Такого город еще не видел…
Несмотря на то, что газеты постоянно писали о снижении роста преступности в СССР, преступность никуда не исчезала. Нет, возможно, она и не росла, как правильно заявляли партия и правительство, но кто тот рост мерил? Какими измерительными приборами? Поэтому, бывало, и прохожих грабили, и квартиры обносили, и магазины «чистили». Правда, случалось это не так, чтобы часто. Потому что профилактику органы внутренних дел осуществляли, участковые свой контингент знали и постоянно территорию обходили, сексоты «стучали», то есть, информировали органы. Так что в криминальных сводках большая часть преступлений была из разряда «бытовых»: то по пьяни подрались, то муж жене накостылял, то авария какая-то… Ну, и малолетки иногда «рисовались», хулиганили. Серьезный криминал особо не высовывался. Чаще «работали» «гастролеры». Так сказать, «на выезде». А чтобы сберкассу «подломить» — это вообще событие для города на Днепре. То есть, хоть и редкое, но значительное.
Только вот чтобы родная милиция вовремя успела среагировать на такое событие — такое случалось еще реже. Пока приедет бригада на вызов — грабителей и след простыл. А на месте преступления кого задержать или подстрелить — это только в импортных детективах так бывает. У нас было все проще, обыденнее — приехали, допросили, опросили, сфотографировали, пальчики сняли, протоколы написали и уехали. Долго потом еще тянется канитель, пишутся бумаги, летят запросы. И если в течение двух-трех недель никого не найдут — все, глухарь. Висяк.
Но только не в тот раз…
Всякое случалось в Днепропетровске. Были и грабежи, и кражи, и даже убийства. Все было. А чтобы подросток не только задержал матерых грабителей прямо на месте преступления, но и при задержании убил одного из них, а второго покалечил — о таком даже в детективах никто не додумался написать. По крайней мере, в советских. Да и в зарубежных, наверное, тоже. И как убил? Голыми руками! Это в Советском-то Союзе? Прямо, какой-то малолетний Джеймс Бонд!
В общем, город гудел, слухи ходили — один нелепее другого, но самое необычное — все эти слухи были более скромными, нежели реальность. Реальность была намного страшнее…
Но об этой реальности никто так и не узнал — всю информацию о событиях того страшного дня очень быстро засекретили, причем, на уровне Комитета государственной безопасности, а не милиции. А для МВД был издан секретный приказ, который отныне предписывал, во-первых, во всех отделах внутренних дел вооружить дежурную смену автоматами Калашникова, во-вторых, выходить на патрулирование города только с табельным оружием, а в ночное время патрули усиливать до трех милиционеров, причем, третий должен быть вооружен так же автоматом Калашникова.
И никто не знал, что причиной появления этого приказа был обыкновенный четвероклассник. Точнее, не обыкновенный…
…Максим Зверев, одиннадцатилетний советский школьник, не собирался никого убивать. Конечно, он прекрасно осознавал, что все-таки является не совсем обычным мальчиком. Точнее, не совсем мальчиком… И даже совсем не обычным. Потому что обычный мальчик никогда бы не смог, даже будь он чемпионом Советского Союза по боксу — среди юношей, конечно — так вот, даже в этом случае не смог бы он одолеть двух вооруженных бандитов. А Максим одолел! Еще как одолел!
Убивать — этого в его планах не было. Самоутверждаясь в классе, а потом и в школе, стремясь «поставить» себя в драках с местным хулиганьем или боксируя в ринге, он четко соблюдал принцип «не навреди». Понятное дело — сознание взрослого мужика в теле подростка всегда контролирует его поступки. Тем более, если это не просто мужик, а опытный журналист, мастер единоборств, спецназовец, командир диверсионно-разведывательной группы и прочая, и прочая…
Но ведь чертовски трудно иногда определить меру, которой нужно отмерять подносящему тебе, особенно, если подносят вовсе не дары! Психологически трудно дозировать принцип «зуб за зуб», особенно если раньше, в прошлой жизни, привык отвечать ударом на удар и бить в полную силу. Ведь привычка убивать противника сразу, чтобы он не убил тебя — она настолько глубоко въелась в подсознание, что и в теле маленького самого себя Максим Зверев иногда мог не сдержать возникающую ярость. Не бешенство, не неистовство, а именно холодную и расчетливую ярость бойца, которая помогала ему идти на нож и на ствол. Только не подставляя грудь, а мгновенно уходя с линии атаки, тут же оказываться перед противником. И ощущать, как входит в него твой нож. Или как ломает его кости твой кулак.
