Пророчество Сергея о наступлении для артели не лучших времен, подтвердилось раньше, чем мы могли и представить. Правда, пока не в сложностях по работе, а в обеспечении столовой продуктами. Это все почувствовали на ужине, когда вместо обязательного блюда с мясом предложили кашку размазню, а Варя чуть ли не со слезами на глазах объяснила каждому что все, остались на складе крупы и макароны, да и те скоро кончатся.

По домикам работяги разошлись в средней стадии недовольства, выражая его словесными излияниями в адрес непонятно кого, но точно не Николая Игнатовича – ему продолжали верить, как родному батюшке.

А через час к нам зашел Сергей, замещавший начальника по причине его затянувшегося отсутствия, и сделал неожиданное предложение.

«Ребята», – первый раз обратился ко всем сразу, – «просьба большая», – мы тут же удивленно на него уставились, потому что в артели обычно командуют, а не просят, – «Вы знаете, что на ужине было, а если и дальше повара будут предлагать кашу, то старатели долго не вытерпят, возмутятся все», – теперь мы покивали головами, уже заинтригованные дальше некуда, а Сергей продолжил – «Неудобно просить, но приходится: вы охотники, и положение можете спасти – добыть хотя бы одну сайгу. Можете на такое решиться, для коллектива?»

Гринписовец наш незамедлительно хмыкнул: «Я не охотник», – поторопился объявить о своей некомпетентности в предлагаемом деле.

У Доки глаза загорелись: «Можно попробовать, но охота дело такое, что может повезет, а может и облом выйти. Да и времени после работы маловато», – и посмотрел на меня, как на партнера в делах охотничьих: что я думаю?

«Я вас на день от работы освобождаю», – живо отреагировал геолог, – «Сами понимаете, что рабочих кормить мясом нужно, при нашей работе, а не разными кашами!» – и начал поглядывать на меня, зная, от кого зависит принятие окончательного решения. Я его и высказал, обрадовав и Сергея, и Доку:

«За сайгой смотаемся, но гарантии сто процентов, что повезет, дать не можем».

«Вот и отлично!» – повеселевший геолог был готов и к неочевидному результату затеи, – «Владимир не добытчик – остается в лагере, поработает один. А вы двое (я и Дока) завтра с утра свободны. Дай бог, что бы все у вас получилось!»

«Лучше к черту пошли, быстрее удача придет!» – разъяснил Дока, к кому нужно аппелировать для поддержки в делах охотничьих, и все в домике заулыбались, даже Владимир, сразу же отказавшийся участвовать в убийстве животных.

Утром я и Дока поднялись пораньше, первыми посетили столовую и Варя накормила нас кашкой, а заодно и поплакалась на отсутствие чего-то повкуснее и покалорийнее. И на мотоцикле умотали в сопки, кровно обидев возбужденного Чапу отказом взять с собой, и выслушав на дорожку пожелание Владимира в случае удачи в домик прихватить кусочек мяса. На что мы с Докой как по команде фыркнули: не понимает неохотник, что предстоит дело общественное, и все добытое должно быть отнесено в столовую. Кроме почек, печенки и сердца – они в любых случаях считаются собственностью добытчика.

Вначале покатили к долинке, где в прошлый раз добыли сайгу, а заодно, к ней в придачу, нашли дурно пахнущее подозрительное захоронение. Последние дни, после информации Сергея о грядущих тяжелых временах не только для артели, а и для всей стране, мы о яме подзабыли, отошла она на второй план на фоне более важных событий. Сейчас же, когда мы по необходимости к ней приближались, о себе напомнила.

«Что с тухлятиной делать будем?» – Дока отвлекся от дороги, обернувшись в сторону люльки. Не услышав ответ, вновь сосредоточил внимание вперед: «Или теперь с ней и возиться не стоит?»

