У меня – нервотрепка, у Доки – зап-ланированные действия с надеждой на положительный результат

Как руководитель работ на участке, я собственноручно составляю график работ подчиненных. И свой тоже, но по независимым от меня причинам его же частенько и нарушаю – то неожиданно нагрянет комиссия из города и Игорь Георгиевия просит остаться в камералке, представлять для нее материалы по участку и доказывать, что все мы делаем правильно; то появятся представители науки и приходится рассказывать им о наших последних наработках, после чего обязательно свозить на участок и показать интересные места «в натуре». Я хочу сказать, что и в пятницу мог спокойно остаться в партии, покамералить еще один день, что никого не удивит.

Но на это не пошел. Понимал, что ничего полезного по работе как и вчера не придумаю, а вот по нашему с Докой делу буду ему только мешать. А вернее – нервировать обязательно, потому что у себя в комнате усидеть я не смогу и пару раз в гараж прибегу точно. Поэтому, сознательно с утра отправился в поле, как и ребята настроенный бегать по сопкам с планшетом в одной руке и молотком в другой. Выскочил из машины в нужном месте искать предполагаемую мною геологическую структуру, чтобы затем проследить ее на местности сколь возможно, и зарисовать на планшете.

Получалось плохо, голова постоянно отвлекалась на другое – как там Дока, что сегодня получится от его поездки на точку ожидания на ведомственном асфальте. Понял: толка не будет. Решил заняться более легким – посетить последние пройденные канавы и посмотреть, что они вскрывают. Здесь нечего выдумывать, предполагать, фантазировать; требуется правильно зафиксировать вскрытые канавой детали геологии. И все, никакого творческого переосмысливания, по крайней мере прямо сейчас, что для моей бедной головы, забитой мыслями совсем по другой теме, просто не под силу.

До конца рабочего дня бегал по канавам и занимался необходимым, но все же уровня техника-геолога, а не инженера, делом. И такое у нас в работе бывает.

Вернулись с поля. В комнате за пятнадцать минут обсудили с ребятами возникшие у них за день вопросы и разбежались: Паша и Владимир по домам, я – в гараж. Знал же, что Доки там не должно быть, а остановиться не мог. Вдруг что-то пошло не по плану?

Слава богу, все в порядке. Дока как ушел на обед, так больше в гараже не появлялся. Значит, уже на ведомственном асфальте за Мирным, где ему и положено быть по нашему плану.

Машины Коваленко тоже не видно – канавщики, которых он должен привести, оставались в поле, когда мы, геологи, садились в свою машину ехать в партию. То-есть, и с Коваленко все как нами и предполагалось.

Побежал домой. После обязательного душа и переодевания, нашел подходящее к случаю занятие: прополоть грядки в огороде, затем их же полить. Вот за этим и проводил время, постоянно прислушиваясь к звукам на улице и ожидая, что вот-вот различу среди них приглушенные выхлопы Докиного Урала.

Пару раз мотоциклы рядом прокатились. Но по звуку двигателей – Ижи, для меня неинтересные. И только почти в пять беззвучно на холостых оборотах, а в последний момент по инерции с заглушенным двигателем, к калитке огорода подкатил нужный мне Урал. Я его можно сказать и не услышал – увидел Доку и все понял.С озабоченным видом тот дошагал до крыльца и остановился, поняв что и я иду к нему же. Внимательно посмотрел мне в лицо, пожал протянутую для приветствия руку, и на немой вопрос, незаметить который на моем лице было невозможно, попробовал ответить:

"Встретил я Коваленко, встретил," – и поняв, что ответом я не удовлетворен, уточнил, – "один он в кабине сидел".

Наверное у меня на лице что-то изменилось в худшую сторону, как говорят, сотворил "кислую мину". Дока метаморфозу не пропустил:

"Ты погоди переживать! Лучше давай присядем, да дело обговорим".

«Чего обговаривать-то!" – вырвалось у меня с досады, – "Один Коваленко в машине – худший для нас вариант. Опер никаким нашим фантазиям не поверит, и задерживать шофера мы его никогда не уговорим!"

