На этом о наших приключениях можно и кончать, больше ничего интересного не произошло, и была лишь рутинная работа. Отмытого золотишка все прибавлялось и прибавлялось, но к концу декабря наша лужа покрылась льдом, выпал снег, и на январь-февраль отмывку истертого материала мы прекратили – делать это в каменной будке на старой стоянке чабанов не рискнули. Но молотилка до середины января еще покрутилась, и была демонтирована по окончанию фронта работ – дробленка кончилась. Генератор вернулся на склад партии, а вход в землянку, до предела наполненной мешками с истертым материалом, закрыли утильными железками, присыпали землей – до весны.

Теперь у нашей троицы дел никаких, и мы с Докой ударились в охоту, потому что главным для жизни продуктом было мясо сайги, к счастью для всех аборигенов обосновавшейся вокруг партии и Мирного на зиму. Им в основном и кормились.

А по долгим вечерам доводили до ума отмытый материал – удаляли фракцию магнитную, растворяли то, что растворялось. В этом деле я и Дока в большей мере были наблюдателями – Владимир все взял в свои руки, и с удовольствием возился с банками, склянками, едкой жидкостью. На глазах веселел, по мере увеличения количества очищенного золота.

«На институт дочурке!» – каждый раз подносил стекляшку с очередной порцией золота к лицу, внимательно рассматривал, и расплывался в улыбке дурачка. Дока наконец не выдержал, и решился на комментарий:

«Точно к весне в психушку загремишь! Плохо на тебя золото действует!»

Но в психушку Владимир не загремел, нервная система все же справилась с аномальной на нее нагрузкой. Даже после того, как я съездил в город, встретился со знакомым «бизнесменом» и обменял часть золота на «баксы». Операция бартера заняла несколько дней, потому что «баксов» потребовалось много, и «бизнесмен» эти дни их собирал. Конечно, я побаивался, что о сделке пронюхают бандиты, которых в городе развелось множество, и на всякий случай держал на взводе тетешник, экспроприированный у амбала, не так и давно охранявшего Ниночку как заложницу (два других пистолета, изъятых у разбившихся бандитов, я все же выбросил в старую скважину на вечное хранение). Но обошлось, и я порадовал и жену, и друзей врученными каждому приятными суммами.

В марте, как только растаял снег и чуток подсохло, мы быстро все работы закончили, детали разобранной молотилки постепенно вывезли в партию и спрятали в гаражах у меня и Доки. А в апреле я с ним еще раз създил в город, и в его присутствии совершил со знакомым «бизнесменом» очередной бартерный обмен. Получили уверение, что мы теперь его постоянные надежные клиенты.

Света, посмотрев на выложенные на стол зеленые бумажки с портретом американского президента, на минуту лишилась дара речи. Потом все же очнулась:

«И ты их с собой таскаешь?» – это были первые слова в форме вопроса, за ними последовало решение в виде утверждения, – «Я их спрячу и никому не покажу!» – и начала бумажки пересчитывать, аккуратно складывая в стопки. И что с ней поделаешь?

Попозже, когда после завершения дел денежных и ужина мы оказались в кровати, жена донесла до меня и приятную новость:

«Сынуля на днях диплом защищает», – это я знал и ранее, – «а заодно и женится, встретил хорошую девушку, москвичку», – а вот об этом я не догадывался. И что мог ответить? Толъко одно:

«Через месяц, когда в Москве потеплеет, съезжу молодых навестить. Хорошо бы сейчас им денежек перевести, да только неясно, когда их получат, и получат ли вообще»

«Съезди, съезди», – согласилась жена, – «денежки американские – для них лучший подарок!»

Я тут же начал прикидывать, что нужно сделать за месяц – и ничего срочного не придумал. Уже в партии, когда с Докой вручали Владимиру его долю баксов, я предложил для всех сделать отпуск, на два месяца. Идея поддержку нашла, и в конце мая я уже сидел в поезде, приближающем меня к Москве. А как она встретила – вы уже знаете, с этого рассказ о наших приключениях и начался.

Конец