Четвертое утро в школе не отличалось от предыдущих трех. Правда, было одно отличие — за спиной у Макса уже начали шептаться. Судя по всему, «разборки» за школой с Диким и его шоблой не прошли мимо многих школьных ушей.

На этот раз со сменкой у Зверева все было нормально, и он чинно спустился в раздевалку, где переобулся в кеды и спокойно пошел на урок. Первым был русский. Как всегда, проблем не было, впрочем, сегодня его никто к доске не вызывал, а с места он ответил, что такое дополнение и что такое обстоятельство, получил свою «пятерку» и больше его никто не трогал.

Вторым уроком была русская литература и Зиночка почему-то не напомнила про обещанного Гайдара. Макс ожидал подвоха, но все оказалось гораздо проще — прибыли, наконец-то новые учебники. И «Родная речь» для 4-го класса выпуска 1968 года наконец-то была заменена новенькой «Родной литературой», которую выпустили в конце 75-го. А так как там были совсем другие писатели и поэты, то быстренько надо было «пробежать» устное народное творчество — сказки и загадки, немного остановиться на Пушкине — «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» и сразу же приступить к Гансу Христиану Андерсену. Андерсена Макс хорошо помнил, особенно те его сказки — какие-то депрессивные и жуткие — которые не входили в школьную программу. А уж Пушкина он вообще знал назубок, многие стихи читал на память своим бойцам в короткие минуты отдыха…

Но «мертвую царевну» пробежали за пол-урока, потом Зиночка быстренько раскидала по классу вопросы по прочитанному материалу, поставила несколько оценок и прозвенел звонок.

Точно так же, в дежурном режиме, прошла и математика, тем более что минут пятнадцать их математичка и она же — классный руководитель — трепалась о том, что в октябре будет сбор макулатуры и что надо будет постараться. Потом познакомились с новым материалом — умножение на трехзначное число, порешали у доски примеры, поумножали в столбик и прозвенел звонок.

Последним уроком было рисование, которое вел смешной учитель по прозвищу Кисточка. Макс уже и не помнил его имя-отчество, а вот школьное прозвище засело намертво. Впрочем, его детская память быстро вспомнила, как звали учителя — Родион Григорьевич. И хотя на этом уроке никакого особого общения Максима и учителя не предполагалось, он постарался запомнить такое редкое для учителя в школе имя — Родион.

На уроке рисования, точнее, изобразительного искусства, четвероклассники учились рисовать с натуры. Для начала учитель дал им простейшую модель — матрешку, потом поставил кувшин. Но даже с этим заданием справились не все и уже через 15 минут класс дрожал от хохота, когда Кисточка показал всем, что намалевал Игорек Шевченко. Его матрешка была похожа больше на какую-то беременную сову, а кувшин — на ночной горшок, который сверху ударили кувалдой. Сам Максим рисовал довольно неплохо — для диверсанта-разведчика умение рисовать является одним из важнейших умений. Причем, рисовать сержант Зверев умел с детства, и в школе только подтвердил свою квалификацию. А нарисовать матрешку для него было гораздо проще, нежели силуэт танка или орудия. Так что очередную «пятерку» он получил заслуженно.

Уроки пролетели быстро и Макс, особо даже ни с кем из одноклассников не пообщавшись, рванул домой. Сегодня на «Монтажнике» решалась его боксерская судьба. От сегодняшнего боя с Никитой зависела его карьера в мире единоборств, в который он стремился вступить, как в ту же реку, но уже во второй раз. И начинать нужно было именно с бокса. Идти сразу в секцию самбо он не хотел — как борец, он был подготовлен гораздо хуже, нежели как ударник. Кроме того, для борьбы Максиму пока не хватало ни выносливости, ни физической силы — все же его одиннадцатилетнее тело было слишком хилым и даже в какой-то степени дистрофичным. С такой «физухой» ему не то что чемпионом города не стать — даже районные или клубные соревнования не выиграть. А Зверь уже нацелился только на чемпионство города, как минимум. И в боксе он спокойно мог достичь своей цели.

На тренировку Макс снова пришел заранее. Однако на этот раз, поздоровавшись с тренером борцов Василием Степановичем, он не стал разминаться на ковре и вообще тренироваться с его подопечными. Тем более что в этот день боролись взрослые ребята, лет по 16–17. Так что он просто переоделся и пошел разминаться возле ринга — немного побегал, раскрутил руки и ноги, сделал упражнения на пресс и растянулся. Через пятнадцать минут в зал стали подтягиваться боксеры, тоже из старшей группы. Они с удивлением посматривали на Макса, однако никто с ним не заговорил — парни быстро переоделись и пошли на улицу бегать кросс. А через минуту к нему подошли Виталий Андреевич Василенко и его будущий соперник — Никита.

