Размышления на тему хищения взрывчатки и оговора Славы

Проснулся с навязавшейся мыслью. И это в четыре утра,за пять секунд до звонка будильника! Кажется, она появилась еще во сне, не постепенно, плавно, а резко, мгновенно искрой вспыхнув в сознании: как со Спиридоновым, этим подпольщиком поступить? Молчать, рассказать все Павлу Петровичу, или бежать в милицию? Кто-то же должен разобраться, где и от кого он поимел взрывчатку, за одно хранение которой срок?

Вроде и дело плевое, необременительное. Всего-то сказать несколько слов, но кому? А может никому и ничего? От правильного выбора зависит много, последствия очень серьезные.

Поставить в известность Павла Петровича, начальника партии? Уверен, тут же вызовет главного инженера Николаева, которого я терпеть не могу, на "дух не переношу", потом к нему добавит инженера по технике безопасности Малькова. После гибели горного мастера они проводят взрывные работы, за них несут ответ. И представляю, как к моему сообщению отнесутся – взрывчатку-то у них увели из под носа! Определенно тут же Павел Петрович отправит Спиридонова отлавливать, взрывчатку конфисковывать. Если, конечно, тот ее не успел использовать. А успел – на меня товарищ Николаев такую бочку покатит, что мало не покажется. Это же я на него напраслину возвожу! А если взрывчатка цела и успеем конфисковать – не намного лучше. Все равно главный инженер обо мне не забудет, в покое не оставит. И конечно, найдет козла отпущения, может того же Малькова, инженера по технике безопасности. В общем, идея информировать Павла Петровича не выдерживала никакой критики.

Сгонять к Михаилу Новикову? Еще хуже. Через десять минут в милицейском Уазике будем пилить все к тому же карьеру, устраивать задержание Спиридонова. Успел он использовать взрывчатку – все равно придется задерживать, разбираться по какому праву незаконно занимается добычей. А не успел – еще хуже, все в итоге вернется к Павлу Петровичу, и далее пойдет по кругу, как я уже говорил. Я же в глазах начальника партии буду последним подлецом, его подставившем хуже некуда, за его же спиной. Уже и пожалел, что не конфисковал взрывчатке сразу же, в палатке.

За день, пока бегал по сопкам с фотопланом, постоянно задавался вопросом, что же предпринять. И решил пока никому ничего не говорить. Точно узнаю, от кого Спиридогов взрывчатку поимел, и определится, кого можно об этом поставить в известность – Павла Петровича или Михаила Новикова. А узнать не так и сложно: взрывные работы в этом году только начались, проводились раза три на оценочном участке у Николая Матвеева. Сам он в них вряд ли участвовал, но помощник его, Александр, должен был канавы под взрыв показывать. Следовательно, с руководителем взрывных работ общаться и личность его знать точно.

Разговор с бывшим подчиненным – до этого года Александр работал у меня в группе – я запланировал, и успокоился. Тем более, рабочий день благополучно закончился. А когда подошел к ожидавшей меня в условленном месте машине, то прежде чем собирать людей, выехал на дорогу, по которой весной ездили на экскурсию к карьеру. Здесь попросил шофера подождать, сам отошел за ближайшую сопку, т.е. скрылся с глаз. И в подходящем месте поперек дороги в намечавшихся колеях собрал бугорками мелкую щебенку, песок, суглинок. Несколько раз это место придется навестить, но день, когда за подпольщиком-канавщиком придет машина, я узнаю точно.

Потому что собранные мною бугорки она раздавит, и в глаза кому-либо из моих ребят попадет. Что позволит легко вычислить с кем это Спиридонов организовал незаконный кооператив. Продуктов у него дня на два – три, значит машины ждать недолго. Не забыть только предупредить Владимира и Пашу, чтобы смотрели по сторонам повнимательней, и маршруты на эти дни наметили к дороге поближе – что бы чужую машину заметили и приметы ее запомнили.

Следующие два дня в конце работы проверял сигнальные бугорки. Пока никто не проезжал, ребята лишних машин не видели. За это же время в партии после работы узнал много интересного. Прежде всего, дотошно порасспрашивал Александра: кто и как проводил у них на участке взрывные работы. Выяснил, что во всех трех случаях руководил Мальков, инженер по технике безопасности, а помогали, то-есть разносили и засыпали в скважины взрывчатку, Александр и шофер горной службы Алексей Коваленко. На вопрос – как это взрывчатку засыпали – оказалось просто: была она гранулированной и в пакетах. Ну как удобрения. Потому и засыпали, что пакет в скважину не проходил, приходилось его разрывать. А взрывали как? Тоже просто: вначале в скважины опускали по двухсот грамовой шашке с электродетонатором, и на них уже гранулированную взрывчатку сыпали. А подрывали с помощью специальной машинки, электрометодом.

