова нахлынула тоска по Рональду Рингу. Эршелла, свой. Единственный свой на все доступные мне миры. Да я же умру без него! Меня скрутило от боли. Не расплакаться бы… я уже плачу, как последняя дура.

— Лэй, ну, сделайте что-нибудь, — прошептала я, задыхаясь. — Вы обещали.

Он подвел меня к озерцу и заставил умыться. Вода оказалась неожиданно теплой. Что в такой проку? Однако Лэй велел держать в ней руки, и я честно сидела на корточках и полоскалась в мелкой водице, слушая, как она плещется и шелестит эхом, и как звенят падающие с высоты капли, и как стучит кровь в висках. Мой проводник стоял рядом, его ладонь лежала у меня на затылке. Легкая, теплая; это касание ничего не обещало и не требовало. Боль отступала — медленно, неохотно, цепляясь когтистыми лапами.

— Я бы набил ему морду, — вдруг объявил Воин Скал, и вокруг заметалось эхо, звеня, как мечи в поединке. — Эршелла, будь он неладен! Самый сильный из измененных. И вот так взять — и походя сломать чужую жизнь. Полная безответственность, если не хуже.

— Лэй, вы не правы…

— Я прав, — отрезал он. — А Ринг — сволочь.

Я вскочила, намереваясь защищать свою любовь. Глупую, неуместную, безнадежную — в которой теперь была вся моя жизнь. Не успела. Куртка Лэя вдруг полетела наземь, в разные стороны раскатились его ботинки, и каким-то немыслимым образом он в один миг сорвал мою куртку и вытряхнул меня из обувки, подхватил на руки… И вместе со мной бухнулся в озерцо, утянув под воду с головой.

Я бешено билась, но Лэй держал крепко, не вырвешься. Мы шли ко дну, в теплую темень. Его ладонь зажимала мне рот и нос, поэтому я не нахлебалась воды в самые первые секунды, от неожиданности. Потом он поднырнул и вытолкнул меня на поверхность, позволив глотнуть воздуха. Затем снова притопил, на сей раз не глубоко и не страшно. Я боролась, уже поняв, что борюсь не за жизнь. Вот ухватить бы этого морского дракона, в которого Лэй превратился, да ко дну его, да брюхом об камни, или хотя бы просто схватить за волосы — и лицом в воду, когда он всплывает вдохнуть. Так ведь никак не поймаешь: он верткий, стремительный, сильный. Он вьется вокруг, он со всех сторон разом, сверху, снизу, с боков. Он топит меня и одновременно поддерживает, не дает захлебнуться и не позволяет толком дышать, он сражается и играет, он же просто смеется надо мной…

В этой бешеной круговерти я вдруг заметила, что вода вокруг светится. Или мы в ней светимся, не разберешь. Голубые, зеленые, желтые пятна гуляли по дну, поднимались лучами, рассыпались сверкающим жемчугом, омывая наши руки и лица. В моей разметавшейся гриве играли радуги, в волосах Лэя переливались блестки, кратко вспыхивали у него на бровях, на ресницах, на верхней губе. По одежде струились разноцветные искры, словно стайки бесстрашных мальков, оседали на швах, на застежках, угасали и вновь загорались. В этой воде с волшебной подсветкой Лэй был очень хорош собой. Как жаль, что он — не Рональд Ринг…

Внезапно прекратив дурачиться, Воин Скал ухватил меня подмышки и вынес на берег, как добытую рыбу. С нас обоих ручьями текла вода, в ней еще играли последние блестки. Праздник в озерце угасал, желто-зеленое свечение тускнело. Погасло совсем. Осталось наше тяжелое дыхание и его шелестящее эхо.

— Лэй, — я обжимала на себе одежду, стараясь не замочить раскиданные куртки и ботинки, — вы всех туристок так купаете? А если у кого-то с перепугу сердце разорвется?

— Но вы же — смелая, — он стащил с себя мокрую рубашку. По-мальчишески тонкий, с виду — совсем юный. — Переоденьтесь в сухое, и будем ужинать. И накиньте что-нибудь на голову, не то застудитесь.

В темнеющем небе проклюнулись первые звезды, за ними дружно высыпали остальные. Мягко светил фонарь над входом в палатку, уютно горел костер, и ущелье больше не казалось мрачным. Эхо наших голосов плясало от стены до стены, однако не мешало разговаривать. Здесь не было деревянных чурбаков для сидения, их заменяли обтесанные камни, покрытые сухим, теплым и, очевидно, искусственным мхом. Ужин был превосходный, и тоска по Рингу держалась поодаль, не захлестывая и не убивая. До чего хорошо… если б только не тревога за Лэя.

Я рискнула вернуться к разговору о братьях-близнецах.

— Лэй, и все-таки я не понимаю. Воин Скал может нанести удар по обычному человеку и вправить ему мозги.

— С вашей подачи, — уточнил он.

— С Грэм вы справились сами. Так объясните: почему Воин Скал не берется нанести удар по своему собрату, чтобы вышибить из него желание убивать? Даже если волей Проклятых Высших вы устроены так, что живете ненавистью, отчего ее нельзя держать в допустимых рамках? Двадцать лет, тридцать, пятьдесят?

Лэй задумчиво покрутил в руках банку с горячим медовым чаем.

— Шелла, я вас уверяю: многие умы бились над этой проблемой. И уж верно, перепробовали все возможности. В любом случае, мы не можем бить по своим, по вайнска.

— А эршелла на помощь звали? Смотрите: вы очень похожи на нас. А мы — самые сильные измененные. И мы тоже способны менять чужое сознание…

— Ну уж нет, — перебил Лэй. — Я вам не дамся. Особенно после того, как с вами поигрался эр Рональд.

Я влепила ему пощечину. Вернее, лишь припечатала ладонь к щеке, потому что он поймал мое запястье и не позволил ударить по-настоящему. Глаза бешено сверкнули. Мгновение я ожидала, что Лэй плеснет мне в лицо горячим чаем, но он сдержался. Отпустил мою руку, хлебнул чаю и отставил банку.

— Вы не так поняли. Я хотел сказать, что эр Рональд сделал нечто такое, от чего вы: первое — влюбились; второе — перестали владеть собой; третье — утратили половину, если не больше, силы своего удара; четвертое — не в состоянии покинуть маршрут. Когда я повернул назад, что случилось? Правильно: вы чуть не умерли не пойми от чего. И все, это, повторюсь, благодаря вашему любезному эршелла.

Я обдумала его слова.

— Эр Рональд хотел, как лучше. Чтоб я не отправилась на Доминику. И он полагал, что в горах мне будет хорошо. Откуда ему было знать, что на маршруте окажутся скверные тетки, их проводник-самоубийца и второй проводник, который только и думает, как убить своего брата?

— На маршруте я думаю не о брате, а о вас, — холодно возразил Лэй, поднялся и направился к глайдеру.

Эхо прозвенело его последними словами, скрипнуло шагами по камням, прошелестело, когда закрылась дверца спящей машины. В салоне зажегся свет; Лэй уселся на место пилота и вызвал кого-то на связь. Я видела, что он разговаривает.

Стянув с головы полотенце, я поворошила влажные волосы. Докатилась. Руки распускаю. Лэй вернется — сейчас же извинюсь.

В ущелье было тихо. Звенели редкие капли, где-то пискнул невидимый зверек, стукнул камешек, сорвавшийся со стены, ему отозвалось неумолчное эхо. Хорошо. Зачем я сама стараюсь все испортить? О Ринге тоскую, на Лэя кидаюсь.

Извиниться не довелось. Воин Скал пришел назад с таким лицом, что я испугалась. Он уселся на камень, отвернувшись от света, и глуховато проговорил:

— Я думал узнать, что искал эр Рональд на маршруте. Это нарушение, однако Тамиль — мой друг, он бы сказал. Но его убили. Сегодня.

— Брат? — Я похолодела.

— Да. — Лэй потер лицо, глубоко вздохнул. — Убил Шон. Я его знаю. Чудный парень.

Чудный парень Шон тоже скоро умрет. Да что ж такое творится?!

— Лэй, — я потянулась к нему, коснулась пальцами прохладной щеки, — я не могу допустить, чтобы это случилось и с вами.

