Опеу я позвонил в девять, когда кончилась обычная утренняя шумиха начала работы. Намекнул о необходимости встречи, желательно в обеденный перерыв. Михаил не против – предложил ориентироваться на два часа. Договорились, теперь можно занялся делом.

Владимир поднимал тушью карандашные зарисовки на фотоплане, а Паша на рабочем месте отсутствовал. Я разложил свои бумажки, и просидел над ними с час. Владимир поначалу молчал, но вся его сущность сангвиника и сверхэнергика, излишне подпитываемого из космоса, не могла не проявиться:

«Куда делся?» – кивнул на Пашино место, – «Ему нужно на план (начатая мною «портянка» на перспективном пятачке) последние канавы и дудки вынести, геологию по ним разнести (то-есть, все что описано техниками-документаторами), а он непонятно где баклуши бьет!»

«Почему баклуши», – в таком времяпровождении Паша никогда не замечался, – «может на шлифы от образцов откалывает, а может пробы из последних канав как первоочередные проталкивает!»

«Шлифами и пробами нужно после поля заниматься, а камералка для того и устраивается, чтобы карты и планы привести в божеский вид! Тебе после обеда придется их показывать главному геологу! И что, старье понесешь?»

В этом Владимир прав, старье я не понесу точно. Конечно, простенькая геология на личном планшете позволит быстро с ним разделаться, да и возмущенный коллега со своим тоже кончает, но демонстрировать главному геологу только их, без перспективного пятачка, куда у нас вбуханы основные объемы канав и вскрыта если и не руда, то вмещающие ее измененные породы? Нет, так у нас не принято.

«Показать новое что-нибудь найдем», – я поднялся и прошел к столу отсутствующего коллеги, посмотреть что за бумаги на нем лежат, – «хотя бы твой и мой фотопланы. Ну а Паше придется помочь, раз у него со временем напряженка!»

«У него не напряженка, а распорядиться по нормальному не может!» – перспектива помощи Владимира если и не обрадовала, то и возмущения особого не вызвала. Здесь очень кстати Паша объявился, и дальше пошло-поехало по знакомому варианту.

«Ты где пропадал?» – переключил Владимир на него избыток энергии, – «Твой план скоро на показ нести, а ты за него и не садился! На что надеешься?»

«С петрографом разговаривал, которая из науки (как мы поняли, с той, что занимается глубиной эрозионного среза на пятачке). Образцы смотрела, отбирала по своей методике шлифы».

В глазах моих отсутствовал Паша оправданно, никак не мог от специально в партию приехавшей представителя науки смыться, если его к нему я и направил. Но Владимир быстро успокоиться не мог, и переключился на несчастную женщину, вообще на всех «надоедающих дублеров», постоянно мешающих «нормально» работать. Я его не останавливал, пусть выговорится, но в подходящий момент напомнил, что Паше сейчас должен помочь, чтобы не испортить в глазах шефа впечатление от общей нашей работы. Не дай бог тому материалы не понравятся, впечатлительный Паша может испереживаться так, что и на намеченную после работы коллективную уху у него вдохновения не хватит. Уха Владимира впечатлила, как и Пашу, и они тут же вдвоем засели за столом последнего с журналами документации канав, дудок БКМ, какими-то Пашиными записями. Конечно, под руководством нашего сверх энергетика.

Я уже начал удивляться, что время к обеду, а моего напарника по делам криминальным нет и нет. Уж не заболел ли? Но Дока и больным должен ко мне припереться, встречу с Михаилом на сегодня мы намечали сообща. Пришлось сбегать в гараж и поискать его там. Не сразу, но нашел в другом месте – Дока в срочном порядке ремонтировал бензоколонку на заправке, очень не вовремя вышедшую из строя.

«Как дела?» – так вот поздоровался, продолжая копаться во внутренностях агрегата, – «Михаилу звонил?»

«К двум нужно быть у него», – выразил на лице сомнение, что Дока может к этому времени ремонт окончить.

