Зимний вечер был тихий и мягкий. С неба сеялся мелкий снежок, алмазной пылью посверкивал в воздухе и богато искрился на земле. «Адмирал Бенбоу» сиял, как огромная новогодняя игрушка, — окнами, подсветкой на стенах, фонарями, вывеской над входом в бар, где прохлаждался привезший Лайну пилот Майк. Раньше бар у нас был безымянный, а нынче именовался «Безумный навигатор». По алым буквам очумело носились золотые вспышки; смотреть на них было утомительно.

Название придумал лисовин. Он вообще много чего затеял в гостинице и окрест; например, развесил цветные фонарики на деревьях вдоль побережья и в лесу, где каждый день бегал на лыжах вместе с Шейлой. Том был так счастлив, что у меня язык не поворачивался возражать, когда он являлся с какой-нибудь новой придумкой. И мать не перечила, лишь осведомлялась у меня, намерены ли наши влюбленные пожениться, а то негоже так-то — без свадьбы.

Это ей негоже. А Тому с Шейлой — замечательно.

Сейчас они с хохотом гонялись друг за дружкой по кромке берега, бросались снежками. Море, покрытое тонким ненадежным льдом, вблизи белело, а дальше сливалось с темным небом. Шейла в серебристом костюмчике с меховой оторочкой была похожа на принцессу из зимней сказки. Верней, на веселую служанку той самой принцессы. Она похудела, похорошела, и они с лисовином были ладной парой: веселая служанка и лишенный наследства неунывающий принц. На «Испаньоле» Тому сделали новую маску, повторяющую его собственное лицо; Шейла не могла налюбоваться.

Счастливые, думал я, с грустной завистью наблюдая за их беготней. По-настоящему, безоглядно счастливые.

Рядом со мной на снегу шевельнулась тень; я повернулся к Лайне.

С ней мы встретились впервые после моего возвращения на Энглеланд. В шубе из жемчужно-серого меха, с драгоценными камнями на пальцах и в волосах, припорошенная снегом, Лайна походила на королеву. Прекрасная снежная королева… но совсем не из той сказки, что Шейла и лисовин.

— Джим, — промолвила она дрогнувшим голосом, — ты в самом деле меня больше не любишь?

На языке вертелась коронная фраза поюна Александра: «Я люблю тебя; я с тобой», — но я не мог это произнести. На душе было муторно, я чувствовал себя виноватым, и хотелось поскорей закончить тяжкий разговор.

— Я так ждала тебя, — пожаловалась Лайна, — а ты…

— Прости, — сказал я, как говорили на «Испаньоле».

— Джим, — Лайна подняла лицо, глядя на меня снизу вверх; подведенные глаза казались очень большими и таинственными, — так это правда — что папа говорит? Про тебя и Джона Сильвера?

Меня взяла досада.

— Не припомню, когда мистер Трелони в последний раз говорил правду.

Лайна не рассердилась.

— Я сперва не поверила, — произнесла она жалобно, — но ведь и Том подтвердил.

— Кто-о? — поразился я.

— Том, — повторила Лайна. — Я спросила, правду ли папа… А Том схватился за голову и закричал, что конечно, от папы всегда услышишь одну святую правду. Зачем было орать? Я не глухая.

Мэй-дэй! Лисовин не соображает, с кем разговаривает?

— Джим, — продолжила она проникновенно, — подумай: ведь Сильвер — он же совершенный мерзавец.

— С чего ты взяла?

— Папа…

— Мистер Трелони наговорил чепухи, — перебил я невежливо.

— Но он сам видел. Сильвер на обратном пути вломился в каюту к этому… с уродским лицом. А тот Сильвера вышвырнул и чуть не прибил. Ты помнишь, для чего на таких кораблях ходят в чужие каюты?

Вот еще новости. Чего не узнаешь через десятые руки. Зачем Юна-Вэл отправилась к Хэндсу? Чтобы снова его полюбить и забыть капитана? Никем не сказано, что мистер Смоллет в Юне нуждается, а Хэндс — очень. Но отчего он помел ее вон?

— Почему Хэндс погнал Сильвера?

Лайна сосредоточилась, припоминая; подрисованные брови сдвинулись.

— Папа рассказывал. Хэндс ругался… и хохотал… Мол, нормальные люди головой не только едят, а думают не одной лишь задницей. И еще какой-то вздор — кого ему любить: то ли Джона, то ли Юну. Потом он заметил папу и умолк. — Лайна подула на озябшие ладони и натянула перчатки. — Ты понимаешь теперь, что Сильвер — скверный человек?

Юна-Вэл не сообразила, что в каюте RF-корабля человек полюбит того, кого увидит? Очень нужен Хэндсу ее биопластовый облик. Он же не мог пойти с Юной на контуры, как я ходил. Быть может, она не ожидала, что пилот окажется у себя, и зашла в каюту, чтобы просто побыть там? Бедная Юна. Я не понял, за что ее жалею, но почему-то было очень жаль. И еще сердце рвалось от того, что она пошла не ко мне.

Громко завизжала Шейла. Я оглянулся. Том повалил ее наземь, и они вдвоем катались в снегу, как молодые игривые кургуары. У обоих свалились капюшоны, в волосах снег.

Мэй-дэй! Я все бы отдал за то, чтобы вот так же подурачиться с Юной-Вэл. Никогда этого не будет. Ни-ког-да. Кто бы знал, как мне без нее плохо…

Наши влюбленные принялись самозабвенно целоваться.

— Бесстыжие, — осудила Лайна. — Ушли бы с чужих глаз и вытворяли, что угодно.

— Отвернись, — посоветовал я.

Лайна отвернулась. Понурилась, притаптывая снег носком сапожка, оставляя узкие острые следы.

— Я ждала тебя. Надеялась, вернешься с чем-нибудь стоящим. А ты… Джим, ты совсем меня не любишь? Ни чуточки? Послушай, но ты ведь забудешь Сильвера. Давай начнем сначала? Джим! Ты два года за мной ухаживал. Ты же любил меня, правда? Я ничем не провинилась, не стала хуже. Я… — Показалось: Лайна задохнулась холодным воздухом, захлебнулась падающими снежинками. — Хочешь, я останусь в «Адмирале»? Будем, как Том с Шейлой. Хочешь?

Я не хотел. Но я был виноват перед ней, и ей было больно.

— Джим, — продолжала она торопливо, — мама с папой грозят, что лишат меня наследства, если я за тебя выйду. Но мама… я ее уговорила, что мы с тобой немножко… потихоньку… Она сказала: раз мне невтерпеж… — Лайна сбилась и умолкла. Поглядела испуганно: — Джим?

Да уж. Миссис Трелони знала, что разрешать. Отлично понимала, что на трезвую голову я не порушу Лайнину репутацию — и что Лайна отказа не простит.

Я погладил ее по волосам и поцеловал в переносицу.

— Нет.

— Нет? — переспросила она захолодевшим голосом.

— Прости меня.

— Ну и дурак! — Лайна оскорбленно повернулась и зашагала к площадке, где стоял ее глайдер.

Я смотрел, как печатают шаг сапожки на высоких каблуках и колышется подол длинной шубы, как скользит по снегу ее тень. Внутри что-то рвалось, как будто это уходила Юна-Вэл. Прощай, королева Кэролайн. Дай бог, чтоб тебе никогда не было так худо, как мне сейчас.

Том с Шейлой поднялись на колени и продолжали целоваться. Шейла попутно вытряхивала снег из волос лисовина.

Из бара с вывеской «Безумный навигатор» выскочил Лайнин пилот и побежал к глайдеру. Я не хотел видеть, как Лайна улетит, и отвернулся. В глаза лезли золотые вспышки на алых буквах. Завтра же сниму дурацкую вывеску. Пусть лучше бар без названия, чем с таким.

Заскрипели по снегу шаги; пахнуло духами Шейлы. Она прошла мимо, а лисовин остановился.

— Джим, друг.

— Угм.