Сквозь мурлычущее эхо донесся новый стук камешка, и этот стук весело запрыгал вокруг нас. Лэй взвился.

— Шелла, наш уговор. Вы делаете, что сказано. Мне надо вас поцеловать.

Он подхватил меня, как пушинку, уложил наземь и бросился сверху. Только с виду легкий, а на деле… Я и охнуть не смогла. Вообще ничего не смогла — ни закричать, ни вырваться, ни сообразить, про какой уговор речь. На миг ощутила под спиной острые камешки, затем голова поплыла, пропали и камешки, и весь мир в придачу.

Целоваться было упоительно. Я таяла от наслаждения, захлебывалась им, куда-то падала, взлетала, не чуя себя саму, не чувствуя Лэя — только его бешеное, слегка укрощенное пламя, его жизнь, его дрожь. Вот оно — счастье, которое надо было найти…

Меня грубо выдернули из обретенного счастья, рывком заставили сесть. Голова кружилась, и до сознания едва дошли слова:

— Теперь вы — моя женщина. Шелла! Вы поняли?!

Поняла. Я — его женщина.

Опомнилась. Осмотрелась. Куртка распахнута, блузка — на шее, однако застежки на брюках не тронуты, да и вскочивший на ноги Лэй выглядит прилично. На нем все застегнуто, лишь волосы встрепаны, и дико мечется взгляд. Кругом почему-то светло, прямо над нами сияет маленькое близкое солнце. И что-то шелестит тихо-тихо, и Лэй вскрикивает, крутанувшись, дергается, а нечто опять шелестит, и на меня падает невидимая сеть, стискивает туго-натуго, и я не могу шевельнуться. Не встать, не поправить одежду, не вздохнуть. Лэй с трудом держится на ногах, пошатывается, а я сижу полуголая, и до меня доходит, что мы с ним — пленники.

Сеть впивается в горло, в губы, мне больно, и трудно дышать. Ну, ничего. Я — эршелла, и я убью любого, кто сунется. Нет: не убью. Сил не хватит. Оглушу ненадолго, а Лэй доделает остальное. Любой бандит у него станет паинькой… Но что, если к нам пожаловали Воины Скал, по которым Лэй не может ударить?

«Шелла, я не знаю, кто это, — услышала я. — Не мой брат».

Маленькое солнце над головой — осветительная ракета или что оно там такое — высвечивало каждый камешек, каждый пучок травы, каплю росы, складку в стене. Что-то едва различимо поблескивало на мне и на Лэе. Сети, которыми нас поймали. Сеть облепила Лэю голову, прижав длинную челку к глазам. Едва ли он что-либо видел. Что ж, мне придется смотреть за двоих.

За спиной послышались шаги, эхо радостно их подхватило. Не повернуться и не взглянуть; оставалось ждать. Насколько я слышала сквозь эхо, шагал один человек. Остановился — не так, чтобы совсем рядом.

— Крошка, не дергайся. Твой приятель у нас на прицеле. Сделаешь глупость — погибнете оба.

Голос низкий, твердый, уверенный. Его хозяин не сомневался, что я не дернусь. Знать бы, сколько их, наших ночных гостей. Утром меня хватило всего на два удара.

— А ты, парень, стой, где стоишь.

Мой Воин Скал едва держался, его шатало. «Шелла, не торопитесь. Осторожно». Счастье, что я его мысленно слышу. А он еще требовал извинений… Ой, не о том надо думать.

Сеть как будто стягивает все туже, режет лицо и руки, прижатые к голой груди. Это я собиралась опустить задранную блузку, но не успела. Ладно, хоть грудь прикрыта… Проклятые Высшие, я опять не о том!

— Крошка, спокойно, — велел тот же голос. — Не то мы в два счета что-нибудь ему прострелим.

«Шелла, приготовились».

Я собралась. Чужак приблизился, я почуяла запах мужского парфюма. Бандит повозился, и стало легче дышать — сеть отпустила горло. Стоя за спиной, он шарил пальцами по шее. Пытался нащупать застежку колье. Он вздумал снять мои камни!

«Бей!» — мысленно приказал Лэй-Воин.

Ненавижу! Я даже взвизгнула от усилия. Камни лла молчали. Ни укола, ни искры.

Чужак дергал колье.

«Шелла, бей!» — повторил Воин Скал, качнувшись на нетвердых ногах.

«Не могу!» — выкрикнула я в мыслях.

Со стоном, Лэй рухнул в мою сторону. Чуть-чуть не достал головой до бандита. Тот проворно отскочил и оттащил меня, заорав:

— Стреляй!

Его вопль подхватило эхо, принялось трепать, как щенок — растерзанную игрушку. Я попыталась ударить врага головой, благо шея оказалась свободна. Куда там. Он стиснул мне горло, так что я и захрипеть не могла, а затем просто-напросто порвал прочнейшую цепочку и отбросил колье, как змею. Камни лла в один миг стали ни на что не годны. И я — беспомощный куль, способный лишь слабо дергаться. Я даже не вижу, что с Лэем.

Бандит сорвал с меня серьги, тоже отбросил. Родилась надежда. Ведь перстни из-под сетки не выковырнешь, надо освободить руки. Наступив коленом на живот, он взрезал сеть у меня на пальцах, содрал все четыре перстня, отшвырнул. А руки остались прижаты к груди.

— Ну вот, детка. Теперь ты умница. — Он отдувался. — Дальше все будет совсем хорошо.

Я наконец хоть как-то его разглядела. На голове — черный шлем, несоразмерно большой для невысокого тельца. И руки в перчатках маленькие. Лугаш. То-то в ручонках — такая силища, что сумел колье разорвать.

«Лэй, это лугаш».

Воин Скал не откликнулся. Меня пронзил ужас. Убит?!

«Лэ-эй!!!» — закричала я мысленно.

Он молчал.

— Ну, вот и славно. Что ж с тобой делать-то, а? — Бандит как будто задумался.

Могу себе представить его мысли. Повидала я и обычных мужчин, и измененных, и чуть ли не все поголовно они мечтали обладать женщиной-эршелла.

— Эй, где вы там? Подходите! — позвал он кого-то.

Значит, еще не меньше двух бандюков.

Хвала всем галактикам, никто на его зов не откликнулся и не подошел. Пока.

— Эй, парень! — лугаш повертел головой. — Забирай Воина. — Он помолчал и неуверенно добавил: — Коли он жив. А девчонка… девчонка… — Бандит мялся, размышляя, как со мной поступить. — Девочку я не отдам. А то еще обидят ее недоумки.

Я возликовала. Разбойник превращается в благородного рыцаря. Лэй его таки достал!

Рядом с лугашом вдруг явился новый стремительный силуэт. Едва уловимое глазом движение — и лугаш брякнулся на спину, дернул ногами и остался лежать, как мертвый. Второй чужак обмотал ему чем-то щиколотки, примотал к телу руки и отволок не успевшего толком исправиться бандита за пределы площадки Приюта.

— Прошу прощения, леди, — пробормотал он, вернувшись. — Меня зовут Конрад.

Этот под шлемом не прятался, но и рассмотреть его лицо не удавалось. Он все время скользил, то оказываясь у меня за спиной, то отворачиваясь, то наклоняясь, и тогда лицо скрывали довольно длинные волосы. Лишь ясно было, что он — Воин Скал.

Каким-то особым ножом с тончайшим лезвием Конрад разрезал сеть, стянувшую мне лицо, изрядно повозился, снимая ее с волос. И совсем не торопился освобождать меня целиком. Сеть врезалась в тело, сковывая, как железом.

Я цепенела от ужаса. Понятно, какому Воину Скал есть до нас дело. А пойманный сетью Лэй лежит на земле, не в силах шевельнуться. И я — я ни слова в его защиту сказать не могу! Голоса нет, даже шепот не получается. Такое со мной уже было, в конторе турагентства, когда Лэй и Мирон Маррон затеяли отправить меня на маршрут.

Я попыталась мысленно докричаться до Конрада, но он не слышал. Или не желал отвечать.

