Глава 1

Я проснулся, вздрогнув, словно меня пнули в бок. Сердце колотилось, сна ни в одном глазу. В чем дело?

Я прислушался. Снаружи было тихо. Сквозь оконца в палатку сочился голубоватый свет — фосфоресцировало каменное плато, на котором стояла «Испаньола». Возле корабля был разбит наш лагерь.

Мистер Смоллет возражал против того, чтобы ночевать под открытым небом. Он вообще не хотел садиться на планету, где один за другим смолкли три разведывательных зонда, но сквайр Трелони настоял. «Настоял» — не то слово. Он в бешенстве орал, что сыт по горло кораблем-убийцей и выходками капитана, что он отдаст мистера Смоллета под суд и слупит с него такую компенсацию за моральный ущерб, что капитан по миру пойдет, продастся в рабство Чистильщикам… Много чего он орал, хотя вовсе незачем было так разоряться: корабль висел на орбите, и RF-тяга была отключена. В конце концов мистер Смоллет вскипел и отдал приказ садиться на планету и ставить лагерь. Сели. Вокруг лагеря разместили датчики тревожной сигнализации, полюбовались на заход солнца и фосфоресцирующее плато и завалились спать.

Перед сном я поинтересовался у Рейнборо, как насчет местных чудищ и прочих опасностей. Пилот сказал, что стандартная информация о планете содержится на кристалле, который достался от покойного Билли Бонса, на орбите мы тоже не зря висели и кое-что видели, да и разведзонды успели немало передать. Планета пригодна для жизни, явных опасностей нет, кровожадных чудищ не обнаружено. Тогда я спросил, кто в таком случае сожрал наши зонды. В ответ Рейнборо признался, что у «Испаньолы» нет нормальных разведзондов. Их израсходовали в прошлых рейсах, а новых не получили, и Крис Делл купил у военных списанные зонды-шпионы. Быть может, вояки всучили брак и зонды не сожраны, а сами сдохли? По-моему, пилот шутил: едва ли кому-то удалось бы втюхать Деллу негодные зонды.

В правом оконце я видел угол палатки, в которой спал лисовин, а выше — черное небо с ясными звездами. Слева тянулось плато: полторы мили светящейся ровной поверхности. В той стороне звезд было так много, что небо казалось серебристым — то ли в стеклянной пыли, то ли в блестящей паутине…

Шаги. Осторожные, мягкие. Кто-то крался по спящему лагерю. Кого тут носит в глухую полночь?

Да мало ли, кому куда нужно. Будочка туалета стоит поодаль, мне ее не видать… Нет, шаги направились не туда.

Их слышал один только я. В палатках отменная звукоизоляция, мы с Томом перед сном проверяли: он горланил какую-то песню, а я в своем жилище не мог разобрать ни слова. Лишь высунув голову из палатки, услышал, как лисовин с чувством выводит:

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Пей, и дьявол тебя доведет до конца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Сундук, объяснил он мне, — это клад, хозяин которого уже мертвец, а ром — ритуальный напиток, который пьют, когда откопают сундук. Этими знаниями лисовин обогатился, посмотрев видео про древних пиратов.

Два десятка человек преспокойно спали в своих «глухих» палатках; один я тревожился. По егерской привычке слушать ночь, я перед сном включил устройство, усиливающее внешние звуки; оттого и услышал крадущиеся шаги. Я приготовился выглянуть, но тут раздался голос Питера Рейнборо:

— Чего бродишь?

— Думы разные спать не дают, — ответил Крис Делл.

Я снова улегся, успокоенный. Бог с ним, пусть бродит.

Пока «Испаньола» висела на орбите, капитан Смоллет вывел второго помощника из RF-комы. Кома Деллу на пользу не пошла: мысли у него порой цеплялись друг за дружку и запутывались. Доктор Ливси обещал им заняться, но позже, когда пропадет желание удавить всех risky fellows разом.

— Рей, где наши мальчишки?

— Спят, — отозвался Рейнборо. — Сядь, посиди со мной.

Второй помощник угнездился на скрипнувшем походном сиденьице. Я порадовался за Рейнборо. Ему не простили, что он отвел нас с Сильвером на нижние контуры, и кроме Делла, никто из старого экипажа не желал общаться с бывшим старшим пилотом, а из «самозванцев» — один лишь Хэндс. Сильвер вообще ни с кем не общался, на борту «Испаньолы» его было не видно и не слышно. А едва разбили лагерь, «бывший навигатор» заполз в свою палатку и больше не выполз; ужин сегодня готовили безотказный Хэндс и я с лисовином.

— Мальчишек нет, — сказал второй помощник.

— Тебе чудится.

— Палатки пустые.

— Крис, ради бога, — попросил Рейнборо, — не забивай голову ерундой.

— Не считай меня идиотом.

Пилот промолчал. Я постеснялся лезть наружу и доказывать, что я на месте, а у Делла и впрямь ум за разум заходит. Хорошо бы они не чесали языками до утра и дали поспать. Иначе придется выключить мою «прослушку», а этого не хотелось.

— Ты бывал в коме? — поинтересовался второй помощник.

— Не довелось.

— Между прочим, занятно. — Делл усмехнулся. — Пока система была замкнута на меня, я слышал, что творилось в моей каюте. Потом уже вырубился полностью.

Ох. Поистине, в каюте Криса Делла творилось немало интересного: Сильвер требовал, чтобы я шел с ним на нижние контуры, капитан добивался ответа, кто такой наш «бывший навигатор», лисовин признавался, что украл у Делла станнер…

— Рей, у меня после комы с памятью не очень, — проговорил второй помощник, — но иногда всплывают удивительные вещи. Мне вспомнился некий Джон Сильвер, с которым мы вместе учились. Он был курсом старше и на отделении навигаторов, но я его знал. И сегодня попросил Алекса показать настоящую морду нашего Сильвера. Он — тот самый человек.

— Ну и что?

— Сильвер был скверный парень. Его дважды чуть не вышибли из академии за паскудные истории с девочками.

— Это было давно. Двадцать лет назад.

— Восемнадцать, — поправил второй помощник. И неожиданно спросил: — У тебя когда-нибудь был поюн?

— Нет.

— А нам с Таней подарили на свадьбу.

Делл смолк. Рейнборо терпеливо дожидался продолжения. Я измаялся, гадая, к чему клонит второй помощник и при чем тут поюн.

— Крис, я не понимаю, — наконец признался пилот.

— Поюны забывают фразы, слышанные год-два назад. Поэтому вопли нашего Александра про потаскуху и мольбы «Джон, не надо!» — это все свежачок. Сильвер как был гадом, так и остался.

— Он спас тебе жизнь, — напомнил Рейнборо.

— Какого рожна он это сделал?

— Идиотский вопрос.

— Рей, поверь мне: Сильвер жертвовать собой не способен. Он не тот человек, чтобы по доброй воле идти на нижние контуры.

Рейнборо смолчал: не рассказывать же, что на контуры шла Юна-Вэл. Делл тоже умолк. Кто знает, до чего он додумался? Я прикидывал, что можно сделать. Самое лучшее — повторить ход мистера Эрроу и Юны: оглушить и затем почистить память в медотсеке. Но сейчас до медотсека ох как далеко, а подъемник «Испаньолы» блокирован, и ключ у капитана Смоллета.

— Что ты хочешь? — наконец спросил Рейнборо. — Ты обязан жизнью ему и Джиму. Что тебе еще?

— Я хочу знать, кто прибился к нашему экипажу. Кого ты вел на контуры?

— Крис, тебе мерещится черт-те что. И мальчишки в лагере, и Сильвер не такой подонок, как…

— А ты слышал, что сказал лисовин, когда к Сильверу явились крысы?

Что такое Том ляпнул на камбузе? Крис Делл занимался мистером Эрроу, пытался привести его в сознание. А я просил Тома помочь мне с Сильвером…

— «Один — убийца, другой — еще хуже», — повторил Делл слова лисовина. — Я наконец удосужился расспросить парня толком. Он считает, что эта парочка, Сильвер с Хэндсом, покушались на Джима, а также они применяли гипноизлучатель к самому лисовину и сквайру, — тщательно выговорил второй помощник. — В последнем Сильвер признался при тебе.

— Крис…

— Ты не дослушал. Он воспользовался гипнаком, чтобы сквайр заставил Алекса взять на борт их команду. И тот гипнак остался на Энглеланде.

— Крис… — снова начал Рейнборо.

— А ты не задавался вопросом, чем он купил тебя?

— Я знаю, чем он меня купил, — отрезал пилот. — И если мое мнение для тебя что-то значит…

Делл опять не дал договорить:

— Тогда объясни, что делал на борту второй гипнак. Обломки которого я нашел в камере утилизатора.

Мэй-дэй! Он сыскал останки благословенного «Щитка». Юна-Вэл выбросила разломанный прибор, но не нажала кнопку срочной утилизации. В полубезумном состоянии, что ей навязала «Испаньола», нетрудно было позабыть. А второй помощник додумался порыться в мусоре. Когда только успел, будь он неладен…

Рейнборо, естественно, о «Щитке» и слыхом не слыхал.

— Что за гипнак? — осведомился он.

— Ломаный, — повторил Крис Делл. — Штучная работа. Надеюсь, не надо объяснять, насколько это серьезно?

Я прикусил костяшки пальцев. Кабы не «Щиток», Чистильщики сожрали бы нас всех поголовно. Но как убедить в этом Делла? Он продолжал:

— Обломки попали в камеру не сегодня — это единственное, в чем я уверен. А в остальном… Что с нами было, что привиделось, что нам внушили, что заставили забыть?

— Странно, — задумчиво произнес пилот. — Может, это вещь Дэна? Сам посуди: нас в космопорту досматривал ты, Сильвера с его командой — Дэн. Он обсчитался с оружием, но гипнак бы не пропустил. Значит, сам его пронес.

— У Дэна не спросишь, — сказал второй помощник. — Терзать Джима я не могу; остается трясти Сильвера. А он отоврется. Придется трясти основательно.

— Оставь Сильвера в покое. Он не сделал тебе ничего худого.

— Если это настоящий Джон Сильвер, в его благие порывы я не верю. И хочу знать, за каким чертом он калечил мальчишку на контурах.

«Да не калечат никого твои контуры! — мысленно вскричал я. — Уж тебе-то надо бы знать».

— А коли это не Сильвер, — продолжал Делл, — я намерен выяснить, кто он и какая блажь его сюда погнала. И если даже понадобится содрать с его рожи биопласт, я это сделаю.

— Крис, — улыбнулся Рейнборо. — Неуемный ты человек… Скажи: за десять лет, что мы вместе летаем, я тебя хоть раз подвел?

— За одиннадцать. Ни разу.

— Вот видишь. Давай так: я тебе шепну по секрету три важные вещи, а ты мне поверишь и успокоишься.

Настала тишина. То ли Делл размышлял о предложении пилота, то ли они просто сидели, глядя на звезды или свет под ногами. Я очень надеялся, что Рейнборо скажет такое, от чего неуемный Крис и впрямь уймется. А если нет… Я оделся и отстегнул полог палатки.

— Рей, — вздохнул второй помощник, — когда мы выпутаемся из этой передряги, давай завалимся в лучший ресторан и надеремся рому, про который распевал лисовин.

— Как пить дать надеремся. Погляди: вон палатки Джима и Тома. Можешь подойти и убедиться, что мальчишки никуда не смылись. Это первое. Второе: наш Джон Сильвер — безобидный бродяжка-авантюрист, приятель настоящего Сильвера, примкнувший к экспедиции в надежде сорвать солидный куш. Он даже поюна выклянчил у Сильверовой жены, чтобы подкрепить свою легенду.

Молодец, Рей. Не самая блестящая придумка, но лучше с ходу не измыслишь.

— А вот тебе третье.

— А в морду не хочешь? — вполголоса рявкнул Крис Делл.

Что пилот ему сделал? У него было только время коснуться, как это умеют risky fellows. Но мы же не на борту RF-корабля. Рейнборо засмеялся:

— Не уверяй, что тебе не понравилось. Крис, — он посерьезнел, — мы считали всю информацию с кристалла. Этих данных там нет, анализаторы «Испаньолы» ни черта не фиксируют. Но мы же с тобой — RF. Ты сам-то чувствуешь?

— Ну… теперь — да.

— А еще здесь работает RF-связь — дальняя, не тридцатиметровка. Боюсь, что это RF-планета, не меньше.

Встревоженный Делл вскочил — брякнуло, опрокинувшись, сидение. Послышались стремительные шаги: второй помощник рванулся к моей палатке. Я приготовился выползать с заспанным видом — дескать, малая нужда погнала — если он сунется ко мне и обнаружит, что я одет и обут. Однако Делл в палатку не полез, остановился рядом.

— Верно, — пробормотал он, — тут Джим, там лисовин.

Определил не глядя, как в свое время Хэндс сквозь закрытую шторку нашел в моей каюте Тома. RF — всюду сплошной RF. Делл метнулся в другую сторону.

— Рей, — раздался его голос, — а эти две — пустые.

— Да, — подтвердил пилот.

Делл ругнулся и спросил:

— Когда они ушли?

— Понятия не имею. Я проснулся незадолго до тебя.

Внутренне похолодев, я выбрался наружу, на голубоватый свет и стылый ночной воздух. Темнели поставленные двумя полукружьями палатки; Рейнборо стоял, наблюдая за Деллом. Тот нагнулся над пультом в центре лагеря.

— Сигнализацию отключили, — сообщил он. — Черт! Куда их понесло? У них оружие есть?

Рейнборо не ответил. Я подошел к нему и встал рядом.

Делл бросился к палатке мистера Смоллета.

Ушли! Ночью. На чужой планете. Вдвоем. Без оружия. Впрочем…

— Рей, у тебя ведь был станнер? — шепнул я. — Который ты отнял у лисовина.

— Угм. Был.

Уже легче. Хоть что-то у них есть.

— Алекс, — Делл сунул голову в палатку. — Проснись. Алекс? — Он прополз внутрь, снаружи остались видны подошвы его ботинок.

Рейнборо тоже прошел к капитанской палатке.

— Что такое?

Второй помощник выбрался назад, ткнул кнопку связи у себя на воротнике:

— Израэль Хэндс, ответь Крису Деллу. Ты что сделал с Алексом? — Он послушал, что сказал пилот. — Вы оба спятили? Ладно. Когда надумаете вернуться, я вас пущу, но морды набью обоим.

Судя по тону, он не был взбешен — скорей ошарашен.

Нырнувший в палатку Рейнборо повозился там и вылез. Уточнил у Делла:

— Они забрали энергию, чтобы уйти?

— Чтоб убежать, — хмуро поправил второй помощник, оглядывая темные палатки на светящемся плато. Позади лагеря черной скалой вздымалась «Испаньола»; сигнальных огней на ее корпусе не зажигали. — У десяти человек отняли. Надо же столько сожрать и не подавиться…

— Куда они двинулись?

— Хэндс изволил шутить. Якобы они отправились искать сундук, о котором нам пел лисовин.

Иными словами, Юна-Вэл пустилась в бега, чтобы дознание второго помощника не вылилось в содранный с лица биопласт.

Ушла. Ни словом не обмолвилась, не попрощалась. Так и не простила.

— Они взяли у Алекса лучемет, — сообщил Рейнборо.

Делл выругался и двинулся по лагерю проверять, как себя чувствует экипаж. Они крепко спали, обессиленные; капитан Смоллет был без сознания.

— Что с ним? — шепотом спросил я у Рейнборо.

Вместо ответа пилот дважды провел ладонью мне по спине. Кажется, понимаю: у всех энергию отняли один раз, а у мистера Смоллета — дважды. Второй раз, недавно, это сделал Рейнборо, прикрывавший бегство Хэндса и Юны-Вэл.

Куда ж они? В ночь, в неизвестность. Лучше бы я был с ними… Не нужен я ей. Совсем не нужен.

Было что-то неправильное в том, что капитан Смоллет лежит без чувств по милости своего пилота. Ему-то Рейнборо теперь не скажет: «Я за десять лет ни разу тебя не подвел». Их отношения — не моя забота, и все же досадно. А главное, еще немного — и въедливый Крис Делл задастся вопросом: «Почему?»

Я растолкал лисовина:

— Подъем. Мистеру Смоллету нужна помощь.

Том выскочил из палатки полуодетый, и я погнал его обратно, потому что было холодно.

— Уйди, зараза! Наглый коготун, — раздался вдруг голос мистера Эрроу.

На миг замерло сердце. Это не мистер Эрроу, конечно.

— Если еще раз поймаю, берегитесь. Выкупаю в холодной воде, — грозился поюн, которого выпустил на свободу заглянувший в палатку Сильвера второй помощник. — Ты погубишь корабль! Погубишь Александра! Мне не нужна влюбленная пара, — возмущался зверь, бегая кругами вокруг Делла. — Умница Александр.

— Питер, что делать? — воззвал к Рейнборо лисовин, прибежавший на помощь капитану.

— Ладонь на спину, между лопаток, — отозвался пилот и обернулся ко мне: — Напрасно ты Тома потревожил.

Что это было — упрек? Предупреждение? Надеюсь, я не сделал ничего, что может повредить Юне-Вэл.

Второй помощник перестал метаться по лагерю и забрался в капитанскую палатку вслед за Томом. Палатка закачалась — втроем в ней было трудно разместиться.

Поюн встал столбиком возле пульта сигнализации.

— Не двигаться, — велел он сам себе, а затем горько попросил: — Александр, прости.

Зачем Юна его оставила? Чтобы зверь за нее просил прощения у мистера Смоллета? Или не захотела брать с собой и подвергать опасностям? Рейнборо уверял, что планета безопасна. Хоть бы оно так и было…

Пилот уселся наземь у входа в палатку капитана. Голубоватый свет не достигал лица — одни глаза блестели.

— По мне, лучше бы им не возвращаться, — сообщил Рейнборо в пространство. — Сплошная морока.

Через пару минут мистер Смоллет пришел в себя. Второй помощник принялся объяснять, что случилось. Не больно-то внятно он излагал, но капитан ухватил суть.

— Вот ключ от подъемника; активирован. Вернуть обоих, — распорядился он. — Том, позволь мне одеться.

Делл и лисовин выбрались из палатки. Рейнборо потянулся за ключом — тонкой металлической пластинкой.

— Нет, — Делл отвел его руку, — ты не полетишь. Мэя пошлю.

— Мэй чуть жив, — возразил пилот.

— Посмотрим.

Навигатор Мэй, наш космодесантник, оказался ни на что не годен: когда он выполз наружу, его шатало, и кружилась голова. Делл потратил силы на мистера Смоллета, и ему нечего было отдать Мэю, а приказать мне или Рейнборо он не сообразил. Сунулся в палатку к пилоту Берту, затем к навигатору Норману; безнадежно махнул рукой. Наконец вытащил Джоба Андерсона. Техник отчаянно зевал, однако на ногах стоял твердо и обещал, что справится с глайдером.

— Джоб, сюрпризы могут быть самые разные, — напутствовал его мистер Смоллет; капитану было нехорошо, и он опирался на лисовина. — Будьте осторожны и возвращайтесь живым.

— А с бортовыми станнерами он сладит? — спросил Рейнборо, не обращаясь ни к кому в отдельности.

— Нет, — сказал Андерсон. — Мне бы стрелка в пару.

— Грея не дам, — заявил Делл. — Я покажу; справишься.

Они вдвоем пошли к «Испаньоле».

Уфф. По крайней мере, второй помощник не собирался сам в погоню за беглецами. Очевидно, размышлял я на пути к своей палатке, Делл — слишком важная фигура в экипаже. Техником или навигатором можно рискнуть, а вторым помощником — нельзя.

Я забрался к себе. Надеюсь, в ближайшие минуты меня не хватятся. А еще я надеюсь, что тут работает не только RF-связь.

Растянувшись на спальнике, я закрыл глаза. Юна, где ты? Где твой вечерний луг с росой и туманом? На борту «Испаньолы» я попадал туда мгновенно. А здесь — здесь пути на луг не было. Я беспомощно тыкался в черную пустоту, которая была у меня под веками, и не мог сквозь нее пробиться. Юна-Вэл, отзовись. Ты слышишь меня? За вами погоня, Юна, берегитесь!

Бесполезно. Не слышит. И не узнает о грозящей опасности, пока разведывательный глайдер не скользнет над головой и Андерсон не врубит бортовые станнеры. И тогда я уже не представляю, как уберечь Юну-Вэл от разоблачения.

В глупой надежде, я ткнул кнопку связи на воротнике:

— Израэль Хэндс, ответьте Джиму Хокинсу.

И Хэндс не слышит — я же не RF.

Их Рейнборо предупредит. Улучит мгновение и шепнет. Приободрившись, я снова выбрался наружу.

Мистер Смоллет, Том и навигатор Мэй устроились на вытащенном из палатки спальнике. Рейнборо в компанию не пригласили, и пилот одиноко сидел в стороне. Поюн шнырял от него к мистеру Смоллету и обратно и бормотал:

— Александр хороший. Умница Александр. Меня все зовут Рей. И можно на «ты». — Казалось, он желал их помирить.

— Джим, иди сюда, — позвал лисовин, пока я не уселся возле пилота.

Я присел рядом с Томом, чтобы не обострять отношения.

— Алекс, не нравится мне это, — навигатор подавил зевок. — Отзови Андерсона, а? Если двух идиотов куда-то понесло, это их личное горе…

— Они — не идиоты, — отчужденно произнес мистер Смоллет.

— Тебе видней. Но мое навигаторское сердце чует беду. — Мэй натянул на голову капюшон и уткнулся лицом в поднятые колени, намереваясь спать.

Том положил руку на запястье мистеру Смоллету. Влюбленность в Шейлу не мешала лисовину обожать нашего капитана, и сейчас ему хотелось, чтобы мистер Смоллет забрал себе еще хоть немного сил. Тот притворился, будто не заметил намека юнги.

— Да, Крис, слушаю, — ответил он на вызов Делла. — Хорошо. Удачи Джобу.

Я не видел, как глайдер вышел из порта «Испаньолы»: все огни были погашены. В небе, на плато и в невысоких горах вокруг не было замечено ничего живого, но мы по возможности таились.

— Вон он, — сказал Том.

Маленькая тень беззвучно отделилась от корпуса громадного корабля и заскользила, едва угадываемая на фоне звезд.

Глайдер сделал круг над плато, завис в стороне от лагеря, опустился ниже, вновь поднялся — и вдруг исчез. Как ни пытался, я уже не мог обнаружить его в ночном небе.

— Джоб Андерсон, ответьте Александру Смоллету. Что у вас? Понял. — Капитан снова прижал кнопку связи: — Крис, ответь мне. Что он видел? Хорошо, подожду.

— Что там? — спросил Мэй, не поднимая головы.

— Крис говорит: на плато какие-то письмена. Он принесет снимки.

— Привет от Сильвера? — недоверчиво буркнул навигатор.

— Вряд ли.

Мы ждали с полчаса. Замерзший Рейнборо подсел ко мне, прижался спиной. Навигатор Мэй, который вроде бы спал, оглянулся, и ощущение было такое, словно он повел стволом грозного «стивенсона», указывая пилоту: «Пошел вон». Тот не ушел, а я подумал, что нелегко будет мне находиться сразу в двух лагерях: с Рейнборо и Юной-Вэл — и с мистером Смоллетом и остальным экипажем. Даже поговорка есть на эту тему… Как же? Вспомнил: ласковая тля двух маток сосет. Нет, не то. Ага: нельзя повеситься на двух суках. Или в двух спальниках не поспишь? И впрямь хотелось спать, глаза слипались, и мысли путались.

— Да, Крис, слушаю тебя, — проговорил капитан. — Черт! — он вскочил, прижал кнопку связи: — Джоб Андерсон, ответьте Александру Смоллету. — Он яростно выругался на неизвестном языке, снова ткнул кнопку: — Крис, ответь мне. Где он исчез? Понял.

Навигатор Мэй поднялся, прошелся вдоль палатки и обратно.

— Алекс, я говорил тебе…

— Александр хороший. Умница Александр, — объявился у него под ногами поюн.

Мэй остановился, чтобы не наступить на вертлявого зверя.

— Я с тобой, — с глубокой, не слышанной ранее, безнадежностью сказал поюн голосом Хэндса. И продолжил: — Алекс, я говорил тебе… Что это за хренотень?!

— Заткнись, трепло. — Мэй подцепил зверюгу и сунул за пазуху.

— Извольте помолчать! — донеслось из-под куртки.

— Не надо было отправлять Андерсона, — проговорил навигатор. — Три зонда и глайдер — все отдали за здорово живешь.

— А что человек пропал, не страшно? — возмутился Том.

Мэй пропустил это мимо ушей.

— Алекс, я знаю одно. Зонды посылал Хэндс, а с ним в рубке сидел Тон-Тон, которому все до фени. При нем можно творить что угодно. У Хэндса была отличная возможность отдавать зондам приказы на самоуничтожение.

— Зачем?

— Чтоб ты поменьше знал о планете. Чтоб ты ее боялся, а эти двое — нет. Смотри: ты с перепугу выслал погоню. Отправил единственного, кто держался на ногах. Самого надежного их друга, который нашел дезертиров, прервал связь с нами, взял приятелей на борт и полетел, куда надо. Он бы и планет-стрелка прихватил, да Крис не позволил.

— Значит, пусть так и будет, — тихо сказал мистер Смоллет.

— Алекс, ты отдаешь себе отчет?..

— Отдаю. Раз им нужен глайдер — пускай. Это лучше, чем если они погибнут.

— Тьфу ты! — рассердился Мэй. — Мы в рейсе досыта нахлебались, а тут еще — нате вам. Не хочешь сажать под арест, так хоть пусть бы сами выпутывались. Сколько можно цацкаться?

— Чтоб уберечь Сильвера, Дэн отправился к Чистильщикам. — У мистера Смоллета гневно зазвенел голос. — Я отказался от Сильвера, послал его к черту, а Дэн заплатил за него самой дорогой монетой. Я не позволю, чтоб эта жертва пропала зря.

Навигатор саданул кулаком о ладонь.

— Тебе не Сильвер дорог; ты пытаешься доказать, что Чистильщики тебя не заломали вконец и оставили человеком.

— Пытаюсь, — признал капитан.

— Не стоит доказывать недоказуемое, — в сердцах бросил Мэй. — Или доказывай, но не так.

Мистер Смоллет понурился. В течение пятнадцати лет, после первой встречи с Чистильщиками — или их подручными — ему важно было ощущать себя полноценным человеком. А тут снова — светящийся шарф и схватка, в которой неизвестно, кто победил. Похоже, Мэя угораздило ударить по самому больному месту.

— Мэй, возьмите свои слова обратно, — сказал Том.

Навигатор неловко потоптался. Из-под куртки выглянул поюн:

— Извольте помолчать!

— Алекс, меня занесло, — виновато пробормотал Мэй. — Извини.

Поюн шмыгнул у него из-за пазухи, шлепнулся наземь, собрал разъехавшиеся лапы и подбежал к капитану:

— Я люблю тебя.

— Алекс, прости, — повторил навигатор.

Не ответив, мистер Смоллет зашагал к «Испаньоле», Александр пустился за ним:

— Я с тобой.

Лисовин тоже дернулся было, но Рейнборо перехватил его:

— Оставь в покое.

Мэй тоскливо выругался и забрался в свою палатку. Черная фигура капитана, четко видимая в жемчужно-голубом свете плато, приблизилась к кораблю и слилась с ним.

Рейнборо потер замерзшие руки и прижал кнопку связи:

— Израэль Хэндс, ответь Питеру Рейнборо. Андерсон с вами? Как нет? Не морочь мне голову. То-то же. Мы можем выслать за ним глайдер? Не покуситесь? Ладно. — Затем пилот вызвал Криса Делла. — Ты плохо обучил Андерсона: вместо того, чтоб врубить станнеры, он принялся беседовать с Хэндсом. Они захватили глайдер, парня выкинули. Он валяется без чувств, при нем маячок, так что найдем. Второй глайдер, говорят, им ни к чему. Решай сам, верить или как. Мэй оклемался. Понял; конец связи.

Разумно. Андерсон выглядит лопухом и недотепой, но его не упрекнут в том, что он дезертировал и угнал глайдер. Юна-Вэл и Хэндс все берут на себя. Как они оправдаются, когда вернутся?

Да и намерены ли они возвращаться?

За Андерсоном послали Мэя. Навигатор без звука подчинился, когда опальный Рейнборо велел ему подняться на борт «Испаньолы» и отправляться на поиски. Снова пришлось ждать. Несмотря на куртки с подогревом, мы сильно замерзли, однако не расползлись по палаткам. Вернувшийся мистер Смоллет прохаживался по лагерю с поюном на плече; зверь тыкался мордочкой в его седые волосы и на разные лады повторял:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя…

Голос Хэндса меня мало трогал, а слушать Юну-Вэл было сладко и в то же время больно.

Мэй благополучно подобрал и доставил назад Андерсона. Глайдер скользнул в порт, и спустя несколько минут из кабины подъемника вышли трое: Мэй, Андерсон и Крис Делл. Уж не знаю, глушил ли Хэндс техника выстрелом из станнера или разошлись полюбовно, однако оправдывался Андерсон косноязычно:

— Мистер Смоллет… Сволочи. Простите, сэр… Врасплох застали. Такой промашки не случалось… Виноват.

— Прощаю, — холодно произнес капитан ритуальную фразу, которой не дождался Мэй. — Крис, что у нас с письменами?

— Погляди, — Делл вытащил из кармана мини-комп. — Джоб говорит: выложено камнями, которые притащены со стороны. Днем их тоже можно увидать, если смотреть внимательно, а не как мы. А ночью — вот.

Мистер Смоллет изучил изображение на экране и передал комп Рейнборо. Затем комп получили и мы с Томом, жадно впились. Опять RF. На жемчужно-голубом фоне темнели кривоватые иероглифы вроде тех, что мы видели на входах в рабочие отсеки «Испаньолы».

— Что это? — спросил Том. — Указано, где искать сундук?

— Нет, — с серьезным видом ответил второй помощник, — тут написано, где найти ром.

— Ром без сундука не нужен, — еще серьезнее заявил наш лисовин.

— Ром в чистом виде — самое то.

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца! — заорал поюн; мы аж вздрогнули. — Йо-хо-хо, и бутылка рому! Пей, и дьявол тебя до… — зверь умолк: Крис Делл взял его за горло.

— Спасибо, достаточно. Тут сказано, что ром находится в сорока днях пути на восток, — сообщил второй помощник. — Затем, — он взял комп у меня из рук и увеличил нижнюю часть изображения, — мелкими камушками выложено: Captain Flint be damned — «Будь проклят капитан Флинт», — Делл показал это мистеру Смоллету и Рейнборо, — и подпись: Бен Ган. Что скажете, господа?

Мэй приложил руку ко лбу козырьком, словно в солнечный день оглядывал горизонт.

— Бен Ган был шибко зол на капитана. Из чертовой дали пер кучу каменюк. На плато обычных камней нет.

— Когда эта дура призывно светится в ночи, сам бог велел на нее садиться, — высказался Андерсон. — А если не садиться, то хоть рассмотреть по-человечески. Ган не ошибся с местом послания.

— За сорок дней пути можно двадцать раз облететь вокруг планеты, — заметил Том. — Если на глайдере.

— А пешком доберешься до заброшенного города, — отозвался мистер Смоллет. — Мы его видели с орбиты.

— И нам не сказали, — упрекнул лисовин. — Самое интересное…

— Самое интересное, что над этим городом смолкали разведзонды. То ли Мэй прав и это дело рук Хэндса, то ли в городе не любят чужаков. Хорошо, если только в городе.

— Крис, почему именно ром? — спросил я.

— Потому что камнями написано: ром в сорока днях пути.

— Рим, — поправил молчавший до сих пор Рейнборо. — Roma, Rome. Город был такой в древности, на Земле. А кто слышал про капитана Флинта?

— Я, — откликнулся Мэй. — Пару анекдотов.

— Их потом расскажешь. А по делу?

Навигатор развел руками.

— Я слышал, — мистер Смоллет погладил притихшего у него на плече Александра. — Флинт был RF-капитаном. Чистильщики забрали его совсем молодым; потом он вернулся и много лет спокойно летал.

— И что же? — не утерпел лисовин, потому что капитан умолк, то ли роясь в памяти, то ли подбирая слова.

— Дальше приключилось странное. Флинт куда-то летал и дважды терял свой экипаж. Целиком, до последнего человека. Якобы их забирали Чистильщики, но по каким-то невразумительным причинам.

— А он оба раза вернулся? — недоверчиво переспросил Крис Делл.

Мистер Смоллет кивнул.

— Как же он сумел — один? — удивился я.

— RF-корабль может вернуться на Станцию вообще без экипажа, — напомнил Рейнборо.

— Да, — подтвердил мистер Смоллет. — Говорили, что второй раз Флинт возвратился в коме.

— Разбирательство было?

— А как же. Два утраченных экипажа подряд и возвратившийся капитан — такое не каждый день случается. Разбирались и что-то выяснили. Но у Флинта оказались могучие покровители, и комиссии космофлота пришлось от него отступиться. Разумеется, больше его никуда не посылали… и вскоре нашли в гостиничном номере мертвым. По нему до смерти лупили из станнера. Я почему знаю — жил тогда в той же гостинице.

— Дела… — пробормотал Мэй. — А про этого Бен-Гана ты не в курсе?

Мистер Смоллет потер лоб, усиленно пытаясь что-то вспомнить.

— Вроде я слышал про экипаж, в котором был некий Бенджамин Ган. С ним тоже связана история… Не то его местным каннибалам скормили, не то сами съели. Короче, парни чушь болтали.

— Сэр, мы будем его искать? — спросил Том, рассматривая светящийся голубым экран мини-компа с иероглифами и криком души Flint be damned.

— Будем, — с усмешкой ответил капитан. — Если не придется сначала искать сокровища, потом — вляпавшихся Хэндса с Сильвером, а после — сбежавших куда-нибудь непоседливых мальчишек.

— Крис, — заговорил Рейнборо, — мне давно хочется задать бестактный вопрос.

— Задай.

— Каков твой прогноз: мы сможем вернуться на Станцию?

Делл зябко поежился, сунул руки в карманы.

— Хреновый у нас прогноз, — вымолвил он неохотно. — Я бы сказал: десять шансов из ста, что возвратимся. Девяносто — против.

 

Глава 2

Днем плато не светилось, а было похоже на мутно-белое стекло. Розовое солнце скупо пригревало, в воздухе посверкивали золотисто-розовые искры. Вокруг плато стояли бесплодные, низкие, сглаженные временем горы. Они были тускло-коричневые, даже солнечные лучи их не оживляли, и самой живописной скалой среди них высилась наша черная «Испаньола».

— Я вам повторяю: Крис — наша единственная надежда, — вразумлял доктора Ливси капитан Смоллет. Он был доведен до белого каления, но сдерживался. — Если Крис сумеет расковырять потроха «Испаньолы» и дать нам на возвращение второй режим, мы вернемся на Энглеланд. Если нет — на «четверке» погибнем все.

— Мне осточертело с вами спорить, — кипятился доктор. — Я не разбираюсь в RF и разбираться не хочу. Крису хватает здоровья, чтобы хамить мне и сквайру; вот и пусть ковыряет ваши потроха. Я не буду им заниматься. Слышите? Не буду!

Мне было стыдно за него. И тревожно, потому что уж больно не похоже на доктора — отказывать в помощи. Не планета ли на него действует, туманит мозги?

Скандал начался за завтраком. Еду по-походному, из концентратов, сварганил планет-стрелок, и сквайру его стряпня не понравилась. Охранники тоже забухтели, хотя их-то слово — последнее. Крис Делл, с утра маявшийся головной болью, напомнил мистеру Трелони, что не кто иной как сквайр нанял «самозванцев», из которых двое уже сделали ноги, и неизвестно, чего ждать от остальных, особенно если к ним придираться по пустякам. Доктор Ливси напустился на Делла с упреками, что именно Делл своим ужасным свистом довел мистера Трелони до сердечного приступа, а затем думал отлежаться в коме, и из-за него пострадал ни в чем не повинный Джим; теперь он сохнет по негодяю Сильверу и вот опять с утра ходит с заплаканными глазами (неправда — я не плакал, а просто не спал до утра). Рассвирепевший Делл рявкнул, что пусть бы доктор вообще помолчал и что лично он не дастся в руки человеку, который кидался на капитана Смоллета с ножом. Масла в огонь подлил поюн — он то восклицал: «Извольте помолчать!», то требовал: «Заткнись, трепло».

Не выдержав, Рейнборо шагнул к доктору Ливси.

— Дэвид, на минуточку.

Тот обернулся. Рейнборо кончиками пальцев коснулся его лба. И тут же сердитое выражение ушло у доктора с лица, черные глаза сделались недоуменными, а затем — виноватыми.

— Александр, о чем мы спорим? Конечно, я займусь Крисом, как только… — доктор Ливси запнулся и неловко закончил: — как только он освободится.

Рейнборо прошел мимо сквайра — обманный маневр — и, обернувшись, положил ладонь ему на затылок. Мистер Трелони дернулся, желая отстраниться, и на этом его протест иссяк. Сквайр пожал плечами:

— Что вы раскипятились, господа? Повод-то ерундовый. Мистер Смоллет, я все понимаю; но и вы меня поймите. Экспедиция влетела мне в такую копеечку, что мы непременно должны ее окупить.

— Что за копеечка? — осведомился у меня Том.

— Это такое паскудное место, куда влетает неудачная экспедиция.

— Вот оно как… — протянул лисовин. — А я полагал, наша экспедиция влетела в задницу.

— Отменно влетела, — подтвердил планет-стрелок.

Немудреная шутка развеселила космолетчиков.

— Алекс, это место дурное, где люди друг на дружку бросаются, — сказал Рейнборо. — Я считаю, надо уйти обратно на борт.

— Ни в коем случае, — подскочил сквайр Трелони. — Дорогой капитан, подыщите что-нибудь получше, и мы перебазируемся. А в корабле я не намерен проводить ни одной лишней минуты. Взгляните, господа, — он широким жестом обвел скучный пейзаж, — кругом мир, спокойствие и благодать. Практически неизвестная, неосвоенная планета таит в себе массу…

— Паскудства, — подсказал Том.

— …сокровищ, — продолжал сквайр, — которые нас ждут. Я предлагаю так и наречь ее: Остров Сокровищ. У нее ведь нет иного имени, не так ли?

— Есть, — в один голос сказали Том и мистер Смоллет.

— Буквенно-цифровое обозначение, как принято в космических реестрах, — пояснил капитан.

Лисовин энергично кивнул:

— Я даже знаю, как она обозначена: ZADNITSA-33.

— Том, веди себя прилично, — одернул его сквайр. — Господа, я предлагаю выпить за новое имя планеты — Остров Сокровищ — и за окончание всех и всяческих разногласий.

За это выпили с большой охотой.

Я обвел взглядом стеклянистое плато и тусклые горы вокруг. Юна, где ты? Как ты?

Мистер Смоллет отставил бокал.

— Приказ по кораблю. Техники и второй помощник занимаются исключительно «Испаньолой», Дэвид Ливси занимается Крисом Деллом. Когда будет готов полный отчет об условиях жизни на планете, я приму решение о возможности перебазирования в другое место, — властно отчеканил капитан. — Норман, возьми камеру и сходи к камням Бена Гана; Джим с Томом могут тебя сопровождать.

— Спасибо, сэр, — обрадовался лисовин.

Я поднялся с тяжелым сердцем. Хоть и говорят, что здесь нет очевидных опасностей, мне боязно за Юну-Вэл. Надеюсь, опытный Хэндс будет ей надежным помощником…

Отправились. Высокий, угловатый Норман был из тех сумасшедших навигаторов, о которых толковал покойный Билли Бонс. Он шагал, неловко раскачиваясь и загребая ногами, с отсутствующим видом глядя прямо перед собой. Доберется ли он до камней?

Однако Норман не зря служил навигатором: мы вышли прямо к гигантским кривым иероглифам. Обыкновенные камни на мутном стекле — серые, коричневые, беловатые. Многие из них были немаленькие: одному человеку не дотащить. Катил их Ган, что ли? Или возил на глайдере? Это же сколько работы — камни поднять, погрузить, выгрузить, выложить эдакими кривулинами… Том прошелся вдоль трехметровой закорючки ближайшего иероглифа, попробовал качнуть один из камней. Камень лежал плотно.

— Не для одного человека работенка, — изрек лисовин. — Как по-вашему, Норман?

Навигатор сделал несколько снимков и лишь затем отозвался:

— Хрен его знает.

Крайне ценная мысль.

Мы с Томом отыскали более мелкую надпись Captain Flint be damned. Ее составляли желтоватые камни, ноздреватые и даже на вид более мягкие, чем те, что пошли на RF-иероглифы. И на них были выцарапаны имена. Абрахам Смит, Кевин О'Доннел, Ник Дуглас, Андре Санте, Мигель Санчес… Том принялся их считать, Норман снова взялся за камеру, а я быстро проглядел список целиком. И мысленно охнул: последним, на слове damned, значился Джон Сильвер.

— Всего сорок два человека, — объявил досчитавший до конца Том. — Что тут делает Сильвер?

— Странно, — навигатор убрал камеру и ногтем поскреб камень, на котором было выцарапано знакомое мне имя. — Совершенно даже непонятно… удивительно… занимательно… потрясительно… — Он еще долго бормотал, а мы с Томом терпеливо ждали. Что с сумасшедшего возьмешь?

— Это список проклятых Ганом людей? — наконец предположил изведшийся лисовин.

— Нет, — покачал головой Норман. — Проклят здесь один Сильвер.

— Почем вы знаете?

Навигатор передернул худыми плечами.

— Полетай с мое — тоже будешь много знать.

Мы двинулись обратно. Что за имена, и почему проклят один Сильвер? Потому что его имя единственное выцарапано в слове damned?

В лагере нас встретили Рейнборо, скучающий планет-стрелок и мрачный, мающийся от вынужденного безделья сквайр с охраной. Все прочие поднялись на борт корабля. Норман передал камеру бывшему старшему пилоту, затем камерой завладел Том Грей. Он внимательно изучил на маленьком экране список выцарапанных в камне имен.

— Андре я знаю, и Мирослава тоже. И Сильвера. Что ты об этом думаешь? — осведомился планет-стрелок у Нормана, который отрешенно глядел сквозь подошедшего к нам сквайра.

— Это список погибших экипажей Флинта, — сообщил навигатор.

— Но Сильвер с Флинтом не летал, — заметил Грей.

— Нет, — Норман забрал у него камеру и передал мистеру Трелони. — Сильвер Гану досадил отдельно.

Рейнборо нажал кнопку связи:

— Израэль Хэндс, ответь Питеру Рейнборо. Все в порядке? Спроси у Сильвера: чем он досадил Бенджамину Гану?

— Мистер Рейнборо! — возмутился сквайр. — Как вам не сты… Разумеется, теперь у них на все найдется ответ! — В гневе, сквайр повернулся к навигатору и планет-стрелку: — Не будь среди нас предателей, дезертиров можно было бы поймать и допросить. А при нынешнем положении дел у нас нет этой возможности. Я потребую у капитана, чтобы он лишил кое-кого средств связи. — Он вновь обернулся к пилоту: — Ну, что вам ответил этот проходимец?

— Пока ничего.

Юна-Вэл может и не знать, за что Бен Ган проклял ее бывшего супруга.

Внезапно вспомнилось: холл нашего «Адмирала Бенбоу», Билли Бонс разговаривает с кем-то по дальсвязи, доносящиеся из-под козырька голоса похожи на журчание бегущей меж камней воды; старый космолетчик роняет свою трость, нагибается ее поднять, и глушилка не справляется со сказанными им словами: «Нет, Джон. Только не тебе». У него что-то требовал настоящий Джон Сильвер? Что он хотел — кристалл с записью маршрута на Остров Сокровищ? Сильвер бывал здесь, чем-то насолил Бену Гану, и недавно планета опять ему понадобилась. А Билли Бонс поспешил сбагрить кристалл мне…

— Ну? — снова потребовал сквайр у Рейнборо. — Что они говорят?

Пилот развел руками:

— Молчат, сэр.

— Естественно! — вскричал мистер Трелони. — Не исповедоваться же двум негодяям перед нами.

— Том, — обратился лисовин к планет-стрелку, — объясни, пожалуйста. Каким образом RF-корабль возвращается домой без экипажа?

Грей удивленно взмахнул пушистыми ресницами.

— Кто это тебе наболтал?

— Все так говорят. — Лисовин не стал ссылаться на Рейнборо.

Грей плотно сжал губы — и, несмотря на девичий румянец и смазливую физиономию, стал похож на всамделишного стрелка, который способен разметать в пыль огромный кусок планеты.

— Видишь ли, друг лисовин, — начал он, — с кораблями у нас непросто… или наоборот, проще некуда. Такая вот дурында, — он кивнул на черную громаду «Испаньолы», — летит от Станции по заданному курсу, а экипаж честно работает. Затем ее сажают на планету. Как мы сели. А когда корабль снова стартует, автоматически включится RF-тяга, и «Испаньола» возвратится на Станцию. На обратном пути экипаж ей не обязателен.

Грей неуверенно замолк. Он переглянулся с Рейнборо, хотел поймать взгляд Нормана — сумасшедший навигатор глядел в землю — и махнул рукой.

— Ладно, чего таить… RF-корабль стоит в месте назначения двести сорок стандартных часов. Ждет, пока экипаж закончит погрузку-разгрузку или для чего он там прибыл. Если срок ожидания истек, а команда на взлет не поступила, корабль стартует независимо от того, вернулись люди на борт или сидят в полицейском участке, задержанные за пьяный дебош.

— «Испаньола» может взлететь своим умом? — уточнил сквайр Трелони, нахмурясь.

— Да, сэр. Меньше, чем через десять стандартных суток. До той поры Крису необходимо придумать, как заменить четвертый режим на второй.

Сквайр нахмурился еще больше.

— То есть, у нас времени в обрез? Десять… девять суток? Но надо же искать Птиц, а мы толчемся у корабля.

— Сэр, — Рейнборо отнял камеру, которую мистер Трелони собрался было сунуть себе в карман, — мне думается, Норман прав и это в самом деле списки погибших экипажей. Заметьте: RF-экипажей, которым свойственна повышенная живучесть. На Острове Сокровищ погибли сорок risky fellows. Вы хотите, чтобы Бен Ган выцарапывал еще два десятка имен?

Сквайр этого вовсе не желал. И охрана его не желала. Они втроем сильно встревожились. Мистер Трелони потребовал встречи с капитаном и не успокоился, пока мистер Смоллет не спустился на плато.

— Почему вы не предупредили, что в моем распоряжении всего девять суток? — подступил к нему сквайр.

— Сэр, вы невнимательно читали контракт, который заключили с нашей компанией, — вмешался Рейнборо. — В нем сказано: корабль может находиться в пункте назначения не менее десяти суток. И ни слова нет про более долгий срок.

Возмущенный мистер Трелони набрал полную грудь воздуха. И молча выдохнул, раздумав ссориться с космолетчиками. Как ни крути, он подписывал контракт не лично с ними, а с компанией-перевозчиком, и без толку срывать зло на парнях.

— Ну, пусть так. Тогда скажите: почему мы болтаемся тут и бездарно тратим время? Отчего борзые Хэндс и Сильвер получили фору в целую ночь и утро и мчатся куда-то на глайдере, который им подарили? Капитан Смоллет, вам не приходит в голову, что они устремились за нашими сокровищами?

В пухнущую от забот голову капитана эта мысль не забредала.

— Мистер Трелони, в данную минуту меня волнуют не сокровища, а вопрос выживания. Если Крис не справится с поставленной задачей, «Испаньола» уйдет обратно в четвертом режиме, а мы останемся здесь — в надежде, что за нами когда-нибудь пришлют другой корабль. Я должен четко представлять, где и в каких условиях мы остаемся.

— Нет уж, увольте! — вспылил сквайр. — Корабль долетит до Станции без экипажа, и я вернусь с ним. И с ценным грузом, который мы должны взять на борт, — добавил он очень внятно, как для глухих. — В отличие от вас, я рискну иметь дело с Чистильщиками. В конце концов, от них возвращаются.

Рейнборо двумя пальцами коснулся затылка мистера Трелони. Сквайр этого не заметил, но подостыл.

— Дорогой капитан, — заговорил он более миролюбиво, — дайте мне глайдер, надежного пилота и охрану. — Он оглянулся на своих парней и уточнил: — Кого-нибудь из вашей гвардии — Мэя или, на худой конец, стрелка, — произнес он с сомнением, не слишком доверяя юному виду Грея. — Я посажу в глайдер Тома с Джимом, и мы займемся поиском Птиц, как собирались. А вы тут разбирайтесь с планетой и кораблем, не тревожась о нас.

— Мистер Трелони, по нашим данным, эта планета пригодна для жизни, но относится к числу так называемых недружественных к человеку. Иными словами, она опасна. — Мистер Смоллет откровенно лгал, стращая сквайра. — К тому же населена разумной жизнью; а чужаков, как известно, нигде не любят. И последнее. Я еще не знаю, сколько людей потребуется в помощь Крису, и не уверен, что смогу выделить вам пилота и стрелка…

— Капитан Смоллет, — перебил сквайр со вновь нарождающейся сварливостью, — я нанял вас для того, чтобы свои проблемы вы решали сами. А коли вам не хватает людей, верните назад Хэндса с Сильвером.

У капитана недобро сузились глаза.

— Отлично, сэр. Их-то я с вами и пошлю. Вы желали сэкономить и не наняли команду поисковиков. Поэтому скажите спасибо за тех, кого я дам. Юнга лисовин, идем со мной, — мистер Смоллет зашагал к подъемнику «Испаньолы».

Том бросился следом.

— Сэр, позвольте, я дам хороший совет?

Капитан приостановился.

— Назначьте Питера Рейнборо первым помощником.

Ну и советец! Рейнборо, нарушивший кодекс чести RF, держащий сторону двоих дезертиров, зачисленный сквайром в предатели, — ему становиться первым помощником вместо мистера Эрроу?

Капитан не удивился нелепому предложению. Он серьезно поглядел на лисовина, затем перевел взгляд на Рейнборо. Раскосые глаза на обаятельной физиономии пилота смотрели настороженно.

— Он уже взял на себя эту обязанность, — продолжал Том. — И с самого начала помогал мистеру Эрроу; он весь полет меня пас.

— Рей не справится, — ответил мистер Смоллет с сожалением. — На это нужно слишком много сил.

— Пусть лучше хоть что-то, чем совсем ничего.

— Рей погибнет, если возьмется за дело по-настоящему. А он нам еще пригодится.

Они ушли, и вскоре кабина подъемника поползла вверх. Раздраженный сквайр понял разговор глубоко по-своему:

— Ну что за люди? Совершенно беспомощный народ. Второй помощник не справляется с кораблем, пилот вообще не жилец…

Планет-стрелок ухмыльнулся.

— Мистер Трелони, вы возьмете меня в долю, если я скажу, как быстро и без хлопот найти уйму сокровищ?

Сквайр недоверчиво на него покосился, навострившая уши охрана придвинулась ближе.

— У вас под ногами — огромное состояние, — Грей топнул по мутно-белой стеклянистой массе. — Такого минерала больше нет нигде во вселенной; отличный строительный и поделочный материал. Годен для парковых беседок и скульптур, великолепен для эротических женских украшений. Моих — двадцать процентов прибыли. По рукам?

Шальная ухмылка Грея разгневала сквайра пуще прежнего.

— Постыдились бы, молодой человек. Затейники кругом, — заворчал он, направляясь к своей палатке. — Только шутки шутить горазды. Абсолютно некомпетентный экипаж.

Чтобы как-то себя занять, я задолго до срока принялся готовить обед. Мне взялись помогать Рейнборо с планет-стрелком и оба охранника. Приличный обед был вскоре готов, но с борта «Испаньолы» никто не спустился, и мы обедали в узком кругу. Потом Грей спросил у мистера Смоллета разрешение взять глайдер и совершить облет прилегающей территории — я было обрадовался, что слетаю с ним заодно, — и получил отказ. Невезуха. Охранники, зевая, слонялись по лагерю, мистер Трелони копил злобу.

Розовое с утра, к вечеру солнце зазолотилось, и воздух сверкал от роящихся искр. Сглаженные вершины гор таяли в цветной дымке и казались романтически-манящими.

— Едут, — наконец оповестил нас Рейнборо.

Кабина подъемника с окном, от которого бил сноп отраженного света, поехала вниз. Сквайр приготовился встретить капитана Смоллета новым списком претензий.

Космолетчики вышли. Вру: выползли — чуть живые, осунувшиеся, с темными подглазьями. Техники, навигаторы, два пилота и Крис Делл.

Сквайр устремился им навстречу. Застоявшаяся охрана бодро припустила следом.

— Где Том? — потребовал мистер Трелони. — Куда вы дели мальчишку?

— Он там, — второй помощник махнул рукой в сторону «Испаньолы». — С доктором. Ему нездоровится.

Мэй-дэй! Тут крепких risky fellows шатает; что же сталось с бедным лисовином?

— Вампиры! — выкрикнул сквайр тонким голосом. — Пожиратели жизней! Где капитан? Как он смел?! Увел Тома и… Он за это ответит!

Космолетчики добрели до лагеря. На парней страшно было смотреть — точно с каторги явились. Золотистые веснушки на лице пилота О'Брайена стали серые, будто присохшая грязь; сизые щеки Дика Мерри казались покрытыми двухдневной щетиной. Техник Стив рухнул на походное сиденьице, опрокинулся с него и остался лежать на голом камне, лишь пробормотал что-то жалобное, когда к нему наклонился Рейнборо.

— Кормите, — взмолился навигатор Мэй. — Кормите — или сдохнем все.

Я бросился выполнять просьбу, однако меня окликнул Крис Делл:

— Джим, на два слова.

Кормежкой занялся планет-стрелок, а я подошел ко второму помощнику.

— Хоть бы Джима пожалели, уроды! — сокрушенно воскликнул сквайр Трелони.

Делл с тоской посмотрел в искрящуюся даль; очевидно, у него не хватало сил тащиться туда, где не страшны чужие уши.

— Забирайся, — он приподнял полог своего жилища.

— Крис, вы спятили, — охнул сквайр. — Не смейте. Джим, не вздумай!

Мы нырнули внутрь, и опущенный полог отсек внешние звуки.

Поверх спальника здесь лежала пушистая шкура, явно принесенная из каюты второго помощника. Я уселся, стараясь не думать, что именно вообразил себе сквайр. Делл долго устраивался, не понимая, как в тесноте пристроить свои длинные ноги и не опрокинуть палатку. Наконец угнездился. И тут мы увидели в оконце смущенную морду охранника, которого мистер Трелони выслал проверить, чего ради второй помощник залучил меня к себе. Делл погрозил кулаком, и морда исчезла.

— Джим, разговор сугубо между нами, — начал он. — Я думаю, на «двойку» нам не перейти и на Станцию не вернуться.

— Почему?

Он отвел от лица челку. Светло-серые льдистые глаза глянули непривычно строго и печально.

— Алекс считает, что я после комы скверно соображаю и не могу найти верное решение. Он ошибается. Меня учили переналаживать и подстраивать режимы, но эта схема ни к черту не годится. Мне жалко людей, я напрасно их мучаю. Они не заслужили такой боли…

— Почему боли? — не понял я.

— Любые переделки на RF-корабле требуют мощного и болезненного RF-усилия, — объяснил Делл. — Плюс огромные энергозатраты. Ты сам видел — на ребятах лица нет. Лисовин вообще чуть на тот свет не отправился, Алекс его вернул с полдороги.

Плохо дело. Я пораскинул мозгами.

— Кто вас учил понижать заданный режим? Чистильщики?

Второго помощника передернуло.

— В их обучающие программы это не заложено. Люди учили, наши разработчики. Я успел пройти курс, а потом его отменили.

— Потому что схема не работает, и все в этом убедились?

— Наверное, — согласился Делл с грустью. — Словом, затея эта безнадежна, и я подумал… — Он растер лицо, пытаясь прогнать усталость, и бросил на меня неожиданный острый взгляд. — Джим, а не известно ли тебе о гипноизлучателе, который был у нас на борту?

— Известно.

Я рассказал о «Щитке». Делл выслушал с недоверием, потом осмыслил и застонал.

— Что ж Сильвер, гад, с гипнаком ко мне не пришел? Уж я бы уберег. Ах, тварь горелая… Нет, надо же — сгубить такую вещь.

Делл так расстроился, что я отвел взгляд, не в силах на него смотреть. За оконцем переминались чьи-то ноги. Не иначе как сквайр Трелони пытается блюсти нашу нравственность. Я обозлился. Только его идиотских подозрений не хватало.

Второй помощник тоже заметил стража за окном и встрепенулся.