— Вот и ладно. — Том коснулся моего плеча и отошел.

Шейла скрылась в холле, где ей положено было сидеть за стойкой администратора; лисовин отправился помогать ей в этом ответственном деле.

С неба сеялась алмазная пыль. Я подставил лицо падающим снежинкам; они покалывали кожу нежным холодком. Лайна скоро утешится — а мне Юну-Вэл не забыть.

Внезапно меня пробрала тревога, пробежала мурашками по спине — как будто я посеял что-то нужное, и надо срочно искать. Что ж это было? Не вспомнить.

Я прошелся по расчищенной дороге вдоль побережья. В глубине леса на деревьях светились фонарики, которые развесил Том. Снег пошел гуще и возле фонариков казался синим, зеленым, красным, желтым, фиолетовым… Если идти по дороге, прибудешь в «Жемчужную Лагуну», к Лайне.

Незачем мне туда ходить.

И все-таки смутное беспокойство гнало вперед. Мэй-дэй! Что я там потерял, в самом деле?

С тяжелым сердцем, я повернул обратно. Не то я делаю. Не то.

Справа, над морем, показались сигнальные огни — снижался маленький глайдер.

Когда я возвратился к гостинице, он уже стоял на площадке. На боку я увидел эмблему «Жемчужной Лагуны» — горка жемчуга и накатывающая на нее волна. Лайна вернулась? Но у нее машина куда шикарней.

Из глайдера вылез человек в меховой куртке с поднятым воротником. Свет фонаря лег на светлые волосы, на густые черные брови. Хэндс прилетел!

Улыбаясь, пилот сделал шаг навстречу. Новая маска скрывала шрам на лице. Доктор Ливси заставил Хэндса весь обратный путь ходить без биопласта и залечил-таки ему рану.

— Ну что, капитан Джим? — спросил пилот, пожимая мне руку. — Командуем «Адмиралом Бенбоу»?

— Больше нечем. К сожалению. Откуда вы?

— От сквайра. — Хэндс кивнул на глайдер: — Привез лисовину свадебный подарок. Прекрасная, почти новая машина переходит в его полную собственность, — объявил пилот с величавой торжественностью, передразнивая мистера Трелони. Затем стукнул по дверце: — Выходи, чего уж.

Дверца открылась, и наружу выскользнула Юна-Вэл. Настоящая. Без биопласта. В легкой курточке и брюках, заправленных в сапоги на шнуровке, в ажурной шапочке на волосах. Завитки цвета коффи льнули к щекам и красиво лежали на плечах. Это был парик — не могла же Юна-Вэл сохранить свои кудри под смоляной шевелюрой Джона Сильвера — но мне было все равно.

— Юна…

— Джим, — она несмело улыбнулась.

Красивая. Краше, чем на портрете, который я прихватил с борта «Испаньолы» и прятал у себя в комнате. Высокая, изящная, неожиданно хрупкая без биопласта. Под зимним небом, с которого сыпался алмазный снег, освещенная огнями «Адмирала Бенбоу», Юна-Вэл была до того хороша, что у меня перехватило горло.

— Джим, милый… — Она была рада меня видеть. Но рядом стоял Хэндс, и Юна не знала, что сказать.

Из-за пазухи у нее выглянул поюн. Глаза сверкнули — не потому, что Александр побывал у Чистильщиков, а потому, что он зверь.

— Джимах! — поприветствовал поюн бодро. — Я люблю тебя. Я с тобой.

Вскинув руки, Юна обняла меня за шею, прижалась теплой щекой к моей щеке.

— Джим, я тебе так благодарна… за все.

Придавленный поюн вякнул, вскарабкался ей на плечо и объявил:

— Юна-Вэл! Самый сумасшедший из всех навигаторов. — Слышно было, что это шутит Хэндс.

Я обнял ее — такую хрупкую, любимую, желанную. От ощущения ее упругой груди под тонкой курткой меня бросило в жар.

Юна провела ладонью мне по затылку:

— Ты весь в снегу.

Я поцеловал ее. Губы у Юны-Вэл были сладкие, но поцелуй оказался мучительным и горьким. Любимая — и не моя. Даже в моих объятиях — чужая.

Я отстранился — словно оторвал у себя кусок сердца. Юна не хотела меня отпускать, и ее руки остались у меня на плечах.

— Спасибо, что прилетели, — сказал я.

— Не за что, — отозвался Хэндс. Пилот смотрел на нас с Юной, прощая и наше объятие, и долгий поцелуй. Глаза у него были грустные. — Мы не одни. Скоро мистер Смоллет появится, и с ним еще трое.

— Мэй, Крис и Том Грей, — пояснила Юна-Вэл и стряхнула подтаявший снег с моих плеч.

— У-умница Кри-ис, — с добродушной насмешкой протянул поюн, повторяя подслушанное у мистера Смоллета, и напомнил: — Александр хороший. Умница Александр.

Я вспомнил, что я — хозяин гостиницы.

— Ужин? На десятерых, включая Шейлу и мою мать. В отдельном зале, при свечах?

Юна-Вэл и Хэндс замялись.

— Или вам подать в отдельный номер?

Юна с сожалением поглядела на часы.

— Боюсь, ужинать некогда. Мы прилетели рейсом с Баядерки, а он стартует обратно без пяти полночь. Нужно поторапливаться.

— Вздор, — заявил Хэндс. — Обратный рейс — не повод остаться с пустым брюхом. Где лисовин? Дайте, я хоть с ним повидаюсь. — Он зашагал ко входу в гостиницу.

Поюн скатился с плеча Юны-Вэл и пустился следом за пилотом.

— Рэль, я не пущу тебя! — выкрикнул он.

— Юна, что произошло?

Она зябко сунула руки в карманы своей тонкой, совсем не зимней курточки.

— У Александра дела со сквайром. Мы прилетели с ним… Мне было страшно его отпускать. Помнишь «Одиссей»?

Еще б я забыл. Экипаж «Одиссея» раскрыл тайну Чистильщиков на Острове Сокровищ и был уничтожен; один Джон Сильвер уцелел, потому что Юна-Вэл не пустила его на борт перед взрывом корабля.

Да и мы живы до сих пор только благодаря хладнокровию нашего капитана и изобретательности Криса Делла. Весь обратный путь Делл ковырялся в потрохах уже изрядно раскуроченного корабля, и к Станции «Испаньола» причалила как ни в чем не бывало. Постояла, сколько положено, и отвалила, держа курс на Энглеланд. Вероятно, станционные смотрители были удивлены тем, что наш безбилетный пассажир на Станции не сошел, однако претензий не предъявили. Чистильщикам виднее, где и когда покидать борт корабля, на котором они совершали невинную увеселительную прогулку. К тому же мистер Смоллет вел себя как обычный RF-капитан, вернувшийся из нормального рейса. А что мистер Эрроу побывал у Чистильщиков и возвратился от них куда раньше обычного, смотрителей не взволновало. Это личное дело богов — кого и когда отпускать на свободу. Планет-стрелок хотел разметать Станцию в пыль вместе со смотрителями, которые отправили нас на смерть в четвертом режиме, но капитан сказал: «Я не намерен гнить в тюрьме за убийство и тебе не позволю». Грей был сильно расстроен.

Юна-Вэл продолжала:

— Александр намерен биться за то, чтобы RF запретили. Повсюду и навсегда. Ребята его поддержат; они пойдут за ним в огонь и в воду… Но RF долго приносил слишком большие деньги, чтобы от него так вот, вдруг, отказались. Александру заткнут глотку прежде, чем его по-настоящему услышат. И остальным тоже. Джим, нет! — Юна-Вэл вскинула руки, заставляя меня молчать.

Я еще рта не раскрыл, но она угадала мысли.

— Даже думать не смей. И лисовина не пущу.

— Капитан Сильвер, кто вас спросит?

Ее красивые изогнутые губы дрогнули.