Максим чувствовал, что порой ведет себя, как отлаженная боевая машина. Эти рефлексы — опередить, сблизиться, уничтожить — были, что называется, прошиты в его матрице, поэтому одиннадцатилетний пионер иногда совершенно автоматически мог совершать действия, которые не имели времени на их обдумывание. Особенно, если времени не было вообще.
В сберкассе все произошло практически мгновенно.
Макс оказался там совершенно случайно. Ведь он знал — несовершеннолетние не могут иметь сберкнижку и делать вклады. Это должны были делать только его родители — скажем, «завести» на него сберкнижку и потихоньку копить там деньги на его совершеннолетие. Банков ведь в СССР не было, точнее, были, но не для всех. Был только Госбанк, и вот в его ведение были переданы государственные трудовые сберегательные кассы. В которых хранили свои сбережения трудящиеся СССР.
И нетрудящиеся, кстати, тоже.
Он в тот день шел в гастроном, который находился на первом этаже двухэтажного комплекса, которые позже почему-то станут называть торговыми. На втором этаже был ресторан «Рубин», а слева от входа в ресторан — сберегательная касса. И дернул же его черт зайти в эту провинциальную районную сберкассу! Просто хотел глянуть, что это за контора, спросить — может ли он распоряжаться своими деньгами, если придет с родителями и так далее. Потому что денежный вопрос уже начинал беспокоить…
Как оказалось, кроме него были еще люди, которых тоже беспокоил денежный вопрос. Причем, настолько серьезно беспокоил, что они стали решать его немедленно. И кардинально.
Зверь стоял прямо у входа, раздумывая, кого бы тут спросить, когда дверь резко распахнулась, и в помещение залетели двое каких-то мятых мужиков. Судя по всему, они были на «взводе» — как пишут в протоколах, «в нетрезвом состоянии».
— Всем оставаться на местах! — картинно проорал первый, одетый во все черное, прямо, как работник похоронного бюро. Во рту у него блеснула золотая фикса.
— Кто дернется — пристрелю, — угрожающе каркнул второй, кряжистый мужик в белой летней шляпе, цветастой «шведке» и мятых белых брюках, в руках у которого был пистолет.
«Тэтэха», — отметил про себя Зверь. — «Для 76 года нормальный ствол, хотя может и заедать, уже старенькие, небось, с войны еще».
«Всех», которым оставаться на местах, было всего-то четыре человека — две женщины, по виду домохозяйки, старичок-пенсионер и Максим Зверев, одиннадцатилетний пионер. Грабители — а кому б еще пришла в голову мысль заскакивать в сберкассу с пистолетом — особо не отвлекались ни на деда, ни на пионера, сосредоточив все свое внимание на женщинах, которые могли закричать. Но те, напуганные до смерти, сжались у конторки, а за стеклом точно так же скукожилась от страха молодая девушка-операционистка.
— Так, быстро собрала капусту, все что есть, медяки не надо, крупняк весь давай сюда, — «черный» с фиксой кинул на конторку какой-то мешок.
Девушка закивала мелко-мелко головой и стала дрожащими руками вытаскивать из кассы купюры. Фиксатый нетерпеливо махнул рукой своему напарнику и тот подошел ближе к нему. Макс, видя, что наблюдение за ним не ведется, скользящим шагом переместился ближе к двери.
План у него в голове созрел мгновенно. Понятное дело, что стрелять грабители не будут — девушка-кассир отдаст им деньги, сигнализации нет, милиция не приедет, а дедок-пенсионер и две клуши — не повод для стрельбы. Поэтому минуты через три злодеи будут выходить из помещения сберкассы. Двери непрозрачные, к тому же открывается только одна дверь, вторая закрыта наглухо, то есть, проход узкий. К тому же двери двойные, то есть, между ними — узкий тамбур. Значит, будут проходить по одному и никакого сопротивления оказать не смогут. И вот здесь можно будет их аккуратно вырубить.
