Через несколько дней оставшийся островок богатой руды в карьере взорвали. Как то несерьезно – и скважин пробурили всего несколько, и заряды в них заложили слабенькие, что бы далеко обломки не разлетались. Рабочих (и меня с Владимиром) из карьера попросили, экскаватор выгнали, а буровые просто отогнали в дальний конец котлована – взрывник знал, что до них камни не долетят. Никто толком не понял, для чего все это делалось, и даже Владимир, который со своей версией не задержался:

«Совсем офонарели», – это он в адрес начальства, – «ради двух машин руды (понял все же, что взрывалось) перекур двухчасовой устроили. Делать им нечего!»

А я промолчал, и внимательно следил, что же в карьере будет делаться дальше. Вначале приполз бульдозер и собрал разбросанные взрывом обломки в отдельную кучу. Всего то машины на две. Экскаватор же подогнали не к ней, а к остаткам руды от предыдущего взрыва, и он продолжил работу по ее вывозу в рудный отвал. Как я и предполагал. До конца работы ничего не изменилось, и компактная кучка богатой руды осталась лежать в карьере.

Утром, когда наша троица шагала на завтрак и уже подходила к вагончику столовой, Дока неожиданно тормознул, будто налетел на невидимое препятствие, и показал рукой в сторону дома «Милочки»:

«Палатку ставить закончили», – поделился увиденным, – «Никак ночью работали – вчера вечером половина брезента на земле лежала!»

«Нам какое дело!» – отмахнулся Владимир, – «Понадобилась «Милочке» – вот и поставил. Ему все равно когда работать, днем или ночью!»

Дело зато возникло у меня: желание к палатке завернуть, и убедиться, что в ней ничего не лежит. Потому что – если я верно рассуждаю – лежать в ней может богатая руда, которую вчера днем взорвали, осторожно в кучку сгребли, и оставили на ночь в карьере. Но, конечно, удовлетворять любопытство я не побежал, что бы не привлечь к такому поступку чье-либо внимание, а поспешил за приятелями, уже меня на тройку шагов опередивших.

А на полпути из столовой к карьеру, я Владимиру предложил пари:

«Помнишь, как вчера в карьере руду взорвали, и в кучу сгребли? Помнишь, что она на ночь там и осталась?»

«Помню. Ну и что?»

«А поспорить с тобой хочу. Если сейчас лежит на месте – я твое любое желание исполняю, если исчезла – ты мне свою книжку прямо сегодня даешь почитать».

Владимир подозрительно на меня глянул, подумал, и спорить не согласился:

«Хрен тебе, а не книгу. Что-то не припомню, что бы ты когда-нибудь споры проигрывал. И сейчас меня наколоть хочешь – отлично знаешь, что нет там руды!»

«Как хочешь», – ответил я как можно равнодушней, но глазами уже начал карьер осматривать, нужное место должно вот-вот попасть в поле зрения.

За ночь куча исчезла. Теперь камни лежат в палатке, больше негде. А на их месте осталось немного обломков – экскаватор все же не метла – общим весом килограмм пятьдесят. Владимир отсутствие кучи тоже заметил, не понял, какое лично для него это имеет последствие, зато не замедлил оценить мой поступок:

«Товарища обмануть решил!» – посмотрел, как на врага народа, – «Вместо того, что бы объяснить, куда камни делись!» – начал чиркать спичкой, пытаясь ее зажечь, парочку сломал ввиду нервного состояния, потом сигарету все же прикурил, и уже поспокойней выложил свое мнение, – «На отвал рудный увезли, куда еще! Вечером и проверю!»

«Только вначале в палатку загляни, что у домика «Милочки» стоит!» – не глядя на приятеля, бросил я в сторону, – «А отвал потом проверяй!»

Владимир дернулся, будто его хватануло током, и замер статуей. Похоже, кое-что начало доходить, потому что начал медленно поворачиваться в мою сторону:

«Хочешь сказать, что он (то-есть «Милочка») туда руду перевез? Что бы я не мог с ней работать?» – не дождался от меня ответа, – «Значит, богатую руду себе под бок, а мне на отвале в бедной ковыряться?»

Я молча покивал головой, с выводами приятеля соглашаясь, но не мог и не отметить отсутствие полной в этом вопросе ясности:

«Палатку нужно втихаря проверить, на всякий случай. Может я ошибаюсь».

«Что бы у тебя хоть раз мозги не сработали!» – услышал я издали, потому что Владимир уже летел из карьера эту чертову палатку проверять.

Вернулся быстро, не забыл поделиться увиденным:

«Руда лежит. Осталось свет провести, и можно камни колотить в любое время, даже ночью».

«Расстроился?» – посмотрел на него с сочувствием.

«Буду на отвале ковыряться», – вздохнул с сожалением, – «И из палатки сопру, если будет возможность!»

«Об этом с Докой договорись, он тебя предупредит, когда «бандюки» из лагеря уедут», – хоть и ругал Владимира, за его увлечение золотом, а вот подишь ты, теперь и на совет решился. И даже пошел дальше:

«Собери все эти обломки», – те, что остались от исчезнувшей кучи, – «В них золота больше, чем в любом камне из отвала».