— Джим, ради женщин, которые вас любят, — ради твоей матери и Шейлы — я прошу: не надо. Мужчины всегда уходят на войну… от любимых и любящих… но эта война — не твоя. Ты ничем не поможешь. Тебя просто убьют, как и всех.

— Меня и здесь убьют, — пожал я плечами. — Я такой же свидетель, как ты, Том и сквайр. Кстати, на сквайра тоже начнется охота?

— Он единственный и уцелеет, — отрезала Юна. — С его-то деньжищами.

Мы постояли, глядя на снег. Он сверкал под фонарями, словно россыпи драгоценных камней. Словно сокровища, которые мистер Трелони надеялся отыскать на другом конце Вселенной.

Я спросил:

— Отчего Израэль такой… не такой?

— Он знает про Александра.

— Ты не забыла мистера Смоллета? Ты же ходила к Израэлю в каюту.

— Так он меня выгнал. И вообще Крис изуродовал корабль, каюты не действуют, как раньше.

— Ну и что теперь?

— А то! — с неожиданным отчаянием вымолвила Юна-Вэл. Ресницы были мокрые — на них таяли упавшие снежинки. — Рэль смирился и ждет: то ли меня Александр позовет и я уйду к нему, то ли я одумаюсь и его позабуду. Рэль молчит. Молчит, ждет и… и любит. Была минута — он готов был сам уйти. Но мне привиделось, как он ночует в гостинице, пьет с горя… или бродит по улицам неприкаянный… Не отпустила. Не смогла. Джим, я всем ему обязана. Я жива, и Александр жив, и ты, и остальные — потому, что Рэль помогал мне со «Щитком». Я уж молчу про Остров Сокровищ… Как его оставить? Если предать Рэля, то на что я нужна Александру? Кто я буду? Потаскушка, которая не может разобраться с двумя мужчинами. — Юна-Вэл прикусила задрожавшую губу и отвернулась.

Бедная Юна. Как ей помочь?

— Что говорит мистер Смоллет?

Она передернула плечами.

— От него дождешься! Хоть бы слово сказал, хоть бы моргнул… А он то ли ждет, чтоб я сама решила, то ли ему это не нужно.

Снежинки, усеявшие ее шапочку и завитки волос, блестели и переливались. Юна-Вэл вынула из кармана перчатку и промокнула ею глаза.

— Прости, что я на тебя выливаю. Но я не могу с этим к Рэлю… ему и так больно. А к Александру не подступиться. Я натыкаюсь на его взгляд, на синий огонь — и у меня язык отнимается. В нем слишком много от RF, от Чистильщиков.

— Тогда что ты бьешься? Мистер Смоллет не для тебя, вот и все.

— Я его люблю, — прошептала Юна.

У меня от жалости заныло сердце. С языка просилось: «Я люблю тебя» — однако ей и без моих признаний было плохо. Дать бы дельный совет — но я понятия не имел, какой именно. И утешать я не умею.

— Ты советовалась с мистером Эрроу?

— Первым делом. А он сказал: «Как ни раскладывай, из трех несчастных людей трех счастливых не сделаешь. Подумай, с кем ты будешь менее несчастна; а мужчины сами о себе позаботятся».

Юна-Вэл опустила голову, теребя перчатку. Пальцы у нее были длинные и изящные. Я вспомнил, какой сильной казалась ее рука, когда была одета в биопласт.

— Капитан Сильвер, вы непозволительно раскисли.

Она подняла влажные глаза.

— Не можешь предать Израэля — и хорошо, — продолжал я. — Вообще не понимаю, зачем все страдания: на твоем месте я выбрал бы именно его и успокоился.

Юна-Вэл разглядывала меня, словно услышала бог весть какое откровение.

— Джим, а почему… Прости глупое любопытство… Почему ты не говоришь: «Выбирай из двух третьего — Джима Хокинса?»

— Потому что я люблю тебя.

Лучше б я помолчал. Она разрыдалась — неудержимо, горько, задыхаясь и зажимая рот рукой. Я прижал ее к себе, мучаясь от невозможности укрыть, защитить, уберечь от боли, которая рвет ей сердце.

Юна утихла, но вздрагивала от подавленных, загнанных вглубь рыданий. Бедная моя. Сильная смелая Юна, измученная до последнего предела.

— Капитан Сильвер, возьмите себя в руки.

Она отстранилась, зачерпнула горсть снега, умылась и перчаткой обтерла лицо.

— Ты очень похож на Израэля.

— Я рад. — Я в самом деле был польщен.

— И на Александра, — добавила она.

На это я не нашелся, что ответить. Оглядел мутное темное небо, надеясь увидеть огни приближающегося глайдера — ведь было обещано, что скоро пожалует наш капитан с Мэем, Крисом Деллом и планет-стрелком. Небо было пусто, только снег летел.

— Пойдем; я распоряжусь насчет ужина. Правда, у нас кормят не так вкусно, как на «Испаньоле».

Она улыбнулась:

— Спасибо тебе.

Мы поднялись по ступеням. Прозрачная дверь открылась, изнутри дохнуло теплом. За стойкой администратора хохотала Шейла — Хэндс рассказывал ей что-то уморительное; поюн Александр бегал по стойке и что-то вынюхивал. Лисовин встретил Юну-Вэл настороженным взглядом и пошел ей навстречу.

Стоя на пороге, я оглянулся на море, на цепочку фонарей на берегу. Слева небо было светлее: там стояли соседние гостиницы, а еще дальше, не видимый отсюда, лежал Бристль. Под сердцем опять шевельнулась тревога и глухая тоска. Что-то я потерял, и нужно срочно искать…

Том поздоровался с Юной-Вэл и обратился ко мне:

— Я сказал девчонкам, чтоб накрыли ужин на десять проглотов. — Он подождал, когда Юна отойдет к Хэндсу и хохочущей Шейле. — Джим, друг?

— Угм.

Мое «угм» получилось неубедительным.

— Не переживай, — сказал Том мягко. Затем его прозрачные зеленоватые глаза потемнели. — Я спросил, отчего Рейнборо не прилетел. Хэндс говорит: Рей и мистер Эрроу готовят места, куда прятаться, если война с RF и начальством выйдет боком. А мы с тобой как? Тоже на войну?

— Ты — нет. У тебя Шейла.

У Тома печально опустились углы губ. Мне показалось, я вижу черно-рыжую маску с поникшими усами.

— Да, — проговорил он задумчиво, — Шейла. Поэтому с войны надо вернуться. О, смотри, — лисовин указал на еле различимые огоньки в небе.

— Это не наши.

Глайдер летел не от Жемчужной лагуны, а со стороны Бристля.

Неприятно екнуло сердце. Я попытался себя успокоить: нервы разгулялись. Мало ли народу летает над побережьем, где стоит десяток гостиниц. Конечно, сейчас не сезон, однако постояльцы есть. Особенно на выходные любят наезжать. До выходных — три дня…

Маленький двухместный глайдер приземлился в стороне, возле соседней гостиницы.

— Том, — осведомился я, — ты при станнере?

Лисовин хлопнул себя по карману: запасся.

— Знаешь, — сообщил он, — я давно подумываю, что нам стоит заиметь охрану. В «Старом виноделе» есть; чем мы хуже?

— Ничем.

От соседей к нам никто не шел. У стойки раздавался смех Юны-Вэл и писк изнемогавшей Шейлы — Хэндс усердно развлекал их обеих.

Том окликнул:

— Шел! Свяжись с Молли, спроси: кто к ним прибыл?

Шейла утерла выступившие от смеха слезы и обратилась к компу.

— Один человек зашел в бар, — передала она слова Молли. — Раньше здесь не бывал.

— Приглядывай тут, — попросил я Тома и отправился в ресторан.

Лисовин не оговорил отдельный зал, и девочки накрыли в общем. Ну и ладно. Я оглядел три составленных вместе столика под длинной скатертью, еще не зажженные свечи, цветы в горшочках, нарядные салфетки. Годится.

Из ресторана я прошел в левое крыло «Адмирала Бенбоу» и постучался к матери.