Дока хмыкнул, и ответил повеселее:

"Ты сначала послушай, потом решать будешь." Пару секунд помолчал, потом растянул в улыбке губы: "В кабине Коваленко один был, да только я не дурак, я бинокль с собой брал!"

"И для чего?" – не понял я связи между дураком и биноклем.

«Для чего!» – возмутился компаньон по авантюре, – «Да чтобы за машиной смотреть, я же ее видел до самого переезда через железку!»

Здесь самое время уточнить ситуацию. С места, где Дока ожидал машину Коваленко, ведомственный асфальт тянулся вдоль долины по мелкосопочнику. Затем в пределах видимости с бугра, на котором Дока устроился, поворачивал под прямым углом и долину пересекал, а заодно и железную дорогу в ее середине. Дальше снова уходил е сопки и в них скрывался, что бы где-то далеко-далеко причлениться к областному шоссе, по которому мы при необходимости добираемся до города. Железная дорога оборудована неохраняемым переездом. Справа от него в сторонке несколько домиков, и на огороженной колючкой площадке видны кучи золотосодержащей породы. Это перевалочный пункт: руду машинами свозят из мест добычи, здесь грузят в товарняки и отправляют за пределы области.

А от переезда влево вдоль железки тянется проселок, и если по нему ехать, то через два-три километра встретишь несколько домиков для обслуживающего дорогу персонала. Домики Дока видеть не мог, но о существовании их знал отлично. Переезд же через железку был как на ладони, о чем он мне сейчас напомнил. Но на этом не остановился:

"Так вот, около него машина остановилась. Я в бинокль – бежит кто-то к ней, со стороны домиков, где железнодорожники живут. Подбежал, сел в кабину – и дальше покатили. Вот я и думаю, что Коваленко кого-то специально ждал. Не тот он человек, чтобы за просто так помочь!"

Дока еще не кончил говорить, а я уже лихорадочно соображал, кем мог быть этот неожиданный пассажир. Просто попутчик? Вряд ли, не будет Коваленко подбирать случайных людей. Знакомый железнодорожник? Может быть но вряд ли – никаких знакомых, кроме Мирненских и партийских, у него никто не замечал. По крайней мере разговоров о таких не было. Ну и кто? А Дока продолжал удивлять;

"Я думаю, надо тебе с ментом к железнодорожникам съездить. Должны там знать, кто собирался в город или в Солнечный – больше-то некуда."

У меня в голове что-то щелкнуло, мысли начали быстро упорядочиваться, явно лишние отсеиваться. Пока не осталась одна, но очень к моменту. Я ее тут же озвучил:

"Михаил (который опер) говорил, что в начале недели у них "травку" заметили. Кто привез – неизвестно. И весной "травку" привозили. И тоже не нашли, кто это сделал. Предположение было, что не из местных. Может, сегоднишний пассажир Коваленко? А что? В Мирном его никто не знает, то-есть для них он на приезжего тянет. И по времени совпадает: в начале недели сюда приехал с "травкой" – сейчас с Коваленко назад едет, может быть, за основной партией."

Дока сразу согласился:

"Точно он!", – и тут же засомневался, – "Только все равно надо дорожников навестить, мало ли что. Подстраховаться не мешает, что бы потом над нами не смеялись."

Через пять минут на Урале мы катили в Мирный к Михаилу.

 

Напряженные переговоры. Первый раунд – ничья

На входе в отделение скучал сержант, знакомый мне по прошлогоднему делу о хищении в партии золотосодержащей руды. Проявил он тогда глупость и некомпетентность, чуть не сорвавшие операцию по задержанию преступников. Но дело давнее, сейчас вспоминается уже с юмором, и я бывшему неудачливому соратнику улыбнулся. Но, наверное, сержант не забыл о в некотором роде унижении, причиной которого оказался он сам, а невольным свидетелем – я. По другому не объяснишь, почему на приветливую улыбку ответил с явным неудовольствием:

"Чего приперлись? Рабочий день кончен!"

