У ребят постные физиономии и игра в молчанку. Надо же, за ночь не отошли от вчерашнего раздрая из-за пустяка!. Интересно, надолго ли их хватит? Пашу, положим, надолго, но Владимира, всегда переполненного энергией? На чуть-чуть, не больше! Пошел устраиваться в машине, сделав вид, что мне их глупости по барабану. Непримиримые потянулись следом, так же молча, в очередной раз удивив Наташу и шофера Николая, которые возле машины разговаривали. Теперь и они замолчали, и в непривычной тишине все начали разбираться по обычным местам. Наконец Константин включил зажигание.
А на подъезде к, пятачку, когда впереди замаячили отвалы канав, возле первой из них увидели лошадь и рядом с ней человека.
«Чабан », – определил Константин, – «который бражкой вас лечил!» – повернулся ко мне с улыбкой, – «Отличный мужик!»
«А здесь что делает?» – никакой отары рядом не наблюдалось.
«Сейчас узнаем», – Константин начал притормаживать, потому что и чабан замахал рукой, прося остановиться.
Наверное, его из салона заметил и Владимир – из машины выскочил с улыбкой, протянул чабану руку для приветствия, одновременно что-то ему говоря. Отошли от машины метров на пять , продолжая разговаривать, и я заметил, что чабан –типичный казах – вид имеет не веселый, а какой-то озабоченный. Эту озабоченность начал пробретать и Владимир – улыбаться перестал, закрутил головой, посматривая в сторону машины. Что-то от меня хотел.
Пришлось из кабины вылезать – и оба сразу повернулись ко мне, а коллега и рукой махнул, приглашая подойти.
«Несчастье у человека», – кивнул на чабана, и тот мелко-мелко затряс головой, – «дочка маленькая заболела, уже встать не может. А сосед –тот, что с мотоциклом – отказался ее в больницу отвезти», – казах сново мелко-мелко затряс головой.
«Мотоцикл сломался?» – я и подумать не мог, что можно отказать в поле, тем более, если просят помочь ребенку.
«Плохой человек», – наконец и чабан подал голос, – «Совсем плохой!»
Не стал уточнять, что с дочкой случилось, а махнул рукой шоферу, и когда Константин к нам подошел, можно сказать его информировал, потому что приказывать в данном случае было необязательно:
«У соседа», – кивнул на чабана, – «дочь заболела, нужно срочно в больницу отвезти. Сейчас меня подбросишь, и давай сразу к нему, подожди возле юрты – дочку же собрать нужно», – казах опять мелко затряс головой, Константин кивнул тоже, а Владимир не замедлил предложить свое участие:
«Если что – я помогу» – то-есть чабану, – «совсем плохо будет девченке – и до Мирного прокачусь!»
День прошел, как всегда в мелких радостях и неудачах, и наконец с небольшим опозданием появилась машина, со стороны партии и больницы в Мирном.
«Отвез болезную?» – поинтересовался, залезая в кабину. Хотя и так понятно, что это он сделал.
«Отвез», – ответил Константин с видом серьезным, – «и слава богу успели – у девченки двухсторонняя пневмония. Еще день-два – и все, похоронил бы дочку!»
В машине Владимир отсутствовал, и я понял, что больную в Мирный он не сопровождал. Но что ответить Константину – у меня было:
«Вот подлец!» – это я насчет русского и с мотоциклом соседа казаха, отказавшегося помочь в ситуации экстремальной, – «Я с таким рядом никогда бы стоянку не устроил!»
«Поддонок», – согласился и Константин, – «Бог его точно накажет!»
А в камералке в нашей комнате собрались чуть ли не все ИТРовцы, как только прослышали о спасательной операции. Возмущались соотечественником, не исполнившем прямой долг, жалели и сочувствовали чабану-казаху, хвалили нашего шофера. И многие – а женщины все – уверяли, что бог подлеца накажет.
«Накажет-накажет!» – подтверждал и наш экстрасенс, и делал вид, что это его пророчество. Правда, не уточнил, во что конкретно оно выльется.