— Джим?

— Я.

— Входи.

На матери был элегантнейший черный костюм. Шиньон из срезанных ею в знак траура волос получился удачный — нипочем не заметишь, что это шиньон. Роскошь золотых колечек струилась до пояса, почти скрывая ее обнаженные плечи.

— Ну? У меня будет счастье иметь невестку, которая мне ровесница? — Мать скрестила руки на груди. — Видела я, как вы миловались. Одна радость — в ней росту больше, чем в Лайне. Может, она и умом побогаче?

За притворно-язвительным тоном угадывалась нежность. Мать готова была принять кого угодно, лишь бы мне по душе.

— Мама, сейчас прилетит капитан Смоллет. Я прошу тебя прийти на ужин в ресторан.

— А твоя красотка — ты намерен меня с ней знакомить?

— Она не моя. — Я хотел сказать это твердо, чтобы не выдать себя. Не получилось.

Мать вгляделась мне в лицо. Затем обернулась к туалетному столику и открыла перламутровую шкатулку; вместо драгоценностей там оказались лекарства. Мать извлекла пузырек с таблетками:

— Выпей-ка — две или лучше три. На тебе лица нет. Джим, она…

— Ее зовут Юнона-Вэлери. И я обязан ей жизнью. — Я не стал брать таблетки и сунул пузырек обратно в шкатулку.

— Она тебя не любит? — осторожно выговорила мать.

— Нет. — У меня не было сил объяснять, что к чему. — Мама, ужин в ресторане…

— Да, — согласилась она кротко. — Я приду.

— Спасибо.

Я вышел в коридор, где на стенах багрово тлели светильники, имитирующие горсти раскаленных углей. Были бы настоящие угли — я схватил бы их и зажал в кулаке. До дикой боли, до шока. Не любит Юна меня. Не любит!

На запястье курлыкнул браслет-передатчик; мы с лисовином позаботились обеспечить себя связью, как risky fellows. Я отозвался.

— Летят, — сообщил Том.

Я спустился в холл. Шейла едва дышала от смеха, по румяным щекам катились слезы. Юна-Вэл прислонилась к стойке с вазочкой, где Шейла держала пучок биопластовых перьев от старой маски Тома. Юна вынула одно перо и машинально раздергивала опахало. Хэндс стоял рядом, касаясь ее плечом. Из кармана его куртки выглядывал поюн и благоразумно помалкивал.

Дверь была открыта настежь, Том ожидал на пороге. Снаружи падал снег. Темное небо было пусто, на берегу — никого.

Они явились со стояночной площадки. Первым по ступеням взбежал мистер Смоллет, за ним — Мэй, Крис Делл и планет-стрелок. Все четверо были одеты в меховые куртки. Роскошные меха; слишком хороши для натуральных.

— Юнга лисовин! — Мистер Смоллет сгреб Тома и увлек за собой в холл. — Можно сделать подарок твоей невесте?

— Конечно, сэр.

Мистер Смоллет бросил на стойку перед утирающей слезы Шейлой нарядную коробочку и обернулся ко мне.

— Капитан Джим! Ужином кормишь?

— Да, сэр.

Его синие глаза пылали огнем RF, и от нашего капитана веяло ощущением силы, властности и незнакомой отчужденности. Глядя на него, хотелось вытянуться в струнку и рапортовать: «Да, сэр! Слушаюсь, сэр! Виноват, больше не повторится!»

— Можно открыть? — спросила Шейла, не решаясь коснуться подарка.

Мистер Смоллет прижал защелку коробочки; крышка отскочила. Внутри лежала брошь в виде цветка, лепестки переливались лунным светом. Очень красивая вещь.

Шейла ахнула. Бережно вынула брошь и положила на ладонь, разглядывая переливчатое чудо. По ладони загуляли лунные блики.

— Ужин! — велел мистер Смоллет. — У сквайра нас не кормили.

— А брюхо-то подвело, — добавил Мэй.

Штурмового «стивенсона» при нем не было, но я не сомневался, что навигатор вооружен. И Крис Делл вооружен, и Том Грей. Планет-стрелок безмятежно улыбнулся, взмахнув пушистыми ресницами.

— Господа, надо обмыть покупку.

— Алекс купил ломаный хлам, — пояснил Крис Делл; льдистые глаза сердито блеснули из-под челки. — Хлам раньше звался кораблем.

— Ты купил «Испаньолу»?! — изумленная Юна-Вэл выронила ощипанное перо.

— Капитан Сильвер, не «тыкайте» мне, — обрезал мистер Смоллет. — Джим, куда идти?

— В общий зал, сэр.

Он стремительно зашагал по коридору, увлекая с собой Тома.

— Алекс рехнулся, — пробормотал Мэй.

— Александр хороший, — встрял поюн, выглядывая у Хэндса из кармана. — Умница Александр.

— Идемте в ресторан, — пригласил я. — Шейла, цепляй брошь — и мигом. Все торопятся. — Я помнил про обратный рейс на Баядерку без пяти полночь.

Юна-Вэл забрала у Шейлы брошь и приколола лунный цветок ей на грудь.

Пожелтевшие к зиме пальмены у входа хрустнули длинными листьями и встрепенулись, когда мы ввалились в зал ресторана. Зеркальные стены отразили толпу космолетчиков, женщин и Джимов Хокинсов. Мистер Смоллет и Том уже сидели, бросив куртки на спинки кресел; ни одного из наших постояльцев не было.

— Где твоя мать? — спросил у меня Крис Делл.

— Скоро придет.

Мы уселись вокруг составленных вместе столиков, и я зажег свечи. Трепетные язычки потянулись вверх, выбрасывая дымные завитки. Мистер Смоллет щелкнул пальцами, подзывая официантку. Вечно наши девчонки зевают.

— Сэр, все заказано, — произнес лисовин. Вид у него был растерянный.

— Так пусть несут. — Капитан вынул из нагрудного кармана несколько кредиток и принялся выкладывать на скатерть: — Израэль, ваша. Капитан Сильвер, получите. Том, твоя. Джим — твоя и доктора Ливси.

— Что это? — насторожилась Юна-Вэл.

— Деньги. Ваша доля от продажи сокровищ.

— Каких сок… Мы разве что-нибудь привезли?

Девичий румянец на щеках у планет-стрелка стал гуще.

— Три тонны дряни, — сказал Грей, — на которой стояла «Испаньола». Сквайр ее уже продал.

Выходит, пока мы гонялись по Острову Сокровищ, оставшиеся у корабля risky fellows воплотили его идею? Грей советовал сквайру нарезать куски светящегося плато и привезти на Энглеланд, однако мистер Трелони с возмущением отказался.

Шейла потрогала переливающуюся брошь:

— Это оно?

— Оно самое, — хмуро подтвердил Крис Делл. — Девочка, это очень дорого стоит.

Шейла отстегнула брошь. Положила лунный цветок на стол:

— Мистер Смоллет, я не могу принять…

— Да не в том смысле, — поправился второй помощник. — Нам дорого далась сама стекляха.

Юна-Вэл решительно отодвинула от себя кредитку:

— Александр, я не возьму.

— Сколько здесь? — спросил Хэндс.

— По семьсот пятьдесят тысяч на брата. Мы выбили из сквайра положенные Тому, — мистер Смоллет кивнул на Грея, — двадцать процентов общей суммы и поделили на всех.

— Я не возьму, — с напором повторила Юна-Вэл.

Грей вскинул пушистые ресницы. Руки сжались в кулаки, лицо ожесточилось, и смазливый парнишка внезапно стал похож на всамделишного планет-стрелка.

— Нечего ломаться! — зарычал он. — Когда эту дрянь добывали, Крис стоял с лучеметом и держал техников под прицелом. Они резали стекляху и таскали, умываясь слезами. Кто задумывался: почему до нас плато осталось целехонько? Все предыдущие корабли снимались с места, не взяв сувениров. Потому что Чистильщики не позволяли ни кусочка отколупнуть. Они и над нами висели, пытались прогнать — пока Крис не взбесился и в бешенстве сам не прогнал их. Никто не мог взять стекляху — а Крис с техниками взял. А вы тут… — Грей клацнул зубами, разжал кулаки.