Почему не стоит, артель то пока работает. Правда, не ясно как долго это продлится, но не прикроют же ее прямо на днях. Значит, и ранее намеченные планы мы забывать не должны. Ну пауза получилась, после последних неприятных новостей, дело как говорят житейское. Мы же в расследовании возможных преступлений в артели вперед продвинулись уже прилично, и что сознательно закопано не очень от лагеря и далеко, проверить обязаны. Потому Доке ответил обнадеживающе:

«С сайгой сегодня разберемся, что бы и самим голодными не сидеть, а завтра-послезавтра к яме смотаемся, с лопатами.»

Дока тут же заулыбался, словно я сообщил ему невесть что приятное, и показал, что о планах наших помнит отлично:

«Я и респираторы приготовил, как ты просил – четыре штуки. Что б не задохнуться!»

В долине мы сайгу не нашли, хотя проехали вдоль нее сколь возможно. Просто сегодня ее в ней не было. Посовещались, и решили смотаться к еще одной долине, километрах в семи от места, где сейчас находились. Правда, та была раз в пять пошире, сухое русло в ней поглубже, а сама во многих местах густо заросла кустарником и саксаулом. Часто по краям заросших участков отдельные саксаулины торчали в сторонке в одиночестве, и именно под ними, а не в зарослях, где мал обзор окрестностей, сайга обычно устраивается на лежку в обеденную жару.

По старым, едва различимым следам, пропетляли между сопок, пока не начала проглядывать широкая долина. В такой, если и найдем сайгу, добыть ее намного сложнее – так, как мы поступили в прошлый раз, не получится. Спугни ее – и непонятно куда пойдет, потому что в любую сторону будет ровнятина, то-есть ситуация одинаковая. Вот и непонятно, где устраиваться в засаде. Но для начала сайгу еще найти нужно.

Как и прошлый раз, с крайних сопок осматриваем долину в одном месте, потом, прокатившись с километр, в другом, затем в третьем. И только с четвертой попытки наконец-то находим стадо голов двенадцать. В противоположной от нас стороне ровного пространства, почти под склоном ограничивающей его сопки, лежит на чистом месте под единственными здесь двумя большими саксаулинами. Сложная ситуация, подобраться на выстрел невозможно ни с одной стороны.

«Бесполезно к ним ползти», – приуныл напарник, – «кажется, мужики без мяса останутся!»

Ползти действительно бесполезно, но повадки сайги мы знаем отлично. И сейчас главное – принять правильное решение. Валяться под саксаулом сайга будет от силы полчаса-сорок минут, потом обязательно поднимется и пойдет, возможно, как обычно в такую жару делает, в сторону ближайшей водички. Попить, а по дороге и пощипать травку. Ну а ближайшая водичка от того места, где она сейчас лежит, километрах в пяти – небольшой родничек с паршивенькой для человека водой. Но дикая животина ее пьет за милую душу, потому что другой в радиусе километров тридцати больше нет. Вот и должно наше стадо, если только сегодня еще не напилось, направиться именно к этой водичке.

«На подходе к роднику будем ждать,» – предложил Доке свой план, понимая, что о существовании родника и он знает отлично.

Напарник со мной согласился, но с сожалением вздохнул: «А другого ничего не остается», – напомнил, что любит сайгу именно скрадывать, причем на сложном месте, где нужно и ползти, и на время замирать, но никак ей на глаза не попадаться. А теперь придется элементарно караулить, чего он не любил, но … о голодных мужиках в лагере помнил.

Вернулись к мотоциклу и проехали вдоль долины в сопках километра два так, чтобы сайга нас надежно не заметила, и осталась сзади. Остановились, долину перешли пешком, и осторожно двинулись по ее противоположному краю назад, к отдыхающему под саксаулом стаду. Сейчас не дай бог появиться у нее на виду – это будет конец охоте. Так что двигаемся еле-еле, больше смотрим в бинокли.

Наконец в поле зрения появляются макушки приметных саксаулин, а еще через пару минут, если под прикрытием куста погуще приподняться – видна и отдыхающяя сайга.

Все, мы на месте. Теперь определяем, где каждый из нас будет сидеть в засаде. Надежный выстрел из гладкостволки пулей – на сто двадцать метров, вот и должны мы устроиться друг от друга на двести сорок метров. Полазили, и определили места, где будем сидеть. Но в них сразу не устроились – подождем, пока сайга не поднимется, определим, куда она двинется, и если в нашу сторону – то времени разбежаться будет в избытке.

