Проснулся с приятной мыслью: в расследование-то, связанное с аварией и хищением денег, мы с Докой влезли надежно. Вряд ли опер и дальше откажется от помощи после всего, что мы уже накопали. Это радовало.
Но лично мне принесло и негатив – после работы бежал домой, что бы тут же из него исчезнуть до вечера. И возникшая в рабочем коллективе напряженка ухитрилась развиться, до открытого противостояния между моими главными помощниками – поговорить с ребятами по душам не находилось времени.
Нужно было что-то срочно предпринять, и в поле диссидентов, не желающих понять друг друга, я привез к пятачку, хотя кое-кто еще раньше из салона подавал сигнал шоферу, предлагая остановиться. Вылезли из машины, и Владимир демонстративно возмутиться:
«Какого черта сюда привез?» – это мне, потом шоферу в кабину, – «Ты что, сигнала не слышал?»
Не видел, как отреагировал водила, а я улыбнулся, хлопнул оскорбленного по плечу:
«Не переживай, сейчас разберемся,» – и крикнул Паше, уже шустренько убегавшему, – «И ты не торопись, поговорить нужно!» Вернулся, но недовольным – говорить при Владимире ему не хотелось. Еще один член нашей команды – техник геолог Наташа – успела сделать от машины несколько шагов, но почувствовала близость словесной баталии между тремя мужиками, двое из которых уже излучают гнев и недовольство. И, как женщина любопытная, остановилась и приготовилась слушать. Просить побыстрее идти куда нужно – не для нее разговор – мне не хотелось. Знал отлично, что уже вечером жена напомнит о хамстве по отношению к человеку, с которым только вчера пил вино. Пришлось пойти на мягкий вариант:
«В сторонку отойдем, разговор серьезный,» – предложил коллегам. Паша промолчал, а Владимир отлично понял подоплеку просьбы и неожиданно для всех перевел ее на язык грубого мужлана:
«Чего уставилась?» – это он Наташе, – «Топай давай к своей канаве!»
Наташа удивленно хлопнула ресницами – такого от признанного организатора партийских праздничных мероприятий не ожидала – и покорно пошагала куда ее послали, конечно Владимира осуждая за грубость, не позволившую удовлетворить любопытство. Я вздохнул, посмотрел ей вслед, и повернулся к грубияну:
«Ну ты даешь! Зачем девушку обидел?»
«А ты сам хотел, что бы она отвалила!» – продолжал Владимир демонстрировать недовольство, – «Теперь и говори, зачем мы здесь время теряем попусту!» – и отвернулся в сторону.
«Ладно,» – не стал я препираться, – « с Паши и начнем,» – тот перестал рассматривать траву под ногами, поднял наконец голову, – «Больше в канаве с «березитами» я тебя видеть не должен. Хватит! Два дня камни колотишь, золото ищешь! А другие дела забросил!» Паша снова потупил голову, а Владимир в сторону от нас с нескрываемым сарказмом прошипел:
«Нечего в той канаве искать, нет там никакого золота!»
«Это пробы покажут», – проявил я необходимое в данный момент миролюбие, не поддержав пессимиста, и больше показав Паше, что в канаву верю и золото в ней есть, только не так много, что можно увидеть в образцах. И чтобы успокоить совсем, настроить на работу по большей части ногами, а не молотком, наметил общее с ним дело: «Я на обед подойду, а потом по пятачку пройдемся, покажешь все интересное. Может и канава не в лучшем месте – вот вдвоем и решим, что дальше делать.»
Паша продолжал стоять с опущенной головой, как провинившийся школьник, а я, видя готовность Владимира бросить очередную ехидную реплику, наставления продолжил, теперь для экстрасенса:
«А до обеда с тобой погуляем, канавы наметим, если есть что вскрывать!»
Владимир пробурчал в небо, вроде как я хозяин-барин, что хочу то и ворочу, а его дело подчиняться. И тут же двинул в нужную сторону. Я за ним, изредка переходя на рысь.
Настроение коллеги, когда начал показывать дудки БКМ, вскрывавшие песчаники с признаками изменения, немного улучшилось, грубые слова исчезли и разговор стал деловым, чего я и добивался. Ближе к обеду, когда пробежали с одного конца его площади до другого, пришла пора делать выводы. Владимир без подсказки и начал:
«Измененные породы и у меня есть, но это пятна, в одно тело не сливаются. Да и до «березитов» нормальных не доходит.»