Пришлось недовольного чуть осадить:

"А ты что, всех посетителей так встречаешь? Может у нас деле срочное?

«Знаю твои дела!» – подтвердил сержант, что между нами есть нечто личное; закрутил головой, посматривая то на меня с Докой, то вглубь коридора, – "Людям покоя не даешь!"

"Успокойся," – предложил бывшему соратнику в расследовании криминальной истории, – "нам не люди, нам капитан Новиков нужен."

Сержант пошатался взад-вперед как метроном, и зная, что я и Михаил приятели, решил лучше со мной не связываться:

"У начальника он, хотите увидеть – ждите!"

"Подождем," – я еще раз изобразил улыбку. После чего с Докой вышли на свежий воздух, и он выложил мне мнение о представителе закона:

"А сержант-то придурок! Знает тебя, но не любит!"

"По жизни муд…" – чуть-чуть его поправил.

Минут пятнадцать потоптались возле крыльца у Докиного Урала. Наверное, в окно кабинета начальника Михаил нас разглядел, а может сержант решился потревожить его по поводу нашего визита – только из двери он высунулся:

"Ко мне приехали", – подтвердил интонацией собственную уверенность в этом, и призывно махнул рукой, – «давайте сюда!»

Ждать не заставили. В кабинете опер предложил присесть, сам устроился за столом напротив.

"Ну, давай, что там у тебя," – вычислил меня как возмутителя спокойствия, – "постарайся покороче."

"Тогда не перебивай," – поставил я условие, после чего напомнил Михаилу некоторые недавние события. Начал с неизвестного оперу – как знакомый ему шофер Алексей Коваленко весной взял машину за свой счет и согласно выписанной путевки съездил в поселок Солнечный, а может и дальше, где произрастает "травка". После чего – это уже опер знает отлично – она появилась в Мирном. Но распространителя выявить не удалось, возможно он не из местных. Затем – как в начале этой недели "травка" снова в Мирном заметилась, а двумя днями раньше Коваленко пытался взять машину за свой счет. Правда, не получилось. Но сегодня он, оплатив технику за два дня, уже едет в Солнечный, а может и куда дальше. Причем прихватив по пути некую личность возле всем известного железнодорожного переезда. Пришлось объяснить, как эта личность была замечена.

Дальше озвучил наши с Докой выводы: без сомнения, Коваленко поехал за "травкой", а попутчик – хозяин товара, малую толику которого он и привез. А должен был привезти Коваленко, но в прошлые выходные это ему не удалось.

Теперь выдал наше предложение: в воскресенье Коваленко будет возвращаться с товаром, а возможно и с его хозяином. Вот и нужно машину встретить, но не на асфальте, а на проселке в горах – повезут товар обязательно там, где нет постов милиции, да и вообще никого.

Михаил выслушал меня, ни разу не перебив. Закурил, с серьезным и задумчивым видом посмотрел на докладчика, Доку – вроде как пытаясь решить, кто перед ним: придурки полные, с которыми и разговаривать не стоит; либо все же мужики вменяемые, к чьим словам можно и прислушаться. Наверное, больше склонился ко второму, потому что не послал нас куда подальше, а заговорил по делу:

"Ну вы и фантазеры! Фактов-то никаких, одни домыслы. И ради домыслов куда-то ехать, да еще в выходной день? И кто машину для этого даст? С шофером впридачу?"

Дока промолчал, а я прискорбно вздохнул: ничего другого от опера не стоило и ожидать. К счастью, в этом ошибся. Помолчав и подумав, Михаил дал нам слабую надежду:

"Честно говоря, ваши рассуждения мне нравятся, некая логика есть. Да и шофер ваш тот еще тип, не раз с "травкой" рядом упоминался. Но кое-что не мешает уточнить."

Он опять начал что-то обдумывать, а я не мог отмолчаться:

"Что уточнить? Ты подскажи, может у нас уже ответ есть!"