Выходило, что в этом году в партии применялась взрывчатка можно сказать рассыпная, метод взрывания был с использованием электродетонаторов. То-есть, все, что я видел у Спиридонова, украдено в другом месте – ни расфасованного в шашки аммонита, ни детонаторов с бикфордовым шнуром в этом году в партии не применялось.

Я поначалу чуток успокоился: слава богу Павла Петровича травмировать не придется, не в партии взрывчатку сперли. В Мирном тоже взрывные работы проводятся, могли отовариться и там. Только быстро усомнился в возможности этого по причине простой: серьезные люди у них работоют, получают ой как хорошо, за места свои держатся,и рисковать быть из поселка изгнанным из-за хищения ВВ не будут.Да и контроль там… – в обшем, эту версию лучше сразу отбросить и голову себе не морочить.

А если не в этом году было хищение? Как у нас в прошлом году взрывали? Начал припоминать, что видел раза два, когда канавы пришлось показывать Славе, в то время проводившего взрывные работы. И вспомнил: точно, были тогда и шашки с аммонитом, и детонаторы с бикфордовым шнуром. И шофер тот же, Алексей Коваленко был, помогал скважины заряжать. Мог, конечно, и спереть несколько, при его манере тащить все, что плохо лежит. Слава так, кажется, о нем говорил.

Здесь мне стало жарковато: а вдруг Слава узнал, что приятель можно сказать его под тюрьму подводит? Узнал и потребовал украденное вернуть, да еще пригрозил рассказать кому положено. Тогда Коваленко точно загремел бы в места с вечной мерзлотой.

Вот он, мотив для убийства! Смущало одно: хищение если и имело место, то в прошлом году, и убийство должно быть тогда же. А горный мастер и Коваленко все время считались приятелями. До последних дней, когда Коля, друг Славы и сосед по комнате в общежитии, не заметил некого между ними охлаждения. Правда, со стороны не очень бросающегося в глаза.

Что-то опять у меня ничего не сходилось. Плюнул (в душе), и пошел к Паше, с приятелем пообщаться и направление мыслей в голове изменить.

У нас в геологическом коллективе люди очень разные. Сангвиники и меланхолики, говоруны и молчуны, домоседы и любители кампаний, работники талантливые и не очень. Паша объединял в себе на первый взгляд несовместимое. Почти сангвиник и в то же время молчун, любитель компаний – и под твердым каблучком жены, деятельный в работе – и постоянно нужно подправлять, подсказывать, ибо частенько его откровенно тянуло на идеи абсолютно нереальные, тупиковые. Он и в камералке считался не очень разговорчивым, а уж дома точно предпочитал гостя послушать и рот открывал, только если о чем-то спрашивали. По этой причине с ним приятно посидеть и просто помолчать, особенно если есть что налить в рюмки. Сейчас он во дворе разбирал конструкцию из тонких досточек. Увидев меня, занятие бросил и с видимым оживлением махнул рукой в сторону низенького столика и скамеек вокруг него по кругу, намертво вкопанных в землю под густо-зеленой раскидистой корягой непонятного названия. Рад Паша моему появлению как человек компанейский, и наверное, очень даже не против по случаю встречи немного выпить. Но, как подкаблучник, предложить такое здесь, на виду у жены, в любой момент ожидаемой, остерегается. Знаю, минут пятнадцать посидим, парой фраз о рыбалке прошлой или будущей перекинемся, и все, компанейская душа приятеля не выдержит. Придется с оглядкой идти в сарай в "антисанитарию", и рюмочку-другую из заначки потребить. Ну не может Паша по другому, и все тут.

Люда не замедлила появиться моментально. Почувствовала присутствие постороннего и, конечно, вышла из дома посмотреть кто это. Постоянных Пашиных гостей она знает отлично, и немедленно принимает деятельное участие во встречах. То-есть, определяет персонально кто может с мужем подольше пообщаться, а кто поздоровавшись и парой слов перекинувшись, должен убираться во-свояси, оставить мужика в покое и трезвом состоянии.