«Успею!» – глянул на меня мельком, – «В обеденный перерыв поработаю!» – и заметно ускорил темп движения рук.

«Без десяти два жду, поедем на моей машине», – и он кивнул головой, уже не обращая на меня никакого внимания.

Вернулся в камералку, и подсел к подчиненным, пребывающим в состоянии творческого возбуждения, то-есть, тянули телегу каждый в свою сторону. Это когда на плане перспективного пятачка Владимир норовил с учетом канав и дудок БКМ провести границы «березитов» в самом жестком варианте, не учитывающем возможности их развития там, где они пока не вскрыты – тогда единого тела измененных пород не получалась, что конечно перспектив участка не увеличивало. Паша наоборот, норовил границы «березитов» провести в лучшем варианте, включая в оконтуриваемое пространство и сомнительные участки. И каждый доказывал свою правоту. Только Паша по объему затрачиваемой на перепалку в единицу времени энергии не мог равняться со своим оппонентом, получающим подпитку из космоса, и заметно сдавал позиции, хотя все еще сопротивляясь. Пришлось и мне подключиться к творческому спору:

«Давайте по другому», – с трудом ухитрился вклиниться, – «вначале оконтурим все измененные породы, начиная со слабо осветленных и включая «березиты», – оба заинтересованно прислушались, – «если получится единое тело, то уже в нем и «березиты» одним телом вырисуем, если получится несколько разобщенных тел – то и «березиты» нарисуем в каждом телами отдельными».

«Тогда не только на пятачке нужно смотреть, а и на бывших наших с тобой участках», – первым врубился Владимир и предложил вещь дельную. Ее я поддержал, и до обеденного перерыва, разложив на столе три портянки ( на Пашин пятачек и на бывшие мой и Владимира участки), интенсивно работали цветными карандашами, закрашивая светло зеленым цветом слабо измененные породы, и более темным – «березиты». «Железная шляпа» удостоилась цвета красного. До обеденного перерыва закончить не успели, но после него, ближе к двум, оставалась сущая ерунда, и определилось самое важное: на пятачке «березиты» слагают единое тело, «железная шляпа» с натяжкой, то-есть нужно еще кое-где вскрыть, прослеживается без перерыва. На флангах, бывших участках моем и Владимира намного хуже – все распадается на пятна и до «березитов» редко доходит.

Паша такому положению вещей откровенно обрадовался, а Владимир …мнение его я не услышал, но единое тело «березитов» уже не оспаривал. Дальше оппоненты могли обойтись без контроля, и я предупредил, что испаряюсь по делу личному.:

«Знаем твои дела! Небось в милицию погонишь!» – отреагировал Владимир с ехидством. И как догадался? Не иначе, космос подсказал!

У меня во дворе Дока под водопроводом смывал с рук и лица остатки грязи, приобретенной в процессе ремонта бензоколонки. Наверное только кончил, если не успел сбегать домой и там привести себя в порядок. Не стал его отвлекать, а пошел в гараж выгонять «копейку». В машину Дока залез относительно чистым, но не умиротворенным прохладной водичкой, а весь как говорят «на нервах», в ожидании разговора в милиции – плохо сказались последние неудачи в поисках похищенных денег. Чапа не замедлил устроиться у него на коленях.

Михаил, как и прошлый раз, предложил первыми высказаться нам. Я опять кивнул на Доку, который непонятно как пока сдерживался и нужные слова держал уже не в черепушке, а где-то на выходе изо рта. Он тут же его распахнул и затарабанил как хорошо отлаженный автомат, и столь доходчиво, что ни мне, ни оперу не пришлось ни разу его остановить или придержать. Я даже удивился, что о очевидной неудаче можно говорить столь вдохновенно.

«Поработали вы хорошо», – оценил опер «доклад», – «но для дела недостаточно», – помолчал на нас глядя, что бы почувствовали значимость следующих слов, – «Пора проверить сопки за железкой, куда преступники побежали сразу после подстроенной аварии, ну и как ты предложил – старую шахту осмотреть. Неясностей оставаться не должно».