Правильно подметил, но прекращать работу рано – все интересные образования тяготели к узкой полосе, а не встречались абы где. Сюда же с пятачка стрелял разлом, вскрытый там канавами, причем в одной не только с бурятиной «железной шляпы», а и с шикарными «березитами». Может оказаться, что здесь дудки БКМ, эти булавочные уколы до коренных, не попали в лучшие места, и мы не обладаем достаточной информацией для выводов. То-есть, нужно пройти одну-две канавы, и не ручные короткие, а длинные экскаваторные: полосу пород с пятнами изменения пересечь полностью, изменения между канавами увязать, и найти продолжение разлома.
«Без магистральной канавы не обойдешься,» – подтвердил Владимир схожесть наших мыслей, – «В старых пробах золотишко есть, миллиграммы, скоро из отобранных в дудках анализы придут, может что и определится. Вот тогда канавы можно и задавать».
Как геолог, сказал правильно, только невозможное. Потому что в партии экскаватор работает по четкому графику, и не только у нас на участке. И требует обслуживания, а кататься каждый день с одного места на другое не может. Как и дожидаться результатов анализа каких-то проб. То-есть, все мы – я, Паша и Владимир – должны обеспечить его работой в четко запланированное время, и минимум на десять дней – это пять канав по двести метров каждая. Пришлось в выводы Владимира внести коррективы:
«Ждать анализы не будем – канавы проходить придется во всех случаях. А потому не тяни, и намечай, сколько считаешь нужным, общей длиной метров четыреста. Паша у себя наметит столько же, я задам парочку – и можно экскаватор сюда гнать. Мне о нем каждый день напоминают!».
«Ну да, железки у нас на первом месте! Надо не надо, а скважину бури, канаву проходи. Даже если и в геологии не разобрались!» – по привычке вяло возмутился коллега, прекрасно знающий, что не экскаватор или буровая при геологе, а геолог при них, и спорить, возмущаться бесполезно.
К обеду вернулись на Пашин пятачек. В знаменитой канаве с «березитами» ковырялась Наташа, а сам он бегал по последним дудкам. Подошли к стоящей здесь же машине, покричали и помахали руками, приглашая всех перекусить.
Наташа подошла последней, когда шофер Николай устанавливал рядом с машиной специально возимый вместо стола ящик, и пару подушек от сидений заднего ряда салона, также специально не прикрученных к металлическому каркасу. С опаской поглядывая на «грубияна», устроилась от него подальше. Тот молчал, как и Паша, да еще и хмурился, что совсем для него было непохоже.
Молча начали есть, как на поминках, не иначе. Николай, наш шофер, с удивлением крутил головой, не понимая, почему нет обычного анекдота, прикольной истории и всего другого, чем обеды всегда сопровождались. Наконец не выдержал:
«Может, расскажишь что-нибудь? А то прямо здесь и заснем!» – попросил конечно Владимира.
«Пусть начальник развлекает!» – буркнул тот, переложив на меня ответственность за настроение коллектива, – «Ему и сказать есть о чем – два дня после работы непонятно где мотался, деньги бандитские искал!»
Публика проявила любопытство, а Наташа еще и улыбнулась.
«Хорошо вас жена знает, Юрий Васильевич,» – искоса посмотрела на меня, – «Сразу догадалась, чем вы после работы занимаетесь.»
«Да гадать нечего,» – малость оживился Владимир, – «к Паше или Леньке не зашел вечером – значит вляпался в очередную разборку, с криминалом связанную. А у нас криминал один – деньги у инкассаторов сперли!»
Теперь за ящиком-столом заулыбались все, кроме Николая – тот смотрел на меня, словно я был тайным агентом другого государства.
Слава богу, ожил народ. Только как это Владимир догадался? После работы я мог и на охоту рвануть!
«И не думай, что мозги нам запудришь – ездил ты не на охоту. Видели, как на Минске с асфальта свернул возле железки, и ничего похожего на ружье с собой не вез!» – продолжил в уже вернувшемся желании быть среди всех на виду, да еще и во всем первым.
Я не стал отговариваться – давно все прекрасно знали, что о делах на криминальном поприще я никогда и никому не рассказываю, пока они естественным путем, с молчаливого разрешения кое-кого из милиции, не становятся достоянием гласности. Но очень нужный в данный момент разговор за «столом» начался, народ зашевелился, а к концу обеда был в должной мере и весел, и способен к нормальной в коллективе работе.