Меня Люда уважала и как начальника мужа, и как человека в питье умеренного. При случае уважение выказывала приблизительно одинаково: позволяла Паше со мной выпить, зная что дальше двух рюмок дело не пойдет.И по собственной инициативе обеспечивала нас закуской, всегда очень острой, пахучей, готовить которую большая мастерица.

"Давненько в гостях не были, Юрий Васильевич," – с этими словами подошла к нам. И считая меня "большим" специалистом в области овощеводства, перешла на подходящюю тему: "Вы у нас помидоры посмотреть должны, что-то совсем плохо завязываются! Этот оболтус," – кивнула на Пашу и подчеркнула гримасой главенствующюю роль в решении семейных вопросов, – "недавно полил их какой-то дрянью. Не растут совсем."

Я только успел улыбнуться и открыть рот для достойного ответа, но Паша не смог снести прилюдного оскорбления со стороны подруги, и заставил остановиться:

"Я их удобрением полил, как в книжке написано! И нормальные у нас помидоры, не хуже, чем у других!" – с возмущением решился Людочке возразить. Та не задержалась с ответом:

"Ты их дерьмом поливал, а не удобрением!" – повернулась ко мне и уточнила, – "Настоящим дерьмом! К соседу пастух приезжал на лошади, так он из под нее набрал!"

Паша махнул рукой, и оскорбленный возведенным на него поклепом, отвернулся от жены в сторону. А Люда, довольная что лишний раз мужика уела, мне улыбнулась и попросила:

"Хоть вы мою бестолочь научите чем поливать и как ухаживать!"

"А что ждать, сейчас и посмотрим!" – ответил, и стал подниматься, собираясь увести приятеля в огород, подальше от агрессивной супруги. Посмотреть, что он там натворил непотребного.

"Очень на вас надеюсь, Юрий Васильевич!" – с легкой усмешкой глядя на понурившегося мужа посчитала нужным заметить Людочка, – "Можем и без по-мидор остаться!"

Я и Паша пошагали в огород, а женщина направилась в дом, почему-то посчитав свое участие в смотринах будущего урожая необязательным.

Сразу видно, что "удобрение" Паша приготовил не совсем правильно. Слишком концентрированным оказался рвствор, и поливать растения из лейки было нельзя. Ну а раз это сделал, то часть листьев пожег, и они начали по краям высыхать. Плохо, конечно, но не смертельно. Посоветовал Паше хорошенько продождевать растения и больше никакими удобрениями не поль-зоваться. Он тут же раскатал шланг и минут десять помидоры поливал, смывая с листьев все лишнее. А я, пользуясь случаем, посмотрел в огороде и остальные грядки.

Так сложилось, что за помидоры у нас отвечают в основном мужчины. Ну не могут женщины грубо выламывать лишние листья, пасынки, прищипывать отдельные стебли. Жалко очень, и часть цветов при этом уничтожается, то – есть будущих плодов. И некоторые из них, у мужей которых руки растут совсем уж не с того места, откуда положено, просят меня экзекуции с помидорами проводить, потому что у самих на это руки не поднимаются. А с остальными растениями больше возятся женщины. Люда относится к их числу, и по моему мнению с этим делом справляется отлично: везде земля порыхлена, сорняки искорены, где требовалось нужное к подпоркам привязано. Пашины помидоры выглядят, конечно, не столь ухоженными, как остальное, но и не такими, что бы к мужику предъявлять претензии. И не за дело Люда мужа ругает, а по привычке, при случае, чтобы не забывал кто среди них главный.

После помидор Пaша заодно начал дождевать и другие грядки. И наверное провозился бы с ними долго, если бы не все та же Людочка. Теперь она в огороде с ослепительной улыбкой появилась:

"Хватит уже, меры не знаешь!" – это она мужу, а потом нам обоим, – "Идите ужинать, пока я добрая!"

"Так рано еще!" – попробовал Паша вставить хоть что-то свое. И замолчал, когда Люда показала, что отнюдь не неволит его с этим делом:

"Ты как хочешь, а я с Юрием Васильевичем могу и выпить с удовольствием!"

"Тогда дело другое!" – Паша мгновенно ожил, глаза заблестели; быстро выключил воду.