Зверь знал, что даже в теле одиннадцатилетнего мальчишки по-прежнему может одним ударом «выключить» практически любого человека. И сила удара — не главное, главное — точность. Потому что даже нокаутирующие удары наносятся не массой тела. Важна точность попадания в нужную зону или точку, а также жесткость и хлесткость удара. Нужен взрыв, энергетический выброс. Боксеры это делают бессознательно, а вот у китайцев, корейцев, японцев это поставлено на поток, там такие удары учат наносить осознанно. Впрочем, даже если не брать в расчет технику бокса, есть на теле человека масса энергетических центров, которые, если нанести в них любой удар, моментально блокируют жизненно важные функции человека, такие, как дыхание, сердечная деятельность и так далее. Пах у мужчин — это всем известная болевая точка. А таких точек еще очень и очень много. Так что пара ударов плюс эффект неожиданности…
Макс незаметно просочился за дверь, выскользнув, как ящерица, и притаился снаружи. Однако он просчитался — его исчезновение заметили…
— Медведь, пионера держи, быстро, а то лягавка тут недалеко, придержи только, не покалечь, не хватало нам тут еще заляпаться… — бросил фиксатый бугаю.
Тот кивнул и, передав напарнику пистолет, двинулся за дверь.
Когда дверь открылась, и мужик в шведке вышел из сберкассы, Макс был не совсем готов. Но, как говорится, мастерство не пропьешь — среагировал он мгновенно. Когда вышедший, обернувшись вправо, сразу его увидел, Макс, немного изменив первоначальный план, нанес ему сильный удар ногой в пах и тут же — когда мужик сложился пополам, ударил кулаком его в верхнюю челюсть точно под ухо. Мужик успел только как-то утробно хэкнуть, после чего стал похож на сдувающийся воздушный шарик, поскольку с каким-то сипением просто осел на пороге и остался полулежать, опираясь на открытую дверь. А поскольку двери были двойные, то внутри помещения никто не видел, что же произошло снаружи.
Внутри же события разворачивались в ускоренном режиме — фиксатый забрал мешок, в который девушка-кассир собрала все купюры, бывшие в кассе, и собрался было идти на выход. Но что-то его насторожило. Видимо, он считал, что его напарник должен был вернуться с выскочившим пацаном. А если этого не произошло…
В общем, главный грабитель взял пистолет наизготовку и медленно пошел к выходу. На тех, кто оставался в сберкассе, он уже внимания не обращал. И зря. Потому что дедок-пенсионер, который, казалось, был испуган и прижался к стене, на самом деле просто выжидал удобный момент. И когда грабитель повернулся к нему спиной, пенсионер схватил какой-то цветок, что стоял на подоконнике в горшке, и с силой опустил грабителю на голову. Горшок с шумом раскололся, по полу разлетелись осколки, земля и ошметки цветка, а преступник с размаху сел на пол. Но сознание не потерял и даже пистолет не выронил. Наоборот, во время удара он успел машинально нажать на спусковую скобу и раздался выстрел. К счастью, пуля никого не задела.
Когда в сберкассе прогремел выстрел, Зверь моментально рванул туда. Но в дверь он заскочил на четвереньках, стараясь сразу сбить с толку предполагаемого стрелка. И это ему удалось — фиксатый не ожидал, что после того, как откроется дверь, цель будет на уровне пола. Поэтому вторая пуля ушла в косяк на уровне груди взрослого человека или на уровне головы мальчика. А сам Максим, перекатившись к стрелявшему грабителю, оказался с ним лицом к лицу. И из положения сидя он сразу нанес три удара — кулаком левой руки по руке с пистолетом и ребром правой — по горлу стрелявшего. Точнее, не ребром, а промежутком между большим и указательным пальцем правой руки, такой как бы римской цифрой «пять» — V…Третий удар был не совсем ударом — Макс скорее взял руку, в которой был пистолет, в захват. Но это уже было лишним — фиксатый, выронив пистолет, захрипел и завалился назад. И все же пионер для страховки влепил ему коленом в висок. Грабитель дернулся и затих, вытянувшись в неестественной позе.