Подошли две официантки с подносами, начали выставлять на стол еду и вино. Едва шевелились, копуши.

— Мистер Смоллет, зачем вы купили «Испаньолу»? — осведомился Хэндс.

У капитана сузились глаза. Синий огонь в них вспыхнул ярче.

— Ее купил сквайр. Для меня. «Испаньола» теперь — самый безопасный на свете RF-корабль, способный ходить по единственному маршруту: от Энглеланда к Острову Сокровищ и обратно.

— А вы — единственный на свете RF-капитан, способный на ней летать?

— Вот именно. Мистер Трелони во мне крайне нуждается.

— Ты будешь возить для него сокровища? — с каждым словом повышая голос, спросила Юна-Вэл.

— Буду.

Юна швырнула ему кредитку:

— Забирай! Отдай сквайру — пусть подавится.

Карточка едва не улетела на пол; мистер Смоллет поймал ее и передал Хэндсу:

— Подержите у себя.

Пилот убрал обе кредитки в карман. Мы с Томом уставились друг на друга. Потом я взглядом указал на Шейлу: дескать, возьми для нее. Семьсот пятьдесят тысяч — сумма серьезная.

— Мистер С-смоллет, — запинаясь, начал потрясенный лисовин, — что вам за охота возить сокровища для сквайра?

— Мне нужны деньги.

Мэй вытаращил глаза, Делл усмехнулся и с довольным видом откинулся в кресле. Ответ капитана его чем-то порадовал.

Мистер Смоллет взял бутылку красного с Джорджии Третьей — Том заказал самое дорогое вино, какое только есть на Энглеланде, — и разлил по бокалам. Поднес свой бокал к свече, разглядывая вино на свет. По руке скользнул красный отсвет.

— Ваше здоровье, дамы и господа.

Космолетчики выпили; мы с лисовином — тоже. Шейла запоздала, глядя на Тома; Юна-Вэл не притронулась.

— Александр, на кой черт тебе деньги?

— Капитан Сильвер, я вас просил не «тыкать».

— Александр! — в ярости крикнула Юна.

Он грохнул кулаком по столу:

— Капитан Сильвер!

Посуда брякнула, свечи подпрыгнули, язычки пламени заметались. Хэндс опустил голову, пряча усмешку.

Синий огонь в глазах нашего капитана пригас.

— Во-первых, я привезу с Острова Сокровищ Бена Гана и его стадо, — объяснил мистер Смоллет по-человечески.

Да он же нарочно играет свой спектакль для Юны, сообразил я. Рычит на нее и стучит кулаком, чтобы не подпустить к сердцу.

— Полагаешь, Ган жив? — осведомился Крис Делл.

— А вдруг? И потом, людей так и так надо вывезти; если не я, больше некому. Во-вторых, деньги понадобятся на уйму дел: нашу безопасность, центр реабилитации бывших risky fellows, оборудование, транспорт, еще черт-те на что. Дальсвязь тоже немало стоит, а мне нужно будет распространить информацию об RF и Чистильщиках быстро и эффективно. Чтоб не было смысла убирать свидетелей, как случилось с экипажем «Одиссея». Короче, надо хорошенько подготовиться.

— Дело говоришь, — Мэй взял бутылку и начал доливать в бокалы вино. — И корабль у тебя неплохой. Раскурочен, зато людей нужно мало, почти как на обратный рейс. Давай посчитаем экипаж: ты сам — капитан и пилот-навигатор…

— Еще нужен техник, — подхватил Крис Делл. — У тебя есть.

— И второй пилот, — добавил Хэндс. — Тоже есть.

— И второй навигатор, — Мэй убрал опустевшую бутылку под стол.

Планет-стрелок взял с блюда кусок сыра.

— Мистер Смоллет, вам понадобится обслуга на борту. Я немного умею готовить. — Он свернул сыр в трубочку и положил в рот.

Наш капитан кивнул, пристально разглядывая вино в своем бокале. Ничего там особенного не было.

— Сэр… — начал Том.

— Нет.

— Но мистер Смо…

— Нет! — Синий взгляд полоснул лисовина по лицу. — Больше никого не возьму.

Не возьмет, понял я, хоть на колени стань. Слишком уж он изменился. Прежнего мистера Смоллета можно было упросить либо заставить; нынешнего — ни в жизнь.

— Джим, — обратилась ко мне Юна-Вэл, — ты противился первой экспедиции. А сейчас у тебя есть предчувствия?

— Есть. Скверные.

Она ждала объяснений, однако мне нечего было сказать. Что-то я потерял, и не рассиживаться надо, распивая вино, а искать…

— Брось, не тревожься, — сказал Крис Делл. — За нами погоня, только и всего.

— Да, — хладнокровно подтвердил мистер Смоллет.

Мэй заел вино копченым мясом, планет-стрелок отправил в рот новый кусок сыра.

— В прошлый раз он спустил на меня собак, — Хэндс потер бровь и скулу, где под маской была залеченная рана. — А сегодня что выкинет?

У Юны-Вэл расширились глаза. Потом начали расширяться зрачки.

— Рэль… Александр? — она переводила взгляд с пилота на капитана Смоллета.

— Александр хороший, — объявил поюн и шмыгнул на стол, к блюду с мясом. — Совсем сумасшедший! — Он стащил кусок и в зубах понес его мистеру Смоллету.

Я оглядел окна, за которыми был виден заснеженный берег моря. Стекла в ресторане изнутри прозрачны, однако снаружи зал не просматривается. Берег был безлюден. За стеклянной дверью, возле которой стояли на страже пальмены в кадках, тоже никого не видать. Правда, есть еще вход с кухни…

— Джим и Том, возьмите кредитки, — велел мистер Смоллет, забирая у поюна мясо. — И не дергайтесь. Сегодня дурного не случится.

Откуда ему знать?

Космолетчики преспокойно угощались; между прочим, красное с Джорджии Третьей ударяет в голову — будь здоров. Я больше не выпил ни капли. Побледневшая Юна-Вэл цедила первый бокал, и вид у нее стал замученный. Я догадывался, кто преследует наших risky fellows, и было любопытно посмотреть, а с другой стороны — чуток не по себе.

Мистер Смоллет прижал кнопку RF-связи:

— Слушаю вас, Шон. Спасибо.

Шон? Ах да! Это один из тех рисковых парней, кого приглашал в экипаж мистер Смоллет и кому перебежали дорогу «самозванцы». Я видел его в космопорту перед стартом; «самозванцы» отдали ему часть заработка, а Шон узнал Юну-Вэл, но не выдал ее.

Я помнил, что на Энглеланде RF-связь возможна в пределах тридцати метров; значит, Шон где-то близко. Мистер Смоллет нанял его «пасти» преследователя? Очевидно, да.

Космолетчики подобрались, готовые к разным неожиданностям. Мэй выложил на стол карманный «стивенсон»; в ближнем бою эта кроха намного удобней штурмового.

— Джим, где миссис Хокинс? — спросил Крис Делл. Он уже один раз интересовался.

Охваченный беспокойством, я поднялся из-за стола. Чтобы защитить Юну-Вэл и Шейлу, здесь хватит народу — а мать осталась одна. Где она, в самом деле?

— Александр, — умоляюще проговорила Юна, — только не надо из станнера. Ему нельзя.

Сквозь стеклянную дверь я увидел: в холл перед рестораном ворвался черный кургуар. Сердце ухнулось вниз: неужто Дракон? Зверь длинным скачком одолел холл и, нагнув голову, ударился в медлительную, едва начавшую открываться дверь. Пальмены хрустнули листьями. Кургуар вбежал в зал, развернулся и сел к нам спиной, к двери мордой, подогнув под себя гибкий хвост. Нет, не Дракон: мой погибший зверь был сплошь черный, а у этого бока будто присыпаны седым пеплом.