Сказал – как приказ отдал. В армии его хочешь-не хочешь, а исполнить должен. Но мы то с Докой – лица гражданские, можем и заартачиться, только другого предложить было нечего. Потому Доку приказ устроил – он это подтвердил, с готовностью покивав головой на предложение опера. У меня тоже возражений не вызвал, с окрепшем внутренним убеждением, что искать все же нужно возле старой шахты, где можно спрятать что угодно, но не в облизанных сопках, в которых этого сделать нельзя. Только если возле шахты найдем – даже не деньги, а только следы беглецов – подтвердится, что мотоцикл, который опер видел на месте преступления, к нему отношения не имеет точно, а следовательно искать его в Мирном не стоит. Тогда где? Для Михаила новая заморочка, но головой я кивнул,с предложением (или приказом) опера соглашаясь.

Только по прежднему не понимая: для чего же преступникам бежать к шахте и вдобавок по довольно просматриваему пространству, что бы тут же вернуться можно сказать назад? Почему сразу не двинулись к турбазе? Полная заморочка.

Михаил в ответ кивнул тоже, мол правильно решили, и начал удивлять нас своими успехами, если так можно назвать, когда появляется некий труп, возможно с хищением денег связанный. Дальше по порядку, в моем изложении.

Как и положено, после аварии на асфальте Михаил обзвонил ближайшие поселки и местным операм дал приметы разыскиваемых беглецов, которых к тому времени было два, разного роста и оба в камуфляжной форме. В надежде, что они в одном из поселков появятся. Беглецы не появились, зато появился труп без документов рядом с Солнечным. Местные оперативники подсуетились, пораспрашивали специфический контингент, и вышли на то, что называется «малиной». То-есть, старое здание на окраине, хозяин бывший зек, в настоящее время законченный больной алкаголик, и постоянно меняющаяся публика, за временный кров хозяина кормящая и поящая. Среди гостей могли побывать и разыскиваемые беглецы, только хозяин от них открещивается. Но, как местрые коллеги Михаила считают, убийство к хищению денег отношение имеет. Как случившееся в нужное время – сразу после недавнего преступления на асфальте.

«Человека задушили», – опер имел ввиду труп, найденный в Солнечном, – «что бы деньгами не делиться!» – убедился, что мы его мнением заинтересовались, – «Теперь я должен и с ним разобраться – мог ли он быть нашим «мотоциклистом». Но точно не тот, кто так к бабе спешил, что бутылку коньяка не пожалел – это летчики подтвердили, я им его фотку показывал.»

«Точно теперь деньги бесхозные!» – раньше времени посчитал Дока, и горящими глазами посмотрел на меня, – « Некому за ними возвращаться – все бандюги уже мертвые!» – обернулся к Михаилу, – «Искать их придется, до победного конца! Жалко, сегодня уже не можем!» – все же не забыл предстоящий после трудового дня сабантуйчик!

«А отпечатки пальцев у трупа и на бутылке из кашары? Сходятся или нет?» – от Михаила я уже знал, что на емкости отпечатки оставил один из застреленных бандюков, но может на ней были и другие? В кашаре то, все три подельника почти сутки провели, бутылку сообща распили.

«Можно и окурки из кашары проверить, вдруг окажется один тех же сигарет, какие этот новый труп курил!» – Дока подал здравую мысль, правда с нарушением правил грамматики.

«Нет», – Михаил нахмурился, – «И отпечатков его на бутылке не нашлось, и никаких сигарет в карманах не обнаружили, и летчики его не опознали – не приходил он к ним». Опер о чем то подумал, и сообщил как очередную новость: «А парня из Мирного я отловил, но предъявить нечего – уверяет, что не только ни к каким летчикам с просьбой не обращался, а и в Солнечном в тот день не был. Я это проверил – точно, алиби полное», – оглядел нас внимательно, – «Но кто-то же просил летчиков? Просил», – покрутил пальцами, – «кто-то летчикам голову морочил точно!» – помолчал,с сожалением вздохнул, – «Я к ним уже человек десять приводил, из местных криминалов.И бестолку, никого среди них не опознали!»