— Джим, я вот о чем хотел потолковать. Коли нам не пересилить «Испаньолу», лучше потратиться на нечто конкретно полезное. Я готов заставить тебя забыть Сильвера. Хочешь? Тебе самому будет спокойней жить, да и сквайр с доктором перестанут высказываться. Это займет полминуты, и ты будешь свободен.

Забыть Юну-Вэл? Ни за что.

Однако я должен с благодарностью согласиться, потому как все считают ее Джоном Сильвером. На каком основании я откажусь?

Крис Делл прижал кнопку на усилителе внешних звуков, и в палатку ворвались причитания мистера Трелони, хохот ожившей команды и ядовитые советы в адрес сквайра.

— Слышишь, что делается? Он так и не успокоится, с доктором на пару.

Я стиснул зубы. Сегодня risky fellows потешаются над сквайром, а что будет завтра? Еще немного — и посмешищем стану я.

Но забыть Юну-Вэл?

Разумеется, надо забыть. Я ей не нужен; у нее есть Хэндс и мистер Смоллет. Она не простила, что я ее ослушался на корабле. И не бывать мне на ее вечернем лугу со слоистым туманом…

— Нет, — сказал я. — Крис, спасибо; нет.

— Настаивать бессмысленно?

— Абсолютно.

— Как скажешь. Надеюсь, твой Сильвер — не тот человек, за кого себя выдает.

Второй помощник выбрался из палатки. Хохот космолетчиков смолк, вопли сквайра — нет.

— Мистер Трелони! — рявкнул Крис Делл. — Если я еще хоть раз услышу грязные намеки в адрес Джима или капитана Смоллета, пеняйте на себя. Вам ясно? Где тут чертова еда?! — загремел он так, что больше никто пикнуть не посмел.

Когда налившееся закатным румянцем солнце село на лысую макушку горы и оттуда принялось пускать ослепительные алые стрелы, в лагерь вернулись мистер Смоллет с лисовином и доктор Ливси.

Доктор был черен с лица и молчалив. Окинув лагерь мутным взглядом, он отыскал свою палатку и без единого слова в нее заполз. Мистер Смоллет и Том оба расслышали приглашение к ужину, и оба уселись, но есть не могли. Капитан глотнул тоника и плеснул в стакан Тому, однако лисовина затошнило, и я принес ему простой воды.

Мистер Трелони завел речь об энергетическом вампиризме и недопустимом обращении с несовершеннолетними. За его спиной как из-под земли выросли Делл и Рейнборо, и сквайр опасливо умолк. Его охрана делала вид, будто так и надо.

Сутки на Острове Сокровищ были длинные, и народ разошелся на ночлег, не дожидаясь заката. За день утомившись от безделья, я быстро задремал. И уже в темноте, когда голубовато засветилось плато, проснулся от стука в оконце.

Оказалось: лисовин. Он лежал на животе, то ли скрываясь, то ли не в силах подняться. Я впустил его. Том улегся рядом со мной поверх спальника.

— Чем ты занимался на борту? — спросил я.

Лисовина передернуло.

— В жизни ничего страшнее не видал. Даже когда мать умирала…

Том завозился, пристраивая подбородок на скрещенных руках. Голубоватый свет фосфоресцирующего плато лежал на его белокурой шевелюре.

— Мистер Смоллет велел мне остаться в кают-компании, а сам с Крисом ушел наверх. Но остальные двинулись вниз, к техническим отсекам, и я за ними. Зашли в какой-то отсек. Темнотища — глаз коли. У всех фонарики, а я не запасся. Пришлось остаться у входа; по контуру шторки ниточка света просачивалась: видно, куда удирать, если что. Они ушли недалеко и начали работать. Крис по громкой связи командовал… На том же языке, на каком все ругаются; язык жуткий — Крис и командовал, будто ругался. Техники что-то делали, а остальные не то страховали, не то отдавали им силы. Помогали, в общем. На трезвую голову в ум такое не придет. Парням было так больно, так… Я только слышал, как они стонали, а доктор Ливси шипел насчет RF и преступления, а на него шипели, что это их работа и чтобы не мешал. Потом кто-то закричал — помнишь, как мистер Смоллет кричал, когда оживлял мистера Эрроу. Стены кругом засветились — фиолетовые огоньки затлели, будто в рейсе. Я думал, у меня сердце лопнет… Стены погасли, а Мелвин попросил, чтобы Крис дал передышку. Крис разрешил несколько минут, и снова это зверство. Доктору стало худо, и опять пришлось прерваться. Его отлупили по щекам и нарычали, что он не имеет права тут плохеть, а если кому из техников станет плохо с сердцем, то понадобится его помощь. Доктор сказал, что подождет этой минуты за дверью, а я убрался. И вовремя. Еще бы там чуток посидел — сам бы заорал, вместе с ними.

Том прерывисто вздохнул. Белые усы, хорошо различимые в свете плато, дрожали.

— Я двинул обратно в кают-компанию, — продолжил он. — Пока шел наверх, стены трижды загорались. После третьего раза Берт сказал, что Мерри потерял сознание.

Том отвернулся и подтянул колени к груди.

— Затем мистер Смоллет приказал мне подняться наверх в капитанский отсек, куда нас с тобой Рейнборо водил. Я пришел. Сам не нашел, конечно; он меня встретил. Завел в комнатенку с тремя входами. Огней цветных, как раньше были, нет, светят обычные лампы. Крис принес шкуру, на которой мы с тобой в прошлый раз сидели. Совершенно убитый. Расстилает ее на полу, а у самого руки дрожат. Мистер Смоллет велел мне устроиться на шкуре… — Лисовин смолк на полуслове.

Я провел ладонью ему по спине.

— Джим, друг, ты только не смейся, — прошептал он. — Мистер Смоллет сказал: «Сиди тут и изо всех сил люби нас с Крисом. Люби и жалей, как можешь; нам это нужно. Только не ходи ни в левую дверь, ни в правую». Дыры там, а не двери. Сами они туда и разошлись — в левую и в правую. И опять началось: Крис по громкой связи ругается… то есть, командует, мистера Смоллета не слыхать, и техников не слыхать, но я-то знаю, каково им внизу. Вокруг огоньки проклятые загораются — значит, кто-то с ума сходит от боли, кричит.

Мне уж не до того было, чтоб Криса любить, но я старался. Черт знает, чем это может помочь… Потом Мэй запросил пощады: Стиву худо, нужен перекур. Тут Крис сорвался. Закричал, что лучше сам вниз пойдет, чем отсюда людей терзать, а здесь пусть хоть тот же Стив сидит, он справится, а вообще все бессмысленно, и схема идиотская не работает, и если кому-то нужно мучить людей, то он, Крис, не палач. Мистер Смоллет ему: «Раз схема не годится, придумай другую, ты же техник, а я в твоей кухне не разбираюсь». Крис в ответ: «Другую не придумать, потому что RF-корабли созданы для убийства, и никакая сволочь не даст нам понизить режим». Мистер Смоллет ему очень спокойно: «Значит, ты сделаешь невозможное». Крису на это сказать нечего. Слышу: плачет там у себя. А мне его жалеть велено. Я и пошел.

До порога добрался, в дверь заглянул. Вижу: Крис возле огромного пульта, на пульте иероглифы светятся, дрожат и будто ползают, как живые. В стене щель вроде той, как была, когда Чистильщиков вызывали. И… по-моему, она меня увидела. Или из нее кто-то. Щель вроде как вдохнула — из меня душу так и вынесло. И туда внесло, в черноту. А дальше помню уже медотсек, где доктор Ливси и мистер Смоллет хлопочут. Доктор вне себя, грозится весь экипаж засудить, дайте только на Энглеланд вернуться. Мистер Смоллет доктора будто не слышит, а мне сказал, что больше никуда не возьмет, раз я злостно нарушаю приказы. Я долго там валялся. Крис приходил, хотел что-то хорошее сделать. Но руку не успел протянуть, а мистер Смоллет как рявкнет: не смей, мол, ты мне нужен со всеми силами и мозгами, сколько их есть, не вздумай тратить ни на что постороннее. Крис ушел, а доктор Ливси битый час возмущался, что мистер Смоллет чужих сил на меня пожалел и вообще я не посторонний. Как у мистера Смоллета терпения хватило слушать?..

Том смолк, выговорившись. Я лежал, глядя в оконце, за которым фосфоресцировало плато. Крис Делл нарушил приказ, когда предложил мне помочь забыть Сильвера. Похоже, он совсем не верил, что сумеет изменить режим RF-тяги.

«Испаньола» уйдет на Станцию без экипажа, но с подробным докладом о том, что случилось, и с призывом о помощи. Не сомневаюсь, что смотрители уничтожат и разоблачающий их доклад, и призыв. А с Острова Сокровищ посылать SOS можно до скончания века: мы так далеко от родной галактики, что и не представить. Я еще не видел планеты, но мне вовсе не улыбается жить тут вместе со сквайром и доктором и их идеями. С лисовином и космолетчиками — еще куда ни шло. И с Юной-Вэл. Если только не начнется схватка за единственную женщину. Мэй-дэй! Мы обязаны вернуться на Энглеланд. Меня мать ждет и Лайна. Впрочем, она-то утешится. А у наших рисковых парней жены, дети…

Снаружи послышались шаги — два человека приближались к лагерю. Екнуло сердце. Юна-Вэл с Хэндсом?

— Кто-то идет, — я приподнялся.

— Это мистер Смоллет с Крисом, — сказал Том. — Они давно бродят.

Жаль.

Капитан и второй помощник прошли мимо палатки, не обратив внимания на то, что лисовин не у себя дома. Им-то дурного на ум не придет…

— И все-таки, я считаю, надо избавиться от всех четверых, — раздался голос Криса Делла. — И от сквайра с доктором, и от мальчишек.

— Мальчишек я бы оставил, — возразил капитан Смоллет.

— Они тебе нужны?

— Нет.

— Вот видишь. Если кого и оставлять, то доктора. От него хоть польза бывает.

— Уволь. Дэвид у меня уже в печенках сидит.

— Значит, от четверых, — подвел итог второй помощник.

Мы с лисовином пораженно уставились друг на друга. Как это так — от нас избавляться?

 

Глава 3

— Люблю пустыню. Прочна, надежна, никакой хляби под брюхом. Вдаль видно — ни тебе джунглей, ни тростника по маковку. Ни одна тварь не подкрадется незамеченной и не сожрет, что ахнуть не успеешь, — рассуждал по интеркому Питер Рейнборо; он пилотировал наш глайдер. — Мечта, а не местечко.

«Мечта» лежала справа по курсу. Небольшая — десятка три квадратных миль. Она поблескивала под утренним солнцем, словно ее покрывал ледок, а от редких камней тянулись длинные четкие тени. Впереди зеленели джунгли; позади тоже осталось сплошное зеленое море. Рейнборо сказал, что и под дулом лучемета не станет сажать глайдер в джунгли, потому как вовсе не Птицы нас там ожидают, а изготовился к нападению легион хищников и ядовитых тварей.

Летели мы не спеша, выискивая, на что можно положить глаз. Планета свое название не оправдывала, и сквайр злился. По-моему, зря. Разведзонды не дали информации о залежах особо полезных ископаемых (если б что имелось, планету давно бы освоили), однако здесь были два города. Один, заброшенный, зовущийся то ли Ром, то ли Рим, лежал в сорока днях пешего пути на восток, как и сообщалось в послании Бена Гана. Другой был дальше к северу, и в нем жили люди. Непонятно, что за народ. Вроде бы потомки землян, но как их занесло в такую даль до существования RF?

Из трех вновь посланных разведзондов один опять погиб над заброшенным городом. Значит, не Хэндс виновен в гибели первой тройки, а работает система ПВО. Улицы и даже здания поросли густой зеленью, люди давным-давно ушли, а наших разведчиков уничтожает автоматика.

Хотелось бы знать, что там такое. Мистер Смоллет запретил нам соваться в город, но в тоне его звучала уверенность, что мы непременно сунемся. Да и сквайр Трелони, слушая инструктаж, фыркал и выразительно кривил лицо. В самом деле: откуда капитану космического корабля знать, как искать сокровища на незнакомой планете? Уж он-то, сквайр, в жизни не покидавший Энглеланд, гораздо лучше разбирается.

Доктор Ливси поблагодарил мистера Смоллета за отданный в наше распоряжение глайдер, но добавил, что если бы даже мы не получили транспорт и походное снаряжение, то ушли бы пешком, поскольку невозможно выносить то издевательство, которое он наблюдал вчера на «Испаньоле».

Лисовин был глубоко несчастен. Подумать только: его изгоняют из лагеря! Он приободрился, лишь когда к глайдеру подошел навигатор Мэй с настоящим штурмовым «стивенсоном» на плече (чуял же я, что Мэй его где-то прячет) и безмятежно улыбающийся планет-стрелок. Навигатор забрался в салон, а Тома Грея мистер Смоллет поставил лицом к нам с лисовином. Видимо, он окончательно уверился, что с доктором и сквайром разговаривать бесполезно.

— Вот ваш ангел-хранитель, — сказал капитан. — Том заступает на боевое дежурство и будет его нести круглосуточно. В глайдере есть маячок, и вас будет сопровождать спутник слежения. В экстренной ситуации «Испаньола» вас прикроет. Том может аккуратно уничтожить отделение пехоты, а может снести полгорода — чего он делать, естественно, не станет. Я это говорю, чтоб вы имели представление о боевых возможностях нашего корабля.

— Спутник тоже несет вооружение? — спросил я.

— Несет, и немалое. Но учтите: все это — на крайний случай. Не дай нам бог развязать войну.

— Да, сэр, — печально подтвердил лисовин. — Не дай бог. — Он помялся. — Мистер Смоллет, простите меня за вчерашнее.

— Прощаю, — улыбнулся своей молодой улыбкой наш капитан и коснулся ладонью его шерстистого лба.

В салоне глайдера мистер Трелони долго ворчал, что Том к отцу родному так не ластится, как к чужим людям.

— …Честное слово, больше всего я люблю пустыню, — продолжал свое пилот Рейнборо. И неожиданно сменил линию: — Но не эту. К здешней моя душа не лежит.

— Что так? — сидевший в салоне Мэй оторвался от экрана компа, который он держал на коленях, и с интересом поглядел за окно.

Он бы сидел в кабине и там переговаривался с пилотом, не будь у него задачи приглядывать за пассажирами; штурмовой «стивенсон» одним своим присутствием умиротворял самых сварливых.

— Граница джунглей, — пояснил Рейнборо по интеркому. — Будто ножом отрезана — никакого перехода. У нормальной пустыни так не бывает. И вообще она мне чем-то неуютна. Садиться не будем.

— Вы именно там и сядете, — подал голос мистер Трелони, — и возьмете пробы грунта. Вы же видите, как она блестит. Может, это выходы серебряной руды.

Серебряными рудниками на Крольчарнике владела миссис Трелони; похоже, серебряные деньги супруги не давали сквайру покоя.

— Сэр, не покупайтесь на дешевый блеск, — миролюбиво отозвался Рейнборо.

— Поворачивайте.

Пилот изменил курс, однако набрал высоту, не намереваясь связываться с «неправильной» пустыней.

— Мистер Рейнборо, я сказал: пробы грунта, — сурово повторил сквайр.

— Посмотрим, сэр. Если удастся, возьмем.

— Рей, слева по курсу чужеродный объект, — доложил Мэй. — Лежит на земле. Похож на глайдер.

Я прильнул к стеклу. Не вижу. Куда моим глазам до чутких систем обнаружения, которыми оборудован глайдер!

Навигатор дал поправку курса, Рейнборо взял левее.

— Запросил на всех частотах, — сообщил он. — Не отзываются. И маячок молчит.

— Может, не глайдер? — спросил я с надеждой. — Или не наш?

— Подлетим — узнаем, — отозвался Мэй, вглядываясь в экран компа и бегая пальцами по клавиатуре.

— Вряд ли Хэндс потерпел крушение, чуть только сделал ноги. Они взяли пробы грунта и уже копают, — заявил Том так серьезно, что никто не заподозрил бы его в насмехательстве.

— Вот именно, — подхватил сквайр Трелони. — Пока мы полтора суток… полторы сутки… больше полутора суток болтались у корабля, эти прохвосты…

— Стандартный глайдер лежит на боку, — доложил навигатор.

Крушение. Но ведь лежит, не взорвался же, уговаривал я себя. Должна была сработать система безопасности. Хоть бы это были не наши.

— Израэль Хэндс, ответь Питеру Рейнборо, — услышал я: пилот не выключил интерком.

Хэндс не отозвался.

Это ничего не значит. Хэндс может не слышать, может по какой-то причине молчать.

В салоне крепчало тревожное любопытство. Сквайр ерзал в кресле, охранники тянули шеи, стараясь что-нибудь разглядеть, доктор Ливси обернулся ко мне и ободряюще похлопал по плечу. Меня передернуло.

— Рей, твоя нелюбимая пустыня содержит массу органики, — сообщил навигатор. — Как над навозом летим.

— Что такое навоз? — осведомился Том.

Мэй по-простому объяснил, и сквайр был возмущен его неделикатностью.

— Зато, сэр, можно с уверенностью сказать, — изрек Рейнборо, — что в этом вашем навозе нет серебра.

— Тогда поворачивайте обратно, — буркнул мистер Трелони, а один из охранников с умным видом добавил, что в навозе сквайра, разумеется, серебро отродясь не водилось.

Посмеялись. Можно подумать, это смешно.

— Вижу глайдер, — сказал Рейнборо.

Я стиснул зубы, молясь в душе, чтобы глайдер оказался не наш.

Низкое солнце светило сбоку; внизу каждый камень отбрасывал четкую тень. Я и глайдер сначала нашел по темному пятну, а потом уже различил освещенную солнцем машину. Рейнборо сделал круг, другой. С виду глайдер был целехонек, а сквозь пускающие блики стекла ничего не разглядеть. Почему они так сильно блестят? Ведь не должны.

Сбросив скорость, Рейнборо пошел на снижение.

Знать бы заранее, что из этого выйдет. Посвист снижающегося глайдера разбудил тысячу демонов. Вокруг завыло, завизжало, засвистало, терзая слух, раздирая душу, заставляя замирать сердце. В салоне кто-то заорал, глайдер бросило в сторону. Меня крепко сдавило, и лишь поэтому я не вылетел из кресла. От воя и свиста хотелось уползти под сидения, вжаться в пол. В глазах темнело, уши глохли, но убийственный вой, визг и свист раздавались в мозгу, рвали его в клочья. Вот как погиб первый глайдер. И мы сейчас тоже… Мы падаем…

Мы долго-долго падали, и никак не могли врезаться в землю.

Демоны незаметно умолкли; в раскалывающейся голове звучали отголоски их воплей. Я проморгался. Лисовин сидел скорчась, закрыв лицо руками. Доктор Ливси растирал затылок; сквайр сидел, уронив голову на грудь. Охранники осоловело таращили глаза, навигатор Мэй осмысленно глядел в экран своего компа. Вот же крепкий парень. Я вспомнил свист взбесившейся «Испаньолы». Очень похоже. RF-планета не выносит свиста, как и RF-корабль. Счастье, что пустыня маленькая и Остров Сокровищ не весь состоит из такого дерьма.

Мы снова летели над джунглями — но почему-то на запад, к «Испаньоле».

— Рей, — позвал навигатор, — ты очнулся?

— В общем, да, — откликнулся пилот.

— А почему летим обратно?

— Я отдыхаю.

Мэй кивнул и снова углубился в работу.

Доктор Ливси занялся сквайром. В отличие от «Испаньолы», Остров Сокровищ сквайра до сердечного приступа не довел.

— Ребята, жизнью вы обязаны Мэю, — сказал по интеркому наш пилот, разворачивая глайдер носом к солнцу. — Кабы не его рассуждения про навоз, мы бы сейчас тоже там лежали, рядком да ладком.

— Не вижу связи, — отозвался навигатор.

— Я тебя послушал и задумался: с чего вдруг они упали? Лично я не стал бы опрокидываться в навоз. Короче, был готов к чему-то подобному. И успел дать команду на обратный курс.

— Молодец, — похвалил Мэй. — Но теперь придется сесть в джунгли.

— Это еще зачем? — вскинулся сквайр, успевший поверить в теорию Рейнборо о готовых сожрать нас хищниках. — Мы летим дальше, искать что-нибудь… э-э… более подходящее.

— Мы вынуждены задержаться, чтобы пешком дойти до глайдера.

— Пешком по навозу? — охнул кто-то из охраны.

— Можете идти на ушах, — любезно предложил навигатор.

— Мою охрану не впутывайте. — В голосе мистера Трелони прозвенела сталь. — Нечего им туда таскаться.

— Хорошо, сэр, мы решим этот вопрос иначе, — согласился Рейнборо. Видимо, он получил строгий приказ не ссориться со сквайром. — Мэй, что под брюхом?

— Растительность, — сообщил Мэй очевидное. — Мягкая; высота не превышает шести метров. Грунт средней твердости, крупных теплокровных не обнаружено.

— А мелких? — спросил Том. — Вроде Птиц?

— Этих до черта.

— Ну так давайте приземлимся, — воспрянул духом сквайр.

Мэй дал координаты точки приземления, и через пару минут глайдер погрузился в зеленую кипень. Упругие ветки мели бока нашей машины, листья прижимались к стеклам, словно пытались разобрать на ощупь, что мы такое. Опустившись к земле, глайдер подал назад, повернулся, сминая гибкие стебли, и в суматошном волнении трясущихся листьев улегся на брюхо.

— Никому не вставать, — предупредил Мэй.

Никто и не торопился: все прилипли к окнам. Мощные, сочные листья с толстыми прожилками суетились снаружи и ощупывали стекла.

— Трава — она и есть трава, — разочарованно вздохнул тот охранник, который не желал идти по навозу.

Суетливые листья постепенно затихли, бессильно повисли на черешках и начали покрываться каплями влаги.

— Плачут, — сказал доктор Ливси.

— Готовят ядовитую слюну, чтобы плеваться, — поправил не доверявший джунглям Рейнборо.

А листья стремительно увядали, скукоживались, чернели и опадали хлопьями мертвого пепла. Ветки становились ломкими, обваливались сучок за сучком, и вскоре все, чего коснулся при посадке глайдер, лежало вокруг, точно сожженное огнем. Рядом стояли нетронутые, сочно зеленеющие джунгли.

— Ой-ёй-ёй, — вздохнул Том. — Не любят нас здесь.

— Наглых чужаков нигде не любят, — заметил Рейнборо. — Мэй, что за бортом?

— Угрозы для жизни нет, но я бы рекомендовал легкие средства защиты.

— Не вижу ни одной Птицы, — пробормотал сквайр.

Я тоже не видел живности. Ни пичуги, ни даже мелкой мушины. Похоже, Мэй нарочно обещал Птиц, чтобы сквайр не возражал против посадки.

— Кто со мной? — Мэй направился в конец салона, где хранилось наше снаряжение.

— Я, — хором ответили мы с Томом.

— Ты, юнга лисовин, уже вчера ходил куда не след, поэтому сегодня пропускаешь. — Мэй раскрыл одну из упаковок.

Со своего места поднялся доктор Ливси.

— Я пойду вместо Джима.

Мэй развернул сложенный защитный костюм. У нас на Энглеланде в похожих прозрачных дождевиках увидишь летом молоденьких девчонок.

— Видите ли, Дэвид, — Мэй повертел костюм, словно отыскивая обозначение размера: подбирал нужные слова, — во-первых, Джим — куда лучший ходок, чем вы. Во-вторых, если кого-то придется нести, вы не утащите, а Джим унесет.

— У нас есть охрана, — упорствовал доктор. — Сколько им охранять свое безделье?

Охранники подобрались, готовые идти. Однако Мэй улыбнулся:

— Дэвид, лично у вас охраны нет, — и они расслабились.

Сквайр и не подумал послать хоть одного.

— Я пойду с вами третьим, — твердо сказал доктор Ливси.

Мэй не стал спорить.

Мы натянули прозрачные костюмы — они тут же начали темнеть, сливаясь с серой обивкой салона, — подсоединили маски с воздушными фильтрами. Мэй сказал, что в джунгли без фильтров нельзя:

— С непривычки зачихаетесь до смерти. Дэвид, понесете аптечку, — он вручил доктору Ливси объемистую сумку, которую пришлось крепить за спиной.

Сам навигатор взял «стивенсон», а на пояс повесил нож.

— Рей, выпускай нас. — Голос из-под маски звучал на удивление ясно.

Дверца глайдера уехала вбок, в проеме осталась полупрозрачная мембрана. Сквозь нее аккуратно, давая возможность затянуться и не впустить в салон слишком много испарений, прошел Мэй. Следом пролез я, затем Мэй помог выползти доктору Ливси.

Под ногами лежал слой черного пепла, а наверху, в выжженном проеме, голубело небо, где кружились розовые и золотые искры.

— Дэвид — за мной, — велел навигатор, — Джим — замыкающим.

Двинулись. Мэй скользил уверенным шагом космодесантника, запинающийся доктор едва за ним поспевал. Ветки цепляли за ноги, суетливые листья прижимались к костюмам, будто стремились ощупать нас, познакомиться, разгадать. Я оглянулся. Там, где мы прошли, листья затихали и никли.

— Мэй, я вас не вижу, — растерянно сказал доктор.

Я тоже потерял из виду обоих: защитные костюмы цветом слились с листвой. Доктора я в конце концов заметил, потому что он брел вперед, а поджидающего Мэя опознал по маске на лице и «стивенсону».

— Хороши «хамелеончики»? — спросил навигатор, когда доктор Ливси на него наткнулся.

— А? Что? Хороши, — согласился доктор. — Мэй, позвольте, я буду за вас держаться.

Вскоре мы выбрались из джунглей и зашагали по ровной, пружинящей под ногами пустыне. Блестящий «ледок», который мы видели сверху, оказался пленкой на поверхности. Под ногами она то ли лопалась, то ли растворялась, и мы оставляли цепочки четких следов.

Мэй ощупал попавшийся на пути камень, затем сдавил его пальцами. На камне остались вмятины.

— Как есть навоз. — Навигатор прибавил ходу.

На открытом месте доктор Ливси неплохо справлялся и не отставал. Впрочем, коварная пустыня его порядком тревожила.

— Мэй, — окликнул он, — зачем мы так бежим? Вы не боитесь напороться на топь или зыбун?

— Все проверено. Идем точь-в-точь, как летели на глайдере. И можете снять маску; не забудьте пристегнуть к плечу.

Охотно сняли — без маски оно куда вольготней. Наши костюмы теперь сливались цветом с желтовато-коричнево-серой пустыней; нас выдавала лишь незащищенная нижняя половина лица. На кого мы похожи? На оборотней? Диверсантов? В голову лезла всякая чушь, пытаясь вытеснить тревожные мысли.

— Мэй, — снова начал доктор Ливси, — отчего RF-планета такая… м-м… обыкновенная? Вроде Энглеланда?

— Просто терраподобная планета. Их немало.

— А как же RF-свойства?

— Они ей не мешают.

Доктор с сомнением оглядел поблескивающую «ледком» пустыню.

— Мэй, но послушайте. Джунгли, которые умирают от нашего прикосновения, — что в них терраподобного?

— Это не здешняя исконная растительность — их привезли сюда и насадили. В привозном же грунте, — объяснил навигатор.

— С чего вы взяли? — не поверил доктор. — Тысячи миль сплошных джунглей…

— Дэвид, анализаторы показывают: по всей их площади — однородный, всюду одинаковый грунт толщиной два с половиной метра.

— Изрядно кто-то потрудился, — заметил я. — И ради чего?

— Кислород производить, — ответил Мэй — не то всерьез, не то съязвил.

Доктор Ливси не успокоился.

— Но почему же туземцы в обитаемом городе так похожи на нас с вами? Остров Сокровищ не идентичен нашей прародине, согласитесь. Люди не могут не отличаться; а что нам показали зонды? Туземцы…

— Это не туземцы, а потомки переселенцев с Земли. Малорослые заморыши, которые деградировали за время жизни здесь.

— Но как они сюда попали? В этакую даль, куда залетает только RF?

Мэй покривился; ему надоело объяснять.

— Джунгли кто-то завез; почему людей не привезти? Дэвид, я знаю не больше вашего, — добавил он с ноткой раздражения, подкрепленной «стивенсоном» на плече, и доктор умолк.

Наконец я разглядел впереди глайдер — поблескивающий, будто обледенелый. Я ускорил шаги.

— Не высовываться, — осадил меня Мэй, — и на рожон не лезть.

— Джим, успокойся. — Доктор Ливси поймал меня за локоть.

До того хотелось послать всех к черту. Бегом бы пустился к лежащему на боку, с задранной кормой, глайдеру. Настороженный, обратившийся в зрение и слух Мэй, наоборот, шагал все медленней. Взял «стивенсон» наизготовку, приказал нам:

— Стоять.

И быстрым, неловимо-текучим движением скользнул к мертвой машине. Прижался к гладкому брюху, послушал. Затем гибко метнулся наверх, приставил «стивенсон» к стеклу кабины, целясь внутрь. Отвел ствол. Заглянул в салон, пожал плечами.

Стрелять не в кого, понял я. Ушли? Что-то в лице Мэя, в жесткой складке сжавшихся губ, не позволяло думать, что они просто ушли.

Навигатор постоял, словно в задумчивости, на наклонном боку глайдера. Затем спрыгнул вниз, махнул рукой: мол, подходите. Мы подошли.

Сквозь лобовое стекло было видно, что кабина пуста.

— И мы ради этого сюда бежали? — повернулся к навигатору доктор.

Мэй сторожко оглядывался, точно ожидая нападения врага.

— Посмотрите на кресла.

Я приблизил лицо к стеклу. Оно было покрыто слоем блестящей пленки, и я уловил знакомый душок сухого тростника. Кресла в кабине были раскурочены, словно кто-то со страшной силой выдирался из объятий включенной системы безопасности: ремни порваны, боковые захваты отогнуты, у кресла первого пилота отломан подголовник.

Кто-то достал их из кресел. Живых? Мертвых?

— Это не наш глайдер, — сказал Мэй.

— Вы уверены? — неожиданно зло спросил доктор.

— Абсолютно. На нем написано: «Эльдорадо».

Я судорожно глотнул воздух. В ушах звенело, точно не дышал целую вечность. Не наши. Не Юна. Слава богу.

— Мэй, вы… вы чудовище! — воскликнул доктор Ливси. — Не могли сразу сказать? Зачем было мальчика мучить?

— Извините, — пробормотал пристыженный Мэй и снова вспрыгнул наверх, протянул мне руку: — Залазь.

Я ухватился, и он поднял меня легко, как ребенка. Под ногами оказалась закрытая дверь салона. Блестящая пленка, затянувшая корпус машины, была истоптана Мэем, и в следах его ботинок виднелись RF-иероглифы.

— Вот название корабля, — указал навигатор. — Дверь кабины не взломана. Они ее сами открыли… зачем-то.

Дверь была сдвинута вбок, а проем затянут плотной мембраной. Мэй надавил ногой, и мембрана прогнулась, не разорвавшись; совсем не такая, как в нашем глайдере.

— Давно лежит, — сказал он. — Не меньше стандартного года. — Мэй посмотрел вниз, на доктора Ливси, и пустился в объяснения: — Мы-то снижались потихоньку, и как засвистело, легли на обратный курс — стали подниматься. А эти, похоже, так и рухнули с высоты, со свистом и воем. И в ответ завывало так, что убило сразу, они и не мучились. А потом за ребятами кто-то пришел. Гость не умел отключать кресла, но ум ему заменяла силища… — Навигатор смолк с задумчивой гримасой.

— Может, он хотел их достойно похоронить? — предположил доктор Ливси.

— Вспоминается мне история про Бена Гана, которого скормили местным каннибалам…

— Мэй, не городите вздор, — оборвал доктор с досадой. Он ведь не слышал, что рассказывал нам капитан Смоллет.

Навигатор достал нож из висящих на поясе ножен, взрезал мембрану и проскользнул внутрь. В кабине что-то захрустело. Спрыгнув вниз, я посмотрел сквозь стекло. Склонив голову набок, Мэй возился с пультом управления. Под его ловкими пальцами на пульте загорелась подсветка. Оживший глайдер, казалось, был готов лететь хоть боком, хоть кормой вперед.

— Джим, отойди, от греха, — встревожился доктор Ливси, хотя глубоко застрявшая в грунте машина никуда лететь не могла.

Мэй все выключил, забрал кристалл памяти, выбрался наружу и вызвал по RF-связи Рейнборо.

— Глайдер с «Эльдорадо», людей нет, — доложил он. — Мы еще чуток осмотримся — и назад. Будь внимателен насчет крупных теплокровных; не поймешь, кто тут водится. До связи.

Навигатор побродил возле глайдера, что-то разглядывая у себя под ногами. Ничего там не было, кроме изорванной нашими ботинками блестящей пленки. Мэй прежним путем забрался в кабину, открыл дверцу в салон, пролез туда и вскоре возвратился с черным свертком и небольшим прибором вроде компа. Откинул крышку, с нижней стороны которой был экран, и попросил:

— Джим, возьми у меня нож. Будешь делать надрезы в навозе, где я скажу.

Удерживая прибор перед собой и глядя на экран, Мэй двинулся вокруг глайдера. На экране появилось темное пятно.

— Режь тут, — Мэй указал носком ботинка. — И тут рядышком. Ага, и здесь тоже…

Мы быстро управились. Надрезов оказалось около двух десятков. Навигатор забрал у меня нож и принялся энергично кромсать твердую массу, отгребая вырезанные куски в сторону.

— Есть!

Он извлек на свет ботинок; мы втроем были обуты в такие же — легкие, прочные, удобные. Следом был откопан целый гардероб: три ботинка, две пары брюк, нижнее белье, две рубашки и куртки. А также двое наручных часов, мужской серебряный браслет, станнер в кобуре и зажигалка. Все это превосходно сохранилось и, стоило лишь оторвать от цепкого «навоза», выглядело как новое.

Мэй проверил карманы курток, извлек удостоверения личности, посмотрел и передал мне. Имена были незнакомы, их не было в списке погибших экипажей капитана Флинта. Я вгляделся в цветные изображения. Молодые парни, на вид и тридцати не дашь.

— Черт знает что, — Мэй начал складывать откопанное в черный сверток, оказавшийся пластиковым мешком, который принес из глайдера. — Просто оскорбительно.

— О чем вы? — доктор Ливси взялся ему помогать.

— Да вот, — Мэй подержал на ладони часы и сунул их в мешок. — Все поломали, порушили, вытащили мертвых ребят, раздели и уволокли. На что это похоже?

— На варварство, — доктор продолжал складывать одежду. — Или местные религиозные обычаи. Одного не понимаю: зачем они вещи забили в грунт?

— Их просто выкинули. А навоз со временем их поглотил. Как и глайдер заглатывает. — Мэй застегнул мешок и поднялся, бросил кругом последний взгляд. — Надеюсь, мы ничего не упустили? Тогда — назад.

Возвращались по своим следам. Мэй шагал быстро, а у меня ноги еле шли. Усталость навалилась такая, словно я с грузом отмахал полсотни миль. Пережитый страх за Юну-Вэл вымотал почище любого марш-броска.

— Мэй, попробуйте вызвать Хэндса, — попросил я.

Спина шагавшего впереди навигатора выразила его нежелание иметь дело с дезертирами.

— Пожалуйста.

Помедлив, он все же поднял руку к кнопке связи.

— Израэль Хэндс, ответь Мэйтону Старджону. Ты куда провалился? Мы тебя дозваться не могли.

Он выслушал ответ и коротко рассказал о наших приключениях. Еще послушал и беззлобно пожелал Хэндсу провалиться снова, глубоко и надолго. Сообщил мне:

— Говорит, был в каких-то катакомбах, где нет RF-связи.

Неужто Хэндс разыскивает сокровища, как и боялся сквайр Трелони?

Когда мы по коридору в джунглях, устланному черным пеплом, пришли к глайдеру, сквайр уже ничего не боялся. Он метал громы и молнии, требуя немедленно двигаться дальше и в кратчайшее время обеспечить ему Птиц и предметы здешней культуры, которые оправдают вложенные в экспедицию средства. Рейнборо заперся в кабине и отключил интерком, а Тому с охранниками деваться было некуда. Мэй со «стивенсоном» был для них долгожданным спасением. Мигом поняв ситуацию, навигатор уселся на место доктора Ливси, возле сквайра, и выразительно прислонил к ноге оружие стволом вверх. Мистер Трелони тут же утих.

Глайдер поднялся в воздух, Мэй включил свой рабочий комп и связался с «Испаньолой». Крис Делл отказался с ним говорить, мистер Смоллет — тоже. Обескураженный Мэй вызвал планет-стрелка. Скучающий на боевом дежурстве Том Грей был готов общаться. Мэй рассказал о наших находках и попросил принять информацию с кристалла памяти, который он забрал из упавшего глайдера. Грей в ответ тоже что-то поведал, отчего навигатор пришел в дурное настроение и свирепо рявкнул на сквайра, пытавшегося ногой отодвинуть «стивенсон». Затем он запустил передачу информации с компа и включил интерком.

— Рей, ты связывался с кораблем?

— Пытался, — ответил пилот. — Они все в заботах.

— Опять техников мучают, — заметил лисовин. — И опять без толку.

— Рей, стоп, — вдруг приказал Мэй, не отрывавший взгляд от экрана компа, куда выводилась информация об окружающем нас мире. — Обратный курс.

Глайдер послушно развернулся.

— Вы с ума сошли? — вскинулся мистер Трелони. — Столько времени теряем!

— Стоп, — опять сказал навигатор. — Еще назад. Потихоньку. Снижение — восемнадцать метров.

Невзирая на протесты сквайра, глайдер медленно опустился и утонул в радостно приветствовавшей нас листве. Листья жались к стеклам, трепыхались, боролись друг с дружкой за право увидеть чужаков. И начинали плакать.

— Три метра вправо, — скомандовал Мэй. — Садимся.

— За каждую минуту промедления я выставлю вам счет, — объявил сквайр, в запальчивости позабыв о наших смутных перспективах.

— Сэр, Мэй что-то нашел, — вежливо пояснил по интеркому Рейнборо.

— Вот как? Тогда посмотрим.

Лисовин съежился в кресле. Ему было стыдно за отца.

— Дэвид, — позвал Мэй, вставая. — Пойдемте.

На мне по-прежнему был защитный костюм, и я тоже поднялся. Навигатор притворился, будто меня не видит. Подсоединив маски с фильтрами, мы аккуратно выбрались сквозь мембрану. Кроме «стивенсона», Мэй прихватил из глайдера камеру и округлый прибор, похожий на чайник, но с сеткой в боку, и два пластиковых мешка. Опять будем что-то собирать?

Мы стояли у глайдера и ждали, пока осыплется пеплом потревоженная растительность.

— Жалко, — вздохнул доктор Ливси. — Сколько жизни убиваем…

Беззвучно опадали черные хлопья. Мэй глядел в сторону. Проследив его взгляд, я обнаружил странный, неправильной формы взгорок, густо запорошенный пеплом и обломками веток.

— Мэй, я не вижу, чтоб вы делали что-то полезное, — донесся сквозь мембрану голос мистера Трелони.

Не дожидаясь, когда рассыплются стволики деревьев, Мэй шагнул к странному взгорку. Просто длинная кочка с развилкой, разве что ни единого деревца на ней не росло. Навигатор поднес к взгорку похожую на чайник штуку. Штука с жужжанием погнала воздух: полетели черные хлопья, медленно оседая поодаль. Из-под пепла показалось нечто беловатое, быстро обретшее форму: повернутый набок череп, с укором глядящий пустыми глазницами, цепочка шейных позвонков, грудная клетка, ребра, вытянутые вдоль тела руки; затем второй скелет, наискось переброшенный через первый. Совершенно целые, ни единая косточка не сдвинута, никем не погрызена.

— «Эльдорадо»? — тихо спросил доктор Ливси.

— Очевидно, — Мэй выключил жужжалку-очиститель и сделал пару снимков своей камерой. — Недалеко же их утащили. Гады. Надо ж было выковырять из глайдера, раздеть догола, уволочь в джунгли — и просто-напросто бросить на землю.

Разозленный навигатор раскрыл пластиковый мешок; сквайр Трелони сообразил, что к чему, и возмутился:

— Вы спятили? Это — везти с собой? Только скелетов нам не хватало.

Я придерживал горловину мешка, а Мэй бережно складывал останки погибшего собрата. Скелет распадался в суставах, и Мэй укладывал его по частям.

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца, сэр, — холодно напомнил сквайру Том. — Пока не соберете пятнадцать покойников, сундука вам не видать. — И вдруг он заорал как оглашенный: — Пей, и дьявол тебя доведет до конца!

— Том! — Мэя подбросило. — Сейчас так врежу…

— Йо-хо-хо, и бутылка рому! — неслось из глайдера, и завопил охранник:

— Кто подложил эту свинью?! — хотя всем известно, что поюн — не свинья. — Лови его, лови!

Тайком пробравшийся в глайдер и выспавшийся зверь принялся носиться и самозабвенно распевать под очередные громы и молнии мистера Трелони.

Мэй упаковал печальную находку, и мы втроем возвратились в салон. Сквайр умолк, но не надолго.

— Мистер Рейнборо, — начал он официально, когда глайдер вновь поднялся над макушками деревьев, — я попрошу вас больше не менять курс и не делать ненужных остановок. У нас есть задача, и мы должны ее выполнить. Мы летим в город…

— В ром, — подсказал лисовин, поглаживая свернувшегося у него на коленях довольного поюна.

— …в город искать необходимые нам сокровища. Мы обязаны найти их, доставить к кораблю и погрузить на борт. Какова бы ни была судьба экспедиции, на Энглеланде у меня осталась дочь. Если ей предстоит потерять отца, пусть хотя бы найденные сокровища отчасти возместят ее утрату.

После этой торжественной речи в салоне с минуту стояла не менее торжественная тишина.

— Сэр, — робко подал голос охранник, — а что возместит утрату нашим дочерям и женам?

— Навоз, — надменно отозвался сквайр. — И ядовито пояснил: — Он столь же уникален, как стекло, на котором стоит «Испаньола». Можете собрать тонну-другую.

 

Глава 4

Часа полтора спустя впереди показалась река с отлогими песчаными берегами, и мистер Трелони попросил сделать остановку, чтобы размять ноги. Рейнборо покружил над белым песком, анализаторы проверили выбранное место, и Мэй дал «добро» на посадку. Сели у воды, подальше от зеленой стены джунглей. Выждали, не начнет ли чернеть вокруг песок или мутнеть вода в реке, и Мэй выбрался из салона. Постоял, снял маску, походил — и наконец разрешил нам покинуть глайдер. Первыми сквозь мембрану вывалились охранники, за ними — приобретший опыт доктор Ливси, а после него — сквайр. Мы с Томом в недоумении остались, не придумав, куда деть поюна. Удерет ведь тварь пронырливая, лови его потом в джунглях. И сквозь мембрану просочится, только оставь одного…

Из кабины выглянул чем-то озабоченный Рейнборо, протянул лисовину моток липкой ленты:

— Прихвати под грудь и под брюхо; будешь водить на веревочке.

Поюн не желал, чтобы его обматывали липучкой, барахтался и возмущенно вопил, но втроем мы его одолели. Том понес оскорбленного зверя наружу, а меня Рейнборо удержал:

— Зайди в кабину.

Я устроился в кресле второго пилота.

— С тобой Крис хотел пообщаться. — Рейнборо сел на свое место.

— Движется ли его дело?

— Не ладится ни черта. Похоже, Крис прав, и перестроиться невозможно. Поговори с ним… хотя Алекс считает, что он повредился в рассудке. После комы и попыток сменить режим. По-моему, они оба не в себе, — с досадой закончил Рейнборо и подался к пульту управления. — «Испаньола», ответьте борту «Испаньола»-02.

— «Испаньола» слушает, — отозвался второй помощник.

— Крис, Джим готов с тобой разговаривать.

Делл помолчал, словно собираясь с мыслями, и тихо вымолвил:

— Как мне заставить Сильвера вернуться на борт?

— Понятия не имею. — Ну и удивился же я.

— Он мне нужен. Здесь. Немедленно, — с неожиданной горячностью проговорил второй помощник. — Как мне его убедить?

— Крис, ей-богу… Объясните внятно, зачем он понадобился. Если это так важно, он вернется, — сказал я без особой уверенности: уж коли Юна-Вэл что-то вбила себе в голову, она не отступится.

— Я не могу объяснить. А он не верит.

Кажется, мистер Смоллет прав: Делл и впрямь умом тронулся. Я взглядом спросил совета у Рейнборо. Пилот сидел мрачный и машинально отскребал невидимую грязь с пульта управления.

Я попытался придумать что-нибудь разумное.

— Пусть мистер Смоллет попросит Джона вернуться.

— Да черт возьми! Алекс сказал, что поручил этим двоим тайное задание. И они согласились его выполнять при условии, что оно останется тайной. И якобы он не может теперь их отозвать. Чушь какая-то.

Сдается мне, что прав был Рейнборо, и с головой непорядок у обоих наших начальников. В раскосых глазах нашего пилота читалось печальное: «Я ли тебе не говорил?»

— Крис, я подумаю, что можно сделать.

— Спасибо. До связи.

Рейнборо развел руками. Я с надеждой спросил:

— Рей, а вдруг мистер Смоллет все-таки в здравом уме дал Хэндсу с Сильвером задание?

— Дезертирам? Вряд ли. Хотел бы я знать, что они набрехали… Да, Том, слушаю тебя, — откликнулся пилот на вызов по RF-связи. Он сосредоточенно сдвинул брови, вникая в то, что говорил ему Том Грей. — Час от часу не легче. Ладно; давай свой отрывочек. Борт 02 слушает «Испаньолу», — произнес Рейнборо, голосовой командой включая передатчик, и мы оба услышали планет-стрелка:

— Они уже забрались в глайдер и разламывают кресла.

— Это запись с найденыша, — пояснил мне пилот.

Пошла запись: треск рвущейся материи, скрежет металлопластика, сопение и кряхтение людей, затем восклицание: «Бен Ган!» — пропетое высоким чистым голосом. И хор погрубее: «Бен Ган, Бен Ган, Бен Ган!» Шебаршение, шелест, хруст сломанной мелкой вещицы, звуки чего-то скользящего, мягкое падение тела, новое восклицание «Бен Ган!», подхваченное отдалившимся хором, опять пыхтение и шелест. Затем новый голос — четкий, энергичный: «Борт 'Эльдорадо'-01, ответьте 'Эльдорадо'. Борт 01, вы меня слышите? Ответьте 'Эльдорадо'». «Бен Ган! Бен Ган!» — пели в ответ, а «Эльдорадо» их не слышал и упорно взывал к борту 01. Возня в кабине прекратилась, несколько приглушенных восклицаний донеслось снаружи, и вскоре все стихло. Потерявший надежду «Эльдорадо» тоже умолк.

— Каково? — спросил с «Испаньолы» планет-стрелок.

— С-собаки, — с чувством выругался Рейнборо.

— Маньяки, — поправил его Грей. — Кстати, обрати внимание: вы движетесь прямиком к городу, куда приглашает любезный Бен Ган.

— Спасибо, я в курсе.

— Будь осторожен. До связи.

— Почему «Эльдорадо» не нашел свой глайдер? — спросил я. — Машина лежала на виду.

— Некогда было, — объяснил Рейнборо. — Они гробанулись перед самым взлетом… Иди-ка, погуляй, не то сквайр начнет задумываться, чего ради мы с тобой уединились.

— Слушай, давай без намеков. У меня рука тяжелая.

— Иди. — Пилот усмехнулся. — И запомни: драться с RF — себе дороже.

— Почему?

— Удар — это контакт. А при контакте я всю силушку у тебя и заберу. — Его раскосые глаза смеялись.

— А если я тебя — палкой?

— Ну-у, — протянул Рейнборо, — против палки придется взять лучемет.

Чуть только я вылез из глайдера, пилот подозвал Мэя. Навигатор передал ему «стивенсон» и забрался в кабину, а Рейнборо остался снаружи следить за порядком.

Охранники сквайра прогуливались по берегу, увязая в глубоком песке; доктор Ливси стоял, наблюдая ленивое течение воды; мистер Трелони в сторонке делал выговор Тому. Лисовин теребил в руках липучую ленту, на другом конце которой валялся вверх тормашками поюн. Александр извивался, драл липучку лапами, пытался ее грызть, но липучка не сдавалась.

— …не нравится! Заруби это себе на носу, — донесся до меня обрывок отцовского воспитания.

— Мне тоже не нравится, что вы не дружите со здравым смыслом, — огрызнулся Том и, злостно нарушая сыновний долг, зашагал прочь.

Поюн на липучке поехал за ним, задрав лапы.

— Вы не дружите со здравым смыслом, — объявил зверь. — Заруби это себе на носу.

— Том, поди сюда, — велел мистер Трелони.

Лисовин уходил вверх по течению реки. Далеко ли собрался?

— Том!

— Со здравым смыслом.

Наверняка разобиженный лисовин подсказывал Александру.

— Юнга, назад, — приказал Рейнборо.

Том не повернул обратно, а остановился у воды. Ехавший вверх тормашками поюн перевернулся, встал на лапы и тоже сунулся к воде.

— Назад! — рявкнул пилот так, что лисовин подпрыгнул и дернул за липучку поюна.

Александр взмыл, описал дугу и шлепнулся оземь.

— Со здрав…

Из реки ударила струя воды, метко окатившая и поюна, и лисовина. Метнувшийся к Тому пилот уже стоял со «стивенсоном» наизготовку, но речная тварь благоразумно не полезла на берег.

— Тебе говорили, что здесь не любят чужаков, — напомнил Рейнборо.

Том отряхивался, поюн Александр фыркал и тряс лапами.

— Выкупаю в холодной воде, — сулил он врагу. — Уйди, зараза! Наглый коготун.

— Все в глайдер, — распорядился пилот. — Мистер Трелони, поторопитесь. Послушал запись? — спросил он Мэя, который выбрался из кабины. — Как тебе пение Бен-Гана?

— Трудно сказать. То ли совсем дикари, то ли под наркотой. Я бы не стал соваться в город, куда нас приглашают.

— Это не наша воля, — вздохнул Рейнборо.

Мы опять разместились в салоне. Сквайр потребовал, чтобы Том сел с ним рядом, и долго держал место, стоя в проходе и не позволяя пройти Мэю. Лисовин притворился глухим и уселся рядом со мной. Биопластовая шерсть на его маске была мокрой от воды, белые усы горестно поникли.

— Что случилось? — тихо спросил я, когда сквайр, Мэй и «стивенсон» наконец угнездились в прежнем порядке.

Том лишь рукой махнул. Мокрый, опутанный липучкой Александр поднялся столбиком у него на коленях.

— Мне разонравилось, что ты водишься с Джимом, — проговорил он.

Сквайр обернулся. Мэй тоже. Лисовин скрестил руки на груди, не намеренный утихомиривать наше трепло.

— В свете последних событий я вынужден за тебя опасаться, — изрек поюн, очевидно польщенный всеобщим вниманием.

Сквайр начал наливаться краской.

— И меня тревожит твоя нездоровая привязанность к капитану Смоллету, — продолжал ораторствовать Александр, обращаясь к мистеру Трелони.

— Том, заткни этого болтуна.

— Джима уже растлили; боюсь, очередь за тобой, — закончил свое выступление поюн и разве что не поклонился публике.

Вот она, месть за отцовское воспитание. Мэй хохотал, охранники ржали во все горло, мистер Трелони распух от прилившей крови так, что казалось: кожа лопнет. Один доктор Ливси был угрюм и задумчив.

— Мистер Трелони, — проговорил он, когда веселье поутихло, — вы переходите все и всяческие границы.

— Сэр, — сказал по интеркому Рейнборо, — в мире полно глупцов, которые считают risky fellows извращенцами и вообще какими-то монстрами. Не уподобляйтесь им, пожалуйста.

Он еще мягко сказал.

В ромовый город Бена Гана мы сразу не полетели. Рейнборо посадил глайдер в нескольких милях от западной окраины Рима и выслал цель-имитатор. Висящий над нами спутник слежения должен был засечь точку, из которой откроет огонь местная система ПВО, и уничтожить ее. Система безмолвствовала. Наш имитатор покружил, изображая то разведывательный зонд, то глайдер, и возвратился невредимый. Тем временем планет-стрелок передал нам картинку города, полученную со спутника. На экране компа были видны черные полосы в зелени инопланетных джунглей, заполонивших улицы и площади Рима.

— Следы глайдера, — с первого взгляда определил Мэй. — Неплохо они тут полетали.

«Это и есть их тайное задание? — подумал я. — Излазить места, куда мы еще только направляемся?»

— Итак, Хэндс с Сильвером успели вперед нас, — изрек сквайр Трелони. — Пока мы осторожничали, эти прохвосты обчистили весь город.

— На весь у них объема глайдера не хватит, — заметил Том.

— Значит, взяли самое ценное. Мистер Рейнборо, извольте поторопиться.

Мэй как бы невзначай двинул ногой, и глядящий вверх ствол «стивенсона» шевельнулся. После этого навигатор и пилот долго без помех изучали на экране картинку, давая сильное увеличение некоторых, особо их интересующих, квадратов. Город был невелик и однообразен, и лично я сквозь зелень ничего занимательного не углядел. Разве что парк, не взятый штурмом низкорослых джунглей. Деревья там росли большие, как на Энглеланде, и красивые. Очевидно, гибнущая от прикосновения к чужакам растительность не сумела подступиться и задушить гордых великанов.

Мэй с Рейнборо пришли к выводу, что Рим выглядит безобидным и можно рискнуть.

— Последнее, — Рейнборо поднялся, чтобы перейти в кабину. — Мистер Трелони, вы помните, что капитан Смоллет запретил нам совать нос в города?

— Я на память не жалуюсь, — настороженно ответил сквайр.

— Вы готовы взять на себя ответственность за нарушение приказа? — Пилот был невыносимо официален.

Мистеру Трелони это не понравилось; он молчал.

— Сэр, я выполняю вашу волю, которая идет вразрез с приказом капитана корабля.

— Я не понимаю: вы хотите за это свою долю сокровищ?

Рейнборо подавил усмешку.

— Я хочу, чтобы с вашей стороны не было претензий к капитану.

— Черт вас возьми, — буркнул сквайр. — Поехали.

Наш пилот был чрезвычайно осторожен. Глайдер летел низко — буквально плыл по макушкам деревьев, будто корабль по морю. Листья суетливо хлопали по нижней части стекол, спеша познакомиться с нами и умереть.

Я пытался придумать, как выполнить просьбу Криса Делла и возвратить Юну-Вэл на корабль. Ничего дельного на ум не шло. Раз Юна сбежала, значит, на это есть веская причина. А Крис не в состоянии объяснить, зачем ему понадобился доселе проклинаемый Сильвер. Почему так? Он действительно не в себе или ему что-то мешает говорить о своих целях в эфире?

— Рей, можно мне пройти в кабину? — спросил я по интеркому.

— Нельзя, — ответил за пилота Мэй, не отрываясь от экрана компа.

— Пусть идет, — разрешил Рейнборо. — Мэй, пропусти.

Навигатор смерил меня оценивающим взглядом и мотнул головой: иди, мол.

— Соедини меня с Сильвером, — попросил я, усевшись в кресло второго пилота и отключив интерком.

— Он не станет с тобой разговаривать.

— Тогда с Хэндсом.

— Борт «Испаньола»-01, ответьте борту 02, — произнес Рейнборо.

— Борт 01 слушает, — раздался невозмутимый голос сбежавшего пилота.

— Израэль, здравствуйте.

Пауза. И — настороженное:

— День добрый, капитан Джим.

— Скажите: чего хочет от Джона Крис Делл?

Видимо, это было совсем не то, что Хэндс ожидал услышать. Он ответил быстро и чуть ли не с радостью:

— Крису нужна помощь. Но он не говорит, какая.

— Думаю, он хочет отремонтировать «Щиток».

Старший пилот хмыкнул. По-моему, он удивился тому, что мне известно о приборе.

— Восстановить «Щиток» невозможно: Джон потрудился на совесть.

— Быть может, технику Крису виднее? И вам стоит откликнуться? Как-никак, он просит помощи, а не денег.

— Джим, мальчик, послушай меня, — с внезапной усталостью проговорил Хэндс. — Джон не может находиться на «Испаньоле» или рядом с ней. Это место сводит его с ума. И Криса сводит, и мистера Смоллета. По-хорошему, оттуда надо убираться всем, и поскорей.

Пока я соображал, что на это сказать, Хэндс попрощался и прервал связь.

Глайдер плыл в хлопотливой листве, омываемый ее зелеными волнами.

— Как считаешь, Хэндс прав? — спросил я у Рейнборо.

— Боюсь, что да. Там дурное место, я уже говорил.