— Ну, как настроение? — спросил тренер.

— Боевое, — в тон ему ответил Макс.

— Вижу, ты уже размялся. Пусть тогда Никита со старшими побегает, разогреется, а потом идете в ринг и работаете два раунда по полторы минуты. А я погляжу.

— Лады, Виталий Андреевич, — ответил Максим и пошел отрабатывать бой с тенью.

Макс понимал, что за ним внимательно наблюдают, поэтому старался работать по классике — четкие прямые двойки, боковые, апперкоты, спокойная работа ног и более-менее стандартные нырки и уклоны. Он старался не включать ни Майка Тайсона, ни Роя Джонса, а просто выполнял обычные, даже обыденные упражнения, даже не пытаясь «зарисоваться».

— Шоу еще не гоу он, — тихонько проговорил он себе под нос.

Через 15 минут с улицы забежала старшая группа и с ними Никита, который, по правде говоря, даже не сильно-то и отличался от старших, особенно от легковесов. Судя по его комплекции, к 16-ти он будет стремительно приближаться к габаритам братьев Кличко. И боксировать сегодня хлипкому Максиму Звереву с таким вот бройлером будет весьма непросто.

«Ничего, чем больше шкаф — тем громче падает», — зло подумал Зверь.

— Внимание! — громко сказал тренер и хлопнул в ладоши. — Собрались быстро ко мне.

Старшие подтянулись к рингу, возле которого и стоял Василенко.

— Значит так. У нас на носу — городские соревнования по боксу на приз «Золотая перчатка». А потом — соревнования по линии ВЦСПС «Трудовые резервы». Перед этим — отборочные бои в виде первенства района. Там вам предстоит провести всего по одному бою. И сегодня я смотрю ваши бои здесь и решаю, кого конкретно выставляю и на район, и на город. Но вначале посмотрим бой вот этого новичка, — тренер кивнул на Макса — и известного вам всем бройлера-переростка Никиты.

Старшая группа оживилась, парни стали хлопать Никиту по плечам и спине, одобрительно подшучивая над новым для него прозвищем «бройлер». На Макса они смотрели с легким удивлением.

— Виталий Андреевич, — не выдержал один из старших, — так явное ж несоответствие весовой категории. Никита этого хлюпика просто затопчет.

— А вот и посмотрим, затопчет или нет. Парнишка очень уж верткий, да и кое-что умеет в ринге. Так, все, Зверев, Коромыслов, давайте в ринг, Зверев, ты одень шлем — у Никиты рука тяжелая, а мне травмы и проблемы не нужны. Так, а ты, Коваленко, давай в ринг, будешь рефери.

«Оп-па, Коромыслов, а я все думал — кого этот бройлер мне напоминает. Наверное, брат нашего Сявы Коромыслова» — подумал Макс.

Перед боем он еще раз внимательно посмотрел на то, как двигается Никита. Как и ожидалось, парень был довольно сильно «перегружен» — лишнего веса вроде не было, но этот 12-летний кабанчик явно любил хорошо покушать, и не очень любил хорошо побегать. И тот факт, что после небольшого кросса майка на нем была полностью мокрая, говорил о том, что он очень быстро разогревается, но обильно потеет. А это указывало на недостаток выносливости.

«На этом надо сыграть», — подумал Максим.

После гонга Никита ринулся к своему щуплому сопернику, надеясь одним ударом смести его с ринга. Но не тут-то было — ловкий и быстрый Зверь легко ушел от размашистых боковых ударов, нырнул влево, под правую руку «бройлера», успев нанести парочку быстрых, но ощутимых джебов по корпусу. Макс пока не вкладывался, желая оценить кондиции своего молодого тела уже в реальном спортивном поединке. Так он пробегал весь первый раунд, стараясь не сближаться с более тяжелым соперником, иногда выстреливая одиночными ударами на расстоянии.