Зато Дока, когда после пяти подкатил ко мне на Урале, был более конкретен в предложении кары:
«Гада отмудохать надо! А мотоцикл сжечь к едрени-фени!» Но больше на тему наказания не отвлекался из-за дефицита времени – для начала ему нужно довезти меня до озера, до турбазы.
От нее повернули направо,и покатили вдоль берега по слабо просматривавшимся следам редкого транспорта. Через километр-полтора выскочили на место первобытной стоянки – несколько простеньких землянок без всякого плана, здесь же костерище и навес, под ним самодельный стол и пара скамеек. Загажено вокруг хуже некуда отходами жизнедеятельности, преимущественно в виде жестяных и стеклянных банок от консервированных продуктов. Дока выбрал место почище, остановился и Урал заглушил.
«Рыбаки обитают», – объяснил мне, – «сейчас сети трясут, но к вечеру должны появиться».
Ни одной живой души на стоянку не наблюдалось, хотя по идее кто-то должен бы за хозяйством присматривать.
«Давай в землянки заглянем, может кто отдыхает», – предложил Дока, и пошагал к ближней от нас, я за ним.
В первой никого, и даже ничего, кроме раскладушек с грязными матрасами и одеялами. То же самое и во второй, а в третьей… открыли дверь – и тут же от нее отпрянули: дыхание перехватило от жуткого смрада, смеси водочного перегара и гниющих остатков еды.
«Фу!» – Дока с шумом выдохнул отраву и глянул на меня, – «На кровати кто-то лежит, я заметил!»
Как оказавшемуся в момент открытия двери у Доки за спиной, то-есть, от нее подальше, отравляющих газов мне досталось поменьше, и только перехватило дыхание, одновременно с возникшей мыслишкой:
«Может, трупак лежит?» – а от чего еще такой аромат?
«Не», – не согласился Дока, – «трупак по другому воняет», – набрал в легкие чистого воздуха, дверь еще раз приоткрыл на немного и не дыша внимательно осмотрел внутренности помещения.
«На кровати лежит мужик. В усмерть пьяный, но живой – дышит», – доложил , захлопнув дверь; потом улыбнулся, – «В этой бригаде (то-есть рыбаков) все алкаши. Но с утра не пьют – на баркасе плывут сети проверять, пока рыба не протухла. А одного человека смотреть за стоянкой оставляют, что бы рыбу не сперли, она где-то здесь в погребе лежит, в холодке. Сторож наверное и дрыхнет – толканул кому-то за бутылку, ну и выпил один без закуси. И никто на него не обидится – все здесь такие!»
«А нам что делать?» – это до возвращения баркаса с основным составом.
«Придется подождать», – Дока вздохнул, и неожиданно улыбнулся, заметив что от турбазы по нашим недавним следам прыгает по камням Уазик.
«Начальник едет, Геннадий, или папа Гена!» – опознал транспорт повеселевший приятель, – « Я его знаю отлично – развалюху частенько ко мне пригоняет, подшаманить. Так что сейчас все нужное выпытаем!»
Уазик возле Урала остановился, папа Гена, мужик большой по размеру, близкого к зверскому облика и в одежде старой и затрапезной, с явными следами общения с рыбой, вывалился из кабины со счастливой улыбкой, и не замечая меня, походкой медведя двинулся к Доке, протягивая к нему сразу две руки для приветствия:
«Здорово братан!». – проревел еще издали, – «Уже и не надеялся, что в гости ко мне прикатишь! Счас мы это дело отметим!» – последнее орал, уже тряся двумя лапами Докину руку.
Тот тоже улыбался и демонстрировал радость встречи. Наконец вспомнил и обо мне:
«Это друг мой, Юра», – предложил папе поздороваться со мной.
«Генка я!» – двумя лапами схватил мою руку и попытался сделать вид посерьезней, – «Друзьям Евдокима я завсегда рад!» – и снова все внимание обратил на моего приятеля.
«Там кто-то лежит!» – Дока показал медведю направление на землянку с необудимым алкашем, – «Ты посмотри, может в больницу пора везти!»
«Ерунда!» – медведь и улыбаться не перестал, – «Счас я его вылечу, подождите минутку!» – и побежал к Уазику. Из кабины вылез с сумкой, и даже на расстоянии я понял ее содержимое: до нас донеслось позвякивание стекляшек.