— Ну ты, пацан, даешь. Ты ж его уконтрапунктил… — пенсионер, отряхивая руки от земли, которая осталась от расколоченного горшка с цветком, подошел к лежащему телу.
— Чего я сделал? — Макс все еще находился на боевом взводе и с трудом возвращался в обычное состояние.
— Чего-чего… Убил ты его — вот чего!
— С чего Вы взяли, дедушка?
— Да уж поверь, я за войну столько покойников повидал, что сразу вижу — помер или нет. Ты зачем ногой его в голову, он и так был уже готов. И пистолет ты выбил… — дед внимательно посмотрел Максу в глаза. — Ты откуда такой прыткий? Заморыш такой, а двоих матерых блатных уложил. Я так понимаю, тот, второй, тоже жмур?
— Думаю нет, я бил так, чтобы вырубить, а не убить, — Зверь только сейчас понял, что сам создал себе проблемы.
— Ты прямо какой-то инопланетянин. Или робот. Я вообще не понимаю — это ты сделал или кто еще? Если б сам не видел своими глазами — не поверил бы. Ну, ладно, этого-то мог вырубить, вона как ты его ногой треснул, а того бугая как ты мог приземлить? Он же тебя одной левой мог в лепешку раскатать?
— Этого, как я понимаю, Вы уже на задницу посадили? А я только добил. Того бугая несложно было — яйца есть даже у слона, — улыбнулся Макс.
— А, ну да, яичницу сделал, — понимающе усмехнулся дед.
— Потом уже ногой по голове, как этому, — продолжил Зверь.
— У тебя, паря, не нога, а кувалда. Футболист что ль?
— Не, боксер. И самбист.
— А, ну, тогда понятно. У нас на фронте были такие… в разведвзводе… самбисты, боксеры. Правда, больше ножичком, по-тихому работали, но тоже показывали приемчики… Тебя кто, папа учил?
— Не, дед… Он почетный чекист, тоже воевал, и потом служил в МГБ… — Макс понимал, что легенду с дедом пора вытряхивать, потому что в милиции точно припрут к стенке.
— Понятно. Я в войну много чего видел, и таких пацанов как ты, тоже. Но чтобы вот так, голыми руками здоровых мужиков — такого даже на войне не встречал… — дед все еще был в сомнениях.
Картина была почти сюрреалистическая — на полу в советской сберкассе лежал труп, над ним стояли старик, который помог трупу стать трупом, и одиннадцатилетний мальчик, который, собственно, и сделал из человека покойника. При этом, как ни странно, оба были спокойны, даже чересчур, и обсуждали технику превращения живого человека в покойника и способы осуществления этого процесса.
Но не все имели такую нечеловеческую выдержку. Пока пионер и пенсионер разговаривали, стоя над трупом, очнулись женщины. Это стало понятно после того, как они внезапно, почти синхронно заголосили. Старик поморщился.
— Чего разорались? Все уже, давайте, звоните в милицию, пусть приезжают и забирают… Хотя… И в «скорую» звоните, пусть едут. Одному точно помощь понадобится, — дед понимающе подмигнул Максу.
Девушка-кассир стала трясущейся рукой накручивать диск телефона, а Макс вышел посмотреть на того, кого он вырубил первым. Тот все еще не подавал признаков жизни. Но прошло всего-то минуты три-четыре, не больше.
«Если я правильно ему попал, то минут десять шок продлится, если не больше. Удар в пах — болевой шок, а второй, в челюсть — это уже и шок, и сотрясение мозга… Как бы я ему челюсть не сломал», — Макс просчитал все варианты и понял, что в милиции придется частично раскалываться.
Впрочем, рано или поздно он бы все равно оказался в отделении, и хорошо, что в качестве героя, а не в качестве задержанного за драку или еще что-нибудь…