Михаил глянул на меня, прищурился:

"Узнать желательно, кто попутчик Коваленко."

Здесь не выдержал Дока и выложил свое убеждение:

"Точно!" – лупанул ладонью по коленке, – "Попутчик-то к машине бежал со стороны разъезда железнодорожного. Вот и нужно туда слетать, мужиков местных распросить! Знают они все друг о друге!"

Михаил перевел на Доку взгляд, внимательно осмотрел его, усмехнулся и явно для меня ПОделился наблюдением:

«Уже и помощника подыскал, Юра. Не сомневаюсь, такого же шебутного и въедливого!" После чего потушил в пепельнице сигарету, из-за стола поднялся и пошагал на выход из комнаты, бросив на ходу: "Посидите минут пять."

Оставшись без надзора, мы на стульях зашевелились, и Дока не удержался:

"Как думаешь, убедил его (т.е. опера) машину стретить?»

Я пожал плечами:

"Точно не уверен, но надежда есть, раз сразу нас не выгнал," – предполагал я, что Михаил побежал к начальнику с информацией, и они ее сейчас обсуждают. Поделился с помощником и добавил ему переживаний:

"Все решается, в соседней комнате".

На что в ответ услышал очень меня удивившее:

"Боженька, помоги!"» Это убежденный атеист при мне впервые попросил помощь у потусторонних сил!

 

Прогматичное решение начальника милиции. Как следствие – экскурсия к железнодорожному переезду

Ждать пришлось не пять минут – намного больше. Или время текло медленнее в ответственный момент принятия решения без нашего участия? Наконец опер появился. И не один, а сопровождая заметную в Мирном личность – начальника милиции. Причем на лицах обеих я и Дока уловили нечто похожее на улыбку или хорошее к нам расположение. Это укрепило надежды, потому бодренько вскочили на ноги, как в армии для приветствия старшего по званию. А майор Симонов, бывший сейчас именно таковым, шагнул в нашу сторону, молча и с серьезным видом пожал руку Доке, потом протянул ее мне, уже с улыбкой:

"Давно тебя, Юра, не видел! Потому и жил спокойно!» – числился я у майора за уважаемого знакомого после того, как из-за разгильдяйства сержанта, в данный момент охраняющего вход в милицию, мне пришлось гоняться за убийцей, причем со стрельбой, в том числе и в мою сторону из обреза ружья. Слава богу, обошлось без нанесения повреждений. Все это в прошлом, сейчас же майор подтвердил свое "уважение": «Что, еще хочется за кем-то погоняться? Вдруг и до стрельбы дело дойдет?»

Михаил, успевший подойти к столу, майора поддержал:

"Это для него как конфетка, подарок. Спокойно жить у него не получается!"

Я конечно возмутился такой характеристикой от двух ментов, но ответил с пользой для дела:

"На этот раз стрельба не обязательна, без нее обойдемся. Но поймать парочку подонков и для милиции не помешает!"

Симонов хехекнул пару раз, все еще с улыбкой на лице, шагнул к столу и умостился на месте хозяина кабинета. Махнул остальным рукой – тоже садитесь. Проследил, как это мы сделали.

"Теперь давайте о деле," – начал серьезно, глядя на меня с Докой, – «я Михаила послушал, и честно говорю – даже с интересом. Все вы вроде бы правильно подметили, но," – он погрозил нам пальцем, – "изюминки не хватает. Какого-то факта – все ваши выдумки соединить в единое дело. " Он перевел взгляд на коллегу: "Мы с Михаилом посовещались и пришли к выводу: фактом может быть в данном случае одно – попутчик, которого шофер прихватил возле переезда, не железнодорожник, а приезжий из известного поселка, где растительные наркотики заготовляют постоянно. Так ведь, Михаил?" – захотел услышать от опера подтверждение своим словам.

