А утром на дверях столовой висело объявление: «В восемь часов общее собрание коллектива». По этому поводу после завтрака народ не расходился – толкался возле вагончика, курил, придумывал по какому поводу всех собирает приехавшее ночью начальство.

Наконец из балка начальника появились три человека: сам Николай Игнатович, Сергей Логинов и незнакомый тощий интеллигентик с лысиной и в очках, которого я еще не видел. Троица подошла к принесенному «Милочкой» столу и уселась за ним на стульях; остальной народ устроился напротив кто на чем смог.

Первым заговорил начальник. Почти как отец родной, в простых словах донес до присутствующих, что вот мол, живем мы здесь, работаем, и не знаем, что вокруг творится. И хорошо, что не знаем, потому что творится полное безобразие: рабочих увольняют или не платят зарплату, продукты и товары дорожают с катастрофической скоростью, да и самих их уже трудно найти. Вот и собрал он нас, что бы посоветоваться, как жить дальше.

Слава богу, золото стране сейчас крайне необходимо, и потому наша руда востребована. То-есть, ее всегда можно сдать на переработку и деньги за нее сразу же перечислят. Но если раньше эти деньги можно было без проблем в банке получить, либо приобрести за них все необходимое по безналичному расчету, то сейчас за все требуют их живыми, как предоплату, а каждый банк старается у себя наличность придержать. Так что, и перечисленные на счет получить вовремя невозможно.

Но, оказывается, для нас, старателей, не это самое страшное. Потому что худо-бедно, но пока все же и горючку, и запчасти, и продукты можно найти, хотя и с переплатой. Хуже другое: часть денег, которые после каждой сдачи руды на перерабатывающее предприятие переводятся на специальный счет для окончательного расчета с рабочими по окончанию сезона, обесцениваются с такой скоростью, что долго хранить их просто невозможно.

Вот здесь все и зашумели! Дело то коснулось каждого!

Николай Игнатович помахал руками, успокаивая собравшихся, и сообщил, что над этим вопросом они (как я понял, те что за столом) уже подумали и кое-что предложить могут. После чего дал слово лысому в очках интеллигенту – теперь я понял, что это тот гений финансов, о котором Сергей Логинов мне говорил, как о ведущем где-то на стороне все артельские денежные дела.

Тощий хмырь – до того не походил на полевого работника, что не могу назвать его по другому – деловито раскрыл перед собой папку. И к моему удивлению, начал озвучивать серьезные и плохо понятные большинству вещи.

Ну кто из нас, геологов, большую часть жизни проведших в полевых партиях, знал о долларах? Только что это денежная единица Соединенных Штатов Америки, нашего главного противника. А потому отношения к нам не имеющая.

Наивность-то какая! Оказывается, в кругах продвинутых и в нашей стране ее не только знают, а и уважают и ее пользуются. И даже дали ей сугубо русские названия: «баксы», «зелень» – очень приятные на слух, получше нашего «деревянного» рубля, который оказывается все дешевеет и дешевеет, а этот проклятый доллар стоит твердо, подобно некому органу полярного животного.

А потому – объяснил нам интеллигентик – все артельские свободные рубли нужно переводить в валюту, то-есть в доллары по научному, или в баксы и зелень по русски. Но, оказывается, и на эту операцию требуются определенные денежные затраты – менять как говорится баш на баш никто не будет. И прямо сейчас нужно решить: будет ли наш финансовый гений проводить такую операцию – и тогда в конце сезона с нами рассчитаются этими самыми зеленью-баксами, которые не обесцениваются, либо же все оставить как есть, и тогда в конце сезона каждый получит рубли, но только никто не знает, что на них к тому времени можно купить.

Теперь народ зашумел, как пчелы в улье. Половина лучше соображающих сразу же заорала «даешь баксы», вторая половина, соображающих похуже, заорала «что с этими баксами делать, ежели в магазинах их не принимают».

Теперь замахал руками Николай Игнатович, успокаивая публику. Когда все малость утихомирились, доходчиво объяснил, что сейчас эти страшные доллары возле любого магазина, на базаре, на вокзалах с удовольствием купят за рубли по текущему курсу.

Наша троица, то-есть я, Дока и Владимир не поддались общему ажиотажу. Выслушали всех выступавших внимательно, и Владимир, как признанный организатор дел житейских, то-есть работы не касающихся, сообщил очевидный для него выбор:

«На валюту деньги менять нужно, дураку ясно».

Наверное, в данном случае я был только придурком, потому что полной ясности в этом вопросе у меня не было. Дока Владимира выслушал, посмотрел на меня – что добавлю. Добавить было нечего, и он выдал совсем для меня неведомое:

«А я слышал, что в городе квартиры продают не за рубли, а за доллары. Значит, умные люди уже поняли, в чем надежней хранить свое добро».

«Ты тоже за доллары?» – поинтересовался я для полной ясности.

«За них, конечно», – ответил Дока не задумываясь, чем окончательно рассеял мои сомнения:

«Тогда и я за них. Только это не мое убеждение, просто вас двое, большинство. Ну а я как бы к вам примкнувший».