Владимира назад не отпустил, заставил вместе со мной сопровождать Пашу и слушать объяснения по геологии, колотить камни и сравнивать с похожими на собственной площадке. Получив в обед заряд положительных эмоций, в пререкания они не пускались, да и разговор золота, этого виновника раздора, не касался. Говорили о породах, о процессах гидротермального изменения и масштабах его развития – обязательное и привычное обсуждение для выработки единых подходов к оценке деталей общего дела.
Пашин пятачек был поинтересней. Не говоря о известных «березитах» и бурых образований «железной шляпы» в канавах, здесь из дудок БКМтоже поднимались знакомые песчаники, но не в пример участка Владимира, значительно варьирующие цветом – от светло зеленых до почти серых. Это значило, что процессы изменения развиты и масштабней, и интенсивней.
Про Пашу я не говорю – он был убежден, что золото здесь есть, и хотя ни разу не произнес это слово, уверенность свою демонстрировал повышенной подвижностью, излишней разговорчивостью и желанием всучить для детального визуального осмотра образцы чуть ли не из каждой дудки. Владимир, не хуже меня поняв геологическую ситуацию, наверное пришел к выводу, что Паша все же прав, и какое-никакое золотишко может оказаться. Камни тоже колотил, образцы рассматривал, но в обсуждение предпочитал не вступать, помня свое предсказание после общения с космосом, что «нет здесь ничего».
Пятачек я сравнивал и с его продолжением, где разбирался с геологией сам. Пришел к неутешительному выводу: как и у Владимира, нет масштабных и интенсивно проявленных процессов изменения – те же разобщенные пятна осветления в неширокой полосе, правда стреляющей на знаменитую Пашину канаву. Для полной ясности, полосу эту, как и у Владимира, придется канавой экскаваторной вскрыть, не больше.
Рабочий день подходил к концу, Паша с гордостью вдохновенно показал и рассказал все возможное, Владимир, уже не столь мрачный, все выслушал и все посмотрел без комментарий. Пришло время поинтересоваться, что на пятачке делать дальше.
«У тебя может и до руды дело дойти,» – для начала оптимистично настроенного гида похвалил, на что Владимир первый раз за последнии дни негативно не отреагировал, – «Вот и расскажи, что собираешься вскрывать, и какие объемы канав для этого понадобятся.»
Паша тут же принял озабоченный вид, отражающий работу извилин, и… молчал, из-за отсутствие на данный момент подходящих предложений. Ясно, вопрос индивидуально не прорабатывал, хотя должен был это давно сделать. Постояли молча с минуту, и Владимир не выдержал:
«Что телешься?» – это Паше, – «Каждый геолог всегда должен такие вещи знать! А у тебя никакого плана!»
«Ну,» – наконец в голове у того что-то промелькнуло, – «можно БКМом сеть сгустить, что бы дудки были в профилях через пятьдесят метров, и две канавы задать, где породы изменены сильнее всего,» – показал, что видения ситуации – можно сказать стратегического – бог ему не дал. Сейчас дополнительные дудки, эти точечные уколы, ничего в принципе не изменят. А двух канав ручных не просто мало – капля в море, потому что уточнят строение одного-двух пятен гидротермального изменения, но реальную картину общего развития по мощности и протяженности не дадут. Дальше слушать коллегу Владимир не мог:
«Опять на ерунду понесло!» – адресовал Паше, но высказал мне, – «Здесь магистральные канавы нужны, и не одна, а несколько! «Березиты» твои вскрыть на полную мощность, убедиться, что они не как горох пятнами рассыпаны, а два-три тела слагают! А еще лучше – одно большое!»
Паша с опаской отвернулся, поискал взглядом непонятно что в районе горизонта, и неуверенно сформулировал ответ на навязываемое ему почти готовое решение:
«Здесь можно пройти,» – жестом показал, что через лощину.И снова замолчал, как партизан на допросе.
Владимир обреченно махнул рекой – другого от нашего молчуна и не ожидал. Пришлось срочно гасить нарождающуюся перепалку:
«Так, мужики», – заставил обоих прислушаться, – «время подумать есть. Завтра четверг, день камеральный, вот и наметите канавы. И мне персонально покажете, что у вас получилось.» Паша в ответ кивнул, молча и серьезно – предложенное дело его не радовало и даже пугало. А Владимир усмехнулся – для него канавы намечать – что семечки щелкать.