"Точно так!" – не замедлил отозвался тот. Симонов вновь перевел взгляд в мою с Докой сторону:

"Поэтому решили так: сейчас ты," – кивнул на меня– "вдвоем с Михаилом железнодорожников навестите. На нашей машине. Приятель твой", – посмотрел на Доку, – "поедет домой. Незачем лишним там толкаться." Дока на это обреченно вздохнул, но промолчал. А майор на его реакцию усмехнулся и выдал самое важное:

«Окажется попутчик шофера приезжим, откуда мы предполагаем – завтра у меня соберемся," – он глянул на часы, – "в десять утра. И наметим, что делать дальше. Будет железнодорожником – все, отбой, считаем ваши предположения красивой сказкой." Он сделал паузу, что бы его слова мы прочувствовали получше: "Все до вас дошло правильно?"

"Дошло," – почти хором откликнулись я и Дока; и закрутились на стульях.

Через пять минут мой помощник, что бы не нервировать начальство, заводил Урал ехать в партию. Не забыв напомнить: "Вернешся – сразу ко мне!" А еще через десять я сидел рядом с Михаилом в Уазике, катящем по ведомственному асфальту в сторону железнодорожного переезда.

Три домика из красного кирпича под красной черепицей – вот и весь разъезд. В двух видны следы обитания – на окнах занавески, возле дверей лежит какой-то инструмент. Третий дом явно нежилой – отсутствуют стекла в окнах, входная дверь полусорвана, висит на одной верхней петле.

Встречать нас никто не торопился, пришлось шагать до ближайшего крыльца.

«Вымерли все, что ли?» – предположил Михаил, и постучал кулаком по входной двери. Никакого эффекта.

"Или под кайфом все?" – предложил другое объяснение и толкнул дверь в прихожую, оказавшуюся незапертой. Следующую, из прихожей в комнату, открывать не пришлось – была распахнута настежь, и откуда то изнутри доносились звуки человеческого присутствия.

"Есть тут кто живой?" – очень громко вопросил опер, прежде чем заглянуть в помещение. Оттуда кто-то уже спешил, и через секунду нарисовалась заспанная бабенка, отнюдь не испуганная нашим появлением.

"Здрасьте, мы из милиции", – представился опер, из-за спины которого я следил за развитием событий. Бабенка в ответ кивнула головой, и ответила не по теме:

"Лешки нет, на линии где-то."

Михаил, входя в комнату(а я за ним), изобразил на лице улыбку:

"А нам он и не нужен! Мы к тебе, красавица!"

Бабенка в момент повеселела:

"А чо надоть?"

"Поговорить, хозяюшка!" – объяснил опер, – "Присесть к столу приглашаешь?"

"А садитесь, – согласилась баба, – "в ногах правды-то нет!"

Через десять минут мы знали о попутчике Коваленко многое. Зовут Генка, фамилия неизвестна; на разъезде его знают давно – приезжает часто по теплу, т. е. не зимой; живет по несколько дней, потому как в Мирном ему остановиться не у кого, а дела там есть. Откуда приезжает? А где-то за Солне-чным живет, какой-то там поселок, и речка есть – привозит с собой рыбку сушеную. Ну и водочку. В общем, мужик не жадный, тихий. Ночует в соседнем доме, там есть комната с отдельным входом; ему кровать железную поставили, матрас выделили.

Но днем на разъезде не сидит: с утра пешком идет к асфальту, дальше на попутке до Мирного. Назад возвращается к вечеру, всегда с пивом – мужиков порадовать. Когда появился в последний раз? А в прошлое воскресенье; сегодня домой уехал, но обещал вернуться, мужики ждут – рыбки сушеной привезет под пиво.Когда приезжал раньше? Точно не помнит, но по весне – травка зазеленела. Жил с неделю, потом уехал. Еще раз приезжал после майских праздников, где-то перед днем победы. Но пробыл недолго. Переночевал, с мужиками пару бутылок выпил и все, уехал, какие-то дела у него дома. Что делал в Мирном? Баба пожала плечами: а кто знает, отсюда не видно.