А пока присели за густым кустом и достали припасы перекусить и попить водички. Изредка один из нас поднимается, смотрит в сторону приметных саксаулин, и сообщает: «Еще лежит». Ну и сидим, пытаясь спрятаться от обжигающего солнца под кустом в слабенькой тени.

Через полчаса самый нетерпеливый, после очередной проверки ситуации докладывает:

«Подниматься начала!» – и норовит схватить ружье, хотя до сайги не меньше полкилометра.

Я со своего места под кустом даже не дернулся, но не усмехнуться не мог, наблюдая как и без того возбужденный Дока теперь закрутился, словно заведенный. Эмоции и азарт его уже переполняли.

«Да не крутись так!» – попытался успокоить, – «Не хватало, чтобы тебя сайга заметила!»

Подействовало: теперь Дока замер стоя, чтобы сайгу из вида не выпускать, и начал говорить о ситуации под саксаулинами шепотом:

«Поднялась вся, четыре рогача, пока никуда не идет, топчется на месте».

Сейчас решится главное: куда сайга двинется. Если в нашу сторону – можно пригнувшись разбежаться по определенным для каждого местам и готовиться к встрече, пойдет в другую сторону – хуже, придется не знаю как – где ползком, а где на четвереньках – подбираться поближе к тем саксаулинам, под которыми сайга отдыхала. Потому что в этом случае она направится не к роднику попить водички, а просто пощипать травки, и сделав приличный крюк, для очередного отдыха под те же саксаулины скорее всего и вернется.

«К нам тронулась», – через пять минут сообщил Дока, и даже в его шепоте почувствовалось удовлетворение: к роднику пошла, в нужную сторону!

Теперь и я медленно поднялся, стал рядом с Докой: сайга к нам прошла уже метров сто.

«Все, разбегаемся», – оба молча медленно опустились на землю, на четвереньках пошкрябались на засадные места.

Минут через двадцать сайга замелькала между кустов. Как обычно, впереди рогач, вожак стада, за ним самки с молодняком, чуть в сторонке сзади – молодые рогачи, по паре с каждой стороны стада. Направляются между нами, но ближе к Доке, так что ему стрелять первым. Я вынимаю из ружья патрон с пулей, заряжаю картечь: Дока выстрелит, когда сайга будет между нами, и она вероятней всего бросится в мою сторону – в противоположную от звука – и пулей я по бегущей не попаду.

Сайга уже рядом. Я замер, чуть ли не дышу – сейчас любое движение она заметит мгновенно. Жду выстрела. Наконец – бах! – замечаю, что один рогач падает на землю, стадо же бросается не на меня, но все же в мою сторону. Времени секунда: быстро выцеливаю ближнего рогача и нажимаю на спуск. Выстрел – рогач спотыкается, но не падает. Подранок! А стадо уже далеко, я вскочил на ноги и слежу за ним. Метров через триста подранок ложится на землю, стадо летит дальше и из вида скрывается.

Подбегает Дока. Все он видел, но на всякий случай интересуется: «Ну как?»

«Подранок, вон лежит», – показываю рукой направление. Дока ищет его взглядом, и не может не похвалиться: «Я своего с ходу завалил!»

Конечно, чего не завалить, когда животина считай на месте стоит. Мне то пришлось стрелять на вскидку, не грех и промазать. Но не промахнулся, и теперь подранка нужно добрать. Только не торопясь. Сейчас подкрадываться к нему бесполезно – рогач смотрит в нашу сторону, заметит любого обязательно, поднимется и пойдет дальше. Вон он, на земле не валяется, а лежит с поднятой головой, значит, и ранение может быть не очень серьезным.

«Твой подранок – тебе и бежать», – справедливо решает Дока. То-есть, я должен незаметно из долины выбраться в сопки, уже в них подранка обойти, потом снова в долину спуститься уже за ним, и устроиться на одной линии – Дока-рогач-я. И ждать, пока напарник не зашевелится. Подранок его увидит, поднимется и пойдет, как вы сами понимаете, на меня.