Во втором раунде все повторилось — Никита, которого соперник выставлял дураком, пытаясь угнаться за своим более быстрым соперником, вертелся, как собака, кусающая свой хвост, потому что Максим закручивал его все время вправо, чтобы затруднить сопернику возможность наносить удар. Сам же он, работая в стойке левши, успевал постоянно обрабатывать корпус Никиты в районе печени, которую тот никак не успевал прикрыть. Наконец, примерно в конце второго раунда, когда Коромыслов стал немного задыхаться и совершенно забыл о защите, Максим резко пошел в обратную сторону и влепил «бройлеру» на противоходе хорошую двойку по корпусу. А потом, нырнув под левую руку соперника, достал его левым боковым в солнечное сплетение. Никита рухнул на колени. Бой был сразу же остановлен.

Пока Василенко осматривал Никиту Коромыслова, ребята из старшей группы окружили новичка, удивленно разглядывая, как будто первый раз его увидели.

— Ну, малый, ты дал! Если бы сам не видел — никогда б не поверил, — прогудел самый здоровый из них.

— Ты, Мамонт, можешь не верить, но этот пацаненок недавно в нашей школе раскидал четверых за десять секунд, а потом уделал в драке троих, один за одним, — заметил еще один парень, самый старший из всех, с красивым накачанным телом.

— Не троих, а четверых. Но там и делов-то было — только один боксером был, — флегматично ответил Макс.

— Та какая в жопу разница, боксер — не боксер? Такому, как ты, и одного бы хватило за глаза, — не унимался парень, которого назвали Мамонтом.

— Я тебе скажу по секрету — я могу один на один уделать любого, даже тебя, — так же флегматично ответил Зверь.

Мамонт буквально задохнулся от возмущения, пытаясь что-то ответить наглому новичку. Но его опередил тренер.

— Может, Леша, может. Ну, может и не в ринге, не по правилам бокса, а, так сказать, на улице. Я правильно понял, — Виталий Андреевич внимательно посмотрел на Максима.

Тот кивнул.

— Я уже тут наблюдал за этим молодым человеком, и мой коллега, Василий Степанович, тренер вольников кое-что мне рассказал. Плюс, то, что этот пионер сотворил в школе — это, ребятки, не осилить и за несколько лет тренировок. Это, как абсолютный слух — либо он есть, либо его нет. Только абсолютный музыкальный слух встречается не так уж редко. А вот бойцовский талант — этим природа награждает крайне скупо. У парня этот талант, несомненно, есть. А еще — очень необычная техника, совершенно невероятная для наших краев манера двигаться и вообще, очень интересная культура движения. И за кажущейся корявостью спрятана предельно расчетливая тактика. Вот так-то, друзья мои. Думаю, что и в ринге этот вундеркинд заставит любого из вас плясать под его дудку, — тренер хлопнул Макса по плечу.

— Так может пару раундов с этим гением попляшем? — насмешливо спросил накачанный боксер.

— Тебе, Каркач, хочется оказаться на месте Никиты? — вопросом на вопрос ответил тренер.

Все невольно посмотрели в сторону ринга, где на подгибающихся ногах шатался поверженный Максом «бройлер».

— Так, все, базар закончили. Успеете еще с ним постоять в ринге, гарантирую, он вас не разочарует. А сейчас быстро идите на отработку в парах, я с нашим новеньким пообщаюсь. Все, убежали! — Василенко повернулся к Звереву.

— А Вас, Штирлиц, я порошу остаться!

— Яволь, группенфюрер, — в тон тренеру пошутил Макс.

— Ну, то, что ты самоучка — можешь мне не свистеть. Вижу, что руку тебе ставил боксер, но вот двигаешься ты совершенно не по-боксерски. Вернее, кое-что от бокса у тебя есть — так кубинцы и мексиканцы дерутся, есть кое-что похожее на их работу ногами и корпусом. Маятник качаешь здорово, разрываешь дистанцию грамотно. И, главное, голова у тебя во время боя работает, как часы. Видел твои глаза, там счетчик щелкает — ты просчитываешь все варианты и выбираешь оптимальный. Я ведь сразу понял, что ты мог уронить Никиту еще в первом раунде.

— Ну, во-первых, такая задача не стояла, а, во-вторых, какой смысл ронять? Это же свой, сейчас не соревнования, и, потом, я давно в ринг не выходил, мне надо было самого себя протестировать, — ответил Макс.

— Рассуждаешь, как опытный боксер. У тебя что по боксу? Есть разряд? — Виталий Андреевич выжидательно уставился на мальчишку.

— Да нет ничего. Ну, в Москве был второй юношеский, но я документы не брал и вообще…

— А если запрос послать — подтвердят?