— Погоню за вами отправил эр Мирон, — сообщил он, присев рядом на корточки и глядя мне за спину, вдоль ущелья. — Ему показалось, что вы — настоящая эршелла, и жадность затмила ум. Послал своих сыновей, рассчитывая сдать вас властям. А я нанялся к ним пилотом. Мне ведь нетрудно было вас отыскать… хоть вы и сменили маршрут, заметая следы.

Мы сменили маршрут? Лэй ничего об этом не говорил. Ох, да какая сейчас разница?!

Конрад упорно не замечал брата и не смотрел на меня. Нас обоих словно не существовало, а он разговаривал сам с собой. Голос не звенел боевой сталью, как у Лэя, звучал глухо, придушенно. Казалось, Конрад прилагает неимоверные усилия, чтобы не заорать.

— Эр Шелла, вы понимаете, зачем я здесь. Вам не следует на это смотреть. Простите, но я вынужден… — он подхватил меня на руки и повернулся, собираясь унести туда же, куда отволок связанного лугаша. Я успела увидеть три уложенных в ряд черных тела в одинаковых шлемах.

— Не трогай ее, — неожиданно вымолвил Лэй. — Она — моя женщина.

Конрад вздрогнул, обернулся и опустил меня наземь. Перешагнул, как через колоду, и медленно двинулся к брату.

— Твоя? — переспросил он сдавленно. — Твоя?! — сорвался на крик. Загудело, залязгало эхо. — Так почему ты ее не сберег?! Позволил ублюдкам ее найти! Поймать! Чтоб они ее продали!

Сквозь неистовое эхо я едва расслышала, что ответил мой Лэй:

— Нашел меня ты. И ты привел их ко мне.

Лучше бы он промолчал. Со стоном, тягучим и страшным, Конрад бросился на брата. На лежащего, опутанного сетью, беспомощного. От ударов его ботинок тело Лэя подпрыгивало и переворачивалось. Забьет насмерть!

Нет! Не позволю!

Мать учила, как подчинять: словно лупой собираешь солнечный свет и направляешь горячий луч на то, что нужно поджечь. Только вместо солнечного света — внутренняя сила эршелла, а вместо лупы — моя воля. В груди сжался тугой жгучий ком, перед глазами все раздвоилось, и уже не один обезумевший Воин Скал убивал Лэя, а двое, затем они помчались по кругу, как на бешеной карусели. Голову разрывал пронзительный звон, сердце суматошно прыгало и колотилось под горлом.

Собрала «луч». Поймала им Конрада. Счастье, что он ко мне прикасался, иначе бы не сумела. Пошло. Так. Так, еще немного. Есть!

— Эр Шелла! — Конрад метнулся ко мне. — Ох, я идиот…

Он принялся разрезать мою сеть, торопясь, извиняясь, пытаясь что-то объяснить про Лэя.

«Конрад, верните дар речи», — велела я мысленно. Разумеется, это его штучки; не сама же я онемела.

Вернул.

— Лэй! — вскрикнула я. — Живы?

Он тихо застонал, лежа на земле.

Ну, я сейчас… Конрад навек запомнит… убийца!

Воин Скал освободил мне руки. Так бы и впилась, как дикая кошка; разорвала бы в клочья. Вот только пусть всю сеть разрежет.

— Не сердитесь, эр Шелла, — попросил он, откидывая падающие на глаза волосы.

Наконец я его рассмотрела. Он не был похож на Лэя; одно название, что близнецы. Щеки впалые, вот и все сходство. Ах да, Лэй ведь рассказывал: братьям изменяют внешность, чтобы их не признали. Славное, обаятельное лицо. Обаятельное… если забыть, что три минуты назад Конрад вне себя избивал ногами человека. Брови были страдальчески выгнуты, губы подрагивали. И взгляд виноватый, как у побитого умного пса.

— Эр Шелла, — он бережно поставил меня на ноги, — я забылся; простите.

Теперь он раб.

Конрад смотрел с обожанием, не зная, как мне угодить и загладить вину. В голосе не звенела сталь, в глазах не рассыпали искры боевые клинки. Человек как человек. Милый и влюбленный.

У меня — есть — свой — раб. Ужас какой…

— Освободите Лэя, — сказала я. — Пожалуйста. И никогда не смейте его бить.

Он кинулся исполнять. Узкое лезвие ножа зловеще поблескивало. Я бросилась помогать и заодно приглядывать, на всякий случай приказала:

— Не вздумайте его поранить.

— Хорошо, эр Шелла.

Помощи от меня было не много: сеть липла к рукам, схватывала все, что ей попадалось, не желая отпускать ни меня, ни тем более Лэя. У Конрада получалось лучше; впрочем, у него был нож.

Сердце заходилось от жалости. Лэй весь избит; представить страшно, сколько у него сломано ребер. За что? Зачем было Высшим создавать братьев-убийц? Для чего они вообще сотворили нас, измененных? А главное — что нам с этой измененностью делать? Как распорядиться даром — или, скорее, как избавиться от проклятья?

Размышляя об отвлеченных материях, я слишком поздно задалась вопросом, как Лэй мог разговаривать, когда у него была сеть на лице. Она же так стягивает, что губами шевельнуть невозможно. А он ведь не мысленно общался — вслух говорил, вполне отчетливо.

Лицо и руки мой Воин Скал каким-то образом освободил намного раньше. И теперь, совершенно внезапно, его руки взметнулись и сомкнулись у брата на горле. Выронив нож, Конрад схватил запястья Лэя, попытался его оторвать. Куда там! Искаженное ненавистью лицо, блеск неумолимой стали в глазах — смерть врагу.

Маленькое солнце над нами погасло, неожиданно выдохшись. Показалось: настала полная темнота. Вслепую, я тоже вцепилась Лэю в руки. Не позволю!

Конрад дергался. Оторвать Лэя было невозможно.

— Отпусти! — завизжала я. — Лэй, не смейте!

А, да какой толк от слов? В отчаянии, я наступила коленом ему на горло. Не всем весом, конечно, а то раздавила бы. Воин Скал захрипел, забился, отшвырнул полузадушенного брата, опрокинул наземь меня и вскочил.

— Шелла, не лезьте! — Он закашлялся. — Это не ваше дело!

— Мое! — я взвилась на ноги, прыгнула, оказавшись между ним и Конрадом. — Вы сказали: я — ваша женщина! И не дам никого убить!

Эхо вопило, визжало и лязгало. Едва ли Лэй меня правильно слышал. Я двинулась на него, мысленно вбивая в сознание слова, будто сваи в землю:

«Я — не позволю — вам — убивать. Только троньте его — не прощу! Никогда! Лэй, вам ясно?»

Фонарь над входом в палатку по-прежнему мягко светил, и мне было видно странное выражение на изрезанном сетью лице Воина Скал. Лэй смотрел мне за спину, и его бешеная ненависть угасла. Взамен проступило недоумение.

Я рискнула оглянуться. Конрад стоял, прижимая руки к горлу, ловил ртом воздух. Растерянный и подавленный. Побежденный.

Ничего похожего на недавнее безумие убийства. Ф-фу. Кажется, миновало.

— Лэй, пожалуйста, обещайте мне, что не поднимете на брата руку.

Он помолчал, обдумывая ответ.

— Шелла, я не буду ничего обещать. Это сильнее нас.

— Ты смеешь ей возражать?! — вскинулся Конрад.

— Тихо! — прикрикнула я. Ох, напрасно: впредь он не посмеет повысить голос, даже если понадобится звать на помощь. Проклятые Высшие, как трудно иметь раба…

Лэй побрел к глайдеру.

— Шелла, там есть аптечка. Помогите мне.

Я направилась следом, велев Конраду… нет, попросив его подождать. Он послушно уселся на покрытый искусственным мхом камень.

Мы забрались в осветившийся салон.

— Лэй, вы целы? Ребра не сломаны?

— Откуда мне знать? — Он проглотил две капсулы болеутоляющего, затем стянул куртку, рубашку и подал медицинский диагностер: — Проверьте кости.

Я прошлась щупом ему по бокам, спине и животу. Ушибы, трещина в ребре, порезы, оставленные сетью. Могло быть намного хуже. Я нанесла гель от ушибов и заживляющий, наложила фиксатор на ребро. Трещина — не множественные переломы, которых я ожидала, однако и она требует внимания.