С первой попытки ничего не получилось. Когда я устроился сзади подранка, а Дока зашевелился – животина поднялась и пошла не на меня, а в сопки. Может, что то заметила подозрительное, может еще что, только мне пришлось лежать не шевелясь и смотреть, как она в сопках скрывается.

Наконец все, подранок скрылся. Теперь можно встать и махнуть рукой Доке, чтобы шел ко мне. Тут же его замечаю – уже бежит. Через пять минут вдвоем в темпе подбегаем к сопке, за которой подранок скрылся. Карабкаемся вверх, и уже оттуда пространство за сопкой осторожно – не дай бог нас заметит – осматриваем в бинокли.

Подранка Дока находит первым – за сопкой он проскочил лощину, по пологому склону невысокой следующей поднялся вверх почти до перегиба, где снова лег. Но голову держит поднятой и смотрит на свой след.

«Ну что, опять ты побежишь, или я?» – Дока жаждал действий.

«Мой подранок – мне и бежать» – по другому я не мог ответить, на что приятель с сожалением вздохнул.

Не теряя времени, я пригнулся, и побежал вначале вниз сопки, а потом в обход и ее, и той, на склоне которой подранок лежит – обойти и появиться у него сзади. Лежит удобно, и с верха возвышенности я его достану пулей, причем не придется ползти, потому что добраться до этого верха по противоположному склону я смогу шагом, только осторожным.

Через час я в нужном месте. Осторожно поднимаюсь, высматривая лежащего рогача. Его пока не видно – в поле зрения только нижняя часть склона сопки, а подранок лежит выше, ближе ко мне. Осторожность удваиваю, шаг уменьшаю – если не убежал, должен вот-вот появиться. Сейчас у меня не просматривается метров сто склона сразу за перегибом, значит лежит ко мне еще ближе.

Тело напряжено, сердце стучит молотом – вот-вот все решится. Сейчас уже можно: осторожно, чтобы не щелкнуть, вынимаю из ружья патрон с пулей, закладываю картечь. Еще шаг, и – вот он, уже на ногах! Услышал меня или увидел! Мгновенно делаю выстрел – был к нему готов! Рогач падает, я бегу к нему, на ходу перезаряжая ружье.

Больше стрелять нет надобности, и уже спокойно смотрю, как Дока бежит в мою сторону

«Все видел!» – расплывается в улыбке, – «Боялся, что спугнешь раньше времени!»

Через полчаса освежеванного рогача мы тащили в рюкзаке ко второму, оставшемуся в долине. От него Дока пошел к мотоциклу, а я еще раз занялся свежеванием. И пока этим делом занимался, Дока ко мне успел на мотоцикле подъехать. Добычу уложили в люльку, я устроился сзади водилы, и покатили в лагерь, довольные результатом охоты, а больше возможностью порадовать работяг хорошей едой хотя бы два-три дня. А там глядишь, и Николай Игнатович в лагере объявится, надеемся, что с денежкой не только для запчастей и горючки, а и для аванса, которого все ждали с нетерпением.

В лагере появились ближе к ужину, и подкатили прямо к вагончику столовой. Варя тут же из него выскочила и встретила вопросом:

«Привезли что-нибудь?» – это что, о нашей «командировке» знала? Тогда от кого? От Владимира или Сергея?

«Уже растрепали,» – недовольно буркнул Дока так, чтобы повариха не услышала, – «А если б у нас облом вышел и никого не добыли?»

«Ладно, не бухти», – так же тихо предложил напарнику, и громко с улыбкой Варюхе, когда та подошла к мотоциклу, – «Принимай товар, красавица!»

«Ой, как хорошо, мальчики!» – обрадовалась хозяйка пищеблока, – «Сегодня не успею, а завтра утром ребят мясцем накормлю!»