На столике под развесистой корягой уже стояла закуска, ополовиненая бутылка водки, стаканчики. Но все из расчета на двух человек. Сама Люда водку почти не употребляла, и будучи пухленькой, предрасположенной к полноте, по вечерам ничего кроме кефира или чая без сахара себе не позволяла. За столом вместе с нами все же присела, для себя в стаканчик накапала примерно как валерьянки, капель десять. И после моего тоста за"хозяйку", быстро капли проглотила и ушла в дом заняться "делом".

Не торопясь, я и Паша понемногу наливали в стаканчики, закусывали ароматной вкуснятиной. Приятель все делал молча, и начинать разговор не спешил. Пришлось это сделать мне:

"Помнишь своего помощника, когда вы мясо для шашлыков нанизывали, на гулянке в степи? Не шофера, а второго, того, что буровик?"

Паша задумался, вспомнил, но решил все же уточнить:

"Женьку, что ли?"

"Может и Женьку, не знаю как зовут. Только он водку не пьет, и «травку» курит."

Паша подумал еще:

"Тогда точно Женька. Водку он пить не может, что-то у него с головой от нее делается. А «травку» курит, это точно. Сам мне говорил – надо же как-то забалдеть, если все вокруг от водки уже балдежные!»

Немножко помолчали вдвоем, еще раз в стаканчики налили по чуть-чуть. Растягивали удовольствие.

"А «травку» где он берет?» – поинтересовался я, надеясь на нужную тему разговор с Пашей продолжить. Он пожал плечами:

"Я и не спрашивал. Наверное где и все. Съездил до дикой конопли, нарвал. Всего-то от нас сто километров."

Да, с травкой У нас так. Не нужно за нее ни платить, ни милиции остерегаться, если есть на чем сгонять за эти сто километров. Нарвал сколько нужно – и все. И ни одного человека за операцию не увидишь.

"Говорят и горный мастер Слава покуривал," – поделился я услышенным от Лени на пикнике, куда тот приезжал на мотоцикле и со мной разговаривал, – "Видел такое хоть раз?"

"Да ну," – удивленный Паша слегка оживился, – "никогда его с «травкой» не видел! Врут точно!"

"И Коля не курил?"'– я имел в виду бывшего соседа Славы по комнате, предполагая, что если они жили вместе, то так же вместе могли и покуривать. К тому же он Пашин приятель, верный соратник по завершению всех праздничных мероприятий в партии и постоянный клиент "антисанитарии", Пашиного закутка в сарае.

"Уж он никогда точно!" – это Паша сказал твердо, с убеждением, – "Я с ним столько встречаюсь, почти каждый день. У меня," – кивнул в сторону "антисанитарии, – "или у него в общаге. Даже разговора про «травку» не было!»

Опять у меня сплошные нестыковки: Леня говорит, что Слава покуривал – я и Паша этого не видели. Ну ладно, можно считать, Слава меня остерегался как руководителя и постарше по возрасту. Но Паша то! Постоянно у них в комнате бывал, частенько там же выпивали и друг о друге знают все. Не мог Паша «травку» не заметить, если она в их кампании появлялась даже редко! И что теперь мне делать?

Мы еще недолго посидели, водочку допили. Из разговора с приятелем еще раз для меня стало очевидным, что о личной жизни своих знакомых даже в очень близком окружении знаю ой как мало. Что для меня, как приятеля многих, просто непозволительно. Тем более, когда где-то рядом крутится «травка», а может что и почище, вроде настоящих наркотиков.

Возможно,Леня и другое знает, кроме "Слава покуривал". Но не сказал, потому что я и не спрашивал. А человек он – врать или преувеличивать не будет. И откуда получил информацию – я узнать должен непременно.Что-то возле имени Славы после его гибели появились из ничего негативные моменты. Это и взрывчатка, которая могла попасть к Спиридонову от Славы. Но не из рук в руки, потому что в этом году Спиридонов в партии только появился и Слава при нем ничего взорвать не успел. Это и «травка», о которой мы раньше ничего не знали, и Леня в том числе, раз не говорил о ней. А всплывает все сейчас, когда человек никому ничего не расскажет, на вопросы не ответит.

Вскоре я пошел домой, точно решив поговорить с Леней по поводу его слов "Слава покуривает" обязательно.