Вслед за кургуаром в ресторан вошел человек. Не Шон — его бы я узнал. Шон был худощав, пониже ростом и заметно старше. А этот высокий, мускулистый и крупный, как Хэндс. Вдобавок похожий на Джоба Андерсона: такой же красавец, будто с рекламной картинки. На нем были черные брюки от летной формы RF и белый свитер; меховую куртку он держал на согнутой в локте правой руке. Держал естественно и небрежно; разве что кисть было не видать. Не укрыл ли он чего под мехом?

Незнакомец оглядел зал, щурясь, словно его ослепили отраженные в зеркалах светильники, и двинулся к нам. Кургуар зарычал и приподнялся, звучно ударив по полу хвостом. Чужак остановился:

— Мерлин, фу!

Кургуар снова сел, широко расставив передние лапы. Зверя и чужака отделял от нас ряд пустых столиков.

— Где Шон? — спросил мистер Смоллет.

— Там, — незнакомец кивнул на дверь. — Отдал мне Мерлина и остался.

— Что ты с ним сделал?

— Ничего. Шон просто остался.

Дико закричала Юна-Вэл:

— Том, не смей!

Выхвативший станнер лисовин целился в пришельца. Тот не обратил внимания ни на крик, ни на оружие.

— Мистер Смоллет, меня зовут Джон Сильвер. Я навигатор и хочу наняться к вам на корабль.

— Убийца! — звеняще выкрикнул лисовин.

— Том, нельзя! — снова крикнула Юна-Вэл, вскакивая.

Хэндс схватил ее за талию и силой усадил обратно.

Безумного навигатора уже держали на мушке Мэй, Крис Делл и планет-стрелок. У всех троих были «стивенсоны».

Сильвер ничем не напоминал того навигатора, чей портрет я видел в галактической сети. Худое угловатое лицо скрывала маска рекламного красавца, а цветные линзы превратили его зеленовато-серые глаза в лиловые, как у Дика Мерри.

— Я бывал на планете, куда вы направляетесь, — невозмутимо объяснял Сильвер нашему капитану. Он совершенно не боялся, хотя в него целились четверо.

— Этот человек — убийца, — повторил Том. — Он покушался на Джима. Я его узнал. Он — копия Израэля… в биопласте.

Так вот почему лисовин подозревал в покушении Хэндса: Том перепутал его с одетым в биопласт Сильвером. Я бы тоже их не отличил, если не смотреть на лица… Мэй-дэй! Меня окатила волна ярости. Сумасшедший навигатор сгубил Дракона и чуть не прикончил меня самого. Дракон погиб, а этот безумец вернулся.

— Если выстрелишь, оставишь его паралитиком, — предупредил Тома Хэндс. — И угодишь в тюрьму.

— Мистер Смоллет, возьмите меня с собой, — настаивал Сильвер. — Иначе вы совершите непростительную ошибку.

— Какую?

— Вы привезете Птиц. Эти твари чертовски вредны для людей. Мне о них рассказывала Юна-Вэл. Она-то пальцем не шевельнула, чтоб уберечь энглеландцев. Все пришлось самому: чистить питомники, освобождать от этой напасти лес, устранять егерей…

— Десять егерей, — произнес Том. — Ты убил десять человек.

— Мистер Смоллет, Энглеланд сейчас чист, и завозить сюда новых Птиц — преступление.

— Договорились. Я их не повезу. — Наш капитан поднялся на ноги.

— Не двигаться, — приказал Сильвер.

Рука под курткой приподнялась. Есть у него оружие, или пугает? Узнаем, когда выстрелит. Мэй-дэй! По здешним законам, пока Сильвер не начал открыто угрожать, атака на него считается преступлением. Особенно если окажется, что он безоружен. А у наших risky fellows — «стивенсоны», из которых можно только убить.

— Ладно, Джон, — сказал мистер Смоллет. — Я принимаю вас в экипаж.

Я поймал отчаянный взгляд Юны-Вэл. Напуганная Шейла съежилась, втянув голову в плечи, и тихо выползала из кресла, придвигаясь к Тому.

— Юнга, не вздумай стрелять, — снова предостерег Хэндс.

Он левой рукой придерживал Юну, чтобы не дернулась, а правую держал под столом. Пожалуй, у него станнер, как и у нас с лисовином. В крайнем случае Хэндс сам вырубит Сильвера, оставив его на всю жизнь паралитиком. И сядет в тюрьму, потому что на Энглеланде супротив закона не попрешь.

— Не двигаться, — повторил сумасшедший навигатор. Что-то его встревожило. — Мистер Смоллет, я не люблю, когда со мной играют.

Кургуар зарычал.

— Мерлин, фу! — прикрикнул Сильвер, и зверь утих.

Это же полицейский кургуар из космопорта, осенило меня. Так какого рожна он слушается Сильвера?

— Джон, вам следует подписать официальный контракт, — сказал капитан.

На биопластовой физиономии мелькнула нехорошая усмешка. Рука под курткой дрогнула.

Мистер Смоллет что-то крикнул на RF-языке, упреждая движение навигатора, заставляя его подчиниться. Короткая страшная команда — и Джон Сильвер невольно выпрямился, подтянулся.

— Извините, сэр. Но вы знаете: я давно не RF. С той поры, когда Юна-Вэл бросила меня в огне на «Илайне».

И черт возьми, его совершенно не трогали глядящие в упор стволы трех «стивенсонов».

Лиловые из-за цветных линз глаза остановились на бывшей жене. Руку повело следом. Зарычал Мерлин, и рявкнул Крис Делл, что-то приказывая этому сумасшедшему.

Я думал, Хэндс выстрелит, но пилот удержался. Ему не хотелось в тюрьму, и он до последнего надеялся, что нам удастся заговорить безумному навигатору зубы.

— Мерлин, фу! — велел Сильвер, и проклятый кургуар опять подчинился. Навигатор покачал головой. — Нет, господа: так дело не пойдет. Я не RF, и вы мне не указ. Мистер Смоллет, пока мы с вами не отправились, эта женщина должна быть наказана.

Я резко свистнул. Если бы свистнуть в два пальца, вышло бы громче; но и так недурно получилось. Сильвер в страхе присел, ожидая ответного удара RF-корабля. Его не пугали «стивенсоны», однако всаженные в сознание рефлексы от Чистильщиков работали.

Капитан метнулся через стол.

— Мерлин, фас!

Одновременно взмыли Мэй, Хэндс и Делл. Прыгнувший кургуар ударил навигатора лапами в грудь и опрокинул на пол. Мэй двинул Сильвера ногой под ребра, Хэндс — по правой руке, Делл отшвырнул скрывавшую кисть куртку. У Сильвера таки ничего не оказалось. Уфф. Счастье, что его не убили.

Шейла кинулась поднимать упавшие свечи, Юна-Вэл тушила занявшиеся салфетки.

— Вот же урод, — пробормотал планет-стрелок, убирая «стивенсон». — Сильвер, где Шон?

— Поищите, — отозвался распластанный на полу навигатор и раздраженно сделал мне замечание: — Не хрен свистеть почем зря.

— Шон Кенари, ответьте Александру Смоллету, — вызвал наш капитан. И ринулся вон из зала, крикнув на бегу: — Мерлин, ко мне!

Юна-Вэл помчалась следом, я тоже. С Сильвером разберутся без нас.

Пробежали в холл, где пустовала стойка администратора, и вырвались на парадную лестницу. У ее подножия ничком лежал человек; куртка была распахнута и стелилась по снегу, точно раскинутые крылья. Стуча когтями, кургуар первым скатился по ступеням и с жалобным подвыванием кинулся к лежащему.

— Шон! — мистер Смоллет упал на колени рядом с космолетчиком, ощупал его. — Ч-черт!

Юна-Вэл склонилась рядом, я — с другой стороны. Шон был без сознания. Руки еле теплые, пульс слабый, но ровный.