«Побольше приготовь, что б все почувствовали!» – попросил Дока, вытягивая из люльки рюкзак с мясом. Я ухватил другой, и по указанию Вари мы занесли добытое в вагончик, выложили в ванну.

«Сейчас я Милочкина позову», – в радостном возбуждении Варя не могла остановиться, – «и он мясо порубит на кусочки – его это обязанность». На что Дока хмыкнул, показал свое негативное отношение к «бандюку». А Варя вспомнила, что мы день мотались без обеда: «Сейчас я вам поесть приготовлю!» – и побежала к плите.

«Не торопись», – пришлось ее останавливать, – «сейчас к себе доберемся, и Владимир ужин приготовит, из свежанины. И тебя на него приглашаем».

«Только хлебушка принеси, наши порции», – улыбнулся девушке и Дока.

А возле домика нас встретил Чапа, – на звук мотоцикла Владимир не вышел. Дока сразу предположил:

«На карьер паразит смотался!» – первым от мотоцикла ринулся к двери, проверить предположение. Я за ним, и в домик мы ввалились разом.

К нашему удивлению, приятель оказался там, и склонившись над столом, проделывал возле гнезда ласточек непонятные манипуляции руками. Птички же сидели чуть в сторонке от гнезда на верхнем крае шитка для электропробок, и изредка попискивали.

«Ты чего ласточек пугаешь?» – выдал Дока первое, что пришло ему в голову.

Владимир на слова отреагировал удивительно – промолчал и только на секунду зыркнул в нашу сторону, продолжая руками что-то возле гнезда делать. Вдвоем с Докой осторожно к нему подошли, и поняли, чем приятель занимается: в гнезде сидели два птенца-пухлячка, и открывали рты, как только он подносил к ним руку. Мухами Владимир кормил малявок! А они принимали корм как должное, и даже их родители, сидящие рядом, были не против.

Минуты три мы дожидались завершения процесса кормления, потом Владимир к нам обернулся:

«Ну и прорвы!» – оценил аппетит подопечных, – «Я мух с пол часа ловил! Сейчас, слава богу успокоились, а то орали как ненормальные, еду у родителей требовали!»

«И что, теперь каждый день кормить будешь?» – поинтересовался Дока.

«Ну и буду», – согласился сердобольный. Начнут орать – так и вы им мух ловить будете!»

«Ага, график кормления составим», – не успокоился Дока, и собрался еще что-то советовать, но я остановил:

«Ты, Владимир, птенцов уже накормил, а мы голодные как волки, день ничего во рту не было. Давай и нас накорми, в мотоцикле свеженькие печенки и почки лежат».

«Не врешь?» – гринписовец живенько выбежал из домика, показал, что при всей его любви к животным, сутки на вегетарианской диете это больше, чем он способен вынести.

Пока с Докой бегали в душ смыть дорожную пыль, Владимир успел вымыть и порезать продукт, разжечь в шашлычнице маленький костерок, поставить на него непонятно где взятую сковородку и вывалить на нее приготовленный для жарки полуфабрикат. Готовых сожрать все возможное, домик встретил нас обалденным ароматом. Уходить от него не было сил – есть хотелось невероятно. Вот и остановились рядом с шашлычницей, принюхиваясь и слюньки глотая.

Владимир помешивал жареху, подправлял костерок, и наконец исчерпал возможный лимит молчания:

«Пока вы от работы сачковали, на мотоцикле катались», – ему бы с наше поползать и побегать в дневном пекле! – «я кое-что выяснил». И замолчал – ждал нашей реакции.

Голодный Дока над ароматом жарящегося мясца вожделенно облизывался, можно сказать был при деле, но Владимира услышал.

«Ну и что накопал, если не секрет?»

«Сейчас и расскажи, пока Варя в гости не пришла», – поддержал и я технаря.

Владимир, конечно, чуток помолчал, в желании посильнее заинтриговать, но на долго его не хватило:

«Кореш Федя – тот, что с нами в партии когда-то вкалывал – в гости приходил, после работы. Ну и поговорили. Я между делом поинтересовался насчет парня, которого смывшийся из артели любитель половить зайцев иногда с собой брал петли проверять. Ну как и того механика, что разбился». Дальше Владимир подозрительно долго поправлял костер, мешал ложкой жареху – демонстрировал занятость. Пришлось Доке его поторопить:

« И как он твой интерес принял?»