И в другое перебраться нельзя, размышлял я. Взлет корабля — это команда к возвращению на Станцию.

— Рей, Крис в состоянии пролететь в глайдере сотню миль и встретиться с Сильвером где угодно. Спросить совета, обсудить…

— Джим, — как-то особенно мягко произнес пилот, и я ощутил, что дела наши совсем плохи. — Крис может покинуть борт RF-корабля. Но куда он денется с RF-планеты?

Мэй-дэй… Я и забыл.

— А как высоко поднимается глайдер?

— Потолок — двадцать километров. Однако Хэндс проверял: Остров Сокровищ и там достает.

— Катакомбы, — осенило меня. — Хэндс был в них; там нет RF-связи. Они — чистые. Рей, вызови его снова. Пусть они встретятся с Крисом…

— Нет.

— Почему?

— Просто — нет. Иди отсюда.

— Ты что? — Меня поразила его внезапная враждебность.

— Пошел вон.

— Рей, успокойся. — Меня осенило: — Это RF… это Остров Сокровищ тебе запрещает.

— Заткнись.

— Ну подумай сам: у тебя нет причин противиться. Мы должны помочь Крису…

— Нет! — рявкнул он. И, по интеркому: — Мэй, забери Джима.

Открылась дверь в салон, и появился «стивенсон», а за ним — Мэй. Чертов RF заставит нажать на спуск… Чтобы этого не случилось, я послушно вернулся на свое место.

Отсадив поюна к охране, я шепотом поведал Тому наши новости. Вдруг лисовин надумает что-нибудь дельное?

Том с минуту сидел, полуприкрыв глаза; биопластовые усы подрагивали. Затем он обернулся к доктору Ливси.

— Сэр, когда вы беседовали с Крисом, как он вам показался? Насколько он здоров?

— Он производит впечатление человека, который переутомился на работе, — дипломатично ответил доктор.

— Он психически здоров? — настаивал Том.

Охранники навострили уши, затылок сквайра тоже выразил интерес к разговору. Один Мэй, казалось, полностью был поглощен своим делом.

— Том, я не психиатр, — сдержанно сказал доктор Ливси. — И тем более мне трудно оценить состояние наших risky fellows. С точки зрения обывателя, они все сумасшедшие. Крис нормален — относительно — в том, что не касается «Испаньолы». Но едва речь заходит о судьбе корабля, с ним начинает твориться неладное. Он теряет всякую надежду, впадает в отчаяние… С другой стороны, насколько я понимаю, Александр требует невозможного; как не отчаяться? — Доктор поразмыслил и не очень уверенно закончил: — Я бы сказал, что на Криса кто-то оказывает мощное психическое давление. То ли корабль, то ли сама планета.

— Спасибо, сэр. — Том повернулся ко мне: — Дело за малым: собрать их обоих там, где нет давления.

Наконец мы увидели Рим. Прямоугольные коробки домов стояли среди ровного моря джунглей и казались его порождением: такие же сочно-зеленые, затянутые растительностью. Странно, подумалось мне. По словам Мэя, джунгли растут исключительно на привозном грунте — однако же они с удовольствием освоили город. Поднявшийся ветер нанес с юга облака, и они сгрудились над Римом — плотные, с зеленоватым отливом, словно поросшие нежным мхом.

— Мистер Рейнборо, будьте осторожны, — всколыхнулся сквайр, когда наш глайдер, сминая макушки деревьев, вплыл в прямую улицу, что пересекала город от края до края.

Ветер трепал и без того суетливую листву, она казалась зеленым водопадом, который рушился с крыш, сбегал по стенам зданий и рекой затоплял широкую улицу.

— Питер, мы можем увидеть, что в домах? — спросил доктор Ливси. — Как-нибудь заглянуть в окно?

— Попробуем, — отозвался Рейнборо, сдвигая глайдер вбок.

Мельтешащие листья облепили стекла, напирая друг на дружку. Глайдер потихоньку отжимал податливую зеленую массу. Затем он качнулся, коснувшись стены дома, подал вперед и потом назад, расчищая место. Завис.

Листья заплакали. Куда ни глянь, они были одинаковые, по всей улице я не видел ни одного отличающегося растения. И живности никакой.

Вниз посыпался черный пепел, оголяя стену, к которой мы прижимались.

— Ребята, я вижу что-то родное, — с преувеличенной радостью объявил лисовин. — Мэй, как это называется?

— Это зовется «поушивдерьмизм», — отозвался один из охранников. Я оглянулся посмотреть, кто именно; этого звали Джойс. Он продолжал: — Я в такие игры не записывался. Мэй, как бы нам выписаться обратно?

Навигатор, к которому они оба взывали, ругнулся на RF-языке. Мертвая поросль опала, и под ней мы увидели черный студень, намозоливший глаза на «Испаньоле». Насколько я мог судить, растительность прекрасно себя чувствовала, держась корнями прямо в нем. Окно, у которого висел наш глайдер, было забито зеленью, росшей внутри. В оконном проеме — ни стекла, ни какой-нибудь пленки.

— Хорошо бы зайти посмотреть, — высказал пожелание сквайр. — Мало ли, что найдется внутри.

— Мэй, ты как? — спросил по интеркому Рейнборо. — За?

— Можно попробовать, — согласился навигатор.

— Я с вами, — вскочил Том. — Мэй, пожалуйста!

Я тоже поднялся, однако навигатор сказал:

— Беру только одного, — и мне пришлось уступить лисовину. Он в глайдере с самого утра насиделся.

Том мигом натянул защитный костюм — он заранее подыскал и припрятал свой размер — и вышел сквозь мембрану вслед за Мэем, прямиком в окно. Хлопотливые листья долго вертелись на черенках, помня свое прикосновение к чужакам, затем угомонились и начали плакать.

Мы ждали. Мэй доложил, что все в порядке. Снова стали ждать.

Снаружи как будто посветлело. То ли солнце показалось из-за облаков, то ли… Стена! Очищенный от зелени кусок черного студня белесо затлел.

— Мистер Рейнборо, скажите им: пусть немедленно возвращаются, — встревожился сквайр.

— Уже идут, — отозвался пилот.

Они и впрямь быстро пришли: невозмутимый Мэй и сильно разочарованный лисовин.

— На «Испаньоле» и то интересней, — сообщил он, сняв маску. — Там можно пойти на камбуз и сыскать что-нибудь занятное для желудка.

— Прожорище, — улыбнулся Мэй.

— Есть охота, — пожаловался Том. — Совершенная пустота, как вообще не жили.

— Кто не жил? — осведомился охранник Джойс. — Пирожки в твоем желудке?

— В доме — вообще ничего. Голые лежанки да столы, и все травой поросло. Джунглями этими. И потом засветилось, пока мы ходили.

— Рей, по твоей оценке, какой был режим? — спросил навигатор, усевшись и пристроив устрашающий сквайра «стивенсон».

— Слабенький. Даже на первый не потянул.

— В общем, дома тут не летали, — подвел итог Джойс.

Что-то наша охрана разговорилась. В темных глаза Джойса притаилась усмешка, а его напарник Хантер, встретившись со мной взглядом, заговорщицки подмигнул. Определенно, парни не так тупы, как прикидывались. Я даже почувствовал к ним уважение. Это надо ж суметь — провести всех, включая капитана корабля.

Двинулись дальше. Мистер Трелони требовал прочесать центр города. Если на окраинах пустота — оно и понятно, это наверняка район бедноты — то в центре непременно отыщется нечто, достойное называться сокровищем. У космолетчиков была своя цель, и они ее достигли: у края парка, где виднелось выжженное глайдером Хэндса пятно, Мэй обнаружил бездействующую зенитную установку. Услышав о ней, сквайр закричал, что надо спасаться. Мэй возразил, что коли уж мы висим над зениткой, а она нас игнорирует, можно приземлиться и познакомиться с ней поближе. Так и сделали.

Мэй опять сказал, что возьмет с собой одного человека, и на сей раз была моя очередь.

Зенитка находилась на улице, где по одну сторону стояли обросшие джунглями дома, а к другой примыкал парк. Мощные стволы, раскидистые кроны, листва всех оттенков от желтоватого до густой зелени, близкой к нашим благородным ели-ели. Парк был обитаем — неслась разноголосица пичуг, и я углядел промелькнувшего в вышине коричневого зверька. Затем я осмотрел пепел, по которому шагал. Увидел след лежавшего на брюхе глайдера и ведущую к зенитке и обратно цепочку следов. Не иначе как Хэндс бродил.

Пушка стояла на невысокой платформе, маленькая, точно игрушечная, и бдительно смотрела в небо, на облака с зеленоватым отливом. Мэй обошел ее по кругу.

— Это снятый с глайдера лучемет, — сообщил он и пригляделся к запорошенному пеплом коридору в джунглях, уходящему от платформы к парку. — Обожди здесь, я схожу, гляну.

— Я с тобой, — сорвалось у меня; до сих пор я обращался к Мэю на «вы».

— Ладно, — уступил он. — Со мной.

Коридор оказался коротенький: пройдя полоску джунглей, мы очутились в парке. Под ногами была низкорослая трава, мелкие цветы, чуть дальше — худосочные кустики и, наконец, большие деревья. Среди травы чернел лаз, ведущий под землю; возле него трава была примята. Зелень тут и не думала сгорать от нашего прикосновения.

Со «стивенсоном» наготове, Мэй приблизился к лазу, нагнулся над ним.

— Ни черта не видать. Израэль Хэндс, ответь Мэйтону Старджону. Ты был в норе возле зенитки? И что там? Понял, спасибо. Говорит, безопасно, — сообщил навигатор, разглядывая узкий лаз. Смотрелась дыра неприветливо. — Вот теперь ты точно не со мной. Отойди-ка подальше.

Я подчинился. Согнувшись в три погибели, Мэй полез в нору. Прошла минута, другая. На душе сделалось неспокойно. Лучше бы я пошел с ним…

Свистнув, упал с неба глайдер, лег на траву рядом со мной. Из кабины выпрыгнул Рейнборо с лучеметом.

— Где Мэй?

Из дыры показался «стивенсон», затем выбрался сам навигатор. Защитный костюм на нем был черный, как тьма в той норе.

— Марш в глайдер, — Мэй увидел пилота. — Тут дрянь всякая, а ты мне будешь без маски дышать.

Рейнборо послушно нырнул в кабину. Мэй заговорил с ним сквозь мембрану:

— Я сам оторопел, когда не смог тебя дозваться. Это Хэндсовы катакомбы, там связи нет.

— Зачем они?

— Пункт управления зениткой. Сделано с умом, добротно.

— Почему она замолчала?

— Хэндс вырубил питание.

Я приблизился к черной дыре. Вниз вели деревянные ступени — не ошкуренные куски ствола, уложенные поперек наклонного спуска. Вот место, где должны встретиться Крис Делл и Джон Сильвер… и Юна-Вэл. В груди защемило. Как я хочу ее увидеть!

— Джим, не суйся никуда, — предупредил Мэй. — Двигай-ка в глайдер; мы уже все поняли.

Я подошел к кабине и постучал в лобовое стекло. Рейнборо состроил недовольную гримасу.

— Что тебе?

— Спустись со мной в пункт управления. Поглядим, что там.

— Меня больше занимает, кого и зачем тут отстреливали, — с холодком отозвался пилот.

— Рей, пойдем, пожалуйста. Я… я ведь много для тебя сделал, — пробормотал я, чувствуя, что краснею. Не умею просить; это у Тома хорошо получается.

Рейнборо отвел взгляд, потер горло, словно там что-то застряло и мешало говорить.

— Пойдем, — настаивал я. — В норе нет RF-связи, планета тебя отпустит. Хотя бы на пять минут.

— Тебе что опять от него надо? — Сзади надвинулся Мэй.

— Я прошу вызвать сюда Криса, — сказал я напрямую.

— Вызывай, — Рейнборо с усилием вытолкнул из себя это слово. — Мэй, вызови его к нам.

Мэй оглядел пилота сквозь стекло:

— Что с тобой? Ты дрянью надышался?

Рейнборо хлопнул ладонью по пульту, где находился передатчик.

— Мэй, скорее, — взмолился я, боясь, что Рейнборо передумает — то есть, его заставят передумать — и мне придется убеждать обоих.

Навигатор ткнул кнопку связи:

— Крис Делл, ответь Мэйтону Старджону. Ты позарез нужен Рею и Джиму. Зачем? — спросил Мэй у меня.

— Он сможет встретиться здесь… с кем хотел. — Я предпочел не называть имен, чтобы невидимый враг не подслушал.

Мэй передал это Деллу и объяснил, где нас отыскать.

— Ждем тебя… Черт! — вскрикнул навигатор, увидев, как помертвел вдруг Рейнборо.

Кинувшись в кабину, он вынул пилота из кресла и перенес в салон.

— Дэвид, — услышал я, — сердечное!

Мэй-дэй… Рейнборо крепкий парень, ему не просто худо с сердцем стало. Это Остров Сокровищ его достает, не дает бороться. Рей, держись.

А ведь если Крис с Юной-Вэл займутся делом, проклятая планета и вовсе их убьет. У меня озноб прошел по коже. Разве что в той норе они сумеют что-нибудь сварганить… Я двинулся взглянуть, куда приглашаю людей.

Фонарика у меня не было, и едва сунувшись в лаз, я подумал, что иду напрасно. Наклонный ход оказался длинным; спускаться по ступеням, скрючившись, было зверски неудобно. Наконец я ощутил под ногами ровный пол и осторожно выпрямился. Голова уперлась в потолок. Я отодвинулся от входа, чтобы вниз просочился свет. Далеко не отодвинешься: тесно. Расставив локти, я уже мог коснуться ими стен. На полу я обнаружил небогатое хозяйство: маленький пульт, плоский корпус какого-то аппарата и приличных размеров куб, где можно было сидеть. Наверняка батарея питания, которую отключил Хэндс. Это будет место для Юны-Вэл, а Крис может и на ногах постоять.

Я прислушался к собственным ощущениям. Ничего особенного, никакой явной свободы от RF. Может, я все придумал и зря погнал сюда Криса Делла? И беднягу Рейнборо напрасно поставил под удар? В тревоге, я вылез на поверхность.

Возле глайдера топтался растерянный сквайр, рядом стояли Том и охранники. Лисовин бросился ко мне:

— Питер умирает. Нас выгнали…

— Пойдем, пожалеем.

— Что-о? — Том решил, что я насмехаюсь.

— Ты вчера жалел мистера Смоллета и Криса. Им это помогало.

Мы забрались в салон. Рейнборо с кислородной маской на лице лежал в кресле, рядом на полу скорчился Мэй, положив обе ладони пилоту на сердце; тут же стоял доктор Ливси с диагностером в руках. Судя по опущенным плечам, надежды у него не было. Он обернулся, услышав нас.

— Мэй уже отдал все, что мог. — Доктор посторонился, пропуская меня к навигатору.

Я не умею просто жалеть. Лучше сделаю что-нибудь нужное; могу спасать или драться, защищая, а бездейственно жалеть — не по моей части. Это у нас лисовин мастер. Поэтому я сел на корточки рядом с Мэем и взял его за плечи. Побелевшие руки навигатора, лежащие у Рейнборо на груди, дрогнули.

— Забирай все. — Я слышал эту фразу от Джоба Андерсона, когда наш капитан пытался отвоевать Юну-Вэл у Чистильщиков.

Подле меня устроился Том, коснулся руки пилота. Я видел, как задрожали и горестно опустились его биопластовые усы, а потом в глазах у меня начало темнеть от слабости. Однако я еще был в состоянии думать.

Капитан Смоллет просил своего юнгу о помощи, когда мучились и кричали от боли техники. Всякое RF-усилие крайне болезненно. Любовная тоска и неутоленная страсть экипажа — это ведь больно, больно… Мистера Эрроу мучили, когда забирали к Чистильщикам. А в самом начале полета капитан Смоллет вернул его к жизни тоже через невыносимую боль. Чистильщикам не нужна любовь; им требуется только боль. В любом виде — все съедят. А любовь и жалость — это оружие, которым можно защищаться. Тот, кто умеет любить и жалеть… Не додумав последнюю мысль, я провалился в серую пустоту и долго-долго в ней тонул, пока не вынырнул вдруг на поверхность.

— Джимах, сумасшедший. Я люблю тебя. Я с тобой. Сумасшедший. — Мне в лицо тыкался мордочкой поюн.

Здесь победит тот, кто умеет любить и жалеть, додумал-таки я и посмотрел, что делается вокруг. В соседнем кресле спал Том, а надо мной склонялся Крис Делл. Его длинная челка была подстрижена, и льдистые глаза могли прямо смотреть на мир. Они были страшно усталые, эти глаза. Делл убрал ладонь с моего лба и выпрямился.

— Джимах, — распластавшийся у меня на груди поюн лизнул в подбородок.

— Что Рей? — я огляделся в поисках пилота.

— Отвоевали; спасибо лисовину. Послали SOS, ждем Хэндса.

Я дернулся, желая вскочить; Делл удержал меня в кресле. Я не хочу, чтобы с Юной случилось то же, что с Рейнборо. Ее-то не отвоюем.

Дверь в кабину была открыта, и я услышал тревожный голос капитана Смоллета:

— Борт «Испаньола»-02, ответьте «Испаньоле». Что с вами? Рей, ответь мне.

Ему не отвечали. Мэй-дэй! Я сам устроил ловушку для Юны-Вэл, космолетчикам осталось только ее заманить. А Остров Сокровищ ее убьет. Потому что лисовин ничего не знает, он не станет Юну жалеть. Он один так умеет, больше никто.

— Пустите, — оттолкнув Делла, я поднялся. Голова поплыла, я ухватился за кресло. — Крис, так нельзя… вы погибнете оба.

Его губы тронула знакомая холодная усмешка.

— Это наша работа. Я должен вернуть домой тебя и Тома… и остальных.

— Нет. Не такой ценой. — Я побрел к кабине.

— Стой. — Коснувшись, второй помощник мгновенно отнял все силы, что я успел накопить, пока спал. — Джим, это не тебе решать.

Я повалился на сидение. Сквозь открытую дверь увидел в кабине Рейнборо. Его опять вызывали:

— Борт «Испаньола»-02, ответь борту 01. Вы живы?

Хэндс торопится. Везет Юну-Вэл, не ведая, что ее тут ожидает. Ничего они с Деллом не успеют, планета не даст и пальцем шевельнуть. Не смогут же они сидеть в той норе сутками. А чуть только высунутся наружу… От сознания собственной беспомощности перехватило горло.

— Борт 02, если вы живы, я вас сейчас убью.

Хэндс чувствует, что это ловушка. Израэль, поворачивай назад, назад!

Рядом с нашим стоит глайдер Делла; ему тут не место. Израэль, задумайся, встревожься. Ради всего святого, спаси Юну-Вэл…

На фоне зеленоватых облаков мелькнул его глайдер. Хэндс не ринулся вниз очертя голову, а сделал круг над нами, присматриваясь, оценивая обстановку. Из второго глайдера вылез Мэй. Он сделал несколько неверных шагов, волоча за собой «стивенсон», и рухнул ничком, словно тяжело раненный.

С посвистом, от которого я невольно сжался, глайдер опустился на траву. Дверь кабины открылась, и выскочил Хэндс — в маске, но без защитного костюма. Один.

Взвился с земли Мэй, нацелил «стивенсон» в ноги сбежавшему пилоту.

— Стоять, — сказал он дружелюбно. — Дезертиров сегодня лишают сладкого. Где Сильвер?

Великолепные черные брови Хэндса сдвинулись. Не шевелясь — со «стивенсоном» и Мэем шутки плохи — он обвел взглядом оба глайдера, всмотрелся в вышедшего из салона Криса Делла, в вылезшего из кабины Рейнборо. Не поворачивая головы, скосил глаза на чернеющую среди травы нору.

— Сдаюсь, — пилот невесело усмехнулся. — Однако зря вы это затеяли, ребята.

— Где Сильвер? — повторил Мэй.

Быть может, Хэндс не взял с собой Юну-Вэл, чтобы не подвергать опасности? Пилот молчал. И от его тяжкого молчания сердце сжималось в ледяной комок, и становилось трудно дышать. Не знаю, какая сила вынесла меня из глайдера; я чуть не упал, запнувшись о порожек.

— Там, — сказал Хэндс. — В салоне.

Он это мне сказал, и я пошел, хотя еще минуту назад стоять не мог от слабости. А сердце сжималось все больше, превращаясь в острый ледяной осколок, взрезавший мне грудь изнутри.

— Джим, — Хэндс посторонился, потому что я шел прямо на него, — я сделал, что мог. Без толку.

 

Глава 5

Рванувшийся с места Делл успел в глайдер вперед меня, и несколько мгновений я его за это ненавидел. Потом забрался сам, увидел пустой салон и решил, что Хэндс меня обманул. Но прошедший в конец салона второй помощник со стоном выругался, и я понял, что пилот сказал правду.

«Бывший навигатор» лежал в кресле, повернув голову набок. На нем был защитный костюм, сливающийся цветом с серой обивкой салона, и видна была лишь незакрытая часть лица: твердые губы, четко вылепленный подбородок, прямой нос с хищным вырезом ноздрей. Делл поднес руку к его приоткрытым губам.

— Дышит.

Я снял с Сильвера капюшон. Лицо казалось безмятежным и юным, как я уже видел, когда он умирал на «Испаньоле». Зрачки реагировали на свет, но он ничего не видел. Или не хотел видеть.

Глаза без цветных линз были серо-зеленые, луговые. Глаза Юны-Вэл. Я нагнулся, пытаясь погрузиться в них, исхитриться и попасть на ее туманный росистый луг. Глаза слепо смотрели мимо меня.

— Крис, уйдите, — попросил я, и он ушел, напоследок коснувшись ладонью спины и чуть-чуть добавив сил.

Я дождался, пока закроется дверь в салон.

— Юна, прости.

Она не слышала. Или не желала прощать.

— Я люблю тебя.

Ей было все равно.

Я притронулся пальцами к ее покрытой биопластом щеке; щека была теплой.

— Юна, любимая моя… Прости.

Просить прощения было не за что, и моя любовь ей была не нужна.

В груди резануло. Если Остров Сокровищ и Чистильщики хотят моей боли, пусть возьмут. Пускай упьются допьяна, подавятся, захлебнутся. Но пусть они вернут мне Юну-Вэл.

Юна, вернись. Единственная моя. Чужая. Недоступная. Не простившая. Любимая. Вернись, Юна, пожалуйста. Пожалей Израэля. Вернись к мистеру Смоллету. Он помнит тебя. Ты только вернись, и все будет хорошо. Юна, любовь моя, жизнь моя. Я не умею просить, я плохо прошу. Мне еще не так больно, как нужно. Я еще не кричу, раздирая горло, от нестерпимой муки. Пусть будет так больно, чтобы я закричал. Юна, я умру за тебя, если надо. Пусть я умру от боли. Но ты — ты вернись…

Снаружи раздался дикий вопль. В небе полыхнула вспышка, грохнул взрыв, от которого вздрогнул глайдер. Я прикрыл собой Юну-Вэл. Нового взрыва не было, а нечеловеческий вопль перешел в поток неистовой брани. На грани истерики орал прежде невозмутимый Мэй. Неужели он недосмотрел, и кто-то пальнул из его «стивенсона»?

Я выпрямился и провел рукой по глазам. Сухие. Не умею я плакать. И просить не умею. Не получилось вернуть Юну-Вэл. Будь оно проклято…

Мне хотелось поцеловать ее, но настоящее лицо Юны было скрыто биопластом, а коснуться губами лица Джона Сильвера я не мог.

— Юна, прости меня.

Она молчала, и я вышел из глайдера.

Здесь Крис Делл обнимал Мэя за плечи, а навигатор прижимал к груди «стивенсон» и виновато твердил:

— Гадость… Ну гадость же.

— Что случилось? — спросил я у стоящего рядом Хэндса.

— Мэю в небесах что-то привиделось. Он и саданул в белый свет.

— В черное, — возразил навигатор. — Там была черная гадость.

— Твои штучки? — прищурился на меня Хэндс. — Ты у нас спец по галлюцинациям.

Я помотал головой. Иллюзию краккена мы сотворили вместе с Юной-Вэл, а сейчас… сейчас я просил кого-то о смерти, но не получил ничего.

На глаза попался напуганный взрывом Том. Лисовин озирался, со сна не соображая, откуда взялись лишние глайдеры и что вообще происходит.

— Джим, друг, что стряслось? И где сквайр?

Я огляделся. Ни мистера Трелони с охраной, ни доктора Ливси.

— Ушли в парк искать сокровища, — объяснил Рейнборо, пытаясь изъять у Мэя оружие. — Дай подержать. Я верну.

Навигатор лишь крепче прижимал «стивенсон» к груди и бормотал:

— Мерзость какая… Совершенно отвратная гнусь.

Посчитав, что Мэй уже вменяем, Делл отпустил его и двинулся к лазу в подземелье. Не сидеть ему там с Юной-Вэл, не конструировать новый «Щиток»… Высокий, всегда подтянутый второй помощник ссутулился, остановившись у норы, понурил голову. Его темно-рыжая шевелюра и та потускнела. Или это седина, которой раньше не было?

— Я свободен? — спросил Хэндс у Рейнборо, который наконец отнял «стивенсон» у навигатора и повесил себе на плечо.

— Да, — отозвался бывший старший пилот. — Прости.

— Прощаю.

— Поменьше грязи, — сказал я, проглотив ком в горле.

— Приходи уборщиком. — Хэндс зашагал к своему глайдеру.

Я больше не увижу Юну-Вэл. Хэндс так и будет возить ее с собой. Она в RF-коме, а из комы выводят, лишь когда отключена RF-тяга. На Острове Сокровищ всюду RF. Кроме той норы, где жить невозможно.

Я отвернулся и побрел к Деллу. Как и я, он надеялся на помощь «бывшего навигатора», и теперь ему тоже было плохо. Он так и стоял над норой, которая не пригодилась.

— Крис, спуститесь вниз. Хоть ненадолго.

Я ожидал, что он будет совершенно убит, но Делл неожиданно улыбнулся.

— Уже полегчало. То ли место хорошее, то ли… — второй помощник не договорил, встрепенувшись.

Среди древесных стволов показался охранник мистера Трелони с лучеметом. Лучемет он держал так небрежно, словно всю жизнь с ним ходил. Следом торопился взволнованный сквайр. Оба были в масках, но волнение мистера Трелони сквозило в его суетливых движениях.

— Джойс, вы не туда идете. Нам нужно гораздо правей.

— Да, сэр. — Джойс выходил прямиком на нас с Деллом.

Тут и сквайр нас заметил, прибавил ходу.

— Что вы взрывали? Где Том? Где Том, я спрашиваю? Мы нашли сокровища.

Джойс с явным сожалением вернул Рейнборо лучемет:

— Зачем пилотам лишние игрушки? У тебя уже есть одна, — он имел в виду «стивенсон» Мэя у Рейнборо на плече.

— Где доктор Ливси? — спросил я.

— С Хантером, — объяснил охранник. — Они затеяли спор об искусстве. О направлениях в живописи и скульптуре.

От удивления я присвистнул — и немедля огреб от Рейнборо по загривку. Хоть символически, но увесисто.

— Никогда — нигде — не смей — свистеть, — раздельно произнес пилот. — Даже если охрана рассуждает о живописи.

— Насвищешь ветер, — добавил серьезный, но со смешинками в темных глазах, Джойс.

— Да, — подтвердил искомый сквайром лисовин, — и ветер выдует из дома деньги и прочие сокровища.

— Мы их нашли, — провозгласил мистер Трелони торжественно, как будто не объявлял уже эту новость. — Крис, вы разбираетесь в скульптурах? Пойдемте, взглянем. Меня смущает их излишний натурализм.

— Порнография, — вставил охранник с видом человека, который гордится знанием умного слова.

— Нет, я бы так не сказал… но что-то в этом есть от вашего RF. Крис, идемте. Вам надо будет решить, как транспортировать их к «Испаньоле».

— Скульптуры? — переспросил второй помощник. — А вы получили у властей разрешение на вывоз национального достояния?

— В заброшенном городе власть у того, кто с оружием, — нашелся сквайр. — Я полагаю, мистер Рейнборо не будет чинить нам препятствий. Господа, прошу за мной, — он устремился в парк, круто забирая влево.

Джойс нагнал его и повел, куда нужно. Рейнборо передал второму помощнику лучемет и остался возле глайдеров, а мы вчетвером двинулись под сень высоких деревьев.

— Голодно, — вздохнул Том. — Пожрать так и не дали.

Мэй извлек из кармана плитку сухого концентрата. Лисовин разломил ее и отдал половину мне. Вкусная, хоть и сухая. Есть ее пришлось, отстегивая маску, и Мэй следил, чтоб мы кусали, не дыша.

— Крис, ей-богу, мне не померещилось, — сказал навигатор через полсотни шагов. — Там что-то было.

— Верю, — холодно отозвался Делл. — Только Грей почему-то клянется, что спутник слежения ничего не фиксировал.

Пристыженный Мэй умолк.

Наверное, в солнечный день в парке было хорошо, но сейчас, под плотными облаками, казалось мрачновато. Низенькая травка росла редко, под ногами шуршали палые листья. В кронах пересвистывались мелкие пичуги. Свистят себе, и никакой RF их не пугает.

— Нет, позвольте, — ветер донес голос доктора Ливси. — Произведение искусства должно отражать мысли и чувства творца, а не быть фотографически точным и бездумным отражением действительности.

— И тем не менее, сэр, — возражал ему охранник Хантер, от которого я прежде двух связных слов не мог дождаться, — если ваш творец изображает свою натуру примитивно — тяп-ляп, в три взмаха тесака, — я считаю, что он просто неумеха и гнать надо такого творца в шею.

— Надо, — соглашался доктор. — Но я не могу считать вершиной искусства вообще и скульптурной пластики в частности изваянные в мраморе волосы подмышкой.

— Но что же делать, сэр, если они растут у людей?

— Настоящее искусство отсекает лишнее, не разбрасываясь на несущественные мелочи и концентрируясь на главном.

— Мэй, — заинтересовался лисовин, — а у вашей гадости волосы подмышкой росли?

— Росли, — буркнул уязвленный навигатор. — И они у нее были главное.

Беседующий с доктором Ливси охранник не унимался:

— Сэр, но разве вас не поражает это превосходное понимание анатомии? Взгляните, как точно передано напряжение мышц. Скульптор не поленился отточить каждую жилку на ногах, каждую вздувшуюся вену. Посмотрите: человек как будто вот-вот оживет и рванется бежать. Это воплощенное в камне стремление к свободе — разве оно вас не восхищает?

— До чего у нас красноречивая охрана, — подивился Крис Делл. — Кто бы мог подумать.

Вслед за мистером Трелони и Джойсом мы вышли на полянку. Здесь было светлее, низкорослые кусточки храбро боролись за жизнь, их ветки с круглыми листьями густо затянули землю и ту самую скульптуру, о которой доктор и охранник вели речь. Скульптура была низкая, и под листьями ничего было не видать.

— Уберите траву, — распорядился мистер Трелони, и Хантер с Джойсом принялись отгибать в сторону и приминать непослушные ветки.

Листья сверху были зеленые, а с нижней стороны — ярко-желтые и походили на древние золотые монеты. Им бы еще звенеть, когда ветка трясется.

Охранники с грехом пополам управились, и я наконец увидел, чем восхищался доселе не замеченный в красноречии Хантер. Из снежно-белого, с дымчатыми прожилками, камня был выточен молодой обнаженный мужчина. Казалось, он только что упал на бедро и сейчас вскочит; напряженные руки упирались во вросший в землю постамент, одна нога была согнута в колене, другая вытянута, и он страшным усилием рвался вверх. Мышцы бугрились, вены вздулись, лицо исказилось от натуги, и было несправедливо, что он так никогда и не поднимется.

— Что скажете, господа? — сквайр с сомнением оглядел находку. — По-моему, гениталии можно было бы изобразить поскромнее. Крис, как вы считаете?

— Они в натуральную величину, сэр. Как и все прочее. — Делл пощупал напряженную каменную спину, жилистую шею, тончайше вырезанные волосы. Сел на корточки и вгляделся в искаженное лицо с открытым ртом; было удивительно, что изо рта не вырывается тяжкое хриплое дыхание. — У него раньше были ресницы. Но камень достаточно хрупкий, и они отвалились.

— Я и говорю: избыточный натурализм. Хоть бы тряпку какую накинули… как ее… драпировку.

— Многим культурам был свойствен культ обнаженного тела, и они его не стыдились, — заметил Джойс. Видно, вдали от «Испаньолы» парни ощутили небывалую свободу и отпустили свои языки.

— И все-таки они не выпячивали то, что положено прятать, — стоял на своем мистер Трелони. — На Энглеланде такую скульптуру только в Веселом районе ставить.

— Неправда, — тихо возразил Том. — Это потрясающе. Он был молодец, этот парень.

— Ладно, — решительно сказал Крис Делл. — Что еще вы нашли?

— Тут рядом. — Хантер принялся разбирать соседний куст. — Вот.

Среди вывернутых желтой изнанкой кверху листьев оказалось маленькое тельце из того же белого камня с дымчатыми прожилками. Худенькая голая девочка беспомощно лежала на спине, согнув ноги с острыми коленками, приподняв голову, оторвав ее от постамента. Лицо было некрасивым и бессмысленным, словно девочка была идиоткой. Тонкие руки-палочки были сжаты в костлявые кулачки, живот провалился, кожа обтягивала хрупкие ребра.

— Аллегория голода и болезней, — произнес доктор Ливси. — У нас в клинике однажды лежала такая. Ее заперли в пустом доме. Она пробралась к соседям и спряталась, а они закрыли дом и надолго уехали.

— Частные лица ее не возьмут, — размышлял сквайр. — Разве что в музей какой или картинную галерею. И опять же: почему было не изобразить ее со сведенными коленями? Ребенок не понимает, но взрослые-то должны.

— Каждый видит свое, — хмуро отозвался Крис Делл. — Мэй — гадость в небе, вы — гениталии.

— Крис, я бы вас попросил…

— Джойс! Что тут еще?

— Женщина. — Охранник перешагнул через девочку, запутался в цепких ветках, упал. — Тьфу, черт… Но она попорчена. Вандализм, — добавил он важно, продолжая играть дурака.

Джойс убрал ветки. Женщина лежала на спине, смирно, как покойница. Старая, дряблая плоть. Мне стало жаль усилий, с каким неведомый мастер вытачивал и шлифовал каждую складку, морщинку, вмятину оплывшего старушечьего тела, расползшегося в стороны живота и безобразных грудей. Аллегория старости должна быть более благородной. Или хотя бы менее беспощадной. И что сделали с лицом несчастной статуи? Разбили, раскрошили. С какой же силой надо было бить по камню, с какой злобой… Во вмятины разбитого лица насыпались опавшие листья. Джойс смахнул их.

— Э, взгляните. Доктор, что это с ней?

Доктор Ливси обошел скульптуру и нагнулся над каменной головой с растрепанными жидкими волосами.

— Господи, — вымолвил он.

Разбит был не камень: размозжено лицо женщины; нос, лоб, щеки вбиты внутрь головы — и тщательнейше воспроизведены в белом камне.

— Это уже гадство, — сказал Мэй. — Мистер Трелони, такую скульптуру у вас купят только маньяки.

— Я ее и брать не буду. — Сквайра передернуло.

— Здесь есть еще что-нибудь? — спросил второй помощник у охранников.

Те неловко переглянулись.

— Нехорошо разграблять подчистую, — пробормотал Хантер.

Сквайр оживился; похоже, он до сих пор был не в курсе.

— Где? — наседал Крис Делл.

— Их много, — пробубнил охранник. — Что ж мы — все и сопрем?

— Все не будем. Показывай.

— Там, — Хантер махнул рукой вглубь парка. — Недавно стоят, еще не заросли.

Мистер Трелони ринулся осматривать новые нежданные сокровища, а меня Джойс придержал за локоть.

— Где твой болтливый зверь?

— В глайдере.

— Не оставляй без присмотра. Мало ли, случится неприятность.

— В каком смысле?

Джойс неопределенно повертел в воздухе кистями рук.

— С болтунами часто случаются неприятности. — Он зашагал к поджидающему меня лисовину. — Том, не распускай зверюгу. Всюду бегает, треплет языком. Не ровен час, доболтается.

У Тома округлились глаза. Нас предупредили. Это что же — сквайр велел Джойсу втихаря удавить поюна? Зверя, который разговаривает голосом Юны-Вэл? Если Джойс не удавит, сквайр Хантеру велит. А при случае и сам может наступить, сослепу да невзначай. Только за то, что Александр повторил глупости, которыми сквайр доводил лисовина?

Я бросился догонять Мэя.

— Пожалуйста, вызови Рейнборо. Пусть он пересадит поюна в глайдер Криса.

Навигатор посмотрел на меня, как на идиота, однако просьбу уважил. Мне стало спокойнее.

Впереди, в царящем под кронами зеленоватом сумраке, забелели статуи.

— Экая толпа, — сказал лисовин. — Наверняка они хуже тех.

— Почему? — оглянулся Джойс.

— Когда хорошего делают сразу много, оно резко хужеет.

— Мудрец, — усмехнулся охранник.

Мистер Трелони первым достиг скульптур и затоптался в явной растерянности. Крис Делл стремительно прошелся среди них и повернул назад.

— Мэй, камеру не взяли.

— У меня есть, — отозвался Хантер, с мрачным видом стоя среди коллекции, которую хотел уберечь от разграбления.

Лисовин ошибся: эти скульптуры не уступали трем первым. Тот же белый с дымчатыми прожилками материал, та же поразительная тонкость отделки. Только здесь не было ни женщин, ни детей, ни стариков.

— Но это же сущее неприличие! — возмутился сквайр. — Полсотни голых мужиков. Куда я их дену?

— Оставьте здесь, — предложил Джойс.

— Какой свободолюбивый народ их создавал, — заметил доктор Ливси. — Они все рвутся убежать.

И верно: кто-то, поверженный наземь, пытался вскочить, кто-то силился подняться с колен, а большинство готовы были сорваться с постамента и бежать, бежать…

— Всюду извращенцы, — бормотал сквайр. — Сплошной RF. Голые — и обнимаются.

Лисовин потянул меня туда, где ворчал мистер Трелони. Я пошел с ним, хотя извращенцами не интересуюсь. И Мэй направился туда же, и Делл с камерой.

На одном постаменте стояли двое: парень помоложе, тонкий в кости, как наш лисовин, чем-то смертельно напуганный, и плотный мужчина постарше, одной рукой обнимавший младшего за плечи. Я множество раз видел, как точно так же поддерживали друг друга наши risky fellows.

— Их сорок один человек, — сообщил любивший точность Крис Делл. — Вы правы, мистер Трелони: это RF.

— Экипажи капитана Флинта? — предположил Том. — Памятники?

— Может, и памятники, — Мэй скребнул ногтем постамент, достал нож и попытался острием провертеть углубление. — Твердый, зараза… То-то ребят с «Эльдорадо» раздели и поволокли голыми.

Доктор Ливси с новым интересом осмотрел ближайшие скульптуры.

— Уж больно они натуральные, — произнес он озабоченно. — Вы уверены, что это настоящие изваяния? Верь я в магию, сказал бы, что живых людей просто обратили в камень. Надо узнать волшебное слово, и они оживут. — Доктор подождал ответа от космолетчиков. — Крис, что вы скажете? Магию RF я уже наблюдал.

— Нет, Дэвид: волшебное слово здесь не поможет. Я не понимаю, как это сделано, — признался второй помощник.

— Экипажи Флинта, — повторил сквайр в задумчивости. — Но продавать их родственникам неудобно… Нехорошо ведь, что голые.

Лисовин застонал.

— Сэр, я дам денег, и вы сможете пошить им штаны, — проговорил он, а у самого даже голос задрожал от стыда. — Сил моих нет… — Он повернулся и быстро зашагал прочь.

— Юнга, вернись, — приказал Мэй.

Том и ухом не повел, и мне пришлось догнать его и удержать. Назло сквайру взял за плечи, и Том стерпел, не вырвался.

— Плюнь и не переживай, — посоветовал я.

— Он мой отец, — прошептал лисовин. — Я его всегда любил… даже когда мать лишилась работы, а он ее не взял в поместье. Ни горничной, никем. Побоялся. А теперь — вот… Вздумал продавать RF родственникам.

Я повел Тома обратно.

Крис Делл ходил вокруг скульптур и делал снимки камерой Хантера; сквайр тоже ходил, размышляя, какое найти применение новым сокровищам.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — объявил он, когда Делл закончил съемки, — пока не будем их трогать и оставим здесь. Так или иначе, Лайна не сумеет правильно ими распорядиться, а нам лишние хлопоты. Поищем что-нибудь другое. Народ, который умеет изваивать… ваять подобные скульптуры, наверняка способен еще на многое. Крис, вы согласны?

— Да, сэр. — Делл повернулся к Мэю и указал на пытающегося подняться с колен мускулистого парня, чье лицо выражало отчаяние. Дымчатые прожилки на щеках напоминали следы слез и усиливали это впечатление. — Йозеф Вышетравский; он у меня техником стажировался. Что ж, господа, пойдемте обратно. Лично мне пора на корабль.

— Нет, Крис, позвольте! — вскричал мистер Трелони. — Мы оставляем в неприкосновенности ваш RF, но те первые скульптуры заберем непременно. Вы как раз отвезете их на «Испаньолу».

— Хорошо, сэр, — с неожиданной кротостью согласился Делл. Кротость айсберга, плывущего по ночному морю и готового потопить любой неосторожный корабль. — Если сумеем их поднять.

Поднять, разумеется, не смогли. Джойс и Хантер пыжились изо всех сил, изображая, как тяжел вросший в землю постамент с больной малышкой. Я тоже попробовал приподнять. По крайней мере, одному его не сдвинуть. Сквайр понукал нас и требовал, чтобы Мэй с Деллом забрали энергию у остальных и отнесли в глайдер хотя бы скульптуру пытающегося вскочить мужчины.

— Как скажете, — Делл повернулся к мистеру Трелони, протянув руки с хищно скрюченными пальцами.

— Оставьте ваши шутки! — сквайр отскочил.

Сильно расстроенный, он возвратился к стоящим на краю парка глайдерам. И тут же подступил к Рейнборо с расспросами об антигравах и способах их применения. Пилот уверял, что закопавшиеся в землю камни антигравами не поднять и глайдером тоже.

Мэй тем временем сходил к зенитке.

— И все-таки ее не зря поставили, — рассуждал он. — Значит, в небе что-то бывает. И гадость мне не привиделась.

Слушал навигатора я один: Рейнборо беседовал со сквайром, охранники полезли в нору, доктор Ливси был погружен в какие-то невеселые мысли, Крис Делл помогал Тому гоняться за улизнувшим из глайдера поюном.

— Заткнись, трепло! — вопил Александр. — Марш в глайдер. В свете последних событий я вынужден за тебя опасаться.

— Мэй, город заброшен давно, а у зенитки автоматическое управление. Если тут кого-то сбили, он лежит себе на земле… или на крыше. Правильно я говорю?

Навигатор согласно кивнул и окликнул:

— Крис! — Мэй ловко наступил на волочащуюся за поюном липкую ленту, и зверя подбросило в воздух. — Будь другом, прикажи нам с Реем произвести разведку. Надо же понять, на кого тут ставили самострел.

Второй помощник подхватил липучку и намотал ее на руку; поюн Александр, дрыгая лапами, повис в воздухе.

— Мистер Трелони, пилот Рейнборо и навигатор Старджон получают приказ произвести в городе разведку, — объявил Делл с такой ледяной официальностью, что сквайр не посмел перечить. — Пока, ребята; я улетел.

Я дошел с ним до его глайдера. Делл остановился у кабины, держа навесу поюна.

— У нас с Таней был такой же. Он убежал… думаю, его украли… Что ты хочешь услышать? — резко спросил второй помощник. — Я не умею творить чудеса. И здесь вывести из комы невозможно.

Внутри все болезненно сжалось.

— Я не об этом. Вы сможете что-нибудь сделать без Джона?

— Вряд ли. — Делл взял поюна под брюшко и подержал, словно прикидывая вес тощего тельца. — Я хотел задать вопрос… но боюсь, Джон все равно бы не ответил.

— О чем? — Я не надеялся дать ответ вместо Юны-Вэл, однако я знал о ней чуть больше остальных.

— Куда Чистильщики забирают людей и как они выглядят.

— А мистер Смоллет?..

— Алекс не смог ответить. И я не рискну спрашивать его еще раз. Даже в этой вашей норе.

— Его спрашивать нельзя, а Джона можно? — Я ощетинился, хотя лежащей в коме Юне-Вэл было все равно.

— Ну… — Делл посадил Александра себе на плечо и принялся разматывать с руки липучку, — ты сам знаешь: Джон может сказать гораздо больше, чем любой из нас. Мог. — Он открыл дверь кабины. — Прости.

— Прощаю.

Второй помощник уселся в кресло.

— Александр, прости, — сказал поюн голосом Джона Сильвера, и дверь встала на место.

Глайдер набрал высоту и исчез за обросшими зеленью домами.

— Прощаю, — шепнул я ему вслед.

— Все по местам, — скомандовал Рейнборо.

— Но послушайте, — воспрянул духом сквайр Трелони, поскольку второй помощник улетел, — скульптуру ведь можно оторвать от постамента. Отрезать лучеметом…

— По места-ам! — гаркнул Мэй. — Р-распустились, бр-родяги, капитана Флинта на вас нет!

Вылезшая из норы охрана с готовностью нырнула в салон, ловко впихнув туда сквайра. Мэю вернули «стивенсон», разместились и поднялись в воздух.

Зенитка нам больше не угрожала, и Рейнборо свободно вел глайдер над городом, описывая расширяющиеся круги. Мэй не отрывался от экрана компа; вскоре он обнаружил все четыре сбитых разведзонда. Мистер Трелони тоже внимательно следил за экраном. Увы. Тут не оказалось ни памятников, ни скульптурных фонтанов, ни резных украшений из камня, ни брошенных экипажей. Всюду одинаковые дома из студня и покрывающие их низкорослые джунгли.

— Рей, стоп, — внезапно скомандовал навигатор. — Тридцать метров назад. Потихоньку.

Все насторожились. Сквайр подался к Мэю, невзирая на стоящий между ними «стивенсон»; мы с Томом вытянулись в креслах, заглядывая навигатору через плечо. На экране было продолговатое темное пятно, а в нем — переплетение каких-то линий и шар.

— Рей, снижение пятнадцать метров.

— Я такое видел в ресторане «Экселенц» в Бристле, — заявил лисовин. — Там оно звалось абстрактной живописью.

— На чьи деньги ты пировал в «Экселенце»? — подозрительно осведомился сквайр. — Я тебе столько не давал.

— Я не пировал, сэр; я работал, когда болела мать. Ваших денег не хватало на лекарства.

Сквайр смущенно кашлянул и примолк.

Глайдер снизился над обнаруженным объектом. Пятно осталось темным, а кривые линии приобрели различную окраску: одни потемней, другие светлее.

— Оно объемное? — спросил Том.

— Рей, снижение четыре метра, и чуть левей.

Глайдер завис над поросшей зеленью крышей. Листва плескалась под налетавшими порывами ветра.

— Оно живое? — не унимался лисовин.

— Живое. Было.

— Так мы видим скелет, — обрадовался собственной догадке Том. — Зверюга бегала по крыше, споткнулась, упала и умерла.

— Не умерла, а сдохла, — наставительно заметил охранник Джойс. — И споткнулась она не о крышу, а о тот лучемет у парка. Вон слева наверху скелет попорчен.

Слева наверху и впрямь чего-то не хватало для симметрии.

— Какие у нее размеры? — спросил по интеркому Рейнборо.

— Примерно три на два на полтора. Еще чуток опустись и поерзай.

Глайдер поерзал над скелетом, затем дважды облетел его по кругу и, по команде Мэя, прилег неподалеку. Мы не были уверены, что крыша выдержит вес машины, но она оказалась прочна.

— RF не подведет, — жизнерадостно сообщил Том.

Листья начали умирать; ветер уносил хлопья черного пепла. Вскоре посреди выжженной площадки остался неровный зеленеющий бугор: скелет неведомой твари и остатки растущих под защитой ее костей деревьев.

— Придется чистить вручную, — Мэй поднялся. — Хантер, Джойс: на выход.

— Мэй, позвольте… — запротестовал было сквайр.

Навигатор обернулся со «стивенсоном» подмышкой, и протест увял. Пристегнув маски, охранники двинулись к двери. Мы с Томом, само собой, — тоже.

— А вы остаётесь, — незаслуженно обидел нас Мэй.

Пришлось сидеть в салоне.

Впрочем, мы ничего не проиграли. Охране было мало радости работать: парни шуровали в листьях металлическими штырями, а Мэй переживал, что они недостаточно аккуратны и попортят скелет. Вдруг он тоже начнет осыпаться пеплом? Джойс и Хантер мужественно сражались с листвой.

Наконец листья скукожились, и ветер понес новые черные хлопья.

— Доктор Ливси, — заговорил сквайр, — не известен ли вам музей, который готов купить дурацкие кости местной твари?

Доктор не знал такого музея.

«Дурацкие кости» наконец показались. Тварь была крупная и строением не похожа на энглеландскую живность. Сколько я ни рассматривал хитросплетение костей, не мог найти ни позвоночник, ни конечности. Какой-то невнятный клубок — словно огромный ребенок, забавляясь, мял и скручивал толстую проволоку. Зато была голова. Вернее, нечто, напоминающее округлый череп, но он помещался внутри клубка. Впрочем, почему бы местной твари не прятать голову внутрь себя? Прячем же мы руки подмышки, когда они сильно замерзнут.

Кости были зеленовато-серые, как облака в небе. Охранники их не попортили, и вообще скелет замечательно сохранился. Если не считать той не видимой из глайдера части, которую, по словам Джойса, сжег лучемет.

Мэй походил вокруг с камерой, затем сел на корточки и принялся что-то разглядывать на крыше. Охранники уселись с ним в ряд. Хантер попытался приподнять какую-то черную тряпку, но она расползлась у него в пальцах и улеглась на прежнее место.

— Небогатый урожай, — заметил мистер Трелони. — Целый день потратили на ерунду.

— Погибшие ребята с «Эльдорадо» и экипажи капитана Флинта — это ерунда? — уточнил Том, а его выразительные биопластовые усы сердито встопорщились.

— Не связывайся, — прошептал я, и лисовин отвернулся.

Мэй с охранниками возвратились в глайдер.

— Что вы там щупали? — встретил их сквайр.

— Кожу, — потирая руки, Хантер прошел на свое место. — Только и уцелели — кости да кожа. Она толстая, и ее много. Лежит себе складками, а скелет на ней отдыхает.

— Скелет не может отдыхать… — начал Джойс наставительно.

— Так он и не работает. Ффу, гадость, — Хантер подул на пальцы, расстегнул защитный костюм и полез за обеззараживающей салфеткой.

— Раньше надо было обтираться, — с поучающими интонациями Джойса сделал замечание Том. — А то — нанес гадость, сдул ее в салоне… Мэй, эта тварюга похожа на вашу гадость в небе?

— Нисколько. — Навигатор скачивал информацию с камеры в комп. — Сейчас посмотрим, какова она вживе.

Комп выдал на экран предположительное изображение твари: плотное тело без головы, вместо ног — мягкая широкая ступня, и все это было прикрыто длинной складчатой мантией. Потом нам показали, как появляется спрятанная внутри башка: шар с плоской мордой выпрыгнул из тела, как мячик из воды. Морда приветливо улыбалась, но это явно были фантазии компа.

— А где у нее крылья? — спросил доктор Ливси. — Насколько я вижу, она летать не способна.

Мэй пообщался с компом, но тот крыльев не показал.

— Заместо крыльев — тряпки? — предположил Том. — Как расправит их, как полетит…

Посыпались идеи: антигравы, реактивный двигатель, паруса и прочая ахинея. Я вдруг ощутил страшную усталость и раздражение. Знать не хочу нелетающую тварь, которая чудом оказалась на крыше. И мне без разницы, сбил ее в небе лучемет или ее лебедками подняли с земли и здесь оставили. У меня Юна-Вэл в коме. Юна-Вэл умирает! А тут — бескрылая тварь с черной мантией…

Мэй передал на «Испаньолу» добытую информацию. Мы уже покинули город и летели дальше, и неспешное солнце пошло на закат, когда нас вызвал пилот Мелвин О'Брайен и попросил больше никаких тварей на борт не присылать.

— Почему? — удивился Мэй, которому Рейнборо сообщил о просьбе по интеркому.

— Без понятия. Мелвин был сильно расстроен.

Мэй вызвал по RF-связи планет-стрелка, но сидящий в одиночестве Грей ничего не знал.

Затем с нами связался Хэндс и дал координаты одного, как он выразился, красивого и безопасного местечка, где мы могли заночевать. Рейнборо рассказал ему про нелетающую тварь на крыше и странную реакцию «Испаньолы», но тут Хэндс был не судья. И, как сообщил наш пилот навигатору, Хэндс тоже был чем-то расстроен. Юна! Какая еще может быть у него беда? Стиснув зубы, я глядел прямо перед собой — на подголовник переднего кресла. Никому не покажу, как мне плохо. Чтобы не высказывались. И не заподозрили, что под биопластом скрывается женщина. Если она умрет, а мы останемся здесь, пусть хотя бы капитан Смоллет не узнает. Хотя бы этой боли избегнет…

Обещанная Хэндсом красота «безопасного местечка» была на любителя. Глайдер приземлился на каменистую площадку, окруженную мрачными каменными выростами, которые Рейнборо почему-то называл жандармами. Жандармы эти темнели на фоне выцветающего золотисто-розового неба и нагоняли тревожную тоску.

— Стражи порядка, — изрек осмотревшийся Хантер. — Если кое-кто надумает безобразничать, мигом к ногтю прижмут.

Лисовин принял это на свой счет и с жаром стал доказывать, что он — самый дисциплинированный и ответственный из всех лисовинов. Впрочем, он тут же выказал неповиновение отцовской воле, когда в нашем снаряжении обнаружилась двухместная палатка и мистер Трелони решил, что ее-то он и займет — вдвоем с Томом. Лисовин был возмущен до глубины души.

— Я лучше буду спать в глайдере. Да хоть на крыше. На голой земле. Где угодно.

В конце концов в большую палатку отправили непритязательную охрану. Мэй отпустил двусмысленную шутку, Джойс с Хантером заржали, а сквайр долго ворчал о распущенности молодого поколения.

В мрачном оцепенении, я дождался ужина, с трудом поел и спрятался в палатке. Хоть немного побыть в тишине, без чужих глаз и ушей, без идиотских высказываний сквайра и неловкого сочувствия доктора Ливси. Наедине с темнотой и мыслями о Юне-Вэл. Почему я не умолил Хэндса взять меня с собой? Я бы ему не мешал. Не стонал и не бился в истерике, а просто сидел бы возле Юны. Держал ее за руку, разговаривал с ней. Когда Крис Делл был в коме, он слышал, что говорилось в его каюте. И Юна-Вэл меня бы услышала… может быть. И я бы уступал Хэндсу место, когда он сам бы к ней приходил. И я бы притворялся, будто не вижу, как ему худо, и не показывал бы, как меня убивает ее медленная смерть…

Кто-то расстегнул полог моей палатки.

— Джим, проснись, — услышал я шепот.

Вспыхнул фонарик, луч нашарил мою сложенную одежду.

— Накинь что-нибудь, и пойдем в глайдер. Хэндс вызывает. — Это был Рейнборо.

Я прикрыл глаза, будто на мгновение умер. Все кончено? А может, Хэндс хочет позволить мне с ней попрощаться и надо спешить? Натянув штаны, я выскочил наружу. Рейнборо набросил мне на плечи свою теплую, с включенным обогревом, куртку и повел к глайдеру. С неба смотрели белые звезды; кабина была освещена, и светлое пятно лежало на усыпанной каменной крошкой земле. Сквозь мембрану на месте открытой двери тоже сочился тусклый свет.

Стиснув зубы, я забрался в кабину; сердце колотилось как сумасшедшее. Рейнборо встал за спиной, сомкнул руки у меня под подбородком. Это помогло, и я твердо сказал:

— Борт «Испаньола»-01, борт 02 вас слушает.

— Джим, — раздался ровный — слишком ровный — голос Израэля Хэндса, — когда ты был с Джоном в глайдере, что ты с ним сделал?

Рейнборо прижал меня к спинке кресла. Я бы и сам не выпал. Просто долго соображал, о чем меня спрашивают.

— Джим?

— Я просил меня простить и… — Мэй-дэй! У нас же все переговоры пишутся на кристалл памяти. Наплевать. — Сказал, что люблю его.