 

Многое проясняется. Моя версия событий

Два дня сигнальные бугорки на дороге к карьеру оставались нетронутыми. Сегодня пошел третий день, самый важный. По моим прикидкам, вода и продукты у Спиридонова кончаются, следовательно за ним должны приехать, либо необходимое подвести.

Утром перед посадкой в машину я отозвал в сторонку Владимира, у которого сегодня намечался маршрут рядом с нужной дорогой. И попросил повнимательнее смотреть, не проедет ли по ней машина в сторону карьера. Если такая объявится – пусть не поленится, через часок-полтора к дороге выйдет, ну хотя бы пообедать. А заодно посмотрит, что это за машина, потому что примерно в это время она должна возвращаться назад. Владимир выслушал, покивал головой: "Сделаем." В поле я людей развез, сам подъехал поближе к сигнальным бугоркам, и отправил машину к электроразведчикам перевозить их тяжелые причиндалы.

Бугорки не раздавлены, значит все впереди. Я в этом удостоверился и побежал по геологическим делам от дороги с надеждой, что коллега все сделает как я просил, от основной работы надолго не отрываясь.

День пролетел быстро. Я побежал к месту, где утром вылез из машины и куда она должна сейчас за мной подъехать. Уже стоит, ждет.По пути к ней сделал небольшой крюк к сигнальннм бугоркам. Есть, раздавлены! В мыслях себя похвалил: как все точно рассчитал! Надеюсь, Владимир видел, что за машина здесь проезжала.

Когда в условленном месте к нему подъехал, коллега как обычно не полез без слов в салон машины вслед за радиометристом, а шагнул к кабине, и глядя на меня через опущенное стекло дверцы, с гневом в голосе разрядился:

"Ты знаешь, этот гад остановиться не захотел, хотя меня увидел! Это ж надо такое! А если б поплохело кому?"

Главное я понял: видел Владимир машину, и знает откуда она. Но совсем не хотел, чтобы сейчас его слышал кто-то кроме меня. Поэтому продолжить не дал:

«Подожди, не торопись! В партии расскажешь, мне одному. Понял?" Он озадаченно кивнул головой:

"А, ну да, конечно!" Я заговорчески подмигнул, показав важность известной нам двоим тайны, и он до предела заинтригованный моей просьбой полез в салон машины.

В камералке мы недолго посидели, как обычно сделали все необходимое, и начали расходиться по домам. Я и Владимир жили рядом, сейчас вместе и потопали. Он и в камералке посматривал в мою сторону, ждал разрешения заговорить. И по виду, ему очень нетерпелось это сделать. Сейчас можно, и я наконец-то облегчаю его душевные страдания:

"Давай, что видел в степи, кто там не захотел с тобой встретиться."

"Ты знаешь, Коваленко проезжал, шофер горняков," – сообщил с видом заговорщика, – "только как увидел меня на дороге – свернул в сторону, по газам дал – и в сопки!" – начал меня разглядывать, пытаясь заметить реакцию на сообщение. Не увидел, и продолжил: "Точно нас испугался, не захотел встретиться!"

Теперь я отреагировал: "Один был, или еще кто в кабине сидел?"

"Точно не скажу, я не очень и смотрел , когда он по дороге ехал. А свернул – и шофер с моей стороны оказался, кто за ним на другом сиденьи – уже не поймешь."

"А Коваленко ты точно узнал?"

"Да он был! Кто же еще! Машина его точно – сзади в салоне вместо стекла фанера вставлена, а сам он в синий цвет выкрашен!"

Да, это были опознаваемые приметы машины горной службы. Значит, за Спиридоновым приезжал Коваленко, и это они, два "кореша", организовали незаконную добычу полудрагоценных камней, причем с использованием похищенной у Славы в прошлом году взрывчатки. Примерно о таком варианте я предполагал, сейчас рассказ Владимира сделал предположение несомненной реальностью. И не продукты с водой вез к карьеру Коваленко, а забирал оттуда Спиридонова с уже добытым, вез его и камни в партию. Поэтому не остановился, не хотел, чтобы кто-то его увидел. Думаю, после встречи с геологом добытое сегодня он в партию не повезет. Спрячет в степи до лучшего времени. Может и Спиридонова подбросит до первой буровой на оценочном участке, чтобы наших канавщиков, когда начнет собирать их в конце работы, не удивить неожиданным появлением непонятно где пропадавшего коллеги.