«А нормально!» – пинкертон только и ждал, когда же кто-то из нас не вытерпит, покажет заинтересованность в продолжении разговора, – «Я ничего такого и не спрашивал, поинтересовался только, с кем тот парень в лагере корешует. Оказалось, что с Генкой «Дылдой», а он, как вы знаете, у «Милочки» под началом. Вот я и подумал, что парень, его Славиком кличут, мог петли проверить один, без хозяина. И зайчика втихаря снять, а потом и Гене презентовать, как другу. Ну а дальше зайчик через «Милочку» мог у Вари оказаться». Здесь Владимир сделал паузу, после которой захотел услышать и наше мнение: «Что вы обо всем этом думаете?»

Напрягать извилины мне не пришлось: ясно как божий день, что Славик не зайчика принес одному из»бандюков» – Гене, а показал, где тот сидит в петле. Ну а после этого заяц вместе с петлей оказался в другом месте – у края карьера. Кто перенес – можно только гадать. Затем – этот «кто-то» о новом месте петли рассказал бывшему механику, который пошел ее проверить и полетел в карьер вниз головой. По другому не получается.

Дока, похоже, думал примерно как и я. Потому что тут же кончил втягивать в себя вкусные ароматы и облизываться, вид принял серьезный:

«Вот же сволочи!» – возмутился от услышанного, – «Теперь мне Славик про зайчика все как на духу выложит, или я ему душу вытрясу!» – и посмотрел на меня, ожидая поддержки таких намерений.

Дока частенько скор на расправу. В отдельных случаях, когда выбора не было, я его поддерживал и даже помогал в восстановлении справедливости. Как например однажды, когда на охоте мы наткнулись на двух отморозков, навалявших с машины кучу сайги и нас не замечавших, потому что занимались разделкой туш, причем отбирали только задние самые мясные части, остальное выбрасывая в жутком виде. Напарник такого садизма не вытерпел – пообещал уродам много «хорошего» и полез в стоящий здесь же Уазик, с намерением на нем уехать и оставить подлецов наедине с убиенными животными километрах в тридцати от ближайшего поселка. А мне пришлось его подстраховать, и даже разок пальнуть по лежащему на земле ружью, когда один из типов к нему потянулся.

Но, как вы понимаете, такие ситуации случаются редко, и в большинстве случаев мне приходится Доку останавливать, убеждать и советовать поступать не столь радикально. Вот и сейчас я сделал это же:

«Душу ни из кого вытряхивать не нужно. Наоборот, со Славиком лучше поговорить сердечно – он же у тебя в подчинении, вот и найди тему подходящую. Что бы тебя зауважал, а потом можно и про зайчика напомнить, поинтересоваться, где тот в петлю попал. Нам сейчас интересно – если конечно Славик расколется – осталась ли та петля на старом месте, либо все же оттуда исчезла. Если исчезла – значит точно кто-то из «бандюков», может и Гена, и зайца и петлю перенесли к карьеру».

«А как я узнаю, где раньше петля стояла?» – начал соглашаться Дока на мягкий вариант воздействия на одного из тех, кого только что обозвал «сволочами».

«Поинтересуешься у Славика, на охоту его пригласишь – от нее он вряд ли откажется, вот и прогуляетесь к нужному месту».

Дока, если судить по физиономии, определенно начал прикидывать, как предложенную операцию осуществить в приемлемом варианте. Владимир же, осмотрев нас как не совсем здоровых, махнул свободной от ложки рукой и выдал наболевшее:

«Здесь о себе пора подумать, как нищими в конце сезона не оказаться, а они все о каких-то петлях, зайцах. Сдурели точно!»