— Я спрашиваю: что ты сделал? — тем же ровным тоном повторил Хэндс. Показалось: сорвется и закричит, но пилот не закричал.

— Израэль, что там у вас? — не выдержал Рейнборо.

— Джон очнулся.

— Собака! — охнул Рейнборо. — Ты не мог сразу сказать?

Видимо, Хэндс не мог. Он и сейчас не стал больше разговаривать и прервал связь. А я изо всех сил вцепился в руки нашего пилота и лишь поэтому не заплакал.

 

Глава 6

Я проснулся, когда еще было темно, от знакомого посвиста: над площадкой снижался глайдер. Хэндс с Юной-Вэл? Я кинулся одеваться, но не успел. Глайдер приземлился на хрустнувшую под ним каменную крошку, и раздался голос пилота Мелвина О'Брайена:

— Вот и мы.

Кого он привез? Я вылез из палатки. У нас все спали, кроме Рейнборо. Оба пилота стояли у прилетевшего глайдера; свет из окон салона ложился на рыжие волосы Мелвина и делал их темно-красными.

— Привет, — сказал Мелвин, увидев меня. — Поздравляю.

— С чем?

— Ты вывел Сильвера из комы.

— Это не я, а Мэй. Он саданул из «стивенсона» по гадости в небе.

Risky fellows восприняли мои слова серьезно.

— Мне тоже так кажется, — произнес Рейнборо. — Не стало гадости, и всем полегчало — и Джону, и Крису, и мне.

— Ага! — сердито начал Мелвин, но Рейнборо перебил:

— Это другое. Я только не вижу связи: почему гадость явилась, когда нам привезли Сильвера?

Пока не уснул, я долго обдумывал вопрос, который мне задал Хэндс, и вроде бы нашел ответ. Объяснять при Мелвине было неловко, но я наступил себе на горло. Это не мои личные переживания, а ценная информация для всего экипажа.

— Когда я увидел, что Джон в коме, мне стало так худо… Думал, сдохну. И я просил… не знаю, у кого… у кого-то просил смерти. В обмен на Джона, чтобы его нам вернули.

Мелвин задумчиво поскреб за ухом.

— Не смерть же к вам прилетала. Ее из «стивенсона» не убьешь.

— Нет. Но мне было очень больно. А весь ваш RF построен на боли. Вспомните.

Пилоты согласно кивнули.

— Наверно, я на свою боль кого-то приманил. Чистильщика, например.

— Чистильщики живут не здесь, — убежденно сказал Мелвин.

— А где?

— Понятия не имею.

— Почему бы и не здесь им обретаться? — заметил Рейнборо. — Хотя я в это не верю, — добавил он, оглядывая чернеющие на фоне звезд мрачные жандармы. — Остров Сокровищ не может быть их планетой.

— Почему нет? — возразил я. — Тут сплошной RF.

— Но мы их не нашли.

— Мы не знаем, что искать. Может, вот они стоят, — я указал на жандармы. — Дремлют под звездами, напиваются чужим страданием, ждут своего часа…

— А ну вас, ребята, — перебил Мелвин. — Болтаете чушь, когда у нас и так сплошь неурядицы. Я лисовину работу привез: будет Алекса выхаживать.

— Что с ним?

— Да кто бы знал? — неожиданно окрысился пилот. — Рей говорит: место плохое, людей с ума сводит. Вот и Алекса довело. До нервного срыва.

— А что говорит Крис?

Мой вопрос повис в воздухе. Мелвин потер переносицу, взглядом поискал поддержки у Рейнборо. Тот был в полном недоумении.

— Все-то тебе известно, — с досадой буркнул Мелвин. — Крис попытался выспросить у Алекса про Чистильщиков, — объяснил он Рейнборо. — Каковы они из себя и где их найти. У Алекса случился первый срыв. Мы перепугались, но он быстро оклемался. А потом ему показали вашу тварь с крыши. Он ее спокойно рассматривал — и вдруг как закричит, забьется… Мы думали: без капитана останемся. Крис приказал его к вам отправить и ничего черного не показывать. Чтоб ни намека на Чистильщиков и RF.

— Так значит, на крыше был Чистильщик? — спросил я. — А в небе тогда что? Мэй говорит: небесная гадость на крышевую совсем не похожа.

— Бедный Алекс, — вздохнул Рейнборо. — Думаю, тварь просто напомнила ему нечто, связанное с Чистильщиками. И это наложилось на первый срыв. Какой черт Криса за язык потянул? Знает же, что нельзя это спрашивать.

— Крис после комы вообще с головой не дружит, — огрызнулся Мелвин. — Алекса чуть не уморил, а теперь рушит корабль.

— В каком смысле?

— Дал техникам резаки и вместе с ними что-то кромсает.

— По крайней мере, люди заняты делом, — заметил наш пилот.

— Это не дело, а бред рехнувшегося второго помощника, — вконец обозлился Мелвин. — Хоть бунт на корабле поднимай.

Я заглянул в салон. Наш капитан дремал в разложенном кресле; молодое лицо было усталым и несчастным. Я хотел уйти, но он вдруг открыл глаза.

— Подойди-ка сюда.

Я подчинился. Мистер Смоллет всматривался в меня, словно увидел новую, удивившую его сущность.

— Том, тебе уже сказали про Криса?

— Я Джим, сэр.

В его синих глазах мелькнуло непонимание.

— Том, когда тебе скажут, что это Крис виноват, ты не верь. Это не он меня убил. И не картинка с крыши. Это «Испаньола». А Крис сейчас убивает ее. Так нужно, понимаешь?

— Да, сэр. Но я Джим, а не Том.

Он опять не понял, как это может быть. И быстро прогнал свое недоумение.

— Крис убьет «Испаньолу», чтобы она не убила всех. Том, поверь: Крис хочет вернуть нас домой. У него не получится… но «Испаньола» не сможет нас убить.

У меня перехватило горло. Проклятый RF, проклятые Чистильщики! Что сделалось с мистером Смоллетом? А что будет после комы с Юной-Вэл?

— Сэр, разрешите, я пойду?

— Иди. Не забудь: Крис не виноват, и картинка тоже.

Я выбрался из глайдера.

— Мелвин, вы считаете, Том сможет помочь?

— Даже не надеюсь, — честно признался пилот. — Но нам некуда деть Алекса, кроме как отдать вам.

На рассвете сквайр Трелони был сильно недоволен, обнаружив в лагере капитана Смоллета, которого опекал его добросовестный юнга.

— Приказ Криса Делла, — хором заявили Том и не расстающийся со «стивенсоном» Мэй, и сквайр не рискнул высказать недовольство вслух.

Затем он смолчал, когда мистеру Смоллету за завтраком сделалось худо. Капитан выронил едва початую упаковку с соком и, бледнея, хрипло вымолвил:

— Увеселительная прогулка. Том, это всего лишь прогулка.

Мистер Трелони кривился, но молчал, когда лисовин сидел рядом с мистером Смоллетом, обнимая его за плечи, как заправский risky fellow, а наш капитан, сжав руками свою седую голову, медленно приходил в себя.

Однако сквайр не сдержал негодование, когда мистер Смоллет сказал решительное «нет» на предложение посетить обитаемый город.

— Это ни в какие ворота не лезет! — кричал мистер Трелони. — Кто мы — пленники вашего диктата? Я требую возможности окупить вложенные в экспедицию деньги. И мне нужно обеспечить дочь на случай, если Крис нас тут погубит. То есть оставит. Капитан Смоллет! Нам необходимо побывать в городе и выторговать там… что-нибудь. Было обещано, что здесь есть Птицы. Раз их нет в джунглях, будут в городе. И мы их отправим на Энглеланд.

Синие глаза капитана уставились сквайру в лицо.

— Мистер Трелони, у вас есть, чем заплатить? Или вы ожидаете, что Птиц вам отдадут даром?

— Не захотят отдать — возьмем силой. У нас оружия навалом.

— Сэр, — вступил в разговор Рейнборо, а его обаятельное лицо сделалось незнакомо жестким и суровым, — мы можем применить оружие только для вынужденной обороны. В ином случае это будет преступлением.

Сквайр презрительно хмыкнул.

— Преступлением против кого? Тех маньяков, что надругались над телами парней с «Эльдорадо»? Или против RF, который сводит с ума всех подряд?

— Здесь живут потомки землян. И по отношению к ним мы будем вести себя как цивилизованные люди, а не какие-нибудь пираты.

Мистер Трелони недовольно пожевал губами, покрутил в руках пустую упаковку из-под мяса.

— Я знал, что risky fellows — извращенцы, самоубийцы и сумасшедшие. Но не ожидал, что они еще и идеалисты к тому же.

— Какие есть, — отрезал пилот.

— Александр, — подал голос доктор Ливси, — быть может, нам все же стоит навестить город? Не с корыстными целями, а для дела? Если нам предстоит здесь остаться, не лучше ли заранее установить дружеские связи с местным населением?

— Останемся — тогда и установим. И имейте в виду: я не вас пошлю этим заниматься. Все связанные с контактом опасности возьмет на себя экипаж.

— Но послушайте, — вскочивший мистер Трелони в сердцах пнул сидение; оно отлетело Мэю под ноги и брякнулось о «стивенсон». Сквайра это не отрезвило. — С чем «Испаньола» вернется на Энглеланд? Скульптуры брать нельзя, Птиц нельзя, а что можно? Что? Капитан Смоллет, я вас спрашиваю.

— Возьмите в плен Чистильщика и потребуйте за него выкуп, — посоветовал Том.

— Наглец! — сквайр сгоряча думал закатить ему оплеуху.

Мистер Смоллет отвел удар — и мистер Трелони, охнув, осел наземь. Капитан всего лишь коснулся его предплечья; дотронулся, как это умеют risky fellows, мгновенно отняв все силы. К сквайру подошел Джойс, придержал, чтобы тот не завалился набок.

— Что ж вы так неосторожны, сэр? Хант, плесни кофейку.

Хантер налил из термоса коффи; мистер Трелони опасливо взял стакан ослабевшей рукой.

— Ладно, — пробормотал он, глотнув. — Как скажете. Я понимаю, что мне вас не одолеть… не преу… не перебедить.

День был посвящен облету территории. Мы осмотрели долину с жандармами; с одного ее края жандармы сильно разрушились и стояли беспомощными бугорками среди каменного крошева. Видели гору, у подножия которой зеленели готовые умереть джунгли, а склоны были затянуты ползучими растениями с синеватыми листьями; эти растения и не подумали увядать, когда глайдер опустился на небольшой уступчик и мы вышли размять ноги. Еще видели горное озеро, над которым клубился густой пар, а берега были покрыты розовато-серым налетом. Анализаторы сообщили, что пар смертельно ядовит; мы покружили в высоте и убрались.

На ночлег расположились в излучине реки. Джунгли не сумели сюда подобраться, остановились в полумиле, и глайдер лежал на редкой и жесткой траве. Сквозь нее виднелся крупный коричневый песок. Ближе к реке песок приобретал фиолетовый отлив, а сама вода была густо-синего цвета и казалась твердым стеклом. В ней отражалось низкое золотисто-алое солнце и сбрызнутые румянцем заката облака.

Мы с лисовином ставили палатки, доктор Ливси помогал охране с ужином, Мэй бродил по берегу, высматривая, нет ли каких-нибудь не уловленных датчиками опасностей. Рейнборо забрался на крышу глайдера и оттуда приглядывал за порядком — в основном следил за изрядно удалившимся Мэем.

Сквайр Трелони подсчитывал, сколько часов осталось до старта «Испаньолы». Его сердило, что долгие дни потрачены впустую, а длинными ночами мы бездарно спим. Хуже всего было то, что мы не в состоянии обнаружить ничего ценного, потому как ничего ценного на Острове Сокровищ нет. Сквайру нашлось, что сказать по этому поводу.

Капитан Смоллет стоял без дела и наблюдал за нашей с Томом работой. Двухместная палатка охранников оказалась с норовом и все время заваливалась набок. Мы и так, и эдак пытались найти к ней подход, но упругий каркас складывался, и она валилась. Охранники ухмылялись, как будто нарочно ее попортили.

— Мистер Смоллет, помогите, — отчаявшись, попросил Том. — Вдруг она хозяйской руки послушается?

Капитан не тронулся с места. С лица внезапно ушла краска, глаза остановились и погасли, но губы упрямо шевельнулись:

— Том, Чистильщики здесь не живут. — Он пошатнулся.

Мы оба кинулись к нему, подхватили. Ноги его не держали, и пришлось усадить на землю.

— Том, они… — капитану не хватило дыхания, он умолк, низко опустив голову.

Он теперь упорно звал Томом нас обоих, и я не был уверен, что он нас различает.

Рейнборо спрыгнул с крыши, сквайр, доктор Ливси и охрана молча уставились на мистера Смоллета.

— Сэр, — лисовин сел на корточки, сжал побелевшие руки нашего капитана, — мы знаем, что Чистильщиков здесь нет. Не надо о них.

— Увеселительная… прогулка, — прошептал мистер Смоллет. — «Испаньола»…

Склонившийся над ним пилот крепко обнял за плечи.

— Господи, — пробормотал доктор Ливси. — Приступ за приступом. Питер, я могу как-то помочь?

Рейнборо поднял мгновенно осунувшееся лицо; его длинные раскосые глаза показались намного больше обычного.

— Это RF. Здесь никто не поможет.

— Мистер Рейнборо, — заговорил сквайр, — вы не считаете, что с нашей стороны безумие — подчиняться больному человеку? Когда капитан корабля повредился в рассудке…

— …командование перешло к его помощнику, — докончил пилот. — Мы подчиняемся Крису Деллу.

— Который тоже не в себе, — заметил сквайр. — Правильно ли мы поступаем? — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Недавно назначенный старший пилот дезертировал; остается прежний старший пилот, на которого ложится вся ответственность. Но вы, мистер Рейнборо, тоже не совсем здоровы.

— Мистер Трелони, не вы ли намерены взять на себя руководство? — вежливо осведомился Рейнборо.

В его вежливости было нечто убийственное; сквайр потупился и отошел. Охрана с унылым видом вернулась к приготовлению ужина из концентратов и консервов. Доктор Ливси беспомощно пожал плечами.

— Питер, я согласен, что risky fellows — храбрые самоотверженные люди. Но кто даст гарантию, что сейчас мы выполняем здравые распоряжения?

Рейнборо не ответил, провел рукой по белым волосам нашего капитана.

— Алекс, ты как?

— Никак, — отозвался мистер Смоллет. — Они должны убить нас. Но если Крис… — он резко выдохнул, как от внезапной боли, и потерял мысль. — Прогулка… экипажи Флинта… Театр!

Упавший на колени Рейнборо снова обхватил его за плечи, скорчился, уткнулся головой в спину. Перепуганный Том сжимал руки мистера Смоллета. Доктор Ливси смотрел на них со страдальческим выражением, не в силах помочь.

— Безумие, — пробормотал мистер Трелони. — Мы все — сумасшедшие.

Остаток вечера и ночь прошли спокойно. Разве что сквайру не спалось, и он бродил по лагерю. Не изменяя егерской привычке слушать ночь, я не выключал усилитель внешних звуков, и его шаги несколько раз меня будили. Потом мистер Трелони остановился у палатки лисовина. Донесся горький вздох и негромкое: «Ах, Том, скверный мальчишка…» Затем сквайр все-таки угомонился, я уснул и проспал до утра.

Солнце еще не поднялось над горизонтом, но уже слало в небо золотые лучи, когда полуодетый Рейнборо выполз из глайдера и рухнул на отсыревшую за ночь, холодную землю. Я увидел это первым.

— Рей, ты что?

Подскочив к нему, я пощупал ледяные руки, влажный лоб и слабый, затухающий пульс.

— Доктор Ливси! Мэй!

Умывавшийся в реке навигатор примчался на зов.

— Рей, кто тебя? — Мэй принялся его ощупывать, уверенный, что пилота пырнули ножом.

Крови он не нашел. А глайдер, оставленный без присмотра, вдруг взмыл в воздух, пронесся к темной полосе джунглей в полумиле от нас, упал к земле и через несколько мгновений вновь поднялся, мелькнул черным жуком на фоне золотеющего неба — и пропал вовсе, умчавшись.

— Проверь, кто в палатках, — велел Мэй, прижимая обе ладони к груди нашего пилота.

Я кинулся исполнять. Застегнутые пологи с трудом поддавались — или же я слишком нервничал. Из лагеря исчезли доктор Ливси, сквайр Трелони и оба охранника.

— Уроды, — пробурчал Мэй. — Позови лисовина и принеси два спальника.

Разбудив Тома, я притащил спальники. На один уложили Рейнборо, другим прикрыли его сверху, и мы с лисовином растирали ему руки и ноги, а навигатор поддерживал сердце. Через несколько минут пилоту стало лучше. Он сказал, что его тошнит и пусть мы оставим его в покое; самостоятельно перевернулся на живот, справился с дурнотой, продышался и попросил Мэя убраться к дьяволу, когда навигатор положил ладонь ему на затылок.

— Жить будет, — подвел итог Мэй и беспокойно оглянулся на палатку мистера Смоллета: — Что-то Алекс разоспался. Проверь его, — велел он Тому, оглядел пустое, безоблачное небо и обратился к Рейнборо: — Ты помнишь что-нибудь?

— Только страшные ругательства. — Пилот с головой заполз под спальник.

Подошел мистер Смоллет, и вместе мы восстановили события. Примерно так: сквайр и доктор Ливси усомнились в здравости рассудка мистера Смоллета и Криса Делла и решили взять дело в свои руки; охрана подчинилась сквайру, и ее можно понять. Минувшей ночью мистер Трелони ходил от палатки к палатке и беседовал с людьми, готовя побег; над Томом он попричитал, но уговаривать не взялся, зная его преданность капитану. Под утро, когда развиднелось, сквайр и доктор в сопровождении одного из охранников покинули лагерь и ушли на безопасное расстояние. Оставшийся охранник зазевался и не успел похитить глайдер до того, как поднялся Мэй. Но все же, улучив момент, он приоткрыл дверь салона, где ночевал Рейнборо, и пыхнул туда быстро действующей и скоро распадающейся отравой. Надев маску с фильтром, он помог пилоту выбраться наружу, а сам прошел в кабину и, пока мы занимались Рейнборо, без помех взлетел. После чего забрал остальных и отправился на поиски Птиц и иных сокровищ, которые мерещатся сквайру Трелони.

— Удивляюсь, как он Дэвида сговорил, — недоумевал мистер Смоллет.

— Дэвид отправился дружить с местным населением, — пояснил Мэй. — Либо посчитал своим врачебным долгом присматривать за сквайром. У него, бедняжки, слабое сердце, — добавил навигатор с прорвавшейся злобой. — Алекс, пусть они летают, где хотят. И ищут на свою задницу неприятностей. Давай останемся здесь и будем жить без хлопот, в свое удовольствие… Да, Том, слушаю тебя, — ответил он по RF-связи планет-стрелку. — То и случилось: эти гады сперли глайдер и вчетвером слиняли. — Мэй усмехнулся каким-то словам Тома Грея. — Нет, с этим погоди. До связи. Они не отключили маячок, — сообщил он мистеру Смоллету. — Грей предлагает сбить их со спутника, чтобы впредь неповадно было безобразить.

Биопластовые усы на маске нашего лисовина горестно поникли, в прозрачных глазах мелькнули слезы. Отец его снова предал, в который уже раз. Мистер Смоллет, вроде бы глядевший в сторону и не видевший горя своего юнги, похлопал его по спине.

— Не переживай. А то, не ровен час, приманишь новую гадость.

Мэй забеспокоился:

— Том, будь другом, не огорчайся чересчур.

Легко сказать.

— И следовало бы их проучить, — задумчиво проговорил мистер Смоллет, — и на произвол судьбы не бросишь…

Он посмотрел на выглянувший из-за горизонта край солнца, словно спрашивая совета, что делать. Утренний свет озарил его молодое загорелое лицо, придал красок, но подчеркнул тени под глазами и усталую складку губ. Капитан поднял руку к кнопке связи.

— Израэль Хэндс, ответьте Александру Смоллету. Где вы? А мы глайдер проворонили. — Он кратко описал наши обстоятельства. — Я был бы очень признателен. Ваше условие принято. Ждем.

У меня екнуло сердце. Хэндс прилетит? С Юной-Вэл?

— Какое условие он поставил? — спросил Рейнборо из-под спальника, которым был укрыт.

— Что Сильвера не будут спрашивать о Чистильщиках, — отозвался мистер Смоллет со странной отрешенностью.

Видимо, он сам старался о них не думать. Желая избежать новых приступов? А может, это и не приступы вовсе, а Чистильщики затыкают ему рот, не позволяя сказать нечто важное? Как они контролируют чужое сознание, наперед угадывая мысли и намерения? Или всему виной — всаженные обучающими программами психологические блоки? Бог весть. Важно другое: что именно пытается сообщить наш капитан? «Увеселительная прогулка», «экипажи Флинта», «театр», «они должны нас убить». Лично я понимаю только последнее.

Все еще бледный, но быстро оживающий Рейнборо поднялся на ноги.

— Юнга лисовин, кому-то было велено не убиваться, — сказал он с напускной строгостью, а сам как бы невзначай коснулся Тома рукой. Я на себе уже испытывал такое прикосновение: словно с души смахнули мерзостную паутину.

Том отстранился.

— Мистер Смоллет, — его звонкий голос неожиданно сделался хрипловатым, — я приношу вам извинения за сквайра. Простите.

— Прощаю.

Лисовин ушел в свою палатку.

Мэй с тревогой оглядел пустое небо.

— Чует мое сердце: дострадается парень. Алекс, взял бы ты его в сыновья, что ли. Ему было б легче.

— Не уверен. Да и не захочет он, по-моему. — Мистер Смоллет осмотрелся, словно что-то разыскивая. — Чего я сквайру не прощу, так это украденный завтрак.

Воистину: в лагере не осталось ни единой упаковки с едой и ни глотка сока или коффи. Мэй вызвал Хэндса и поинтересовался, как у него на борту с припасами. Хэндс обнадежил его, сказав, что положить на зуб что-нибудь найдется.

Неторопливое солнце выплыло из-за горизонта целиком и висело в небе огромным золотисто-розовым шаром, а широкая река наполнилась жидким золотом вместо воды. Борт «Испаньола»-01 со свистом упал с неба и лег на то же место, где еще недавно находился наш не убереженный глайдер.

— С добрым утром, — из кабины вылез Хэндс — спокойный, уверенный в себе, надежный. — Здравствуйте, мистер Смоллет, — он улыбнулся своей великолепной белозубой улыбкой. — У нас все готово. Сперва пожируем, потом я отчитаюсь.

Хэндс открыл дверь салона и сквозь мембрану принял у Сильвера коробку, которую передал нашему пилоту, а затем крышку от этой же коробки. Там и там плотно стояли упаковки с едой. Затем из салона выбрался «бывший навигатор», прижимая к груди несколько банок с тоником. Я наблюдал. Сильвер уверенно держался на ногах, смуглое жесткое лицо было серьезным и сосредоточенным. Он распределил привезенную снедь на семь едоков и пригласил нас к столу. Столом служила расстеленная на земле скатерка; после трапезы на ней оставались пустые упаковки, затем скатерку сворачивали и кидали в утилизатор в глайдере, откуда потом высыпали горстку безвредной трухи.

Я так и не дождался от Сильвера ни приветствия, ни взгляда. Впору было удивиться тому, что меня вообще не забыли и не обделили завтраком. Ярко-зеленые, с цветными линзами, глаза смотрели сквозь, когда Сильверу случалось повернуться в мою сторону. Меня слегка утешило то, что «бывший навигатор» точно так же не замечал капитана Смоллета.

Хэндс был оживлен и, похоже, крайне доволен тем, что вернулся к своим. Он с удовольствием рассказывал о местах, которые повидал на Острове Сокровищ, и обращался к мистеру Смоллету с какой-то особенной теплотой и дружелюбием. Наблюдая за ним, я уверился, что Хэндсу неизвестно о влюбленности Юны-Вэл в капитана. А еще он наверняка был благодарен, что мистер Смоллет не проклял его за дезертирство, все простил и позвал на помощь. В то утро старший пилот был среди нас самым счастливым человеком.

Когда мы подмели завтрак и Сильвер с мусором в скатерке ушел в глайдер, капитан внезапно помрачнел и обернулся к Хэндсу. Пилот умолк на полуслове.

— Израэль, скажите: когда и отчего Джон впал в кому?

Черные брови Хэндса шевельнулись, словно он задумался над вопросом.

— На следующий день после того, как мы покинули базовый лагерь. Мы разговаривали про мистера Эрроу, — ответил пилот осторожно.

— Что именно вы обсуждали?

— То, как мистер Эрроу вместо Джона ушел к… — Хэндс запнулся, посмотрел на свои ногти. — Извините, сэр. Крис не велел с вами об этом говорить.

Мистер Смоллет досадливо поморщился.

— Джон успел сказать, что там, за гранью?

— Нет, сэр. Его моментально вырубили.

— Скверно. Коли так, хоть покажите, где вы побывали.

Хэндс принес из глайдера комп, и капитан, Рейнборо и Мэй собрались перед экраном. Для нас с Томом остались места во втором ряду. Старший пилот показал на карте маршрут своего глайдера, а затем — места, о которых рассказывал. По большей части он, как и мы, видел джунгли; среди них изредка попадались RF-территории вроде пустыни, где был найден глайдер с «Эльдорадо», и немало иных живописных мест. Когда Хэндс в своем рассказе добрался до белых скал, мистер Смоллет особенно заинтересовался и попросил дать увеличение картинки.

Белые скалы были похожи на огромные зубы хищных рыб. Слегка изогнутые или наклонные, они блистали снежной белизной; можно было подумать, что они вырублены из заиндевевшего льда. Хэндс показал несколько снимков с глайдера, потом — снимки, сделанные у подножия двух тесно стоящих громадных «зубов». Снежно-белый камень напоминал материал, из которого были выполнены скульптуры в заброшенном городе, однако в нем не было серых прожилок.

— Вот местные каменоломни, — старший пилот вызвал на экран следующую картинку. — Что меня удивило: они рубили камень без жалости, буквально крошили в пыль.

На снимке белел изгрызенный снизу невысокий «зуб». Земля вокруг была усыпана белой крошкой. Хэндс дал большое увеличение, и мы увидели четкие следы работ: углубления, трещины, сколы, несколько вырубленных и брошенных на месте глыб.

— Видите? Колупали как бог на душу положит, не заботясь, чтоб получались крупные блоки. Удобные для строительства или чего там еще.

— Да им ни рвать, ни резать было нечем, — заметил Мэй. — Чем они трудились? Ломиками?

— Похоже на то, — согласился Рейнборо. — И куда потом это крошево? Делать насыпи для дорог?

— Дорог я не видел, — сказал Хэндс. — Ни дорог, ни насыпей, ничего рукотворного. Что могли построить люди, а не… м-м… вырастить из черного студня незнамо кто.

— До обитаемого города вы не добрались? — уточнил мистер Смоллет.

— Не успел, — ответил старший пилот извиняющимся тоном. — Не ожидал, что эти дурни сопрут глайдер и прямиком рванут туда. Но чисто по ощущению, не стоило бы нам туда соваться.

— Да об этом сколько раз было говорено, — проворчал Мэй. — Кто бы нас слушал?

— Израэль, почему ваша разведка именовалась тайным заданием? — поинтересовался Том. — Столько секретности вокруг нее развели! Я уж решил: вы должны прокопаться к центру Острова Сокровищ и вырыть сундук ростом с глайдер и пятнадцать бесценных покойников.

Хэндс усмехнулся.

— Это мистер Смоллет придумал: дать нас вам в помощь, но не сообщать, чтоб вы не рассчитывали и не расслаблялись. Раз уж мы все равно сбежали, так пусть хоть с пользой для дела.

Мэй укоризненно покачал головой.

— А я дивился: с какой стати наши дезертиры такие заботливые? Куда ни сунешься, всюду о нас порадели. То зенитку обезвредят, то координаты ночлежки дадут…

Из глайдера появился Джон Сильвер. Постоял, озираясь, и побрел к воде. Ползущее вверх солнце уже не превращало реку в поток жидкого золота, и река налилась синевой.

Хэндс стал показывать последнее, что успел изучить, — каньон где-то к северу, ближе к обитаемому городу. Все увлеклись, а я пошел за «бывшим навигатором».

Сильвер остановился у воды, на песке с фиолетовым отливом. Берег уходил в воду полого, но из-за его темного цвета казалось, что уже через шаг-другой делается глубоко.

Песок скрипнул у меня под ногами, и «бывший навигатор» оглянулся. На смуглом лице ничего не отразилось, Сильвер снова обернулся к воде. Я остановился рядом. Между нами была незримая стена.

— Юна, ты меня узнаешь?

— Узнаю, — по-прежнему глядя на воду, отозвался «бывший навигатор». Незримая стена между нами не дрогнула, не утончилась. — Ты Джим Хокинс, но мистер Смоллет зовет тебя Томом.

— Как ты думаешь, почему? — спросил я, надеясь разобраться, насколько здраво Юна-Вэл способна рассуждать.

Сильвер повел крутыми плечами.

— Тебя с лисовином роднят две вещи: вы оба — славные мальчишки и не единожды Осененные Птицей. Александр это чувствует.

Здраво. Особенно насчет славных мальчишек.

— Юна, — заговорил я с новой надеждой, — я дождусь от тебя хоть слова по-человечески?

— Нет. — Резкое, холодное «нет», после которого можно уходить, больше ни о чем не спрашивая.

— Почему? — вырвалось у меня против воли.

Твердые губы Джона Сильвера скривились в короткой усмешке.

— Сначала ты захочешь слово, затем потребуешь дело, и кончится тем, что Александр меня убьет. Не хочу.

— Ничего я не потребую. — Немыслимо было желать ласки человека, что стоял рядом, — мускулистого брюнета с жестким биопластовым лицом. Мне была нужна та красивая женщина с луговыми глазами, которую я видел на «Испаньоле» и которую любил — недоступную и отчаянно желанную. — Мне думалось, что мы с тобой друзья и ты можешь иногда со мной разговаривать.

— Джим, давай обойдемся без обид и упреков, — «бывший навигатор» не отрывал взгляда от реки. — Я помню, что ты спас мне жизнь. Уже второй раз приходится тебя благодарить. Но отдаривать мне нечем: я не могу снять биопласт и пойти с тобой порезвиться в соседний лесок.

Надо было слышать, как это сказано: с каким презрением и гадливостью. Минуту назад я в глубине души безнадежно мечтал о том, чтобы снять с Юны-Вэл биопласт и она была бы моей. Но стоило ей сказать это вслух — так сказать — и я оскорбился. За кого меня принимают? Да чтоб я стал требовать благодарность за спасенную жизнь?

— Зря ты так, — вымолвил я, чувствуя, что надо уходить, что еще немного — и голос задрожит от обиды и от любви, с которой я ничего не могу поделать. — Я просто люблю тебя… и ничего не жду… и не требую.

— Вот и оставь меня в покое. — «Бывший навигатор» развернулся ко мне. В глазах полыхнул зеленый огонь, доставшийся ему от Чистильщиков. — Убирайся. И не смей соваться ко мне… — он удержался от грубости, — со своими нежностями. Пошел!

Я задохнулся. Юна-Вэл не могла такого сказать. Это Джон Сильвер, которого она играет. И эти злые слова — нарочно, чтобы я разлюбил ее и не мучился.

— Я все равно тебя люблю, — прошептал я.

Дурным голосом взревел Мэй. В небе мелькнула белая вспышка, шарахнула ударная волна, вода из реки плеснулась на берег.

Отгрохотало эхо. Мэй не заходился в неистовой ругани, как в прошлый раз, а со «стивенсоном» наготове оглядывал небеса. Похоже, он надеялся, что черные гадости попрут косяком и он изведет их чохом. Хэндс и мистер Смоллет остались у глайдера, а Рейнборо кинулся к нам.

— Кто вызвал гадость?

— Уж не я. — Точно знаю: сердце у меня не рвалось, как в тот раз, когда Юна-Вэл была в коме.

Сильвер промолчал, опустив глаза.

— Что случилось? — требовательно спросил пилот.

— Мы с Джимом слегка повздорили, — объяснил «бывший навигатор».

— И только? — Рейнборо не поверил. — От горя здесь никто не умирал?

Меня осенило: Юна страдает, когда ей приходится отмахиваться от меня и гнать прочь. Она может сколько угодно изображать злобную стерву, но ей плохо от этого, плохо!

— Ни единая душа не умирала, — заявил Сильвер. — Скорей всего, гадости по протоптанной дорожке к нам легче пошли.

Рейнборо нахмурился.

— Что я должен сказать Алексу? Гадости приваливают, когда им в голову взбредет? Или их влечет милая и нежная дама по имени Юнона-Вэлери?

У Сильвера шевельнулись желваки на скулах. Он ничуть не походил на «нежную Юнону-Вэлери».

— Скажешь, что после комы я неадекватно реагирую на мир. Когда Джим явился ко мне со своей щенячьей привязанностью и пришлось послать его к черту, мне было его жаль.

— Не пойдет, — возразил я, порядком задетый словами о щенячьей привязанности. Что за щеняча такая? У нас на Энглеланде щеняч не водится. — Жалость — это оружие против Чистильщиков. Гадость на нее не приманишь.

— Тогда скажи, — Сильвер всерьез рассердился, — что я до слез обидел милого и нежного Джима, и пусть Александр потом бьет мне морду.

Рейнборо махнул рукой и ушел. Я собрался за ним, но «бывший навигатор» вдруг принялся разуваться, явно собираясь в воду.

— Куда это ты? Мэй не разрешает в реку лазать.

Сильвер и ухом не повел. Закатал штаны выше колен, скинул куртку, рубашку и шагнул в прозрачную, лишь кажущуюся темной на фоне песка, воду. Все замечавший Мэй без стеснения заорал, что он о Сильвере думает; он ведь не знал, что в воду лезет дама. «Бывший навигатор» прошел два шага и ухнулся по бедра. Мэй много чего ему пожелал. Сильвер изогнулся, опустив руку в воду, и вытащил со дна нечто скверное и косматое, с чего ручьем текла вода пополам с песком. «Бывший навигатор» прополоскал добычу и понес ее на берег.

Бдительный Мэй тут же направился к нам.

— Что ты приволок? Родного братца небесной гадости?

— Ты угадал. — Сильвер расправил мокрую вонючую добычу и положил на реденькую травку. — Это же Птица, господа.

— Ты шутишь? — я с недоверием рассматривал пучок слипшихся тусклых перьев. Ничуть не похоже на сростки сверкающих самоцветов, что водились на Энглеланде.

— Сухая она будет покраше. Заблестит. — Сильвер стянул намокшие штаны и принялся их отжимать.

Мэй нагнулся над выловленным утопленником, я присел рядом на корточки. Ну и пакость.

— С чего ты взял, что это Птица?

— Иной живности на Острове Сокровищ нет… кроме той, что в Римском парке. Но те сюда бы не забрались.

Я пропустил меж пальцев опахало первого махового пера, привел в порядок его смятые, расцепленные бородки. Может, оно и заблестит, но нет и намека на то волшебное ощущение, за которое на Энглеланде перья Птиц ценились дороже человеческой жизни. Нужно, чтобы Птицы сами в волнении сбрасывали перья? Видимо, да.

— Алекс! — окликнул Мэй. — Иди глянь. Вот точно: гадостин братец, — проворчал он, морщась от вони. — Такое и в лагерь тащить неприлично. А уж хорошим людям показывать и вовсе грех.

— Ты не прав, — заявил «бывший навигатор», одеваясь. — Грех был бы, если б мы показали ее сквайру. То-то бы он воодушевился.

В отсутствие сквайра тухлая Птица не воодушевила никого. Народ больше заинтересовался тем, откуда она взялась — одна-единственная — и как угодила в реку.

Я снова пощупал трупик. Перья да косточки.

— Скорей всего, она погибла от голода. Здесь нет корма — ни жуков, ни мушин.

— От слабости свалилась в воду? — с сомнением предположил Рейнборо. — Хотела напиться, но…

— Нет: она утопилась от одиночества и несчастной любви, — изрек Мэй. Точь-в-точь охранник Джойс, разыгрывающий из себя идиота.

— Уж ты бы помолчал, — ни с того ни с сего вспылил мистер Смоллет. — Сам не знаешь, что натворил.

— Бог с тобой, Алекс. Успокойся. — Мэй обнял его за плечи.

— Ты ведь не знаешь, кого убил в небе, — выговорил наш капитан, чуть задыхаясь. Он хотел высвободиться, но Мэй держал крепко.

— Успокойся, — повторил навигатор. — Я убил твою смерть.

 

Глава 7

Мэй ошибся: он не убил смерть, а пробудил ее. Второго выстрела из «стивенсона» ему не простили. Черная хмарь нахлынула с неба, поднялась с реки, надвинулась со всех сторон. Краски яркого утра померкли, поблекшее солнце стало похоже на закопченную миску, зачем-то подвешенную в небе. И все затопил страх. Тошнотный, неодолимый, унизительный: бояться было нечего, а справиться с собой невозможно. Даже нам с Томом захотелось нырнуть в палатку или глайдер и затаиться, укрывшись, чтобы никто не видел и не слышал. А уж что переживали наши risky fellows… Я видел мертво стиснутые челюсти, серые щеки и затравленный взгляд людей, осужденных на лютую казнь.

Не знаю, чего от нас ожидали, — то ли мы с криками разбежимся, то ли начнем с воем кататься по земле.

— К глайдеру, — глуховато скомандовал мистер Смоллет.

Метнулись к машине. Однако не кинулись внутрь, а не сговариваясь встали спиной к ней, прильнули к ее надежному боку. Тыл оказался защищен.

— Держись, — шепнул мне Сильвер.

Я придвинулся к нему. «Бывший навигатор» пытался унять дрожь; на несколько мгновений замирал, и его снова начинало трясти. С другого боку прижался Рейнборо; я слышал его частое дыхание. Наш лисовин нес вахту возле мистера Смоллета.

— Алекс, надо сваливать, пока не сдохли, — хрипло вымолвил Мэй.

— Кто поведет глайдер? Ты?

— Я вас угроблю.

Рейнборо и Хэндс молчали. Обоим было слишком худо, чтобы садиться за пульт.

Мистер Смоллет попытался вызвать «Испаньолу»:

— Крис, ответь мне. Том Грей, ответьте Александру Смоллету. Черт! Не дозваться.

— Том Грей, ответь Израэлю Хэндсу, — проговорил старший пилот. Он дозвался. — Мистер Смоллет, что сказать?

— Как они себя чувствуют на борту?

— Отвратительно, — сообщил Хэндс, выслушав ответ. — Второй помощник громит корабль, и от этого у всех болят зубы.

«Бывший навигатор» тихонько всхлипнул. Наверно, это был неудавшийся смешок.

— Мы сдохнем, пока за нами прилетят, — сказал Мэй.

— Я не буду вызывать людей сюда, — отрезал мистер Смоллет.

— Надо улетать, — вымолвил Сильвер. — Ребята, кто может?..

Молчание.

— Куда лететь-то? — спросил Том.

— В город, — неожиданно в лад отозвались капитан и «бывший навигатор».

— Там нет… этого, — добавил мистер Смоллет.

— Зато есть что-нибудь похлеще, — сказал я, вспомнив опасения наших risky fellows.

— Значит, сдохнем здесь, — уверенно подвел итог капитан.

Черная хмарь сгущалась, стискивала горло и выедала глаза. Если мне чудится такое, каково же остальным парням и Юне-Вэл? Может, лучше спрятаться в глайдер? Мне представилось, как с хрустом и скрежетом сминаются металл и пластик, проваливается потолок и вдавливаются стены, и нас тоже мнет и корежит…

— Лизу жалко, — прошептал Рейнборо. — Не дождется…

Вспомнилось: его жена самая красивая из жен нашего экипажа. Мэй-дэй! Если б я умел обращаться с глайдером…

— Джим, — позвал лисовин. — Ты сможешь собрать палатки?

— На кой они тебе?

— Не бросать же добро.

Я не успел удивиться его рачительности; Том продолжал:

— Мистер Смоллет, вы позволите? Я немного умею — у меня был свой маленький глайдер.

Толчок чужой ладони отбросил меня от машины. Оглянувшись, я увидел, как сползает наземь отдавший мне силы Рейнборо и как вскинулся во внезапной надежде Джон Сильвер. Что ж он раньше молчал, лисовин проклятый?

Хэндс с Мэем втащили в глайдер потерявшего сознание пилота, следом нырнул Сильвер.

Через минуту, когда я принес в салон палатки, «бывший навигатор» лежал в кресле — с неловко откинутой головой, с приоткрытыми серыми губами. Потом я заметил безжизненного Мэя. Понял: их силы отданы Тому. Сквозь открытую дверь я увидел его в кресле первого пилота. Бросив палатки, я сунулся в кабину, положил руку лисовину на плечо. Его трясло так же, как недавно — Сильвера.

— Ты справишься, — сказал я. — Удачи.

— Том, иди в салон, — велел мистер Смоллет.

Том? Ах, это он мне.

— Сэр, возьмите у меня энергию для лисовина.

— Нет. — Он повалился на сидение. Выдохнул: — Израэль, забирайте все.

Старший пилот нагнулся над капитаном.

Черная хмарь за окнами терлась о стекла, стремилась внутрь, просачивалась сквозь стены. Хэндс прошел в кабину, оставив открытой дверь.

— Джим, пересядь поближе, — услышал я. — Вдруг понадобишься?

Я подчинился, хотя уже устроился рядом с Юной-Вэл.

— Поехали, — сказал Тому старший пилот. — Я помогу вначале, а дальше ты сам.

Глайдер поднялся медленно, словно не был уверен, слушаться ли чужих рук. Черная хмарь заволновалась, по стеклам заходили ее жадные лапы, в салоне закружились плотные черные клочья. Глайдер клюнул носом, Том ругнулся.

— Не суетись, — велел Хэндс. — Здесь все то же самое, что было в твоем.

— Все другое, и все не так, — сквозь зубы отозвался лисовин.

— На другое плюнь. Главное — удержаться в воздухе… А! — Глайдер начал заваливаться на бок. — Спокойно, — повторил Хэндс, когда машина выправилась. — Не убей нас.

Внизу сквозь хмарь проглядывала река; вода зловеще поблескивала. Река пронеслась под нами и осталась за кормой. Хэндс застонал.

— Том, если я… велю несуразное… — он с трудом выталкивал из себя слова, — ты не слушай.

— А как узнать?

— Смотри. Подправляем курс…

Глайдер резко пошел влево, потом вправо. По-моему, на курс легли прежний, но Хэндсу было виднее.

— Так, — сказал он. — Следишь за этим табло… и за этим. Запомни цифирь.

— Я в ней не смыслю.

— Не смысль! — рявкнул Хэндс. Помолчал. — Просто запомни.

— Израэль, запишите, — посоветовал я, с внутренней дрожью наблюдая, как косматые черные клочья вьются возле моих колен.

— Вот, — донеслось из кабины. — Смотри, чтоб было одинаково.

— Не те цифры, — сказал лисовин. — Вы не то написали.

— Эт-то не ед-диница… С-семерка. А это ч-четверка. Ноль. — Хэндс подправлял то, что накарябал неверной рукой. И ему было трудно говорить. — Держись курса… и скорость… не снижай! — Он сорвался на крик.

— Успокойтесь, — попросил Том.

— Быстрее, — приказал старший пилот. — Вниз, вниз!

— Том, не смей, — я кинулся в кабину. — Держи курс.

Счастье, что Хэндс предупредил. Выполни Том команду — и мы вмазались бы в то, что сверху, сквозь хмарь, мне показалось болотом. Белые от напряжения руки лисовина лежали на пульте, где были прилеплены две бумажки, и кривые, расползающиеся цифры на них совпадали с цифрами на табло, под которыми бумажки держались. Хэндс скорчился в кресле, прижимая к лицу сжатые кулаки. Плотные языки черной хмари вились вокруг головы, лизали его светлые волосы.

— Израэль, — я коснулся его широких плеч, — возьмите от меня сил.

— Не поможет. Ребята… теперь вы сами…

Хэндс положил ладонь Тому на предплечье. И через несколько мгновений как будто уснул, сложившись пополам, едва не ткнувшись головой в запасной пульт управления. Рука безвольно повисла.

— Полный глайдер дохлых risky fellows, — пробормотал лисовин, пытаясь себя подбодрить. — Куда их девать? Продавать, что ли?

Я встал за его креслом и сцепил руки у Тома под подбородком. Лисовин дернул головой:

— Отвали.

— Следи за курсом.

— Уйди, говорю.

— Смотри на пульт.

— Джим! — Он рассвирепел. — Сейчас как…

— Я тебе помогаю, чучело. Когда злишься, всякой гадости трудней тебя одолеть.

Том больше не дергался. Ему и впрямь полегчало: напряженные мышцы расслабились, он откинулся на спинку кресла. Черные клочья вились повсюду, липли к лобовому стеклу, скользили по обоим пультам, облизывали Хэндса и пытались подступиться к нам с Томом. Том шипел на них, и клочья опасливо подавались назад.

— Молодец, — похвалил я, когда он прогнал особо настырный клок черной хмари, севший на хэндсову бумажку с цифрами. — Так и доберемся, куда надо.

— Куда нас гонят, — хмуро уточнил Том. — Не зря же капитана с Сильвером лично пригласили. Откуда им иначе знать, что в городе этого гадства не будет?

— Неоткуда. — Я провел рукой по его белокурой макушке, чтобы он не терял такой нужной сейчас злости. — Знаешь, была минута, когда я завидовал нашим парням. Их всяческим умениям и способностям. Представь, как я теперь радуюсь, что мы с тобой — не RF.

— И я от радости пляшу, — отозвался лисовин мрачней прежнего. — А ты руки не распускай, не то морду набью, чуть только сядем.

— Борт «Испаньола»-01, ответьте борту 02, — внезапно ожил передатчик; я узнал голос охранника Джойса.

— Борт 01 слушает, — ответил Том. — Ты сволочь.

— Ага, — согласился Джойс. — Значит, Хэндс к вам прилетел. А ты что в кабине делаешь?

Лисовин промолчал.

— У вас все в порядке? — осведомился охранник.

— Еще бы, — буркнул Том, наливаясь злобой до краев.

— Капитан крепко сердится?

— Ему не до вас, — вмешался я, пока Том набирал в грудь воздуха. — Куда вы движетесь? В город?

— Туда.

— Слушай, ты, — зарычал лисовин. — Город — это ловушка. Таких хлопот огребешь на свою задницу!

— Не «тыкай» старшим, — наставительно сказал охранник. — Кликни-ка мне мистера Смоллета.

Тут лисовин высказал все, что накипело. Ну и слов он где-то набрался. Джойс покорно выслушал, поблагодарил и попрощался.

— Силен, — помотал я головой. — По каким притонам тебя носило?

— По тем самым. В Бристле, — процедил Том.

— И зачем ты там ошивался?

— Мать умерла, а жить было не на что. У сквайра вечно туго с деньгами. И он не дал ни гроша, когда я попросил. — Лисовина передернуло от не позабытой обиды. — А месяц спустя он меня подобрал, как чадолюбивый папаша, приютил и пригрел. Облагодетельствовал, — выговорил Том с горькой насмешкой. — Я, дурак, сопли распустил от благодарности… Нет бы сразу сбежать, как деньжат прикопил.

— Много прикопил?

— Украл. Кучу денег; можно было с Энглеланда улететь. Но совестно стало. Как, думаю, удирать? Я сквайру был нужен. Он со мной душой отдыхал. И Лайна… Я к ней привязался. Девочке одной совсем бы худо было. Так и не удрал, пожалел обоих. Деньги на место положил.

Я взъерошил ему волосы; Том поежился.

Бедная Лайна. Как там она одна с матерью? Если мы не вернемся на Энглеланд, ее выдадут замуж, чтоб приумножить семейную казну. Ее так и так выдадут, пришла следующая мысль. Сквайр ее не защитит, Том в поместье больше ни ногой, я на ней не женюсь.

— Борт «Испаньола»-01, ответьте «Испаньоле», — сказал передатчик голосом планет-стрелка.

— Борт 01 слушает, — ответил я Грею.

— Джим?

— Я.

— Что там у вас? Никого не дозваться.

Я объяснил ситуацию. Планет-стрелок выругался и спросил, может ли Том отпустить меня в салон к нашим risky fellows. Лисовин сказал, что я волен катиться, куда хочу.

— Проверь, живы ли, — велел Грей; слышно было, что он сильно встревожен.

Я прошел в салон. «Бывший навигатор» спал, Мэй тоже. Жесткое лицо Джона Сильвера смягчилось и стало удивительно юным; большой, сильный Мэй выглядел беззащитным, словно тяжело раненный кургуар. Мистер Смоллет на первый взгляд показался мне мертвым; я долго не мог нащупать у него пульс. Нащупал-таки. Слава богу. Я проверил Рейнборо и испугался. Холодный. Дышит? Не дышит? Пульса нет. Сердца не слыхать. Кома? Диагностер бы мне. Я посмотрел на свалку снаряжения в конце салона. Разве тут что-нибудь сыщешь?

Я вернулся в кабину, доложился планет-стрелку. Лисовин вздрогнул, когда услышал про Рейнборо. Мерзкие черные клочья заплясали и ринулись к Тому, облепили голову и плечи, легли на глаза. Я провел рукой по его маске, но клочья не ушли. Внизу смутно виднелись то ли провалы в земле, то ли холмы. Не угробиться бы.

Планет-стрелок несколько секунд размышлял. Принял решение.

— Я объявлю на борту, что все погибли. Когда спросят, скажете: да, мертвы. Ребята взвоют, и может быть, эта дрянь перекинется на «Испаньолу». Если захочет.

— Нет, — глухо сказал Том; вцепившиеся в пульт руки напомнили мне руки каменных статуй в заброшенном городе.

— Борт 01, подтвердите приказ.

Лисовин подтвердил. Его била нехорошая дрожь, и налипшие на лицо черные клочья густели. Я обнял Тома за шею, но это не помогло, лишь его страх начал передаваться мне. У глаз закружились черные завитки.

С минуту передатчик молчал. Ума не приложу, как мы эту минуту продержались. Я едва различал огоньки на пульте, нарисованные цифры на бумажках расплывались, а что говорили табло, я и вовсе не видел: одни мерклые желтые пятна. Оставалось молиться, чтобы у ослепшего лисовина не дрогнули руки, да не выросла бы у нас на пути какая-нибудь скала.

— Нельзя говорить, что погибли, — прошептал Том.

На Энглеланде есть примета: если объявить живого человека мертвым и люди поверят, он может взаправду умереть. Я раньше в приметы не верил.

В кабине раздался голос Криса Делла:

— Том, Джим! Что там у вас?

Лисовин молчал, и отвечать пришлось мне:

— Ребята погибли.

— Что ты несешь?!

— Погибли, — повторил я, ведь мы получили приказ планет-стрелка.

А приметы на Энглеланде дурацкие.

— Все? — переспросил второй помощник, разом охрипнув. — И Алекс?

— Да.

— А Рей?

— Тоже.

— И Мэй? И твой Сильвер?

— И они… И Хэндс.

— Ты с диагностером смотрел?

Крис Делл надеялся на мою ошибку, на мою глупость, на чудо. Он не завоет от горя, пока не увидит трупы.

— Что показал диагностер? — потребовал он.

Я не успел придумать, что солгать. Лисовин дернулся у меня в руках и заплакал навзрыд.

— Крис! Мистер Смоллет… — разобрал я сквозь плач. И еще разглядел, что руки с пульта управления он не снял.

Делл что-то прошептал на RF-языке. Сухо, без единой слезы, рыдал Том; вокруг клубились черные клочья, сливаясь в сплошное облако. «Вмажемся в скалу, — подумал я. — Сейчас вмажемся». Сил не было бороться с этой мыслью.

— Том, подымаемся. Быстрей.

Лисовин мгновенно утих; глайдер задрал нос и пошел вверх. Меня отбросило к задней стенке кабины, а сквозь стекло на нас хлынуло черное небо. Оно давило, пыталось прижать обратно к земле, не пускало вверх. У Тома вырвался стон; глайдер продолжал набирать высоту.

— Джим, — позвал с «Испаньолы» Крис Делл, — в самом деле? Алекс мертв?

— Да…

— И Рей?

— Крис, черт возьми! — закричал я, сам себя едва слыша. — Все мертвы! Слышите?! Все!

Никогда прежде со мной не случалось истерик.

Делл наконец поверил. Его боль услышали и сочли привлекательной, а про нас позабыли: хмарь разжидилась, черные клочья соскользнули у Тома с лица, поплыли к стеклу и растаяли. На всех табло отчетливо светились цифры, ясно горели огоньки индикации. Внизу проносился поросший фиолетовым кустарником склон горы. Кусты едва не обметали брюхо нашей машины.

— Ох! — разглядев, что творится снаружи, Том взял еще круче вверх.

В лобовое стекло теперь смотрело синее искрящееся небо. Мы неслись в эту чистую, играющую искрами синеву — живые, спасенные поверившим в нашу ложь вторым помощником. Освобожденные чужим горем. Крис, спасибо. И простите нас…

— Борт 01, как вы? — заговорил планет-стрелок.

— Все хорошо, — отозвался лисовин, опуская задранный нос глайдера. — А у вас как дела?

— Явились, гады. Собрались, как в театре. Упиваются.

Меня что-то кольнуло.

— Какие они? — спросил я, пытаясь сообразить, что меня насторожило.

— Дыры в небе, — объяснил Грей. — Чернота, а из нее хлещет невидимая гадость. Датчики излучений не фиксируют, но сам чувствуешь.

— Сколько их?

— Три. — Он перевел дыхание; видимо, соседство с небесной гадостью давалось тяжело. — Джим, попробуй растолкать мистера Смоллета. Пусть поглядит, что с Рейнборо. До связи.

Меня осенило: «Собрались, как в театре», — сказал Грей. И мистер Смоллет недавно говорил: «Экипажи Флинта… Театр!» О ком горевали экипажи проклятого Беном Ганом капитана?

Я шагнул в салон, и все размышления вмиг вылетели из головы. Капитан Смоллет вытянулся между кресел, у ног навалившегося на подлокотник, сломавшегося в поясе Рейнборо. Пепельное лицо капитана было повернуто ко мне; руки лежали на ботинках пилота, словно мистер Смоллет задумал обтереть с них пыль, но не успел и умер.

Я кинулся к «бывшему навигатору».

— Проснись. Ю… Джон!

— Что там? — тревожно спросил из кабины Том.

— Не знаю. Проснись, — я затряс Юну-Вэл за плечо. — Ты врач или кто?

— Врач, — шепнула она, не открывая глаз. Ресницы были мокрые. — Но мы не поможем.

Я упал на колени возле мистера Смоллета. Он был теплый, и я нащупал слабый пульс. Обернулся, чтобы сказать об этом Юне-Вэл. И уткнулся взглядом в открытые глаза бывшего старшего пилота. Перегнувшийся через подлокотник Рейнборо невидяще смотрел на меня, зрачки расплылись во всю радужку, а обаятельное лицо было незнакомо строгим. И неподвижным.

Я похолодел.

— Рей в коме?

Жесткие черты «бывшего навигатора» болезненно дрогнули, мокрые ресницы поднялись.

— Он мертв.

Как это — мертв? Я же обманул Криса Делла. Я солгал ему. Рейнборо должен быть жив, я ведь сказал неправду.

— Рей?

— Он не услышит.

Как не услышит? Как это может быть?

— Он отдал свою жизнь тебе, — вымолвил «бывший навигатор».

— Рей, — опять позвал я, начиная осознавать слова Сильвера. — Рей, друг…

Друг. Я только сейчас это понял. Настоящий друг. Умный, душевный. Щедрый на заботу и любовь. Слишком щедрый. Одним прикосновением отдавший жизнь.

— Зачем? — спросил я у него. Как будто он мог ответить. Как будто можно такое спрашивать.

— Чтоб ты жил, — ответил «бывший навигатор».

— Зачем? — снова вырвалось у меня. — Рей! Что ж ты?

— Он не ожидал, что умрет, — тихо произнес Сильвер. — Думал придать тебе сил. Но видишь, как вышло. Тебе придется жить за двоих. Александр хотел… хотел его вернуть… и не смог.

Наш капитан лежал у ног пилота полумертвый. Он отдал бы ему жизнь — если бы Рейнборо взял ее. Рей бы не взял. Ни за что.

А я принял чужую жизнь. Почему? Рей, прости. Я не хочу жить вместо тебя. Ты отдал мне все, а я не ощутил. Я бы вернул… попытался бы. Рей, прости!

— Прощаю, — услышал я.