Прошли ко второму на разъезде жилому дому, бабенка впереди проводником. Я и Михаил задержались на крыльце – что-то у них в комнатах не очень чисто и ароматы можно сказать не радующие. Бабенка в дом зашла, вернулась назад с мужиком, как и она поначалу, таким же заспанным. Бабенку отправили домой, чему та не обрадовалась; мужика Михаил начал распрашивать про гостя.

Ничего нового, все услышенное от бабенца он повторил чуть ли не слово в слово. Оставалась надежда на комнату, где обитал гость Генка. Вслед за мужиком дом обошли и с противоположной стороны обнаружилась дверь в изолированную от других комнату. Конечно, на ней никаких замков. Зашли. Обшарпанные стены с остатками обоев, раздолбанный стол, такой же стул; железная кровать с голым замызганным матрасом и десятком старых журналов на нем. На столе несколько немытых стаканов, жестяная банка с горой окурков, тарелка с крошками и кусочками хлеба. Пол, похоже, тряпки не видел никогда, а веник – не чаще раза в год. Запах в комнате – не приведи господи.

В таком убожестве выживают разве что бомжи. Может Гена и есть бомж, или бродяга? Нет, не похоже. Если верить словам бабенки и этого вот мужика – при деньгах он был, работяг местных постоянно пивом и водочкой угощал. Михаил от мыслей в ненужном направлении отвлек:

"Мы тут посмотрим," – обратился он к работяге, – "а ты давай домой, что бы нам не мешать."

Мужик милицию послушался, испарился молча. После чего опер брезгливо пошмыгал носом, оценивая местные ароматы, поморщился от вида окружающего безобразия, и начал осматривать в комнате все: стол, пол, потолок, стены. Я старался не мешать, держался у него за спиной. Но найти что-нибудь интересное тоже пытался.

Ничего в глаза не бросилось, кроме разве что прикнопленных к стене над кроватью вырезок из журналов – фотографий почти голых красавцц. И где это Гена нашел такие?

Михаил фотографиями тоже заинтересовался – нагнулся над кроватью, которая мешала рассмотреть их получше. Что-то заметил и протянул к одной из фоток руку. Я глянул на нее же – нижняя кнопка отсутствовала, всего-то делов. Но Михаил думал по другому: на коленях залез на кровать к стене поближе, теперь рассматривал фотку в упор очень тщательно. Поднял вверх нижний не прикрепленный к стене угол, и… начал ногтями срывать остальные кнопки. С фоткой в руке, соскочил с кровати на пол, повернул ее ко мне внутренней стороной:

"Видишь?" – порадовался своей находке. Я осмотрел страницу журнала с напечатанным текстом – на немногих оставшихся чистыми местах шариковой ручкой что-то написано. Пригляделся – какая-то абракадабра: имена, и через черточку часть адреса – улица, дом, квартира. Имен не меньше десятка, как и адресов.

Мне это ни о чем не говорило, а Михаил вдохновился и тут же сообщил почему:

"Конечно, проверить нужно. Но определенно имена и адреса кого-то из местных, Мирненских. Только кто их написал и зачем Гене это нужно?"

«Черт те что», – согласился с его выводами, уже заметив, что в ранее не прикнопленном к стене углу фотки нет дырочки. Обратил внимание опера на сей факт:

«Смотри, даже дырочки для кнопки нет. Значит, специально сделано, что бы имена и адреса в любой момент можно посмотреть и прочитать!»

"Точно," – согласился Михаил, и показал не менее интересное, – "а как все написано! Не как напечатанное, а наоборот, чтобы не читать вверх ногами, когда уголок отвернешь. Значит уже на стене на фотке и писали!"

В этом у меня никаких сомнений не возникло. Обнаружив одну подозрительную фотку, Михаил не остановился и тщательно осмотрел остальные, сорвав их со стены. Затем перелистал журналы на матрасе, все попавшие в пределы видимости бумажки на полу. Но больше ничего интересного не нашел, и посчитал возможным с осмотром закруглиться .