— Шелла, признайтесь: что вы сделали с Конрадом? — спросил Лэй, одевшись.

— Подчинила себе. Это одно из умений эршелла.

— Вы подчинили Воина Скал? — переспросил он, потрясенный. — То есть… сделали своим рабом?

— Да. Потому что иначе он бы вас убил.

— Шелла… Нет, вы не понимаете, что натворили.

— Лэй, послушайте. Вы оба остались живы, и это самое главное.

Он с присвистом выдохнул сквозь зубы. Кажется, у него было много слов, которые просились с языка, но он их все удержал при себе. Лишь заметил:

— У вас руки изрезаны. И лицо.

Я тщательно, не торопясь, нанесла заживляющий гель на саднящую кожу. Закончу — и Лэй такое мне скажет… ох, лучше не знать.

И все-таки я закончила, и он убрал аптечку. Негромко, бесстрастно проговорил:

— Шелла, я объяснял: без ненависти для нас нет жизни. Мы с Конрадом оба мертвы.

— Лэй, не пугайте меня. — Сказать по правде, я уже изрядно испугалась, но старалась это скрыть. — Кроме ненависти, есть еще и любовь. Вы видели, как Конрад на меня смотрел? Это же не обыкновенное рабство, он влюблен до бесконечности…

— До полной утраты себя, — подхватил Воин Скал. — Полагаете, в такой любви есть жизнь?

Во всем мире жизнь именно в любви, только на Клементине иначе.

— Лэй, а что было делать? Смотреть, как он вас убивает, и не вмешиваться? А потом мне бы пришлось с этим кошмаром жить!

Он поморщился, как от боли.

— Шелла, простите. Это моя вина. Я не должен был вести вас по маршруту, когда настало время убивать. Однако вы нуждались в помощи, к тому же… — он осекся, умолк.

— Вы не упустили случай прибрать к рукам женщину-эршелла, — язвительно докончила я.

— Можете и так назвать, — согласился Лэй. — Сколько раз мужчины из-за вас теряли голову? Без счета? Я всего лишь один из них.

Никто до сих пор не признавался мне в любви столь спокойно и буднично. А я была так измучена, что не обрадовалась, не взволновалась, не огорчилась — вообще ничего не почувствовала. По-моему, в ту минуту Лэю тоже было все равно, как я отнесусь к его словам.

— У нас там трое неудавшихся похитителей, — сказал он. — Надо вызвать полицию.

— Опять? — застонала я. — До утра подождать нельзя?

— Нет. Идите спать, если хотите.

— Хочу.

Я выползла из глайдера, глубоко вдохнула холодный ночной воздух. Зябко, над озерцом стоит туман, костер погас, даже угли не мерцают. А где Конрад? Я оставляла его сидеть на камне и ждать. В свете фонаря отлично видно, что камень пуст.

Сбежал? Не мог, он — раб эршелла. Или не настолько уж раб? Я утром не смогла убить двух сестриц, а сейчас не сумела толком подчинить Конрада? О небо и Высшие, пусть бы оно так и было!

Воин Скал вынырнул из теней между камнями, словно вылез из-под земли. Очевидно, ползал там на карачках.

— Эр Шелла, возьмите, пожалуйста. — Он протянул мне что-то в горсти.

Камни лла. Порванное колье, серьги, четыре перстня.

— Спасибо большое, — чуть нарочито обрадовалась я. — Эти украшения мне очень дороги. Остались от матери.

Он просиял счастливой улыбкой. Лучше бы сбежал, доказав, что не раб.

Конрад присмотрелся.

— Эр Шелла, вы сильно расстроены и напуганы. Лэй что-то сделал не так?

Как мне хотелось, чтобы при упоминании брата в голосе Конрада звякнула сталь! Но нет — он спрашивал мягко, участливо. Ни искры той ненависти, в которой горит его жизнь.

— Я устала, — сказала я совершенно честно, однако это его не убедило.

— Присядьте-ка, — Конрад подвел меня к камню со мхом. — Я готов вас выслушать.

Рухнув на камень, я посмотрела в его славное, обаятельное, озабоченное лицо — и выложила все. Рассказала о встрече с начальником службы безопасности космопорта и что из нее получилось, о предательстве Эдварда, о смерти проводника Дастина, о «перевоспитании» скверных теток, о совете полицейского-спаррета покинуть маршрут и как не удалось ему последовать, о том, как Лэй учил меня рисовать на звездах и как искупал в озерце. И еще о том, как я не хочу, чтобы братья-Воины умирали.

Пока я говорила, подошел Лэй, устроился рядом. Его бил озноб, и я прижалась к его боку, чтобы ему было хоть немного теплее.

Выслушав, Конрад с минуту молчал, задумчиво прищурясь, глядя в темноту ущелья. Затем обратился к брату:

— А ты что добавишь?

Мне казалось, Лэй дремлет, измученный, однако он сейчас же откликнулся:

— Слишком много совпадений и странностей. Сначала у Шеллы вышла безобразная ссора с мужем, потом мы с ней прямиком угодили на донос эр Эдварда, и Шелла была вынуждена окончательно с ним порвать. Однако мне думается, что она не могла так сильно ошибиться в человеке, и ее муж — не такая сволочь, как нам это было представлено. Скорей, его направляла чужая воля. Следующее: незадолго до всего этого эр Рональд прошел по тому же маршруту, на котором работаю я. И по которому я, естественно, повел Шеллу. Кроме того: эр Рональда вел мой друг Тамиль. И когда я задумал узнать у него, что нужно было Рональду на маршруте, выяснилось, что Тамиль убит. Вот прямо сегодня… уже вчера. Я считаю, что их с братом подтолкнули друг к дружке — уж больно кстати произошло убийство. На что это похоже?

— На ловушку для эр Шеллы, — ответил Конрад. — Здесь ты прав. Но ты ошибаешься, полагая, будто эр Рональд ослабил силу ее удара. Смертельный удар эршелла — это миф, которым политики пугают людей.

— Откуда вы знаете? — встряла я.

Конрад усмехнулся:

— Работа у меня такая — знать то да се.

— И где ты работаешь? — заинтересовался Лэй.

— В полиции. В отделе по предотвращению тяжких преступлений.

Лэй присвистнул.

— Знал бы раньше — не стал полицию к нашим лугашам вызывать.

Конрад махнул рукой:

— Да все равно надо. Это ты в отпуск по убийству хотел уйти, а я совсем уволился и теперь официальных полномочий не имею.

— А какие еще есть мифы об эршелла? — вмешалась я с новым вопросом. — Что скажет отдел по предотвращению о других наших умениях?

— Ничего не скажет. Нет у вас иных умений.

Мы с Лэем переглянулись. Конрад сдвинул брови.

— Может быть, я чего-то не знаю?

Мы молчали.

— Эр Шелла, отвечайте! — потребовал он. Вот когда лязгнула сталь. — Что вы тут натворили?

Все-таки не раб. На радостях я была готова его расцеловать.

— Шелла не позволила тебе меня убить, — сдержанно сказал мой Воин Скал. — Ты не считаешь это особым умением?

— Кратковременное воздействие на человеческое сознание — это и мы с тобой можем, причем ничуть не хуже. То есть, могли, — уточнил Конрад, подумав. — В общем, ничего такого, из-за чего стоило бы поднимать шум и стращать людей ужасными эршелла. Просто-напросто они — удобный враг, который всегда пригодится. Таких врагов очень любят. Эр Шелла, я вас не обидел?

— Чудовищно оскорбили. В наказание утром на завтрак не получите каши, — пробормотала я. — Конрад, — дыхание перехватило от внезапной надежды, — а какие мифы существуют о Воинах Скал?

Рядом встрепенулся Лэй. Он тоже надеялся.

— О близнецах — никаких, — мягко сказал его брат. — Все правда, эр Шелла: они умирают при любом раскладе. Вот, взгляните.

Из внутреннего кармана куртки он извлек такое же устройство с экраном, как я видела у Лэя. На панели горели два крошечных огонька, экран светился, но если в прошлый раз он показывал густой бордовый туман, то сейчас цвет был грязновато-белый.