Померещилось…

…Охочие до зрелищ «театралы» явились и к нам: два черных провала в небе сопровождали глайдер. Казалось, чужие внимательные глаза ловят каждый наш жест, чуткие уши внимают каждому слову, жадные рты впивают нашу боль. Из них текло нечто невидимое, мерзкое — но нам было все равно. Потому что Рейнборо погиб.

Мистер Смоллет сидел рядом с мертвым пилотом, обхватив его за пояс, и тоже медленно угасал. Измученное лицо темнело, под глазами наливались коричневые тени, щеки вваливались все больше. «Бывший навигатор» уговаривал его глотнуть тоника, но мистер Смоллет не слышал.

Отчаявшийся Сильвер тронул за плечо Мэя. Навигатор сидел в обнимку со «стивенсоном», прижимаясь щекой к стволу. Не пальни он по небесной гадости, Рейнборо остался бы жив.

— Мэй, — шепотом позвал Сильвер. — С Александром неладно.

Навигатор поднял голову. На щеке отпечатался след ствола.

— Что ты хочешь?

— Возьми от меня сил и поддержи Александра. — Сильвер сам едва стоял на ногах. — Они убивают его. Как Рея. Только медленно.

— Что у вас? — спросил Том сквозь открытую дверь кабины.

— Александру плохо.

— Всем плохо, — заметил недавно очнувшийся Хэндс. — Иди, — отпустил он лисовина.

Перепуганный Том метнулся к капитану, обнял его за плечи, ткнулся лицом в седые волосы. Запекшиеся губы мистера Смоллета шевельнулись:

— Уйди.

Том не послушался, и его больше не прогоняли. Минуту спустя лисовин выпрямился.

— Он не хочет. Не взял ничего. Мистер Смоллет! — взмолился Том. — Я ваш юнга и имею право…

— Уйди, — приказал капитан.

Так приказал, что лисовин отпрянул.

Мистера Смоллета убьют, подумал я. Упьются досыта нашей первой потерей, а после заставят оплакивать капитана. Следующим будет Том или Юна-Вэл. И так нас прикончат всех — одного за другим.

Мэй отставил «стивенсон» и поднялся.

— Со мной-то ты спорить не будешь? — Он шагнул к капитану, заставил его наклониться вперед и положил ладонь на спину.

Мистер Смоллет придержал покачнувшегося в кресле мертвого пилота:

— Не упади.

«Бывший навигатор» шатаясь побрел в кабину. Как-никак, под биопластом скрывалась женщина; ей было тяжелее любого из нас. Будь оно все проклято…

— Мэй, — сказал я, — мистеру Смоллету понадобятся еще силы. Ты бери у нас с Томом, не стесняясь.

— Не стеснюсь, — ответил Мэй и вернулся на свое место. Рухнул на сидение и сгорбился, прижав к себе «стивенсон».

Том постоял возле капитана.

— Мистер Смоллет, разрешите, я тоже подержу Питера, чтобы не упал?

Не дожидаясь ответа, лисовин уселся в кресло позади Рейнборо и обеими руками обхватил его за плечи. Спинка кресла была широкая, держать пилота было неудобно, однако Том явно устроился надолго. Он, не выносящий прикосновений живых людей, обнимал за плечи мертвеца.

— Спасибо, — прошептал мистер Смоллет.

Нас сведут с ума. Капитана уже довели до безумия, очередь за лисовином. У меня перехватило горло.

Отдышавшись и выждав пару минут, я прошел в кабину. «Бывший навигатор» стоял у Хэндса за спиной. Смуглое лицо казалось жестче обычного, пальцы впились в подголовник.

— Что тебе? — резко спросил Сильвер.

— Я к Израэлю. Где мы будем садиться?

— Где позволят, — ответил пилот.

Сильверу хотелось выставить меня вон, однако Хэндс не прогонял. Я спросил:

— Израэль, почему на краю парка в заброшенном городе не действует RF?

— Тот парк — кусок чужой планеты. Его сюда зачем-то приперли и положили. А под чужую землю, в пункт управления зениткой, RF не проникает.

— Тут есть еще такие куски?

— Встречаются. Но поверху RF присутствует везде. Вряд ли нам дадут время зарыться глубоко в грунт.

В сущности, я тоже так считал. И глупо надеялся, что старший пилот скажет иное и чудом окажется прав. Чудес не бывает.

— Что положено делать с погибшими? Хоронить или отправлять домой?

— Домой. Но мы не сможем доставить его на борт. Нам не дадут повернуть к «Испаньоле».

— Пусть за ним прилетят.

— Хочешь, чтобы еще кто-то влопался, как мы? — горько спросил Хэндс.

— Мистер Смоллет рядом с ним умирает. А следующим будет лисовин либо Джон.

— Уйди, провидец, — не выдержал «бывший навигатор». — Без тебя тошно.

— Послушайте, я еще на Энглеланде знал, что наша экспедиция закончится скверно. А сейчас мы живы потому, что я заставил Тома изменить курс и глайдер не врезался в гору. Хотя я ни черта не видел, никакой горы. И если я говорю, что надо забрать от нас Рея, значит, его надо забрать.

— Израэль, не спорьте с Джимом, — поддержал меня из салона Том. — Он зря не болтает.

Старший пилот ругнулся сквозь зубы.

— Отстаньте от меня. Капитан сказал, что не будет вызывать сюда людей…

— Делайте, что вам говорят, — неожиданно приказал мистер Смоллет.

— Сэр? — Хэндс не поверил собственным ушам.

— Вызывайте глайдер с корабля.

Я выглянул в салон. Мистер Смоллет смотрел прямо на меня, и был похож на себя прежнего. Не скажешь, что он безумен.

Хэндс покорился:

— «Испаньола», ответьте борту 01.

— «Испаньола» слушает, — отозвался планет-стрелок. — Как вы?

— Погано. Дай мне связь с Крисом.

— Даю.

Я стоял, вцепившись в спинку свободного кресла. Никогда я не верил в приметы, почитая их вздором. Но мы объявили Рейнборо погибшим — и он мертв. Я сам уверял Криса, что мистер Смоллет погиб — и наш капитан умирает. И еще я говорил, что Сильвер, Хэндс и Мэй тоже погибли…

— Борт 01, слушаю вас, — сказал Крис Делл.

— Рассказывай, — велел мне старший пилот. — Сам.

Второй помощник выслушал мои объяснения и объявил:

— Ты опять лжешь.

Вот тебе раз.

— Александр! — позвал «бывший навигатор». — Крис не верит Джиму. Скажи… скажите ему, пожалуйста.

Пошатываясь, наш капитан добрался до кабины, остановился в дверном проеме.

— Крис, вышли к нам глайдер. — Он задыхался. — Надо забрать Рея.

— Хорошо, — Делл мгновенно стал покладистым. — Включите маячок, чтоб вас найти. До связи.

Цепляясь за кресла, мистер Смоллет возвратился к мертвому пилоту. Я шел следом, поддерживая капитана. Совсем ему худо… И Тому тоже. Лисовин по-прежнему держал Рейнборо за плечи; его биопластовые усы поникли, глаза помутнели. Он едва признал меня, когда я над ним наклонился.

— Джим? Друг… принеси тоника…

И Тома убивают! Не дожидаясь смерти капитана.

Я разыскал в конце салона тоник и принес лисовину:

— Пей.

Он мотнул головой:

— Дай мистеру Смоллету.

У меня не было сил спорить. У капитана — тоже. Он покорно глотнул, когда я сунул край банки ему в зубы.

— Еще, — велел я. — Пейте.

Я заставил его выхлебать полбанки и так же силком напоил Тома. Последним глотком лисовин захлебнулся, закашлялся, тоник потек по шерсти на подбородке.

Том уткнулся лбом в спинку кресла мертвого Рейнборо.

Я глянул в окно, на две чернеющие в синем небе дыры. И задохнулся от внезапного бешенства. Раздавлю, задушу, уничтожу. Нет тебе места, нет тебе жизни, гнусь несусветная. Разметать тебя в клочья, в пыль, сжечь тебя в пепел. Ненавижу. Слышишь? Ненавижу! Отвяжись от нас. Убирайся, пока цела, слышишь, ты, гадость?! В глазах помутилось, меня швырнуло к окну. Перегнувшись через лисовина, я прижал ладони к стеклу и беззвучно заорал от клокочущей, хлещущей через край ненависти.

Мой молчаливый вопль услыхали. Синее, с переливами искр, небо на миг ослепило белой вспышкой — и затянулось. Ни следа черных дыр. И с плеч будто свалилась убийственная тяжесть. Я перевел дух, огляделся. Мистеру Смоллету и Тому лучше не стало, а Мэй удивленно поднял голову.

— Что случилось?

— Я прогнал их. — Чувствуя, как запрыгали губы, я повалился на сидение и отвернулся к окну. — Ненавижу. Не-на-ви-жу, — шептал я, чтобы эти палачи не вернулись. Не позволю. Не дам сожрать лисовина и мистера Смоллета. Не дам!

Вскоре Хэндс приземлился на берегу узкой, быстрой и пенной реки.

— Не могу больше, — объявил старший пилот, когда наш глайдер лег на брюхо и — я мог бы поклясться — уснул, как утомленное живое существо. Хэндс вышел из кабины и встал, опираясь на кресла, оглядывая салон. — Как вы тут? Джон, жив?

— К несчастью.

Черные брови Хэндса вдруг изумленно вздернулись. Он уставился на мистера Смоллета, затем поднялся на цыпочки и через спинку кресла глянул на полумертвого Тома.

— Что они делают?!

От его свирепого рыка «бывший навигатор» испуганно вскинулся, Мэй вскочил на ноги.

— Кто тут врач?! — заорал старший пилот, кидаясь к капитану. — Мистер Смоллет, — Хэндс оторвал его от Рейнборо, — дайте, я.

— Вы — чужой, — еле слышно ответил наш капитан.

Старший пилот вытащил его из кресла и бросил на руки Мэю:

— Займись. Том, отпусти Рея. Джим, ты не чужой?

— Нет, — сказал я, совершенно не понимая, о чем речь.

Хэндс толкнул меня на место мистера Смоллета.

— Держи. Крепко. — Он прижал меня к Рейнборо и уложил мою руку поперек его груди. — В жизни не встречал большего идиотизма, — сказал старший пилот, остывая.

— Что значит «чужой»? — спросил «бывший навигатор».

— Ну… — Хэндс затруднился объяснить. Он вернулся в кабину и оттуда ответил: — Значит, между людьми не было RF-контакта. Они не подпитывали друг дружку.

Получается, я и впрямь Рейнборо не чужой. Он отдавал мне силы, когда мистер Смоллет готовился вызывать Чистильщиков; и еще когда вел на нижние контуры. Я крепко держал пилота. Мне стало нехорошо, к горлу подступила тошнота.

Хэндс вызвал «Испаньолу», ему ответил Том Грей. О чем они говорили, я не разобрал: голова поплыла, в ушах зазвенело.

— Джим, милый, держись, — расслышал я близкий голос — надо мной наклонился Джон Сильвер. Юна-Вэл. Теплая ладонь легла на затылок. — Держись, мальчик мой.

Юна Рею тоже не чужая. Он отдавал ей силы, как и мне. Она позабыла это. Ну и ладно.

— Господи… — шептала Юна-Вэл. — Ребята, простите. Я же не RF; у меня и мысли не было… Джим, удержи его, пожалуйста. Мэй, где тут диагностер?

Вот именно: диагностер. Ни один из нас не удосужился взять его да поглядеть, что с Рейнборо на самом деле. Юна-Вэл объявила пилота мертвым, и мы поверили. Все — кроме капитана Смоллета, который из последних сил удерживал его по эту сторону жизни. Один Том догадался помочь. А я вообразил, будто наш капитан обезумел.

Хотя у него вправду в голове помутилось: иначе бы он гораздо раньше попросил помощи у «Испаньолы». И у меня мутится — Рейнборо отчаянно борется за жизнь, отнимает силы. Рей, я твой должник; забирай, сколько тебе нужно. Забирай все…

 

Глава 8

Проснувшись в полной темноте, я долго не мог сообразить, где нахожусь. Было уютно и тепло, но тесновато. Оказалось, что я с головой забрался в спальник. Я высунул нос. В оконце моей палатки дрожал красноватый свет. Привстав, я выглянул наружу. Там горел костер; возле него сидели Израэль Хэндс и Крис Делл, а мистер Смоллет вытянулся на земле, устроив подбородок на скрещенных ладонях. Красноватое пламя высвечивало его измученное лицо, отражалось в глазах. Синего огня RF в глазах нашего капитана я давно уже не видал.

Позади них стоял глайдер второго помощника. В салоне находилась «камера жизни», которую Делл вытащил из запасников и погрузил на борт 03. Я видел ее — внушительное сооружение вроде белого саркофага. В «камере» лежал Рейнборо.

Усилитель внешних звуков в палатке не был включен — когда я в полуобмороке уползал спать, было не до него. Конечно, сейчас хотелось знать, о чем говорят на военном совете, но я постыдился подслушивать. Быть может, меня не прогонят, если я приду? Одевшись, я вылез в ночной холод, под яркие белые звезды. С одного края небосвода звезды были сожраны подступающей черной тучей.

На военном совете молчали. Мистер Смоллет подвинулся на спальнике, где лежал, и я уселся рядом с капитаном. Искусственные дрова — принесенные из глайдера ровные чурбачки — давали жаркое бездымное пламя. Делл поворошил их. Напрасно трогал — правильно сложенные дрова раскатились. Кое-как он снова собрал их в кучу.

Второй помощник выглядел еще более измученным, чем наш капитан: щеки провалились, у рта залегли горькие складки, и в свете костра видно было, как много стало седины в его темно-рыжей шевелюре.

— Алекс, уволь: я не возьму Рея, — сказал он, продолжая начатый без меня спор. — «Испаньола» его убьет даже в «камере».

— «Испаньола»? — переспросил мистер Смоллет. — Или ты?

Делл поморщился.

— У тебя осталась хоть одна доза «сыворотки жизни»? — холодно осведомился капитан.

— Нет.

Неужели второй помощник извел весь запас мощного стимулятора на своих несчастных техников?

— Мы работали, — сказал он.

— И где плоды ваших трудов?

Лежал бы я лучше в палатке да спал. Не хватало стать свидетелем выволочки, которую наш капитан готов устроить Деллу.

— Результатов придется подождать.

Мистер Смоллет приподнялся на локтях, пытливо заглянул ему в лицо.

— Крис?

Второй помощник сидел, упрямо сжав губы, уставясь в огонь.

— Крис, я услышу что-нибудь по существу? Или тебе вообще нечего сказать? — мистер Смоллет раздраженно повысил голос.

Делл шевельнулся. В глазах блеснуло отраженное пламя.

— Алекс, в RF недаром есть многое, о чем не говорят. Позволь мне пока не трепать языком.

Наш капитан долго вглядывался в своего второго помощника.

— Ладно. Скажи только: «Испаньола» будет на ходу, когда придет время стартовать?

— Надеюсь.

— А сколько людей на борту останется в живых? — спросил Хэндс.

— Не знаю.

Хэндс подался к огню, протянул к его дрожащим языкам ладони.

— Крис, ты очень рискуешь. Вас одиннадцать человек…

— Двенадцать, — поправил Делл, опуская голову.

Я мысленно подсчитал. Три навигатора, два пилота, четыре техника — итого девять. Плюс планет-стрелок и сам Крис. Дюжина никак не выходит.

Мистер Смоллет резко сел. Переспросил:

— Двенадцать?

— Алекс, я и так уже сказал лишнее.

Старший пилот потянулся к Деллу, хлопнул его по спине:

— Молодец.

— Молодец, — повторил за ним мистер Смоллет. Улыбнулся короткой, внезапно дрогнувшей улыбкой: — Крис хороший. Умница Крис.

— Ах-ах, — отозвался второй помощник, копируя нашего поюна.

Он нашел мистера Эрроу? Раскурочил корабль и добрался до уведенного от нас первого помощника? Неужто он отыскал? Умный, дотошный, въедливый Крис. Не щадящий ни команду, ни себя самого. Нет, ну какой же он молодчага!

И сразу, не успев порадоваться, я встревожился. Делл не хотел рассказывать. Нас видят и слышат, и в любую минуту готовы нанести удар. Не потерять бы мистера Эрроу снова — для услады нашего врага.

— Значит, вас дюжина на борту, — вернулся к своей мысли старший пилот. — Ты рискуешь двенадцатью людьми — ради одиннадцати.

Делл выпрямился. Пламя костра осветило измученное, но гордое лицо.

— Я должен дать вам возможность отсюда убраться. Иначе всех ждет судьба экипажей Флинта, а я тем парням не завидую.

— Вы знаете, что с ними случилось? — не удержался я.

Он посмотрел на меня, словно только сейчас заметил.

— Догадываюсь. Алекс, поверь: пусть лучше нас убьет «Испаньола», чем… эти.

— Верю, — ответил капитан Смоллет. — У меня последний вопрос. Кто придумал вывести из строя второй борт?

— Я приказал.

Борт 02 — там же доктор Ливси и сквайр с охраной.

— Что с ними? — подскочил я.

— С людьми — ничего, — сухо сказал Делл. — А глайдер больше не летает. Грей накрыл их со спутника, чуть только сели пообедать; конец электронной начинке и их путешествию.

— Они в безопасности?

— В большей, чем если бы поперли в город. Кретины.

— Кретины, — согласился Израэль Хэндс. — Но у нас осталось всего два исправных глайдера.

— Надо было сделать по-другому? — ощетинился Делл. — Уничтожить город?

Мистер Смоллет поднялся на ноги и зевнул.

— Поспал бы ты чуток. — Он осмотрел небо — звездное, с наползающей тучей. — Иди в мою палатку.

Второй помощник тоже встал.

— Я полечу обратно.

— Отдохни.

— Некогда. Джим, помоги перенести вещи.

Делл зашагал к нашему глайдеру, который стоял темный, без света в салоне. Когда второй помощник открыл дверь, салон осветился.

— Помоги, — подтвердил его распоряжение мистер Смоллет. — Ох, ребята… За какие грехи нам вся эта канитель?

Я начал перетаскивать наше снаряжение в глайдер, на котором прилетел второй помощник. Здесь была снята половина кресел, и на их месте стояла «камера жизни». Свой глайдер Делл намеревался оставить, а к «Испаньоле» вернуться на нашем.

Немало пришлось перетащить — провизия, палатки, защитные костюмы, оружие, масса упакованных приборов. Пока я ходил туда-сюда, второй помощник стоял возле «камеры» и ничего не делал: просто смотрел на светящийся пульт на крышке, под которой лежал наш пилот. Я с трудом протискивался между креслами и белым саркофагом, да еще надо было ухитриться не задеть Делла. Чудилось: стоит его ненароком толкнуть, и он не удержится на ногах. Совсем ведь без сил. Какой черт его гонит обратно?

— Подлая штука, — пробормотал он, когда я просквозил мимо, неся упаковку банок с бесценным тоником.

Я пристроил упаковку, чтобы до тоника было легко добраться, а сверху положил диагностер: теперь я смогу его найти в любую минуту.

— Что подлое?

— «Камера». В ней-то человек живет; а сможет ли без нее? Организм охотно перестраивается. Я имею в виду — у RF.

Час от часу не легче. Рейнборо сделается пленником «камеры жизни»?

— А можно будет его оттуда достать? Завтра, послезавтра — пока не успел?..

— Можно. И похоронить. — Делл провел ладонью по крышке «камеры». — Хоть не улетай…

— И не надо, — сказал я, обрадовавшись. — Останьтесь до утра.

Он обеими руками оперся на крышку саркофага.

— Да я не помогу ему ничем. Просто сердце не на месте. Джим, — Делл повернул голову; больные глаза сделались внимательными, и в них блеснул знакомый лед, — как ты узнал, что ваш глайдер готовится поцеловать гору?

— Понятия не имею. Откуда-то пришла уверенность, что вот-вот врежемся. — Я заставил себя попросить: — Крис, не улетайте. Пожалуйста. Не сейчас.

Он выпрямился. Исхудалый, поседевший. Жесткий и решительный, как всегда.

— Что ты знаешь?

— Ничего, — честно признался я. — Но я прошу вас: останьтесь.

Делл пожал плечами.

— Глупо.

Он осмотрелся, что-то разыскивая. Увидел на сидении сложенную одежду Рейнборо, вытащил из стопки рубашку и открепил с воротника кнопку связи. Затем нажал клавишу сбоку «камеры жизни», и крышка саркофага плавно поднялась.

Под системой жизнеобеспечения пилота почти не было видно. Прикрытый белой сеткой лоб да закрытые глаза, ниже — дыхательная маска. Обнаженная шея и плечи, а дальше — сплетение проводов, датчиков, мелких приборов с точками огоньков. На нижней стороне крышки находилась целая микроскопическая клиника, от которой тянулись к телу Рейнборо тонкие блестящие нити. Крис Делл нашел в углу саркофага обыкновенную липучку, оторвал кусочек и прилепил кнопку связи пилоту на ключицу. Спеленатую руку Рейнборо поднять не мог, а подбородком до кнопки дотянулся бы. Если бы пришел в сознание.

Второй помощник опустил крышку саркофага.

— Глупо, — повторил он. — Оттуда не дозовешься. — По-моему, он имел в виду не «из камеры», а «с того света». — Ты все перетащил?

— Да.

— Спасибо.

С тяжелым сердцем, я вышел вслед за ним из глайдера. Возле машины стояли мистер Смоллет и Хэндс. Они слышали, как я уговаривал Делла повременить с отлетом.

— Крис, останься, — попросил наш капитан. — К Джиму стоит прислушаться.

Второй помощник поглядел в ту сторону, где звезды на небе были сожраны наползающей тучей.

— Тебе туда лететь, — сказал Хэндс. — Над хреновейшим болотом, в которое нырнуть — раз плюнуть. Послушай доброго совета: пережди.

— Я буду осторожен.

— Ты со всей осторожностью попрешь им прямо в пасть, — настаивал Хэндс.

— Пойдем, ты мне нужен. — Делл увел пилота в кабину готового к отлету глайдера.

— Мистер Смоллет! — обернулся я к капитану.

— Я не могу ему приказать.

Мэй-дэй! Я и забыл, что нынче кораблем командует второй помощник. И нет над ним ничьей власти. Однако до чего муторно на душе. Нельзя его отпускать. Хоть станнером вырубай. А что? И придется. Минуту назад оружие перетаскивал — знаю, где лежит.

Я не успел осуществить задуманное. Хэндс выскочил из кабины, а Делл, не прощаясь с капитаном, поднял глайдер в воздух. Мелькнули бортовые огни — и быстро исчезли на фоне пока еще не затянутых чернотой звезд.

— Сумасшедший, — с досадой произнес старший пилот. — Мистер Смоллет, идите отдыхать.

Капитан потянулся к кнопке связи на воротнике. Раздумал, опустил руку. Подобрал спальник, который оставался у костра, и побрел к своей палатке. Измученный до предела. Не сумевший отговорить Делла от сумасбродного шага. Уже почти не капитан.

Хэндс уселся на корточки возле огня. Я устроился рядом.

— Почему вы не остановили Криса? Всех дел — отвлечь внимание и коснуться, отняв силы.

— У Криса не отнимешь, — возразил старший пилот.

Шелестело ровное пламя, шипела и бурлила в камнях близкая речка. Пока Делл был с нами, я шум воды и не слышал. А сейчас — отчетливо, словно речка снялась с места и подобралась к самой нашей стоянке. В небе сверкнула далекая зарница.

— Гроза, чтоб ее… — проворчал Хэндс.

— Крис может миновать ее поверху.

— Может. Ах, будь я проклят…

Старший пилот пошевелился, невзначай коснувшись моего плеча. Меня пронзила передавшаяся от него тревога. За Деллом следят чужие глаза, его выцеливают чужие стрелки, кто-то готов скомандовать: «Огонь!» Впрочем, стрелять не будут. Нашлют морок, как сегодня на Хэндса, — и Крис нырнет в то самое болото, над которым ему лететь…

Снова сверкнула зарница, высветила край подползающей тучи. Гроза была еще далеко, и гром до нас не докатился.

Хэндс ткнул кнопку связи:

— Да, Том, слушаю тебя.

Планет-стрелок что-то сказал ему, и пилот взорвался:

— Черт! Я-то как помогу?!

Беда. Мы ее ждали… Хэндс слушал Грея; его черные брови сердито сдвинулись.

— Ты спятил? Как искать? У меня Рейнборо на борту — куда я с ним сунусь? Высылай разведзонды или что хочешь.

Планет-стрелок пытался его в чем-то убедить.

— Как вы грузили «камеру»? — рыкнул пилот. — Вот именно. А как я ее выну? Мистера Смоллета оставь в покое — он и так еле жив. Не дам на связь. Том, сказано: нет.

Хэндс с присвистом выдохнул и потряс головой.

— Что с Крисом? — спросил я.

— Послал SOS и исчез, — процедил пилот.

— Маячок?

— Молчит маячок. Джим, — Хэндс провел ладонью мне по спине, — ты опять был прав…

Я задохнулся. Не удержали Криса. Не спасли. А теперь даже не будем его искать. Хэндс отказывается от поиска; наверное, это правильно. Нельзя рисковать жизнью Рейнборо. И последним глайдером, что у нас остался. Но Крис! Где он? Может, еще жив? Глайдер нырнул в болото, а Крис успел выпрыгнуть и борется с затягивающей трясиной? Жжет сигнальный факел, надеется на помощь?

— Израэль, попробуйте его вызвать.

Пилот нажал кнопку связи:

— Крис Делл, ответь Израэлю Хэндсу. — Он подождал и вызвал другого: — Том Грей, ответь Израэлю Хэндсу. Крис не отзывается… Да пойми: я не могу рисковать. У нас больше нет глайдеров. А без транспорта здесь — смерть.

Здесь и с транспортом — смерть. А ведь я просил Криса остаться. Видать, плохо просил. Не умею я этого.

Хэндс прижал меня к себе:

— Успокойся.

Рейнборо умел успокаивать. И мистер Смоллет, и мистер Эрроу. А от прикосновения сильной руки Хэндса пронзила такая боль, что я вздрогнул.

— Джим, Крис нас простил бы, — пробормотал пилот.

Крис бы простил.

— Не плачь.

Я не плакал. Просто внутри что-то рвалось, и меня скручивало от боли, а Хэндс пытался утешить, но от этого было только хуже. А главное — Криса не вернуть. И даже искать его не будем. Сволочи мы. Сволочи распоследние…

Не знаю, сколько прошло времени. Немало, наверное. В небе погромыхивало, но гроза обходила нас стороной. Костер затухал.

Хэндс увел меня в кабину глайдера, усадил в кресло второго пилота и принес из салона тоник.

— Глотни.

Затем он тоже уселся в кресло, поглядел сквозь лобовое стекло на небо.

— Гады. Шестеро прибыли полюбоваться.

Что он там видит, в ночной темноте? Боль немного отпустила, и я ощутил присутствие врага: с неба лилась невидимая мерзость.

Сверкали частые зарницы, взрыкивал гром. Кто-то постучал в закрытую дверцу кабины. Хэндс нажал кнопку, дверца уехала вбок, и сквозь мембрану к нам забрался мистер Смоллет.

— Что вы тут?

— Ждем, когда Крис доложится с корабля, — сказал Хэндс.

Что он несет?

— «Испаньола», ответьте борту 03, — приказал наш капитан.

— «Испаньола» слушает, — отозвался планет-стрелок.

— Где Крис?

— На подлете. Через пару минут будет у нас.

Меня будто током шарахнуло.

— До связи, — бросил мистер Смоллет. — Борт «Испаньола»-02, ответь борту 03.

— Борт 02 слушает. — Голос был севший, хрипловатый — но это был голос Делла.

— Подтверди, что ты жив, — попросил Хэндс, сжимая мне запястье; от его ладони исходило успокаивающее тепло. Такое, как надо.

— Живой. Джим, спасибо: ты классно отвлек их. Против такой замечательной игрушки они не устояли. — Делл помолчал. — Прости. Я бы иначе не пробился.

Мистер Смоллет взял меня за подбородок и заглянул в лицо.

— Крис, ты сволочь, — сказал он, все поняв. — Но сволочь прощенная. Верно? — спросил он у меня.

— Да, сэр.

Он положил ладонь мне на лоб. Ладонь была добрая и теплая — просто теплая, как у обычного человека. Раньше руки у нашего капитана были другие — такие, как сейчас у Хэндса. Руки настоящего risky fellow.

Я медленно отходил от пережитого. И вспоминал. Сегодня утром мистер Смоллет не сумел дозваться планет-стрелка. Ночью он хотел вызвать Криса — я видел, как он поднял руку к кнопке связи, — и не стал. Почему? Знал, что не дозовется? Наш капитан — больше не RF? В нем убили эти способности?

— Алекс, я сказал сквайру — то есть охране, — чтобы ждали вас на рассвете, — заговорил второй помощник. — И чтоб носа из глайдера не высовывали… Ч-черт! — вскрикнул он.

— Что у тебя? — мистер Смоллет подался к пульту управления.

Делл что-то рявкнул на RF-языке. Хэндс охнул. Мистер Смоллет произнес какое-то слово — тоже на языке нашего врага, Делл коротко отозвался.

Беда, понял я. Вот теперь — беда настоящая. Это же мы виноваты. Так ловко отвлекали врага на себя — и прежде времени расслабились, вообразив, что все уже кончено. Ну что бы мистеру Смоллету не прийти на пять минут позже?

Делл хрипло выкрикнул несколько фраз; капитан Смоллет властно ответил. Жутковатые слова на чужом языке как будто повисли в воздухе, ударяясь о стенки кабины и лобовое стекло.

— Крис!.. — Прозвучала новая команда.

Со своим мнением встрял Хэндс, его низкий рык перекрыл последние слова капитана. Делл зарычал в ответ. Хэндс бросил руки на спящий пульт управления, словно мог таким образом помочь Деллу, коротко и страшно рявкнул. То же самое хлестко повторил капитан.

— Нет! — крикнул второй помощник.

Мистер Смоллет что-то велел — негромко, но с такой неистовой силой, что даже меня приподняло в кресле, и я готов был выполнить команду. Знать бы, что делать…

Из передатчика донесся рев — Делл врубил аварийный двигатель.

Хэндс впился пальцами в пульт, мысленно дублируя второго помощника, а мистер Смоллет с той же сокрушительной силой отдал новый приказ.

— Крис! — Он повторил команду. — Крис, ты меня слышишь?

— Слышу, — отозвался Делл. — Понял.

Его аварийный двигатель взревел громче.

— Опять он что-то затеял, — пробормотал Хэндс и на RF-языке обратился к Деллу.

Второй помощник выругался, помянув «Испаньолу», чертей и Чистильщиков. Затем произнес ритуальное:

— Алекс, Израэль, поменьше грязи.

— Приходи уборщиком, — в один голос отозвались капитан и старший пилот и тревожно переглянулись.

Аварийный двигатель бешено взвыл. Ничего не было слышно, кроме этого воя. Затем сквозь него пробился крик планет-стрелка:

— Борт 02, ответь «Испаньоле»!

Второй помощник не ответил. Двигатель зарычал на низких нотах, в кабине зашелся тревожный зуммер, и раздался скрежет, словно какие-то чудовищные челюсти сомкнулись и перекусили глайдер; связь тут же сделалась очень скверной.

Мистер Смоллет, крепко сжимая мое плечо, вглядывался в пульт управления, словно мог проскользнуть в передатчик и таким образом очутиться в одном глайдере с Деллом.

Двигатель смолк, и умолк зуммер.

— Сволочь, — прошипел второй помощник. — Сволочь!!! — заорал он, и что-то глухо загудело.

— Садит из лучемета, — определил Хэндс.

— Борт 02! — снова закричал планет-стрелок. — Ответь «Испаньоле»! Крис, ты спятил?

В кабине у второго помощника стало тихо, слышно было только тяжелое дыхание самого Делла.

— Борт 02 слушает, — сказал он, включая связь с «Испаньолой». — Том, я убил Чистильщика.

Мистер Смоллет выпустил мое плечо, которое сжимал. Я оглянулся, почуяв неладное. Помертвевший капитан привалился к задней стенке кабины.

— Кого ты убил?! — в бешенстве заорал Том Грей. — Ты пробил корпус и вперся в корабль! Ты знаешь об этом?

Делл расхохотался. Я впервые слышал, чтобы он так радостно и беззаботно хохотал.

— А ты знаешь, что весь RF-флот возит «зайцев»? — спросил он, отсмеявшись. — Что Чистильщики сидят на борту и потешаются, когда нас колотит о стены? Алекс метко назвал это увеселительной прогулкой. Они без билета летают с нами и увеселяются за наш счет. А когда им приспичит забрать людей себе, они из тела корабля формируют копии жертв — то, что мы раньше считали Чистильщиками. Хотя это просто манипуляторы. Затем они утаскивают жертвы в свои апартаменты и там наслаждаются.

— Ты рехнулся, — заявил Грей. Его было плохо слышно — черный студень корабля глушил сигнал — но второй помощник разобрал неуважительные слова.

— Планет-стрелок Грей! — грозно рявкнул он.

— Слушаю, сэр.

— Почему ты не сбил глайдер, который атаковал твой корабль?

— Потому что ожидал, что глайдер разобьется всмятку.

— Правильно, — сказал Делл. — Так бы и случилось… если б я не влетел в дверь, которой пользуются наши друзья. К слову, дверь была открыта, а ты о ней — ни сном ни духом. Когда я уже был на пороге, дверь начала закрываться и прищемила глайдер. Корму оттяпала, сволочь. Такой отличный глайдер был…

— Крис, — вскричал планет-стрелок, — не морочь мне голову!

— Слушай внимательно: я прорвался сквозь заслон, потому что Джим отвлек гадов на себя. Но в последнюю минуту они спохватились и думали сбить меня на подлете к «Испаньоле». Вырубили электронику и мои собственные мозги. Напрочь. Если б не Алекс с Хэндсом, я бы сейчас лужей растекался на плато. Вместо этого я на аварийном движке ввалился в неучтенный открытый порт и убил Чистильщика.

Мистер Смоллет застонал. Не зря Делл в свое время запретил при нем поминать этих тварей.

— Крис, придержи язык, — сказал Хэндс. — Тебя слышат все — и мистер Смоллет тоже.

— Алекс? — окликнул второй помощник.

Наш капитан отер со лба холодный пот. Помертвевшему лицу возвращались краски.

— Умница Крис, — вымученно улыбнулся мистер Смоллет. — Но боюсь, мы были живы, пока здравствовал наш безбилетный пассажир. Ты ведь не думаешь, что этот подвиг сойдет тебе с рук?

Делл помолчал, размышляя.

— Алекс, мы сможем стартовать, как только вы доберетесь до «Испаньолы». Я гарантирую безопасное возвращение на Станцию.

— Ты уверен?

— На все сто.

— Крис, какой он? — не выдержал я.

— Уже никакой. Но был огромный. И отвратный.

— Он похож на то, что в небе?

— Там — еще отвратительней.

— А почему он сидел в «Испаньоле»?

— Кайф ловил. Мы вошкались с кораблем, страдали — а он блаженствовал.

— Зачем оставил открытую дверь? — спросил Хэндс. — Нарочно для тебя?

Делл поразмыслил.

— Скорей, он собрался меня встречать. Те, что в небе, не справились, и он двинулся на подмогу.

— Хватит, — прервал наш капитан. — Крис, спасибо. До связи.

— Мистер Смоллет, глоточек тоника? — предложил Хэндс.

— Лучше коффи. Три минуты на сборы — и вылетаем.

Мы уложились в две. Спавшие Мэй, Том и Сильвер проснулись одновременно с капитаном, когда ощутили присутствие небесных гадостей, поэтому расталкивать никого не пришлось. Мы покидали в салон палатки, и глайдер взмыл в небо. Внизу мелькнула красная искра затухающего костра.

Летели мы, конечно, не к «Испаньоле», а за сквайром и доктором Ливси. Это было естественно — и в то же время это было ошибкой. Сквайра мы не найдем, сверлила неотвязная мысль, лишь сами зазря погибнем. Надо поворачивать. Пока не поздно. Пока нас еще пропустят к «Испаньоле». Надо убираться с планеты, когда нас готовы добром отпустить.

Но не можем же мы развернуться и улететь, оставив на Острове Сокровищ четырех человек.

Надо срочно поворачивать. Домой. Домой! Просто наваждение какое-то…

Я нажал кнопку интеркома:

— Мистер Смоллет, можно, я пройду к вам?

— Иди, — разрешил капитан.

Я прошел вдоль белого саркофага; на крышке светились огоньки. И Рейнборо напрасно сгубим… Я шагнул в темную кабину.

Глайдер вел Хэндс, а мистер Смоллет был у него навигатором. На коленях у капитана стоял комп с черно-белой картой на экране. По карте ползла зеленая точка нашего глайдера. За стеклом дрожали яркие звезды; огоньки на пульте перед Хэндсом казались тусклее.

— Чем порадуешь? — спросил старший пилот.

Я рассказал о своем новом предчувствии.

Мистер Смоллет вызвал «Испаньолу». Ему ответил планет-стрелок, и капитан попросил на связь Криса Делла. Пришлось долго ждать.

— Слушаю вас, — наконец раздался голос второго помощника.

— Крис, откуда берутся предвидения Джима?

Надо же — мистер Смоллет не назвал меня Томом.

— Полагаю, с ним держит связь кто-то из вражьего стана, — спокойно ответил Делл.

— Доброжелатель?

— Очевидно. Судя по тому, что предвидения идут нам на пользу.

— Почему именно с Джимом?

— Он Трижды Осененный. Второго такого у нас нет.

— Да, — мистер Смоллет согласно кивнул. — Я тоже так считаю.

— Алекс, у вас проблемы?

— Нам советуют плюнуть на сквайра и повернуть к кораблю.

— Поворачивай, — без колебаний сказал Делл. — Вас семеро, а их — четыре кретина, которые сами сбежали и напросились… на то, что их ждет. У тебя на борту двое мальчишек и Рей. Поворачивай, слышишь?

Мистер Смоллет молчал. Молчал и Хэндс.

— Алекс, возвращайся. Я клянусь, что «Испаньола» доставит на Станцию всех, кто окажется на борту, — настаивал второй помощник. — Никакого чувства вины не будет, нас никуда не заберут.

Мистер Смоллет не возражал — но и не соглашался. Ползла по экрану компа зеленая точка нашего глайдера.

— Алекс, это приказ: возвращайся.

— Хорошо, Крис. Мы вернемся. До связи.

Глайдер летел прежним курсом. Никто ведь не обещал, что мы повернем обратно сию минуту.

— Мистер Смоллет, — заговорил Хэндс, — Крис не прикажет уничтожить их со спутника? Чтоб нам незачем было?..

— Если сочтет нужным, Крис уничтожит кого угодно. Но это — в крайнем случае. У вас есть соображения по поводу?

— Да, сэр.

— Выскажете позже. — Мистер Смоллет включил интерком и кратко обрисовал наше положение. — Итак? У кого есть пожелания и предложения?

В салоне было тихо. Затем открылась дверь, и на пороге вырос Джон Сильвер. В кабину просочился свет из салона, и легла четкая тень «бывшего навигатора».

— Александр, мне пора отдавать долги. Я высажусь и буду приманивать небесных гадов, сколько понадобится. Мне найдется, о чем горевать; они будут довольны. А вы без помех заберете сквайра с доктором и вернетесь на корабль.

— Нет, — сказал я. — Вот уж не ты здесь останешься.

В его глазах сверкнул яростный зеленый огонь.

— Джим, RF не выбрасывают за борт детей!

Спрашивается, где он тут детей видел?

— Еще предложения? — осведомился мистер Смоллет. — Самых младших прошу помолчать.

Мы с лисовином послушно смолчали. У Мэя предложений не нашлось, Рейнборо был без сознания.

— Израэль?

— Вы оставите нас с Джоном, — сказал старший пилот.

— Решено, — мистер Смоллет оборвал возражения «бывшего навигатора». — Мэй, собери вещи. Еду, оружие, защитные костюмы, палатки, средства наблюдения и связи.

Я прижался к стенке кабины, рядом со стоящим в дверном проеме Сильвером. Что делать? Как убедить капитана оставить меня вместо Юны-Вэл?

— Джим, каждый имеет право решать за себя, — произнес «бывший навигатор».

Я мог бы возразить, что любой мужчина имеет право спасать любимую женщину, но меня бы услышал мистер Смоллет.

«Бывший навигатор» потянул меня из кабины в салон; я подчинился. Мэй укладывал снаряжение, Том глянул на нас и отвел взгляд.

— Прекрати психовать, — сказал Сильвер. — Ваша задача — незаметно проскользнуть туда-обратно. Будешь страдать — сорвешь все дело. Они вспомнят про вас, и погубишь всех.

— Спасибо за совет. Может, заодно научишь, как мне сидеть и радоваться?

— Научу. Мэй, где аптечка? Всем провожающим — по таблетке успокоительного.

Я опустился в ближайшее кресло. Решение принято, и ничего не изменишь.

Но то ли мы делаем, что нужно? Я прислушался к себе, надеясь уловить мнение неизвестного доброжелателя. Внутри была пустота — доброжелатель молчал.

Два вещмешка были собраны, приготовлены два станнера и лучемет.

Глайдер не спешил приземляться.

— Александр, в чем дело? — спросил по интеркому «бывший навигатор». — Чего ждем?

— Некуда садиться. Под брюхом — зыбучие пески.

Капитан не выключил интерком, и я услышал, как нас вызывает «Испаньола».

— Мистер Смоллет, их спутник слежения сдох, — доложил планет-стрелок. — Нет сигнала.

— Кто его вырубил? Не Том ли Грей?

— Нет, сэр. Честно: он ни с того ни с сего ослеп и оглох. Перед тем не зафиксировал ни малейших колебаний, никаких возмущений. Совершенно не ясно, что его убило.

— А глайдер на месте?

— Пока я видел его через спутник, был там. Мистер Смоллет… — Грей помялся, — вы возвращаетесь?

— Да. До связи.

Мэй поскреб в затылке, поглядел за борт, в непроглядную черноту внизу, достал еще один комп, пристроил его на коленях. Сильвер заглянул ему через плечо. Они с полминуты созерцали странную текучую картинку на экране.

— Что это значит? — наконец спросил Сильвер.

— Зыбучие пески давно кончились, — сказал Мэй. — Под брюхом — обыкновенный песок и камни.

«Бывший навигатор» готов был кинуться в кабину.

— Не скачи, — остановил его Мэй. — Когда понадобится, Алекс вас высадит.

— Когда он надумает, будет поздно.

— Тебе-то куда торопиться?

Сильвер отвернулся, сжав кулаки. Слава богу: мистер Смоллет надеется сберечь всех и будет тянуть до последнего.

В салоне вдруг громко прозвучал сигнал SOS. Мы вздрогнули.

— Алекс, кто это был? — спросил навигатор по интеркому.

— Второй борт либо некто чужой, — отозвался мистер Смоллет.

Призыв о помощи не повторился. Наш капитан тщетно пытался вызвать на связь борт 02.

— Это мог быть чужак, а наши преспокойно дрыхнут, — рассудил Мэй. — Джим, что говорит твой советчик?

— Молчит.

Наверняка доброжелатель махнул на нас рукой — или чем он может махнуть. На его совет наплевали, на приказ Криса — тоже. Борт 02 не отзывается, спутник слежения уничтожен. А глайдер? А люди? «Ответь мне», — воззвал я к тому, кто позаботился нас предостеречь. Он не желал иметь со мной дело.

Джон Сильвер нервно прошелся по салону, запнулся о «камеру жизни». Он всех заставил проглотить по мерзкой таблетке, а сам остался без успокоительного. Ему-то было ни к чему.

— Не суетись и не пинай Рея, — сделал замечание навигатор. — Иди-ка сюда, посидишь со мной рядом.

— Отвяжись. — Сильвер открыл дверь в кабину и проскользнул внутрь, за кресло Хэндса. — Я здесь побуду.

Его не погнали. Было слышно, что мистер Смоллет разговаривает с Крисом Деллом. С «Испаньолы» отправили новый спутник слежения на смену умолкшему, но он должен был появиться над бортом 02 позже нас.

— Нам осталось лететь минут восемь, — сказал капитан.

— Будь осторожен, — попросил Делл.

— Буду. До связи.

Сквозь открытую дверь я видел черный силуэт Хэндса и звезды за лобовым стеклом. Над старшим пилотом наклонился Сильвер, два силуэта слились в один. Юна-Вэл говорит, что больше не любит Хэндса, но она готова с ним умирать. Как я ему завидую…

Ко мне подсел Том.

— Джим, от твоего друга — ничего?

— Не хочет он больше с нами дружить.

— Он мучительно размышляет, что делать, — сказал лисовин. — По-моему, они вообще неразворотливы и туповаты. С высоты своего величия не видят, что мы — народ шустрый. На их месте я бы давно взял нас в оборот…

— Не подсказывай убогим, — перебил я. — Умник.

Белые усы печально опустились.

— Спроси у него, — прошептал лисовин, — они живы?

Я попытался дозваться. Впустую.

Восемь минут тянулись, будто восемь часов. Наконец глайдер снизился и сделал круг над абсолютно черной землей.

— Ребята, вы куда прилетели? — спросил по интеркому Мэй, глядевший на экран компа. — Здесь никого нет.

Глайдер описал второй круг, пошире. Навигатор молчал. Том сидел, сцепив в замок побелевшие пальцы.

Хэндс включил прожектор, и на землю легло световое пятно. Прожектор высветил желтый песок с россыпью мелких камней, пучки чахлой травы, кривое деревце, которое раскинуло ветви по песку, точно было не в силах потянуться к небу. Глайдер медленно двигался, яркое пятно внизу ползло вместе с ним. Песок и камни, да скудная трава.

— Есть, — сказал в кабине мистер Смоллет. — Правей.

Глайдер подал правее, и на границе светового пятна я различил нечто белое. Мощный луч уткнулся в непонятный предмет, и тот прямо-таки засветился. Свернутая скатерка с оставшимся после трапезы мусором, которую не кинули в утилизатор. Рядом блестел пластиковый стакан, и сияла картинкой с фруктами упаковка из-под сока.

— Неряхи, — осудил Мэй. — Не прибрать после себя!..

Луч прожектора обнаружил валяющийся на песке лучемет, а рядом — расстегнутый спальник, из которого глядел белый вкладыш. Возле спальника стояла пара ботинок, в головах лежала свернутая куртка. Очевидно, один из охранников спал под открытым небом, держа лучемет под рукой. Куда он делся — без оружия и босиком?

Еще поискали. Нашли полупустую канистру с водой, использованную салфетку, включенный пульт тревожной сигнализации и датчики вокруг бывшего лагеря.

И больше ничего.

 

Глава 9

Глайдер лежал на песке возле брошенного лагеря, освещая его прожектором. Мэй с Хэндсом перетряхнули оставленный спальник и скатерку с мусором и теперь ползали по земле, изучая каждый след. Я тоже мог бы читать следы — егерь все-таки — но мистер Смоллет не пустил меня наружу.

Навигатор и старший пилот вскоре вернулись.

— Значит, так, — начал Мэй. — Когда глайдер у них сдох, сквайр побушевал, но смирился, и они стали нас ждать. Один сидел, пересыпал песочек, другой складывал из камешков картинки. Очевидно, охрана — они парни спокойные, терпеливые. Третий — думаю, доктор — нервно ощипывал листья с куста, потом срывал и крутил в руках травинки. Сквайр угрюмо расхаживал; долго. Затем поужинали и легли спать. Трое в глайдере, а Джойс устроился снаружи с лучеметом. Готовился ко сну, не ожидая дурного: камешки разгреб, песок разровнял, ямку под плечо вырыл. Потом выхватился из спальника, босой ринулся к пульту, послал с него SOS и метнулся к глайдеру. И после этого они исчезли.

— Почему работает сигнализация? — спросил я. — Глайдер сдох, а она…

— «Тревожка» особо устойчива, — пояснил Мэй. — Короче говоря, сюда прибыл эвакуатор и унес наш второй борт незнамо куда.

— В город, — мрачно сказал Сильвер.

— В город, — подтвердил капитан.

— Вероятно, тот же эвакуатор и спутник сожрал — для разминки, — добавил Хэндс. — Джим, что слышно от твоего доброжелателя?

— Молчит, подлец.

— Будешь его сволочить — он и будет молчать, — заметил «бывший навигатор». — Я бы вообще не стал помогать таким неблагодарным тварям, как мы. Александр, как насчет возвращения на «Испаньолу»? — спросил он дерзко.

Мистер Смоллет не принял вызов.

— Джим, — обратился он ко мне, — быть может, твой приятель затих потому, что нас уже не о чем предостерегать? Опасности больше нет?

— Александр, вы великолепны! — Сильвер в гневе хлопнул себя по бедрам. — Блистательный вывод. С этой светлой надеждой мы и попрем сейчас в город себе на погибель?

— Уймись, — поморщился Хэндс.

— Джон, почему вы так безжалостны? — тихо спросил Том.

— Потому что если буду жалеть всех, кого люблю, сдохну раньше времени, — напористо ответил Сильвер. — Безо всякой пользы для дела.

— Уймись, — повторил Хэндс. — А ты не цепляйся, — сказал он Тому.

Лисовин опустил голову; белые усы задрожали.

Мистер Смоллет закинул руки за голову, посидел, разглядывая потолок.

— Мы будем исходить из того, что опасность с неба нам не грозит и мы вольны поступать, как угодно. У кого есть соображения?

— На разведку в город с бухты-барахты не сунешься, — сказал Хэндс. — Мы слишком не похожи на местных.

Это верно. Я видел картинки, полученные с разведзондов: малорослый неказистый народ, с виду нездоровый, словно их от рождения до смерти плохо кормят. Наши космолетчики тоже исхудали, но их худоба другая. Они похожи на энглеландских красных волков — поджарых и быстроногих. А местные недокормыши — рыхлые увальни с дряблыми животами, одутловатые, с вислыми щеками. Даже если мы нарядимся в такие же тряпки, что здесь носят, и привяжем подушки на живот, за уроженцев Острова Сокровищ не сойдем.

— Ребята, а кто сказал, что сквайра с доктором взяли в плен? — задумчиво произнес Мэй. — Может, они — гости?

— Они пленники, — возразил мистер Смоллет.

— Алекс! — Навигатор подался к нему. — Терпения с тобой не напасешься. Что тебе известно?

— Экипажи Флинта были зверски убиты.

— С чего ты взял?

— Так утверждает Крис. И я сам знаю.

— М-да… — Мэй усиленно поскреб затылок. — Можно пригнать к городу спутник, снова выслать разведзонды… наблюдение сожрет уйму времени. А если сквайра держат в каком-нибудь подземелье, черта с два его зонды отыщут.

— Я что-то слышал про боевую мощь корабля, — заговорил Том. — Мы можем угрожать.

— Кому? — возразил навигатор. — Маньякам, которые поют «Бен Ган, Бен Ган», растаскивая голых мертвецов? Что они поймут в твоих угрозах?

— Те были ближе к Риму. Здесь другой город…

— Ты их рожи видел? Полный город озверелых маньяков.

Лично мне недокормыши такими не показались, но мистер Смоллет, Хэндс и Сильвер были согласны с Мэем.

— Угрозами ничего не добьемся, наблюдать некогда, — сказал наш капитан. — Остается торговля.

Мэй с сомнением поглядел на свой «стивенсон».

— Наши игрушки их вряд ли соблазнят. А больше у нас ни черта нет.

— Я предложу обменять сквайра и доктора на RF-капитана.

— Одного на двоих? Не пойдет. До двух даже маньяки считать умеют.

Мистер Смоллет невесело усмехнулся.

— RF-капитан здесь должен высоко цениться.

— Еще бы, — яростно подтвердил Сильвер. — Поэтому они сцапают тебя, едва увидят. Вот редкостный улов: сквайр, доктор и RF-капитан в придачу.

— Не «тыкайте» мне, — холодно ответил мистер Смоллет.

— Извините, сэр.

— Там еще и Джойс с Хантером, — напомнил я.

— Нет их, — припечатал Мэй. — Дурни-охранники не уберегли сквайра и не убереглись сами — и о них речь не идет.

— Мистер Смоллет, я с вами, — сказал лисовин. — Двоих легче обменять на двоих, чем на одного.

— Верно говоришь, — согласился с ним Сильвер. — Но с Александром не ты пойдешь. У нас есть RF-навигатор, точно так же побывавший у Чис… извините; при виде двух risky fellows маньяки не устоят и охотно сменяют на них сквайра с доктором.

— Отлично придумано, — нахмурился Хэндс. — И еще кто-то должен вас сопровождать, чтобы получить тех двоих и доставить на борт. Мистер Смоллет, вы представляете себе, с кем нам вести переговоры?

— Либо с народным собранием…

— Со сборищем маньяков, — уточнил Мэй.

— …либо с человеком, который установил лучемет в заброшенном городе, — докончил наш капитан.

— Сомневаюсь, что нам повезет иметь дело с ним, — заметил старший пилот. — Мэй, ты сумеешь привести глайдер к «Испаньоле»?

Помрачневший навигатор кивнул.

— Я с вами, — повторил лисовин.

Мистер Смоллет повернулся к нему.

— Послушай, юнга, — начал он резко. — Я готов заплатить за сквайра и доктора своей жизнью. Готов отдать за них Джона и рискнуть Израэлем. Но отдать и тебя заодно — слишком жирно.

— Можно мне самому решать?

— Можно. — Капитан поднялся на ноги. — Если будешь настаивать, мы сию минуту двинемся к «Испаньоле». Решай. Что тебе дороже — твое упрямство или жизнь отца?

Он был крут и несправедлив. Чисто Юна-Вэл, когда она бралась меня воспитывать.

— Вы правы, сэр, — вымолвил побежденный Том. — Извините.

Мистер Смоллет ушел в кабину, следом ушел Хэндс. Том с убитым видом сжался в кресле. Мэй и Сильвер переглянулись.

— Юнга лисовин, тебя, случайно, не заносило к Алексу в каюту? — поинтересовался навигатор.

— Ты без него жить не можешь, — добавил Сильвер. — Отчего бы это?

— Идите к черту! Оба! — взвился Том.

— Так-то лучше, — Мэй взъерошил ему волосы. — Не горюй и не приманивай нечисть. Ее нашим горем развлекать — последнее дело.

Глайдер поднялся в воздух.

Капитан сообщил по интеркому, что спутник слежения прибыл и нас сопровождает, а к городу отправлены новые разведзонды. Хэндс добавил, что планет-стрелок держит палец на пусковой кнопке и готов разнести город ко всем чертям. Мэй хлопнул себя по лбу.

— Алекс, о чем мы думаем? Пусть Грей ахнет «сонными» ракетами. Среди мирно храпящих граждан мы отыщем своих…

— Нет у нас «сонь», — ответил капитан. — Забыл? Они объявлены химическим оружием и запрещены. И сняты с вооружения.

— Как так сняты? — не поверил Мэй. — Мы же столько времени тайком хранили.

— Увы. Как раз перед последним рейсом нам их сняли. Мне еще знаешь какой разгон был!

Навигатор выругался на RF-языке. Бред, подумал я. Безопасные «сони» запрещены, а лучеметы, «стивенсоны» и ракеты, которыми можно разнести мирный город, — это пожалуйста. Зря Юна-Вэл нападала на недалеких энглеландцев: не один Энглеланд богат идиотами…

Мистер Смоллет попросил Мэя пройти в кабину, прихватив с собой все оружие, что лежало у нас на поверхности, а сам с Хэндсом вернулся в салон.

— Спать, — объявил он. — Нам предстоят трудные хлопоты.

Старший пилот деловито откинул спинки двух кресел и ухнулся в одно из них, с удовольствием вытянулся.

— Какое счастье — чуток вздремнуть, — пробормотал он, зевая.

— Джон, вас тоже касается, — велел мистер Смоллет, устраиваясь.

— Доброй ночи, сэр. — Сильвер послушно разложил свое кресло. — Джим, тебе следить за порядком.

Что это было — шутка?

Длинная здешняя ночь подходила к концу. Небо на востоке посветлело; чернота сменилась густой синевой, в которой по-прежнему сияли звезды. Я хотел подсчитать, сколько суток осталось до старта «Испаньолы», но не сумел. Устал. Надо поспать. Да какой тут сон, когда впору завыть от отчаяния?

Я буду надеяться, сказал я себе. Они хорошая команда — мистер Смоллет, Хэндс и Юна-Вэл. Два опытных космолетчика и самоотверженная Юна. Быть может, они выкрутятся?

Я лежал закрыв глаза, и Том решил, что я сплю. Беззвучно соскользнув с места, он отправился в конец салона. Заподозрив неладное, я вывернулся в кресле и принялся наблюдать. Лисовин рылся в нашем снаряжении. Не иначе как оружие ищет. Он что задумал — полоснуть из станнера и остановить капитана, не пустить всех троих в город? Хоть бы ему удалось… Одно мгновение я страстно желал, чтобы Юна-Вэл и мистер Смоллет опоздали, чтобы не за что им было платить своей жизнью.

