Образ Лапласа не может не возбуждать значительного интереса. Этот человек, поднявшийся из народных глубин на вершину научного знания, обладал, разумеется, не только из ряда вон выдающимися умственными способностями, но и совершенно исключительными волевыми качествами. В нем была та, отмеченная Ломоносовым, «благородная упрямка», без которой, особенно в условиях капиталистической конкуренции, самые блестящие дарования обречены на бездеятельность и гибель. И это качество Лапласа – его целеустремленная воля, направленная на достижение высот научного знания, закрепляет за ним место в ряду замечательнейших людей эпохи.

Но хорошо сознавая пользу, которую он приносил человечеству своими научными работами, Лаплас жил вместе с тем для славы, для известности, понимаемой в значительной мере как видное официальное положение, как почетное место на жизненном пиру, как расшитый академическими пальмами мундир, как все то, что так ценится в собственническом, насквозь индивидуалистическом обществе. Выходец из крестьянской среды, достигший заметного положения в науке еще до революции, Лаплас принадлежал к той наиболее многочисленной части высококвалифицированной буржуазной интеллигенции, которая видела свою жизненную задачу не в сочетании своих интересов с чаяниями народных масс, а в том, чтобы возвыситься над ними, занять место среди немногих, избранных руководить и направлять. Лаплас, не в пример многим своим современникам, избегал даже вспоминать унижения детства и ранней юности. Он бесповоротно оторвался от класса, породившего его, он подавил всякие человеческие побуждения, которые могли бы призвать его к борьбе за освобождение угнетенных.

Однако Лаплас – ученик великих просветителей и гениального Ньютона – продолжал ту революцию в науке, которая была начата в эпоху Возрождения и более или менее плодотворно развивалась деятелями буржуазной науки вплоть до второй половины XIX века, когда начался неизбежный закат буржуазного общества и его культуры. Фигура Лапласа высится в середине этой большой дороги, проделанной научной мыслью человечества, и творцу «Небесной механики» принадлежит огромная заслуга в раскрепощении умов, об'ятых средневековой схоластикой и религиозным дурманом. Но ограниченность буржуазного сознания держала Лапласа в плену, диктовала ему ту линию жизненного поведения, которая так густо окрашена филистерством, лицемерием и раболепством.

Не надо забывать, что если буржуазия в целом в конце XVIII века была классом об'ективно-революционным, то основной движущей силой революции явилась мелкобуржуазная демократия, без героических усилий которой феодальный строй не мог быть свергнут, дорога для развития капитализма не могла быть расчищена. Буржуазия вынуждена была признать это и до поры до времени мириться с революционной диктатурой якобинского Конвента. Когда же и внутренняя и международная обстановка сделала излишней мелкобуржуазную революционную диктатуру, реакционный переворот 9 термидора явился своего рода трамплином для военной империи Наполеона. Разумеется, и Директория, и Консульство, и Империя – все это формы господства крупной буржуазии, но в эпоху бонапартовского цезаризма политическая власть непосредственно не находилась в руках буржуазии, ибо отсутствовали конституционные формы, характерные для буржуазного государства времен его расцвета… И если буржуазия, защищая свои интересы, покорно согнула шею под тяжестью военного деспотизма, установленного Наполеоном, то после его падения этот же класс примирился с той пародией на буржуазную, конституцию, какой являлась известная хартия, «дарованная» Людовиком XVIII.

На фоне этой эволюции французской буржуазии чрезвычайно убедительно и логично протекала и политическая эволюция Лапласа. Он эволюционировал со своим классом, и для него эта эволюция не сопровождалась сколько-нибудь значительной борьбой убеждений. Собранные в этой книге данные позволяют с полной очевидностью установить, что Лаплас, подобно Лавуазье, Байи и даже Кондорсе, всем своим существом отталкивался от той республики мелкобуржуазного равенства, которую на костях феодального порядка тщетно пытались установить великие ученики великого Руссо. Буржуазный строй калечит людей, не исключая и великих. Он уродовал «великого буржуа» Гёте, он сообщил личности Лапласа те черты, которые отнюдь не соответствуют нашему представлению о замечательных людях.

Лаплас принадлежит истории. Буржуазно-ограниченный человек, он в то же время относится к числу тех гениев человечества, которые на поприще науки сделали многое, чтобы навсегда положить конец несправедливому, нечеловеческому строю, чтобы создать жизнь, в которой все – и обыкновенные и великие – будут настоящими, полноценными людьми, гармонически сочетающими интересы своей личности с интересами всего человеческого коллектива.

Это уже сделано на одной шестой части земного шара. Это будет сделано во всем мире.