— В народе это называют «жизнемер», — объяснил Конрад. — Пока живешь как обычно… м-м… до убийства, экран сочно-бордовый, цвета твоей жизни. А потом — жизни нет, и цвет пропадает.

— Убери, — попросил Лэй.

— Дайте, — я выхватила устройство у Конрада из рук, уставилась в пустой экран, сулящий смерть. — Почему эта дрянь остается белой? Во мне-то жизни хватит на двоих!

— Он настроен на своего хозяина, эр Шелла. Выбросьте, если хотите; все равно больше не нужен.

— Зачем он вообще? — я держала «жизнемер», как ядовитого гада. — До убийства каждый и так знает, что жив. А после…

— Дань традиции, — сказал Лэй. — Всегда так было, вот люди и таскают с собой. Выбросьте. Или разбейте; вам будет легче.

Я размахнулась, желая ахнуть эту гадость о камень. И опустила руку. Показалось: разобьешь — и сломаешь чужую жизнь, верней, то, что от нее осталось. Вдруг Конрад кинется со скалы? Или, как Дастин, просто перестанет дышать?

— Пусть остается, — я сунула «жизнемер» в карман. — Но… но что же делать?

— Можно проверить версию о ловушке, — задумчиво произнес Конрад. — Пока есть время и мы на своих ногах, пройти по маршруту, осмотреться… — Он помолчал, размышляя, и обратился к брату: — Что-то здесь не стыкуется. Ведь эр Шелла уже была у эр Рональда в руках и готова на все, что он скажет.

— Тогда зачем он так стремился отправить ее в горы?

Конрад развел руками:

— Спроси у эр Рональда.

— Ты его допросишь?

— У меня нет официальных полномочий. И парням из отдела не поручу — вопрос деликатный, навредим эр Шелле.

Лэй решительно встал:

— Я сам у него спрошу. Клянусь Высшими, он скажет.

— Нет! — я тоже взвилась. — Лэй, я не позволю.

Он уставился мне в лицо.

— Шелла, вы — моя женщина. И я за вас отвечаю. — Он гневно рубил фразы. — Почему — нет?

Как объяснить? Не могла же я признаться, что Рональд Ринг, эршелла, для меня более свой, чем Воин Скал, с которым я целовалась.

— Шелла! Говорите, — потребовал Лэй.

— Эршелла — самые сильные из измененных, — напомнил его брат. — Эр Рональд тебя в пыль разнесет.

— Нас двое. Ведь ты со мной?

— С тобой, — подтвердил Конрад. — Мертвые вайнска против эршелла. Тебе самому не смешно?

Сраженный, Лэй опустился снова на камень, отвернулся от света. Я не стала лезть с бесполезными утешениями. А вот Конрад мог бы придержать язык!

Встретив мой взгляд, он виновато повел плечами:

— Эр Шелла, тут ничего не изменишь. Даже ваша любовь не спасет. — Он понурился, невольно повторяя позу брата.

О Проклятые Высшие, ну почему?! Любовь отца спасла жизнь моей матери и еще не рожденной мне, любовь матери не дала мне умереть от болезни. А Лэй обречен. И Конрад тоже. Милый, обаятельный, влюбленный…

Говорят, от любви до ненависти — один шаг. Может, в этом спасение?

«Конрад», — позвала я мысленно.

Он поднял голову, отвел падающие на глаза волосы.

«Конрад, что сделать, чтобы Лэй меня возненавидел?»

Он невесело усмехнулся. «Лэй вас любит больше жизни, которой у него уже нет. Он не поверит никакому коленцу».

«А если я упаду вам в объятия?»

Конрад глянул — точно сплюнул под ноги. И впрямь мысль никудышная.

«А если брошусь на шею Рингу?» — не отступалась я. Гори моя гордость синим огнем, лишь бы Воины Скал не умирали.

— Попробуйте, — неожиданно отозвался Лэй, — и посмотрим, что будет.

Я так и подпрыгнула. Он меня слышал! Конрад хмыкнул. Спасибо, не захохотал.

— Шелла, вы Рингу нужны не для утех, — продолжал Лэй. — Вспомните: он мог это получить, не отсылая вас на маршрут.

— Тогда для чего отослал?

Глупый вопрос. Мы вернулись к тому, с чего начали: свои резоны мог прояснить только сам Рональд Ринг.

Несколько минут Воины Скал сидели молча, не глядя друг на дружку. Общались мысленно — и, очевидно, поладили. Суровое лицо Лэя смягчилось, Конрад улыбнулся.

Я потянула из кармана «жизнемер», с надеждой глянула на экран. Увы: все тот же грязновато-белый цвет, предвестник смерти.

— Дайте-ка, — Конрад забрал у меня зловещее устройство, вгляделся. — Мне кажется? Или нет? Лэй, дай свой, пожалуйста.

Мой Воин Скал сходил к палатке, принес из нее собственный «жизнемер», подал брату. Конрад повертел два одинаковых прибора так и сяк, сравнивая пустые экраны. Я следила, затаив дыхание. Не вижу разницы, хоть убей. Лэй тоже не видел.

— Что ты высматриваешь? — не выдержав, спросил он.

— Оттенок появился. Посмотри сам.

Мы с Лэем склонились над экранами. Я разглядывала их с таким напряжением, что в конце концов белый цвет порозовел перед глазами.

— Тебе чудится, брат, — произнес Лэй, выпрямляясь. — Который мой?

— Этот, — Конрад вернул «жизнемер».

— Ну и нечего тут смотреть, — объявил Лэй, размахнулся — и швырнул прибор о камни. Мирно бормотавшее эхо взорвалось резким стуком, запрыгало от стены к стене.

У меня сердце оборвалось. Только бы Лэй не ушел из жизни своей волей, как Дастин. Не пущу. Нет. Нет!

— Братишка, держи себя в руках, — посоветовал Конрад. — Эр Шелла, вы не откажетесь похранить мой «жизнемер» еще немного? По-моему, он набирает цвет именно в вашем кармане.

— Все, что хотите, — пробормотала я, стараясь, чтобы не сорвался голос. Если Воин Скал верит, будто я могу возвратить ему жизнь, пусть так и будет. — Лэй, а где полиция, которую вы вроде бы вызвали?

Он поднял лицо к звездному небу — светлой полосе между черных стен ущелья.

— Скоро будут. Я им все рассказал…

— Так они поэтому не торопятся, — перебил Конрад с усмешкой. — Кому охота очутиться между братьями, которые не добили друг дружку? Можно и самому головы не сносить.

С этими словами он ушел в темноту, куда не добирался свет фонаря над входом в палатку. Там, как я помнила, лежали трое с виду бездыханных лугашей. Конрад проверил их, в сердцах ругнулся.

— Эдак они оклемаются раньше, чем полиция к нам поспеет, — сообщил он, возвращаясь.

— Вколи снотворное, — предложил Лэй.

— Уже. Второй раз нельзя.

— Можно покрепче связать, — сунулась и я с советом. Тут же сообразила: лугаша чем ни свяжи, он все порвет своими ручонками.

Воины Скал дружно притворились, будто не слышали глупость.

— Да ну их к Высшим! — сказал Конрад.

— Лучше уберемся сами, — подхватил Лэй.

— Верно. На Третий маршрут «Новины». «Новина» — одно из наших турагенств, — пояснил Конрад для меня. — Их маршруты не хуже, чем у «Клемы».

— Проводники — не хуже, а маршруты — так себе, — заметил Лэй, направляясь к палатке.

— Горы, братишка, везде одинаковы. А мне надо хорошенько подумать. — Конрад скользнул в темноту и мгновенно пропал, словно растворился. За трудолюбивым эхом даже шагов не слыхать. Зато удаляющийся голос прозвучал очень ясно: — Встретимся у Черного Водопада.

Лэй нырнул в палатку за вещами, и я кинулась помогать. Неладно выйдет, если полиция нагрянет прежде, чем мы смоемся. Или, чего доброго, преступные лугаши очнутся… Кстати, они-то как раз не злодеи, а законопослушные граждане, желавшие сдать властям беглую преступницу-эршелла. Эта мысль подхлестнула. Я в один миг собрала свои пожитки, подхватила сумку Лэя и кинулась в глайдер. Воин Скал дождался, пока я устроюсь, затем выключил фонарь над входом в палатку. В наступившей темноте мне казалось, будто палатка складывается целую вечность.