К счастью, затевать еще одну полемику, теперь с Владимиром на тему что нам делать нужно и не нужно, не пришлось. К нам подходила Варя, с пакетом в руках, хотя в вагончик столовую на ужин уже двигались первые самые проголодавшиеся, и сейчас место поварихи было именно там. Заметив наши удивленные физиономии, поспешила успокоить:

«Напарницу упросила ребяток покормить. Работы немного – каждому по черпаку каши в миску выложить, да хлеб нарезать. Больше то готовить не из чего!» – теперь изобразила на лице скорбь и обиду, – «Надоело объяснять каждому, что не я виновата, а те, кто продуктами снабжает!»

Жаркое из свеженины было уже готово, и Владимир понес сковороду в домик. Дока моментально из своего ящика под кроватью извлек бутылку вина, и потребив по стаканчику, три мужика с таким остервенением принялись уписывать жареху, что даже Варя, повидавшая работяг в разных стадиях оголодания, не могла не удивиться.

«Бедненькие мужички, совсем без мясца не можете! Смотреть на вас жалко!»

Владимир, не переставая работать зубами, нашел возможность тут же ей посоветовать:

«Других можешь и жалеть, и кашкой кормить – мы не обидимся. Но Юрочке (хорошо козелчиком не назвал!) где хошь, а кусок колбасы в загашнике приберегай! Иначе с него как мужика толку не будет!» – и посмотрел на женщину таким «всезнающим» взглядом, что не смутиться та не могла.

«Ага,» – поддержал его и Дока, но будучи менее Владимира ехидным, постарался перевести разговор на иную тему, – «только ты лучше скажи (это он Варе), как к тебе сейчас «Милочка» относится, ежели ему поручено по кухне кое в чем помогать,» – это он вспомнил, что должен «бандюган» порубить на кусочки мясо, сегодня нами добытое.

Варя вмиг стала серьезной: «А ничего относится, делает, что велено – и все. Я о другом с ним и не разговариваю».

«Это правильно», – согласился Дока, но решил тему расширить, – «А о шефе нашем, или о нас он что говорит?»

«Ну, о Володечке он ничего не говорит», – Варя на него и посмотрела, и даже легонько улыбнулась, – «а вот о Юре и о тебе, Евдоким,» – обвела теперь нас взглядом уже серьезным, – «иногда вспоминает.»

«Как вспоминает: хорошо или плохо?» – Доку так это заинтересовало, что он и жевать перестал.

«А как вспоминать может, когда один из вас ему руку чуть не сломал, а другой синяк под глаз поставил?» – ответила Варя вопросом. Немного подумала, и приняв наше молчание как желание слушать ее и дальше, продолжила: «Уже не один раз мне говорил, что рассчитается с вами за все. Мол, придет время, и рассчитается. А когда придет – не знаю, от него не слышала».

После такого откровения три мужика снова начали сосредоточенно жевать. Обдумывая услышанное. Дока, раз дело касалось угроз в его адрес, мыслительный процесс завершил первым – я уже говорил, как он в подобных случаях скор на расправу. Но неожиданно, вместо привычного обещания открутить кому-то голову, обратился ко мне с вопросом:

«Может, нам время тянуть не стоит, а первыми его и навестить?» – наверное имел ввиду поставить «Милочке» очередной фингал.

«Ой, ребята!» – не дала мне начать Варя, – «Не связывайтесь вы с ним! Он же в тюрьме сидел, с него всего можно ожидать, от бандита такого!»

«Ожидать точно не будем. Не на того гад напал, найдем как ответить!» – пообещал Дока Варе, и посмотрел на меня, – «Правильно говорю?»

Конечно правильно, но не при женщине же нам обсуждать что и как нужно сделать с бандитом. Вот я и покивал головой, соглашаясь не то с Докой, не то с Варей, улыбнулся всем сразу и беспечно махнул рукой:

«У нас сейчас праздник – жареха на столе, вино не все выпили. Радоваться нужно, а не бандитов вспоминать!» – посмотрел на Владимира, – «А ты, тамада хренов, почему без дела сидишь, в стаканы не наливаешь, тост не предлагаешь?»

Отвлек кампанию от разговора на неприятную тему.