"Я думаю, на карьер он мотал, куда нас весной возил", – продолжал догадливый мой геолог, – "Наверное, надеялся красивыми камнями разжиться. Может и не один, а возил приятеля. Только зря старался," –продемонстрировал мне улыбку, – "Карьер-то добытчики засыпали! Точно ему облом вышел!"

В моих интересах эту безобидную и во многом точную версию поддержать. Ну прокатились втихую к карьеру, всего и делов. Тем более к засыпанному. Поэтому поддакнул:

"Наверное, так и было. Помнишь, Коваленко еще весной на красивые камни смотрел как ненормальный. И два мешка пробных тогда набрал!"

"Видел, видел," – подтвердил Владимир, – "только зачем меня так пугаться, в сопки убегать?"

"Начальства боится, зачем еще. Сам знаешь, по головке за такое не погладят", – я посмотрел на приятеля и попросил, – "Ты об этом не распространяйся, что бы до начальства не дошло. Взгреют мужика за ерунду сушюю."

"И не собираюсь.Нужно тебе было – я и сделал. Только ты откуда знал, что на карьер машина пойдет?"

"Предполагал, не более. Но, как видишь, не ошибся."

Мне не хотелось, чтобы он и дальше расспрашивал как да почему. Поэтому пришлось просить еще кое о чем:

"Только не старайся выпытать, откуда у меня предположения. Говорить об этом рано. Но со временем узнаешь, обещаю. А сейчас помолчи и все. Так нужно."

"Ты как всегда, лишнего не скажешь даже друзьям," –Владимир вздохнул с нескрываемой обидой, но все же возражать не стал, – "Ладно, молчать буду," – и мы разошлись – каждый повернул к своему дому.

Под летним душем смыл с себя рабочую грязь и пот, прошел во двор к персональному микробассейну. С размаху упал в него и медленно погрузился до дна, наслаждаясь ласками прохладной живительной влаги.Потом она начала неумолимо выталкивать вверх, и скоро я закачался на поверхности как пробка. Выдохнул в воду воздух, поднял голову, сделал глубокий вдох. И несколько раз проплыл от края до края бассейна, каждый раз разворачиваясь у очередной стенки и делая затем ровно три выверенных гребка.

Вылез из воды рожденным заново. Прошелся по огороду, посмотрел как наливаются помидоры, перец, огурчики; пощупал под ними землю – не пора ли поливать. Пока все нормально. Прошел на крыльцо, посидел на нем пять минут, и остатки влаги на теле исчезли под солнцем. Теперь можно и в дом, на диванчик, в поохладу. Имею право на пятнадцать минут отдыха. Это для тела. Голова отдыхать не хочет и мысли постоянно возвращает к одной теме: что делать с Коваленко и Спиридоновым. Вернее с фактом хищения взрывчатки, которую я у канавщика видел, но спереть ее у бывшего приятеля Славы мог шофер Коваленко и никто другой.

Честно говоря, очень боялся рассказать об этом кому бы то ни было. Жалко всех, кому пришлось бы по факту хищения отвечать. Даже Николаева, которого не уважаю,но по моим представлениям и он не виноват. Взрывчатку-то украли у Славы, с него бы и весь спрос. Но человека нет, а отвечать придется. В делах с хранением и использованием этих опасных веществ поблажки не дадут, даже начальнику партии, Павлу Петровичу.

Нет, официальных лиц ставить в известность нельзя. Но можно «порадовать» Коваленко: все о нем и Спиридонове знаю, и если еще раз возьмут в руки взрывчатку – попадут в милицию без всякой с моей стороны пощады. А заодно автоматически приплюсуется незаконная добыча полудрагоценных камней.В общем, потянет на много, если все это доказать.

На сегодня оставалось еще одно дело, и ближе к вечеру я навестил Леню. Он занимал маленькую комнату в доме через дорогу напротив, держал миниатюрный огородик и по вечерам обычно ковырялся в нем. В момент оценки будущего урожая я к нему и подошел. Приятель меланхолик, по характеру и скептик, мрачно обозревал подсобное хозяйство, на меня поднял глаза и со вздохом пожаловался:

"Бестолку все, каждый день и воду лью, и траву дергаю, а расти ничего не хочет. И причины не вижу. У тебя огород рядом, вроде и земля та же – а все как на выставке. Лопаешь и лучек, и редисочку, и огурчики."