Я идиот. Доктор Ливси, простите, что я этого пожелал. Не знаю, любит ли вас моя мать, но вы — ее единственный друг, самая надежная поддержка. Я хочу, чтоб вы вернулись на Энглеланд. Вы непременно должны возвратиться.

Но — такой ценой?

Иной цены не будет.

Я чуть не застонал. Если б можно было самому оплатить…

Том отыскал станнер, однако не похоже было, что он собирается сразу пустить его в ход. Лисовин сидел на корточках, крутил оружие в руках. Я встал из кресла и подошел к нему.

— Том?

Он поднял голову.

— Зачем тебе игрушка?

— Убивать.

Я присел с ним рядом — на крышку «камеры жизни». Саркофагу ничего не сделается, а мне сподручно двинуть Тома по башке.

— Кого ты приговорил?

— Их. — Он мотнул головой, указывая на спящих космолетчиков и Сильвера. — Импульс из станнера — хотя бы не больно. Если не будет иного выхода…

Я прикинул: чтобы из станнера убить человека, расстояние от стрелка до жертвы должно быть невелико, и требуется время. Секунд семь, восемь. Да еще хорошо бы самим удрать после выстрела… Надо толком все обмозговать.

Я хотел достать для себя второй станнер, но лисовин сжал мне запястье:

— Кыш!

— С какой стати?

— Ты в город не пойдешь. За двух человек не платят пятью жизнями.

— Ты пойдешь — и я пойду. А нет — будем оба отсиживаться в глайдере.

Он долго смотрел на меня, пытаясь найти подходящие доводы. Не нашел.

Я высвободил руку, сунул ее в щель между коробками с едой и нащупал оружейный чемоданчик. Открыл его и вынул станнер, сунул в карман. От ощущения, что я при оружии, ко мне вернулись крохи утраченного здравого смысла.

— Том, это будет не наша с тобой работа. Это сделают с «Испаньолы».

— Возможно, — согласился лисовин. — Если спутник с небес укажет, куда слать ракету. А если они окажутся в подземельях?

Да: супротив подземелий спутник не годится.

Мы вернулись на свои места. Мистер Смоллет и Хэндс спали, а Юна-Вэл лежала в кресле, отвернувшись к стенке и, по-моему, плакала. Черт нас дернул обсуждать дела в полный голос.

Конечно, в душе я не верил, что придется убить женщину, которую люблю.

Мэй посадил глайдер на небольшой лужок, когда из-за горизонта ударили первые лучи солнца: огромный золотисто-розовый веер раскинулся по небу, прорвавшись сквозь прорехи в утренних облаках. Облака показались ненастоящими — такие они были яркие, со сверкающими ободками, будто из расплавленного металла. На востоке, под этим плавленым золотом, был город, а вокруг нашего лужка стояли джунгли — пока еще темные, даже верхушки не зарозовели под солнцем.

Едва глайдер лег на брюхо, Сильвер тут же прильнул к окну. Думаю, он вовсе не спал. А космолетчики с трудом пробудились. Хэндс застонал, заворчал и не поднялся, пока «бывший навигатор» не принес им обоим по стакану коффи из термоса и горсть печенюх.

Сильвер угнездился на крышке саркофага и держал тарелку с едой, пока мистер Смоллет и Хэндс не спеша прихлебывали коффи и угощались печенюхами, от восхитительного аромата которых на меня тоже напал едун. Я двинулся в конец салона подыскать что-нибудь на завтрак нам с Томом. И Мэя надо покормить. Где он, собственно говоря?

Навигатор не выходил из кабины.

— Мэй, завтракать, — позвал я по интеркому, набрав упаковок с едой и прихватив десерт для Юны-Вэл; ей наверняка кусок в горло не пойдет, но подкрепиться надо обязательно.

Навигатор не отозвался и не вышел. Мистер Смоллет отдал Сильверу пустой стакан и открыл дверь кабины.

— Мэй?

Навигатор сидел с раскрытым компом на коленях.

— С «Испаньолой» говорил, — пояснил он. — Алекс, плохи наши дела. Глянь, что Крис прислал. С зонда получено.

Мистер Смоллет пригнулся, рассматривая картинку на экране. Мимо него в кабину протиснулся Хэндс.

Космолетчики с минуту молчали. Затем капитан забрал у Мэя комп и поставил его на «камеру жизни». На экране был виден ствол дерева с лохмотьями отслаивающейся коры, хилый кусточек, сухие метелки травы, а за ними — две скульптуры на постаментах.

Мэй вышел из кабины и сел на корточки перед компом. Навигатор ткнул клавишу, и картинка сменилась: мы увидели скульптуры вблизи. Двое молодых обнаженных парней. Один едва стоял — ноги подгибались, руки безвольно повисли, голова падала к плечу; другой рвался бежать и кричал. Новая картинка: лица. Джойс и Хантер. Как живые, только из белого камня с дымчатыми прожилками. Джойс, видно, был ранен и терял сознание, а Хантер дико кричал от боли и ужаса, и его неслышный, но физически осязаемый крик наполнил салон нашего глайдера, мурашками пробежал по спине, холодом дохнул на затылок.

— Что в городе? — спросил мистер Смоллет.

— Ничего, — ответил навигатор. — Жителей на улицах мало, все тихо. Зонды прибыли недавно, поэтому если что было ночью, мы этот праздник упустили.

— Что говорит Крис? — Хэндс рассматривал лица охранников на экране.

— Полагает, что охраны уже нет в живых. И едва зонды обнаружат статуи сквайра и доктора, мы можем с легкой душой повернуть назад.

Старший пилот задумчиво потер подбородок.

— За полночи сваять скульптуру невозможно. Превратить людей в камень… м-м… затруднительно. Так как, черт возьми, это сделано? — рыкнул он. — Мэй! Что думает Крис?

— Он понятия не имеет.

— Джим, — Хэндс обернулся ко мне. — Что твой приятель?

— Молчит, собака.

— Мистер Смоллет, это похоже на то, что делают Чис?.. Черт!

— Нет, — быстро ответил за капитана Сильвер. — Совершенно не то.

— Слепки, — сказал побледневший при упоминании Чистильщиков капитан. — С живых людей делают слепки. Затем форму заполняют раствором, и он застывает. Форму убирают, остается скульптура.

— Ты веришь в это? — настороженно уточнил Мэй.

— Не очень, — признался мистер Смоллет. — Что еще Крис нашел?

— Дом правителя. Вот он, — навигатор коснулся клавиатуры.

Деревянная хибара. Два окна затянуты мятой пленкой, на крыше лежат груды сухого тростника — или чего-то похожего на тростник; дверь завешена палаткой. Рядом с окном прорезана бойница, и из нее овальным черным глазом глядит ствол какого-то оружия.

— Бортовой станнер, — сказал Мэй. — Лучемет поставили в Риме, а станнер приперли сюда.

— Почем ты знаешь, что здесь живет правитель? — спросил Хэндс.

— Народ ходит мимо и кланяется дому.

— А «Бен Ган» поют?

— Пока нет.

— Дальше, — велел мистер Смоллет. — Где может быть сквайр?

— В любом из жилых домов.

Мэй снова ткнул клавишу, и экран показал нам дома: белесо тлеющие коробки в семь этажей, с ничем не закрытыми окнами. Ни одного растения не цеплялось за стены, не росло на крышах. Ничуть не похоже на заполоненный джунглями заброшенный Рим.

— В доме правителя — ни души, — добавил навигатор. — Проверено.

— Где может происходить нечто важное?

— На перекрестках. Специальных площадей нет, парка — тоже. Один маленький садик, где статуи нашей охраны.

— Только две? Других нет?

— Нет. Зато… — Мэй пролистнул на экране картинки — деревья, трава, жалкие кустики. — Вот. Полюбуйтесь.

На истоптанной траве лежало алое перо с желтым пятном. Измятое, потрепанное — и очень похожее на перо энглеландской Птицы. Мы с Сильвером одновременно подались ближе к экрану.

— Оно? — спросил «бывший навигатор» у меня.

Я кивнул.

— Вот вам и Птицы для сквайра. — Сильвера передернуло. — А самих Птиц зонды показали?

Мэй отрицательно качнул головой.

— Видимо, их прячут.

— Еще что-нибудь? — спросил мистер Смоллет.

— Было, — сказал Мэй, снова листая картинки. — Не то, не то… Ага.

Вдоль белесо тлеющей стены дома брели две низкорослые дряблые старухи с жидкими седыми волосами; позади них размашисто шагал статный мужчина лет сорока пяти с пышной шевелюрой и окладистой бородой. Старухи были обмотаны серыми тряпками, а он — в ярких одеждах цвета пламени, украшенных нашитыми на ткань перьями Птиц. В своем одеянии он сам походил на огромную Птицу. И какой здоровущий! Кто он — богатый вельможа, с детства кормленный как должно? Или вообще нездешний? Например, отставший от корабля risky fellow?

— Правитель? — предположил Хэндс.

— Вряд ли, — ответил Мэй. — На «Испаньоле» смотрели в движении; он обогнал старух и пошагал дальше, а они не поклонились. Лишь подались к стене, уступая дорогу. И потом долго таращились вслед.

— Он вооружен? — Старший пилот увеличил изображение. — По виду не скажешь. Хотя кто знает, что под тряпьем укрыто… Похож на военного. Гвардия правителя.

— У правителя на доме нет ничего яркого, и ни одного пера, — возразил Сильвер. — Это иная служба. Хранитель Птиц, например. Или наоборот, пожиратель.

— Он один такой в городе? — спросил я. — Крупный и разодетый?

— Пока замечен один, — ответил Мэй.

— Дай-ка нам сплошной ряд, — попросил мистер Смоллет.

На экране пошло видео: старухи едва ковыляли на нетвердых ногах, франт в ярких одеждах стремительно нагонял. Летящий по воздуху зонд показывал всех троих с высоты, затем снизился — очевидно, по команде с «Испаньолы». Нашитые перья поблескивали, хотя света от домов было немного, а рассвет в городе едва занялся.

— Ну-ка… — Мистер Смоллет остановил видео и дал сильное увеличение; обмотанная красной тканью грудь франта заняла весь экран.

Стало видно: перья нашиты не абы как, а в виде RF-иероглифов.

— И что у него на брюхе значится? — спросил Том.

— «Все дороги ведут в Рим», — ответил Хэндс. — Джим, ты смыслишь в перьях. Погляди: они свежие или старые?

Я уткнулся в экран.

— У многих поврежден очин…

— Чего? — хором спросили Том и Мэй.

— Очин — нижняя часть стержня у пера. Он пустой внутри, белый. Видите? Эти расщеплены, здесь кончик отломан. Красивая часть пера называется опахалом. Ее верхняя часть жестче и плотней, но уже разлохматилась; нижняя — пуховая, изрядно облезшая. По виду, этим перьям не один год.

— «Все дороги ведут в Рим», — повторил Мэй, размышляя, — и парк со статуями у них именно в Риме. Там же лучемет и нелетающая тварь на крыше. Город заброшен не вчера, но и наш перьевик одежку носит не новую. Алекс, во что это складывается?

Капитан не ответил; тяжело осел в кресло, прикрыл глаза.

— Про крышу-то помолчал бы, — с досадой заметил Хэндс. — Крис отслеживает перьевика? Коли не сыщем Правителя, придется иметь дело с ним.

— Следят, — виновато сказал Мэй, наблюдая за капитаном, которому стало нехорошо после слов о нелетающей твари. — Перьевик вошел в дом и завалился спать.

— А глайдер нашли? — спросил Том. Он встал рядом с мистером Смоллетом и положил руку на его седую голову.

— Глайдер в центре города. Пустой.

— Дай взглянуть, — сказал Хэндс.

Мы увидели короткое видео: тускло освещенная изнутри машина стояла на перекрестке длинных прямых улиц. Рядом не было ни души, и белесо светились в предрассветных сумерках дома. Зонд облетел глайдер по кругу, нырнул сквозь мембрану в салон. Здесь были разложены три кресла — свидетельство мирной ночевки. На одном из сидений стояла аптечка и термос, на полу валялся ботинок. Дорогой, из тисненой кожи — с ноги мистера Трелони. Иной одежды не было видно. По крайней мере, пленников не раздели, как погибших парней с «Эльдорадо».

— Да, Крис, слушаю тебя, — откликнулся на вызов Мэй. Побледнев, обернулся к мистеру Смоллету: — Зонды в городе сдохли. Наш спутник тоже.

Капитан вскочил на ноги. И тут же на нас обрушилась осязаемая тьма — словно порыв ветра швырнул пепел умерших растений. От охватившей меня жути прошиб холодный пот.

— Защита! — крикнул мистер Смоллет, а сам сгреб в охапку Тома, на миг прижал к себе.

Лисовин переломился в поясе, повис у него на руках. Старший пилот с навигатором метнулись к снаряжению, а капитан подхватил один из приготовленных для Хэндса с Сильвером вещмешков и кинулся к выходу из салона. Отшвырнул с дороги замешкавшегося Сильвера и выбросил наружу вещмешок, а следом — безжизненного лисовина.

— Лови! — крикнул Хэндс, кидая два защитных костюма: один мне, другой Сильверу.

— Алекс, — Мэй бросил через салон костюм мистеру Смоллету.

Я вздохнуть не успел, как уже натянул прозрачную ткань.

Подскочивший капитан рванул меня за руку, думая тоже выкинуть вон из глайдера. Как бы не так. Отнять силы сквозь костюм он не сумел, а физически я не слабее его. Пожалуй, еще и покрепче — особенно после убивающих его разговоров о Чистильщиках.

— Одевайся! — рявкнул Мэй, и мистер Смоллет отступился от меня, мгновенно скользнул в защитный костюм.

Затем прижал кнопку связи:

— Крис, ответь мне. Поймешь, что здесь, и решишь. Если надо, уничтожишь все.

С беззвучным ревом в лицо метнулся черный вихрь, застлал глаза, оглушил, остановил дыхание и сердце. Я ухнулся в бездонную черноту, точно в смерть. На миг стало страшно. Юна-Вэл! Где ты, Юна? И больше уже не было ни мыслей, ни страха за нее.

Очнулся я в плену. Вокруг белесо тлели стены, тускло светился обширный потолок, в который я уперся взглядом, едва открыл глаза. Пахло сухим тростником, как на «Испаньоле». Пошарив рукой, я обнаружил толстые тростины, на которых лежал. Прислушался к своим ощущениям. Ничего не болит, но в голове туман, и зверски холодно. На мне ни защитного костюма, ни куртки, ни рубашки — одни штаны да ботинки. Станнер, разумеется, отняли. И на том спасибо, что догола не раздели. Почему? Я усиленно размышлял, словно это было самым важным. Быть может, враг всего лишь хотел оставить нас без связи? Кнопки-то у каждого над ключицей, вот с нас рубашки и поснимали… А где остальные? Я перевернулся на бок.

Слава богу, все здесь.

Жались друг к другу полуголые Хэндс и Сильвер, клубком свернулся закоченевший Мэй, вытянувшийся на тростнике мистер Смоллет то ли спал, то ли уже замерз насмерть. Я долго смотрел на его обтянутые кожей ребра и провалившийся живот, прежде чем убедился, что он дышит. Тогда я пополз к капитану. Ползти было трудно — мышцы ослабли, как после тяжкой болезни. Похрустывал жесткий тростник. Я бы, конечно, в первую очередь двинулся отогревать Юну-Вэл, но ее крепко обнимал старший пилот.

Добравшись до капитана, я коснулся его плеча. Ледяное.

— Мистер Смоллет, проснитесь.

Он не шевельнулся.

— Оставь, — тихо сказал «бывший навигатор». Оказывается, он не спал. — Ему и так хуже всех.

Я уселся на тростнике, прижавшись бедром к худому боку нашего капитана.

— Ребята, простите, — не открывая глаз, попросил мистер Смоллет. — Мне надо было послушать Криса…

— Алекс, хватит. — Дрожащий от холода Мэй попытался свернуться плотнее, уткнулся подбородком в подтянутые к груди колени. — Всем ясно, что тебя сюда вели. Что толку извиняться?

— Заткнитесь, — велел Хэндс. Поправился: — Мэй, заткнись. Все нужное сказано и выслушано.

Значит, они очнулись раньше меня и один раз уже выясняли отношения. Мне было жаль мистера Смоллета, но я не мог придумать, что сказать или сделать. А Том бы сообразил. Где наш лисовин? Надеюсь, в безопасности. Я спросил:

— Мы давно здесь?

— Не слишком, — отозвался старший пилот. — Судя по тому, что не сдохли в холодрыге. Думаю, спутник слежения еще не прибыл.

— Третий и последний, — заметил Мэй, растирая посиневшие плечи. — Хорошо б Крису его хватило, чтоб увидеть все необходимое.

— Крису хватит, — обнадежил его Хэндс и начал подниматься. Лицо исказилось от усилия, с каким он отрывал себя от пола. — Черт-те что. Коффи напились, да еще холод собачий. — Он постоял, шатаясь; затем побрел в дальний угол, придерживаясь за стену. — Надеюсь, меня простят.

Хэндс справил в углу малую нужду и, повеселев, двинулся обратно.

— Отличный тростник: превосходно впитывает влагу и поглощает запахи.

«Бывший навигатор» поднялся и с каменным лицом направился туда же. Я не сомневался, что биопласт наложен безупречно и Юна-Вэл сойдет за мужчину в любых обстоятельствах. Тем более, что никому не пришло на ум за ней наблюдать.

Возвратившись, Сильвер снова угнездился возле старшего пилота.

— Потеплело, — сообщил он.

— Еще бы, — пробурчал Мэй. — Столько кипятку налито.

Однако и вправду стало теплей; положив ладонь на тростник, я ощутил ток теплого воздуха. Сказал об этом.

— Вот черт, — притворно вознегодовал Хэндс. — Кабы знать, что обогрев так включается, уж я б давно… — Он подумал и закончил, посчитавшись с ушами Юны-Вэл: — Море б налил.

Они с Мэем обсудили вопрос с разных сторон и всласть позубоскалили. В конце концов даже мистер Смоллет усмехнулся.

Отогреваясь, космолетчики быстро восстанавливали силы и способность соображать.

— Вот что я думаю, — начал Мэй, вернувшись мыслями к нашему плену, — коли тут с самого начала было тепло, мы могли с устатку несколько часов продрыхнуть. Так что, может, и спутник над нами уже висит, и зонды новые летают.

— Только надежды на них мало, — заметил «бывший навигатор». — Спутник опять сожрут, едва дойдет до развлечений.

— То-то и оно, — Хэндс оглядел тлеющий потолок и стены без признаков двери. — Как нас тут замуровали? Мистер Смоллет, пойдемте проверим, что вокруг.

Втроем с Мэем они двинулись вдоль одной из стен. Не прикасаясь к ней, с сосредоточенными лицами, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Risky fellows умеют находить людей сквозь стены. Кого они ищут сейчас — наших стражей? Однако мистер Смоллет, как мне казалось, утратил эти способности. Не полностью? Или не осознает, что потерял их?

Я перешел к Сильверу, который не отрываясь следил за космолетчиками.

— Ну что, капитан Джим? — слабо улыбнулся «бывший навигатор». — Хреновы ваши дела?

— Не хреновей ваших, капитан Сильвер.

Его биопластовые мышцы не усохли; плечи, бицепсы и торс по-прежнему смотрелись великолепно. Однако если приглядеться, то поймешь, что нервотрепка сожрала собственную плоть Юны-Вэл подчистую: «бывший навигатор» стал заметно тоньше в талии и уже в бедрах. Бедная моя Юна. Я попытался представить ту красивую женщину с изогнутыми губами и сединой росистого луга в глазах, которую видел на снимке в каюте и в «снах» на борту «Испаньолы». Представил — как будто увидел сквозь наложенный на лицо и тело биопласт. Юна-Вэл казалась измученной, напуганной и несчастной.

«Я люблю тебя», — сказал я мысленно. Ярко-зеленые, с цветными линзами глаза уставились на меня. Неужто Юна-Вэл слышит мысли? Ей уже случалось угадывать, о чем я думаю; она понимала меня, как никто другой.

«Я люблю тебя», — повторил я, а у самого вдруг перехватило горло. Удивительная, чудесная моя Юна. Что ее ждет? Судьба экипажей Флинта, участь Джойса с Хантером? У меня даже нет станнера, чтобы избавить ее от этого. Что ей проку в моей любви, если я не могу ее защитить?

Теплые пальцы легли мне на шею, скользнули вдоль позвоночника.

— Бедный Джим, — прошептала Юна-Вэл, убирая руку. — Мальчик мой… Надеюсь, Крис нас убьет вовремя.

Мистер Смоллет, Хэндс и Мэй прошли одну стену и двинулись вдоль второй. Те же сосредоточенные лица, неторопливый размеренный шаг.

И вторую стену прошли, и третью. Я наблюдал за ними, терзаясь надеждой. Вдруг найдут что-нибудь? Потайной выход, к примеру. Или место, где стена утончается и ее можно порвать руками. Если один из RF заберет силы у всех нас, он гору своротит…

— Эй, — тихо сказал Хэндс, и они разом остановились.

Настороженно уставились в пустую, тускло светящуюся стену.

— Лисовин, — выдохнул Мэй, а мистер Смоллет оттолкнул его и Хэндса прочь и сам отпрыгнул далеко в сторону.

Хэндс отчаянно замахал рукой, запрещая нам с Сильвером двигаться. Космолетчики кинулись от стены, словно та готовилась их сожрать.

Из тлеющего студня выдвинулся короткий бледный стерженек. Нет — луч. Это же карманный лучемет в действии. Луч пробежал по кругу, затем вырезанный шмат студня с чмоканьем выдернули с той стороны. В дыру мне ничего не было видно — лишь тлела толстая стена.

Он нашел нас! Хитроумный пронырливый лисовин, оставленный на свободе со всем снаряжением. Умница, друг, молодчага…

— Гад-деныш, — со злобой прошипел кто-то, и в дыру головой вперед втолкнули Тома.

Лисовин плашмя упал на хрустнувший тростник, а дыру в стене заткнули только что вырезанным куском. Разрез в студне тут же затянулся.

Мы бросились к Тому. Он лежал ничком, такой же полуголый, как и мы. Прямые светлые волосы были мокрые, словно его окатили водой.

Мистер Смоллет удрученно покачал головой.

— Ну что ж, юнга лисовин, с прибытием.

Том застонал.

— Ты цел?

— Да…

Мистер Смоллет просунул руки ему под грудь, чтобы переложить на спину. Том вскрикнул.

Наш капитан осторожно перевернул его — и застыл, удерживая Тома на руках. Сильвер охнул, Мэй выругался. Похоже, лисовина полосовали тем же лучом, каким резали стену. Умело и хладнокровно — не выжгли глаза, не повредили кости, не затронули сердце. На его биопластовой маске чернел выжженный иероглиф, второй иероглиф расползся по груди: длинные отметины шли от горла, сплетались над сердцем и затем сбегали на живот. Тонкие черные линии, окантованные красной воспаленной кожей. Вот отчего Том мокрый — его облили водой, когда потерял сознание.

Том сполз с ладоней мистера Смоллета и снова растянулся на полу, ткнулся лицом в жесткий тростник. Мэй положил ладонь ему на затылок, капитан — обе руки на спину. Я пошарил по карманам штанов в поисках завалявшейся обеззараживающей салфетки. Пусто.

Хэндс поискал у себя и тоже не нашел; Сильвер расстегнул ремень и сунул руку во внутренний потайной кармашек. Вытащил крошечную упаковку; ее и раскрыть было трудно. Особенно когда дрожат пальцы. Я забрал у «бывшего навигатора» салфетку и вынул ее из упаковки.

Лисовин снова застонал, и мне хотелось застонать вместе с ним. Отыскать-то он нас сумел — а толку?

— Цыц! — с деланной суровостью прикрикнул на него капитан и уложил Тома на спину.

Выжженный иероглиф на груди показался мне еще страшнее, чем на первый взгляд. Я принялся обрабатывать его салфеткой; Том дернулся у меня под руками.

— Тихо, — велел Мэй. — Уже ни черта не больно.

Лисовина дергало не от физической боли — ее он умел терпеть.

— Израэль, — вымолвил он хрипло, — простите. Я… я струсил. Назвал вас. Первым.

— Первым — где? — сдержанно спросил Хэндс.

— В очереди на смерть.

 

Глава 10

Космолетчики дождались, пока я закончил обрабатывать ожоги. На лице они были не такие глубокие, как на груди, но ведь это лицо — отметины останутся на всю жизнь… если выживем.

Хэндс увел лисовина в тот обжитой нами угол, где мы очнулись. Устроились на полу: пилот привалился к теплой стене, Мэй и мистер Смоллет уселись перед Томом, я — рядом с ним, Сильвер — чуть поодаль.

— Рассказывай, — велел Хэндс. — Какого рожна ты попер в город?

— Мне был нужен глайдер, — заявил Том. Ему полегчало, и он почувствовал себя куда уверенней.

Мэй выразительно хмыкнул: дескать, верим тебе, как же!

— Нашел? — осведомился капитан Смоллет.

— А то. Стоит брошенный, никому не нужный. Рядом с первым… то есть вторым бортом.

— Рея не тронули?

— Не видел, — признался Том виновато. — Я только сунулся — а там этот… перьевщик.

— Перьевик, — поправил Сильвер. — И что он?

— Сволочь он, вот что. У него бортовые станнеры, а у меня ни хрена.

— Сколько времени прошло с рассвета? — спросил мистер Смоллет, озабоченный какими-то своими мыслями.

— Около трех часов. Пока я до города добрался… потом с час полз до глайдера.

— Полз?

— Защитный костюм натянул — и полегоньку, сливаясь с домами и землей. Меня и не заметили. Представьте: лежу посреди дороги, а они ходят, будто мимо кочки. Одна тетка даже наступила… Мистер Смоллет, почему костюм от станнера не защищает?

— Он так задуман, — ответил за капитана Хэндс. — Считается, прав тот, кто в глайдере, а не кто подбирается снаружи. Мало ли, какой пират разведчика ограбит и влезет в его костюм. Что было дальше?

— Этот перщик, — продолжал Том, нарочно коверкая данное франту в перьях название, — поснимал с меня все и поволок куда-то… в дом, который я даже не знаю, где. Сюда, в общем. И стал допрашивать.

— Что поснимал? — заинтересовался Мэй.

— Передатчик, по которому я с Крисом общался, «глаз», костюм…

Средства наблюдения и связи были в вещмешках, что Мэй собирал для Хэндса с Сильвером. Вот и пригодились; жаль, недолго лисовин ими пользовался.

— Он допрашивал тебя с лучеметом? — нахмурился мистер Смоллет. — Зачем?

— Затем, что сволочь. Он и без меня все знал. Кто мы, откуда, как корабль называется.

— Сквайр рассказал?

Лисовин дернулся.

— Да… сквайр… — мне показалось, он лжет.

— Что такое? — Капитан подался ближе. — Том, не темни.

— Я не темню. Гад перщик соврал. Мистер Смоллет, не спрашивайте, — на одном дыхании выпалил наш лисовин.

— Ты определись: либо соврал, либо не спрашивайте, — посоветовал Мэй. — Слушай, юнга, некогда сантименты разводить. Не дай бог, за Израэлем скоро придут.

Том сухо сглотнул.

— Израэль, простите. Я должен был первым назвать себя…

— Какой от тебя прок — от первого? — отозвался пилот. — Все правильно сделал. Так что тебе гад наврал?

Том посмотрел на меня, словно просил помощи. Чем я мог помочь?

— Он сказал, — начал лисовин, — что сквайр отдал ему охрану и доктора Ливси, чтоб вы… вытро… выторговать, — удалось ему наконец это слово, — себе жизнь.

— Брехня, — покривился Сильвер. — Мы и так у него в руках. О чем торговаться?

— Сквайр… он будто бы нарочно гнал глайдер в город… — запинался Том, — чтобы предложить местным охранников и доктора Ливси… и за это устроиться здесь с удобствами.

— Чушь, — повторил «бывший навигатор». — Выбрось из головы.

По-моему, он сказал так из жалости. Лично я готов был поверить, что именно ради выгодной сделки мистер Трелони сюда и стремился.

Лисовин коснулся ожога на груди, отдернул руку. Я протянул ему салфетку:

— Приложи.

Маленькой салфетки не хватило на весь выжженный иероглиф. К тому же она быстро выдыхалась.

— Что хотел от тебя перьевик? — спросил мистер Смоллет.

— Просто изгалялся. Ему нравилось, что мне больно.

«И страшно», — подумал я, вообразив себя на месте Тома. Очень живо представил, как двигается ствол лучемета, как жгучий луч гуляет по щекам и груди, и остается гадать, не даванет ли мерзавец в следующий миг на спуск посильней, не разрежет ли лучом на части.

— А что насчет очереди? — осведомился Хэндс. — Почему он заставил тебя составлять списки?

— Ему так взбрендило. Спросил, хочу ли я первым в театр. Я сказал, что не рвусь. Тогда он спросил, кого я назначу первым.

— Ясно. Кого ты назначил вторым?

— Не скажу.

— Том!

— Оставьте, — приказал Хэндсу мистер Смоллет. — Придет время — узнаем.

— Себя поставил третьим, — добавил Том.

Догадаться нетрудно: вторым он поставил Сильвера. Юну-Вэл. Третьим — себя; значит, следующий — я. Или Мэй. Последним будет мистер Смоллет. Неизвестно, как часто здесь отправляют в «театр» — но хоть лишний день, хоть полдня Юна-Вэл могла бы прожить. Вместо меня, Тома, вместо нашего капитана. «Бывший навигатор» усмехнулся.

— Юнга лисовин, ты мудр не по годам. Как верно рассчитал! И откуда узнал, что счастье не в том, чтобы жить, а в том, чтобы не видеть смерть тех, кого любишь?

У мистера Смоллета гневно сверкнули глаза. Мне даже почудились в них синие искры огня RF.

— Нам такое счастье ни к чему, — примирительно сказал Хэндс. — Нам бы что попроще — ноги унести. Том, насколько перьевик разумен?

— Вроде в здравом уме. С оружием обращался осмысленно.

— Что у него есть, кроме лучемета? — спросил Мэй.

— Все награбленное. «Стивенсон», станнеры…

— На себе таскает?

— За ним свита ходит — городские маньяки. Они и носят.

— Большая свита?

— Четверо. Но меня он допрашивал в одиночестве, остальных за дверью оставил. То есть дверей нет, одни проемы. Маньяки в соседней комнате были и без конца пытались к нам сунуться. Он их гонял, чтоб не мешали.

— Что им было надо? Из любопытства на тебя поглазеть?

— Черт их знает. Они мяукали: «Дай-дай-дай, дай-дай». Будто пели.

— «Умри, умри», — перевел Мэй.

— «Дай лисовина, дай убить», — предложил свою версию Хэндс.

— Может быть, — согласился Том. — Перщик говорил на том же языке, что мы говорим, а эти… Не разберешь, чего лопочут. Мистер Смоллет, что он мне на морде накарябал?

— Просто бессмысленные закорюки. У RF такого знака нет.

Том не поверил. Я тоже. Уж слишком веско, с нажимом произнес это наш капитан.

— Мэй? — Лисовин коснулся лица. — Что там написано?

— Сказано: ничего. Тебя красота заботит или то, как нам выпутаться?

Risky fellows лгали в глаза. Очевидно, перьевик нарисовал нечто крайне обидное.

— Где мы находимся? — задал новый вопрос мистер Смоллет. — Вверху здания, внизу?

— После допроса меня волокли вниз. — Том подумал и добавил: — В соседней комнате из стены торчит железяка. Они за нее хватались, чтоб вынуть вырезанный кусок.

— Перьевик — RF? — с какой-то особой, безжалостной прямотой спросил Джон Сильвер.

Космолетчики притихли — то ли стыдясь такого собрата, то ли с тревогой ожидая, что скажет Том. Лисовин растерялся.

— Почем я знаю? Он у меня силы не отнимал. Вырубил станнером и… О! У него глаза чуток светятся, как у мистера Смоллета бывает.

Перьевик — служитель Чистильщиков, вроде станционного смотрителя?

— Вряд ли он — RF, — усомнился Хэндс. — Скорее пассажир с RF-корабля, как наш сквайр. Какой risky fellow в здравом уме стал бы держать нас вместе? Да еще лисовина подкинул в придачу.

— Какое у него настроение? — спросил мистер Смоллет. — Уверен в себе, беспокоится о чем-то? Боится?

— Уверенности в нем выше крыши. От самодовольства чуть не лопается. Счастлив, что мы у него в подвале.

— Ну, радость мы ему подпортим, — пообещал старший пилот. — Еще что-нибудь? — он выжидательно поглядел на капитана и навигатора. — Кто придумал дельные вопросы?

— Когда обед? — вырвалось у меня; живот и в самом деле подвело.

Они улыбнулись. Все, даже Том.

— Кстати, насчет жратвы, — вспомнил он. — У двух маньяков из свиты перщика рты были черные. Как будто они грязь ели. И руки в черной пыли — явно черпали ее горстями и совали в пасть.

— Пепел? — удивился Сильвер. — Они едят пепел растений?

— Похоже, — кивнул Том. — В городе ни листочка местного. Все пожрали.

Мэй поерзал и что-то сказал на RF-языке. Мистер Смоллет отмолчался, Хэндс развел руками и односложно ответил.

— О чем вы? — насторожился «бывший навигатор», забыв, что ему по роли положено знать язык нашего врага.

Хэндс поморщился.

— Я говорю: дай бог, чтоб перьевик соблюл установленную Томом очередность. Это наш лучший шанс.

Мистер Смоллет поднялся с пола и прислонился к стене. Прижался всем телом, как бывало на «Испаньоле», когда он пытался обуздать одолевающий нас корабль.

— Александр… — встревоженно начал Сильвер.

— Помолчите. — Мистер Смоллет недобро усмехнулся: — Перьевик забыл, с кем имеет дело, но я-то помню.

— Что вы задумали?

Капитан так глянул, что «бывший навигатор» больше не посмел спрашивать. Старший пилот и Мэй подобрались, наблюдая за мистером Смоллетом.

— Сэр, вам помочь? — предложил Хэндс, видя, как он внезапно побледнел.

— Обойдусь.

Тускло тлеющая стена, к которой прижимался наш капитан, начала разгораться. Желто-белый свет разлился в стороны и вверх, охватил три другие стены и потолок. От него на душе стало веселей; до слепящего свечения «Испаньолы» было еще далеко. Мистер Смоллет оторвался от светящегося студня, перевел дыхание. Студень начал затухать.

Хэндс снова предложил:

— Позвольте, я помогу.

Капитан отрицательно качнул седой головой:

— Вам найдется, куда себя приложить. — И опять прильнул к стене, вжался в нее, прикусив от напряжения губу.

Точно так же закусил губу Сильвер, не отрывавший от капитана тревожного взгляда. Стена заново разгорелась. Несколько секунд наше подземелье ярко светилось, затем мистер Смоллет отстранился. Глубоко вздохнул. Мэй хотел коснуться его запястья; капитан отдернул руку, не желая принимать помощь.

— Алекс, не дури, — попросил навигатор.

— Отвяжись. Израэль, займитесь делом, пока за вами не пришли.

Мистер Смоллет в третий раз прижался к стене, заставляя студень ярко светить. Хэндс подчинился приказу: он обошел всех нас — меня, лисовина, Сильвера и Мэя — и у каждого забрал силы. Оставил ровно столько, чтобы не потеряли сознание. Мы остались лежать пластом на полу, а его глаза под черными бровями заблестели, на щеках заиграла кровь. Хэндс стремительно шагнул к капитану, и стало отчетливо видно, что пилота распирает энергия и он готов сражаться со всем миром.

Мистер Смоллет тяжело дышал. На лбу выступил пот, седые пряди прилипли к коже.

— Сэр… — начал Хэндс, протягивая к нему руку.

— Не сметь!

Хэндс замер. Мистер Смоллет привалился к потускневшей стене, словно ища опоры. Со стоном выпрямился, вжался в нее. Всплеск яркого света. Короткая передышка. Новый всплеск. Еще передышка. Всплеск. Пошатнувшись, мистер Смоллет нагнулся вперед, прижимая руки к груди.

Том пополз к нему. Как только мог двигаться? Лично я был не в состоянии шевельнуться. Видимо, Хэндс пожалел лисовина и оставил ему больше сил.

Том добрался до мистера Смоллета, когда наш капитан, едва живой, снова вжался в упругую стену. Я смотрел с завистью и стыдом: лисовин может, а я нет. Мистер Смоллет его не видел; наверное, он уже и Хэндса не видел, но пилот не решался нарушить запрет. Он лишь помог Тому преодолеть последние полметра — взял подмышки и подтащил ближе к капитану. Яркий свет затопил наш подвал и продержался несколько секунд. До меня наконец дошло: три долгих вспышки, три коротких, три долгих — сигнал SOS. Если свет распространяется по всему зданию, а спутник слежения жив, призыв о помощи увидят.

Том положил руки на щиколотки нашего капитана. Он не умел отдавать энергию, но мистер Смоллет отлично умел забирать — неосознанно, против собственной воли. Лисовин ткнулся лицом в тростник, будто мгновенно умер. Хэндс оттащил его, а мистер Смоллет вскинул голову, обвел нас прояснившимся взглядом. Заметил Тома на полу и Хэндса рядом; в глазах полыхнул яростный синий огонь.

— Извините, сэр, — пробормотал Хэндс виновато.

Мистер Смоллет дослал две последние вспышки и осел на пол. Молодое лицо было бледным, но живым.

— Израэль, заберите все. Вам пригодится.

— Извините, сэр, — повторил Хэндс, отказываясь выполнять распоряжение. — Вам тоже не помешает.

Пригасшие стены и потолок ровно тлели, от пола шел устойчивый ток нагретого воздуха.

— Александр, — заговорил Сильвер, — вы уверены, что Израэля не оглушат из станнера? Лично я побоялся бы выводить его из камеры просто так.

— Я бы — тоже, — отрезал капитан.

И я. Но нам больше не на что было надеяться. Либо Хэндс сладит с перьевиком и его свитой, либо нет. Возможно, Мэй умеет драться лучше пилота, но Том не поставил навигатора первым. Дай бог, чтобы перьевик не переиначил теперь очередность.

Стремительно и упруго Хэндс прошел к той стене, в которой перьевик вырезал дыру, чтобы втолкнуть к нам Тома. В тлеющем студне не было ни следа разреза, но Хэндс помнил место. Он с минуту стоял там, углубившись в себя, прислушиваясь к внутренним ощущениям, — и вдруг отпрыгнул метра на два, растянулся на хрустнувшем тростнике.

— Замерли, — приказал мистер Смоллет.

Стену пронзил короткий бледный луч, пробежал по кругу — большему, чем в прошлый раз. Вырезанный кусок студня с чмоканьем выдернули, а в дыру просунулись два ствола: «стивенсон» и лучемет. Я невольно считал удары сердца: один, два, три… пятнадцать. На пятнадцатом ударе ствол лучемета задвигался, и в дыру пролез его обладатель, взял на прицел лежащего на полу Хэндса. Следом пробрался тот, что со «стивенсоном»; направил оружие на нас.

Местные. В намотанных на тело серых тряпках, босые, низкорослые. Однако подтянутые, без отвислых животов. Черного пепла на губах, о чем рассказывал лисовин, у этих двоих не было. Под дулом «стивенсона» мне было страшно, и с тем большей четкостью я замечал подробности.

— Дай-дай-дай! — зачастил кто-то снаружи высоким голосом.

— Бен Ган! — отозвался звучный бас. — Бе… — Оборвалось: раздался звук удара и вскрик.

Маньяки с оружием не шелохнулись, стволы не дрогнули.

— Что за черт? — спросили из дыры. — Эй! Живы?

Хэндс медленно, словно с усилием, приподнял голову.

— Я жив. Кто ты?

Его вопрос пропустили мимо ушей.

— Вставай, раз жив.

Хэндс не торопился. Он не спеша привстал на локтях, отдышался. Поднялся на колени, сопровождаемый движением готового выплюнуть луч ствола. Провел ладонью по лицу, будто стирая пот. Встал на одно колено. Кое-как, со стонами, распрямился, удерживая равновесие с помощью разведенных в стороны рук.

— Иди сюда, — велели ему.

Нетвердыми шагами пилот двинулся к дыре. Маньяк с лучеметом повернулся, удерживая Хэндса на прицеле. Второй, со «стивенсоном», стеклянными глазами таращился на нас. Я не сомневался, что он механически нажмет на спуск при любом замеченном движении.

— Иди-иди, — поторопили Хэндса. — Веселей.

Пилот добрел до проема в стене.

— Стой, — велели с той стороны. — Микки! Сюда.

На окрик отозвался тот, что с лучеметом. Он невнятно буркнул что-то и шагнул к Хэндсу. Ствол уперся пилоту между лопаток.

— Лезь, — приказал не видимый мне начальник. — Спокойно. Дернешься — он убьет.

Замотанный в убогие тряпки, босой и послушный Микки не толкал Хэндса, но и не отводил лучемет от его мускулистой спины. Неловко согнувшись, упираясь ладонями в края проема, наш старший пилот полез в дыру. Микки скользнул за ним.

— Стой, — снова донеслось из дыры. — Кто посылал SOS?

— Я.

— Это вам не поможет. Шагай вперед. Рич, выходи.

Обладатель «стивенсона» Рич пятясь вернулся к дыре и нырнул в нее задом, держа наготове оружие. Скрылся. Проем в стене заткнули куском успевшего погаснуть студня. Поставленный на место шмат принялся потихоньку тлеть, набирая силу.

— Поменьше грязи, — прошептал мистер Смоллет вслед ушедшему Хэндсу. Он огляделся и встретил взгляд «бывшего навигатора»; Сильвер смотрел так, словно от капитана теперь зависела судьба старшего пилота. — Джон, вы хотели знать, почему они его не оглушат. Потому что перьевик — дурак. Он не понимает, как скоро RF восстанавливают силы.

Мистер Смоллет лгал. Нет смысла глушить станнером человека, которого ведут на мучительную смерть в «театре». Чем больней ему будет, тем лучше, но Сильверу это знать ни к чему. Впрочем, Хэндс ушел не на казнь — он ушел побеждать.

Где-то ухнул взрыв, пол вздрогнул.

— Привет с «Испаньолы», — оживился Мэй.

Второй взрыв; нас опять основательно тряхнуло.

— Хорошо садит, — удовлетворенно отметил навигатор.

— Не прилетел бы на голову обломок, — обеспокоился Сильвер.

— Не прилетит, — Мэй радостно ухмыльнулся при третьем взрыве. — Тут не кирпич, чтоб сыпаться. Эта дура будет качаться и плясать, но все выдержит. Тем более, что Грей не боевыми лупит, а давит на психику.

Снова ухнуло.

Неожиданно вскрикнул Том, а у мистера Смоллета расширились глаза. Что-то происходило у меня за спиной. Я обернулся посмотреть. Мэй-дэй! Новый бледный луч резал стену — но не ту, за которую увели Хэндса, а смежную с ней. За кем они пришли? За Юной-Вэл? Я рванулся туда, чтобы уйти, как ушел пилот. Верней, дернулся на полу — сил Хэндс мне почти не оставил.

— Джим, не двигаться, — приказал мистер Смоллет, вскочив.

Он держался на ногах неважно — однако держался. И не перепутал меня с Томом. Капитан двинулся к стене, которую уже разрезали и теперь с явным усилием вытаскивали из нее округлый шмат студня. Быть может, это Хэндс? Уже успел?

— Александр! — вскрикнул «бывший навигатор».

Страх Юны-Вэл меня подстегнули, и я тоже встал.

— Назад! — рявкнул мистер Смоллет, словно увидел меня затылком.

Студень чмокнул, и новая дыра освободилась.

— Дай-дай-дай! — пронзительно заголосили снаружи.

— Бен Ган! — отозвался знакомый бас.

— Дай мне! — возмущенно потребовал кто-то. — Дай-дай мне! Гимми, гимми!

Послышалась короткая возня, и жадюга умолк. Мистер Смоллет остановился метрах в пяти от стены. Я тоже не двигался. Снаружи ухали взрывы, и дом сотрясался.

Из дыры показалась черноволосая голова с обильной проседью — человек лез в проем на карачках. Выполз до половины, остановился, упираясь руками в пол, и пробасил:

— Бен Ган!

Затем он оторвал от пола одну руку и вытащил из-под одежды станнер.

— Бен Ган!

Невидимый импульс полоснул от стены до стены — падая, я видел, как двигался ствол. Перекатившись, я замер.

— Бен Ган! — повторил басистый и неожиданно добавил, уложившись в промежуток между взрывами: — Бобикавамлысого!

Он убрал станнер и задом полез обратно. Потом донеслось натужное кряхтенье — он в одиночку затыкал проем вырезанным куском студня. Я шевельнулся, запоздало удивившись тому, что все вижу и могу шевелиться. Станнер не сработал? Вздор: это оружие осечек не дает. Мистер Смоллет безжизненно распластался на тростнике, и мертво застыли Сильвер, Том и Мэй. Мне повезло — бросившись на пол, я чудом ушел из-под выстрела. А остальные не смогли.

Пол и стены содрогались от взрывов. Внезапно я расслышал шипение, и донесся тошнотный запах горелого. Пожар?

Нет, не пожар. Белый вертикальный луч пронзил здание от крыши до подвала, чуть-чуть не достигнув покрытого тростником пола. Очень аккуратно, ювелирно, луч прошелся по стене, прожигая в шипящем студне проход. За прожженной стеной оказалась еще одна обширная комната. Луч убежал дальше, проделывать ход в следующей стене. Я завороженно смотрел на пузырящийся от жара студень на краях проема, на плывущий сизовато-черный дым. Студень остынет, и будет можно бежать. Канонада наверняка перепугала местных до полусмерти, и они не заметят нашего бегства.

Луч освободил путь через все здание — вдали завиднелась полоска дневного света, а наверху в прорези голубело небо. Взрывы слышались куда отчетливей — бабахало где-то рядом.

Бежать! Я дополз до Юны-Вэл.

— Джон? Джон Сильвер!

Не дозовешься. Маньяк импульса не пожалел. Ухватив Юну за руку, я попытался стронуть ее с места. Дернул раз, другой. Сил не хватает. Проклятье.

Я оглянулся на проделанный ход. Пузырчатый студень застыл, дым уплывал к небу. Надо бежать — пока щель не обнаружили маньяки, пока не спохватились зрители-«театралы».

Сам бы я уполз, конечно. Но я не оставлю беспомощных людей одних.

А что от меня проку с ними рядом? Окажись я на свободе, мог бы… Что? Разыскать глайдер? В воздух мне его не поднять, даже если электроника жива, а легкого оружия там не осталось, одни бортовые станнеры. Их не снять и с собой не упереть: я понятия не имею, где и как они крепятся.

Да и Хэндс вот-вот явится. Хотя ему тоже не сладить со всей командой; добро бы Юну-Вэл утащил. И Тома. Двоих ему не уволочь. Значит, возьмет у меня сил, сколько осталось, и поволочет. Решено: остаюсь и жду Хэндса.

Я посмотрел на полоску голубого неба в щели. Надо же — мистер Смоллет сумел послать SOS, с «Испаньолы» проделали выход, а треклятый маньяк возьми да и сунься со своим «бобикавамлысого».

Вот именно: бобика нам…

В щель влетело нечто размером с лесную пичугу. С едва слышным гудением, пробившимся в интервал между взрывами, нечто описало в воздухе петлю и ринулось к мистеру Смоллету. Зависло. Я наблюдал — добраться до капитана и отогнать гостя все равно не смог бы. Нечто было темного цвета и похоже на приплюснутый, обкатанный морем голыш. Оно снизилось и, мне показалось, хотело ужалить капитана в шею. Я закричал. Приплюснутая штука метнулась ко мне, остановилась у лица, безглазо рассматривая. Да это же разведзонд с «Испаньолы».

— Привет, — сказал я зонду, зная, что на корабле меня видят и слышат. Надо было только громче говорить, чтобы самому услышать себя сквозь взрывы. — Крис, Хэндса увели на казнь. Надеюсь, он скоро вернется. Остальных положили из станнера, поэтому мы не можем удрать. А так все целы… пока.

Что еще сказать — чего на «Испаньоле» не знают?

— Перьевик — не RF, но побывал у Чистильщиков. Он садист. Один из маньяков схлопотал от него по морде за крик «Бен Ган!». Другие кричат «Дай мне!» и какое-то «гимми». И они умеют обращаться с нашим оружием.

Зонд висел у моего лица и тихонько гудел. Я невольно оглянулся на бесполезную для меня щель. Полоска солнечного света вдали настойчиво манила к себе.

— Спасибо вам, — сказал я. — Я жду, когда вернется Хэндс… или когда ребята очнутся.

Жаль, что с «Испаньолы» не могли ответить — военные зонды-шпионы, которые Крис Делл купил вместо обычных разведзондов, не предназначены для двусторонних переговоров.

Зонд придвинулся и ткнулся мне в лоб. От неожиданности я отшатнулся, но он снова ткнулся, а потом прильнул на пару секунд. Точка, точка, тире, сообразил я. Буква «у». «Уходи»? Нет уж. Зонд тыкался мне в лоб, а я расшифровывал: «д», «а», «ч»… «Удачи». Последнюю букву передать не смогли: гудение зонда вдруг прекратилось, и он упал на тростник. Взрывы смолкли, а меня пронизало отвратное ощущение — как будто мазнула крылом близкая смерть. Я и без того был совершенно без сил, а тут стало еще хуже, я распластался на полу, едва дыша.

Надо полагать, разведзонды убиты, спутник — тоже. Ведь не иначе как с него Том Грей обстреливал город.

На борту «Испаньолы» остались ракеты. Прикажет ли Крис Делл разнести все к чертям?

Несколько минут было тихо. Настолько тихо, что я слышал стук крови в висках, да изредка похрустывали стебли тростника. И вдруг откуда-то донеслось:

— Дай-дай-дай! Дай-дай мне!

Высокий голос, женский. Кричали снаружи — неподалеку от прожженного для нас хода.

— Дай-дай-дай! — отозвались еще несколько голосов.

К ним присоединился хор:

— Гимми, гимми! Дай мне, дай мне!

Надсаживалась толпа народу. И судя по звуку, она двигалась в нашу сторону. Я в тревоге приподнялся на локтях. Щель в здании отлично видна с улицы. Мэй-дэй! Планет-стрелок так садил по городу — а маньякам хоть бы хны. Разгуливают себе, вопят.

— Пошливон! — рявкнул знакомый бас. — Бен Ган!

Толпа взвыла:

— Дай-дай-дай!

— Бен Ган! Идиотыпошливон! — «Бен Ган» он кричал отрывисто, в два слова, а остальное — сплошняком.

Толпа в ответ заорала невнятицу; затем над общим гамом взвился женский вопль, от которого у меня холод прошел по спине. Тетка дико орала, к ее вою присоединились другие, и наконец вся толпа завыла чудовищной сиреной. Пробились какие-то посторонние звуки. Вопли боли? Крики торжества? Их больше не было слышно, а ревущая толпа хлынула в щель — солнечный свет внизу закрывали прыгающие в подвал с улицы фигуры.

— Гимми, гимми! Дай мне! Гимми!

Они бежали сквозь комнаты — низкорослые, неуклюжие, в серых тряпках. Растерзают. Разметут и растопчут. Вон их сколько. И все требуют: «Дай мне!» Я сжался, готовясь к тому, что меня разорвут на клочки. Хорошо, Юна-Вэл без сознания, ничего не почувствует…

«Умри», — раздалось вдруг в мозгу. Я успел позабыть, что на Острове Сокровищ у меня есть покровитель. «Ты мертв».

Ревущие маньяки ворвались в зал.

«Ты все увидишь, — бесстрастно сообщили мне. — Умри».

Я постарался умереть, насколько мог. Закрыл глаза и перестал дышать.

Множество ног топали вокруг, трещали стеблями тростника. Общий рев унялся, и слышны стали отдельные причитания: «Дай-дай! Дед, дед! Ай-яй!» И много чего еще непонятного. Меня щупали, дергали, трясли, поднимали, опускали, переворачивали. «Дед, дед! Алайв!» Какой дед? Что за Алайв? От густого духа немытых тел щипало в носу, и я боялся, что чихну и выдам себя. Где же Хэндс? Неужто ему не удалось? Наконец меня бросили на пол, в толчее чья-то босая нога больно наступила на колено.

— Алайв! Алайв! — заголосили рядом.

Я решился глянуть сквозь ресницы. Трое маньяков тормошили Мэя, еще четверо пытались разорвать на части Тома. Двое тащили его за руки, двое — за ноги, и каждая пара — в свою сторону. Они топтались, кружа на месте; голова лисовина бессильно болталась, светлые волосы мели пол. Внезапно маньяки затихли, как по команде, бросив Тома и оставив в покое Мэя. Пару мгновений они не шевелились, а затем подхватили нас всех и помчали к щели.

Мелькнул пузырчатый студень прожженной стены, пахнуло горелым. Маньяки резво пробежали через анфиладу залов. На выходе замешкались — надо было лезть наверх, и неуклюжие недокормыши суетились, не в силах одолеть подъем. Несколько человек наконец справились, и втащили наверх нас пятерых. Куча народу осталась в подвале, а нас поволокли прочь, несмотря на обиженные вопли оставшихся.

Приоткрыв глаза, я пересчитал «наших» маньяков. Семеро. Меня пер на загривке, будто охотничий трофей, самый здоровый малый. На поясе была намотана грязная желтая тряпка, а за нее заткнута короткая дубинка. Жилистая шея маньяка была совсем рядом — обхвати и души со всей силы. Да только сил у меня в руках нет. Мэй-дэй! Хэндс ушел — и не вернулся. Чего ради было энергию отнимать?

Впереди двое тащили Мэя. Навигатор был тяжел, и они не утруждались — просто держали его за локти, а ноги Мэя волочились по земле. Дома по сторонам были из студня, но дорога обыкновенная — песок да мелкие камешки. Один из похитителей вдруг запнулся, выпустил руку навигатора; его напарник не удержал пленника, и Мэй шлепнулся на что-то мягкое. Его подняли и поволокли дальше, а я увидел на дороге тело в кровавых серых тряпках. Голова была свернута на сторону; в черных волосах — обильная седина. Знакомая шевелюра. Этот человек кричал «Бен Ган!» и «Пошли вон, идиоты!» Это он, как умел, пытался нас защитить. Бедняга. Окровавленный труп мелькнул под ногами парня, который тащил меня, и остался позади.

«Что с нами будет?» — мысленно спросил я своего покровителя.

«Ты все увидишь», — пришел холодный ответ.

Чертов доброхот. Только начнешь на него надеяться — а он тебя мордой, мордой…

Где Хэндс? Вот на кого можно надеяться. Израэль, где вы?

«Ты все увидишь», — повторил чужак, как будто я с первого раза не понял.

Маньяки, которые волокли Мэя, сбавили ход. Они упарились и тяжело дышали, и так же тяжко кто-то пыхтел позади. Затем раздался протяжный стон. Мой «носильщик» обернулся, что-то вякнув по-своему, и я увидел, как двое маньяков опускают наземь мистера Смоллета. Наш капитан был куда легче Мэя, а эти двое взмокли, будто перли всех пленников разом. Они стояли, утирая потные лица, и их шатало. Поделом гадам. Мистер Смоллет может убить их одним касанием. Мистер Смоллет, очнитесь!

«Умри», — приказал мой покровитель.

Маньяки заподозрили неладное. Побросав всех нас, они сгрудились вокруг капитана и залопотали, размахивая руками. Самый ослабевший не устоял и плюхнулся на задницу, жалобно взвыл. Я потихоньку придвигался к Юне-Вэл. Помочь ей я не мог, просто хотелось быть ближе. «Бывший навигатор», небрежно брошенный на дорогу, казался мертвым. Вот в чем наше спасение: «мертвых» не станут казнить, а пока мы «оживем», мир успеет перевернуться. То ли Хэндс появится, то ли «Испаньола» вдарит по городу самым крупным калибром.

Темные ресницы нашего капитана дрогнули — мистер Смоллет приходил в себя. Маньяки заорали, а один со злости пнул его босой ногой под ребра. И тут же повалился рядом, обессилев. Резко выбросив руку, капитан шлепнул его по груди. Маньяк остался лежать, а мистер Смоллет вскочил и рванулся к другому. Не успел — «мой» маньяк выхватил из-за пояса дубинку и ткнул его в солнечное сплетение. Капитан снова рухнул наземь.