— Оглушен станнером, — предположил я.

Мерлин ковырнул лапой снег и подал голос:

— Уррух.

Мистер Смоллет поднял с земли станнер. Сильвер его нарочно выбросил? Или выронил, не заметив? Наш капитан предъявил оружие Юне:

— Полюбуйся. Вот что творит твой спятивший супруг. И десять егерей убил. От Птиц спасаем Энглеланд. Какого черта? Почему он не в клинике, а разгуливает на свободе? — Капитан был в бешенстве.

— Джим, помоги занести Шона внутрь, — велела Юна-Вэл.

Пока мы с мистером Смоллетом поднимали космолетчика и несли вверх по лестнице, Юна сочиняла ответ.

— Во-первых, — начала она, когда я открыл дверь свободного номера, — Джон — мой бывший супруг. Во-вторых, — она помогла уложить Шона и принялась энергично растирать ему лоб и виски, — как я могла засунуть его в клинику, если он не желал лечиться? Ты что, не знаешь, как свято у нас блюдут права человека?

— Он убил десять человек, — повторил мистер Смоллет, массируя Шону левое плечо.

— Кто это видел? Том так сказал, да Джон. Ты знаешь, чего стоят слова.

— Юна, ты врач или нет? Ты в состоянии оценить… предсказать его поведение?

— Александр, — Юна-Вэл выпрямилась, прекратив растирать Шону голову, — я не психиатр. И поверь: мне хватало иных забот, кроме как держать под надзором Джона.

— Но он — псих. Опасный псих, и ты это знала лучше прочих.

— Я знала, что он измывался надо мной, — отрезала Юна-Вэл. — Но никогда — слышишь ты? никогда! — он не пытался наводить порядок и оберегать чужих ему людей от Птиц или кого другого. По крайней мере, не говорил об этом. — Она снова занялась Шоном.

Я шагнул к двери. Разговор не для моих ушей, и в номере мне было нечего делать.

— А уж коли речь зашла о сумасшествии, — гневно продолжила Юна, — так что — загнать в клинику всех поголовно? И тебя, и твоих risky fellows? Вы такие же сумасшедшие!

— Не спорю, — миролюбиво признал мистер Смоллет. — Весь RF — сплошное безумие; доктор Ливси это верно подметил.

Я вышел в коридор. На стенах багровели горсти искусственных углей, и мне вновь захотелось сжать их в кулаке.

Со второго этажа спустилась мать. Волосы были сколоты на затылке, лишь несколько локонов свободно падали на плечо. Красивая у меня мать… но Юна краше.

— Опять что-то случилась? — спросила она.

Я помотал головой. Она вздохнула:

— Господи, когда ж это кончится? Погляди, — мать протянула мне ожерелье, сплетенное из ниток жемчуга и мелких алых перьев. Перья были похожи на кровавые капли. — Можно ей подарить? Это, в общем, дорогая вещь, — пояснила она неловко, словно оправдываясь. — Энглеландский жемчуг и перья Птиц — такого нигде больше нет. Жемчуг дарил твой отец, а перья… ну… ими ты был Осенен в первый раз. Я сама сплела — к нашей с Дэвидом свадьбе.

— Ты выходишь замуж?

Мать кивнула, смутившись. Я давно знал, что доктор Ливси хочет на ней жениться, однако не ожидал, что все уже решено.

Она с сомнением оглядела ожерелье.

— Что — не ахти? Думаешь, ей не понравится?

— Понравится, — вымолвил я, хотя был уверен, что Юна в жизни не наденет ожерелье с вредными перьями. — Очень.

И ушел в холл. Не стоять же под дверью номера, где осталась Юна-Вэл; и не было ни малейшего желания возвращаться в ресторан.

Входная дверь предупредительно открылась, в холл влетели снежные хлопья и каплями осели на полу. Снег валил преизрядный, свет фонарей бессильно в нем увязал, моря было не разглядеть.

На верхней ступеньке лестницы сидел Рысь. Наш белый с рыжими пятнами котун прядал ушами, стряхивая ложащийся снег, шерсть на спине подергивалась. Вообще-то Рысь недолюбливает снегопад.

— Кого сторожишь? — поинтересовался я. — Поджидаешь соседушку?

— Мяу.

— Она не придет. По такой непогоде.

— Мяу.

Рысь потряхивал ушами и ждал, на что-то надеясь. На усах повисли белые хлопья. Надоест дожидаться — сам к своей душечке побежит. Одному мне бежать некуда. И пожаловаться, как мне плохо, некому. Не стану плакаться ни матери, ни Тому. С Рысем, что ли, поделиться?

— Джимах! — через порог скользнул поюн, встал столбиком возле котуна. — Не двигаться. Я с тобой.

— Мяу, — отозвался Рысь.

Подошел Хэндс.

— Где они?

— Приводят в чувство Шона. Сильвер оглушил его из станнера.

Пилот выругался.

— Знал бы — в полицию его сдал. За то, что он с Юной творил. Она вечно его защищала — оттого что он помогал ей с RF. — Хэндс помолчал, наблюдая, как снег заносит наших зверей; они на глазах превращались в заснеженные пеньки. — Джим, у тебя вправду есть предчувствия?

— Ничего у меня нет. И никого, — вырвалось против воли. Не хотел ведь жаловаться.

Пилот мог бы возразить, что я неправ: у меня есть мать, Том с Шейлой и доктор Ливси, есть Рысь, лес и море. Наконец, есть деньги и вся жизнь впереди, и я волен покинуть Энглеланд и отправиться искать новых приключений и новую любовь. Я согласился бы, если б он так сказал, но Хэндс промолчал. Лишь провел ладонью мне по спине, и от его прикосновения стало легче, как будто мы были на борту RF-корабля или на Острове Сокровищ.

— Где эта бестолочь? — спросил пилот. — Дурной кургуар. И Шона не уберег, и сам смылся.

Я поглядел сквозь летящий снег. Ничего не видать. Надо было о чем-то заговорить, чтобы Хэндс не думал, будто меня нужно еще жалеть и утешать.

— Израэль, помните, мы с Юной-Вэл ухитрились создать иллюзии… Две здесь, а потом на «Испаньоле» отличились. Как по-вашему: отчего это было?

— Твоя Осененность и наши RF-умения одной природы — дары Чистильщиков. Юна испытала их гостеприимство и тоже что-то обрела.

— Ну и что?

— Сложи Осененного Птицей энглеландца и любого из risky fellows — и получишь массу сюрпризов. Я полагаю, в тот раз, когда мы в глайдере чуть не гробанулись, — это была наша с тобой иллюзия, а не твоя и Юны. Ты испугался меня, я — тебя.

Я обдумал услышанное. Вероятно, Хэндс прав.

— Израэль, давайте опять попробуем. Вдруг получится?

— Что ты хочешь?

— Черного кургуара. У меня был Дракон — почти такой же, как Мерлин. Друг детства.

— Он погиб?

— Да. — Я не стал объяснять, что Дракона убил Сильвер.

— Тогда не стоит. Иллюзии погибших друзей… — пилот не договорил. Наверное, он тоже кого-то недавно потерял.

— Я хочу.

— Будь по-твоему.

Рысь сидел, прядая ушами, поюн стоял рядом столбиком. Мы с Хэндсом уставились в снежную пустоту — туда же, куда глядело наше зверье. «Дракон! — мысленно позвал я. — Дракон-Драчун, Кусака и Ворчун…» Сжалось горло. Я упрямо смотрел сквозь снег, пытаясь увидеть своего друга.

Донесся глухой топот лап, и показалось что-то черное. Дракон?! Сердце оборвалось. Хэндс поймал меня за локоть и не дал броситься вниз по ступеням.

— Я говорил: не надо. Это Мерлин.

Полицейский кургуар взмыл по лестнице, Рысь с Александром порскнули в стороны. Мерлин с воем ткнулся мордой пилоту в колени.

— Кто тебя напугал, чучело бестолковое? — Хэндс потрепал его по ушам.