Наконец Лэй тоже забрался в салон. Огоньки на панели управления высветили измученное лицо.

— Шелла, простите, что так вышло. Я не имел права вас к себе привязать… назвать своей женщиной. Я бы не стал, если б не появился Конрад. Мне показалось разумным… я надеялся таким образом вас защитить. Чужую женщину вайнска не тронет.

Глайдер тихо поднялся и выплыл из ущелья. Звездный свет стекал по снежным шапкам, терялся на темных склонах. Непроницаемо-черное, лежало внизу покинутое нами ущелье. В отдалении что-то едва заметно блеснуло, взмыв в небо. Я вздрогнула.

— Это Конрад, — успокоил Лэй, разворачивая наш глайдер. — Знаете, Шелла, он — славный парень. Мне почти жаль, что я всю жизнь его ненавидел.

— Почти? — Я не поверила своим ушам. — Да вы всю жизнь могли б жить в семье, дружить с братом…

— В этом случае я бы не работал проводником, не исправлял чужие судьбы. Наверное, в этом и есть наше предназначение… смысл жизни братьев-убийц.

Воин Скал примолк. Глайдер набрал высоту и скорость, понесся среди призрачно белеющих снежных шапок. Далеко внизу мелькнуло несколько тусклых огоньков — очевидно, туристские Приюты.

Я усиленно размышляла. Лэй винит себя в том, что мою жизнь не исправил, а доломал? С его точки зрения — возможно, так и есть. С моей… Не было ничего прекрасней мгновений, когда мы с ним целовались. Нет у меня ничего ценнее, чем мой Воин Скал. Вот оно — счастье, которое надо было отыскать. И я не позволю Лэю умереть.

— Шелла, если вы превратите меня в раба и прикажете жить, я умру рабом, — мягко проговорил Воин Скал. И еще мягче добавил: — Я не слушаю ваши мысли. Просто догадываюсь, о чем вы думаете.

Я задохнулась. И долго сидела, едва дыша, пытаясь найти какой-нибудь выход. Не нашла.

* * *

Черный Водопад был величествен и страшен. Черная густая жидкость низвергалась с высоты почти ста метров, грозно гудела, сердито пенилась в самом низу, закручивалась в широкую воронку — и скрывалась под землей, среди мертвых камней. Громадная, стеклянно блестящая жидкая колонна дрожала и казалась танцующим на месте демоном гор. Этот безжалостный, могучий демон неотрывно следил за пришельцами, готовый убить неосторожных. Утреннее солнце высвечивало мрачную красоту окружающих скал, подчеркивало замысловатый рельеф. Разноцветные каменные пласты — белые, серые, сиреневые, черные — то нависали один над другим, подобно карнизам, то образовывали довольно ровные ступени.

Приюта здесь не было, только смотровая площадка с парой деревянных скамей. К ней вела туристская тропа, где на многих участках были те самые естественные ступени, слегка обтесанные и облагороженные. Для глайдеров места на площадке не хватало, и обе наши машины стояли довольно далеко, внизу, за поворотом тропы. Лично я чувствовала себя неуютно — а ну как придется убегать? Однако Воины Скал держались уверенно и спокойно, и я тоже старалась не дергаться.

Видок у братьев был не ахти — следы ночной схватки украшали обоих, несмотря на все средства, которые только нашлись в аптечке. У Конрада на горле темнели следы пальцев, у Лэя лицо было в синяках; уж я не говорю о страшных кровоподтеках на теле, которые скрывала одежда. Впрочем, главное — живы.

Черный Водопад завораживал. Льющееся черное «стекло» притягивало взгляд и прогоняло тяжкие думы. Мы втроем сидели на скамье и молча глядели на гудящий поток. Наверх, где он изливался из вертикальной щели, — и вниз, где крутилась пенная воронка. Горный демон выпивал мысли и чувства. Хорошо как… без страха за чужую жизнь… и за себя. А еще — без ненависти. Без любви. С пустым, ленивым сердцем.

— Довольно, — Лэй внезапно поднялся. — Идем отсюда. Не то пересидим — потом весь день будем, как дурачки.

Мы с Конрадом подчинились, двинулись вслед за ним по тропе вниз, к нашим глайдерам. От Черного Водопада нас отгораживали крепкие перила, однако я держалась поближе к скальной стене. Да и спускаться было тяжело. Бездумная лень не отпускала, висла на ставших неловкими ногах. Широкие каменные ступени показались вовсе не такими ровными, как прежде.

— Осторожнее, — предупредил Лэй, — не навернитесь. — Он остановился, пропустил брата вперед и взял меня под руку. — Шелла! Смотрите, куда ступаете.

Я очень старалась — и все равно едва переползала со ступени на ступень. Надо же, какая скверная штука, этот Черный Водопад. Впрочем, разве в нем вода? Пересилив лень, я поинтересовалась:

— Что здесь льется — нефть?

— Нет, — в один голос ответили братья.

Лэй продолжил:

— Это не известная нам жидкость, оставшаяся от Высших. Ее гоняет по кругу мощный насос, укрытый в скале.

— Зачем?

— Спросите Высших: зачем они сотворили все?

— Хорошо, я спрошу иначе: что с этим делать? Тупо смотреть и превращаться в неуклюжих дурачков?

— Иного не придумали… Осторожней! — Лэй поддержал меня, когда я оступилась на ровном месте. — Конрад, чего ради ты нас сюда притащил?

— Я уже бывал здесь, и это пошло на пользу. — Второй Воин Скал тоже шагал не слишком уверенно, хотя и более ловко, чем я. — Мы с проводником тогда изрядно просидели. Правда, после спускались на брюхе, как гусеницы. И, честно сказать, уже не хватило сил постоять у воронки.

— Что за вздор? У воронки стоять нельзя. Она притягивает — того и гляди, шагнешь.

— Шон так и говорил: не хочешь умирать долго — стань на краю. Сам не заметишь, как уйдешь.

— Да ты-то еще не умирал.

— Ну… загодя хотел проверить, как действует. Знал же, что понадобится.

— Послушайте, вы оба, — взмолилась я, — прекратите!

Конрад обернулся, и мы остановились.

— Мы с Шоном больше часа сидели на площадке и смотрели на Черный Водопад, — внушительно проговорил Воин Скал. — Шон, как и я, уже готовился найти своего врага… своего брата. И он, как и я, этого не хотел. И мы оба — слышите? — задержали встречу с врагом на шестьдесят восемь дней. Наверное, я родился прежде Лэя, и первым был готов убивать. Но, эр Шелла, я выиграл для него лишних шестьдесят восемь суток. Вы по-прежнему не желаете об этом слышать?

— Не желаю… Благодарю вас, эр Конрад… — Совсем смешавшись, я зацепилась за смутно знакомое имя: — Шон? Это брат Тамиля, которого убили вчера? Тамиля, который вел по маршруту эр Рональда?

— Шон Брански-рин? — уточнил Лэй, потому что брат затруднился с ответом.

— Да, он самый. Я вчера утром узнал, что Шон нашел своего врага. И понял: мой черед тоже настал. Я больше не мог сопротивляться… и нашел вас обоих.

Я была готова расцеловать Конрада в порыве благодарности. Воин-убийца, который не хотел убивать. Как сделать, чтобы он остался жить? Конрад встретился со мной взглядом — и отвел глаза.

— Эр Шелла, пойдемте. Я не зову вас к воронке, а мы с Лэем там постоим. Правда, братишка?

— Попробуем, — согласился Лэй.

И повел меня вниз. К черной крутящейся смерти.

Вблизи воронка оказалась еще страшнее. Текучее «стекло» здесь гудело особенно грозно, часто вскипали крупные пузыри, отражая блекнущий на их поверхности солнечный свет. Кипящее «стекло» с темными бликами стремительно неслось по кругу, который сужался к центру, и рушилось вниз. Угодишь туда — ничто не спасет.