Через час главный вопрос коллективом был решен в пользу иностранных денежных знаков. По работе тоже нашлись вопросики, но так, мелочь несущественная. Дока не вытерпел, и раз появилась возможно, прилюдно поинтересовался у начальника насчет второго экскаватора, что бы начать расширение карьера. И получил почти ожидаемый ответ: ко второму экскаватору нужно как минимум пара самосвалов, а взять сейчас технику в кредит можно только за живые деньги, которых в артели просто нет и в этом сезоне уже не появятся. То-есть работать будем в определившихся границах карьера до последней возможность. Другого варианта просто нет.

Еще раз работяги зашумели, когда дело коснулось выплаты очередного аванса. В рублях, и очень скромного. Но шумели по поводу другому: куда этот аванс девать, ежели всех уже напугали обесцениванием рубля? Как его с толком потратить, пока не поздно?

В артели тратить деньги точно негде, и Николай Игнатович принял решение устроить для всех выходной, на два дня. Желающих утром отвезут в Мирный, из которого можно легко добраться до ближайших поселков, в которых проживают семьи большинства артельских работяг. Ну а на следующий день к обеду за ними же пошлют машину, в тот же Мирный. На этом собрание закончилось, спокойные за сохранность кровно заработанного, работяги потянулись по рабочим местам.

Вечером, когда собрались в домике и Владимир уже копался в ящике с личными вещами – как я понял, начал подготовку встречи с женой – откладывал на кровать одежду почище, Дока улыбнулся, покачал головой и слишком торопливого поостерег:

«Парадное не вздумай одевать! Не видел, как дорога в Мирный разбита? Пыль сплошная, а мы на мотике поедем!»

Владимир на мгновение к нему обернулся, и буркнул сердито:

«Кто на мотике, а кто и в машине!» – и снова занялся ящиком.

«Мы что, тебе уже и не нужны?» – удивился Дока, и тут же согласился, – «Ну и отлично, мотоциклу легче будет!»

«Не будет», – Владимир еще раз к нему обернулся, – «рюкзак мой повезешь!»

Здесь и я с Докой начали сборы в цивилизацию: откладывать нужные для нее вещи, ружья конечно – не оставлять же их на два дня без присмотра. Потом к нам зашла Варюха, передала мне пакет с деньгами и попросила перевести их телеграфом своим родичам – в Мирный ехать она не собиралась. Так и проваландались до отбоя.

Утром Владимир встал пораньше, вышел из домика и долго возле него возился. Потом вернулся за рюкзаком, с ним вышел, и больше мы его не видели – наверное, пошел к машине на посадку. Вскоре услышали, как та из лагеря укатила. А мы с Докой повалялись, пока солнце не стало пригревать нормально– ехать по прохладе не хотелось, потом встали, сходили в столовую, попрощались с Варюхой, и вернувшись к домику, потащили рюкзаки к Уралу. Дока отстегнул брезентовый чехол на люльке, откинул его вперед, и…от удивления открыл рот: люлька почти до верха была загружена пробными брезентовыми мешками, в каких Владимир таскал от карьера набранные там камни!

«Ну блин!» – возмутился технарь, – «Когда только собрал столько!» – и попытался мотик катнуть, проверить, сможет ли он такую тяжесть везти. На пол метра прокатить удалось. Водила выпрямился, в сомнении покачал головой и обернулся ко мне:

«По максимому загрузил, паразит! И меня не предупредил! Придется тебе сзади сидеть, в люльку больше ничего не положишь!»

«Доедем как-нибудь», – посочувствовал компаньону, которого, как и меня, Владимир, оказывается, мало слушал, и камни на отвале отбирал постоянно, иначе в таком объеме они сейчас в люльке не лежали бы. А может и еще где-то лежат, для следующей поездки Доки в партию – на машину он же их не потянул, надеюсь, и в будущем не потянет, что бы с ними не светиться.

Дока нагнулся над люлькой и чертыхался, загружая в нее поверх брезентовых мешков наши легкие рюкзаки так, что бы было место для Чапы, потом усадил и его, выпрямился, и поинтересовался:

«Как геолог, прикинь: сколько золота в тех камнях», – и кивнул на брезентовые мешки.

«Камней килограмм двести, не меньше», – прикинул я на глаз, – «отбирал он только с видимым золотом, даже, как ты говорил, с «клопиками». Значит золота содержание от ста до двухсот грамм на тонну. У него от тонны пятая часть, стало быть чистого золота от двадцати до сорока грамм, как минимум. Хотя может быть и больше».

«Ни фига себе!» – Дока не только удивился, а и изобразил на лице абсолютную серьезность. Что-то про себя просчитал: «Это же он за лето золота пол кило огребет! Если в тюрягу не загремит!»

Я и отвечать не стал, потому что ничего толкового в голове не появилось. И молча начал устраиваться на мотоцикле. Доку же количество благородного металла в люльке, а может и еще сколько то, Владимиром в горках возле нашего домика припрятанного, покоя не давало. Потому что уже в партии, когда я вытаскивал рюкзак из люльки возле своего дома, он меня не очень и удивил:

«Может и нам пора также делать?» – кивнул в сторону люльки с камнями, и в оправдание крамольной мысли добавил, – «Дела в артели, как знаешь, на ладан дышат».

На эту тему сейчас говорить мне не хотелось, тем более причина была уважительная:

«Позже обсудим. А сегодня», – я постарался попривлекательней улыбнуться, – «у нас вино, пиво в кругу друзей. Давно не виделись и стаканы не поднимали!»