"Фамилию бы Гены узнать, да приходил ли кто к нему посторонний," – напомнил мне, когда выбрались на свежий воздух, – "Сейчас спросим, если найдется у кого."

Обогнули дом, и возле знакомого крыльца обнаружили наверное всех обитателей разъезда.Кроме уже знакомых, появились еще двое – мужчина и же-нщина. Публика что-то живо обсуждала, но при нашем появлении все тут же замолчали и сделали вид, что собираются расходиться.

"Обождите минутку," – остановил их Михаил, и повернулся к ранее неизвестной парочке:

"Вы не помните фамилии Гены?"

Женщина в отрицании покрутила головой и промолчала; мужчина пожал плечами, но ответил:

"Кто его знает. Но раз сказал, что "сычем" кличут. Может, фамилия такая?"

«Может и фамилия,» – согласился Михаил, и обратился теперь ко всем сразу, – "А сюда к нему кто нибудь приходил? Или приезжал с кем?"

"Нет," "Не видели," Не было," – поначалу услышали не радующее, потом один из работяг вспомнил полезное:

"Я на переезде был, путя проверял. А Генку на мотоцикле из Мирного парень подвез. Подвез, и сразу назад. Парень такой, плотный."

"Еще что заметил?" – загорелся опер.

"А ничего. Парень-то в шлеме был, с очками большими – не видать ничего. Ну и в куртке военной, как масхалат. А мотоцикл Урал был."

Михаил попытался из него еще хоть что то выбить – бесполезно, работяга большего не заметил. Пришлось оперу разговоры кончать. И больше для очистки совести он у всех поинтересовался:

"Кто нибудь из ваших сейчас здесь отсутствует? Ну на работе, или в Мирном?"

«Не, все тут,» – последовал ответ, а за ним и вопрос, – "Генка-то что натворил, что вы его ищите?"

"Да ничего," – Михаил публике улыбнулся, – "документы посмотреть хотели, все ж у вас объект стратегический, железная дорога. Шляться посторонним не положено."

«Оно конечно», согласился один из работяг, – "только Генка мужик безобидный."

"Ну и лады," – принял Михаил к сведению характеристику, – "смотрите, чтобы скандалов у вас не устраивал," – посоветовал на прощанье, уже направляясь к милицейскому Уазику.

По дороге домой не разговаривали, и только перед Мирным я не выдержал:

"Что дальше делать будешь?"

Михаил по инерции сколько-то помолчал, потом ответил:

"Сегодня ничего. А завтра с утра придется паспортный отдел привлекать. Нужно по именам и адресам пройтись, определить кто это у Гены на заметку попал. Потом в Солнечный позвонить: кто там у них Гена с кликухой "сыч". И гаишника расшевелить – кто у него из "парней плотных" Урал имеет."

Я с надеждой покивал головой, соглашаясь с его планами, после чего не мог не поинтересоваться о самом для меня и Доки важном:

"Как думаешь, что завтра Симонов решит по Коваленко: задерживать его машину, или рукой на это деле махнуть?"

"Рукой не махнет,"! – Михаил заулыбался, – "но и операцию "захват" по твоему сценарию вряд ли одобрит."

Я тут же скис – настроение испортилось. А опер помолчал, и уже с хитринкой, что бы меня успокоить, добавил:

"А Гена-то – во-время на разъезд приезжал! Там нарисовался – у нас в Мирном «травка» появилась! Прям один к одному!"

Это мне мало помогло, и что бы не испортить настроение окончательно, дальше до самой партии, куда Михаил меня подбросил, я рта не открывал.

Дока отчет о посещении железнодорожного разъезда выслушал. Но с мнением Михаила по поводу завтрешнего решения начальника милиции не согласился:

"Гена "сыч" приезжал из мест, где «травку» собирают. А начальник что сказал? Будет попутчик Коваленко из тех мест – значит машину его ловить будем! Так что все в порядке!"

"Не уверен," – выразил я сомнение. И на этом мы расстались, до утра.