Мы пробирались по каменным обломкам. Они угрожающе качались под ногами, проседали, ломались. Само собой, я увязалась за Воинами Скал, не слушая ничьих возражений.

Метрах в пяти от воронки Конрад остановился. Гуд Водопада был ужасен.

«Эр Шелла, вы останетесь здесь, — мысленно услышала я повелительный голос Конрада. — И дальше — ни шагу».

«И не подумаю. Без меня никуда…»

«Эр Шелла, вокруг воронки есть несколько зон, которые служат разным целям. Я прошу вас остаться на месте. Если хотите — требую, чтоб вы остались».

«Хорошо, — я была готова уступить. — Но объясните, в какой зоне я буду стоять».

«Там, где воронка еще не воздействует. У нее нет ничего, годного лично для вас».

«А Лэй где будет?»

«Вам ни к чему это знать».

Ловушка? Нет, не может быть. Или может?

Лэй доверял брату больше моего. Он бесстрашно шагнул дальше, к несущейся по кругу смерти.

— Лэй!

Я кинулась за ним, но натолкнулась на Конрада. Как на скалу — с места не сдвинешь, кругом не обежишь. Он обхватил меня, сжал так крепко, что я и охнуть не могла.

«Лэй! — воззвала я мысленно. — Вернитесь!»

Бесполезно. Мой Воин Скал то ли не слышал, то ли не принимал во внимание. Я видела, как он остановился в полутора метрах от воронки. Постоял и сделал еще один медленный шаг к ее краю, к пузырящейся круговерти.

— Назад! — заорал Конрад, перекрыв гуд Водопада, оттолкнул меня и бросился к брату. — Сказано: не ближе трех шагов!

Он оттащил Лэя от черной смерти, постоял, придерживая за плечи, в какой-то, не понятной мне, «зоне» и наконец повел обратно. Судя по нахмуренным бровям, он мысленно выговаривал младшему за непослушание.

Я обнаружила, что сижу на камнях, а нога попала между обломков и сильно болит. Конрад так неудачно меня толкнул, что я шлепнулась и вдобавок потянула связки. Ну и досталось же ему от Лэя! Конрад яростно отругивался, обвиняя брата в преступном легкомыслии. Стычка у них вышла на славу. Я радовалась, слушая лязг стали в голосах Воинов Скал.

К стоянке наших глайдеров Лэй нес меня на руках. Я бы и сама доковыляла, но он даже слушать не стал, просто подхватил на руки, как ребенка, и понес. Я диву давалась, сколько силы в его по-мальчишески тонком теле. И упрямства в придачу: у него ведь сломано ребро, ему больно!

— Лэй, что там было, у воронки? — спросила я, когда мы отошли подальше от Черного Водопада и его гуд поутих за спиной.

— Я не разобрался толком. У края — да, воронка притягивает. А там, где мы с Конрадом стояли… Не уверен; разве что я злее стал. Сами видели: чуть глотку ему не порвал из-за вас.

Злее — это хорошо. Злость и ненависть довольно близки, одно может перерасти в другое, вот только на кого эта ненависть будет направ… Я не успела додумать мысль. За поворотом тропы показались два глайдера. И еще — третий, чужой. Побольше нашей с Лэем двухместной крохи, более изящный и дорогой, с зеркально отсвечивающими стеклами. Чужак стоял поперек тропы, закрывая путь к нашим машинам.

Это не полиция и не спасатели. Туристы? Никакой эмблемы я не видела; если и туристы, то «дикие», без проводника из турагентства. И очень наглые, судя по тому, как поставили глайдер. Или это опять жадные до денег лугаши пожаловали? Час от часу не легче.

Конрад, шедший первым, шагал как ни в чем не бывало. Как будто знал, кто к нам прибыл; как будто сам пригласил гостей.

Видя спокойствие брата, Лэй тоже ничуть не тревожился. Одна я холодела от страха, глядя на зеркальные стекла, не пропускающие взгляд в салон.

«Шелла, успокойтесь, — мысленно сказал мой Воин Скал. — Это не полиция, и в глайдере всего двое».

Откуда ему знать? Может, на полу спецназ залег, сейчас как повыпрыгивает!..

Мы подошли совсем близко. В стеклах чужого глайдера отражалась макушка соседней горы — лысая и без снега. Лэй бережно поставил меня наземь, Конрад вежливо постучал в лобовое стекло:

— Выходите, господа.

Мелькнула надежда: прилетел кто-то из его бывших коллег или друзей.

Дверь глайдера с шелестом открылась, и из салона выскользнул человек в черно-белой униформе, с эмблемой космопорта на бейджике. Поджарый, загорелый, седовласый, с глушащими сияние глаз темными линзами. Рональд Ринг.

Я задохнулась. Ох, что сейчас будет!.. Дверь снова закрылась, и я не успела разглядеть, кто там еще в салоне.

Лэй с присвистом втянул сквозь зубы воздух, а Конрад с безукоризненной вежливостью проговорил:

— С добрым утром, эр Рональд. Надеюсь, вы объясните, что вас сюда привело.

Ринг переводил озадаченный взгляд с одного Воина Скал на другого.

— Нет, уважаемые. Это вы объясните, что произошло. — Его взгляд задержался на отметинах у Конрада на горле, на изукрашенном лице Лэя, наконец обратился на меня. — Эр Шелла, эти двое подрались из-за вас?

Он ухитрился и меня сбить с толку. Как можно не сообразить, что встретились два брата-врага? Лучше бы спросил, почему они не поубивали друг дружку.

— Эр Рональд, зачем вы заставили Шеллу рассориться с мужем и отправиться в горы? — прозвенел хищной сталью голос Лэя. В серых глазах сверкнули знакомые искры.

Ринг прислонился к своему глайдеру, сунул было руки в карманы куртки, но спохватился, оставил их на виду, желая подчеркнуть, что не имеет злодейских намерений. Да все равно: хоть и эршелла, хоть трижды свой, но что ему мешает нанести удар по Воинам Скал? Когда они, как говорит Конрад, мертвы? Стараясь не припадать на больную ногу, я шагнула вперед, чтобы оказаться между Рингом и братьями. Лэй отстранил меня и рявкнул, буквально пригвоздив к месту:

— Стойте там! Эр Рональд, отвечайте.

Начальник службы безопасности казался все более озадаченным.

— Эр Шелла, — обратился он ко мне, — расскажите: что случилось на Приюте? Про нападение на вас я знаю, сыновей эр Мирона взяла полиция. Им предъявлено обвинение в попытке похищения двух человек. Но что произошло между эр Лэем и эр Конрадом?

Чувствуя себя глупо от того, что мне, чужачке, приходится объяснять знатоку местных нравов простые вещи, я начала:

— Конрад нашел своего врага. Лэя. Они схватились насмерть. И я… я не помню, как удалось их разнять. — Мне пришлось солгать — солгать своему, эршелла! — потому что в салоне глайдера, вероятно, сидел кто-то еще и нас слышал.

— Что вас удивляет, эр Рональд? — нахмурился Конрад. Недоумение Ринга было слишком заметным, чтобы не принять его всерьез.

— Вы двое — не братья. Не враги.

— Вы лжете, — лязгнули, скрестившись, тяжелые боевые клинки. Лэй весь подобрался, как для прыжка.

— Вы заблуждаетесь, эр Рональд. — Конрад остался вежлив и рассудителен. — Уж кто-кто, но близнецы знают, кого искать и убивать.

— Я тоже знаю, кого должен убить эр Лэй. Вовсе не вас.

Тут даже Лэй от изумления смолчал. Зато я встряла со своим мнением:

— Но ведь это — строжайшая тайна. — Новая блистательная глупость в моей копилке изреченной чепухи. Любая тайна открывается денежным ключом.

Ринг улыбнулся:

— Да, эр Шелла: я дал немалую взятку. И узнал имена близнецов — сыновей моей жены от первого брака. Тэмми сходила с ума от мысли, что ее дети вот-вот погибнут, а она даже не знает, кто они, где они. Я разузнал для нее.

— Помогло? — спросил Конрад.