А дальше мы с Докой хлопали глазами, оба и синхронно, потому что впервые в жизни наблюдали удивительные вещи. Для начала, в бутылках оказалась жидкость мутноватая, а пробки – самодельные, сделанные из лишенных зерен початков кукурузы. Папа налил полный стакан как я понимал самогона, и на наших глазах (правда, из-за двери), немного приподняв верхнюю часть тела, начал вливать в недвижимого и с закрытыми глазами алкаша мутноватую жидкость. А тот, будто кто-то дал ему важный сигнал, жидкость глотал с таким вожделением, будто давно ждал этого момента. Стакан опустел вмиг, не проронив ни капли мимо рта. Папа Гена опустил ранее приподнятое тело на кровать, придал ему безопасное положение, что бы ненароком не свалился на земляной пол, и разведя свои медвежьи лапы, повернулся в нашу с Докой сторону:
«А что делать? Его только так можно к жизни вернуть! Счас полежит минут двадцать – и встанет, я то хорошо знаю!»
«А вдруг того?» – усомнился Дока.
«Не», – успокоил папа, – «это дело давно проверено!» – и засиял улыбкой, – «Теперь и нам можно разговеться!»
Как мы с Докой не отнекивались, а выпить пришлось. Самогонки. И хорошо, что в другой землянке, довольно чистой и без запахов. Жидкость я можно сказать продегустировал на запах, аромат, крепость и вкус – ничего, пить можно, пора и мне «бражку затирать» – так назывался процесс в моем детстве. Иначе, если судить по магазинам, скоро и на рыбалке выпить будет нечего!
После первых ста грамм Дока накрыл стакан ладонью:
«Все, я пас – за рулем!» – и не давая Геннадию времени возмутиться, озадачил того просьбой, – «Мы по делу приехали, помощь твоя нужна!»
«Что надо?» – папа был готов рассказать все тайны, даже если они военные. Но делать это намеревался по ходу более важного– введения в организмы присутствующих содержимого начатой бутылки. Только Дока стакан свой закрывал, и этот медведь, которому сто грамм – что слону дробинка, наполнил мою тару с лихвой, потом и свою в таком же объеме.
«Нам нужно знать, не появлялись ли у вас в субботу две недели назад два заметных человека, один большой, вроде тебя, а второй маленький, почти пацан».
«Счас соображу», – Гена поднял стакан, кивнул мне, мол и ты подними, раз Доке нельзя. Пришлось еще раз выпить, только я свой ополовинил, на что Гена с сожалением вздохнул.
«Кажись, было такое», – припомнил он, кончив зажевывать самогон кусочком хлеба, – « только сам их не видел. В субботу они пришли, с парой пузырей, переночевали, а утром с рыбаками поплыли, не знаю зачем. Назад мужики вернулись без них и под кайфом – наверное, рыбой поделились, выменяли на водку». Помолчал, посмотрел на нас с заметной тревогой: «Парень, который тогда на стоянке дежурил, говорил мне, что в тот же день сюда мент приезжал, искал каких-то бандитов в костюмах камуфляжных. Но сюда приходили с турбазы хмыри городские, в шортиках и маечках. Менту такие не были нужны – парень о них и не говорил, что бы не напрягать зря».
С Докой мы поняли вмиг: наши клиенты побывали, только уже переодевшись и закопав шмотки, в которых их видел обходчик, когда те перескакивали железку, и в которых их опер искал – тогда Михаил еще не знал, что преступники уже переоделись. Только что они делали дальше? Этого папа Гена объяснить не мог, и визит в гости можно было спокойно закруглять. Но осуществить это быстро не удалось – Гена не давал такой возможности, пока не опустела вторая бутылка самогона, а я не оказался в состоянии удивительной легкости в мыслях и любых телодвижениях. К счастью, Дока проявил твердость характера, стакан игнорировал и наконец то – я уже начал клевать носом – потащил меня к мотоциклу. Покатили слава богу домой, вместе с мешком рыбы, без которого Гена отпустить очень нужного друга-механика никак не мог.