Будь проклята наша беспомощность. Я боялся, что мистера Смоллета забьют насмерть, однако они не посмели коснуться; маньяк с дубинкой и тот опасливо отскочил в сторону. Они даже поостереглись тронуть своего приятеля, который лежал без движения. Потоптались рядом, тревожно восклицая, и бросили на дороге обоих. Двое вновь подхватили Мэя, двое — Сильвера, один перекинул через плечо лисовина, а «мой» маньяк, хоть и умаявшийся, опять взгромоздил меня на загривок, точно добытого зверя. Пошагал, сгибаясь под тяжестью. Мне теперь было удобно рукой давить на сонную артерию, и ему в ум не приходило, что я это нарочно. Он подергивал плечами, подбрасывал меня, пытаясь переложить удобней, — ничто не помогало. Я оказался упрямой добычей, и он совсем замучился, пока добрался до перекрестка, где поджидали остальные.

Кроме наших похитителей, кругом никого не было видно. Можно подумать, все население ближайших кварталов осталось в подвале, из которого нас унесли. Впрочем, нет: они уже не в подвале. С той стороны донеслось завывание толпы, но я не мог повернуться и взглянуть, что происходит.

«Мой» маньяк сбросил меня на спину «бывшему навигатору». Подумав, что Юне-Вэл трудно дышать, я приподнялся, упираясь в землю локтем. В локоть впились мелкие камешки, но это была ерунда. Поскорей бы прийти в себя окончательно.

Завывание толпы приближалось.

— Дай-дай-дай! — неслись дружные крики. — Гимми, гимми!

Уж не тащат ли они мистера Смоллета? Он ведь остался у них на дороге.

«Наши» маньяки, даром что местные, тоже встревожились, залопотали. И вдруг снова похватали нас и поволокли к одному из домов, свалили возле стены.

Я соскользнул с мускулистого плеча Мэя, который все еще был без сознания, и сложился пополам, словно так меня и бросили. По улице к перекрестку валила толпа. Серые тряпки, босые ноги, безумные лица. Среди них я не заметил ни стариков, ни детей.

«Наши» маньяки встали перед нами шеренгой. Разглядывая грязные пятки заслона, я задавался вопросом, для каких целей похитители хотят нас приберечь.

С верхних этажей донесся вой — словно пронеслась стая гонящих дичь красных волков. И на этот вой откликнулись все дома, которые я видел: тусклый студень стен разгорелся ярче, а из пустых окон полетел такой же волчий клич. Один из «наших» маньяков испуганно заскулил, грязные пятки тревожно переминались возле моего лица.

В оконных проемах появились люди. Они напирали друг на дружку, тянулись наружу, свешивались вниз, вопили, когда их зажимали до боли. Вот где были старики и дети. Кое-кто пошел из домов на улицу, но таких было мало, и на ногах они держались нетвердо. Больны? Изголодались? Впрочем, на их беды мне было наплевать.

Из соседнего дома выскочили трое — резвые, ловкие. На их серую одежу были нашиты разноцветные перья. Каждый из них тащил, бережно прижимая к груди, нечто похожее на чудовищных размеров коричневое яйцо. Подручные перьевика? А где он сам? Я поискал взглядом крупную фигуру в красных одеждах. Не видать.

При виде перьевичков «наши» маньяки прекратили скулеж; зато валящая по улице толпа и народ в окнах взвыли с утроенной силой. Перьевички отнесли коричневые «яйца» в центр перекрестка. Двое бережно положили свою ношу, а один поднял «яйцо» над головой, со всего маху швырнул его наземь и поспешно отпрыгнул. Скорлупа раскололась, из нее хлынула белая жидкость, широко растеклась. На земле забелело пятно, точно разметка на стоянке для глайдеров.

Краем глаза я уловил движение вверху — что-то мелькнуло в небе. Небесная гадость? Я поднял взгляд, но поздно: сверкающее золотыми и розовыми искрами небо было пусто.

Толпа привалила к перекрестку и, словно засмущавшись, рассредоточилась вдоль стен домов, подальше от расколотого «яйца». Подручные перьевика нервно пожимались, передергивали плечами и озирались. Наверное, их тревожило отсутствие главного.

Возле «наших» маньяков собрался народ; за множеством босых ног мне стало ничего не видать. Маньяки тянули шеи, подымались на цыпочки, и на нас уже не обращали внимания. Я рискнул сесть. К горлу подступила тошнота, голова поплыла от слабости. Сесть-то я могу, а встать — уже нет. Оглянувшись, я наткнулся взглядом на открытые глаза Джона Сильвера. В них стоял ужас. «Бывший навигатор» справился с собой и улыбнулся, пытаясь меня подбодрить. Из окон первого этажа, прямо над нами, торчали гроздья завывающего народа.

Внезапно сделалось тихо. Маньяки разом смолкли, и в наступившей тишине раздались стоны и хрипы одного-единственного человека. За серыми телами я ничего не видел, но все наши были со мной… кроме Хэндса и мистера Смоллета. Кто из них — там?

 

Глава 11

Придушенно охнул «бывший навигатор». Я дернулся, пытаясь понять, что он видит. В окне над нами почему-то не стало людей. Куда они делись?

Из-за плотно сомкнутых спин долетали мучительные стоны. Затем раздался долгий хриплый крик, внезапно подхваченный всеми. Общий вопль заглушил крик казнимого человека.

Бежать! Пока маньяки поглощены своим зрелищем, пока в окне над нами не торчит ни одной головы. Я встал. Покачнулся. Меня ухватили за плечо и не дали упасть. Обернувшись, я увидел мистера Смоллета. Полуголый капитан перегнулся через нижний край оконного проема и, одной рукой удерживая меня, другой указывал на Тома. Лисовин был притиснут к стене телом Мэя; я мог бы поклясться, что не очнувшийся пока навигатор выкачивает из Тома энергию. До этих двоих дело еще дойдет.

Я ухватил за руку Юну-Вэл. Поднять Юну я не сумел, но мистер Смоллет дотянулся и перехватил ее запястье. Быстро втащил «бывшего навигатора» в окно.

Придерживаясь за стену, я поднял тяжелую руку Мэя. Мгновенно ощутил, как уходят из меня силы. Мистер Смоллет втащил Мэя наверх и пропал на несколько долгих секунд. Толпа неистово завывала — и вдруг умолкла, словно у всех сразу лопнули голосовые связки. Лишь из центра перекрестка неслись стоны и хрипы.

С неба хлынула нестерпимая мерзость. Что-то невидимое, но отвратное обрушилось на голову, потекло по плечам и спине. Особенно гадкое ощущение родилось на животе; я чуть не взвыл от отвращения, пытаясь стряхнуть это с кожи. Не стряхнешь — проще кожу содрать.

В окне снова появился мистер Смоллет; я лишь сейчас рассмотрел, что он весь ободран, в крови и в пыли. Однако в руках у него оказалось достаточно силы, чтобы разом поднять и Тома, и меня. Он стремительно втащил нас в оконный проем и опустил на пол возле Мэя и Сильвера. Сильвер стоял на карачках и боролся с тошнотой; навигатор энергично растирал себе виски. Рядом вповалку лежали человек пять маньяков. Мне было все равно, мертвые или нет.

— Уходим, — шепотом велел мистер Смоллет.

«Стой, — раздалось у меня в мозгу. — Ты хотел увидеть».

«Не хочу!» — мысленно заорал я, а капитан подтолкнул меня к выходу из комнаты.

«Стой!» — рявкнул чужак — у меня чуть голова не лопнула.

Снаружи долетел новый крик — человек умирал и кричал сквозь свою смерть.

— Джим, быстрей, — прошипел мистер Смоллет. — Пошел! — Он шлепнул Сильвера по спине, отдавая «бывшему навигатору» часть своих сил. Не своих — отнятых у бездыханных маньяков и у толпы, которая валила по дороге, топча нашего капитана. Каждый, кто наступил, поплатился…

— Он запрещает, — вымолвил я, не зная, что делать.

— Кто? — Мистер Смоллет подхватил Тома, готовый бежать.

— Чужак… покровитель.

— Ч-черт! — Капитан оглянулся — видимо, искал, у кого можно забрать еще сил. Не нашел. — Держи, — он передал лисовина Мэю; тот перекинул Тома через плечо. — Бегите. Глайдер там, — он махнул рукой, указывая сквозь здание, и обернулся ко мне. — Что ему надо?

— Чтоб я увидел…

«Бывший навигатор» не желал уходить без мистера Смоллета, но Мэй решительно дернул его за собой к дверному проему. Они скрылись, а мистер Смоллет толкнул меня обратно к окну.

— Смотри.

Поверх голов было видно место казни. Трое перьевичков стояли над двумя коричневыми «яйцами» и бдительно их охраняли, а на белом пятне лежал голый Хэндс — на боку, согнув одну ногу и упираясь локтем, пытаясь подняться. Он был весь в крови, особенно голова — светлые волосы стали красными, изо рта кровь текла ручьем. Я не признал бы его, если бы не знакомые черные брови. Пилот дергался, голова моталась, и он кричал и хрипел, намертво приклеенный к земле белой штукой. Вот почему ребята из экипажей Флинта рвались убежать, но не могли сдвинуться с места.

Театр. Зрители были внизу и наверху. Безумные люди, замершие у стен домов, глядящие из окон; и с десяток огромных черных дыр в небе, из которых истекала невидимая мерзость. Я бросил на них лишь один взгляд — и больше не смог. Если долго смотреть, то умрешь.

Мистер Смоллет отшатнулся от окна и привалился к стене; с лица уходила жизнь. Ему вовсе нельзя было смотреть.

— Зачем? — шепнул он. — Спроси у него.

«Зачем смотреть?» — обратился я к чужаку. Где он? Которое из черных пятен в небе? Или, быть может, мой покровитель — не из тех гадостей?

«Твой старший велел понять». Что такое? Ах да: мистер Смоллет приказал Крису Деллу разобраться, что к чему. «И уничтожить», — напомнил чужак.

Перьевички подняли с земли оба «яйца». Протянули их тому, который первым разбил свое. Он срезал у «яиц» верхушки, и один из перьевичков начал бережно выливать белый клей на Хэндса. Сначала на ноги, потом на бедра. Пилот дергался, как попавшая в паутину мушина. Другой перьевичок подступил с головы. Далеко вытянул руки, чтобы не угодить в клей на земле, и аккуратно полил Хэндса выше пояса — торс, руки, плечи. Клей схватывался и застывал, Хэндс хрипел, но дергаться уже не мог, и только залитая кровью голова еще моталась. Наконец и ее залили. Белая масса стекла на лицо, затянула глаза, нос и рот. Слава богу — ему больше не мучиться…

Перьевичок — тот, что разбил «яйцо» оземь, — выудил из-под одежды металлический штырь, изогнулся, дотягиваясь до пилота, и провел концом штыря по лицу. Мне послышалось натужное дыхание, хотя Хэндс был слишком далеко, чтобы я услышал. Разрезали пленку между губами, и он по-прежнему мог дышать.

Я не смел нарушить приказ чужака. Так и стоял, вцепившись в край оконного проема, и смотрел на фигуру в центре перекрестка. Белое на белом. Неподвижное. Еще живое. А-а, будь они прокляты!..

Что-то случилось. Я вдруг оказался на полу, а мистер Смоллет навалился сверху, зажимая мне рот ладонью.

— Молчи. Джим, тихо.

Разве я кричал? Не помню. Наверно, кричал, потому что и сейчас хотелось забиться, замолотить кулаками, разрыдаться. Мистер Смоллет не дал шевельнуться. Я мяукнул из-под его ладони и задавил подступавшую истерику.

Капитан отпустил меня, оглянулся на окно. В проем была видна крыша дома напротив. Просто ровная линия, над которой начиналось небо. Узкая синяя полоска — небесных гадостей из комнаты было не видать.

«Смотри», — снова безжалостно потребовал чужак.

Снаружи завыла толпа. Я перевернулся на бок, желая уползти куда-нибудь, где ничего не видно и не слышно.

— Смотреть? — спросил мистер Смоллет.

Я покорно кивнул.

Он подтащил меня к окну, поставил, придерживая за пояс. Толпа бесновалась. Из разинутых ртов неслись вопли, руки колотили воздух, ноги плясали. В доме напротив кто-то выпал из окна. «Наши» маньяки бесновались вместе со всеми.

Я заставил себя взглянуть в центр перекрестка. Три пляшущих перьевичка и белая фигура на белом пятне. От нее поднимался дымок. Тело Хэндса, облитое белым клеем, дымилось, а изо рта на клей падали красные капли. И еще что-то сыпалось сверху — красивое, разноцветное. Очень знакомое. Перья.

В воздухе метались Птицы — сотня Птиц. Они взмывали вверх, камнем падали вниз, проносились над самой землей, снова взмывали — и щедро сыпали перья, словно желая выкупить у толпы тело казненного Хэндса. Внезапно, как по команде, толпа ринулась подбирать падающие с неба сокровища. Торчавшие из окон тянули руки, пытаясь ловить перья в воздухе; еще один вывалился, брякнулся на чужие плечи. Вдвоем и застыли на земле. По ним бегали и топтали ногами, спотыкались и падали, поднимались и снова бежали. За перьями гонялись, из-за них дрались, вырывали из рук, ломая и комкая.

Весь перекресток покрылся мельтешащими телами в серых тряпках — и только к белому пятну с дымящейся фигурой не приближались. Трое перьевичков без помех собирали перья, которые падали рядом. Те, что упали в клей, остались там.

«Кричи», — внезапно пришла команда от чужака. Я не мог кричать и повернулся к мистеру Смоллету.

— Что? — спросил он.

«Кричи! — потребовал чужак. — Повторяй». В мозгу раздались жуткие хриплые вскрики. Я ощутил, что вот-вот грохнусь в обморок — и от увиденной казни, и от этих кошмарных вскриков.

Мистер Смоллет взял меня за плечи. Он был смертельно бледен, но от рук исходили уверенность и сила.

— Джим, что?

— Надо кричать… повторять за ним…

«Иди к окну. Кричи, — настаивал чужак. — Кричите оба!!!» — заорал он так, что у меня голова едва не раскололась.

Голоса не было.

Я еле вымолвил какое-то слово — из тех, что взрывались и ревели у меня в мозгу. Затем еще одно. Мистер Смоллет притянул меня к себе, впившись взглядом в лицо.

— Джим, говори.

«Повторяй!»

Я стал повторять — хриплые, яростные выкрики, страшные и лишенные смысла. И сам себя едва слышал. Мистер Смоллет повернулся к окну и четко повторил слово в слово. Это RF-язык, сообразил я. Командный голос нашего капитана прорезал завывания толпы, но этого никто не заметил. Даже «наши» маньяки не спохватились. Впрочем, «наши» были далеко, увлеченные добычей перьев.

Я думал, умру от этих вскриков. Казалось, им конца не будет, однако мистер Смоллет всего трижды повторил за мной составленные из них фразы. Наконец чужак смолк.

Ноги не держали, и я осел на пол у окна. Снаружи метались Птицы. Они сбросили все перья, что могли, и в воздухе кружили только редкие цветные пушинки. Зато внизу продолжалась битва — безобразная свалка с воплями и дракой. Серая толпа билась за свалившиеся на нее даровые сокровища, а десяток небесных гадостей невозмутимо наблюдали сверху.

Для кого мы кричали? Я не успел спросить.

На крыше дома напротив появилось нечто огромное. Оно не спикировало с неба, а само собой зародилось на пустом месте — черный холм размером с полдома, на котором он укрепился. Настолько черный, что я едва различил складки мантии, укутавшей его сверху донизу. Верхушка холма была гладкой; из нее выдвинулась округлая голова. Я уже видел подобное — на экране компа, когда мы нашли сбитую лучеметом гадость в заброшенном городе — но этот был гораздо крупнее. В Риме был детеныш, промелькнула мысль.

Мистер Смоллет отпрянул от окна, зажмурясь. Капитану нельзя было смотреть на Чистильщика.

Голова повернулась в нашу сторону, на плоской морде блеснули коричневые глаза. Меня поразило, что они длинные и раскосые, как у Рейнборо. Больше на морде я ничего не мог рассмотреть — такого глухого черного цвета она была. Шевельнулись складки мантии, как будто Чистильщик вздохнул, устраиваясь поудобней.

«Прощай, — сказал он. — Я был рад снова встретить твоего старшего и его женщину».

«Кто ты?» — Более дельного вопроса я не придумал. От всего пережитого вообще перестал соображать.

«Предатель, — хладнокровно отозвался чужак и велел: — Теперь помолчи».

Я послушно молчал. Чистильщик восседал на крыше, полуприкрыв глаза; на морде виднелись лишь две узкие раскосые щелки. Чего он ждет?

Наверху полыхнуло. Белый огонь плеснул на полнеба, затем обрушился грохот, от которого ходуном заходили дома. Меня отшвырнуло от окна и бросило на пол. Студень спружинил, и я не переломал себе кости. Приподнявшись, я снова посмотрел на ту крышу. Голова Чистильщика спряталась внутрь, и гладкий холм его тела трепыхался, вздрагивали складки мантии. Ему было больно. Очень. Настолько, что у меня сжалось горло.

«Испаньола» вдарила боевыми ракетами? Похоже на то. В ушах звенело, и я ничего не слышал, кроме этого звона.

Я поднялся на колени. Казалось, кругом не осталось ни единой живой души — только я да мистер Смоллет, прильнувший к стене. И Чистильщик на крыше. Оконные проемы опустели — ударной волной разметало всех. Птицы усыпали землю, точно сростки самоцветов. Многие лежали на телах неподвижных маньяков, две упали в белое пятно в центре перекрестка. От тела Хэндса все еще поднимался дымок.

Синее, с золотыми и розовыми искрами, небо было пусто — ни следа небесных гадостей. Лишь вздрагивал на крыше назвавший себя предателем Чистильщик.

Он начал крениться набок, и его мантия развернулась, разошлась спереди. Под ней была тьма — будто провал в иное измерение.

Чистильщик неудержимо заваливался. Край мантии свесился вниз, вздрагивая вместе с огромным телом. Мистер Смоллет прижал ладони к лицу и сгорбился, словно от страшной боли.

Черный холм опрокинулся. Тягуче перевалил через край крыши и ухнулся вниз. Оглохнув от взрыва, я не слышал, как он упал, но земля вздрогнула, и удар отдался в упругом студне домов. Складки мантии легли, разметавшись, прикрыв распластанные серые тела. Показалась верхушка головы, снова скрылась. По мантии прошла дрожь, и больше Чистильщик не шевелился.

Мистер Смоллет скорчился на полу, не отрывая рук от лица. Я тронул его за плечо. Надо было бежать, пока город не ожил.

— Мистер Смоллет! — Я сам себя не услышал, и он меня — тоже.

Встряхнув, я заставил его выпрямиться. Глаза у нашего капитана были погасшие, словно погибший Чистильщик унес с собой и его жизнь.

— Идемте скорей.

Ухватившись за край оконного проема, он поднялся и выглянул наружу. Не стоило ему глядеть на Чистильщика — однако мистер Смоллет и не смотрел на него, а что-то выискивал в небе. Вспомнилось: перед самой казнью там что-то мелькнуло, но я не успел рассмотреть.

На улице вяло шевелились контуженные маньяки. Я потянул мистера Смоллета к выходу. Он вырвался и крепко взял меня за руку, чтобы я не ушел один. Я бы и так не ушел. Но черт возьми, чего мы ждем?

С той самой крыши, которую облюбовал себе Чистильщик, вниз нырнул глайдер. Наш? Но кто же в кабине? Глайдер скользнул вдоль улицы, сделал круг над перекрестком, над дымящейся белой фигурой, и подлетел к нашему окну. Дверь салона сдвинулась вбок, приглашая войти. Мистер Смоллет махнул мне: дескать, двигай.

В оконном проеме мне было не выпрямиться; я так и шагнул в салон, скрючившись. Следом шагнул капитан. Дверь встала на место, и глайдер поднялся — над распростертыми серыми телами, над мертвым Чистильщиком, над фигурой казненного Хэндса.

Я огляделся. Это борт 03: в салоне стояла «камера жизни». Однако на крышке саркофага не горел ни один огонек. «Камера» не работает? Но там же Рейнборо. Был… Мистер Смоллет усадил меня в кресло, потрепал по волосам и двинулся в кабину. Вскочив, я кинулся за ним.

Рейнборо сидел в кресле первого пилота. На нем не было ни рубашки, ни куртки; на голых плечах блестела испарина. Пилот на мгновение оторвал руку от пульта управления и показал поднятый вверх большой палец, а мистер Смоллет уселся в кресло рядом. Я по-прежнему ничего не слышал, но догадался, что капитан вызывает «Испаньолу». Он что-то говорил Крису Деллу — или Тому Грею — а Рейнборо весь ушел в управление глайдером. Видно было, что ему очень тяжко — пилот часто дышал, по шее ползли капли пота. Каким чудом он поднялся из «камеры»?

Я встал за его креслом и положил руки на влажные холодные плечи.

— Рей, держись.

Он держался. Даже энергии у меня забрал совсем чуть-чуть. На ключице была липучкой приклеена кнопка связи; ее прилепил Крис Делл, когда привез нам «камеру жизни». Он тогда еще сказал: «Глупо. Оттуда не дозовешься». А сам, видать, сумел дозваться и поднять пилота из саркофага. Молодец, Крис. И молодец, Рей.

Доложившись на «Испаньолу», мистер Смоллет взял на себя управление глайдером; Рейнборо откинулся на спинку кресла. Я положил ладонь ему на сердце; оно едва билось. Увести бы пилота в салон и заставить лечь в «камеру», но я понятия не имел, как ее включать. Поэтому мы остались в кабине.

Глайдер летел над городом. Внизу стояли едва тлеющие дома; они стали тусклей, чем были до казни Хэндса. Видимо, их обитатели все еще были в отключке после атаки с «Испаньолы».

Я размышлял. Чистильщик заставил нас кричать для затаившегося на крыше Рейнборо. Системы обнаружения, которыми оборудован глайдер, вычленили из общего гама слова на RF-языке, и пилот нас понял. То есть не нас, а Чистильщика: тот через Рейнборо обратился на «Испаньолу» и вызвал огонь на своих увлеченных зрелищем собратьев, а затем прикрыл от ударной волны глайдер с едва живым, крайне уязвимым человеком.

Предатель — и одновременно спаситель. Почему он о нас так заботился? Сказал, что рад новой встрече с мистером Смоллетом и Юной-Вэл. Выходит, пятнадцать лет назад «наш» Чистильщик летал с ними на одном корабле. И все, что тогда случилось, произошло по его вине. Он устыдился? Раскаялся? Или в принципе был против «увеселительных прогулок» и «театра»? Наверняка черные дыры в небе — это проходы в «театральные залы», где собираются толпы Чистильщиков и откуда они наблюдают за «сценой». Эти залы могут находиться невесть где, хоть за двадцать галактик отсюда. Знать бы, досталось ли сегодня нашим врагам или только закрылся доступ к сцене. А «наш» Чистильщик — откуда он взялся? Из далекого зала или прибыл с нами на «Испаньоле»? Теперь уже не узнаешь.

Внизу показался глайдер — борт 02, чью электронную начинку вывел из строя планет-стрелок. Искалеченный борт одиноко стоял на пустом перекрестке, притулившись к углу крайнего дома.

Неподалеку виднелось светлое пятно — остатки соскобленного белого клея. Здесь казнили Джойса и Хантера? Я поспешно отвел взгляд.

Мы приземлились рядом со вторым бортом. Дверь его кабины была открыта, и сквозь мембрану вывалился бледный Мэй. Он слабо взмахнул рукой, приветствуя нас, шагнул к нашему глайдеру и обессиленно привалился к его боку.

Я не мог оставить Рейнборо; иначе пошел бы взглянуть, как себя чувствуют Юна-Вэл и Том. К ним отправился мистер Смоллет. Он выбрался из кабины, обогнул глайдер, приостановился возле Мэя, коснулся его и прошел в салон. Оживший навигатор заглянул к нам сквозь лобовое стекло. Увидел Рейнборо, свирепо выругался — я не слышал, но мог судить по лицу — и ринулся в кабину.

Он хотел вытащить пилота из кресла и затолкать в «камеру жизни», однако Рейнборо вцепился в подлокотники и затряс головой, а когда Мэй попытался настоять на своем, клацнул зубами, будто готов был кусаться. Навигатор покрутил пальцем у виска, Рейнборо провел ребром ладони по горлу. Мэй обругал его, пилот засмеялся. Ему было очень худо, но он не желал возвращаться в саркофаг.

Рассерженный Мэй погрозил кулаком. Верней, он делал вид, будто сердится, а по лицу неудержимо расползалась улыбка. Мэй положил руку Рейнборо на грудь, рядом с моей ладонью, и сердце пилота застучало уверенней.

Из второго глайдера выбрался Том; он нес потерянный ботинок сквайра, держа его за шнурки. Рейнборо подскочил, увидев выжженные иероглифы у Тома на лице и груди. Если б не звон в ушах, я бы спросил, что перьевик нарисовал на лисовине. Быть может, мне бы Рейнборо не солгал?

Следом показались Сильвер и наш капитан. Мистер Смоллет нес сложенный комп, «бывший навигатор» прижимал к груди пяток банок с тоником — все, что осталось в разграбленной машине. По виду, Сильвер не был потрясен известием о казни Хэндса и даже слегка улыбался.

Мистер Смоллет не рассказал: они же оба оглохли после залпа с «Испаньолы». Юне-Вэл еще предстоит узнать, как убили Хэндса. Она спросит, и мистер Смоллет расскажет; он поберег бы женщину, но Джона Сильвера не пощадит. Бедная Юна. А уж Хэндса как жаль…

Рейнборо оглянулся на Мэя, который стоял рядом со мной за креслом, и что-то отстучал пальцем по его запястью. Мэй отстучал ответ Рейнборо по плечу. Оба засмеялись. Мэй принялся разуваться. Он с трудом помещался в узком пространстве между креслом и стенкой кабины и толкал меня. Разувшись, навигатор снял брюки и положил их Рейнборо на колени. Оказывается, пилот сидел совсем голый; я и не заметил. Когда он выбрался из «камеры жизни», одежды своей не нашел — все растащили маньяки или перьевик с подручными. Рейнборо коснулся моей ладони — попросил не убирать с сердца — и натянул штаны; затем благодарно улыбнулся Мэю и потер уши, желая как можно скорее вернуть себе слух. Оставшийся в трусах и носках Мэй снова обулся и отстучал Рейнборо по макушке фразу, от которой пилот захохотал.

Им было хорошо. А Хэндсу… И Юне-Вэл… Я закусил губу.

В кабину заглянул мистер Смоллет, вручил банку тоника на троих. Оглядел Мэя, усмехнулся и жестами показал, что им вдвоем надо куда-то идти. Навигатор отхлебнул тоника и ушел с капитаном. Вид у него был потешный, но мне было не до смеха.

Мистер Смоллет и Мэй скрылись в ближайшем доме. Он засветился ярче, словно обрадовался приходу новых людей.

Рейнборо задремал, а я присел на подлокотник, не снимая ладонь с его сердца. Оно уверенно и сильно билось; хоть это было хорошо. Так прошло минут десять.

В небе одна за другой полыхнули три вспышки. Не такие мощные, как удар по Чистильщикам, но глайдер вздрогнул. Что там опять? Небо ведь пусто.

Проснувшийся пилот что-то спрашивал; в кабину сунулся напуганный Том. Мы друг друга не слышали, да и сказать ничего путного не могли; пришлось просто дождаться возвращения мистера Смоллета. Капитан с Мэем примчались через минуту. Мэй раздобыл себе потрепанные брюки от летной формы RF, а мистер Смоллет принес совсем новую куртку для Рейнборо и кусок чистой серой ткани, в которую завернул лисовина, прикрыв ожоги на груди. Капитан и навигатор выглядели, точно вернулись с курорта. Мне вспомнились рассуждения сквайра об энергетическом вампиризме; по-своему, мистер Трелони был не так уж неправ. Однако наши risky fellows тут же принялись энергией делиться: Мэй отдал силы пилоту, мистер Смоллет — мне и Тому. Сильверу ничего не досталось.

Наш капитан снова уселся за пульт управления. В небе опять полыхнуло — три вспышки подряд; выстрелы из «стивенсона». Призыв о помощи, вот что это такое. Кто там? Доктор Ливси и сквайр? Хоть бы они. С нашего глайдера ушла сигнальная ракета, оставляя за собой тонкий дымный хвост, и расцвела над крышами зеленым. Затем мистер Смоллет поднял машину в воздух и направил ее назад, к месту казни.

Огромное тело Чистильщика почти перекрыло улицу; вокруг копошились очнувшиеся маньяки. Одни топтались рядом, щупали края черной мантии, тянули ее в рот, пытались жевать. Другие растаскивали тушки Птиц. Пытались укрыть их, прижимая к животу, но не догадываясь сунуть под одежду, и уже завязалось несколько потасовок.

От вида мертвого Чистильщика мистеру Смоллету стало худо, и глайдер пришлось сажать Рейнборо. Он не стал приземляться у перекрестка, а пролетел дальше по улице. У меня сжалось сердце, когда внизу промелькнуло растоптанное тело человека, который восклицал «Бен Ган!» и пытался нас защитить.

Глайдер лег на брюхо у дома с прожженной щелью. По краям щели стены ярко светились, как будто дом был встревожен своей раной.

Чуть только мы сели, в кабину вломился Том, выдернул меня из-за кресла пилота и утащил в салон. Здесь было худо Юне-Вэл: «бывший навигатор» скорчился в кресле, уткнувшись лицом в колени, и его трясло, как от рыданий. Мэй недовольно кривился и явно не желал иметь дело с чужой истерикой. Однако Юна не могла узнать Хэндса под слоем застывшего белого клея; ей плохо оттого, что она увидела Чистильщика. Я не мог объяснить это оглохшему навигатору, поэтому просто ткнул пальцем в сторону кабины, где так же мучился наш капитан. Мэй ушел туда, а я склонился над Сильвером.

— Юна, хорошая моя… — Я зажмурился, чтобы не видеть смуглую биопластовую кожу на мускулистой спине и крутых плечах. Под биопластом — настоящая Юна-Вэл, сильная и решительная, но при этом хрупкая и ранимая, как любая женщина. — Успокойся. Уже все хорошо… — Я лгал ей, потому что не знал, что сказать и как утешить. Да и вообще она не слышала мою ложь. — Мы скоро вернемся на «Испаньолу». Любимая моя, родная, успокойся. Все уже кончилось.

Я гладил ее по вздрагивающей спине; Юна-Вэл затихала. Я невольно пожалел об этом, потому что пора было открыть глаза и отойти, но я понимал, что мне уже больше не ласкать ее — женщину, которую я любил и которая никогда не будет моей.

И все-таки пора. Я выпрямился. «Бывший навигатор» перевел дыхание, забросил руки на спинку переднего кресла и уткнулся лбом в подголовник.

На меня потрясенно глядел Том: глаза округлились, усы подергивались. Я представлял, что он обо мне думает. И мне было наплевать.

А потом захотелось от души ему вмазать: я понял, что лисовин смеется. Он переводил взгляд с меня на Сильвера и веселился так, словно мы с «бывшим навигатором» были два клоуна. Черт бы его побрал. Да хоть бы я обожал всех RF-навигаторов, вместе взятых. Лисовину какое дело?

Он понял, что вот-вот огребет, и унялся. Хлопнул меня по плечу, притянул к себе и встряхнул, будто одобрял какой-то мой выдающийся поступок. Что это с ним? Лисовин расплылся в ухмылке и показал большой палец; зеленоватые глаза искрились.

У меня родилась неприятнейшая мысль.

— Ты меня слышишь? — Я дотронулся до собственного звенящего уха.

Он кивнул.

Ох. Том разобрал, что я говорил Юне-Вэл. Значит, они втроем успели добежать до глайдера и спрятаться, прежде чем «Испаньола» вдарила по Чистильщикам. И только мы с капитаном оглохли, да еще Рейнборо.

Мой верный, замечательный друг. Как он радовался! Прямо-таки светился от того, что наш «бывший навигатор» — женщина, а я не замаран. Может, надо было рассказать ему правду раньше?

Джон Сильвер поднялся из кресла, с досадливой гримасой потер уши. Он все-таки контужен? Лисовин расслышал, что я говорил, а Юна-Вэл — нет? Тьфу, пропасть.

Из здания неподалеку вышел человек. Стал, то ли разглядывая глайдер, то ли давая нам возможность как следует рассмотреть себя. Форма RF — черные брюки, серо-голубая рубашка, светлая куртка, длинный черный шарф на шее; в руке штурмовой «стивенсон», на плече два вещмешка. Он был чисто выбрит, как все наши risky fellows, но давно не стрижен — темные космы длинней, чем у любого энглеландца. Худой, побитый жизнью; на щеках вертикальные складки — настолько глубокие, что казались черными.

Из кабины вылез Мэй. Незнакомец махнул рукой, приглашая кого-то следовать за собой, и двинулся к глайдеру.

Из дверного проема вышел доктор Ливси. Очень бледный и тоже нагруженный — за плечами объемистая сумка, к груди прижаты два компа. Он не поспевал за незнакомцем — тот шагал легко и упруго, а у доктора заплетались ноги.

Мы с Томом выскочили наружу, стали рядом с Мэем. Мы побежали бы навстречу доктору, но навигатор не пустил. По-моему, чужак ему не нравился. И особенно раздражал собственный Мэев «стивенсон» в чужой руке.

Третьим из дома показался мистер Трелони в одном ботинке. С виду он был нездоров, под глазами набрякли коричневые мешки. Увидев отца, Том подобрался, как будто на улицу вышел опасный зверь. Сквайр тащил две коробки с едой, поставив их одну на другую и прижимая сверху подбородком. Не такие уж коробки тяжелые, чтобы он так отдувался.

Четвертым вышел человек с лучеметом подмышкой — высокий, широкоплечий, светловолосый, тоже в форме RF. Лицо в запекшейся крови, на лбу и щеке — открытая рана. Это еще кто? Неужто перьевик? Но у того была окладистая борода, и волосы темные. А этот — другой. Окровавленный, страшный, безбровый… У меня сердце повалилось вниз. В голове зазвенело сильней, и я стал хуже видеть. Вглядывался, медленно узнавая крупную фигуру и уверенную походку. Вот только лицо — совсем чужое лицо…

Ноги понесли меня навстречу.

Я прошел мимо чужака, доктора Ливси и мистера Трелони, не сводя глаз с белокурого космолетчика. Остановился перед ним, преградив путь. Лицо в кровавых точках, одной брови нет, только гладкая кожа, на месте другой — голая кость, со скулы мясо будто сняли ножом, и вырвана половина щеки. Он улыбнулся, и от этой белозубой улыбки незнакомое страшное лицо стало знакомым. Хэндс. Это же и впрямь наш Хэндс!

— Израэль, — прошептал я.

Жив. В самом деле жив! Слава богу…

Удерживая подмышкой лучемет, он постучал себя пальцем по уху: дескать, оглох, извини. В другой руке у него был оружейный чемоданчик — явно не пустой. Наши станнеры к нам вернулись.

Пилот терпеливо ждал, когда я уйду с дороги. Уцелевшая бровь была сбрита — она не нужна под маской — а ресницы Хэндс сохранил. Карие глаза зеркально блестели, и я разглядел в них свое отражение. Два Джима Хокинса в чужих невеселых глазах.

А кого же казнили на перекрестке? Выходит, перьевика? Старший пилот содрал с себя биопласт и налепил на этого садиста, затем раздел его и оставил, а сам вовремя смылся. Маньяки не заметили подмены, и пока перьевички казнили собственного шефа, Хэндс разыскал доктора Ливси со сквайром, наши покраденные вещи и чужого risky fellow. Мэй-дэй! Я ведь знал, что он ушел побеждать. Как я мог в нем усомниться?

Вскинув руку, я отсалютовал ему — так же, как в свое время салютовал мне экипаж «Испаньолы». Хэндс удивился. Потом улыбнулся и мотнул головой, указав на глайдер: пойдем, мол. И мы пошли. Я отправился бы с ним хоть на край света.

У глайдера началась радостная суета: Хэндса облапил Мэй, затем Сильвер, потом мистер Смоллет. Чужак стоял рядом. Глаза у него были голубовато-серые, в цвет форменной рубашки, и холодные, оценивающие. Мэй думал забрать у него «стивенсон», но чужак не отдал — отступил на пару шагов и красноречиво приподнял ствол. Между ними вклинился мистер Смоллет, оттолкнул Мэя. Раз навигатор лишился оружия, оно теперь принадлежит тому, кто его первым нашел? В этом была своя справедливость. Хэндс отдал Мэю лучемет, но замена была неравноценной, и навигатор сильно разозлился. Чужак усмехнулся; черные вертикальные складки на щеках искривились. Разъяренный Мэй ушел в салон, забрав принесенные доктором Ливси компы.

Доктор всплеснул руками, словно что-то неожиданно вспомнив, и полез в объемистую сумку, которую принес за плечами; оказалось, аптечка. Он достал из нее нечто, похожее на легкий шлем, и протянул мистеру Смоллету. Капитан изобразил на лице глубокое сомнение. Доктор Ливси решительно нахлобучил «шлем» ему на голову; надо лбом загорелись два синих огонька, красный и желтый. Мистер Смоллет морщась потер переносицу, доктор Ливси кивнул: дескать, так и должно быть. Постучал пальцем по наручным часам и поднял обе руки, растопырив пальцы. Мистер Смоллет дернулся, изображая ужас: «Десять часов?» Доктор предъявил ему часы и показал на табло: минуты. Капитан смирился.

Из добытых вещмешков была извлечена одежда — одни только куртки, а рубашек, которые с нас сняли, не было. Наверняка их уничтожили или надежно укрыли из-за кнопок связи на воротниках. Неизвестно, есть ли кнопка у чужака, — под шарфом не видно; из наших связь осталась лишь у Рейнборо.

Доктор Ливси обнаружил в салоне «камеру жизни». Он пробежался по кнопкам пульта, проглядел информацию о состоянии пациента, затем схватился за комп, усадил рядом Рейнборо и что-то быстро отстучал на клавиатуре. Пилот прочел на экране мнение доктора и помотал головой. Я поглядел: доктор требовал, чтобы Рейнборо сию минуту отправлялся в «камеру». Отправится он, как же. Я положил ладонь ему на сердце. Рейнборо благодарно улыбнулся и обернулся к доктору Ливси: «Видите? Куда лучше и надежней». Доктор отступился и занялся Томом. Его усталое, помятое лицо сделалось несчастным, когда он принялся обрабатывать ожоги лисовина. Кого доктор категорически не замечал, так это сквайра — хотя мистеру Трелони тоже не повредили бы лечебные меры. Вид у него был совсем больной; сквайр тяжело дышал, откинувшись на спинку кресла.

В салон зашел чужак. Глубокие складки у него на щеках были черные, будто нарисованные углем. Холодный взгляд остановился на выжженных у Тома на груди иероглифах. Брови удивленно вздернулись, затем на скулах шевельнулись желваки. Чужак глянул на Рейнборо и Мэя с откровенной неприязнью, словно в том, что перьевик издевался над лисовином, виновны были наши космолетчики. В глайдер вернулся мистер Смоллет; он стянул с головы «шлем», на котором красный и желтый огоньки уже сменились синими, и передал Рейнборо. Чужак наблюдал за капитаном с брезгливой гримасой. Чем ему не угодили, хотел бы я знать. По-моему, мистер Смоллет понимал, чем чужак недоволен, и ему было очень неприятно.

 

Глава 12

— Уму нерастяжимо, — Бен Ган экономно, мелкими глотками, прихлебывал тоник. — Чистильщики бандитствуют в свое удовольствие, а люди и в ус не дуют. Я ожидал, за эти годы что-то изменится.

— Ты наивен, — Хэндс взял щепоть черного пепла из плошки на столе и осторожно, чтобы не перемазаться, отправил в рот. Старшему пилоту единственному пришлась по вкусу местная еда; он был зверски голоден, и скромного перекуса из наших запасов ему не хватило.

Мы гостевали в доме правителя города. Неказистая хибара была сложена из неошкуренных древесных стволов, на крыше навален сухой тростник, и он же гулял и хрустел на полу под ногами. Мятая пленка на окнах с трудом пропускала дневной свет, поэтому хозяин откинул завешивающую дверь палатку. В проем была видна пустая улица и наш глайдер у порога. В глайдере спал мистер Трелони; доктор Ливси дал ему успокоительное. Без сквайра нам было куда вольготней.

В хибаре стоял деревянный стол и стандартные кресла, снятые с глайдера. В дальнем углу были сложены скудные пожитки: спальник и кой-какая одежда, а на стене распята коробка из-под продуктов. На пяти ее гранях были одинаковые картинки: сияющее улыбками семейство пьет коффи у стола, где горой навалены на блюде засахаренные фрукты. Под семейством была прибита полочка, и на ней лежал брусок, вырезанный из RF-студня. Студень светился — точь-в-точь лампада под иконой.

Кресел на всех не хватило, поэтому мы с Томом сидели на полу у стенки, а Бен Ган устроился возле глядящего в бойницу большого станнера. Одной рукой хозяин небрежно обнимал станнер, в другой держал банку с тоником.

— Да, я наивен, — согласился он с Хэндсом. — Сдуру вообразил, что дело о преступлении капитана Флинта прогремит на весь мир. Ждал: вот-вот нахлынут журналюги, полиция и ученые. А они спешить не торопились. Не дождался… Но хотя бы тела парней с «Эльдорадо» надо было поискать? О себе я не говорю. Кому интересен Бенджамин Ган, паршивый техник с дрянного разведчика?

— На чем ты летал? — осведомился Мэй. Ему вернули «стивенсон», и навигатор примирился с не глянувшимся ему поначалу чужаком.

— На «Одиссее».

Наши космолетчики переглянулись; они о таком корабле не слыхали. А Сильвер, поколебавшись, сказал:

— В последний раз «Одиссей» вернулся без половины экипажа.

Бен Ган удивленно хмыкнул.

— Что ж они так-то? — Он зачерпнул ложку пепла, отправил в рот; ложка у него была одна, поэтому Хэндс брал пепел рукой. — Жрать охота, как из ведра… Кто вернулся?

— Лучше спроси, кого забрали. Капитана, обоих помощников, одного техника и двух навигаторов.

Правитель города бросил на Сильвера острый взгляд:

— А ты часом не тот Джон Сильвер, по чьей милости я тут торчу? Не дергайся; сам вижу, что не тот.

«Бывший навигатор» уставился на свои руки, Хэндс уставился на него.

— «Одиссей» потерял людей, возвращаясь отсюда, — вымолвил Сильвер, не поднимая глаз. — И больше не летал.

— Это он взорвался в космопорту? — спросил мистер Смоллет, что-то припомнив.

— Да, сэр. День простоял и…

— Как взорвался? — опешил Бен Ган. — Реактор, что ли, разнесло?

— Корабль уничтожили по приказу руководства, — сказал Сильвер.

— Что ты брешешь? — не поверил Хэндс. — Тебе что — лично докладывали?

— У меня есть основания так считать.

— Джон, — велел мистер Смоллет, — извольте рассказать, что вам известно.

«Бывший навигатор» вскинул глаза, в которых сверкнули зеленые искры RF.

— Сэр, мне известно, что уцелевший экипаж «Одиссея» убили. Их собрали на борту и взорвали при старте корабля.

— Что ты брешешь? — тяжело повторил Хэндс. Его изуродованное раной лицо помрачнело и стало страшным.

— «Одиссей» был разведчиком, — с внезапной яростью обернулся к нему Сильвер. — Его послали сюда по следам экспедиции Флинта — когда Флинт потерял свой второй экипаж. Парни с «Одиссея» сделали свою работу; только выводов сделать не успели. При возвращении половину экипажа сгубили Чистильщики, а оставшихся добило начальство. Потому что людям незачем знать о планете и тутошних безобразиях. Чистильщики приказали — и наши суки выполнили приказ. И объявили, что корабль взорвал неизвестный маньяк.

Мистер Смоллет опустил голову и прижал к лицу кулаки.

— Откуда вы знаете? — глухо спросил он. Упоминания о Чистильщиках по-прежнему его убивали.

Лисовин поднялся и, стараясь поменьше хрустеть тростником, подкрался к капитану. Хотел было положить ладонь на плечо.

— Уйди, — осадил его мистер Смоллет.

Том отдернул руку, а Бен Ган холодно уставился на обоих.

— Откуда — вы — знаете — подробности? — раздельно повторил мистер Смоллет.

— Это не знание, а выводы из реальных фактов, — отрезал «бывший навигатор».

Бен Ган пригубил тоник. Он экономил драгоценную жидкость и цедил по капле.

— А мой приятель — Джон Сильвер с «Одиссея» — что с ним сталось? Его забрали в обратном рейсе или взорвали?

— Твой приятель уцелел.

— Во гад! Как ухитрился?

— Чистиль… — Хэндс пнул его, и Сильвер осекся, — в рейсе им пренебрегли, а на борт перед взрывом он не явился.

— Что так?

— Жена умная оказалась. Не пустила.

— Ты шутишь?

— Нет, — сказал Хэндс. — Насколько я знаю Юну-Вэл, она могла.

Бен Ган задумчиво поглядел на обоих.

— Мир тесен… Я тоже знаю Юну-Вэл. Она черта удержит, когда ему надо на борт. Не баба, а землетрясение.

«Бывший навигатор» подавил усмешку, принимая комплимент.

— Чепуха, — заявил лисовин. — Если некто замыслил уничтожить свидетелей и извести экипаж «Одиссея», ничего не стоило кокнуть улизнувшего от смерти навигатора. Потом. Верно, Джон? — у него лукаво блеснули глаза.

Бен Ган покривился. Лисовин его чем-то сильно раздражал.

— За ним охотились, — возразил Сильвер. — Но навигатор с супругой укрылись на «Илайне»; а после катастрофы он сошел с ума и стал не опасен.

— Думаешь? — усомнился Мэй, усиленно переваривавший массу новых неожиданных сведений. — Так-таки не опасен?

— Его допрашивали… — По-моему, Юна-Вэл чуть не ляпнула «при мне», но вовремя спохватилась. — Допрашивали долго и жестко. Он не помнил… в смысле, не желал помнить ни Остров Сокровищ, ни Бена Гана. Поэтому его не стали убивать. Гуманисты, — добавила она с издевкой.

Мистер Смоллет рассматривал «бывшего навигатора», как будто пытался взглядом проникнуть под биопласт. Он догадывается, что перед ним Юна-Вэл? Скорей всего. Надеюсь, беды от этого уже не будет.

— Бен, как тебе повезло остаться здесь? — спросил Рейнборо.

Он сидел рядом с доктором Ливси; доктор то и дело заботливо прикладывал ладонь к сердцу пилота.

— Низкий поклон Джону Сильверу. — Бен Ган постучал краем банки по черным от пепла зубам. — Мы припозднились, и время поджимало. «Одиссей» готовился стартовать, а мы с Сильвером в Белых Скалах ковырялись. Там местные берут материал для скульптур, — пояснил он с недоброй усмешкой.

— Мы их видели, — заметил Хэндс.

— Помнишь разломы рядом? — повернулся к нему правитель города.

Хэндс кивнул.

— Глубокие как сволочь, — продолжал Бен Ган. — А мы опаздывали, и ну к глайдеру бегом. Меня и угораздило в разлом свалиться. Сильвер по эрэфке вызывает: «Как ты?» Я ему: «Спасибо, хреново». Копчик себе отбил и башку. «Веревку, — прошу, — кидай». Нам торопиться надо, корабль ждать не будет. Ладно. Он веревку кинул. Я за ремень зацепил, командую: «Поехали!» Он тянет, я ползу. По белому камню, из которого миллионы скульптур можно наваять, дай Чистильщикам волю. И вдруг чертов ремень расстегнулся. Шарк — и из штанов выскользнул, а я кувырк вниз. На совесть приложился. Лежу, смотрю в небо. Синее, с переплясами искр, а к нему белые стены разлома тянутся — высоко-высоко. Сильвер опять вызывает: «Как ты?» Я ему: «Еще хреновей. Давай все сызнова». На часы гляжу — мама родная! Чутка проваландаемся — и точно домой не успеть. «Джон, — кричу, — спускай веревку». Он мне по эрэфке: «Ты корабль вызывал?» На кой ляд корабль? Он не поможет. «Нет, — отвечаю, — на борту не в курсах». Сказал — и понял, что зря. Потому что на границе белого и синего является друг мой Сильвер. А в руке у него не веревка — станнер. — Бен Ган усмехнулся и повел рукой, в которой держал банку с тоником. Осторожно повел, боясь расплескать. — Меня вырубил — и в глайдер. Так и успел на борт, подлюган… Уму нерастяжимо: все ему нипочем. И Чистильщики побрезговали, и от взрыва женулька уберегла.

— А как ты выбрался? — спросил Мэй.

— Там черта выберешься. Местные пришли за камнем — они и вытянули. — Бен Ган поморщился и запил неприятное воспоминание большим глотком тоника.

— Ты знал это? — спросил Хэндс у Сильвера.

— Нет.

Разумеется, Юне-Вэл муж не признался.

— И что ты стал делать дальше? — поинтересовался Рейнборо у Бена Гана.

— Жить, — вздохнул правитель города. — Перво-наперво двинул туда, где «Одиссей» стоял. Долго шел… В джунглях всегда найдется, что похавать. Вопрос питания отменно продуман; пепла — завались. На плато меня глайдер ждал. В нем снаряжение, оружие, еда. Я, по идее, был покойник, а ребята надеялись, что доберусь и отыщу это добро. Жаль их… — Бен Ган помолчал, цедя тоник. — Видели на плато мои письма?

— Любовались, — подтвердил Мэй. — Чесали репу: куда нас зовут? То ли в Рим, то ли ром пить.

— Плато проклятущее ум отшибает. Я там долго вошкался, камни возил, раскладывал, имена царапал. Крыша-то и поехала. Быстрей, чем я закончил. Иначе другое б написал, вроде «Люди, уносите ноги сразу». И объяснил бы про Чистильщиков. Хотя они, наверное, меня под контролем держали… придерживали, чтоб не зарывался. В общем, простите — невнятен я был.

— Прощаю, — серьезно сказал Рейнборо.

— Прощаю, — шепнул мистер Смоллет, которому опять стало худо. Лисовин положил ладонь ему на плечо, и капитан его не погнал.

Бен Ган прищурился.

— Так это правда — что на вашем лисовине накарябано? Он и впрямь юнга?

— Да, — подтвердил Том среди повисшего молчания и невольно коснулся лица с выжженным иероглифом. — Ну и что с того?

— Помолчал бы! — свирепо обрушился на Бена Гана Сильвер. — Мало ли, какая сволочь чего накарябает.

— Да я молчу, — отозвался правитель города с усмешкой.

— Тебе говорили, — напомнил Тому Рейнборо, — что летать с юнгой — позор для RF-капитана. Ты все равно Алексу навязался. А теперь ему оправдываться на каждом углу.

Лисовин огорчился.

— Это сквайр перщику разболтал. А тот и рад издеваться. Мистер Смоллет, я не хотел вас подводить. Я же тогда не знал… И вообще меня взяли без оплаты, — добавил он, обращаясь к Бену Гану.

Тот недоверчиво поднял брови.

— Довольно, — рассердился наш капитан. — Вернемся на корабль — сделаем Тому новую маску. Шрамов не будет видно.

А ведь на лисовине — два иероглифа — разных. Один означает «юнга». А второй что значит?

— Кстати, Александр, нам не пора? — озабоченно спросил доктор Ливси.

— Пора будет, когда Крис даст «добро», — ответил за капитана Рейнборо. — «Испаньола» гоняет нам системы в глайдере, восстанавливает порушенное — иначе не долетим. Чис… тьфу! Эти гады нам знатную свинью подложили. Ума не приложу, как машина до сих пор не гробанулась.

— Крис молодец, — убежденно сказал Бен Ган. — Так по Чи… по небесам долбанул! Надеюсь, у них кишки полопались.

— Про себя расскажи, — попросил Мэй. — Что дальше было?

— Прилетел в Рим. Местечко — класс! — воскликнул Бег Ган с издевкой. — Два десятка жилых домов, прочее джунглями поросло. До кормежки рукой подать: прошел сотню метров, потрогал листья, пепла дождался — и жри от пуза. Местные, оглоеды, кормились с утра до ночи. В парке культурно, птички поют, скульптуры стоят, глаз радуют…

— Зачем их стали делать? — спросил мистер Смоллет. — Насколько я понимаю, до экипажей Флинта здесь тоже совершали жертвоприношения?

— Еще бы. Для того планетку и населили. Прихватили откуда-то тысчонку-другую-третью человек и тут сбросили. Радуйтесь, люди. Жратва бесплатно, дары драгоценные на маковку сыплются. В смысле, птицы треклятые бьются в истерике и перья сбрасывают. Извечная мечта лентяя: трепыхаться не надо, работать ни к чему, сиди, рот разинув, дожидайся, когда сокровища на башку упадут. Как до них местные охочи! Глотку перервут за идиотское перо. Будь оно трижды золотое или зеленое — все одно идиотское. От этих перьев ум застит. — Бен Ган постучал банкой по лбу. — Дураком становишься, одних перышек хочется да пепла на зуб. Да поглядеть на интересное, нервишки щекотнуть. Когда твой сосед, дрянью облитый, от боли заходится, а сверху хлещет это паскудство… Боги наверху расселись, тоже представление смотрят. А без них ни перьев не будет, ни зрелищ. Тем и пробавлялись: нет-нет, да и соберется толпа, выловит какого бедолагу — и на лобное место. Казнить. А после казни ощущают прилив вдохновения и начинают делать детей. Иначе бы и не рожали, и перемерли давно.

Мне вспомнилась наша с Сильвером версия, что от бережно хранимых перьев тупеют люди на Энглеланде. В сущности, Бен Ган сказал о том же.

— Откуда они берут клей? — спросил Рейнборо.

— Боги поставляют. — Бен Ган хищно оскалился. — Мы-то сами ничего сделать не можем — умишко не тот. Только и хватает его в Белых Скалах камень добывать. И то под чужим руководством.

— Кто руководит? — вскинулся Джон Сильвер.

— При мне — никто, — отрезал правитель города. — А до меня — и до Флинта — не знаю.

— Тот хмырь, который в красном, с перьями и бородой… — начал Том.

— Рауль? Ну… Экипаж Флинта мог и он сгубить. Но при мне, — подчеркнул Бен Ган, — Рауль сидел тихо, как мышь под метлой.

Он поставил на пол банку с тоником, укрепил ее в тростнике и задумчиво потеребил свои длинные космы.

— Рауль здесь не сто лет живет. И до него кто-то обретался, за туземцами глядел. Их без пригляда не оставишь — передохнут. Чисти… наши боги забрали Рауля с «Туманной зари» — во названьице! — и после обработки высадили тут.

— Он — не RF? — уточнил Сильвер.

— Упаси господь. Дурной пассажир с дурного корабля.

— Почему с дурного? — поднял голову мистер Смоллет. Он был очень бледен.

— Потому. Где он обучился писать «юнга-любовник»? На «Туманной заре», не иначе. Очевидно, кто-то у них был и юнгой капитанским, и любовником.

Том охнул. Так вот что пытались скрыть от него космолетчики. Бедный лисовин.

— Бен, тебя просили помолчать, — процедил Хэндс, а Сильвер метнул на правителя города бешеный взгляд.

Тот смутился, пробормотал извинение. У лисовина затрепетали усы.

— Том, не бери в голову, — мягко сказал Рейнборо.

— Забыли, — велел мистер Смоллет. — Бен, так зачем же местные делают скульптуры? — повторил он свой недавний вопрос.

— Да хрен их знает. Я думаю — лично я лично думаю, — что боги пожелали сохранить их на память. Клей сжигает человечье тело и высыхает. Но держится он скверно, рассыпается, и слишком скоро ничего не остается. А камень простоит века.

— Алекс говорил: форму заливают раствором, — припомнил Мэй. — Так?

— Да. Крошат добытый камень, толкут в пыль и смешивают с… — Бен Ган запнулся, с сомнением поглядел на мистера Смоллета. — Как вам объяснить… Раньше они — боги — спускались на крыши и любовались оттуда. Все бывало ими усеяно. После казни на крышах оставалась серая пакость — целые лужи. Ее надо быстро собрать, пока не высохла, слить в закрытую тару и так хранить. Затем смешать с каменной пылью и залить в клейную корку. Раствор схватится — и скульптура готова.

— Что же они оставляли на крышах? — с наигранным простодушием спросил Мэй. — Неужто сперму?

— Больше нечего, — буркнул Хэндс. И мрачно изрек: — А клей дареный — это яйцо-болтун, которое не жалко. Бен, я прав? Яйца на крышах оставались?

Правитель города закатился смехом — злым, холодным.

— Ты прав. Именно яйцо-болтун.