«А мотоцикл сожгли, это как?» – напомнил я о недавнем пожаре, уничтожившем важную улику – теперь невозможно сравнить отпечатки протектора сгоревшего мотоцикла с тем, что был получен вначале в кашаре, а позже в долине рядом с закопанными шмотками.

«Да ни как!» – опер ни чуть не оживился, – «Сгорел и сгорел, парень к пожару отношения не имеет», – помолчал и поделился выводом , – «А если и имеет, то теперь никаких зацепок!»

«Ничего», – Дока выступил утешителем, – «в Солнечном с трупом разберетесь – тогда и прояснится, кто Мирненский «мотоциклист» на самом деле!»

«Может и прояснится», – принял Михаил утешения , – «а может и нет. Не исключаю, что этот труп еще один фигурант по делу, уже четвертый», – опер помолчал, подумал, и мысль в законченном варианте высказал, – «Если машина, подставленная инкассаторам, в Солнечном реставрировалась».

Появление по делу еще одного трупа, в голове у Доки провело переоценку мыслей, и он начал мне сигналить глазами и отчасти даже рукой, чтобы я рассказал о неизвестном оперу факте частичной экспроприации у бывшего Мирненского профсоюзного деятеля незаконно приобретенного имущества. Вдруг Михаил установит, что разбойный случай и один из сигналов самолета над Придорожном совпадают по времени? Но услышав от опера, что возможно еще один из преступников найден, правда мертвым, я посчитал такую информацию преждевременной. Ну не хотел напрягать Михаила новой заморочкой, когда дело у него на мази, то-есть, в расследовании возможно продвижение и без упоминания факта экспроприации имущества бывшего профсоюзного босса. Поэтому Доке сделал зверскую рожу – помолчи мол – и постарался разговор закончить: задание мы получили, а что еще нужно? В машине Дока, пристегивая ремень безопасности, усомнился в законности моего поступка:

«Ты чего промолчал?» – это по делу профсоюзного босса, – «По крайней мере, на «мотоциклиста» еще бы раз могли выйти, даже если он телегу специально сжег!»

«Тут, Дока, дело деликатное», – показал улыбкой, что его понимаю, но по другому не могу, – "У Михаила есть серьезная зацепка – как он считает, еще один из преступников найден, правда мертвым. Вот пусть и разбирается, был ли он нашим «мотоциклистом», или только местным умельцем, реставрировавшем для преступников машину. Чтобы вся слава ему досталась».

«А нам тогда что достанется?» – Дока славы хотел тоже.

«Полное внутреннее удовлетворение», – в чем сомневался, – «если деньги найдем».

Напарник озабоченно вздохнул, что я расценил как возникшие у него сомнения по поводу положительного варианта дальнейших поисков, и свою мысль досказал до конца:

«Только мне кажется, что Михаил немного спешит. Преступники, если сумели организовать всю эту подставу на дороге, все эти сигналы самолетом, не пожалели Уаз, который сами и сожгли, жить у алкаголика в убожестве и там светиться не будут никогда. Это люди другого пошиба, можно сказать, в некотором роде интеллигенты в преступном мире. Так что», – Доке подмигнул, – «убедится Михаил, что мертвец в Солнечном не тот, кого он ищет – мы ему приключения профсоюзного деятеля и выложим!»

К камералке подъехали в четыре. Два часа в милиции проболтали! Дока, озабоченный теперь проблемами по работе, побежал в гараж, ну а я объявился ребятам. Паша посмотрел в мою сторону и все, больше никаких эмоций, Владимир с показной серьезностью поднял руку, глянул на часы и покачал головой:

«Много времени на личные дела тратите, гражданин начальник! Уже и надеяться перестали, что здесь объявитесь, одни к главному геологу собрались показуху нести!»