— Да куда? Я и адрес не помню… и вообще, то — Москва, а это — Украина…

— Какая разница… Впрочем, ты прав — времени нет списываться, ждать ответ… Ладно, сделаем так — я выставлю тебя на районные, проведешь один бой, выиграешь, конечно, и я тебе сразу нарисую второй юношеский. Третий ты имеешь право здесь, в секции оформить, и ты его только что получил. Так вот… Не перебивай! — тренер одернул пытавшегося вставить свои пять копеек Макса, — Второй у тебя будет и к городским соревнованиям ты, получается, будешь допущен. Тебе сколько лет?

— Сейчас одиннадцать, в ноябре будет двенадцать…

— Маловато. Пока что второй юношеский для тебя потолок… Ладно, я поговорю кое-с кем, посмотрят на тебя на районных и на городских… Только надо будет выступить очень убедительно. И победить не по очкам, а нокдауном — за один нокдаун присваивают досрочно победу за явным преимуществом. В младших юношах. Так что выносить никого не надо, ронять — тоже. Никаких травм, понял? Пару раз по корпусу, ну, вот как сегодня — и хватит. Твои возможности знаю пока только я, пока тебе рано их проявлять, к тому же надо посмотреть на тебя со всех сторон, твои плюсы и минусы, потом решим… Ты боксом хочешь заниматься? Хочешь стать чемпионом?

— Чемпионом чего? Города, Союза или мира? — Макс улыбнулся.

— Наглость — это хорошо. Пока тебе одиннадцать лет, ты можешь стать только чемпионом района или, как исключение, выступить на городских соревнованиях. Провести один бой. Младшая группа юношей — это с 14 лет, никто тебя на город не выпустит, я еще не видел таких маленьких, точнее, малолетних боксеров, как ты. Причем, если и есть такие, то они совсем зеленые, новички. Ты же совсем другое дело…. Ты — вундеркинд в боксе. Но ты не подходишь по возрасту для соревнований, только с 13 лет. Разве что могу тебя выставить на первенство ШИСП или СДЮСШ от «Трудовых резервов»…

— Что такое ШИСП?

— Школа-интернат спортивного профиля. На таких первенствах я тебя могу выставить — чтобы ты обкатался. У тебя сколько было боев?

— Я точно не помню. Ну, таких, чтобы на разряд, немного…

— Не знаю, каких таких или не таких, но двигаешься ты и ведешь бой так, словно у тебя полсотни боев было не ниже чемпионата города или республики. Если это врожденный талант, то представляю, если тебя поднатаскать, каким ты станешь…

Василенко сел на скамеечку, Макс остался стоять. Тренер взял лежавший на скамейке журнал, где он вел записи тренировок, полистал его, что-то там себе записал.

— Значит так. На этих выходных выступишь на районе — выставлю тебя на один бой, больше и не надо для твоего возраста, заодно покажу тебя кое-кому. Потом через две недели — первенство города. Попрошу, чтобы тебя поставили вне зачета — боюсь, твои 11 лет не дадут тебе право выступать на таких серьезных соревнованиях…

— А давайте сделаем шоу. Не соревнования, а показательные выступления. Я буду боксировать с разными весовыми категориями, чтобы доказать преимущества техники перед физической силой, — Макс решил переть напролом.

— Какое шоу? Тут тебе не Америка. Словечек нахватался — «шоу». Никто тебе не даст ничего устраивать — кто ты такой? Без году неделя в боксе, нос еще не дорос, а он тут шоу будет устраивать… Я один знаю, что ты можешь. Даже вон старшие мои так и не поняли ничего, думают, ты просто случайно попал…

— Так давайте я Ваших старших сейчас разделаю…

— Если здоровья хватит! Посмотри на себя — метр в кепке в прыжке! Да тебя массой задавят, затолкают в угол и уронят. Печень у тебя ведь не бронированная? — тренер смотрел на Макса, как на нашкодившего ребенка.

— Ну, да, убедили… — Максим сел рядом с тренером на скамейку. — Здесь Вы конечно, правы — против лома нет приема. Если я сразу не уроню Ваших бычков, они меня таки затопчут. На улице да, я бы их сделал… Ну, хорошо, давайте, Виталий Андреевич, так — я на районе выступлю, но не буду соперника «ронять», а выставлю его клоуном.

— Не понял, это как? — Василенко удивленно посмотрел на мальчишку.

— А так. Вы же бои Моххамеда Али видели? Вот и я буду порхать, как бабочка. В общем, я сильно бить не буду, а то сразу мне победу дадут за явным преимуществом, но вот он по мне не попадет ни разу — я его замотаю просто, а, может, и провалю так, что он сам упадет, — Макс насмешливо прищурился.