«Бывший навигатор» и старший пилот переглянулись — и тоже захохотали. Горько, с надрывом, смеялся Джон Сильвер, и от души веселился Израэль Хэндс. Мистеру Смоллету было больно.

— С-собаки, — с ненавистью прошипел Рейнборо.

— Ты в Риме лучемет против них настропалил? — спросил Мэй, когда Сильвер и Хэндс утихли.

— Ну да. Боги перли на статуи глазеть. В парке и не видно за деревьями, а они лезут. Отменное побоище устроил; только ошметки летели.

— Как они тебя после этого не сожрали? — удивился Рейнборо.

Бен Ган гордо тряхнул длинными космами.

— Так я ж — из-под земли. Они меня там не чуют, и аппаратуру мою не гробануть. Парк — кусок чужой планеты, и под чужой землей безопасно.

— А отчего в городе остался один убитый детеныш? — спросил я. — Прочие трупы забрали?

Бен Ган смутился.

— Да не было других трупов. Они по-быстрому смекнули, что дело швах, и свалили. Детеныша забыли в суматохе; его одного я и прикончил.

— А Крис сумел своего гада убить, — сказал я, помня, как второй помощник разделался с Чистильщиком, который засел в «Испаньоле».

— На то он и Крис, — улыбнулся Рейнборо. — Вот уж кто врага не упустит. Бен, скажи: почему ты ушел из Рима сюда?

— Боги нас покарали. Каким-то своим оружием прошлись, вроде станнеров. Я в подземелье пересидел, а когда вылез, гляжу — кругом покойники. Всех жителей подчистую… хотели меня достать, а получилось — их. Но богам не жалко: в запасе второй город есть. Про меня и не подумали, что спасусь.

— А как твой Рауль выжил?

— Здесь отсиделся. Когда прибыл «Одиссей» и в Рим нахлынули разведзонды, Рауль их засек. А поскольку рыло в пуху, он из Рима дал деру. Якобы к экипажам Флинта он касательства не имеет и вообще его не трожьте. Короче, я давай своих мертвецов хоронить. В парке, неподалеку от старых скульптур. Видели кладбище? Нет? Несколько братских могил… А потом я решил впредь казней не допускать, чтоб богам стало незачем сюда шастать. У нас и не было ни одной, местные у меня по струнке ходили. Я их во как держал! — Правитель города потряс сжатым кулаком. — Но вдруг, откуда ни возьмись, ваш сквайр с командой. Рауль… Мы с ним ладили, я подлянки-то не ожидал… Рауль смекнул, что настал его звездный час. Благодарные боги его не забудут и наградой не обделят. Особенно когда он услышал от вас, сэр, — обратился Бен Ган к доктору Ливси, — что RF почти не летает и Ч… э… оголодали, паразиты. Моя вина: все прохлопал. Глазом моргнуть не успел, как Рауль взял власть. Станнером шарк — и дело в шляпе.

— Бен, — подал голос Том, — скажите: сквайр — он вправду готовился продать местным охрану и доктора?

Правитель города скривил губы; шевельнулись черные складки на щеках.

— Хрен его знает. По мне, тут не злодейство, а непроходимая тупость. И ослепляющая жадность. — Захрустев тростником, Бен Ган поднялся с пола. — Мистер Смоллет, у вас толковый старший пилот. И пилот Рей молодец. И вообще все ребята. Но мне как-то боязно. Не пора ли?..

— Не пора, — отрезал наш капитан. Не стоило чужаку его погонять.

— Израэль, — заговорил я, — где осталась одежда Рауля? Та красная, с нашитыми перьями?

— Зачем тебе?

— Пощупать. И понять, насколько здешние перья похожи на энглеландские.

— Одежку Раулеву щупать противно — в кровище. Бен, у тебя есть под рукой?

Хозяин порылся в тростнике под сложенным в углу спальником и вытащил несколько длинных перьев с великолепным зеленым отливом.

— Вот. Сберег для себя. Я на них сплю.

Сильвер выскользнул из кресла и тоже взял парочку перьев, повертел в руках. Я приложил жесткие опахала к щеке, прислушался к ощущениям. Тихая ласка, баюкающий шепоток. Да: эти перья не отличаются от энглеландских. Зачем Бен Ган спит на них, если знает, что они туманят мозги? Наверное, оттого и спит, что туманят.

Я вернул ему перья и спросил:

— Где у вас держат Птиц?

— У нас не держат. Их боги сбрасывают. Р-раз — в небе явился цветной клубок. И птицы разлетаются кто куда. В смысле, пикируют к приклеенной жертве и начинают истерить.

— А потом? Они выживают?

Бен Ган покачал головой.

— Мрут от голода. Пепел они не едят, а больше тут жрать нечего.

— Да уж, — заметил Мэй, — на пепле только люди продержатся.

Правитель города боком придвинулся к мистеру Смоллету.

— Сэр, — начал он, явно смущаясь, — можно попросить у вас еды? Немного. Да у вас много и не найдется.

— Для кого?

— Для себя. Вы вернетесь на корабль, а мне оставаться.

— На хрена? — удивился Мэй. — Тебе что тут — медом намазано?

— Люди же, — неловко пояснил Бен Ган. — Если мне улететь, тут начнутся новые казни. А тешить богов — последнее дело. Мистер Смоллет! — взмолился он. — Чуток. Хоть несколько банок.

— Забирайте все, — сказал капитан. — Там в салоне осталось.

— Кстати, где твой глайдер? — осведомился Рейнборо.

— Глайдер? — переспросил правитель, соображая. — А-а… — махнул рукой. — Сгубил я его. Утопил в болоте. Простить себе не могу; отличная была машина.

Космолетчики помолчали, как будто речь шла о смерти человека.

Доктор Ливси приложил ладонь Рейнборо к сердцу и встревоженно начал:

— Питер, как хотите: вам нельзя…

— Оставьте, ей-богу, — отмахнулся пилот. — Бен, что-то я еще хотел спросить… Да! Я так понял, что «Эльдорадо» прибыл сюда уже при тебе. Они тебя нашли?

Бен Ган состроил мученическую гримасу.

— Нашли они, как же. Их сюда по ошибке занесло, на Станции одну тьмутаракань с другой перепутали. Бардак, как везде. И лететь бы им туда-обратно да поплевывать, — но они переполошились, обвинили во всем себя и с испугу потеряли троих. Поэтому когда прибыли сюда, объявили отдых и полное безделье. Зонды отправили так-растак, посмотреть на планету толком не удосужились. И меня не заметили. Глайдер и тот проворонили, хотя он на виду стоял, в городе.

— Уроды, — с чувством сказал Мэй.

Бен Ган согласно кивнул.

— Они себе отдыхали, ползали вокруг корабля, расслаблялись. И чуть не прохлопали время старта. Двое отправились на прогулку, и тут капитан спохватился: вот-вот взлетать. Завернул парней обратно. Они засуетились и сглупили. Грохнулись на Блестящую Плешь. Я как раз в глайдере был, ихний SOS услышал. Свой тоже послал — то-то «Эльдорадо» удивился. Так они про меня и услышали… а своих не дозвались. Мне уже поздно было к ним торопиться, все одно не успеть. Они и взлетели — без тех двоих и без меня. — Бен Ган сокрушенно вздохнул.

— Глайдер с «Эльдорадо» потрошили твои архаровцы, — продолжил Рейнборо. — С пением «Бен Ган! Бен Ган!» Ты их туда послал?

— Я взял пять человек, которые еще не совсем полные кретины, и с ними отправился искать глайдер. Блестящая Плешь — это пустынька такая мелкая, сквернопакостная. Я глянул сверху — и заскреб в затылке. Коли чужой глайдер там погиб, незачем и мне соваться. Мало ли, как обернется. Кто будет за местными смотреть, от казней удерживать? На Рауля я не шибко надеялся. Поэтому отряд свой отправил, а сам на краю джунглей остался. С ними был Тед, моя правая рука. Он самый умный из здешних. Во всем мне помогал. И вас вот думал от казни спасти. Сообразил же, что станнером надо. Эх… Лучшего человека растерзали… Короче, сижу я на краю Плеши, своих дожидаюсь. Потом глядь: мама родная! Мои умники голых парней волокут. Как будто казнить их собрались.

— Отчего не похоронили, а так бросили? — спросил Хэндс.

Бен Ган отвернулся к окну. Я видел его профиль: лицо человека, которому стыдно.

— Не смог. Как увидел их, сердце зашлось. Хуже, чем когда «Эльдорадо» стартовал и со мной прощался. Так бы и завыл; а лучше застрелился… Словом, я ребят оплакивал, а тут боги явились. Целая туча — с неба глядят, радуются. Ох, я обозлился! Ну, думаю, бобика вам лысого. Не буду ребят хоронить, они мне простят. Ирыдать над ними не стану — вас, гадов, прикармливать. Загнал свойотряд в глайдер и улетел к чертям собачьим.

— Плохо, — промолвил Хэндс, глядя в плошку с черным пеплом.

— Плохо, — кивнул правитель города. — Но я… А, к черту! — Он обернулся к капитану Смоллету: — Сэр, «Эльдорадо», наверно, сообщил, что я остался здесь куковать. Но вы ж понимаете, планета под особой охраной. Если можно… сэр, вы позаботитесь, чтоб пришел корабль с врачами, с миссионерами? Людей надо вывезти. Нечего тут богам на крови жировать. Пока я жив, казней не допущу, но… Домой бы вернуться.

Он умолк. Складки на щеках казались нарисованными углем — две черных полоски на застывшем лице.

— Я сделаю, что смогу, — ответил наш капитан.

— Спасибо, сэр.

— Джим, вынеси из глайдера, что там есть из еды, — велел мистер Смоллет.

В этот момент Рейнборо вызвали с «Испаньолы». Я задержался в дверях. Пилот выслушал сообщение и объявил:

— Время корабля ускорилось.

Мистер Смоллет взвился на ноги и метнулся наружу — я едва успел отскочить с дороги. Следом кинулся Хэндс, за ним — Бен Ган. Втроем они влетели в кабину глайдера.

Я нырнул в салон и открыл дверь в кабину; за мной примчался Том. Мистер Смоллет вызвал «Испаньолу», ему ответил планет-стрелок.

— Что у вас?

— Счетчик завертелся как сумасшедший, — отозвался Том Грей. — Ребята пытаются наладить.

Хэндс бросил руки на пульт; загорелась подсветка. Сейчас взлетим без остальных, мелькнула идиотская мысль.

— Джим, еда, — приказал мистер Смоллет и крикнул сквозь мембрану: — Все в глайдер!

Я выставил наружу две коробки. Том ссыпал наземь банки с тоником; подумал и забрал одну банку назад, пристроил возле «камеры жизни». Рейнборо, Сильвер, доктор Ливси и Мэй собрались в салоне.

— Восстановление систем — семьдесят два процента, — доложил Хэндс, проверивший работоспособность глайдера.

— Том, — приказал капитан планет-стрелку, — дай мне Криса.

В кабине раздался голос второго помощника:

— Алекс, вылетай. Быстро.

— У нас — семьдесят два процента, — возразил мистер Смоллет.

— Дотянешь.

— Крис…

— Послушай меня, — перебил второй помощник. — До старта сорок с лишним часов. Но скорость отсчета растет произвольными скачками. Как будто Ч… какой-то гад сидит, счетчик дергает. — Делл перевел дыхание. — Алекс, последние двадцать восемь процентов займут не меньше часа. Ты рискуешь остаться здесь с исправным глайдером…

— …либо гробануться на пути к кораблю. Я понял; спасибо. Конец связи. Итак, господа?

— С-собаки, — Рейнборо опустился на крышку саркофага. — Вот их месть за наши подвиги.

— Обождите, пока восстановится глайдер, — сказал Бен Ган. — Не успеете — возвратитесь сюда. Я буду рад.

— Гады очухаются — и вдарят из крупного калибра, — Мэй оглядел пустое небо.

— Не будет нам тут житья, — согласился с ним Сильвер. — Надо убираться, пока целы.

— Не долетим. — Хэндс пообщался с пультом и объявил: — Восстановление — семьдесят два и три десятых.

— Крис сказал: дотянем, — возразил Сильвер.

— Он бы дотянул. Я — нет.

— Александр! Вы — пилот-навигатор. Что вы скажете?

— Что семьдесят два процента — слишком мало.

— А сколько надо?

— Минимум семьдесят пять.

— Израэль! — рявкнул Сильвер. — Скажи Александру, что у нас уже семьдесят шесть!

Космолетчики покатились со смеху. То ли Юна-Вэл ляпнула несусветную чушь, то ли у risky fellows это лучшая шутка.

— Подождем, — сказал мистер Смоллет, отсмеявшись.

— На три процента нужно шесть минут, — подсчитал «бывший навигатор». — Надеюсь, они не будут стоить нам жизни?

— Как знать? Бен, простите.

— Прощаю. — Правитель города выпрямился. — Поменьше грязи, сэр.

— Приходи уборщиком, — улыбнулся мистер Смоллет и приказал: — Все по местам. Мэй, карту!

Бен Ган покинул кабину, мы с Томом отлипли от двери. Рейнборо поднялся с крышки саркофага и перевалился в кресло. Доктор Ливси опять напомнил, что пилоту необходимо лечь в «камеру жизни».

— Вам надоело со мной вошкаться? — всерьез обиделся Рейнборо. — Я Джима попрошу.

Доктор уселся с ним рядом и положил ладонь на сердце. Пилот откинулся на спинку кресла. Ему было совсем худо: лицо серое, губы запеклись.

Мэй отнес в кабину комп, и капитан с Хэндсом принялись изучать маршрут. Если лететь по прямой, на пути окажется громадное болото. В него на аварийном движке не сядешь… то есть сядешь, но далеко не уйдешь. Кроме болотища, нам предстояло миновать горы, джунгли, реки, пустоши и еще бог весть что, но космолетчиков больше всего тревожило болото; они долго обсуждали, с какой стороны его огибать.

Бен Ган стоял у порога своей хибары; в глазах была смертная тоска. Летел бы с нами. Хотя он надеется предотвратить новые казни, помешать Чистильщикам развлекаться «театром». Когда я был Хранителем Птиц, тоже занимался безнадежным делом… Я помахал Бену Гану. Правитель города махнул в ответ и ушел в хижину, палатка на входе опустилась. Он забыл взять припасы, которые просил у мистера Смоллета. Потом заберет.

Джон Сильвер беспокойно прошелся по салону, задел спящего сквайра. Мистер Трелони вздрогнул и проснулся, обвел осовелым взглядом салон. Туман в глазах прояснился, когда он услышал слова Хэндса:

— Тут нам точно хана. А здесь можно надеяться.

— Что такое? — воскликнул сквайр. — Том, что еще стряслось?

Лисовин притворился глухим, доктор Ливси — тоже. Объяснять, что к чему, пришлось мне. Сквайр был возмущен «легкомыслием и преступной медлительностью» мистера Смоллета. Он даже вскочил и думал прорваться в кабину, но вставший у двери Сильвер попросил у Мэя «стивенсон»; Мэй оружие не отдал, однако мистер Трелони притих.

— Черт знает что, — бормотал он, тревожно озираясь. — Вечно капитан со своими замороками… Не хватало опоздать и пойти на корм… на казнь… Мистер Смоллет, поторопитесь! — не выдержав, воззвал он.

— Восстановление — семьдесят пять процентов, — объявил Хэндс. — Старт, господа. Поехали!

Глайдер взмыл. Внизу понеслись плоские крыши домов, пустынные улицы и перекрестки. Мертвого Чистильщика я не увидел, а белое пятно с готовой формой для скульптуры промелькнуло. Хэндсу пришлось отрезать перьевику язык, чтобы тот не объяснил своим, кто есть кто… Меня пробрала дрожь.

— Ты чего? — спросил сидевший рядом Том.

— Я видел казнь. — От воспоминания к горлу подступила тошнота.

— Скоро забудешь.

— Нет.

Лисовин коснулся моего запястья.

— Джим, друг.

Мне стало легче.

 

Глава 13

Мы летели. Глайдер порой ухался вниз, и нас сжимала в тугих объятиях система безопасности. Хэндс выправлял машину, ругался сквозь зубы. В салоне была гробовая тишина, лишь следящий за картой Мэй изредка подавал голос, давая по интеркому поправку курса. Глайдер отклонялся, зеленая точка на экране компа ползла вправо или влево, мы теряли бесценное время. Зато в случае чего можно было без опаски приземлиться.

Доберемся ли до «Испаньолы»? А отчего не дотянуть? Вон как славно летим. Если б только не дрожь, которая начала сотрясать наш глайдер…

— Александр, разрешите пройти в кабину, — сказал Сильвер.

— Идите.

Дверь за «бывшим навигатором» закрылась. Я не сомневался, что Юна-Вэл встала позади Хэндса и мистера Смоллета, положив ладони им на плечи. Помогает, как может. Хэндс любит Юну и ради нее сделает что угодно. Дотянет до корабля. Жаль, что на одной любви неисправный глайдер не продержится…

Дрожь вдруг прекратилась. Глайдер клюнул носом и круто пошел к земле. Взревел аварийный двигатель, машину тряхнуло. Выровнялись. Уфф; спасибо Хэндсу. Скорость упала, но глайдер уверенно держался в воздухе.

— Алекс, время до старта? — спросил по интеркому Мэй.

— По «Испаньоле» — восемнадцать с половиной часов. Семнадцать сорок пять, — тут же поправился мистер Смоллет.

Счетчик на корабле вытворял что вздумается.

— Сто сорок три километра до цели, — бесстрастно сообщил навигатор.

— Мэй, на сколько километров рассчитан аварийный движок? — поинтересовался Том.

— На сто.

Сорок три километра пешком. За семнадцать часов их даже сквайр бы одолел. И Рейнборо. Его бы на себе доволокли. Однако семнадцати у нас не будет — «Испаньола» уже двадцать три часа скостила, а сколько еще оттяпает? Проклятье.

Двигатель ревел, за глайдером стелился огненный хвост. Внезапно рев стал тише, скорость — меньше. Я глянул вниз. Текли назад местные низкорослые деревца, спереди наплывало сочно-зеленое море джунглей.

— Почему замедлились? — не выдержал лисовин.

— Топливо бережем, — отозвался Рейнборо. — Дэвид, вы устали. Джим, пересядь сюда, будь другом.

Я поменялся местами с доктором Ливси. Он и впрямь измучился, в обведенных усталыми тенями глазах читалась безнадежность.

— Рей, что б тебе не лечь в «камеру»? — Я пристроил ладонь у пилота на груди.

— На час — смысла нет. А надолго… — Запекшиеся губы дрогнули — Рейнборо усмехнулся. — Сам увидишь.

Время до старта — двенадцать часов, одиннадцать, десять. До цели — сто километров, восемьдесят, шестьдесят. «Испаньола» сжирает время быстрей, чем сокращается расстояние.

Восемь часов, сорок километров. Сорок? Мы превысили резерв движка на три километра… на десять… пятнадцать… Но осталось уже всего семь часов.

— Мистер Смоллет, можно я пройду в кабину? — попросил изведшийся Том.

— Нельзя, — отрезал капитан. — Всем сидеть.

Глайдер начал плавно снижаться. Внизу были джунгли, впереди — река, за ней — пустошь с редкими кустиками.

— В воду не бултыхнитесь, — предупредил Мэй. — Глубина — до пяти метров.

Река приближалась. Глубокий синий цвет воды менялся, светлел. Я плотней прижал ладонь Рейнборо к груди. Рей, друг, я уже терял тебя. Я не хочу второй раз…

— Мэй, — окликнул я навигатора, — сколько до корабля?

— Двадцать четыре с половиной. Перевалим реку — будет двадцать четыре триста.

— А время?

— Алекс, — позвал Мэй по интеркому, — время?

Мистер Смоллет не ответил. И Хэндс промолчал, и Джон Сильвер.

Глайдер рванулся вперед. Вода промелькнула и осталась позади, но над берегом двигатель смолк. Машина по дуге нырнула вниз, земля бросилась навстречу.

Ох, вмажемся. Меня стиснуло с боков, прижало к спинке кресла. Система безопасности погасит удар…

Юна-Вэл — она же стоит в кабине!

Двигатель взрыкнул на последнем глотке топлива, глайдер подбросило вверх. Машина вломилась в куст, смяла хрупкие стволики, выскочила с другой стороны, брякнулась наземь и на брюхе проехалась метров десять. Стала.

— Алекс, как вы? — спросил Мэй.

— Целы.

— Время?

Из кабины выскочил «бывший навигатор» и кинулся к саркофагу, рядом с которым Том ставил банку с тоником. Мистер Смоллет вызвал корабль:

— «Испаньола», ответьте борту 03.

— Борт 03, «Испаньола» слушает, — отозвался Крис Делл.

Сильвер схватил далеко укатившуюся банку и метнулся обратно.

— Мы сели, — доложил наш капитан. — Время до старта?

— По «Испаньоле» — час шесть минут.

Я похолодел.

— Отсчет времени замедлен, — продолжал второй помощник. — Этот час будет равен трем стандартным. Больше не обещаю, но за три ручаюсь. Где Рей?

— Где Рей? — переадресовал вопрос капитан.

— Здесь, — отозвался пилот.

— В «камеру» не загнали, — сообщил Деллу мистер Смоллет.

— Двадцать четыре километра за три часа — немыслимо! — вскричал сквайр.

— Мистера Трелони — в «камеру», — распорядился Крис Делл. — Он дождется спасателей. Рею оставишь лучемет, «стивенсон» — с собой. Бегите.

Мистер Смоллет вышел в салон. Мистер Трелони вскочил:

— Лучемета не надо!

— Раздевайтесь. Мигом. Дэвид, подготовьте «камеру».

Доктор Ливси подчинился. Под его ловкими пальцами саркофаг проснулся, на пульте загорелись огоньки. Доктор поднял крышку, с нижней стороны которой свисали густые блестящие нити. Они чуть шевелились, ожидая пациента.

Сквайр начал стаскивать куртку, убеждая:

— Дорогой капитан, так нельзя. Вы уйдете, а пилот останется тут с оружием. Ничего не стоит вынуть из «камеры» беспомощного человека и занять его место.

Рейнборо засмеялся.

— Сэр, — Мэй повесил на плечо «стивенсон», — Рей не вытащит вас из «камеры» и не убьет.

— Не уверен, — мистер Трелони скинул ботинки. — Капитан Смоллет, я настаиваю: никакого оружия.

— Хорошо, — доктор Ливси взялся за лучемет. — Он будет у меня. — С лучеметом подмышкой, доктор вышел из салона.

— Быстрей, — приказал капитан мистеру Трелони, который возился с носками. — Некогда.

Я заглянул в кабину. Взмокший Хэндс цедил тоник, Юна-Вэл стояла за креслом и обнимала пилота за шею.

Мы с Томом выбрались из глайдера. Лисовин часто дышал, словно плакал, хотя глаза были сухие.

— Ты чего? — спросил я.

— Сквайр прекрасно бы выжил — у реки в джунглях. Вода и еда. А Питер… — Том умолк, прикусил костяшки пальцев.

Я осмотрелся. Обширная пустошь, редкие высокие кусты; за рекой — съедобная растительность до горизонта. Сквайр бы тут не пропал. А Рейнборо спасателей не дождется.

— Мистер Смоллет, — обернулся Том к вышедшему из глайдера капитану. — Почему вы не приказали?..

— Потому что он выкинул бы Рея из «камеры» и лег в нее сам, — со злостью объяснил капитан. — Израэль, Джон!

Сильвер и Хэндс выбрались из кабины. С виду — оба спокойные, собранные.

— Мэй! — позвал мистер Смоллет. — Дэвид!

Навигатор покинул салон, следом появился Рейнборо. Хэндс протянул ему тоник. Пилот пригубил и вернул банку:

— У меня тут целая река. — Он улыбнулся: — Удачи, ребята. Поменьше грязи.

— Приходи уборщиком. Дэвид! — гаркнул Хэндс во все горло.

Доктор Ливси с лучеметом как сквозь землю провалился. Далеко он уйти не мог — за каким-нибудь кустом схоронился. Космолетчики переглянулись.

— Рей, — мистер Смоллет обнял своего бывшего старшего пилота, — прости.

— Прощаю, — сказал Рейнборо.

— Дождись, — попросил наш капитан.

— Постараюсь. Бегите.

— Дэвид, дождитесь! — крикнул мистер Смоллет.

И мы побежали. Прочь от глайдера на берегу реки, от сквайра Трелони в «камере жизни», от умирающего пилота, от доктора Ливси.

Под ногами хрустели мелкие камешки. Почему не я остался с Реем? В голову не пришло. А доктору пришло…

— Александр! — догнал нас отчаянный крик. — Вернитесь! — Доктор Ливси махал нам, подавая какие-то знаки.

Мэй сунул Хэндсу «стивенсон»:

— Подержи.

Мы помчались дальше, а навигатор пустился назад.

Когда оглянулись, Мэй как раз добежал до глайдера. Рейнборо ему что-то дал, и навигатор повернул обратно.

Мы перешли на быстрый шаг.

— Подарок от Рея, — нагнавший Мэй вручил капитану кнопку связи на липучке и забрал у старшего пилота «стивенсон».

Мистер Смоллет поднес передатчик ко рту.

— Крис, ответь мне. Да, да. Бежим. Дэвид остался с Реем. До связи. — Он прилепил кнопку себе на ключицу. — Ребята, нас выручат только ноги.

Мы бежали. Сначала через пустошь, затем вдоль подножия горы, где скрежетала каменная осыпь, потом через полоску джунглей. В джунглях Мэй велел снизить скорость и придержать дыхание; счастье, что джунгли вскоре оборвались. Мы перемахнули через ручей, вскарабкались по крутому склону холма и помчались вниз по другому склону, пологому и ровному. Пересекли мшистое болотце; напитанный водой мох с россыпями красных ягод чавкал и хлюпал. Раздавленные ягоды были похожи на капли свежей крови.

С неба спикировал разведзонд — точь-в-точь обкатанный морскими волнами камешек. Зонд сделал петлю вокруг каждого из нас, заглянул в лицо. Глаз у малютки было незаметно.

— Да, слушаю, — отозвался на вызов по RF-связи наш капитан. И заверил: — Джон добежит.

Кто беспокоится о Юне-Вэл? Мистер Эрроу, не иначе. На борту «Испаньолы» он один знает, кто такой Джон Сильвер. Я посмотрел: сильная, тренированная Юна рысила не хуже Тома.

Однако лисовин начал уставать. Слишком много на него свалилось. Сначала Чистильщики оглушили, чтобы взять в плен, затем Том побывал в лапах у перьевика, потом Хэндс забрал энергию, а после этого помощник Бена Гана саданул из станнера. Приотстав, я наблюдал за лисовином и Юной. Точно: оба устают.

— Сколько до цели? — спросил я у зонда.

Мистер Смоллет получил с «Испаньолы» ответ на вопрос.

— Семнадцать километров. Сто тридцать две минуты до старта.

Успеем.

Я поднажал и догнал Тома.

— Держись.

— Держусь.

Хэндс хлопнул Сильвера по спине.

— Не надо, — выдохнул «бывший навигатор». — Я сам.

Сам — не сам, но он прибавил ходу.

Зонд пристроился у капитана возле виска и так летел с минуту, затем перебрался к Сильверу, а после него — к Тому. Чего хотят на «Испаньоле»? Слушают дыхание, пытаются понять, на сколько нас хватит?

— Добежим, — шепнул я, когда зонд прибыл ко мне.

Он ткнулся мне в плечо, будто желал подбодрить, и перелетел к Мэю. Навигатор отмахнулся, как от надоедной мушины, но разведчик точно прилип к его крепкой шее. Кожа была мокрой от пота; зонд висел возле сонной артерии.

— Слушаю тебя, — мистер Смоллет прижал кнопку связи. — Понял. Шагом, — велел он. — Отдыхаем.

Под ногами шуршала жесткая трава, острая, как резак. Лисовин неосторожно коснулся длинного коричневатого листа — и отдернул руку. Пальцы пересек наливающийся кровью разрез.

— С-собака, — выругался Том.

Отдохнули и снова пустились бежать. Гуськом, шаг в шаг, сберегая силы. Первым рассекал траву Мэй, за ним — Хэндс, следом я, Том и Сильвер, и наконец мистер Смоллет, который присматривал за нами за всеми.

Зонд вырвался вперед: на «Испаньоле» изучали путь, который нам предстоял. Затем Крис Делл что-то посоветовал; капитану совет не понравился, но он уступил.

— Мэй, левее.

— Там дальше, — возразил навигатор.

— Левей!

Мэй подал влево. Трава здесь была пониже, и дорога пошла под уклон. Бежать стало легче; мы прибавили скорость. Вот и славно. Так и доберемся…

— Стой! — вдруг рявкнул наш капитан.

Затормозили на всем ходу; Том наткнулся на меня, на него налетел Сильвер. Мэй вскинул «стивенсон». Стрелять было не в кого — один разведзонд кружил впереди, изучая землю.

Мистер Смоллет обогнал нас и остановился возле навигатора.

Зонд пронесся туда-сюда над широкой прогалиной. Сплошь серый песок со скудными пучками резак-травы. Трава была хилая, и прогалина мне не понравилась.

— Назад, — приказал мистер Смоллет.

— Алекс! — возмутился Мэй. — Что за…

— Это — к Крису. Под коркой зыбун… Да, слушаю тебя. Ну, ты нам удружил. Понял, спасибо.

Зонд полетел вдоль проплешины, указывая дорогу. Мы ринулись дальше — чуть-чуть на подъем. Ноги отлично его ощутили. Врагу не пожелаю бегать вверх по склону.

Том тяжело дышал; сквозь биопластовую шерсть просачивались капли пота и скатывались по изуродованной маске. Вдруг лисовин споткнулся на ровном месте, мне пришлось его подхватить. С десяток метров я тянул Тома за собой, потом он вырвался.

— Не надо… я уж… как-нибудь, — хрипло выдыхал он слова.

У Мэя подвернулась нога; он чуть не шлепнулся. Хэндс забрал у него оружие. Нелегкая штуковина — штурмовой «стивенсон». Пилот с усилием закинул его за спину.

Разведзонд вел нас, то улетая вперед, то притормаживая и поджидая. Проклятая трава делалась выше и гуще. К счастью, она скользила по одежде, не разрезая ткань.

— Крис, расстояние и время, — потребовал мистер Смоллет у зонда. — Понял. Пятнадцать километров и сто десять минут.

Я посчитал; отлично бежали — по клятой траве, да еще зигзагами. Но предстоит почти вдвое больше, а скорость мы не удержим.

Стиснув зубы, рвались вперед.

— Александр, прикажите бросить оружие, — задыхаясь, попросил «бывший навигатор».

— Нет.

На что нам тяжеленная хреновина? Чистильщиков пугать? Коли за нас возьмутся всерьез, «стивенсон» не спасет.

Я понял, зачем нужна хреновина, когда Том поскользнулся на склоне холма, который мы пересекали наискось. Лисовин хлопнулся плашмя и укатился вниз — по камням и скользкому мху, похожему на размазанный яичный желток. Не так уж далеко Том и катился, однако подниматься не спешил. Приложился головой? К нему устремился разведзонд.

Мы остановились, Хэндс достал из-за пазухи банку с остатками тоника.

— Каждому по глотку, — он протянул банку Сильверу.

— Том! — крикнул мистер Смоллет. — Цел? А ну вставай!

Лисовин начал медленно подыматься.

— Юнга, шевелись, — приказал капитан и ответил на вызов с «Испаньолы». — Понял. Ч-черт…

Том сел на пятки, упираясь ладонями в яично-желтый мох. Худо ему, бедолаге. Меня самого поташнивало, а я куда выносливей.

— Иди вдоль склона, — велел Тому мистер Смоллет, принимая у «бывшего навигатора» тоник.

Лисовин не тронулся с места.

— Я спущусь? — предложил Мэй.

— Не надо. Сам пойдет. — Мистер Смоллет глотнул тоника и отдал мне. — «Стивенсон».

Хэндс передал ему оружие. Капитан направил ствол на Тома.

— Юнга, считаю до трех. Пошел! Раз.

Том завороженно глядел на нас снизу вверх.

— Два, — объявил мистер Смоллет.

— Том, вставай! — крикнул я, порядком тревожась.

Лисовин не шелохнулся. У капитана сурово сдвинулись брови.

— Три!

Стрелять не пришлось: Том вскочил и пустился по склону, забирая вверх. В общем, туда, куда надо.

Капитан сунул Мэю «стивенсон» и тоже кинулся бежать — Тому наперерез. Я бросился следом, слыша за спиной топот остальных. Не навернулся бы еще кто-нибудь.

Мистер Смоллет перехватил Тома, на бегу прижал к себе. Лисовин вырвался.

— Не смейте… это… делать, — вытолкнул из горла слова.

— Если ты свалишься, я тоже останусь, — ответил наш капитан, — и нас убьют обоих.

Том припустил резвей.

Коли опоздаем к старту, Чистильщики никого не пощадят, думал я. Оглушат и перенесут в город, как уже было, и отдадут перьевичкам. И Бена Гана сплавят им же, чтобы не вредил своим богам. Мистера Смоллета убьют первым и насладятся горем Юны-Вэл и лисовина. Когда казнят Юну-Вэл, Чистильщики упьются страданием моим и Хэндса… А сквайра в «камере жизни» не тронут. Он единственный доживет до спасателей, которых пришлют сюда Крис Делл и мистер Эрроу.

Прибыл еще один зонд. Он полетел впереди, осматривая дорогу, а старый закружил, изучая нас. Задержался возле Мэя.

— Отвяжись, — сердито бросил навигатор.

— Шагом, — приказал мистер Смоллет, выслушав сообщение с «Испаньолы».

— Алекс, я… — начал Мэй, не сбавляя ход.

— Шагом! — рявкнул капитан.

Мэй подчинился. Чем встревожены на корабле? Ах вон что: у навигатора лопнули сосуды в глазах, белки кровавые. Плохо дело. Я забрал у Мэя «стивенсон». Тяжелый, сволочь. Бдительный зонд сунулся мне в лицо.

— Кыш.

Зонд отвалил к Сильверу. Я тоже к нему подался. Сквозь хруст быстрых шагов расслышал дыхание — частое, всхлипывающее.

Хэндс положил ладонь Сильверу между лопаток.

— Не надо, — неубедительно попросил тот.

Хэндс задержал ладонь еще на несколько секунд.

— Рэль, позаботься о себе.

— Я люблю тебя, — тихо сказал пилот. Так тихо, что услышали только Юна-Вэл да я.

— Крис, время! — потребовал мистер Смоллет, прижал кнопку связи. — Понял. Семьдесят две минуты, восемь километров девятьсот пятьдесят метров.

Успеем — если бежать со всех ног. Если хотя бы просто бежать. Но мы выдохлись — и Хэндс, и Мэй, и мистер Смоллет. Том уже израсходовал силы, полученные от капитана, Юна-Вэл скоро потратит отданное Хэндсом.

Впереди были лысые горушки, окружавшие плато с «Испаньолой». По ним еще карабкаться вверх-вниз.

— Алекс, как Крис считает — по прямой? — спросил Мэй. — Или с учетом спуск-подъемов?

— Без учета.

— Так у нас длинней получается, чем у него.

Мистер Смоллет прижал кнопку связи:

— Слушаю тебя. Спасибо, родной, — он улыбнулся. — Крис посчитал до метра.

Дотошный Крис. Если б он еще как-нибудь сумел помочь…

— Бегом, — скомандовал наш капитан.

Хэндс толчком послал вперед Сильвера. Мэй хотел забрать тянущий к земле «стивенсон», но я не отдал:

— Дотащу.

Скучные коричневые горушки едва приближались. Мельтешащие в воздухе золотистые искры сливались в сплошную пелену, и я плохо видел. Тряс головой, моргал. Зрение прояснялось и снова тускнело. Да это же пот заливает глаза. Я рассердился на собственную тупость. Эдак вообще всякий ум отшибет, соображать перестану. А нам еще бежать и бежать, и надо не завалиться, не вывихнуть ногу. Вывих — это боль и ликующие Чистильщики… это смерть.

Начался подъем. Пустяковый — по нему бы трусить, посвистывая. Мы тащились, с трудом заставляя себя сделать каждый шаг. Да еще «стивенсон», будь он неладен…

— Александр, Джиму плохо, — сказал Сильвер. У самого лицо было залито потом, глаза безумные. — Разреши бросить «стивенсон».

— Нет, — отрезал наш капитан. — Джим, отдай мне.

Отдал. Если без чертовой хреновины не обойтись, пусть ее тащит, кто может. Кто-то коснулся спины — то ли Мэй, то ли Хэндс. Ноги пошли уверенней.

— Восемь километров, шестьдесят две минуты, — передал мистер Смоллет сообщение с «Испаньолы».

Не укладываемся. Надо бежать, а мы ползем, как морские улитицы.

Разведзонд, который отслеживал наше самочувствие, куда-то пропал.

— Алекс, где второй зонд? — спохватился Мэй.

— У меня, — хрипло выдохнул «бывший навигатор».

Сморгнув пот с глаз, я рассмотрел: малютка тыкался Сильверу в поясницу, подталкивая изо всех своих скромных сил. Кто-то на борту классно им управляет.

— Крис, можно еще зондов? — спросил я.

— Больше нет, — ответил мистер Смоллет.

Как нас угораздило извести всех своих разведчиков? Мало их Крис закупил перед стартом…

— Бегом, — велел наш капитан. — Том!

Лисовина шатнуло.

— Не могу…

— Останемся здесь? Я останусь.

Том побежал. За ним рванулся Мэй, следом — Сильвер и Хэндс. Мистер Смоллет наподдал мне по загривку, и полсотни метров я не то что пробежал — пролетел. Затем понял, что не слышу шагов капитана. Оглянулся. Он стоял, опираясь «стивенсоном» оземь, низко опустив голову.

— Мистер Смоллет!

Крик получился слабый, но меня услышали. Зонд, который летел впереди, метнулся обратно. Капитан стронулся с места, удерживая «стивенсон» одной рукой, а другую зачем-то вытянув вперед. Пошел, убыстряя шаг. Побежал.

Я дождался его. Он сжимал в руке зонд.

— Хорошо помогает?

Он вложил зонд мне в руку. Эх! У малютки сил — точно у лесной пичуги. И все-таки с ним чуть легче. Я вернул зонд капитану.

Подъем закончился. Мы бежали по дну мелкой расщелины; скрипели и гуляли под ногами каменные обломки. Не навернуться бы — ноги стали совсем ненадежные.

Кое-как нагнали остальных. Мэй притормозил, пропустил вперед Сильвера с Хэндсом.

— Алекс, брось игрушку. Сдохнешь.

Мистер Смоллет мотнул головой.

— Да на хрена тебе?

— Нужен. — Капитан перекинул «стивенсон» на другое плечо.

Расщелина кончилась, и снова подъем — метра три по каменным уступам. Они были удобные, точно ступени, но мы едва всползли. У Тома носом пошла кровь. Капитан отдал ему зонд.

— Бегом!

Ума не приложу, как мы выполнили приказ. Перед глазами мутилось, и я боялся упасть. Упаду — не встану. И Юна-Вэл не встанет — вымоталась вконец. Любимая моя, держись. Немного осталось. Мы добежим… доживем… Мы должны.

Очевидно, несколько мгновений я двигался в полуобмороке. Я не видел, как упал «бывший навигатор», и очнулся, уже стоя над ним. Хэндс сел рядом на корточки.

— Вставай.

Сильвер повернул голову.

— Бегите. Рэль, забирай все — и беги.

Мистер Смоллет поднял «стивенсон». Ствол уперся Хэндсу в лоб.

Пилот оцепенел.

— Израэль, встать.

Хэндс поднялся.

— Пять шагов назад.

Медленно, Хэндс сделал пять шагов. Мистер Смоллет держал его на прицеле.

— Джон, я убью его. Если не встанете. Раз…

Убьет, понял я. Нарочно велит пилоту отойти, чтобы нас не зацепило. Мокрое от пота лицо Хэндса напряглось, губы сжались. Как же это? Его нельзя убивать.

— Два…

— Пощадите, — хрипло вымолвил Сильвер.

Юна, вставай. Я бы поднял ее, да ноги будто приросли к земле, я не мог сдвинуться с места. И Мэй тоже не мог, и Том.

— Вставай, — тихо сказал Хэндс. — Пожалуйста.

Юна-Вэл перевалилась на бок, но подняться не было сил. Мистер Смоллет оглядел нас — меня, Мэя, лисовина, — будто пересчитал.

— Три.

Я ударил кулаком по стволу. Белый огонь полыхнул далеко в стороне. Грохнуло; ударная волна едва не сшибла с ног. Рванув «стивенсон» из рук капитана, я отскочил, Мэй толкнул мистера Смоллета в другую сторону:

— Ты спятил!

Хэндс стоял, уронив руки, полуприкрыв глаза.

Юна-Вэл взвилась с земли.

— Эл, ты… убийца, вот кто!

— Бегом, — приказал мистер Смоллет.

Помчались. Пережитый страх и ярость буквально несли Юну-Вэл над землей. У Хэндса слегка заплетались ноги, его то и дело подталкивал Мэй. Бросив «стивенсон», я мчал вслед за Томом. Мистер Смоллет бежал последним. Я не оглядывался. Меня больше не занимало, как он там.

Злость быстро выветрилась. Не прав я, не права Юна. Капитан знал, что ему не дадут попасть в Хэндса; он же смотрел на нас, оценивая, прося помощи. Нарочно запоздал нажать на спуск — выстрелил, когда я уже ударил по стволу. Ему надо было поднять на ноги Юну-Вэл, и он это сделал. Мудрый наш капитан…

Я притормозил, и мистер Смоллет нагнал меня.

— Беги, — выдохнул он. — Скорей.

— Мистер Смоллет… — Пересохшее горло, казалось, вот-вот порвется. — Возьмите у меня силы. Пусть они добегут… Она. И Том.

— Хорошо, — неожиданно решил капитан. — Отдашь Хэндсу.

Чтобы отдать силы старшему пилоту, его надо было догнать. Хэндс и Мэй были далеко впереди. Я бежал за ними, пока не дошло, что капитан опять меня провел.

— Мистер Смоллет! — Я подумал, что сейчас умру — бездарно, бесполезно.

— Тебя мать ждет. Она не переживет, если…

Ради матери я пробежал еще немного. Сердце колотилось в горле и мешало дышать.

Остановился. Сил больше нет. Упаду и останусь здесь навсегда.

— Крис, время, — вымолвил мистер Смоллет, поддерживая меня.

— Сколько? — беззвучно спросил я.

— Успеем. Пошли.

Успеем? А ведь чем черт не шутит — быть может, на борту замедлили отсчет времени еще больше и у нас есть лишняя четверть часа? С нашего капитана станется утаить, чтобы не расслаблялись.

Каким чудом мы добрались до плато? Не знаю. Внутри все рвалось, ноги отнимались. Увидев вдали черную громаду «Испаньолы», я просто-напросто бревном скатился по склону, обхватив голову руками. Внизу потерял время, сидя на земле, пока мир вокруг не перестал кружиться.

Наконец-то ровное, надежное плато. Бегать по шероховатой стеклянистой массе — одно удовольствие… Мы едва переставляли ноги.

До «Испаньолы» было далеко. Солнце ползло на закат, его край виднелся из-за черного бока нашего корабля, слепил пучком алого света.

Мистер Смоллет откликнулся на вызов Криса Делла. Второй помощник что-то объяснял, наш капитан мрачнел, и у меня похолодело сердце. Неладно дело. Ох, как неладно…

— Ты сожжешь нас, — сказал капитан.

Мы остановились. Разом, как по команде: Том с перемазанной засохшей кровью маской, с кровавыми пятнами на груди; Сильвер — смертельно бледный, со страшно расширенными зрачками; едва живой Мэй; и Хэндс — уже где-то за пределами этой жизни, отдавший все силы Юне-Вэл и державшийся на ногах только своей любовью к ней.

— Шагайте, — махнул рукой мистер Смоллет.

— Александр?.. — начал Сильвер.

— Шагай, — повторил капитан, и мы подчинились.

Черный корабль вдруг понизу окутался пламенем. Донесся нарастающий рокот.

— Что это? — испугался «бывший навигатор».

— Аварийные двигатели, — ответил Хэндс.

— Зачем?

— Мистер Смоллет, зачем? — спросил пилот.

Капитан хотел ответить, но закашлялся; на губах и подбородке завиднелась кровь.

«Испаньола» стояла в озере огня; ревущее пламя кипело, клубилось, лезло вверх и растекалось в стороны. Затем корабль начал расти. Он становился выше, выше, и с ним вздымалось бушующее пламя… Да нет же — это он оторвался от земли, потянув за собой хвост огня. Что за черт? На аварийных двигателях не стартуют. Да и в прошлый раз «Испаньолу» поднимали на антигравах…

Мистер Смоллет ухватил меня за локоть, притянул к себе лисовина и повел к кораблю.

— Израэль, Мэй. Идемте.

— Зачем?! — вскрикнул Сильвер.

— Выполнять! — Казалось, лязгнула оледеневшая сталь.

Я оглянулся. Хэндс вел «бывшего навигатора» следом за нами, обняв за пояс. Рядом, шатаясь, брел полумертвый Мэй.

Клубящееся пламя текло навстречу. Мистер Смоллет крепче сжал мой локоть. Ему тоже было страшно.

Яростный желто-белый огонь с ревом вырывался из дюз, хлестал вниз, ударялся о поверхность, разбивался о нее и расплескивался. Повисшая в воздухе «Испаньола» начала крениться в нашу сторону, грозя рухнуть с высоты. Рев огня как будто стал глуше; может, это я начал глохнуть?

— Слушаю! — раздался крик нашего капитана. — Ах, чтоб тебя… Бегом! — рявкнул мистер Смоллет и повлек нас с Томом прямо под заваливающийся корпус.

На бегу он оглянулся и что-то прокричал на RF-языке, отчего Мэй и Хэндс тоже рванули с места, увлекая за собой Сильвера.

Нос «Испаньолы» опускался. Огромный корабль, черный, как Чистильщик, закрыл небо над головой, а впереди, там, где была корма, ревел, приближаясь, огонь. Пламя вот-вот нас накроет. Я рванулся. И полутрупом повис на руке капитана: он отнял все — даже не оставил сил бояться.

Мистер Смоллет остановился. Я не видел корабль наверху — лишь его тень на мутно-белом плато. И пламя, которое шло на нас. Оно было все ближе, ближе…

Кто-то обхватил меня за плечи и прижался к спине. Это Мэй — Хэндс не выпустил бы Юну-Вэл. Я повернул голову. Старший пилот и «бывший навигатор» прижались к мистеру Смоллету и лисовину. «Испаньола» плыла над головой. Когда накроет огнем, от шести прильнувших друг к другу человек и пыли не останется…

Что-то мелькнуло, и нас опутало сетью. Плато ухнулось вниз, его мутно-белый цвет приобрел синеватый оттенок.

Остановились. Наша авоська покачивалась, снизу светило вечернее солнце. Выхлоп из дюз уже не казался страшным — огонь и огонь. Далеко.

Сеть так плотно сжимала, что было трудно дышать. Кое-как я ухитрился поднять голову.

Мы болтались под кабиной подъемника, рядом чернел прямоугольник открытого порта, готового принять ее в себя. Окно кабины тоже было открыто, под ним вниз головой висел Дик Мерри, перетянутый ремнями страховки и в защитных очках. Я узнал его по лиловой шевелюре и сизым щекам. Техник кусачками резал сеть, опутавшую нас в несколько слоев. Сеть крепилась к короткому тросу, и Мерри трудился возле него, держа кусачки двумя руками.

«Испаньола» набирала скорость. После старта должна автоматически включиться RF-тяга, и нашему кораблю нужно вовремя оказаться на орбите, чтобы уйти в коридор, по которому он вернется на Станцию. А мы летели над Островом Сокровищ, словно вовсе не собирались его покидать. Внизу проплывали лысые сглаженные горушки, где мы недавно бежали.

Перекошенное лицо Мерри дергалось — с таким усилием он сражался с упрямой сетью. Наконец образовалась дыра, в которую можно было бы скользнуть, если б добраться. Мы висели под кабиной подъемника, плотно прижатые друг к дружке, и не могли шевельнуться.

— Джим, лезь, — велел мистер Смоллет, возвращая мне отнятые силы.

Застонав от напряжения, Мэй чуть отодвинул стенку авоськи. Стало легче дышать, и я ухитрился протащить вверх правую руку. Сунул пальцы в ячею, ухватился, потянул. Ох. Скорей пальцы отрежет, чем я поднимусь.

— Лезь! — рыдающе выкрикнул Сильвер.

И я полез — освободил вторую руку и пополз к дыре в нашей сетке. Авоська покачивалась на тросе.

Снизу подтолкнули, и я мигом очутился у дыры. Сунул в нее голову, выпростал плечи. Ухватившись за трос, подтянулся, встал ботинком на чье-то плечо. Висящий вниз головой Мерри оказался со мной лицом к лицу.

— Руки!

Я протянул технику обе руки, и он замкнул на правом запястье браслет с прикрепленным тросом. Левую руку крепко сжал сам.

— Поехали! — крикнул он, и нас обоих потащило наверх.

Ногами вперед, в окно нырнул Мерри, затем втащили меня. Отстегнули браслет, и Мерри скользнул обратно. Стоя над глядящим в землю открытым окном, техника страховал Джоб Андерсон; рядом крепился подъемный механизм. Первый помощник Дэниэл Эрроу толкнул меня в угол, притиснул к стене — вернее, к тому, что в перевернутой кабине подъемника прежде было полом. Казалось, мистер Эрроу хочет меня приклеить, чтобы не вывалился. В окно задувал такой сильный ветер, что первый помощник, наверное, не зря за меня опасался. Странно: в авоське я ветра не ощущал. А здесь — вон какой ветродуй. Не зря встречающие risky fellows все в защитных очках.

Мистер Эрроу метнулся обратно к Андерсону. Вдвоем они снова втянули в окно Мерри, а следом — Тома. Первый помощник усадил его рядом со мной.

Третьим прибыл Сильвер. Мистер Эрроу тоже сдал его мне и вернулся к окну. Видно было, что он и Андерсон нервничают. Дику Мерри нервничать было некогда — он нырнул наружу в четвертый раз.

«Бывший навигатор» скорчился на полу — на стене; глаза не отрывались от окна, под которым проплывала земля. В окне появились ботинки Мерри. Первый помощник с Андерсоном помогли ему забраться и втянули внутрь следующего. Мэй. Сильвер рядом со мной застыл, будто каменный.

— У Алекса… сил не будет… — сообщил Мэй, чуть дыша.

Дик Мерри снова отправился вниз.

Ледяной ветер сек лицо, выбивал слезы. Я щурился, смаргивал. Ждал. Жужжал подъемный механизм. Сильвер поднялся и шагнул к окну, но мистер Эрроу отбросил его назад.

Наконец-то. Снова явились ботинки Мерри; Андерсон ухватил техника за ноги, рывком втащил внутрь, а мистер Эрроу помог забраться Хэндсу. Старший пилот ничком растянулся на полу. Сильвер рванулся к нему:

— Рэль! — Упал на колени, обхватил голову Хэндса ладонями.

Нашего капитана подняли прямо в авоське. Кабина подъемника тут же вошла внутрь корабля, осветилась желто-белым. Мистер Эрроу принялся выпутывать капитана из сети, Андерсон закрыл окно.

Летевшая горизонтально «Испаньола» начала подниматься. Стена с окном вздыбилась, мы дружно покатились на настоящий пол, находившаяся над головой дверь кабины встала на место. Дверь открылась, знакомо дохнуло сухим тростником. Снаружи было черным-черно, хотя в длинном коридоре горели круглые матовые светильники.

Первый помощник остался лежать, точно мертвый, а выбравшийся из сети мистер Смоллет что-то приказал на RF-языке; коротко и страшно рявкнула громкая связь. Крис Делл отозвался по-человечески:

— Стив и Вест без сознания.

Стив и Вест — техники из старого экипажа. Я представил себе, как отчаянно парни сражались за нас со своим кораблем. Спасибо, ребята…

Мистер Смоллет коснулся Андерсона и кинулся бежать по черному коридору. Андерсон без звука растянулся на полу, а наш капитан мгновенно исчез из виду — наверное, нырнул в щель трапа. По кораблю прокатилось его новое распоряжение.

Мэй огляделся, что-то прикидывая.

— Куда нас понесет? — спросил Мерри, отстегивая страховочные ремни.

— Туда и покатимся — по коридору и за поворот. — Навигатор закрыл дверь кабины: — Тут пересидим, чтоб шеи не ломать. Ну-ка, все сюда.

Мэй начал стаскивать Андерсона, мистера Эрроу и Хэндса к той стенке, где была дверь. Сам был едва жив, но перетащил.

Мы с лисовином и Сильвером перебрались туда же. Кабина опять начала опрокидываться, нас бросило на стену с закрытой дверью — «Испаньола» снова ложилась на бок. Зачем? Нам же надо срочно выходить на орбиту…

— Уволюсь, — пробормотал Дик Мерри и переступил через оказавшегося под ногами мистера Эрроу. — Вернемся… — техник упал на карачки, — и тут же уволюсь. — Он отполз в угол, поглядел на часы и по RF-связи спросил у второго помощника, как дела. — Крис, ты гений.

— Что там? — не утерпел Том.

— Крис сдерживает RF-тягу, — пояснил техник, о чем-то размышляя. — Не дает ей включиться.

— Разве так можно? — не поверил Сильвер.

— Он с отчаяния придумал, что сделать… за минуту, как вы появились… — Мысли Мерри были заняты другим.

Мэй и очнувшиеся Хэндс с мистером Эрроу тревожно прислушивались к гулу и дрожи корабля. В глазах побывавшего у Чистильщиков первого помощника горели золотые искры, но больше он ничем не напоминал служителя RF-богов. Андерсон не приходил в себя.

Внезапно Мерри подскочил и заорал по громкой связи:

— Крис, третий ключ! Вырубай! — И еще несколько слов на RF-языке.

Видимо, в спешке что-то придумали не так, а Мерри сообразил, в чем ошибка. Крис Делл закричал в ответ. Хриплый крик на языке нашего врага перешел в вопль нестерпимой боли, за окном кабины ярко вспыхнул студень корабельной плоти. Чистильщика на борту уже не было, но «Испаньола» упивалась чужой болью. Казалось, человека сжигают заживо; от его захлебывающегося крика у меня отказывалось биться сердце.

Затем стало тихо. Студень за окном потух.

«Испаньола» вновь начала задирать нос, мы покатились со стенки на пол.

— Ребята, как Крис? — вполголоса спросил мистер Эрроу, и громкая связь не грянула, как обычно, а прозвучала тихо и напуганно.

Экипаж молчал. Вероятно, рядом со вторым помощником не было никого, кто мог бы ответить.

Меня мутило. Сильвера и лисовина трясло, Дик Мерри отер со лба испарину.

— Мистер Смоллет, я буду у Криса через пару минут.

Он дождался, когда пол кабины встанет на место, открыл дверь и побежал по коридору к трапу. Черные стены сжирали свет ламп, и те освещали только самих себя.

— Алекс, — неожиданно раздался ясный голос Питера Рейнборо, — если нужна «камера жизни», то пожалуйста.

— Рей?! — охнул я. — Где он?

— Алекс подобрал глайдер, — мистер Эрроу вышел в коридор. Его шатало от слабости. — Подцепили автопогрузчиком и занесли в трюм.

— Молодцы, — похвалил Хэндс. — Кто сидел в трюме?

— Стрелок. Остальные — с Крисом.

Я медленно осознавал эту радость. Рея спасли! И доктора Ливси. Спасибо планет-стрелку. И нашему капитану. И техникам…

— Крис, ответь мне, — попросил мистер Эрроу по громкой связи.

Молчание. Я подсчитал. С Крисом должно быть немало народу: двое техников, пилот и два или три навигатора в помощь. Что же — все замучены кораблем до беспамятства? Похоже на то.

Мутно затлели стены и палуба в коридоре: включилась RF-тяга. Насколько я мог судить, режим был слабый — меньше «двойки».

— Мистер Смоллет, мы успели? — осведомился планет-стрелок.

— Да, — обессиленно выдохнул наш капитан. — Летим к Станции.

— Подготовьте «камеру жизни», — с хрипотцой в голосе распорядился Дик Мерри. — Крису худо.

Мистер Эрроу, только что едва стоявший на ногах, пустился бежать. Хэндс хлопнул по спине Сильвера, но «бывшему навигатору» все равно не хватило сил встать, ладони скользнули по стенке, на которую он хотел опереться. Хэндс ткнулся лицом в пол кабины, а Сильвер умоляюще посмотрел на меня и на Мэя.

— Мэй, — сказал я, — возьми силы у нас с Томом. Для Джона. Он — врач и может пригодиться. Надо спасать Криса…