Помощник не заставил ждать, и с моей помощью мы быстро восемь пробных мешков затарили. Восемьдесят кг, то есть восемь грамм золота, не меньше. Владимир на глазах повеселел.

А вечером порадовал Дока: завтра вдвоем с парнем идут они на охоту. Заодно посмотрят оставшиеся в поле петли, настроят их. И конечно, определится, откуда одна петля исчезла, что бы вместе с зайцем появиться рядом с карьером. Владимир к нашему разговору прислушивался, с замечаниями не встревал ввиду поднятого настроения (восемь грамм золота), но отношение свое к теме высказал:

«Лучше бы о себе побеспокоились. Время идет, конец полевого сезона проглядывает, а с заработком неопределенка полная!»

На следующий день с собственной неопределенкой он начал разбираться. В карьере тщательно осмотрел место недавнего взрыва, наколотил пробный мешок камней из вмещавщих богатую руду пород, поколотил под ногами, тоже что-то собрал. Подошел ко мне в состоянии полного удовлетворения, пнул ногой принесенные мешки, целых два:

«Есть золотишко видимое. Вечером здесь еще поработаю», – пристально на меня посмотрел, – «По темному подходы к палатке проверю», – готовился и из нее камни уволочь, – «что бы не в дверь ломиться, а с противоположной стороны, под брезент нырнуть».

«Даже не мечтай!» – погрозил ему кулаком, – «Пока я и Дока не разрешим – никуда не полезешь! Знаем твое умение от лишних взоров прятаться! Враз спалишься, и из артели вылетишь! Безработным побыть мечтаешь?»

Остаться без работы ему не хотелось, а потому в препирательство не вступил, дальше на меня старался не смотреть, на вопросы отвечал как трусливый воришка крутому оперу, и после трудового дня в карьере остался.

В домике появился в сумерках, в настроении нормальном и с двумя мешками камней. Вслед за ним объявился и Дока, пустой, то-есть без добычи, и веселый, чем Владимира возмутил:

«Мог бы и зайца принести!» – с ходу завелся, – «Вкус мяса уже забыли – в столовой одна тушенка, и столько в тарелку ложат, что кроме запаха ничего не чувствуешь!»

Дока к моему удивлению не возмутился:

«Мяса завтра наешься», – это он Владимиру, – «Милочкин с кампанией ночью фарить сайгу собрались, только», – не мог не отметить бесперспективность мероприятия, – «такыров, где ее догнать можно, близко от лагеря нет, а в сопках гонять бесполезно!» – схватил меня за руку и потянул на выход.

«Добудут, добудут!» – донеслось вслед, – «Не одни вы все умеете, зверобои хреновы!» – браконьерами обозвать постеснялся!

От домика отскочили метров на пятнадцать, подальше от недоброжелателя, и только проверив, что этот тип нами не интересуется, Дока выложил главную новость:

«Привел меня Славик к месту, где петля стояла, а потом исчезла. Точно с зайцем была, волосы на кусте остались! А проверял ее парень вместе с «Дылдой», и тот упросил его о зайце умолчать, из петли не вынимать. Оставить для «Милочки», тому заяц вдруг понадобился. Ну парень и послушался, хозяину петель, который сейчас жмур, про зайца умолчал. А «Милочка» потом Варе его принес, как своего. Наверное после того как с «Дылдой» они его с петлей перенесли к карьеру и механика туда заманили!»

«Ну да», – согласился с напарником, – «Дылда» механика и уговорил, к карьеру ночью смотаться – с «Милочкой» в это время тот уже на ножах был».

«Теперь обоих гадов запросто можно на чистую воду вывести!» – воодушевился Дока возможностью возмездия, – «Сгонять к ментам – всего и делов!»

«К каким ментам?» – вот наивность то! – «Советским, или эпохи перестройки, которым все до лампочки, кроме денег?»

«Ну…», – Дока помялся, – «наказать их как-то нужно?» – и замолчал.

«Нужно», – в этом я напарника поддерживал, – «только не сейчас. Вначале разберемся, куда они камни из домика увезли, и куда собираются переправить те, что сейчас в палатке лежат».

«Куда!» – Дока ухмыльнулся, – «Точно не дорогу мостить, а золотишко извлечь!»

«Вот и разузнай, где они этим извлечением будут заниматься!»

«Разузнаю, втихаря как прошлый раз камни они не увезут. Только что это решает?» – Дока пока ход моих мыслей не понял.

«Многое. Причастность «Милочки» и «Дылды» к смерть механика и жмура закопанного, мы ментам не докажем, улик никаких, одни предположения. Кроме разве того, что «Милочка» хозяина женских красных полусапожек из артели к поезду или автобусу не довез. Только он и здесь выкрутится, скажет, что мужик в поселке сам из машины вылез, а куда пошел – он и не знает. Может оставил что-то в артели, решил туда вернуться», – Дока слушал и кивал головой, – «А если мы найдем место, где «бандюки» камни дробят и незаконно золото извлекают – тут ментам деваться некуда, все, что им расскажем, проверять придется!»

«Все понял!» – отрапортовал напарник, – «Глаз с палатки не спускаю, камни из артели хрен они втихаря вывезут! На Урале за ними рвану!».