Он снова уставился на огуречную грядку, начал поливать ее тоненькой струйкой воды из наверно самого тонкого на свете шланга. И пока я разглядывал и пытался понять, почему растения у него действительно слишком худосочные и слишком бледного зеленого цвета, молчал, изредка на меня поглядывая. Вскоре не выдержал: "И чего они такие? Может что не так делаю?"

Я догадывался, почему у Лени все растет плохо.В огороде у него иногда бывал и пару раз намекал, в чем проблема. Сейчас пришлось повториться:

"В землю положено удобрения вносить, тогда и будет все расти."

"Да вносил, пакет целый из города привез!"

"Ну конечно, минеральных", – остановил его, – "а нужно органических, дерьма то-есть! Давно мог со старой кашары привезти несколько мешков. Что, трудно на машину по мешку каждый день закидывать?"

На работе Леня обслуживал буростолбостав, который в долинках по сети проходил дудки в наносах и с глубины до трех с половиной метров поднимал нужные для геологов коренные породы. То-есть, ежедневно был при машине и при случае заехать на брошенную стоянку пастухов за старым, перепревшим бараньим навозом мог запросто. Но почему-то этого не делал, и предложение мое на ура не принял:

"Какая разница? На упаковке написано, что полностью заменяют органические!"

Конечно заменяют, если изначально в земле органики достаточно. У нас же чистый суглинок, после полива мгновенно схватывается под солнцем в качественный бетон. И чтобы такого не происходило, его нужно обязательно распушить органическими удобрениями. Что все огородники в партии, кроме Лени, уже сделали. Пришлось минут пять читать лекцию и посвящать приятеля в тонкости огородного дела. Но скептик – он и есть скептик. Леня выслушал и уныло пожаловался:

"Точно брошу, раз говоришь, что не вырастет ничего!"

"А ты сверху навозом засыпь, слоем сантиметра три-четыре. Потом разрыхлишь, с землей перемешаешь – через неделю все зазеленеет, как у других".

"Точно?" – с сомнением в голосе еще раз продемонстрировал скептицизм, потом все же решился, – "Ладно, привезу пару мешков, под огурцы и помидоры."

Разговор на огородную тему логически завершался, пора перейти к главному, ради чего я пришел:

"Леня, ты говорил, что Слава «травку» покуривал. Откуда взял такое?"

Леня хмыкнул и глянул на меня даже с некоторым интересом:

"Теперь-то какая разница? Курил – не курил, нет человека!"

"Но ты сам видел, или сказал кто?" – не дал я отойти от темы.

"Откуда сам мог видеть? Я в его делах не участвовал, старше намного и водку не уважаю," – Леня чуть помолчал, снова глянул на меня и продолжил: "Приятель его говорил, он то врать не будет."

"Коля, что ли?" – удивился я, имея в виду бывшего соседа Славы по комнате и уже зная, что ни он, ни Паша с «травкой» того не видели никогда.

. "Нет, Алексей» – уточнил приятель, и перекинул струю воды из шланга на другую грядку, – "У нас агрегат сломался в поле (как я понял, буростолоостав), домой с канавщиками добирались. А я в кабину залез, к шоферу. По дороге поговорили, то да се. Он и сказал, что Слава покуривал «травку». Втихаря правда, но несколько раз он видел.

Теперь до меня дошло: Алексей-то не сосед Славы, а шофер машины горной службы Коваленко. Ну полный облом! Куда не торнусь – обязательно на него попадаю! Наваждение настоящее. Слова Лени так удивили, что смог лишь промямлить:

"А, понятно." И с возникшей потребностью немедленно все еще раз обдумать по Коваленко, двинулся к собственному дому со словами: "Ну я по-шел, дело есть." Чем определенно озадачил приятеля.

Ну откуда, откуда у меня гипертрофированная любознательность? Это неодолимое желание все знать, в каждом деле разобраться до тонкостей, до конечных составляющих? Ладно, касалось бы работы. Здесь любопытство, любознательность можно только приветствовать. Особенно в геологии, где физически работают ноги, а голова должна непрерывно думать и думать. Причем не по шаблону, определенной схеме, а по непрерывно появляющимся новым и новым направлениям, предположениям, их возможным связям во всевозможнейших вариантах. И так до бесконечности.