Мерлин поднял лобастую башку и заглянул ему в лицо. Переступил на месте, коротко вякнул и потрусил вниз, оглядываясь и приглашая за собой.

— Мерлин? — я шагнул за ним.

Кургуар горестно взвыл, приседая на задние лапы и оглядываясь. Мы с Хэндсом сбежали по ступеням.

Мерлин пустился стрелой: мимо стояночной площадки, по идущей вдоль побережья дороге. Я сегодня уже ходил здесь. Я искал. И повернул обратно. А там — чья-то беда…

В глаза летели снежные хлопья. Мерлин стелился над дорогой, словно красный волк на охоте. Мой Дракон был никудышный бегун, а полицейский кургуар вмиг оставил нас позади. Сквозь метель донесся его вой.

Хэндс на бегу вынул станнер. Я достал свой. Вдоль дороги горели фонари, но за снегом ничего не разглядишь. Черт знает, кто там. Если, например, медведка порвала человека, она не уйдет, пока не насытится. И кинется на любого, кто рискнет помешать ее пиршеству.

— Мерлин! — крикнул Хэндс. — Куда он делся?

Пропал. Вой вдруг донесся откуда-то сзади.

Мы бросились обратно. Рядом с дорогой я увидел следы: кургуар свернул в лес. Свет фонарей лежал на заснеженных лапах ели-ели, а дальше была тьма. Развешанные лисовином цветные фонарики остались в стороне.

— Мерлин! — позвал я.

Черная морда кургуара вынырнула из-под дерева — и скрылась. Раздался призывный скулеж.

— Была не была, — пилот шагнул с дороги в сугроб. — Александр Смоллет, ответьте Израэлю Хэндсу. — Он доложил, куда мы отправились.

Я охлопал карманы. Фонарик остался в куртке, а она — в ресторане.

Хэндс нырнул под тяжелые лапы ели-ели.

— Ни черта не видать.

— Обождите. — Я пробрался вслед за ним. — Лес — это мое.

Свет фонарей едва просачивался сквозь ветки, но мне его хватило, чтобы снова отыскать следы Мерлина. Он целую дорогу протоптал.

— Идемте. — Я обогнул молодую пушистую ели-ели, скользнул между голых стволов ивушей.

За спиной глухо хлопнул свалившийся с ветки снег, ругнулся Хэндс.

— Мерлин! — позвал я снова.

Кургуар жалобно взвизгнул.

Пилот придержал меня за локоть:

— Не сунься под ствол.

Двинулись рядом. Слови я очередной импульс — и дело может кончиться параличом, как для Сильвера: слишком много раз уже в меня стреляли. Мы проползли под раскидистыми лапами старой-престарой ели-ели и уткнулись в заросли цепкого прутняка. Как Мерлин тут просквозил? На брюхе?

— Вот он. — За прутняком я различил черное пятно на снегу. — Мерлин!

Кургуар выскочил на нас сбоку, а черное пятно осталось неподвижным. Ломясь сквозь прутняк, я всматривался. Маловато для взрослого человека. Подросток? Как он тут оказался?

Мерлин ловко прополз по земле, вскочил и ткнулся мордой в черное. Раздался тягучий стон, от которого у меня оборвалось сердце. Рванувшись вперед, я вывалился из прутняка, упал на колени в снег и обеими руками вцепился в жесткую, холодную, родную черную шкуру:

— Дракон!

Пришел. Каким-то чудом возвратился. Куда Сильвер его перекинул — опять к Смертной Грязи или еще дальше? Откуда он шел полтора месяца, бедняга?

Мой зверь лежал мордой на лапах, зябко собравшись в ком. Уши были ледяные, сухой нос — тоже, и во всем его изможденном теле не было тепла. Я ощупал широкую голову, выпирающие ребра, острые позвонки. На крестце было липкое и холодное — кровь. Следы чьих-то когтей — медведки либо рысюка.

— Дракон… — прошептал я. Подсунул руки ему под брюхо и поднял из снега.

Вернулся. Приполз. Истощенный, раненый, умирающий. Я почуял, что он здесь, я искал его — и не нашел. Дракон, друг, прости.

Он бессильно висел у меня на руках. Поздно. Я не раз видел смерть в лесу. И я знаю, когда бывает слишком поздно.

Хэндс положил одну руку на грудь Дракону, другую — на бок. Подбородком прижал кнопку связи:

— Александр Смоллет, ответьте Израэлю Хэндсу. Мы в лесу. Нужна «скорая»-ветеринарка. И вы. Держись, парень. — Нагнувшись, он прильнул щекой к спине кургуара. — Если наш капитан не поможет, то уже никто.

Я стоял, прижимая к груди обтянутый шкурой скелет, не чувствуя его веса. Мы не на Острове Сокровищ. Мистер Смоллет не спас своего раньше времени родившегося сына; чем он поможет Дракону? «Не умирай, — мысленно попросил я. — Не умирай, слышишь?»

Заскулил Мерлин. Дракон застонал, как будто прощался. Я ткнулся лицом ему в шею. На шерсти намерзли ледышки.

— Не умирай.

Сверху ударил мощный луч, затопил нас ослепительным светом. Глайдер. Я оторвал лицо от намокшей шкуры. Мелкие ледышки таяли от моего тепла.

Глайдер сел на дорогу. Луч опустился с ним вместе, но не потерял нас, пробиваясь сквозь ветви слепящими стрелами. Я увидел два силуэта бегущих к нам людей: мистер Смоллет и Юна-Вэл. В руке у мистера Смоллета вспыхнул сильный фонарь. Потом зашипело: капитан лучеметом резал прутняк. Прыгая через вскипевшие лужицы, Юна-Вэл подбежала к нам первой; в руках была аптечка из глайдера.

— Дракон? — спросила она, хотя я никогда не рассказывал ей про кургуара.

Мистер Смоллет посветил фонарем. Весь крестец и левая задняя лапа были в застывшей крови. Юна вынула диагностер, приложила Дракону к шее. На табло что-то высветилось, Юна выдохнула сквозь зубы и молча погладила зверя между ушами.

— Опоздали? — спросил мистер Смоллет.

— Александр, — у нее дрогнул голос, — попробуй ты.

Хэндс отнял у меня кургуара и повернулся с ним к капитану.

— Мистер Смоллет, попробуйте. Давайте вместе.

Капитан передал Юне фонарь и обеими руками приподнял Дракону голову. Юна-Вэл обняла меня за пояс, прошептала:

— Они справятся.

Я хотел бы ей верить. Но Энглеланд — не Остров Сокровищ и не борт RF-корабля. Что могут здесь даже лучшие из risky fellows?

— Они смогут, — шептала Юна, — вот увидишь. Ты — Осененный Птицей. И Дракон Осененный. Вы с ним — тоже немножко RF. Он сумеет взять…

— Бери, — велел мистер Смоллет. — Забирай всё.

Фонарь вздрагивал в руке Юны-Вэл, и луч гулял по снегу, по стволам деревьев, по напряженной спине капитана, по висящим лапам моего кургуара, по склоненной голове Хэндса.

— Они смогут, — шепотом убеждала Юна-Вэл. — Они умеют отдавать, как никто другой.

До меня вдруг дошло сказанное: «Вы с ним — тоже немножко RF». Я рванулся к нашим risky fellows, положил руки на лоб Дракону. Неужели я не отдам ему кусок своей жизни?

Юна-Вэл подошла к Хэндсу и прижалась сбоку, поглаживая по плечу.

На снегу мелькнуло нечто узкое, верткое. Стало столбиком чуть поодаль.

— Я люблю тебя, — сказал поюн Александр. — Я с тобой.

Передняя лапа Дракона приподнялась и скребнула меня по бедру. Казалось, он тоже хотел сказать: «Я с тобой. И я жив».

И кто-то подумал — может быть, Юна-Вэл, но я не уверен: «Мы живы, пока нас любят». Я отчетливо услышал эту чужую мысль.