Я подскочил к Пашиному столу, на котором увидел раскрашенную цветными карандашами портянку, быстро просмотрел, что на ней доделали коллеги, и остался довольным. Все хорошо! И «березиты» в едином теле протягиваются метров на сто пятьдесят, и «железная шляпа», правда тонковатой ( к сожалению) красной линией протягивается на те же метры. Только отсутствовали места отбора образцов с видимым золотом, которые Паша до сих пор не нашел, и которые мы всегда стараемся подчеркнуть, что бы ясно было любому – вот оно, есть! – и общее впечатление от красивой портянки этот факт смазывал.Но здесь мы не боги – что есть, то есть, и я пошел к главному геологу, пригласить посмотреть последние результаты работ.

Вдвоем вернулись в нашу комнату, где ребята на моем большом столе уже разложили нужные бумаги. Я толкнул в бок Владимира – давай! – и он начал рассказывать, что они с Пашей нарисовали, постоянно тыча в красивую портянку пальцем. Мне кажется, Игорь Георгиевич слушал его в пол уха, но план наш рассматривал внимательно, и выводы в голове делал главным образом не со слов докладчика, а от увиденного на нарисованном плане.

«Все хорошо», – оценил художества, но заметил и отсутствие образцов с видимым золотом, – «осталось дождаться результатов анализов проб из канав», – посмотрел на Пашу, зная что тот у нас главный золотоискатель, и специально для него пояснил, – «Золото– оно такое, может быть и мелковкрапленным, тогда ни в каких образцах его не увидишь», – это он Пашу подбодрил, что бы оптимизма не терял. Есть у него! Только в очень мелких частицах, не для глаза.

Когда главный геолог пожелал нам успехов и комнату покинул, а Паша начал весело насвистывать что-то вроде «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», то-есть демонстрировал собственное отличное настроение, Владимир на это промолчать не мог:

«Чего свистишь! Радоваться нечему! На нашем рудном поле на всех объектах золото крупновкрапленное! А если оно тонковкрапленное – то будет просто проявление, в лучшем случае до рудопроявления дойдет!»

Паша тут же принял серьезный вид и свистеть перестал, и я уже думал, что все, на большее его не хватит. Но ошибся.

«Если до рудопроявления дойдет –ты в своем предсказании наврал!» – надо же, вспомнил! Но на этом не остановился, только отвернулся в сторону, что бы на Владимира не смотреть: « И про деньги большие, что шеф поимеет, тоже наврал!» – и про это не забыл!

Владимир со злостью коротко рыкнул, как медведь, и из комнаты выскочил. Удивительно, но это впервой на моей памяти всегда покладистый коллега довел его до белого каления!

А через час мы встретились у Паши во дворе дома. На столе под раскидистой зеленой корягой непонятного вида красовались бутылка водки , стаканы, тарелки пустые и с приготовленной Людочкой закуской – очень пахучей, наверняка острой и бесподобной по вкусу. От одного ее вида и запаха у всех начались глотательные судороги – условный рефлекс Павлова подтверждался человеком не хуже собаки. Сам хозяин в сторонке следил за подобием примитивного очага, над которым красовался приличный по объему казан. В нем что-то булькало, но разрубленная на куски голова сома-гиганта лежала в стоящем рядом с костром тазике. Здесь же крутилась небольшая хозяйская собака непонятной породы – сложный гибрид, – ожидающая момента раздачи пищи, а большущий рыжий кот, наверное уже пресыщенный сомятиной в сыром виде, на всякий случай сидел рядом с костром поближе к тазику, и сосредоточенно вылизывал шерсть на передних лапах.

Чапа незамедлил подбежать к компании лохматых, собачухи нос в нос обнюхали друг друга вместо приветствия, повиляли один хвостом, другой его остатком. Потом Чапа потянулся процедуру повторить с котом, на что тот презрительно фыркнул, и с достоинством медленно пошел в сторону сарая. А собачки теперь вдвоем уселись возле костерка, и изредка облизываясь, сосредоточенно принюхивались к булькующей в казане субстанции.