Соглашусь, что любопытство может иметь месте и кроме работы, в том, что определяется понятием "хобби". Но оно, как правило, у каждого в числе единичном: у мужиков чаще машина или мотоцикл, или радиотехника, или коллекция, или еще что-то, как правило одно.У меня такого не получается. Все интересует, всем занимаюсь с равным увлечением. И часто удивляю окружающих знаниями, которыми набираюсь из нудных справочников и технических книг.И неудивительно, что техника у меня всегда на ходу без чьей либо помощи, огород по урожайности в числе лучших в поселке, плодоносящий сад только у меня; в доме всегда свежая рыба и мясо. Потому что до тонкостей разобравшись с повадками сайги, я ухитряюсь добывать ее даже на ровном месте и пешком. Что, как мне кажется, никто из знакомых делать не пытается из-за полной для них безнадежности.

Вот так и с гибелью горного мастера: желание разобраться во всех деталях той трагедии не отпускает. Кажется, больше и сделать ничего не могу: как говорил оперативник Михаил Новиков, у Спиридонова и Коваленко алиби, а с Горюновым Вадимом Николаевичем он разбирается сам, и мне в ту разборку входа нет.Но Коваленко с вероятностью почти сто процентов взрывчатку и детонаторы у Славы украл, что сейчас уже недоказуемо – она использована на карьере при незаконной добыче красивых камней. То-есть, уже криминал. Сейчас вот Леня ошарашил: все тот же Ко-валенко уверял его, что Слава покуривал «травку». А это явная ложь, оговор.Не видели Славу за этим занятием никогда ни Паша, ни сосед по комнате Коля. И возникает вопрос: зачем понадобилось оговаривать бывшего начальника, уже ушедшего в мир иной?

До вечера в огороде рыхлил, выдергивал, поливал. А мысли в голове крутились, пересекались, связывались, расходились, отсеивались. И нужные выстраивались в некую последовательную цепочку, которую можно представить не только в памяти, но изобразить на бумаге.

Первое. В прошлом году Коваленко в подходящий момент спер у своего начальника взрывчатку и детонаторы с бикфордовым шнуром.

Второе. Все хранил до весны этого года, никому ничего не говоря и не показывая. Причем отношения Коваленко и горного мастера оставались приятельскими – Слава даже не подозревал, что его рискованно подставили.

Третье. Весной Коваленко возил геологов на карьер на экскурсию. Где увидел, какие в нем добывают ценные камни и узнал, что скоро добытчики уедут. То-есть, можно вместо них незаконно поработать лично для себя. Возможно, идеей поделился со Славой. Раз у них уже есть одно общее прибыльное дело – собирать рога падшей сайги – почему бы не организовать еще одно, в этом карьере? А Слава, как специалист, понимал, что без ВВ делать там нечего. Здесь вот Коваленко мог похвастать, что взрывчатка у него есть. Слава в момент понял, откуда она могла появиться и, конечно, жестко предложил ее немедленно вернуть.

Вот такие у меня возникли домыслы. Не знаю, прав или не прав, отказался Коваленко от своих слов или не отказался; пообещал взрывчатку вернуть или нет, но Коля, сосед Славы по комнате и его друг, с этого момента заметил охлаждение в отношениях горного мастера и его приятеля-шофера .

Четвертое. Дальше была гибель Славы.

Предполагаемая мною цепочка событий имела место, и неудивительно, что должна была конфликтно завершиться. И что, смерть Славы просто случайное совпадение, очень для Коваленко выгодное? Как сказал оперативник, алиби у него железное. Как и у Спиридонова. Тогда зачем врать, будто Слава «травку» покуривал? Что хотел поиметь от этого? Показать, что бывший начальник и приятель не такой и хороший? А может сайгачьи рога вспомнил, Славину долю, которые мы ему не отдали? Ну тогда дело имеем с полным подонком. Хотя если разобраться, к смерти человека этот очевидный поклеп отношения не имеет. Как случившийся позже печального события.

Пo своей настырности я, конечно, попробую разобраться в треугольнике – Коваленко – «травка» – Слава, хотя к убийству он отношения не имеет.Дальше-то что делать? Ну с Коваленко теперь точно поговорю: об его махинациях со взрывчаткой знаю, позволит еще раз подобное– загремит в зону определенно. А заодно посоветую не возводить напраслину , потому что о покойном можно или ничего, или только хорошее. И наверное, пора мне встретиться с Михаилом Новиковым. С Горюновым, с женой которого роман у Славы был, он конечно разбирался; возможно что-то новенькое и появилось.