— Ну, это уже лучше. И я кое-кого приведу на бой, покажу тебя. Давай так, Максим. Если тебя бокс интересует и у тебя есть амбиции стать чемпионом, то ты с этим, — тренер кивнул в бок борцовского ковра, — завязывай.

— Борьба не помешает. Техника у меня уже, как сами видите, корявая, лучше не станет. А мне мышечную массу нагнать надо и вообще, тело укрепить. Сами говорите — «затопчут».

— Ты не переусердствуй. Тебе не надо спешить — ты для своего возраста и так отлично подготовлен. 11-12-летние в боксе вообще котята слепые, я даже среди 14-летних не видел таких, чтобы более-менее боксировали — все только умеют драться и при этом чуть правильнее наносят удары. И все. А чтобы «маятник качать» или грамотно работать на дистанции — это уже уровень КМСа, как минимум. Про «Солнышко Дэмпси» я вообще молчу.

— Хорошо. Я сам еще пока не знаю, чего я хочу в боксе, тем более, что сами говорите — возраст, рост… Но в самбо я уже могу выступать на городских и даже республиканских соревнованиях, а в боксе нет. Так вот поэтому я и похожу к самбистам, немного организм свой подгоню до нужного уровня. А что мне — грушу тут колотить? Я не могу только тупо отрабатывать, мне бои нужны, понимаете? Это, как если бы уже попробовал мясо, травку потом есть уже неохота… Вы понимаете, Виталий Андреевич? — Зверь посмотрел на тренера пристально.

Василенко долго молчал, потом как-то обреченно махнул рукой.

— Ладно, я тебя сейчас все равно не смогу переубедить. Тренируйся по своему графику, но в конце каждой недели я тебя буду тестировать. Но это уже после района. На следующей неделе выступишь, посмотрим тебя на отборочных, а там будешь себя сам готовить, раз ты такой уж опытный боец. Но, думаю, ты сам захочешь работать с тренером… — Виталий Андреевич вздохнул, поднявшись со скамейки.

— Послушайте… Вы не волнуйтесь — я буду у Вас тренироваться… — Макс тоже поднялся.

— Да я не за себя — за тебя волнуюсь! — внезапно взорвался Василенко.

Потом, словно испугавшись своей несдержанности, продолжил немного тише.

— Ну, не будешь ты у меня, будешь у другого, все равно у тебя пойдет, бокс или самбо — неважно! Но пойми — пока ты еще маленький, пока не вырос, ты можешь поломаться. Или травму заработаешь, или срубит кто — психологически сломаешься. Не бил тебя еще никто серьезно, не попадал! И на улице не попадал, и в ринге. У тебя талант, понимаешь — талант! Как у пианиста, как у Моцарта! А ты хочешь сразу идти играть на свадьбах, если такую аллегорию привести. Нет, ты, конечно, можешь попробовать себя везде, но где гарантия, что сдуру не нарвешься?

— Виталий Андреевич, я же сказал — не волнуйтесь за меня. — Зверь посмотрел тренеру прямо в глаза. — Голова у меня есть, и заигрываться я не собираюсь. На улице я не ввязываюсь в драки, а та, где Юра Ивко был — это просто что-то типа «прописки» в школе, там, во-первых, тоже все по правилам, пусть и более жестким, чем в ринге, а, во-вторых, я уже «прописался» и вряд ли будет продолжение. Ну а вообще — кому суждено быть повешенным, тот не утонет, правда? Мне завтра может кирпич на голову упасть — и что теперь? На улицу не выходить?

— Ладно, Максим, приходи в воскресенье утром сюда. На выходных — районные соревнования. Ты выступишь в воскресенье. Форма будет. Готовься. А в понедельник приходи на тренировку. Будешь пока заниматься со своей возрастной группой, но буду ставить тебя с Ивко, если не возражаешь. Буду готовить тебя к выступлению на город.

— Не возражаю, самому интересно, как с ним в ринге.

— Только смотри, я его тоже готовлю к городскому чемпионату, так что не надо его «ронять», ладно?

— Да я и не собирался.

— Ну, в общем, договорились. Все, иди, переодевайся, а я пока со старшими позанимаюсь.

Тренер пожал Максу руку и ушел к старшей группе, которая вяло лупила по снарядам, что-то обсуждая. Зверь понял, что на сегодня свой план он выполнил.