Я добавил к бутылке на столе вторую (последнюю из заначки), и подошел к казану посмотреть, до какой стадии дошел процесс. Оказалось, до стадии предзаключительной – погружения в кипящую жидкость разрубленной головы. На моих глазах Паша это действие свершил и побежал в дом, откуда тут же выскочил уже с Людочкой, у которой в руках была приличная по размеру миска с нарезанной зеленью. Парочка подбежала к костру, и уже под руководством супруги Паша начал что-то в казане поворачивать, добавлять соль, … в общем, весь при деле.

Появился Владимир с Леней, за ним сразу Дока. Как и я, поставили на стол по бутылке – теперь их на нем красовалось четыре. Многовато, если учесть, что в компании пять мужиков и только одна женщина – Людочка. Моя Света ухой не соблазнилась, у Доки жена на дежурстве, а у Владимира… в таких кампаниях не участвует принципиально, Ленина Ларисочка тоже не появилась. Свободного времени у нас осталось минут десять, и я Доке и Владимиру кивнул головой, пошли мол. И повел их к сараю, где Паша держал пернатую живность. Старый ящик с сеткой вверху исчез, а на его месте появился приличный по площади и высокий можно сказать загон, который не то что курице, человеку не перепрыгнуть и даже не перелезть. В нем бегало то, что еще и не куры, но уже и не крохи. Если ощипать, по размеру будут «цыплята табака», каких подают в ресторане и я имел счастье раза два их заказывать.

«С месяц подрастут, и стрелять можно!» – оценил Дока перспективу на будущее, исходя из убеждения, что птицу следует добывать, а не держать ради каких-то там яиц.

«Ну да», – легко возмутился Владимир, до конца не отошедший от прилюдного «оскорбления» в камералке, – «мало тебе зайцев, уток диких, тебе дай и домашних животных пострелять! Которых человек из рук кормит!»

« А они что», – Дока со смешком кивнул на загон, – «так до смерти и будут яйца нести? А потом их Паша похоронит с почестями?»

«И похоронит!» – Владимир уже пылал гневом, – «не все же такие живодеры, как вы!» – от Доки повел взглядом в мою сторону: я тоже живодер.

Но здесь, как говорят, коса на камень наскочила. Если Паше в камералке хватило дать Владимиру в некотором роде словесный отпор, то Дока мог упражняться в красноречии не хуже нашего экстрасенса, и непонятно кто кому еще нос утрет. К счастью, Людочка начавшуюся перебранку легко прекратила

«А ну-ка сюда топайте!» – появилась у нас на виду и погрозила кулаком. Мы приказ тут же исполнили, – «Это что такое?» – показала рукой на стол, и все мы, даже Паша, тоже на него уставились, не замечая ничего непотребного. «Вы что, четыре бутылки выпить собираетесь? Так не мечтайте, пьяных мне не хватало!» – на наших глазах две бутылки экспроприировала и унесла в дом. Я – так и обрадовался, действительно четыре многовато, завтра на работу в поле к пяти утра. А Дока, вставать которому в такую рань необязательно, с сожалением вздохнул:

«Зря на стол выставили, надо было от бабы припрятать».

«Все будь спок», – успокоил его Паша, – «у меня в сарае заначка есть!»

Уху съели, водку выписи, и Пашину заначку тоже, чего Людочка не заметила. И наговорились от души. Причем в подходящий момент, я решился рассказать ребятам об пока им неизвестном третьем участники аварии на асфальте – «мотоциклисте». И попросил всех обращать внимание на любые мотоциклы вне поселков, особенно на ранее не встречаемые. Потом Дока затронул тему, о которой я уже начал забывать. Оказалось, подготовка к эксперименту по извлечению золота из бедной руды новым методом идет полным ходом. Уже привезли большую дробилку, и – только сейчас узнал – мой напарник по делам детективным несколько дней руководит ее отладкой, перед тем как тащить на объект, где эксперимент собрались ставить. Значит, сделал я вывод, перед дождеванием руды агрессивным раствором ее все же решили измельчить. Или я ошибаюсь, и дробилка нужна готовить щебенку для обязательной изолирующей подушки, на которую руда будет насыпаться? Придется прояснить вопрос у Игоря Георгиевича.