— Разумеется, нет. Тэмми умирала вместе с ними… прежде них. Я понимал, что как только произойдет неизбежное, ее тоже не станет. И ни-че-го не мог сделать. — Ринг посмотрел на меня и сухо пояснил: — Обычно таких слишком чувствительных матерей помещают в клинику и глушат лекарствами. Но она не хотела — и я не настаивал.

Еще бы. Ринг сам рассказывал, что на Эршелле травят целый измененный народ, добавляя в питьевую воду препараты, которые гасят наши способности. Он не мог так же поступить со своей женой.

— И при этом вы поломали жизнь Шеллы, — рыкнул Лэй. — Она-то при чем?

— Моя большая удача — получить вместо Эда вас, — вставила я слово.

— Живой богатый муж лучше мертвого проводника, — отрезал мой Воин Скал. — Вы соображаете, что натворили, эр Рональд?

— Согласен, — Ринг вскинул ладони, как будто сдаваясь, — я кругом виноват. Я надеялся, что женщина-эршелла вскружит вам голову и хотя бы на время отвлечет от убийства. Далее, полагал я, когда вы разделаетесь с братом, потому что эр Шелла вам поможет и не даст погибнуть, то любовь к ней заставит вас жить дальше. Я не мог спасти обоих близнецов. Но хотя бы попытался удержать на этом свете одного.

— Вы использовали Шеллу. И непростительно ею рисковали.

— Послушай, мальчик, — Ринг шагнул к Лэю, глядя ему прямо в лицо, — ты получил женщину-эршелла. О лучшем призе нельзя и мечтать. И ты считаешь, что я был неправ?

— Считаю! — У Лэя в глазах сверкали молнии. — Я все равно умру — а с ней что будет?!

На этот вопрос ответа не нашлось. Начальник службы безопасности подался назад, привалился к своему глайдеру, опустил взгляд. Я неловко переступила на месте, внезапно ощутив, как сильно болит позабытая было нога. Лэй обхватил меня за пояс, прижал к себе, приподняв над землей. Мышцы у него были каменные от напряжения.

Конрад потер лоб, коснулся помятого горла.

— Эр Рональд, почему вы дали шанс именно Лэю, а не тому, второму?

— Грубо говоря, эр Лэй оказался под рукой. Выбирать не пришлось.

Меня передернуло. Моего Воина Скал — тоже.

Конрад коснулся его плеча:

— Спокойней, братишка. Одного не пойму: почему, эр Рональд, вы утверждаете, будто мы с Лэем — не братья? Будь оно так, что бы меня к нему привело?

— Я не слишком рассчитывал на подкупленного чиновника, — отозвался Ринг глуховато. — Я заказал на Доминике генетический анализ, и там подтвердили информацию. Брат Лэя — не вы.

Меня осенило:

— Это Шон — Шон Брански-рин! Конрад, вы вдвоем были у Черного Водопада. И не просто отложили начало охоты на… сколько там? Шестьдесят восемь дней, да? Вдобавок вы с ним перепутали своих врагов. И Шон убил Тамиля — вашего близнеца, а вы явились к Лэю.

Ринг встрепенулся.

— Про Черный Водопад вы сейчас расскажете, эр Конрад. А что касается Шона, то он, строго говоря, Тамиля не убивал. Они подрались в ресторане, а рядом случилась охрана богатого туриста. Заезжие парни плохо представляли себе наши обычаи. Решили: просто пьяная драка, и развели дебоширов. Тамиль с Шоном утихли, вроде как примирились, посидели, потолковали. А потом Тамиль вышел на служебную лестницу, открыл окно на семнадцатом этаже… и все. Для полиции — ясное дело: человек не пожелал умирать долго, когда его ненависть к брату угасла. Ведь никто не знал, что Шон и Тамиль — чужие.

— В жизни не слыхал, чтобы кому-то удалось растащить врагов, — заметил Конрад, задумчиво хмуря брови. — Да чтоб они тут же еще и помирились. Не по-настоящему дрались, совсем как мы с Лэем. Ну да, похоже, что не братья. — Он принужденно улыбнулся: — Братишка, ты как? Согласен, что мы с тобой — чужие?

— Я тебя назвал братом — значит, братом и будешь, — отрезал Лэй. — А вам, эр Рональд, я не спущу того, что вы сделали с Шеллой! — Лязг стали в голосе был страшен; меня прижгло разгорающимся внутренним огнем Воина Скал.

Рональд Ринг, эршелла, принял вызов. Он выпрямился, лицо стало холодно-неприятным, глаза под темными линзами блеснули зеленым.

— Попробуй, — процедил он с невыразимой надменностью. — Сам знаешь: удар вайнска по эршелла убьет обоих. Твоя женщина разом лишится двух дорогих ей людей. И Конрад тебя не заменит. Ты этого хочешь?

Я не на шутку струхнула. К тому все и шло — в такой ярости был мой Воин Скал, так сильно он ненавидел Ринга. А Ринг, будь он неладен, еще и подзуживал его своим тоном и выражением лица.

— Эр Рональд, Лэй, пожалуйста! Перестаньте!

«Эр Шелла, оставьте, — мысленно осадил меня Конрад. — Они разберутся».

Поубивают друг дружку, вот и весь их разбор.

Губы Ринга дернулись — он молча сказал что-то ужасное. Лэй вскинулся, как от пощечины, оставил меня и сделал шаг вперед. В зеркальном стекле глайдера отразился его хищный силуэт и застывшее, сулящее смерть лицо.

— Эр Рональд, ради вашей жены! — Докричаться мысленно было бы проще, только я с перепугу не могла сообразить, как это сделать. Даже позабыла имя той женщины. — Она — его мать…

Дверь глайдера со стороны пассажира открылась. Лэй замер, Ринг обернулся. Из салона показалась худенькая, немолодая, измученная женщина. Глаза у нее были светлые, как у Лэя, и невероятно лучистые. Они сияли на увядшем лице, и согревали все, на что падал их взгляд. Прекрасней этой женщины была только моя собственная мать.

Тэмми, вспомнила я ее имя.

На нетвердых ногах, опираясь ладонью о глайдер, она обогнула машину. Взялась за подставленную руку Ринга, оттолкнулась от него и неловко качнулась к Лэю. Он подхватил ее, не дал упасть. Не пытаясь обнять, она тихо провела ладонями ему по плечам, по груди. Сияние светлых глаз окатило нас троих — Лэя, Конрада и меня — ласковой теплой волной, утихомирило моего Воина Скал.

— Шелла выйдет замуж за Лэя и станет мне дочкой, — прошелестел тихий, но очень твердый голос. — Конрада возьмем вторым сыном. Рональд, мы еще должны успеть к Шону. Тогда у нас будет три сына, как в сказке.

* * *

Шон погиб через восемь дней; несчастный случай в горах. То ли и впрямь камень вывернулся из земли, то ли Шон сам принял решение.

Лэй разрывается между желанием почаще бывать с матерью и ненавистью к Рональду Рингу. Нелепая, бессмысленная ненависть, которая дает ему силы жить и которую Ринг бесстрашно поддерживает.

За Черный Водопад вплотную взялись ученые, пытаются что-то понять. Какой-никакой, а шанс для братьев-врагов. Быть может, в будущем станет меньше убийств и непростительно ранних смертей.

Конрад уехал. Куда — не сказал. Тэмми умоляла его остаться, но он объяснил, что здесь ему некого ненавидеть и надо поскорей отыскать себе нового врага, как у Лэя, не то будет поздно. И пропал. Лэй четыре дня не находил себе места, а потом пил самый крепкий ром и о чем-то молчал, молчал… Затем он отнес Тэмми «жизнемер», который Конрад вручил мне той ночью на Пятом Приюте. Цвет экрана хоть и не сочно-бордовый, как прежде, но вполне насыщенный, живой. Тэмми не нарадуется, что приемный сын жив.

Я понимаю, что Конрад заранее все рассчитал и подменил одинаковые с виду устройства. «Жизнемер» прилежно измеряет жизнь Лэя, но Тэмми об этом никто не скажет.

* * *

Мой Воин Скал по-прежнему водит туристов по горным маршрутам и исправляет чужие судьбы. А я ему помогаю… и люблю, как умеют любить эршелла.